История Рима от основания города

Книга II, гл. 54

54. (1) Затем были кон­су­лы Луций Фурий и Гай Ман­лий [474 г.]. Ман­лию по жре­бию доста­лись Вейи. Вой­ны здесь, одна­ко, не было; по прось­бе вей­ян заклю­че­но было соро­ка­лет­нее пере­ми­рие¹¹²; их обя­за­ли постав­лять зер­но и пла­тить дань. (2) С уста­нов­ле­ни­ем мира неза­мед­ли­тель­но воз­об­но­ви­лись внут­рен­ние раздо­ры. Три­бу­ны пред­ло­жи­ли земель­ный закон, и воз­буж­ден­ный этим про­стой народ буше­вал. Кон­су­лы, не устра­шен­ные ни осуж­де­ни­ем Мене­ния, ни опас­но­стью для Сер­ви­лия, все­ми сила­ми сопро­тив­ля­лись. По сло­же­нии ими пол­но­мо­чий народ­ный три­бун Гней Гену­ций тут же потре­бо­вал их к суду.

(3) Луций Эми­лий и Опи­тер Вер­ги­ний всту­пи­ли в кон­суль­ство [473 г.]; впро­чем, в неко­то­рых лето­пи­сях вме­сто Вер­ги­ния кон­су­лом зна­чит­ся Вописк Юлий. В этом году, на чье кон­суль­ство он бы ни при­хо­дил­ся, Фурий и Ман­лий, при­вле­чен­ные к отве­ту перед наро­дом, в скорб­ных одеж­дах обхо­дят не столь­ко пле­бе­ев, сколь­ко млад­ших сена­то­ров. (4) Убеж­да­ют, пред­у­преж­да­ют, пре­до­сте­ре­га­ют от долж­но­стей, от уча­стия в делах государ­ства; гово­рят им, что кон­суль­ские фас­ки, окайм­лен­ную тогу, куруль­ное крес­ло сле­ду­ет почи­тать раз­ве за погре­баль­ное вели­ко­ле­пие, ведь укра­шен­ные эти­ми зна­ка­ми, как жерт­вен­ное живот­ное лен­та­ми, кон­су­лы обре­че­ны на закла­ние. (5) А если для них все же так пре­льсти­тель­но кон­суль­ство, то пусть пой­мут, что оно теперь в пле­ну и под гне­том три­бун­ской вла­сти; кон­сул, буд­то при­служ­ник три­бу­на, все дол­жен делать по его указ­ке и при­ка­за­нию; (6) если он толь­ко напом­нит о себе, если ува­жит сена­то­ров, если поду­ма­ет, буд­то в государ­стве есть еще что-нибудь, кро­ме пле­бе­ев, то пусть перед взо­ром его будет изгна­ние Гнея Мар­ция, осуж­де­нье и смерть Мене­ния. (7) Воз­буж­ден­ные таки­ми реча­ми, сена­то­ры ста­ли тогда сове­щать­ся не в курии, а част­ным обра­зом, не дово­дя дела до сведе­ния слиш­ком мно­гих. И посколь­ку реше­но было прав­дой или неправ­дой, но вырвать обви­ня­е­мых из-под суда, то самое край­нее мне­ние име­ло наи­боль­ший успех; нашел­ся и испол­ни­тель отча­ян­но­го замыс­ла. (8) Итак, в день суда сошед­ши­е­ся пле­беи сто­я­ли на фору­ме в ожи­да­нии, с.109 сна­ча­ла они удив­ля­лись, поче­му не явля­ет­ся три­бун; (9) затем, когда задерж­ка его ста­ла уже подо­зри­тель­ной, сочли, что запу­ган он зна­тью, ста­ли сето­вать, что бро­ше­но и пре­да­но народ­ное дело. Нако­нец из дома три­бу­на при­хо­дит изве­стие, что он най­ден у себя мерт­вым¹¹³. Когда эта весть обо­шла собрав­ших­ся, они все раз­бе­жа­лись кто куда, как вой­ско рас­се­и­ва­ет­ся, поте­ряв вождя. Силь­ней­ший страх напал на три­бу­нов: гибель това­ри­ща пока­за­ла им, что ника­кие зако­ны о свя­щен­ной непри­кос­но­вен­но­сти им не защи­та. (10) А сена­то­ры не ста­ра­лись сдер­жи­вать радость; и настоль­ко никто не тяго­тил­ся виной, что даже непри­част­ные жела­ли казать­ся соучаст­ни­ка­ми и откры­то шли раз­го­во­ры о том, что три­бун­ская власть долж­на быть укро­щае­ма карой.