Письма Марка Туллия Цицерона

149. Квин­ту Тул­лию Цице­ро­ну, в Бри­та­нию

Рим, 21 октяб­ря 54 г.

Марк бра­ту Квин­ту при­вет.

1. При­зна­ком того, как я занят, пусть будет для тебя рука мое­го пись­мо­во­ди­те­ля. Знай, что не быва­ет дня, когда бы я не защи­щал обви­ня­е­мо­го. Поэто­му почти все, что я совер­шаю или обду­мы­ваю, я откла­ды­ваю на вре­мя про­гул­ки. Тако­вы мои заня­тия, — а дома все соот­вет­ст­ву­ет нашим жела­ни­ям: маль­чи­ки здо­ро­вы, усерд­но учат­ся, их ста­ра­тель­но обу­ча­ют; они любят нас и друг дру­га. Отдел­ка наших домов про­из­во­дит­ся; твои построй­ки в деревне, в арк­ской усадь­бе и Лате­рии, уже закан­чи­ва­ют­ся. Кро­ме того, в одном из писем я не пре­ми­нул обсто­я­тель­но напи­сать тебе о воде, о доро­ге¹. Но меня чрез­вы­чай­но бес­по­ко­ит и тре­во­жит то, что уже в тече­ние более пяти­де­ся­ти дней ни от тебя, ни от Цеза­ря и вооб­ще из тех мест не при­шло не толь­ко ника­ких писем, но даже слу­хов. И море там стра­шит меня и зем­ля, и я не пере­стаю думать о том, чего совсем не хочу, как быва­ет, когда любишь. Поэто­му я уже, пра­во, не про­шу тебя писать мне о себе, о тех делах (ведь ты нико­гда не упус­ка­ешь тако­го слу­чая, когда можешь), но толь­ко хочу, чтобы ты знал, что когда я писал тебе это, я так ждал тво­е­го пись­ма, как нико­гда ниче­го дру­го­го.

2. Теперь узнай о государ­ст­вен­ных делах. Дни, пред­на­зна­чен­ные для коми­ций, каж­дый раз объ­яв­ля­ют­ся непо­д­хо­дя­щи­ми вслед­ст­вие дур­ных при­мет², к боль­шой радо­сти всех чест­ных людей: тако­ва нена­висть к кон­су­лам, кото­рых подо­зре­ва­ют в том, что они сго­во­ри­лись с кан­дида­та­ми о воз­на­граж­де­нии. Все чет­ве­ро кан­дида­тов в кон­су­лы при­вле­че­ны к суду. Это — труд­ные дела, но я буду ста­рать­ся, чтобы наш Мес­са­ла был спа­сен, а с этим свя­за­но так­же избав­ле­ние про­чих. Габи­ний при­вле­чен к ответ­ст­вен­но­сти за под­куп изби­ра­те­лей Пуб­ли­ем Сул­лой, при­чем сооб­ви­ни­те­ли³ — его пасы­нок Мем­мий⁴, брат Цеци­лий и Сул­ла сын. Про­тив это­го выска­зал­ся⁵ Луций Торк­ват, но, ко все­об­ще­му удо­вле­тво­ре­нию, не имел успе­ха.

3. Ты спра­ши­ва­ешь, что будет с Габи­ни­ем. По пово­ду обви­не­ния в пре­ступ­ле­нии про­тив вели­че­ства — мы узна­ем через три дня. На этом суде он, без сомне­ния, вызо­вет к себе все­об­щую нена­висть; для него осо­бен­но убий­ст­вен­ны пока­за­ния свиде­те­лей, обви­ни­те­ли же про­яв­ля­ют вели­чай­шую сдер­жан­ность; мне­ния раз­ные. Аль­фий⁶ — стро­гий и стой­кий пред­седа­тель суда, Пом­пей настой­чив в сво­их прось­бах к судьям. Что будет, не знаю; все же не вижу для него места сре­ди граж­дан­ства. К гибе­ли его отно­шусь спо­кой­но, к исхо­ду собы­тий очень крот­ко.

4. Вот тебе почти все ново­сти. При­бав­лю еще одно: твой и наш Цице­рон — рев­ност­ный после­до­ва­тель сво­его рито­ра Пэо­ния, чело­ве­ка, дума­ет­ся мне, очень опыт­но­го и хоро­ше­го. Но, как ты зна­ешь, мой спо­соб обу­че­ния несколь­ко более уче­ный и бога­че общи­ми поло­же­ни­я­ми. Поэто­му я не хочу пре­пят­ст­во­вать Цице­ро­ну в его про­дви­же­нии и в этом обу­че­нии, да и само­го маль­чи­ка, по-види­мо­му, более вле­чет и вос­хи­ща­ет этот род упраж­не­ния в крас­но­ре­чии; так как я и сам отдал ему дань, то поз­во­лим и ему идти нашим путем; уве­рен, что он при­дет туда же, куда и я; все же, если я уве­зу его с собой куда-нибудь в дерев­ню, то при­вью ему свои при­е­мы и навы­ки. Ведь ты пред­ло­жил мне боль­шую награ­ду; если я упу­щу ее, то, конеч­но, не по сво­ей вине. Напи­ши мне, пожа­луй­ста, самым подроб­ным обра­зом, где про­ведешь зиму и с каки­ми надеж­да­ми.