Письма Марка Туллия Цицерона

521. Сер­вию Суль­пи­цию Руфу, в про­вин­цию Ахайю

Рим, 46 г.

Цице­рон Сер­вию при­вет.

1. Пусть я часто шлю тебе повто­ря­ю­щие одно дру­гое пись­ма вот это­го рода, когда бла­го­да­рю тебя за то, что ты отно­сишь­ся к моим реко­мен­да­ци­ям с таким вни­ма­ни­ем и ува­же­ни­ем, — я сде­лал это в дру­гих пись­мах и, види­мо, буду делать чаще, — тем не менее не пожа­лею труда и, подоб­но тому как вы при­вык­ли в фор­му­лах, так я в пись­мах — «об одном и том же иным обра­зом»¹.

2. Гай Авиа­ний, то есть Гам­мо­ний², очень горя­чо бла­го­да­рил меня в сво­ем пись­ме и от сво­его име­ни и от име­ни сво­его патро­на Эми­лия Авиа­ния: ни более бла­го­же­ла­тель­но, ни с бо́льшим поче­том ни с ним, в его при­сут­ст­вии, ни с иму­ще­ст­вом его отсут­ст­ву­ю­ще­го патро­на не было воз­мож­но­сти обой­тись. Это и при­ят­но мне в отно­ше­нии тех, кого я пре­по­ру­чил тебе, побуж­ден­ный к это­му тес­ней­шей друж­бой и тес­ней­шим сою­зом, так как Марк Эми­лий — самый близ­кий чело­век из моих бли­жай­ших и луч­ших дру­зей, осо­бен­но при­вя­зан­ный ко мне ввиду моих боль­ших бла­го­де­я­ний и едва ли не самый бла­го­дар­ный из всех, кто пере­до мной сколь­ко-нибудь в дол­гу, как я пола­гаю, и мне гораздо при­ят­нее, что ты так рас­по­ло­жен ко мне, что помо­га­ешь моим дру­зьям в боль­шей сте­пе­ни, неже­ли, пожа­луй, помог бы я в слу­чае сво­его при­сут­ст­вия, — дума­ет­ся мне, пото­му, что я боль­ше сомне­вал­ся бы в том, что́ мне сде­лать в их поль­зу, неже­ли сомне­ва­ешь­ся ты в том, что́ тебе сде­лать в мою.

3. Но вот в чем я не сомне­ва­юсь: в том, что ты счи­та­ешь это при­ят­ным мне. Про­шу тебя об одном: счи­тай, что и они — бла­го­дар­ные люди; обе­щаю и под­твер­ждаю тебе, что это так и есть. Поэто­му, пожа­луй­ста, поста­рай­ся, насколь­ко это будет удоб­но тебе, чтобы в твое намест­ни­че­ство в Ахайе они завер­ши­ли все дела, какие у них толь­ко име­ют­ся.

4. Я живу, под­дер­жи­вая при­ят­ней­шее и тес­ней­шее обще­ние с тво­им Сер­ви­ем³, и полу­чаю боль­шое удо­воль­ст­вие как от его ума и исклю­чи­тель­но­го рве­ния, так и от доб­ле­сти и чест­но­сти.