Письма Марка Туллия Цицерона

764. Титу Пом­по­нию Атти­ку, в Рим

Арпин­ская усадь­ба, 2 июля 44 г.

1. Насчет дела Квин­та ты, вижу я, сде­лал всё; тем не менее он скор­бит, колеб­лясь, сде­лать ли ему уступ­ку Леп­те или же подо­рвать дове­рие к сыну¹. Я слы­хал, что Луций Писон хочет выехать в каче­стве посла на осно­ва­нии под­лож­но­го поста­нов­ле­ния сена­та². Я хотел бы знать, в чем дело.

Тот пись­мо­но­сец, кото­рый, как я тебе ска­зал, был мной послан к Бру­ту, при­был ко мне в ана­г­ний­скую усадь­бу в ту ночь, кото­рая была послед­ней перед кален­да­ми, и доста­вил мне пись­мо; в нем — одно, чуж­дое его чрез­вы­чай­но­му бла­го­ра­зу­мию, всё то же — чтобы я при­сут­ст­во­вал на его играх³. Разу­ме­ет­ся, я напи­сал в ответ, что я, во-пер­вых, уже выехал, так что не рас­по­ла­гаю собой; затем, что крайне неумест­но, чтобы я, кото­рый с нача­ла этих воен­ных дей­ст­вий вооб­ще не при­ез­жал в Рим и сде­лал это не столь­ко ради сво­ей без­опас­но­сти, сколь­ко ради досто­ин­ства, неожи­дан­но при­был на игры. Ведь в такое вре­мя устра­и­вать игры почет­но для того, кому это необ­хо­ди­мо; при­сут­ст­во­вать же мне и не необ­хо­ди­мо, и даже не почет­но. Со сво­ей сто­ро­ны, чрез­вы­чай­но желаю, чтобы они были мно­го­люд­ны­ми и воз­мож­но более угод­ны­ми, и я уве­рен, что оно так и будет, и про­шу тебя опи­сать мне, начи­ная с состя­за­ния, как при­ни­ма­ют­ся эти игры, затем день за днем об осталь­ных играх. Но об играх доста­точ­но.

2. Осталь­ная часть пись­ма, прав­да, может быть истол­ко­ва­на в дво­я­ком смыс­ле, одна­ко места­ми он мечет несколь­ко огонь­ков муже­ства. Чтобы ты мог соста­вить себе мне­ние об этом, посы­лаю тебе копию пись­ма. Впро­чем, мой пись­мо­но­сец ска­зал мне, что он и тебе доста­вил пись­мо от Бру­та и что оно отправ­ле­но тебе из тускуль­ской усадь­бы.

3. План поезд­ки я соста­вил так, чтобы в квин­тиль­ские ноны быть в Путе­о­лах; ведь я очень тороп­люсь, но так, чтобы совер­шить мор­ское пла­ва­ние наи­бо­лее без­опас­но, насколь­ко может чело­век.

4. Мар­ка Элия изба­вишь от бес­по­кой­ства; ска­жешь, что я счи­тал, буд­то несколь­ко футов на краю вла­де­ния, и при­том под зем­лей, будут счи­тать­ся как бы серви­ту­том⁴; что я уже не хочу это­го и что вода не явля­ет­ся для меня столь цен­ной⁵. Но, как ты мне гово­рил, — воз­мож­но мяг­че; луч­ше, чтобы он был избав­лен от бес­по­кой­ства, неже­ли пред­по­ла­гал, что я сер­жусь на него.

Так­же о том дол­ге Тул­лия⁶: пого­во­ришь с Кас­цел­ли­ем откро­вен­но. Дело малое, но ты хоро­шо поста­рал­ся; слиш­ком хит­ро оно велось. Если бы он обма­нул меня в чем-нибудь, что он почти сде­лал, то я, если бы ты не помог сво­им лукав­ст­вом, был бы огор­чен. Поэто­му, как бы ни было, пред­по­чи­таю, чтобы воз­ник­ли затруд­не­ния. Помни, что вось­мая часть домов Тул­лия у хра­ма Стре­нии⁷ пред­на­зна­ча­ет­ся для Церел­лии⁸; поза­бо­тишь­ся, чтобы они были ей про­да­ны за ту сум­му, кото­рая на тор­гах была наи­боль­шей. Это, пола­гаю, 380000 сестер­ци­ев⁹.

5. Если будет что-нибудь новое, и даже если ты будешь пред­видеть что-нибудь, что, по-тво­е­му, про­изой­дет, пиши мне воз­мож­но чаще. Пожа­луй­ста, помни, что тебе сле­ду­ет изви­нить­ся перед Варро­ном за мою мед­ли­тель­ность в писа­нии писем. Пожа­луй­ста, сооб­щи мне, что сде­лал этот Мунд с Мар­ком Энни­ем насчет заве­ща­ния; ведь я любо­пы­тен. Из арпин­ской усадь­бы, за пять дней до нон.