История Рима от основания города

Книга IX, гл. 26

26. (1) В том же году Луце­рия пре­да­ла вра­гам рим­ский охран­ный отряд и пере­шла во вла­де­ние сам­ни­тов. Но пре­да­те­ли были ско­ро нака­за­ны. (2) Быв­шее побли­зо­сти рим­ское вой­ско с одно­го при­сту­па захва­ти­ло этот рас­по­ло­жен­ный на рав­нине город, жите­лей его и сам­ни­тов бес­по­щад­но пере­би­ли, (3) при­чем озлоб­ле­ние дошло до того, что уже в Риме при обсуж­де­нии в сена­те выво­да в Луце­рию посе­лен­цев мно­гие пред­ла­га­ли не оста­вить там кам­ня на камне. (4) Дело было не толь­ко в понят­ной нена­ви­сти к дву­крат­ным измен­ни­кам, уда­лен­ность места так­же застав­ля­ла стра­шить­ся отправ­ки граж­дан так дале­ко от дома в окру­же­ние столь враж­деб­ных наро­дов. (5) Но пред­ло­же­ние отпра­вить посе­лен­цев все-таки победи­ло, и две с поло­ви­ной тыся­чи чело­век посла­ли в Луце­рию.

В этом же году при повсе­мест­ной измене Риму⁹¹ даже сре­ди капу­ан­ской зна­ти ста­ли воз­ни­кать тай­ные заго­во­ры. (6) О них доло­жи­ли сена­ту, и тут уже не было места бес­печ­но­сти: поста­но­ви­ли про­ве­сти дозна­ние, а для его про­веде­ния — избрать дик­та­то­ра. (7) Дик­та­то­ром стал Гай Мений, назна­чив­ший началь­ни­ком кон­ни­цы Мар­ка Фолия. Велик был страх, вну­шае­мый дик­та­ту­рой. От это­го ли стра­ха или от созна­ния вины, но гла­ва­ри заго­во­ра Кала­вий, Овий и Новий еще до того, как име­на их ста­ли извест­ны дик­та­то­ру, несо­мнен­но доб­ро­воль­но нало­жи­ли на себя руки и так ушли от суда. (8) После завер­ше­ния дозна­ния в Кам­па­нии его пере­нес­ли в Рим под тем пред­ло­гом, что при­каз сена­та пред­по­ла­гал веде­ние дозна­ния не толь­ко о капу­ан­ских заго­вор­щи­ках, но обо всех вооб­ще зло­умыш­лен­ни­ках, где бы ни соби­ра­лись они, чтобы пле­сти свои заго­во­ры про­тив государ­ства, (9) а сход­ки при иска­нии долж­но­стей исполь­зу­ют­ся, мол, про­тив государ­ства. Дозна­ние все раз­рас­та­лось: рос­ло чис­ло лиц, при­вле­кае­мых к отве­ту, и тяжесть обви­не­ний, при­чем дик­та­тор был убеж­ден в сво­ем пра­ве вести дозна­ние без вся­ких огра­ни­че­ний. (10) И вот к отве­ту ста­ли тре­бо­вать знат­ных мужей, а на их прось­бы к три­бу­нам не дово­дить дело до суда никто не отклик­нул­ся. (11) И тогда знат­ные, не толь­ко те, на кого пало обви­не­ние, но и вооб­ще все, в один голос ста­ли повто­рять, что обви­не­ния каса­ют­ся «новых людей», а вовсе не знат­ных, для кото­рых доро­га к долж­но­стям и так откры­та, если толь­ко чьи-нибудь коз­ни не чинят им пре­пон; (12) и более того, твер­ди­ли они, по тако­му делу само­му дик­та­то­ру и его началь­ни­ку кон­ни­цы впо­ру быть под судом, а не с.433 вести по нему рас­сле­до­ва­ние, и, что это так, им обо­им пред­сто­ит узнать, как толь­ко сло­жат с себя долж­ность.

(13) И вот тогда Мений, боль­ше заботясь о сво­ем доб­ром име­ни, чем о вла­сти, высту­пил впе­ред и обра­тил к собра­нию такие речи: (14) «Вы все зна­е­те, кви­ри­ты, мою преж­нюю жизнь, и сама почет­ная долж­ность, воз­ло­жен­ная на меня, пору­ка моей неви­нов­но­сти. Кого в самом деле сле­ду­ет избрать дик­та­то­ром для про­веде­ния дозна­ния? Того ли, кто бле­щет воин­ской сла­вой, ведь это­го не раз тре­бо­ва­ла государ­ст­вен­ная необ­хо­ди­мость? Или здесь нужен был чело­век, чураю­щий­ся преж­де все­го вся­ких сго­во­ров? (15) Но коль ско­ро иные из знат­ных людей (а поче­му, о том суди­те сами, ибо не мне, маги­ст­ра­ту, гово­рить о вещах неудо­сто­ве­рен­ных) (16) спер­ва тщи­лись зада­вить само дозна­ние, а потом, обна­ру­жив свое бес­си­лие, чтобы как-нибудь избе­жать суда, при­бег­ли (пат­ри­ции!) к услу­гам сво­их супо­ста­тов и обра­ти­лись за помо­щью к народ­ным три­бу­нам; (17) коль ско­ро потом им, отверг­ну­тым и три­бу­на­ми, все каза­лось надеж­ней попыт­ки дока­зать свою неви­нов­ность настоль­ко, что посме­ли напасть на нас, и част­ным лицам доста­ло наг­ло­сти тре­бо­вать к отве­ту дик­та­то­ра, то, (18) дабы боги и смерт­ные зна­ли и виде­ли, как одни берут­ся за невоз­мож­ное, а дру­гие спо­кой­но идут навстре­чу обви­не­ни­ям, я отдаю себя на суд сво­им недру­гам, я сла­гаю с себя дик­та­ту­ру! (19) А вас, кон­су­лы, про­шу, если сенат вам пору­чит дозна­ние, про­веди­те его преж­де все­го о нас с Мар­ком Фоли­ем, чтобы ясно ста­ло: не вели­чие долж­но­сти, а наша неви­нов­ность слу­жит нам защи­той от всех обви­не­ний».

(20) После это­го он сло­жил с себя дик­та­ту­ру, а за ним сло­жил с себя долж­ность и Фолий. Они ста­ли пер­вы­ми под­суди­мы­ми кон­су­лов, так как сенат пору­чил дозна­ние имен­но кон­су­лам, и, несмот­ря на враж­деб­ные пока­за­ния зна­ти, бле­стя­ще оправ­да­лись. (21) Пред­стал перед судом и Пуб­ли­лий Филон, мно­го­крат­но испол­няв­ший выс­шие долж­но­сти после того, как свер­шил мно­го слав­ных подви­гов и дома и в похо­дах, и все рав­но нена­вист­ный зна­ти⁹². И он тоже был оправ­дан. (22) Но, как и все­гда это быва­ет, дозна­ние лишь до тех пор вели рев­ност­но и усерд­но, пока обви­ня­е­мые были с гром­ки­ми име­на­ми и рас­сле­до­ва­ние было в новин­ку; потом при­ня­лись за людей менее зна­чи­тель­ных, и нако­нец, след­ст­вие было пре­кра­ще­но бла­го­да­ря про­ис­кам и сго­во­ру тех самых людей, про­тив кото­рых оно было направ­ле­но.