История Рима от основания города

Книга XLV, гл. 37

37. (1) Тогда Сер­ви­лий заго­во­рил: «Когда бы, кви­ри­ты, не име­ли мы дру­гих осно­ва­ний судить, каков пол­ко­во­дец был Луций Эми­лий, хва­ти­ло бы с нас и того, что в лаге­ре сво­ем он имел таких вот сму­тья­нов-вои­нов и тако­го недру­га — знат­но­го, горя­че­го и речи­сто­го под­стре­ка­те­ля, — а все-таки бес­по­ряд­ков у него в вой­ске не было. (2) Та самая суро­вость, кото­рую они ныне кля­нут, тогда не дава­ла им свое­воль­ни­чать: когда их дер­жа­ли в ста­рин­ной стро­го­сти, никто сму­ту не сеял и не зате­вал мяте­жа.

(3) А что до Сер­вия Галь­бы, то если уж захо­те­лось ему всту­пить на новое попри­ще и, обви­няя Пав­ла, пока­зать обра­зец сво­его крас­но­ре­чия¹²¹, то он не дол­жен был пре­пят­ст­во­вать три­ум­фу, кото­рый, поми­мо все­го про­че­го, самим сена­том был оце­нен как заслу­жен­ный. (4) Подо­ждал бы хоть день, пока Эми­лий Павел не пред­стал бы после три­ум­фа част­ным уже чело­ве­ком, — тогда и при­вле­кал бы его к суду, как поло­же­но по зако­нам; либо чуть поз­же, сам всту­пив­ши в первую свою долж­ность¹²², вызвал бы недру­га в суд и обви­нил бы перед лицом наро­да. (5) Так Павел и три­умф полу­чил бы — заслу­жен­ную награ­ду за бле­стя­щее завер­ше­нье вой­ны, — и нака­за­ния не избе­жал, если бы ока­за­лось, что он чем-либо запят­нал сла­ву свою, и преж­нюю и нынеш­нюю.

с.549 (6) Но Галь­ба, вне вся­ких сомне­ний, хотел поме­шать про­слав­ле­нью того, кому он вме­нить в вину или даже в упрек поста­вить не мог ниче­го. Он, Галь­ба, вче­ра тре­бо­вал целый день для обви­ни­тель­ной речи про­тив Луция Пав­ла, и про­го­во­рил четы­ре часа, оста­вав­ши­е­ся до ночи. (7) Да будь под­суди­мый сколь угод­но вино­вен — за эти часы мож­но выта­щить на свет все гре­хи его жиз­ни! А меж­ду тем что он ска­зал тако­го, что Павел поже­лал бы опро­верг­нуть, отве­чай он перед судом? (8) Составь­те-ка мне кто-нибудь нена­дол­го тут два собра­ния: в одном сол­дат из Македо­нии, в дру­гом, непред­взя­том и более сво­бод­ном от нена­ви­сти и при­стра­стия, — весь рим­ский народ.

Пусть наш под­суди­мый пред­станет спер­ва перед сход­кой город­скою, граж­дан­ской. (9) Что, Сер­вий Галь­ба, ты ска­зал бы кви­ри­там?¹²³ Пра­во же, твоя вче­раш­няя речь изряд­но уко­ро­ти­лась бы: “Ты, воин, слиш­ком стро­го и слиш­ком бди­тель­но сто­ял в карау­ле; слиш­ком при­дир­чи­вы, слиш­ком тща­тель­ны были обхо­ды ноч­ных дозо­ров; трудов было боль­ше преж­не­го — ведь сам пол­ко­во­дец повсюду ходил и все про­ве­рял; из похо­да ты шел в тот же день пря­мо в бой¹²⁴; (10) ты победил, но и тут он не дал пере­дыш­ки, а тот­час повел пре­сле­до­вать непри­я­те­ля. Он мог бы обо­га­тить вас, поде­лив­ши добы­чу, но вме­сто того захо­тел про­не­сти цар­ские богат­ства в три­ум­фе и поло­жить их в каз­ну”. (11) Конеч­но, все это бередит души вои­нов, пола­гаю­щих, что пол­ко­во­дец мало угож­дал их раз­нуздан­но­сти, их алч­но­сти, — (12) одна­ко у наро­да рим­ско­го эта речь не име­ла б успе­ха. Не гово­ря уж о при­ме­рах из вре­ме­ни отцов, когда уступ­чи­вость пол­ко­вод­цев обо­ра­чи­ва­лась пора­же­ни­я­ми, а суро­вость победа­ми, рим­ляне хоро­шо пом­нят Вто­рую Пуни­че­скую вой­ну и все раз­ли­чье меж Мар­ком Мину­ци­ем, началь­ни­ком кон­ни­цы, и дик­та­то­ром Квин­том Фаби­ем Мак­си­мом. (13) Сло­вом, обви­ни­тель и рта б не рас­крыл, и Пав­лу защи­щать­ся было бы неза­чем.

(14) Перей­дем к дру­го­му собра­нию. Теперь, пожа­луй, уж не “кви­ри­та­ми”, а “вои­на­ми” буду я вас назы­вать — вдруг хоть тут покрас­не­е­те вы и посты­ди­тесь оскорб­лять пол­ко­во­д­ца.