Письма Марка Туллия Цицерона

24. Титу Пом­по­нию Атти­ку, в Эпир

Рим, 20 янва­ря 60 г.

1. Знай, я теперь ни в чем так не нуж­да­юсь, как в чело­ве­ке, кото­ро­му я мог бы поведать все то, что меня забо­тит, кото­рый любит меня, кото­рый обла­да­ет свет­лым умом и в беседе с кото­рым я ниче­го не выду­мы­ваю, ниче­го не скры­ваю, ниче­го не пря­чу. Ведь со мной нет бра­та, искрен­ней­ше­го и глу­бо­ко любя­ще­го. (Метелл) — не чело­век, а

Где же ты, так часто облег­чав­ший мою заботу и бес­по­кой­ство сво­ей бесе­дой и сове­том, мой обыч­ный союз­ник в государ­ст­вен­ной дея­тель­но­сти, пове­рен­ный во всех лич­ных делах, участ­ник всех моих бесед и замыс­лов? Я так поки­нут все­ми, что отды­хаю толь­ко в обще­стве жены, доч­ки и милей­ше­го Цице­ро­на. Ведь эта льсти­вая, при­твор­ная друж­ба созда­ет неко­то­рый блеск на фору­ме, но дома радо­сти не достав­ля­ет. Поэто­му, когда в утрен­нее вре­мя мой дом пере­пол­нен, когда я схо­жу на форум, окру­жен­ный тол­па­ми дру­зей², то я не могу най­ти в этом мно­же­стве людей нико­го, с кем я мог бы сво­бод­но пошу­тить или откро­вен­но повзды­хать. Поэто­му жду тебя, тос­кую по тебе, даже при­зы­ваю тебя. Ведь мно­гое вол­ну­ет и угне­та­ет меня. Мне кажет­ся, что если бы ты выслу­шал меня, то я мог бы исчер­пать все в беседе в тече­ние одной про­гул­ки.

2. Обо всех тер­ни­ях и шеро­хо­ва­то­стях домаш­ней жиз­ни я умол­чу и не дове­рю их это­му пись­му и неиз­вест­но­му мне послан­цу. К тому же они (не хочу вол­но­вать тебя) не очень тягост­ны, но все же они име­ют­ся и тре­во­жат меня, и нет любя­ще­го чело­ве­ка, кото­рый бы успо­ко­ил меня сове­том или сло­вом. Что каса­ет­ся государ­ст­вен­ных дел, то хотя при­сут­ст­вие духа и не покида­ет меня, но само лекар­ство каж­дый день нано­сит новые раны. Ибо доста­точ­но мне вкрат­це пере­чис­лить все то, что про­изо­шло после тво­е­го отъ­езда, и ты обя­за­тель­но вос­клик­нешь, что Рим­ское государ­ство не может доль­ше суще­ст­во­вать. Итак, после тво­е­го отъ­езда, мне дума­ет­ся, нача­лась комедия Кло­дия; най­дя, как мне каза­лось, место, где сле­ду­ет отсечь раз­врат и обуздать моло­дежь, я гром­ко затру­бил и не пожа­лел всех сил сво­ей души и ума, дви­жи­мый не нена­ви­стью к кому-либо, но надеж­дой не на исправ­ле­ние, а на оздо­ров­ле­ние государ­ства.

3. Государ­ство повер­же­но вслед­ст­вие того, что судеб­ное реше­ние было куп­ле­но и осквер­не­но. Вот что после­до­ва­ло далее. Нам навя­за­ли того кон­су­ла³, кото­ро­го никто, кро­ме нас, фило­со­фов, не может видеть без вздо­ха. Что за рана! После того, как сенат при­нял поста­нов­ле­ние о под­ку­пе изби­ра­те­лей⁴ и о судах⁵, не про­веде­но ни одно­го зако­на, сенат под­верг­ся напад­кам, а рим­ские всад­ни­ки отвер­ну­лись от него. Так про­шед­ший год нис­про­верг две опо­ры государ­ства, создан­ные мной одним: и сло­мил авто­ри­тет сена­та, и разо­рвал согла­сие меж­ду сосло­ви­я­ми. Теперь насту­па­ет этот пре­крас­ный год. Нача­ло его озна­ме­но­ва­но тем, что еже­год­ные жерт­во­при­но­ше­ния Ювен­те не были совер­ше­ны, ибо Мем­мий посвя­тил жену Мар­ка Лукул­ла в свои таин­ства⁶, а Мене­лай, огор­чен­ный этим, раз­вел­ся с ней. Тот пас­тух с Иды оскор­бил одно­го толь­ко Мене­лая, а этот наш Парис не поща­дил ни Мене­лая, ни Ага­мем­но­на.

4. Суще­ст­ву­ет некий народ­ный три­бун Гай Герен­ний, кото­ро­го ты, воз­мож­но, даже не зна­ешь. Одна­ко ты можешь знать его, ибо он из той же три­бы, что и ты, а отец его Секст обыч­но рас­пре­де­лял меж­ду вами день­ги. Он помо­га­ет Пуб­лию Кло­дию перей­ти в пле­беи и устра­и­ва­ет так, что весь рим­ский народ будет голо­со­вать о Кло­дии на Мар­со­вом поле⁷. Я при­нял его в сена­те по сво­е­му обык­но­ве­нию, но нет чело­ве­ка мед­ли­тель­нее, чем он.

5. Метелл — выдаю­щий­ся кон­сул и любит меня, но ума­лил свой авто­ри­тет, обна­ро­до­вав ради соблюде­ния фор­мы⁸ то самое о Кло­дии. Что же каса­ет­ся сына Авла, о, бес­смерт­ные боги, какой это вялый мало­душ­ный воин, как он досто­ин еже­днев­но под­став­лять Пали­ка­ну⁹ лицо для оскорб­ле­ния, что он и дела­ет.

6. Фла­вий обна­ро­до­вал земель­ный закон¹⁰, без сомне­ния, почти такой же незна­ча­щий, каким был закон Пло­ция. Но в насто­я­щее вре­мя не уда­ет­ся най­ти ни государ­ст­вен­но­го мужа, ни даже его тени. Тот, кто мог бы ока­зать­ся им, — мой друг Пом­пей (ведь это так, я хочу, чтобы ты знал это), в мол­ча­нии обе­ре­га­ет ту свою рас­ши­тую тогоч­ку¹¹. Красс — ни сло­ва напе­ре­кор тем, кто поль­зу­ет­ся бла­го­во­ле­ни­ем. Про­чих ты уже зна­ешь. Они¹² настоль­ко глу­пы, что, види­мо, наде­ют­ся, что их рыб­ные сад­ки уце­ле­ют несмот­ря на гибель государ­ства.

7. Есть один, кто, мне кажет­ся, дей­ст­ву­ет более сво­ей стой­ко­стью и непод­куп­но­стью, неже­ли про­ду­ман­но­стью и врож­ден­ным умом; это — Катон. Вот уже тре­тий месяц он мучит несчаст­ных откуп­щи­ков, кото­рые были к нему очень рас­по­ло­же­ны, и не допус­ка­ет, чтобы сенат дал им ответ¹³. Поэто­му мы вынуж­де­ны не выно­сить ника­ких реше­ний по про­чим делам, пока не будет дано отве­та откуп­щи­кам. Думаю, что по этой при­чине так­же будет отло­жен при­ем посольств¹⁴.

8. Ты видишь теперь, по каким вол­нам я ношусь, и если ты пой­мешь из напи­сан­но­го мной, что есть мно­гое, о чем я не напи­сал, то повидай­ся, нако­нец, со мной, и хотя и нуж­но избе­гать мест, куда я тебя зову, дока­жи все же, что ты ценишь нашу друж­бу так высо­ко, что готов при­ехать сюда даже несмот­ря на эти тяготы. Я поза­бо­чусь, чтобы твое иму­ще­ство не под­верг­лось оцен­ке, как иму­ще­ство отсут­ст­ву­ю­ще­го; я сде­лаю заяв­ле­ния и объ­яв­лю во всех местах¹⁵. Про­из­во­дить оцен­ку иму­ще­ства к кон­цу пяти­ле­тия свой­ст­вен­но под­лин­но­му дель­цу¹⁶. Поста­рай­ся поэто­му, чтобы мы увида­лись с тобой воз­мож­но ско­рее. Будь здо­ров. За десять дней до фев­раль­ских календ.