Письма Марка Туллия Цицерона

157. Квин­ту Тул­лию Цице­ро­ну, в Транс­аль­пий­скую Гал­лию

Рим, декабрь 54 г.

1. Что каса­ет­ся Габи­ния, то из того, о чем ты¹ так по-дру­же­ски поду­мал, ниче­го не при­шлось делать. Рас­сту­пи­ся зем­ля подо мною!² Я сде­лал, как все при­зна­ют, с вели­чай­шим досто­ин­ст­вом и вели­чай­шей мяг­ко­стью то, что я сде­лал. Я и не тес­нил и не под­дер­жал его; свиде­те­лем я был гроз­ным, а затем не вме­ши­вал­ся. Постыд­ный и пагуб­ный исход суда я пере­нес очень спо­кой­но; теперь, нако­нец, я богат одним хоро­шим свой­ст­вом: эти несча­стья государ­ства и раз­нуздан­ность дерз­ких людей, от чего я рань­ше был готов лоп­нуть, теперь даже не тро­га­ют меня. Боль­шей испор­чен­но­сти, чем в этих людях, в этом веке, быть не может.

2. Итак, раз государ­ст­вен­ные дела уже не могут доста­вить ника­ко­го удо­вле­тво­ре­ния, не знаю, отче­го мне него­до­вать. Мне достав­ля­ют удо­воль­ст­вие и мои заня­тия, и досуг, и усадь­ба, а осо­бен­но наши маль­чи­ки. Бес­по­ко­ит один Милон³. Но я желал бы, чтобы его кон­суль­ство поло­жи­ло это­му конец; поста­ра­юсь об этом не мень­ше, чем ста­рал­ся о сво­ем кон­суль­стве, а ты будешь помо­гать, нахо­дясь там, что́ ты и дела­ешь. Про­чее с ним — в поряд­ке, если толь­ко не уне­сет наси­лие. За его иму­ще­ство боюсь.

он готов израс­хо­до­вать на игры⁵ еще 300000 сестер­ци­ев. В его опро­мет­чи­во­сти (она толь­ко в этом) я под­дер­жу его, как смо­гу; под­дер­жи и ты, как можешь; это в пре­де­лах тво­их сил.

3. Что каса­ет­ся потря­се­ний в насту­паю­щем году, то я хотел, чтобы ты понял, что я боюсь совсем не за свои домаш­ние дела, а за общее поло­же­ние государ­ства; если я в этом отно­ше­нии ни о чем не пекусь, то все же едва ли могу ни о чем не забо­тить­ся. Какой осто­рож­но­сти в пись­мах я жду от тебя, заклю­чи из того, что я не пишу тебе даже о явных непо­ряд­ках в государ­стве, чтобы мое пись­мо, если оно будет пере­хва­че­но, нико­го не обиде­ло. Итак, про­шу тебя не тре­во­жить­ся о домаш­них делах; с каким бес­по­кой­ст­вом ты отно­сишь­ся к государ­ст­вен­ным делам, знаю. Наше­го Мес­са­лу я уже вижу кон­су­лом; если после меж­ду­вла­стия, то без при­вле­че­ния к суду⁶; если после дик­та­то­ра, то все же минуя опас­ность: нена­ви­сти к нему нет, жар Гор­тен­сия будет иметь боль­шую силу, оправ­да­ние Габи­ния рас­смат­ри­ва­ют как закон о без­на­ка­зан­но­сти. Меж­ду про­чим, о дик­та­то­ре пока все-таки не было речи. Пом­пей отсут­ст­ву­ет, Аппий мутит, Гирр под­готов­ля­ет⁷, наме­ре­ваю­щих­ся нало­жить запрет мно­го, народ не тре­во­жит­ся, гла­ва­ри не хотят, я сохра­няю спо­кой­ст­вие.

4. Ты обе­ща­ешь мне рабов⁸; очень бла­го­да­рен тебе за это; дей­ст­ви­тель­но, как ты пишешь, я не богат ими ни в Риме, ни в моих вла­де­ни­ях. Но, пожа­луй­ста, думай о моей выго­де толь­ко в том слу­чае, если это вполне соот­вет­ст­ву­ет и тво­ей выго­де, а осо­бен­но тво­им воз­мож­но­стям, брат мой.

5. Над тво­им сооб­ще­ни­ем о пись­ме Вати­ния я посме­ял­ся; но знаю, что он так ува­жа­ет меня, что я готов не толь­ко про­гло­тить, но и пере­ва­рить его нена­висть.

6. Ты убеж­да­ешь меня закон­чить; у меня уже закон­чен при­ят­ный — по край­ней мере, мне так кажет­ся — эпос, посвя­щен­ный Цеза­рю, но я ищу надеж­но­го пись­мо­нос­ца, чтобы с ним не слу­чи­лось того, что с тво­ей Эри­го­ной: для нее одной — при импе­ра­то­ре⁹ Цеза­ре — путь из Гал­лии ока­зал­ся небез­опас­ным.

7. Что ты? Если тогда построй­ка¹⁰ мне не нра­ви­лась, то мне ее ломать? Пра­во, с каж­дым днем она все боль­ше нра­вит­ся мне; осо­бен­но пра­виль­но стро­ит­ся ниж­ний пор­тик и при­мы­каю­щие к нему ком­на­ты. Что каса­ет­ся арк­ской усадь­бы, то она достой­на Цеза­ря или, кля­нусь тебе, даже чело­ве­ка с более тон­ким вку­сом; эти изва­я­ния, пале­ст­ра, рыб­ный садок и Нил¹¹ могут быть созда­ни­я­ми мно­гих Фило­ти­мов, а не Дифи­лов¹². Я все-таки отправ­люсь туда сам, пошлю людей и отдам рас­по­ря­же­ния.

8. Что каса­ет­ся заве­ща­ния Фелик­са¹³, то твое недо­воль­ство было бы бо́льшим, если бы ты знал все. Таб­ли­цы, кото­рые он счи­тал под­пи­сан­ны­ми и в кото­рых он самым неру­ши­мым обра­зом остав­лял тебе чет­вер­тую часть, он не под­пи­сал вслед­ст­вие ошиб­ки сво­ей и раба Сику­ры; но те, кото­рых он не хотел под­пи­сы­вать, он под­пи­сал. Но горе ему! Были бы мы толь­ко здо­ро­вы!

9. Цице­ро­на я люб­лю и так, как ты про­сишь, и как он заслу­жи­ва­ет, и как я дол­жен, но я отпус­каю его от себя, и чтобы не раз­лу­чать его с учи­те­ля­ми, и пото­му, что его мать не согла­ша­ет­ся уехать из Арка­на, а без нее я стра­шусь про­жор­ли­во­сти маль­чи­ка. Тем не менее мы очень мно­го быва­ем вме­сте. Отве­тил тебе на все. Будь здо­ров, мой люби­мей­ший и луч­ший брат!