Письма Марка Туллия Цицерона

183. Титу Пом­по­нию Атти­ку, в Рим

Мин­тур­ны, 5 или 6 мая 51 г.

1. Да, я видел состо­я­ние тво­е­го духа при нашем рас­ста­ва­нии, а состо­я­ние мое­го наблюдал как свиде­тель. Тем более тебе сле­ду­ет забо­тить­ся, чтобы не выно­си­ли ника­ко­го ново­го поста­нов­ле­ния, чтобы эта наша раз­лу­ка была не более чем годич­ной.

2. Отно­си­тель­но Анния Сатур­ни­на¹ ты поза­бо­тил­ся, как сле­ду­ет. Что же каса­ет­ся пору­чи­тель­ства, то про­шу тебя пору­чить­ся, пока ты будешь в Риме: есть неко­то­рые пору­чи­тель­ства, заклю­чаю­щи­е­ся в одном обе­ща­нии, напри­мер, отно­си­тель­но мен­ни­е­вых или ати­ли­е­вых вла­де­ний. По отно­ше­нию к Оппию² посту­пи­ли так, как я хотел, осо­бен­но пото­му, что ты пре­до­ста­вил ему 800000 сестер­ци­ев. Мне хочет­ся, чтобы их выпла­ти­ли ему любым спо­со­бом, хотя бы путем ново­го зай­ма, не ожи­дая окон­ча­тель­но­го пога­ше­ния дол­гов мои­ми долж­ни­ка­ми.

3. Пере­хо­жу теперь к послед­ней строч­ке, напи­сан­ной попе­рек в кон­це тво­е­го пись­ма, в кото­рой ты даешь мне сове­ты насчет тво­ей сест­ры. Дело это обсто­ит так. Когда я при­был в арпин­скую усадь­бу и брат наве­стил меня, то мы преж­де все­го мно­го гово­ри­ли о тебе. От это­го я пере­шел к тому, что мы с тобой гово­ри­ли о тво­ей сест­ре в тускуль­ской усадь­бе. Я нико­гда не видел боль­шей мяг­ко­сти, боль­шей уми­ротво­рен­но­сти, чем тогда в обра­ще­нии мое­го бра­та с тво­ей сест­рой; если даже у него и было какое-нибудь недо­воль­ство из-за рас­хо­дов, то оно не было замет­но. Так про­шел этот день. На дру­гой день мы уеха­ли из арпин­ской усадь­бы. Это был такой день, когда Квинт дол­жен был остать­ся в арк­ской усадь­бе, а я в усадь­бе близ Акв³, но позав­тра­ка­ли мы в арк­ской⁴. Это име­ние ты зна­ешь. Как толь­ко мы при­бы­ли, Квинт гово­рит как нель­зя любез­нее: «Пом­по­ния, ты при­гла­си жен­щин, а я позо­ву маль­чи­ков»⁵. Боль­шей неж­но­сти — по край­ней мере, мне так пока­за­лось — не мог­ло быть ни в сло­вах, ни в настро­е­нии и выра­же­нии лица. А она в нашем при­сут­ст­вии: «Я сама, — гово­рит, — здесь гостья». Думаю, что это от того, что ее опе­ре­дил Ста­ций⁶, чтобы поза­бо­тить­ся о нашем зав­тра­ке. Тут Квинт и гово­рит: «Вот что я терп­лю каж­дый день».

4. Ты ска­жешь: «Какое это име­ет зна­че­ние?». Боль­шое. Я и сам был взвол­но­ван: так неумест­но и гру­бо она отве­ти­ла — и сло­ва­ми и выра­же­ни­ем лица. Я скрыл свое огор­че­ние. Мы все улег­лись на свои места, кро­ме нее. Квинт все-таки послал ей куша­нья со сто­ла, она отшвыр­ну­ла их. Нуж­но ли мно­го слов? Мне пока­за­лось, что мой брат — сама мяг­кость, а твоя сест­ра — сама гру­бость. Умал­чи­ваю о мно­гом, что тогда огор­чи­ло меня боль­ше, чем само­го Квин­та. Оттуда я отпра­вил­ся в Аквы, брат остал­ся в арк­ской усадь­бе, а на дру­гой день он явил­ся утром ко мне в Аквы и рас­ска­зал мне, что она отка­за­лась лечь спать вме­сте с ним, а при сво­ем отъ­езде вела себя так же, как в моем при­сут­ст­вии. Что еще нуж­но? Хоть бы ты ска­зал ей, что она в тот день была, по-мое­му, недо­ста­точ­но доб­рой. Быть может, я напи­сал тебе об этом подроб­нее, чем было необ­хо­ди­мо, чтобы ты видел, что и тебе сле­ду­ет участ­во­вать в настав­ле­нии и уве­ще­ва­нии⁷.

5. Оста­ет­ся еще попро­сить тебя испол­нить до сво­его отъ­езда все мои пору­че­ния, писать мне обо всем, вытолк­нуть Помп­ти­на⁸, поза­бо­тить­ся, чтобы я знал о вре­ме­ни тво­е­го отъ­езда, и счи­тать, что у меня, кля­нусь тебе, нет нико­го доро­же и любез­нее тебя. С Авлом Торк­ва­том⁹ я весь­ма по-дру­же­ски рас­стал­ся в Мин­тур­нах, — пре­крас­ный чело­век; в раз­го­во­ре с ним ска­жи ему, пожа­луй­ста, что в сво­ем пись­ме к тебе я упо­мя­нул о нем.