Письма Марка Туллия Цицерона

196. От Мар­ка Целия Руфа Цице­ро­ну, в про­вин­цию Кили­кию

Рим, середи­на июня 51 г.

Целий Цице­ро­ну при­вет.

1. Ну, что? Я победил и часто пишу тебе, а ты, уез­жая, гово­рил, что я не буду ста­рать­ся об этом. Это так, если толь­ко тебе достав­ля­ют пись­ма, кото­рые я отправ­ляю. И я зани­ма­юсь этим ста­ра­тель­но, так как, когда у меня досуг, у меня совсем нет воз­мож­но­сти исполь­зо­вать этот неболь­шой досуг с удо­воль­ст­ви­ем для себя. Когда ты был в Риме, для меня, когда я рас­по­ла­гал сво­бод­ным вре­ме­нем, посто­ян­ным и самым при­ят­ным заня­ти­ем было про­во­дить этот досуг с тобой; я нема­ло тос­кую по это­му и не толь­ко чув­ст­вую себя оди­но­ким, но и Рим кажет­ся мне опу­стев­шим после тво­е­го отъ­езда, а я, по сво­ей небреж­но­сти часто не при­хо­див­ший к тебе по мно­гу дней под­ряд, когда ты был здесь, теперь еже­днев­но мучусь от того, что нет тебя, к кото­ро­му я мог бы бегать. Мой соис­ка­тель Гирр¹ осо­бен­но ста­ра­ет­ся о том, чтобы я стре­мил­ся к тебе днем и ночью. Как, по тво­е­му мне­нию, он, твой соис­ка­тель при выбо­рах авгу­ров², дол­жен печа­лить­ся отто­го, что я — более силь­ный кан­дидат, чем он, и в то же вре­мя скры­вать это? Кля­нусь богом вер­но­сти, боль­ше ради тебя, неже­ли ради само­го себя, я желаю, чтобы ты как мож­но ско­рее полу­чил о нем изве­стие, како­го ты хочешь³; ибо — что каса­ет­ся меня, то если я буду избран, я, может быть, буду нести свои обя­зан­но­сти вме­сте с чело­ве­ком более бога­тым⁴; за исклю­че­ни­ем послед­не­го обсто­я­тель­ства — это при­ят­но. Но если это про­изой­дет, то у нас на всю жизнь будет над чем сме­ять­ся; это сто­ит того. Но Марк Окта­вий, кля­нусь тебе, не очень облег­ча­ет нена­висть, кото­рая со всех сто­рон давит Гир­ра.

2. Что каса­ет­ся испол­не­ния дол­га воль­ноот­пу­щен­ни­ком Фило­ти­мом и иму­ще­ства Мило­на⁵, то я при­нял меры к тому, чтобы и Фило­тим самым чест­ным обра­зом удо­вле­тво­рил отсут­ст­ву­ю­ще­го Мило­на и его близ­ких, и чтобы твое доб­рое имя было сохра­не­но бла­го­да­ря его порядоч­но­сти и усер­дию.

3. А теперь про­шу тебя, если у тебя, как я наде­юсь, будет сво­бод­ное вре­мя, напи­сать нечто вро­де посвя­щен­но­го мне сочи­не­ния⁶, чтобы я понял, что ты обо мне забо­тишь­ся. «Что это тебе, неглу­по­му чело­ве­ку, при­хо­дит на ум?», — ска­жешь ты. Пусть из тво­их столь мно­го­чис­лен­ных про­из­веде­ний будет хотя бы одно, кото­рое сохра­ни­ло бы для потом­ков память о нашей друж­бе. Ты, пола­гаю, спро­сишь, в каком роде я хочу. Све­ду­щий во всех нау­ках, ты ско­рее при­ду­ма­ешь, что́ боль­ше все­го под­хо­дит; все же пусть оно будет в таком роде, кото­рый имел бы отно­ше­ние ко мне и отли­чал­ся бы поучи­тель­но­стью, чтобы оно ходи­ло по рукам всех.