История Рима от основания города

Книга XXXII, гл. 21

21. (1) Тогда вновь заго­во­рил пре­тор Ари­стен: «Не скуд­ны вы разу­мом, вожди ахей­ские, — не боль­ше, чем даром речи, про­сто никто не хочет на свой страх подать совет в общем деле. Будь я част­ным лицом, воз­мож­но, и я про­мол­чал бы. Но теперь мне, пре­то­ру, ясно вид­но, что сле­до­ва­ло или вовсе не назна­чать сове­ща­ние с посла­ми, или уж не отпус­кать их отсюда без отве­та. (2) Но как я могу что-либо отве­чать без ваше­го реше­ния? И посколь­ку никто из вас, при­гла­шен­ных на этот совет, не хочет или не дер­за­ет выска­зать­ся ни в чью поль­зу, давай­те вме­сто ваших мне­ний оце­ним выслу­шан­ные вче­ра речи послов, (3) как если бы это были не свое­ко­рыст­ные тре­бо­ва­ния, а сове­ты, вну­шен­ные заботой о нашей выго­де. (4) Рим­ляне, родо­с­цы и Аттал ищут друж­бы и сою­за с нами и счи­та­ют, что нам сле­до­ва­ло бы помочь им в войне, кото­рую они ведут с.59 про­тив Филип­па. (5) Царь же напо­ми­на­ет о сою­зе и клят­ве, кото­рую мы ему при­нес­ли, и то тре­бу­ет, чтобы мы сто­я­ли на его сто­роне, а то гово­рит, что удо­воль­ст­ву­ет­ся нашим отка­зом от уча­стия в войне. (6) Неужто никто не заду­мал­ся, отче­го это тот, кто еще не стал союз­ни­ком, тре­бу­ет боль­ше­го, чем тот, кто им уже явля­ет­ся? Тут, ахей­цы, дело не в скром­но­сти Филип­па и не в бес­стыд­стве рим­лян: (7) само­уве­рен­ность про­си­те­лей и рас­тет, и убы­ва­ет сооб­раз­но с их успе­ха­ми. О Филип­пе нам не напо­ми­на­ет ничто, кро­ме его посла, а рим­ский флот сто­ит в Кен­хре­ях, выстав­ляя напо­каз добы­чу от евбей­ских горо­дов; мы видим, как кон­сул и его леги­о­ны сво­бод­но раз­гу­ли­ва­ют по Фокиде и Лок­риде, и нас разде­ля­ет лишь ничтож­ная полос­ка моря. (8) Уди­ви­тель­но ли, что посол Филип­па Клео­медонт не слиш­ком настой­чи­во тре­бу­ет от нас брать­ся за ору­жие и вое­вать с рим­ля­на­ми во имя царя? (9) Если бы на осно­ва­нии того же дого­во­ра и клят­вы, свя­то­стью кото­рой он нас теперь закли­на­ет, мы бы у него попро­си­ли, чтобы Филипп защи­тил нас от Наби­са с лакеде­мо­ня­на­ми, и от рим­лян, то он не нашел бы не толь­ко гар­ни­зо­на нам для защи­ты, но даже слов для отве­та. (10) Кля­нусь, ничуть не боль­ше помог нам тот же Филипп в про­шлом году; обе­щая начать вой­ну про­тив Наби­са, он ста­рал­ся выма­нить нашу моло­дежь отсюда на Евбею, (11) но, убедив­шись, что мы ни отряда не посы­ла­ем, ни в вой­ну с рим­ля­на­ми ввя­зы­вать­ся не хотим, он забыл о том сою­зе, на кото­рый сей­час ссы­ла­ет­ся, и пре­до­ста­вил Наби­су с лакеде­мо­ня­на­ми зани­мать­ся раз­бо­ем и гра­бе­жа­ми. (12) И мне кажет­ся, в речи Клео­медон­та не схо­дят­ся кон­цы с кон­ца­ми. Он ума­лял опас­ность вой­ны с рим­ля­на­ми, утвер­ждая, что ее исход будет таким же, как в преды­ду­щей войне, кото­рую те вели с Филип­пом. (13) Так поче­му же царь изда­ле­ка про­сит нашей помо­щи вме­сто того, чтобы здесь, на месте, защи­щать нас, сво­их дав­них союз­ни­ков, сра­зу и от Наби­са, и от рим­лян? Да что гово­рить про нас! Ведь царь стер­пел взя­тие Эре­трии и Кари­ста! Снес паде­ние столь­ких горо­дов Фес­са­лии! Отдал Фокиду и Лок­риду! (14) А теперь мирит­ся с оса­дой Эла­теи! Поче­му он ушел из эпир­ских уще­лий? При­нуж­де­ние ли, страх ли или соб­ст­вен­ная воля выгна­ли его из тех непри­ступ­ных твер­дынь над рекою Аой? Поче­му уда­лил­ся он в глубь сво­его цар­ства, поки­нув заня­тое им уще­лье? (15) Если по сво­ей воле оста­вил Филипп столь­ких союз­ни­ков на раз­граб­ле­нье вра­гам, кто посме­ет отри­цать, что и союз­ни­ки могут руко­вод­ст­во­вать­ся соб­ст­вен­ной выго­дой? Если из стра­ха, то пусть он и нам про­стит нашу бояз­ли­вость. (16) Если же он отсту­пил, побеж­ден­ный ору­жи­ем, то неужто, Клео­медонт, мы, ахей­цы, сдер­жим рим­ский натиск, кото­ро­го не сдер­жа­ли вы, македо­няне? Ты пыта­ешь­ся убедить нас, буд­то у рим­лян в нынеш­ней войне сил и средств не боль­ше, чем рань­ше, — взгля­нем, одна­ко, на суще­ство дела: (17) тогда они ока­зы­ва­ли это­лий­цам помощь фло­том, а ни пол­ко­во­дец в кон­суль­ском зва­нии, ни кон­суль­ское вой­ско в боях не участ­во­ва­ли⁶⁰; из союз­ни­ков Филип­па лишь при­мор­ские горо­да пре­бы­ва­ли в смя­те­нии и стра­хе, а внут­рен­ние обла­сти были настоль­ко ограж­де­ны с.60 от рим­ско­го ору­жия, что это­лий­цы тщет­но про­си­ли у рим­лян помо­щи, когда Филипп опу­сто­шал их зем­ли. (18) Одна­ко теперь рим­ляне покон­чи­ли с Пуни­че­ской вой­ной, от кото­рой на про­тя­же­нии шест­на­дца­ти лет стра­да­ло, мож­но ска­зать, самое чре­во Ита­лии: и вот уже они не про­сто посы­ла­ют помощь вою­ю­щим это­лий­цам, но, сами начав вой­ну, напа­да­ют на Македо­нию сра­зу и с суши, и с моря. (19) Уже тре­тий кон­сул ведет эту вой­ну с пол­ным напря­же­ни­ем сил. Суль­пи­ций, столк­нув­шись с царем в самой Македо­нии, раз­бил его и обра­тил в бег­ство, а бога­тей­шую часть его цар­ства опу­сто­шил. (20) Ныне Квинк­ций выгнал царя из соб­ст­вен­но­го его лаге­ря — а ведь в руках Филип­па нахо­ди­лись эпир­ские тес­ни­ны, и он был уве­рен в их непри­ступ­но­сти, в сво­их укреп­ле­ни­ях и вой­ске. Но царь бежал в Фес­са­лию, а кон­сул, пре­сле­дуя его, захва­тил цар­ские заста­вы и союз­ные ему горо­да почти что у него на гла­зах.

(21) Допу­стим, все ложь, что здесь гово­рил афин­ский посол о жесто­ко­сти, алч­но­сти и любо­стра­стии царя; допу­стим, нас не каса­ют­ся пре­ступ­ле­ния, совер­шен­ные царем про­тив гор­них и под­зем­ных богов в Атти­ке, — (22) все это не срав­нит­ся с тем, что пре­тер­пе­ли жите­ли отда­лен­ных от нас Кео­са и Абидо­са. Давай­те, если хоти­те, забудем и о наших соб­ст­вен­ных ранах, (23) об убий­ствах и гра­бе­жах, учи­нен­ных царем в Мес­сене — в серд­це Пело­пон­не­са, о госте­при­им­це царя в Кипа­рис­сии Хари­те­ле, уби­том пря­мо на пиру, вопре­ки всем боже­ским и люд­ским пра­вам⁶¹ и обы­ча­ям, об Ара­тах из Сики­о­на, отце и сыне, умерщ­влен­ных царем. А ведь он несчаст­но­го стар­ца отцом вели­чал! (24) У сына же похо­ти ради увез жену в Македо­нию!⁶² Не будем вспо­ми­нать про­чие над­ру­га­тель­ства над дева­ми и мат­ро­на­ми. (25) Допу­стим, что мы име­ем дело и не с Филип­пом, чьей жесто­ко­сти вы так бои­тесь, что все оне­ме­ли. Ведь какая еще может быть при­чи­на для мол­ча­нья у созван­ных на совет? Пред­по­ло­жим теперь, что мы обсуж­да­ем свои дела с Анти­го­ном, крот­чай­шим и спра­вед­ли­вей­шим царем, ока­зав­шим нам всем мно­же­ство услуг⁶³: неужто он потре­бо­вал бы от нас делать невы­пол­ни­мое?

(26) Пело­пон­нес есть полу­ост­ров, лишь узким пере­шей­ком Ист­ма⁶⁴ свя­зан­ный с кон­ти­нен­том; ни для чего он не открыт и не удо­бен в такой сте­пе­ни, как для мор­ской вой­ны. (27) Если сто кры­тых судов, да пять­де­сят более лег­ких откры­тых, да трид­цать исских ладей нач­нут разо­рять при­мор­ские обла­сти и напа­дать на без­за­щит­ные горо­да побе­ре­жья, то мы, понят­но, спа­сем­ся в горо­дах, лежа­щих внут­ри стра­ны, — как буд­то вой­на, про­ник­шая вглубь, не сжи­га­ет уже наши нед­ра! (28) Когда Набис с лакеде­мо­ня­на­ми будет тес­нить нас с суши, а рим­ский флот с моря, — откуда тогда взы­вать мне к союз­ни­че­ской помо­щи царя и македон­ской защи­те? Может быть, мы сами, сво­и­ми сила­ми будем обо­ро­нять оса­жден­ные горо­да от рим­ско­го вра­га? То-то мы хоро­шо отсто­я­ли Димы в про­шлой войне!⁶⁵ (29) Раз­ве мало мы видим чужих несча­стий, чтобы умно­жать их еще и сво­им при­ме­ром? (30) Рим­ляне по сво­ей воле ищут нашей друж­бы — не взду­май­те пре­не­бречь тем, чего вам с.61 самим сле­ду­ет желать и к чему все­ми сила­ми нуж­но стре­мить­ся. (31) Уж не дума­ет­ся ли вам, что они от стра­ха при­бе­га­ют к сою­зу с вами, что, застиг­ну­тые в чужой стране, жела­ют укрыть­ся под сенью ваше­го покро­ви­тель­ства, дабы их при­ни­ма­ли в ваших гава­нях и снаб­жа­ли вашим про­до­воль­ст­ви­ем? (32) В их рас­по­ря­же­нии море; в какие бы зем­ли они ни при­хо­ди­ли, все тот­час под­чи­ня­ет­ся их вла­сти: того, о чем они про­сят, им по пле­чу добить­ся и силой. Толь­ко из состра­да­ния они не поз­во­ля­ют вам совер­шить непо­пра­ви­мое. (33) Ибо то, что Клео­медонт пред­став­лял вам как уме­рен­ный и самый без­опас­ный путь — оста­вать­ся в без­дей­ст­вии и не брать­ся за ору­жие, — это в дей­ст­ви­тель­но­сти не сред­ний и вооб­ще не путь. (34) Не гово­ря уж о том, что нам все рав­но нуж­но либо при­нять, либо отверг­нуть союз с рим­ля­на­ми — чем, как не добы­чей победи­те­ля, ста­нем мы, не зару­чив­шись нигде надеж­ной под­держ­кой и ожи­дая исхо­да дела, рас­счи­ты­вая при­со­еди­нить свое реше­ние к реше­нию судь­бы? (35) Не пре­не­бре­гай­те тем, что вам пред­ло­жи­ли по доб­рой воле, но о чем сле­до­ва­ло молить всех богов. Сего­дня вам поз­во­ле­но сде­лать выбор, но не все­гда это будет так. Не часто и не дол­го будет у вас такая воз­мож­ность. (36) Уже дав­но вы более хоти­те, чем сме­е­те осво­бо­дить себя от Филип­па. А теперь вам не нуж­но тер­петь ни трудов, ни опас­но­стей: те, кто вернет вам сво­бо­ду, при­плы­ли из-за моря с боль­шим фло­том и вой­ском. (37) Если вы отверг­не­те этих союз­ни­ков, зна­чит, вы лиши­лись рас­суд­ка, ибо не мино­вать вам встре­тить­ся с рим­ля­на­ми, если не как с сорат­ни­ка­ми, то как с вра­га­ми».