Женитьба Октавиана на Ливии: выгоды или риски?*

с.86 Харак­те­ри­зуя поли­ти­че­ский гений импе­ра­то­ра Авгу­ста, С. Л. Утчен­ко отме­ча­ет, что его реше­ния порой выгляде­ли инту­и­тив­ны­ми, но все­гда обо­ра­чи­ва­лись трез­вым рас­че­том и что он не совер­шил ни одно­го серь­ез­но­го про­ма­ха на про­тя­же­нии поли­ти­че­ской карье­ры. «Зато носи­тель этих качеств вынуж­ден был попла­тить­ся уте­рей качеств чисто чело­ве­че­ских — поли­тик в нем вытес­нил, уни­что­жил чело­ве­ка; это был уже и не чело­век, но почти без­уко­риз­нен­ный поли­ти­че­ский меха­низм, робот»¹. Одна­ко пред­став­ле­ние о пер­вом рим­ском прин­цеп­се как об иде­аль­ном поли­ти­ке, сво­бод­ном от чело­ве­че­ских чувств и сла­бо­стей, не все­гда поз­во­ля­ет убеди­тель­но объ­яс­нить его поступ­ки. Один из таких эпи­зо­дов я хоте­ла бы рас­смот­реть в дан­ной ста­тье — это женить­ба Окта­ви­а­на на Ливии.

Как извест­но, этот брак сопро­вож­дал­ся гром­ким скан­да­лом: для того, чтобы всту­пить в него, Окта­виан раз­вел­ся со сво­ей вто­рой женой Скри­бо­ни­ей в тот же день, когда она роди­ла ему дочь (Dio Cass. XLVIII. 34. 3), а брак самой Ливии с ее преды­ду­щим мужем Тибе­ри­ем Неро­ном был рас­торг­нут пря­мо во вре­мя ее бере­мен­но­сти (Tac. Ann. V. 1. 2; Suet. Aug. 62. 2; Claud. 1; Vell. II. 95. 1), при­чем Окта­виан даже запро­сил кол­ле­гию пон­ти­фи­ков о том, воз­мож­но ли в таких обсто­я­тель­ствах заклю­че­ние ново­го бра­ка (Dio Cass. XLVIII. 44. 1—2). Подоб­ная спеш­ка поро­ди­ла мно­же­ство насме­шек (Suet. Claud. 1; Dio Cass. XLVIII. 44. 3—5), про­тив­ни­ки Окта­ви­а­на исполь­зо­ва­ли ее в поли­ти­че­ской про­па­ган­де (Suet. Aug. 69. 1)², и этот скан­дал достав­лял Авгу­сту неудоб­ства даже мно­го лет спу­стя (Dio Cass. LIV. 16. 5). Антич­ные авто­ры объ­яс­ня­ют поведе­ние Окта­ви­а­на вспых­нув­шей в нем любо­вью к Ливии (Tac. Ann. V. 1. 2; Suet. Aug. 62. 2; Dio Cass. XLVIII. 34. 3), и совре­мен­ные исто­ри­ки, как пра­ви­ло, не оспа­ри­ва­ют дан­ное объ­яс­не­ние³. Одна­ко в иссле­до­ва­ни­ях неред­ко встре­ча­ет­ся мне­ние, что брак с Ливи­ей не толь­ко до кон­ца жиз­ни свя­зал Окта­ви­а­на с люби­мой жен­щи­ной, но и сра­зу же при­нес ему нема­лые поли­ти­че­ские выго­ды.

Мож­но выде­лить три основ­ных пре­иму­ще­ства, кото­рые, по мне­нию, совре­мен­ных анти­ко­ве­дов, Окта­виан полу­чил от женить­бы на Ливии. Во-пер­вых, как пола­га­ет Ж. Кар­ко­пи­но, раз­вод со Скри­бо­ни­ей и брак с Ливи­ей поз­во­ли­ли ему разо­рвать союз с Секс­том Пом­пе­ем (кото­рый был женат на пле­мян­ни­це Скри­бо­нии⁴) и воз­об­но­вить вой­ну с ним⁵. Во-вто­рых, как счи­та­ют М. А. Леви и Р. Сайм, а вслед за ними мно­гие дру­гие иссле­до­ва­те­ли, брак с Ливи­ей, при­над­ле­жав­шей к знат­но­му роду, поз­во­лил Окта­виа­ну укре­пить свя­зи с рес­пуб­ли­кан­ским ноби­ли­те­том и при­влечь на свою сто­ро­ну мно­гих его пред­ста­ви­те­лей — преж­де все­го, Ливи­ев и Клав­ди­ев, но так­же и ряд дру­гих⁶. Нако­нец, в-третьих, В. Н. Пар­фе­нов ука­зы­ва­ет, с.87 что Ливия при­хо­ди­лась внуч­кой М. Ливию Дру­зу, пле­бей­ско­му три­бу­ну 91 г. и защит­ни­ку инте­ре­сов ита­ли­ков, поэто­му женить­ба на ней помог­ла Окта­виа­ну при­влечь на свою сто­ро­ну сим­па­тии ита­лий­ско­го насе­ле­ния⁷.

Насколь­ко мне извест­но, тезис о выгод­но­сти бра­ка с Ливи­ей для Окта­ви­а­на поста­ви­ли под сомне­ние лишь немно­гие иссле­до­ва­те­ли. П. Валль­ман и А. Н. Тока­рев оспа­ри­ва­ют толь­ко вто­рой аспект из трех назван­ных, остав­ляя пер­вый и тре­тий без вни­ма­ния, при­чем рас­смат­ри­ва­ют дан­ную про­бле­му очень крат­ко⁸. А. Гол­дсу­ор­си, не оспа­ри­вая аргу­мен­ты про­тив­ной сто­ро­ны, про­сто кон­ста­ти­ру­ет отсут­ст­вие явных при­зна­ков непо­сред­ст­вен­ной поли­ти­че­ской выго­ды от бра­ка Окта­ви­а­на с Ливи­ей, но при­зна­ет при этом важ­ность ее ари­сто­кра­ти­че­ско­го про­ис­хож­де­ния и свя­зей в дол­го­сроч­ной пер­спек­ти­ве⁹. В насто­я­щей ста­тье я бы хоте­ла более подроб­но рас­смот­реть вопрос о том, дей­ст­ви­тель­но ли Окта­виан полу­чил поли­ти­че­ские пре­иму­ще­ства от бра­ка с Ливи­ей в пер­вые годы после его заклю­че­ния.

Нач­нем с вер­сии Ж. Кар­ко­пи­но о том, что брак с Ливи­ей поз­во­лил Окта­виа­ну разо­рвать Мизен­ский мир и начать вой­ну с Секс­том Пом­пе­ем. Преж­де все­го здесь сле­ду­ет заме­тить, что если Окта­виан дей­ст­ви­тель­но желал рас­торг­нуть союз с Секс­том Пом­пе­ем, то в любой момент мог раз­ве­стись с его род­ст­вен­ни­цей Скри­бо­ни­ей, и при этом ему не было ника­кой необ­хо­ди­мо­сти немед­лен­но заклю­чать новый брак с кем бы то ни было и осо­бен­но — с Ливи­ей, замуж­ней и бере­мен­ной жен­щи­ной¹⁰. Одна­ко дей­ст­ви­тель­но ли Окта­виан был заин­те­ре­со­ван в воз­об­нов­ле­нии вой­ны, когда раз­во­дил­ся со Скри­бо­ни­ей?

Преж­де чем отве­тить на этот вопрос, крат­ко оста­но­вим­ся на хро­но­ло­гии собы­тий. Соглас­но Дио­ну Кас­сию, Окта­виан женил­ся на Скри­бо­нии в 40 г., так как не решал­ся всту­пить в вой­ну с Секс­том Пом­пе­ем и попы­тал­ся таким обра­зом нор­ма­ли­зо­вать с ним отно­ше­ния (Dio Cass. XLVIII. 3). Аппи­ан уточ­ня­ет, что глав­ным пре­пят­ст­ви­ем для веде­ния вой­ны про­тив Секс­та Пом­пея было отсут­ст­вие у Окта­ви­а­на флота (App. BC. V. 53). Этот брак был заклю­чен, види­мо, в кон­це лета 40 г., — меж­ду воз­вра­ще­ни­ем Окта­ви­а­на из Гал­лии, где он при­нял под коман­до­ва­ние армию Фуфия Кале­на (App. BC. V. 51—53), и Брун­ди­зий­ским миром¹¹. Женить­ба на Скри­бо­нии, одна­ко, не слиш­ком спо­соб­ст­во­ва­ла при­ми­ре­нию Окта­ви­а­на с Секс­том Пом­пе­ем, кото­рый про­дол­жал про­до­воль­ст­вен­ную бло­ка­ду Ита­лии и напа­дал на ее побе­ре­жье. Лишь в авгу­сте 39 г.¹² в Мизене был заклю­чен мир меж­ду Окта­виа­ном и Анто­ни­ем, с одной сто­ро­ны, и Секс­том Пом­пе­ем, с дру­гой; в соот­вет­ст­вии с его усло­ви­я­ми, проскри­би­ро­ван­ные и изгнан­ни­ки полу­ча­ли пра­во вер­нуть­ся в Ита­лию (Suet. Tib. 4. 3; Vell. II. 77. 2; App. BC. V. 72). В их чис­ле был Тибе­рий Нерон со сво­ей женой Ливи­ей и стар­шим сыном Тибе­ри­ем; веро­ят­но, они при­бы­ли в Рим в сен­тяб­ре 39 г.¹³ Вско­ре Окта­виан тоже вер­нул­ся туда из сво­ей поезд­ки в Гал­лию (App. BC. V. 75) и, веро­ят­но, в кон­це сен­тяб­ря или нача­ле октяб­ря 39 г. он встре­тил Ливию и влю­бил­ся в нее.

Хро­но­ло­гия даль­ней­ших собы­тий вызы­ва­ет серь­ез­ные слож­но­сти, так как эпи­гра­фи­че­ские свиде­тель­ства про­ти­во­ре­чат нарра­тив­ным. В Веру­лан­ских фастах с.88 сооб­ща­ет­ся, что свадь­ба Окта­ви­а­на и Ливии состо­я­лась 17 янва­ря 38 г. (Inscr. It. XIII². 22). Соглас­но Све­то­нию (Claud. 1. 1) и Дио­ну Кас­сию (XLVIII. 44. 1—2), Ливия выхо­ди­ла замуж за Окта­ви­а­на, будучи бере­мен­ной от пер­во­го мужа, и ее сын Друз родил­ся через три меся­ца после свадь­бы, в свя­зи с чем рим­ские ост­ро­сло­вы пусти­ли сти­шок «Везу­чие родят на третьем меся­це». Если так, то Друз дол­жен был появить­ся на свет в апре­ле 38 г. Одна­ко, соглас­но Све­то­нию (Claud. 11. 3), Друз родил­ся в тот же самый день, что и Марк Анто­ний, а в Веру­лан­ских фастах дата рож­де­ния Анто­ния ука­за­на как 14 янва­ря. Этой про­бле­ме посвя­ще­на обшир­ная иссле­до­ва­тель­ская лите­ра­ту­ра¹⁴; пред­став­ля­ет­ся, что наи­бо­лее убеди­тель­но ее раз­ре­ши­ла К. Кунст: по ее мне­нию, за три меся­ца до рож­де­ния Дру­за, т. е. в октяб­ре 39 г., был заклю­чен брак Окта­ви­а­на и Ливии si­ne ma­nu, а через три дня после рож­де­ния Дру­за, 17 янва­ря 38 г. состо­я­лась цере­мо­ния коэмп­ции, в резуль­та­те кото­рой Ливия ока­за­лась «под рукой» сво­его супру­га, и имен­но эта послед­няя дата была вне­се­на в офи­ци­аль­ный кален­дарь как празд­нич­ная¹⁵.

Таким обра­зом, рож­де­ние Юлии¹⁶ и раз­вод Окта­ви­а­на со Скри­бо­ни­ей (как и раз­вод Неро­на с Ливи­ей), види­мо, отно­сят­ся к октяб­рю 39 г. — т. е. все­го через два меся­ца после заклю­че­ния Мизен­ско­го мира. Неко­то­рые иссле­до­ва­те­ли счи­та­ют, что Окта­виан не стал бы дей­ст­во­вать так поспеш­но, если бы уже не решил­ся на раз­рыв с Секс­том Пом­пе­ем¹⁷. Но был ли ему выго­ден раз­рыв имен­но осе­нью 39 г.? Был ли моло­дой Цезарь заин­те­ре­со­ван в столь ско­ром нару­ше­нии достиг­ну­то­го согла­ше­ния? Он пошел на при­ми­ре­ние с Секс­том Пом­пе­ем неохот­но и вынуж­ден­но, под дав­ле­ни­ем наро­да, кото­рый был изму­чен вой­ной и про­до­воль­ст­вен­ной бло­ка­дой и воз­ла­гал на Окта­ви­а­на всю ответ­ст­вен­ность за свои бед­ст­вия (App. BC. V. 67—71; Dio Cass. XXXVIII. 31) и, веро­ят­но, дей­ст­ви­тель­но не рас­смат­ри­вал этот союз как проч­ный и дол­го­сроч­ный. Одна­ко вряд ли ему име­ло смысл откры­то про­яв­лять свою враж­деб­ность к Секс­ту имен­но осе­нью, нака­нуне закры­тия сезо­на море­пла­ва­ния: откры­тые воен­ные дей­ст­вия в любом слу­чае откла­ды­ва­лись до сле­дую­щей вес­ны. Пока же Окта­виа­ну пред­сто­я­ло пере­жить насту­паю­щую зиму, не допу­стить повто­ре­ния про­шло­год­не­го голо­да и бун­тов и собрать силы для гряду­ще­го про­ти­во­сто­я­ния. К тому же Окта­виа­ну чрез­вы­чай­но важ­но было убедить обще­ство, не желав­шее новой вой­ны, что не он, а Секст Пом­пей вино­вен в с.89 нару­ше­нии мира, и он при­ло­жил для это­го нема­ло уси­лий (App. BC. V. 77; 80; Dio Cass. XLVIII. 45. 7)¹⁸. Одна­ко раз­вод со Скри­бо­ни­ей стал пер­вым шагом к нару­ше­нию Мизен­ско­го мира, и совер­шил его имен­но Окта­виан¹⁹. М. Фло­ри счи­та­ет, что брак Окта­ви­а­на со Скри­бо­ни­ей был рас­торг­нут в том чис­ле из-за ново­го вза­им­но­го раз­дра­же­ния меж­ду ним и Секс­том Пом­пе­ем²⁰, одна­ко не уточ­ня­ет­ся, что имен­но мог­ло вызвать это раз­дра­же­ние: о враж­деб­ных дей­ст­ви­ях Секс­та про­тив Ита­лии в сен­тяб­ре-октяб­ре 39 г. ниче­го не извест­но. С дру­гой сто­ро­ны, мне­ние М. Хада­са о том, что раз­вод со Скри­бо­ни­ей даже поз­во­ля­ет назвать Окта­ви­а­на агрес­со­ром в войне, пред­став­ля­ет­ся неко­то­рым пре­уве­ли­че­ни­ем²¹.

Одна­ко Секст, оче­вид­но, вос­при­нял раз­вод Окта­ви­а­на со Скри­бо­ни­ей как недру­же­ст­вен­ный шаг и отве­тил на него тем же: он предъ­явил пре­тен­зии в свя­зи с тем, что про­вин­ция Ахайя пере­да­ет­ся ему с нару­ше­ни­ем сро­ков и за выче­том при­чи­тав­ших­ся с нее недо­и­мок (App. BC. V. 77. 326; Dio Cass. XLVIII. 46. 1). При­ме­ча­тель­но, что эту про­вин­цию дол­жен был пере­дать Секс­ту Анто­ний, одна­ко тот исполь­зо­вал этот вопрос как повод для кон­флик­та с Окта­виа­ном: он вновь начал стро­ить кораб­ли, воз­об­но­вил бло­ка­ду и напа­де­ния на при­бреж­ные горо­да Ита­лии, а в Риме очень ско­ро начал­ся голод и воз­рос­ло народ­ное недо­воль­ство, так что народ фак­ти­че­ски не полу­чил от Мизен­ско­го мира даже вре­мен­но­го облег­че­ния (App. BC. V. 77. 328; Dio Cass. XLVIII. 43. 1; 45. 7; 46. 1)²². Окта­виан, в свою оче­редь, пре­до­ста­вил убе­жи­ще Мено­до­ру, кото­рый пере­бе­жал к нему от Секс­та Пом­пея и пере­дал ему Сар­ди­нию вме­сте с фло­том и гар­ни­зо­ном (App. BC. V. 78; Dio Cass. XLVIII. 45. 6—7), и новая вой­на ста­ла неиз­беж­ной²³. Пер­вым шагом в этой цепоч­ке собы­тий, кото­рая при­ве­ла к ката­стро­фи­че­ской для Окта­ви­а­на кам­па­нии 38 г., стал его раз­вод со Скри­бо­ни­ей²⁴.

с.90 Разу­ме­ет­ся, нель­зя утвер­ждать, что раз­вод послу­жил при­чи­ной вой­ны — она раз­ра­зи­лась бы в любом слу­чае, так как ни Окта­виан, ни Секст Пом­пей не были удо­вле­тво­ре­ны Мизен­ским миром (App. BC. V. 77; Dio Cass. XLVIII. 45. 4), — но пред­став­ля­ет­ся, что этим раз­во­дом Окта­виан обна­ру­жил свои враж­деб­ные наме­ре­ния рань­ше, чем это было ему выгод­но. Ему не уда­лось долж­ным обра­зом под­гото­вить­ся к бое­вым дей­ст­ви­ям, кото­рые нача­лись уже ран­ней вес­ной 38 г.²⁵, он не смог полу­чить под­держ­ки от Лепида и Анто­ния, при­чем послед­ний пря­мо заявил, что не одоб­ря­ет нару­ше­ния Мизен­ско­го мира (App. BC. V. 79. 334), и вынуж­ден был в корот­кие сро­ки стро­ить три­ре­мы, эки­па­жи кото­рых вряд ли успе­ли как сле­ду­ет обу­чить, и вызы­вать вой­ска из Гал­лии и Илли­рии (App. BC. V. 79—80; Dio Cass. XLVIII. 2—4). После двух неудач­ных сра­же­ний при Кумах и при Скил­лее и страш­ной бури флот Окта­ви­а­на был уни­что­жен, и под­готов­ку к войне при­шлось начи­нать зано­во в усло­ви­ях посто­ян­ных напа­де­ний Секс­та Пом­пея, бло­ка­ды, отсут­ст­вия средств и силь­но­го народ­но­го недо­воль­ства (App. BC. V. 92; Dio XLVIII. 48. 6—49. 1).

Таким обра­зом, пред­став­ля­ет­ся, что раз­вод со Скри­бо­ни­ей и женить­ба на Ливии слиш­ком уско­ри­ли новый раз­рыв Окта­ви­а­на с Секс­том Пом­пе­ем и не поз­во­ли­ли млад­ше­му Цеза­рю в пол­ной мере вос­поль­зо­вать­ся пере­дыш­кой, кото­рую дал ему Мизен­ский мир. Резуль­та­том ста­ло тяже­лое пора­же­ние Окта­ви­а­на и опас­ный кри­зис в Ита­лии. Что же Ливия дала Окта­виа­ну вза­мен?

М. А. Леви и Р. Сайм выдви­ну­ли кон­цеп­цию, под­дер­жан­ную затем мно­ги­ми дру­ги­ми иссле­до­ва­те­ля­ми, о том, что брак с Ливи­ей поз­во­лил Окта­виа­ну при­влечь на свою сто­ро­ну пред­ста­ви­те­лей мно­гих ари­сто­кра­ти­че­ских рес­пуб­ли­кан­ских родов²⁶. Неко­то­рые иссле­до­ва­те­ли в сво­их рас­суж­де­ни­ях захо­дят даже даль­ше: так, Э. Хантс­м­эн счи­та­ет, что в 38 г. Окта­виан решил­ся на столь ско­рый раз­рыв с Секс­том Пом­пе­ем, так как теперь бла­го­да­ря бра­ку с Ливи­ей мог рас­счи­ты­вать на под­держ­ку рес­пуб­ли­кан­ской ари­сто­кра­тии²⁷, а М. Фло­ри пола­га­ет, что Окта­виан так спе­шил женить­ся на Ливии имен­но для того, чтобы как мож­но ско­рее обес­пе­чить себе под­держ­ку ари­сто­кра­тии в пред­две­рии новой вой­ны с Секс­том²⁸. Рас­смот­рим, так ли это.

Преж­де все­го сле­ду­ет обра­тить вни­ма­ние на род Клав­ди­ев, с кото­рым Ливия име­ла двой­ные свя­зи — через отца, Мар­ка Ливия Дру­за Клав­ди­а­на, и пер­во­го мужа, Тибе­рия Клав­дия Неро­на (Suet. Tib. 3. 1). В рас­смат­ри­вае­мый пери­од вре­ме­ни изве­стен толь­ко один взрос­лый пред­ста­ви­тель вет­ви Клав­ди­ев Неро­нов — тот самый супруг Ливии, и крайне мало­ве­ро­ят­но, что, отняв у него жену, Окта­виан мог заво­е­вать его сим­па­тии. Впро­чем, сооб­ща­ет­ся, что Нерон сам обру­чил Ливию с млад­шим Цеза­рем и играл роль отца на их свадь­бе, а впо­след­ст­вии назна­чил Окта­ви­а­на опе­ку­ном сво­их сыно­вей (Dio Cass. XLVIII. 44. 3 и 5); неко­то­рые уче­ные дела­ют отсюда вывод, что он не воз­ра­жал про­тив это­го бра­ка и даже, воз­мож­но, извлек из него какие-то выго­ды²⁹.

с.91 Так, мно­гие иссле­до­ва­те­ли ука­зы­ва­ют на то, что Нерон нахо­дил­ся в ссо­ре с Секс­том Пом­пе­ем и был сто­рон­ни­ком Анто­ния, а пото­му был заин­те­ре­со­ван в рас­тор­же­нии бра­ка Скри­бо­нии и Окта­ви­а­на, что ослаб­ля­ло союз послед­не­го с Секс­том³⁰. Одна­ко выше было пока­за­но, что от столь ско­ро­го нару­ше­ния Мизен­ско­го мира постра­дал ско­рее сам Окта­виан, чем Секст Пом­пей. Сле­ду­ет так­же вспом­нить о том, поче­му Нерон не поже­лал оста­вать­ся на Сици­лии: соглас­но Све­то­нию (Tib. 4. 2—3), он был оскорб­лен тем, что его не сра­зу допу­сти­ли к Секс­ту Пом­пею и не при­зна­ли за ним пра­ва на фас­ции. Пред­став­ля­ет­ся, что дей­ст­вия Пом­пея нанес­ли чести (dig­ni­tas) Неро­на куда мень­ший ущерб, чем дей­ст­вия Окта­ви­а­на, кото­рый соблаз­нил и увел его жену, поста­вив под сомне­ние закон­ность про­ис­хож­де­ния его млад­ше­го сына. Стран­но было бы, если бы Нерон ради мести за мень­шее оскорб­ле­ние доб­ро­воль­но согла­сил­ся под­верг­нуть­ся боль­ше­му. Не менее стран­ным выглядит пред­по­ло­же­ние, что Нерон рас­стал­ся с женой, пото­му что это было выгод­но его покро­ви­те­лю Анто­нию: насколь­ко извест­но, тот не ока­зал Неро­ну зна­чи­тель­ных бла­го­де­я­ний, кото­рые оправ­ды­ва­ли бы столь нема­лую жерт­ву с его сто­ро­ны. В 41—40 гг. Нерон вое­вал на сто­роне Луция Анто­ния, а после паде­ния Перу­зии само­сто­я­тель­но про­дол­жил борь­бу в Кам­па­нии, одна­ко после пора­же­ния бежал спер­ва на Сици­лию, к Секс­ту Пом­пею и, лишь поссо­рив­шись с ним, пере­брал­ся в Ахайю к Мар­ку Анто­нию — сле­до­ва­тель­но, его свя­зи с послед­ним были не таки­ми уж тес­ны­ми. Ни тогда, ни впо­след­ст­вии Нерон не полу­чил от Анто­ния ни долж­но­стей, ни при­ви­ле­гий и после заклю­че­ния Мизен­ско­го мира не поже­лал после­до­вать за ним на Восток и пред­по­чел вер­нуть­ся в Рим (Suet. Tib. 4).

С дру­гой сто­ро­ны, как отме­ча­ет Б. Левик, отказ от жены, насколь­ко извест­но, тоже не при­нес Тибе­рию Неро­ну ника­ко­го про­дви­же­ния³¹, и Окта­виан тоже не ока­зы­вал ему в даль­ней­шем содей­ст­вия и покро­ви­тель­ства³². Веро­ят­но, Э. Хантс­м­эн прав в том, что за счет отка­за от жены Нерон рас­счи­ты­вал добить­ся мило­сти от Окта­ви­а­на и обес­пе­чить без­опас­ность соб­ст­вен­ной семьи³³. В конеч­ном ито­ге он выиг­рал лишь несколь­ко спо­кой­ных лет жиз­ни в каче­стве част­но­го лица, зато сама необ­хо­ди­мость выби­рать меж­ду женой и без­опас­но­стью долж­на была лишь укре­пить убеж­де­ние Неро­на (как и дру­гих пред­ста­ви­те­лей рес­пуб­ли­кан­ской зна­ти), в том, что в новых усло­ви­ях сохра­не­ние преж­ней сво­бо­ды и досто­ин­ства уже невоз­мож­но. Пред­по­ло­же­ние Э. Хантс­м­эна о том, что из сдел­ки с Окта­виа­ном Нерон извлек мате­ри­аль­ную выго­ду³⁴, оста­ет­ся лишь пред­по­ло­же­ни­ем: Нерон не был вклю­чен в про­скрип­ци­он­ные спис­ки, поэто­му дол­жен был полу­чить назад всё свое иму­ще­ство соглас­но усло­ви­ям Мизен­ско­го мира (App. BC. V. 72. 306; Dio Cass. с.92 XLVIII. 36. 4). О полу­че­нии им от Окта­ви­а­на каких-то еще денеж­ных средств или недви­жи­мо­сти сведе­ний у нас нет. Что каса­ет­ся воз­мож­ных рас­че­тов Неро­на на то, что от бра­ка Окта­ви­а­на с Ливи­ей в буду­щем выиг­ра­ют его сыно­вья³⁵, то они мог­ли лишь послу­жить уте­ше­ни­ем — и, веро­ят­но, имен­но с этой целью Нерон в заве­ща­нии назна­чил Окта­ви­а­на опе­ку­ном сво­их детей, — но осе­нью 39 г. эти надеж­ды были доволь­но при­зрач­ны. Нерон не мог быть уве­рен ни в том, что Окта­виан вый­дет победи­те­лем из борь­бы с Секс­том Пом­пе­ем, Лепидом и Анто­ни­ем, ни в том, что к это­му вре­ме­ни Ливия оста­нет­ся его женой³⁶, ни в том, что до это­го момен­та дожи­вут их дети³⁷, ни в том, что Окта­виан поже­ла­ет содей­ст­во­вать их карье­ре.

Таким обра­зом, вряд ли выго­ды от раз­во­да с женой пере­ве­ши­ва­ли для Неро­на ущерб, нане­сен­ный его досто­ин­ству. Окта­виан, со сво­ей сто­ро­ны, види­мо, попы­тал­ся создать впе­чат­ле­ние, что Нерон усту­па­ет ему жену доб­ро­воль­но, и для это­го пона­до­би­лось уча­стие послед­не­го в цере­мо­нии бра­ко­со­че­та­ния. После рож­де­ния Дру­за, сына Ливии, Окта­виан немед­лен­но ото­слал его в дом отца, о чем впо­след­ст­вии упо­мя­нул в мему­а­рах (Dio Cass. XLVIII. 44. 4)³⁸. Одна­ко всё это в первую оче­редь отве­ча­ло инте­ре­сам само­го Окта­ви­а­на: он пытал­ся выбить из рук сво­их про­тив­ни­ков про­па­ган­дист­ское ору­жие. Впро­чем, этой цели ему достичь не уда­лось: в ряде источ­ни­ков его поведе­ние в этом эпи­зо­де опи­сы­ва­ет­ся как цинич­ное, рас­пут­ное и тира­ни­че­ское³⁹. Что каса­ет­ся Неро­на, то он, веро­ят­но, счел за луч­шее не про­ти­вить­ся жела­ни­ям могу­ще­ст­вен­но­го три­ум­ви­ра и внешне его уступ­ка выгляде­ла доб­ро­воль­ной, одна­ко вряд ли явля­лась тако­вой по сути⁴⁰, и сомни­тель­но, что после раз­во­да с Ливи­ей он мог питать к Окта­виа­ну какие-то теп­лые чув­ства. Сам Окта­виан, насколь­ко извест­но, тоже не поль­зо­вал­ся его услу­га­ми и, как ука­зы­ва­лось выше, не пре­до­став­лял ему ника­ких долж­но­стей и не давал пору­че­ний. Сыно­вья Неро­на дей­ст­ви­тель­но были наслед­ни­ка­ми пат­ри­ци­ан­ско­го рода Клав­ди­ев Неро­нов⁴¹ и впо­след­ст­вии сыг­ра­ли важ­ней­шую роль в государ­стве Авгу­ста, а стар­ший из них даже стал его пре­ем­ни­ком. Одна­ко в 39 г., когда Окта­виан при­ни­мал реше­ние о бра­ке с Ливи­ей, зара­нее пред­видеть и про­счи­тать поль­зу от ее сыно­вей (млад­ший из кото­рых еще даже не родил­ся) было невоз­мож­но. Кро­ме того, сыно­вья Ливии оста­лись в доме род­но­го отца, и неиз­вест­но было, сколь­ко с.93 лет он еще про­жи­вет и в каком духе вос­пи­та­ет детей, учи­ты­вая нане­сен­ное ему оскорб­ле­ние. Таким обра­зом, вряд ли мож­но гово­рить о сою­зе Окта­ви­а­на с Клав­ди­я­ми Неро­на­ми в пер­вые годы после женить­бы на Ливии.

Рас­смот­рим род Клав­ди­ев Пуль­х­ров — к нему, соглас­но Све­то­нию (Tib. 3), по кро­ви при­над­ле­жал отец Ливии, усы­нов­лен­ный в дет­стве Мар­ком Ливи­ем Дру­зом, пле­бей­ским три­бу­ном 91 г.⁴² Ф. Мюн­цер пред­по­ла­га­ет, что Све­то­ний оши­ба­ет­ся и отец Ливии по рож­де­нию был Клав­ди­ем Неро­ном, а не Клав­ди­ем Пуль­хром, так как в 207 г. пред­ки Неро­нов и Дру­зов были кол­ле­га­ми по кон­суль­ству, а впо­след­ст­вии сам Друз Клав­ди­ан выдал свою дочь замуж за Неро­на⁴³. Одна­ко эти воз­ра­же­ния нель­зя счесть решаю­щи­ми: для заклю­че­ния бра­ка род­ство вовсе не было обя­за­тель­ным усло­ви­ем, а свя­зи вре­мен Ган­ни­ба­ло­вой вой­ны вряд ли име­ли боль­шое поли­ти­че­ское зна­че­ние в нача­ле I в. до н. э. Э. Хантс­м­эн ука­зы­ва­ет так­же на то, что Ливия, воз­мож­но, вла­де­ла соб­ст­вен­но­стью в Анции, на терри­то­рии три­бы, свя­зан­ной с Клав­ди­я­ми Неро­на­ми, одна­ко само по себе это не под­твер­жда­ет ее при­над­леж­ность к дан­но­му роду; кро­ме того, дата и обсто­я­тель­ства при­об­ре­те­ния этой соб­ст­вен­но­сти неиз­вест­ны, и сам Хантс­м­эн допус­ка­ет, что Ливия мог­ла полу­чить ее от пер­во­го мужа в воз­ме­ще­ние при­да­но­го или от млад­ше­го сына по заве­ща­нию⁴⁴. Хантс­м­эн так­же ана­ли­зи­ру­ет поли­ти­че­скую пози­цию Мар­ка Ливия Дру­за, три­бу­на 91 г., и при­хо­дит к выво­ду, что хотя об отно­ше­нии Пуль­х­ров к его рефор­мам нет ника­ких сведе­ний, одна­ко они состо­я­ли в род­стве с его вра­гом Л. Мар­ци­ем Филип­пом, что сни­жа­ет веро­ят­ность подоб­но­го усы­нов­ле­ния⁴⁵. Одна­ко Цице­рон (Dom. 84) свиде­тель­ст­ву­ет о том, что Пуль­х­ры и Филипп не были поли­ти­че­ски­ми союз­ни­ка­ми. Таким обра­зом, пред­став­ля­ет­ся, что отвер­гать свиде­тель­ство Све­то­ния нет осно­ва­ний⁴⁶.

Оста­ет­ся вопрос о том, кто был отцом Дру­за Клав­ди­а­на (см. табл. 1). Послед­ний родил­ся не позд­нее 91 г., так как в этом году погиб его при­ем­ный отец; с дру­гой сто­ро­ны, в 50 г. Друз Клав­ди­ан был пре­то­ром (Cic. Fam. VIII. 14), и если не пред­по­ла­гать, что он зани­мал маги­ст­ра­ту­ру со зна­чи­тель­ной задерж­кой, то появить­ся на свет он дол­жен был око­ло 93—91 гг. Он мог быть млад­шим из сыно­вей Аппия Клав­дия, кон­су­ла 79 г.⁴⁷ (у кото­ро­го в 90-х годах роди­лось шесть дру­гих детей)⁴⁸, одна­ко в этом слу­чае стран­но отсут­ст­вие в источ­ни­ках упо­ми­на­ний о том при­ме­ча­тель­ном фак­те, что Ливия была пле­мян­ни­цей зна­ме­ни­то­го три­бу­на Кло­дия, кон­су­ла 54 г. Аппия и скан­даль­но извест­ной Кло­дии. Друз Клав­ди­ан мог быть сыном Гая Клав­дия, кон­су­ла 92 г.⁴⁹, но тогда его и его стар­ше­го бра­та, воен­но­го три­бу­на 87 г. разде­ля­ла бы почти 20-лет­няя раз­ни­ца в воз­расте — само по себе это с.94 не исклю­че­но, но не слиш­ком веро­ят­но.

Табл. 1. Клав­дии Пуль­х­ры.

Наи­бо­лее прав­до­по­доб­ной пред­став­ля­ет­ся третья гипо­те­за, соглас­но кото­рой отцом Дру­за Клав­ди­а­на был Аппий Клав­дий, сын кон­су­ла 92 г., воен­ный три­бун 87 г., погиб­ший в 82 г.⁵⁰

Рас­смот­рим, что пред­став­ля­ла собой семья Клав­ди­ев Пуль­х­ров на момент бра­ка Окта­ви­а­на и Ливии. О про­чих потом­ках Гая Клав­дия, кон­су­ла 92 г., нам ниче­го не извест­но, но его брат Аппий, кон­сул 79 г., имел мно­го детей и вну­ков (см. табл. 1).

Преж­де все­го здесь сле­ду­ет упо­мя­нуть, что Окта­виан уже был женат на пред­ста­ви­тель­ни­це это­го рода — Клав­дии, доче­ри три­бу­на Кло­дия и Фуль­вии, жены Анто­ния. Она при­хо­ди­лась Ливии трою­род­ной тет­кой. Этот брак был заклю­чен в кон­це 43 г., при созда­нии вто­ро­го три­ум­ви­ра­та, когда Клав­дия едва достиг­ла брач­но­го воз­рас­та, и рас­торг­нут в 41 г., после нача­ла Перу­зин­ской вой­ны. При раз­во­де Окта­виан заявил, что Клав­дия оста­лась дев­ст­вен­ни­цей; о ее даль­ней­шей судь­бе нам ниче­го не извест­но (Vell. II. 65. 2; Suet. Aug. 62. 1; Plut. Ant. 20. 1; Dio Cass. XLVI. 56. 3; XLVIII. 5. 3). Если женить­ба на пред­ста­ви­тель­ни­це рода Клав­ди­ев дей­ст­ви­тель­но обе­ща­ла Окта­виа­ну союз с этим знат­ным семей­ст­вом и зна­чи­тель­ные поли­ти­че­ские выго­ды, то он дол­жен был полу­чить их уже в 43 г. — одна­ко, по-види­мо­му, этот брак послу­жил лишь для скреп­ле­ния его сою­за с Анто­ни­ем, а о какой-либо помо­щи Окта­виа­ну от самих Клав­ди­ев Пуль­х­ров в те годы у нас нет сведе­ний.

В рас­смат­ри­вае­мое вре­мя наи­бо­лее выдаю­щим­ся пред­ста­ви­те­лем этой вет­ви был трою­род­ный дядя Ливии — Аппий Клав­дий Пуль­хр, сын Гая (пре­то­ра 56 г.), кото­рый в 38 г. занял долж­ность орди­нар­но­го кон­су­ла⁵¹. Это назна­че­ние иссле­до­ва­те­ли неред­ко рас­це­ни­ва­ют как при­знак при­ми­ре­ния рес­пуб­ли­кан­ско­го ноби­ли­те­та с Окта­виа­ном в резуль­та­те его бра­ка с Ливи­ей⁵². Одна­ко здесь не учи­ты­ва­ют­ся хро­но­ло­ги­че­ские сооб­ра­же­ния. Аппий Клав­дий занял долж­ность кон­су­ла 1 янва­ря 38 г., но реше­ние о его назна­че­нии было при­ня­то еще в кон­це 43 г., при созда­нии три­ум­ви­ра­та (App. BC. IV. 2) и под­твер­жде­но летом 39 г. в Мизене при заклю­че­нии мира с Секс­том Пом­пе­ем (Dio Cass. XLVIII. 35. 2; App. BC. V. 73)⁵³ — когда Окта­виан с.95 еще даже не был зна­ком с Ливи­ей⁵⁴. Ско­рее все­го, кан­дида­ту­ру Аппия пред­ло­жил Анто­ний, имев­ший с Клав­ди­я­ми Пуль­хра­ми тес­ные свя­зи через свою жену Фуль­вию (см. выше): в свое кон­суль­ство Анто­ний вер­нул из изгна­ния отца Аппия, а тот затем вое­вал на его сто­роне под Мути­ной (хотя позд­нее и искал при­ми­ре­ния с рес­пуб­ли­кан­ца­ми: Cic. Fam. X. 29; XI. 22)⁵⁵. Таким обра­зом, вряд ли кон­сул 38 г. был обя­зан сво­ей долж­но­стью Окта­виа­ну, хотя вполне воз­мож­но, что тот не воз­ра­жал про­тив его назна­че­ния, ибо как раз в это вре­мя женил­ся на его двою­род­ной сест­ре Клав­дии. Раз­вод Окта­ви­а­на с пер­вой женой в 41 г. и смерть Фуль­вии в 40 г. долж­ны были осла­бить свя­зи Аппия Клав­дия с обо­и­ми три­ум­ви­ра­ми, но, ско­рее все­го, в 39 г. он оста­вал­ся в орби­те Анто­ния, так как изна­чаль­но был к нему бли­же. О дея­тель­но­сти Аппия Клав­дия на посту кон­су­ла, как и о какой-либо под­держ­ке, ока­зан­ной им Окта­виа­ну, сведе­ния отсут­ст­ву­ют. Пози­тив­ные тен­ден­ции мож­но усмот­реть лишь в том, что он не про­ти­во­дей­ст­во­вал млад­ше­му Цеза­рю — но в преды­ду­щем году дру­гой знат­ный кон­сул-анто­ни­а­нец, Л. Мар­ций Цен­зо­рин⁵⁶, ему тоже ничем не поме­шал. В 36 г. Аппий Клав­дий коман­ду­ет арьер­гар­дом флота Окта­ви­а­на в войне про­тив Секс­та Пом­пея (App. BC. V. 98) — одна­ко и на этом эта­пе вряд ли мож­но уве­рен­но утвер­ждать, что он стал сто­рон­ни­ком млад­ше­го Цеза­ря, ибо Анто­ний, его преж­ний покро­ви­тель, на тот момент нахо­дил­ся в сою­зе с Окта­виа­ном и ока­зы­вал ему под­держ­ку в войне. Лишь с 34 г., когда Аппий Клав­дий был назна­чен про­кон­су­лом Испа­нии⁵⁷, мож­но твер­до гово­рить о его пере­хо­де на сто­ро­ну Окта­ви­а­на. Одна­ко к это­му вре­ме­ни поли­ти­че­ская ситу­а­ция суще­ст­вен­но изме­ни­лась: Окта­виан окон­ча­тель­но одер­жал верх над Секс­том Пом­пе­ем и Лепидом, сво­и­ми сопер­ни­ка­ми на Запа­де, а поход Анто­ния про­тив Пар­фии, напро­тив, окон­чил­ся неуда­чей и, погло­щен­ный восточ­ны­ми дела­ми, он все боль­ше терял связь с Ита­ли­ей. В таких усло­ви­ях выбор Аппия Клав­дия вполне объ­яс­ним и без уче­та фак­то­ра Ливии.

Об осталь­ных пред­ста­ви­те­лях рода Клав­ди­ев извест­но гораздо мень­ше. Кон­сул 38 г. имел одно­имен­но­го род­но­го бра­та, кото­ро­го усы­но­вил их дядя — Аппий Клав­дий Пуль­хр, кон­сул 54 г. (As­con. Mil. 34)⁵⁸. Он, по-види­мо­му, был проскри­би­ро­ван в 43 г. и бежал на Сици­лию к Секс­ту Пом­пею (App. BC. IV. 44; 51, ср. выше, прим. 54); о его даль­ней­шей судь­бе сведе­ний почти нет, хотя, воз­мож­но, в 25 г. он был еще жив и упо­ми­на­ет­ся как свиде­тель при запи­си поста­нов­ле­ния сена­та о дого­во­ре с Мити­ле­на­ми (RDGE. 26. Col. c. 10—11, где назван некий сын Аппия, осталь­ная часть име­ни кото­ро­го не сохра­ни­лась)⁵⁹. Если речь здесь идет о при­ем­ном сыне с.96 кон­су­ла 54 г., то он, види­мо, вер­нул­ся в Ита­лию после Мизен­ско­го мира, вошел в состав сена­та и вел тихую и неза­мет­ную жизнь; нам ниче­го не извест­но ни о его служ­бе Окта­виа­ну, ни о мило­стях, кото­рые Окта­виан ему ока­зал.

Пуб­лий Клав­дий Пуль­хр, сын зна­ме­ни­то­го три­бу­на и Фуль­вии, при­хо­дил­ся двум Аппи­ям кузе­ном, а Клав­дии (пер­вой жене Окта­ви­а­на) — род­ным бра­том. Вряд ли он родил­ся ранее 60 г., так как в 52 г. был еще очень малень­ким (As­con. 35: par­vo­lus fi­lius Clo­di), а Анто­ний и Цице­рон в 44 г. назы­ва­ли его маль­чи­ком (Cic. Att. XIV. 13a; 13b: puer)⁶⁰. Сле­до­ва­тель­но, в 39 г. ему было око­ло 20 лет. О его жиз­ни в этот пери­од ниче­го не извест­но, одна­ко выше­ука­зан­ные пись­ма свиде­тель­ст­ву­ют о том, что он вос­пи­ты­вал­ся в семье Анто­ния и впо­след­ст­вии, види­мо, нахо­дил­ся в его окру­же­нии. Из над­пи­си мы зна­ем, что Пуб­лий был кве­сто­ром, пред­седа­те­лем суда, пре­то­ром и авгу­ром, одна­ко когда имен­но — ска­зать невоз­мож­но (ILS. 882). Р. Сайм допус­ка­ет, что он зани­мал эти долж­но­сти в пери­од три­ум­ви­ра­та, когда, напри­мер, в 38 г. было 67 пре­то­ров, а кве­сто­ром назна­чи­ли несо­вер­шен­но­лет­не­го (Dio Cass. XLVIII. 43. 2)⁶¹. Если так, то сво­ей карье­рой Пуб­лий был обя­зан ско­рее сво­е­му отчи­му и вос­пи­та­те­лю Анто­нию, чем Окта­виа­ну, мужу сво­ей трою­род­ной пле­мян­ни­цы Ливии. Вале­рий Мак­сим (III. 5. 3) сооб­ща­ет, что он был вялым и изне­жен­ным чело­ве­ком, скан­даль­но про­сла­вил­ся стра­стью к неко­ей про­сти­тут­ке и умер позор­ной смер­тью. Таким обра­зом, у нас нет осно­ва­ний счи­тать, что этот чело­век обла­дал осо­бым вли­я­ни­ем в государ­ст­вен­ных делах и мог в 39—38 г. стать для Окта­ви­а­на цен­ным союз­ни­ком⁶².

О взрос­лых чле­нах рода Клав­ди­ев Пуль­х­ров в 30-х годов боль­ше ниче­го не извест­но. Аппий Клав­дий, кон­сул 54 г., поми­мо при­ем­но­го сына, имел двух доче­рей, одна из кото­рых вышла замуж за Гнея Пом­пея-млад­ше­го, а вто­рая до 45 г. была женой Мар­ка Бру­та (Cic. Fam. III. 4. 2; Att. XIII. 9. 2). Одна­ко уже к момен­ту смер­ти Цеза­ря их следы теря­ют­ся, и ни о них самих, ни об их повтор­ных бра­ках или детях сведе­ний нет. Таким обра­зом, в источ­ни­ках не обна­ру­жи­ва­ет­ся ника­ких под­твер­жде­ний того, что брак с Ливи­ей в 39 г. при­нес Окта­виа­ну союз с вли­я­тель­ным родом Пуль­х­ров.

Рас­смот­рим род Ливи­ев Дру­зов, в кото­рую отец Ливии вошел через усы­нов­ле­ние. Как пра­ви­ло, иссле­до­ва­те­ли пред­по­ла­га­ют, что усы­но­ви­те­лем был Марк Ливий Друз, пле­бей­ский три­бун 91 г., так как его при­ем­ный сын полу­чил от него пре­но­мен Марк (ILS. 124), а дру­гих извест­ных Мар­ков Ливи­ев в этом поко­ле­нии не извест­но⁶³. Э. Хантс­м­эн, одна­ко, допус­ка­ет, что Клав­ди­а­на мог усы­но­вить Мамерк Эми­лий Лепид Ливи­ан, кон­сул 77 г. до н. э., кото­рый сам по рож­де­нию с.97 при­над­ле­жал к роду Ливи­ев Дру­зов и был усы­нов­лен Эми­ли­ем Лепидом⁶⁴. Этот вари­ант нель­зя исклю­чать пол­но­стью, одна­ко он пред­став­ля­ет­ся мало­ве­ро­ят­ным.

Первую про­бле­му созда­ет пре­но­мен Клав­ди­а­на: он не мог звать­ся Мар­ком до усы­нов­ле­ния, так как пат­ри­ци­ан­ские Клав­дии не носи­ли это­го име­ни; сле­до­ва­тель­но, он дол­жен был полу­чить его от усы­но­ви­те­ля; таким обра­зом, Мамер­ка Лепида пер­во­на­чаль­но долж­ны были звать Мар­ком Ливи­ем Дру­зом. Это озна­ча­ет, что он был пол­ным тез­кой три­бу­на 91 г. и, сле­до­ва­тель­но, при­хо­дил­ся ему не род­ным бра­том⁶⁵, а кузе­ном⁶⁶, т. е. сыном сле­по­го юрис­кон­суль­та Гая Ливия Дру­за (Cic. Brut. 109; Tusc. V. 112; Val. Max. VIII. 7. 4). Это, в свою оче­редь, тре­бу­ет пред­по­ло­жить нали­чие у сле­по­го Гая Дру­за еще одно­го, стар­ше­го сына Гая, кото­рый дол­жен был полу­чить пре­но­мен отца и про­дол­жить его род, после того, как его млад­ший брат был отдан в усы­нов­ле­ние Лепидам, одна­ко о таком чело­ве­ке источ­ни­ки ниче­го не сооб­ща­ют.

Вто­рую про­бле­му созда­ет дати­ров­ка обо­их усы­нов­ле­ний. Мамерк Лепид впер­вые упо­ми­на­ет­ся в источ­ни­ках под этим име­нем в 88 г. (Diod. XXXVII. 2. 10), сле­до­ва­тель­но, его усы­нов­ле­ние долж­но было состо­ять­ся рань­ше. Одна­ко усы­нов­ле­ние Дру­за Клав­ди­а­на долж­но было пред­ше­ст­во­вать его соб­ст­вен­но­му, а дата пре­ту­ры Клав­ди­а­на ука­зы­ва­ет на то, что он родил­ся око­ло 93—91 гг. (см. выше). Таким обра­зом, при­хо­дит­ся пред­по­ло­жить, что в интер­вал меж­ду 93 и 88 гг. уло­жи­лось два усы­нов­ле­ния: спер­ва Марк Ливий Друз усы­но­вил Клав­дия, а затем сам был усы­нов­лен Мар­ком Эми­ли­ем Лепидом⁶⁷. Лепида-усы­но­ви­те­ля в таком слу­чае вряд ли мож­но иден­ти­фи­ци­ро­вать с кон­су­лом 137 или 126 гг.⁶⁸, так как едва ли они дожи­ли бы до столь пре­клон­но­го воз­рас­та, и сле­ду­ет пред­по­ло­жить суще­ст­во­ва­ние еще одно­го не засвиде­тель­ст­во­ван­но­го источ­ни­ка­ми Мар­ка Лепида.

Третья про­бле­ма состо­ит в том, что после усы­нов­ле­ния Мамер­ка в род Лепидов его при­ем­ный сын Клав­ди­ан в этот род не пере­шел. Это может объ­яс­нять­ся дву­мя при­чи­на­ми. Либо Мамерк на момент усы­нов­ле­ния не был лицом сво­его пра­ва и нахо­дил­ся под вла­стью сво­его отца Гая Дру­за (Gai. Inst. I. 107, ср. 99) — одна­ко послед­ний вряд ли дожил до кон­ца 90-х годов, ибо Цице­рон не знал его лич­но⁶⁹. Либо Мамерк был усы­нов­лен Лепидом по заве­ща­нию — такое усы­нов­ле­ние не влек­ло за собой всех пра­во­вых послед­ст­вий при­жиз­нен­но­го усы­нов­ле­ния и сво­ди­лось лишь к пере­да­че име­ни наслед­ни­ку⁷⁰. Но в этом слу­чае выбор Лепида выглядит весь­ма стран­но: он пере­дал свое имя взрос­ло­му чело­ве­ку, кото­рый уже имел при­ем­но­го сына и, види­мо, не рас­счи­ты­вал боль­ше на рож­де­ние род­ных детей — таким обра­зом, уже в сле­дую­щем поко­ле­нии имя Лепида было обре­че­но на исчез­но­ве­ние.

Итак, из двух воз­мож­ных усы­но­ви­те­лей Дру­за Клав­ди­а­на более веро­ят­ным кан­дида­том выглядит Марк Ливий Друз, три­бун 91 г.; пред­по­ло­же­ние, что это был Мамерк Лепид Ливи­ан, кон­сул 77 г., созда­ет слиш­ком мно­го слож­но­стей (ср. табл. 2 и табл. 3). Сле­до­ва­тель­но, в близ­ком род­стве с Эми­ли­я­ми Лепида­ми Ливия не состо­я­ла.

с.98

Табл. 2. Клав­ди­ан как при­ем­ный сын М. Дру­за, пле­бей­ско­го три­бу­на 91 г.

Табл. 3. Клав­ди­ан как при­ем­ный сын Мам. Лепида Ливи­а­на, кон­су­ла 77 г.

Что каса­ет­ся самих Ливи­ев Дру­зов, то в преды­ду­щем поко­ле­нии един­ст­вен­ным пред­ста­ви­те­лем это­го рода был отец Ливии, Марк Ливий Друз Клав­ди­ан. Он покон­чил с собой после бит­вы при Филип­пах (Vell. II. 71. 2; Dio Cass. XLVIII. 44. 1), а его един­ст­вен­ным род­ным ребен­ком была сама Ливия. Одна­ко в заве­ща­нии он усы­но­вил Скри­бо­ния Либо­на, кото­рый, веро­ят­но, был сыном Л. Скри­бо­ния Либо­на, тестя Секс­та Пом­пея и бра­та Скри­бо­нии, вто­рой жены Окта­ви­а­на (см. табл. 4)⁷¹. Усы­нов­лен­ный стал назы­вать­ся Мар­ком Ливи­ем Дру­зом Либо­ном и в 15 г. занял долж­ность кон­су­ла. Посколь­ку он фор­маль­но при­хо­дил­ся бра­том жене Авгу­ста, а по кро­ви — кузе­ном его доче­ри, — веро­ят­но, он стал кон­су­лом в свой год, т. е. в воз­расте 32 лет, а если и был стар­ше, то нена­мно­го⁷². Сле­до­ва­тель­но, в 39 г., когда с.99 Окта­виан женил­ся на сест­ре Дру­за Либо­на, послед­не­му было око­ло 10 лет и, веро­ят­нее все­го, он нахо­дил­ся на Сици­лии вме­сте с род­ным отцом.

Табл. 4. Ливии Дру­зы и Скри­бо­нии Либо­ны.

Л. Скри­бо­ний Либон в 40—39 г. при­хо­дил­ся Окта­виа­ну шури­ном и играл важ­ную роль на пере­го­во­рах, пред­ше­ст­во­вав­ших Мизен­ско­му миру (App. BC. V. 69; 71). Соглас­но достиг­ну­тым в Мизене дого­во­рен­но­стям, ему было обе­ща­но кон­суль­ство на 34 г. (App. BC. V. 73) Одна­ко и после заклю­че­ния мира он оста­вал­ся на Сици­лии вме­сте с Секс­том Пом­пе­ем и вряд ли мог при­вет­ст­во­вать брак Окта­ви­а­на с Ливи­ей, так как это­му сою­зу пред­ше­ст­во­вал раз­вод три­ум­ви­ра с его сест­рой. Неко­то­рые иссле­до­ва­те­ли пред­по­ла­га­ют, что вза­и­моот­но­ше­ния Окта­ви­а­на с Либо­ном не были испор­че­ны окон­ча­тель­но, посколь­ку новая жена моло­до­го Цеза­ря тоже при­хо­ди­лась Либо­ну род­ст­вен­ни­цей⁷³. Одна­ко это род­ство было гораздо более даль­ним, а свиде­тель­ства источ­ни­ков не под­твер­жда­ют дан­ную гипо­те­зу. Когда вой­на меж­ду Окта­виа­ном и Секс­том Пом­пе­ем воз­об­но­ви­лась, Либон остал­ся на сто­роне сво­его зятя, а после его пора­же­ний при Милах и Нав­ло­хе не пред­при­нял попыт­ки при­ми­ре­ния с Окта­виа­ном. Он бежал вме­сте с Секс­том на Восток, но, видя без­на­деж­ность сопро­тив­ле­ния, сдал­ся Анто­нию (App. BC. V. 139). По всей веро­ят­но­сти, имен­но в каче­стве пла­ты за эту изме­ну и бла­го­да­ря вли­я­нию сво­его ново­го покро­ви­те­ля Либон и полу­чил в кон­це кон­цов обе­щан­ное ему кон­суль­ство на 34 г. После это­го о нем нет почти ника­ких сведе­ний⁷⁴. Таким обра­зом, после раз­во­да Окта­ви­а­на со Скри­бо­ни­ей его кон­так­ты с ее бра­том Либо­ном пол­но­стью либо надол­го пре­ры­ва­ют­ся, и даль­нее род­ство Ливии с послед­ним отнюдь не спо­соб­ст­во­ва­ло воз­об­нов­ле­нию их сотруд­ни­че­ства. О судь­бе Дру­за Либо­на, при­ем­но­го бра­та Ливии, в эти годы ниче­го не извест­но; в силу сво­его воз­рас­та он вряд ли мог играть какую-либо роль в поли­ти­ке, ско­рее все­го, оста­вал­ся вме­сте со сво­им отцом Либо­ном и вер­нул­ся в Рим толь­ко в 34 г.

Дру­гих знат­ных родов, кото­рые состо­я­ли бы с Ливи­ей в род­стве и мог­ли бы перей­ти на сто­ро­ну Окта­ви­а­на после заклю­че­ния их бра­ка, обна­ру­жить не уда­ет­ся. В том или ином род­стве с ней состо­я­ли так­же Аль­фидии, Сен­тии Сатур­ни­ны, с.100 Волу­зии Сатур­ни­ны⁷⁵, но это были незнат­ные семьи, недав­но вышед­шие из ита­лий­ских муни­ци­пи­ев. Веро­ят­но, сотруд­ни­че­ство с ними было бы для Окта­ви­а­на полез­но, но вряд ли мог­ло суще­ст­вен­но изме­нить поли­ти­че­ский рас­клад, так как подоб­ных семей в его окру­же­нии и ранее насчи­ты­ва­лось доста­точ­но мно­го, одна­ко ноби­лей — крайне мало⁷⁶. Впро­чем, мы в любом слу­чае ниче­го не зна­ем о дея­тель­но­сти Аль­фиди­ев, Сен­ти­ев и Волу­зи­ев меж­ду 39 и 31 гг.

Тем не менее иссле­до­ва­те­ли, усмат­ри­ваю­щие при­чин­но-след­ст­вен­ную связь меж­ду бра­ком Окта­ви­а­на и Ливии и при­ми­ре­ни­ем моло­до­го Цеза­ря с ари­сто­кра­ти­че­ски­ми рода­ми, ука­зы­ва­ют на то, что с 38 г. в его окру­же­нии появ­ля­ют­ся такие пред­ста­ви­те­ли ноби­ли­те­та, как Л. Мар­ций Филипп (кон­сул-суф­фект 38 г.), Павел Эми­лий Лепид (кон­сул 34 г.) и Марк Вале­рий Мес­са­ла Кор­вин (кон­сул 31 г.)⁷⁷. Пред­став­ля­ет­ся, одна­ко, что поли­ти­че­ская пози­ция всех тро­их никак не свя­за­на с Ливи­ей.

Л. Мар­ций Филипп, как и Ап. Клав­дий Пуль­хр, по всей види­мо­сти, являл­ся кон­су­лом-десиг­на­том еще с 43 г., когда при созда­нии три­ум­ви­ра­та были согла­со­ва­ны кон­суль­ские кан­дида­ту­ры на пять лет впе­ред (см. выше). Его почти навер­ня­ка выдви­нул Окта­виан, так как Филипп при­хо­дил­ся ему свод­ным бра­том (сыном отчи­ма) и при этом был женат на его род­ной тет­ке Атии Млад­шей⁷⁸. Вряд ли есть осно­ва­ния пола­гать, что брак Окта­ви­а­на с Ливи­ей как-то повли­ял на его вза­и­моот­но­ше­ния с Филип­пом.

Павел Эми­лий Лепид, сын Л. Эми­лия Пав­ла, кон­су­ла 50 г., при­хо­дил­ся пле­мян­ни­ком три­ум­ви­ру Лепиду и в 43 г. был проскри­би­ро­ван вме­сте со сво­им отцом, бежал на Восток к Бру­ту и Кас­сию, где коман­до­вал фло­том и под­чи­нил Крит. О его судь­бе меж­ду бит­вой при Филип­пах и Мизен­ским миром точ­ных сведе­ний нет, одна­ко, веро­ят­но, он либо отпра­вил­ся на Сици­лию к Секс­ту Пом­пею, либо при­со­еди­нил­ся к Доми­цию Аге­но­бар­бу (Dio Cass. LIV. 2. 1; App. IV. 2). В резуль­та­те Мизен­ско­го мира (т. е. еще до зна­ком­ства Окта­ви­а­на с Ливи­ей) Павел был вос­ста­нов­лен в пра­вах, полу­чил воз­мож­ность вер­нуть­ся в Ита­лию и долж­ность кон­су­ла-суф­фек­та на 34 г. Кто имен­но из участ­ни­ков пере­го­во­ров добил­ся для него этой долж­но­сти — неиз­вест­но, но в 36 г. Павел участ­во­вал в Сици­лий­ской войне на сто­роне Окта­ви­а­на (Suet. Aug. 16. 3)⁷⁹. Одна­ко пред­став­ля­ет­ся, что после воз­вра­ще­ния в Ита­лию при­со­еди­не­ние к пар­тии Окта­ви­а­на было для Пав­ла доволь­но есте­ствен­ным шагом, обу­слов­лен­ным поли­ти­кой его отца, кото­рый в 43 г., во вре­мя Мутин­ской вой­ны, выска­зал­ся в сена­те за объ­яв­ле­ние Анто­ния и Лепида вра­га­ми государ­ства, за что и был вне­сен ими в про­скрип­ци­он­ные спис­ки (App. BC. IV. 12; ср. Liv. Per. 120; Vell. II. 67; Plut. Ant. 19; Dio Cass. XLVII. 6)⁸⁰. C дру­гой сто­ро­ны, нель­зя исклю­чать, что Павел про­сто счел Окта­ви­а­на наи­бо­лее пер­спек­тив­ным из сопер­ни­ков, сра­жав­ших­ся за выс­шую власть. Как бы то ни было, у нас нет ника­ких при­чин свя­зы­вать меж­ду собой его реше­ние под­дер­жать Окта­ви­а­на и брак послед­не­го с Ливи­ей.

с.101 Нако­нец, М. Вале­рий Мес­са­ла Кор­вин, вое­вав­ший при Филип­пах на сто­роне Бру­та и Кас­сия, после их пора­же­ния при­мкнул к Анто­нию (Plut. Brut. 40—41; 45; App. BC. IV. 38; V. 113)⁸¹ и в 40 г. нахо­дил­ся с ним на Восто­ке (Fl. Ioseph. AI. XIV. 13. 1). Одна­ко в Сици­лий­ской и, воз­мож­но, Илли­рий­ской вой­нах он уже слу­жил под коман­до­ва­ни­ем Окта­ви­а­на⁸², что дает осно­ва­ния пред­по­ла­гать пере­ход на его сто­ро­ну. Впро­чем, Аппи­ан утвер­жда­ет, что Кор­вин при­мкнул к Окта­виа­ну лишь после того, как Анто­ний окон­ча­тель­но под­пал под вли­я­ние Клео­пат­ры (App. BC. IV. 38), что ука­зы­ва­ет на более позд­нюю дати­ров­ку. А сам Р. Сайм в более позд­ней рабо­те, осно­вы­ва­ясь на кон­тек­сте, в кото­ром Кор­ви­на упо­ми­на­ет Гора­ций (Sat. I. 10. 85—86), пред­по­ла­га­ет, что он не поры­вал свя­зей с Анто­ни­ем и состо­ял в хоро­ших отно­ше­ни­ях с обо­и­ми три­ум­ви­ра­ми при­мер­но до 33 г.⁸³ Как бы то ни было, у нас вновь нет осно­ва­ний пола­гать, что поли­ти­че­ский выбор Мес­са­лы Кор­ви­на хоть в какой-то мере был опре­де­лен женить­бой Окта­ви­а­на на Ливии, кото­рая, насколь­ко извест­но, не состо­я­ла с Вале­ри­я­ми ни в каком род­стве.

Таким обра­зом, не уда­ет­ся уста­но­вить ни одной знат­ной семьи, ни одно­го ноби­ля, пере­ход кото­ро­го на сто­ро­ну Окта­ви­а­на мож­но уве­рен­но свя­зать с его женить­бой на Ливии в октяб­ре 39 г. Более того, скла­ды­ва­ет­ся пара­док­саль­ная ситу­а­ция: Сайм выдви­нул гипо­те­зу о том, что после бра­ка моло­до­го Цеза­ря с Ливи­ей в 38—36 гг. к нему начи­на­ют сте­кать­ся ноби­ли, и в каче­стве при­ме­ров при­вел Аппия Клав­дия, Пав­ла Эми­лия и Мес­са­лу Кор­ви­на⁸⁴. Его точ­ка зре­ния пока­за­лась убеди­тель­ной мно­гим иссле­до­ва­те­лям. Одна­ко в более позд­ней рабо­те Сайм выска­зал мне­ние, что в дей­ст­ви­тель­но­сти эти лица мог­ли оста­вать­ся сто­рон­ни­ка­ми Анто­ния до кон­ца 30-х годов и окон­ча­тель­но при­мкнуть к Окта­виа­ну толь­ко нака­нуне бит­вы при Акции⁸⁵. Тем не менее преж­няя кон­цеп­ция Сай­ма про­дол­жа­ет пре­об­ла­дать в исто­рио­гра­фии.

Рас­смот­рим теперь более общее утвер­жде­ние о том, что этот брак каким-то обра­зом скло­нил сим­па­тии зна­ти в поль­зу Окта­ви­а­на⁸⁶. Преж­де все­го сле­ду­ет согла­сить­ся с мне­ни­ем, кото­рое выска­зал П. Валь­ман и под­дер­жал А. Н. Тока­рев: сами обсто­я­тель­ства раз­во­да и новой женить­бы Окта­ви­а­на были настоль­ко скан­даль­ны, что долж­ны были выглядеть оскор­би­тель­но для рес­пуб­ли­кан­ской ари­сто­кра­тии и ско­рее мог­ли оттолк­нуть ее, чем при­влечь⁸⁷. После года сов­мест­ной жиз­ни с.102 три­ум­вир раз­вел­ся с женой в тот самый день, когда она роди­ла ему дочь, и немед­лен­но заклю­чил новый брак с бере­мен­ной жен­щи­ной, толь­ко что полу­чив­шей раз­вод от мужа. Глядя на эти собы­тия, мно­гие рим­ские ари­сто­кра­ты, веро­ят­но, мог­ли испы­тать тре­во­гу за буду­щее соб­ст­вен­ных семей и судь­бу соб­ст­вен­ных жен и доче­рей, и еще раз ощу­тить, насколь­ко они бес­силь­ны и бес­прав­ны перед все­мо­гу­щим три­ум­ви­ром. Крайне мало­ве­ро­ят­но, что ноби­ли­тет мог вос­при­нять его дей­ст­вия как шаг навстре­чу: все пони­ма­ли, что если бы Окта­виан желал при­ми­рить­ся с ари­сто­кра­ти­че­ски­ми рода­ми, то он все­гда имел воз­мож­ность взять в жены знат­ную неза­муж­нюю девуш­ку (ср. App. BC. V. 53) — одна­ко пред­по­чел замуж­нюю и бере­мен­ную, про­де­мон­стри­ро­вав откры­тое пре­не­бре­же­ние нра­ва­ми и обы­ча­я­ми пред­ков. Во враж­деб­ной Окта­виа­ну про­па­ган­де и исто­рио­гра­фии этот инци­дент полу­чил очень широ­кое осве­ще­ние, и его образ в дан­ных сооб­ще­ни­ях при­об­рел чер­ты клас­си­че­ско­го тира­на, амо­раль­но­го и невоз­дер­жан­но­го, одер­жи­мо­го похо­тью, похи­щаю­ще­го чужих жен и под­вер­гаю­ще­го осме­я­нию обы­чаи и рели­гию⁸⁸.

Тем не менее в тече­ние 30-х годов в окру­же­нии Окта­ви­а­на дей­ст­ви­тель­но начи­на­ют появ­лять­ся ари­сто­кра­ты — спер­ва их немно­го, но посте­пен­но ста­но­вит­ся всё боль­ше. Пред­став­ля­ет­ся, одна­ко, этот про­цесс име­ет совер­шен­но иные при­чи­ны, никак не свя­зан­ные с Ливи­ей. Мизен­ский мир дал воз­мож­ность вер­нуть­ся в Рим мно­же­ству ноби­лей, проскри­би­ро­ван­ных или про­сто бежав­ших из стра­ха перед три­ум­ви­ра­ми. Ранее они сто­я­ли вне зако­на и вынуж­де­ны были бороть­ся за свое выжи­ва­ние с ору­жи­ем в руках либо воз­ла­гать надеж­ды на победу Бру­та и Кас­сия, Аге­но­бар­ба или Секс­та Пом­пея. Теперь их пра­ва были вос­ста­нов­ле­ны, иму­ще­ство частич­но или пол­но­стью воз­вра­ще­но, и неко­то­рые из них вполне мог­ли заду­мать­ся о про­дол­же­нии поли­ти­че­ской карье­ры при новом режи­ме. Для тех, кто при­ехал в Рим, наи­бо­лее есте­ствен­но было обра­тить­ся за покро­ви­тель­ст­вом к Окта­виа­ну, кото­ро­му гораздо лег­че было обес­пе­чить им зачис­ле­ние в сенат, пре­до­став­ле­ние маги­ст­ра­тур и импе­рия, чем Анто­нию, кото­рый нахо­дил­ся дале­ко на Восто­ке⁸⁹. Моло­дой Цезарь, со сво­ей сто­ро­ны, тоже был заин­те­ре­со­ван в сотруд­ни­че­стве с ноби­ли­те­том; этим и объ­яс­ня­ет­ся уча­стие несколь­ких вид­ных ари­сто­кра­тов в Сици­лий­ской войне на его сто­роне. Сле­ду­ет отме­тить, одна­ко, что они появ­ля­ют­ся не в ходе кам­па­нии 38 г., сра­зу после женить­бы Окта­ви­а­на на Ливии, а лишь в кам­па­нии 36 г. — сле­до­ва­тель­но, вряд ли М. Фло­ри пра­ва, объ­яс­няя поспеш­ность Окта­ви­а­на при заклю­че­нии это­го бра­ка его стрем­ле­ни­ем как мож­но ско­рее извлечь из него поли­ти­че­ские выго­ды нака­нуне пла­ни­ру­е­мой вой­ны с Секс­том Пом­пе­ем⁹⁰. После 36 г. Окта­виан, победив­ший Секс­та Пом­пея и отстра­нив­ший от вла­сти Лепида, оста­ет­ся един­ст­вен­ным хозя­и­ном Запа­да; его поло­же­ние замет­но уси­ли­ва­ет­ся, соот­вет­ст­вен­но, уве­ли­чи­ва­ет­ся при­тя­га­тель­ность его пар­тии для всех сло­ев насе­ле­ния, в том чис­ле и для ари­сто­кра­тии. Важ­ную роль здесь сыг­ра­ли и илли­рий­ские победы Окта­ви­а­на⁹¹, и изме­не­ние тональ­но­сти его про­па­ган­ды⁹², и, нако­нец, при­бли­же­ние решаю­ще­го про­ти­во­сто­я­ния с Мар­ком Анто­ни­ем, когда все клю­че­вые участ­ни­ки долж­ны были сде­лать свой выбор и при­мкнуть к одной из двух пар­тий⁹³. На фоне всех этих собы­тий брак Окта­ви­а­на с Ливи­ей выглядит вто­ро­сте­пен­ным и незна­чи­тель­ным фак­то­ром.

с.103 Нако­нец, рас­смот­рим третье пред­по­ло­же­ние о выго­де, кото­рую извлек Окта­виан из женить­бы на Ливии — это лояль­ность ита­лий­цев, пре­дан­ных памя­ти ее деда Ливия Дру­за⁹⁴.

Преж­де все­го сле­ду­ет отме­тить сле­дую­щее: несмот­ря на то что сре­ди потом­ков Ливии часто встре­ча­лись име­на Друз и Дру­зил­ла, что отме­ча­ет Э. Барретт⁹⁵, в источ­ни­ках нет ни одно­го упо­ми­на­ния о том, что кто-то из них ведет свой род от зна­ме­ни­то­го три­бу­на 91 г. На этом осно­ва­нии Хантс­м­эн даже ста­вит вопрос — дей­ст­ви­тель­но ли усы­но­ви­те­лем Дру­за Клав­ди­а­на (отца Ливии) был Марк Ливий Друз, три­бун 91 г.?⁹⁶ Выше было пока­за­но, что тра­ди­ци­он­ное пред­став­ле­ние о про­ис­хож­де­нии Ливии выглядит более прав­до­по­доб­ным, чем пред­ло­жен­ная Хантс­м­эном аль­тер­на­тив­ная вер­сия, создаю­щая слиш­ком мно­го слож­но­стей. В таком слу­чае мол­ча­ние всех антич­ных авто­ров о род­стве Ливии с три­бу­ном 91 г. может объ­яс­нять­ся тем, что, с их точ­ки зре­ния, это род­ство не име­ло боль­шо­го зна­че­ния. Прав­да, Све­то­ний (Tib. 3. 2), рас­ска­зы­вая о про­ис­хож­де­нии Тибе­рия, харак­те­ри­зу­ет в целом знат­ные роды Клав­ди­ев и Ливи­ев и, в чис­ле их выдаю­щих­ся пред­ста­ви­те­лей, назы­ва­ет пле­бей­ско­го три­бу­на 91 г. Одна­ко он не ука­зы­ва­ет пря­мо, что импе­ра­тор Тибе­рий при­хо­дил­ся тому пра­вну­ком, и дает ему рас­плыв­ча­тую и не слиш­ком лест­ную харак­те­ри­сти­ку, не отме­чая осо­бой при­вя­зан­но­сти к нему ита­лий­цев и даже не кон­кре­ти­зи­руя сути его пред­ло­же­ний⁹⁷. Что же каса­ет­ся рас­про­стра­нен­ных в импе­ра­тор­ской семье ког­но­ме­нов «Друз» и «Дру­зил­ла», то они, ско­рее все­го, ука­зы­ва­ют на род­ство не с пле­бей­ским три­бу­ном 91 г., а с самой Ливи­ей, кото­рое в эпо­ху ран­не­го прин­ци­па­та име­ло куда боль­шее поли­ти­че­ское и дина­сти­че­ское зна­че­ние.

Попы­та­ем­ся уста­но­вить, какую роль мог­ла играть память о Ливии Дру­зе в эпо­ху граж­дан­ских войн после смер­ти Цеза­ря.

Ливий Друз дей­ст­ви­тель­но пообе­щал ита­лий­цам добить­ся пре­до­став­ле­ния им рим­ско­го граж­дан­ства, а те, в свою оче­редь при­нес­ли при­ся­гу на вер­ность Дру­зу; эта клят­ва, впро­чем, вклю­ча­ла толь­ко Дру­за, но не его потом­ков (Diod. XXXVII. 11). Одна­ко выпол­нить обе­ща­ние Дру­зу не уда­лось: раз­ра­ботан­ный им зако­но­про­ект так и не был при­нят, а само­го его уби­ли поли­ти­че­ские про­тив­ни­ки⁹⁸. Вполне мож­но допу­стить, что после смер­ти Дру­за ита­лий­цы дей­ст­ви­тель­но хра­ни­ли доб­рую память о три­буне, кото­рый пал жерт­вой убий­ства, отста­и­вая их инте­ре­сы. Вел­лей даже назы­ва­ет убий­ство Дру­за в каче­стве при­чи­ны Союз­ни­че­ской вой­ны (Vell. II. 15. 1), одна­ко сле­ду­ет пом­нить, что ита­лий­цы под­ня­ли ору­жие не толь­ко (и, пожа­луй, не столь­ко) пото­му, что жела­ли ото­мстить за Дру­за, сколь­ко пото­му, что с его смер­тью поте­ря­ли вся­кие надеж­ды на полу­че­ние граж­дан­ства мир­ным путем (Liv. Per. 71; Flor. II. 5. 9; 6. 3)⁹⁹. Таким обра­зом, ита­лий­цы мог­ли быть при­зна­тель­ны Ливию Дру­зу за бла­гие наме­ре­ния — но не за какие-либо ося­зае­мые бла­го­де­я­ния, посколь­ку ему так и не уда­лось ниче­го добить­ся.

За пол­ве­ка, про­шед­шие меж­ду три­бу­на­том Дру­за и бра­ком Окта­ви­а­на и Ливии, в рим­ской поли­ти­ке было несколь­ко фигур, кото­рые, пожа­луй, с боль­шим (или, по край­ней мере, не мень­шим) пра­вом мог­ли рас­счи­ты­вать на при­зна­тель­ность с.104 ита­лий­цев, чем Ливий Друз. Это Л. Юлий Цезарь, кон­сул 90 г., кото­рый про­вел закон о пре­до­став­ле­нии граж­дан­ства лати­нам и ита­лий­цам, сохра­нив­шим вер­ность Риму после нача­ла Союз­ни­че­ской вой­ны (Cic. Balb. 21; Gell. IV. 4. 3). Это пле­бей­ские три­бу­ны 89 г. Г. Папи­рий Кар­бон и М. Плав­тий Силь­ван, по зако­ну кото­рых граж­дан­ство пре­до­став­ля­лось всем союз­ни­кам, про­жи­вав­шим в Ита­лии и заявив­шим перед пре­то­ром о сво­ем жела­нии полу­чить его (Cic. Arch. 7). Это Гн. Папи­рий Кар­бон, в кон­суль­ство кото­ро­го, види­мо, был при­нят закон о рас­пре­де­ле­нии ита­лий­цев по всем три­бам (Liv. Per. 84). Это цен­зо­ры 70 г. Гн. Лен­тул Кло­ди­ан и Л. Гел­лий Попли­ко­ла, кото­рые реа­ли­зо­ва­ли этот закон на прак­ти­ке, т. е. про­ве­ли пере­пись новых граж­дан и заре­ги­ст­ри­ро­ва­ли их в три­бах¹⁰⁰. Это, нако­нец, Г. Юлий Цезарь, кото­рый ввел в рим­ский сенат и поли­ти­че­скую эли­ту мно­же­ство пред­ста­ви­те­лей ита­лий­ской ари­сто­кра­тии¹⁰¹ — и его наслед­ни­ком являл­ся сам Окта­виан, в «пар­тии» кото­ро­го в 44—39 гг. (как и позд­нее) важ­ней­шую роль игра­ли выход­цы из ита­лий­ских муни­ци­пи­ев¹⁰². Пред­став­ля­ет­ся, что на фоне заслуг пере­чис­лен­ных выше дея­те­лей память о Ливии Дру­зе долж­на была несколь­ко померк­нуть.

Нако­нец, 50 с лиш­ним лет, про­шед­шие меж­ду три­бу­на­том Ливия Дру­за и бра­ком Окта­ви­а­на с Ливи­ей, были пол­ны кро­во­про­лит­ных войн и серь­ез­ных потря­се­ний, кото­рые тоже вполне мог­ли обес­це­нить заслу­ги Дру­за перед ита­лий­ца­ми. Поте­ри в Союз­ни­че­ской войне Вел­лей Патер­кул (II. 15. 2) оце­ни­ва­ет в 300 тысяч чело­век. В ходе граж­дан­ской вой­ны меж­ду сул­лан­ца­ми и мари­ан­ца­ми не толь­ко погиб­ли десят­ки тысяч чело­век (Flor. II. 9. 24—25), но неко­то­рые обла­сти Ита­лии были совер­шен­но опу­сто­ше­ны, а в дру­гие выведе­ны коло­нии вете­ра­нов (Stra­bo. V. 4. 11; App. BC. I. 96; Flor. II. 9. 27—28). Граж­дан­ская вой­на Цеза­ря и Пом­пея так­же при­ве­ла к зна­чи­тель­но­му сокра­ще­нию чис­лен­но­сти насе­ле­ния Ита­лии (Dio Cass. XLIII. 52. 2)¹⁰³. Как в свое кон­суль­ство, так и во вре­мя дик­та­ту­ры Цезарь про­во­дил мас­штаб­ные про­грам­мы наде­ле­ния зем­лей и выведе­ния коло­ний в Ита­лии и за ее пре­де­ла­ми, что тоже долж­но было суще­ст­вен­но повли­ять на состав насе­ле­ния Ита­лии¹⁰⁴. Нако­нец, после убий­ства Цеза­ря после­до­ва­ли новые граж­дан­ские вой­ны — Мутин­ская, Филип­пий­ская и Перу­зин­ская, две из кото­рых про­ис­хо­ди­ли на ита­лий­ской зем­ле, — а так­же повсе­мест­ные земель­ные кон­фис­ка­ции и высе­ле­ния, затро­нув­шие все обла­сти Апен­нин­ско­го полу­ост­ро­ва¹⁰⁵. Столь мас­штаб­ные пере­ме­ще­ния людей при­ве­ли к раз­ру­ше­нию мест­ной куль­ту­ры, исчез­но­ве­нию ита­лий­ских язы­ков и тра­ди­ций и куль­тур­ной гомо­ге­ни­за­ции и уни­фи­ка­ции всей Ита­лии¹⁰⁶. Поэто­му крайне слож­но оце­нить, какую долю жите­лей Ита­лии в 39 г. состав­ля­ли потом­ки союз­ни­ков, потре­бо­вав­ших в 91 г. рим­ско­го граж­дан­ства, какой поли­ти­че­ский и эко­но­ми­че­ский вес они име­ли в государ­стве и какое зна­че­ние для них име­ла память о три­буне М. Ливии Дру­зе.

При этом, насколь­ко мне извест­но, в источ­ни­ках не содер­жит­ся пря­мых упо­ми­на­ний о какой-то осо­бой пре­дан­но­сти ита­лий­цев самой Ливии, или ее отцу Дру­зу с.105 Клав­ди­а­ну, или ее при­ем­но­му бра­ту Дру­зу Либо­ну¹⁰⁷. Клят­ва на вер­ность Окта­виа­ну, кото­рую в 32 г. при­нес­ла вся Ита­лия (RGDA. 25), в прин­ци­пе может рас­смат­ри­вать­ся как ана­лог той клят­вы, кото­рую ита­ли­ки в 91 г. дали Ливию Дру­зу¹⁰⁸. Одна­ко клят­ва 32 г. име­ла один или даже два гораздо более близ­ких по вре­ме­ни пре­цеден­та, кото­рые Окта­виан дол­жен был знать по соб­ст­вен­но­му опы­ту: это при­ся­га, кото­рую сена­то­ры, всад­ни­ки и пред­ста­ви­те­ли наро­да при­нес­ли Анто­нию в Тибу­ре в нояб­ре 44 г. (App. BC. III. 46) и, воз­мож­но, клят­ва сена­та или все­го наро­да защи­щать бла­го­по­лу­чие Цеза­ря, при­не­сен­ная неза­дол­го до его убий­ства (Suet. Iul. 84. 2; 86. 1; App. BC. II. 124; 144—145)¹⁰⁹. Таким обра­зом, гипо­те­зу о том, что брак с Ливи­ей при­нес Окта­виа­ну лояль­ность ита­лий­цев, сохра­нив­ших доб­рую память о ее деде Ливии Дру­зе, труд­но при­знать обос­но­ван­ной: она не под­твер­жда­ет­ся источ­ни­ка­ми пря­мо, а общие сооб­ра­же­ния в ее поль­зу недо­ста­точ­но убеди­тель­ны.

То же самое мож­но ска­зать и о дру­гих выго­дах, кото­рые Окта­виан буд­то бы полу­чил от бра­ка с Ливи­ей в крат­ко­сроч­ной пер­спек­ти­ве. У нас нет осно­ва­ний пола­гать, что эта женить­ба сбли­зи­ла его с рес­пуб­ли­кан­ским ноби­ли­те­том. Ливия не име­ла взрос­лых и вли­я­тель­ных род­ст­вен­ни­ков, под­держ­ка кото­рых мог­ла бы пред­став­лять для Окта­ви­а­на поли­ти­че­скую или воен­ную цен­ность. Един­ст­вен­ное исклю­че­ние состав­лял ее трою­род­ный дядя Аппий Клав­дий Пуль­хр (кон­сул 38 г.), одна­ко скуд­ные сведе­ния о его судь­бе в кон­це 40-х — 30-х годах не поз­во­ля­ют опре­де­лить, когда имен­но и поче­му он начал ока­зы­вать под­держ­ку Окта­виа­ну. В пер­вые годы после бра­ка Окта­ви­а­на с Ливи­ей ари­сто­кра­ты в его окру­же­нии по-преж­не­му очень немно­го­чис­лен­ны; неко­то­рые из них под­дер­жи­ва­ли млад­ше­го Цеза­ря и ранее, дру­гие же, воз­мож­но, оста­ва­лись лояль­ны Анто­нию, кото­рый в эти годы нахо­дил­ся с ним в сою­зе. Скан­даль­ные обсто­я­тель­ства это­го бра­ка ско­рее мог­ли оттолк­нуть, неже­ли при­влечь рес­пуб­ли­кан­скую ари­сто­кра­тию — и преж­де все­го этот брак дол­жен был оттолк­нуть Скри­бо­ния Либо­на и Секс­та Пом­пея, род­ст­вен­ни­ков преды­ду­щей супру­ги Окта­ви­а­на. Конеч­но, и Секст, и Окта­виан име­ли осно­ва­ния для недо­воль­ства Мизен­ским миром, и это­му согла­ше­нию в любом слу­чае вряд ли суж­де­на была дол­гая жизнь. Одна­ко столь быст­рая эска­ла­ция кон­флик­та вряд ли отве­ча­ла инте­ре­сам Окта­ви­а­на и при­ве­ла его к тяже­ло­му пора­же­нию в 38 г.

Рас­смат­ри­вая брак Окта­ви­а­на с Ливи­ей, П. Сау­зерн пишет: «Нель­зя отри­цать, что этот брак был исклю­чи­тель­но выго­ден Окта­виа­ну, так что он, веро­ят­но, всту­пил бы в него даже без тени при­вя­зан­но­сти. Ливия нра­ви­лась ему, и это опре­де­лен­но был бонус, но глав­ным сооб­ра­же­ни­ем явля­лось то, что Ливия име­ла хоро­шие свя­зи и с ее помо­щью Окта­виан начал при­вле­кать к сво­е­му делу выдаю­щих­ся людей»¹¹⁰. П. Валь­ман зани­ма­ет куда более скеп­ти­че­скую пози­цию и утвер­жда­ет: «В этой с.106 женить­бе, пожа­луй, мож­но видеть толь­ко брак по люб­ви, без так­ти­че­ских зад­них мыс­лей, кото­рый лишь позд­нее повлек за собой поли­ти­че­ские послед­ст­вия»¹¹¹. Пред­став­ля­ет­ся, что выше­при­веден­ный ана­лиз поз­во­ля­ет сфор­му­ли­ро­вать этот вывод еще рез­че: женить­ба Окта­ви­а­на на Ливии была бра­ком по люб­ви, заклю­чен­ным невзи­рая ни на какие поли­ти­че­ские послед­ст­вия, кото­рые в крат­ко­сроч­ной пер­спек­ти­ве были для Окта­ви­а­на толь­ко нега­тив­ны­ми.

Лите­ра­ту­ра / Re­fe­ren­ces

Bar­reth, A. 2002: Li­via. First La­dy of Im­pe­rial Ro­me. New Ha­ven—Lon­don

Blu­men­thal, F. 1913—1914: Die Auto­bio­gra­phie des Augus­tus. Wie­ner Stu­dien 35, 113—130, 267—288; 36, 48—103

Broughton, T. R. S. 1951: The Ma­gistra­tes of the Ro­man Re­pub­lic. New York

Brunt, P. A. 1971: Ita­lian Man­power 225 B. C. — A. D. 14. Ox­ford

Car­co­pi­no, J. 1958: Pas­sion et po­li­ti­que chez les Cé­sars. Pa­ris

Car­ter, J. M. 1970: The Battle of Ac­tium: the Ri­se and Tri­umph of Augus­tus Cae­sar. New York

Car­ter, J. M. 1982: Sue­to­nius: Di­vus Augus­tus. Bris­tol

Crawford, M. 1996: Ita­ly and Ro­me from Sul­la to Augus­tus. In: The Cambrid­ge An­cient His­to­ry. 2nd ed. X. Cambrid­ge, 414—433

Dru­mann, W. 1964: Ge­schich­te Roms in sei­nem Über­gan­ge von der re­pub­li­ka­ni­schen zur mo­nar­chi­schen Ver­fas­sung, oder Pom­pei­us, Cae­sar, Ci­ce­ro und ih­re Zeit­ge­nos­sen. 2. Aufl. P. Groe­be (Hrsg.). Bd. 2. Hil­des­heim

Flo­ry, M. 1988: Ab­duc­ta Ne­ro­ni uxor: The His­to­rio­gra­phi­cal Tra­di­tion on the Mar­ria­ge of Oc­ta­vian and Li­via. Tran­sac­tions of the Ame­ri­can Phi­lo­lo­gi­cal As­so­cia­tion 118, 343—359

Fitzler, K., Seeck, O. 1918: Iuli­us (132). In: RE. Hlbd. 19, 275—381

Goldswor­thy, A. 2014: Augus­tus. First Em­pe­ror of Ro­me. New Ha­ven—Lon­don

Gowing, A. M. 1992: The Tri­um­vi­ral Nar­ra­ti­ves of Ap­pian and Cas­sius Dio. Ann Ar­bor

Ha­das, M 1930: Sex­tus Pom­pey. New York

Hil­lard, T. W. 1973: The Sis­ters of Clo­dius Again. La­to­mus 32, 505—514

Hi­nard, F. 1985: Les proscrip­tions de la Ro­me ré­pub­li­cai­ne. Ro­me

Hol­mes, T. R. 1928: The Ar­chi­tect of the Ro­man Em­pi­re. 44—27 B. C. Ox­ford

Huntsman, E. D. 1997: The Fa­mi­ly and Pro­per­ty of Li­via Dru­sil­la. PhD Diss. Uni­ver­si­ty of Pennsyl­va­nia

Huntsman, E. D. 2009: Li­via be­fo­re Oc­ta­vian. An­cient So­cie­ty 39, 161—169

Kie­nast, D. 2009: Augus­tus. Prin­ceps und Mo­narch. Darmstadt

Kunst, Ch. 2008: Li­via: Macht und Intri­gen am Hof des Augus­tus. Stuttgart

Le­vi, M. A. 1933: Ot­ta­via­no ca­po­par­te. Sto­ria po­li­ti­ca di Ro­ma du­ran­te le ul­ti­me lot­te de sup­re­ma­zia. Fi­ren­ze

Le­vick, B. 1999: Ti­be­rius the Po­li­ti­cian. Lon­don—New York

Lindsay, H. 2009: Adop­tion in the Ro­man World. Cambrid­ge

Mün­zer, F. 1899a: Clau­dius. In: RE. Bd. 3, 2662—2667

Mün­zer, F. 1899b: Clau­dius (14, 15, 298, 299). In: RE. Bd. III, 2668, 2853—2855

Mün­zer, F. 1913: Hie­ro (19). In: RE. Hlbd. 16, 1515

Mün­zer, F. 1920: Rö­mi­sche Adelspar­teien und Adelsfa­mi­lien. Stuttgart

Mün­zer, F. 1926: Li­vius (19). In: RE. Hlbd. 25, 881—884

Ol­len­dorf, L. 1926: Li­via (37). In: RE. Hlbd. 25, 900—924

Os­good, J. 2006: Cae­sar’s Le­ga­cy. Ci­vil War and the Emer­gen­ce of the Ro­man Em­pi­re. Cambrid­ge

Par­fyo­nov, V. N. 1987: Rim ot Tse­za­rya do Av­gus­ta. Oc­herki sot­sial’no-po­li­ti­ches­koy is­to­rii [Ro­me from Cae­sar to Augus­tus. Es­says on the So­cio-Po­li­ti­cal His­to­ry]. Sa­ra­tov = Пар­фе­нов, В. Н. Рим от Цеза­ря до Авгу­ста. Очер­ки соци­аль­но-поли­ти­че­ской исто­рии. Сара­тов

Par­fyo­nov, V. N. 1993: «Zlaya ma­chek­ha do­ma tse­za­rey» (is­to­ri­ches­kiy oc­herk) [«Evil Step­mo­ther for the Hou­se of the Cae­sars» (A His­to­ri­cal Es­say)]. An­tich­nyy mir i arkheo­lo­giya [An­cient World and Ar­chaeo­lo­gy] 9, 176—189 = Пар­фе­нов, В. Н. «Злая маче­ха дома цеза­рей» (исто­ри­че­ский очерк). Антич­ный мир и архео­ло­гия. 9, 176—189

с.107 Pel­ling, Ch. 1996: The Tri­um­vi­ral Pe­riod. In: The Cambrid­ge An­cient His­to­ry. 2nd ed. X, 1—69

Pel­ling, Ch. 2011: Plu­tarch Cae­sar. Ox­ford

Rey­nolds, J. 1982: Aph­ro­di­sias and Ro­me. Lon­don

Scheid, J. 1975: Scri­bo­nia Cae­sa­ris et les Julio-Clau­diens. Prob­lè­mes de vo­ca­bu­lai­re de pa­ren­té. Mé­lan­ges de l’Eco­le française de Ro­me. An­ti­qui­té 87, 349—375

Schweig­häu­ser, J. 1785: Ap­pia­ni Ale­xandri­ni Ro­ma­na­rum his­to­ria­rum quae su­per­sunt. Lip­siae

Scott, K. 1933: The Po­li­ti­cal Pro­pa­gan­da of 44—30 B. C. Me­moirs of the Ame­ri­can Aca­de­my in Ro­me 11, 7—49

Shot­ter, D. 1999: Augus­tus Cae­sar. Lon­don

Si­ra­go, V. A. 1979: Li­via Dru­sil­la. Una no­va con­di­zio­ne fe­mi­ni­ne. In­vi­gi­la­ta Lu­cer­nis. Ri­vis­ta dell’Is­ti­tu­to di La­ti­no Uni­ver­si­té di Ba­ri 1, 171—207

Sou­thern, P. 1998: Augus­tus. Lon­don—New York

Sue­to­nius Tran­quil­lus, G. 1964: Zhizn ‘ dve­nadtsa­ti tse­za­rey [The Li­ves of the Twel­ve Cae­sars]. M. L. Gas­pa­rov, E. M. Shtaer­man (eds). Mos­cow = Све­то­ний Тран­квилл, Г. 1964: Жизнь две­на­дца­ти цеза­рей. Изд. подг. М. Л. Гас­па­ров и Е. М. Шта­ер­ман. М.

Sum­ner, G. V. 1974: The Ora­tors in Ci­ce­ro’s Bru­tus: Pro­so­po­gra­phy and Chro­no­lo­gy. To­ron­to

Sy­me, R. 1938: Cae­sar, the Se­na­te and Ita­ly. The Pa­pers of Bri­tish School in Ro­me 14, 1—31

Sy­me, R. 1939: The Ro­man Re­vo­lu­tion. Ox­ford

Sy­me, R. 1958: Ta­ci­tus. Ox­ford

Sy­me, R. 1986: The Augus­tan Aris­toc­ra­cy. Ox­ford

Ta­ri­ver­die­va, S. E. 2012: Pri­chi­ny i ito­gi il­li­riys­kikh kam­pa­niy Ok­ta­via­na [Mo­ti­ves and Re­sults of Oc­ta­vian’s Il­ly­rian Cam­paigns]. Stu­dia his­to­ri­ca. Is­sue XII, 148—158 = Таривер­ди­е­ва, С. Э. При­чи­ны и ито­ги илли­рий­ских кам­па­ний Окта­ви­а­на. Stu­dia his­to­ri­ca. Вып. XII, 148—158

Ta­tum, J. 1999: The Pat­ri­cian Tri­bu­ne: Pub­lius Clo­dius Pul­cher. Cha­pel Hill—Lon­don

Tay­lor, L. R. 1971: Par­ty Po­li­tics in the Age of Cae­sar. Ber­ke­ley—Los An­ge­les—Lon­don

To­ka­rev, A. N. 2011: Sta­nov­le­nie ofit­sial’noy ideo­lo­gii printsi­pa­ta im­pe­ra­to­ra Av­gus­ta [Ma­king of the Of­fi­cial Ideo­lo­gy of the Em­pe­ror Augus­tus ‘ Prin­ci­pa­te]. Khar­kiv = Тока­рев, А. Н. Ста­нов­ле­ние офи­ци­аль­ной идео­ло­гии прин­ци­па­та импе­ра­то­ра Авгу­ста. Харь­ков

Ut­chen­ko, S. L. 1969: Drev­niy Rim. So­by­tiya. Lyu­di. Idei [An­cient Ro­me. Events. Per­sons. Ideas]. Mos­cow = Утчен­ко, С. Л. Древ­ний Рим. Собы­тия. Люди. Идеи. М.

Wallmann, P. 1989: Tri­um­vi­ri Rei Pub­li­cae Con­sti­tuen­dae. Un­ter­su­chun­gen zur po­li­ti­schen Pro­pa­gan­da im Zwei­ten Tri­um­vi­rat. Frankfurt am Main—Bern

Wein­rib, E. 1968: The Fa­mi­ly Con­nec­tions of M. Li­vius Dru­sus Li­bo. Har­vard Stu­dies in Clas­si­cal Phi­lo­lo­gy 72, 247—278

Weinstock, S. 1971: Di­vus Juli­us. Ox­ford

Wise­man, T. P. 1965: The Mo­ther of Li­via Augus­ta. His­to­ria 14, 333—334

Wise­man, T. P. 1970: Pul­cher Clau­dius. Har­vard Stu­dies in Clas­si­cal Phi­lo­lo­gy 74, 207—221

Yavetz, Z. 1983: Juli­us Cae­sar and His Pub­lic Ima­ge. Engl. transl. It­ha­ka—New York