Письма Марка Туллия Цицерона

142. Титу Пом­по­нию Атти­ку, в про­вин­цию Азию

Рим, 27 июля 54 г.

1. Раду­юсь за Евти­хида¹, кото­ро­го по преж­не­му, — соб­ст­вен­но­му, и по ново­му, родо­во­му, име­ни будут звать Титом Цеци­ли­ем, подоб­но тому как от соеди­не­ния мое­го име­ни с тво­им Дио­ни­сий стал Мар­ком Пом­по­ни­ем. Кля­нусь, меня очень раду­ет, что Евти­хид убедил­ся в тво­ем рас­по­ло­же­нии ко мне² и понял, что его былое состра­да­ние к моей скор­би³ и тогда не про­шло неза­ме­чен­ным мной и впо­след­ст­вии не оста­лось невоз­на­граж­ден­ным.

2. Думаю, что ты отпра­вил­ся в Азию в силу необ­хо­ди­мо­сти, ибо ты нико­гда не согла­сил­ся бы на такой дол­гий срок поки­нуть и столь­ких близ­ких людей и столь­ко самых доро­гих и при­ят­ных тебе пред­ме­тов без самой важ­ной при­чи­ны. Впро­чем, твою доб­роту и любовь к сво­им пока­жет быст­ро­та, с какой ты воз­вра­тишь­ся. Но боюсь, как бы тебя не задер­жал сво­им оба­я­ни­ем на более дол­гий срок ритор Кло­дий⁴, а так­же тот, как гово­рят, высо­ко­об­ра­зо­ван­ный чело­век, увле­чен­ный теперь гре­че­ской лите­ра­ту­рой, — Питу­а­ний⁵. Но если ты хочешь быть чело­ве­ком, воз­вра­щай­ся к нам к назна­чен­но­му тобой сро­ку. А с теми людь­ми, когда они бла­го­по­луч­но при­едут, мож­но будет общать­ся в Риме.

3. Ты пишешь о сво­ем жела­нии полу­чить от меня хоть какое-нибудь пись­мо. Я напи­сал подроб­но о мно­гом, день за днем — обо всем, но так как ты, види­мо, недол­го про­был в Эпи­ре, то думаю, что пись­ма тебе не пере­да­ли. Ведь мои пись­ма, по край­ней мере те, кото­рые я пишу тебе, тако­го рода, что их неже­ла­тель­но дове­рять любо­му чело­ве­ку, раз­ве толь­ко тако­му, о ком хоро­шо извест­но, что он пере­даст их тебе.

4. Теперь о собы­ти­ях в Риме. За три дня до квин­тиль­ских нон Суф­е­нат и Катон были оправ­да­ны⁶, а Про­ци­лий осуж­ден⁷. Из это­го понят­но, что стой­кие аре­о­па­ги­ты⁸ не ста­вят ни во что под­куп изби­ра­те­лей, коми­ции, меж­ду­вла­стие⁹, оскорб­ле­ние вели­че­ства¹⁰ — сло­вом, государ­ство в целом, но не хотят, чтобы отца семей­ства уби­ва­ли в его соб­ст­вен­ном доме; впро­чем, и это послед­нее не подав­ля­ю­щим боль­шин­ст­вом голо­сов, ибо за оправ­да­ние было два­дцать два голо­са, а осуди­ло — два­дцать восемь. Пуб­лий, высту­пая как обви­ни­тель, крас­но­ре­чи­вым заклю­че­ни­ем речи ока­зал вли­я­ние на судей. Гор­тал¹¹ на этом суде был таким, как обыч­но. Я — ни сло­ва: малют­ка¹², кото­рая теперь хво­ра­ет, боя­лась, что я оби­жу Пуб­лия¹³.

5. По окон­ча­нии это­го дела реа­тин­цы повез­ли меня в свою «Тем­пей­скую доли­ну»¹⁴ для защи­ты их при­тя­за­ний к жите­лям Инте­рам­ны перед кон­су­лом и деся­тью лега­та­ми¹⁵: воды Велий­ско­го озе­ра, отведен­ные Мани­ем Кури­ем, про­рыв­шим гору, сте­ка­ют в Нар, бла­го­да­ря чему осу­ше­на и все же доста­точ­но оро­ша­ет­ся Росия. Я про­вел вре­мя с Акси­ем, кото­рый так­же повел меня к Семи источ­ни­кам.

6. В Рим я воз­вра­тил­ся ради Фон­тея за шесть дней до квин­тиль­ских ид. Сна­ча­ла пошел на пред­став­ле­ние, и меня встре­ти­ли гром­ким и непре­рыв­ным руко­плес­ка­ни­ем. Но не обра­щай на это вни­ма­ния; я глуп, что напи­сал тебе. Затем смот­рел игру Анти­фон­та. Его отпу­сти­ли на волю преж­де, чем выве­сти на сце­ну¹⁶. Чтобы не испы­ты­вать тво­е­го тер­пе­ния, ска­жу, что паль­ма доста­лась ему. Но едва ли най­дет­ся дру­гой такой мало­рос­лый, такой без­го­ло­сый, такой… Впро­чем, сохра­ни это про себя. Одна­ко в «Анд­ро­ма­хе» он был боль­ше, чем Асти­а­накт; в про­чих пред­став­ле­ни­ях рав­но­го ему не было¹⁷. Ты спра­ши­ва­ешь теперь об Арбу­ску­ле¹⁸: очень понра­ви­лась. Игры — вели­ко­леп­ные и при­ят­ные; охота отло­же­на на дру­гое вре­мя¹⁹.

7. Теперь сле­дуй за мной на поле²⁰. Скуп­ка голо­сов в раз­га­ре. При­знак тебе я ска­жу²¹: пла­та за ссу­ду повы­си­лась в квин­тиль­ские иды с одной тре­ти до двух тре­тей²². Ты ска­жешь: «Это, во вся­ком слу­чае, не огор­ча­ет меня». О муж! О граж­да­нин! Мем­мий поль­зу­ет­ся пол­ной под­держ­кой Цеза­ря. Кон­су­лы устро­и­ли Доми­цию союз с ним: об усло­ви­ях сооб­щить в пись­ме не реша­юсь. Пом­пей вор­чит, жалу­ет­ся, под­дер­жи­ва­ет Скав­ра, но неиз­вест­но, для вида ли, или искренне. Пре­об­ла­да­ния нет ни у кого; день­ги урав­ни­ва­ют досто­ин­ство каж­до­го. Мес­са­ла слаб, но не пото­му, что у него нет реши­мо­сти или дру­зей; ему вредят согла­ше­ние меж­ду кон­су­ла­ми и Пом­пей. Думаю, что эти коми­ции будут отло­же­ны. Кан­дида­ты в три­бу­ны покля­лись домо­гать­ся избра­ния с тем, чтобы Катон был их судьей. Каж­дый из них вру­чил ему по 500000 сестер­ци­ев с тем, чтобы тот, кого Катон осудит, поте­рял эти день­ги в поль­зу соис­ка­те­лей²³.

8. Пишу это нака­нуне пред­по­ла­гае­мых выбо­ров. Но если коми­ции состо­ят­ся за четы­ре дня до секс­тиль­ских календ и пись­мо­но­сец еще будет здесь, я сооб­щу тебе все подроб­но­сти о коми­ци­ях. Если выбо­ры, как пола­га­ют, про­изой­дут без под­ку­па, то Катон один ока­жет­ся более могу­ще­ст­вен­ным, чем все зако­ны и все судьи.

9. Я защи­щаю Мес­сия, ото­зван­но­го с долж­но­сти лега­та; ведь это Аппий дал его в лега­ты Цеза­рю. Сер­ви­лий²⁴ эдик­том пред­пи­сал ему явить­ся. Три­бы у него — помп­тин­ская, велий­ская и меци­е­ва²⁵. Бьют­ся жесто­ко, одна­ко хло­по­чут доста­точ­но. Затем готов­люсь в бой за Дру­за²⁶, а потом за Скав­ра²⁷. Будут слав­ные загла­вия для речей. Воз­мож­но, при­со­еди­нят­ся так­же име­на ново­из­бран­ных²⁸ кон­су­лов. Если Скавр не будет в их чис­ле, ему на этом суде при­дет­ся очень труд­но.

10. На осно­ва­нии пись­ма бра­та Квин­та я пред­по­ла­гаю, что он уже в Бри­та­нии. С бес­по­кой­ст­вом жду изве­стий от него. Во вся­ком слу­чае мы достиг­ли того — о чем мож­но судить по мно­гим и важ­ным при­зна­кам, — что Цеза­рю мы очень доро­ги и при­ят­ны. Пере­дай, пожа­луй­ста, при­вет Дио­ни­сию и попро­си его уго­во­рить тебя при­ехать воз­мож­но ско­рее, чтобы он мог быть настав­ни­ком мое­му Цице­ро­ну, а так­же и мне само­му.