Письма Марка Туллия Цицерона

539. Гнею План­цию, в Кор­ки­ру

Рим, январь (?) 45 г.

Марк Цице­рон шлет при­вет Гнею План­цию.

1. Я полу­чил от тебя два пись­ма, отправ­лен­ных из Кор­ки­ры, в одном из кото­рых ты меня поздрав­лял, так как слы­шал, буд­то я дости­гаю сво­его было­го досто­ин­ства; в дру­гом ты выска­зы­вал поже­ла­ние, чтобы то, что я совер­шил, окон­чи­лось бла­го­при­ят­но и счаст­ли­во¹. Что каса­ет­ся меня, то если досто­ин­ство в том, чтобы дер­жать­ся чест­ных мне­ний о государ­ст­вен­ных делах и нахо­дить у чест­ных мужей одоб­ре­ние сво­е­му мне­нию, я дости­гаю сво­его досто­ин­ства; но если досто­ин­ство в том, чтобы то, что дума­ешь, ты мог либо осу­ще­ст­вить, либо, нако­нец, защи­тить сво­бод­ной речью, то у меня не оста­ет­ся даже како­го-либо следа досто­ин­ства, и пре­крас­но, если я могу вла­деть самим собой, чтобы то, что частью уже нали­цо, частью угро­жа­ет, пере­но­сить с уме­рен­но­стью, а это труд­но во вре­мя такой вой­ны², исход кото­рой с одной сто­ро­ны угро­жа­ет рез­ней, с дру­гой — раб­ст­вом.

2. При этой опас­но­сти у меня есть неболь­шое уте­ше­ние, когда я вспо­ми­наю, что я пред­видел это³ тогда, когда я опа­сал­ся даже нашей уда­чи, не толь­ко неуда­чи, и видел, как вели­ка опас­ность того, что вопрос о государ­ст­вен­ном пра­ве⁴ раз­ре­ша­ет­ся ору­жи­ем. Если бы им победи­ли те, к кому я при­со­еди­нил­ся⁵, при­веден­ный к это­му надеж­дой на мир, а не жаж­дой вой­ны, то я все же пони­мал, сколь жесто­кой ста­ла бы победа и раз­дра­жен­ных, и алч­ных, и наг­лых людей; а если бы они были побеж­де­ны, то — как мно­го погиб­ло бы граж­дан, частью извест­ней­ших, частью даже — луч­ших, кото­рые пред­по­чи­та­ли, чтобы я, пред­ска­зы­вая это и чест­ней­шим обра­зом заботясь об их спа­се­нии, был при­знан ско­рее слиш­ком роб­ким, чем недо­ста­точ­но про­ни­ца­тель­ным.

3. Что каса­ет­ся тво­е­го поздрав­ле­ния с тем, что я совер­шил, то я твер­до знаю, что ты так хочешь; но в столь несчаст­ли­вое вре­мя я не при­нял бы ника­ко­го ново­го реше­ния⁶, если бы при сво­ем воз­вра­ще­нии не застал сво­их домаш­них дел нисколь­ко не в луч­шем поло­же­нии, неже­ли государ­ст­вен­ные. От тех же, кому, ввиду моих бес­смерт­ных бла­го­де­я­ний, мое спа­се­ние и мое иму­ще­ство долж­ны были быть доро­же все­го, я, видя, что из-за их под­ло­сти для меня в моих сте­нах нет ниче­го без­опас­но­го, ниче­го сво­бод­но­го от ковар­ства⁷, счел нуж­ным огра­дить себя вер­но­стью новых дру­же­ских свя­зей от веро­лом­ства ста­рых. Но о моих делах доволь­но или даже слиш­ком мно­го.

4. Что каса­ет­ся тво­их, то я хотел бы, чтобы ты был в таком настро­е­нии, в каком ты дол­жен быть, то есть не счи­тал, что тебе сле­ду­ет осо­бен­но боять­ся чего-то⁸. Ведь если будет какой-либо государ­ст­вен­ный строй, то, каким бы он ни был, ты, пре­д­ви­жу я, будешь вне вся­ких опас­но­стей: ведь одни, как я пони­маю, тобой уже уми­ло­стив­ле­ны⁹, дру­гие нико­гда не были раз­гне­ва­ны. Что же каса­ет­ся мое­го рас­по­ло­же­ния к тебе, то, пожа­луй­ста, счи­тай так: хотя я и вижу, кто я в насто­я­щее вре­мя и что́ я могу, тем не менее, содей­ст­ви­ем и сове­том, во вся­ком слу­чае — рве­ни­ем я буду готов помочь тво­е­му делу, доб­ро­му име­ни, спа­се­нию — в чем толь­ко ни приз­на́ю нуж­ным. Ты же, пожа­луй­ста, сооб­щай мне воз­мож­но тща­тель­нее, и что ты дела­ешь и что ты дума­ешь делать. Будь здо­ров.