Прибытие Октавиана в Рим в 44 г. до н. э.

с.174 Полу­чив изве­стия об убий­стве Цеза­ря, Окта­виан, соблюдая пре­до­сто­рож­но­сти, напра­вил­ся в Рим из Апол­ло­нии в Гре­ции. За тай­ной высад­кой, веро­ят­но, в непри­мет­ном калаб­рий­ском пор­ту Гид­рунт, после­до­ва­ла оцен­ка собы­тий в непри­мет­ном калаб­рий­ском город­ке Лупии. Визит в Брун­ди­зий обна­ру­жил рас­по­ло­же­ние вете­ра­нов Цеза­ря к наслед­ни­ку, и там Окта­виан решил при­нять наслед­ство и имя Цеза­ря. Поезд­ка через Ита­лию в Кам­па­нию дала воз­мож­ность вести даль­ней­шую про­па­ган­ду сре­ди посе­лен­цев и коло­ни­стов Цеза­ря, а пре­бы­ва­ние в Путе­о­лах, на вил­ле отчи­ма Л. Мар­ция Филип­па, с 18 апре­ля до нача­ла мая поз­во­ли­ло про­кон­суль­ти­ро­вать­ся с пред­ста­ви­те­ля­ми раз­лич­ных поли­ти­че­ских групп и оце­нить их наме­ре­ния. Нако­нец, к 11 мая он при­был в Рим, чтобы в закон­ном поряд­ке объ­явить себя наслед­ни­ком Цеза­ря, и пред­при­нял попыт­ку сотруд­ни­че­ства с Анто­ни­ем, при­знан­ным лиде­ром цеза­ри­ан­цев¹.

Этот марш­рут мож­но най­ти в любом учеб­ни­ке для студен­тов или науч­ной рабо­те, повест­ву­ю­щих об этих собы­ти­ях². Это даёт пред­став­ле­ние о не по годам бла­го­ра­зум­ном и често­лю­би­вом юно­ше, чей харак­тер неза­бы­вае­мо опи­сал один из самых рез­ких его кри­ти­ков:

В этом опи­са­нии пер­вых недель пуб­лич­ной жиз­ни восем­на­дца­ти­лет­ний наслед­ник про­яв­ля­ет пред­у­смот­ри­тель­ность опыт­но­го поли­ти­ка, и осто­рож­ность, столь харак­тер­ная для прин­цеп­са Авгу­ста, кажет­ся оче­вид­ной и в моло­дом Окта­виане⁴. Такая харак­те­ри­сти­ка не по годам раз­ви­той поли­ти­че­ской инту­и­ции Окта­ви­а­на вдох­нов­ле­на бег­лым заме­ча­ни­ем исто­ри­ка Дио­на Кас­сия (45. 5. 1): οὕτως ὁ πρό­τερον μὲν ᾿Οκτάουιος… ἐπι­κλη­θεὶς ἥψα­το τῶν πραψ­μά­των, καὶ αὐτὰ καὶ κα­τέπ­ρα­ζε с.175 καὶ κα­τειρ­γά­σατο παν­τὸς μὲν ἀνδρὸς νεανι­κώτε­ρον, παν­τὸς δὲ πρεσ­βύ­του φρο­νιμώ­τερον^[1].

Но такое еди­но­ду­шие науч­но­го сооб­ще­ства и эле­гант­ная рито­ри­ка Сай­ма затем­ня­ют важ­ную про­бле­му, свя­зан­ную с при­бы­ти­ем Окта­ви­а­на в Рим, кото­рое рас­смат­ри­ва­ет­ся как мета­фо­ра его после­дую­щей карье­ры. И Нико­лай Дамас­ский, и Аппи­ан сооб­ща­ют о кон­флик­те Окта­ви­а­на с эди­лом в Риме из-за попыт­ки Окта­ви­а­на выста­вить крес­ло и коро­ну Цеза­ря на играх в честь Цере­ры в середине апре­ля 44 г.⁵: Нико­лай сооб­ща­ет (FGrH 90, F 130. 108), что когда Окта­виан сно­ва (αὖθις) обра­тил­ся к Анто­нию с прось­бой выста­вить крес­ло и коро­ну Цеза­ря на июль­ских играх, Анто­ний отка­зал ему и при­гро­зил тем же нака­за­ни­ем (ὅμοια ἠπεί­λησέ). Из преды­ду­ще­го пред­ло­же­ния оче­вид­но, что сло­ва αὖθισ и ὅμοια отно­сят­ся к про­ти­во­дей­ст­вию эди­ла Кри­то­ния пер­вой попыт­ке Окта­ви­а­на выста­вить эти пред­ме­ты на играх в честь Цере­ры в апре­ле. Свиде­тель­ство Нико­лая под­твер­жда­ет­ся Аппи­а­ном (3. 28/105—106):

Если Аппи­ан и Нико­лай пра­вы, то Окта­виан дол­жен был напра­вить­ся из Брун­ди­зия пря­мо в Рим, преж­де чем он появил­ся в Путе­о­лах 18 апре­ля, как сооб­ща­ет Цице­рон (Att. 14. 10. 3).

Несмот­ря на важ­ность дан­ной ситу­а­ции для пони­ма­ния дей­ст­вий Окта­ви­а­на в эти решаю­щие пер­вые неде­ли, толь­ко Дру­ман, работав­ший в 1830-х гг., деталь­но иссле­до­вал эту про­бле­му и пред­ло­жил воз­мож­ные реше­ния. Он пола­гал, что про­веде­ние игр в честь Цере­ры мог­ло быть отло­же­но до кон­ца мая в свя­зи с бес­по­ряд­ка­ми, про­ис­хо­див­ши­ми после убий­ства Цеза­ря. Но, по его мне­нию, более веро­ят­но, что Аппи­ан оши­боч­но отно­сит к играм в честь Цере­ры кон­фликт, кото­рый на самом деле про­изо­шёл на играх в честь Победы Цеза­ря в июле.

Пред­по­чти­тель­ная для Дру­ма­на гипо­те­за о том, что Аппи­ан пере­дви­нул эту стыч­ку к играм в честь Цере­ры, неудо­вле­тво­ри­тель­на по двум при­чи­нам. Дру­ман не знал о свиде­тель­стве Нико­лая Дамас­ско­го и не дал удо­вле­тво­ри­тель­но­го объ­яс­не­ния, поче­му эти два авто­ра мог­ли пере­дви­нуть кон­фликт с июль­ских игр на апрель­ские⁶. Вто­рая гипо­те­за Дру­ма­на о том, что игры в честь Цере­ры были пере­не­се­ны с апре­ля на конец мая, не под­твер­жда­ет­ся источ­ни­ка­ми, как дав­но отме­ти­ла Тэй­лор⁷. Как вид­но из коле­ба­ний само­го Дру­ма­на, с.176 эта гипо­те­за явля­ет­ся не реше­ни­ем про­бле­мы, пред­став­лен­ной Нико­ла­ем Дамас­ским и Аппи­а­ном, а ско­рее ухо­дом от неё. Про­бле­ма при­бы­тия Окта­ви­а­на в Рим слож­нее и важ­нее, чем её отра­же­ние в иссле­до­ва­ни­ях. В двух дру­гих антич­ных источ­ни­ках утвер­жда­ет­ся или пред­по­ла­га­ет­ся, что Окта­виан нахо­дил­ся в Риме в нача­ле апре­ля, как ука­зы­ва­ют Нико­лай Дамас­ский и Аппи­ан, и при­зна­ние это­го будет полез­но для пони­ма­ния поведе­ния Окта­ви­а­на в эти пер­вые решаю­щие дни. Если Окта­виан сра­зу поспе­шил в Рим и там ока­зал­ся про­иг­рав­шей сто­ро­ной в пуб­лич­ном кон­флик­те с эди­лом и кон­су­лом спу­стя все­го месяц после убий­ства Цеза­ря, то образ без­жа­лост­но­го и рас­чёт­ли­во­го юно­ши, каким он пред­ста­ёт в совре­мен­ной нау­ке, усту­па­ет место обра­зу менее дра­ма­тич­но­му и пугаю­ще­му, но более чело­ве­че­ско­му и, воз­мож­но, более досто­вер­но­му исто­ри­че­ски.

Пере­пис­ка Цице­ро­на под­твер­жда­ет сло­ва Нико­лая Дамас­ско­го и Аппи­а­на о при­сут­ст­вии Окта­ви­а­на в Риме в середине апре­ля. В пись­ме Атти­ку в Рим из Асту­ры от 11 апре­ля (Att. 14. 5. 3) Цице­рон спра­ши­ва­ет о при­езде Окта­ви­а­на: sed ve­lim sci­re quid ad­ven­tus Oc­ta­vi, num qui con­cur­sus ad eum, num quae νεω­τερισ­μοῦ sus­pi­cio. Non pu­to equi­dem, sed ta­men, quic­quid est, sci­re cu­pio^[3]. На сле­дую­щий день он напи­сал из Фун­ди в ответ на пись­мо, полу­чен­ное им от Атти­ка в тот день (14. 6. 1): prid. Id Fun­dis ac­ce­pi tuas lit­te­ras ce­nans… odio­sa enim il­la fue­rant, le­gions ve­ni­re nam de Oc­ta­vio, sus­que de­que. ex­pec­to quid de Ma­rio; quem qui­dem ego sub­la­tum re­bar a Cae­sa­re^[4]. Сло­ва ad­ven­tus Oc­ta­vi^[5] долж­ны отно­сить­ся к его при­езду в Рим, ина­че зачем спра­ши­вать о таких вестях Атти­ка, нахо­дя­ще­го­ся в Риме? Источ­ни­ки сооб­ща­ют, что Окта­виан при­был из Апол­ло­нии в Ита­лию быст­ро, так что мало­ве­ро­ят­но, чтобы так позд­но, как 11 апре­ля, вопрос Цице­ро­на мог касать­ся при­езда Окта­ви­а­на в юго-восточ­ную Ита­лию из Гре­ции. Кро­ме того, упо­ми­на­ние Мария в пись­ме Цице­ро­на от 12 апре­ля даёт осно­ва­ния пола­гать, что Аттик напи­сал в пись­ме что-то о том, что в свя­зи с при­ездом Окта­ви­а­на в Рим не про­ис­хо­дит (или не ожи­да­ет­ся) ника­ких бес­по­ряд­ков, но выход­ки Лже-Мария при­во­дят к про­бле­мам в горо­де⁸. Толь­ко это может объ­яс­нить ход мыс­ли Цице­ро­на в пись­ме от 12 апре­ля: nam de Oc­ta­vio, sus­que de­que ex­pec­to quid de Ma­rio; quem­qui­dem ego sub­la­tum re­bar a Cae­sa­re^[6]. Аттик мог свя­зать эти две вещи толь­ко по одной при­чине: если ad­ven­tus Oc­ta­vi был при­ездом в Рим и мог спо­соб­ст­во­вать раз­рас­та­нию того νεω­τερισ­μοῦ, кото­рый тогда раз­жи­гал «Марий». Вывод о том, что фра­за Цице­ро­на ad­ven­tus Oc­ta­vi отно­сит­ся к его при­езду в Рим в апре­ле, под­твер­жда­ет­ся Вел­ле­ем Патер­ку­лом (2. 59. 5), Аппи­а­ном (3. 12/40) и Плу­тар­хом (Brut. 22. 3). Все они ука­зы­ва­ют, что Окта­виан сра­зу напра­вил­ся в Рим по при­бы­тии в Ита­лию, и ниче­го не сооб­ща­ют о его дли­тель­ной задерж­ке в Неа­по­ли­тан­ском зали­ве до при­езда в Рим. К тому же, есть важ­ное, но упу­щен­ное свиде­тель­ство в био­гра­фии Авгу­ста, напи­сан­ной Нико­ла­ем Дамас­ским, кото­рое ясно под­твер­жда­ет вывод о том, что Окта­виан был в Риме в апре­ле 44 г.

Важ­ность свиде­тель­ства Нико­лая Дамас­ско­го упус­ка­ет­ся из виду из-за склон­но­сти учё­ных отвер­гать напи­сан­ную им био­гра­фию Авгу­ста как пане­ги­рик, создан­ный в рам­ках авгу­стов­ской про­грам­мы про­па­ган­ды и, сле­до­ва­тель­но, сомни­тель­ный для исполь­зо­ва­ния в исто­ри­че­ском иссле­до­ва­нии. Но Нико­лай Дамас­ский сооб­ща­ет сведе­ния, не встре­чаю­щи­е­ся боль­ше нигде, и почти навер­ня­ка во вре­мя работы ему была доступ­на авто­био­гра­фия Авгу­ста. с.177 Подоб­но мно­гим пане­ги­ри­стам, он скло­нен слиш­ком вос­хва­лять сво­его пер­со­на­жа и слиш­ком дра­ма­ти­зи­ро­вать рас­сказ, но в тех слу­ча­ях, когда Нико­лай Дамас­ский сооб­ща­ет разум­ную инфор­ма­цию, не про­ти­во­ре­ча­щую дру­гим источ­ни­кам, её сле­ду­ет при­ни­мать⁹.

Нико­лай Дамас­ский сооб­ща­ет, что Окта­виан доби­рал­ся от Брун­ди­зия до Рима со всей воз­мож­ной быст­ро­той. В Апол­ло­нии Окта­виан и встре­тил­ся с гон­цом, и полу­чил пись­мо от сво­ей мате­ри Атии с инфор­ма­ци­ей о том, что Цезарь убит, а он дол­жен при­ехать к ней (ἐπα­νελ­θεῖν ὡς αὐτήν^[7], F 130. 38). Поз­же, в Лупи­ях, Окта­виан узнал от оче­вид­цев рим­ских собы­тий, что он был назван глав­ным наслед­ни­ком в заве­ща­нии Цеза­ря, и, воз­мож­но, тогда же Окта­виан узнал о попыт­ке Анто­ния занять его место наслед­ни­ка Цеза­ря с помо­щью заяв­ле­ния, что Окта­виан отка­зал­ся от наслед­ства¹⁰. Есте­ствен­но, эта инфор­ма­ция убеди­ла моло­до­го наслед­ни­ка в необ­хо­ди­мо­сти ехать в Рим и защи­щать свою пози­цию. В Брун­ди­зии Окта­виан полу­чил ещё одно пись­мо от мате­ри, в кото­ром она ещё более настой­чи­во тре­бо­ва­ла при­ехать к ней как мож­но ско­рее (ἐγέγ­ραπτο δέησις ἰσχυ­ρὰ ὡς τά­χισ­τα ἀφι­κέσ­θαι^[8] F 130. 52). Аппи­ан (3. 10/34) сооб­ща­ет, что во вре­мя напи­са­ния этих писем Атия нахо­ди­лась в Риме, и она долж­на была при­сут­ст­во­вать в Риме во вре­мя похо­рон Цеза­ря, посколь­ку Нико­лай Дамас­ский сооб­ща­ет, что в заве­ща­нии Цеза­ря ей была пору­че­на их орга­ни­за­ция (F 130. 48). Затем Окта­виан дви­нул­ся из Брун­ди­зия в Рим. (ἀπό τε Βρεν­τε­σίου ὥρμη­σεν ἐπὶ ῾Ρώ­μης^[9], F 130. 57).

Отно­си­тель­но при­бы­тия Окта­ви­а­на и его пер­вых дей­ст­вий в Риме Нико­лай Дамас­ский сооб­ща­ет сле­дую­щее (F 130. 108):

Пер­вое пред­ло­же­ние частич­но или пол­но­стью явля­ет­ся крат­ким пере­ска­зом тек­ста Нико­лая Дамас­ско­го экс­церп­то­ром, кото­рый ско­пи­ро­вал его для энцик­ло­пе­дии X века, состав­ляв­шей­ся по жела­нию Кон­стан­ти­на Пор­фи­ро­ге­ни­та. Экс­церп­тор толь­ко что закон­чил копи­ро­вать рас­сказ Нико­лая Дамас­ско­го об убий­стве Цеза­ря (F 130. 55—106), а здесь он в несколь­ких пред­ло­же­ни­ях пере­ска­зы­ва­ет про­пу­щен­ный текст, кото­рый вклю­чал собы­тия до кон­флик­та Окта­ви­а­на с Анто­ни­ем по пово­ду игр в честь Победы Цеза­ря. Фра­за †πρὸς ἀλλή­λους^[11] бес­смыс­лен­на и оче­вид­но, явля­ет­ся повто­ре­ни­ем преды­ду­щей стро­ки, так как фра­за πρὸς ἀλλή­λους встре­ча­ет­ся в одном и том же месте в кон­це сосед­них строк в co­dex Sco­ria­len­sis Ω I. 11, един­ст­вен­ной руко­пи­си, в кото­рой сохра­ни­лась эта часть энцик­ло­пе­дии. После­дую­щая фра­за, διάφο­ρος μὲν ὣν πρὸς Καίσα­ρα, συμπρατ­των δ᾿ ᾿Αντω­νίω^[12], так­же явно свиде­тель­ст­ву­ет о том, что сло­ва †πρὸς ἀλλή­λους заме­ни­ли имя чело­ве­ка, кото­рый про­ти­во­сто­ял Окта­виа­ну и сотруд­ни­чал с Анто­ни­ем. Как уже дав­но пока­зал Мюл­лер¹¹, с учё­том кон­тек­ста дан­но­го рас­ска­за Нико­лая Дамас­ско­го и свиде­тель­ства Аппи­а­на, с.178 здесь воз­мож­но толь­ко одно имя, и это имя Кри­то­ния. Сле­до­ва­тель­но, окон­ча­ние разде­ла, пере­ска­зан­но­го экс­церп­то­ром, содер­жа­ло рас­сказ о пер­вом кон­флик­те по пово­ду демон­стра­ции атри­бу­тов Цеза­ря на играх в честь Цере­ры¹². Таким обра­зом, ста­но­вит­ся ясно, что ещё задол­го до Аппи­а­на Нико­лай Дамас­ский в сво­ей Bios Kai­sa­ros сооб­щал о том, что Окта­виа­ну два­жды поме­ша­ли выста­вить куруль­ное крес­ло и коро­ну Цеза­ря на обще­ст­вен­ных играх — в апре­ле и июле.

Нико­лай Дамас­ский, Вел­лей Патер­кул, Плу­тарх и Аппи­ан сооб­ща­ют, что Окта­виан дви­нул­ся из Брун­ди­зия пря­мо в Рим; пере­пис­ка Цице­ро­на ука­зы­ва­ет, что Окта­виан при­был в Рим око­ло 11 апре­ля; и Нико­лай Дамас­ский и Аппи­ан сооб­ща­ют, что Окта­виан всту­пил в кон­фликт с Анто­ни­ем и Кри­то­ни­ем по пово­ду демон­стра­ции куруль­но­го крес­ла и коро­ны Цеза­ря на играх в честь Цере­ры в апре­ле. Таким обра­зом, антич­ные источ­ни­ки не дают осно­ва­ний счи­тать, что Окта­виан отло­жил свой при­езд в Рим почти на месяц и про­вёл это вре­мя в Путе­о­лах. Как видим, пред­по­ло­же­ние совре­мен­ных учё­ных полу­чи­ло пре­об­ла­да­ние над сведе­ни­я­ми антич­ных авто­ров по един­ст­вен­ной при­чине: никто не при­нял во вни­ма­ние свиде­тель­ство Нико­лая Дамас­ско­го по это­му вопро­су. Под­твер­ждаю­щим фак­то­ром явля­ет­ся мол­ча­ние Цице­ро­на о слу­чае с Кри­то­ни­ем.

После пись­ма от 11 апре­ля Цице­рон ниче­го не гово­рит об Окта­виане до пись­ма от девят­на­дца­то­го (Att. 14. 10. 3): Oc­ta­vius Nea­po­lim ve­nit XIIII Kal. Ibi eum Bal­bus ma­ne postri­die, eodem­que die me­cum in Cu­ma­no; il­lum he­re­di­ta­tem adi­tu­rum^{[13] 13}. После встре­чи с Окта­виа­ном, состо­яв­шей­ся на сле­дую­щий день, Цице­рон само­до­воль­но опи­сы­вал поведе­ние моло­до­го чело­ве­ка по отно­ше­нию к нему: mi­hi to­tus de­di­tus^[14] (14. 11. 3). Одна­ко через день после это­го Цице­рон уже менее опти­ми­стич­но настро­ен в отно­ше­нии Окта­ви­а­на (14. 12. 2):

Если Цице­рон знал о стыч­ке с Кри­то­ни­ем, мож­но ожи­дать, что он упо­мя­нул бы о ней в этих пись­мах. Хотя если бы пере­пис­ка Цице­ро­на была нашим един­ст­вен­ным источ­ни­ком о с.179 дей­ст­ви­ях Окта­ви­а­на в этот пери­од, то мы не зна­ли бы ниче­го о его при­езде (при­ездах) в Рим в апре­ле или мае. А это было собы­тие, кото­рое более позд­ние источ­ни­ки при­укра­си­ли радуж­ным коль­цом вокруг солн­ца, отме­чав­шим при­езд наслед­ни­ка в город¹⁵. Цице­рон ниче­го не сооб­ща­ет о при­ня­тии наслед­ства Окта­виа­ном перед пре­то­ром Гаем Анто­ни­ем (Ap­pian 3. 14/49), кото­рое состо­я­лось в апре­ле или мае. В сво­их май­ских пись­мах Цице­рон никак не упо­ми­на­ет о кон­флик­те с Кри­то­ни­ем, если игры в честь Цере­ры дей­ст­ви­тель­но были отло­же­ны до мая¹⁶, и, что ещё важ­нее, в сво­ей пере­пис­ке он ниче­го не гово­рит о после­дую­щем кон­флик­те с Анто­ни­ем по пово­ду демон­стра­ции атри­бу­тов Цеза­ря на играх в честь Победы Цеза­ря в июле. Сло­вом, мол­ча­ние Цице­ро­на о дей­ст­ви­ях и место­на­хож­де­нии Окта­ви­а­на в этот пери­од не даёт ника­ких осно­ва­ний для уста­нов­ле­ния вре­ме­ни появ­ле­ния Окта­ви­а­на в Риме после убий­ства Цеза­ря. В меся­цы после убий­ства Цеза­ря Цице­рон обра­щал вни­ма­ние на дей­ст­вия Окта­ви­а­на толь­ко эпи­зо­ди­че­ски¹⁷, либо когда он опа­сал­ся, что дей­ст­вия моло­до­го наслед­ни­ка могут повли­ять на его соб­ст­вен­ные пла­ны вос­ста­нов­ле­ния res pub­li­ca, либо когда Окта­виан льстил его само­лю­бию. Пери­од сра­зу после смер­ти Цеза­ря был cae­cum tem­pus^[16] (Fam. 12. 25. 3), и толь­ко намно­го позд­нее, спу­стя дол­гое вре­мя после смер­ти Цице­ро­на ста­ла ясна огром­ная важ­ность каж­до­го дей­ст­вия Окта­ви­а­на в эти неде­ли. В тот момент, с точ­ки зре­ния стар­ших кон­су­ля­ров и таких наблюда­те­лей, как Цице­рон и Аттик, Окта­виан был при­мер­но на одном уровне со Лже-Мари­ем, потен­ци­аль­ной поме­хой¹⁸ или пеш­кой.

В источ­ни­ках нет сведе­ний, исклю­чаю­щих воз­мож­ность при­бы­тия Окта­ви­а­на в Рим в пер­вой поло­вине апре­ля. Вест­ник, доста­вив­ший Окта­виа­ну ново­сти и пись­мо от Атии, заявил, что не терял вре­ме­ни в пути, чтобы Окта­виан как мож­но ско­рее узнал об убий­стве Цеза­ря и мог обду­мать, что ему делать: ἔφη τε ὡς πα­ραχ­ρῆ­μα Καίσα­ρος ἀναι­ρεθέν­τος πεμφθείη καὶ οὐδαμῇ διατ­ρί­ψειεν, ὡς θᾶτ­τον ἔχοι μα­θὼν τὰ γε­νόμε­νε βου­λεύσασ­θαι περὶ αὐτῶν^[17] (Nic. Dam. F 130. 39). В пер­вом пись­ме Атии ниче­го не гово­ри­лось о заве­ща­нии Цеза­ря и не содер­жа­лось ника­ких подроб­но­стей убий­ства, так что оно долж­но было быть напи­са­но, а вест­ник — отправ­лен немед­лен­но, воз­мож­но, в сами иды. Резон­но пред­по­ло­жить, что он при­был в Апол­ло­нию к 25 мар­та¹⁹. Нико­лай Дамас­ский ука­зы­ва­ет, что Окта­виан потра­тил очень мало вре­ме­ни на сбо­ры и выезд из Апол­ло­нии из-за сроч­но­сти пись­ма мате­ри и реко­мен­да­ций вест­ни­ка; веро­ят­но, он отбыл в Ита­лию не позд­нее 27 мар­та и при­был в Лупии око­ло 29 мар­та (F 130. 40—47). Нико­лай Дамас­ский пишет, что в Лупи­ях Окта­виан услы­шал от оче­вид­цев, при­быв­ших из Рима, ново­сти о сво­ём усы­нов­ле­нии и о собы­ти­ях в Риме в тече­ние трёх дней после убий­ства Цеза­ря (F 130. 48—50). Тот факт, что оче­вид­цы не мог­ли рас­ска­зать ему о собы­ти­ях, про­ис­хо­див­ших после 21 или 22 мар­та, поз­во­ля­ет пред­по­ло­жить, что при­мер­но в это вре­мя они уеха­ли из Рима, чтобы встре­тить Окта­ви­а­на в Лупи­ях²⁰. Там Окта­виан ожи­дал писем от с.180 мате­ри и дру­зей в Риме (F 130. 51: παυ­σάμε­νος δέ πο­τε ἀνέ­μενεν ἕτε­ρα γράμ­μα­τα πα­ρὰ τῆς μητ­ρὸς καὶ τῶν ἐν ῾Ρώ­μη φί­λων^[18]). Аппи­ан (3. 10/35) так­же сооб­ща­ет, что Окта­виан какое-то вре­мя ждал в Лупи­ях (ἐνταῦθα οὖν ἐνηυλί­σατο διατ­ρί­βων^[19]) посколь­ку не был уве­рен, что ему без­опас­но при­бли­жать­ся к Брун­ди­зию. Все источ­ни­ки соглас­ны в том, что когда он достиг Брун­ди­зия, слу­чи­лись три вещи: народ и сол­да­ты ока­за­ли Окта­виа­ну тёп­лый при­ём; он объ­явил, что при­мет имя и наслед­ство Цеза­ря и полу­чил зна­чи­тель­ную сум­му денег, часть кото­рой состав­ля­ли государ­ст­вен­ные день­ги, изъ­ятые под сомни­тель­ным пред­ло­гом²¹. Нико­лай Дамас­ский пишет, что в Брун­ди­зии Окта­виан встре­тил­ся со стар­ши­ми совет­чи­ка­ми, кото­рые отго­ва­ри­ва­ли его от поезд­ки через Кам­па­нию с целью при­вле­че­ния на свою сто­ро­ну вете­ра­нов Цеза­ря и убеж­да­ли его отпра­вить­ся пря­мо в Рим (διὸ τῶν φί­λων τοῖς πρεσ­βυ­τάτοις τε καὶ ἐμπει­ρία προ­ύχου­σι μά­λισ­τα ἐπεί­θετο, ἀπό τε Βρεν­τε­σίου ὥρμη­σεν ἐπὶ ῾Ρώ­μης^[20], F 130. 57). Источ­ни­ки ниче­го не сооб­ща­ют о том, сколь­ко вре­ме­ни Окта­виан про­вёл в Лупи­ях или Брун­ди­зии. Впро­чем, если бы он уехал 4 или 5 апре­ля, то дол­жен был иметь почти неде­лю, чтобы оце­нить полу­чен­ные там инфор­ма­цию и сове­ты, и всё рав­но при­ехал бы в Рим око­ло 11 апре­ля, — и Цице­рон ука­зы­ва­ет, что в это вре­мя он уже при­ехал или его при­езд ожи­дал­ся²².

Такая хро­но­ло­гия, осно­ван­ная толь­ко на рацио­наль­ных оцен­ках с учё­том свиде­тельств доступ­ных источ­ни­ков, не дока­зы­ва­ет, что Окта­виан был в Риме в апре­ле. Она толь­ко пока­зы­ва­ет, что Окта­виан мог там быть, и поз­во­ля­ет счи­тать (как ука­зы­ва­ют все источ­ни­ки), что Окта­виан поспе­шил в Рим так быст­ро, как толь­ко поз­во­ли­ли обсто­я­тель­ства. Хро­но­ло­гия, состав­лен­ная А. Аль­фёль­ди на осно­ва­нии гипо­те­зы о том, что Окта­виан не вхо­дил в Рим до мая, демон­стри­ру­ет нена­дёж­ный харак­тер этой гипо­те­зы²³. Аль­фёль­ди счи­та­ет, что сло­ва Цице­ро­на об 11 апре­ля отно­си­лись к ad­ven­tus Окта­ви­а­на в Ита­лию, но он не объ­яс­ня­ет, поче­му Окта­виан ждал две неде­ли или боль­ше в Апол­ло­нии, хотя все источ­ни­ки ука­зы­ва­ют, что ему было реко­мен­до­ва­но уехать и он дей­ст­ви­тель­но уехал со всей воз­мож­ной поспеш­но­стью. Далее, сно­ва вопре­ки свиде­тель­ству всех источ­ни­ков о том, что Окта­виа­ну было реко­мен­до­ва­но ехать пря­мо в Рим и он дей­ст­ви­тель­но поехал пря­мо в Рим, в хро­но­ло­гии Аль­фёль­ди он тра­тит шесть дней на поезд­ку из Брун­ди­зия в Путе­о­лы и оста­ёт­ся там ещё на две неде­ли, преж­де чем, нако­нец, при­быть в Рим 9 мая, более чем через семь недель после убий­ства. Аль­фёль­ди пони­мал всю стран­ность сво­ей хро­но­ло­гии и объ­яс­нял её тем, что нето­роп­ли­вый марш­рут Окта­ви­а­на был ука­зан ему глав­ным помощ­ни­ком Цеза­ря Кор­не­ли­ем Баль­бом, кото­рый, по пред­по­ло­же­нию Аль­фёль­ди, нахо­дил­ся в посто­ян­ном кон­так­те с Окта­виа­ном в этот пери­од²⁴.

При­езд Окта­ви­а­на в Рим про­ли­ва­ет свет на два важ­ных собы­тия: отъ­езд Бру­та из горо­да и казнь Лже-Мария Анто­ни­ем; с.181 в пере­пис­ке Цице­ро­на они дати­ру­ют­ся 12—14 апре­ля, но при­чи­ны или пово­ды для них неяс­ны²⁵.

В пись­ме из Фор­мий от 15 апре­ля, Цице­рон пишет: Bru­tum nostrum audio vi­sum sub La­nu­vio^[21] (Att. 14. 7. 1). Обще­при­знан­но, что Брут дол­жен был поки­нуть город до 13 апре­ля, посколь­ку к пят­на­дца­то­му Цице­рон полу­чил вести о том, что его виде­ли в Лану­вии, а по неко­то­рым под­счё­там Брут мог уехать из горо­да уже 9 апре­ля²⁶. Если Окта­виан заявил о при­ня­тии наслед­ства сра­зу после при­бы­тия в Рим, то при­чи­на отъ­езда Бру­та ста­но­вит­ся оче­вид­ной. Брут был город­ским пре­то­ром, и Окта­виан дол­жен был явить­ся к это­му маги­ст­ра­ту, чтобы при­нять наслед­ство. Анто­ний при­нял меры для уда­ле­ния Бру­та из Рима и назна­чил сво­его бра­та, пре­то­ра Гая, город­ским пре­то­ром на место Бру­та, чтобы избе­жать непри­ят­но­го столк­но­ве­ния меж­ду наслед­ни­ком и убий­цей. Из пред­став­лен­но­го Аппи­а­ном опи­са­ния ситу­а­ции с Кри­то­ни­ем ясно, что Анто­ний хотел избе­жать ссо­ры с Окта­виа­ном²⁷. Кро­ме того, уда­лив Бру­та и Кас­сия, Анто­ний про­де­мон­стри­ро­вал пре­дан­ность делу Цеза­ря вопре­ки обви­не­ни­ям в том, что он пошёл на ком­про­мисс с убий­ца­ми (ср. Nic. Dam. F 130. 50, 106, 110 и 115).

Бес­по­ряд­ки в Риме, устро­ен­ные Ама­ци­ем — Лже-Мари­ем, — про­ис­хо­ди­ли 11 апре­ля (Cic. Att. 14. 6. 1) и, воз­мож­но, к это­му вре­ме­ни про­дол­жа­лись уже несколь­ко дней. К 15 апре­ля Цице­рон в Сину­эс­се узна­ёт о его каз­ни (de Ma­rio pro­be, et­si do­leo L. Cras­si ne­po­tem^[22], Att. 14. 8. 1) и, соглас­но обще­му мне­нию, это собы­тие про­изо­шло 13 апре­ля или, воз­мож­но, ранее²⁸.

Сенат был дово­лен, хотя и изум­лён дей­ст­ви­я­ми Анто­ния про­тив Ама­ция (App. 3. 3/6), но реак­ция на ули­цах была бур­ной, и Анто­нию при­шлось исполь­зо­вать сол­дат, чтобы наве­сти порядок (3. 3/7—9). Таким обра­зом, не похо­же, что это сенат заста­вил Анто­ния дей­ст­во­вать про­тив Ама­ция²⁹, и этот посту­пок не был про­дик­то­ван стрем­ле­ни­ем кон­су­ла при­об­ре­сти попу­ляр­ность. Но устра­не­ние Ама­ция лиши­ло Окта­ви­а­на потен­ци­аль­но­го силь­но­го союз­ни­ка в борь­бе за любовь город­ско­го плеб­са, даже несмот­ря на то, что, устра­няя Лже-Мария, Анто­ний сам навле­кал на себя народ­ный гнев. Ранее Ама­ций уже пытал­ся рас­по­ло­жить к себе Окта­ви­а­на, когда Цезарь был жив (Nic. Dam. F 130. 32—33), и почти навер­ня­ка пред­ло­жил бы свои услу­ги по при­вле­че­нию улич­но­го плеб­са на сто­ро­ну недав­но про­воз­гла­шён­но­го наслед­ни­ка. Инте­рес­но отме­тить, что в речи, изло­жен­ной у Аппи­а­на (3. 16/57—58), Окта­виан гово­рит, что ему сле­ду­ет быть бла­го­дар­ным Анто­нию за убий­ство с.182 Ама­ция и лише­ние Бру­та и Кас­сия их про­вин­ций. Воз­мож­но, что в тот момент Анто­ний изо­бра­жал свои дей­ст­вия про­тив убийц и Ама­ция как жесты солидар­но­сти с наслед­ни­ком.

Если Окта­виан был в Риме 11 апре­ля, он мог оста­вать­ся в горо­де четы­ре или, самое боль­шее, пять дней, посколь­ку восем­на­дца­то­го чис­ла он был уже в Путе­о­лах (Cic. Att. 14. 10. 3). Пер­вым дей­ст­ви­ем Окта­ви­а­на долж­но было стать объ­яв­ле­ние о при­ня­тии наслед­ства перед город­ским пре­то­ром Гаем Анто­ни­ем (App. 3. 14/49). Игры в честь Цере­ры про­ис­хо­ди­ли 12—19 апре­ля, но игры в цир­ке устра­и­ва­лись толь­ко в послед­ний день празд­ни­ка³⁰, и имен­но в этот день долж­ны были демон­стри­ро­вать­ся атри­бу­ты Цеза­ря. Таким обра­зом, в какой-то момент меж­ду один­на­дца­тым и пят­на­дца­тым чис­ла­ми Окта­виан про­иг­рал спор о пока­зе атри­бу­тов Цеза­ря на играх эди­лов. И нако­нец, суще­ст­во­вал ещё один вопрос, кото­рый дол­жен был воз­ник­нуть в пер­вый при­езд Окта­ви­а­на в Рим, и имен­но он созда­ёт осно­ву для пони­ма­ния того, что про­ис­хо­ди­ло в тече­ние апре­ля и мая 44 г.

Заяв­ле­ние Окта­ви­а­на перед город­ским пре­то­ром было юриди­че­ской про­цеду­рой, кото­рая уста­нав­ли­ва­ла насле­до­ва­ние иму­ще­ства Цеза­ря (bo­no­rum pos­ses­sio)³¹. Но его усы­нов­ле­ние и при­ня­тие име­ни Цеза­ря тре­бо­ва­ли юриди­че­ской про­цеду­ры ab­ro­ga­tio^[23] и санк­ции lex cu­ria­ta^[24]. Так как Окта­виан был сиротой и sui iuris (непо­д­власт­ным pat­ria po­tes­tas (оте­че­ской вла­сти) дру­го­го лица), его усы­нов­ле­ние долж­но было утвер­ждать­ся через ro­ga­tio po­pu­li^[25], вне­сён­ную вели­ким пон­ти­фи­ком в кури­ат­ные коми­ции. С поли­ти­че­ской точ­ки зре­ния, насле­до­ва­ние Окта­виа­ном трёх чет­вер­тей состо­я­ния Цеза­ря, хотя и важ­ное в плане лич­но­го бла­го­со­сто­я­ния, зна­чи­ло гораздо мень­ше, чем его усы­нов­ле­ние и при­зна­ние в каче­стве сына Цеза­ря. В заве­ща­нии Цеза­ря усы­нов­ле­ние Окта­ви­а­на и насле­до­ва­ние им иму­ще­ства Цеза­ря³² были отдель­ны­ми вопро­са­ми, и от его усы­нов­ле­ния зави­се­ло очень мно­гое. И мать, и отчим отго­ва­ри­ва­ли Окта­ви­а­на от при­ня­тия име­ни Цеза­ря, а не от насле­до­ва­ния иму­ще­ства Цеза­ря. Хотя в кон­це кон­цов Окта­виан пере­убедил Атию и она пер­вая назва­ла его Цеза­рем, но его отчим оста­вал­ся непре­кло­нен и отка­зал­ся исполь­зо­вать это имя³³. При­тя­за­ния Окта­ви­а­на на лояль­ность и под­держ­ку вете­ра­нов Цеза­ря зави­се­ли от его усы­нов­ле­ния: сол­да­ты утвер­жда­ли, что они явля­ют­ся его наслед­ст­вом как сына Цеза­ря (κλη­ρονο­μία οἱ πάν­τες εἶεν αὐτοῦ^[26]), а когда Окта­виан в пер­вый раз пытал­ся при­влечь армию на свою сто­ро­ну, сол­да­ты при­вет­ст­во­ва­ли его как сына сво­его бла­го­де­те­ля (ἐδέ­ξαν­το αὐτὸν ὡς εὐερ­γέ­του παῖδα^{[27] 34}).

Дей­ст­вия Анто­ния в эти пер­вые меся­цы были обу­слов­ле­ны раз­гра­ни­че­ни­ем меж­ду наслед­ст­вом Окта­виа­ном и его усы­нов­ле­ни­ем. Нет ника­ких свиде­тельств того, что кон­сул попы­тал­ся как-то поме­шать Окта­виа­ну при­нять наслед­ство, то есть, сде­лать заяв­ле­ние перед город­ским пре­то­ром, бра­том кон­су­ла. Так­же по всей види­мо­сти, он не пре­пят­ст­во­вал, когда дру­гой его брат Луций, три­бун, пре­до­ста­вил Окта­виа­ну сло­во на con­tio^[28] в мае³⁵. Когда Окта­виан впер­вые при­был в город, Анто­ний, воз­мож­но, пола­гал, что в каче­стве част­но­го лица он пре­тен­ду­ет на иму­ще­ство, но не на имя Цеза­ря (ср. Dio 45. 5. 2: πρῶ­τον μὲν γάρ, ὡς καὶ ἐπὶ μόνῃ τῇ τοῦ κλή­ρου διαδοχῇ, καὶ ἰδιωτι­κῶς καὶ μετ᾿ с.183 ὀλί­γων, ἄνευ ὄγκου τι­νός ἐς τὴν πό­λιν ἐσῆλ­θεν^[29]). В пер­вые дни сра­зу после смер­ти Цеза­ря, Анто­ний, види­мо, пози­ци­о­ни­ро­вал себя как наслед­ни­ка Цеза­ря, заяв­ляя, что Окта­виан отка­зал­ся от усы­нов­ле­ния и наслед­ства³⁶. Впро­чем, когда ста­ло ясно, что Окта­виан как при­ём­ный сын Цеза­ря наме­рен пре­тен­до­вать на его имя, Анто­ний после­до­ва­тель­но пре­пят­ст­во­вал при­ня­тию кури­ат­но­го зако­на, необ­хо­ди­мо­го для утвер­жде­ния усы­нов­ле­ния (Dio 45. 5. 3—4 и Flo­rus 2. 15. 2—3). Демон­стра­ция Окта­виа­ном куруль­но­го крес­ла и коро­ны Цеза­ря на играх, обще­ст­вен­ное при­зна­ние Окта­ви­а­на сыном Цеза­ря были бы поли­ти­че­ским экви­ва­лен­том кури­ат­но­го зако­на. Таким обра­зом, у Анто­ния не было ино­го выхо­да, кро­ме как пре­пят­ст­во­вать и это­му тоже. Когда Окта­виан попы­тал­ся выста­вить атри­бу­ты Цеза­ря на играх в честь Победы Цеза­ря в июле, Анто­ний вновь оста­но­вил его (Nic. Dam. F 130. 108 и App. 3. 28/107). В конеч­ном счё­те Окта­виа­ну не уда­ва­лось добить­ся при­ня­тия кури­ат­но­го зако­на, уза­ко­ни­ваю­ще­го усы­нов­ле­ние до тех пор, пока сам он не вошёл в Рим с вой­ском в 43 г. и не обес­пе­чил себе избра­ние в кон­су­лы (App. 3. 94/389—391).

Если судить о лич­но­сти Окта­ви­а­на в эти меся­цы по его дей­ст­ви­ям, то скла­ды­ва­ет­ся несколь­ко иная кар­ти­на. Антич­ные источ­ни­ки утвер­жда­ют, что, нахо­дясь в Брун­ди­зии Окта­виан изъ­ял обще­ст­вен­ные день­ги сра­зу после того, как решил при­нять наслед­ство Цеза­ря. Это­му поспеш­но­му шагу уде­ля­лось мень­ше вни­ма­ния, чем он заслу­жи­ва­ет³⁷. Нико­лай Дамас­ский (F 130. 55) сооб­ща­ет, что Окта­виан сра­зу послал за день­га­ми, собран­ны­ми Цеза­рем для пар­фян­ской кам­па­нии, и еже­год­ной пода­тью из Азии, но удо­воль­ст­во­вал­ся тем, что при­над­ле­жа­ло ему по пра­ву наслед­ства (ἀρκού­μενος Καῖσαρ τοῖς πατ­ρῴοισ^[30]), а осталь­ное вер­нул в каз­ну Рима. Аппи­ан (3. 11/39) гово­рит о менее явном при­сво­е­нии. Он сооб­ща­ет толь­ко о том, что в Брун­ди­зии к Окта­виа­ну при­со­еди­ни­лись сол­да­ты, кото­рые то ли пере­во­зи­ли день­ги в Македо­нию, то ли вез­ли через Брун­ди­зий еже­год­ную подать из дру­гих про­вин­ций. Не похо­же, чтобы опи­са­ние Нико­лая Дамас­ско­го было абсо­лют­но вер­ным, посколь­ку потре­бо­ва­лись бы неде­ли или меся­цы, чтобы послать за пода­тью и собрать её с Азии³⁸. Более веро­ят­но, что, как сооб­ща­ет Аппи­ан, Окта­виан смог собрать зна­чи­тель­ную сум­му денеж­ных средств из тех, что ока­за­лись в тот момент в Брун­ди­зии. Эти дета­ли менее важ­ны для пред­ме­та ста­тьи, чем для про­яс­не­ния лич­но­сти ново­го наслед­ни­ка. Изъ­я­тие государ­ст­вен­ных средств у рим­ских сол­дат и долж­ност­ных лиц вряд ли сов­ме­сти­мо с пред­по­ла­гае­мым реа­лиз­мом Окта­ви­а­на и его отвра­ще­ни­ем к поспеш­ным дей­ст­ви­ям³⁹. Это было опро­мет­чи­вое дей­ст­вие, кото­рое ста­ло рас­смат­ри­вать­ся как отваж­ный посту­пок толь­ко в све­те после­дую­щей уда­чи и успе­ха Авгу­ста (Dio 45. 4).

Настой­чи­вые сове­ты мате­ри и дерз­кие при­тя­за­ния Анто­ния на наслед­ство Цеза­ря тре­бо­ва­ли ско­рей­ше­го при­сут­ст­вия Окта­ви­а­на в Риме. При­ехав в апре­ле, он сра­зу начал юриди­че­скую про­цеду­ру при­ня­тия наслед­ства Цеза­ря, но ока­зал­ся не готов к тому, что кон­сул станет чинить ему пре­пят­ст­вия в при­ня­тии име­ни Цеза­ря путём юриди­че­ско­го и народ­но­го утвер­жде­ния усы­нов­ле­ния. Неопыт­ный юно­ша невер­но оце­нил ситу­а­цию в Риме, полу­чил пуб­лич­ный выго­вор от кон­су­ла и вынуж­ден был уда­лить­ся в Путе­о­лы. Там он пере­смот­рел свою стра­те­гию и посо­ве­то­вал­ся с отчи­мом, кото­рый кате­го­ри­че­ски воз­ра­жал про­тив при­ня­тия им наслед­ства (Nic. Dam. F 130. 54 и Suet. Aug. 8. 2) и Цице­ро­ном, кото­рый понял, какую воз­мож­ность обсто­я­тель­ства пре­до­ста­ви­ли защит­ни­кам Рес­пуб­ли­ки.

с.184 При­ме­ча­тель­но, что исто­рио­гра­фи­че­ская тра­ди­ция, пред­став­лен­ная у Нико­лая Дамас­ско­го, Вел­лея, Све­то­ния, Аппи­а­на и Дио­на Кас­сия, ниче­го не зна­ет о пре­бы­ва­нии Окта­ви­а­на в Путе­о­лах в тече­ние вто­рой поло­ви­ны апре­ля и нача­ла мая. Эта инфор­ма­ция содер­жит­ся толь­ко в пере­пис­ке Цице­ро­на. Неслож­но понять при­чи­ну её отсут­ст­вия у исто­ри­ков. Любой исто­рик, писав­ший о пер­вых днях поли­ти­че­ской карье­ры Окта­ви­а­на, в важ­ней­ших фак­тах дол­жен был зави­сеть от авто­био­гра­фии Авгу­ста, опуб­ли­ко­ван­ной в кон­це два­дца­тых годов до н. э.⁴⁰ Пере­пис­ка Цице­ро­на пока­зы­ва­ет, что никто из совре­мен­ни­ков в то вре­мя не пони­мал важ­но­сти юно­го наслед­ни­ка⁴¹. Поспеш­ный отъ­езд в Кам­па­нию пло­хо соот­вет­ст­во­вал обра­зу храб­ро­го, но неопыт­но­го наслед­ни­ка, пред­став­лен­но­му в авто­био­гра­фии, а Нико­лай Дамас­ский, во вся­ком слу­чае, сле­ду­ет имен­но это­му направ­ле­нию. Соглас­но Нико­лаю Дамас­ско­му, совет Филип­па, отчи­ма Окта­ви­а­на, отка­зать­ся от име­ни Цеза­ря и вести тихую, замкну­тую жизнь был опре­де­лён­но отверг­нут (F 130. 53). И всё же, имен­но к Филип­пу, в Путе­о­лы, Окта­виан вер­нул­ся в апре­ле, когда Анто­ний забло­ки­ро­вал его попыт­ку утвер­дить усы­нов­ле­ние⁴². Спу­стя все­го лишь месяц после убий­ства Цеза­ря Окта­виан нахо­дил­ся на вил­ле Цице­ро­на, ста­ра­ясь рас­по­ло­жить к себе при­знан­но­го вождя Рес­пуб­ли­ки, кото­рый вос­тор­гал­ся выдаю­щим­ся дея­ни­ем Осво­бо­ди­те­лей. Это была ещё одна встре­ча, не соот­вет­ст­ву­ю­щая порт­ре­ту, изо­бра­жён­но­му в авто­био­гра­фии прин­цеп­са. В ней, если судить по свиде­тель­ству Нико­лая Дамас­ско­го, Цице­рон явля­ет­ся лиде­ром «сред­ней пар­тии» меж­ду Окта­виа­ном и Анто­ни­ем. Цице­рон забо­тил­ся о Рес­пуб­ли­ке не боль­ше, чем Анто­ний, а его выпа­ды про­тив Анто­ния не озна­ча­ли лояль­но­сти к наслед­ни­ку Цеза­ря⁴³. Кон­суль­та­ции Окта­ви­а­на в Кам­па­нии про­ти­во­ре­чи­ли бы авто­био­гра­фи­че­ско­му порт­ре­ту, и, соот­вет­ст­вен­но, апрель­ский отъ­езд Окта­ви­а­на в Путе­о­лы ока­зал­ся «удач­но» поте­рян для исто­рио­гра­фи­че­ской тра­ди­ции.

В этом иро­ния ситу­а­ции. Оче­вид­но, что Август изо­бра­зил себя в эти пер­вые дни как невин­но­го юно­шу, окру­жён­но­го силь­ны­ми вра­га­ми. Его един­ст­вен­ны­ми сред­ства­ми борь­бы были его соб­ст­вен­ный харак­тер и убеж­дён­ность, что толь­ко он име­ет мораль­ное и юриди­че­ское пра­во на ar­chai^[31] от Цеза­ря (Nic. Dam. F 130. 113—114). Обще­при­ня­тая совре­мен­ная харак­те­ри­сти­ка Окта­ви­а­на, так нагляд­но пока­зан­ная Сай­мом, пред­став­ля­ет его как амо­раль­ную лич­ность, чьи дей­ст­вия с само­го нача­ла были про­дик­то­ва­ны често­лю­би­ем и направ­ля­лись холод­ным и трез­вым рас­чё­том само­со­хра­не­ния. Все исто­ри­че­ские свиде­тель­ства, взя­тые вме­сте, пред­ла­га­ют нечто иное: поры­ви­сто­го юно­шу, верив­ше­го в сме­лость и поспеш­ные реше­ния, по край­ней мере, в эти пер­вые дни, и пото­му встре­тив­ше­го труд­но­сти и пора­же­ние. Поис­ти­не, im­per­fec­tus dux^[32], побуж­дае­мый fes­ti­na­tio et te­me­ri­tas^[33]. Оче­вид­но, какой выбор сде­лал бы автор авто­био­гра­фии меж­ду послед­ней харак­те­ри­сти­кой и харак­те­ри­сти­кой Сай­ма⁴⁴.