Р. Биллоуз

Юлий Цезарь: римский колосс

Billows R. A. Julius Caesar. The Colossus of Rome. L.—N. Y., Routledge, 2009.
Перевод с англ. О. В. Любимовой и С. Э. Таривердиевой

III. Моло­дость Цеза­ря: вос­хож­де­ние Пом­пея

с.56 В дик­та­ту­ру Сул­лы жиз­ни и (или) карье­ре Цеза­ря чуть было не при­шёл безвре­мен­ный конец, и в том, как искус­но Цезарь выпу­тал­ся из очень опас­но­го поло­же­ния, мож­но видеть ясное пред­зна­ме­но­ва­ние того, каким чело­ве­ком он станет. Он был тес­но свя­зан с Мари­ем и Цин­ной, злей­ши­ми вра­га­ми Сул­лы, и когда послед­ний потре­бо­вал от Цеза­ря пуб­лич­но про­де­мон­стри­ро­вать лояль­ность ново­му режи­му, то есть, раз­ве­стись и вновь женить­ся, тому потре­бо­ва­лось вели­чай­шее муже­ство, чтобы отве­тить отка­зом. Поис­ти­не, ему при­шлось прой­ти по очень тон­кой гра­ни, чтобы остать­ся на твёр­дой и неза­ви­си­мой пози­ции и при этом сохра­нить жизнь и пол­ные граж­дан­ские пра­ва. Сооб­ща­ет­ся, что ему даже при­шлось бежать и скры­вать­ся в тече­ние несколь­ких недель, отку­па­ясь от пре­сле­до­вав­ших его охот­ни­ков за воз­на­граж­де­ни­ем, пока Сул­ла не смяг­чил­ся и не закрыл гла­за на его непо­ви­но­ве­ние1. Спра­вив­шись с этой опас­но­стью с помо­щью род­ст­вен­ни­ков из окру­же­ния Сул­лы, Цезарь счёл за луч­шее поки­нуть Рим на неко­то­рое вре­мя, чтобы Сул­ла не пере­ду­мал или не воз­об­но­вил попыт­ки при­нудить его к под­чи­не­нию.

В любом слу­чае, Цезарь достиг того воз­рас­та, в кото­ром моло­дые люди, при­над­ле­жав­шие к сена­тор­ской эли­те, начи­на­ли демон­стри­ро­вать свои спо­соб­но­сти к государ­ст­вен­ной карье­ре, испол­няя воен­ные и адми­ни­ст­ра­тив­ные обя­зан­но­сти в шта­бах рим­ских намест­ни­ков и пол­ко­вод­цев. Поэто­му в 81 и 80 гг. Цезарь слу­жил у пре­то­ра Мар­ка Мину­ция Тер­ма, намест­ни­ка Азии2. Его обя­зан­но­сти у Тер­ма были воен­ны­ми и дипло­ма­ти­че­ски­ми. Рим­ские маги­ст­ра­ты, пол­ко­вод­цы и намест­ни­ки обыч­но окру­жа­ли себя моло­ды­ми и подаю­щи­ми надеж­ды ноби­ля­ми, кото­рые состав­ля­ли что-то вро­де резер­ва, откуда мож­но было наби­рать офи­це­ров, помощ­ни­ков-адми­ни­ст­ра­то­ров и послов для любо­го воз­ник­ше­го пору­че­ния. Какой юно­ша будет нести какую служ­бу, очень во мно­гом зави­се­ло от харак­те­ра вза­и­моот­но­ше­ний моло­до­го ноби­ля с началь­ни­ком и от того, насколь­ко он вну­шал дове­рие.

Цезарь, по-види­мо­му, заво­е­вал дове­рие сво­его коман­ди­ра Тер­ма. Терм как намест­ник Азии — то есть, той обла­сти запад­ной Малой Азии, кото­рая ранее была цар­ст­вом Атта­лидов — дол­жен был завер­шить неко­то­рые вто­ро­сте­пен­ные воен­ные дей­ст­вия, остав­ши­е­ся после Мит­ри­да­то­вой вой­ны. В част­но­сти, ост­ров Лес­бос ещё сопро­тив­лял­ся рим­ской вла­сти, и чтобы пол­но­стью бло­ки­ро­вать ост­ров, Тер­му тре­бо­вал­ся флот. Ока­зав моло­до­му Цеза­рю несо­мнен­ное дове­рие, Терм напра­вил его с.57 послан­ни­ком к вифин­ско­му царю Нико­меду IV, чтобы про­сить его о пре­до­став­ле­нии части цар­ско­го флота в рас­по­ря­же­ние Тер­ма. Цезарь успеш­но выпол­нил это пору­че­ние и, по-види­мо­му, полу­чил боль­шое удо­воль­ст­вие от посе­ще­ния дво­ра Нико­меда. Сооб­ща­ет­ся даже, что его удо­воль­ст­вие от этой поезд­ки было слиш­ком вели­ко. Дело в том, что и дру­зья, и вра­ги Цеза­ря отме­ча­ли в нем одну чер­ту — необык­но­вен­ное оба­я­ние. Мало кому из муж­чин или жен­щин уда­ва­лось усто­ять перед ним в при­сут­ст­вии Цеза­ря; поис­ти­не, неко­то­рым сила его оба­я­ния каза­лась почти демо­ни­че­ской, ибо даже люди, силь­но не любив­шие и (или) не одоб­ряв­шие Цеза­ря, обна­ру­жи­ва­ли, к сво­е­му соб­ст­вен­но­му после­дую­ще­му смя­те­нию, что под­па­ли под власть его чар. Напри­мер, Цице­рон, кото­рый после смер­ти Цеза­ря в пись­мах часто выска­зы­вал свою нена­висть к нему, счи­тал обще­ство Цеза­ря очень при­ят­ным, когда тот нахо­дил­ся рядом3.

Нико­мед не усто­ял перед оба­я­ни­ем Цеза­ря и про­явил к нему осо­бое вни­ма­ние, поз­во­лив гостю все­сто­ронне испро­бо­вать образ жиз­ни элли­ни­сти­че­ских царей. Этот визит и крат­ковре­мен­ная повтор­ная поезд­ка для уре­гу­ли­ро­ва­ния иму­ще­ст­вен­но­го спо­ра поро­ди­ли гром­кую сплет­ню, кото­рая пре­сле­до­ва­ла Цеза­ря до кон­ца жиз­ни. Утвер­жда­лось, буд­то Цезарь всту­пил в гомо­сек­су­аль­ную связь с Нико­медом и, что ещё хуже, буд­то он был в этих отно­ше­ни­ях пас­сив­ным парт­нё­ром. В выс­ших клас­сах Древ­ней Гре­ции и Рима бисек­су­аль­ность была доволь­но рас­про­стра­не­на, и её не слиш­ком осуж­да­ли. Но муж­чи­на все­гда дол­жен был оста­вать­ся муж­чи­ной, а пас­сив­ный парт­нёр в гомо­сек­су­аль­ных отно­ше­ни­ях испол­нял роль жен­щи­ны. Это счи­та­лось позор­ным, осо­бен­но у рим­лян, с их мас­ку­лин­ной куль­ту­рой. В после­дую­щие годы вра­ги Цеза­ря пре­вра­ти­ли сплет­ню о его свя­зи с Нико­медом в сен­са­ци­он­ную исто­рию о том, как Цеза­ря, оде­то­го в про­зрач­ное жен­ское пла­тье, напуд­рен­но­го и наду­шен­но­го слов­но гете­ра, уве­ли в цар­скую спаль­ню, где он стал цар­ским налож­ни­ком4. Цезарь все­гда отри­цал это. То, что про­изо­шло на самом деле — если вооб­ще что-то про­изо­шло, — зате­ря­лось сре­ди всех этих злоб­ных домыс­лов, но не было бы ниче­го осо­бо уди­ви­тель­но­го, если бы Цезарь, чуж­дый услов­но­стям и любив­ший удо­воль­ст­вия, испро­бо­вал все удо­воль­ст­вия цар­ско­го дво­ра, в том чис­ле гомо­сек­су­аль­ные. Но гораздо важ­нее то, что Цезарь уста­но­вил с цар­ским домом Вифи­нии дол­го­сроч­ные кон­так­ты и в после­дую­щие годы играл в Риме роль их патро­на.

Как уже гово­ри­лось, Цеза­рю уда­лось обес­пе­чить под­держ­ку вифин­ско­го флота для опе­ра­ций Тер­ма, и бла­го­да­ря это­му Терм сумел плот­но оса­дить Мити­ле­ны, глав­ный город Лес­боса. После доволь­но крат­кой оса­ды Мити­ле­ны были взя­ты штур­мом, и здесь Цезарь отли­чил­ся: в бою он спас жизнь това­ри­ща по ору­жию, за что Терм награ­дил его, фор­маль­но даро­вав ему граж­дан­ский венок (co­ro­na ci­vi­ca), выс­ший воен­ный знак отли­чия в Риме. Эта почесть при­нес­ла не толь­ко сла­ву за воен­ную доб­лесть, но, воз­мож­но, и дру­гие пре­иму­ще­ства: Цезарь имел пра­во — и вос­поль­зо­вал­ся им — зани­мать выс­шие рим­ские маги­ст­ра­ту­ры (пре­ту­ру и кон­суль­ство) на два года ранее закон­но­го воз­рас­та, и, по-види­мо­му, имен­но граж­дан­ский венок давал ему такую воз­мож­ность5.

После успеш­ной служ­бы у Тер­ма Цезарь занял долж­ность в шта­бе Пуб­лия Сер­ви­лия Ватии, кон­су­ла 79 г., кото­рый был с.58 назна­чен намест­ни­ком Кили­кии, обла­сти на юге Малой Азии. Сер­ви­лий вёл обшир­ные воен­ные дей­ст­вия про­тив пира­тов, устро­ив­ших себе базы на ска­ли­стом побе­ре­жье Кили­кии, и на началь­ном эта­пе этой кам­па­нии Цезарь при­об­рёл новый воен­ный опыт6. Но когда при­шло изве­стие о вне­зап­ной смер­ти Сул­лы, Цезарь полу­чил раз­ре­ше­ние вер­нуть­ся в Рим, где поли­ти­че­скую ситу­а­цию взба­ла­му­ти­ла неожи­дан­ная сво­бо­да после кон­чи­ны вели­ко­го дик­та­то­ра. Ока­за­лось, что как бы Сул­ла ни был без­жа­ло­стен и жесток, он ни в коей мере не раз­ре­шил поли­ти­че­ские про­бле­мы и спо­ры, одоле­вав­шие Рим со вре­мён Грак­хов. Как толь­ко Сул­ла сошёл со сце­ны, они почти сра­зу же воз­ро­ди­лись вновь, и мож­но даже ска­зать, что ещё до сло­же­ния пол­но­мо­чий он сам подо­рвал свою соб­ст­вен­ную систе­му.

Одной из важ­ней­ших при­чин бур­ных бес­по­ряд­ков, посто­ян­но про­ис­хо­див­ших в Риме с кон­ца II в., была про­бле­ма воен­но­го набо­ра и коман­до­ва­ния. Рефор­мы Тибе­рия Грак­ха в зна­чи­тель­ной мере обу­сло­вил упа­док клас­са мел­ких зем­ледель­цев, кото­рый пред­став­лял собой ста­но­вой хре­бет рим­ско­го граж­дан­ско­го опол­че­ния; а карье­ру Мария опре­де­ли­ла потреб­ность в более успеш­ном коман­до­ва­нии, чем мог­ли обес­пе­чить еже­год­но изби­рае­мые маги­ст­ра­ты, и най­ден­ное им реше­ние про­бле­мы нехват­ки воен­ной силы с помо­щью набо­ра армии про­ле­та­ри­ев. Карье­ру само­го Сул­лы опре­де­ли­ло дол­го­сроч­ное коман­до­ва­ние, кото­рое выве­ло его из-под кон­тро­ля сена­та, и про­фес­сио­наль­ная про­ле­тар­ская армия мари­ан­ско­го образ­ца, лояль­ная ему, а не рим­ско­му пра­ви­тель­ству. Тео­ре­ти­че­ски, новый сул­лан­ский режим боль­ше не дол­жен был ни допус­кать таких исклю­чи­тель­но могу­ще­ст­вен­ных коман­до­ва­ний, ни пола­гать­ся на про­фес­сио­наль­ные про­ле­тар­ские армии, не под­кон­троль­ные сена­ту. Но даже в то вре­мя, когда дик­та­тор Сул­ла изда­вал свои зако­ны, могу­ще­ст­вен­ный пол­ко­во­дец во гла­ве армии, лояль­ной ему само­му, а не государ­ству, вёл вой­ну в инте­ре­сах Сул­лы на Сици­лии и в Афри­ке: это был Пом­пей и его вой­ско, набран­ное и обу­чен­ное на его част­ные сред­ства.

Пом­пей не зани­мал поли­ти­че­ских долж­но­стей, кото­рые дава­ли бы ему пра­во на воен­ное коман­до­ва­ние. Сул­ла, как дик­та­тор, мог упол­но­мо­чить Пом­пея — и сде­лал это, пре­до­ста­вив ему про­пре­тор­скую власть; но посколь­ку пред­по­ла­га­лось, что импе­рий (im­pe­rium, воен­ная власть) исхо­дит лишь от наро­да, без обще­на­род­ных выбо­ров власть Пом­пея фор­маль­но мог­ла рас­смат­ри­вать­ся лишь как деле­ги­ро­ван­ная Сул­лой, а сам он — как легат про­пре­тор7. Когда Пом­пей довёл свои опе­ра­ции до успеш­но­го завер­ше­ния, Сул­ла, как глав­но­ко­ман­дую­щий, при­ка­зал ему рас­пу­стить армию и вер­нуть­ся в Рим. Одна­ко Пом­пей играл не по закон­ным пра­ви­лам. Он отка­зал­ся рас­пу­стить армию по при­ка­зу Сул­лы, зато потре­бо­вал три­ум­фа — отли­чия, на кото­рое име­ли пра­во лишь пол­ко­вод­цы, дей­ст­во­вав­шие под соб­ст­вен­ны­ми ауспи­ци­я­ми, с импе­ри­ем, пре­до­став­лен­ным наро­дом. Пом­пей дал Сул­ле понять, что это его соб­ст­вен­ная армия, лояль­ная лич­но ему. Сул­ла понял, что если он хочет заста­вить Пом­пея пови­но­вать­ся, то при­дёт­ся с ним сра­жать­ся. Дик­та­тор не имел охоты сра­жать­ся: он хотел уда­лить­ся от борь­бы и напря­же­ния, свя­зан­ных с поли­ти­че­ским и воен­ным руко­вод­ст­вом. Поэто­му Сул­ла усту­пил и пре­до­ста­вил Пом­пею желан­ный три­умф8.

с.59 Ни одно «государ­ство» или пра­ви­тель­ст­вен­ная систе­ма, не име­ю­щая моно­по­лии или, по край­ней мере, пре­об­ла­даю­ще­го кон­тро­ля над воен­ны­ми сила­ми на сво­ей терри­то­рии, не может быть ста­биль­ной или успеш­ной. В совре­мен­ном мире исто­рия пост­ко­ло­ни­аль­ных пра­ви­тельств, с посто­ян­ны­ми воен­ны­ми пере­во­рота­ми, хоро­шо пока­зы­ва­ет, насколь­ко непроч­ной неиз­беж­но будет любая пра­ви­тель­ст­вен­ная систе­ма, если она не обла­да­ет пол­ным кон­тро­лем над арми­ей. Да и при­мер само­го Сул­лы уже пока­зал, что после реформ Мария рим­ское пра­ви­тель­ство не кон­тро­ли­ро­ва­ло в Риме воен­ную власть. Фор­маль­но пре­об­ра­зо­ва­ния Сул­лы вос­ста­но­ви­ли порядок, суще­ст­во­вав­ший до Мария: систе­му кол­ле­ги­аль­но­го и пооче­рёд­но­го воен­но­го коман­до­ва­ния и армию в фор­ме граж­дан­ско­го опол­че­ния. Но поло­жив­шись на Пом­пея и его армию и удо­вле­тво­рив его неза­кон­ные при­тя­за­ния, Сул­ла тем самым при­знал, что всё это ими­та­ция. Пом­пей про­де­мон­стри­ро­вал, что на самом деле ниче­го не изме­ни­лось: Риму до сих пор тре­бо­ва­лись спо­соб­ные пол­ко­вод­цы с дол­го­сроч­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми, чтобы решать важ­ные воен­ные зада­чи; таким пол­ко­во­д­цам тре­бо­ва­лась про­фес­сио­наль­ная армия мари­ан­ско­го типа, набран­ная из доб­ро­воль­цев-про­ле­та­ри­ев, лояль­ных сво­е­му коман­ди­ру; и сул­лан­ский режим по-преж­не­му не имел воз­мож­но­сти по-насто­я­ще­му кон­тро­ли­ро­вать таких пол­ко­вод­цев и армии. Таким обра­зом, рефор­ми­ро­ван­ная Сул­лой пра­ви­тель­ст­вен­ная систе­ма с само­го нача­ла была пусто­те­лой, и три­умф Пом­пея дока­зал это все­му миру.

Ещё преж­де, чем Сул­ла умер и был похо­ро­нен (точ­нее, кре­ми­ро­ван), один из кон­су­лов 78 г. попы­тал­ся отбро­сить важ­ней­шие эле­мен­ты сул­лан­ских пре­об­ра­зо­ва­ний. Марк Эми­лий Лепид, про­ис­хо­див­ший из древ­не­го и вли­я­тель­но­го пат­ри­ци­ан­ско­го рода, пред­ло­жил вос­ста­но­вить пра­ва три­бу­нов в пол­ном объ­ё­ме, вер­нуть кон­фис­ко­ван­ные зем­ли преж­ним вла­дель­цам, а сыно­вьям проскри­би­ро­ван­ных — граж­дан­ские пра­ва, а так­же сно­ва уста­но­вить систе­му хлеб­ных раздач город­ско­му насе­ле­нию9. Ему вос­про­ти­вил­ся кол­ле­га по кон­суль­ству, Квинт Лута­ций Катул, кото­ро­го под­дер­жа­ли опти­ма­ты и боль­шин­ство сена­та, и кон­фликт быст­ро пере­рос в наси­лие. Тем вре­ме­нем при­шли изве­стия о том, что на севе­ре Ита­лии наби­ра­ют­ся «мятеж­ные» вой­ска из всех тех, кто лишил­ся иму­ще­ства, был изгнан или ещё как-то постра­дал по вине сул­лан­ско­го режи­ма. Кон­су­лам было пору­че­но это пре­сечь, и, в част­но­сти, Лепид начал наби­рать вой­ска; но ско­ро ста­ло ясно, что он состо­ит в сго­во­ре с «мятеж­ни­ка­ми». Он отка­зал­ся вер­нуть­ся в Рим для про­веде­ния кон­суль­ских выбо­ров на 77 г., кото­рые поэто­му откла­ды­ва­лись до само­го кон­ца года.

В кон­це 78 г. Лепид фор­маль­но стал намест­ни­ком Транс­аль­пий­ской Гал­лии, но так и не отпра­вил­ся в про­вин­цию, а остал­ся в север­ной Ита­лии, точ­нее, в Этру­рии, где сфор­ми­ро­вал себе армию. Как он сам, так и сенат коле­ба­лись, не реша­ясь начать откры­тый кон­фликт10. Так обсто­я­ли дела, когда Цезарь вер­нул­ся в Рим, и сра­зу же по воз­вра­ще­нии Лепид пред­ло­жил ему при­со­еди­нить­ся к вос­ста­нию. Имя и свя­зи Цеза­ря, а осо­бен­но его близ­кое род­ство с Мари­ем и Цин­ной пред­став­ля­ли бы для Лепида боль­шую цен­ность. Одна­ко Цезарь сра­зу понял, что не сто­ит сле­до­вать за лиде­ром, кото­рый не может ни на что решить­ся11. Он остал­ся в сто­роне, а тем вре­ме­нем сенат, с.60 под вли­я­ни­ем Кату­ла и Пом­пея, набрал­ся духу для реши­тель­ных дей­ст­вий. Лепид разде­лил силы: сам он нако­нец дви­нул­ся из Этру­рии на Рим со зна­чи­тель­ны­ми сила­ми, а на севе­ре его легат Марк Юний Брут (отец зна­ме­ни­то­го Бру­та, кото­рый в кон­це кон­цов убил Цеза­ря) коман­до­вал арми­ей, рас­квар­ти­ро­ван­ной в Мутине (совре­мен­ная Моде­на) в долине По. Катул защи­щал Рим от Лепида, нанёс ему пора­же­ние и оттес­нил назад в Этру­рию. Тем вре­ме­нем сенат обра­тил­ся за помо­щью к Пом­пею, и тот сно­ва полу­чил коман­до­ва­ние, на кото­рое не имел закон­но­го пра­ва: он повёл армию про­тив вой­ска Бру­та при Мутине, раз­бил и взял в плен Бру­та и каз­нил его. Затем он отпра­вил­ся на юг про­тив Лепида и его армии, сра­зил­ся с ними при Козе и одер­жал победу. Лепид бежал на Сар­ди­нию, где и умер. Затем его под­чи­нён­ный Пер­пер­на увёл остат­ки его вой­ска в Испа­нию12.

Когда кри­зис был пре­одо­лён, Катул при­ка­зал Пом­пею рас­пу­стить армию, и сно­ва Пом­пей не под­чи­нил­ся при­ка­зу. Сена­то­рам при­шлось понять, что у них нет воз­мож­но­сти при­нудить его к пови­но­ве­нию. Пом­пей потре­бо­вал ново­го круп­но­го коман­до­ва­ния. Граж­дан­ская вой­на на самом деле не вполне закон­чи­лась: Сер­то­рий, направ­лен­ный в 82 г. управ­лять Ближ­ней Испа­ни­ей, всё ещё дер­жал­ся там. Ему уда­лось добить­ся огром­ной попу­ляр­но­сти и лояль­но­сти как рим­ских посе­лен­цев в Испа­нии, так и испан­ских про­вин­ци­а­лов. Он был спра­вед­ли­вым и чест­ным намест­ни­ком, вдох­нов­ля­ю­щим руко­во­ди­те­лем и бле­стя­щим пол­ко­вод­цем и вопло­щал в себе всё луч­шее, что было в Риме и рим­ля­нах. Но его талант был рас­тра­чен на защи­ту про­иг­ран­но­го дела, и это ста­ло тра­геди­ей и для него само­го, и для Рима. Одна­ко вме­сто того, чтобы всту­пить с ним в пере­го­во­ры и попы­тать­ся вер­нуть его и его талан­ты на служ­бу оте­че­ству, Сул­ла, а после смер­ти Сул­лы — сенат доби­ва­лись его уни­что­же­ния.

Добить­ся это­го ока­за­лось чрез­вы­чай­но труд­но. Сул­ла напра­вил в Испа­нию сво­его кол­ле­гу по кон­суль­ству, Метел­ла Пия, в долж­но­сти намест­ни­ка, с силь­ной арми­ей и при­ка­зом сокру­шить Сер­то­рия. Пий был осно­ва­тель­ным и вполне чест­ным намест­ни­ком и спо­соб­ным пол­ко­вод­цем, но не умел вооду­шев­лять людей так, как Сер­то­рий, и в воен­ном отно­ше­нии сто­ял ниже его. Сер­то­рий раз за разом побеж­дал вой­ска Метел­ла и сумел взять под кон­троль бо́льшую часть рим­ской Испа­нии, вынудив Метел­ла в кон­це кон­цов послать в Рим доне­се­ние сена­ту с прось­бой сроч­но напра­вить ему под­креп­ле­ния13.

Для Пом­пея это ста­ло удач­ной воз­мож­но­стью: когда в сена­те обсуж­да­лись запро­сы Метел­ла, Пом­пей (кото­рый ещё не был сена­то­ром и пото­му не при­сут­ст­во­вал) через посред­ни­ков дал понять, что хочет отпра­вить­ся на помощь к Метел­лу, но не в каче­стве его под­чи­нён­но­го. После горя­чих спо­ров стар­ший кон­су­ляр Мар­ций Филипп убедил сенат отпра­вить Пом­пея в Испа­нию как рав­но­прав­но­го кол­ле­гу Метел­ла с про­кон­суль­ски­ми пол­но­мо­чи­я­ми14. Пом­пей сно­ва про­де­мон­стри­ро­вал, что рефор­мы Сул­лы ниче­го не изме­ни­ли: пере­фра­зи­руя зна­ме­ни­тое изре­че­ние Мао Цзэду­на, копьё рож­да­ет власть, а у Пом­пея име­лись копья.

Пом­пей дей­ст­ви­тель­но был вели­ким чело­ве­ком сво­его вре­ме­ни. Его победы, одер­жан­ные само­сто­я­тель­но, в воз­расте два­дца­ти с неболь­шим лет, когда он дол­жен был бы слу­жить с.61 млад­шим офи­це­ром и гото­вить­ся к соис­ка­нию кве­сту­ры, в соче­та­нии с его юно­ше­ской кра­сотой и оба­я­ни­ем поро­ди­ли сопо­став­ле­ния с Алек­сан­дром Вели­ким. Он любил при­бав­лять к сво­е­му име­ни ког­но­мен Магн (Вели­кий) и под­ра­жал при­чёс­ке Алек­сандра, и эта рисов­ка лишь уси­ли­ва­ла обо­жа­ние его сол­дат и город­ско­го насе­ле­ния. В рас­смат­ри­вае­мое вре­мя он был самым попу­ляр­ным чело­ве­ком в Риме. Но, хотя он, несо­мнен­но, являл­ся пре­вос­ход­ным пол­ко­вод­цем, его воен­ные талан­ты были на самом деле несколь­ко пре­уве­ли­че­ны, не в послед­нюю оче­редь им самим. Его карье­ра очень ясно пока­за­ла, что он умел вызвать пре­кло­не­ние сво­их сол­дат, являл­ся бле­стя­щим орга­ни­за­то­ром и пре­крас­но схва­ты­вал боль­шую стра­те­гию: для пол­ко­во­д­ца всё это вели­кие спо­соб­но­сти. Но когда дело дошло до сра­же­ний, ока­за­лось, что его стра­те­гия и так­ти­ка шаб­лон­ны и баналь­ны, а Сер­то­рий пре­вос­хо­дит его в этом отно­ше­нии, как и Метел­ла.

При­быв в Испа­нию в нача­ле 76 г., Пом­пей, види­мо, рас­счи­ты­вал быст­ро раз­бить Сер­то­рия и закон­чить вой­ну. Одна­ко он потер­пел пора­же­ние в бит­ве при Лав­роне и вынуж­ден был отсту­пить к Пире­не­ям, чтобы набрать попол­не­ния в Гал­лии15. В 75 г. он опять дви­нул­ся про­тив Сер­то­рия, но сно­ва был побеж­дён на реке Сукрон. От третье­го позор­но­го пора­же­ния при Турии его спас­ло толь­ко при­бы­тие на помощь Метел­ла Пия и его вой­ска. Лишь абсо­лют­ное чис­лен­ное пре­вос­ход­ство про­тив­ни­ка вынуди­ло Сер­то­рия перей­ти к обо­роне. Когда Пом­пей при­был в Испа­нию, Сер­то­рию при­шлось разде­лить силы и напра­вить часть сво­ей армии под коман­до­ва­ни­ем Гир­ту­лея про­тив Метел­ла, тогда как сам он вёл воен­ные дей­ст­вия про­тив Пом­пея. Как мы виде­ли, Сер­то­рий спра­вил­ся с Пом­пе­ем вполне успеш­но, но вой­ско Гир­ту­лея было уни­что­же­но Метел­лом. Имен­но поэто­му Метелл смог прий­ти на помощь Пом­пею, и когда Сер­то­рий столк­нул­ся с дву­мя пре­вос­хо­дя­щи­ми арми­я­ми, тогда как его соб­ст­вен­ные силы сокра­ти­лись из-за раз­гро­ма Гир­ту­лея, ему оста­лось лишь отсту­пить16.

Хотя Сер­то­рию угро­жа­ло два про­тив­ни­ка, кото­рым он усту­пал в чис­лен­но­сти, он был ещё дале­ко не побеж­дён. Пом­пей и Метелл силь­но его тес­ни­ли, одна­ко он пред­при­нял ряд бле­стя­щих манёв­ров, исполь­зуя пар­ти­зан­скую так­ти­ку, чтобы вос­пре­пят­ст­во­вать пере­дви­же­нию вра­гов и поме­шать им захва­тить свои кре­по­сти. В 75 г. он достиг в этом таких успе­хов, что в кон­це года Пом­пей и Метелл разде­ли­лись, достиг­нув очень немно­го­го, а бо́льшая часть Испа­нии оста­ва­лась под кон­тро­лем Сер­то­рия.

Конеч­но, Пом­пей не мог быть вино­вен в подоб­ной неуда­че: он напи­сал в сенат рез­кое пись­мо, где выска­зал пре­тен­зии по пово­ду пло­хо­го снаб­же­ния, потре­бо­вал круп­ных под­креп­ле­ний — сол­дат, денег и сна­ря­же­ния, — и при­гро­зил бро­сить вой­ну в Испа­нии и пове­сти армию назад в Ита­лию, если под­креп­ле­ния не посту­пят17. Сенат пре­до­ста­вил тре­бу­е­мое, и в 74 г. Пом­пей и Метелл смог­ли воз­об­но­вить воен­ные дей­ст­вия про­тив Сер­то­рия с абсо­лют­но пре­вос­хо­дя­щи­ми сила­ми и осу­ще­ст­вить новый план кам­па­нии, пред­по­ла­гаю­щий окку­па­цию терри­то­рии и горо­дов и посте­пен­ное уду­ше­ние Сер­то­рия путём непре­рыв­но­го суже­ния под­власт­ной ему обла­сти. Даже в этих усло­ви­ях Сер­то­рий с.62 про­дол­жал бле­стя­ще сопро­тив­лять­ся и бли­же к кон­цу 74 г. вынудил объ­еди­нён­ные армии Метел­ла и Пом­пея отсту­пить от Кал­ла­гу­ри­са, но его судь­ба уже была пред­на­чер­та­на. Хотя в 73 и нача­ле 72 гг. Сер­то­рий ещё дер­жал­ся, он посто­ян­но терял терри­то­рии и под­держ­ку, и исход вой­ны был оче­виден. Одна­ко конец сопро­тив­ле­нию поло­жил всё же не Пом­пей, а заго­вор одно­го из рим­ских лега­тов Сер­то­рия. Груп­па недо­воль­ных рим­лян во гла­ве с Мар­ком Пер­пер­ной, быв­шим под­чи­нён­ным Лепида, уби­ла Сер­то­рия, и когда вели­ко­го чело­ве­ка не ста­ло, Пом­пей лег­ко сумел победить остат­ки армии Сер­то­рия под коман­до­ва­ни­ем Пер­пер­ны, завер­шить нако­нец вой­ну и «зами­рить» Испа­нию. Сер­то­рий очень ясно пока­зал, что пре­вос­хо­дит Пом­пея как пол­ко­во­дец, одна­ко Пом­пей при­об­рёл честь и сла­ву за то, что в кон­це кон­цов победил18.

В эти годы Цезарь вёл жизнь, обыч­ную для моло­до­го ноби­ля и често­лю­би­во­го поли­ти­ка. Если в 81 и 80 г. под коман­до­ва­ни­ем Мину­ция Тер­ма, а в 79 и 78 г. под нача­лом Сер­ви­лия Ватии он полу­чил пер­вый опыт на войне, в дипло­ма­тии и про­вин­ци­аль­ном управ­ле­нии, то в 78—75 гг. Цезарь начал делать себе имя в самом Риме. Для моло­дых рим­ских ноби­лей одним из спо­со­бов про­явить свои спо­соб­но­сти и при­об­ре­сти извест­ность (что было необ­хо­ди­мо перед нача­лом офи­ци­аль­ной долж­ност­ной карье­ры) было предъ­яв­ле­ние обви­не­ний рим­ским маги­ст­ра­там за раз­лич­ные долж­ност­ные пре­ступ­ле­ния. Соста­вив подроб­ное и впе­чат­ля­ю­щее обви­не­ние и крас­но­ре­чи­во и убеди­тель­но пред­ста­вив его в суде, моло­дой нобиль демон­стри­ро­вал, что обла­да­ет каче­ства­ми, необ­хо­ди­мы­ми для того, чтобы про­бить­ся наверх в рим­ской поли­ти­ке. В эти годы Цезарь пред­при­нял несколь­ко резо­нанс­ных обви­не­ний и так хоро­шо себя про­явил, что снис­кал сла­ву одно­го из самых крас­но­ре­чи­вых пуб­лич­ных ора­то­ров в Риме. В 77 г. он при­влёк к суду кон­су­ля­ра Гнея Кор­не­лия Дола­бел­лу за вымо­га­тель­ства во вре­мя управ­ле­ния про­вин­ци­ей Македо­ния. Дола­бел­лу защи­ща­ли выдаю­щи­е­ся адво­ка­ты и вели­чай­ший ора­тор того вре­ме­ни Квинт Гор­тен­зий, и сена­тор­ский суд оправ­дал его, как обыч­но и про­ис­хо­ди­ло. Но обви­ни­тель­ная речь Цеза­ря вызва­ла вос­хи­ще­ние и ещё дол­го рас­про­стра­ня­лась как клас­си­че­ское сочи­не­ние19.

В 76 г. Цезарь предъ­явил обви­не­ние Гаю Анто­нию — тоже в вымо­га­тель­стве — и дей­ст­во­вал столь успеш­но, что Анто­ний в пани­ке воз­звал к три­бу­ну за защи­той20. Мно­го лет спу­стя, в сочи­не­нии о рим­ском крас­но­ре­чии под назва­ни­ем «Брут» Цице­рон выска­зал мне­ние, что про­стой и ясный про­за­и­че­ский стиль Цеза­ря был неве­ро­ят­но дей­ст­вен­ным, и сопер­ни­чать с самым луч­шим ора­то­ром (то есть, с самим Цице­ро­ном) Цеза­рю поме­ша­ло лишь то, что он не посвя­тил себя цели­ком изу­че­нию рито­ри­ки. Вре­мя и уси­лия, потра­чен­ные на эти обви­не­ния, поз­во­ли­ли Цеза­рю так­же при­об­ре­сти репу­та­цию вер­но­го и дея­тель­но­го патро­на, кото­рую он сохра­нял на про­тя­же­нии всей сво­ей карье­ры. Так, в кон­це 70-х гг. он обви­нял Мар­ка Юнка и обос­но­вы­вал это тем, что таков его долг как патро­на вифин­ской цар­ской семьи. В 63 г. он при­влёк кон­су­ля­ра Гая Каль­пур­ния Пизо­на к суду за вымо­га­тель­ство и жесто­ко напал на него за с.63 неспра­вед­ли­вую казнь неко­е­го транс­па­дан­ца, про­жи­вав­ше­го в Циз­аль­пий­ской Гал­лии к севе­ру от По, то есть, в обла­сти, патро­ном жите­лей кото­рой стал Цезарь. В 63 г. он защи­щал и дру­го­го кли­ен­та по име­ни Гием­псал[1], чле­на нуми­дий­ской цар­ской семьи, — столь страст­но, что схва­тил за боро­ду нуми­дий­ско­го царе­ви­ча-наслед­ни­ка Юбу пря­мо в зале суда; это оскорб­ле­ние Юба нико­гда ему не про­стил. Когда Гием­псал про­иг­рал дело и ему пред­сто­я­ла экс­тра­ди­ция в Нуми­дию и цар­ская кара, Цезарь всё рав­но защи­тил это­го чело­ве­ка: спря­тал его в сво­ём доме, а когда в 61 г. поехал в Испа­нию намест­ни­ком — тай­но вывез его из Рима в без­опас­но­сти в соста­ве сво­ей офи­ци­аль­ной сви­ты21.

Кро­ме того, Цезарь так­же стал замет­ной фигу­рой в рим­ском выс­шем обще­стве. Он при­об­рёл сла­ву того ещё щёго­ля, так как уде­лял осо­бое вни­ма­ние сво­ей одеж­де и ввёл в моду несколь­ко новых сти­лей: напри­мер, при­ба­вил к туни­ке рука­ва с бахро­мой и стал по-ново­му, более сво­бод­но её под­по­я­сы­вать. Он инте­ре­со­вал­ся поэ­зи­ей, как и рито­ри­кой, и бывал на лите­ра­тур­ных собра­ни­ях. Его непри­нуж­дён­ные мане­ры и оба­я­ние — а так­же про­ис­хож­де­ние и свя­зи — сде­ла­ли его желан­ным гостем везде, и ско­ро он про­сла­вил­ся ещё и как дам­ский угод­ник. Его рома­ны с целым рядом замуж­них жен­щин, в том чис­ле, как сооб­ща­ет­ся, сре­ди мно­гих дру­гих — с женой вели­ко­го Пом­пея, были скан­даль­но извест­ны. Мало какая жен­щи­на мог­ла усто­ять перед его оба­я­ни­ем, а сек­су­аль­ные нра­вы рим­ской эли­ты были тако­вы, что вне­брач­ные свя­зи вос­при­ни­ма­лись снис­хо­ди­тель­но, пока их не слиш­ком выстав­ля­ли напо­каз. Сти­хи Катул­ла, напи­сан­ные в основ­ном суще­ст­вен­но позд­нее, в 50-х гг., пока­зы­ва­ют нам изнут­ри эту сто­ро­ну рим­ской жиз­ни. Самым скан­даль­ным и про­дол­жи­тель­ным из мно­го­чис­лен­ных рома­нов Цеза­ря была его связь с Сер­ви­ли­ей, вдо­вой Мар­ка Бру­та, кото­ро­го в 77 г. каз­нил Пом­пей, и женой Деци­ма Юния Сила­на. Сооб­ща­ет­ся, что Цезарь одна­жды пода­рил ей самую изыс­кан­ную жем­чу­жи­ну из всех, что когда-либо при­во­зи­ли в Рим, запла­тив за неё бас­но­слов­ную сум­му в 60000 золотых монет22.

Это при­во­дит нас к ещё одной осо­бен­но­сти сти­ля жиз­ни Цеза­ря: его рас­то­чи­тель­но­сти. Хотя его лич­ное состо­я­ние по мер­кам тогдаш­ней рим­ской эли­ты было весь­ма скром­ным, он жил на очень широ­кую ногу. Он увле­кал­ся кол­лек­ци­о­ни­ро­ва­ни­ем пред­ме­тов искус­ства и пла­тил огром­ные день­ги за дра­го­цен­но­сти и хоро­шо обу­чен­ных рабов. Самый извест­ный слу­чай про­изо­шёл, когда он при­ка­зал воз­ве­сти себе вели­ко­леп­ную вил­лу на мод­ном курор­те Неми, но после окон­ча­ния стро­и­тель­ства обна­ру­жил в ней раз­лич­ные недо­стат­ки и рас­по­рядил­ся сне­сти всё зда­ние и пере­стро­ить его в соот­вет­ст­вии с уточ­нён­ны­ми инструк­ци­я­ми. Весь этот рас­то­чи­тель­ный образ жиз­ни под­дер­жи­вал­ся бла­го­да­ря зай­мам, так что ещё преж­де, чем Цезарь начал поли­ти­че­скую карье­ру, он уже был по уши в дол­гах, кото­рые, как сооб­ща­ет­ся, дости­га­ли 1300 талан­тов23. Судя по тому, как охот­но креди­то­ры пре­до­став­ля­ли ему день­ги, уже в 70-х гг. его поли­ти­че­ские пер­спек­ти­вы оце­ни­ва­лись очень высо­ко.

В 75 г. Цезарь поки­нул Рим и отпра­вил­ся на Восток. Хотя обви­ни­тель­ные речи про­тив Дола­бел­лы и Анто­ния уже при­нес­ли ему сла­ву ора­то­ра, он поже­лал ещё усо­вер­шен­ст­во­вать своё крас­но­ре­чие и прой­ти обу­че­ние у само­го зна­ме­ни­то­го учи­те­ля рито­ри­ки этой эпо­хи — Апол­ло­ния Моло­на с Родо­са24. Эта поезд­ка запом­ни­лась не столь­ко зна­ни­я­ми, полу­чен­ны­ми от Моло­на, сколь­ко кос­вен­ным с.64 уча­сти­ем Цеза­ря в двух вели­ких кон­флик­тах, силь­но потре­во­жив­ших Рим в 60-х гг. Когда Цезарь плыл вдоль бере­гов Ионии, направ­ля­ясь на Родос, немно­го север­нее это­го ост­ро­ва его оста­но­ви­ли и взя­ли в плен пира­ты. За послед­ние сто лет про­бле­ма пират­ства в Сре­ди­зем­но­мо­рье ста­но­ви­лась всё более серь­ёз­ной. По мере роста обще­среди­зем­но­мор­ской тор­гов­ли в тече­ние сто­ле­тий после при­мер­но 800 г. наро­ды, жив­шие в таких бед­ных, ска­ли­стых при­бреж­ных обла­стях, как Кили­кия на юге Малой Азии, ост­ров Крит, Это­лия на север­ном бере­гу Коринф­ско­го зали­ва и Илли­рия на восточ­ном бере­гу Адри­а­ти­че­ско­го моря, испы­ты­ва­ли соблазн вос­поль­зо­вать­ся богат­ства­ми, про­плы­вав­ши­ми по мор­ским путям вдоль их бере­гов: вый­ти в море и захва­тить всё, что удаст­ся. Сдер­жи­вать такое пират­ство мог­ли лишь силь­ные мор­ские дер­жа­вы, заин­те­ре­со­ван­ные в защи­те тор­гов­ли. В V и IV вв. такую роль игра­ли афи­няне и кар­фа­ге­няне, соот­вет­ст­вен­но в восточ­ном и запад­ном Сре­ди­зем­но­мо­рье. В III и нача­ле II в. борь­бу с пират­ст­вом взя­ли на себя родо­с­цы и вели её очень успеш­но, пока в 166 г., после III Македон­ской вой­ны, рим­ляне не реши­ли сло­мить финан­со­вую и, сле­до­ва­тель­но, мор­скую мощь Родо­са. С тех пор Рим был един­ст­вен­ной сре­ди­зем­но­мор­ской дер­жа­вой, обла­дав­шей силой и сред­ства­ми для борь­бы с пират­ст­вом, но про­яв­лял к это­му очень мало инте­ре­са.

Вполне воз­мож­но, что рим­ляне созна­тель­но закры­ва­ли гла­за на рост пират­ства, так как счи­та­ли, что им выгод­но уча­стие пира­тов в сре­ди­зем­но­мор­ской рабо­тор­гов­ле, учи­ты­вая нена­сыт­ную потреб­ность Рима во всё новых и новых рабах для под­пит­ки раз­ви­ваю­щей­ся в это вре­мя рабо­вла­дель­че­ской эко­но­ми­ки Ита­лии; хотя, несо­мнен­но, в том, что рим­ляне про­гляде­ли опас­ность пират­ства, сыг­ра­ла роль и про­стая небреж­ность. Так или ина­че, но к кон­цу II в. пират­ство рас­про­стра­ни­лось по все­му Сре­ди­зем­но­мо­рью, так что рим­ляне уже не мог­ли его не заме­чать. Одна­ко попыт­ки сена­та всту­пить в борь­бу с пира­та­ми дол­го были в луч­шем слу­чае нере­ши­тель­ны­ми.

Пре­то­ру Мар­ку Анто­нию, вели­ко­му ора­то­ру, не про­сла­вив­ше­му­ся, одна­ко, талан­та­ми пол­ко­во­д­ца, было пору­че­но вести вой­ну про­тив пира­тов, обос­но­вав­ших­ся в Кили­кии, в 102—100 гг.25 Хотя за эту кам­па­нию Анто­ний полу­чил три­умф, в дей­ст­ви­тель­но­сти он достиг немно­го­го, а про­дол­же­ния не после­до­ва­ло в тече­ние целых 25 лет. К 75 г. пират­ство рас­про­стра­ни­лось боль­ше, чем когда-либо, и из зна­ме­ни­тых рим­лян от них постра­дал дале­ко не толь­ко Цезарь. Пира­ты, захва­тив­шие Цеза­ря, потре­бо­ва­ли выкуп в 20 талан­тов за его осво­бож­де­ние. Сооб­ща­ет­ся, что Цезарь в ответ рас­сме­ял­ся и ска­зал пира­там, что они даже не пред­став­ля­ют, кого захва­ти­ли, — он сто­ит по мень­шей мере 50 талан­тов. Он отпра­вил сво­их спут­ни­ков в гре­че­ские горо­да на ионий­ском побе­ре­жье, чтобы собрать эти день­ги, счи­тая, что мест­ные жите­ли несут ответ­ст­вен­ность за его пле­не­ние, так как не охра­ня­ют долж­ным обра­зом свои бере­го­вые воды. Остав­шись на пират­ском судне с един­ст­вен­ным дру­гом и дву­мя раба­ми, он обра­щал­ся со сво­и­ми похи­ти­те­ля­ми крайне высо­ко­мер­но и, как сооб­ща­ет­ся, пообе­щал им, что когда будет осво­бож­дён — захва­тит и убьёт их всех. Услы­шав это, пира­ты лишь посме­я­лись: они были не пер­вы­ми и не с.65 послед­ни­ми, кто недо­оце­нил Цеза­ря. Как толь­ко выкуп был достав­лен и Цезарь полу­чил сво­бо­ду, он собрал неболь­шую фло­ти­лию воен­ных судов в сосед­нем гре­че­ском горо­де Миле­те, погнал­ся за пира­та­ми и захва­тил их, как и обе­щал. Он поме­стил пира­тов в тюрь­му в Пер­га­ме и свя­зал­ся с Мар­ком Юни­ем Юнком, намест­ни­ком Азии, чтобы обес­пе­чить их нака­за­ние. Обна­ру­жив, одна­ко, что Юнк оття­ги­ва­ет дело и, види­мо, боль­ше инте­ре­су­ет­ся день­га­ми пира­тов, чем их заслу­жен­ным нака­за­ни­ем, Цезарь мах­нул на него рукой и сам рас­по­рядил­ся рас­пять пира­тов, как и обе­щал им26. Этот эпи­зод пре­крас­но демон­стри­ру­ет весь харак­тер пират­ской угро­зы: пират­ство ста­ло воз­мож­ным из-за неже­ла­ния при­бреж­ных горо­дов охра­нять свои бере­го­вые воды и халат­но­сти и жад­но­сти рим­ских вла­стей; одна­ко в дей­ст­ви­тель­но­сти с ним мог спра­вить­ся любой рим­ля­нин, доста­точ­но реши­тель­ный и спо­соб­ный, чтобы дей­ст­во­вать долж­ным обра­зом.

В самом деле, к это­му вре­ме­ни пират­ство ста­ло столь круп­но­мас­штаб­ным пред­при­я­ти­ем, что пред­во­ди­те­ли пира­тов обра­зо­ва­ли что-то вро­де тене­во­го государ­ства, заклю­чая сою­зы друг с дру­гом и с насто­я­щи­ми государ­ства­ми и пра­ви­те­ля­ми, таки­ми, как Мит­ри­дат и (как сооб­ща­ет­ся) даже Сер­то­рий27. В 74 г. сенат, несо­мнен­но, под впе­чат­ле­ни­ем от этих сою­зов, утвер­дил необы­чай­но обшир­ное воен­ное коман­до­ва­ние про­тив пира­тов, вклю­чав­шее всё Сре­ди­зем­но­мо­рье, кото­рое в типич­но рим­ском духе было пору­че­но вто­ро­му Мар­ку Анто­нию, пре­то­ру это­го года, по-види­мо­му, лишь по той при­чине, что его отец вёл вой­ну про­тив пира­тов28. Вто­рой Анто­ний добил­ся не бо́льших успе­хов, чем пер­вый, — на самом деле, даже мень­ших. После неко­то­рых воен­ных дей­ст­вий в запад­ном Сре­ди­зем­но­мо­рье в 74 и 73 гг., широ­ко­мас­штаб­ная под­готов­ка в 72 г. к ата­ке на пират­ские базы на Кри­те при­ве­ла к ката­стро­фи­че­ско­му пора­же­нию от рук крит­ских пира­тов, веро­ят­но, в нача­ле 71 г. Анто­ний вынуж­ден был заклю­чить уни­зи­тель­ный дого­вор и вско­ре после это­го умер29. Сенат отверг этот дого­вор, и в 69 г. кон­сул Квинт Цеци­лий Метелл был направ­лен для новой вой­ны про­тив крит­ских пира­тов. Хотя он дей­ст­во­вал несколь­ко удач­нее Анто­ния, его опе­ра­ции ско­ро засто­по­ри­лись: он оса­ждал одну пират­скую базу на Кри­те за дру­гой, что мало спо­соб­ст­во­ва­ло устра­не­нию пират­ской угро­зы в целом30.

Одна­ко в нача­ле 60-х гг. пира­ты поз­во­ли­ли себе слиш­ком мно­го: пират­ский флот осме­лил­ся ата­ко­вать и раз­гра­бить рим­скую гавань Остию в устье Тиб­ра; кро­ме того, пира­ты похи­ти­ли двух пре­то­ров вме­сте с лик­то­ра­ми и офи­ци­аль­ны­ми инсиг­ни­я­ми. В резуль­та­те все почув­ст­во­ва­ли, что за пира­тов необ­хо­ди­мо взять­ся более реши­тель­но и повсе­мест­но, и для такой зада­чи в Риме годил­ся лишь один чело­век: Гней Пом­пей. Авл Габи­ний, один из три­бу­нов 67 г., внёс зако­но­про­ект об учреж­де­нии коман­до­ва­ния на всём Сре­ди­зем­ном море на три года, с импе­ри­ем, пре­вос­хо­дя­щим импе­рий всех осталь­ных рим­ских маги­ст­ра­тов и намест­ни­ков на 50 миль вглубь суши, и с почти неогра­ни­чен­ны­ми ресур­са­ми, чтобы устра­нить пират­скую угро­зу раз и навсе­гда. Никто не сомне­вал­ся, что это коман­до­ва­ние пред­на­зна­ча­лось имен­но для Пом­пея. Мас­штаб и раз­мах это­го коман­до­ва­ния были бес­пре­цедент­ны: фак­ти­че­ски, назна­чал­ся вер­хов­ный глав­но­ко­ман­дую­щий на всём Сре­ди­зем­ном море и при­бреж­ных терри­то­ри­ях, и мож­но утвер­ждать, что это не соот­вет­ст­во­ва­ло истин­ной опас­но­сти, кото­рую пред­став­ля­ли пира­ты, хотя с.66 пират­ство, конеч­но, очень бес­по­ко­и­ло рим­лян. Сенат во гла­ве с Квин­том Лута­ци­ем Кату­лом рез­ко вос­про­ти­вил­ся, и закон уда­лось при­нять лишь после серь­ёз­ных бес­по­ряд­ков и попы­ток три­бу­на Луция Тре­бел­лия и кон­су­ла Гая Каль­пур­ния Пизо­на нало­жить запрет. Сооб­ща­ет­ся, что лишь один сена­тор высту­пил в под­держ­ку зако­на — Цезарь31.

Пом­пей, обле­чён­ный столь обшир­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми, про­де­мон­стри­ро­вал бле­стя­щие орга­ни­за­тор­ские спо­соб­но­сти. Он разде­лил всё Сре­ди­зем­ное море на рай­о­ны и в каж­дый из них напра­вил по лега­ту с фло­ти­ли­ей для борь­бы с пират­ст­вом. Сам он с глав­ным фло­том отплыл к Гибрал­тар­ско­му про­ли­ву, а затем, сов­мест­но с коман­ди­ра­ми и фло­ти­ли­я­ми, встре­чав­ши­ми­ся на его пути, про­че­сал всё Сре­ди­зем­ное море с запа­да на восток, тес­ня перед собой тех пира­тов, кото­рых не уда­ва­лось захва­тить, пока не запер их всех на Кора­ке­сии у кили­кий­ско­го побе­ре­жья, где раз­гро­мил их в круп­ном сра­же­нии. Так Пом­пей покон­чил со страш­ной пират­ской угро­зой все­го за шесть меся­цев, ярко про­де­мон­стри­ро­вав пре­вос­ход­ство в силах и несо­мнен­ные спо­соб­но­сти. В этой войне Пом­пей пред­стал в наи­луч­шем све­те, и его бес­спор­ные талан­ты ста­ли оче­вид­ны; но ясно ста­ло и то, как неве­ли­ка была истин­ная опас­ность пират­ства и насколь­ко силь­но её уве­ли­чи­ли рав­но­ду­шие и неспо­соб­ность самих рим­лян. Сто­и­ло лишь рим­ля­нам отне­стись к делу серь­ёз­но и пору­чить его серь­ёз­но­му чело­ве­ку — и оно было сде­ла­но быст­ро и лег­ко. Затем Пом­пей попы­тал­ся уни­что­жить скры­тые кор­ни пират­ской про­бле­мы, рас­се­лив быв­ших пира­тов по посе­ле­ни­ям вдоль кили­кий­ско­го побе­ре­жья, где они мог­ли вести мир­ную и (как тогда наде­я­лись) полез­ную жизнь32.

Вер­нём­ся в 75 г.: Цезарь нако­нец при­был на Родос и несколь­ко меся­цев учил­ся у Апол­ло­ния Моло­на, но его обу­че­ние пре­рвал новый вели­кий кри­зис33. Ста­рый друг и госте­при­и­мец Цеза­ря, вифин­ский царь Нико­мед IV умер в 75 г. и заве­щал своё цар­ство рим­ско­му государ­ству. Пер­во­на­чаль­но пре­вра­ще­ние Вифи­нии в рим­скую про­вин­цию было пору­че­но Юнию Юнку, намест­ни­ку Азии; позд­нее, как мы виде­ли, Цезарь обви­нил его в вымо­га­тель­стве в Вифи­нии. Одна­ко Мит­ри­дат, кото­ро­го Сул­ла ско­рее оста­но­вил, чем окон­ча­тель­но победил, по-преж­не­му доса­до­вал из-за того, что Рим нала­гал огра­ни­че­ния на его власть, и новая экс­пан­сия рим­ской дер­жа­вы в Малую Азию, то есть, при­со­еди­не­ние Вифи­нии, его серь­ёз­но обес­по­ко­и­ло. Он пред­видел, что насту­пит вре­мя, когда его цар­ство станет сле­дую­щим в рим­ском спис­ке на погло­ще­ние, и решил не ждать, а вое­вать34. Он, как упо­ми­на­лось выше, заклю­чил союз с неко­то­ры­ми пред­во­ди­те­ля­ми пира­тов, а так­же напра­вил послов к Сер­то­рию с пред­ло­же­ни­ем сою­за про­тив обще­го вра­га — рим­ско­го пра­ви­тель­ства35. В нача­ле 74 г. он начал пол­но­мас­штаб­ную вой­ну про­тив Рима: вторг­ся в Вифи­нию и завла­дел ею, а так­же напра­вил отряды в рим­ские про­вин­ции Азия и Кили­кия. Цезарь на Родо­се узнал, что в Азии нахо­дят­ся вой­ска Мит­ри­да­та, по-види­мо­му, не встре­тив­шие сопро­тив­ле­ния, — воз­мож­но, пото­му, что Юнк, намест­ник Азии, нахо­дит­ся в Вифи­нии, — и решил дей­ст­во­вать. Он пере­пра­вил­ся на мате­рик, воз­гла­вил вой­ска мест­но­го охра­не­ния в Ионии и вытес­нил отряды Мит­ри­да­та из про­вин­ции36. Этот слу­чай, как и эпи­зод с пира­та­ми, демон­стри­ру­ет, каким огром­ным с.67 авто­ри­те­том даже моло­дой рим­ский нобиль, не зани­маю­щий государ­ст­вен­ной долж­но­сти, мог поль­зо­вать­ся, если желал, в рим­ских про­вин­ци­ях; хотя мало кто из моло­дых рим­ских ноби­лей обла­дал такой реши­мо­стью и силой лич­но­сти, как Цезарь. Эти эпи­зо­ды дают любо­пыт­ное свиде­тель­ство о харак­те­ре и спо­соб­но­стях Цеза­ря уже на ран­них эта­пах его карье­ры; но они и доволь­но рез­ко высве­чи­ва­ют недо­стат­ки рим­ско­го прав­ле­ния.

Борь­ба с Мит­ри­да­том, разу­ме­ет­ся, выпа­ла на долю намест­ни­ков трёх рим­ских про­вин­ций в Малой Азии: Вифи­нии, Азии и Кили­кии. После неко­то­рых коле­ба­ний и интриг эти намест­ни­че­ства и вой­на были пору­че­ны кон­су­лам 74 г., Мар­ку Авре­лию Кот­те (род­ст­вен­ни­ку Цеза­ря) и Луцию Лици­нию Лукул­лу (преж­де дове­рен­но­му офи­це­ру Сул­лы): Кот­та полу­чил Вифи­нию и круп­ный флот, а Лукулл — Азию и Кили­кию, а так­же быв­ших сол­дат Фим­брии в Азии и Сер­ви­лия Ватии в Кили­кии. Ока­за­лось, что Кот­та совер­шен­но не годит­ся для подоб­ной зада­чи: он потер­пел пора­же­ние от Мит­ри­да­та и вынуж­ден был укрыть­ся в горо­де Хал­кедон, где его оса­ди­ла армия Мит­ри­да­та. Одна­ко у Лукул­ла дела обсто­я­ли совер­шен­но ина­че. Он ока­зал­ся одним из луч­ших вое­на­чаль­ни­ков, рож­дён­ных в Риме в эту эпо­ху вели­ких рим­ских пол­ко­вод­цев. Тех­ни­че­ским мастер­ст­вом стра­те­га и так­ти­ка он был равен или пре­вос­хо­дил любо­го из вели­ких рим­ских коман­ди­ров, даже само­го Цеза­ря. Если бы его лидер­ские каче­ства соот­вет­ст­во­ва­ли тех­ни­че­ско­му мастер­ству, то его бы пом­ни­ли сего­дня как одно­го из вели­чай­ших пол­ко­вод­цев в исто­рии.

При­няв управ­ле­ние про­вин­ци­я­ми и объ­еди­нив свои вой­ска в одну армию, Лукулл дви­нул­ся в Вифи­нию на помощь Кот­те. Он успеш­но снял оса­ду с Хал­кедо­на, раз­бил армию Мит­ри­да­та на реке Риндак, а зимой 74—73 гг. напал на Мит­ри­да­та, оса­ждав­ше­го Кизик, зама­нил его в ловуш­ку и уни­что­жил его армию. Мит­ри­дат вынуж­ден был отплыть обрат­но в своё цар­ство Понт, а Лукулл очи­стил весь запад Малой Азии от войск Мит­ри­да­та, а затем летом 73 г. вторг­ся в сам Понт. В 72 г. Лукулл сно­ва нанёс Мит­ри­да­ту пора­же­ние при Каби­рах и вытес­нил его из Пон­та, а вслед за этим во вто­рой поло­вине 72 г. и в нача­ле 71 г. захва­тил пон­тий­ские горо­да. К лету 71 г. каза­лось, что вой­на окон­че­на и Лукулл победил37. Он вер­нул­ся в Азию и при­сту­пил к её реор­га­ни­за­ции. Гре­че­ские горо­да были изму­че­ны дол­га­ми, воз­ник­ши­ми вслед­ст­вие опу­сто­ши­тель­ной вой­ны, кон­три­бу­ций, нало­жен­ных Сул­лой, и хищ­ни­че­ства рим­ских ростов­щи­ков (кото­рые пре­до­став­ля­ли горо­дам в долг день­ги для упла­ты Сул­ле под гра­би­тель­ские про­цен­ты) и рим­ских откуп­щи­ков нало­гов. Лукулл осво­бо­дил горо­да от бас­но­слов­ных дол­гов и про­цен­тов и обуздал рим­ских ростов­щи­ков и откуп­щи­ков. Таким обра­зом, он про­явил себя как достой­ный чело­век и чест­ный и ответ­ст­вен­ный намест­ник и снис­кал бла­го­дар­ность под­дан­ных Рима на Восто­ке. Но одно­вре­мен­но Лукулл силь­но раз­гне­вал рим­ских пред­при­ни­ма­те­лей и навлёк на себя их жесто­кую и про­дол­жи­тель­ную враж­ду38.

После сво­ей пер­во­на­чаль­ной вылаз­ки с целью защи­тить рим­скую власть в Азии, Цезарь во всём этом не участ­во­вал. Над­пись на Кри­те пред­по­ла­га­ет, что он мог с.68 недол­го слу­жить лега­том под коман­до­ва­ни­ем Мар­ка Анто­ния в неудач­ной кам­па­нии послед­не­го про­тив пира­тов, но в 73 г. он полу­чил изве­стия, побудив­шие его спеш­но вер­нуть­ся в Рим39. Умер его род­ст­вен­ник Гай Авре­лий Кот­та, кон­сул 75 г. Кот­та был одним из пон­ти­фи­ков — жре­цов, играв­ших важ­ную роль не толь­ко в рим­ской рели­гии, но и в поли­ти­ке, посколь­ку в их обя­зан­но­сти вхо­ди­ло уста­нов­ле­ние офи­ци­аль­но­го кален­дар­но­го года и опре­де­ле­ние того, в какие дни мож­но, а в какие — нель­зя вести государ­ст­вен­ные дела. После рефор­мы Сул­лы кол­ле­гия пон­ти­фи­ков состо­я­ла из пят­на­дца­ти чле­нов, кото­рые сохра­ня­ли свои долж­но­сти пожиз­нен­но и назна­ча­лись путём кооп­та­ции. Если пон­ти­фик уми­рал, чле­ны кол­ле­гии изби­ра­ли на его место ново­го пон­ти­фи­ка, при­чём каж­дый из них имел пра­во вето про­тив любо­го, кого не желал видеть в кол­ле­гии. Это было исклю­чи­тель­но почёт­но: лишь пред­ста­ви­те­ли самых выдаю­щих­ся знат­ных семей полу­ча­ли в Риме глав­ные жре­че­ские долж­но­сти (кро­ме пон­ти­фи­ков, было ещё пят­на­дцать авгу­ров) на столь ран­ней сту­пе­ни карье­ры. Боль­шин­ству рим­лян так и не уда­ва­лось попасть в эти вели­кие жре­че­ские кол­ле­гии, и даже вели­чай­шие рим­ские дея­те­ли, если не при­над­ле­жа­ли к внут­рен­не­му кру­гу ноби­ли­те­та, вклю­ча­лись в их состав зна­чи­тель­но позд­нее. Напри­мер, Пом­пей стал авгу­ром лишь после кон­суль­ства в 70 г., а Цице­рон вынуж­ден был ждать до 53 г., десять лет после кон­суль­ства. Таким обра­зом, кооп­та­ция Цеза­ря в кол­ле­гию пон­ти­фи­ков, когда ему ещё не испол­ни­лось трид­ца­ти лет и он не зани­мал в Риме ни одной маги­ст­ра­ту­ры, сно­ва ука­зы­ва­ет на его высо­кий ста­тус и хоро­шие пер­спек­ти­вы выдаю­щей­ся поли­ти­че­ской карье­ры. Ещё одним ука­за­ни­ем на эти обсто­я­тель­ства слу­жит пер­вое избра­ние Цеза­ря на офи­ци­аль­ную долж­ность, состо­яв­ше­е­ся в этом же году: он стал одним из два­дца­ти четы­рёх еже­год­ных воен­ных три­бу­нов, то есть, млад­ших офи­це­ров, на 72 г.41 В каж­дой рим­ской армии были воен­ные три­бу­ны, и боль­шин­ство из них по сво­е­му выбо­ру назна­чал пол­ко­во­дец. Одна­ко в преж­ние вре­ме­на рим­ская армия состо­я­ла из четы­рёх леги­о­нов, по два на каж­до­го кон­су­ла, и два­дцать четы­ре три­бу­на для этих леги­о­нов изби­рал народ. Хотя армия была рефор­ми­ро­ва­на, избра­ние три­бу­нов про­дол­жа­лось, и эти долж­но­сти были весь­ма желан­ны­ми, так как свиде­тель­ст­во­ва­ли о попу­ляр­но­сти и поли­ти­че­ских пер­спек­ти­вах.

В 73 г. Рим нахо­дил­ся на гра­ни ещё одно­го вели­ко­го соци­аль­но­го и поли­ти­че­ско­го кри­зи­са. Поли­ти­че­ские раз­но­гла­сия из-за реформ Сул­лы про­дол­жа­лись. В 75 г. в долж­но­сти кон­су­ла Гай Кот­та про­вёл закон, вер­нув­ший пле­бей­ским три­бу­нам пра­во зани­мать в даль­ней­шем дру­гие маги­ст­ра­ту­ры, но аги­та­ция за вос­ста­нов­ле­ние преж­них прав три­бу­нов в пол­ном объ­ё­ме не пре­кра­ща­лась. В 73 г. три­бун Луций[2] Лици­ний Макр тре­бо­вал про­веде­ния этой меры, и Цезарь под­дер­жал его42. Кро­ме того, на повест­ке дня сто­ял состав судов. Сул­ла поста­но­вил, что судеб­ные комис­сии фор­ми­ру­ют­ся из сена­то­ров, но печаль­но извест­ное дело Оппи­а­ни­ка, состо­яв­ше­е­ся в то вре­мя, навлек­ло на сена­тор­ские суды подо­зре­ние в нечест­но­сти, и зазву­ча­ли при­зы­вы сно­ва рефор­ми­ро­вать судеб­ную систе­му. Одна­ко все эти вопро­сы пока­за­лись незна­чи­тель­ны­ми, когда раз­ра­зи­лось вели­чай­шее вос­ста­ние рабов из всех, с каки­ми стал­ки­вал­ся Рим, — зна­ме­ни­тое вос­ста­ние Спар­та­ка.

с.69 Спар­так был фра­кий­ским рабом, кото­ро­го купил вла­де­лец гла­ди­а­тор­ской шко­лы и обу­чил сра­жать­ся на рим­ской арене. Боль­шин­ство зна­ме­ни­тых гла­ди­а­тор­ских школ нахо­ди­лись в Кам­па­нии, в Капуе и воз­ле неё. Усло­вия в них были суро­вы­ми. Так как гла­ди­а­то­ры были уме­лы­ми бой­ца­ми и (по необ­хо­ди­мо­сти) име­ли доступ к ору­жию, так как они зна­ли, что им суж­де­но истечь кро­вью и, весь­ма веро­ят­но, даже уме­реть на поте­ху рим­ской тол­пе, они не поль­зо­ва­лись дове­ри­ем сво­их вла­дель­цев и учи­те­лей. Гла­ди­а­то­ров дер­жа­ли на очень корот­ком повод­ке и в усло­ви­ях очень стро­гой дис­ци­пли­ны. В нача­ле 73 г. Спар­так и малень­кая груп­па его при­я­те­лей-гла­ди­а­то­ров завла­де­ли ору­жи­ем, вырва­лись из шко­лы и убе­жа­ли к диким скло­нам близ­ле­жа­щей горы Везу­вий, где спря­та­лись, а затем орга­ни­зо­ва­ли отряд гра­би­те­лей. Сна­ча­ла их насчи­ты­ва­лось все­го несколь­ко дюжин, но они были так хоро­шо обу­че­ны и так отча­ян­ны, что лег­ко спра­ви­лись с рим­ской стра­жей, кото­рую отпра­ви­ли, чтобы покон­чить с ними, и этот успех побудил дру­гих бег­лых гла­ди­а­то­ров и рабов-бун­тов­щи­ков при­со­еди­нить­ся к ним. Вско­ре отряд раз­рос­ся до несколь­ких сотен, а потом и тысяч чело­век и начал пред­став­лять серь­ёз­ную угро­зу для рим­ских вла­стей, осо­бен­но пото­му, что Спар­так ока­зал­ся наход­чи­вым и успеш­ным вожа­ком. Пер­вые попыт­ки рим­лян поло­жить это­му конец успе­хом не увен­ча­лись. Пре­тор, то есть, очень высо­кое долж­ност­ное лицо, по име­ни Гай Клав­дий Глабр, соби­рал­ся окру­жить и захва­тить людей Спар­та­ка на горе Везу­вий, что свиде­тель­ст­во­ва­ло об очень серь­ёз­ном отно­ше­нии рим­лян к этой ситу­а­ции, но потер­пел неуда­чу. Вто­рой пре­тор, Пуб­лий Вари­ний, при­был с вой­ска­ми, чтобы рас­пра­вить­ся с бег­лы­ми, но был побеж­дён в бит­ве; а когда тре­тий пре­тор, Луций Кос­си­ний, при­шёл ему на помощь, итог ока­зал­ся таким же, а сам Кос­си­ний пал в сра­же­нии43.

После этих при­ме­ча­тель­ных успе­хов сла­ва Спар­та­ка и его раб­ско­го вос­ста­ния стре­ми­тель­но воз­рос­ла. К нему при­со­еди­ни­лись тыся­чи рабов, и даже неко­то­рые сво­бод­ные люди, доведён­ные до нище­ты и недо­воль­ные, вли­лись в армию Спар­та­ка. Сооб­ща­ет­ся, что на пике мяте­жа в вой­ске Спар­та­ка нахо­ди­лось 70000 муж­чин, спо­соб­ных носить ору­жие, а так­же мно­же­ство жен­щин и детей44. Рим­ские вла­сти ока­за­лись явно не гото­вы к тако­му пово­роту собы­тий, и это ста­ло более серь­ёз­ным испы­та­ни­ем для рим­ской систе­мы, чем Союз­ни­че­ская вой­на или граж­дан­ская. Кор­ни это­го бун­та, как и боль­шин­ства круп­ных про­блем, с кото­ры­ми Рим столк­нул­ся в это вре­мя, ухо­ди­ли во вре­ме­на вой­ны с Ган­ни­ба­лом. В этой войне боль­шин­ство сель­ских ита­лий­цев были разо­ре­ны, тыся­чи людей были уби­ты или пере­се­ле­ны и в резуль­та­те нача­лось корен­ное изме­не­ние соци­аль­но-эко­но­ми­че­ской струк­ту­ры рим­ской Ита­лии.

До это­го вре­ме­ни в ита­лий­ской эко­но­ми­ке пре­об­ла­да­ли мел­кие кре­стьян­ские хозяй­ства и ремес­лен­ные мастер­ские. При­ток денег и рабов в Рим и Ита­лию из-за рас­ши­ре­ния импе­рии в деся­ти­ле­тия после Ган­ни­ба­ло­вой вой­ны, при­вёл к тому, что всё бо́льшая и бо́льшая часть Ита­лии объ­еди­ня­лась в гро­мад­ные рабо­вла­дель­че­ские лати­фун­дии (la­ti­fun­dia), а про­из­вод­ство пере­во­ди­лось на круп­ные, осно­ван­ные на раб­ском труде фаб­ри­ки (er­gas­tu­la). О чис­лен­но­сти рабов мож­но лишь дога­ды­вать­ся, так как нет надёж­ных сведе­ний, содер­жа­щих циф­ры. Но, разу­ме­ет­ся, речь идёт о сот­нях тысяч. Напри­мер, сооб­ща­ет­ся, что в резуль­та­те лишь одной кара­тель­ной экс­пе­ди­ции, с.70 разо­ре­ния Эми­ли­ем Пав­лом Эпи­ра в 167 г., на рынок Ита­лии посту­пи­ло более 150000 рабов45.

Мож­но лег­ко себе пред­ста­вить злость и обиду этих рабов: их ото­рва­ли от дома и преж­ней жиз­ни, при­вез­ли в чужую стра­ну, обра­ти­ли в раб­ство и заста­ви­ли зани­мать­ся тяжё­лым трудом, зача­стую в суро­вых усло­ви­ях, на служ­бе у бога­тых, веч­но отсут­ст­ву­ю­щих вла­дель­цев, кото­рых явно вол­но­ва­ло лишь извле­че­ние при­бы­ли. Посколь­ку сво­бод­ным людям, наня­тым для над­смот­ра за раба­ми, при­шлось бы пла­тить, а зна­чит, сокра­щать при­быль, за отряда­ми рабов, трудив­ших­ся на зем­ле или на ремес­лен­ных ману­фак­ту­рах, зача­стую не следи­ли долж­ным обра­зом, и чтобы дер­жать их в стра­хе и под­чи­не­нии, рабов посто­ян­но огра­ни­чи­ва­ли суро­вы­ми запре­та­ми и жесто­кой дис­ци­пли­ной. Тем не менее, мно­гие из сель­ских рабов, осо­бен­но те, что работа­ли «ков­бо­я­ми» на обшир­ных ското­вод­че­ских фер­мах в южной Ита­лии, по необ­хо­ди­мо­сти полу­ча­ли во вре­мя работы изряд­ную долю сво­бо­ды для про­гу­лок. Эти рабы не мог­ли так про­сто сбе­жать пото­му, что у них не было денег и им некуда было идти, а нака­за­ния для бег­лых были чрез­вы­чай­но жесто­ки­ми — суро­вая пор­ка и клей­ме­ние, зача­стую на лице, — но в опре­де­лён­ных усло­ви­ях они мог­ли создать мас­су про­блем.

Два круп­ных раб­ских вос­ста­ния на Сици­лии в кон­це 130-х гг. и неза­дол­го до 100 г. долж­ны были пока­зать рим­ским вла­стям, что может слу­чить­ся в Ита­лии, учи­ты­вая некон­тро­ли­ру­е­мый рост чис­ла рабов, жёст­кие усло­вия их содер­жа­ния и, как след­ст­вие, отча­я­ние мно­гих из них, а так­же неудо­вле­тво­рён­ность рим­ской систе­мой даже мно­гих сво­бод­ных сель­ских жите­лей, доведён­ных до нище­ты46. Одна­ко, как обыч­но, потен­ци­аль­ной угро­зе не уде­ля­ли серь­ёз­но­го вни­ма­ния, пока она не ста­ла реаль­ной: забла­говре­мен­ное при­ня­тие мер, улуч­шаю­щих обста­нов­ку потре­бо­ва­ло бы реформ, а рим­ская эли­та более все­го про­ти­ви­лась имен­но любым рефор­мам.

В нача­ле 72 г. Спар­так победил ещё одно­го пре­то­ра, Гнея Ман­лия, и сенат, столк­нув­шись с круп­ным и наби­раю­щим силы мяте­жом, пошёл на бес­пре­цедент­ный шаг и напра­вил обо­их кон­су­лов это­го года, вли­я­тель­ней­ших долж­ност­ных лиц рим­ско­го государ­ства, чтобы покон­чить с ним. Одна­ко оба кон­су­ла, Луций Гел­лий Попли­ко­ла и Гней Кор­не­лий Лен­тул Кло­ди­ан, достиг­ли не луч­ше­го резуль­та­та, чем пре­то­ры, кото­рые ранее пыта­лись рас­пра­вить­ся со Спар­та­ком и его людь­ми. Кон­су­лы потер­пе­ли позор­ные пора­же­ния, сна­ча­ла по отдель­но­сти, а потом — даже когда объ­еди­ни­ли силы47. На этом эта­пе сена­ту при­шлось при­знать, что с воз­ник­шей про­бле­мой не спо­со­бен спра­вить­ся еже­год­ный рим­ский маги­ст­рат, обя­зан­ный сво­ей долж­но­стью ско­рее пред­кам и свя­зям, чем каким-то реаль­ным талан­там и спо­соб­но­стям.

В это эпо­ху рим­ской пра­вя­щей эли­те при­хо­ди­лось раз за разом пости­гать эле­мен­тар­ную исти­ну: знат­ное или древ­нее про­ис­хож­де­ние само по себе не дела­ет чело­ве­ка спо­соб­ным пол­ко­вод­цем или намест­ни­ком. Вос­ста­ние Спар­та­ка ока­за­лось таким успеш­ным даже не столь­ко из-за соци­аль­но-эко­но­ми­че­ских усло­вий, о кото­рых я упо­мя­нул, силь­ней­ше­го недо­воль­ства рабов и разо­рён­ных бед­ня­ков, сколь­ко из-за пол­ной неком­пе­тент­но­сти людей, кото­рым Рим пору­чал пода­вить его. На самом деле тот факт, что коман­до­ва­ние и ответ­ст­вен­ность вве­ря­лись столь с.71 без­дар­ным людям — это при­го­вор рим­ской систе­ме. Как толь­ко уре­гу­ли­ро­ва­ние подоб­ных кри­зи­сов пору­ча­лось чело­ве­ку, обла­даю­ще­му реаль­ным опы­том и спо­соб­но­стя­ми, про­бле­ма ока­зы­ва­лась вполне решае­мой с помо­щью тех сил, кото­рых нахо­ди­лись в рас­по­ря­же­нии рим­ско­го государ­ства. Вос­ста­ние Спар­та­ка не было исклю­че­ни­ем.

В насто­я­щее вре­мя Спар­та­ка пре­вра­ти­ли в роман­ти­че­ско­го героя марк­си­сты, кото­рые виде­ли в нем пер­во­го миро­во­го рево­лю­ци­о­не­ра-про­ле­та­рия (кото­рым он, разу­ме­ет­ся, не был), и заслу­жен­но зна­ме­ни­тый, но исто­ри­че­ски невер­ный фильм Стэн­ли Куб­ри­ка. В антич­ных источ­ни­ках нет ни намё­ка на то, что у Спар­та­ка были какие-то рево­лю­ци­он­ные идеи или идео­ло­гия. Он и его люди жела­ли полу­чить сво­бо­ду для себя, ото­мстить сво­им хозя­е­вам и лич­но обо­га­тить­ся путём гра­бе­жей и раз­боя. Всё это, разу­ме­ет­ся, вполне есте­ствен­но и понят­но; но это не при­чи­на обма­ны­вать себя и вооб­ра­жать, буд­то у них име­лись какие-то идеи сверх этих обыч­ных чело­ве­че­ских жела­ний.

После пора­же­ния кон­су­лов сенат пору­чил пре­то­рию Мар­ку Лици­нию Крас­су коман­до­ва­ние в Ита­лии с пра­вом наби­рать вой­ска и пред­при­ни­мать всё необ­хо­ди­мое, чтобы покон­чить с вос­ста­ни­ем. Как и Пом­пей, Красс про­явил себя как воен­ный во вре­мя граж­дан­ской вой­ны Сул­лы, осо­бен­но в бит­ве при Кол­лин­ских воротах, где он коман­до­вал одним из флан­гов сул­лан­ской армии и спас Сул­лу от пора­же­ния. И вновь, как и у Пом­пея, хотя и в мень­шей сте­пе­ни, талан­ты Крас­са лежа­ли в обла­сти орга­ни­за­ции. Когда закон­чи­лась вой­на, Красс по боль­шей части исполь­зо­вал свои орга­ни­за­тор­ские талан­ты в част­ных делах, нажив себе огром­ное состо­я­ние на недви­жи­мо­сти и финан­со­вых делах и став бога­тей­шим чело­ве­ком Рима. К при­ме­ру, у него была лич­ная пожар­ная коман­да и брига­ды обу­чен­ных стро­и­те­лей. Когда Красс полу­чал изве­стия, что какая-то построй­ка в Риме горит, то поку­пал её почти за бес­це­нок, при­ка­зы­вал пожар­ным зату­шить пла­мя и отправ­лял стро­и­тель­ные брига­ды, чтобы отре­мон­ти­ро­вать и пере­стро­ить зда­ние. Посколь­ку в Риме, кото­рый с нача­ла II в. до н. э. стре­ми­тель­но рас­ши­рял­ся без вся­ко­го цен­тра­ли­зо­ван­но­го адми­ни­ст­ри­ро­ва­ния или над­зо­ра, было мно­же­ство кое-как соору­жён­ных дере­вян­ных стро­е­ний, пожа­ры про­ис­хо­ди­ли часто, и вско­ре Красс явно стал самым круп­ным вла­дель­цем недви­жи­мо­сти в горо­де48. Он был вполне спо­со­бен сно­ва при­ме­нить свои орга­ни­за­ци­он­ные спо­соб­но­сти в воен­ной сфе­ре. Во вто­рой поло­вине 72 г. Красс набрал и обу­чил бое­спо­соб­ное и пре­вос­ход­ное вой­ско, а к кон­цу года манёв­ра­ми зама­нил после­до­ва­те­лей Спар­та­ка на око­неч­ность Ита­лий­ско­го полу­ост­ро­ва, где оса­дил их и наме­ре­вал­ся вынудить к капи­ту­ля­ции под угро­зой голо­да. В нача­ле 71 г. Спар­так каким-то обра­зом вырвал­ся из оса­ды и дви­нул­ся по терри­то­рии Ита­лии на север, что заста­ви­ло сенат в пани­ке слать сроч­ные прось­бы о помо­щи Пом­пею, кото­рый как раз воз­вра­щал­ся в Ита­лию со сво­им вой­ском после наведе­ния поряд­ка в Испа­нии. Одна­ко на самом деле в этом не было необ­хо­ди­мо­сти.

Красс пре­сле­до­вал отсту­паю­щую армию Спар­та­ка, догнал её, при­нудил к сра­же­нию и нанёс ей сокру­ши­тель­ное пора­же­ние, кото­рое поло­жи­ло конец вос­ста­нию. Сам Спар­так, как сооб­ща­ет­ся, погиб в этом сра­же­нии, геро­и­че­ски сра­жа­ясь до послед­не­го. Око­ло 5000 чело­век спас­лись и бежа­ли с.72 на север; но име­ли несча­стье столк­нуть­ся с воз­вра­щаю­щей­ся арми­ей Пом­пея и были уни­что­же­ны. К доса­де Крас­са, это поз­во­ли­ло Пом­пею заявить, что он помог покон­чить с этим вели­чай­шим раб­ским вос­ста­ни­ем антич­но­сти. Красс пре­по­дал рабам Ита­лии жесто­кий урок, что не сто­ит бун­то­вать в буду­щем: как сооб­ща­ет­ся, 6000 плен­ных рабов было рас­пя­то вдоль Аппи­е­вой доро­ги, так что этот путь меж­ду Римом и Капу­ей пред­став­лял собой поис­ти­не страш­ное зре­ли­ще49. Увидев, что с вос­ста­ни­ем покон­че­но, рим­ские вла­сти, что неуди­ви­тель­но, удо­вле­тво­ри­лись и не пред­при­ня­ли ниче­го, чтобы уни­что­жить при­чи­ны вели­ко­го вос­ста­ния; для это­го при­шлось несколь­ко деся­ти­ле­тий ждать дик­та­ту­ры Цеза­ря.

Сенат столк­нул­ся с дру­гим непри­ят­ным фак­том: теперь в Ита­лии сто­я­ли две победо­нос­ные армии, пре­дан­ные вла­сто­лю­би­вым и неуправ­ля­е­мым лич­но­стям. И теперь вопрос состо­ял в том, чего хотят или что пред­при­мут Красс и Пом­пей. Оба жела­ли три­ум­фа и кон­суль­ства на 70 г. Хотя Пом­пей до сих пор не зани­мал ника­кой выбор­ной долж­но­сти, кото­рая дава­ла бы ему необ­хо­ди­мый для три­ум­фа импе­рий, сенат так же не мог отка­зать ему в этой поче­сти за испан­ские победы, как Сул­ла не смог отка­зать за афри­кан­ские. Одна­ко Крас­су, ввиду того, что он победил «все­го лишь» рабов, при­шлось удо­воль­ст­во­вать­ся мень­шей поче­стью, кото­рая назы­ва­лась ова­ци­ей. Что каса­ет­ся кон­суль­ства, то, хотя Пом­пей и не зани­мал ни одной из обя­за­тель­ных пред­ше­ст­ву­ю­щих маги­ст­ра­тур и фор­маль­но ещё не достиг тре­бу­е­мо­го воз­рас­та, ему не мог­ли отка­зать и в этом; а Красс зани­мал обя­за­тель­ные долж­но­сти, под­хо­дил по воз­рас­ту и обла­дал дости­же­ни­я­ми. Оба были избра­ны кон­су­ла­ми на 70 г., нача­ли свой год с сов­мест­ной про­грам­мы реформ и им при­шлось сотруд­ни­чать, хотя они откро­вен­но нена­виде­ли друг дру­га.

Рефор­мы про­во­ди­лись в тех обла­стях, отно­си­тель­но кото­рых в преды­ду­щие деся­ти­ле­тия кипе­ли спо­ры: пра­ва три­бу­нов, граж­дан­ство ита­ли­ков, состав судей, земель­ные наде­лы и, кро­ме того, граж­дан­ские пра­ва тех, кто ока­зал­ся на сто­роне про­иг­рав­ших после «вос­ста­ния» Лепида. В силу сво­их кон­суль­ских пол­но­мо­чий Пом­пей и Красс про­ве­ли закон о пол­ном вос­ста­нов­ле­нии прав три­бу­нов и тем самым раз­ру­ши­ли одну из важ­ней­ших опор сул­лан­ской систе­мы50. Что каса­ет­ся дру­гой серь­ёз­ной про­бле­мы сул­лан­ско­го режи­ма, граж­дан­ства ита­ли­ков, то кон­су­лы вос­ста­но­ви­ли цен­зу­ру: новые граж­дане-ита­ли­ки, кото­рых не внес­ли в спис­ки в 86 г., вошли в три­бы и цен­ту­рии и тем самым полу­чи­ли воз­мож­ность в пол­ной мере вос­поль­зо­вать­ся сво­и­ми граж­дан­ски­ми пра­ва­ми. Без­дар­ные кон­су­лы 72 г. Гел­лий Попли­ко­ла и Лен­тул Кло­ди­ан были (как ни стран­но) избра­ны цен­зо­ра­ми и внес­ли в спис­ки 900000 граж­дан, на пол­мил­ли­о­на боль­ше, чем в 86 г. Разу­ме­ет­ся, мно­гие ита­ли­ки по-преж­не­му отсут­ст­во­ва­ли в спис­ках граж­дан, но этот ценз всё же стал важ­ным шагом на пути пре­до­став­ле­ния граж­дан­ских прав всем ита­ли­кам51.

Луций Авре­лий Кот­та, пре­тор и род­ст­вен­ник Цеза­ря, про­вёл закон о рефор­ме соста­ва судов. Порядок назна­че­ния судей дол­гое вре­мя был объ­ек­том поли­ти­че­ской борь­бы сена­то­ров и всад­ни­ков ещё со вре­мён Гая с.73 Грак­ха. Закон Кот­ты поло­жил конец спо­рам: он разде­лил судей­ские места меж­ду враж­дую­щи­ми сто­ро­на­ми и поста­но­вил, что отныне треть судей будет наби­рать­ся из сена­то­ров, треть из всад­ни­ков и треть из лиц, вла­де­ю­щих иму­ще­ст­вом чуть ниже всад­ни­че­ско­го цен­за, извест­ных как эрар­ные три­бу­ны52.

С помо­щью этих трёх реформ рим­ская систе­ма управ­ле­ния в сущ­но­сти вер­ну­лась к досул­лан­ским вре­ме­нам. Как мы виде­ли, Сул­ла так и не сумел вер­нуть сена­ту кон­троль над вой­ска­ми. Теперь, когда пра­ва три­бу­нов вос­ста­но­ви­ли, ита­ли­кам пре­до­ста­ви­ли пол­но­прав­ное граж­дан­ство, а суды изъ­яли из-под исклю­чи­тель­но­го кон­тро­ля сена­та, не оста­лось ника­ких спе­ци­фи­че­ски сул­лан­ских уста­нов­ле­ний: осталь­ные рефор­мы Сул­лы в сущ­но­сти были прак­ти­че­ски­ми и адми­ни­ст­ра­тив­ны­ми по замыс­лу и дей­ст­вию. И сто­ит оста­но­вить­ся подроб­нее на том, что за раз­ру­ше­ни­ем клю­че­вых эле­мен­тов сул­лан­ской систе­мы сто­я­ли имен­но Пом­пей и Красс, два выдаю­щих­ся сто­рон­ни­ка Сул­лы во вре­ме­на граж­дан­ской вой­ны и непо­сред­ст­вен­но после неё. Несо­мнен­но, эти двое были ско­рее поли­ти­че­ски­ми инди­виду­а­ли­ста­ми, неже­ли сул­лан­ца­ми или опти­ма­та­ми, и пре­сле­до­ва­ли соб­ст­вен­ные цели, а не блюли «пар­тий­ную линию»; но, разу­ме­ет­ся, они так­же не были про­сто «рефор­ма­то­ра­ми» или попу­ля­ра­ми. Я думаю, мы здесь видим, что сколь огром­ное недо­воль­ство вызва­ла попыт­ка Сул­лы «повер­нуть вре­мя вспять».

Вои­ны Пом­пея рас­счи­ты­ва­ли полу­чить в каче­стве воз­на­граж­де­ния за воин­скую служ­бу земель­ные наде­лы, кото­рые обыч­но пре­до­став­ля­лись в то вре­мя сол­да­там про­фес­сио­наль­ных про­ле­тар­ских армий, лояль­ных сво­им пол­ко­во­д­цам. Воору­жив­шись недав­но вос­ста­нов­лен­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми три­бун по име­ни Пло­тий про­вёл аграр­ный закон, кото­рый, несо­мнен­но, пред­на­зна­чал­ся для обес­пе­че­ния вете­ра­нов Пом­пея (и, воз­мож­но, части вете­ра­нов Метел­ла Пия и Крас­са), хотя неяс­но, когда и в какой мере этот закон был при­ведён в испол­не­ние53. Вско­ре Пом­пей отпра­вил­ся в новые похо­ды, и он мог сно­ва при­звать на служ­бу мно­гих сво­их испан­ских вете­ра­нов и тем самым отсро­чить их награж­де­ние ещё на несколь­ко лет. Пло­тий так­же про­вёл закон о воз­вра­ще­нии граж­дан­ских прав остав­шим­ся в живых сто­рон­ни­кам Лепида и Сер­то­рия. Хотя извест­но, что Цезарь в это вре­мя нахо­дил­ся в Риме и зани­мал­ся поли­ти­че­ской дея­тель­но­стью, но сведе­ния о нем появ­ля­ют­ся лишь в свя­зи с этим послед­ним меро­при­я­ти­ем. Сооб­ща­ет­ся, что он про­из­нёс речь в под­держ­ку зако­на, осо­бен­но ссы­ла­ясь на то, что обя­зан сде­лать всё, что в его силах, для сво­его шури­на Луция Кор­не­лия Цин­ны (сына вели­ко­го Цин­ны), кото­рый был одним из постра­дав­ших54. Таким обра­зом Цезарь про­воз­гла­сил две пози­ции, кото­рые вновь и вновь обна­ру­жи­ва­лись потом в его карье­ре: реши­мость делать всё воз­мож­ное для тех, кто соеди­нён с ним уза­ми вер­но­сти, род­ства или обя­за­тельств, а так­же связь с Цин­ной, его груп­пи­ров­кой и поли­ти­кой.

Дру­гим зна­ме­на­тель­ным собы­ти­ем 70 г. стал успех Цице­ро­на, обви­нив­ше­го Гая Верре­са в вымо­га­тель­стве во вре­мя намест­ни­че­ства послед­не­го на Сици­лии. В тече­ние 70-х годов Марк Тул­лий Цице­рон упор­но заво­ё­вы­вал репу­та­цию необы­чай­но убеди­тель­но­го ора­то­ра и само­го выдаю­ще­го­ся адво­ка­та после вели­ко­го Квин­та Гор­тен­зия. Цице­рон все­гда высту­пал защит­ни­ком: будучи «новым чело­ве­ком», он стре­мил­ся обя­зать как с.74 мож­но боль­ше ноби­лей и не желал обидеть кого-либо обви­не­ни­ем. Бла­го­да­ря при­об­ре­тён­ной ора­тор­ской сла­ве Цице­рон полу­чил кве­сту­ру на 75 г., во вре­мя кото­рой слу­жил на Сици­лии, а в 70 г. успеш­но бал­ло­ти­ро­вал­ся в пле­бей­ские эди­лы на 69 г. Для того, чтобы достичь цели и стать «царём судов», Цице­рон нуж­дал­ся лишь в пока­за­тель­ном обви­ни­тель­ном про­цес­се, где мог бы победить Гор­тен­зия. Веррес ока­зал­ся иде­аль­ной мише­нью: он не при­над­ле­жал к ноби­лям, его зло­употреб­ле­ния на Сици­лии были печаль­но извест­ны, и Цице­рон мог заявить, что счи­та­ет сво­им дол­гом засту­пить­ся за сици­лий­цев (патро­ном кото­рых являл­ся со вре­мён кве­сту­ры), смяг­чая таким обра­зом враж­деб­ность, кото­рую навле­ка­ла на него роль обви­ни­те­ля. Обви­не­ние ста­ло три­ум­фом Цице­ро­на, посколь­ку глав­ный защит­ник Гор­тен­зий не смог ниче­го про­ти­во­по­ста­вить бле­стя­щей так­ти­ке Цице­ро­на и пред­став­лен­ным дока­за­тель­ствам про­тив Верре­са55. Веррес ушёл в доб­ро­воль­ное изгна­ние, чтобы его не при­зна­ли винов­ным, Цице­рон был при­знан бес­спор­но луч­шим ора­то­ром и пер­вым адво­ка­том в Риме и, таким обра­зом, мог вер­нуть­ся к сво­им обыч­ным делам и защи­щать рим­ских намест­ни­ков, нахо­дя оправ­да­ния их пре­ступ­ле­ни­ям и дур­но­му управ­ле­нию.

После кон­суль­ства и Красс, и Пом­пей отка­за­лись от про­вин­ци­аль­но­го намест­ни­че­ства. Несо­мнен­но, оба счи­та­ли себя слиш­ком зна­чи­мы­ми фигу­ра­ми для того, чтобы зани­мать­ся мел­ки­ми дела­ми в одной из мир­ных про­вин­ций Рим­ской импе­рии, и ни один из них не нуж­дал­ся в день­гах, кото­рые мог­ла при­не­сти намест­ни­ку его долж­ность. Красс оста­вал­ся в Риме, про­дол­жал нала­жи­вать свя­зи в рядах сенат­ской и всад­ни­че­ской эли­ты и пре­сле­до­вал свои дело­вые инте­ре­сы, охва­ты­ваю­щие всю импе­рию. Пом­пей искал более зна­чи­тель­ное коман­до­ва­ние, чем про­стое намест­ни­че­ство в про­вин­ции. Конеч­но, его жаж­ду вла­сти и сла­вы мог удо­вле­тво­рить Восток, где всё ещё про­дол­жа­лась Мит­ри­да­то­ва вой­на, и он же мог пре­до­ста­вить Пом­пею огром­ный про­стор для манёв­ров, достой­ный его талан­тов (в его соб­ст­вен­ном пред­став­ле­нии). Ибо, несмот­ря на бле­стя­щие воен­ные успе­хи, опе­ра­ции Лукул­ла засто­по­ри­лись, так как он не смог заво­е­вать сим­па­тий или пре­дан­но­сти вой­ска, рассо­рил­ся с вли­я­тель­ным сло­ем откуп­щи­ков, осудив и запре­тив их зло­употреб­ле­ния в Малой Азии, и не поль­зо­вал­ся ника­кой твёр­дой под­держ­кой в сена­те.

Сто­ит вспом­нить, что в 71 г. каза­лось, буд­то вой­на уже выиг­ра­на и оста­ёт­ся лишь зачи­стить терри­то­рию от вра­га. Лукулл обра­тил­ся в сенат с прось­бой напра­вить, соглас­но обы­чаю, десять упол­но­мо­чен­ных сена­то­ров, чтобы они помог­ли наве­сти порядок на терри­то­ри­ях, постра­дав­ших от вой­ны или при­об­ре­тён­ных в её ходе; и его коман­до­ва­ние в Азии закон­чи­лось в нача­ле 69 г. в свя­зи с этим про­цес­сом уре­гу­ли­ро­ва­ния56. Одна­ко вре­мя пока­за­ло, что уве­дом­ле­ние об окон­ча­нии вой­ны было преж­девре­мен­ным. Лукулл понял, что вой­ну нель­зя счи­тать завер­шён­ной, пока Мит­ри­дат на сво­бо­де. В про­шлом царь про­де­мон­стри­ро­вал вели­ко­леп­ный талант вос­кре­сать из пеп­ла, подоб­но феник­су. Когда Лукулл вынудил Мит­ри­да­та бежать из Пон­та, тот нашёл убе­жи­ще у дру­го­го царя восточ­ной Малой Азии, укреп­ля­ю­ще­го своё могу­ще­ство, — Тиг­ра­на Армян­ско­го.

с.75 В тече­ние 80-х и 70-х гг. Тиг­ран пре­вра­тил Арме­нию в боль­шое и внешне гроз­ное цар­ство по боль­шей части за счёт остат­ков дер­жа­вы Селев­кидов: он при­со­еди­нил к Армян­ско­му цар­ству обла­сти Сирии, Месо­пота­мии и Фини­кии, постро­ил себе новую боль­шую сто­ли­цу и назвал город в свою честь — Тиг­ра­но­кер­та. Задол­го до это­го Мит­ри­дат заклю­чил с Тиг­ра­ном союз и выдал за него одну из сво­их доче­рей. Теперь (в кон­це 70-х гг.), когда Лукулл отпра­вил послов к Тиг­ра­ну и потре­бо­вал выдать Мит­ри­да­та Риму, пон­тий­ский царь сумел убедить зятя, что Рим так же опа­сен для армян­ской дер­жа­вы, как и для Пон­та, а пото­му сле­ду­ет откло­нить тре­бо­ва­ния Лукул­ла и сохра­нить союз с ним, Мит­ри­да­том. Это выбор ока­зал­ся для Тиг­ра­на гибель­ным. В 69 г. Лукулл вторг­ся в Арме­нию, нанёс ему сокру­ши­тель­ное пора­же­ние под Тиг­ра­но­кер­той и захва­тил боль­шой новый город, вынудив Тиг­ра­на и Мит­ри­да­та бежать.

Одна­ко это была вер­ши­на побед Лукул­ла. Он не сумел схва­тить ни Тиг­ра­на, ни Мит­ри­да­та, хотя про­вёл всю осень и зиму в пере­го­во­рах с пар­фя­на­ми и раз­лич­ны­ми сирий­ски­ми и армян­ски­ми зави­си­мы­ми пра­ви­те­ля­ми. В 68 г. он гото­вил­ся напасть на пар­фян, чтобы одер­жать послед­нюю и заклю­чи­тель­ную победу, но сенат, кото­рый, как все­гда, рев­ни­во отно­сил­ся к любо­му вели­ко­му чело­ве­ку, нахо­дя­ще­му­ся у вла­сти слиш­ком дол­го и/или заслу­жив­ше­му слиш­ком боль­шую попу­ляр­ность, ото­брал у него про­вин­цию Кили­кия, а сол­да­ты Лукул­ла, рас­квар­ти­ро­ван­ные в Пон­те, отка­за­лись идти на восток, чтобы при­нять уча­стие в пла­ни­ру­е­мом втор­же­нии. Лукул­лу вме­сто это­го при­шлось вое­вать на севе­ре Арме­нии и пытать­ся укре­пить своё поло­же­ние, но он ещё не отка­зал­ся от идеи вторг­нуть­ся в Пар­фян­скую импе­рию. Хотя власть и пол­но­мо­чия Лукул­ла были уре­за­ны, он всё ещё мог побеж­дать, что и дока­зал победой при Арса­ниа­де, а затем повёл свои вой­ска на юг, пла­ни­руя зази­мо­вать в Ниси­би­се в север­ной Месо­пота­мии, а вес­ной высту­пить на юго-восток57.

Тем вре­ме­нем Мит­ри­дат сумел вер­нуть­ся в Понт, где набрал вой­ска и нанёс пора­же­ние лега­ту Лукул­ла Фабию Адри­а­ну. Но хотя эту неуда­чу быст­ро испра­вил дру­гой легат Лукул­ла, Вале­рий Три­а­рий, кото­рый заста­вил Мит­ри­да­та уйти из оса­ждён­ной Каби­ры, воз­ник­ло впе­чат­ле­ние, что Лукулл теря­ет кон­троль над ходом вой­ны. Зимой 68/67 гг. в вой­сках Лукул­ла, зимо­вав­ших с ним в Ниси­би­се, нача­лись вол­не­ния. Лукулл, убеж­дён­ный опти­мат и упря­мый блю­сти­тель дис­ци­пли­ны, нико­гда не мог заво­е­вать любовь сво­их сол­дат, а теперь утра­тил их лояль­ность. Мно­гие из них были направ­ле­ны на Восток ещё в 86 г., в соста­ве вой­ска Луция Вале­рия Флак­ка, слу­жи­ли под коман­до­ва­ни­ем Фим­брии и нахо­ди­лись всё это вре­мя в Малой Азии. Они уже име­ли опыт бун­тов про­тив сво­их коман­ди­ров: под­дер­жа­ли Фим­брию, убив­ше­го Флак­ка, потом про­ме­ня­ли Фим­брию на Сул­лу, и у них не было ника­ко­го жела­ния, после два­дца­ти лет непре­рыв­ной служ­бы, втор­гать­ся в Пар­фию.

Вес­ной 67 г. армия Лукул­ла отка­за­лась дви­гать­ся с места, а Мит­ри­дат тем вре­ме­нем набрал в Пон­те новые под­креп­ле­ния и нанёс круп­ное пора­же­ние Три­а­рию, а бес­по­мощ­ный Лукулл не мог вме­шать­ся58. В этот момент обост­ри­лась с.76 пират­ская угро­за и, как мы виде­ли, три­бун Габи­ний про­вёл закон о пре­до­став­ле­нии Пом­пею коман­до­ва­ния про­тив пира­тов с обшир­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми. Посколь­ку Пом­пей был ещё не вполне готов вести вой­ну про­тив Мит­ри­да­та, Габи­ний добил­ся при­ня­тия зако­на, кото­рый лишал Лукул­ла остав­ших­ся про­вин­ций и пол­но­мо­чий и пере­да­вал их кон­су­лу это­го года Манию Аци­лию Глаб­ри­о­ну. Когда Лукулл был таким обра­зом обез­вре­жен, Мит­ри­дат и Тиг­ран суме­ли вновь овла­деть сво­и­ми цар­ства­ми, и каза­лось, слов­но все дости­же­ния Лукул­ла были пусты­ми победа­ми: мно­го шума и ника­ко­го резуль­та­та. На самом деле всё обсто­я­ло наобо­рот. Кажу­ще­е­ся воз­вра­ще­ние Мит­ри­да­та и Тиг­ра­на к вла­сти было лишь види­мо­стью, их истин­ную силу сокру­шил Лукулл. Но Лукулл никак не мог поме­шать более попу­ляр­но­му дея­те­лю пожать пло­ды сво­их дости­же­ний, так как сенат не желал его под­дер­жи­вать, у него ото­бра­ли про­вин­ции и пол­но­мо­чия, а в вой­ске раз­ра­зил­ся откры­тый бунт. Ибо хотя номи­наль­но намест­ни­ком про­вин­ций Вифи­ния и Понт, а так­же пол­ко­вод­цем в войне про­тив Мит­ри­да­та был Аци­лий Глаб­ри­он, он на самом деле ниче­го не добил­ся, а все­го лишь сте­рёг место, пока Пом­пей не будет готов при­нять его.

В 66 г. три­бун Гай Мани­лий пред­ло­жил закон, пере­да­вав­ший Пом­пею про­вин­ции Кили­кия, Вифи­ния и Понт, а вме­сте с ними и пол­ное коман­до­ва­ние в войне про­тив Мит­ри­да­та. Если иметь в виду, что власть Пом­пея над всем Сре­ди­зем­но­мо­рьем, полу­чен­ная для вой­ны с пира­та­ми, долж­на была про­длить­ся ещё два года, у него в руках сосре­дото­чи­лись бы небы­ва­лые пол­но­мо­чия: Пом­пей одно­вре­мен­но полу­чил бы власть над всем бас­сей­ном Сре­ди­зем­но­го моря, а так­же над восточ­ны­ми про­вин­ци­я­ми и зави­си­мы­ми цар­ства­ми Рим­ской импе­рии; разу­ме­ет­ся, опти­ма­ты и бо́льшая часть сена­та это­му вос­про­ти­ви­лась. Лишь горст­ка сена­то­ров, сре­ди кото­рых, что при­ме­ча­тель­но, были Цезарь и Цице­рон, высту­пи­ла в под­держ­ку зако­на Мани­лия, но он был при­нят под гро­мо­глас­ное лико­ва­ние, и Пом­пей полу­чил пра­во и обя­зан­ность завер­шить вой­ну с Мит­ри­да­том59.

Зада­ча была неслож­ной. В нача­ле 66 г. Пом­пей встре­тил­ся с Лукул­лом в Пон­те, чтобы фор­маль­но при­нять коман­до­ва­ние, и вёл себя с ним в выс­шей сте­пе­ни нелю­без­но и над­мен­но. Лукулл бес­слав­но вер­нул­ся в Рим, где завист­ли­вые поли­ти­че­ские про­тив­ни­ки вынуди­ли его три года про­сидеть в пред­ме­стьях горо­да, преж­де чем в 63 г., нако­нец-то, поз­во­ли­ли ему отпразд­но­вать три­умф за вели­кие победы над Мит­ри­да­том и Тиг­ра­ном. Затем он уда­лил­ся в част­ную жизнь, разо­ча­ро­ван­ный и озлоб­лен­ный, и лишь одна­жды нена­дол­го вер­нул­ся на поли­ти­че­скую аре­ну.

Тем вре­ме­нем Пом­пей быст­ро победил Мит­ри­да­та и сно­ва изгнал его из Пон­та, теперь уже навсе­гда. С Тиг­ра­ном он тоже покон­чил лег­ко: заклю­чил союз с пар­фя­на­ми, и Тиг­ран сдал­ся, отдав себя на милость рим­ско­го пол­ко­во­д­ца. Пом­пей поз­во­лил ему, как зави­си­мо­му от Рима царю, сохра­нить цар­ство Арме­ния в изна­чаль­ных гра­ни­цах. Вот чего сто­и­ла яко­бы воз­рож­дён­ная власть двух этих царей. Оста­ток 66 г. и боль­шую часть 65 г. Пом­пей вёл кам­па­нии на Кав­ка­зе, затем вер­нул­ся в Малую Азию, чтобы вме­шать­ся в спор о гра­ни­цах меж­ду Тиг­ра­ном и с.77 пар­фян­ским царём Фра­атом. Зимой 65/64 гг. Пом­пей реор­га­ни­зо­вал про­вин­ции Вифи­ния и Понт, отме­нив реше­ния Лукул­ла и его упол­но­мо­чен­ных из сена­та, и соб­ст­вен­ной вла­стью устро­ил всё по сво­е­му жела­нию. В 64 г. он дви­нул­ся на юг, уни­что­жил остат­ки импе­рии Селев­кидов и пре­вра­тил Сирию в рим­скую про­вин­цию, а так­же, нако­нец, раз­ре­шил спор о гра­ни­цах меж­ду Тиг­ра­ном и Фра­атом.

В 63 г. Пом­пей про­дол­жал вое­вать в Сирии и Пале­стине, в том чис­ле оса­дил и взял Иеру­са­лим, где осмот­рел Храм и скан­даль­но про­сла­вил­ся тем, что насто­ял, чтобы вой­ти в «свя­тая свя­тых». В кон­це года он полу­чил изве­стие о том, что Мит­ри­да­та, скры­вав­ше­го­ся в сво­их зем­лях в Кры­му, заста­вил покон­чить с собой его сын Фар­нак. Со смер­тью пон­тий­ско­го царя Мит­ри­да­то­ва вой­на, нако­нец-то, завер­ши­лась. Закон­чив орга­ни­за­цию Сирии и Пале­сти­ны, Пом­пей вер­нул­ся на север, чтобы пере­зи­мо­вать в Пон­те60. В нача­ле 62 г. он завер­шил обу­строй­ство Малой Азии, а затем вме­сте с вой­ском отплыл нако­нец в Ита­лию, поста­вив свою лич­ную печать на всём восточ­ном Сре­ди­зем­но­мо­рье и сде­лав­шись самым зна­ме­ни­тым заво­е­ва­те­лем в Рим­ской исто­рии, несмот­ря на то, что полу­чил лав­ры за дости­же­ния дру­го­го пол­ко­во­д­ца. Тем вре­ме­нем, Рим и Ита­лия, зата­ив дыха­ние, жда­ли, что ста­нут делать вели­кий заво­е­ва­тель и его непо­беди­мая армия.

ПРИМЕЧАНИЯ


  • с.267
  • 1Све­то­ний. Боже­ст­вен­ный Юлий. 1; Плу­тарх. Цезарь. 1.
  • 2Све­то­ний. Боже­ст­вен­ный Юлий. 2.
  • 3См. Цице­рон. Пись­ма к Атти­ку и к близ­ким за 44 и 43 гг.
  • 4Све­то­ний. Боже­ст­вен­ный Юлий. 49; Дион Кас­сий. 43. 20. 4.
  • 5Све­то­ний. Боже­ст­вен­ный Юлий. 2; мне­ние, что имен­но граж­дан­ский венок (co­ro­na ci­vi­ca) дал Цеза­рю пра­во зани­мать выс­шие долж­но­сти на два года рань­ше закон­но­го воз­рас­та, выска­за­ла Лили Росс Тэй­лор: Tay­lor L. R. The Ri­se of Juli­us Cae­sar // Gree­ce & Ro­me. Vol. 4. 1. 1957. P. 12—13.
  • 6Све­то­ний. Боже­ст­вен­ный Юлий. 3.
  • 7Иное мне­ние см.: Broughton T. P. S. Ma­gistra­tes of the Ro­man Re­pub­lic N. Y., 1952. Vol. 2. P. 77, 81, где в 81 и 80 гг. Пом­пей назван про­пре­то­ром на осно­ва­нии Гра­ния Лици­ни­а­на (39 B): учи­ты­вая, что Пом­пей не имел импе­рия, это, ско­рее все­го, небреж­ность Гра­ния Лици­ни­а­на.
  • 8Цице­рон. О Мани­ли­е­вом законе. 61; Сал­лю­стий. Исто­рии. 2. 21 M; Плу­тарх. Пом­пей. 13—14.
  • 9Аппи­ан. Граж­дан­ские вой­ны. 1. 107; Гра­ний Лици­ни­ан. 33 F; Сал­лю­стий. Исто­рии. 1. 77. 14 M и 55. 22 M.
  • 10Гра­ний Лици­ни­ан. 34 F; Сал­лю­стий. Исто­рии. 1. 65—69 M; Аппи­ан. Граж­дан­ские вой­ны. 1. 107.
  • 11Све­то­ний. Боже­ст­вен­ный Юлий. 3.
  • 12Сал­лю­стий. Исто­рии. 1. 77. 22 M; Аппи­ан. Граж­дан­ские вой­ны. 1. 107; Флор. 2. 11; Вале­рий Мак­сим. 2. 8. 7; Плу­тарх. Пом­пей. 16; Оро­зий. 5. 22; Ливий. Перио­хи. 90.
  • 13Самый важ­ный источ­ник о Сер­то­рии — это Плу­тарх. Сер­то­рий; а так­же Аппи­ан. Граж­дан­ские вой­ны 1. 108—114.
  • 14Плу­тарх. Пом­пей. 17; Вале­рий Мак­сим. 8. 15. 8; Цице­рон. Филип­пи­ки. 11. 8. 18; Ливий. Перио­хи. 91.
  • 15Аппи­ан. Граж­дан­ские вой­ны. 1. 109; Фрон­тин. Стра­те­ге­мы. 2. 5. 31; Оро­зий. 5. 23. 6.
  • 16Аппи­ан. Граж­дан­ские вой­ны. 1. 110; Оро­зий. 5. 23; Ливий. Перио­хи. 91; Ливий. Отры­вок из кни­ги 91 (фр. 18 в изда­нии Тойб­не­ра).
  • 17Сал­лю­стий. Исто­рии. 2. 98. 1 M; Плу­тарх. Пом­пей. 20.
  • с.268
  • 18Аппи­ан. Граж­дан­ские вой­ны. 1. 111—114; Плу­тарх. Сер­то­рий. 23—25; Плу­тарх. Пом­пей. 20; Ливий. Перио­хи. 96; Вел­лей Патер­кул. 2. 30.
  • 19Све­то­ний. Боже­ст­вен­ный Юлий. 4; Плу­тарх. Цезарь. 4; Цице­рон. Брут. 92. 317; Аско­ний. Ком­мен­та­рий к речи в защи­ту Скав­ра. 26 C.
  • 20Плу­тарх. Цезарь. 4; Аско­ний. Ком­мен­та­рий к речи в бело­снеж­ной тоге. 84 C.
  • 21Цице­рон. Брут. 317; Авл Гел­лий. Атти­че­ские ночи. 5. 13. 6; Сал­лю­стий. О заго­во­ре Кати­ли­ны. 49. 2; Цице­рон. В защи­ту Флак­ка. 98; Све­то­ний. Боже­ст­вен­ный Юлий. 71; Цице­рон. Об аграр­ном законе. 2. 59.
  • 22Све­то­ний. Боже­ст­вен­ный Юлий. 45 и 50.
  • 23Све­то­ний. Боже­ст­вен­ный Юлий. 46—47; Плу­тарх. Цезарь. 3 и 5.
  • 24Плу­тарх. Цезарь. 3; Све­то­ний. Боже­ст­вен­ный Юлий. 4.
  • 25Ливий. Перио­хи. 68; Цице­рон. Об ора­то­ре. 1. 82; Цице­рон. В защи­ту Раби­рия, обви­нён­но­го в измене. 9. 26; Плу­тарх. Пом­пей. 24.
  • 26Све­то­ний. Боже­ст­вен­ный Юлий. 4; Плу­тарх. Цезарь. 2; Вел­лей Патер­кул. 2. 42; Вале­рий Мак­сим 6. 9. 15.
  • 27Очень пре­уве­ли­чен­ный рас­сказ о пират­ской угро­зе см.: Плу­тарх. Пом­пей. 24.
  • 28Аппи­ан. О вой­нах на Сици­лии. 6; Вел­лей Патер­кул. 2. 31; [Аско­ний.] Ком­мен­та­рий к речам про­тив Верре­са. 2. 259 St.
  • 29Дио­дор Сици­лий­ский. 40. 1; Ливий. Перио­хи. 97; Плу­тарх. Анто­ний. 2. 1.
  • 30Цице­рон. Про­тив Верре­са. 1. 26—29; Плу­тарх. Пом­пей. 29. 1; Дио­дор Сици­лий­ский. 40. 1.
  • 31Плу­тарх. Пом­пей. 24—26; Аппи­ан. Мит­ри­да­то­вы вой­ны. 93—96; Цице­рон. О Мани­ли­е­вом законе. 34—35, 44, 52—58; Вел­лей Патер­кул. 2. 31—32; Вале­рий Мак­сим. 8. 15. 9.
  • 32Поми­мо источ­ни­ков, пере­чис­лен­ных в прим. 31, см. преж­де все­го Аппи­ан. Мит­ри­да­то­вы вой­ны. 96, где упо­ми­на­ют­ся Малл, Ада­на и Эпи­фа­ния и отме­ча­ет­ся, что неко­то­рые из быв­ших пира­тов были посе­ле­ны в Димах в Ахайе.
  • 33Све­то­ний. Боже­ст­вен­ный Юлий. 4; Плу­тарх. Цезарь. 3; Цице­рон тоже учил­ся у Моло­на: Брут. 312 и 316.
  • 34Глав­ные источ­ни­ки о Мит­ри­да­те — Аппи­ан. Мит­ри­да­то­вы вой­ны; Плу­тарх. Лукулл и Пом­пей.
  • 35Цице­рон. О Мани­ли­е­вом законе. 4. 9 и О Мани­ли­е­вом законе. 16. 46; Цице­рон. В защи­ту Муре­ны. 15. 32; Оро­зий. 6. 2. 12.
  • 36Све­то­ний. Боже­ст­вен­ный Юлий. 4; Вел­лей Патер­кул. 2. 42.
  • 37Подроб­но­сти этих собы­тий см.: Аппи­ан. Мит­ри­да­то­вы вой­ны и Плу­тарх. Лукулл.
  • 38Плу­тарх. Лукулл. 20 и 23. 1; Аппи­ан. Мит­ри­да­то­вы вой­ны. 83; Цице­рон. Уче­ние ака­де­ми­ков. 2. 3.
  • 39Dit­ten­ber­ger W. Syl­lo­ge Inscrip­tio­num Grae­ca­rum. 3 ed. Leip­zig, 1917. No. 748 V. 22.
  • 40Вел­лей Патер­кул. 2. 43. 1.
  • 41Све­то­ний. Боже­ст­вен­ный Юлий. 5; Плу­тарх. Цезарь. 5. 1.
  • 42Сал­лю­стий. Исто­рии. 2. 49 M, 3. 48 M; ср. Све­то­ний. Боже­ст­вен­ный Юлий. 5.
  • 43Плу­тарх. Красс. 8—9; Сал­лю­стий. Исто­рии. 3. 90—98 M; Фрон­тин. Стра­те­ге­мы. 1. 5. 21—22; Аппи­ан. Граж­дан­ские вой­ны. 1. 116; Флор. 2. 8. 4—5; Оро­зий. 5. 24. 1; Ливий. Перио­хи. 95.
  • 44Аппи­ан (Граж­дан­ские вой­ны. 1. 116) гово­рит о 70 тыс. чело­век, в пара­гра­фе 117 Аппи­ан упо­ми­на­ет 120 тыс. сто­рон­ни­ков Спар­та­ка.
  • 45Ливий. 45. 33. 8—34. 6; ср. Плу­тарх. Эми­лий Павел. 29.
  • 46Оро­зий. 5. 9; Дио­дор Сици­лий­ский. 34. 2. 22—23 и 36. 3—10.
  • 47Ливий. Перио­хи. 96; Сал­лю­стий. Исто­рии. 3. 106 M; Плу­тарх. Красс. 9—10; Аппи­ан. Граж­дан­ские вой­ны. 1. 117; Флор. 2. 8. 10; Оро­зий. 5. 24. 4.
  • 48В первую оче­редь см. рас­сказ Плу­тар­ха: Красс. 2.
  • с.269
  • 49Плу­тарх. Красс. 10—11; Аппи­ан. Граж­дан­ские вой­ны. 1. 118—121; Сал­лю­стий. Исто­рии. 4. 20—32 M; Ливий. Перио­хи. 96 и 97; Флор. 2. 8. 10—13; Оро­зий. 5. 24. 5—6.
  • 50Цице­рон. Про­тив Верре­са. 1. 41—46; Сал­лю­стий. О заго­во­ре Кати­ли­ны. 38. 1 и Исто­рии. 3. 48. 23 M; Ливий. Перио­хи. 97; Вел­лей Патер­кул. 2. 30. 4; Цезарь. Граж­дан­ские вой­ны. 1. 7. 2—4.
  • 51Ливий. Перио­хи. 98; Цице­рон. Про­тив Верре­са. 2. 5. 15, В защи­ту Флак­ка. 45, В защи­ту Клу­эн­ция. 120; Вале­рий Мак­сим. 5. 9. 1; Авл Гел­лий. Атти­че­ские ночи. 5. 6. 15.
  • 52Ливий. Перио­хи. 97; Цице­рон. Филип­пи­ки. 1. 20; Вел­лей Патер­кул. 2. 32. 3; Плу­тарх. Пом­пей. 22. 3.
  • 53Цице­рон. Пись­ма к Атти­ку. 1. 18. 6.
  • 54Све­то­ний. Боже­ст­вен­ный Юлий. 5; Авл Гел­лий. Атти­че­ские ночи. 13. 3. 5; Дион Кас­сий. 44. 47. 4.
  • 55См. речи Цице­ро­на про­тив Верре­са; Плу­тарх. Цице­рон. 5—8.
  • 56Цице­рон. Пись­ма к Атти­ку. 13. 6a; Плу­тарх. Лукулл. 24. 1, Лукулл. 35. 5, Лукулл. 36. 1; Дион Кас­сий. 36. 43. 2 и 46. 1.
  • 57Плу­тарх. Лукулл. 23. 2—32; Аппи­ан. Мит­ри­да­то­вы вой­ны. 84—87; Сал­лю­стий. Исто­рии. 4. 58—80 M.
  • 58Плу­тарх. Лукулл. 33—35; Аппи­ан. Мит­ри­да­то­вы вой­ны. 88—90; Цице­рон. О Мани­ли­е­вом законе. 5, 12, 16 и 26; Ливий. Перио­хи. 98; Дион Кас­сий. 36. 3—8 и 14—17.
  • 59Цице­рон. О Мани­ли­е­вом законе; Плу­тарх. Лукулл. 35. 7—36. 6 и Пом­пей. 30; Аппи­ан. Мит­ри­да­то­вы вой­ны. 97.
  • 60Аппи­ан. Мит­ри­да­то­вы вой­ны. 97—118; Плу­тарх. Пом­пей. 30—45 и мно­гие дру­гие источ­ни­ки.
  • ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКОВ:

  • [1]Кли­ен­та Цеза­ря зва­ли Масин­та; Гием­псал — имя пра­вя­ще­го царя Нуми­дии, от име­ни кото­ро­го был обви­нён Масин­та (Све­то­ний. Боже­ст­вен­ный Юлий. 71).
  • [2]Пра­виль­ное имя три­бу­на — Гай (Цице­рон. Брут. 238).
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1341515196 1303242327 1360440167 1364056030 1364457738 1364674255