Письма Марка Туллия Цицерона

838. Луцию Муна­цию План­ку, в про­вин­цию Транс­аль­пий­скую Гал­лию

Рим, 11 апре­ля 43 г.

Цице­рон План­ку¹.

1. Хотя я и дол­жен осо­бен­но радо­вать­ся за государ­ство, что ты ока­зал ему столь силь­ную защи­ту, столь силь­ную помощь в почти без­на­деж­ном поло­же­нии, тем не менее, по вос­ста­нов­ле­нии государ­ст­вен­но­го строя, я обни­му тебя как победи­те­ля при том усло­вии, чтобы бо́льшую часть радо­сти мне при­нес­ло твое досто­ин­ство, кото­рое, как я пони­маю, и теперь явля­ет­ся очень высо­ким и будет таким. Будь вполне уве­рен, что ни одно доне­се­ние нико­гда не было про­чи­та­но в сена­те с боль­шей бла­го­склон­но­стью, чем твое. И это было достиг­ну­то как исклю­чи­тель­ной важ­но­стью тво­их заслуг перед государ­ст­вом, так и зна­чи­тель­но­стью слов и мне­ний. Для меня, по край­ней мере, это было отнюдь не ново, так как я и знаю тебя и пом­ню обе­ща­ния, выска­зан­ные в тво­их пись­мах, при­слан­ных мне, а от Фур­ния мне хоро­шо извест­ны твои наме­ре­ния². Но сена­ту это пока­за­лось бо́льшим, чем он ожи­дал, — не пото­му, чтобы он когда-либо сомне­вал­ся насчет тво­их наме­ре­ний, но он не знал навер­ное, ни как мно­го ты можешь сде­лать, ни докуда ты хочешь дой­ти.

2. Поэто­му, когда за шесть дней до апрель­ских ид утром Марк Вари­сидий вру­чил мне твое пись­мо³ и я про­чи­тал его, я был вне себя от необы­чай­ной радо­сти, а когда вели­кое мно­же­ство чест­ней­ших мужей и граж­дан сопро­вож­да­ло меня из дому⁴, я немед­лен­но поде­лил­ся со все­ми сво­им вос­хи­ще­ни­ем. Тем вре­ме­нем ко мне, по сво­е­му обык­но­ве­нию, при­шел наш Муна­ций⁵, и я ему — твое пись­мо; ведь он еще ниче­го не знал, так как Вари­сидий — ко мне пер­во­му и ска­зал, что ты так пору­чил ему. Несколь­ко поз­же тот же Муна­ций дал мне про­чи­тать то пись­мо, кото­рое ты при­слал ему, и то, кото­рое ты при­слал офи­ци­аль­но.

3. Мы реши­ли немед­лен­но доста­вить пись­мо город­ско­му пре­то­ру Кор­ну­ту, кото­рый, ввиду отсут­ст­вия кон­су­лов⁶, испол­нял, по обы­чаю пред­ков, обя­зан­но­сти кон­су­лов. Сенат был созван немед­лен­но и собрал­ся в пол­ном соста­ве вслед­ст­вие слу­хов и ожи­да­ния пись­ма от тебя. После про­чте­ния пись­ма Кор­нут столк­нул­ся с запре­том со сто­ро­ны рели­гии ввиду ука­за­ния пул­ла­ри­ев⁷, что он недо­ста­точ­но вни­ма­тель­но отнес­ся к зна­ме­ни­ям, и это было под­твер­жде­но нашей кол­ле­ги­ей⁸; поэто­му дело отло­жи­ли на сле­дую­щий день.

Но в тот день у меня из-за тво­е­го досто­ин­ства был боль­шой спор с Сер­ви­ли­ем⁹. Когда он сво­им вли­я­ни­ем устро­ил так, что его мне­ние было объ­яв­ле­но пер­вым¹⁰, сенат в пол­ном соста­ве поки­нул его и голо­со­вал про­тив; когда же сенат в пол­ном соста­ве согла­шал­ся с моим мне­ни­ем, кото­рое было объ­яв­ле­но вто­рым, то, по пред­ло­же­нию Сер­ви­лия, Пуб­лий Тиций¹¹ нало­жил запрет. Дело отло­же­но на дру­гой день.

4. При­шел под­готов­лен­ный Сер­ви­лий, враж­деб­ный само­му Юпи­те­ру¹², в хра­ме кото­ро­го дело обсуж­да­лось. Как я сокру­шил его и в каком силь­ном спо­ре отбро­сил нало­жив­ше­го запрет Тиция, — пред­по­чи­таю, чтобы об этом ты узнал из писем дру­гих; из мое­го — толь­ко сле­дую­щее: сенат не мог быть более стро­гим, более дру­же­ст­вен­но настро­ен­ным к тво­ей сла­ве, неже­ли был тогда; но сенат не боль­ший друг тебе, чем все государ­ство. Ведь весь рим­ский народ и люди вся­ко­го рода и сосло­вия еди­но­душ­но спло­ти­лись для осво­бож­де­ния государ­ства.

5. Итак, про­дол­жай, как ты дей­ст­ву­ешь, и вверь свое имя бес­смер­тию, а все это, име­ю­щее вид сла­вы, — собра­ние зна­ков пусто­го блес­ка, пре­зи­рай, счи­тай крат­ковре­мен­ным, под­дель­ным, шат­ким. Истин­ное укра­ше­ние — в доб­ле­сти, кото­рая воз­ве­ли­чи­ва­ет­ся силь­нее все­го боль­ши­ми заслу­га­ми перед государ­ст­вом¹³. Эта воз­мож­ность у тебя вели­чай­шая; так как ты полу­чил ее и дер­жишь, завер­ши так, чтобы государ­ство не было перед тобой в мень­шем дол­гу, чем ты перед государ­ст­вом. Ты узна­ешь, что я не толь­ко побор­ник, но и про­сла­ви­тель тво­е­го досто­ин­ства¹⁴, пола­гаю, что это — мой долг как перед государ­ст­вом, кото­рое мне доро­же моей жиз­ни, так и перед нашей тес­ной друж­бой. К тому же сре­ди тех забот, какие я про­явил ради тво­е­го досто­ин­ства, я полу­чил боль­шое удо­воль­ст­вие, еще луч­ше поняв хоро­шо извест­ное мне бла­го­ра­зу­мие и вер­ность Тита Муна­ция в его необы­чай­ном рас­по­ло­же­нии и забот­ли­во­сти по отно­ше­нию к тебе. За два дня до апрель­ских ид.