О. В. Любимова

Наследие популяров в политике Августа (по Res gestae Divi Augusti)

Историческiй вѣстникъ. Рим: dominatio civilis. Под общей редакцией А. Л. Смышляева. Т. 19. Москва, 2017. С. 226—291.

с.226 Согласно свидетельствам современников, политическая борьба в Поздней Римской республике в той или иной мере имела дуалистический характер. Саллюстий пишет, что после трибуната Тиберия Гракха в Риме начались раздоры между народом и знатью (Iug. 41—42), а в последние десятилетия Республики авторитет сената и права народа служили просто предлогами для борьбы честолюбцев за власть (Cat. 38). Цицерон (Sest. 96—105) говорит, что в Риме всегда существовало два рода государственных деятелей: популяры — честолюбивые демагоги, угождающие толпе, и оптиматы — честные, здравомыслящие и состоятельные люди всех сословий (вплоть до вольноотпущенников). Вопрос о том, действительно ли борьба шла между двумя течениями, или же ее вело множество небольших и нестабильных группировок знати, давно порождает споры среди историков¹. Отправной точкой для дальнейших рассуждений может послужить наиболее общее определение Р. Морстейн-Маркса, с которым, пожалуй, согласились бы все с.227 участники дискуссии: популяр — это политик, который отстаивает права и привилегии народа (подразумевается, — в оппозиции руководству сената); оптимат — это политик, который защищает особую охраняющую и руководящую роль сената (подразумевается, — от покушений того или иного популяра). Справедливо также наблюдение Р. Морстейн-Маркса, что эта полярность отражает наличие в Республике двух источников власти — сената и народа².

Гай Юлий Цезарь.

В последний век Римской республики политическое противостояние несколько раз перетекало в вооруженную борьбу, и в 31 г. до н. э. гражданские войны завершились победой Цезаря Октавиана, впоследствии принявшего имя Император Цезарь Август. Впервые вступив на политическую арену в 44 г. до н. э., Октавиан в конфликтах этих лет выступал как мститель за своего двоюродного деда Цезаря, усыновившего его в завещании, как его наследник и преемник. Политическая карьера Цезаря, увенчавшаяся должностью пожизненного диктатора, во многих отношениях необычна, и одной из ее важных особенностей является приверженность Цезаря делу популяров. Даже исследователи, полагающие, что в Риме не существовало ни движения, ни программы, ни идеологии популяров, а имелся лишь популярский политический стиль или метод, к которому политики прибегали в определенных ситуациях, отмечают Цезаря в качестве исключения: он последовательно с.228 придерживался этого стиля на протяжении всей жизни³. Историки, занимающие менее скептическую позицию относительно движения популяров, нередко характеризуют Цезаря как его лидера или одного из лидеров⁴. Поэтому вопрос о наследии популяров в политике приемного сына Цезаря —императора Августа — представляет немалый интерес. Однако исследование столь масштабной проблемы на материале всего принципата Августа в рамках одной статьи невозможно. Поэтому я ограничусь более узкой проблемой: это наследие популяров в «Деяниях Божественного Августа».

Надпись из Анкиры с греческим текстом «Деяний Божественного Августа».

Прежде всего, следует кратко охарактеризовать данный источник. Это перечень деяний императора Августа, составленный им самим⁵ и с.229 переданный на хранение весталкам⁶. Согласно распоряжению императора, после его смерти в 14 г. н. э. этот документ был вырезан на бронзовых таблицах и установлен перед входом в его мавзолей (Suet. Aug. 101. 4; Cass. Dio LVI. 33. 1). До нас дошла лишь копия этой надписи, сохранившаяся на стене храма Рима и Августа в Анкире (Галатия), с латинским текстом и греческой версией надписи⁷. Они повреждены, но поддаются восстановлению при помощи греческих фрагментов из Аполлонии Писидийской, и латинских — из Антиохии Писидийской. Возможно, сохранился также маленький фрагмент «Деяний» из Сард, в другом переводе на греческий язык⁸. Жанр этого текста трудно определить: его сопоставляли с надгробными надписями или речами на похоронах⁹, с элогиями в честь консуляров и триумфаторов¹⁰ или отчетами полководцев о победах¹¹, с монументальными надписями восточных монархов¹², рассматривали как обоснование сверхчеловеческого характера личности Августа¹³, отчет о государственных делах¹⁴, описание и объяснение новой формы правления¹⁵. Так или иначе, данное произведение увековечивало достижения первого принцепса, предназначалось для его прославления и было адресовано с.230 широкой аудитории¹⁶, поэтому включать в него прямую ложь было бы рискованно, хотя неудобные факты могли подвергаться благоприятной интерпретации или замалчиваться¹⁷. В «Деяниях» Августа перечислены те его достижения, которыми он хотел бы запомниться современникам и потомкам; выражения Августа, композиция и сам отбор фактов, включенных или не включенных в «Деяния», нацелены на создание определенной картины, которую он хотел показать читателям.

Мавзолей Августа. Реконструкция.

Прежде чем исследовать вопрос о месте наследия популяров в этой картине, необходимо определить, что именно входило в это наследие. В историографии существуют различные трактовки понятия «популяры» и, соответственно, выделяются разные признаки, объединяющие этих политиков.

Сторонники плюралистического представления о римской политике как о борьбе небольших и нестабильных по составу группировок считают главным признаком популяров использование демагогического стиля или метода. Он предполагал обращение к народному собранию и сходке с.231 вопреки мнению и авторитету сената; использование полномочий плебейских трибунов для внесения законопроектов или наложения запрета на какие-либо мероприятия; давление на сенат, магистратов, суды при помощи сходок; лесть народу и обличение преступлений знати, и — в самой крайней форме — пренебрежение законами, интерцессией и обнунциацией, насильственное удаление противников из народного собрания и организацию беспорядков при помощи сообществ и коллегий плебса, ветеранов или наемных вооруженных отрядов¹⁸.

Мавзолей Августа. Современное состояние.

Сторонников дуалистического представления о римской политике как о борьбе оптиматов и популяров можно условно разделить на две подгруппы. Одни из них во главу угла ставят экономические мероприятия популяров, нацеленные на соблюдение выгоды народа (commoda populi), то есть, на защиту интересов малоимущих: распределение земли и хлеба, выведение колоний, облегчение долгового бремени и военной службы, общественное строительство, устройство игр¹⁹.

Другие авторы рассматривают популяров прежде всего как защитников народной свободы (libertas populi), которые публично выражали приверженность идеологии народного суверенитета и утверждали с.232 следующее: верховная власть в государстве принадлежит народу; народ имеет право принимать решения без одобрения сената; граждане имеют право на защиту от произвола магистратов; гарантией народной свободы выступает трибунская власть; однако завоеванная в прошлом свобода ныне утрачена народом; знать (сенат, магистраты, влиятельные граждане) правят несправедливо и чинят произвол; поэтому народу необходимо вернуть свободу²⁰. Для этого популяры предлагали такие меры, как введение тайного голосования; расширение римского гражданства и права голосования; восстановление и расширение прав трибунов; обеспечение подотчетности магистратов народу; вмешательство народного собрания в управление провинциями.

Не вдаваясь в рассмотрение вопроса о том, какой признак должен служить определяющим для популяров — демагогический политический стиль, защита материальных интересов малоимущих или борьба за политическую свободу народа, — следует отметить, что в совокупности эти три признака хорошо описывают политику популяров в Поздней республике. Таково было их наследие; рассмотрим, как им воспользовался первый римский принцепс, на материале «Деяний Божественного Августа»²¹.

Политический стиль популяров в RGDA

Вполне естественно, что в документе, предназначенном для восхваления Августа, отсутствуют упоминания о таких одиозных политических методах популяров, как внесение законов в народное собрание вопреки мнению сената, организация массовых беспорядков, пренебрежение законами, интерцессией и обнунциацией. Впрочем, насколько нам известно, в период с.233 единоличного правления Август действительно их не использовал. В этом и не было необходимости: данные методы предназначались для преодоления сопротивления сената²², однако сенат никогда не отклонял законопроекты принцепса²³. Даже если предлагаемые меры вызывали у сенаторов сильное недовольство, как это было с учреждением налога на наследство в 6 г. н. э., Август находил способы справиться с ним, не обращаясь напрямую к народному собранию и популярским методам (Cass. Dio LV. 24. 9—25. 5; LVI. 28. 3—6; ср. LIII. 21. 3—6; LV. 4. 1).

В «Деяниях» очень мало сведений и о выступлениях Августа перед народом на сходках, как в эпоху гражданских войн²⁴, так и в период единоличного правления. Сведения о последних в других источниках тоже крайне фрагментарны²⁵. Дж. Суми, обобщивший их, делает вывод, что сходки продолжали служить средством коммуникации с народом, однако их характер изменился: во-первых, на сходках, где Август обнародовал свои законопроекты, теперь не происходило дебатов; во-вторых, сходки приобрели и новое содержание: демонстрация власти принцепса и ее пределов, а также представление народу преемника²⁶.

Вероятно, в RGDA. 5 мы имеем упоминание о событии, произошедшем на одной такой сходке нового типа в 22 г. до н. э. На протяжении 31—23 гг. Август ежегодно занимал одно из консульских мест, но в 23 г. отказался от консульства, получив взамен трибунскую власть и высший проконсульский империй. В следующем году в Риме разразился голод, эпидемия и наводнение. Народ в отчаянии пожелал избрать Августа диктатором и, заперев сенаторов в курии, вынудил их принять соответствующее постановление. Сам принцепс в это время, вероятно, отсутствовал в Риме, но когда он вернулся, народ явился к нему с 24 фасциями, подобающими диктатору, и умолял его принять эту должность и попечение о снабжении Рима зерном. После этого Август, по-видимому, созвал сходку: в источниках она не упоминается прямо, но можно согласиться с Дж. Суми²⁷, что столь важное решение с.234 Август должен был объявить народу в официальной обстановке, в условиях, когда аудитория будет его хорошо слышать и видеть. Принцепс принял попечение о продовольствии, но решительно отклонил диктатуру, а когда народ стал настаивать, даже опустился на колени и разорвал на себе одежду (Vell. II. 89. 5; Suet. Aug. 52; Cass. Dio LIV. 1). В «Деяниях» (5) Август рассказывает об этом так: «Я не принял диктатуру, предложенную мне народом и сенатом в консульство М. Марцелла и Л. Аррунция и заочно, и в моем присутствии. Но при крайней нехватке продовольствия я не отказался от попечения о снабжении…».

Большой цирк. Реконструкция.

Комментаторы справедливо отмечают, что отказ Августа от диктатуры был обусловлен его страхом перед завистью и ненавистью, которую эта должность вызывала в обществе (Cass. Dio LIV. 1. 5, где отмечается также, что власть и почести Августа и так уже превышали диктаторские), а также нежеланием, чтобы его власть выглядела монархической²⁸. Диктатуру предлагал Августу городской плебс, поэтому следует, вероятно, говорить о том, что эта должность была ненавистна высшим классам. Поскольку последним диктатором был Цезарь, и закон о вечном запрете этой должности был проведен вскоре после его убийства (Cic. Phil. I. 3—4; 32; II. 91; 115; App. BC. III. 25), Г. Альфельди подчеркивает, что в данном случае Август с.235 противопоставлял себя Цезарю²⁹. Этот жест Августа трудно охарактеризовать как популярский. Впрочем, следует помнить, что предыдущим диктатором был Сулла, которого никоим образом нельзя охарактеризовать как популяра, но диктатура которого также оставила в римском обществе тяжелые воспоминания³⁰.

Большой цирк. Современное состояние.

Существует любопытное расхождение между рассказом об этих событиях в «Деяниях» Августа и в других источниках. Август сообщает, что диктатура была ему предложена сенатом и народом, однако у Веллея (II. 89. 5) и Светония (Aug. 52) речь идет только о народе. Дион Кассий (LIV. 1) разъясняет это противоречие: сенат действительно принял постановление о назначении Августа диктатором — но лишь вынужденно, под воздействием угроз и принуждения со стороны разъяренного плебса. Конечно, Августу выгодно было представить упрощенную и позитивную версию событий³¹ и умолчать о подробностях, которые свидетельствовали об отсутствии в обществе согласия (в том числе — и по поводу его полномочий). Но стоит отметить, что в своем изложении Август, во-первых, снимает с плебса ответственность за насилие по отношению к сенату, и, во-вторых, приписывает неуместное предложение вместе с народом и сенату — хотя в реальности инициатива принадлежала только народу. В этом эпизоде с.236 «Деяний» народ выглядит не как мятежная толпа, но и не как послушная сенату масса: он изображен как равноправный партнер сената по управлению государством³².

На сходках иного типа, традиционных для Республики, Август обнародовал законопроекты (предварительно одобренные сенатом). В «Деяниях» он почти ничего не сообщает своем законодательстве³³, поэтому неудивительно, что он почти не останавливается на процедуре его принятия. Однако один процедурный момент не просто упомянут принцепсом, но даже подчеркнут³⁴. Речь идет о другой традиционной составляющей популярского политического метода — о применении трибунской власти для проведения законодательства, о чем Август сообщает в RGDA 6. Прежде чем перейти к анализу этого пассажа, следует кратко охарактеризовать трибунскую власть Августа и рассмотреть общий контекст ее упоминаний в «Деяниях».

Трибунская власть, наряду с проконсульским империем, была одним из двух столпов принципата Августа³⁵. Она представляла собой сложный сплав традиций и инноваций. С одной стороны, трибунат был весьма древней должностью, учрежденной, согласно традиции, в 494 г. до н. э. Плебейские трибуны считались священными и неприкосновенными и воспринимались как оплот народной свободы, защитники интересов отдельных граждан и римского народа в целом от произвола и несправедливости магистратов и сената. В Поздней республике консервативные круги в сенате сетовали на то, что эта должность превратилась в орудие дурных граждан, но она все же была так популярна, что закон Суллы об ограничении прав трибунов не продержался и десяти лет после его смерти, а лозунг защиты прав трибунов способен был мобилизовать большие массы людей. С другой стороны, трибунская власть Августа отличалась от республиканского трибуната: она была отделена от должности трибуна и предоставлена патрицию, хотя правом занимать трибунат обладали лишь плебеи; она была пожизненной с.237 и распространялась на территорию всей империи, тогда как трибуны обладали властью лишь в течение года и в пределах одного мильного камня от Рима; наконец, она не допускала интерцессии других плебейских трибунов. Впрочем, как упоминает сам Август в «Деяниях» (6), сенат пять раз назначал ему коллег по этой власти — Агриппу в 18 и 13 гг. до н. э. и Тиберия в 6 г. до н. э., 4 г. и 13 г. н. э. Коллегиальность была важной характеристикой республиканской системы правления, и Август здесь подчеркивает, что не является единовластным правителем. При этом предоставление указанным лицам трибунской власти обозначало их как соправителей и избранных наследников (ср. Vell. II. 99. 1; Tac. Ann. III. 56)³⁶.

Трибунскую власть Август приобретал поэтапно: в 36 г. до н. э., после победы над Секстом Помпеем, он получил священную неприкосновенность трибуна (sacrosanctitas) и право восседать на трибунской скамье (Cass. Dio XLIX. 15. 5—6; ср. App. BC. V. 132; Oros. VI. 18. 34, где неточно сообщается о принятии Октавианом пожизненной трибунской власти), в 30 г. до н. э., после победы над Антонием, он, возможно, получил право оказывать помощь гражданам, притесняемым другими магистратами (ius auxilii, Cass. Dio LI. 19. 6)³⁷. Но сам Август начинает отсчет годов своей трибунской власти с 23 г. до н. э.: в этом году он отказался от ежегодного консульства и взамен получил трибунскую власть в полном объеме (другой компенсацией послужил высший проконсульский империй). Она давала ему право налагать запрет на решения сената и действия магистратов, созывать сенат и народное собрание и вносить в них законопроекты³⁸. Впрочем, Август обладал таким влиянием, что мог помешать принятию нежелательных решений, не прибегая к формальному запрету, а порой и проводил законопроекты не самостоятельно, а через других лиц³⁹. Но на момент урегулирования 23 г. до н. э. Август не мог быть уверен в том, что его положение всегда будет непоколебимым, и трибунская власть дала ему важные рычаги для управления государством. Она имела и идеологическое значение, так как плебейские трибуны всегда воспринимались как защитники народа от тирании, и наличие этих полномочий у Августа позволяло отчасти замаскировать его с.238 единовластие⁴⁰. Важность трибунской власти для Августа отражена и в его «Деяниях».

В главе 4 Август сообщает: «когда я писал это, я был 37-й год облечен властью народного трибуна». Внешне это выглядит как датировка написания «Деяний», однако, учитывая, что ниже, в главе 35, присутствует еще одна датировка («Когда я написал это, мне шел 76-й год»), такое упоминание кажется избыточным⁴¹. По-видимому, Август желает подчеркнуть многолетнее обладание трибунской властью, важность и почетность этих полномочий. В 4-й главе они упоминаются в одном ряду с овациями и триумфами Августа, императорскими аккламациями, благодарственными молебствиями в честь его побед, рекордными по числу и продолжительности, царями и царскими детьми, проведенными им в триумфе, а также его 13 консульствами. Этот длинный перечень венчает трибунская власть, упомянутая последней. Подчеркивая таким образом значение трибунской власти, которая пользовалась огромным почтением среди низших слоев населения, Август, видимо, желает представить себя в традиционной роли плебейского трибуна как защитника интересов народа⁴². Высшим слоям упоминание о трибунских полномочиях могло напоминать, что их носитель способен контролировать плебс и защитить их от ненависти масс, поэтому римские нобили приняли трибунскую власть как меньшее зло⁴³. Однако трудно согласиться с мнением некоторых исследователей о том, что Август избрал трибунскую власть для обозначения высшей власти (summi fastigii vocabulum, Tac. Ann. III. 56), потому что в глазах аристократии трибунская должность выглядела незначительной и безобидной, что позволяло скрыть реальную основу власти Августа — империй⁴⁴. В RGDA. 4 трибунская власть с.239 венчает перечень почестей и достижений, которые нельзя назвать незначительными и безобидными, и сама она вовсе не была таковой, как свидетельствует деятельность позднереспубликанских трибунов-популяров.

Кистофор 27—26 гг. до н. э. с портретом Августа на аверсе и колосьями зерна на реверсе.

В главе 10 Август сообщает: «Законом мне была установлена пожизненная трибунская власть, дабы личность моя всегда была священной и неприкосновенной». Здесь трибунская власть поставлена в один ряд с религиозными почестями: обеты и игры жрецов и консулов за здоровье Августа, молитвы граждан в муниципиях, включение его имени в гимн салиев. В данном случае трибунская священная неприкосновенность не является венцом списка: за ней следуют должность верховного понтифика и посвящение алтарей Возвращающей Фортуне и Августову Миру. Как говорилось выше, Октавиан получил эту неприкосновенность еще в 36 г. до н. э.; вероятно, прообразом для нее послужила трибунская неприкосновенность, предоставленная в 44 г. Цезарю (Liv. Per. 116; Cass. Dio XLIV. 5. 3)⁴⁵. Можно отметить, что Август подчеркивает предоставление этой почести законом, то есть, римским народом⁴⁶.

В главе 15 Август говорит о денежных и хлебных раздачах римскому плебсу. Подробнее они будут рассматриваться ниже, здесь же нас интересует способ их датировки. Принцепс пишет о раздачах, произведенных «по завещанию моего отца» (в 44 г. до н. э.), «в мое 5-е консульство» (29 г. до н. э.), «в мое 10-е консульство» (24 г. до н. э.), «в мое 11-е консульство» с.240 (23 г. до н. э.), «на 12-м году моей трибунской власти» (12 г. до н. э.), «на 18-м году моего трибуната в мое 12-е консульство» (5 г. до н. э.), «в мое 13-е консульство» (2 г. до н. э.). Во всех случаях Август датирует раздачи своими консульствами, кроме двух. В 44 г. он еще был частным лицом, однако не пожелал указывать консулов этого года (Антония и Долабеллу) и предпочел сослаться на завещание Цезаря. В 12 гг. Август тоже не занимал высшей магистратуры, однако консулы этого года были вполне ему дружественны. Но для датировки он предпочел использовать не их имена (как, например, в следующей главе), а год собственной трибунской власти, причем это единственное место в «Деяниях», где событие датировано только годом трибунской власти. Трибунская власть упоминается в этом параграфе и далее, даже без особой необходимости, ибо 18-й год трибунской власти Августа соответствует его 12-му консульству. Это означает, что в идеологии «Деяний» благодеяния Августа в адрес городского плебса тесно увязаны с его трибунской властью⁴⁷.

Вернемся к пассажу RGDA 6. Упомянув о своем троекратном отказе от должности куратора законов и нравов, предложенной ему сенатом и народом, Август пишет далее: «То, что тогда при моем посредстве сенат пожелал совершить, я осуществил, пользуясь властью народного трибуна» (6, перевод О. В. Любимовой)⁴⁸. Речь здесь идет о моральном законодательстве 18 г. до н. э. которое устанавливало обязательность брака и наказания за прелюбодеяния, льготы для граждан, имеющих троих детей и ограничения для безбрачных и бездетных — при наследовании, посещении зрелищ и занятии должностей⁴⁹. Почему Август подчеркивает, что провел эти реформы при помощи трибунской власти? Очевидный ответ состоит в том, что он с.241 желает оттенить свой отказ от должности куратора нравов и законов, «установленной вопреки обычаям предков». Однако, возможно, дело к этому не сводится. Согласно гипотезе У. Лэйси, Август желал указать, что использовал трибунскую власть, чтобы ограничить возможности богатых людей распоряжаться своим имуществом и безответственно расточать его в ущерб интересам бедных⁵⁰. Известно, что Юлиевым законом о браках были недовольны всадники и, вероятно, сенаторы разделяли их чувства (Suet. Aug. 34. 1—2; Cass. Dio LVI. 1. 2; 10), однако ограничения для безбрачных и бездетных распространялись и на людей сравнительно скромного достатка, и нет сведений о том, что плебс поддерживал этот закон как меру, нацеленную на защиту его интересов⁵¹.

Другое предположение У. Лэйси выглядит более вероятным: возможно, Август считал, что проведение данного законопроекта подобало скорее трибуну, чем консулам этого года⁵². Действительно, в эпоху Поздней республики консулы почти никогда не инициировали социальное законодательство; важные реформы проводили трибуны, зачастую вопреки сопротивлению сената (ср. Plut. Caes. 14. 1)⁵³. Поэтому упоминание о трибунской власти Августа в связи с принятием столь спорных законопроектов может содержать отзвук баталий, сопровождавших их обсуждение. Однако вряд ли возможно утверждать это с уверенностью, так как данное место RGDA. 6 не с чем сопоставить: это единственное упоминание Августа о процедуре принятия конкретных законов. С другой стороны, М. Гриффин справедливо отмечает, что контекст упоминания о трибунской власти в RGDA. 6 не слишком характерен для популярской идеологии⁵⁴. Август подчеркивает, что с помощью этой власти провел мероприятия, которых желал сенат⁵⁵, и что коллеги по этой власти также были даны ему сенатом. Так или иначе, но утверждение Августа о том, что трибунской власти ему оказалось достаточно, чтобы провести мероприятия, ради которых ему предлагалась высшая власть (summa potestas) куратора законов и нравов, не оставляет сомнений в значимости этого института для режима Августа⁵⁶.

с.242

Сестерций 38 г. до н. э. с портретами Октавиана на аверсе и Цезаря на реверсе.

Таким образом, хотя Август придает трибунской власти важнейшее значение (что можно видеть в главах 4 и 10) и связывает ее с благодеяниями в адрес римского плебса (в главе 15), в его тексте отсутствует традиционное для популяров противопоставление народа (и трибунов как его защитников) и сената. Эти институты сосуществуют в государстве Августа вполне гармонично.

Идеология популяров в RGDA

Как говорилось выше, идеология популяров представляла собой идеологию народного суверенитета и народной свободы, которые, как предполагается, некогда были завоеваны римским народом, теперь же отняты у него знатью (сенатом, магистратами, влиятельными гражданами). В «Деяниях Божественного Августа» имеется несколько пассажей, в которых можно усмотреть связь с данной идеологией.

Первый из них содержится во вступительных строках «Деяний»: «В 19 лет я по своей инициативе и на свои средства снарядил войско, с помощью которого я вернул свободу государству, угнетенному господством (одной) клики»⁵⁷. Так Август сообщает о наборе легионов в конце 44 г. для противодействия консулу Марку Антонию, что впоследствии вылилось в Мутинскую войну. Ряд исследователей усматривает здесь параллель с пассажем Цезаря, в котором он объясняет, чем руководствовался при переходе Рубикона: «Не для злодейств он выступил из Провинции, но с тем, чтобы… с.243 освободить и себя и народ римский от гнета шайки олигархов»⁵⁸ (BC. I. 22, перевод М. М. Покровского). По их мнению, общие для Цезаря и Августа упоминания о гнете клики (factione paucorum oppressus / a dominatione factionis oppressa) и восстановлении свободы (in libertatem vindicaret / in libertatem vindicavi) позволяют связать данный пассаж «Деяний» с популярской идеологией⁵⁹.

С другой стороны, высказывается мнение, что параллелью и источником для первой фразы «Деяний» скорее должна служить фраза Цицерона, в которой он говорит о действиях самого Октавиана на первом этапе Мутинской войны: «От этой язвы (Антония. — О. Л.) Цезарь (Октавиан. — О. Л.) по частной инициативе — ведь он не мог сделать это иначе — освободил государство»⁶⁰ (Phil. III. 5)⁶¹. Привлекается также свидетельство автора «Африканской войны»: здесь Катон, обращаясь к Гнею Помпею-младшему, ставит ему в пример его отца, который, когда «заметил, что государство угнетено безбожными и преступными гражданами… будучи частным и совсем молодым человеком, собрал остатки отцовского войска и отстоял свободу почти вконец уничтоженной и разрушенной Италии и города Рима» (22, с.244 перевод М. М. Покровского с правкой)⁶². При анализе этих пассажей подчеркивается сходство статуса освободителей, которые были частными лицами (privati), и объекта освобождения — государства (res publica). В рамках данного подхода начало «Деяний» примыкает скорее к оптиматской идеологической традиции.

Ввиду того, что выражение Августа имеет очевидное сходство с высказываниями столь разных республиканских политиков, ряд исследователей полагает, что оно просто воспроизводит расхожий лозунг о защите свободы, который в годы гражданской войны охотно использовали все воюющие стороны. Этот лозунг ничего не говорит об идеологических предпочтениях Августа и представляет собой всего лишь заявление о том, что он руководствовался интересами государства⁶³.

Действительно, сама мысль о защите свободы не содержит в себе чего-то оригинального и имеет немало республиканских прецедентов⁶⁴; формулируя ее, Август вполне мог одновременно держать в голове цитаты и из «Записок» Цезаря, и «Филиппик» Цицерона. Интерес здесь представляет скорее анализ конкретных выражений, в которые облечена эта мысль. Недавно эта проблема была снова поднята в обстоятельном исследовании Л. Ходжсон. Автор полагает, что в поисках источника этой фразы Августа нет необходимости выбирать между Цицероном и Цезарем, однако не следует и считать ее пустым лозунгом: внимательный анализ позволяет увидеть, как Август присваивал и адаптировал позднереспубликанский политический дискурс для обоснования своего принципата⁶⁵. С большинством рассуждений автора можно согласиться, однако представляется, что, с небольшой корректировкой, они позволяют сделать более определенные выводы о соотношении первой фразы «Деяний» с популярской и оптиматской идеологической традицией.

Л. Ходжсон справедливо отмечает, что пассаж из «Африканской войны» — это довольно неуклюжая (awkward) параллель для с.245 рассматриваемого места «Деяний», так как резонансы здесь слишком сложны⁶⁶. Данный пассаж относится к цезарианскому корпусу — то есть, у его автора можно предполагать популярские воззрения и словоупотребление. Однако он вложен в уста Катона, морального лидера оптиматов, и при этом восхваляет раннюю карьеру Помпея Магна, хотя реальные взаимоотношения Катона с ним были весьма непростыми⁶⁷. Едва ли можно уверенно отнести этот пассаж к какой-либо из традиций. Но стоит отметить, что текстуально он не слишком похож на фразу Августа: он гораздо более пространен, и ключевые слова privatus и in libertatem vindicavit стоят в нем далеко друг от друга, а действия группировки, угнетающей государство, описаны в совершенно иных выражениях. Маловероятно, что читателю «Деяний» пришел бы на ум именно этот отрывок (хотя читатель «Африканской войны» пожалуй, мог бы вспомнить о ранней карьере Августа)⁶⁸, поэтому параллели со словами Цезаря и Цицерона представляются более перспективными.

Катон.

Главное, что сближает высказывание Цицерона в III Филиппике и пассаж «Деяний», — это упоминание о том, что Октавиан в Мутинской войне действовал в качестве частного лица (privatus). Конечно, такого с.246 упоминания нельзя было бы ждать от Цезаря: он не признавал решения сената о назначении себе преемника и утверждал, что его проконсульская власть должна продолжаться еще полгода (Caes. BC. I. 9). Однако, как показала Л. Ходжсон, за внешним сходством высказываний Цицерона и Августа кроется большое внутреннее различие. Цицерон одобряет действия Октавиана как частного лица по набору войск против Антония — как крайнюю меру, оправданную бездействием сената в условиях великой опасности для государства. Но он считает такое положение дел весьма нежелательным, и его цель состоит в том, чтобы побудить сенат как можно скорее предоставить Октавиану законные полномочия. Весьма существенна здесь его оговорка: «ведь он не мог сделать это иначе». Однако сам Август не только не скрывает, но и с гордостью подчеркивает, что действовал в качестве частного лица: законность для него нерелевантна, важнее то, что на первых же этапах карьеры между ним и государством устанавливаются особые отношения⁶⁹. В изображении Августа государство, угнетенное господством клики, не функционирует должным образом, и для снятия этой политической блокады он и начинает гражданскую войну⁷⁰ — и это обоснование весьма сходно с тем, которое приводит Цезарь в «Гражданской войне»⁷¹.

Во всех трех источниках — у Цезаря, Цицерона и Августа — речь идет о восстановлении свободы, но у Августа, как и у Цицерона, речь идет о свободе государства (res publica)⁷², у Цезаря же — о свободе римского народа (populus Romanus). Однако Л. Ходжсон доказывает, что различие между словоупотреблением Цезаря и Августа объясняется скорее разными обстоятельствами написания текстов, чем идеологическими расхождениями. Она подчеркивает, что в «Галльской войне» Цезарь неоднократно выступает от имени государства (res publica), а римский народ упоминается там лишь во внешнеполитическом контексте. Однако в «Гражданской войне», написанной в ходе военных действий, для него было бы слишком рискованно изображать себя как представителя всего римского государства — в условиях, когда римский сенат и магистраты приняли против него жесткие меры, пусть с.247 даже он и не признавал их законность. Август, напротив, мог себе позволить подобное заявление, ибо к моменту написания «Деяний» его особые взаимоотношения с государством (res publica) были неоспоримы⁷³.

К этому можно добавить, что в других пассажах той же III Филиппики (8, 19, 32—33, 36—37, 39) Цицерон не раз упоминает свободу римского народа (libertas populi Romani), которую защищает от Антония Октавиан (а также его солдаты, сам Цицерон, Децим Брут и Эгнатулей), и именно она, а не libertas rei publicae, трижды фигурирует в предлагаемой им формулировке постановления сената. Следовательно для самого Цицерона данный нюанс не имел особого значения, а выражение libertas populi Romani не представлялось ему идеологически чуждым.

Остается вопрос о том, кто именно представляет угрозу для libertas. Цицерон характеризует врага свободы — Антония — просто как pestis (чума, бич, язва), тогда как и Цезарь, и Август употребляют слово factio, которое у Цицерона встречается крайне редко (и ни разу — в отношении Антония)⁷⁴. Л. Ходжсон подчеркивает, что в политическом словаре Поздней республики оно было почти исключительной принадлежностью популяров, которые так обозначали малочисленную клику знатных и богатых противников народной свободы⁷⁵. Таким образом, именно в описании своего врага Август ближе всего подходит к популярскому политическому словарю. Однако если Цезарь пишет о «клике немногих» (factio paucorum), то Август — о господстве клики (dominatio factionis). По мнению Л. Ходжсон, таким образом первый принцепс стремился конкретизировать и усилить свою фразу, и столь сильный намек на Антония должен был одновременно напомнить о битве при Акции и замаскировать тот факт, что Октавиан вступил в борьбу ради мести за Цезаря⁷⁶. Если первая часть этого рассуждения не вызывает возражений, то со второй трудно согласиться. Фраза «Деяний» не поясняет, кто именно входил в factio, угнетавшую государство⁷⁷, и не содержит с.248 отсылок ни к Антонию, ни к битве при Акции; эта неясность, по-видимому, внесена в текст сознательно — чтобы скрыть, что на данном этапе Октавиан воевал против соратника Цезаря и защищал его убийцу. То есть, нежелательным он считал упоминание не о мести за Цезаря — о ней очень четко говорится в RGDA. 2, — а, напротив, о своем временном и вынужденном отступлении от этой цели. С другой стороны, утверждение Августа действительно усилено по сравнению с фразой Цезаря — в том смысле, что слово dominatio в Поздней республике обычно обозначало господство олигархии (pauci) и нобилитета, власть клики (factio), тиранию элиты⁷⁸. Таким образом, упоминание dominatio придает этой фразе Августа еще более яркий популярский оттенок.

Денарий 12 г. до н. э. с портретом Августа на аверсе и трибунской скамьёй на реверсе.

Итак, хотя сама Л. Ходжсон воздерживается от выводов о том, восходит ли заявление Августа в начале «Деяний» к Цезарю или к Цицерону, представляется, что приведенные ею аргументы, с некоторыми уточнениями, говорят в пользу первого варианта. Сходство с Цицероном является довольно внешним — при наличии глубокого внутреннего различия, — а расхождения с Цезарем обусловлены скорее фактическими обстоятельствами гражданских войн, чем идеологическими разногласиями авторов. Более того, выражение dominatio factionis характерно именно для популярского идеологического дискурса, и здесь Август использует даже более сильное выражение, чем последовательный популяр Цезарь.

Тем не менее, замена в первой главе «Деяний» «римского народа» (populus Romanus) на «государство» (res publica) все же представляется довольно важной, поскольку популяры Поздней республики провозглашали себя защитниками интересов и свободы римского народа. Рассмотрим, с.249 какое место populus Romanus занимает в «Деяниях» Августа и как он соотносится с сенатом⁷⁹.

Сразу бросается в глаза преобладание римского народа над сенатом в одной конкретной сфере — это внешняя политика. В главах 26—33, где речь идет о военных и дипломатических успехах Августа, сенат не упоминается ни разу, народ же — девять раз. Август пишет здесь о подчинении римскому народу новых стран и земель, а также об иноземных племенах, просивших дружбы и покровительства римского народа. К этому же контексту принадлежит упоминание в главе 13 о державе римского народа (totum imperium populi Romani), в которой Август своими победами установил мир на суше и на море. Впрочем, сами эти достижения принадлежат Августу, именно он выступает активным лицом, действующим от имени и в интересах римского народа, а сам народ — лишь получателем выгод от его военных и дипломатических побед⁸⁰.

Рассказывая об урегулировании 27 г. до н. э., Страбон, современник Августа, пишет, что «он разделил всю территорию империи на 2 части: одну часть он назначил себе, а другую — отдал в управление народу», а затем «каждую из двух частей он в свою очередь разделил на несколько провинций, из которых одни называются “Провинциями Цезаря”, другие же — “Провинциями народа”» (XVII. 3. 25, перевод Г. А. Стратановского), причем народу достались миролюбивые провинции, а принцепсу — области, нуждавшиеся в военной охране, либо из-за варварских и еще не покоренных соседей, либо из-за беспокойного населения. Сам Август в «Деяниях» говорит о том, что расширил территорию провинций, «с которыми граничили народы, не подчинявшиеся нашей власти», однако, в отличие от Страбона, эти провинции он называет не своими собственными, а провинциями римского народа (26)⁸¹. Тем не менее, и в данном случае, и далее (27) подразумеваются провинции Цезаря, где были одержаны победы над германцами, паннонцами и даками, а также Египет, который Август «подчинил власти народа римского». Следовательно, в «Деяниях» римский народ (а не сенат и не император) рассматривается как суверен, которому принадлежат не только народные провинции, но и провинции Цезаря, в том числе и вновь присоединенные с.250 территории⁸². Именно на этот принцип опирались популяры Поздней республики, когда против воли сената выносили на рассмотрение народа вопросы внешней политики и управления провинциями.

Схожая картина наблюдается и в тех главах «Деяний», где описаны посольства иноземных народов и дипломатические успехи Августа. В эпоху Республики приемом посольств традиционно занимался сенат, он же решал вопросы о признании того или иного правителя или общины другом и союзником римского народа и вырабатывал позицию Рима относительно династических споров иноземных властителей. В «Деяниях» Август перечисляет множество дипломатических эпизодов, но ни в одном из них нет места сенату⁸³. Римский народ присутствует там, где используется традиционная формула дружбы, о которой просят варварские народы (парфяне, германские, задунайские, кавказские племена⁸⁴). Но там, где речь идет о взаимодействии с царями и представителями иноземных династий, Август выступает в одиночку, и не только сенат, но и римский народ не принимают в этих событиях никакого участия. Возможно, это объясняется тем, что место Августа в Римском государстве в чем-то аналогично положению этих правителей в их державах, поэтому именно ему надлежит вести с ними переговоры или даже решать их судьбу. Так или иначе, но если римский народ в «Деяниях» сохраняет свое традиционное место как источник дружбы и верности (fides) в отношении иных народов, хотя рядом с ним фигурирует и Август⁸⁵, то сенат полностью утрачивает свою роль в этом процессе, и его место в международных отношениях занимает принцепс.

Во внутриполитической сфере картина сложнее: здесь присутствуют как народ, так и сенат. В некоторых случаях упоминание того или иного института, очевидно, продиктовано просто фактическими обстоятельствами дела, которые определялись устоявшейся конституционной практикой. Например, поручение позаботиться о том, чтобы государство не претерпело ущерба, всегда издавалось сенатом, он же принимал решения о триумфах и молебствиях; народ, с другой стороны, избирал должностных лиц. с.251 Однако анализ этих упоминаний представляет определенный интерес, так как Август имел возможность и вовсе не уточнять, кем ему предоставлены почести и должности.

Сенат в «Деяниях» предстает главным и почти единственным источником почестей Августа, не сопряженных с должностями или полномочиями. Он принимает 19-летнего Октавиана в свой состав в ранге консуляра (1), декретирует ему множество триумфов и благодарственных молебствий за победы (4), принимает постановления об обетах за его здоровье (9), о торжественных мероприятиях по случаю его возвращения в Рим (11—12), о закрытии храма Януса (13), о зачислении в сенат сыновей Августа в день их совершеннолетия (14). Именно от сената принцепс получает почетное имя Август, лавры и гражданский венок, украсившие вход в его дом, и квадригу на форуме Августа (34—35). Август явно желал подчеркнуть признание сенаторами его заслуг и собственный высокий авторитет в этом собрании. Однако вряд ли этот перечень что-то говорит о положении сената в государстве. В диктатуру Цезаря сенат тоже принимал множество почетных постановлений в его честь, но это не мешало Цицерону считать, что сенаторы, прежде стоявшие у руля государственного корабля, ныне сидят в трюме (Fam. IX. 15. 3).

Впрочем, народ не полностью отстранен от предоставления Августу почестей: в «Деяниях» император упоминает, что в 27 г. до н. э. сенат и народ даровали ему золотой щит доблестей (34), а во 2 г. до н. э. он получил титул Отца отечества от сената, всаднического сословия и народа (35). Эти две почести Август упоминает последними, — причем сообщение о титуле «Отец отечества» завершает весь текст «Деяний», — что говорит об их особой значимости для автора. Упоминание здесь народа (а во втором случае также всаднического сословия), видимо, должно подчеркивать единство и согласие всего римского общества в оценке заслуг принцепса.

Отметим, что в последнем пассаже Август умалчивает о том, что сперва отклонил титул «Отец отечества» и лишь на второй раз принял (Suet. Aug. 58). Однако в других местах «Деяний» он подчеркивает свои отказы от должностей или почестей (4—6; 10). В последнем случае даже имела место сходная ситуация: Август отклонил пост верховного понтифика, предложенный народом, но затем принял его после смерти своего предшественника (Лепида). Видимо, разница состоит в том, что предложение о должности верховного понтифика в обоих случаях исходило от одного и того же субъекта — от народа, и Август мог объяснить перемену своего решения объективными обстоятельствами; однако в случае с титулом «Отец отечества» Август отклонил почесть, предложенную народом, но принял, с.252 когда к предложению народа присоединились также всадническое сословие и сенат⁸⁶. Именно это обстоятельство в «Деяниях» затушевано: очевидно, Август не желал противопоставлять народ сенату и, тем более, отдавать предпочтение последнему.

Сходная установка видна и в тех случаях, когда Август сообщает о предложенных и (или) предоставленных ему или его близким должностях и полномочиях, а также о проведенных им мероприятиях. В этих эпизодах сенат и народ представлены действующими совместно и (или) единодушно. Рассказывая о начале своей карьеры Август пишет, что сенат наделил его империем и приказал позаботиться, чтобы государство не потерпело ущерба (1). Народу здесь места нет, так как он действительно не участвовал в этих решениях, но баланс соблюден, ибо в следующем предложении Август пишет, что народ избрал его на должность консула и триумвира. При этом принцепс умалчивает о предварительном решении сената допустить его к участию в консульских выборах, несмотря на том, что он не достиг законного возраста и не занимал ни одной магистратуры (App. BC. III. 90; Cass. Dio XLVI. 44. 2). Он мог бы сообщить, что его избрали консулом сенат и народ, как написал это ниже (14) о своих приемных сыновьях, однако предпочел упомянуть только народ. Умолчание о сенате может объясняться тем, что этот орган принимал решение под воздействием страха перед армией Октавиана, однако, в сущности, все решения, упомянутые в первой главе «Деяний» были приняты именно так. Более вероятно, что Август не говорит здесь о сенате именно в целях соблюдения баланса.

Далее следует упоминание о диктатуре и должности куратора нравов: их Августу тоже предлагают совместно сенат и народ, хотя, как было показано выше, в реальности картина была иной. От этих должностей Август отказался, зато принял трибунскую власть. В сообщении о ней тоже соблюдается баланс: трибунская власть (сама по себе тесно связанная с народом) предоставляется Августу — в отличие от его коллег — законом, то есть, римским народом (RGDA. 10, ср. 6), но при этом принцепс использует ее, чтобы осуществить то, чего желает сенат (6). Немного ниже Август пишет о том, что с.253 «по приказу народа и сената увеличил количество патрициев» (8): согласно Тациту, эта мера была оформлена Сениевым законом (Ann. XI. 25), которому, видимо, предшествовало соответствующее постановление сената. По мнению некоторых исследователей, необычный порядок слов (iussu populi et senatus) здесь подчеркивает роль народа⁸⁷. Сообщая об учреждении Марсовых игр (22), Август говорит, их «после этого устраивали ежегодно консулы согласно постановлению сената и закону»⁸⁸ — то есть, решение вновь принято сенатом и народом. Однако поручение о восстановлении 82 римских храмов Августу дает один только сенат (20). К этому религиозному мероприятию римский народ не имеет отношения, зато в другом его выдающаяся роль всемерно подчеркнута. Август сообщает (10), что народ предложил ему пост верховного понтифика, он отказался и принял эту должность лишь после смерти предшественника. Далее он продолжает: «На мои выборы собралось такое множество народа со всей Италии, о каком никогда не сообщалось в Риме до тех пор» (перевод А. Л. Смышляева с правкой)⁸⁹. Тут Август подчеркивает, что народ не только предлагал ему эту должность, но и избрал на нее с небывалым энтузиазмом⁹⁰. Употребление слова multitudo (в греческом переводе πλῆθος), имеющего оттенок «масса», «толпа»⁹¹, вместо populus (греч. δῆμος), еще сильнее подчеркивает массовый характер поддержки, которой пользовался Август.

Наконец, в последней главе «Деяний» сенат и народ снова появляются вместе — на этот раз в роли не дарителей, а получателей. Август пишет: «В 6-е и 7-е консульства, после того как я потушил гражданские войны, владея при всеобщем согласии высшей властью, я передал государство из своей власти в распоряжение сената и народа римского»⁹². Здесь подразумевается с.254 ряд мероприятий Октавиана в 28 и 27 гг. до н. э., после окончания гражданских войн: чередование фасций с коллегой, отмена прошлых незаконных и несправедливых распоряжений, восстановление свободных выборов магистратов (кроме консулов), реформа казны (в 28 г.), отказ от войск и провинций (в 27 г.)⁹³. И в этом случае сенат и народ выступают как две неразделимые составляющие единого целого, два института, которые обладают политической инициативой и имеют право распоряжаться римским государством. Их воле (arbitrium) подчиняется сам принцепс, и именно от них он получает свои полномочия⁹⁴.

Таким образом, римский народ занимает в «Деяниях Божественного Августа» вполне почетное место. Во внешней политике он играет роль верховного суверена римского государства, от лица и в интересах которого действует принцепс, тогда как сенат полностью оттеснен на задний план. Во внутренней политике сенат и народ выступают на равных, как два равноценных и полноправных института, ни один из которых не уступает другому. Правда, сенат служит в «Деяниях» почти единственным источником почестей Августа, однако вряд ли это многое говорит о его положении в государстве. Так или иначе, но важнейшие почести — золотой щит доблестей и титул Отца отечества — предоставлены Августу опять-таки с согласия сената и народа.

Защита материальных интересов народа в RGDA

Перейдем к вопросу о том, что сообщается в «Деяниях Божественного Августа» о выгодах (commoda), которые получил народ от его правления.

Со времен Гракхов в деятельности популяров важное место занимала проблема распределения государственной земли и тесно связанный с ней вопрос о выведении новых колоний. В 133 г. до н. э. Тиберий Гракх провел закон о наделении обедневших римских граждан участками из состава государственного земельного фонда (ager publicus), но уже со времен Мария и Сатурнина на первый план выходит проблема вознаграждения с.255 ветеранов. Впрочем, П. Брант показал, что гракханские поселенцы и ветераны имели между собой много общего: это были выходцы из италийского сельского плебса, желавшие зарабатывать себе на жизнь обработкой земли. Городской плебс Рима, давно оторвавшийся от земли, не был заинтересован в аграрных законах; распределения добивались недавно разорившиеся крестьяне, арендаторы, сельские наемные работники и т. д. Из этого же класса (а не из городского пролетариата) в основном набирались и армии Поздней республики, причем срок службы солдат был не так велик, чтобы они утратили навыки земледелия и интерес к нему, но достаточно велик, чтобы их прежние хозяйства окончательно пришли в упадок. Ветераны, выходившие в отставку, желали вернуться на землю, получить земельные наделы и средства для их обработки. Консерваторы-оптиматы, контролировавшие сенат, неизменно противодействовали аграрным законопроектам популяров, за которыми стояли полководцы, — как из-за нарушения прав собственности и владения и ущерба для казны, так и из-за опасений, что автор подобного законопроекта обретет чрезмерную популярность. Преодолеть их сопротивление удавалось только при помощи силы или угрозы ее применения⁹⁵.

После принятия в 59 г. до н. э. аграрных законов Цезаря, нацеленных на обеспечение ветеранов Помпея, а также некоторых категорий римского плебса, в Италии почти не осталось земли, доступной для распределения. В годы диктатуры Цезарь селил своих ветеранов в Италии на выкупленных участках, к которым прибавил земли, изъятые у помпеянцев; в провинции он вывел множество колоний, состоявших как из ветеранов, так и из римского городского пролетариата, в том числе и на конфискованные земли⁹⁶.

В гражданских войнах, последовавших за смертью Цезаря, земельный вопрос в Италии встал с небывалой остротой, и в 41—40 гг. триумвиры произвели земельные конфискации в огромных масштабах, чтобы вознаградить примерно 46—48 тыс. ветеранов битвы при Филиппах, причем непосредственное исполнение этой задачи легло на плечи Октавиана (App. BC. V. 12—15; Cass. Dio XLVIII. 6—9). В 36 г. до н. э., вознаграждая 20 тыс. отставных солдат кампанской землей, Октавиан уже предоставил жителям Капуи некоторую компенсацию в виде акведука и территории города Кносс на с.256 Крите (Cass. Dio XLIX. 14. 5)⁹⁷. После битвы при Акции он расселил около 85 тыс. ветеранов, причем 57 тыс. из них — в Италии, на землях городов, поддерживавших Антония. Однако прежним жителям он предоставил возможность поселиться за пределами Италии или денежную компенсацию, которая, впрочем была им выплачена лишь после окончательной победы над Антонием и Клеопатрой (Cass. Dio LI. 4. 5—6, ср. 17. 7—8). Масштабы этого расселения даже превосходили мероприятия после битвы при Филиппах, однако на этот раз в источниках оно не выглядит такой катастрофой, и ничего не сообщается о протестах или возмущении. По-видимому, теперь Октавиан стал действовать осторожнее⁹⁸. Впоследствии, на протяжении единоличного правления, Августу еще неоднократно приходилось вознаграждать ветеранов. В «Деяниях» он несколько раз упоминает об этих мероприятиях⁹⁹.

В главе 3, сообщая о своих победах, Август пишет: «…несколько более 300000 (солдат), отбывших срок на военной службе, я вывел в колонии или отпустил в их муниципии. Всем им в качестве награды за военную службу я выделил земельные наделы или даровал деньги». Указанная цифра включает всех ветеранов, которых он когда-либо вознаграждал (кроме ветеранов Антония, получивших землю после Филипп), причем 120 тыс. из них было расселено в колониях к 29 г. до н. э. (ср. RGDA. 15)¹⁰⁰. С этого времени колонии выводились только за пределы Италии, хотя Август все же мог селить небольшие группы ветеранов на земли, приобретенные у колоний и муниципиев¹⁰¹.

В главе 16 Август сообщает о расходах на обеспечение отставных легионеров. Он пишет, что в 30 и 14 гг. до н. э. заплатил жителям Италии — 600 млн. сестерциев, а жителям провинций — 260 млн. за земельные наделы, отведенные ветеранам, причем подчеркивает: «так поступил я первым и единственным из всех, кто на памяти моего века выводил колонии воинов в с.257 Италии и в провинциях»¹⁰². В дальнейшем ветераны, уволенные со службы, как правило, получали уже не землю, а деньги¹⁰³: Август пишет, что в 7, 6, 4, 3 и 2 гг. до н. э. он потратил 400 млн сестерциев на выплаты отслужившим воинам. Далее в 17 главе принцепс сообщает, что в 6 г. н. э. для обеспечения ветеранов по его инициативе был создан военный эрарий, причем он передал в него из своего имущества 170 млн. сестерциев (ср. Suet. Aug. 49. 2; Cass. Dio LV. 24. 9).

Легионеры. Древнеримский барельеф.

Наконец, в главе 28, рассказывая о своих внешнеполитических достижениях, Август перечисляет 10 провинций, в которые выводил колонии ветеранов, а также подчеркивает, что 28 его италийских колоний были многолюднейшими и богатейшими. Видимо, контекст этого сообщения с.258 объясняется тем, что колонии рассматривались не только как средство вознаградить отставных солдат, но и как оплот римской власти¹⁰⁴.

Таким образом, складывается впечатление, что Август, не ущемляя интересы жителей Италии и провинций, позаботился о благосостоянии своих отставных солдат, потратив на эти цели свои личные средства. Выведенные им ветеранские колонии обеспечивают безопасность римской власти в провинциях и содействуют процветанию Италии. А благодаря основанию военного эрария первый принцепс решил аграрную проблему в государстве раз и навсегда. В этой картине остаются за скобками лишения, перенесенные италийцами, которых в 41—40 гг. до н. э. выселяли с земли без всякой компенсации, а в 36 и 30 гг. — хотя и с компенсацией, но принудительно¹⁰⁵. Не упоминается и о том, что военный эрарий пополнялся за счет налога на наследство, учреждению которого сенат долго противился, причем в ходе дебатов Август ссылался на то, что учреждение этого налога было спланировано еще Цезарем (Cass. Dio LV. 25. 1—6, ср. LVI. 28. 4—6)¹⁰⁶. Не сообщается и о том, что на протяжении правления второго триумвирата и Августа срок службы легионеров неуклонно увеличивался, а в конце его правления отслуживших солдат надолго задерживали под знаменем¹⁰⁷. Неизвестно, включает ли Август в число 28 своих италийских колоний те, что были выведены до битвы при Акции на основе общего решения триумвиров (и вызывали более негативную реакцию)¹⁰⁸. Тем не менее приведенные Августом цифры вполне отражают гигантские масштабы его мероприятий по обеспечению солдат, уволенных в отставку.

Рассказывая о своей аграрной политике и выведении колоний, Август ограничивается только тем, что предпринималось для вознаграждения с.259 ветеранов, и складывается впечатление, что городской плебс Рима не был затронут этими мероприятиями¹⁰⁹. Тем не менее, благодеяния в адрес последней категории населения занимают в «Деяниях» важное место.

Важнейшим пунктом популярской программы всегда было обеспечение римского плебса хлебом¹¹⁰. Первый хлебный закон был принят Гаем Гракхом, трибуном 123 г. до н. э., и лишь гарантировал всем римским гражданам продажу определенного количества государственного зерна по сниженной цене (Liv. Per. 60; App. BC. I. 21). Этот закон был нацелен на то, чтобы сделать зерно более доступным для римского плебса и рассматривался как привилегия римских граждан. В последние десятилетия Республики было принято еще несколько подобных законов. Оптиматы, однако, относились к ним неодобрительно, потому, что они «отвлекали плебс от труда и склоняли его к праздности», а также истощали казну (Cic. Sest. 103)¹¹¹. Борьба оптиматов и популяров вокруг хлебных законов существенно исказила первоначальные цели этого института и в 58 г. завершилась принятием масштабного закона Клодия, согласно которому всем римским гражданам государство должно было раздавать бесплатно по 5 модиев зерна в месяц. Столь радикальная мера имела тяжелые последствия для государственных финансов, увеличила приток сельских бедняков в Рим, стимулировала рост числа вольноотпущенников и затруднила снабжение Города хлебом (Cic. Sest. 55; Dom. 25; Ascon. 8 C; Cass. Dio XXXVIII. 13. 1). Чтобы сохранить этот институт, необходимо было поставить его под строгий контроль, и в свою диктатуру Цезарь провел перепись получателей зерна по кварталам и через домовладельцев, вычеркнул тех, кто попал в списки незаконно (то есть, по-видимому, неграждан, вольноотпущенников и граждан, не имеющих в Риме постоянного места жительства), и установил новый порядок обновления списков, что позволило сократить число получателей с 320 до 150 тыс. человек (Suet. Iul. 41. 3; с.260 Cass. Dio XLIII. 21. 4). Однако в эпоху гражданских войн, последовавших после его смерти, эти распоряжения не соблюдались¹¹².

В правление Августа прежняя система долго оставалась без изменений, и в разные периоды зерно от государства получали от 250 до 320 тыс. человек (RGDA. 15)¹¹³. Около 2 г. н. э. Август повторил попытку Цезаря упорядочить раздачи, на сей раз более успешно: он провел поквартальную перепись населения Рима (recensus) и ограничил численность получателей 200 тыс. человек (Suet. Aug. 40. 2; Cass. Dio LV. 10. 1)¹¹⁴. Так внутри разнородного населения города Рима образовалась привилегированная группа, куда входили все римские граждане мужского пола, старше 10 лет, родившиеся и постоянно проживающие в Риме (кроме членов сенаторского и всаднического сословия)¹¹⁵, и право на получение зерна от государства отмечается в надписях как почетное право римского гражданина¹¹⁶.

Светоний, ссылаясь на слова самого Августа, пишет, что он подумывал об отмене государственных раздач зерна, так как они вредят земледелию, но отказался от этой мысли, опасаясь, что эти раздачи вновь учредит какой-то честолюбец, добивающийся популярности у народа (Aug. 42. 3)¹¹⁷. Данное заявление созвучно позиции оптиматов конца Республики, с.261 однако в «Деяниях» эти колебания Августа не отражены¹¹⁸. Напротив, в 18 главе «Деяний» речь даже идет о поддержке, которую Август оказал системе государственных раздач. Первый принцепс сообщает, что, начиная с 18 г. до н. э., «в том случае, если налоговых поступлений (vectigalia) не хватало, я выдавал со своих складов и из своих средств взносы (tributus) хлебом и деньгами иногда 100000 человек, а иногда значительно большему количеству»¹¹⁹ (перевод А. Л. Смышляева с правкой). Речь идет о помощи, которую Август оказывал римскому плебсу¹²⁰, когда из провинций поступало недостаточно хлеба¹²¹, и зерна для ежемесячных раздач не хватало (ср. Suet. Aug. 41. 2)¹²².

Эти раздачи принцепс проводил за свой счет, но от имени государства¹²³, однако и от своего собственного имени он тоже неоднократно распределял хлеб и деньги — об этом говорится в другой главе «Деяний» (15). Август именует эти раздачи конгиариями (congiaria); в эпоху Республики так назывались раздачи вина и масла, которые иногда устраивали магистраты¹²⁴, но конгиарий в денежной форме впервые выдал народу Цезарь: он пообещал его в начале гражданской войны против Помпея и выплатил даже больше обещанного после победы при Тапсе (Cass. Dio XLI. 16—17; XLIII. 21. 3; Suet. Iul. 38. 1)¹²⁵.

В RGDA. 15 Август перечисляет наиболее выдающиеся из своих раздач, сгруппировав их по получателям. Римскому плебсу (plebs Romana) он выдал в 44 г. до н. э. по 300 сестерциев по завещанию своего отца (то есть, Цезаря), в 29 г., 24 и 12 гг. до н. э. — по 400 сестерциев (в первом случае — из военной с.262 добычи), а в 23 г. двенадцать раз производил раздачи хлеба¹²⁶. Во всех этих случаях численность получателей превышала 250 тыс. человек. Городскому плебсу (plebs urbana) в 5 г. до н. э. он выдал по 60 денариев (=240 сестерциев); эти деньги получило 320 тыс. человек. В колониях ветеранов, население которых достигало 120 тыс. человек, он в 29—28 г. до н. э. выдал триумфальный конгиарий по 1000 сестерциев на человека. Наконец, во 2 г. до н. э. плебеям, получавшим хлеб от государства (quae tum frumentum publicum accipiebat), численность которых составляла тогда около 200 тыс. человек, он выдал по 60 денариев (=240 сестерциев)¹²⁷.

Судя по этим данным, наиболее интенсивные и щедрые раздачи проводились в важные или тяжелые для Августа периоды: в 44 г., когда он только выходил на политическую сцену, в 29 и 28 гг., когда, после победы над Антонием он готовился сложить чрезвычайные полномочия и «передать государство из своей власти в распоряжение сената и народа римского» (RGDA. 34)¹²⁸, в 24 и 23 гг., после окончания испанской войны, накануне и во время серьезного преобразования системы правления¹²⁹, в 12 гг. до н. э., после смерти Агриппы, фактического, а затем и формального соправителя Августа¹³⁰, в 5 г. до н. э. — когда Гай Цезарь, старший приемный сын и наследник Августа был объявлен совершеннолетним (а незадолго до того с.263 Тиберий, занявший в государстве место Агриппы, внезапно уехал на Родос), и во 2 г. до н. э., когда совершеннолетия достиг Луций Цезарь, младший брат Гая; в этом же году был посвящен форум Августа, а самому принцепсу был предоставлен венец всех почестей — титул «отец отечества». По-видимому, Август считал, что для прочности его режима поддержка плебса имеет решающее значение, и не скупился, чтобы ее завоевать и сохранить, как для себя лично, так и для своих родственников и предполагаемых наследников — особенно в критических ситуациях¹³¹. Примечательно, что Август не упоминает о том, что в 24 г. испросил у сената разрешение на проведение раздач (Cass. Dio. LIII. 28. 1—2) — видимо, он стремится исключить из картины своих взаимоотношений с плебсом посторонних участников.

Несмотря на щедрость Августа, снабжение Рима хлебом оставалось серьезной проблемой. Поэтому в 22 г. до н. э. Август принял на себя попечение о продовольствии и, как с гордостью сообщает в «Деяниях», организовал снабжение «таким образом, что в течение нескольких дней я освободил весь город от страха и угрожающей опасности, причем это было сделано на мои средства и под моим (непосредственным) руководством» (RGDA. 5). По-видимому, эта curatio annonae была не должностью в юридическом смысле слова, а новой сферой ответственности принцепса¹³². Август справился с продовольственным кризисом удивительно быстро, поэтому некоторые исследователи заподозрили, что голод был инспирирован самим принцепсом, который желал получить дополнительные полномочия и имел наготове запасы зерна¹³³. Однако эта быстрота может объясняться и тем, что он оказал давление на спекулянтов, придерживавших хлеб на складах¹³⁴. Кроме того, если народ считал причиной бедствий отказ Августа от консульства (Cass. Dio LIV. 1. 2), то принятие им попечения о продовольствии должно было успокоить людей и стабилизировать рынок — и такая реакция вполне естественна, так как принцепс располагал обширными возможностями для восстановления снабжения и, в частности, контролировал Египет, важнейший источник зерна¹³⁵. В 22 г. для упорядочения процедуры раздач Август создал постоянную комиссию из двух ежегодно с.264 назначаемых преториев для распределения хлеба (Cass. Dio LIV. 1. 4, ср. 17. 1); но его дальнейшие административные мероприятия в этой области (Cass. Dio LIV. 17. 1; LV. 26. 1—3; 31. 4; Tac. Ann. I. 7) в «Деяниях» не отражены — как, впрочем, и подавляющая часть его законодательства¹³⁶.

Таким образом, «Деяния» ясно свидетельствуют о том, что Август прилагал много усилий для обеспечения снабжения Рима продовольствием, расходовал огромные средства на удовлетворение жизненно важных потребностей плебса и добивался его расположения раздачами и подарками, считая его поддержку жизненно важной для своего режима¹³⁷.

Обеспечение римского плебса продовольствием было не единственным способом завоевать его любовь. В начале II в. н. э. Ювенал писал, что римский народ, лишившись возможности продавать свои голоса, «о двух лишь вещах беспокойно мечтает: хлеба и зрелищ!» (X. 76—77, перевод Д. С. Недовича). В «Деяниях» содержится немало сведений об организованных Августом зрелищах, но прежде всего следует рассмотреть вопрос, насколько корректно причислять эти мероприятия к наследию популяров.

Устройство игр и зрелищ вряд ли можно отнести к типично популярским приемам в римской политике. Оно традиционно входило в обязанности эдилов и преторов и финансировалось за счет казны (впрочем устроители обычно добавляли и свои личные средства), хотя частные лица также могли устраивать зрелища за собственный счет. Для многих известных популяров подобные мероприятия вообще не засвидетельствованы. Отчасти это объясняется объективными причинами: например, братья Гракхи, Сатурнин, Сульпиций Руф погибли в должности трибуна, а другие популяры так и не поднялись до более высоких должностей, предполагающих проведение игр (например, Г. Мамилий, трибун 109 г., Г. Манилий, трибун 66 г., П. Сервилий Рулл, трибун 63 г. и др.). Кроме того, структура римской государственной карьеры предполагала, что политик обычно становился либо трибуном, либо эдилом; а поскольку главным орудием популяров был плебейский трибунат, должность эдила они занимали редко. Важным исключением здесь является Цезарь, для которого, в силу его патрицианского происхождения, трибунат был недоступен. В свой с.265 эдилитет он устроил столь великолепные зрелища, что вызвал у своих противников опасения, и сенат принял постановление об ограничении числа гладиаторов в Риме (Suet. Iul. 10. 2; Plut. Caes. 5; Cass. Dio XXXVII. 8). Среди других популяров, уделявших внимание устройству зрелищ, можно назвать П. Клодия (Ascon. 7C; Cic. Har. resp. 21—29; Pis. 98)¹³⁸ и П. Ватиния (Cic. Sest. 133—135; Vat. 37). Однако к данному средству приобретения народной поддержки прибегали и умеренные политики — например, Кв. Сцевола Понтифик, Д. Силан (консул 62 г. до н. э.), М. Скавр (претор 56 г.) и даже столь консервативные деятели, как братья Лукуллы, Кв. Гортензий и П. Лентул Спинтер (Cic. Off. II. 57).

Тем не менее, моральная оценка таких мероприятий была довольно сложной. В 62 г. Катон, обвинявший Л. Мурену в подкупе избирателей, утверждал в связи с его зрелищами и угощениями, что не подобает добиваться власти, «потворствуя страстям людей, ослабляя их мужество и доставляя им наслаждения» и «нельзя привлекать людей к себе ничем иным, кроме своих высоких достоинств» (Cic. Mur. 74, 76, перевод В. О. Горенштейна). Возражения Цицерона, защитника Мурены, сводились к тому, что давние римские обычаи это допускают и римский плебс не следует лишать игр, боев гладиаторов и пиршеств, в противном случае соискатель рискует потерпеть неудачу (Ibid. 74—77). Тем не менее, в том же году Цицерон провел закон, запрещающий кандидатам устраивать гладиаторские игры в течение двух лет перед соисканием должности (Cic. Vat. 37). Через десять лет Цицерон не рекомендует Куриону добиваться популярности путем устройства зрелищ, ибо он вполне способен и без этого достигнуть высших почестей, так как на него возлагают большие надежды оптиматы (Cic. Fam. II. 3, ср. о надеждах II. 1. 2 и Att. II. 8. 1; 12. 2; 18. 1, 19. 3). Еще через девять лет, во II Филиппике (116) Цицерон с осуждением упоминает о том, что Цезарь привлек на свою сторону толпу «гладиаторскими играми, постройками, раздачами, пирами»¹³⁹. Наконец, рассматривая этот вопрос теоретически в трактате «Об обязанностях» (II. 55—60), Цицерон делит щедрых (largi) людей на два типа: расточительные (prodigi) и милостивые (liberales), причем относит устройство зрелищ и все прочие проявления щедрости к народу в разряд расточительности¹⁴⁰. Он еще раз отмечает, что эти последние траты прочно с.266 вошли в обычай и крайне важны для политического успеха в Риме. Тем не менее, он признает, что, в сущности, все это лишь потакание низменным потребностям толпы, и считает важным проявлять в этих расходах умеренность, а способность политика добиться высоких должностей, не устраивая никаких зрелищ, рассматривает как его заслугу и похвальное достижение. Его вывод звучит так: «все эти проявления щедрости (largitiones), по существу своему, порочны, но в связи с обстоятельствами бывают необходимы, и именно тогда и надо сообразоваться со своими возможностями и соблюдать разумную меру» (перевод В. О. Горенштейна с правкой).

В «Деяниях Божественного Августа» эта деятельность представлена совершенно иначе: Август не только не стремится продемонстрировать свою умеренность в устройстве зрелищ, не только не считает их порочными, но, напротив, гордится тем, что превзошел в этом всех предшественников и современников. В главах 22—23 «Деяний» Август сообщает, что от своего имени или от имени других лиц восемь раз устраивал гладиаторские бои, трижды — состязания атлетов, 27 раз — игры (отдельной строкой названы Вековые игры в 17 г. до н. э. и Марсовы игры, со 2 г. до н. э. ставшие ежегодными), 26 раз — звериные травли и один раз — зрелище морского сражения. Относительно состязаний атлетов, травли зверей и навмахии прямо говорится, что они были устроены для народа (populo). Август никак не разграничивает состязания и театральные представления (ludi), с одной стороны, и гладиаторские бои (munera) и звериные травли (venationes), — с другой, несмотря на то, что в эпоху Республики первые были государственными торжествами, которые устраивали должностные лица за счет казны, а вторые проводили частные лица за свой счет¹⁴¹.

Вековые игры состоялись с 31 мая по 3 июня 17 г. Как пишет сам Август, он вместе с Агриппой устроил эти игры от имени коллегии квиндецемвиров священнодействий, которую возглавлял (RGDA. 22). Они проводились раз в 100 или 110 лет и первоначально были посвящены Диту и Персефоне за избавление от эпидемии, однако при Августе приобрели новое значение — очищение и возрождение римского народа, начало новой эпохи. Эти празднества, несомненно, имели огромное религиозное значение¹⁴². Тем более примечательно, что в «Деяниях» Август не помещает их в раздел, посвященный религиозным мероприятиям своего правления (9—13), с.267 а ставит их в один ряд с народными развлечениями, в том числе, например, с состязаниями атлетов, звериными травлями и навмахией¹⁴³. По-видимому, первый принцепс счел важным подчеркнуть зрелищный характер этого праздника: известно, что после каждого жертвоприношения неподалеку устраивались сценические представления; а после окончания празднования в течение еще семи дней можно было увидеть латинские и греческие спектакли в трех театрах, колесничные состязания с наездниками-вольтижерами и звериные травли. В дошедшем до нас эпиграфическом протоколе Вековых игр все эти мероприятия либо упоминаются вскользь, либо указаны в числе последних (CIL. VI. 32323); в «Деяниях» же Август сводит к ним всю сущность этих игр¹⁴⁴.

Храм Марса Мстителя. Реконструкция.

Марсовы игры были учреждены в честь посвящения храма Марса Мстителя на форуме Августа во 2 г. до н. э., служившего символом мести с.268 заговорщикам, убившим Цезаря, и парфянам, захватившим римские знамена¹⁴⁵. Как сообщает сам Август (RGDA. 21), эти сооружения он возвел на собственные средства, и после учреждения игр во 2 г. до н. э. они проводились ежегодно консулами, по постановлению сената. О программе игр он тоже ничего не сообщает; впрочем, они повторялись ежегодно, и аудитория Августа была хорошо осведомлена как о самих представлениях, так и об их смысле. Из Диона Кассия (LV. 10. 6—8) известно, что игры в честь посвящения храма Марса были устроены от имени Гая и Луция Цезарей, и их программа включала цирковые состязания, Троянские игры, гладиаторские бои, звериные травли, где были представлены львы и крокодилы, и навмахию, изображавшую сражение персов и афинян. Об навмахии Август также особо упоминает в RGDA. 23: он указывает местоположение и размеры вырытого пруда, число кораблей и сражавшихся. Единственным примером подобного зрелища в Риме был морской бой, устроенный в 46 г. до н. э. Цезарем (Suet. Iul. 39. 1—4).

Что касается остальных зрелищ, то датировать их сложнее, хотя в целом их разнообразие и великолепие подтверждается свидетельством Светония (Aug. 43). Лучше всего засвидетельствованы зрелища в 29 г. до н. э. в честь посвящения храма Божественного Юлия (Cass. Dio LI. 22. 4—6, 9), в 28 г. до н. э. — Актийские игры в честь победы над Антонием, повторявшиеся затем раз в четыре года (Cass. Dio LIII. 1. 3—6); в 16 г. до н. э. — гладиаторские бои по случаю посвящения храма Квирина¹⁴⁶ (Cass. Dio. LIV. 19. 5, от имени Тиберия и Друза); в 12 г. до н. э. — гладиаторские бои на Квинкватриях (Cass. Dio LIV. 28. 3, 29. 6, от имени Гая и Луция Цезарей), в 11 г. до н. э. — Троянские игры и звериные травли в честь посвящения театра Марцелла (Cass. Dio LIV. 26. 1; Plin. NH. VIII. 25. 65); в 7 г. до н. э. — гладиаторские бои в память об Агриппе (Cass. Dio LIV. 8. 5), в 6 г. н. э. — гладиаторские бои в память о Друзе (Cass. Dio LV. 27. 3; 33. 4, от имени его сыновей Германика и Клавдия) и, вероятно, еще одни гладиаторские бои, звериные травли и цирковые состязания в 8 г. н. э. (Cass. Dio LV. 33. 4)¹⁴⁷. Возможно, в число с.269 четырех игр (ludus), устроенных от собственного имени, Август включает также игры в честь Победы Цезаря, которые он провел в 44 г. до н. э., будучи еще частным лицом (Cass. Dio XLV. 6. 4; Plin. NH. II. 23. 93)¹⁴⁸.

Театр Марцелла. Реконструкция.

В большинстве случаев зрелища так или иначе связаны с достижениями самого Августа либо предназначены для представления народу его наследников, увеличения популярности членов его семьи, или увековечения их памяти¹⁴⁹. Несомненно, он стремился привлечь к себе и своей семье симпатии городского плебса¹⁵⁰ — Дион Кассий прямо отмечает это в связи с играми 6 г. н. э., проведенными после сильного голода (LV. 27. 3). Игры демонстрировали его готовность разделить свое огромное богатство с римским плебсом, то есть, его щедрость (liberalitas)¹⁵¹: еще Цицерон отмечал: «Ненавидит римский народ роскошь у частных лиц, а пышность в общественных делах ценит» (Mur. 76, перевод В. О. Горенштейна). Столь многочисленными и великолепными зрелищами Август превзошел всех своих предшественников (Suet. Aug. 43. 1). Одновременно он серьезно ограничил доступ к этому источнику влияния для своих современников: он запретил преторам, организующим игры, тратить из личных средств сумму, более чем втрое превышающую средства, выделенные из казны, устраивать гладиаторские игры чаще двух раз в год и без постановления с.270 сената и выводить на арену более 120 человек (Cass. Dio LIV. 1. 3—4; 17. 4) — последнее ограничение сам Август превысил более чем в 10 раз¹⁵². Устанавливая эти ограничения, принцепс гарантировал себе и своей семье исключительный доступ к популярности в народе и устранял возможных соперников¹⁵³. Светоний (Aug. 45) отмечает также, что сам Август проявлял к зрелищам подчеркнутый и, видимо, искренний интерес, что было приятно народу, старался избегать на них посторонних занятий, раздавал от себя награды и предоставил атлетам, гладиаторам и актерам некоторые привилегии, хотя и не допускал на зрелищах беспорядков и вольностей (ср. Tac. Ann. I. 77. 4).

Значение зрелищ состояло не только в том, что они развлекали народ и приносили императору популярность у плебса. Толпа в цирке, театре или амфитеатре представляла римский народ, который по-прежнему считался верховным сувереном в государстве; она имела возможность решать судьбу гладиаторов и преступников, выражать свое мнение одобрительными или возмущенными криками или даже молчанием, высказывать различные пожелания и требования, в том числе и политические. Считалось, что император должен быть доступен народу визуально, выслушивать заявления народа и реагировать на них (а если он отказывался удовлетворить эти просьбы, то должен был мотивировать свое решение), то есть, вступать в диалог с народом. Организовывая игры, принцепс символически разделял власть с народом, а приходя на эти зрелища, он подвергался давлению зрителей: по выражению Тацита, в театре и цирке разнузданность народа наиболее велика (Hist. I. 72). Именно на зрелищах, ощущая силу своей массы, народ имел возможность откровенно выражать свои истинные чувства. Императоры, как правило, позволяли ему это, так как тоже были заинтересованы в такой форме взаимодействия с народом: всеобщие аплодисменты и приветственные крики были необходимы для придания легитимности их власти, а протесты порой позволяли им проявить внимание к народу, разрешив проблему¹⁵⁴. Дж. с.271 Тоунер даже пишет, что этот диалог можно рассматривать как наставления народа императору о том, как ему следует выполнять его работу¹⁵⁵, а К. Хопкинс называет амфитеатр парламентом толпы¹⁵⁶. Впрочем, Э. Тенгстрем справедливо отмечает, что, при всей своей несомненной политической важности, народные волеизъявления в театре (а также в цирке и амфитеатре) никак не могут служить аналогом или заменой комиций, зато имеют весьма много общего со сходками¹⁵⁷. В этом смысле зрелища императорской эпохи сходны с республиканскими: уже Цицерон (Sest. 106) говорит, что «суждение римского народа и его воля могут проявляться более всего в трех местах: на народной сходке, в комициях, при собраниях во время театральных представлений и боев гладиаторов» (перевод В. О. Горенштейна). В 46 г. до н. э. устройство игр в греческом театре по поручению Цезаря стало одним из первых появлений юного Октавия на публике, и он отнесся к этим обязанностям так усердно, что в конце концов опасно заболел (Nic. Dam. FGrHist 127. F 19). Подробнейшее перечисление зрелищ, устроенных Августом, в «Деяниях» свидетельствует о том, насколько важное значение первый принцепс придавал этой форме взаимодействия с народом. По выражению П. Вейна, зрелища «позволяли правителю доказать своей столице, что он разделяет чувства народа (popularis esse)»¹⁵⁸.

Август не только организовывал в Риме великолепные зрелища для плебса, но и обустроил места их проведения, и это приводит нас к следующей теме — строительной политике Августа в Риме. Сразу следует оговорить, что в целом она была ориентирована скорее на высшие сословия, а возведение сооружений и инфраструктуры, предназначенных для простого народа, по большей части взял на себя друг и соправитель Августа, Марк Агриппа¹⁵⁹, деятельность которого в «Деяниях» не отражена. Тем не менее, с.272 можно выделить три аспекта строительной политики Августа, представляющих интерес в рамках настоящего исследования. Во-первых, это строительство и ремонт театров — зданий, где проводились массовые зрелища. Во-вторых, это реконструкция и строительство водопроводов. В-третьих, это расширение и благоустройство городского пространства, возведение форумов и портиков¹⁶⁰.

Однако, помимо этих сооружений, в «Деяниях» (19—21) перечислено огромное множество возведенных или отреставрированных Августом зданий; большей частью это храмы, а также здание сената и некоторые другие постройки¹⁶¹. Даже если они не имели для римского плебса практического значения, столь масштабное строительство было важно по другой причине: оно обеспечивало множество рабочих мест. В источниках практически нет свидетельств о составе рабочей силы, занятой в государственном строительстве¹⁶², однако исходя из более общих экономических и социальных соображений П. А. Брант убедительно показал, что в Риме существовал большой спрос на неквалицифированных свободных строителей, так как строительные работы были сезонными и нерегулярными, и вести их силами одних только рабов было бы нерентабельно. С другой стороны, в Риме существовало большое предложение свободной рабочей силы, так как государственные раздачи зерна не позволяли получателям прожить и прокормить семью без какого-то дополнительного дохода. Отсюда П. А. Брант делает вывод, что в крупных строительных проектах была занята существенная часть городского римского плебса. Исследователь предполагает даже, что стремление создать новые рабочие места было одним из мотивов государственного строительства, которое предпринимали с.273 как республиканские политики-популяры, так и некоторые императоры, и прежде всего Август¹⁶³.

Театр Помпея. Реконструкция.

Перейдем к рассмотрению сооружений Августа, имевших для плебса практическое значение. Август сообщает, что восстановил театр Помпея, не оставив на нем ни одной надписи со своим именем (RGDA. 20), а ниже пишет, что от имени своего зятя Марцелла построил театр около храма Аполлона на земле, большая часть которой была куплена у частных лиц (RGDA. 21). До середины I в. до н. э. постоянных театров в Риме не существовало, и их заменяли временные деревянные сооружения, а в совсем давние времена, если верить Тациту (Ann. XIV. 20), народ смотрел представления стоя. Каменные театры были характерны для греческих полисов, где служили местом не только зрелищ, но и народных собраний. У консервативных римских сенаторов они пользовались недоброй славой, так как ассоциировались с разнузданными и всевластными греческими народными собраниями¹⁶⁴. Первая попытка построить театр из камня, с.274 предпринятая цензорами 151 г., окончилась неудачей: сенат постановил его снести «как предмет бесполезный и пагубный для общественной нравственности» (inutile et nociturum publicis moribus, Liv. Per. 48, перевод М. Л. Гаспарова)¹⁶⁵. Однако в 55 г. или 52 г. Помпей построил в Риме первый каменный театр по образцу митиленского, вмещавший 40 тыс. зрителей¹⁶⁶. Чтобы не навлечь на себя порицание более суровых сограждан, он представил его как ступени, ведущие к храму Венеры, который стоял на самой вершине (Tert. Spect. 10; Plin. NH. VIII. 20; Gell. X. 1. 7). Впоследствии Цицерон уже вынужден был писать: «Порицать сооружение театров, портиков и новых храмов мне неловко ввиду моего уважения к памяти Помпея, но ученейшие люди не одобряют этого» (Off. II. 60)¹⁶⁷. Этот театр и реставрировал Август. Вероятно, именно в ходе этих работ была замурована (либо превращена в общественную уборную) курия Помпея, где заговорщики убили Цезаря, а статуя Помпея, которую еще сам Цезарь восстановил в курии, — перенесена в театр Помпея (Suet. Iul. 88; Aug. 31. 5; Cass. Dio XLVII. 19. 1 ср. XLIII. 49. 1; Plut. Caes. 57)¹⁶⁸.

Цезарь планировал соорудить еще один театр на склоне Капитолия, обращенном к Овощному рынку, но убийство помешало ему реализовать эти замыслы (Suet. Iul. 44; Cass. Dio XLIII. 49. 2)¹⁶⁹. Новый постоянный театр в Риме вместимостью 15—20 тыс. зрителей был построен его приемным сыном, — правда он был не столь грандиозных размеров и не на самом Капитолийском склоне, но вблизи него, в южной части Марсова поля. Как уже говорилось выше, в императорском Риме театры имели значение для плебса не только потому, что позволяли ему с комфортом смотреть представления, но и потому, что служили местом встречи и общения народа с с.275 правителями¹⁷⁰. Кроме того, строительство каменных театров рассматривалась как роскошь, предназначенная для римского народа, в противоположность роскоши частных домов, и примечательно, что сцена театра Марцелла была украшена необычайно дорогими мраморными колоннами из атрия дома Скавра: тот привез их для своего временного театра, сооруженного в его эдилитет в 56 г. до н. э., но по окончании зрелищ перенес в свой дом, Август же вернул их народу (Plin. NH. XXXVI. 5—6; Ascon. 27 C)¹⁷¹.

Чисто практическое значение для плебса имел проект, о котором Август упоминает в 20 главе «Деяний»: «Водопроводы, за долгое время обветшавшие во многих местах, я восстановил, а количество воды в водопроводе, который называется Марциевым, я удвоил, введя в его русло новый источник». У Фронтина (de Aq. 125) процитировано постановление сената 11 г. до н. э., в котором упоминается обещание Августа восстановить акведуки за собственный счет. К 5 г. до н. э. эти работы были закончены (CIL. VI. 1266), а чтобы удвоить объем воды в Марциевом акведуке, Август построил новый подземный канал, который назывался Августовым (Front. de Aq. 12). До 12 г. ремонтом и строительством акведуков занимался Агриппа, который увеличил водоснабжение Рима примерно на 70%¹⁷². После смерти своего друга и соправителя Август, унаследовавший от него команду рабов-специалистов, взял на себя управление водопроводной и канализационной системой Рима и начал назначать для непосредственного надзора за ней кураторов сенаторского ранга¹⁷³. Для повседневной жизни горожан водоснабжение имело почти столь же важное значение, как и поставки зерна: от него зависело санитарное состояние и безопасность города (Front. De aq. 1). С 11 г. до н. э. Август берет все эти вопросы под свой контроль: в дальнейшем все мероприятия в данной сфере инициировались императором и оплачивались за счет императорского фиска¹⁷⁴.

с.276 Наконец, важное значение для жизни плебса имело расширение, благоустройство и организация городского пространства: строительство портиков и новых форумов. К концу Республики Римский форум уже не вмещал разросшееся население города и был постоянно наводнен толпой. Чтобы разгрузить его, в 54 г. Цезарь начал строительство нового форума, а также базилики, которые получили имя Юлия. Вероятно, первоначально этот проект был задуман Цезарем просто как расширение Римского форума, а в самостоятельный комплекс Юлиев форум превратился в ходе строительства и сопутствующих политических потрясений¹⁷⁵. После триумфа в 46 г. до н. э. Цезарь посвятил свои сооружения незавершенными, и достраивал их уже Август, о чем он и пишет в «Деяниях» (RGDA. 20). В базилике заседал суд центумвиров, а форум предназначался для ведения судебных и политических дел; позднее здесь появились и банкирские конторы. Немного ниже (RGDA. 21) Август сообщает, что построил и собственный форум: здесь были сосредоточены многочисленные суды, которые уже не вмещали прежние два форума (Suet. Aug. 29. 1). Кроме того, в «Деяниях» упоминаются портики, построенные Августом возле храма Аполлона Палатинского, и Октавиев портик, который впервые был возведен Гн. Октавием в 168 г. до н. э., но полностью перестроен Августом с сохранением прежнего названия (RGDA. 19). Это были огромные крытые колоннады, доступные для всех и специально предназначенные для отдыха и прогулок. Судебная и административная деятельность на императорских форумах тоже не исключала того, что многие люди приходили сюда, чтобы встретиться с друзьями, завести новые знакомства или просто погулять. Портики и колоннады, стоящие отдельно или в состав архитектурных комплексов, были облицованы мрамором, украшены великолепными архитектурными элементами, а внутри размещались картины, статуи и другие предметы искусства, а также трофеи и военная добыча¹⁷⁶. Такие украшения не только приносили людям эстетическое наслаждение, но и придавали достоинство их жизни и деятельности, протекающим в этих пространствах, и простой народ в портиках мог немного приобщиться к той роскошной жизни, которую богатые люди вели на своих виллах¹⁷⁷.

с.277 Из вышеизложенного видно, что некоторые постройки Августа прямо или косвенно продолжали проекты, начатые Цезарем, и это приводит нас к следующей теме.

Память о Цезаре в «Деяниях Божественного Августа»

Возможно, этот вопрос следовало бы рассматривать в разделе, посвященном идеологическому наследию популяров. Позднереспубликанские популяры часто подчеркивали преемственность своей политики с мероприятиями прежних защитников плебса (а их противники указывали, что они недостойны своих предшественников)¹⁷⁸, и римский народ действительно хранил добрую память о знаменитых популярах прошлого, на которой иногда даже пытались спекулировать самозванцы. Однако «Деяния» Августа не укладываются в эту традицию: Цезарь — единственный политик-популяр прошлого, о котором в этом тексте имеются упоминания, и вряд ли это позволяет усмотреть в «Деяниях» популярскую идеологию. Но все же имеет смысл рассмотреть эти упоминания в комплексе, чтобы ответить на вопрос, какое место в «Деяниях» занимает столь выдающийся представитель популяров.

Цезарь упоминается в «Деяниях» шесть раз (2, 10, 15, 19, 20, 21) — чаще, чем кто-либо из других лиц, исключая, разумеется, самого Августа. Сравниться с ним может только Тиберий, наследник Августа: он назван пять раз, правда, лишь три из них — содержательные упоминания (8, 27, 30), а остальные два (12, 16) — просто консульские датировки. Почестям Гая и Луция посвящена 14 глава; кроме того, они вместе названы в главе 20 и только Гай — в главе 27; в главе 22 есть также два упоминания об играх, устроенных Августом «от имени моих сыновей и внуков», но некоторые из них могли проводиться и от имени Тиберия и Агриппы Постума. Марк Агриппа назван лишь дважды (8, 22), а Марцелл — однажды (21)¹⁷⁹. Столь выдающееся положение Цезаря в «Деяниях» тем более примечательно, что события, излагаемые в них, начинаются после его смерти и, в отличие от остальных упомянутых лиц, он не принимал в них никакого участия. Отметим также, что Август систематически упоминает о Цезаре как о своем с.278 отце, и из текста «Деяний» невозможно понять, что Цезарь лишь усыновил его в завещании.

Храм Юлия. Реконструкция.

Впервые Цезарь появляется во 2-й главе «Деяний», где Август сообщает о своей мести за него: «Тех, кто убил моего отца, я удалил в изгнание на законном основании, по приговору суда, отомстив им за их преступление. Впоследствии, когда они пошли на государство войной, я разбил их в двух сражениях». Как отмечает Дж. Шайд, Август использует очень жесткую формулировку и через сорок лет после событий не высказывает ни слова сожаления¹⁸⁰. Заговорщики в его изложении — просто убийцы и мятежники, и идея мести за убийство Цезаря здесь особо подчеркнута оборотом «отомстив им за их преступление» (ultus eorum facinus)¹⁸¹.

В следующий раз Цезарь упоминается в главе 10, где Август сообщает, что сперва отказался от предложения народа занять пост верховного понтифика, ранее принадлежавший его отцу, не желая смещать с должности коллегу (т. е., Лепида), хотя тот и захватил ее благодаря гражданским смутам — однако после его смерти был избран верховным понтификом при небывалой поддержке народа. Здесь подразумевается не только то, что Август, как наследник Цезаря, имел право стать верховным понтификом¹⁸², но с.279 и то, что этого крайне желал римский народ; следовательно, народ воспринимал его как сына и преемника Цезаря.

Храм Юлия. Современное состояние.

В главе 15 речь идет о конгиарии, который Октавиан выплатил в 44 г. римскому народу по завещанию Цезаря. Здесь Октавиан снова предстает в роли наследника Цезаря, который хранит верность (pietas) не только его памяти, но и его политике: эта запись открывает длинный перечень благодеяний, оказанных Августом римскому народу (главы 17—23). Упоминание Цезаря в самом начале этого крупного и важного раздела «Деяний» представляется значимым: оно сразу задает определенное восприятие последующего текста, и щедрость Августа по отношению к народу воспринимается как продолжение политики Цезаря.

Как уже говорилось выше, одним из проявлений этой щедрости была строительная политика Августа, и многие его постройки связаны с памятью Цезаря¹⁸³. Прежде всего это храм Божественного Юлия, возведение которого он упоминает в RGDA 19. Данный храм был построен в южной части форума, на месте, где охваченная скорбью толпа сожгла тело диктатора, а позднее воздвигла в его память колонну с надписью «Отцу отечества» и алтарь, на которых приносились жертвы и давались обеты. В 42 г. до н. э. триумвиры приняли решение о строительстве храма; однако реализовал его один Октавиан, который и посвятил храм 18 августа 29 г. до н. э., через три дня после своего тройного триумфа. Позднее он поместил в этот храм с.280 приношения из военной добычи (RGDA. 21). В целле стояла колоссальная статуя Цезаря со звездой надо лбом, хорошо видная с форума¹⁸⁴. Посвящение этого храма представляло Октавиана как истинного наследника Цезаря¹⁸⁵. Дж. Суми справедливо подчеркивает, что этот монумент не был навязан «сверху вниз», но возник в результате диалога между народом и властью; само место сожжения тела Цезаря было выбрано не случайно: именно эта, восточная часть форума возле храма Кастора наиболее прочно ассоциировалась с деятельностью популяров и имела символическое значение для римского плебса, а после убийства Цезаря народ и ветераны Цезаря стремились сохранить здесь память о нем — в первые месяцы даже против воли консулов. Ассоциации этого района форума с римским народом сохранялись и в правление Августа: фасад храма Божественного Юлия использовался как ораторская платформа (rostra aedis Divi Iuli), здесь проводились сходки и трибутные комиции¹⁸⁶.

Алтарь храма Юлия. Современное состояние.

Далее Август пишет о завершении построек, начатых его отцом: форума Юлия и базилики, «которая находилась между храмом Кастора и храмом Сатурна» (RGDA. 20). О функциональной составляющей этих зданий уже говорилось выше, здесь же следует отметить, что в правление Августа с.281 форум Цезаря не только выполнял свое прямое назначение, но и служил памятью о диктаторе, так как на нем стояла его статуя в доспехах, а центром форума служил храм Венеры Прародительницы — родоначальницы и покровительницы рода Юлиев¹⁸⁷.

Еще одним напоминанием о Цезаре являлся храм Марса Мстителя на форуме Августа, о строительстве которых также упоминается в «Деяниях» (RGDA. 21); чуть ниже в этой же главе Август упоминает и о подношениях, совершенных им в храм Марса. Этот храм имел двойное значение (bis ultor — Ovid. Fast. V. 595): Марс выступал одновременно как мститель за Цезаря, убитого в мартовские иды 44 г. (ср. RGDA. 2) и как мститель парфянам, разбившим Красса при Каррах (ср. RGDA. 29). Сам Август в «Деяниях» никак не поясняет, какой из этих двух функций он отдает преимущество; но представляется убедительной гипотеза С. Э. Таривердиевой о том, что первоначально храм был задуман как символ мести парфянам, а представление о Марсе как мстителе за Цезаря возникло незадолго до посвящения храма во 2 г. до н. э., и именно тогда Август заявил, что возвел его во исполнение обета, данного при Филиппах. Таким образом, даже в конце своего правления, спустя долгое время после окончания гражданских войн Август не желал, чтобы его месть за Цезаря была забыта. В храме Марса находилась культовая группа статуй: Марс, Венера и Божественный Юлий¹⁸⁸. Сам форум Августа, зрительным центром которого являлся храм Марса, служил местом судебных разбирательств, как и форум Цезаря, был построен по его образцу и примыкал к нему, что создавало ощущение преемственности между принцепсом и его приемным отцом¹⁸⁹. Северо-западную экседру форума Августа украшала галерея статуй выдающихся членов рода Юлиев¹⁹⁰. Август подчеркивает, что построил храм Марса и свой форум на собственной земле с.282 (in privato solo) — по мнению Э. Рэймиджа, это выражение должно еще раз напомнить о первых строках «Деяний» и ранней карьере Октавиана, когда он действовал как частное лицо и месть за Цезаря была его важнейшим лозунгом, и подчеркнуть личную связь Августа с приемным отцом¹⁹¹.

Таким образом, в «Деяниях Божественного Августа» Цезарь занимает весьма почетное место¹⁹², хотя, как и следует ожидать в рамках данного жанра, это место определяется деятельностью и верностью (pietas) Августа. Август беспощадно мстит убийцам своего отца; при небывалой поддержке народа становится наконец его преемником на посту верховного понтифика; по поручению покойного отца раздает римскому народу деньги, что становится первым из множества его благодеяний в адрес плебса; увековечивает его память в великолепных постройках. Август явно желал, чтобы читатели воспринимали его как сына Цезаря и его преемника — во всяком случае, в некоторых отношениях и, несомненно, в отношениях с римским народом.

Прежде чем прейти к подведению итогов исследования, необходимо сделать важную оговорку. В статье я сосредотачиваю внимание на наследии популяров в «Деяниях» Августа, но это вовсе не означает, что данный текст, по моему мнению, следует рассматривать как популярский или преимущественно популярский документ. Нетрудно указать ряд пассажей, в которых вполне явственно прослеживается наследие оптиматов: например, Август сообщает, что в начале карьеры сенат поручил ему позаботиться, чтобы государство не претерпело ущерба (1), а среди своих построек на первом месте называет курию (19). Однако эта сторона дела заслуживает особого исследования, без которого вряд ли можно подвести общий баланс оптиматских и популярских составляющих в «Деяниях» Августа и вынести интегральную оценку этому тексту первого принцепса (а тем более, его политике в целом). Моя задача скромнее: выявить и обобщить упомянутые с.283 в «Деяниях» методы, идеи и мероприятия, характерные для республиканских популяров. О них можно сделать следующие выводы.

Как и следовало ожидать, в «Деяниях» не упоминаются одиозные политические методы популяров, которые влекли за собой конфликты и беспорядки. Однако трибунская власть, которая в Республике лежала в основе популярского политического метода, занимает видное место среди почестей, предоставленных Августу, и изображена как важнейшая составляющая его полномочий и средство для проведения его реформ. Идеология, выраженная в «Деяниях», отводит римскому народу важное место в управлении государством и представляет его равноправным партнером сената во внутренней политике и верховным сувереном — во внешней. Однако в ней отсутствует характерное для популяров противопоставление народа сенату или олигархии, контролирующей сенат, хотя в самой первой фразе «Деяний» говорится о том, что Октавиан освободил государство от господства клики. Наиболее очевидно наследие популяров в тех главах RGDA, где описываются затраты Августа в пользу римского народа: это вознаграждение ветеранов, выведение колоний, снабжение Рима продовольствием и водой, хлебные и денежные раздачи, игры и зрелища, обширное строительство. Таким образом, Август заимствовал у республиканских популяров представление о том, что римский плебс может служить источником политической силы, и удовлетворение его интересов необходимо для поддержания политической стабильности, однако исключил из своего арсенала те политические лозунги и методы популяров, которые имели конфликтный потенциал.

с.284

References

1. Ackroyd B. The porticus Gai et Luci. The porticus Philippi and the porticus Liviae // Athenaeum. Vol. 88: 2. 2000. P. 563—580.

2. Alföldy G. Die Ablehnung der Diktatur durch Augustus // Gymnasium. Bd. 79. 1972. S. 1—12.

3. Arena V. Libertas and the Practice of Politics in the Late Roman Republic. Cambridge, 2012.

4. Badian E. «Crisis Theories» and the Beginning of the Principate // Romanitas-Christianitas. B; N. Y., 1982. P. 18—41.

5. Barry J. M. Fides in Julius Caesar’s Bellum Civile. PhD. Diss. University of Maryland, College Park, 2005.

6. Belloni G. Le «Res gestae Divi Augusti». Augusto: il nuovo regime e la nuova urbe. Milano, 1987.

7. Benner H. Die Politik des P. Clodius Pulcher. Stuttgart, 1987.

8. Béranger J. Principatus: Études de notions et d’histoire politiques dans l’Antiquité gréco-romaine. Geneve, 1975.

9. Billows R. A. Julius Caesar. The Colossus of Rome. L. — N. Y., 2009.

10. Braunert H. Zum Eingangssatz der res gestae Divi Augusti // Chiron. Bd. 4. 1974. S. 343—358.

11. Brunt P. A. Free Labour and Public Works at Rome // JRS. Vol. 70. 1980. P. 81—100.

12. Brunt P. A. Italian Manpower. 225 B. C. — A. D. 14. Oxford, 1971.

13. Brunt P. A. The Army and the Land in the Roman Revolution // Idem. The Fall of the Roman Republic and Other Relates Essays. Osf., 1988. P. 240—280.

14. Brunt P. A. The Roman Mob // Past & Present. Vol. 35. 1966. P. 11—15

15. Brunt P. A. The Fall of the Roman Republic // idem. The Fall of the Roman Republic and Related Essays. Oxford, 1988. P. 1—92.

16. Brunt P. A., Moore J. M. Res Gestae Divi Augusti. The Achievements of the Divine Augustus, with introduction and commentary. Oxford, 1967.

17. Bucher G. S. Review: Augustus Re-Examined // CR. Vol. 53. 2003. P. 417—419.

18. Cameron P. Circus Factions. Blues and Greens in Rome and Byzantium. Oxford, 1976.

19. Carter J. M. Commentary // Suetonius. Divus Augustus. Bristol, 1982. P. 91—207.

20. Coarelli F. Le théâtre de Pompée // DHA. Vol. 23. 1997. P. 105—124

с.285

21. Cooley A. Res Gestae Divi Augusti: text, translation, and commentary. Cambridge, 2009.

22. Courrier C. La plèbe de Rome et sa culture (fin du IIe siècle av. J.-C. — fin du Ier siècle ap. J.-C.). Rome, 2014.

23. Crook J. Political history, 30 B. C. to A. D. 14 // CAH. 2nd ed. Vol. X. Cambr., 1996. P. 70—112.

24. De Visscher F. La “tribunicia potestas” de César à Auguste // idem. Nouvelles études de droit romain public et privé. Milan, 1949. P. 27—50.

25. De Kleijn G. The water supply of ancient Rome. Amsterdam, 2001.

26. Dettenhofer M. Herrschaft und Widerstand im augusteischen Principat. Stuttgart, 2000.

27. Doblhofer G. Die Popularen der Jahre 111—99 v. Chr. Wien-Köln, 1990.

28. Dubois-Pelerin É. Luxe privé / faste public: le thème de l’aedificatio du IIe siècle av. J.-C. au début de l’Empire // MEFRA. [Электронный ресурс]. Vol. 128. 1. 2016. Дата обращения: 31.05.2016. URL: http://mefra.revues.org/3227.

29. Duplá A. Consules populares // Consul and Res publica / H. Beck, A. Duplá, M. Jehne, F. Pina Polo (eds.). Cambridge, 2011. P. 279—298.

30. Eck W. Die Verwaltung des Römischen Reiches in der Hohen Kaiserzeit. Bd. 1. Basel. 1995.

31. Ensslin W. Zu den Res Gestae Divi Augusti // RhM. Bd. 81. 1932. S. 335—365.

32. Ferenczy E. Caesar und die Popularen // Klio. Bd. 73. 1991. S. 413—419

33. Fishwick D. Ikonography and Ideology. The Statue Group in the Temple of Mars Ultor // AJAH. N. S. Vol. 2. 1. 2003. P. 63—94.

34. Friedlaender L. Darstellungen aus der Sittengeschichte Roms in der Zeit von August bis zum Ausgang der Antonine [Kartiny iz bytovoy istorii Rima v epokhu ot Avgustado kontsa dinastii Antoninov]. Bd. 1. Sankt-Peterburg, 1914.

Фридлендер Л. Картины из бытовой истории Рима в эпоху от Августа до конца династии Антонинов. Ч. I. СПб., 1914.

35. Gagé J. Res gestae divi Augusti: ex monumentis Ancyrano et Antiocheno latinis, Ancyrano et Apolloniensi graecis. P., 1935.

36. Garnsey P. Famine and Food Supply in the Graeco-Roman World. N. Y. 1988.

37. Gilbert R. Die Beziehungen zwischen Princeps und stadtrömischer Plebs im frühen Principat. Bochum, 1976.

38. Griffin M. Urbs Roma, Plebs and Princeps // Images of Empire / Ed. A. Loveday. Sheffield, 1991. P. 19—46.

39. Gros P. La fonction symbolique des édifices théâtraux dans le paysage urbain de la Rome augustéenne // L’Urbs: espace urbain et histoire (Ier siècle av. J.-C. — IIIe siècle ap. J.-C.). Rome, 1987. P. 319—346.

40. Hammond M. The Augustan Principate in Theory and Practice during the Julio-Claudian Period. Cambridge, Mass., 1933.

с.286

41. Hellegouarc’h J. Le vocabulaire latin des rélations et des partis politiques. P., 1963.

42. Hodgson L. Appropriation and Adaptation: Republican Idiom in Res Gestae 1. 1 // CQ. Vol. 64. 2014. P. 254—269.

43. Hopkins K. Death and Renewal. Cambridge, 1983.

44. Hurlet F. Compte rendu de: Dettenhofer M. Herrschaft und Widerstand im augusteischen Principat // Latomus. T. 62. 2003. P. 192—195.

45. Hurlet F. Les collègues du prince sous Auguste et Tibère. Rome, 1997.

46. Jones A. H. M. Studies in Roman Government and Law. N. Y., 1968.

47. Keppie L. Colonization and veteran settlement in Italy, 47—14 B. C. Rome, 1983.

48. Kienast D. Augustus und Caesar // Chiron. Bd. 31. 2001. S. 1—26.

49. Kienast D. Augustus. Prinzeps und Monarch. Darmstadt, 2009.

50. Kornemann E. Monumentum Ancyranum // RE. Hbd. 31. 1933. Sp. 212—231.

51. Kornemann E. Volkstribunat und Kaisertum // Festschrift für Leopold Wenger zu seinem 70. Geburtstag. Bd. 2. München, 1945. S. 284—316.

52. Kunkel W. Über das Wesen des augusteischen Prinzipat // Augustus / Hgs. W. Schmitthenner. Darmstadt, 1969. S. 311—335.

53. Lacey W. K. Augustus and the Senate: 23 BC // Antichthon. Vol. 19. 1996. P. 57—67.

54. Lacey W. K. Summi Fastigii Vocabulum: The Story of a Title // JRS. Vol. 69. 1979. P. 28—34.

55. Lehmann G. A. Der Beginn der res gestae des Augustus und das politische exemplum des Cn. Pompeius Magnus // ZPE. Bd. 148. 2004. S. 151—162.

56. Levi M. A. La compositione delle “Res Gestae Divi Augustu” // Rivista di Filologia Classica. Vol. 25. 1947. P. 189—210.

57. Liubimova O. V. The Concept of ‘Populares’ in Modern Historiography. Journal of Ancient History. Vestnik drevney istorii. 2015, № 1. P. 190—207.

Любимова О. В. Понятие «популяры» в современной историографии // ВДИ. 2015, № 1. С. 190—207.

58. Makhlayuk A. V. «What is history going to say about us?» On some aspects and motifs of Octavian Augustus’ memorial politics [«Chto skazhet o nas istoriia?» O nekotorykh aspektakh i motivakh memorialnoi politiki Oktaviana Avgusta]. Istoricheskii vestnik. Rim: dominatio civilis. Vol. 19. 2017. P. 170—225.

Махлаюк А. В. «Что скажет о нас история?» О некоторых аспектах и мотивах мемориальной политики Октавиана Августа // Исторический вестник. Рим: dominatio civilis. Т. 19. 2017. С. 170—225.

59. Mackie N. Popularis Ideology and Popular Politics at Rome in the First Century B. C. // RhM. Bd. 135. 1992. S. 49—73.

60. Malavolta M. Arcana imperii. Lessico politico delle Res gestae diui Augusti. Roma. 2011.

61. Mantovani D. Leges et iura p(opuli) R(omani) restituit. Principe e diritto in un aureo di Ottaviano // Athenaeum. Vol. 96. 2008. P. 5—54

62. Martin J. Die Populären in der Geschichte der Späten Republik. Freiburg i. Br., 1965.

63. Meier Chr. Populares // RE. Suppl. Bd. 10. 1965. Sp. 578—602.

64. Mikhaylovskiy F. A. The Power of Octavian Augustus [Vlast’ Oktaviana Avgusta]. Moskva, 2000.

с.287

Михайловский Ф. А. Власть Октавиана Августа. М., 2000

65. Millar F. “Senatorial” Provinces: An Institutionalized Ghost // idem. Rome, the Greek World and the East. Volume I. The Roman Republic and the Augustan Revolution. Chapel Hill; London, 2002. P. 314—320.

66. Mommsen Th. Der Rechenschaftsbericht des Augustus // idem. Gesammelte Schriften Bd. 4. B., 1906. S. 247—258.

67. Mommsen Th. Res Gestae Divi Augusti ex monumentis Ancyrano et Apolloniensi. B., 1883.

68. Mommsen Th. Römische Geschichte. Bd. 3: Von Sullas Tod bis zur Schlacht von Thapsus [Istoriya Rima. T. 3. Ot smerti Sully do bitvy pri Tapse]. Moskva, 1941.

Моммзен Т. История Рима. Т. 3. От смерти Суллы до битвы при Тапсе / Рус. пер. под ред. Н. А. Машкина. М., 1941.

69. Morstein-Marx R. Mass Oratory and Political Power in the Late Republic. Cambridge, 2004.

70. Mouritsen H. Plebs and Politics in Late Republican Rome. Cambridge, 2001.

71. Nicolet C. The World of the Citizen in Republican Rome. Berkeley; L. A. 1980.

72. O’Brien J. Augustus and the monument of Ancyra // Historical Studies. Vol. 1945. P. 111—138

73. Osgood J. Caesar’s Legacy. Civil War and the Emergence of the Roman Empire. Cambridge, 2006.

74. Paterson J. Politics in the Late Republic // Roman Political Life 90 B. C. — A. D. 69 / Ed. T. P. Wiseman. Exeter, England: University of Exeter Press, 1985. P. 21—43.

75. Pavis d’Escurac H. La préfecture de l’annone, service administratif impérial d’Auguste à Constantin. Rome. 1976.

76. Platner S. B., Ashby T. A Topographical Dictionary of Ancient Rome. L., 1929.

77. Price S. R. F. The Place of Religion: Rome in the Early Empire // CAH. 2nd edn. Vol. X. P. 812—847.

78. Raaflaub K. A. Caesar the liberator? Factional politics, civil war, and ideology // Caesar against Liberty? / Ed. F. Cairns, E. Fantham. Cambridge, 2003. P. 35—67.

79. Raaflaub K. A. Caesar und Augustus als Retter römischer Freiheit? // Caesar / Hrsg. E. Baltrusch. Darmstadt, 2007. S. 229—261.

80. Ramage E. Augustus’ Treatment of Julius Caesar // Historia. Bd. 34. 1985. P. 223—245.

81. Ramage E. S. The Nature and Purpose of Augustus’ “Res gestae”. Stuttgart, 1987.

82. Reese A. Die Bürger und ihr Kaiser. Die plebs urbana zwischen Republik und Prinzipat. PhD Diss. Ruhr Universität Bochum, 2004.

83. Reinhold M. From Republic to Principate. An Historical Commentary on Cassius Dio’s Roman History, Books 49—52 (36—29 B. C.). Atlanta, 1988.

84. Rich J. W. Augustus’s Parthian Honours, the Temple of Mars Ultor and the Arch in the Forum Romanum // PBSR. Vol. 66. 1998. P. 71—128.

с.288

85. Rich J. W., Williams J. H. C. Leges et Ivra P. R. Restituit: A New Aureus of Octavian and the Settelement of 28—27 B. C. // The Numismatic Chronicle. Vol. 159. 1999. P. 169—213.

86. Richardson L. A New Topographical Dictionary of Ancient Rome. Baltimore; L., 1992.

87. Rickman G. The Corn Supply of Ancient Rome. Oxford, 1980.

88. Ridley R. T. The emperor’s retrospect: Augustus’ “Res gestae” in epigraphy, historiography and commentary. Leuven; Dudley, 2003.

89. Robb M. A. Beyond Populares and Optimates: Political Language in the Late Republic. Stuttgart, 2010.

90. Rose P. Spectators and spectator comfort in Roman entertainment buildings: a study in functional design // PBSR. Vol. 73. 2005. P. 99—130.

91. Russell A. The Definition of Public Space in Republican Rome. PhD Diss. Berkeley, 2011. P. 108—136.

92. Sablayrolles R. Espace urbain et propagande politique: l’organisation du centre de Rome par Auguste (Res Gestae 19 à. 21) // Pallas. Vol. 28. 1981. P. 55—79.

93. Schäfer M. Cicero und der Principat des Augustus // Gymnasium. Bd. 64. 1957. S. 310—335.

94. Scheer R. Vindex Libertatis // Gymnasium. Bd. 78. 1971. S. 182—188.

95. Scheid J. Res Gestae Divi Augusti. P., 2007.

96. Schneider H.-C. Das Problem der Veteranenversorgung in der späteren römischen Republik. Bonn, 1977.

97. Seager R. Factio: Some Observations // JRS. Vol. 62. 1972. P. 53—58.

98. Serrao F. Classi, partiti e legge nella Repubblica romana. Pisa, 1974.

99. Shipley F. W. Agrippa’s Building Activities in Rome. Eugene, 2008.

100. Skard E. Zu Monumentum Ancyranum // Symbolae Osloenses. Vol. 31. 1955. S. 119—121.

101. Sumi G. S. Ceremony and Power: Performing Politics in Rome between Republic and Empire. Ann Arbor, 2005.

102. Sumi G. S. Topography and Ideology: Caesar’s Monument and the Aedes Divi Iulii in Augustan Rome // CQ. Vol. 61. 2011. P. 205—229.

103. Swan P. The Augustan Succession: An Historical Commentary on Cassius Dio’s Roman History Books 55—56 (9 B. C. — A. D. 14). Oxf., 2004.

104. Syme R. The Roman Revolution. Oxford, 1939.

105. Tariverdieva S. E. Marcus Agrippa’s Building Activities in Rome // Proceedings of UrFU. [Stroitel’naya deyatel’nost’ Marka Agrippy v Drevnem Rime // Izvestiya UrFU]. Ser. 2. Humanities. 2014. No. 1. P. 6—25.

Таривердиева С. Э. Строительная деятельность Марка Агриппы в Древнем Риме // Известия УрФУ. Сер. 2. Гуманитарные науки. 2014. № 1. С. 6—25.

106. Tariverdieva S. E. Temple of Mars at Forum of Augustus: Bis Ultor // In the Shadow of Mnemosyne. Commemorative Practices in the Societies с.289 ofthe Past / Ed. AA. N. Maslov, A. V. Machlayuk. [V teni Mnemoziny. Kommemorativnye praktiki v obshchestvakh proshlogo. / Pod red. A. N. Maslova, A. V. Makhlayuka]. Nizhniy Novgorod, 2015. P. 160—172.

Таривердиева С. Э. Храм Марса на форуме Августа: bis ultor // В тени Мнемозины. Коммеморативные практики в обществах прошлого. / Под ред. А. Н. Маслова, А. В. Махлаюка. Нижний Новгород, 2015. С. 160—172

107. Tatum W. J. The Patrician Tribune: P. Clodius Pulcher. Chapel Hill, 1999.

108. Taylor L. R. Party Politics in the Age of Caesar. Berkeley; Los Angeles; London, 1971.

109. Tengström E. Theater und Politik im kaiserlichen Rom // Eranos. Bd. 75. 1977. S. 43—56.

110. Thonemann P. A Copy of Augustus’ Res Gestae at Sardis // Historia. Bd. 61. 2012. P. 282—288.

111. Tokarev A. N. Formation of the Official Ideology of the Emperor Augustus’ Principate [Stanovlenie ofitsial’noy ideologii printsipata imperatora Avgusta]. Khar’kov, 2011.

Токарев А. Н. Становление официальной идеологии принципата императора Августа. Харьков, 2011.

112. Toner J. Trends in the Study of Roman Spectacle and Sport // A Companion to Sport and Spectacle in Greek and Roman Antiquity / Ed. P. Christesen, D. G. Kyle. Malden, 2014. P. 454—459

113. Ulrich R. B. Julius Caesar and the creation of the Forum Iulium // AJA. Vol. 97. 1993. P. 49—80.

114. Van Berchem D. Les distributions de blé et d’argent à la plèbe Romaine sous l’Empire. Genève, 1939.

115. Vanderbroek P. J. J. Popular Leadership and Collective Behaviour in the Late Roman Republic. Amsterdam, 1987.

116. Vanotti G. A proposito di Ottaviano Augusto «vindex libertatis» // Fazioni e congiure nel mondo antico / A cura di M. Sordi. Milano, 1999. P. 161—179.

117. Velleius Paterculus. Compendium of Roman History. Res Gestae Divi Augusti / With an English translation by F. W. Shipley. L., 1924.

118. Veyne P. Le pain et et le cirque. Sociologie historique d’un pluralisme politique. P., 1976.

119. Ville G. La gladiature en Occident des origines à la mort de Domitien. Rome, 1981.

120. Virlouvet C. Tessera frumentaria. Les procédures de la distribution de blé public à Rome. Rome, 1995.

121. Virlouvet C. Famines et émeutes des origines de la République à la mort de Néron. Rome, 1985.

122. Walser G. Der Kaiser als Vindex Libertatis // Historia. Bd. 4. 1955. S. 353—367.

123. Weinstock S. Divus Julius. Oxford, 1971.

124. Welwei K. Augustus als vindex libertatis // idem. Res publica und Imperia. Kleine Schriften zur römischen Geschichte. Stuttgart, 2004. S. 217—229.

125. Westall R. Review on Alison E. Cooley. Res Gestae Divi Augusti: text, translation, and commentary. // Bryn Mawr Classical Review 2011.02.03

с.290

126. Westall R. The Forum Iulium as representation of Imperator Caesar // MDAI(R). Bd. 103. 1996. P. 83—118.

127. White P. Julius Caesar in Augustan Rome // Phoenix. Vol. 42. 1988. P. 334—356.

128. Wickert L. Zu Caesars Reichspolitik // Klio. Bd. 30. 1937. S. 232—253.

129. Wiedemann T. Emperors and Gladiators. L., N. Y., 1992.

130. Wilcken U. Zu den impensae der Res gestae divi Augusti // Sitzungsberichte der Philosophisch-historischen Abteilung der Bayerischen Akademie der Wissenschaften. Bd. 27. 1931. S. 772—785.

131. Wirszubski C. Libertas as a Political Idea at Rome during the Late Republic and Early Principate. Cambridge, 1950.

132. Wiseman T. P. The Ethics of Murder // Idem. Remembering the Roman People. Essays on Late Republican Politics and Literature. Oxf., 2009. P. 177—210

133. Wiseman T. P. Augustus, Sulla and the supernatural // The Lost Memoirs of Augustus and the Development of Roman Autobiography / Ed. C. Smith, A. Powell. Swansea, 2009. P. 111—123.

134. Yavetz Z. Julius Caesar and His Public Image. Ithaca, New York, 1983.

135. Yavetz Z. Plebs and Princeps. New Brunswick; Oxf., 1988.

136. Yavetz Z. The Res Gestae and Augustus’ Public Image // Caesar Augustus. Seven Aspects / Ed. F. Millar, E. Segal. Oxford, 1984. P. 1—36.

137. Zaleski J. Religion and Roman Spectacle // A Companion to Sport and Spectacle in Greek and Roman Antiquity / Ed. P. Christesen, D. G. Kyle. Malden, 2014. P. 590—602

138. Zanker P. By the emperor, for the people. “Popular” architecture in Rome // The Emperor and Rome. Space, Representation, and Ritual / Ed. B. C. Ewald, C. E. Noreńa. Cambridge, 2010. P. 45—87.

139. Zanker P. The Power of Images in the Age of Augustus. Ann Arbor, 1988.

140. Zarrow E. M. The Image and Memory of Julius Caesar between Triumvirate and Principate. PhD Diss. Yale University. 2007.

141. Zecchini G. I partiti politici nella crisi della repubblica // Partiti e fazioni nell’esperienza politica romana / G. Zecchini (cur.) Milano, 2009. P. 105—120.

Ключевые слова: император Август, «Деяния Божественного Августа», популяры, народ, трибунская власть, свобода, колонии, аграрный политика, хлеб, зрелища, строительная политика, Юлий Цезарь

с.291

Olga V. Liubimova

The legacy of populares in the politics of emperor Augustus (On the evidence of Res Gestae Divi Augusti)

On the basis of «The Achievements of the Divine Augustus» the author analyses the significance of the legacy of populares, one of the main political movements in the Late Republic, in the politics of emperor Augustus. The main features of this political movement, in the opinion of modern researchers, were their demagogic political style, their assertion of the sovereignty of Roman people and their protection of economic interests of the lower classes. In the RGDA there is no mention of the odious political methods of the populars that entailed conflicts and unrest but the text significantly dwells on the tribunician power granted to Augustus. In the Late Republic the tribunician power served as the basis of the populares’ political method. The ideology reflected in the RGDA entrusts the Roman people with an important role in the public administration and describes the Roman people as a full-fledged partner of the Senate, however it lacks the typical popularis contraposition of the Roman people to the Senate (or to the oligarchy controlling the Senate). The populares’ legacy is particularly apparent in the RGDA chapters describing Augustus’ expenses in favour of the Roman people such as the organisation of various social measures, shows and public building. Augustus inherited from the populares of the Late Republic the idea of Roman plebs as a source of political power and of satisfaction of its interest as a mechanism of maintaining political stability, but discarded those of popularis slogans and methods that had a conflict potential.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹Обзор дискуссии см.: Robb M. A. Beyond Populares and Optimates: Political Language in the Late Republic. Stuttgart, 2010. P. 15—34; см. также Любимова О. В. Понятие «популяры» в современной историографии // ВДИ. 2015, № 1. С. 190—207, где основное внимание уделяется популярам.

²Morstein-Marx R. Mass Oratory and Political Power in the Late Republic. Cambridge, 2004. P. 204.

³Meier Chr. Populares // RE. Suppl. Bd. 10. 1965. Sp. 567; Tatum W. J. The Patrician Tribune: P. Clodius Pulcher. Chapel Hill, 1999. P. 5; Morstein-Marx R. Op. cit. P. 205; Duplá A. Consules populares // Consul and Res publica / H. Beck, A. Duplá, M. Jehne, F. Pina Polo (eds.). Cambridge, 2011. P. 280, 289—290.

⁴Моммзен Т. История Рима. Т. 3. От смерти Суллы до битвы при Тапсе / Рус. пер. под ред. Н. А. Машкина. М., 1941. С. 167—168; 249, 392; Vanderbroek P. J. J. Popular Leadership and Collective Behaviour in the Late Roman Republic. Amsterdam, 1987. P. 26—34, особ 28—30; Ferenczy E. Caesar und die Popularen // Klio. Bd. 73. 1991. S. 413—419; Zecchini G. I partiti politici nella crisi della repubblica // Partiti e fazioni nell’esperienza politica romana / G. Zecchini (cur.) Milano, 2009. P. 112—114; Billows R. A. Julius Caesar. The Colossus of Rome. L. — N. Y., 2009, passim., особ. P. 109—110, 183; Wiseman T. P. The Ethics of Murder // Idem. Remembering the Roman People. Essays on Late Republican Politics and Literature. Oxf., 2009. P. 191, 196—198.

⁵Возможно — секретарями Августа согласно его указаниям и под его контролем: Scheid J. Res Gestae Divi Augusti. P., 2007. P. xxvi—xxviii.

⁶Ряд авторов считает, что Август написал «Деяния» еще в 20-х гг. и затем много раз правил: Kornemann E. Monumentum Ancyranum // RE. Hbd. 31. 1933. Sp. 217—223; Gagé J. Res gestae divi Augusti: ex monumentis Ancyrano et Antiocheno latinis, Ancyrano et Apolloniensi graecis. P., 1935. P. 16—23; Brunt P. A., Moore J. M. Res Gestae Divi Augusti. The Achievements of the Divine Augustus, with introduction and commentary. Oxford, 1967. P. 6. Аргументы в пользу того, что весь текст полностью сочинен в последние месяцы жизни Августа, как указывает сам император (RGDA. 35), см: Ramage E. S. The Nature and Purpose of Augustus’ “Res gestae”. Stuttgart, 1987. P. 132—135; Cooley A. Res Gestae Divi Augusti: text, translation, and commentary. Cambridge, 2009. P. 42. Обзор дискуссии см.: Scheid J. Op. cit. P. xxii—xxvi.

⁷Соответствие греческого текста латинскому не всегда строгое: Brunt P. A., Moore J. M. Op. cit. P. 1—2; Scheid J. Op. cit. P. xxix—xxxiv; Cooley A. Op. cit. P. 26—29.

⁸Thonemann P. A Copy of Augustus’ Res Gestae at Sardis // Historia. Bd. 61. 2012. P. 282—288. Он свидетельствует о том, что надпись выставлялась не только в Галатии, но и в других провинциях, и официальной версии греческого перевода не существовало.

⁹Brunt P. A., Moore J. M. Op. cit. P. 2—3; Cooley A. Op. cit. P. 5—6, 30—32.

¹⁰Gagé J. Op. cit. P. 29—31.

¹¹Ridley R. T. The emperor’s retrospect: Augustus’ “Res gestae” in epigraphy, historiography and commentary. Leuven; Dudley, 2003. P. 230, ср. 60—61.

¹²Levi M. A. La compositione delle “Res Gestae Divi Augustu” // Rivista di Filologia Classica. Vol. 25. 1947. P. 189—192.

¹³Ibid. P. 199, 208—210.

¹⁴Mommsen Th. Der Rechenschaftsbericht des Augustus // Idem. Gesammelte Schriften Bd. 4. B., 1906. S. 251—252, 256—257

¹⁵Ramage E. S. Op. cit. P. 111—116; Scheid J. Op. cit. P. xlix—liii; lxi. Библиографию см. Ramage E. S. Op. cit. P. 135—139; Scheid J. Op. cit. P. xliii-liii.

¹⁶Прежде всего это римские граждане и особенно жители города Рима: Brunt P. A., Moore J. M. Op. cit. P. 3—4; Cooley A. Op. cit. P. 39; Ridley R. T. Op. cit. P. 231—232. Однако неверно считать главным адресатом Августа городской плебс: Yavetz Z. The Res Gestae and Augustus’ Public Image // Caesar Augustus. Seven Aspects / Ed. F. Millar, E. Segal. Oxford, 1984. P. 8—14. Публикацию «Деяний» в провинциях сам Август, видимо, не предусматривал; см.: Cooley A. Op. cit. P. 18—21.

¹⁷Brunt P. A., Moore J. M. Op. cit. P. 2—3; ср. Scheid J. Op. cit. P. lxi—lxii; Махлаюк А. В. «Что скажет о нас история?» О некоторых аспектах и мотивах мемориальной политики Октавиана Августа // Исторический вестник. Т. 19. 2017. С. 204—205.

¹⁸Meier Chr. Op. cit. Sp. 555—557; 611—613; библиографию см. Любимова О. В. Указ. соч. С. 191—195.

¹⁹Serrao F. Classi, partiti e legge nella Repubblica romana. Pisa, 1974. P. 178—181; Brunt P. A. The Fall of the Roman Republic and Related Essays. Oxford, 1988. P. 53—56. Подробнее библиографию см.: Любимова О. В. Указ. соч. С. 195—198.

²⁰Mackie N. Popularis Ideology and Popular Politics at Rome in the First Century B. C. // RhM. Bd. 135. 1992. S. 49—73; Arena V. Libertas and the Practice of Politics in the Late Roman Republic. Cambridge, 2012. P. 116—168. Подробнее библиографию см.: Любимова О. В. Указ. соч. С. 200—204.

²¹Популярским методам, которые Август применял в ходе борьбы за власть и для укрепления своего положения, уделяется много внимания в монографии: Dettenhofer M. Herrschaft und Widerstand im augusteischen Principat. Stuttgart, 2000. Особ. S. 114—127, 209—210, однако данный анализ трудно признать удачным. Он основан на недоказуемом предположении, что выступления плебса в правление Августа, как правило, инспирировал сам принцепс для давления на сенат. Даже если допустить, что это так, важное отличие таких приемов от политики позднереспубликанских популяров состоит в том, что те действовали открыто. См. справедливую критику этой книги в рецензиях: Bucher G. S. Review: Augustus Re-Examined // CR. Vol. 53. 2003. P. 417—419; Hurlet F. // Latomus. T. 62. 2003. P. 192—195.

²²Meier Chr. Op. cit. Sp. 563—567; Martin J. Die Populären in der Geschichte der Späten Republik. Freiburg i. Br., 1965. S. 218—219.

²³Ср. Cass. Dio LIII. 21. 6: «ничего не делалось против желания Цезаря (Августа — О. Л.)» (здесь и далее перевод под ред. А. В. Махлаюка, если не указано иное).

²⁴Хотя сходки сыграли важную роль в его политическом восхождении, см.: Sumi G. S. Ceremony and Power: Performing Politics in Rome between Republic and Empire. Ann Arbor, 2005. P. 128—131; 161—168; 206, 219.

²⁵Например, Светоний (Aug. 84) сообщает, что Август заранее записывал все свои речи перед народом, а когда у него болело горло — обращался к народу через глашатая.

²⁶Sumi G. S. Op. cit. P. 224—228

²⁷Sumi G. S. Op. cit. P. 225—227.

²⁸Brunt P. A., Moore J. M. Op. cit. P. 114; Alföldy G. Die Ablehnung der Diktatur durch Augustus // Gymnasium. Bd. 79. 1972. S. 9—12; Belloni G. Le «Res gestae Divi Augusti». Augusto: il nuovo regime e la nuova urbe. Milano, 1987. P. 74; Ramage E. Op. cit. P. 68—69; Scheid J. Op. cit. P. lvii—lix; Cooley A. Op. cit. P. 127—128.

²⁹Alföldy G. Loc. cit.

³⁰Levi M. A. Op. cit. P. 196, ср. 201; Alföldy G. Op. cit. P. 8—9; Ridley R. T. Op. cit. P. 144.

³¹Cooley A. Op. cit. P. 128.

³²Э. Кули отмечает, что в данном случае в «Деяниях» изменен традиционный порядок слов: диктатура предложена Августу народом и сенатом, а не сенатом и народом: Cooley A. Loc. cit., ср. RGDA. 8. 1, где в сообщении об увеличении числа патрициев наблюдается такая же перестановка.

³³Анализ этой важной особенности «Деяний» см.: O’Brien J. Augustus and the monument of Ancyra // Historical Studies. Vol. 1945. P. 128—138; см. также: Brunt P. A., Moore J. M. Op. cit. P. 4.

³⁴Ramage E. Op. cit. P. 90.

³⁵Syme R. The Roman Revolution. Oxford, 1939. P. 337; Crook J. Political history, 30 B. C. to A. D. 14 // CAH. 2nd ed. Vol. X. Cambr., 1996. P. 84—85. P. 87; Kienast D. Augustus. Prinzeps und Monarch. Darmstadt, 2009. S. 107.

³⁶Brunt P. A., Moore J. M. Op. cit. P. 47; Hurlet F. Les collègues du prince sous Auguste et Tibère. Rome, 1997. P. 321—342; Михайловский Ф. А. Власть Октавиана Августа. М., 2000. С. 161—168.

³⁷Процесс предоставления Августу трибунской власти породил у исследователей большие споры, обзор литературы см.: Scheid J. Op. cit. P. 43—45.

³⁸О реальных случаях использования Августом и последующими императорами трибунской власти см.: Михайловский Ф. А. Указ. соч. С. 152—156.

³⁹Brunt P. A., Moore J. M. Op. cit. P. 11—13; Jones A. H. M. Studies in Roman Government and Law. N. Y., 1968. P. 10—11.

⁴⁰Ibid. P. 12—13.

⁴¹Belloni G. Op. cit. P. 71—72. О других особенностях этого пассажа, не позволяющих считать его простой датировкой см.: Ridley R. T. Op. cit. P. 99—100.

⁴²Cooley A. Op. cit. P. 40, 126—127. Ср. Tac. Ann. I. 2 об Августе: «изображая, что довольствуется правами трибуна для защиты плебса» (перевод А. С. Бобовича). См. также Hammond M. The Augustan Principate in Theory and Practice during the Julio-Claudian Period. Cambridge, Mass. 1933. P. 79—80; 83—84; Kornemann E. Volkstribunat und Kaisertum // Festschrift für Leopold Wenger zu seinem 70. Geburtstag. Bd. 2. München, 1945. S. 310—316; Yavetz Z. Plebs and Princeps. New Brunswick; Oxf., 1988. P. 88—94; Jones A. H. M. Op. cit. P. 11; Lacey W. K. Augustus and the Senate: 23 BC // Antichthon. Vol. 19. 1996. P. 61—63; Welwei K. Augustus als vindex libertatis // idem. Res publica und Imperia. Kleine Schriften zur römischen Geschichte. Stuttgart, 2004. S. 228—229.

⁴³Это мнение см. Yavetz Z. The Res Gestae… P. 11; Jones A. H. M. Op. cit. P. 11—12; Scheid J. Op. cit. P. xxxiv-xxxv.

⁴⁴Jones A. H. M. Op. cit. P. 11; Kunkel W. Über das Wesen des augusteischen Prinzipat // Augustus / Hgs. W. Schmitthenner. Darmstadt, 1969. S. 326

⁴⁵Belloni G. Op. cit. P. 93.

⁴⁶Lacey W. K. Op. cit. P. 57—59; Ramage E. Op. cit. P. 50—51. Говоря о предоставлении трибунской власти своим коллегам — Агриппе и Тиберию — Август (RGDA. 6) упоминает лишь постановления сената, хотя, возможно, они тоже утверждались комициями, см.: Hurlet F. Les collègues du prince… P. 324—329.

⁴⁷Cooley A. Op. cit. P. 171; М. Гриффин считает, что Август упоминает здесь свою трибунскую власть лишь для того, чтобы подчеркнуть, что не является privatus, так как раздачи, устроенные частными лицами, воспринимались в Риме с подозрением: Griffin M. Urbs Roma, Plebs and Princeps // Images of Empire / Ed. A. Loveday. Sheffield, 1991. P. 32, n. 3. Однако это не объясняет, почему Август упоминает о наличии у него трибунской власти одновременно с 12-м консульством (что явно противоречит республиканским традициям), к тому же обладание трибунской властью не делало Августа магистратом, — а даже если бы и делало, то щедрость трибуна по отношению к народу вряд ли была бы для традиционалистов менее подозрительной, чем щедрость частного лица (ср., напр., Fannius ap. Iul. Vict. 413 Halm; Cic. Leg. Agr. I. 21; ср. I. 4; II. 10; 76; Sest. 105; Tusc. III. 48; Liv. IV. 48. 12; V. 26. 1)

⁴⁸Quae tum per me geri senatus voluit, per tribuniciam potestatem perfeci.

⁴⁹Впрочем, Ф. де Виссхер полагает, что Август подразумевает здесь все принятые в 18—17, 12 и 8 гг. до н. э. Юлиевы законы, в том числе о насилии (de vi), о нарушениях при соискании (de ambitu), судебные законы и др., см.: de Visscher F. La “tribunicia potestas” de César à Auguste // idem. Nouvelles études de droit romain public et privé. Milan, 1949. P. 49, ср. P. 43.

⁵⁰Lacey W. K. Summi Fastigii Vocabulum: The Story of a Title // JRS. Vol. 69. 1979. P. 29.

⁵¹Griffin M. Op. cit. P. 26.

⁵²Lacey W. K. Summi Fastigii Vocabulum… P. 29.

⁵³Paterson J. Politics in the Late Republic // Roman Political Life 90 B. C. — A. D. 69 / Ed. T. P. Wiseman. Exeter, England: University of Exeter Press, 1985. P. 38.

⁵⁴Griffin M. Op. cit. P. 26.

⁵⁵Представляется, впрочем, что смысловой акцент у Августа стоит скорее на том, что он провел моральное законодательство, пользуясь трибунской властью, а не в силу должности куратора законов и нравов, как первоначально предлагал сенат (и народ).

⁵⁶Ridley R. T. Op. cit. P. 76.

⁵⁷Annos undeviginti natus exercitum privato consilio et privata impensa comparavi, per quem rem publicam a dominatione factionis oppressam in libertatem vindicavi.

⁵⁸Se non maleficii causa ex provincia egressum, sed uti… se et populum Romanum factione paucorum oppressum in libertatem vindicaret.

⁵⁹Wickert L. Zu Caesars Reichspolitik // Klio. Bd. 30. 1937. S. 248—249; Hellegouarc’h J. Le vocabulaire latin des rélations et des partis politiques. P., 1963. P. 102; Taylor L. R. Party Politics in the Age of Caesar. Berkeley; Los Angeles; London, 1971. P. 189, n. 31; Weinstock S. Divus Julius. Oxford, 1971. P. 143; Seager R. Factio: Some Observations // JRS. Vol. 62. 1972. P. 54; Raaflaub K. A. Caesar the liberator? Factional politics, civil war, and ideology // Caesar against Liberty? / Ed. F. Cairns, E. Fantham. Cambridge, 2003. P. 50, 66; idem. Caesar und Augustus als Retter römischer Freiheit? // Caesar / Hrsg. E. Baltrusch. Darmstadt, 2007. S. 229—231, 254; Wiseman T. P. Augustus, Sulla and the supernatural // The Lost Memoirs of Augustus and the Development of Roman Autobiography / Ed. C. Smith, A. Powell. Swansea, 2009. P. 116; Westall R. Review on Alison E. Cooley. Op. cit. // Bryn Mawr Classical Review 2011.02.03; Махлаюк А. В. Указ. соч. С. 210. Ср. также Sall. Iug. 42. 1 (о братьях Гракхах). А. Н. Токарев не приводит параллелей с Цезарем, но тоже приходит к выводу, что Август здесь толкует libertas в популярском ключе, см.: Токарев А. Н. Становление официальной идеологии принципата императора Августа. Харьков, 2011. С. 151.

⁶⁰Qua peste privato consilio rem publicam — neque enim fieri potuit aliter — Caesar liberavit.

⁶¹Mommsen Th. Op. cit. S. 2—3; Wirszubski C. Libertas as a Political Idea at Rome during the Late Republic and Early Principate. Cambridge, 1950. P. 100—101; 104—105; Walser G. Der Kaiser als Vindex Libertatis // Historia. Bd. 4. 1955. S. 354—356; Braunert H. Zum Eingangssatz der res gestae Divi Augusti // Chiron. Bd. 4. 1974. S. 358; Béranger J. Principatus: Études de notions et d’histoire politiques dans l’Antiquité gréco-romaine. Geneve, 1975. P. 243—245; P. 127; Belloni G. Op. cit. P. 62—63; Ramage E. Op. cit. P. 67; Griffin M. Op. cit. P. 32; Kienast D. Op. cit. S. 32—33. Cooley A. Op. cit. P. 106—108. Приводятся и другие параллели из сочинений Цицерона: Rep. II. 46, о Л. Бруте; Brut. 212, о Сципионе Назике, подавившем движение Тиберия Гракха. По мнению М. Шефера, выражение Августа может восходить к Цицерону (Rep. II. 46) через посредство Цезаря (BC. I. 22), см.: Schäfer M. Cicero und der Principat des Augustus // Gymnasium. Bd. 64. 1957. S. 321—324.

⁶²’tuus’ inquit ‘pater istuc aetatis cum esset et animadvertisset rem publicam ab nefariis sceleratisque civibus oppressam… privatus atque adulescentulus paterni exercitus reliquiis collectis paene oppressam funditusque deletam Italiam urbemque Romanum in libertatem vindicavit’. Особое значение этой параллели придают: Skard E. Zu Monumentum Ancyranum // Symbolae Osloenses. Vol. 31. 1955. S. 119—121; Lehmann G. A. Der Beginn der res gestae des Augustus und das politische exemplum des Cn. Pompeius Magnus // ZPE. Bd. 148. 2004. S. 151—162; Cooley A. Op. cit. P. 109.

⁶³Syme R. Op. cit. P. 155; Wirszubski C. Op. cit. P. 104—105; Vanotti G. A proposito di Ottaviano Augusto «vindex libertatis» // Fazioni e congiure nel mondo antico / A cura di M. Sordi. Milano, 1999. P. 161—179.

⁶⁴Их перечень см.: Wirszubski C. Op. cit. P. 103.

⁶⁵Hodgson L. Appropriation and Adaptation: Republican Idiom in Res Gestae 1. 1 // CQ. Vol. 64. 2014. P. 254—269.

⁶⁶Hodgson L. Op. cit. P. 263.

⁶⁷См., напр., Syme R. Op. cit. P. 26—27.

⁶⁸По мнению Э. Скарда, выражения «Африканской войны» и «Деяний» могут восходить к хвалебной надписи в честь Помпея, а по мнению Г. Лемана — к письму Помпея к сенату 50 г. до н. э. (App. BC. II. 28), см.: Skard E. Op. cit. S. 121; Lehmann G. Op. cit. S. 161—162. Но сходство этих выражений (не столь уж разительное) вполне может объясняться сходством фактических событий юности Помпея и Октавиана.

⁶⁹Hodgson L. Op. cit. P. 256—261.

⁷⁰Ibid. P. 268.

⁷¹См. Barry J. M. Fides in Julius Caesar’s Bellum Civile. Diss. University of Maryland, College Park, 2005. P. 192—194.

⁷²Х. Браунерт доказывает, что в III Филиппике Цицерон подразумевает под res publica город Рим и власть сената (а не народа) в нем (Braunert H. Op. cit. S. 346—352), и выражение res publica в «Деяниях» Августа последовательно употребляется в том же смысле (Ibid. S. 353—355). Однако по меньшей мере последний тезис опровергается пассажем RGDA. 34: «я передал государство (rem publicam) из своей власти в распоряжение сената и народа римского».

⁷³Hodgson L. Op. cit. P. 264—266. Р. Шер тоже считает, что Август писал о res publica, а не о populus Romanus, так как обладал единоличной властью: Scheer R. Vindex Libertatis // Gymnasium. Bd. 78. 1971. S. 184—185.

⁷⁴Hellegouarc’h J. Op. cit. P. 103.

⁷⁵Это же отмечает и А. Н. Токарев (Указ. соч. С. 32—33, ср. 151 — об RGDA. 1). См. также Taylor L. R. Op. cit. P. 9—10; Hellegouarc’h J. Op. cit. P. 101—104.

⁷⁶Hodgson L. Op. cit. P. 267—268.

⁷⁷Ж. Эллегуар полагает даже, что под factio Август здесь имеет в виду убийц Цезаря и их сторонников, см.: Hellegouarc’h J. Op. cit. P. 102, not. 6. В греческой версии надписи (созданной, вероятно, в провинции) выражение a dominatione factionis переведено как ἐκ τῆς τῶν συνομοσαμένων δουλήας («из рабства у заговорщиков»), что наводит на мысль об убийцах Цезаря, см.: Scheid J. Op. cit. P. 28; Cooley A. Op. cit. P. 108.

⁷⁸Hodgson L. Op. cit. P. 267, ср. Hellegouarc’h J. Op. cit. P. 562—563.

⁷⁹Заголовок «Деяний» здесь оставлен вне рассмотрения, так как, в отличие от остальной надписи, он написан в третьем лице, и вполне вероятно, что его автором является не Август, см. Scheid J. Op. cit. P. xxi — xxii.

⁸⁰Gagé J. Op. cit. P. 23—24; Malavolta M. Arcana imperii. Lessico politico delle Res gestae diui Augusti. Roma. 2011. P. 133.

⁸¹provinc[iarum populi Romani], восстановлено по греческому ἐπαρχειῶν δήμου Ῥωμαίων.

⁸²Millar F. “Senatorial” Provinces: An Institutionalized Ghost // idem. Rome, the Greek World and the East. Volume I. The Roman Republic and the Augustan Revolution. Chapel Hill; London, 2002. P. 314—320. Другие свидетельства об этом принципе в эпоху Ранней империи см.: ibid. P. 315—316.

⁸³Это же отмечает Э. Кули: Cooley A. Op. cit. P. 25.

⁸⁴В RGDA. 26 Август говорит о «дружбе моей и римского народа» (amicitiam meam et populi Romani), ставя себя на первое место. То же подразумевается и в RGDA. 31, где говорится о «нашей дружбе» (nostra amicitia), см.: Scheid J. Op. cit. P. 80; Cooley A. Op. cit. P. 251.

⁸⁵Ramage E. Op. cit. P. 24—25.

⁸⁶Ср. Suet. Aug. 58: senatus… consentiens cum populo Romano (речь Мессалы), Ovid. Fast. II. 127—128 (plebs… curia… eques); Inscr. It. XIII² 17 (a senatu populoque Romano). М. Деттенхофер трактует этот эпизод как давление Августа на сенат, оказываемое при помощи инспирированного им самим народного энтузиазма: Dettenhofer M. Op. cit. S. 173—174, однако конкретных доводов не приводит, считая, по-видимому, это самоочевидным. Если допустить, что ее гипотеза справедлива, то, конечно, в «Деяниях» нельзя ожидать упоминаний об этой подготовительной работе.

⁸⁷Gagé J. Op. cit. P. 24, n. 1; Cooley A. Op. cit. P. 139

⁸⁸quos p[ost i]d tempus deincep[s] ins[equen]ti[bus ann]is [s. c. et lege] fecerunt [co]n[s]ules; ἃς μετ᾽ ἐκεῖνο[ν χ]ρόνον ἑξῆς [τοῖς μ]ετέπειτα ἐνιαυτοῖς δόγματι συνκλήτου καὶ νόμωι ἐπόησαν οἱ ὕπα[τοι]. Перевод О. В. Любимовой. Ключевые слова латинского текста не сохранились, и до публикации нового греческого фрагмента из Аполлонии в 1933 г. их восстанавливали как [s. c. mecum]. См. Scheid J. Op. cit. P. 232—233, ср. Velleius Paterculus. Compendium of Roman History. Res Gestae Divi Augusti / With an English translation by F. W. Shipley. L., 1924. P. 382—383.

⁸⁹cuncta ex Italia ad comitia mea confluente multitudine, quanta Romae nunquam narratur ad id tempus fuisse

⁹⁰Brunt P. A., Moore J. M. Op. cit. P. 53; Belloni G. Op. cit. P. 95.

⁹¹Оно могло употребляться даже в значении «чернь», но в «Деяниях» явно подразумевается огромное количество народа, а не его низкое качество.

⁹²Обнаружение нового фрагмента с латинским текстом «Деяний» из Антиохии Писидийской повлияло на интерпретацию всего этого пассажа. Библиографию см.: Scheid J. Op. cit. P. 82—88; Cooley A. Op. cit. P. 258.

⁹³Благодаря обнаружению аурея 28 г. до н. э. с легендой LEGES ET IVRA P(opuli) R(omani) RESTITVIT порядок этих реформ был существенно пересмотрен; ранее все основные мероприятия относили к 27 г. См. Rich J. W., Williams J. H. C. Leges et Ivra P. R. Restituit: A New Aureus of Octavian and the Settelement of 28—27 B. C. // The Numismatic Chronicle. Vol. 159. 1999. P. 188—204; Mantovani D. Leges et iura p(opuli) R(omani) restituit. Principe e diritto in un aureo di Ottaviano // Athenaeum. Vol. 96. 2008. P. 5—54.

⁹⁴Gagé J. Op. cit. P. 24, n. 1; Ramage E. Op. cit. P. 40, 112; Scheid J. Op. cit. P. 56—57; Malavolta M. Op. cit. P. 133—134; Cooley A. Op. cit. P. 39.

⁹⁵Brunt P. A. The Army and the Land in the Roman Revolution // Idem. The Fall of the Roman Republic and Other Relates Essays. Osf., 1988. P. 240—275.

⁹⁶См. об этом Brunt P. A. Italian Manpower. 225 B. C. — A. D. 14. Oxford, 1971. P. 312—326; Yavetz Z. Julius Caesar and His Public Image. Ithaca, New York, 1983. P. 137—150; Keppie L. Colonization and veteran settlement in Italy, 47—14 B. C. Rome, 1983. P. 49—58.

⁹⁷Brunt P. A. Italian Manpower… P. 326—331; Schneider H.-C. Das Problem der Veteranenversorgung in der späteren römischen Republik. Bonn, 1977. S. 213—231; Keppie L. Op. cit. P. 58—73; Osgood J. Caesar’s Legacy. Civil War and the Emergence of the Roman Empire. Cambridge, 2006. P. 109—144.

⁹⁸Brunt P. A. Italian Manpower… P. 331—342; Schneider H.-C. Op. cit. S. 231—235; Keppie L. Op. cit. P. 73—82; Reinhold M. From Republic to Principate. An Historical Commentary on Cassius Dio’s Roman History, Books 49—52 (36—29 B. C.). Atlanta, 1988. P. 127—128.

⁹⁹В целом, сведения «Деяний» о вознаграждении ветеранов довольно обрывочны, представлены бессистемно и с трудом поддаются анализу. Длинный перечень вопросов, которые они оставляют без ответа, см.: O’Brien J. Op. cit. P. 119—120.

¹⁰⁰Brunt P. A. Moore J. M. Op. cit. P. 41—42; Brunt P. A. Italian Manpower… P. 339; Keppie L. Op. cit. P. 74—75; Cooley A. Op. cit. P. 118.

¹⁰¹Brunt P. A. Italian Manpower… P. 337; Cooley A. Op. cit. P. 118.

¹⁰²Новшество состояло не в том, что Август платил за конфискованную землю, — аграрные законы Цезаря тоже предусматривали компенсацию, — а в том, что он платил не из казны, а из личных средств, и приведенные цифры отражают только эти расходы, см. Wilcken U. Zu den impensae der Res gestae divi Augusti // Sitzungsberichte der Philosophisch-historischen Abteilung der Bayerischen Akademie der Wissenschaften. Bd. 27. 1931. S. 779—782. Это не означает, что после 30 г. Август платил за всю изымаемую землю: в 26—25 и 21—19 гг. в провинции или на земли покоренных племен на северной границе Италии было выведено еще несколько колоний, не учтенных в этом пассаже, так как они ничего не стоили Августу лично: Brunt P. A. Italian Manpower… P. 337—338; Schneider H.-C. Op. cit. S. 233—234; Keppie L. Op. cit. P. 82—83.

¹⁰³Хотя, как свидетельствует Тацит, расселения ветеранов в провинциях продолжались (Tac. Ann. I. 17. 5).

¹⁰⁴Gagé J. Op. cit. P. 133 (с перечислением основных колоний); Brunt P. A. Moore J. M. Op. cit. P. 72; Cooley A. Op. cit. P. 236—237. В этом пассаже не учтена колония Иадер в Иллирике, поселенцы которой, очевидно, были гражданскими лицами, а также Эмона в Паннонии, основанная в 14 г. н. э., видимо, уже после составления текста «Деяний», см.: Keppie L. Op. cit. P. 209; Cooley A. Op. cit. P. 238.

¹⁰⁵Ramage E. Op. cit. P. 35.

¹⁰⁶В связи с этим П. Брант пишет, что при Августе богатые обнаружили, что ту цену, которую они не желали платить за сохранение своих свобод, им придется, потеряв свободу, заплатить за сохранение порядка и стабильности: Brunt P. A. The Army and the Land… P. 273—274.

¹⁰⁷Brunt P. A. Italian Manpower… P. 333—335.

¹⁰⁸По-видимому, общее число колоний в Италии, выведенных Октавианом, было больше 28. Различные мнения по этому вопросу см.: Mommsen Th. Res Gestae Divi Augusti ex monumentis Ancyrano et Apolloniensi. B., 1883. P. 121—123; Gagé J. Op. cit. P. 134; Brunt P. A. Moore J. M. Op. cit. P. 72—73; Brunt P. A. Italian Manpower… P. 608—610; Keppie L. Op. cit.. P. 76—77, 80—82.

¹⁰⁹Хотя, по-видимому, это не совсем верно: ср. выше, прим. 104, об Иадере.

¹¹⁰Данные мероприятия рассматриваются в категории экономических, однако для получателей они могли иметь и политическое значение, так как высвобождали их рабочее время для политической деятельности; см. об этом Courrier C. La plèbe de Rome et sa culture (fin du IIe siècle av. J.-C. — fin du Ier siècle ap. J.-C.). Rome, 2014. P. 440—442.

¹¹¹Хотя изредка они сами прибегали к подобным приемам, когда того настоятельно требовали тактические соображения, ср.: Plut. Cat. Min. 26. 1. О систематическом противодействии консерваторов-оптиматов хлебным законам и их бездействии перед лицом продовольственных кризисов см.: Garnsey P. Famine and Food Supply in the Graeco-Roman World. N. Y. 1988. P. 209—211, о более глубоких идеологических основаниях их позиции см: Veyne P. Le pain et et le cirque. Sociologie historique d’un pluralisme politique. P., 1976. P. 458—469.

¹¹²Перечень хлебных законов см.: Belloni G. Op. cit. P. 105—106; подробнее о них и о мероприятиях Цезаря см. Nicolet C. The World of the Citizen in Republican Rome. Berkeley; L. A. 1980. P. 191—196; Rickman G. The Corn Supply of Ancient Rome. Oxford, 1980. P. 158—179; Garnsey P. Op. cit. P. 211—219; Veyne P. Op. cit. P. 451—454; Virlouvet C. Tessera frumentaria. Les procédures de la distribution de blé public à Rome. Rome, 1995. P. 166—185. О том, что меры Цезаря не были направлены против интересов плебса см.: Yavetz Z. Julius Caesar… P. 158.

¹¹³В этой главе «Деяний» речь идет не о регулярных государственных раздачах, а о конгиариях (подробнее см. ниже), но конгиарии выдавались только получателям зерна, см. Van Berchem D. Les distributions de blé et d’argent à la plèbe Romaine sous l’Empire. Genève, 1939. P. 128—129; Cooley A. Op. cit. P. 170, 174

¹¹⁴Ср. RGDA. 15, где во 2 г. до н. э. плебс, «который тогда получал хлеб от государства» составляет «немногим более 200 тыс. человек». Возможно, позднее, после продовольственного кризиса 6 г. н. э., число получателей было понижено до 150 тыс., как и планировал Цезарь (Rickman G. Op. cit. P. 181; Virlouvet C. Tessera frumentaria… P. 192—194; Cooley A. Op. cit. P. 174). О преемственности реформы Августа по отношению к Цезарю см.: Nicolet C. Op. cit. P. 196; 120; Rickman G. Op. cit. P. 59—60, 181—182, 186; Virlouvet C. Tessera frumentaria… P. 165—169, 186; Courrier C. Op. cit. P. 46—47; 121; 351; 353—354.

¹¹⁵Вероятно, вольноотпущенники имели право получать хлеб от государства лишь в виде исключения, см.: Virlouvet C. Tessera frumentaria… P. 216—241.

¹¹⁶Van Berchem D. Op. cit. P. 43—45; Kienast D. Op. cit. S. 198—200, с библиографией.

¹¹⁷К. Вирлуве убедительно предполагает, что это заявление могло предварять эдикт или иной документ о сокращении числа получателей зерна, ср. Virlouvet C. Tessera frumentaria… P. 195.

¹¹⁸Это отмечают: Nicolet C. Op. cit. P. 196; Garnsey P. Op. cit. P. 237.

¹¹⁹cum d[e]ficerent [ve]ct[i]g[alia tum] centum millibus h[omi]num tu[m pl]uribus [mul]to fru[m]en[t]ari[o]s et [n]ummarios tr[ibutu]s [ex horr]eo et patr[i]monio meo [edidi].

¹²⁰Получателей этой помощи было меньше, чем получателей регулярных раздач, но по какому принципу они отбирались — неизвестно, см.: Cooley A. Op. cit. P. 181.

¹²¹Под вектигалями понимаются налоги в натуральной форме: Garnsey P. Op. cit. P. 220.

¹²²Обоснование данной интерпретации этого пассажа, с учетом новых фрагментов Антиохийской надписи, см.: Ensslin W. Zu den Res Gestae Divi Augusti // RhM. Bd. 81. 1932. S. 335—341; Gagé J. Op. cit. P. 105—107. Она принята в изданиях: Brunt P. A., Moore J. M. Op. cit. P. 27; Scheid J. Op. cit. P. 53—54; Cooley A. Op. cit. P. 181; также Brunt P. A. Italian Manpower… P. 382, n. 1; Rickman G. Op. cit. P. 62, 179; Ridley R. Op. cit. P. 120.

¹²³Cooley A. Loc. cit.

¹²⁴От congius — мера жидкостей, ок. 3 л. Первое такое распределение засвидетельствовано в 213 г., его провели эдилы Цетег и Сципион (будущий Африканский Старший) (Liv. XXV. 2. 8).

¹²⁵О преемственности конгиариев Августа по отношению к политике Цезаря см.: Van Berchem D. Op. cit. 121—122; Gilbert R. Die Beziehungen zwischen Princeps und stadtrömischer Plebsim frühen Principat. Bochum, 1976. S. 59—60.

¹²⁶Вероятно, это было дополнение к ежемесячным государственным раздачам: в этом году в Риме наблюдался дефицит зерна и рост цен на них (Vell. II. 94. 3, ср. Suet. Aug. 41. 2), см.: Cooley A. Op. cit. P. 171.

¹²⁷По-видимому, переход от термина plebs Romana к термину plebs urbana связан с реформой, определившей границы 14 районов Рима, а последующий переход к plebs quae tum frumentum publicum accipiebat — с реформой государственных хлебных раздач, о которой говорилось выше. Раздачи ветеранам упомянуты вне логического или хронологического порядка; о возможных причинах этого и в целом о структуре данной главы «Деяний» см.: Ensslin W. Op. cit. P. 345—350; Van Berchem D. Op. cit. P. 55—56; Ridley R. Op. cit. P. 116—118; Scheid J. Op. cit. P. 49—50; Cooley A. Op. cit. P. 174.

¹²⁸Раздачи 29—28 гг. составили треть суммарных расходов Августа, отраженных в «Деяниях», см.: Cooley A. Op. cit. P. 168—169; Brunt P. A., Moore J. M. Op. cit. P. 57—58; О том, что раздачи 29—28 гг. знаменовали поворот Октавиана к нуждам и интересам плебса, которыми он долго пренебрегал см.: Gilbert R. Op. cit. S 64—65.

¹²⁹О том, что урегулирование 23 г. планировалось заранее см.: Badian E. «Crisis Theories» and the Beginning of the Principate // Romanitas-Christianitas. B; N. Y., 1982. P. 31—34, где также отмечается интенсивность раздач в 24—23 гг.; причем в 23 г. их непосредственно осуществлял Тиберий, квестор и пасынок Августа (P. 32).

¹³⁰Ср. Cass. Dio LIV. 29. 4 о том, что Август раздал эти деньги, «как бы исполняя распоряжение Агриппы» (ὡς καὶ ἐκείνου κελεύσαντος); Van Berchem D. Op. cit. P. 143. Э. Кули пишет, что в фастах из Купры Маритимы (CIL. IX. 5289) этот конгиарий связывается с избранием Августа на должность верховного понтифика (Cooley A. Op. cit. P. 172), однако в надписи причинно-следственная связь неочевидна; запись за 12 г. до н. э. выглядит так: [Caes]ar pontif(ex) maxim(us) cre[atus est] / [ide]m congiarium populo [dedit].

¹³¹Brunt P. A., Moore J. M. Op. cit. P. 58; van Berchem D. Op. cit. P. 142—144; Gilbert R. Op. cit. S. 65—67.

¹³²Pavis d’Escurac H. La préfecture de l’annone, service administratif impérial d’Auguste à Constantin. Rome. 1976. P. 13—14.

¹³³Carter J. M. Commentary // Suetonius. Divus Augustus. Bristol, 1982, P. 175; Dettenhofer M. Op. cit. S. 114—115 (со ссылками на другие работы).

¹³⁴Crook J. Op. cit. P. 88, n. 96.

¹³⁵Virlouvet C. Famines et émeutes… P. 49.

¹³⁶См. об этих мероприятиях: Pavis d’Escurac H. Op. cit. P. 14—19, где, в частности, опровергается господствовавшее ранее мнение (напр., Van Berchem D. Op. cit. P. 68—70), что государственные раздачи зерна были сферой ответственности сената, и доказывается, что попечение о продовольствии было возложено на Августа на постоянной основе, а не только в 22 г. до н. э. За ней следует: Rickman G. Op. cit. P. 62, ср. 180.

¹³⁷Van Berchem D. Op. cit. P. 122—123; Gilbert R. Op. cit. S. 67—70; Cooley A. Op. cit. P. 168—169.

¹³⁸Benner H. Die Politik des P. Clodius Pulcher. Stuttgart, 1987. S. 113—114.

¹³⁹Ср. Polyb. VI. 9 — о демагогах, которые, стремясь к власти, обольщают и соблазняют толпу подачками.

¹⁴⁰П. Вейн отмечает, что понятие «расточительность» у Цицерона этим и ограничивается; мотовство, связанное с чрезмерными личными тратами он вообще не упоминает, что подчеркивает полемический характер сочинения: Veyne P. Op. cit. P. 437—438.

¹⁴¹Wiedemann T. Emperors and Gladiators. L., N. Y., 1992. P. 1—8.

¹⁴²Price S. R. F. The Place of Religion: Rome in the Early Empire // CAH. 2nd edn. Vol. X. P. 834—837, со ссылками на источники и исследования.

¹⁴³Причем навмахия описана гораздо подробнее, см.: Ridley R. T. Op. cit. P. 124. Ср. Suet. Aug. 31. 4, где Вековые игры названы в числе религиозных мероприятий Августа, а не устроенных им зрелищ (ср. ibid. 43—45). Трудно согласиться с Э. Рэймиджем в том, что Август упоминает Вековые игры в «надлежащем месте» (appropriate place), чтобы подчеркнуть наступление новой эпохи с новой идеологией: Ramage E. Op. cit. P. 32.

¹⁴⁴О снижении религиозной значимости игр и зрелищ и повышении их политической значимости в Поздней республике и Ранней империи см.: Zaleski J. Religion and Roman Spectacle // A Companion to Sport and Spectacle in Greek and Roman Antiquity / Ed. P. Christesen, D. G. Kyle. Malden, 2014. P. 593—594; однако и здесь подчеркивается религиозная составляющая Вековых игр.

¹⁴⁵О датировке этих игр (12 мая, 1 августа или обе эти даты) см.: Ville G. La gladiature en Occident des origines à la mort de Domitien. Rome, 1981. P. 113—115; Rich J. W. Augustus’s Parthian Honours, the Temple of Mars Ultor and the Arch in the Forum Romanum // PBSR. Vol. 66. 1998. P. 83—85; Swan P. The Augustan Succession: An Historical Commentary on Cassius Dio’s Roman History Books 55—56 (9 B. C. — A. D. 14). Oxf., 2004. P. 95—96. О храме Марса подробнее будет сказано ниже.

¹⁴⁶Дж. Суми отмечает, что этот храм был связан с Ромулом, а затем с божественным Цезарем (ср. Cic. Att. XII. 45. 3) и потому имел особое значение для Августа и его семьи, см.: Sumi G. S. Op. cit. P. 240.

¹⁴⁷О последнем свидетельстве, сжатом, и видимо, искаженном в эпитоме, см.: Swan P. Op. cit. P. 217—218.

¹⁴⁸Cooley A. Op. cit. P. 204. По мнению Гаже и Шайда, эти игры относятся к категории тех, которые Август устроил вместо других магистратов: Gagé J. Op. cit. P. 119—120; Scheid J. Op. cit. P. 63.

¹⁴⁹Wiedemann T. Op. cit. P. 11

¹⁵⁰Brunt P. A., Moore J. M. Op. cit. P. 65.

¹⁵¹Sumi G. S. Op. cit. P. 237.

¹⁵²Cooley A. Op. cit. P. 203.

¹⁵³Ville G. Op. cit. P. 122, 128.

¹⁵⁴Фридлендер Л. Картины из бытовой истории Рима в эпоху от Августа до конца династии Антонинов. Ч. I. СПб., 1914. С. 485—490; Yavetz Z. Plebs and Princeps… P. 18—24, 100; Veyne P. Op. cit. P. 701—709, 722—723; Cameron P. Circus Factions. Blues and Greens in Rome and Byzantium. Oxford, 1976. P. 157—180; Hopkins K. Death and Renewal. Cambridge, 1983. P. 14—20; Wiedemann T. Op. cit. P. 165—180; Toner J. Trends in the Study of Roman Spectacle and Sport // A Companion to Sport and Spectacle… P. 454—459; Courrier C. Op. cit. P. 650—682. Аргументы против мнения, что зрелища просто отвлекали внимания плебса от политических проблем, см Wiedemann T. Op. cit. P. 169, а также Reese A. Die Bürger und ihr Kaiser. Die plebs urbana zwischen Republik und Prinzipat. PhD Diss. Ruhr Universität Bochum, 2004. S. 132—143.

¹⁵⁵Toner J. Op. cit. P. 454.

¹⁵⁶Hopkins K. Op. cit. P. 16.

¹⁵⁷Tengström E. Theater und Politik im kaiserlichen Rom // Eranos. Bd. 75. 1977. S. 50—56. Конечно, следует отметить, что зрительские места в театрах и амфитеатрах были структурированы так, что сенаторы и всадники имели преимущество перед низшими, и одновременно присутствовать на зрелищах могла лишь небольшая часть римского плебса, см.: Rose P. Spectators and spectator comfort in Roman entertainment buildings: a study in functional design // PBSR. Vol. 73. 2005. P. 118—119; 126—127. Но последнее было характерно и для республиканских народных собраний, см., напр.: Mouritsen H. Plebs and Politics in Late Republican Rome. Cambridge, 2001. P. 18—37.

¹⁵⁸Veyne P. Op. cit. P. 701. Когда последующие императоры излишне увлекались устройством зрелищ (и даже личным участием в них), сенаторы воспринимали это как заискивание перед чернью, см.: Veyne P. Op. cit. P. 715—717, 722—723.

¹⁵⁹Таривердиева С. Э. Строительная деятельность Марка Агриппы в Древнем Риме // Известия УрФУ. Сер. 2. Гуманитарные науки. 2014. № 1. С. 6—25.

¹⁶⁰Я оставляю вне рассмотрения порядок, в котором постройки Августа названы в «Деяниях»: Р. Т. Ридли убедительно показал, что в этом перечислении, по сути, отсутствует систематизация — будь то по хронологии, топографии, назначению, важности сооружений, по виду и масштабам работ и т. д., и складывается впечатление, что Август называл здания в том порядке, в каком они приходили ему в голову, см. Ridley R. T. Op. cit. P. 120—123. По-видимому, этот вопрос требует новых исследований. Подробное описание рассматриваемых далее сооружений со ссылками на источники см.: Platner S. B., Ashby T. A Topographical Dictionary of Ancient Rome. L., 1929. s. v.; Richardson L. A New Topographical Dictionary of Ancient Rome. Baltimore; L., 1992. s. v.

¹⁶¹Строительство курии Юлия было задумано и, возможно, начато в последние месяцы жизни Цезаря (Cass. Dio XLIV. 5. 2), но Август называет ее в числе собственных проектов, а не завершенных им проектов Цезаря, так как на момент убийства последнего возведение курии в лучшем случае находилось в начальной фазе, см.: Ulrich R. B. Julius Caesar and the creation of the Forum Iulium // AJA. Vol. 97. 1993. P. 71—72.

¹⁶²Единственное прямое упоминание относится к правлению Веспасиана, который не пожелал использовать на стройке механизм для подъема тяжестей, чтобы не лишать бедняков пропитания (Suet. Vesp. 17).

¹⁶³Brunt P. A. The Roman Mob // Past & Present. Vol. 35. 1966. P. 11—15; idem. Free Labour and Public Works at Rome // JRS. Vol. 70. 1980. P. 81—100, особ. 96—98 о взаимосвязи государственного строительства с социальной политикой.

¹⁶⁴Ср. Cic. Flacc. 16: «Всякий раз, когда в театре рассаживались неискушенные люди, необразованные и невежественные, они начинали бесполезные войны, ставили во главе государства мятежных людей, изгоняли из него граждан с величайшими заслугами» (перевод В. О. Горенштейна). Эти слова Цицерона относятся к событиям Греции в эпоху расцвета Афин, и далее он утверждает, стремясь дискредитировать свидетелей из Малой Азии, что в современных ему греческих полисах описанное явление принимает куда худшие формы.

¹⁶⁵Аппиан (BC. I. 28) ошибочно переносит этот инцидент в контекст борьбы оптиматов и популяров после трибуната Гая Гракха и так описывает мотивы Сципиона, противника театра: «потому, что, по его мнению, театр этот после послужит началом междоусобных распрей другого рода, или потому, что он вообще считал вредным приучать римлян к эллинским развлечениям» (перевод С. А. Жебелева).

¹⁶⁶Coarelli F. Le théâtre de Pompée // DHA. Vol. 23. 1997. P. 105—114; Russell A. The Definition of Public Space in Republican Rome. PhD Diss. Berkeley, 2011. P. 108—136.

¹⁶⁷Об отношении консервативных римлян к театрам см.: Belloni G. Op. cit. P. 127—129; Dubois-Pelerin É. Luxe privé / faste public: le thème de l’aedificatio du IIe siècle av. J.-C. au début del’Empire // MEFRA. [Электронный ресурс]. Vol. 128. 1. 2016. Дата обращения: 31.05.2016. URL: http://mefra.revues.org/3227. P. 4.

¹⁶⁸Ср. Coarelli F. Op. cit. P. 118—121 о том, что закрытие курии и перенос статуи Помпея разрушили сложную систему зрительных и ассоциативных связей, нацеленных на придание Помпею божественной харизмы.

¹⁶⁹О местоположении см.: Coarelli F. Op. cit. P. 122—123.

¹⁷⁰Gros P. La fonction symbolique des édifices théâtraux dans le paysage urbain de la Rome augustéenne // L’Urbs: espace urbain et histoire (Ier siècle av. J.-C. — IIIe siècle ap. J.-C.). Rome, 1987. P. 343. Август также упоминает о строительстве пульвинара в Большом Цирке (RGDA 19), то есть, ложи, откуда император и его близкие могли смотреть на игры и лицом к лицу встречаться с римским народом, см.: Sablayrolles R. Espace urbain et propagande politique: l’organisation du centre de Rome par Auguste (Res Gestae 19 à. 21) // Pallas. Vol. 28. 1981. P. 66—67.

¹⁷¹См.: Dubois-Pelerin É. Op. cit. P. 6—15.

¹⁷²Front. De Aq. 65—73; ср. De Kleijn G. The water supply of ancient Rome. Amsterdam, 2001. P. 58—59.

¹⁷³Shipley F. W. Agrippa’s Building Activities in Rome. Eugene, 2008. P. 24—34; De Kleijn G. Op. cit. P. 100—102.

¹⁷⁴Eck W. Die Verwaltung des Römischen Reiches in der Hohen Kaiserzeit. Bd. 1. Basel. 1995. S. 92, 164—167

¹⁷⁵Ulrich R. B. Op. cit. P. 49—80.

¹⁷⁶Например, в портиках на форуме Августа стояли статуи всех знаменитых мужей римской истории (Suet. Aug. 31. 5, см. также ниже), в портиках при храме Аполлона — статуи Данаид и их супругов (Ovid. Trist. III. 1. 61—62; Propert. II. 31. 4), в Октавиевом портике — римские знамена, возвращенные Октавианом от иллирийцев (App. Illyr. 28; ср. RGDA. 29)

¹⁷⁷Zanker P. By the emperor, for the people. “Popular” architecture in Rome // The Emperor and Rome. Space, Representation, and Ritual / Ed. B. C. Ewald, C. E. Noreńa. Cambridge, 2010. P. 48—61

¹⁷⁸Наиболее красноречивое свидетельство см. Cic. Acad. II. 13; ср. Leg. Agr. II. 31; Rab. Per. 11—15; Har. Rep. 41—44. См. Meier Ch. Op. cit. Sp. 595—596; Doblhofer G. Die Popularen der Jahre 111—99 v. Chr. Wien-Köln, 1990. S. 129—130

¹⁷⁹См. White P. Julius Caesar in Augustan Rome // Phoenix. Vol. 42. 1988. P. 341; Ridley R. T. Op. cit. P. 69—70.

¹⁸⁰Scheid J. Op. cit. P 30.

¹⁸¹Ramage E. Op. cit. P. 92; Zarrow E. M. The Image and Memory of Julius Caesar between Triumvirate and Principate. PhD Diss. Yale University. 2007. P. 92

¹⁸²Действительно, в диктатуру Цезаря сенатом было принято соответствующее решение, см.: Cass. Dio. LIV. 5. 3.

¹⁸³См. об этом: Ramage E. Op. cit. P. 93; White P. Op. cit. P. 336—339.

¹⁸⁴Об играх в честь посвящения храма см. выше.

¹⁸⁵Sablayrolles R. Op. cit. P. 59—77

¹⁸⁶Sumi G. S. Topography and Ideology: Caesar’s Monument and the Aedes Divi Iulii in Augustan Rome // CQ. Vol. 61. 2011. P. 205—229.

¹⁸⁷О форуме см.: Westhall R. The Forum Iulium as representation of Imperator Caesar // MDAI(R). Bd. 103. 1996. P. 83—118. Базилика, как и форум, тоже носила имя Юлия, но Август называет ее описательно, так как позднее она полностью сгорела, а отстроенную заново базилику он собирался посвятить своим сыновьям Гаю и Луцию, хотя это намерение, вероятно, не было реализовано (RGDA. 20; Suet. Aug. 29. 4), см. Ridley R. T. Op. cit. P. 123; Ackroyd B. The porticus Gai et Luci. The porticus Philippi and the porticus Liviae // Athenaeum. Vol. 88: 2. 2000. P. 563—571.

¹⁸⁸Таривердиева С. Э. Храм Марса на форуме Августа: bis ultor // В тени Мнемозины. Коммеморативные практики в обществах прошлого / XIV чтения памяти проф. Н. П. Соколова / Под ред. А. Н. Маслова, А. В. Махлаюка. Нижний Новгород, 2015. С. 160—172. О статуе Божественного Юлия см.: Fishwick D. Ikonography and Ideology. The Statue Group in the Temple of Mars Ultor // AJAH. N. S. Vol. 2. 1. 2003. P. 63—94.

¹⁸⁹Belloni G. Op. cit. P. 134—135.

¹⁹⁰Zanker P. The Power of Images in the Age of Augustus. Ann Arbor, 1988. P. 202—215.

¹⁹¹Ramage E. Op. cit. P. 93.

¹⁹²В историографии долгое время господствовало мнение, что в период единоличного правления Август стремился отмежеваться от Цезаря и желал предать его память забвению; см. прежде всего: Syme R. Op. cit. P. 317—318; Ramage E. Augustus’ Treatment of Julius Caesar // Historia. Bd. 34. 1985. P. 223—245, в настоящем издании оно представлено в статье: Махлаюк А. В. Указ. соч. С. 177—178. Однако в последние десятилетия данное мнение было убедительно оспорено в работах: White P. Op. cit. P. 334—356; Kienast D. Augustus und Caesar // Chiron. Bd. 31. 2001. S. 1—26; Zarrow E. M. Op. cit. Passim. (о «Деяниях» см. P. 91—95). Стоит отметить, что в более поздней работе, посвященной «Деяниям», Э. Рэймидж несколько смягчает свою позицию и признает, что в этом тексте ясно выражено почтение Августа к памяти Цезаря (Ramage E. The Nature and Purpose… P. 92—93).

Наследие популяров в политике Августа (по Res gestae Divi Augusti)

Поли­ти­че­ский стиль попу­ля­ров в RGDA

Идео­ло­гия попу­ля­ров в RGDA

Защи­та мате­ри­аль­ных инте­ре­сов наро­да в RGDA

Память о Цеза­ре в «Дея­ни­ях Боже­ст­вен­но­го Авгу­ста»

Политический стиль популяров в RGDA

Идеология популяров в RGDA

Защита материальных интересов народа в RGDA

Память о Цезаре в «Деяниях Божественного Августа»