с.654 DO­MUS (οἰκία, οἴκη­σις, οἰκη­τήριον, жилой дом; οἶκος, обыч­но ком­на­та; у Гоме­ра и тра­ги­ков δό­μος, но чаще это сло­во употреб­ля­ет­ся во мно­же­ст­вен­ном чис­ле в зна­че­нии «жилой дом») — дом.

I. Доис­то­ри­че­ский дом

На ран­ней ста­дии раз­ви­тия мно­го раз­ных наро­дов исполь­зо­ва­ло одну осо­бую раз­но­вид­ность хижи­ны. Это было малень­кое круг­лое стро­е­ние из дре­вес­ных вет­вей, воткну­тых в зем­лю по кру­гу, а затем согну­тых внутрь так, чтобы их кон­цы соеди­ня­лись и свя­зы­ва­лись вме­сте на вер­шине. Затем этот гру­бый кар­кас запол­нял­ся пере­пле­тён­ны­ми пру­тья­ми, и всё соору­же­ние обма­зы­ва­лось пере­ме­шан­ным илом или гли­ной. Хижи­на Ахил­ла, кры­тая камы­шом (Il. XXIV. 450), веро­ят­но, пред­став­ля­ла собой стро­е­ние тако­го типа, и похо­жие хижи­ны, как сооб­ща­ет­ся, исполь­зо­ва­лись в Лидии, Сар­дах и дру­гих местах на запа­де Малой Азии (Hdt. V. 101): пред­став­ля­ет­ся веро­ят­ным, что память об этой раз­но­вид­но­сти соору­же­ний сохра­ни­лась в камен­ных свод­ча­тых зда­ни­ях в Мике­нах, Орхо­мене и на дру­гих ран­них архео­ло­ги­че­ских участ­ках в Гре­ции.

Даже в исто­ри­че­ские вре­ме­на древ­няя круг­лая фор­ма дома была исполь­зо­ва­на в При­та­нее в Афи­нах и в дру­гих местах, а так­же в афин­ском Толо­се, постро­ен­ном в новой части Афин в каче­стве допол­ни­тель­но­го, более удоб­но рас­по­ло­жен­но­го места собра­ний при­та­нов. Толос был круг­лым зда­ни­ем с купо­ло­об­раз­ной кры­шей и дол­жен был иметь неко­то­рое сход­ство с рим­ским хра­мом Весты, кото­рый тоже часто так назы­ва­ли. Пер­во­на­чаль­но храм Весты пред­став­лял собой круг­лую хижи­ну, спле­тён­ную из иво­вой лозы (Ovid. Fast. VI. 261 f.; Fest. p. 250, M.). Г-н Джеймс Фрэ­зер⁽¹⁾ воз­во­дит фор­му как гре­че­ско­го Толо­са, так и рим­ско­го хра­ма Весты (в обо­их зда­ни­ях под­дер­жи­вал­ся веч­ный огонь) к доис­то­ри­че­ской круг­лой хижине дере­вен­ско­го ста­ро­сты, отве­чав­ше­го за посто­ян­ное под­дер­жа­ние огня ради обще­го удоб­ства, — что было очень важ­но во вре­ме­на, когда огонь мож­но было добыть лишь с помо­щью трудо­ём­ко­го про­цес­са тре­ния.

Даже в импе­ра­тор­скую эпо­ху в Риме сохра­ня­лась одна или несколь­ко пле­тё­ных хижин в память о при­ми­тив­ных жили­щах его осно­ва­те­лей. Одна из этих хижин, сто­яв­шая в запад­ном углу Пала­тин­ско­го хол­ма, была извест­на как «хижи­на Рому­ла» (Ca­sa Ro­mu­li, Dio­nys. AR. I. 79; Plut. Rom. 20); она два­жды горе­ла и была вос­ста­нов­ле­на в прав­ле­ние Авгу­ста (Cass. Dio XLVIII. 43 и LIV. 29. См. так­же Ovid. Fast. III. 183; Val. Max. IV. 4. 11; Liv. V. 53). «Шалаш Фаусту­ла» (Tu­gu­rium Faus­tu­li) — это, веро­ят­но, дру­гое назва­ние того же зда­ния. Ещё одна хижи­на, тоже назван­ная в честь Рому­ла, види­мо, сохра­ни­лась на Капи­то­лий­ском хол­ме (Vitr. 2. 1; Se­nec. Contr. I. 6; Mac­rob. Sa­turn. I. 15).

Эту ран­нюю раз­но­вид­ность дома, исполь­зо­вав­шу­ю­ся латин­ским наро­дом, тща­тель­но вос­про­из­во­дят малень­кие погре­баль­ные «дома-урны», кото­рые во мно­же­стве обна­ру­жи­ва­ют­ся на ран­них клад­би­щах цен­траль­ной Ита­лии и в дру­гих местах. Их кон­струк­ция несколь­ко слож­нее, и кры­ша, види­мо, обра­зо­ва­на из отдель­ных вет­вей, уло­жен­ных так, чтобы обра­зо­вать высту­паю­щие кар­ни­зы. Эти любо­пыт­ные образ­чи­ки арха­и­че­ской кера­ми­ки име­ют малень­кие подвиж­ные две­ри, запи­раю­щи­е­ся на дере­вян­ный крю­чок⁽²⁾.

На про­тя­же­нии мно­гих веков, про­шед­ших до нача­ла исто­ри­че­ско­го пери­о­да в Гре­ции, состо­я­ние обще­ства здесь силь­но отли­ча­лось от того, кото­рое опи­сы­ва­ет нам гре­че­ская лите­ра­ту­ра. Вме­сто круп­ных горо­дов с про­цве­таю­щей тор­гов­лей и тща­тель­но выстро­ен­ны­ми систе­ма­ми поли­ти­че­ской, рели­ги­оз­ной и соци­аль­ной орга­ни­за­ции в Гре­ции суще­ст­во­вал ряд малень­ких, хоро­шо укреп­лён­ных город­ков или дере­вень, кото­ры­ми авто­кра­ти­че­ски пра­ви­ли с.655 некие вожди, при­дер­жи­вав­ши­е­ся полу­во­сточ­ных обы­ча­ев и жив­шие в боль­шой рос­ко­ши и вели­ко­ле­пии, в окру­же­нии груп­пы сто­рон­ни­ков, напо­до­бие сред­не­ве­ко­вых фео­да­лов. В этот ран­ний пери­од на дво­рец вождя рас­то­ча­лись те богат­ство и рос­кошь, кото­рые в исто­ри­че­ские вре­ме­на направ­ля­лись на места обще­ст­вен­но­го поль­зо­ва­ния — аго­ру, зда­ние сове­та и хра­мы богов. Имен­но этот пери­од про­слав­лен в поэ­мах Гоме­ра, и есть все осно­ва­ния пола­гать, что в них нари­со­ва­на досто­вер­ная, хоть и при­укра­шен­ная, кар­ти­на вели­ко­леп­ных жилищ бога­тых вождей, таких как Алки­ной и, в мень­шей сте­пе­ни, Улисс. Недав­ние откры­тия д-ра Шли­ма­на и д-ра Дорп­фель­да в пре­де­лах мас­сив­ных стен Тирин­фа («Тиринф креп­ко­стен­ный», Τί­ρυνς τει­χιόεσ­σα у Гоме­ра) впер­вые дока­за­ли нам, что вели­че­ст­вен­ные и бога­то укра­шен­ные двор­цы «Одис­сеи» — это не про­сто плод поэ­ти­че­ско­го вооб­ра­же­ния.

Пла­ни­ров­ка двор­ца в Тирин­фе. — Глу­бо­кая древ­ность этих руин ино­гда оспа­ри­ва­ет­ся, но обна­ру­же­ние тако­го же доис­то­ри­че­ско­го зда­ния в Мике­нах поло­жи­ло конец всем сомне­ни­ям отно­си­тель­но дати­ров­ки Тиринф­ско­го двор­ца. В целом свиде­тель­ства об общей пла­ни­ров­ке зда­ния, мето­дах его стро­и­тель­ства и сти­ле его отдел­ки исчер­пы­ваю­ще дока­зы­ва­ют, что этот дом при­над­ле­жит к далё­ко­му доис­то­ри­че­ско­му пери­о­ду гре­че­ской архи­тек­ту­ры, кото­рый, по всей веро­ят­но­сти, пред­ше­ст­во­вал втор­же­нию дорий­цев на Пело­пон­нес. Сам этот дом зани­ма­ет более тре­ти тиринф­ско­го акро­по­ля, мас­сив­ные кам­ни кото­ро­го изум­ля­ли Геро­до­та, Дио­до­ра и Пав­са­ния и ста­ли ассо­ции­ро­вать­ся с леген­да­ми о Герак­ле, Пер­сее и зага­доч­ных цик­ло­пах, кото­рые яко­бы их постро­и­ли. На при­ла­гае­мой схе­ме изо­бра­жён план зда­ния, тща­тель­но спро­ек­ти­ро­ван­но­го в соот­вет­ст­вии со сво­и­ми кон­крет­ны­ми зада­ча­ми.

От вхо­да через глав­ные ворота на Акро­по­ле путь (обо­зна­чен­ный на плане пунк­тир­ной лини­ей) про­ле­га­ет через узкий про­ход, надёж­но защи­щён­ный с обе­их сто­рон мас­сив­ны­ми сте­на­ми, ко вто­рым две­рям. Далее доро­га ведёт к внеш­не­му пред­две­рию двор­ца — про­пи­ле­ям, укра­шен­ным с обе­их сто­рон дву­мя колон­на­ми в антах и по пла­ни­ров­ке очень похо­жим на про­пи­леи V в. до н. э., постро­ен­ные Икти­ном в Элев­сине. Прой­дя их, мы попа­да­ем во внеш­ний двор, а затем вто­рые про­пи­леи, мень­ше­го раз­ме­ра, но такой же пла­ни­ров­ки, как и пер­вые, ведут в глав­ный внут­рен­ний двор двор­ца. По обе­им сто­ро­нам обо­их про­пи­ле­ев раз­ме­ще­ны кара­уль­ные. Глав­ный двор (αὐλή), вокруг кото­ро­го груп­пи­ро­ва­лись муж­ские ком­на­ты, был с трёх сто­рон окру­жён колон­на­дой (αἴθου­σα), обра­зу­ю­щей кры­тую гале­рею. Рядом с про­пи­ле­я­ми сто­ит камен­ный алтарь, под кото­рым в ска­ле выре­за­но отвер­стие, куда падал пепел. Веро­ят­но, это был алтарь Зев­са Домаш­не­го (ἑρκεῖος), часто упо­ми­наю­щий­ся в «Одис­сее» (напр., XXII.335) как при­над­леж­ность внут­рен­не­го дво­ра в доме. Напро­тив про­пи­ле­ев нахо­дит­ся боль­шой зал (μέ­γαρον, Od. XVI.341, XVII.604) с откры­тым пор­ти­ком из двух колонн и внут­рен­ней пере­д­ней (πρό­δομος), в кото­рую вели три две­ри из пор­ти­ка и одна — из зала. Кры­шу зала под­дер­жи­ва­ли четы­ре колон­ны, и в ней, веро­ят­но, было частич­но откры­тое окно с.656 для осве­ще­ния и выхо­да дыма от огня, горев­ше­го вни­зу, в круг­лом камен­ном оча­ге (ἐσχά­ρα), раз­ме­щён­ном меж­ду стол­ба­ми. К запад­ной стене зала при­мы­ка­ло несколь­ко ком­на­ток для муж­чин; сре­ди них и малень­кая баня раз­ме­ром при­мер­но 3,6 на 3 м, устрой­ство кото­рой весь­ма при­ме­ча­тель­но сво­ей ори­ги­наль­но­стью и чрез­вы­чай­но высо­ким каче­ст­вом работы.

Её полом слу­жи­ла одна-един­ст­вен­ная огром­ная камен­ная пли­та, тща­тель­но выров­нен­ная так, чтобы пони­жать­ся к одной точ­ке, где вода через камен­ную тру­бу сте­ка­ла в глав­ную кана­ли­за­цию. Сте­ны были обши­ты дере­вян­ны­ми дос­ка­ми, ниж­ние кон­цы кото­рых кре­пи­лись к камен­но­му полу дву­мя дере­вян­ны­ми колыш­ка­ми или штиф­та­ми. Край кам­ня, на кото­ром дер­жа­лись эти дос­ки, был при­мер­но на 2,5 см при­под­нят над общим уров­нем пола, чтобы вода, раз­брыз­ги­вае­мая купаль­щи­ка­ми, не зате­ка­ла под дере­вян­ную обшив­ку. Сама баня, изготов­лен­ная из гли­ны, укра­шен­ной крас­ным спи­раль­ным узо­ром, фор­мой и раз­ме­ром очень напо­ми­на­ет бани из огне­упор­ной гли­ны, кото­рые сего­дня в боль­ших коли­че­ствах про­из­во­дят­ся в Ста­ур­бри­дже.

Восточ­ный зал дома, види­мо, пред­на­зна­чал­ся для жен­щин и, веро­ят­но, для жена­тых чле­нов семьи вождя. В этой части дома тоже нахо­ди­лось два откры­тых дво­ра и зал с един­ст­вен­ной пере­д­ней — всё это в силь­но умень­шен­ном мас­шта­бе. В этом зале очаг квад­рат­ный, а кры­ша, ввиду мень­шей пло­ща­ди, не под­дер­жи­ва­лась колон­на­ми. К восто­ку от зала и дво­ра рас­по­ло­же­ны два ряда ком­нат, более про­стор­ных и мно­го­чис­лен­ных, чем ком­на­ты в муж­ской части дома. Види­мо, вой­ти на жен­скую поло­ви­ну дома мож­но было тре­мя путя­ми: по длин­но­му коридо­ру (λαύρη), веду­ще­му от боко­вой две­ри внеш­них про­пи­ле­ев; из севе­ро-восточ­но­го угла муж­ско­го дво­ра; и по длин­но­му про­хо­ду, иду­ще­му вокруг зад­них стен двух залов к про­би­той в ска­ле лест­ни­це, у под­но­жия кото­рой нахо­ди­лась малень­кая зад­няя дверь во внеш­ней кре­пост­ной стене. В слу­чае оса­ды эта двер­ца закла­ды­ва­лась кам­ня­ми, но в мир­ное вре­мя жен­щи­ны из домо­хо­зяй­ства, веро­ят­но, поль­зо­ва­лись этой доро­гой, чтобы при­но­сить воду из како­го-то источ­ни­ка на рав­нине вни­зу. Если непри­я­тель бло­ки­ро­вал дво­рец, то гар­ни­зо­ну при­хо­ди­лось пола­гать­ся на запа­сы дож­де­вой воды, боль­шие цистер­ны для кото­рой были устро­е­ны в тол­ще внеш­них стен. Поверх­ност­ные сто­ки улав­ли­ва­лись в гли­ня­ные тру­бы и камен­ные дре­на­жи и про­во­ди­лись по ним в цистер­ны.

Поми­мо ком­нат на пер­вом эта­же, сте­ны кото­рых сохра­ни­лись на высоту 60-90 см, суще­ст­во­вал так­же верх­ний этаж (ὑπε­ρώϊον), кото­рый, веро­ят­но, про­хо­дил над все­ми ком­на­та­ми, кро­ме двух залов. К восто­ку от жен­ско­го зала сохра­ни­лись следы двух лест­нич­ных про­лё­тов.

Стро­и­тель­ство двор­ца в Тирин­фе. — На высоту при­мер­но до 60 см над уров­нем пола сте­ны тол­щи­ной око­ло 90 см постро­е­ны из гру­бо обтё­сан­но­го извест­ня­ка, покры­то­го гли­ной; осталь­ная часть стен соору­же­на из высох­ше­го на солн­це кир­пи­ча, а всё цели­ком сна­ру­жи и внут­ри покры­то тре­мя сло­я­ми твёр­дой шту­ка­тур­ки из изве­сти, сме­шан­ной с пес­ком, гра­ви­ем и битой кера­ми­кой и обра­зу­ю­щей покры­тие, твёр­дое как камень и пол­но­стью защи­щав­шее необо­жжён­ный кир­пич от воздей­ст­вия погод­ных явле­ний.

Полы как в кры­тых поме­ще­ни­ях, так и в откры­тых дво­рах состо­я­ли из тол­сто­го слоя хоро­ше­го извест­ко­во­го бето­на. В ком­на­тах поверх­ность наполь­но­го покры­тия была выров­не­на и на ней выре­за­ны и рас­кра­ше­ны синей и крас­ной крас­кой про­стые узо­ры из квад­ра­тов или спи­ра­лей. Пли­ний (NH. XXXVI.184; см. ниже, с.664a) гово­рит о рас­пис­ных полах, кото­рые гре­ки исполь­зо­ва­ли до тех пор, пока у них не появи­лась моза­и­ка; тиринф­ские полы явля­ют­ся самым ран­ним извест­ным при­ме­ром тако­го наполь­но­го покры­тия.

Бетон­ный пол откры­тых дво­ров уло­жен с накло­ном в сто­ро­ну откры­тых камен­ных водо­сто­ков, по кото­рым дож­де­вая вода сте­ка­ла в кана­ли­за­цию; поверх­ность пола покры­та сво­его рода гру­бой моза­и­кой из галь­ки, уло­жен­ной более плот­но в тех местах, где про­хо­ди­ло боль­ше все­го людей.

Двер­ные про­ёмы име­ют мас­сив­ные камен­ные поро­ги (λάϊνος οὐδός), а в них, как пра­ви­ло, про­свер­ле­но по два боль­ших отвер­стия, в кото­рых вра­ща­лись брон­зо­вые двер­ные оси, что дока­зы­ва­ет, что в боль­шин­стве слу­ча­ев исполь­зо­ва­лись створ­ча­тые две­ри. Неко­то­рые из этих брон­зо­вых осей были обна­ру­же­ны в ходе рас­ко­пок: они изготов­ле­ны очень тща­тель­но и проч­но и силь­но напо­ми­на­ют оси в боль­ших воротах Бала­ва­та, создан­ных при Сал­ма­на­са­ре II (859—824 гг. до н. э.) и хра­ня­щих­ся ныне в Бри­тан­ском музее. Веро­ят­но, кон­струк­ция самих две­рей в Тиринф­ском двор­це тоже напо­ми­на­ла две­ри Бала­ва­та. Несколь­ко тол­стых дере­вян­ных досок было сло­же­но в один ряд и скреп­ле­но проч­ны­ми брон­зо­вы­ми поло­са­ми, кото­рые были при­би­ты к дос­кам и обёр­ну­ты вокруг круг­лой стой­ки, на кото­рой была под­ве­ше­на дверь; к обе­им кон­цам этой стой­ки были при­креп­ле­ны штиф­ты, ниж­ний из кото­рых вра­щал­ся в отвер­стии, про­свер­лен­ном в поро­ге, а верх­ний — в при­то­ло­ке (ὑπερ­θύ­ριον). Эти плот­но при­гнан­ные дос­ки Гомер (Hom. Od. II.344) назы­ва­ет σα­νίδες πυ­κινῶς ἀρα­ρυῖαι. Этот спо­соб наве­ши­ва­ния тяжё­лых две­рей суще­ст­во­вал на про­тя­же­нии все­го гре­че­ско­го и рим­ско­го пери­о­дов и исполь­зо­вал­ся, как до сих пор мож­но видеть, при соору­же­нии огром­ных две­рей в Авре­ли­а­но­вой стене вокруг Рима. Широ­кие брон­зо­вые поло­сы, кон­струк­тив­но необ­хо­ди­мые для это­го рода две­рей, в неко­то­рых слу­ча­ях слу­жи­ли так­же доро­гим и изыс­кан­ным укра­ше­ни­ем, ибо их мож­но было снаб­дить релье­фа­ми и позо­ло­той. Пре­крас­ная гли­ня­ная коро­боч­ка (py­xis) IV в. до н. э. в Бри­тан­ском музее свиде­тель­ст­ву­ет о том, что две­ри такой кон­струк­ции исполь­зо­ва­лись у гре­ков и позд­нее. Рису­нок на ней изо­бра­жа­ет сце­ну туа­ле­та в жен­ской ком­на­те, а на зад­нем плане мы видим дву­ст­вор­ча­тую дверь, покры­тую широ­ки­ми поло­са­ми, при­креп­лён­ны­ми вдоль каж­до­го края ряда­ми заклё­пок — точ­но так же, как и на две­рях Бала­ва­та. Посколь­ку кося­ки двер­но­го про­ёма соору­жа­лись из мяг­ко­го необо­жжён­но­го кир­пи­ча, весь про­ём необ­хо­ди­мо было обши­вать дере­вом, чтобы защи­тить углы от повреж­де­ний. В неко­то­рых слу­ча­ях обли­цов­ка, види­мо, была камен­ной, но даже в этом слу­чае без дере­ва не обхо­ди­лось. Пазы, про­де­лан­ные в камен­ных рамах неко­то­рых двер­ных коро­бок (σταθ­μός), пока­зы­ва­ют, насколь­ко тща­тель­но и акку­рат­но к ним при­креп­ля­лась дере­вян­ная обли­цов­ка. Любо­пыт­но отме­тить, что эта дере­вян­ная обли­цов­ка двер­ной короб­ки сохра­ни­лась до более позд­не­го вре­ме­ни и исполь­зо­ва­лась даже в тех слу­ча­ях, где выглядит излиш­ней. Даже у пре­крас­но отде­лан­ных бело­мра­мор­ных двер­ных про­ёмов в с.657 афин­ских Пар­фе­ноне и Про­пи­ле­ях отко­сы были скры­ты дере­вян­ны­ми короб­ка­ми.

Кры­шу муж­ско­го зала под­дер­жи­ва­ли четы­ре про­ме­жу­точ­ные колон­ны (κίονες), кото­рые, как и все колон­ны в Тирин­фе, были изготов­ле­ны из дере­ва и сто­я­ли на тща­тель­но выров­нен­ных камен­ных бло­ках. От кры­ши не сохра­ни­лось ниче­го, кро­ме обуг­лен­ных фраг­мен­тов и пеп­ла, но о её кон­струк­ции мож­но сде­лать пред­по­ло­же­ние на осно­ва­нии ран­ней скаль­ной гроб­ни­цы во Фри­гии, обна­ру­жен­ной про­фес­со­ром Рэм­си⁽³⁾. В ней в ска­ле выре­за­на копия дере­вян­ной кры­ши: это про­стая кры­ша с поло­ги­ми ска­та­ми, кото­рая име­ет глав­ную стро­пиль­ную бал­ку с затяж­кой и баб­кой. По мне­нию неко­то­рых ком­мен­та­то­ров, эти глав­ные стро­пи­ла у Гоме­ра назы­ва­ют­ся με­σόδ­μαι (Hom. Od. XIX.37);¹ малень­кие стро­пи­ла или пото­лоч­ные бал­ки — δο­κοί (Od. XXII.176), сам пото­лок — μέ­λαθ­ρον (Od. VIII.279), а вся кры­ша — ὀρο­φή (Od. XXII.298). Такую же пла­ни­ров­ку зала с цен­траль­ным оча­гом и колон­на­ми, под­дер­жи­ваю­щи­ми кры­шу, д-р Шли­ман обна­ру­жил в Гис­сар­лы­ке, и в обо­их слу­ча­ях име­лось так­же откры­тое крыль­цо с дере­вян­ны­ми колон­на­ми.

Фраг­мент дере­вян­ной колон­ны, най­ден­ной в Хор­са­ба­де, даёт нам пред­став­ле­ние о рас­про­стра­нён­ном, веро­ят­но, спо­со­бе укра­ше­ния: вся колон­на была покры­та брон­зо­вы­ми листа­ми, выко­ван­ных напо­до­бие чешу­ек на паль­ме и покры­тых тол­стым сло­ем позо­лоты. Этот спо­соб отдел­ки, веро­ят­но, явля­ет­ся пере­жит­ком древ­них вре­мён, когда для под­держ­ки кры­ши исполь­зо­ва­лись насто­я­щие паль­мы с чешуй­ка­ми на ство­ле. В неко­то­рых ком­на­тах в Тирин­фе часть поверх­но­сти стен была очень рос­кош­но отде­ла­на. Спер­ва сте­на была обши­та дере­вян­ны­ми дос­ка­ми, а они оби­ты брон­зо­вы­ми листа­ми, укра­шен­ны­ми релье­фа­ми и позо­ло­той. Такая брон­зо­вая обли­цов­ка две­рей или стен, дати­ру­е­мая VI в. до н. э., была най­де­на в Олим­пии. Изо­бра­же­ния на этих брон­зо­вых листах сохра­ня­ют следы силь­но выра­жен­но­го восточ­но­го вли­я­ния. Такая стен­ная обшив­ка долж­на была выглядеть как сия­ю­щее золо­то, разде­лён­ное искус­ны­ми релье­фа­ми на яркий свет и полу­то­на, и её вели­ко­ле­пие было непре­взой­дён­ным. Воз­мож­но, опи­са­ние брон­зо­вых стен двор­ца Алки­ноя у Гоме­ра (Od. VII.84) осно­ва­но на реаль­ных фак­тах; и даже такие явно ска­зоч­ные дета­ли, как золотые две­ри и сереб­ря­ные кося­ки и при­то­ло­ки, могут ука­зы­вать на под­лин­ный обы­чай обши­вать дере­во позо­ло­чен­ной или посе­реб­рён­ной брон­зой.

Откры­тие в Тирин­фе поз­во­ли­ло понять ещё одно выра­же­ние Гоме­ра, зна­че­ние кото­ро­го до сих пор вызы­ва­ло сомне­ния. Это «тём­но-синий кар­низ», θριγ­κὸς κυάνοιο (Od. VII.87) укра­шав­ший сте­ны зала Алки­ноя. В пред­две­рии мега­ро­на в Тирин­фе д-р Дорп­фельд обна­ру­жил але­баст­ро­вый фриз глу­би­ной око­ло 56 см, на кото­ром выре­зан изящ­ный узор из розе­ток и спи­ра­лей, очень ран­ний по харак­те­ру, а через опре­де­лён­ные про­ме­жут­ки его усе­и­ва­ют кап­ли тём­но-сине­го стек­ла или пас­ты, похо­жие на дра­го­цен­ные кам­ни и необы­чай­но вели­ко­леп­ные. Кус­ки але­баст­ра, из кото­рых состо­ит этот пре­крас­ный фриз, соеди­не­ны чрез­вы­чай­но акку­рат­но, а сты­ки скры­ты желоб­ка­ми. Дру­гие фраг­мен­ты таких фри­зов, укра­шен­ных под­дель­ны­ми дра­го­цен­но­стя­ми, най­де­ны в Мике­нах, Орхо­мене и Мениди.

Все поверх­но­сти стен в Тирин­фе, не обши­тые брон­зой или кар­ни­за­ми из але­баст­ра и мра­мо­ра, види­мо, были укра­ше­ны рисун­ка­ми на шту­ка­тур­ке, выпол­нен­ны­ми про­сты­ми при­род­ны­ми пиг­мен­та­ми и име­ю­щи­ми боль­шой деко­ра­тив­ный эффект. Эти рисун­ки выпол­не­ны в несколь­ких раз­ных сти­лях: неко­то­рые из них — про­стые узо­ры из кле­ток и спи­ра­лей, види­мо, в под­ра­жа­ние тка­ным изде­ли­ям; на дру­гих изо­бра­же­ны фигу­ры людей или существ с огром­ны­ми рас­про­стёр­ты­ми кры­лья­ми в чисто восточ­ном сти­ле, перья на кото­рых очень удач­но нари­со­ва­ны раз­ны­ми цве­та­ми — крас­ным, жёл­тым и белым. На одном весь­ма оду­хотво­рён­ном рисун­ке мы видим чело­ве­ка вер­хом на стре­ми­тель­но ска­чу­щем быке. Сна­ру­жи сте­ны зда­ния, види­мо, были укра­ше­ны таки­ми же рисун­ка­ми на шту­ка­тур­ке, защи­щав­шей необо­жжён­ную гли­ну верх­ней части стен от воздей­ст­вия погод­ных явле­ний.

Гоме­ров­ский дво­рец Улис­са. — Любо­пыт­но срав­нить дво­рец в Тирин­фе с двор­цом Улис­са, опи­сан­ным в «Одис­сее». Одно из наи­бо­лее ясных опи­са­ний послед­не­го дано про­фес­со­ром Гард­не­ром в «Жур­на­ле эллин­ских иссле­до­ва­ний»⁽⁴⁾, и ниже мы при­во­дим выжим­ку из него вме­сте с состав­лен­ным им пла­ном пер­во­го эта­жа двор­ца. Одна­ко необ­хо­ди­мо с само­го нача­ла пом­нить, что, как отме­ча­ет проф. Гард­нер в «Еже­квар­таль­ном обзо­ре»⁽⁵⁾, раз­ни­ца меж­ду оби­та­ли­щем Улис­са и Тиринф­ским двор­цом состо­ит в том, что пер­вый — гру­бый сель­ский дом, вто­рой же боль­ше похож на «вели­ко­леп­ные покои Алки­ноя в ска­зоч­ной зем­ле феа­ков или на пре­крас­ный дом Мене­лая, свер­кав­ший подоб­но солн­цу и луне при при­бли­же­нии к нему».

Гоме­ров­ский дом, как отме­ча­ет проф. Гард­нер, состо­ял из трёх частей: пере­д­ний двор (αὐλή); муж­ской зал (δῶ­μα или μέ­γαρον); жен­ская поло­ви­на (θά­λαμος, позд­нее назы­вав­ший­ся γυ­ναικω­νῖτις; οἵ οἱ ἐποίησαν θά­λαμον καὶ δῶ­μα καὶ αὐλήν, Il. VI.316). В дом вхо­ди­ли через мас­сив­ные дву­ст­вор­ча­тые две­ри (θύ­ραι δικ­λί­δες, Od. XVII.267), и по обе сто­ро­ны от них име­лись камен­ные сиде­нья (ἕδραι, ср. Od. III.406, XVI.344). Две­ри вели в откры­тый двор (αὐλή), слу­жив­ший сво­его рода скот­ным дво­ром. С трёх сто­рон от него рас­по­ла­га­лись поме­ще­ния (θά­λαμοι), исполь­зо­вав­ши­е­ся для раз­ных целей, напри­мер, помо­ла зер­на (Od. XX.105) или сна (Od. XIX.48; Il. IX.473). В одном из углов дво­ра нахо­ди­лось круг­лое стро­е­ние (θό­λος, Od. XXII.442, 459), сле­дов кото­ро­го в Тиринф­ском двор­це не обна­ру­же­но (см. выше, с. 654). Посреди дво­ра сто­ял алтарь Зев­са Домаш­не­го (ἑρκεῖος, Od. XXII.335), кото­рый, как мы уже виде­ли, имел­ся и в Тирин­фе. Во дво­ре было две колон­на­ды или пор­ти­ка, каж­дый из кото­рых назы­вал­ся αἴθου­σα, — один вдоль пра­вой и левой сто­ро­ны дво­ра (αἴθου­σα αὐλῆς), а вто­рой — напро­тив вхо­да во двор и вдоль фрон­та муж­ско­го зала (δῶ­μα или μέ­γαρον). Послед­ний неред­ко счи­та­ет­ся частью пере­д­ней (πρό­δομος), так что αἴθου­σα и πρό­δομος часто исполь­зу­ют­ся как сино­ни­мы. [Ссыл­ки см. в ста­тье AITHOU­SA]. Прой­дя через пор­тик, посе­ти­тель попа­дал в муж­ской зал (μέ­γαρον или δῶ­μα), где с.658 жили вожди. В обо­их кон­цах мега­ро­на нахо­ди­лись две­ри, одна из кото­рых вела во двор через пор­тик, а вто­рая — на жен­скую поло­ви­ну (θά­λαμος в узком смыс­ле сло­ва).

Дво­рец Улис­са. План пер­во­го эта­жа (Гард­нер).

	A. αὐλή	Пере­д­ний двор
	a. Ζεὺς ἑρκεῖος	Алтарь Зев­са Домаш­не­го
	b. θό­λος	Круг­лое стро­е­ние
	B. δῶ­μα, μέ­γαρον	Муж­ской зал
	c. ἐσχά­ρα	Очаг
	C. θά­λαμος	Жен­ский зал
	1. θύ­ραι δικ­λί­δες	Дву­ст­вор­ча­тые две­ри
	2. αἴθου­σα, πρό­δομος	Пор­тик, пере­д­няя
	3. θύ­ρα	Дверь
	4. δου­ροδό­κη	Хра­ни­ли­ще для копий
	α. μέ­λινος οὐδός	Ясе­не­вый порог
	β. λάϊνος οὐδός	Камен­ный порог
	5. θύ­ρα	Дверь
	6. ὀρσο­θύρη	Зад­няя дверь
	7. κλί­μαξ	Лест­ни­ца
	8. λαύρη	Про­ход
	9, 9. θά­λαμοι	Спаль­ни
	10, 10. ἕδραι	Сиде­нья

Перед каж­дой две­рью нахо­дил­ся порог (οὐδός), веро­ят­но, при­под­ня­тый. Порог перед две­рью в мега­рон был сде­лан из ясе­ня (μέ­λινος οὐδός, Od. XVII.339), а порог перед две­рью на жен­скую поло­ви­ну — из кам­ня (λάϊνος οὐδός, Od. XX.258), и это раз­ли­чие, как отме­ча­ет про­фес­сор Гард­нер, име­ет важ­ней­шее зна­че­ние для пони­ма­ния сра­же­ния Одис­сея с жени­ха­ми. Воз­ле ясе­не­во­го поро­га, рядом с одним из стол­бов, нахо­ди­лась стой­ка для копий (δου­ροδό­κη, Od. I.128). Мега­рон был очень про­стор­ным. Во двор­це Улис­са в нём пиро­ва­ли три­ста жени­хов Пене­ло­пы. Его высота была рав­на высо­те все­го дома, а его кры­шу под­дер­жи­ва­ли высо­кие стол­бы (κίονες, Od. XIX.38). В верх­ней части мега­ро­на нахо­дил­ся очаг (ἐσχά­ρα), на кото­ром гото­ви­ли пищу (Od. XX.123), а дым выхо­дил через отвер­стие в кры­ше, как в древ­не­рим­ском атрии. Такое отвер­стие, име­ну­е­мое у Геро­до­та καπ­νο­δόκη, упо­ми­на­ет­ся в ран­нем македон­ском доме, и через него све­ти­ло солн­це (Hdt. VIII.137). Поми­мо уже упо­мя­ну­тых двух глав­ных две­рей мега­ро­на, име­лась и третья, зад­няя дверь, назы­вав­ша­я­ся ὀρσο­θύρη (Od. XXII.126, 132, 333), рас­по­ло­же­ние кото­рой вызы­ва­ет мно­го спо­ров. Одна­ко по при­чи­нам, ука­зан­ным у Гард­не­ра и Джеб­ба, веро­ят­но, сле­ду­ет счи­тать, что она нахо­ди­лась в боко­вой стене мега­ро­на, как пока­за­но на плане (6), и вела в λαύρη (Od. XXII.128, 137) — узкий про­ход на жен­скую поло­ви­ну из внеш­не­го дво­ра, поз­во­ляв­ший не захо­дить в мега­рон (план, 8).

Жен­ская поло­ви­на, или θά­λαμος в узком смыс­ле сло­ва, назы­вав­ша­я­ся так­же μέ­γαρα γυ­ναικῶν (Od. XXII.151) рас­по­ла­га­лась сра­зу за мега­ро­ном на пер­вом эта­же и пря­мо сооб­ща­лась с ним через дверь. Это ясно сле­ду­ет из рас­ска­за о бит­ве Улис­са с жени­ха­ми в «Одис­сее». Повест­ву­ю­щие о ней пас­са­жи кри­ти­че­ски про­ана­ли­зи­ро­ва­ны проф. Джеб­бом в эссе, ссыл­ка на кото­рое при­веде­на ниже (ср. Od. XVII.506, XX.389 и т.д.; см. так­же IV.718). Сидев­шие здесь жен­щи­ны тка­ли и зани­ма­лись домаш­ни­ми дела­ми. Здесь же нахо­ди­лась супру­же­ская спаль­ня, где сто­я­ло брач­ное ложе, кото­рое Улисс изгото­вил сво­и­ми рука­ми (Od. XXIII.192, 295). Обыч­ные спаль­ни и дру­гие жен­ские ком­на­ты нахо­ди­лись на вто­ром эта­же (ὑπε­ρώϊον), куда под­ни­ма­лись по лест­ни­це (κλί­μαξ, Od. XXI.5; ср. Od. II.358, IV.760; Il. II.514, XVI.184; Eus­tath. ad Od. I.328, p. 1420, 53). Здесь мы встре­ча­ем Пене­ло­пу, кото­рая, про­ведя с Улис­сом ночь в супру­же­ской спальне, под­ни­ма­ет­ся вме­сте со слу­жан­ка­ми в верх­нюю ком­на­ту (Od. XXIII.364). Поэто­му неко­то­рые совре­мен­ные авто­ры, счи­таю­щие, что жен­ские ком­на­ты нахо­ди­лись толь­ко на верх­нем эта­же, оши­ба­ют­ся. В жен­ских ком­на­тах нахо­дил­ся арсе­нал (θά­λαμος ὅπλων, ср. Od. XXII.140, 151—156) и каз­на на край­ний слу­чай (θά­λαμος ἔσχα­τος) с высо­кой кры­шей (Od. XXI.8). На жен­ской поло­вине дома тоже имел­ся откры­тый двор, и во двор­це Улис­са в нём рос­ла оли­ва (Od. XXIII.190). Такой же двор имел­ся и во двор­це При­а­ма, где было постро­е­но пять­де­сят спа­лен для пяти­де­ся­ти его сыно­вей и их жён (Il. VI.242).О дру­гих дета­лях гоме­ров­ско­го дома мож­но узнать в ниже­ука­зан­ных работах⁽⁶⁾.

с.659 II. Более позд­ний гре­че­ский дом.

Иссле­до­ва­ния послед­них лет пока­за­ли, что гре­ки повсе­мест­но исполь­зо­ва­ли кир­пи­чи из необо­жжён­ной гли­ны вплоть до доволь­но позд­не­го вре­ме­ни. Этот тезис хоро­шо дока­зал д-р Дорп­фельд⁽⁷⁾, про­де­мон­стри­ро­вав­ший, что даже зна­чи­мые стро­е­ния, такие как храм Геры в Олим­пии и сте­ны вокруг Афин, раз­ру­шен­ные Сул­лой, были соору­же­ны глав­ным обра­зом из высу­шен­но­го на солн­це кир­пи­ча. Эти же непроч­ные мате­ри­а­лы обыч­но исполь­зо­ва­лись и при стро­и­тель­стве част­ных гре­че­ских домов, и имен­но поэто­му сохра­ни­лось так мало при­ме­ров эллин­ской архи­тек­ту­ры жили­ща. Обо­жжён­ные кир­пи­чи впер­вые ста­ли исполь­зо­вать рим­ляне⁽⁸⁾. До недав­не­го вре­ме­ни было извест­но очень мало руин гре­че­ских домов. В изда­нии «Ionian An­ti­qui­ties» упо­ми­на­ет­ся гре­че­ский дом на Дело­се, план пер­во­го эта­жа кото­ро­го при­во­дят Гуль и Конер⁽⁹⁾. Одна­ко в ходе рас­ко­пок, кото­рые Ф. Пет­ри и Э. Гард­нер про­ве­ли в 1884—1886 гг. в гре­че­ском горо­де Нав­кра­тис в еги­пет­ской Дель­те, обна­ру­жи­лись руи­ны мно­же­ства гре­че­ских улиц и домов, постро­ен­ных из высу­шен­но­го на солн­це кир­пи­ча, покры­то­го рас­пис­ной шту­ка­тур­кой.

План гре­че­ско­го дома в Нав­кра­ти­се в Егип­те.

На при­ла­гае­мом рисун­ке изо­бра­же­на часть откры­тий г-на Пет­ри. A — отдель­ный дом, обра­зу­ю­щий пол­но­цен­ную инсу­лу, как назва­ли бы её рим­ляне: он состо­ит из шести ком­нат и, веро­ят­но, малень­ко­го откры­то­го дво­ра в цен­тре. B, судя по все­му, — лав­ки, а C — узкие ули­цы. В этом гре­че­ском горо­де, види­мо, все ули­цы были очень узки­ми, а боль­шин­ство инсул — очень малень­ки­ми, состо­яв­ши­ми, как в при­ведён­ном при­ме­ре, все­го из одно­го дома. Хотя от стен из необо­жжён­но­го кир­пи­ча оста­лось очень мало руин, в неко­то­рых местах на них най­де­ны фраг­мен­ты рас­пис­ной шту­ка­тур­ки. Такие сте­ны мог­ли про­сто­ять очень дол­го при усло­вии, что они были покры­ты кры­шей и защи­ще­ны сло­ем твёр­дой шту­ка­тур­ки, но как толь­ко они ста­но­ви­лись руи­на­ми, их ожи­да­ло быст­рое и пол­ное раз­ру­ше­ние даже в Егип­те и тем более — в более дожд­ли­вом кли­ма­те.

Важ­ней­ши­ми при­ме­ра­ми гре­че­ской архи­тек­ту­ры жили­ща, рас­ко­пан­ны­ми на сего­дня, явля­ют­ся несколь­ко домов в Пирее, фун­да­мен­ты кото­рых обна­жи­лись в 1884 г., когда муни­ци­па­ли­тет про­кла­ды­вал здесь новую ули­цу⁽¹⁰⁾. На рисун­ке при­ведён умень­шен­ный план д-ра Дорп­фель­да.

С юго-восточ­ной и юго-запад­ной сто­ро­ны блок выхо­дит на ули­цы; это, види­мо, двой­ной дом, хотя уве­рен­но­сти в этом нет, так как невоз­мож­но уста­но­вить место­по­ло­же­ние всех две­рей. В севе­ро-запад­ной части руин най­ден боль­шой откры­тый пери­стиль — види­мо, наслед­ник глав­но­го дво­ра (αὐλὴ) на плане более ран­не­го эллин­ско­го дома: под кры­тым пор­ти­ком это­го клу­ат­ра был най­ден алтарь, веро­ят­но, посвя­щён­ный Зев­су Домаш­не­му.

План гре­че­ско­го дома, най­ден­но­го в Пирее.

С юго-восто­ка в дом вхо­ди­ли через длин­ное и узкое крыль­цо с дву­мя колон­на­ми, в кото­ром сто­ял ещё один алтарь, веро­ят­но, посвя­щён­ный Апол­ло­ну Аги­эю (Покро­ви­те­лю дорог). Это крыль­цо вело в малень­кий откры­тый двор, окру­жён­ный с трёх сто­рон кры­той гале­ре­ей (στοὰ или por­ti­cus). Её наполь­ное покры­тие было уло­же­но так, чтобы вода сте­ка­ла в откры­тый жёлоб, по кото­ро­му попа­да­ла в кана­ли­за­цию. В одном углу дво­ра нахо­дил­ся коло­дец, а с дру­гой сто­ро­ны — камен­ная цистер­на для хра­не­ния воды; вто­рая цистер­на сто­я­ла в ком­на­те, при­мы­каю­щей к откры­то­му дво­ру с севе­ро-запа­да. Как ука­за­но на плане, най­де­ны неко­то­рые фраг­мен­ты наполь­но­го покры­тия. В одной ком­на­те оно состо­ит из камен­ных плит, в дру­гой — из чего-то вро­де гру­бой моза­и­ки из галь­ки, зали­той бето­ном, как в откры­тых дво­рах Тиринф­ско­го двор­ца. С юго-запад­ной сто­ро­ны дома име­ет­ся несколь­ко ком­нат, в кото­рые мож­но было вой­ти пря­мо с ули­цы; это мог­ли быть лав­ки или государ­ст­вен­ные кон­то­ры. В одном кон­це ком­на­ты с пли­та­ми на полу най­де­ны следы лест­ни­цы на вто­рой этаж. Раз­ме­ры это­го бло­ка, за выче­том боль­шо­го пери­сти­ля, состав­ля­ют при­мер­но 43 на 23 м. Откры­тое сво­бод­ное про­стран­ство пери­сти­ля име­ло шири­ну око­ло 21 м; вто­рое его изме­ре­ние не опре­де­ле­но. Воз­мож­но, весь этот блок был частью одно­го дома, делив­ше­го­ся на муж­скую поло­ви­ну (andro­ni­tis) и жен­скую поло­ви­ну (gy­nae­co­ni­tis).

В пери­од наи­боль­ше­го рас­цве­та Гре­ции част­ные дома, види­мо, были малень­ки­ми и име­ли про­стую отдел­ку: доро­гие мате­ри­а­лы и укра­ше­ния при­бе­ре­га­лись для хра­мов и обще­ст­вен­ных зда­ний, таких как Аго­ра и вели­че­ст­вен­ные пор­ти­ки (στοαί), кото­рые в Афи­нах внес­ли осо­бен­но важ­ный вклад в архи­тек­тур­ное вели­ко­ле­пие горо­да. Фасад дома, выхо­див­ший на ули­цу, был неве­лик, так как жилые ком­на­ты рас­по­ла­га­лись ско­рее в глу­би­ну, чем в шири­ну. В горо­дах дома часто стро­и­лись бок о бок, с общи­ми сте­на­ми меж­ду ними (ὁμό­τοιχοι οἰκίαι, Thuc. II.3; Isae­us. de Phi­loc­tem. he­red. 39; Plut. de Ge­nio Socr. 33; Plaut. Mil. Glor. 2.2). Внеш­няя сте­на было про­стой, часто покры­той побел­кой или шту­ка­тур­кой (Plut. Comp. Arist. et Cat. 4). Ино­гда, как в Тана­г­ре, внеш­ние сте­ны укра­ша­ли, види­мо, терра­ко­той (Di­caearch. p. 245, Fuhr.). Плу­тарх сооб­ща­ет, что с.660 дом Фоки­о­на был отде­лан брон­зо­вой обшив­кой (Plut. Phoc. 18). Как мы уже виде­ли, сте­ны стро­и­лись из необо­жжён­ной гли­ны, а верх­ний этаж, види­мо, — в зна­чи­тель­ной части из дере­ва (Xen. Mem. III.1.7): поэто­му пла­тей­цам лег­ко было про­ло­мить общие сте­ны сво­их домов, чтобы общать­ся друг с дру­гом (Thuc. l.c.). По той же при­чине гра­би­те­лей назы­ва­ли под­ка­пы­ва­те­ля­ми стен (τοιχω­ρύ­χος) — им про­ще было попасть в дома сквозь мяг­кие сте­ны, чем через две­ри или окна (Plat. Leg. 831 E; Plut. Dem. 11).

Ино­зем­цев осо­бен­но пора­жал скром­ный внеш­ний вид част­ных домов в Афи­нах в эпо­ху Перик­ла, рез­ко кон­тра­сти­ро­вав­ший с вели­ко­ле­пи­ем обще­ст­вен­ных зда­ний (Thuc. II.14.65). «Пут­ник, — гово­рит Дике­арх (p. 8), — бег­ло взгля­нув, может усо­мнить­ся в том, что это и прав­да город Афи­ны», так невзрач­ны были здесь дома, так узки и кри­вы ули­цы. Лишь во вре­ме­на Демо­сфе­на в Афи­нах нача­ли стро­ить хоро­шие дома (Dem. c. Aris­tocr. p. 689.207 ff.; Olynth. III. p. 35.25 ff.). Мидий постро­ил самый боль­шой дом в Элев­сине (Dem. c. Mid. p. 565, 24)⁽¹¹⁾. Но с прав­ле­ния Алек­сандра Вели­ко­го упа­док обще­ст­вен­ной мора­ли и рост част­ной рос­ко­ши при­ве­ли к том, что в гре­че­ских горо­дах ста­ли стро­ить­ся более про­стор­ные и бога­то укра­шен­ные дома — осо­бен­но в глав­ных коло­ни­ях Вели­кой Гре­ции и на Сици­лии. Такие горо­да, как Тарент и Сира­ку­зы, доро­го­сто­я­щим вели­ко­ле­пи­ем сво­их част­ных домов намно­го пре­вос­хо­ди­ли мет­ро­по­лию.

Пред­став­ле­ние Сокра­та об устрой­стве хоро­ше­го дома при­веде­ны у Ксе­но­фон­та (Mem. III. 8. 9—10). По его сло­вам, дом летом дол­жен быть про­хлад­ным, а зимой тёп­лым, а так­же удоб­ным для раз­ме­ще­ния семьи и её иму­ще­ства. Глав­ные ком­на­ты долж­ны быть высо­ки­ми и выхо­дить на юг, чтобы полу­чать поболь­ше сол­неч­ных лучей зимой; летом же, когда солн­це под­ни­ма­ет­ся высо­ко, дом долж­ны зате­нять высту­паю­щие кар­ни­зы; а ком­на­ты на севе­ре долж­ны быть ниже, чтобы обес­пе­чить укры­тие. А рисун­ки и любые изыс­кан­ные укра­ше­ния, по мне­нию Сокра­та, боль­ше отни­ма­ют удо­воль­ст­вия, чем раз­ру­ша­ют.

Все сель­ские дома, несо­мнен­но, были постро­е­ны луч­ше, чем дома в ста­рых горо­дах, где ули­цы были узки­ми, а мно­гие участ­ки — очень тес­ны­ми (Isocr. Areop. 20). Фукидид (II.14) гово­рит, что афи­няне пред­по­чи­та­ли сель­ские дома.

И пла­ни­ров­ка, и всё устрой­ство город­ско­го и сель­ско­го дома, конеч­но, силь­но раз­ли­ча­лись, и нет осно­ва­ний счи­тать, что гре­ки исполь­зо­ва­ли один опре­де­лён­ный тип дома. Сохра­нив­ши­е­ся руи­ны свиде­тель­ст­ву­ют о том, что пла­ни­ров­ка рим­ских домов была так же раз­но­об­раз­на, как и пла­ни­ров­ка совре­мен­ных, одна­ко мно­гие архео­ло­ги пишут так, слов­но в клас­си­че­скую эпо­ху суще­ст­во­вал один сте­рео­тип­ный план дома. Несколь­ко педан­тич­ные выра­же­ния Вит­ру­вия (VI. 7. 10) по это­му вопро­су как буд­то под­креп­ля­ют убеж­де­ние в суще­ст­во­ва­нии опре­де­лён­но­го типа гре­че­ско­го дома, но в его вре­мя, в прав­ле­ние Авгу­ста, архео­ло­гия была прак­ти­че­ски неиз­вест­на, и вполне мож­но пред­по­ло­жить, что так назы­вае­мый гре­че­ский план Вит­ру­вия отра­жа­ет не архи­тек­ту­ру жили­ща былых вре­мён, когда гре­ки были неза­ви­си­мым наро­дом, а лич­ные пред­став­ле­ния Вит­ру­вия, прак­ти­ку­ю­ще­го архи­тек­то­ра, о том, какой дом постро­ил бы какой-то бога­тый рим­ля­нин в воз­рож­дён­ном псев­до­эл­лин­ском сти­ле, кото­рый начал обре­тать попу­ляр­ность при пер­вых рим­ских импе­ра­то­рах.

Суще­ст­ву­ет мно­го при­зна­ков того, что архи­тек­ту­ра жили­ща Рим­ской импе­рии в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни была заим­ст­во­ва­на у гораздо более арти­стич­ных гре­ков, и преж­де все­го тот факт, что почти все назва­ния раз­ных частей дома, исполь­зо­вав­ши­е­ся в Риме, были не латин­ски­ми, а гре­че­ски­ми (см. с.667b); одна­ко сле­ду­ет пом­нить, что рас­то­чи­тель­ные и пыш­ные обы­чаи импе­ра­тор­ско­го Рима име­ли мало обще­го с суро­вой про­стотой част­ной жиз­ни в Гре­ции в пери­од её рас­цве­та и что, сле­до­ва­тель­но, нет почти ника­ких сомне­ний в том, что план и устрой­ство дома, востре­бо­ван­ные в Риме, силь­но отли­ча­лись от тех, что исполь­зо­ва­лись в Афи­нах в эпо­ху Перик­ла или даже мно­го поз­же. Тем не менее, с эти­ми важ­ны­ми ого­вор­ка­ми мно­гие утвер­жде­ния Вит­ру­вия могут иметь боль­шую цен­ность для про­яс­не­ния слож­ных пас­са­жей более древ­них гре­че­ских авто­ров, повест­ву­ю­щих об отдель­ных дета­лях эллин­ско­го дома, осо­бен­но при сопо­став­ле­нии опи­са­ния с неко­то­ры­ми из сохра­нив­ших­ся рим­ских жилищ, кото­рые, види­мо, в какой-то мере были спро­ек­ти­ро­ва­ны соглас­но реаль­ной или пред­по­ла­гае­мой гре­че­ской моде­ли.

Гре­че­ские дома име­ли три основ­ные общие чер­ты. Во-пер­вых, в каж­дом из них был один или два откры­тых дво­ра, окру­жён­ных раз­лич­ны­ми ком­на­та­ми. Во-вто­рых, в гре­че­ской семье жен­щи­ны жили в при­ват­ных апар­та­мен­тах, пред­на­зна­чен­ных имен­но для них. Поэто­му дом все­гда делил­ся на две отдель­ные части — анд­ро­ни­тид (ἀνδρω­νῖτις), или муж­ская поло­ви­на, и гине­ко­ни­тид (γυ­ναικω­νῖτις), или жен­ская поло­ви­на. В-третьих, в боль­ших домах гине­ко­ни­тид обыч­но нахо­дил­ся за анд­ро­ни­ти­дом и на том же эта­же. Боль­шие труд­но­сти для рекон­струк­ции гре­че­ско­го дома созда­ёт утвер­жде­ние Вит­ру­вия (VI. 7. (10)), что глав­ный вход вёл сра­зу в гине­ко­ни­тид и что анд­ро­ни­тид, сле­до­ва­тель­но, нахо­дил­ся за жен­ски­ми ком­на­та­ми или, если бук­валь­но тол­ко­вать его сло­ва, рядом с ними (Conjun­gun­tur autem his [т.е. Gy­nae­co­ni­tis] do­mus amplio­res [т.е. Andro­ni­tis])^[1]. Но такая пла­ни­ров­ка рав­но не согла­су­ет­ся ни со стро­гим уеди­не­ни­ем, в кото­ром жили гре­че­ские жен­щи­ны, ни с пря­мы­ми утвер­жде­ни­я­ми авто­ров-совре­мен­ни­ков. Весь­ма веро­ят­но, что Вит­ру­вий не совсем вер­но понял опи­са­ния сво­их гре­че­ских источ­ни­ков и при­пи­сал гине­ко­ни­ти­ду пла­ни­ров­ку анд­ро­ни­ти­да. В любом слу­чае, как уже гово­ри­лось выше, его опи­са­ние нель­зя счи­тать точ­ным ото­б­ра­же­ни­ем гре­че­ско­го дома пери­о­да от Пело­пон­нес­ской вой­ны до вре­мён Алек­сандра Вели­ко­го. Общая пла­ни­ров­ка была доволь­но похо­жа на пла­ни­ров­ку гоме­ров­ско­го дома. Это ясно пока­зал проф. Гард­нер в выше­ука­зан­ном эссе. Он дока­зал, что пери­стиль анд­ро­ни­ти­да, анд­рон (или сто­ло­вая) и пери­стиль гине­ко­ни­ти­да — наслед­ни­ки, соот­вет­ст­вен­но, гоме­ров­ских аулы, мега­ро­на и тала­ма. «По мере раз­ви­тия гре­че­ской куль­ту­ры и с.661 город­ско­го обра­за жиз­ни аула, есте­ствен­но, ста­ла более циви­ли­зо­ван­ным поме­ще­ни­ем, а ком­на­ты вокруг неё — частью дома, тогда как ком­на­та, где муж­чи­ны при­ни­ма­ли пищу, утра­ти­ла свои гро­мад­ные раз­ме­ры и из пир­ше­ст­вен­но­го зала пре­вра­ти­лась в сто­ло­вую». Это дока­зы­ва­ет место­по­ло­же­ние алта­рей, изме­не­ние кото­ро­го в антич­ных домах было наи­ме­нее веро­ят­но. Так, алтарь Зев­са Домаш­не­го рас­по­ла­гал­ся и в гоме­ров­ской ауле (см. с. 657b), и в исто­ри­че­ском дво­ре анд­ро­ни­ти­да (см. с. 662a), а свя­щен­ный очаг или алтарь Гестии зани­мал одно и то же поло­же­ние и в гоме­ров­ском мега­роне (см. с. 658b), и в исто­ри­че­ском анд­роне (см. с. 662b)

План гре­че­ско­го дома (Гуль и Конер).

A.	При­хо­жая.
B.	Пери­стиль анд­ро­ни­ти­да.
a.	Алтарь Зев­са Домаш­не­го.
C.	Анд­рон, или сто­ло­вая.
b.	Алтарь Гестии.
K.	Пери­стиль гине­ко­ни­ти­да.
H.	Ком­на­ты анд­ро­ни­ти­да.
F.	Воз­мож­но, свя­ти­ли­ща богов домаш­не­го оча­га (θεοὶ κτή­σιοι) и родо­вых богов (θεοὶ πατ­ρῶοι).
D.	Талам.
E.	Амфи­та­лам.
G.	Ком­на­ты гине­ко­ни­ти­да для изготов­ле­ния шер­сти и дру­гих работ.
I.	Ком­на­ты анд­ро­ни­ти­да, а в неко­то­рых домах, веро­ят­но, лав­ки, откры­ваю­щи­е­ся на ули­цу.
1.	Пере­д­няя часть дома (πρό­δομος) и далее дверь на ули­цу (αὔλειος θύ­ρα).
2.	Дверь меж­ду муж­ской и жен­ской поло­ви­на­ми (μέ­σαυλος или μέ­ταυλος θύ­ρα).
3.	Дверь в сад (κη­παία θύ­ρα).

Выше­при­ведён­ный план боль­шо­го гре­че­ско­го дома с дву­мя дво­ра­ми, или пери­сти­ля­ми, с неболь­ши­ми изме­не­ни­я­ми взят у Гуля и Коне­ра. Он, конеч­но, явля­ет­ся пред­по­ло­жи­тель­ным, но даёт пред­став­ле­ние о веро­ят­ной пла­ни­ров­ке (ибо боль­ше­го мы ска­зать не можем) гре­че­ско­го дома рас­смат­ри­вае­мо­го пери­о­да. Неко­то­рые совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли при­во­ди­ли и дру­гие пла­ны, силь­но от него отли­чаю­щи­е­ся, но пред­став­ля­ет­ся, что дан­ный план в целом луч­ше все­го согла­су­ет­ся с антич­ны­ми источ­ни­ка­ми. В мень­ших домах гине­ко­ни­тид был гораздо менее про­стор­ным, не имел откры­то­го дво­ра, а в неко­то­рых слу­ча­ях, как мы вско­ре увидим, огра­ни­чи­вал­ся верх­ним эта­жом.

1. Пере­д­ний двор. — Закон Гип­пия, кото­рый уста­нав­ли­вал налог на две­ри дома, откры­вав­ши­е­ся нару­жу, ибо они зани­ма­ли место на ули­це, свиде­тель­ст­ву­ет о том, что в неко­то­рых слу­ча­ях меж­ду ули­цей и вход­ной две­рью не было ника­ко­го откры­то­го про­стран­ства, подоб­но­го рим­ско­му вести­бу­лу (Aris­tot. Econ. 2.6, p. 1347, 5). Ино­гда упо­ми­нае­мое пред­две­рие (πρό­θυρον, Hdt. VI.35) может быть про­стран­ст­вом, обо­зна­чен­ным на иллю­ст­ра­ции перед про­хо­дом A. Одна­ко из того же само­го зако­на Гип­пия извест­но, что ино­гда дома име­ли высту­пы, нави­сав­шие над ули­ца­ми (προφ­ράγμα­τα или δρύ­φακ­τοι, Aris­tot. loc. cit.; He­racl. Pont. Po­lit. 1). Перед домом обыч­но сто­ял алтарь Апол­ло­на Аги­эя или гру­бый обе­лиск, сим­во­ли­зи­ру­ю­щий это­го бога. Ино­гда на этом месте рос­ло лав­ро­вое дере­во, а ино­гда — погра­нич­ный бюст бога Гер­ме­са или Гека­ты (Thuc. VI.27; Aris­toph. Thesm. 489 seq., Vesp. 804).

2. Вход. — Несколь­ко сту­пе­ней (ἀνα­βαθ­μοί) вели ко вход­ной две­ри, кото­рую обыч­но укра­ша­ла какая-то над­пись — как доб­рое пред­зна­ме­но­ва­ние или закли­на­ние, напри­мер Εἴσο­δος Κρά­τητι Ἀγαθῷ Δαίμο­νι^[2] (Plut. Frag. Vit. Crat. p. 874). Часто писа­ли и μηδὲν εἰσί­τω κα­κόν^[3], — эта над­пись най­де­на так­же в Пом­пе­ях и даже в Кур­ди­стане (Diog. Laert. 6.39, 50; C. L. Gr. № 4673). Фор­ма две­ри и двер­ные засо­вы опи­са­ны в ста­тьях JANUA и CLA­VIS. Эта дверь, как мы виде­ли, ино­гда откры­ва­лась нару­жу; но общим пра­ви­лом было обрат­ное устрой­ство, как дока­зы­ва­ют выра­же­ния, опи­сы­вав­шие откры­тие две­ри (ἐνδοῦ­ναι) и её закры­тие (ἐπισ­πά­σασ­θαι и ἐφελ­κύ­σασ­θαι, Plut. Pe­lop. 11; Dion 57). Сра­зу за две­рью нахо­ди­лось свя­ти­ли­ще Гер­ме­са, Охра­ня­ю­ще­го двер­ные запо­ры (Ἑρμῆς στρο­φαῖος, Aris­toph. Pl. 1153).

Вход­ная дверь дома назы­ва­лась αὔλειος, αὐλεία, αὔλιος или αὐλία θύ­ρα (Pind. Nem. 1.19; Me­nandr. ap. Stob. Serm. XXXIV.11; Har­pocr. s.v.; Eus­tath. ad Iliad. XXII.66, p. 1257, 17), ибо она вела во двор (αὐλή). Через эту дверь мож­но было вой­ти в узкий про­ход, кото­рый Вит­ру­вий назы­ва­ет θυ­ρωρεῖον, а Пол­лукс (I.77) — πυ­λών, θυ­ρῶν; соглас­но Вит­ру­вию, с одной сто­ро­ны это­го коридо­ра в боль­шом доме нахо­ди­лись конюш­ни, а с дру­гой — ком­на­та при­врат­ни­ка. Обя­зан­но­сти при­врат­ни­ка (θυ­ρωρός, πυ­λωρός) состо­я­ли в том, чтобы впус­кать посе­ти­те­лей и пре­пят­ст­во­вать вно­су или выно­су чего-либо недоз­во­лен­но­го (Aris­tot. Econ. 1.6, p. 1345a). Кро­ме того, он дол­жен был под­ме­тать дом (Pol­lux X.28). Пла­тон (Pro­tag. p. 314 D) живо опи­сы­ва­ет уго­д­ли­во­го при­врат­ни­ка. При­врат­ни­ку слу­жи­ла соба­ка (Apol­lod. apud Athen. I.3; Theocr. XV.43; Aris­toph. с.662 Thesm. 416, Equit. 1025). Отсюда фра­за εὐλα­βεῖσ­θαι τὴν κύ­να (Aris­toph. Lys. 1215), соот­вет­ст­ву­ю­щая латин­ско­му Ca­ve ca­nem^[4].

В даль­нем кон­це про­хо­да Вит­ру­вий поме­ща­ет ещё одну дверь (θυ­ρωρεῖον… lo­cus in­ter duas januas^[5]), кото­рая, одна­ко, не упо­ми­на­ет­ся у дру­гих авто­ров. Плу­тарх (de Gen. Socr. 18) гово­рит о том, что вход­ная дверь была вид­на из пери­сти­ля.

3. Пери­стиль анд­ро­ни­ти­да (план, B). — Из коридо­ра (θυ­ρωρεῖον) мы попа­да­ем в пери­стиль (πε­ρισ­τύ­λιον) анд­ро­ни­ти­да. Это была самая важ­ная часть дома, кото­рая соот­вет­ст­во­ва­ла гоме­ров­ской αὐλή, како­вым име­нем её часто назы­ва­ли (Plat. Pro­tag. p. 311 A, Rep. p. 328 C; Pol­lux I.77), но исполь­зо­ва­лась в совер­шен­но иных целях. Это был двор под откры­тым небом в середине (ὕπαιθ­ρον), со всех четы­рёх сто­рон² окру­жён­ный колон­на­да­ми (στοαί), что и объ­яс­ня­ет назва­ние «пери­стиль». Колон­на­да, бли­жай­шая ко вхо­ду, назы­ва­лась πρόσ­τῳον (Plat. Pro­tag. p. 314 E), и это же сло­во исполь­зо­ва­лось в отно­ше­нии колон­на­ды напро­тив вхо­да (ἐν τῷ κατ᾽ ἀντικρὺ προ­στῴῳ, ibid. p. 315 C). Более позд­ние авто­ры так­же употреб­ля­ли его как сино­ним сло­ва πε­ρισ­τύ­λιον (Pol­lux I.77). Эти колон­на­ды исполь­зо­ва­лись для упраж­не­ний и порой были очень обшир­ны­ми, как в доме бога­то­го Кал­лия, а ино­гда в них устра­и­ва­ли засто­лья (Plat. loc. cit., Symp. p. 212; Plut. de Gen. Socr. 32; Dem. in Euerg. § 55; Pol­lux I.78). Здесь, как и в гоме­ров­ском дво­ре (aule), сто­ял алтарь Зев­са Домаш­не­го, на кото­ром совер­ша­лись жерт­во­при­но­ше­ния (Har­pocr. s.v.; Eus­tath. ad Od. 22.335; Plat. Rep. 1.328 C). Колон­на­ды были спла­ни­ро­ва­ны так, чтобы зимой обес­пе­чить как мож­но боль­ше солн­ца, а летом — как мож­но боль­ше тени и све­же­го возду­ха (Xen. Oecon. 9.4; Mem. III.8.9; Aris­tot. Econ. I.6.).

Вокруг пери­сти­ля были устро­е­ны муж­ские ком­на­ты, назы­вав­ши­е­ся общи­ми име­на­ми οἶκοι, οἰκή­ματα и ἀνδρῶ­νες, хотя послед­нее сло­во име­ло и более узкое зна­че­ние — «сто­ло­вая» (см. ниже). Здесь были пир­ше­ст­вен­ные залы, доста­точ­но обшир­ные, чтобы вме­щать несколь­ко набо­ров лож (τρίκ­λι­νοι, ἑπτάκ­λι­νοι, τριακον­τάκλι­νοι)^[6], остав­ляя при этом доста­точ­но места для при­служ­ни­ков, музы­кан­тов и участ­ни­ков игр; гости­ные или при­ём­ные (ἐξέδ­ραι), спаль­ни (κοιτῶ­νες, οἰκή­ματα), ком­на­ты для гостей (ξε­νῶνες), кар­тин­ные гале­реи и биб­лио­те­ки, а ино­гда кла­до­вые. Обыч­но кла­до­вые нахо­ди­лись на жен­ской поло­вине (см. с.663 b); но в доме Кал­лия кла­до­вая (τα­μιεῖον) в анд­ро­ни­ти­де была пре­вра­ще­на в ком­на­ту для гостей (Plat. Pro­tag. 315 D). При обу­строй­стве этих поме­ще­ний осо­бое вни­ма­ние уде­ля­лось их внеш­не­му виду (Vit­ruv. loc. cit.; Lys. De cae­de Era­tosth. 24, In Era­tosth. 10; Aris­toph. Eccl. 8, 14; Pol­lux I.79, VII.28, X.32). Рас­по­ло­же­ние этих ком­нат (план, H) не вполне понят­но. Поме­ще­ния F на плане, соот­вет­ст­ву­ю­щие алам в рим­ском доме, могут, по мне­нию Гуля и Коне­ра, быть свя­ти­ли­ща­ми богов домаш­не­го оча­га и родо­вых богов (θεοὶ κτή­σιοι и πατρῷοι)⁽¹²⁾, когда в более позд­ний пери­од эти боги полу­чи­ли свя­ти­ли­ща.

4. Анд­рон, или сто­ло­вая (План, C). — Анд­рон (ἀνδρὼν) рас­по­ла­гал­ся в цен­тре дома меж­ду дву­мя дво­ра­ми, напро­тив вхо­да во двор анд­ро­ни­ти­да. Он соот­вет­ст­ву­ет мега­ро­ну Гоме­ра, но силь­но умень­шен­но­му в раз­ме­рах, так как основ­ные муж­ские поме­ще­ния нахо­ди­лись во дво­ре анд­ро­ни­ти­да. В анд­роне сто­ял свя­щен­ный очаг (ἑστία), кото­рый Эсхил поме­ща­ет в цен­тре дома (με­σόμ­φα­λος ἑστία, Agam. 1056); но в исто­ри­че­ские вре­ме­на он слу­жил лишь сим­во­лом домаш­не­го куль­та, а насто­я­щий очаг пере­ме­стил­ся в кух­ню (ὀπτά­νιον). В более позд­нее вре­мя он при­нял фор­му круг­ло­го алта­ря, посвя­щён­но­го богине Гестии, рим­ской Весте, и стал свя­ти­ли­щем для про­си­те­лей. Так, имен­но у оча­га в доме Адме­та, царя молос­сов, искал убе­жи­ща Феми­стокл (Thuc. I.136; Plut. Them. 24), а Лисий упо­ми­на­ет очаг как убе­жи­ще в малень­ком гре­че­ском доме (ἐπὶ τὴν ἑστίαν κα­ταφυ­γών^[7], De cae­de Era­tosth. 27). Анд­рон, по сло­вам Ксе­но­фон­та, был местом, где обеда­ли (ἐπὶ τῷ ἀνδρῶ­νι ἔνθα τὸ δεῖπ­νον ἦν, Symp. 1.13; ср. Aris­toph. Eccl. 676), а Плу­тарх опи­сы­ва­ет, как Фалес шёл через пор­тик на пир в анд­роне (εἰς τὸν ἀνδρῶ­να διὰ τῆς στοᾶς, VII. Sap. Conv. 3). В гре­че­ской над­пи­си боль­шой обеден­ный зал назван ἀνδρεῖον (C. I. Gr. 2554), а Пол­лукс (I.79) опре­де­ля­ет анд­рон в целом как место, где соби­ра­ют­ся муж­чи­ны (ἀνδρὼν ἵνα συ­νίασιν οἱ ἄνδρες). Ино­гда это сло­во исполь­зо­ва­лось как сино­ним анд­ро­ни­ти­да, и порой нелег­ко раз­гра­ни­чить его узкое и более широ­кое зна­че­ние (ср. Hdt. I.34; Ae­schyl. Agam. 243, Choëph. 712). Вит­ру­вий (loc.cit.) назы­ва­ет место, кото­рое зани­мал анд­рон, προσ­τὰς («пере­д­няя») или πα­ρασ­τάς — веро­ят­но, то же самое, что и πασ­τὰς («пор­тик») у дру­гих авто­ров, но, как мы уже виде­ли, он явно оши­ба­ет­ся, раз­ме­щая его в гине­ко­ни­ти­де. Он сооб­ща­ет, что на обра­щён­ной к югу сто­роне пери­сти­ля (то есть напро­тив вход­ной две­ри) на зна­чи­тель­ном рас­сто­я­нии друг от дру­га нахо­дят­ся две анты [AN­TAE], под­дер­жи­ваю­щие бал­ки, а углуб­ле­ние за ними на треть мень­ше рас­сто­я­ния меж­ду ними, и это углуб­ле­ние или поме­ще­ние назы­ва­ет­ся προσ­τὰς или πα­ρασ­τάς. Более позд­ние авто­ры пря­мо иден­ти­фи­ци­ру­ют его с анд­ро­ном, а сло­во πασ­τὰς абсурд­ным обра­зом про­из­во­дят от пита­ния (ἀπὸ τοῦ πά­σασ­θαι, Pol­lux VI.7; Schol. ad Apol­lon. I.789; Etym. M. p. 655, 46). Может пока­зать­ся, что сло­ва πασ­τὰς или προσ­τὰς изна­чаль­но обо­зна­ча­ли не ком­на­ту, а про­сто колон­на­ду на про­ти­во­по­лож­ной от вхо­да сто­роне пери­сти­ля (Xen. Mem. III.8.9; Hdt. II.169), а пото­му экви­ва­лент­ны πρόσ­τῳον, упо­мя­ну­то­му Пла­то­ном в про­ци­ти­ро­ван­ном выше пас­са­же (Pro­tag. l.c.; см. выше, 3). Поэто­му есть осно­ва­ния пред­по­ла­гать, что позд­нее это назва­ние было пере­не­се­но с колон­на­ды на сто­ло­вую, рас­по­ло­жен­ную сра­зу за ней, то есть на анд­рон.

5. Пери­стиль гине­ко­ни­ти­да (План, K). — Пери­стиль анд­ро­ни­ти­да свя­зы­ва­ла с пери­сти­лем гине­ко­ни­ти­да дверь, назы­вав­ша­я­ся μέ­ταυλος, μέ­σαυλος или με­σαύλιος и нахо­див­ша­я­ся в цен­тре пор­ти­ка в пери­сти­ле анд­ро­ни­ти­да или, точ­нее, анд­ро­на с.663 (см. План, 2). Вит­ру­вий обо­зна­ча­ет сло­вом μέ­σαυλος про­ход меж­ду дву­мя пери­сти­ля­ми, где нахо­ди­лась μέ­σαυλος θύ­ρα («дверь меж­ду дво­ра­ми»); но дру­гие авто­ры не упо­ми­на­ют о таком про­хо­де, и, веро­ят­но, на мысль о нём Вит­ру­вия наве­ло место­по­ло­же­ние рим­ско­го коридо­ра (fau­ces, см. ниже, с. 671 a.) Запе­рев эту дверь, мож­но было пол­но­стью отре­зать гине­ко­ни­тид от анд­ро­ни­ти­да. Об исполь­зо­ва­нии этой две­ри упо­ми­на­ет Ксе­но­фонт, назы­ваю­щий её θύ­ρα βα­λανω­τός («дверь с засо­вом», Oecon. 9.5; ср. Plut. Arat. 26). Её назва­ние μέ­σαυλος, види­мо, про­ис­хо­дит от μέ­σος («сред­ний») и озна­ча­ет дверь, нахо­див­шу­ю­ся меж­ду дву­мя пери­сти­ля­ми (αὐλαὶ) (Sui­das, s. v. Με­σαύλιον: Ael. Dion. apud Eus­tath. ad Iliad. XI.547, p. 862, 17; Schol. in Apol­lon. III.335.) Дру­гое назва­ние, μέ­ταυλος, неко­то­рые авто­ры счи­та­ют про­сто атти­че­ской фор­мой сло­ва μέ­σαυλος (Moer. Att. p. 264.) Но Бек­кер про­из­во­дит μέ­ταυλος от με­τά, и тогда это сло­во обо­зна­ча­ет дверь за дво­ром (αὐλή) или вне дво­ра, в отли­чие от две­ри во дво­ре (αὔλειος θύ­ρα). (Lys. de cae­de Era­tosth. § 17; Plut. Symp. 7.1; Ael. Dion. apud Eus­tath. loc. cit.).

Эта дверь вела в пери­стиль гине­ко­ни­ти­да, кото­рый, как и пери­стиль анд­ро­ни­ти­да, был окру­жён колон­на­да­ми. Как уже гово­ри­лось, в боль­ших домах он рас­по­ла­гал­ся сра­зу за анд­ро­ни­ти­дом (Lys. c. Si­mon. § 6; Dem. c. Euerg. p. 1155.53; Xen. Oecon. 9.5). Точ­но так же и Софокл, опи­сы­вая, несо­мнен­но, обы­чаи сво­его вре­ме­ни, изо­бра­жа­ет эти две груп­пы ком­нат как рас­по­ло­жен­ные на одном эта­же (Oed. Tyr. 1241—1262). Но в малень­ких домах, где не хва­та­ло места для осо­бо­го жен­ско­го дво­ра, гине­ко­ни­тид нахо­дил­ся на вто­ром эта­же. Так обсто­я­ло дело в доми­ке (οἰκι­δίον), о кото­ром гово­рит Лисий (de cae­de Era­tosth. § 19). Такая же пла­ни­ров­ка была и в дру­гих домах (Aris­toph. Eccl. 961, Thesm. 482; Babr. Fab. 116); а учи­ты­вая скром­ность мно­гих афин­ских домов (см. ниже, с.664 b), мож­но сде­лать вывод, что жен­ские ком­на­ты часто рас­по­ла­га­лись на вто­ром эта­же. Спра­ва и сле­ва от это­го пор­ти­ка (πασ­τάς, см. выше), соглас­но Вит­ру­вию, нахо­ди­лись две спаль­ни, θά­λαμος и ἀμφι­θάλα­μος (План, D, E), пер­вая из кото­рых при­над­ле­жа­ла хозя­и­ну и хозяй­ке дома; здесь же, види­мо, хра­ни­лись вазы и дру­гие цен­ные укра­ше­ния (Xen. Oecon. 9.3). Талам, кото­рый Софокл назы­ва­ет брач­ным ложем (νυμ­φι­κὰ λέ­χη, Oed. Tyr. 1242), посто­ян­но опи­сы­ва­ет­ся как ком­на­та ново­брач­ных (Pind. Pyth. 2.60; Soph. Trach. 913; Eur. Hipp. 940; Theocr. II.136), и по слу­чаю свадь­бы его пере­стра­и­ва­ли или зано­во отде­лы­ва­ли (ἔθος ἦν τοῖς γή­μασι θά­λαμον οἰκο­δομεῖσ­θαι^[8], Schol. ad Hom. Il. II.701; νεόγ­ραπ­τος θά­λαμος^[9], Theocr. XVIII.3; ср. Theocr. XXVII.36; Apoll. Rhod. III.36; He­sych. sub vo­ce θα­λάμοιο νέοιο). Эту ком­на­ту часто назы­ва­ют δω­μάτιον (Lys. de cae­de Era­tosth. § 24; Aris­toph. Eccl. 8; Theophr. Char. 13; Plat. Rep. III. p. 390 C), а ино­гда — πασ­τὰς или πασ­τός (Theocr. XXIV.46; Anth. Pal. IX.245; He­liod. Aethiop. X.16; Lu­cian, Dial. Mort. XXIII.3; Anth. Pal. V.52, VII.711). В тала­ме, как счи­та­лось, оби­та­ли боги, покро­ви­тель­ст­ву­ю­щие бра­ку (θεοὶ γα­μήλιοι). Амфи­та­лам неко­то­рые авто­ры счи­та­ют спаль­ней взрос­лых доче­рей семьи (ср. Achill. Tat. II.9). За эти­ми ком­на­та­ми (види­мо, имен­но это Вит­ру­вий име­ет в виду под сло­ва­ми lo­cis intror­sus) нахо­ди­лись обшир­ные поме­ще­ния (ἱστῶ­νες), в кото­рых изготав­ли­ва­ли шерсть (oeci mag­ni, in qui­bus mat­res fa­mi­lia­rum cum la­ni­fi­cis ha­bent ses­sio­nem^[10], Vit­ruv.). Вокруг пери­сти­ля рас­по­ла­га­лись сто­ло­вые, спаль­ни, кла­до­вые (τα­μιεῖα, ср. Aris­toph. Lys. 495) и дру­гие общие поме­ще­ния (tric­li­nia quo­ti­dia­na, cu­bi­cu­la, et cel­lae fa­mi­lia­ri­cae^[11]) (План, G.).

За две­рью во дво­ре (αὔλειος θύ­ρα) и две­рью меж­ду дво­ра­ми (μέ­σαυλος θύ­ρα) име­лась и третья дверь, кото­рая вела в сад (κη­παία θύ­ρα) (Pol­lux, I.76; Dem. in Euerg. p. 1155.53; Lys. in Era­tosth. § 16.).

Сле­ду­ет затро­нуть ещё неко­то­рые вопро­сы, свя­зан­ные с гре­че­ским домом.

1. Верх­ние эта­жи. — Если в доме имел­ся верх­ний этаж (ὑπερῷον, διῆρες), он ред­ко зани­мал всё про­стран­ство, соот­вет­ст­ву­ю­щее ниж­не­му эта­жу. Обыч­но на верх­нем эта­же нахо­ди­лись спаль­ни — как чле­нов семьи, так и рабов (ср. Dem. in Euerg. p. 1156.56, где сло­ва «в башне» (ἐν τῷ πύρ­γῳ), види­мо, под­ра­зу­ме­ва­ют зда­ние высотой в несколь­ко эта­жей). Дома ред­ко име­ли боль­ше двух эта­жей; но в более позд­ние вре­ме­на встре­ча­ют­ся упо­ми­на­ния о трёх­этаж­ных домах в круп­ных горо­дах (напри­мер, в Кизи­ке, Aris­tid. Or. XVI. p. 390, Dind.; τρισ­τέ­γη, Ar­te­mi­dor. IV.46; так­же в Тро­аде, Ac­ta 20.8, 9). Вхо­дом на верх­ний этаж, види­мо, ино­гда слу­жи­ла наруж­ная лест­ни­ца (ἀνα­βαθ­μοί), веду­щая вверх с ули­цы, как это было в Риме (см. c. 665 b) (Aris­tot. Oec. 2.5, p. 1347, 5; ср. Liv. XXXIX.14). Верх­ний этаж ино­гда сда­вал­ся вна­ём или исполь­зо­вал­ся для раз­ме­ще­ния гостей (An­tiph. de Ve­nef. § 14). Но в неко­то­рых боль­ших домах ком­на­ты, пред­на­зна­чен­ные для про­жи­ва­ния гостей, (ξε­νῶνες) были устро­е­ны на пер­вом эта­же (Vit­ruv. loc.cit.; Pol­lux, IV.125; Eurip. Al­cest. 564). При необ­хо­ди­мо­сти для раз­ме­ще­ния гостей мож­но было пере­обо­рудо­вать кла­до­вые (Plat. Pro­tag. p. 315 D; см. 662a).

Верх­ний этаж мог частич­но высту­пать за сте­ны ниж­не­го эта­жа, обра­зуя бал­ко­ны или гале­реи (προ­βολαί, γει­σιπο­δίσ­μα­τα, Pol­lux I.81), подоб­но рим­ским mae­nia­na (см. врез­ку на с.666 a).

2. Кры­ши. — Кры­ши обыч­но были плос­ки­ми, и по ним часто про­гу­ли­ва­лись, как в рим­ских соля­ри­ях (so­la­ria) (см. с.672a) (Lys. adv. Si­mon. § 11; Aris­toph. Lys. 389; Plaut. Mil. II.2.3), или пере­хо­ди­ли из одно­го дома в дру­гой (Dem. c. Androt. p. 609.53). Но исполь­зо­ва­лись и кру­тые кры­ши, покры­тые чере­пи­цей (κέ­ραμος, Ga­len. XVIII.1, p. 518, K.; Pol­lux I.81).

3. Две­ри. — Подроб­но­сти см. в ста­тьях JANUA и CLA­VIS. Во внут­рен­ней части дома роль две­рей ино­гда игра­ли зана­ве­си (πα­ραπε­τάσ­μα­τα, πα­ρακα­λύμ­μα­τα), висев­шие так­же меж­ду стол­ба­ми пери­сти­ля (Aris­toph. Vesp. 1215). Они мог­ли быть про­сты­ми, кра­ше­ны­ми или рас­ши­ты­ми (Pol­lux X.32; Theoph­rast. 5).

4. Окна. — Глав­ные отвер­стия, про­пус­кав­шие в дом свет и воздух, нахо­ди­лись в откры­том пери­сти­ле и, веро­ят­но, в кры­той части пери­сти­ля; одна­ко невер­но счи­тать, что в доме не было окон (θυ­ρίδες), во вся­ком слу­чае — окон, выхо­дя­щих на ули­цу. Они, види­мо, в основ­ном нахо­ди­лись на вто­ром эта­же; и в антич­ных сочи­не­ни­ях упо­ми­на­ют­ся выгляды­ваю­щие из них жен­щи­ны (Aris­toph. Thesm. 797, Eccles. 961; Plut. de Cu­rios. 13, Dion 56. Они назы­ва­лись так­же φω­ταγω­γοί Lu­cian. Conv. 20).

с.664 5. Убор­ные. — Они назы­ва­лись ἀπό­πατοι (Aris­toph. Acharn. 81; Pol­lux X.44), ἔφο­δοι (Aris­toph. Eccles. 1059), κοπ­ρῶ­νες (Pax 99, Thesm. 485; Dem. c. Aris­tog. p. 785). Их место­по­ло­же­ние нигде впря­мую не ука­за­но, но, веро­ят­но, они нахо­ди­лись, как и в рим­ских домах (см. ниже, с.672 a), неда­ле­ко от кух­ни⁽¹³⁾.

6. Отоп­ле­ние. — Искус­ст­вен­ное отоп­ле­ние обес­пе­чи­ва­ли малень­кие пере­нос­ные печ­ки (ἐσχά­ρια, ἐσχα­ρίδες) или жаров­ни (ἀνθρά­κια) (Plut. Apophth. I. p. 717; Aris­toph. Vesp. 811; Pol­lux VI.89, X.101) [FO­CUS]. Пред­по­ла­га­ет­ся, что дымо­ход был совер­шен­но неиз­ве­стен, а дым выхо­дил через отвер­стие в кры­ше; но слож­но понять, как это мог­ло быть устро­е­но в доме со вто­рым эта­жом. Упо­мя­ну­тая Геро­до­том (VIII.137) καπ­νο­δόκη — это не дымо­ход, а про­сто отвер­стие в кры­ше (см. выше, с.658 b). Но упо­мя­ну­тая Ари­сто­фа­ном κάπ­νη (Aris­toph. Vesp. 143), види­мо, — насто­я­щий дымо­ход, так как соглас­но ком­мен­та­рию схо­ли­а­ста к это­му пас­са­жу, она име­ла фор­му тру­бы (σω­ληνοειδής). В любом слу­чае, дымо­ход, види­мо, исполь­зо­вал­ся толь­ко в кухне (ὀπτά­νιον, Ale­xis ap. Athen. IX.386 b).

7. Укра­ше­ния. — В опи­сы­вае­мый здесь пери­од укра­ше­ния инте­рье­ра были очень про­сты­ми. Полы были из про­стой шту­ка­тур­ки. В более позд­нее вре­мя исполь­зо­ва­лись кра­ше­ные кам­ни (Plin. NH. XXXVI.184.) Моза­и­ку, как сооб­ща­ет­ся, пер­вы­ми вве­ли в употреб­ле­ние цари Пер­га­ма.

Сте­ны до IV в. до н. э., види­мо, толь­ко бели­лись. Рас­пи­сы­вать их пер­вым начал Алки­ви­ад (An­doc. in Al­cib. § 17, Dem. c. Mid. § 147; Plut. Al­cib. 16). Это нов­ше­ство вызва­ло нема­лое сопро­тив­ле­ние (Xen. Mem. III. 8. 10; Oecon. IX. 2). Пла­тон назы­ва­ет настен­ные рос­пи­си в домах при­зна­ком государ­ства, живу­ще­го в рос­ко­ши (τρυ­φῶσα πό­λις, Re­pub. II. p. 373 A). Эти упо­ми­на­ния дока­зы­ва­ют, что во вре­ме­на Пла­то­на и Ксе­но­фон­та этот обы­чай был доволь­но рас­про­стра­нён. О рас­пис­ных потол­ках в этот же пери­од мы уже упо­ми­на­ли (Plat. Re­pub. VII. p. 529 B, ср. «нари­со­вать на стене» (κα­τὰ τοίχου γρά­φειν), Lu­cian. Hist. Con­scr. 29). Позд­нее этот вид укра­ше­ний стал обще­при­ня­тым.

8. Сда­ча домов в арен­ду и цены на них. — На рын­ке стро­и­тель­ства и арен­ды домов в Афи­нах было мно­го спе­ку­ля­ций (Xen. Oecon. III. 1). В Афи­нах раз­ли­ча­ли жилые дома на одну семью (οἰκία) и дома, при­спо­соб­лен­ные для про­жи­ва­ния несколь­ких семей (συ­νοικία), напо­до­бие рим­ской инсу­лы. Эсхин (c. Ti­march. § 124): фор­му­ли­ру­ет это раз­ли­чие сле­дую­щим обра­зом: ὅπου μὲν γὰρ πολ­λοὶ μισ­θω­σάμε­νοι μίαν οἴκη­σιν διελό­μενοι ἔχου­σι, συ­νοικίαν κα­λοῦμεν, ὅπου δ᾽εἷς ἐνοικεῖ, οἰκίαν^[12]. Дома с меб­ли­ро­ван­ны­ми ком­на­та­ми в основ­ном сда­ва­лись ино­зем­цам, при­быв­шим в Афи­ны по делам, и преж­де все­го мете­кам, кото­рым закон запре­щал при­об­ре­тать недви­жи­мость и кото­рые поэто­му не име­ли воз­мож­ность купить соб­ст­вен­ные дома (Dem. pro Phorm. p. 946. 6). Посколь­ку их чис­лен­ность вме­сте с семья­ми состав­ля­ла око­ло 45 тыс. чело­век, домов в Афи­нах, види­мо, сда­ва­лось нема­ло. Бан­кир Паси­он вла­дел меб­ли­ро­ван­ны­ми ком­на­та­ми, оце­нен­ны­ми в 100 мин (Dem. c. Steph. I. p. 1110. 28). Ксе­но­фонт реко­мен­до­вал побуж­дать мете­ков вкла­ды­вать день­ги в дома, а наи­бо­лее достой­ным из них поз­во­лить стро­ить дома и ста­но­вить­ся их соб­ст­вен­ни­ка­ми (οἰκο­δομη­σαμέ­νοις ἐγκεκ­τῆσθαι, de Vec­tig. 2. 6). Изо­те­лы не были лише­ны это­го пра­ва, ибо при­над­ле­жав­шие к это­му клас­су Лисий и его брат Поле­марх вла­де­ли тре­мя дома­ми. Сто­и­мость дома опре­де­ля­лась его раз­ме­ром, кон­струк­ци­ей, место­по­ло­же­ни­ем и дру­ги­ми фак­то­ра­ми. При про­чих рав­ных город­ские дома сто­и­ли доро­же, чем дома в Пирее или сель­ской мест­но­сти. Исей (de Hagn. her. § 42) упо­ми­на­ет о том, что два кон­тор­ских зда­ния при­но­си­ли более 8,5 про­цен­тов от вло­жен­ных денег. Но это, веро­ят­но, было гораздо ниже сред­не­го пока­за­те­ля. Выгод­нее все­го было сда­вать дома летом, когда в Афи­ны сте­ка­лись куп­цы и дру­гие путе­ше­ст­вен­ни­ки. Аренд­ная пла­та обыч­но выпла­чи­ва­лась поме­сяч­но. Меб­ли­ро­ван­ны­ми ком­на­та­ми часто спе­ку­ли­ро­ва­ли лица, назы­вав­ши­е­ся ναύκ­λη­ροι или σταθ­μοῦ­χοι (Am­mon., Har­poc­rat., Phot., He­sych. sub vo­ce), кото­рые нажи­ва­лись, сда­вая их в суб­арен­ду, порой для не слиш­ком бла­го­вид­ных целей (Isae­us, de Phi­loct. her. § 19). Бёкх при­во­дит сведе­ния антич­ных авто­ров о ценах на дома в Афи­нах, кото­рые, види­мо, были очень низ­ки­ми. Они раз­ни­лись от 3 до 120 мин в зави­си­мо­сти от раз­ме­ра, место­по­ло­же­ния и состо­я­ния дома, а обыч­ная цена состав­ля­ла от 30 до 50 мин⁽¹⁴⁾.

Ком­мен­та­то­ры к Вит­ру­вию, loc.cit;

Schnei­der J.G. Epi­met­rum ad Xe­no­fon­tis Me­mo­ra­bi­lium III, 8, 9 descrip­tio­nem par­tium do­mus Gre­cae et vo­ca­bu­lo­rum qui­bus eae de­sig­nan­tur, in­terpre­ta­tio­nem con­ti­nens // Xe­no­phon­tis quae ex­tant / Rec. J.G. Schnei­der. Vol. 4. Oxo­nii, 1810. P. 261—283;

Hirt A.L. Die Ge­schich­te der Bau­kunst bei den Al­ten. Bd. 3: Die Leh­re der Ge­bäu­de bei den Grie­chen und Rö­mern. Ber­lin, 1827. S. 287—289;

Stieg­litz C.L. Ar­chäo­lo­gie der Bau­kunst der Grie­chen und Rö­mer. Tl. 2. Abtl. 2. Wei­mar, 1801. S. 150-159;

Krau­se J.H. Dei­nok­ra­tes oder Hut­te, Haus und Pa­last, Dorf, Stadt und Re­si­denz der al­ten Welt. Jena, 1863. S. 488 f.;

Winckler A. Die Wohnhäu­ser der Hel­le­nen. Ber­lin, 1868;

Becker W.A., Göll H. Cha­rik­les. Bil­der Altgrie­chi­scher Sit­te. Bd. 2. Ber­lin, 1877. S. 105 f.

Blüm­ner H. Pri­va­tal­ter­thü­mer (Her­mann K.F. Lehrbuch der Grie­chi­sche An­ti­qui­tä­ten. Bd. 4.) Tü­bin­gen, 1882. S. 143 f.

Guhl E., Ko­ner W. Das Le­ben der Grie­chen und Rö­mer: nach an­ti­ken Bildwer­ken / Aufl. 5. Ber­lin, 1882. S. 95 f.

III. Рим­ский дом

Самые ран­ние жили­ща лати­нян на Пала­тин­ском хол­ме пред­став­ля­ли собой, веро­ят­но, про­сто хижи­ны из обма­зан­ных гли­ной иво­вых пру­тьев, подоб­ные хижине Рому­ла, кото­рая на про­тя­же­нии мно­гих веков сохра­ня­лась как свя­щен­ная релик­вия (см. выше, с.654 b). После того, как Рим сожгли гал­лы, город был спеш­но отстро­ен — с очень узки­ми ули­ца­ми и без пра­виль­но­го пла­на (Liv. V. 55). Даже дома бога­тей­ших граж­дан были малы и воз­веде­ны из недо­ро­гих мате­ри­а­лов, таких как необо­жжён­ный кир­пич или мяг­кий корич­не­вый туф, кото­рый добы­вал­ся почти на всех рим­ских хол­мах. До вре­мён Юлия Цеза­ря в рим­ском стро­и­тель­стве были неиз­вест­ны обо­жжён­ные кир­пи­чи, и заме­ча­ния Вит­ру­вия, види­мо, отно­сят­ся толь­ко к сырым или высу­шен­ным на солн­це кир­пи­чам, при­ме­ры кото­рых в Риме не сохра­ни­лись до наше­го вре­ме­ни. До нача­ла послед­не­го века Рес­пуб­ли­ки рим­ляне высо­ко­го поло­же­ния по-преж­не­му жили в малень­ких домах. В 125 г. до н. э. цен­зо­ры осуди­ли авгу­ра Лепида за то, что он пла­тил 6000 сестер­ци­ев (око­ло 50 фун­тов стер­лин­гов) за арен­ду сво­его дома (Vell. II. 10), а Сул­ла, впо­след­ст­вии став­ший дик­та­то­ром, в моло­до­сти пла­тил за свои ком­на­ты на пер­вом эта­же все­го 3000 сестер­ци­ев, тогда как воль­ноот­пу­щен­ник, жив­ший на вто­ром эта­же того же дома, пла­тил лишь 2000 сестер­ци­ев (Plut. Sull. 1).

Самое ран­нее пред­пи­са­ние отно­си­тель­но домов мы нахо­дим в законе XII таб­лиц, соглас­но кото­ро­му каж­дое зда­ние долж­но быть отде­ле­но от дру­го­го с.665 про­стран­ст­вом в 80 см, назы­вав­шем­ся am­bi­tus (Fest. pp. 5, 11 M.; Varr. LL. V. 22; Isi­dor. XV. 16, 12). Но это поста­нов­ле­ние не выпол­ня­лось, и Нерон сно­ва ввёл его в дей­ст­вие, когда отстра­и­вал город (Tac. Ann. XV. 43; см. ниже, с.666 b). По мере роста чис­лен­но­сти насе­ле­ния высота домов уве­ли­чи­ва­лась. «При насто­я­щей же зна­чи­тель­но­сти Рима и бес­ко­неч­ном коли­че­стве граж­дан, — пишет Вит­ру­вий (II. 8. 17), — име­ет­ся необ­хо­ди­мость в бес­чис­лен­ных жилых поме­ще­ни­ях. Поэто­му, раз одно­этаж­ные построй­ки не в состо­я­нии вме­стить такое мно­же­ство жите­лей Рима, при­шлось тем самым при­бег­нуть к помо­щи уве­ли­че­ния высоты зда­ний»^[13]. Зда­ния, о кото­рых здесь идёт речь, — это инсу­лы (in­su­lae), кото­рые сле­ду­ет тща­тель­но отли­чать от домов (do­mus). Инсу­ла, в кото­рой жили низ­шие и сред­ние клас­сы, пред­став­ля­ла собой мно­го­этаж­ное зда­ние, поэтаж­но или поком­нат­но сда­вав­ше­е­ся раз­ным семьям или людям. Напро­тив, дом (do­mus или aedes pri­va­tae, Suet. Ne­ro 44) пред­став­лял собой особ­няк, в позд­нюю эпо­ху — дво­рец, имев­ший обыч­но толь­ко два эта­жа, оби­та­ли­ще бога­тых и знат­ных, где обыч­но про­жи­ва­ла лишь одна семья, хотя, как и в палац­цо совре­мен­но­го Рима, их части, осо­бен­но в зад­ней и верх­ней части дома, ино­гда сда­ва­лись в арен­ду (Plaut. Trin. I. 2, 157; Liv. XXXIX. 14. 2; Suet. Ne­ro 44; Vi­tell. 7). В общем опи­са­нии рим­ско­го дома наши заме­ча­ния отно­сят­ся толь­ко к дому (do­mus) в соб­ст­вен­ном смыс­ле сло­ва, так как инсу­ла стро­и­лась по совер­шен­но ино­му пла­ну. Но сле­ду­ет ска­зать несколь­ко слов и об инсу­ле.

Фест (p. 111 M.) опре­де­ля­ет инсу­лу как зда­ние, не соеди­нён­ное общи­ми сте­на­ми с сосед­ни­ми дома­ми и огра­ни­чен­ное ули­цей, так что оно сто­ит подоб­но ост­ро­ву, окру­жён­но­му река­ми или морем. Таким обра­зом, как отме­ча­ет­ся, оно было очень похо­же на боль­шую гости­ни­цу в совре­мен­ном горо­де, име­ю­щую один или несколь­ко дво­ров и со всех сто­рон огра­ни­чен­ную ули­ца­ми, вро­де оте­ля «Лувр» в Пари­же. Пер­вый этаж обыч­но сда­вал­ся под лав­ки (ta­ber­nae), а верх­ние эта­жи — поквар­тир­но или поком­нат­но, как дела­ет­ся сего­дня в кон­ти­нен­таль­ных горо­дах. Такой инсу­лой, содер­жа­щей раз­лич­ные квар­ти­ры и лав­ки, явля­ет­ся дом Пан­сы в Пом­пе­ях, опи­сан­ный ниже (см. с.681 ниже). Есте­ствен­но, чис­ло инсул в Риме пре­вы­ша­ло чис­ло домов, и поэто­му в «Ноти­ции», состав­лен­ной меж­ду 334 и 357 гг. н. э., мы обна­ру­жи­ва­ем, что в Риме было 44171 инсу­лы и 1782 дома⁽¹⁵⁾. В том же клю­че Све­то­ний, опи­сы­вая пожар в Риме при Нероне, гово­рит о «бес­чис­лен­ных» инсу­лах, кото­рые сго­ре­ли вме­сте с двор­ца­ми (do­mus) зна­ти (Suet. Ne­ro 38). Подоб­ным же обра­зом и дру­гие авто­ры раз­ли­ча­ют инсу­лу и дом (Sen. Be­nef. VI. 5. 5; Tac. Ann. XV. 43; Suet. Ne­ro 16; Cic. Off. III. 16. 65). Бек­кер и неко­то­рые дру­гие авто­ры оши­боч­но счи­та­ют, что один этаж или отдель­ная ком­на­та в таком зда­нии тоже назы­ва­лись инсу­лой, но пра­виль­ным назва­ни­ем для такой отдель­ной квар­ти­ры было ce­na­cu­lum⁽¹⁶⁾. Впер­вые инсу­лы упо­ми­на­ют­ся в 456 г. до н. э. в свя­зи с Ици­ли­е­вым зако­ном о рас­пре­де­ле­нии наде­лов на Авен­тине (Lex Ici­lia de Aven­ti­no pub­li­can­do), соглас­но кото­ро­му, види­мо, каж­дый вла­де­лец имел этаж в абсо­лют­ной соб­ст­вен­но­сти и мог отчуж­дать и пере­да­вать его, как обыч­но про­ис­хо­дит в совре­мен­ном Риме и дру­гих кон­ти­нен­таль­ных горо­дах (Dio­nys. AR. X. 32)⁽¹⁷⁾. Но, види­мо, чаще инсу­лы стро­и­лись с рас­чё­том на выго­ду, и соб­ст­вен­ник сда­вал их раз­ным жиль­цам (Plut. Crass. 2; Mart. IV. 37). Поэто­му эта­жи или отдель­ные ком­на­ты назы­ва­лись «съём­ны­ми» (ce­na­cu­la me­ri­to­ria, Suet. Vit. 7; Juv. III. 234; Dig. 7. 1. 13. 8 или con­duc­ta, Dig. 19. 2. 30; ср. «меня­ет эта­жи» (mu­tat ce­na­cu­la), Hor. Epist. I. 1. 91). Цице­рон вла­дел несколь­ки­ми лав­ка­ми, кото­рые сда­вал вна­ём (Cic. Att. XIV. 9; «пла­та с инсул», mer­ces in­su­la­rum, ibid. XV. 17). Аренд­ная пла­та (pen­sio, Juv. IX. 63) в Риме была высо­кой, даже за жал­кий чер­дак (Juv. III. 166, 225; ср. Mart. III. 30. 3). Во вре­ме­на Юлия Цеза­ря обыч­ная для бед­ня­ков аренд­ная пла­та состав­ля­ла, види­мо, 2000 сестер­ци­ев (17 или 18 фун­тов стер­лин­гов) (Suet. Jul. 38). Утвер­жда­лось, что Целий пла­тил 30 тыс. сестер­ци­ев (око­ло 266 фун­тов стер­лин­гов) за арен­ду чет­вёр­то­го эта­жа в инсу­ле Пуб­лия Кло­дия, хотя Цице­рон утвер­жда­ет, что реаль­ная аренд­ная пла­та состав­ля­ла лишь треть этой сум­мы (Cic. Cael. VII 17). Поэто­му мож­но было полу­чить хоро­шую при­быль, постро­ив или наняв целую инсу­лу и сда­вая в суб­арен­ду квар­ти­ры раз­ным нани­ма­те­лям (Dig. 19. 2. 30). Инсу­ля­ри­я­ми (in­su­la­rii) назы­ва­ли не жиль­цов инсул, а тех, кто ими управ­лял и соби­рал аренд­ную пла­ту. Так­же их име­но­ва­ли про­ку­ра­то­ра­ми инсул (pro­cu­ra­to­res in­su­la­rum, Dig. 1. 15. 4; 7. 8. 16; Pet­ron. 95, 96)⁽¹⁸⁾. Инсу­ла, види­мо, назы­ва­лась по име­ни сво­его вла­дель­ца. Так, в над­пи­сях обна­ру­жи­ва­ют­ся инсу­ла Арри­а­на-Пол­ли­а­на, инсу­ла Сер­то­ри­а­на и т. д. (Orel­li, Inscr. 4324, 4331).

Как уже гово­ри­лось, верх­ние эта­жи и отдель­ные ком­на­ты инсу­лы назы­ва­лись ce­na­cu­la. В соб­ст­вен­ном смыс­ле это сло­во обо­зна­ча­ет сто­ло­вую, но после того, как в моду вошло обедать на верх­них эта­жах дома, все ком­на­ты над пер­вым эта­жом ста­ли назы­вать­ся ce­na­cu­la (Varr. LL. V. 162). Поэто­му Фест пишет (p. 54 M.): ce­na­cu­la di­cun­tur, ad quae sca­lis as­cen­di­tur^[14]. Юпи­тер шут­ли­во опи­сы­ва­ет своё оби­та­ли­ще: “in su­pe­rio­re qui ha­bi­to ce­na­cu­lo”^[15] (Plaut. Amph. III. 1. 3); Энний гово­рит о ce­na­cu­la ma­xi­ma coe­li^[16] (ap. Ter­tull. Adv. Va­lent. 7); а Пруден­ций (Contra Symm. I. 580) — о cel­sa ce­na­cu­la^[17]. Суще­ст­во­ва­ли раз­ные лест­ни­цы, свя­зы­вав­шие верх­ние эта­жи с ниж­ней частью дома, как мы увидим в пом­пей­ских домах. Ино­гда лест­ни­ца не сооб­ща­лась с ниж­ней частью дома, а под­ни­ма­лась пря­мо с ули­цы (Liv. XXXIX. 14. 2; XXI. 62. 3; si ce­na­cu­lum ex pub­li­co adi­tum ha­beat^[18] Dig. 43. 17. 3. 7). Посколь­ку все эта­жи не мог­ли осве­щать­ся через отвер­стие в кры­ше, как в доме (do­mus), они име­ли окна, выхо­дя­щие на ули­цу (Liv. I. 41; XXIV. 21; Prop. V. (IV.) 7. 15, seq.; Juv. VI. 31). (Об окнах см. с.686 a.) Ино­гда на эта­же мог иметь­ся так­же выдаю­щий­ся на ули­цу бал­кон на опо­рах, с кото­ро­го жилец мог пожать руки соседу из сосед­ней квар­ти­ры или дома напро­тив (Mart. I. 86). Эти бал­ко­ны назы­ва­лись mae­nia­na, и такое же назва­ние носи­ли эта­жи, высту­пав­шие над ниж­ни­ми, какие мы видим и в неко­то­рых ста­рых домах в Англии (Fest. p. 134. 22, M.; Isi­dor. XV. 3. 11; Vitr. V. 1. 2; Val. Max. IX. 12. 7; Cic. Acad. 4. 22. 70; Dig. 50. 16. 242.) В 368 г. в Риме было запре­ще­но стро­ить высту­паю­щие эта­жи (Amm. Marc. XXVII. 9. 8) из-за узо­сти улиц, и импе­ра­то­ры Гоно­рий с.666 и Фео­до­сий запре­ти­ли их сно­ва, за исклю­че­ни­ем слу­ча­ев, когда оста­ва­лось сво­бод­ное про­стран­ство шири­ной в одних слу­ча­ях три, в дру­гих — четы­ре с поло­ви­ной мет­ра, сво­бод­ное от при­мы­каю­щих зда­ний (Cod. Just. 8. 10. 11)⁽¹⁹⁾. Такие высту­паю­щие эта­жи мож­но видеть в неко­то­рых пом­пей­ских домах.

Mae­nia­num, или высту­паю­щий этаж(20).

В 218 г. до н. э. упо­ми­на­ет­ся трёх­этаж­ный дом (Liv. XXI. 62. 3); а Мар­ци­ал (I. 117, 7) счи­тал чет­вёр­тый этаж, на кото­ром жил, очень высо­ким (I. 117. 7). Если оце­ни­вать высоту рим­ских домов исхо­дя из того, как о них гово­рят антич­ные авто­ры, то, веро­ят­но, мы при­пи­шем им слиш­ком мно­го эта­жей; ибо дома, как отме­ча­ет Фрид­лен­дер, веро­ят­но, каза­лись выше, чем были, из-за узо­сти улиц. Не суще­ст­ву­ет пря­мых упо­ми­на­ний о зда­ни­ях выше четы­рёх эта­жей. У Юве­на­ла в опи­са­нии Рима (III. 199 f.) жили­ща бед­ня­ков нахо­дят­ся на чет­вёр­том эта­же, под кры­шей, где откла­ды­ва­ют яйца голуб­ки. В той же сати­ре (III. 269) он опи­сы­ва­ет, какой опас­но­сти под­вер­га­ет­ся пеше­ход из-за череп­ков, сбра­сы­вае­мых с вер­ши­ны крыш (tec­tis sub­li­mi­bus). Люди так часто от это­го стра­да­ли, что пре­тор дал им пра­во иска про­тив жиль­цов. [DEJEC­TI EF­FU­SI­VE AC­TIO] Но раз­лич­ные ука­за­ния поз­во­ля­ют пред­по­ло­жить, что неко­то­рые рим­ские дома име­ли боль­ше эта­жей, чем упо­мя­ну­то впря­мую. Так, как мы ниже увидим, Август огра­ни­чил высоту домов 20 мет­ра­ми, а зна­чит, ранее они стро­и­лись ещё выше, а Цице­рон опи­сы­ва­ет дома как при­под­ня­тые и вися­щие в возду­хе (Ro­mam ce­na­cu­lis sub­la­tam at­que sus­pen­sam, Leg. Agr. 2. XXXV. 96). Так­же и Тер­тул­ли­ан (Adv. Va­lent. 100. 7) срав­ни­ва­ет гно­сти­че­скую идею о несколь­ких небес­ных сту­пе­нях с инсу­лой под назва­ни­ем Фели­ку­ла, кото­рая, види­мо, сла­ви­лась мно­же­ст­вом эта­жей⁽²¹⁾.

В Риме, как и в Лон­доне наших дней, спе­ку­лян­ты стро­и­ли сда­вае­мые вна­ём дома пло­хо. Верх­ние эта­жи были дере­вян­ны­ми (ta­bu­la­ta, con­tig­na­tio­nes)^[19] и часто руши­лись, а из-за стро­и­тель­но­го мате­ри­а­ла были более под­вер­же­ны пожа­рам, очень частым в Риме. Мно­гие дома дер­жа­лись на под­пор­ках, а ста­рые тре­щи­ны были про­сто зашту­ка­ту­ре­ны (Juv. III. 193 f.). Катулл иро­ни­че­ски пишет о пре­иму­ще­ствах нище­го, кото­ро­му нече­го боять­ся ни пожа­ра, ни обру­ше­ния домов (non in­cen­dia, non gra­ves rui­nas, Ca­tull. 23. 9); Стра­бон упо­ми­на­ет обе опас­но­сти (V. p. 235); и страх перед ними гнал роб­ких людей из Рима (in­cen­dia, lap­sus, Juv. III. 7; ср.: Sen. Ep. 91. 13; tan­ta al­ti­tu­do aedi­fi­cio­rum est, ut ne­que ad­ver­sus ig­nem prae­si­dium nec ex rui­nis ul­lum ul­lam in par­tem ef­fu­gium sit^[20], Sen. Controv. II. 9; Plin. NH. XXXVI. 110). Доход от недви­жи­мо­сти в Риме был велик, но люди опа­са­лись инве­сти­ро­вать в неё из-за пожа­ров (Gell. NA. XV. 1). Обру­ше­ния домов про­ис­хо­ди­ли и из-за раз­ли­вов Тиб­ра (Tac. Ann. I. 76; Suet. Aug. 30)⁽²²⁾.

Чтобы пред­от­вра­тить эти опас­но­сти, при Авгу­сте «Сто­лич­ный закон о стро­и­тель­стве», как назва­ли бы его сего­дня, огра­ни­чил высоту новых зда­ний на ули­цах два­дца­тью мет­ра­ми (Strab. V. p. 235). Август реко­мен­до­вал посвя­щён­ный это­му вопро­су труд Рути­лия «О поряд­ке домо­стро­и­тель­ства» (Suet. Aug. 89). Вит­ру­вий (II. 8. 17) при­во­дит неко­то­рые поло­же­ния это­го зако­на: напри­мер, мно­го­этаж­ные дома долж­ны стро­ить­ся на камен­ных стол­бах, из обо­жжён­но­го кир­пи­ча, с буто­вы­ми сте­на­ми (pi­lis la­pi­deis, struc­tu­ris tes­ta­ceis, pa­rie­ti­bus cae­men­ti­tiis), а не из высу­шен­ной на солн­це гли­ны, как дела­лось обыч­но. Одна­ко лишь в прав­ле­ние Неро­на была про­веде­на корен­ная рефор­ма пла­ни­ров­ки и стро­и­тель­ства домов и улиц в Риме. Нерон при­ка­зал соста­вить новый и тща­тель­но про­ду­ман­ный закон о стро­и­тель­стве, тре­бо­вав­ший исполь­зо­вать для внеш­них стен домов огне­стой­кие мате­ри­а­лы, такие как пепе­рин — твёр­дый вул­ка­ни­че­ский камень. Он так­же поста­но­вил, что каж­дое зда­ние долж­но иметь соб­ст­вен­ные сте­ны и быть окру­же­но откры­тым про­стран­ст­вом (am­bi­tus). Кро­ме того, для спа­се­ния от пожа­ра и помо­щи при его туше­нии он рас­по­рядил­ся за соб­ст­вен­ный счёт постро­ить перед инсу­ла­ми арка­ды или колон­на­ды (см. с.672 b). Не исклю­че­но, что Нерон, как счи­та­ют Тацит и Све­то­ний, наме­рен­но вызвал боль­шой пожар, уни­что­жив­ший столь зна­чи­тель­ную часть Рима, чтобы его новый закон всту­пил в силу немед­лен­но и чтобы иметь воз­мож­ность про­ло­жить более широ­кие и пря­мые ули­цы (Tac. Ann. XV. 43; Suet. Ne­ro 38). В прав­ле­ние Тра­я­на пре­дель­ная высота город­ских домов была уста­нов­ле­на в восем­на­дцать мет­ров (Aur. Vict. Epit. 13). Импе­ра­то­ры Анто­нин и Вер сно­ва изда­ли рас­по­ря­же­ние об обя­за­тель­ном про­стран­стве вокруг инсул (Dig. 8. 2. 14).

Перей­дём теперь к исто­рии и стро­и­тель­ству особ­ня­ков (do­mus) вели­ких и бога­тых людей. Сколь­ко-нибудь вели­че­ст­вен­ные дома нача­ли стро­ить­ся лишь в послед­ний век Рес­пуб­ли­ки, когда на Восто­ке было заво­ё­ва­но богат­ство; и тогда вошло в моду не толь­ко воз­во­дить дома огром­ных раз­ме­ров, но и укра­шать их мра­мор­ны­ми колон­на­ми, кар­ти­на­ми, ста­ту­я­ми и доро­ги­ми про­из­веде­ни­я­ми искус­ства. Эти стро­е­ния зани­ма­ли обшир­ное про­стран­ство, и боль­шин­ство с.667 ком­нат нахо­ди­лось на пер­вом эта­же. Про­стор­ные атрии и пери­сти­ли под откры­тым небом не допус­ка­ли воз­веде­ния верх­не­го эта­жа, а если он суще­ст­во­вал, то вынуж­ден­но огра­ни­чи­вал­ся боко­вы­ми частя­ми зда­ния и не мог быть слиш­ком высок, ина­че зате­нял бы атрии и пери­сти­ли. Эти вели­ко­леп­ные особ­ня­ки воз­во­ди­лись в основ­ном на хол­мах и вдоль скло­нов Пала­ти­на, со сто­ро­ны Фору­ма, где нахо­дил­ся излюб­лен­ный квар­тал рим­ской зна­ти. Позд­нее почти весь этот пре­стиж­ный рай­он погло­ти­ли мно­го­чис­лен­ные импе­ра­тор­ские двор­цы, осо­бен­но дво­рец Кали­гу­лы, постро­ен­ный над тем местом, где неко­гда про­жи­ва­ли Цице­рон, Кло­дий, Красс и дру­гие зна­ме­ни­тые люди.

Дом ора­то­ра Луция Крас­са на Пала­тине, постро­ен­ный око­ло 92 г. до н. э., был пер­вым особ­ня­ком с мра­мор­ны­ми колон­на­ми — а имен­но, в его атрии было шесть (или четы­ре) колонн высотой 3,7 м из гиметт­ско­го мра­мо­ра. За это Крас­са суро­во пори­ца­ли, и суро­вый рес­пуб­ли­ка­нец Марк Брут про­звал его «Пала­тин­ской Вене­рой» (Plin. NH. XXXVI. 7; XVII. 2—6; Val. Max. IX. 1. 4). Этот дом был оце­нён в 6 млн сестер­ци­ев, око­ло 62 тыс. фун­тов стер­лин­гов (Val. Max. loc. cit.); но Пли­ний сооб­ща­ет (XVII. 2) что вели­ко­ле­пи­ем он усту­пал дому Квин­та Кату­ла на том же хол­ме и был гораздо скром­нее дома Гая Акви­лия на Вими­на­ле. В доме Кату­ла была пре­крас­ная колон­на­да (пор­тик), укра­шен­ная добы­чей Ким­вр­ской вой­ны. Он сто­ял рядом с домом Цице­ро­на, так как часть колон­на­ды была уни­что­же­на, когда Кло­дий раз­ру­шил дом Цице­ро­на (Val. Max. VI. 3. 1; Cic. Dom. XLIII. 114; Att. IV. 2. 4; IV. 3. 2; QF. III. 1. 4. 14).

В 78 г. до н. э. Марк Лепид пер­вым в Риме исполь­зо­вал цен­ный нуми­дий­ский мра­мор (совр. gial­lo an­ti­co, «жёл­тый антич­ный») не толь­ко для колонн, но даже для поро­гов сво­его дома (Plin. NH. XXXVI. 48); но мода на рос­кош­ные дома раз­ви­ва­лась так быст­ро, что дом Лепида, кото­рый в его кон­суль­ство был луч­шим в Риме, через трид­цать пять лет затми­ла сот­ня дру­гих особ­ня­ков (Plin. NH. XXXVI. 109). Осо­бен­но про­сла­вил­ся вели­ко­ле­пи­ем сво­их домов Лукулл (Cic. Off. I. 39. 140). Рим­ляне были чрез­вы­чай­но нерав­но­душ­ны к мра­мо­ру в каче­стве укра­ше­ния сво­их домов. Цити­руя Кор­не­лия Непота, Пли­ний (NH. XXXVI. 48) сооб­ща­ет, что пер­вым мра­мор­ные пли­ты для обли­цов­ки стен исполь­зо­вал всад­ник по име­ни Мамур­ра, один из пре­фек­тов Цеза­ря в Гал­лии: в его доме были колон­ны из кари­стий­ско­го (чипо­ли­но) и лун­ско­го мра­мо­ра. Новых высот доро­го­сто­я­ще­го вели­ко­ле­пия достиг в середине I в. эдил Марк Эми­лий Скавр. Он купил выше­упо­мя­ну­тый дом Луция Крас­са и суще­ст­вен­но его рас­ши­рил. В каче­стве опор сво­его атрия он уста­но­вил колон­ны из чёр­но­го «лукул­лов­ско­го» мра­мо­ра высотой не менее 11 м, такие тяжё­лые, что когда эти огром­ные мра­мор­ные бло­ки пере­во­зи­ли по ули­цам, Скав­ру при­шлось пред­ста­вить гаран­тию воз­ме­ще­ния воз­мож­но­го ущер­ба для маги­ст­раль­ной кана­ли­за­ции (Plin. NH. XXXVI. 5 f.). Этот дом был про­дан Кло­дию почти за 15 млн сестер­ци­ев, око­ло 123 тыс. фун­тов стер­лин­гов, — цена, как выра­жа­ет­ся Пли­ний, достой­ная цар­ско­го безу­мия (As­con. Mil. p. 33, Or.; Plin. NH. XXXVI. 115). Это самая высо­кая цена за дом, зафик­си­ро­ван­ная в эпо­ху Рес­пуб­ли­ки. Кон­сул Мес­са­ла купил дом Автро­ния за 3,4 млн сестер­ци­ев, око­ло 29 тыс. фун­тов стер­лин­гов, а Цице­рон — дом Крас­са (не Луция Крас­са Ора­то­ра) за 3,5 млн сестер­ци­ев, око­ло 30 тыс. фун­тов стер­лин­гов (Cic. Att. I. 13. 6, с при­ме­ча­ни­ем Тиррел­ла; Fam. V. 6). Дом Цице­ро­на сто­ял в ниж­ней части скло­на Пала­ти­на, обра­щён­но­го к Регии, офи­ци­аль­ной рези­ден­ции Юлия Цеза­ря как вер­хов­но­го пон­ти­фи­ка, кото­ро­го Цице­рон назы­ва­ет сво­им сосе­дом (Fam. V. 6; Att. XIII. 45). Изна­чаль­но этот дом постро­ил Марк Ливий Друз, затем он пере­шёл к Крас­су, у кото­ро­го Цице­рон его купил. Он был раз­ру­шен Кло­ди­ем во вре­мя изгна­ния Цице­ро­на, но после его воз­вра­ще­ния — отстро­ен за счёт государ­ства (Vell. II. 14; Cic. Dom. 37). Эти дома могут слу­жить при­ме­ра­ми цен­но­сти особ­ня­ков зна­ти в эпо­ху Рес­пуб­ли­ки. Сал­лю­стий гово­рит, что раз­ме­ра­ми они были подоб­ны горо­дам (Cat. 12), и Сене­ка опи­сы­ва­ет их в сход­ных выра­же­ни­ях в эпо­ху Импе­рии (Ep. 90. 43), когда импе­ра­тор­ские двор­цы, о кото­рых мы рас­ска­жем ниже, ста­ли ещё вели­ко­леп­нее. Мно­гие из них, подоб­но домам Сал­лю­стия и Меце­на­та, опи­сан­ным ниже, были окру­же­ны сада­ми. Бога­тый нобиль, как нам сооб­ща­ют, не мог успо­ко­ить­ся, пока не устро­ит себе дерев­ню в горо­де (rus in ur­be, Mart. XII. 57. 21; ср. VIII. 68. 2), а в дру­гих пас­са­жах упо­ми­на­ют­ся обшир­ные уве­се­ли­тель­ные пар­ки (ср. Mart. XII. 50; Sen. Ep. 114. 9). Атрии и пери­сти­ли, а так­же бани и дру­гие пуб­лич­ные поме­ще­ния, опи­сан­ные Вит­ру­ви­ем, были вели­ко­леп­ны, но спаль­ни и дру­гие част­ные ком­на­ты — тес­ны и неудоб­ны, так что Мар­ци­ал, опи­сав один из таких особ­ня­ков, при­бав­ля­ет (XII. 50. 7):

At­ria lon­ga pa­tent. Sed nec ce­nan­ti­bus us­quam, Nec som­no lo­cus est. Quam be­ne non ha­bi­tas![21]

Нашим глав­ным источ­ни­ком для харак­те­ри­сти­ки do­mus в соб­ст­вен­ном смыс­ле сло­ва явля­ет­ся Вит­ру­вий, а пояс­не­ни­я­ми к его опи­са­ни­ям раз­лич­ных частей дома слу­жат сохра­нив­ши­е­ся руи­ны домов в Пом­пе­ях. Не может быть сомне­ний в том, что эти послед­ние стро­и­лись по образ­цу домов в Риме, а не заим­ст­во­ва­ны у гре­ков, как пред­по­ла­га­ют неко­то­рые иссле­до­ва­те­ли. Как ука­зы­ва­ет Фрид­лен­дер⁽²³⁾, зда­ния в муни­ци­пи­ях ими­ти­ро­ва­ли рим­ские. Мало того, что пла­ни­ров­ка и рас­по­ло­же­ние пом­пей­ских домов в целом соот­вет­ст­ву­ют опи­са­нию Вит­ру­вия, но мы обна­ру­жи­ва­ем в них атрий (at­rium), кры­лья (alae), таб­лин (tab­li­num) и коридор (fau­ces), харак­тер­ные для рим­ско­го дома и не име­ю­щие соот­вет­ст­вий в гре­че­ском доме. Более того, пом­пей­ские дома напо­ми­на­ют дома на Капи­то­лий­ском плане Рима, состав­лен­ном в прав­ле­ние Сеп­ти­мия Севе­ра (см. этот план ниже, с.676 а), и дом Ливии на Пала­тине (см. ниже, с.674)⁽²⁴⁾. Одна­ко сле­ду­ет отме­тить, что сами рим­ляне заим­ст­во­ва­ли все более позд­ние и деко­ра­тив­ные допол­не­ния к сво­им домам у гре­ков, как свиде­тель­ст­ву­ют сами их назва­ния: пери­сти­ли (pe­ris­ty­lia), три­кли­нии (tric­li­nia), гости­ные (oeci), эксед­ры (exed­rae), диэты (diae­tae), кар­тин­ные гале­реи (pi­na­cothe­cae), биб­лио­те­ки (bib­lio­the­cae) и т. д. Более того, гово­ря о рас­по­ло­же­нии и устрой­стве ком­нат, сле­ду­ет пом­нить, что Вит­ру­вий, опи­сы­вая рим­ский дом, как и гре­че­ский, изла­га­ет свои лич­ные воз­зре­ния на этот пред­мет, а не про­сто опи­сы­ва­ет суще­ст­ву­ю­щие под­хо­ды к пла­ни­ров­ке. Его гла­вы, посвя­щён­ные это­му пред­ме­ту, в основ­ном полез­ны совре­мен­но­му иссле­до­ва­те­лю с.668 длин­ным пере­ч­нем назва­ний, кото­рые он даёт раз­ным частям дома, и его ука­за­ни­я­ми на осо­бое назна­че­ние каж­дой части. Одна­ко глав­ные ком­на­ты в домах бога­тых рим­лян, види­мо, были устро­е­ны оди­на­ко­во, тогда как дру­гие поме­ще­ния раз­ли­ча­лись в зави­си­мо­сти от вку­сов и обсто­я­тельств вла­дель­цев.

Соглас­но Вит­ру­вию, глав­ны­ми частя­ми рим­ско­го дома были: 1) вести­бул (ves­ti­bu­lum), 2) пере­д­няя (os­tium), 3) атрий (at­rium), 4) кры­лья (alae), 5) таб­лин (tab­li­num), 6) коридор (fau­ces), 7) пери­стиль (pe­ris­ty­lium). Менее важ­ны­ми частя­ми дома, устрой­ство кото­рых в раз­ных домах раз­ли­ча­лось, были: 1) спаль­ни (cu­bi­cu­la), 2) сто­ло­вые (tric­li­nia), 3) гости­ные (oeci), 4) эксед­ры (exed­rae), 5) кар­тин­ная гале­рея (pi­na­cothe­ca), 6) биб­лио­те­ка (bib­lio­the­ca), 7) баня (ba­li­neum), 8) кух­ня (cu­li­na), 9) верх­ний этаж (ce­na­cu­la), 10) лара­рий (la­ra­rium) или сакра­рий (sac­ra­rium), 11) диэты (diae­tae), 12) соля­рии (so­la­ria). Мы обсудим каж­дую из них по поряд­ку.

Но преж­де сле­ду­ет отме­тить, что древ­ний рим­ский дом состо­ял все­го лишь из одной ком­на­ты — атрия, к кото­ро­му впо­след­ст­вии при­бав­ля­лись все осталь­ные ком­на­ты, и, веро­ят­но, имен­но так древ­ний рим­ский дом и назы­вал­ся. Так, в Риме обна­ру­жи­ва­ет­ся мно­же­ство древ­них зда­ний про­стой кон­струк­ции, назы­вав­ших­ся атри­я­ми: напри­мер, атрий Весты (at­rium Ves­tae), где жили вестал­ки, атрий Сапож­ни­ков (at­rium su­to­rium), атрий Сво­бо­ды (at­rium Li­ber­ta­tis), Тибр­ские атрии (at­ria Ti­be­ri­na), Лици­ни­е­вы атрии (at­ria Li­ci­nia), Аук­ци­он­ные атрии (at­ria auc­tio­na­ria) и дру­гие⁽²⁵⁾. Веро­ят­но, атрий был заим­ст­во­ван у этрус­ков, хотя не обя­за­тель­но согла­шать­ся с эти­мо­ло­ги­ей Варро­на (LL. V. 161), соглас­но кото­рой это сло­во про­ис­хо­дит от этрус­ско­го горо­да Атрия или Адрия. Дей­ст­ви­тель­но, неко­то­рые антич­ные авто­ры выво­дят его из латин­ско­го сло­ва ater («тём­ный») (Serv. Aen. I. 726; Isi­dor. Or. XV. 3. 4), и мно­гие совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли, в том чис­ле Марк­вардт, при­ни­ма­ют эту эти­мо­ло­гию; одна­ко этрус­ское про­ис­хож­де­ние более веро­ят­но. Самую ран­нюю фор­му атрия пред­став­ля­ют этрус­ские погре­баль­ные урны, при­мер кото­рой при­ведён ниже, где мы видим отвер­стие в кры­ше и вход­ную дверь, веду­щую пря­мо в атрий.

Погре­баль­ная урна из Кью­зи (антич­ный Клу­зий) в фор­ме этрус­ско­го дома(26).

Это отвер­стие пред­на­зна­ча­лось для осве­ще­ния зда­ния и отво­да дыма, но по мере рас­ши­ре­ния атрия оно при­ня­ло фор­му ком­плю­вия (complu­vium) или имплю­вия (implu­vium), упо­мя­ну­тых ниже. Кры­шу под­дер­жи­ва­ли четы­ре бал­ки, пере­се­кав­ши­е­ся под пря­мым углом и ско­шен­ные к цен­тру кры­ши. Такая кры­ша, в более позд­ние вре­ме­на встре­чав­ша­я­ся толь­ко в малень­ких домах, сохра­ни­ла назва­ние этрус­ской в память о сво­ём про­ис­хож­де­нии (Vitr. VI. 3). Раз­ви­тие атрия объ­яс­ня­ет­ся ниже. Теперь после­ду­ем за опи­са­ни­ем Вит­ру­вия.

1. Вести­бул (ves­ti­bu­lum). Точ­ное зна­че­ние это­го сло­ва вызы­ва­ет мно­го спо­ров, обу­слов­лен­ных тем, что в раз­ные исто­ри­че­ские пери­о­ды и в раз­ных домах это­му сло­ву при­да­ва­лось раз­ное зна­че­ние. Во двор­цах зна­ти вести­бул пред­став­лял собой сво­бод­ное место перед домом, обра­зу­ю­щее внут­рен­ний или вход­ной двор, с трёх сто­рон окру­жён­ный домом, а с чет­вёр­той сто­ро­ны откры­тый на ули­цу. От фаса­да зда­ния отхо­ди­ло два кры­ла, а дверь была в третьей сто­роне дома, напро­тив ули­цы. В неко­то­рых домах высту­паю­щие сто­ро­ны были заня­ты лав­ка­ми, откры­ваю­щи­ми­ся на ули­цу. В вести­бу­ле соби­ра­лись кли­ен­ты, ожи­дая откры­тия две­рей, чтобы выра­зить своё почте­ние (sa­lu­ta­tio) хозя­и­ну дома, так что их не остав­ля­ли сто­ять ни на ули­це, ни внут­ри дома (Gell. XVI. 5. 3, 8; ves­ti­bu­lum, quod est an­te do­mum^[22], Varr. LL. VII. 81; Mac­rob. VI. 8. 15; Sen. Con­s. ad Marc. 10. 1; Quint. Inst. XI. 2. 20; Cic. Caec. 12. 35; Mil. 27. 75). Поэто­му «цар­ст­вен­ные высо­кие вести­бу­лы» (ves­ti­bu­la re­ga­lia al­ta) или «вели­ко­леп­ные вести­бу­лы» (mag­ni­fi­ca ves­ti­bu­la), как назы­ва­ет их Вит­ру­вий, тре­бо­ва­лись толь­ко зна­ти ради при­вет­ст­вий (sa­lu­ta­tio), а у про­стых граж­дан (qui com­mu­ni for­tu­na sunt) не было нуж­ды в вести­бу­ле (Vitr. VI. 5. 1, 2). Соот­вет­ст­вен­но, в неболь­ших домах в Риме и муни­ци­пи­ях либо вовсе не было вести­бу­ла, так что дверь откры­ва­лась пря­мо на ули­цу, как на Капи­то­лий­ском плане Рима (см. врез­ку, с.676 а), либо вести­бул был про­сто обо­зна­чен две­рью, на один-два мет­ра отсто­я­щей от ули­цы, как во мно­гих пом­пей­ских домах. (См. пла­ны дома Тра­ги­че­ско­го Поэта, с.681 а и дома Пан­сы, с.681 b). Ино­гда с ули­цы в вести­бул вела лест­ни­ца (Sen. Ep. 84). В домах зна­ти вести­бул был укра­шен ста­ту­я­ми, ору­жи­ем и дру­ги­ми тро­фе­я­ми (Plin. NH. XXXV. 7; Liv. X. 7; XXII. 57; Cic. Phil. II. 28. 68; Verg. Aen. II. 504; Tib. I. 1. 54; Ovid. Trist. III. 1. 33; Suet. Tib. 26, Ner. 38), ино­гда с квад­ри­га­ми (Juv. VII. 125; Sil. Ital. VI. 434); а в вести­бу­ле перед Золотым домом Неро­на сто­я­ла колос­саль­ная ста­туя импе­ра­то­ра высотой 36 м (Suet. Ner. 31). [CO­LOS­SUS] Обыч­но вести­бул был откры­тым (Plaut. Most. III. 2. 132), но ино­гда имел пор­тик или колон­на­ду (Suet. Ner. 16; Tac. Ann. XV. 43) и был укра­шен дере­вья­ми или кустар­ни­ком (Verg. Georg. IV. 20). Но по мере того, как в I в. н. э. вли­я­ние ноби­ли­те­та сни­зи­лось, а кли­ен­ты посте­пен­но исчез­ли, в домах зна­ти отпа­ла потреб­ность в вести­бу­ле; поэто­му в эпо­ху Анто­ни­нов точ­ное зна­че­ние это­го сло­ва ста­ло пред­ме­том дис­кус­сий у анти­ква­ров с.669 (Gell. XVI. 5. 2, 8). Более того, посколь­ку хозя­ин дома теперь жил не в атрии, а в пери­сти­ле и при­мы­каю­щих к нему ком­на­тах, атрий стал местом ожи­да­ния для посе­ти­те­лей и поэто­му это сло­во ино­гда исполь­зу­ет­ся как сино­ним вести­бу­ла (Liv. V. 41. 2; Ovid. Fast. VI. 297; Suet. Aug. 100).

Вести­бу­лы име­лись и в обще­ст­вен­ных зда­ни­ях, таких как курия, то есть зда­ние сена­та (Liv. I. 48; II. 48), и раз­лич­ные хра­мы (Liv. Per. 86; Val. Max. I. 8. 2, 11; Tac. Hist. I. 86)⁽²⁷⁾.

2. Остий (os­tium). Остий пред­став­лял собой вход в дом (Vit­ruv. ap. Serv. Aen. VI. 43; Isi­dor. XV. 7), и это сло­во посто­ян­но исполь­зу­ет­ся как сино­ним две­ри (janua и fo­res). Но в стро­гом смыс­ле сло­во os­tium озна­ча­ло малень­кое сво­бод­ное место перед две­ря­ми (janua), поэто­му Плавт (Pers. V. 1. 6) пишет: an­te os­tium et januam^[23]. Здесь сто­я­ли анты (an­tae), два стол­ба или колон­ны, обрам­ляв­шие двер­ной про­ход (Isi­dor. Loc. cit.; Fest. p. 16 M.). [AN­TAE] На поро­ге часто выкла­ды­ва­лось моза­и­кой сло­во Sal­ve («здрав­ст­вуй»), как мы видим в пом­пей­ских домах; а над поро­гом мог­ла висеть клет­ка с соро­кой (pi­ca) или попу­га­ем (psit­ta­cus), обу­чен­ны­ми при­вет­ст­во­вать вхо­дя­щих (Pet­ron. 28; pi­ca sa­lu­tat­rix — «при­вет­ст­ву­ю­щая соро­ка», Mart. VII. 87. 6, XIV. 76; Pers. Prol. 8). Над две­рью ино­гда писа­ли неболь­шие хоро­шие пред­зна­ме­но­ва­ния, такие как «да не вой­дёт ника­кое зло» (ni­hil intret ma­li, Orel­li, Inscr. 7287) или «моль­ба об отвра­ще­нии пожа­ров» (dep­re­ca­tio in­cen­dio­rum, Plin. NH. XXVIII. 20; Fest. p. 18, M.; Orel­li, Inscr. 1384). Ино­гда дом обо­зна­чал­ся зна­ком над две­рью, как в эпо­ху Сред­не­ве­ко­вья. Так, нам сооб­ща­ет­ся, что Август родил­ся «у Бычих голов» (Suet. Aug. 5), а Доми­ци­ан — «у Гра­на­то­во­го дере­ва» (Suet. Dom. 1). Сама вход­ная дверь подроб­но опи­са­на в разде­ле JANUA.

Вопрос о том, откры­ва­лась ли вход­ная дверь в при­хо­жую или пря­мо в атрий, вызы­ва­ет мно­го спо­ров. Вит­ру­вий не упо­ми­на­ет при­хо­жую в рим­ском доме и, види­мо, гово­рит о гре­че­ской при­хо­жей (θυ­ρωρεῖον), рас­по­ло­жен­ной меж­ду дву­мя две­ря­ми, как об осо­бен­но­сти гре­че­ско­го дома (Vitr. VI. 10). Но есть осно­ва­ния счи­тать, что во двор­цах зна­ти долж­на была иметь­ся при­хо­жая, так как за две­рью нахо­ди­лась камор­ка (cel­la) для при­врат­ни­ка (os­tia­rius или jani­tor), и труд­но пред­по­ло­жить, что она рас­по­ла­га­лась в атрии (Ovid. Amor. I. 6. 1; Suet. Rhet. 3, Vi­tell. 16; Co­lum. I. praef. 10; Pet­ron. 28), тем более, что рядом с при­врат­ни­ком дер­жа­ли цеп­ную соба­ку с пись­мен­ным пре­до­сте­ре­же­ни­ем «Бере­гись соба­ки» (ca­ve ca­nem, Suet. Vi­tell. 16; Plaut. Most. III. 2. 169; Sen. Ir. 3. 37). Ино­гда соба­ка была нари­со­ва­на на стене (Pet­ron. 29) или выло­же­на моза­и­кой на полу, как мы видим в доме Тра­ги­че­ско­го поэта в Пом­пе­ях. В кон­це при­хо­жей, кото­рая, види­мо, назы­ва­лась os­tium, не было внут­рен­ней две­ри, как опи­сы­ва­ет Бек­кер, и вход в атрий закры­вал­ся пор­тье­рой (ve­lum), кото­рую при­врат­ник откиды­вал в сто­ро­ну, допус­кая посе­ти­те­лей к ауди­ен­ции (Lamprid. Alex. Sev. 4. 3; He­liog. 14; Sen. Ep. 20; Plin. Ep. II. 17). При­хо­жая была малень­кой, так что из атрия сквозь неё мож­но было видеть людей, про­хо­дя­щих по ули­це (Suet. Cal. 41). Малые раз­ме­ры при­хо­жей, по сло­вам Гёл­ля, объ­яс­ня­ют пас­са­жи, кото­рые Марк­вардт при­во­дит в дока­за­тель­ство того, что вход­ная дверь вела пря­мо в атрий⁽²⁸⁾.

3. Атрий (at­rium). Пер­вый вопрос, кото­рый необ­хо­ди­мо решить в свя­зи с атри­ем и от кото­ро­го зави­сит вся пла­ни­ров­ка рим­ско­го дома, — это вопрос о том, обо­зна­ча­ют ли сло­ва at­rium и ca­vum aedi­um (или ca­vae­dium, как его пишет Пли­ний, Ep. II. 17. 5) два раз­ных дво­ра или один и тот же. Неко­то­рые совре­мен­ные авто­ры, преж­де все­го Бек­кер в сво­ём «Гал­ле», за кото­рым сле­ду­ет Бёрн, счи­та­ют, что это были раз­ные дво­ры и, сле­до­ва­тель­но, в рим­ском доме было три дво­ра: сна­ча­ла атрий, затем в цен­тре каведий и, нако­нец, в зад­ней части дома — пери­стиль. Но эту точ­ку зре­ния нель­зя под­дер­жать, и боль­шин­ство совре­мен­ных авто­ри­те­тов её отвер­га­ют; она пря­мо про­ти­во­ре­чит утвер­жде­ни­ям Варро­на (LL. V. 161) и Вит­ру­вия (VI. 3 и 8), кото­рые ино­гда назы­ва­ют глав­ную ком­на­ту в доме at­rium, а ино­гда — ca­vum aedi­um, а так­же опро­вер­га­ет­ся тем, что в Пом­пе­ях до сих пор не най­де­но ни одно­го дома, содер­жа­ще­го более двух дво­ров, то есть атрия и пери­сти­ля. Поэто­му мож­но сде­лать вывод, что сло­ва at­rium и ca­vum aedi­um обо­зна­ча­ют одну и ту же ком­на­ту, и един­ст­вен­ная раз­ни­ца, воз­мож­но, состо­ит в том, что выра­же­ние ca­vum aedi­um пер­во­на­чаль­но обо­зна­ча­ло откры­тую часть, а at­rium — всё поме­ще­ние; но в целом эти два сло­ва исполь­зу­ют­ся как сино­ни­мы. Атрий, или каведий, был боль­шой ком­на­той или дво­ром, кры­тым за исклю­че­ни­ем цен­траль­но­го отвер­стия — ком­плю­вия (complu­vium), к кото­ро­му кры­ша име­ла уклон, чтобы дож­де­вая вода сте­ка­ла в цистер­ну в полу, назы­вав­шу­ю­ся имплю­ви­ем (implu­vium, Varr. loc. cit.; Fest. p. 108, M.; Liv. XLIII. 13. 6; Plaut. Amph. V. 1. 56). Вода из имплю­вия тек­ла в под­зем­ный коло­дец (pu­teus), ибо до стро­и­тель­ства акве­ду­ков рим­ляне бра­ли воду из колод­цев. Одна­ко ино­гда сло­во implu­vium исполь­зо­ва­лось в более широ­ком смыс­ле для обо­зна­че­ния все­го откры­то­го про­стран­ства в атрии, и, сле­до­ва­тель­но, не толь­ко цистер­ны в полу, но и отвер­стия в кры­ше (Cic. Verr. II. 1. 23. 61, с ком­мен­та­ри­ем Псев­до-Аско­ния p. 177, Or.; Serv. Aen. II. 512; per implu­vium intros­pec­tant^[24], Plaut. Mil. II. 2. 3; II. 3. 16; Ter. Eun. III. 5. 40). Сло­во complu­vium подоб­ным же обра­зом ино­гда исполь­зу­ет­ся в том же широ­ком зна­че­нии как сино­ним имплю­вия (Suet. Aug. 92; Varr. LL. V. 125). Ино­гда ком­плю­вий закры­ва­ли наве­сом для защи­ты от солн­ца (Ovid. Met. X. 595; Plin. NH. XIX. 24, 25; Dig. 33. 7. 12. 20). Шири­на имплю­вия, соглас­но Вит­ру­вию, была не мень­ше чет­вер­ти и не боль­ше тре­ти шири­ны атрия; его дли­на нахо­ди­лась в той же про­пор­ции к длине атрия.

Вит­ру­вий (VI. 3) выде­ля­ет пять типов атри­ев, или каведи­ев, име­ю­щих сле­дую­щие назва­ния:

1) Этрус­ский (Tus­ca­ni­cum). В нём кры­шу под­дер­жи­ва­ли четы­ре бал­ки, пере­се­каю­щи­е­ся под пря­мым углом, а про­стран­ство меж­ду ними обра­зо­вы­ва­ло ком­плю­вий. Этот тип атрия был самым древним, так как он про­ще осталь­ных и не под­хо­дит для очень боль­шо­го зда­ния.

2) Четы­рёх­ко­лон­ный (tet­ras­ty­lum). Он имел такую же фор­му, как и преды­ду­щий, за исклю­че­ни­ем того, что глав­ные бал­ки с.670 кры­ши опи­ра­лись на колон­ны, сто­я­щие в четы­рёх углах имплю­вия. Такая пла­ни­ров­ка тре­бо­ва­лась в боль­шом атрии, ина­че кры­ша не име­ла бы надёж­ной опо­ры.

3) Коринф­ский (Co­rin­thi­um) атрий стро­ил­ся по тому же прин­ци­пу, что и четы­рёх­ко­лон­ный, но вокруг имплю­вия было боль­ше колонн, под­дер­жи­вав­ших бал­ки.

4) Раз­лив­ной (displu­via­tum) атрий имел кры­шу, накло­нён­ную в про­ти­во­по­лож­ную сто­ро­ну от ком­плю­вия, чтобы вода сте­ка­ла сна­ру­жи дома вме­сто того, чтобы попа­дать в имплю­вий и выво­дить­ся по жело­бам.

5) Кры­тый (tes­tu­di­na­tum) атрий был устро­ен так же, как раз­лив­ной, но имел сплош­ную кры­шу без ком­плю­вия. Одна­ко мы не зна­ем, как осве­щал­ся такой атрий. Этот тип вышел из употреб­ле­ния: в пом­пей­ских домах мы не нахо­дим таких при­ме­ров.

Атрий, как мы уже виде­ли, изна­чаль­но был един­ст­вен­ной ком­на­той в доме и слу­жил одно­вре­мен­но гости­ной, спаль­ней и кух­ней; а сре­ди низ­ших клас­сов, веро­ят­но, дело обсто­я­ло так же и в более позд­ние вре­ме­на (Serv. Aen. I. 726; IX. 648; Varr. ap. Non. p. 83, s. v. cor­tes). Здесь нахо­дил­ся очаг (fo­cus), кото­рый не толь­ко исполь­зо­вал­ся для при­готов­ле­ния пищи, но и ввиду сво­ей сакраль­но­сти слу­жил вме­сти­ли­щем ларов или пена­тов, кото­рые ино­гда хра­ни­лись в неболь­ших шкаф­чи­ках рядом с оча­гом. (Jux­ta fo­cum Dii Pe­na­tes po­si­ti fue­runt^[25], Schol. ad Hor. Epod. II. 43; Plaut. Aul. II. 18. 15; Tib. I. 10. 20; Juv. VIII. 110; Pet­ron. 29). Лар, или бог-покро­ви­тель дома, сто­ял у вхо­да за две­рью, веду­щей в атрий (Ovid. Fast. I. 136 ff.); и в неко­то­рых пом­пей­ских домах он обна­ру­жен на этом месте. Рядом со свя­щен­ным огнём чле­ны семьи совер­ша­ли сов­мест­ную тра­пе­зу (Serv. loc. cit.), и в сель­ской мест­но­сти этот обы­чай сохра­нял­ся даже в прав­ле­ние Авгу­ста (Hor. Sat. II. 6. 65 f.). В атрии хозя­ин дома хра­нил свой сун­дук с день­га­ми (ar­ca, Serv. loc. cit.), кото­рый был при­креп­лён к полу. [AR­CA] Здесь же сто­я­ло брач­ное ложе (lec­tus ge­nia­lis, Fest. p. 94, M.) — у зад­ней сте­ны, напро­тив вхо­да в атрий, ввиду чего оно назы­ва­лось «про­ти­во­сто­я­щее ложе» (lec­tus ad­ver­sus, Prop. IV (V) 11. 85; Gell. XV. 9; As­con. Mil. p. 43, Orel­li). Здесь сиде­ла хозяй­ка дома, кото­рая пря­ла и тка­ла вме­сте со сво­и­ми слу­жан­ка­ми (Liv. I. 57. 9; As­con. loc. cit.; Ar­nob. II. 67). Сюда нано­си­лись все визи­ты, и здесь патрон при­ни­мал сво­их кли­ен­тов (Hor. Ep. I. 5. 31, mo­re pat­rio se­dens in so­lio con­su­len­ti­bus res­pon­de­rem^[26], Cic. Leg. I. 3. 10). Сюда поме­ща­ли покой­ни­ка перед выно­сом на погре­бе­ние. [FU­NUS] Здесь, в кры­льях (alae, см. ниже) хра­ни­лись вос­ко­вые изо­бра­же­ния (ima­gi­nes) пред­ков рода. [IMA­GI­NES.]

Но по мере того, как богат­ство воз­рас­та­ло и мно­же­ство кли­ен­тов при­хо­ди­ло ожи­дать сво­его патро­на, в домах ста­ли стро­ить­ся новые ком­на­ты, и атрий пере­стал быть един­ст­вен­ной семей­ной ком­на­той. Для при­готов­ле­ния пищи появи­лась кух­ня (cu­li­na; см. с.671 b), лары были поме­ще­ны в осо­бый лара­рий (la­ra­rium, см. с.672 b); Тра­пезы ста­ли совер­шать­ся на вто­ром эта­же, кото­рый поэто­му назы­вал­ся цена­кул (ce­na­cu­lum, Varr. LL. V. 162; см. с.665 b); Хозя­ин и хозяй­ка ста­ли спать в соб­ст­вен­ной спальне (cu­bi­cu­lum). Посколь­ку атри­ум теперь стал при­ём­ной, у бога­тых он был обстав­лен для при­ё­ма кли­ен­тов с осо­бой пыш­но­стью и вели­ко­ле­пи­ем. Отвер­стие в кры­ше было рас­ши­ре­но, чтобы впус­кать боль­ше све­та, и его под­дер­жи­вал колон­ны, часто изготов­лен­ные из доро­го­го мра­мо­ра (см. с.667 a). Меж­ду колон­на­ми и вдоль стен раз­ме­ща­лись ста­туи и дру­гие про­из­веде­ния искус­ства (Cic. Verr. II. 1. 23. 61; Apul. Met. II. 4). В цен­тре имплю­вия нахо­дил­ся мра­мор­ный фон­тан, изли­ваю­щий вод­ные струи и часто укра­шен­ный релье­фа­ми, мно­го пре­крас­ных образ­цов кото­рых най­де­но в Пом­пе­ях. Рядом с фон­та­ном, где ранее нахо­дил­ся очаг, сто­ял мра­мор­ный стол, назы­вав­ший­ся кар­ти­бул (car­ti­bu­lum, Varr. LL. V. 125). [CAR­TI­BU­LUM] Одна­ко атрий оста­вал­ся, как и в древ­но­сти, глав­ной ком­на­той дома: поми­мо того, что он слу­жил поме­ще­ни­ем для при­ё­ма гостей, его пер­во­на­чаль­ный харак­тер отра­жа­ли сим­во­ли­че­ское брач­ное ложе, по-преж­не­му сто­яв­шее здесь (Hor. Ep. I. 1. 87), изо­бра­же­ния пред­ков (ima­gi­nes) и ткац­кие и прядиль­ные инстру­мен­ты. Антич­ные авто­ры часто про­ти­во­по­став­ля­ют про­стоту древ­не­го атрия вели­ко­ле­пию совре­мен­но­го.

Cur in­vi­den­dis pos­ti­bus et no­vo Sub­li­me ri­tu mo­liar at­rium?[27]

(Hor. Carm. III. 1. 45; ср. ca­ret in­vi­den­da sob­rius aula^[28], Hor. Carm. II. 10. 7; Verg. Georg. II. 461 f.; Plin. NH. XXXV. 6; at­rium ex mo­re ve­te­rum^[29], Plin. Ep. V. 6. 15.) Поэты и дру­гие авто­ры посто­ян­но упо­ми­на­ют вели­ко­ле­пие атри­ев в эпо­ху Импе­рии (at­ria mar­mo­re tec­ta^[30], Ovid. Met. XIV. 260; pur­pu­reis ef­ful­ta co­lum­nis at­ria^[31], Claud. In Ruf. II. 135; la­quea­ta^[32], Auson. Mo­sell. 49; at­ria ampla, al­ta, lon­ga^[33], Vitr. VI. 5. 2; Mart. XII. 50; Verg. Aen. I. 725).

Ком­на­ты, выхо­див­шие в атрий, осве­ща­лись толь­ко через ком­плю­вий, так как на пер­вом эта­же обыч­но не было окон.

4. Кры­лья (alae). Alae пред­став­ля­ли собой два боль­ших четы­рёх­уголь­ных поме­ще­ния или ниши спра­ва и сле­ва от атрия (Vitr. VI. 4), но в его даль­нем кон­це, выхо­дя­щие в атрий, как мы видим в пом­пей­ских домах. В домах зна­ти здесь хра­ни­лись изо­бра­же­ния пред­ков (ima­gi­nes). Но посколь­ку кры­лья фак­ти­че­ски были частью атрия, часто гово­рит­ся, что изо­бра­же­ния пред­ков сто­я­ли в атрии (Juv. VIII. 19 f.; Plin. NH. XXXV. 6; Ovid. Fast. I. 591, Amor. I. 8. 65; Mart. II. 90. 6; 5. 20. 5—7)⁽²⁹⁾.

5. Таб­лин (tab­li­num). Таб­лин, по всей веро­ят­но­сти, пред­став­лял собой нишу или ком­на­ту в даль­нем кон­це атрия, напро­тив две­ри в при­хо­жую и счи­тал­ся частью атрия. В нём хра­ни­лись семей­ные запи­си и архи­вы (Vitr. VI. 4 b 8; Fest. p. 356; Plin. NH. XXXV. 7). Судя по пом­пей­ским домам, от атрия его отде­ля­ла не дверь, а про­сто зана­вес или пор­тье­ра; при этом он имел зад­нюю дверь, веду­щую в пери­стиль. Марк­вардт пред­по­ла­га­ет, что пер­во­на­чаль­но таб­лин был дере­вян­ным аль­ко­вом (отсюда его назва­ние) в зад­ней части атрия, где летом совер­ша­лись тра­пезы, а позд­нее его при­со­еди­ни­ли к атрию, про­ру­бив сте­ны послед­не­го (Varr. ap. Non. p. 83, s. v. cor­tes).

Пер­во­на­чаль­но рим­ский дом, веро­ят­но, закан­чи­вал­ся на таб­лине, а спаль­ни были устро­е­ны на вто­ром эта­же. Но когда с.671 атрий и окру­жаю­щие его ком­на­ты ста­ли исполь­зо­вать­ся для при­ё­ма кли­ен­тов и дру­гих посе­ти­те­лей, потре­бо­ва­лось рас­ши­рить дом, поэто­му были добав­ле­ны сле­дую­щие ком­на­ты:

6. Коридор (fau­ces). Коридор пред­став­лял собой про­ход сбо­ку от таб­ли­на, веду­щий из атрия в пери­стиль, или откры­тый двор, как мы видим в пом­пей­ских домах. Не сле­ду­ет вслед за Ричем счи­тать, что мно­же­ст­вен­ное чис­ло ука­зы­ва­ет на два про­хо­да (Vitr. VI. 4).

7. Пери­стиль (pe­ris­ty­lium). В целом пери­стиль по фор­ме похо­дил на атрий, но в шири­ну, изме­рен­ную попе­рёк, был на треть боль­ше, чем в дли­ну (Vitr. VI. 4); одна­ко такие про­пор­ции не встре­ча­ют­ся в пом­пей­ских домах. Это был двор с откры­той цен­траль­ной частью, окру­жён­ной колон­на­ми и заса­жен­ной цве­та­ми, кустар­ни­ком и дере­вья­ми, кото­рые обра­зо­вы­ва­ли сад (vi­ri­da­rium). Атрий и пери­стиль явля­лись дву­мя важ­ны­ми частя­ми рим­ско­го дома; в послед­ний век Рес­пуб­ли­ки и в эпо­ху Импе­рии пер­вый был обще­ст­вен­ной при­ём­ной, а вто­рой — внут­рен­ним или част­ным дво­ром, давав­шим доступ к част­ным поме­ще­ни­ям, таким как гости­ные (oeci), сто­ло­вые (tric­li­nia), бани и дру­гие поме­ще­ния, опи­сан­ные ниже. В отли­чие от атрия, пери­стиль нико­гда не исполь­зо­вал­ся как место про­жи­ва­ния семьи, так как откры­тое про­стран­ство здесь было гораздо шире, чем ком­плю­вий в атрии, а окру­жаю­щие его колон­ны — более мно­го­чис­лен­ны. Так, в пери­сти­ле дома Фав­на в Пом­пе­ях было сорок четы­ре дори­че­ские колон­ны. Пери­стиль укра­шал­ся почти так же, как и атрий, поэто­му ино­гда труд­но опре­де­лить, отно­сит­ся ли опи­са­ние укра­ше­ний к атрию или к пери­сти­лю. Но боль­шой мра­мор­ный фон­тан со спус­каю­щи­ми­ся к нему сту­пень­ка­ми, по кото­рым пле­щет­ся вода (Sen. Ep. 86. 6; in pe­ris­ty­lio sa­lien­te aqua^[34], Suet. Aug. 82), и мно­го­чис­лен­ные кустар­ни­ки и дере­вья, о кото­рых часто пишут антич­ные авто­ры, долж­ны нахо­дит­ся в пери­сти­ле. Поэто­му мы сме­ло можем отне­сти к пери­сти­лю опи­са­ния Гора­ция: nem­pe in­ter va­rias nut­ri­tur sil­va co­lum­nas^[35] (Hor. Epist. I. 10. 22) и ne­mus in­ter pulchra sa­tum tec­ta^[36] (Carm. III. 10. 5), — и Тибул­ла (III. 3. 15): et ne­mo­ra in do­mi­bus sac­ros imi­tan­tia lu­cos^[37] (ср. Juv. IV. 7; Plin. NH. XVII. 4; Sen. Controv. V. 5). Меж­ду колонн пери­сти­ля раз­ме­ща­ли ста­туи (in sil­va sub di­vo^[38], Cic. Verr. II. 1. 19. 51) и вазы с цве­та­ми (Dig. 33. 7. 26).

Рас­по­ло­же­ние выхо­дя­щих в пери­стиль ком­нат, кото­рые рас­смат­ри­ва­ют­ся далее, раз­ли­ча­лось (как мы уже отме­ча­ли) в зави­си­мо­сти от вку­са и обсто­я­тельств вла­дель­ца. Поэто­му отве­сти им какое-то посто­ян­ное место в доме невоз­мож­но.

1. Спаль­ни (cu­bi­cu­la), по-види­мо­му, обыч­но были неболь­ши­ми. Суще­ст­во­ва­ли осо­бые днев­ные и ноч­ные куби­ку­лы (cu­bi­cu­la diur­na et noc­tur­na, Plin. Ep. I. 3); послед­ние назы­ва­лись так­же dor­mi­to­ria и нахо­ди­лись обыч­но на вто­ром эта­же (Id. V. 6. 21; Plin. NH XXX. 52; Si­don. Apoll. Ep. II. 2). Вит­ру­вий (VI. 7) счи­та­ет жела­тель­ным, чтобы куби­ку­лы были обра­ще­ны к восто­ку и откры­ва­лись вос­хо­дя­ще­му солн­цу. Куби­кул мог иметь неболь­шую при­хо­жую, имев­шую гре­че­ское назва­ние προ­κοιτών, — в ней, веро­ят­но, спал слу­га (cu­bi­cu­la­rius, Plin. Ep. II. 17. 23). В неко­то­рых пом­пей­ских домах обна­ру­жи­ва­ет­ся аль­ков, в кото­ром сто­я­ла кро­вать. Этот аль­ков назы­ва­лась zothe­ca или zothe­cu­la, и Пли­ний на сво­ей вил­ле поль­зо­вал­ся им не толь­ко ночью, но и днём (Plin. Ep. II. 17. 21; V. 6. 38; Si­don. Apoll. Ep. VIII. 16; IX. 11). Судя по над­пи­сям, в таких нишах так­же раз­ме­ща­ли ста­туи (Orel­li, 1368, 2006).

2. Три­кли­нии (tric­li­nia), сто­ло­вые, рас­смат­ри­ва­ют­ся в осо­бой ста­тье. [TRIC­LI­NIUM]

3. Гости­ные (oeci), от гре­че­ско­го сло­ва οἶκος, пред­став­ля­ли собой про­стор­ные залы, или сало­ны, заим­ст­во­ван­ные у гре­ков, и часто исполь­зо­ва­лись как три­кли­нии (ср. Plin. NH. XXXVI. 184). Они долж­ны были иметь те же про­пор­ции, что и три­кли­нии, но бо́льшую пло­щадь, так как, в отли­чие от три­кли­ни­ев, в них сто­я­ли колон­ны (Vitr. VI. 5). Вит­ру­вий упо­ми­на­ет пять типов залов:

(i) Четы­рёх­ко­лон­ный, не нуж­даю­щий­ся в подроб­ном опи­са­нии. Кры­шу под­дер­жи­ва­ли четы­ре колон­ны.

(ii) Коринф­ский, имев­ший лишь один ряд колонн, под­дер­жи­ваю­щий архит­рав (epis­ty­lium), кар­низ (co­ro­na) и свод­ча­тую кры­шу.

(iii) Еги­пет­ский, более вели­ко­леп­ный и боль­ше похо­жий на бази­ли­ку, чем коринф­ский три­кли­ний. В еги­пет­ском зале колон­ны под­дер­жи­ва­ли гале­рею с мощё­ным полом, обра­зу­ю­щую кру­го­вой обход поме­ще­ния; а на этих колон­нах сто­я­ли дру­гие, на чет­верть ниже ниж­них, окру­жав­шие кры­шу. Меж­ду верх­ни­ми колон­на­ми нахо­ди­лись окна.

(iv) Кизик­ский (Κυ­ζικη­νοί) во вре­ме­на Вит­ру­вия, види­мо, ред­ко встре­чал­ся в Ита­лии. Такие залы пред­на­зна­ча­лись для исполь­зо­ва­ния летом, были обра­ще­ны на север и по воз­мож­но­сти выхо­ди­ли в сады, куда из них вели раз­движ­ные две­ри. Такие залы были на вил­ле Пли­ния.

4. Эксед­ры (exed­rae), имев­шие, види­мо, такую же фор­му, как и залы (oeci), ибо Вит­ру­вий (VI. 5) гово­рит об эксед­рах в свя­зи с квад­рат­ны­ми зала­ми (oeci quad­ra­ti), пред­став­ля­ли собой поме­ще­ния для бесед и дру­гих соци­аль­ных заня­тий (Cic. Nat. Deor. I. 6. 15; De Orat. III. 5. 17). Они слу­жи­ли тем же целям, что и эксед­ры в тер­мах и гим­на­си­ях — полу­круг­лые ком­на­ты для бесед с сиде­нья­ми для фило­со­фов и дру­гих участ­ни­ков (Vitr. V. 11. 7, 9; BAL­NEAE p. 282 a.)

5, 6, 7. Кар­тин­ная гале­рея (pi­na­cothe­ca), биб­лио­те­ка (bib­lio­the­ca) и баня (ba­li­neum [см. BAL­NEAE]) рас­смат­ри­ва­ют­ся в отдель­ных ста­тьях.

8. Кух­ня (cu­li­na). Как уже гово­ри­лось (с.670 a), пер­во­на­чаль­но пищу гото­ви­ли в атрии; но впо­след­ст­вии, с раз­ви­ти­ем кули­на­рии, для это­го ста­ли исполь­зо­вать дру­гую часть дома. В кухне дома Пан­сы, изо­бра­же­ние кото­рой при­веде­но на сле­дую­щей стра­ни­це, обна­ру­же­на печь для туше­ния и при­готов­ле­ния дру­гих блюд, очень похо­жая на уголь­ные печи, исполь­зу­е­мые сего­дня (см. гра­вю­ру). Перед ней лежит нож, дур­шлаг и нечто вро­де ско­во­ро­ды с четырь­мя сфе­ри­че­ски­ми углуб­ле­ни­я­ми, как буд­то для при­готов­ле­ния яиц.

В этой кухне, как и во мно­гих дру­гих в Пом­пе­ях, име­ют­ся фрес­ки с изо­бра­же­ни­ем ларов и пена­тов, кото­рым был посвя­щён очаг в атрии и под чьим покро­ви­тель­ст­вом нахо­ди­лась так­же кух­ня (Serv. Aen. II. 469; Ar­nob. II. 67). В сель­ской мест­но­сти тра­пезы с.672 совер­ша­лись в кухне, как в древ­но­сти — в атрии (Co­lum. I. 6; Varr. RR. I. 13).

Кух­ня (cu­li­na) в доме Пан­сы.

Кух­ня нахо­ди­лась в зад­ней части дома, и при ней име­лась пекар­ня (pistri­num), где выпе­ка­ли домаш­ний хлеб (Varr. ap. Non. p. 55, 18; Lu­cil. ap. Non. p. 217, 20); но после 171 г. до н. э. в Риме появи­лись обще­ст­вен­ные пекар­ни (Plin. NH. XVIII. 107). [PIS­TOR] Мож­но пред­по­ло­жить, что в домах бога­чей кух­ни часто име­ли огром­ные раз­ме­ры (Sen. Ep. 114, ср. 64). В Пом­пе­ях най­де­ны кухон­ные рако­ви­ны, назы­вав­ши­е­ся conflu­via (Varr. ap. Non. p. 544, 20) или co­qui­nae fu­so­ria (Pal­lad. RR. I. 37).

В непо­сред­ст­вен­ном и неудоб­ном сосед­стве с кух­ней нахо­ди­лась убор­ная (lat­ri­na, сокра­ще­ние от la­vat­ri­na, Varr. LL. V. 118), чтобы общий сток отво­дил содер­жи­мое обе­их в кло­аку, или обще­ст­вен­ную кана­ли­за­цию (Varr. loc. cit.; Col. X. 85; ср. Plaut. Curc. IV. 4. 24; Suet. Tib. 58; Apul. Met. I. 17. 15; о губ­ке (spon­gia), упо­мя­ну­той в Sen. Ep. 70. 20, ср. Mart. XII. 48. 7). Во мно­гих пом­пей­ских домах убор­ная при­мы­ка­ет к кухне, как пока­за­но на при­ла­гае­мой врез­ке из дома Сал­лю­стия.

Кух­ня (cu­li­na) и убор­ная (lat­ri­na) в доме Сал­лю­стия(30).

Две малень­кие арки спра­ва — это кухон­ная печь. Ароч­ный аль­ков сле­ва — убор­ная, пер­во­на­чаль­но закры­тая дере­вян­ной две­рью, следы петель кото­рой до сих пор мож­но видеть. Вни­зу — устье тру­бы, снаб­жав­шей это место водой.

9. Цена­ку­лы (ce­na­cu­la), или ком­на­ты на верх­них эта­жах, опи­са­ны выше (см. с.665).

10. Лара­рий или сакра­рий (la­ra­rium или sac­ra­rium). Пер­во­на­чаль­но ларов или пена­тов поме­ща­ли воз­ле домаш­не­го оча­га в атрии (см. с.670 a), но когда послед­ний стал про­сто при­ём­ной, их пере­ме­сти­ли в осо­бое свя­ти­ли­ще, назы­вав­ше­е­ся «лара­рий» (la­ra­rium, Lamprid. Alex. Sev. 29; 31; Vo­pisc. Flo­rian. 4; Ca­pi­tol. An­ton. Phil. 3) или «сакра­рий» (sac­ra­rium, Cic. Fam. XIII. 2; Cic. Verr. II. 4. 2. 4), куда ста­ви­ли так­же ста­туи дру­гих божеств. Такие свя­ти­ли­ща най­де­ны в пери­сти­лях мно­гих пом­пей­ских домов.

11. Диэта (diae­ta) — это сло­во, заим­ст­во­ван­ное из гре­че­ско­го язы­ка (δίαιτα), обо­зна­ча­ло не какой-то опре­де­лён­ный тип ком­на­ты, а ком­на­ту, исполь­зу­е­мую для любых жиз­нен­ных целей (Plin. Ep. II. 17. 12; VII. 5. 1; Stat. Silv. II. 2. 83). Диэта мог­ла иметь какое-то назва­ние, при­ме­ром чему слу­жит диэта, при­над­ле­жав­шая Клав­дию (Suet. Claud. 10). Таким обра­зом, это сло­во обо­зна­ча­ет так­же спаль­ню (Plin. Ep. VI. 16. 14), сто­ло­вую (Si­don. Apoll. Ep. II. 2), лет­ний домик или ком­на­ту в саду (Plin. Ep. II. 17. 20; Dig. 7. 1. 66. 1; Orel­li, Inscr. 4373 и др.). Оно мог­ло так­же слу­жить соби­ра­тель­ным обо­зна­че­ни­ем для ком­плек­са поме­ще­ний. Так, Пли­ний (V. 6. 31) пишет о двух диэтах, одна из кото­рых вклю­ча­ла четы­ре спаль­ни, а вто­рая —три.

12. Соля­рий (so­la­rium), в бук­валь­ном смыс­ле «место для при­ня­тия сол­неч­ных ванн», — это терра­са или плос­кая кры­ша дома, часто исполь­зу­е­мая рим­ля­на­ми, как это до сих пор дела­ет­ся в Ита­лии и на Восто­ке (Isi­dor. XV. 3. 12; Dig. 8. 2. 17; Plaut. Mil. Glor. II. 3. 69; 2. 4. 25; Suet. Claud. 10; Mac­rob. II. 4. 14). В эпо­ху Импе­рии такие соля­рии на кры­шах пре­вра­ти­лись в сады, где име­лись даже фрук­то­вые дере­вья и рыб­ные сад­ки (Sen. Ep. 122; Sen. Contr. Exc. V. 5). Нечто подоб­ное пред­став­ля­ли собой соля­рии, постро­ен­ные Неро­ном на колон­на­дах перед инсу­ла­ми и особ­ня­ка­ми (Suet. Ne­ro 16; Tac. Ann. XV. 43). Ино­гда соля­рии были кры­ты­ми (tec­tum so­la­rium, Orel­li, Inscr. 2417).

Сле­ду­ет крат­ко упо­мя­нуть неко­то­рые дру­гие части рим­ско­го дома.

1. Cel­lae ser­vo­rum, fa­mi­lia­res или fa­mi­lia­ri­cae — малень­кие ком­на­ты рабов, обыч­но рас­по­ло­жен­ные на верх­нем эта­же, как в доме Пан­сы в Пом­пе­ях, или в зад­ней части дома, за исклю­че­ни­ем ком­на­ты при­врат­ни­ка, кото­рая, есте­ствен­но, рас­по­ла­га­лась рядом со вход­ной две­рью (см. с.669 а) (Col. I. 6; Cic. Phil. II. 27. 67; Hor. Sat. I. 8. 8; Vitr. VI. 7; Plin. Ep. II. 17. 9).

2. Cel­la — это сло­во озна­ча­ло так­же кла­до­вую, кото­рых суще­ст­во­ва­ло несколь­ко под раз­ны­ми назва­ни­я­ми в зави­си­мо­сти от содер­жи­мо­го. О них рас­ска­за­но в ста­тье CEL­LA № 1, где опи­са­на так­же вин­ная кла­до­вая (cel­la vi­na­ria).

3. Под­ва­лы, под­зем­ные и свод­ча­тые, упо­ми­на­ют­ся ред­ко (hy­po­gea con­ca­me­ra­tio­nes­que, Vit­ruv. VI. (8) 11; con­struc­tum sub ter­ris aedi­fi­cium, Isi­dor. XVI. 3), хотя в Пом­пе­ях най­де­но несколь­ко под­ва­лов.

________________________________________

Этрус­ские дома. — Хотя этрус­ских домов не сохра­ни­лось, хоро­шее пред­став­ле­ние об их фор­ме и общем рас­по­ло­же­нии дают этрус­ские гроб­ни­цы, так как не может быть сомне­ний в том, что их клад­би­ща часто созда­ва­лись как ото­б­ра­же­ние их горо­дов, а отдель­ные гроб­ни­цы — как ото­б­ра­же­ние их домов. Пла­ни­ров­ка послед­них про­ли­ва­ет свет на пла­ни­ров­ку рим­ских домов, ори­ги­наль­ная с.673 фор­ма кото­рых была заим­ст­во­ва­на у этрус­ков (см. выше, с.668 a). Так, на клад­би­ще в Чер­вет­ри (антич­ная Агил­ла или Цере) гроб­ни­цы име­ют про­стор­ную цен­траль­ную каме­ру, изо­бра­жаю­щую атрий, в кото­рую откры­ва­ют­ся мень­шие каме­ры, осве­щён­ные окна­ми в скаль­ной стене, так как они, конеч­но, не мог­ли иметь отвер­стия, или ком­плю­вия, в кры­ше. Потол­ки всех камер име­ют обыч­ные бал­ки и стро­пи­ла, высе­чен­ные в ска­ле. Мень­шие ком­на­ты вокруг атрия явля­лись три­кли­ни­я­ми, так как в каж­дой из них вдоль трёх сто­рон тяну­лась выре­зан­ная из кам­ня ска­мья, на кото­рой поме­ща­ли покой­ных, воз­ле­жав­ших слов­но на пиру⁽³¹⁾. При­ведён­ный ниже план одной из таких гроб­ниц име­ет явное сход­ство с антич­ным домом.

План гроб­ни­цы в Чер­вет­ри(32).

a.	Высе­чен­ные в ска­ле сту­пе­ни, веду­щие в гроб­ни­цу
b.	При­хо­жая
сc.	Малые поме­ще­ния, цел­лы при­врат­ни­ка (os­tia­rius)
d.	Дверь в гроб­ни­цу
e.	Глав­ное поме­ще­ние, или атрий
fff.	Внут­рен­ние каме­ры, или три­кли­нии

Такая же пла­ни­ров­ка обна­ру­жи­ва­ет­ся в гроб­ни­цах Кью­зи (антич­ный Клу­зий), где коридор ведёт в глав­ную каме­ру, или атрий, в кото­рый откры­ва­ет­ся несколь­ко мень­ших камер, или три­кли­ни­ев⁽³³⁾.

____________________________

Сохра­нив­ши­е­ся руи­ны рим­ских домов

Древ­ней­шие руи­ны дома в Риме — это руи­ны Регии, кото­рая, соглас­но Дио­ну Кас­сию (XLIII. 42), была рези­ден­ци­ей вер­хов­но­го пон­ти­фи­ка и сто­я­ла на месте дома Нумы. Регия нахо­ди­лась на юго-восточ­ной гра­ни­це Фору­ма, рядом с хра­мом Весты, при­мы­кая к дому веста­лок (Cass. Dio XLIV. 17; Gell. IV. 6; Cic. Att. X. 3). Сохра­нив­ши­е­ся руи­ны дати­ру­ют­ся раз­ны­ми пери­о­да­ми: древ­ней­шие сте­ны постро­е­ны из само­го мяг­ко­го туфа и отно­сят­ся, веро­ят­но, к стро­е­нию, воз­ведён­но­му за мно­го веков до хри­сти­ан­ской эры; далее сле­ду­ет часть, сло­жен­ная из твёр­дых бло­ков пепе­ри­но (la­pis Al­ba­nus). Более позд­няя часть дома постро­е­на из бето­на, обли­цо­ван­но­го обо­жжён­ны­ми кир­пи­ча­ми и име­ет колон­ны из твёр­до­го тра­вер­ти­на, покры­тые тол­стым сло­ем шту­ка­тур­ки и рас­пи­сан­ные ярки­ми оттен­ка­ми сине­го и крас­но­го. Это, веро­ят­но, часть рекон­струк­ции, про­из­ведён­ной Доми­ци­ем Каль­ви­ном после его побед в Испа­нии око­ло 35 г. до н. э. Дру­гая часть того же или при­мы­каю­ще­го зда­ния была постро­е­на из цель­ных бло­ков бело­го мра­мо­ра. Это тоже может быть работа Каль­ви­на. Име­ет­ся мно­го осно­ва­ний пола­гать, что кон­суль­ские фасты (ныне хра­ня­щи­е­ся в Капи­то­лий­ском музее) были выре­за­ны на цель­но­мра­мор­ных сте­нах одной из этих ком­нат в Регии⁽³⁴⁾. Это при­ме­ча­тель­ное зда­ние сохра­ни­лось лишь очень фраг­мен­тар­но, и вос­ста­но­вить его пол­ный план невоз­мож­но. Его ком­на­ты малы, и атрий, тоже, види­мо был весь­ма неве­лик. Моза­ич­ные полы и фрес­ки отно­сят­ся к пере­строй­кам эпо­хи Авгу­ста.

Один из наи­бо­лее сохран­ных домов в Риме тоже пред­став­ля­ет осо­бый инте­рес с само­го нача­ла сво­его суще­ст­во­ва­ния. Это малень­кое жилое зда­ние, извест­ное под назва­ни­ем «Дом Ливии» или «Дом Гер­ма­ни­ка», постро­ен­ное в низине севе­ро-запад­ной части Пала­ти­на. Судя по кон­струк­ции стен, сло­жен­ных из бето­на, обли­цо­ван­но­го очень акку­рат­ной сет­ча­той клад­кой (opus re­ti­cu­la­tum) из туфа, без исполь­зо­ва­ния кир­пи­чей, оно воз­веде­но не позд­нее прав­ле­ния Авгу­ста. На сле­дую­щей стра­ни­це при­ведён его план, кото­рый ввиду неров­но­сти участ­ка име­ет два уров­ня: малень­кие ком­на­ты, сгруп­пи­ро­ван­ные вокруг лест­ни­цы F, рас­по­ло­же­ны гораздо выше, чем более про­стор­ные ком­на­ты воз­ле атрия; лест­ни­ца D ведёт из атрия вверх и назад на сле­дую­щий этаж. Глав­ный вход рас­по­ло­жен в поме­ще­нии B, куда вхо­ди­ли по корот­кой лест­ни­це. CC — поста­мен­ты для ста­туй и алтарь; EE — спаль­ни; G — узкий крип­то­пор­тик, ответв­ля­ю­щий­ся от H, ещё одно­го тём­но­го коридо­ра, обес­пе­чи­ваю­ще­го скры­тое сооб­ще­ние с раз­ны­ми зда­ни­я­ми в этой части Пала­ти­на. A — тре­тий свод­ча­тый про­ход, веду­щий во дво­рец Кали­гу­лы; веро­ят­но, имен­но этим путём бежа­ли убий­цы Кали­гу­лы, чтобы спря­тать­ся в доме Гер­ма­ни­ка (Jos. AJ. XIX. 1. 2; Suet. Ca­lig. 58).

Фрес­ки в глав­ных ком­на­тах это­го дома вхо­дят в чис­ло пре­крас­ней­ших образ­цов рим­ской настен­ной рос­пи­си, сохра­нив­ших­ся до наших дней⁽³⁵⁾. Наи­бо­лее при­ме­ча­тель­ной (в таб­лине) явля­ет­ся сце­на осво­бож­де­ния Ио Гер­ме­сом, кото­рый под­кра­ды­ва­ет­ся, чтобы убить над­зи­раю­ще­го за ней Аргу­са. По ком­по­зи­ции, крас­кам и тон­ко­сти маз­ка это про­из­веде­ние необы­чай­ной кра­соты. Посколь­ку име­на под каж­дой фигу­рой под­пи­са­ны по-гре­че­ски, это, види­мо, работа гре­че­ско­го худож­ни­ка; сего­дня мож­но про­чи­тать лишь одно имя (ΕΡ­ΜΗΣ). Но той же стене изо­бра­же­на улич­ная сцен­ка с высо­ки­ми дома­ми в несколь­ко эта­жей, при­чуд­ли­вы­ми бал­ко­на­ми и пор­ти­ка­ми. Три­кли­ний укра­шен несколь­ки­ми очень искус­ны­ми кар­ти­на­ми, на кото­рых изо­бра­же­ны чаши с фрук­та­ми, изготов­лен­ные из про­зрач­но­го стек­ла, сквозь кото­рое мож­но раз­глядеть вино­град и ябло­ки.

Полы покры­ты мра­мор­ной моза­и­кой с про­стым гео­мет­ри­че­ским узо­ром, очень плот­но при­гнан­ные тес­се­ры гораздо мень­ше тех, что исполь­зо­ва­лись в Позд­ней импе­рии.

На вто­ром эта­же длин­ный про­ход, к кото­ро­му ведёт лест­ни­ца D, делит дом на две с.674 части. J, K, L, M, види­мо, — малень­кие ван­ные. NN — лав­ки, не име­ю­щие сооб­ще­ния с домом и выхо­дя­щие на ули­цу, OO. P — это руи­ны очень древ­не­го зда­ния из туфа. Q — водо­ём (pis­ci­na), кото­рый, види­мо, частич­но снаб­жал дом водой. Обна­ру­же­но несколь­ко свин­цо­вых труб с над­пи­ся­ми, но они дати­ру­ют­ся более позд­ним вре­ме­нем, чем сам дом; вода была под­веде­на не толь­ко к ниж­ним, но и к верх­ним эта­жам.

Един­ст­вен­ным спо­со­бом отоп­ле­ния здесь, как, по-види­мо­му, в боль­шин­стве рим­ских домов до прав­ле­ния Авгу­ста, были уголь­ные жаров­ни (fo­cu­li). В таб­лине пред­у­смот­ре­на неболь­шая ниша для жаров­ни (fo­cu­lus) или печи (ca­mi­nus). Гипо­ка­уст в част­ных домах появил­ся позд­нее, а самая пол­ная систе­ма отоп­ле­ния ком­нат, вклю­чав­шая не толь­ко горя­чий воздух под пола­ми с гипо­ка­у­стом, но и устрой­ство чере­пич­ных дымо­хо­дов вдоль всей внут­рен­ней поверх­но­сти стен, ста­ла обще­употре­би­тель­ной толь­ко в кон­це II в. н. э. Осо­бен­но в III в. быст­ро воз­рас­таю­щая изне­жен­ность рим­лян побуди­ла их снаб­дить дома весь­ма тща­тель­но про­ду­ман­ной систе­мой отоп­ле­ния, и очень велик кон­траст меж­ду закры­ты­ми, хоро­шо обо­гре­вае­мы­ми поме­ще­ни­я­ми Позд­ней импе­рии и скуд­но отап­ли­вае­мы­ми дома­ми более ран­ней эпо­хи, жизнь в кото­рых напо­ло­ви­ну про­те­ка­ла под откры­тым небом. На выше­при­ведён­ном плане таб­лин и его алы с одной сто­ро­ны откры­ва­ют­ся в лишь частич­но кры­тый атрий; такая пла­ни­ров­ка под­хо­ди­ла лишь зака­лен­но­му наро­ду, каким неко­гда были рим­ляне. В более позд­них домах, с их застек­лён­ны­ми и зана­ве­шен­ны­ми окна­ми, пусто­те­лы­ми пола­ми и сте­на­ми, всей поверх­но­стью излу­чаю­щи­ми теп­ло, атмо­сфе­ра, долж­но быть, похо­ди­ла на совре­мен­ную теп­ли­цу. Подроб­ное опи­са­ние кон­струк­ции гипо­ка­у­ста и устрой­ства стен с дымо­хо­да­ми см. в ста­тье BAL­NEAE, с. 278 b.

Посколь­ку ни в одном рим­ском доме сте­ны не сохра­ни­лись цели­ком до высоты кры­ши, дол­гое вре­мя было неяс­но, каким обра­зом горя­чий воздух и дым из гипо­ка­у­стов выво­ди­лись нару­жу, прой­дя по чере­пич­ным дымо­хо­дам вдоль стен. Теперь объ­яс­не­ние это­му дала чрез­вы­чай­но инте­рес­ная моза­и­ка, най­ден­ная в 1878 г. в алжир­ской Уэд-Атме­нии⁽³⁶⁾. Эта цен­ней­шая кар­ти­на пред­став­ля­ет собой вид в пер­спек­ти­ве на очень боль­шой сель­ский особ­няк, постро­ен­ный бога­тым рим­ля­ни­ном по име­ни Пом­пе­ян, кото­рый был про­кон­су­лом Афри­ки при Гоно­рии. Сама эта моза­и­ка явля­лась частью наполь­но­го покры­тия того дома, кото­рый на ней изо­бра­жён. Зда­ние име­ет огром­ные раз­ме­ры и от четы­рёх до шести эта­жей. На пер­вом эта­же име­ет­ся лишь несколь­ко про­стых пря­мо­уголь­ных окон с креп­ки­ми желез­ны­ми решёт­ка­ми. На верх­них эта­жах окна, ароч­ные и пря­мо­уголь­ные, рас­по­ло­же­ны близ­ко друг к дру­гу. Длин­ную линию глав­но­го бло­ка пре­ры­ва­ют два высо­ких баш­не­по­доб­ных соору­же­ния. Цен­траль­ная и самая важ­ная часть дома име­ет поло­гую кры­шу, покры­тую крас­ной чере­пи­цей, из конь­ка кото­рой в четы­рёх местах под­ни­ма­ют­ся дымо­хо­ды, точ­но так же, как в совре­мен­ном доме. Над каж­дой тру­бой уста­нов­ле­но нечто вро­де кони­че­ско­го дымо­во­го кол­па­ка. Эта уни­каль­ная моза­и­ка даёт ясное пред­став­ле­ние о внеш­нем виде одно­го из круп­ней­ших особ­ня­ков Позд­ней импе­рии, кото­рое невоз­мож­но было бы полу­чить, осмат­ри­вая любые сохра­нив­ши­е­ся руи­ны рим­ских жилых домов — мно­го­чис­лен­ные, но весь­ма непол­ные, не поз­во­ля­ю­щие вос­ста­но­вить почти ниче­го, кро­ме пла­на пер­во­го эта­жа. И мож­но отме­тить, что боль­шин­ство иссле­до­ва­те­лей рим­ско­го дома, види­мо, игно­ри­ру­ет тот факт, что обыч­но, если не все­гда, эти зда­ния име­ли верх­ний этаж, поэто­му было бы явной ошиб­кой, иссле­дуя сохра­нив­ши­е­ся руи­ны како­го-либо дома, ожи­дать, что все жилые поме­ще­ния будут рас­по­ло­же­ны на пер­вом эта­же. Веро­ят­но, почти во всех слу­ча­ях луч­шие спаль­ни нахо­ди­лись на верх­нем эта­же, где было доста­точ­но места для про­стор­ных ком­нат, одна­ко при­ня­то опи­сы­вать малень­кие ком­на­ты, похо­жие на кельи, на пер­вом эта­же, как глав­ные спаль­ные поме­ще­ния семьи, несмот­ря на с.675 их оче­вид­ные недо­стат­ки — сырость и пло­хое осве­ще­ние. В Ита­лии спаль­ни на пер­вых эта­жах осо­бен­но вред­ны для здо­ро­вья.

В 1874 г. на Эскви­лине, неда­ле­ко от бази­ли­ки Сан­та-Мария-Мад­жо­ре, были най­де­ны руи­ны очень любо­пыт­но­го дома эпо­хи Авгу­ста; из-за его место­по­ло­же­ния на линии Сер­ви­е­вой сте­ны и вала (ag­ger) он был назван «домом Меце­на­та», кото­рый жил в этом рай­оне, где пре­вра­тил обще­ст­вен­ное клад­би­ще в обшир­ный парк (Hor. Sat. I. 8. 14; «сады Меце­на­та» (hor­ti Mae­ce­na­tia­ni), Suet. Tib. 15). Из-за того, что дво­рец Меце­на­та сто­ял высо­ко на Эскви­лине, Гора­ций (Epod. 9. 3) назы­ва­ет его «высо­кий дом» (al­ta do­mus) и, веро­ят­но, наме­ка­ет на него в дру­гом пас­са­же (mo­lem pro­pin­quam nu­bi­bus ar­duis^[39], Hor. Carm. III. 29. 10); а из-за его здо­ро­во­го место­по­ло­же­ния Август ноче­вал здесь во вре­мя болез­ней (Suet. Aug. 72). Тибе­рий сде­лал этот особ­няк сво­ей рези­ден­ци­ей. Сады были очень вели­ки, и Нерон соеди­нил их со сво­им двор­цом на Пала­тине (Tac. Ann. XV. 39; Suet. Ne­ro 31) и с одной из башен Меце­на­та, откуда откры­вал­ся обшир­ный вид, наблюдал за пожа­ром Рима (Suet. Ne­ro 38)⁽³⁷⁾. Осо­бый инте­рес пред­став­ля­ет одна пре­крас­ная ком­на­та это­го дома, до сих пор хоро­шо сохра­нив­ша­я­ся; она, види­мо, было чем-то вро­де оран­же­реи для рас­те­ний и цве­тов: это обшир­ное свод­ча­тое поме­ще­ние с полу­круг­лой апсидой в одном кон­це; вдоль стен тянут­ся яру­сы высо­ких сту­пе­ней, неко­гда обли­цо­ван­ных мра­мо­ром, кото­рые долж­ны были слу­жить под­став­ка­ми для рядов цве­точ­ных горш­ков, — точ­но такое же устрой­ство мож­но най­ти в совре­мен­ной оран­же­рее. Про­фес­сор Мор ука­зал, что подоб­ный спо­соб выра­щи­ва­ния кустар­ни­ков и цве­тов широ­ко исполь­зо­вал­ся рим­ля­на­ми (Mohr, Bull. Inst. Arch., 1875)⁽³⁸⁾. С каж­дой сто­ро­ны зала име­ет­ся по шесть ниш, кото­рые укра­ше­ны фрес­ка­ми с садо­вы­ми сце­на­ми и фон­та­на­ми сре­ди цве­тов, создан­ны­ми с искус­ной обман­чи­во­стью, чтобы каза­лось, буд­то каж­дая ниша — это окно в насто­я­щий сад. Свет про­ни­кал толь­ко через отвер­стия в цилин­дри­че­ском сво­де зала, укра­шен­ном фрес­ка­ми с таки­ми же цве­точ­ны­ми сюже­та­ми, — заме­ча­тель­ный при­мер живо­пи­си в теат­раль­ном сти­ле, попу­ляр­ной у рим­лян.

Дом Сал­лю­стия, исто­ри­ка, был одним из пре­крас­ней­ших домов в Риме. Как и дом Меце­на­та, он был окру­жён обшир­ны­ми сада­ми, поэто­му рези­ден­цию часто назы­ва­ли сада­ми Сал­лю­стия (Hor­ti Sal­lus­tia­ni). Сал­лю­стий постро­ил его за счёт богат­ства, при­об­ре­тён­но­го им во вре­мя намест­ни­че­ства в Нуми­дии (Pseud.-Cic. Res­pons. in Sall. 7. 19); а после смер­ти его наслед­ни­ка Сал­лю­стия Кри­спа, в прав­ле­ние Тибе­рия, дом, види­мо, пере­шёл в руки импе­ра­то­ров, ибо впо­след­ст­вии упо­ми­на­ет­ся как импе­ра­тор­ский дво­рец и рези­ден­ция несколь­ких импе­ра­то­ров. Сады были так вели­ки, что импе­ра­тор Авре­ли­ан, пред­по­чи­тав­ший жить в них, а не на Пала­тине, воз­двиг в них колон­на­ду дли­ной 1000 шагов, где зани­мал­ся кон­ны­ми упраж­не­ни­я­ми. Часть это­го дома до сих пор сохра­ни­лась меж­ду Пин­ци­ем и Кви­ри­на­лом, рядом с Кол­лин­ски­ми ворота­ми в Сер­ви­е­вой стене (Tac. Ann. XIII. 47; Hist. III. 82; Plin. NH. VII. 75; Cass. Dio LXVI. 10; Vo­pisc. Aurel. 49; Pro­cop. Bell. Vand. I. 2).

Дом Сал­лю­стия в Риме.

Этот дом зани­ма­ет осо­бое поло­же­ние: часть его сто­ит в низине, у под­но­жия Кви­ри­наль­ско­го утё­са, а часть — на вер­шине утё­са, поэто­му пол чет­вёр­то­го эта­жа ниж­ней части нахо­дил­ся на уровне пер­во­го эта­жа осталь­ной части. На рисун­ке изо­бра­жён план сохра­нив­ших­ся руин, кото­рые ско­ро будут раз­ру­ше­ны, когда доли­ну, где сто­ит зда­ние, засып­лют, чтобы про­ло­жить новые буль­ва­ры: это весь­ма серь­ёз­ная поте­ря. Круг­лая часть A — это высо­кий зал под купо­лом; BB — похо­жая на бал­кон гале­рея на крон­штей­нах, обхо­дя­щая глав­ное зда­ние сна­ру­жи, на высо­те око­ло 12 м над зем­лёй; C — пре­крас­ная свод­ча­тая ком­на­та, над кото­рой нахо­ди­лись два эта­жа; DD — сохра­нив­ша­я­ся сте­на, постро­ен­ная у отвес­но­го скло­на ска­лы, чтобы пред­о­хра­нить осы­паю­щу­ю­ся туфо­вую ска­лу от раз­ру­ше­ния; EE — поме­ще­ния в четы­ре или пять эта­жей с бетон­ны­ми или дере­вян­ны­ми пола­ми; F — вин­то­вая лест­ни­ца, обли­цо­ван­ная мра­мо­ром, с моза­ич­ны­ми пло­щад­ка­ми, кото­рая вела в верх­нюю часть дома и в ком­на­ты на вер­шине хол­ма. Высота этой части до сих пор состав­ля­ет око­ло 20 м. G — ещё одна обли­цо­ван­ная мра­мо­ром лест­ни­ца. Зна­чи­тель­ная часть дома до сих пор не рас­ко­па­на. Сохра­нив­ша­я­ся часть дати­ру­ет­ся I в. н. э., и, види­мо, это при­строй­ки, сде­лан­ные ран­ни­ми импе­ра­то­ра­ми. В XVI в. в доме Сал­лю­стия было най­де­но огром­ное коли­че­ство цен­но­го мра­мо­ра, в том чис­ле вели­ко­леп­ные колон­ны из восточ­но­го але­баст­ра и нуми­дий­ско­го жёл­то­го мра­мо­ра (gial­lo an­ti­co), кото­рые были исполь­зо­ва­ны для укра­ше­ния несколь­ких рим­ских церк­вей.

В раз­ные пери­о­ды здесь было най­де­но мно­го свин­цо­вых водо­про­вод­ных труб с над­пи­ся­ми; на неко­то­рых ука­за­ны назва­ние поме­стья, имя пра­вя­ще­го импе­ра­то­ра, водо­про­вод­чи­ка и про­пуск­ная спо­соб­ность тру­бы, напри­мер: XIII. OR­TORVM SALLVSTIA­NOR. IMP. SEV. ALE­XANDRI AVG. NAE­VIVS MA­NES FE­CIT^[40]. Топо­гра­фи­че­ские ука­за­ния встре­ча­ют­ся на рим­ских свин­цо­вых тру­бах очень ред­ко.

Недав­но при стро­и­тель­стве новой набе­реж­ной Тиб­ра было обна­ру­же­но и затем раз­ру­ше­но несколь­ко вели­ко­леп­но отде­лан­ных домов, сто­яв­ших вдоль линии садов Фар­не­зе, на пра­вом бере­гу реки. Они име­ли очень доро­гие укра­ше­ния — фрес­ки и, в осо­бен­но­сти, леп­ные релье­фы необы­чай­ной кра­соты, дати­ру­е­мые, оче­вид­но, середи­ной или нача­лом I в. н. э. Мно­гие из этих укра­ше­ний были выпол­не­ны почти в чисто гре­че­ском сти­ле, сво­бод­ном от обыч­ной рим­ской гру­бо­сти в дета­лях и неук­лю­же­сти фор­мы. Худож­ник про­вор­но созда­вал релье­фы из быст­ро затвер­де­ваю­щей влаж­ной шту­ка­тур­ки: он нано­сил её кус­ка­ми на пред­ва­ри­тель­но под­готов­лен­ную плос­кую с.676 поверх­ность, а затем, пока шту­ка­тур­ка не затвер­де­ла, паль­ца­ми при­да­вал фигу­рам фор­му с помо­щью несколь­ких про­стых дере­вян­ных инстру­мен­тов для моде­ли­ро­ва­ния. Весь­ма при­ме­ча­тель­ны реши­тель­ность и про­вор­ное мастер­ство, про­явив­ши­е­ся в этой опе­ра­ции; и в этих наспех создан­ных релье­фах ощу­ща­ет­ся столь­ко жиз­ни и энер­гии, что с ними едва ли могут срав­нить­ся про­из­веде­ния, без спеш­ки высе­чен­ные из твёр­до­го мате­ри­а­ла. Мно­гие из пред­став­лен­ных сцен отно­сят­ся к дио­ни­сий­ским: фав­ны игра­ют на двой­ных сви­ре­лях, ним­фы тан­цу­ют с тим­па­на­ми и дру­ги­ми музы­каль­ны­ми инстру­мен­та­ми, кру­гом рез­вят­ся гении с тир­са­ми или вино­град­ны­ми гроз­дья­ми. Неко­то­рые фигу­ры кры­ла­тых Вик­то­рий — это чуде­са изыс­кан­ной кра­соты, лег­ко паря­щие на огром­ных кры­льях и обла­чён­ные в изящ­но стру­я­щи­е­ся склад­ки дра­пи­ро­вок. Пре­вос­ход­но слеп­ле­ны обна­жён­ные конеч­но­сти фав­нов: мастер искус­но пере­да­ёт игру мышц под упру­гой кожей, не впа­дая в ана­то­ми­че­ские пре­уве­ли­че­ния, харак­тер­ные для позд­ней Атти­че­ской скульп­тур­ной шко­лы, кото­рой, по-види­мо­му, осо­бен­но вос­хи­ща­лись рим­ляне.

Фраг­мент Капи­то­лий­ско­го пла­на с изо­бра­же­ни­ем пла­нов рим­ских домов.

Бере­га Тиб­ра напро­тив Мар­со­ва поля были излюб­лен­ным местом, где пред­по­чи­та­ли селить­ся бога­тые рим­ляне: неко­то­рые из их домов изо­бра­же­ны на фраг­мен­тах Капи­то­лий­ско­го мра­мор­но­го пла­на Рима; боль­шин­ство име­ет лест­ни­цы, спус­каю­щи­е­ся к кром­ке воды. На при­ла­гае­мом рисун­ке изо­бра­жён дру­гой фраг­мент это­го зна­ме­ни­то­го пла­на, состав­лен­но­го в прав­ле­ние Севе­ра для укра­ше­ния тор­це­вой сте­ны хра­ма Свя­щен­но­го горо­да (Templum Sac­rae Ur­bis) воз­ле фору­ма. Здесь пока­зан рас­про­стра­нён­ный тип город­ско­го дома в Риме, при­над­ле­жав­ше­го чело­ве­ку сред­не­го достат­ка. На этом фраг­мен­те выре­за­ны пла­ны трёх домов, рас­по­ло­жен­ных в ряд и почти иден­тич­ных по пла­ни­ров­ке. (1) — вход­ной коридор с дву­мя лав­ка­ми (2) с каж­дой сто­ро­ны; (3) — малень­кий этрус­ский, как назы­ва­ет его Вит­ру­вий, атрий без колонн; (4) — про­ход в (5) пери­стиль, вокруг кото­ро­го рас­по­ло­же­но четы­ре малень­кие ком­на­ты (6), по одной в каж­дом углу.

Атрий Весты.

Дома, при­над­ле­жав­шие кор­по­ра­ци­ям. За послед­ние несколь­ко лет было най­де­но несколь­ко инте­рес­ных при­ме­ров домов, не при­над­ле­жав­ших част­ным лицам, а исполь­зо­вав­ших­ся кор­по­ра­ци­я­ми. Глав­ный из них — это атрий Весты, или дом шести веста­лок, пред­став­лен­ный на пуб­лич­ное обо­зре­ние в 1883—1884 гг.

На выше­при­ведён­ном плане⁽³⁹⁾ пока­за­но поло­же­ние дома рядом с круг­лым хра­мом Весты и неда­ле­ко от север­но­го угла Пала­ти­на, где до сих пор сохра­ни­лись огром­ные под­зем­ные соору­же­ния двор­ца Кали­гу­лы. Ком­на­ты рас­по­ло­же­ны вокруг длин­но­го откры­то­го пери­сти­ля, или клу­ат­ра, что напо­ми­на­ет пла­ни­ров­ку сред­не­ве­ко­во­го мона­сты­ря. В одном кон­це нахо­дит­ся таб­лин, а с каж­дой сто­ро­ны от него — по три ком­нат­ки; веро­ят­но, каж­дая из них при­над­ле­жа­ла одной из шести веста­лок. К севе­ро-восто­ку от таб­ли­на рас­по­ло­жен про­стор­ный зал с ниша­ми для ста­туй, а с дру­гой сто­ро­ны — баня и рядом с ней кух­ня, печь для выпе­ка­ния с мель­ни­цей и дру­гие хозяй­ст­вен­ные поме­ще­ния. Вдоль длин­ных сто­рон пери­сти­ля нахо­дит­ся несколь­ко очень кра­си­вых ком­нат с доро­гой и изыс­кан­ной отдел­кой: везде имел­ся ещё как мини­мум один этаж. На краю севе­ро-восточ­ной сто­ро­ны дома име­ет­ся ряд лавок; здесь на плане обо­зна­че­ны руи­ны регии. В цен­тре пери­сти­ля нахо­дит­ся что-то вро­де ряда клумб в фор­ме кру­га, впи­сан­но­го в вось­ми­уголь­ник; лег­ко раз­глядеть следы низ­ких кир­пич­ных бор­дю­ров, разде­ляв­ших эти клум­бы. С юго-запад­ной сто­ро­ны до сих пор сохра­ни­лась нема­лая часть вто­ро­го эта­жа; здесь, как и в выше­опи­сан­ных домах Ливии и Сал­лю­стия, зда­ние при­стро­е­но к скло­ну с.677 хол­ма, так что в одной поло­вине дома пол верх­не­го эта­жа нахо­дит­ся на уровне зем­ли на воз­вы­шен­но­сти. В дан­ном слу­чае ниж­ний склон Пала­ти­на был в зна­чи­тель­ной мере срыт, чтобы осво­бо­дить место для дома веста­лок, — веро­ят­но, во вре­мя его рас­ши­ре­ния при Адри­ане, прав­ле­ни­ем кото­ро­го дати­ру­ет­ся боль­шая часть сохра­нив­ше­го­ся стро­е­ния. Верх­ние ком­на­ты в основ­ном явля­ют­ся спаль­ня­ми и малень­ки­ми ван­ны­ми, боль­шин­ство из кото­рых име­ет мра­мор­ную обли­цов­ку и моза­ич­ные полы. Вто­рой этаж был частич­но пере­стро­ен в прав­ле­ние Севе­ра после раз­ру­ши­тель­но­го пожа­ра при Ком­мо­де в 191 г. н. э., и эти более позд­ние ком­на­ты име­ют отлич­ную систе­му отоп­ле­ния с гипо­ка­у­стом и чере­пич­ны­ми дымо­хо­да­ми в сте­нах. Частич­но сохра­ни­лась лест­ни­ца, веду­щая на тре­тий этаж, так что жилые поме­ще­ния, види­мо, были очень про­стор­ны­ми, как и подо­ба­ло почтен­ным вестал­кам. Внут­рен­няя отдел­ка была вели­ко­леп­ной; в неко­то­рых ком­на­тах и пол, и сте­ны были покры­ты доро­гим цвет­ным мра­мо­ром из Афри­ки и Гре­ции. В одной из шести малень­ких ком­нат воз­ле таб­ли­на при­ня­та очень любо­пыт­ная мера пре­до­сто­рож­но­сти, чтобы пол оста­вал­ся сухим. По всей пло­ща­ди ком­на­ты плот­но раз­ме­сти­ли поло­вин­ки боль­ших амфор, покры­ли их бето­ном, а выше уло­жи­ли мра­мор­ные пли­ты наполь­но­го покры­тия, закреп­лён­ные цемен­том. Поло­сти, обра­зо­ван­ные поло­вин­ка­ми амфор, пре­пят­ст­во­ва­ли подъ­ёму вла­ги. Неко­то­рые ком­на­ты име­ли леп­ные плин­ту­сы и кар­ни­зы из очень твёр­до­го бле­стя­ще­го мра­мо­ра, тако­го как антич­ный крас­ный (ros­so an­ti­co), кото­рый, види­мо, был весь­ма доро­гим. В неко­то­рых ком­на­тах ниши для ста­туй и дру­гие части стен­ной поверх­но­сти были инкру­сти­ро­ва­ны вели­ко­леп­ной стек­лян­ной моза­и­кой, похо­жей на дра­го­цен­ные кам­ни, а потол­ки и сво­ды —бога­то укра­ше­ны фрес­ка­ми самых ярких оттен­ков. Как и сле­до­ва­ло ожи­дать, жили­ще такой бога­той и почтен­ной кол­ле­гии, как вестал­ки, дале­ко пре­вос­хо­ди­ло сво­им вели­ко­ле­пи­ем даже бога­тей­шие дома Пом­пей⁽⁴⁰⁾.

Казар­ма (ex­cu­bi­to­ria) VII когор­ты рим­ских виги­лов, обна­ру­жен­ная в 1867 г. рядом с цер­ко­вью Сан-Кри­со­го­но в Трасте­ве­ре, — это кор­по­ра­тив­ное жили­ще совсем ино­го клас­са. Она пред­став­ля­ла собой кра­си­вый дом II в. н. э. с боль­шим атри­ем, или клу­атром, с наполь­ной моза­и­кой, вокруг кото­ро­го в два или три эта­жа раз­ме­ща­лись ком­на­ты. Укра­ше­ни­я­ми слу­жит леп­ная терра­ко­та, рас­пи­сан­ная ярки­ми крас­ка­ми, и обыч­ная мра­мор­ная обли­цов­ка из очень тон­ких плит. Казар­мы дру­гих когорт виги­лов, сов­ме­щав­ших обя­зан­но­сти поли­ции, пожар­ных и фонар­щи­ков, най­де­ны и во мно­гих дру­гих рай­о­нах Рима, но рези­ден­ция VII когор­ты сохра­ни­лась луч­ше все­го⁽⁴¹⁾.

Недав­но непо­да­лё­ку от Рима, за Пор­то­вы­ми ворота­ми (Por­ta Por­tuen­sis) было рас­ко­па­но ещё одно кор­по­ра­тив­ное или, как мож­но его назвать, «мона­стыр­ское» заведе­ние — рези­ден­ция кол­ле­гии арваль­ских бра­тьев, одной из самых почтен­ных жре­че­ских кол­ле­гий Рима; одна­ко от неё оста­лось слиш­ком мало, чтобы мож­но было пол­но­стью вос­ста­но­вить её план.

В послед­ние годы несколь­ко улиц и домов было обна­ру­же­но в устье Тиб­ра, в Остии: их пла­ни­ров­ка очень напо­ми­на­ет пом­пей­ские дома, но отдел­ка из доро­го­го ино­зем­но­го мра­мо­ра гораздо рос­кош­нее: зна­чи­тель­ная часть это­го мра­мо­ра по пути в Рим про­хо­ди­ла через Остию, где выгру­жа­лась на длин­ную при­стань под назва­ни­ем Мра­мор­ная (Mar­mo­ra­tum).

Импе­ра­тор­ские двор­цы.

Самым ран­ним из импе­ра­тор­ских двор­цов Рима, в кон­це кон­цов заняв­ших всю терри­то­рию пер­во­на­чаль­но­го «Квад­рат­но­го Рима» (Ro­ma Quad­ra­ta), был дом Авгу­ста (Do­mus Augus­ta­na), постро­ен­ный на юго-запад­ном склоне Пала­ти­на, над Боль­шим цир­ком. Сна­ча­ла Август занял на Пала­тине дом Гор­тен­зия — жили­ще, не выде­ляв­ше­е­ся ни раз­ме­ром, ни вели­ко­ле­пи­ем; а когда в него уда­ри­ла мол­ния, Август посвя­тил это место для стро­и­тель­ства хра­ма Апол­ло­на и купил несколь­ко сосед­них зда­ний, на месте кото­рых постро­ил дом для себя (Vell. II. 81; Cass. Dio XLIX. 15; Suet. Aug. 29; 72).

Дом Тибе­рия (Do­mus Ti­be­ria­na) на Пала­тине упо­ми­на­ет­ся как отдель­ное от дома Авгу­ста соору­же­ние, хоть и при­мы­кал к нему, так что дво­рец Авгу­ста был более заме­тен с фору­ма, а дво­рец Тибе­рия обра­зо­вы­вал зад­ний фасад. На его место­по­ло­же­ние ука­зы­ва­ют опи­са­ния антич­ных авто­ров: через зад­ний выход из двор­ца Тибе­рия Отон спу­стил­ся в Велабр (Tac. Hist. I. 27; Suet. Oth. 6; Plut. Galb. 24), а Вител­лий смот­рел из него на горя­щий Капи­то­лий (Suet. Vi­tell. 15). В прав­ле­ние Авгу­ста Тибе­рий жил спер­ва в доме Пом­пея в Кари­нах, а затем в доме Меце­на­та на Эскви­лине (Suet. Tib. 15); но когда он стал импе­ра­то­ром, то, веро­ят­но, про­жи­вал на Пала­тине, пока не уда­лил­ся на Капри. Позд­нее этот дво­рец слу­жил рези­ден­ци­ей Анто­ни­на Пия и Мар­ка Авре­лия, и в нём была осно­ва­на биб­лио­те­ка (Ca­pi­tol. Ant. Pius. 10, Ant. Phil. 6, Ver. 2; Gell. XIII. 19; Vo­pisc. Prob. 2). Двор­цы Авгу­ста и Тибе­рия были раз­ру­ше­ны во вре­мя пожа­ра при Нероне, но их отстро­и­ли, так как они упо­ми­на­ют­ся как отдель­ные зда­ния в «Ноти­ции», а Иосиф Фла­вий сооб­ща­ет, что раз­ные части ком­плек­са зда­ний, обра­зу­ю­ще­го импе­ра­тор­ский дво­рец, назы­ва­лись по име­нам сво­их осно­ва­те­лей (Jos. Ant. XIX. 1. 15).

Дво­рец Авгу­ста был рас­ко­пан в 1775 г., и его зари­со­вал Гуат­та­ни, опуб­ли­ко­вав­ший свои рисун­ки в «Антич­ных памят­ни­ках Рима в 1785 г.»⁽⁴²⁾; вско­ре всё зда­ние было сно­ва зако­па­но, и ни одна его часть сего­дня не вид­на. Тот фраг­мент гра­вю­ры на сле­дую­щей стра­ни­цы, где изо­бра­жён дво­рец Авгу­ста, заим­ст­во­ван из пла­на Гуат­та­ни.

Этот дво­рец, раз­ме­ры кото­ро­го были весь­ма скром­ны, имел на двух эта­жах несколь­ко малень­ких ком­нат, сгруп­пи­ро­ван­ных вокруг одно­го пери­сти­ля: его срав­ни­тель­ная про­стота, несо­мнен­но, рази­тель­но кон­тра­сти­ро­ва­ла с тор­же­ст­вен­ным вели­ко­ле­пи­ем обще­ст­вен­ных залов, биб­лио­тек и хра­мов на при­мы­каю­щей пло­ща­ди Апол­ло­на (Area Apol­li­nis) — все эти соору­же­ния постро­ил Август и укра­сил бес­чис­лен­ны­ми и раз­но­об­раз­ны­ми про­из­веде­ни­я­ми искус­ства (Prop. III. 29)⁽⁴³⁾. Одна­ко, несмот­ря на малые раз­ме­ры двор­ца Авгу­ста, он, по-види­мо­му, был про­ек­ти­ро­ван с боль­шим вку­сом и бога­то укра­шен соче­та­ни­ем бело­го и цвет­но­го мра­мо­ра. Тща­тель­ная про­ду­ман­ность архи­тек­тур­ной с.678 ком­по­зи­ции вид­на даже на про­стом плане: ряд куполь­ных и свод­ча­тых залов и неболь­шие апсидо­об­раз­ные ниши рас­по­ло­же­ны доволь­но слож­но и очень изо­бре­та­тель­но.

Дво­рец Авгу­ста и импе­ра­то­ров дина­стии Фла­ви­ев.

Дво­рец Фла­ви­ев, изо­бра­жён­ный на той же гра­вю­ре, был постро­ен Доми­ци­а­ном и при­мы­кал к пло­ща­ди Апол­ло­на и двор­цу Авгу­ста с севе­ро-запа­да (Plut. Popl. 15; Mart. VIII. 36; Stat. Silv. III. 4. 47; IV. 2). Обшир­ные руи­ны это­го зда­ния сохра­ни­лись до сих пор и обра­зу­ют один из наи­бо­лее выдаю­щих­ся импе­ра­тор­ских двор­цов на Пала­тине. Оно очень замет­но отли­ча­ет­ся от двор­ца Авгу­ста, будучи не столь­ко жили­щем, сколь­ко вели­ко­леп­ной анфи­ла­дой государ­ст­вен­ных апар­та­мен­тов, пред­на­зна­чен­ных для обще­ст­вен­но­го поль­зо­ва­ния. Поэто­му Нер­ва при­ка­зал раз­ме­стить на нём над­пись «Обще­ст­вен­ное зда­ние» (Aedes pub­li­cae, Plin. Pa­ne­gyr. 47). В одном кон­це нахо­дит­ся бли­ста­тель­ный трон­ный зал с лара­ри­ем или импе­ра­тор­ским свя­ти­ли­щем с одной сто­ро­ны и бази­ли­кой для судеб­ных дел — с дру­гой. В дру­гом кон­це пери­сти­ля нахо­дит­ся три­кли­ний для государ­ст­вен­ных пиров, а за ним — ряд вели­че­ст­вен­ных залов, кото­рые мог­ли слу­жить биб­лио­те­ка­ми (bib­lio­the­cae) и ака­де­ми­ей для декла­ма­ций и дру­гих лите­ра­тур­ных заня­тий. С одной, если не с двух сто­рон три­кли­ния раз­ме­щал­ся сво­его рода ним­фей — поме­ще­ние с фон­та­ном, цве­та­ми, рас­те­ни­я­ми и ста­ту­я­ми нимф и реч­ных богов, чтобы жур­ча­ние и про­хла­да воды и аро­мат цве­тов осве­жа­ли раз­го­ря­чён­ных вином гостей. Весь этот вели­ко­леп­ный дво­рец был отде­лан исклю­чи­тель­но рос­кош­но в плане как дизай­на, так и мате­ри­а­лов: полы, обли­цов­ка стен и колон­ны были изготов­ле­ны из восточ­но­го мра­мо­ра, але­баст­ра и крас­но­го и зелё­но­го пор­фи­ра. Даже ряды колос­саль­ных ста­туй, укра­шав­ших трон­ный зал, были изва­я­ны из очень твёр­дых сор­тов базаль­та и пор­фи­ра из еги­пет­ских каме­но­ло­мен: в нача­ле про­шло­го века были най­де­ны их облом­ки. При­ме­ча­тель­но и место­по­ло­же­ние двор­ца Фла­ви­ев: он был постро­ен на огром­ной искус­ст­вен­ной плат­фор­ме, пере­кры­ваю­щей глу­бо­кую доли­ну или впа­ди­ну на вер­шине Пала­ти­на.

Глу­бо­ко под полом так назы­вае­мых биб­лио­тек сохра­ни­лись руи­ны вели­че­ст­вен­но­го зда­ния рес­пуб­ли­кан­ско­го пери­о­да, а под огром­ным пери­сти­лем погре­бён бога­то укра­шен­ный мра­мо­ром и фрес­ка­ми домик эпо­хи Ран­ней импе­рии, кото­рый до сих пор виден. Во мно­гих поме­ще­ни­ях двор­ца явст­вен­но замет­ны рестав­ра­ции, выпол­нен­ные Севе­ром после страш­но­го пожа­ра в прав­ле­ние Ком­мо­да (191 г. н. э.), уни­что­жив­ше­го зна­чи­тель­ную часть импе­ра­тор­ских двор­цов: потрес­кав­ший­ся и частич­но обуг­лен­ный мра­мор, постра­дав­ший от огня, был раз­бит и исполь­зо­ван для изготов­ле­ния бето­на для новых стен Севе­ра; таким обра­зом, во мно­гих местах мож­но встре­тить доволь­но любо­пыт­ное зре­ли­ще: бетон из самых доро­гих сор­тов восточ­но­го мра­мо­ра и пор­фи­ра (Cass. Dio LXXII. 24; He­ro­dian. I. 14; Spar­tian. Sept. Sev. 19; 24). Спар­ти­ан (loc. cit.) пишет, что Сеп­ти­мий Север сде­лал атри­ем двор­ца Сеп­ти­зо­ний, чтобы он пер­вым бро­сал­ся в гла­за тем, кто при­бы­ва­ет из Афри­ки, его род­ной стра­ны. Огром­ные руи­ны Сеп­ти­зо­ния суще­ст­во­ва­ли до кон­ца XVI в., когда папа Сикст V при­ка­зал пере­не­сти его колон­ны в Вати­кан. Они изо­бра­же­ны на рисун­ке в «Сло­ва­ре гре­че­ской и рим­ской гео­гра­фии»⁽⁴⁴⁾, но истин­ное назна­че­ние это­го зда­ния по-преж­не­му вызы­ва­ет сомне­ния.

Огром­ный дво­рец Кали­гу­лы (см. гра­вю­ру, с.676) зани­мал север­ный угол Пала­тин­ско­го хол­ма и при­мы­каю­щие к нему скло­ны вплоть до Фору­ма, покры­вая тот уча­сток, где неко­гда сто­я­ли дома Кло­дия, Цице­ро­на и дру­гих бога­тых рим­лян (Cass. Dio LIX. 28; Suet. Cal. 22; Plin. NH. XXXVI. 111). Столь же гро­мад­ный дво­рец Севе­ра зани­мал про­ти­во­по­лож­ную сто­ро­ну Пала­ти­на. Оба этих двор­ца при­ме­ча­тель­ны тем, что сто­ят на гигант­ских под­зем­ных соору­же­ни­ях, постро­ен­ных так, чтобы у под­но­жия хол­ма слу­жить фун­да­мен­том для парад­ных поме­ще­ний, рас­по­ло­жен­ных на вер­шине, или, ины­ми сло­ва­ми, на обо­их этих участ­ках сам Пала­тин был рас­ши­рен за счёт воз­веде­ния искус­ст­вен­но­го хол­ма из мас­сив­ных бетон­ных стен и сво­дов. Север с одной сто­ро­ны исполь­зо­вал очень вели­че­ст­вен­ный дво­рец Адри­а­на как сво­его рода плат­фор­му, чтобы под­нять свой дво­рец на более высо­кий уча­сток, поэто­му мы видим, как гру­бые бетон­ные сте­ны фун­да­мен­тов Севе­ра про­ре­за­ют и дела­ют бес­по­лез­ны­ми бога­то укра­шен­ные залы Адри­а­на. Ввиду сво­ей огром­ной высоты дво­рец Севе­ра, види­мо, был одним из самых впе­чат­ля­ю­щих зда­ний в Риме: его южная часть, сто­яв­шая у под­но­жия Пала­ти­на, не толь­ко срав­ня­лась с вер­ши­ной, но и взды­ма­лась над ней. Если не изыс­кан­но­стью дизай­на, то доро­го­виз­ной мате­ри­а­ла этот дво­рец пре­вос­хо­дил построй­ки преды­ду­щих импе­ра­то­ров, за исклю­че­ни­ем двор­ца, постро­ен­но­го Неро­ном. Эла­га­бал и Алек­сандр Север внес­ли в дво­рец Сеп­ти­мия Севе­ра неко­то­рые допол­не­ния и усо­вер­шен­ст­во­ва­ния (Lamprid. Hel. 3; 8; 24; Alex. Sev. 24, 25.)

Золо­той дом (Do­mus Aurea) Неро­на, зани­мав­ший часть Пала­ти­на и Эскви­ли­на и огром­ную доли­ну меж­ду ними, види­мо, с.679 был огром­ней­шим зда­ни­ем и чудом вели­ко­ле­пия. Его дли­на состав­ля­ла почти милю, он вклю­чал обшир­ные сады и пар­ки для диких живот­ных, окру­жён­ные трой­ным пор­ти­ком или колон­на­дой из мра­мо­ра. Внут­рен­ние поме­ще­ния были рос­кош­но отде­ла­ны золо­том, сло­но­вой костью и дра­го­цен­ны­ми кам­ня­ми (Tac. Ann. XV. 42; Suet. Ne­ro 31; Mart. Spect. 2). Соглас­но Све­то­нию, неко­то­рые ком­на­ты были пол­но­стью обли­цо­ва­ны золо­том и усы­па­ны дра­го­цен­ны­ми кам­ня­ми и жем­чу­гом. В сто­ло­вых сво­ды были покры­ты пане­ля­ми из сло­но­вой кости (la­cu­na­ria) с отвер­сти­я­ми, через кото­рые гостей осы­па­ли цве­та­ми и опрыс­ки­ва­ли бла­го­во­ни­я­ми. Для укра­ше­ния двор­ца из гре­че­ских горо­дов было достав­ле­но огром­ное мно­же­ство все­воз­мож­ных про­из­веде­ний искус­ства, а дру­гие были созда­ны по при­ка­зу Неро­на — напри­мер, его колос­саль­ная брон­зо­вая ста­туя высотой 36 м работы гре­че­ско­го скуль­п­то­ра Зено­до­ра и живо­пис­ный порт­рет на хол­сте столь же неле­по­го раз­ме­ра. [CO­LOS­SUS] Одним из самых попу­ляр­ных реше­ний дина­стии Фла­ви­ев ста­ло раз­ру­ше­ние Золо­то­го дома и воз­вра­ще­ние боль­шей части его терри­то­рии для обще­ст­вен­но­го поль­зо­ва­ния. И Коли­зей, и огром­ные тер­мы Тита отча­сти сто­ят на месте двор­ца Неро­на, неболь­шая часть кото­ро­го после сня­тия рос­кош­ной мра­мор­ной отдел­ки послу­жи­ла фун­да­мен­том для терм Тита. Это едва ли не един­ст­вен­ная часть двор­ца Неро­на, суще­ст­ву­ю­щая и поныне: остат­ки обшир­но­го пери­сти­ля и высо­ких ком­нат вокруг него сохра­ни­лись вполне непло­хо, сво­ды бога­то укра­ше­ны леп­ны­ми релье­фа­ми и фрес­ка­ми, кото­рые быст­ро раз­ру­ша­ют­ся. Имен­но откры­тие этих изыс­кан­ных укра­ше­ний в XVI в. дало столь мощ­ный импульс для рас­ту­щей попу­ляр­но­сти клас­си­че­ских мето­дов деко­ра. Рафа­эль и его уче­ни­ки с вели­ким мастер­ст­вом копи­ро­ва­ли леп­ни­ну и рисо­ва­ли ара­бес­ки в Вати­кан­ском двор­це, на вил­ле Мада­ма и во мно­гих дру­гих зда­ни­ях. Ввиду того, что эти вели­ко­леп­ные ком­на­ты исполь­зо­ва­лись как фун­да­мент для бань Тита, боль­шин­ство авто­ров, писав­ших на эту тему, назы­ва­ли их частью зда­ния Тита⁽⁴⁵⁾. Хотя сте­ны двух этих стро­е­ний пере­пле­те­ны доволь­но слож­ным обра­зом, отли­чить их друг от дру­га очень лег­ко. Сте­ны Тита сло­же­ны из про­сто­го бето­на, обли­цо­ван­но­го кир­пи­чом, без шту­ка­тур­но­го покры­тия, а все сте­ны Неро­на либо покры­ты рас­пис­ной шту­ка­тур­кой, либо име­ют цемент­ную под­лож­ку для отсут­ст­ву­ю­щей мра­мор­ной обли­цов­ки. Хотя в неко­то­рых местах шту­ка­тур­ка со стен Неро­на осы­па­лась, о её суще­ст­во­ва­нии ясно свиде­тель­ст­ву­ют мра­мор­ные штиф­ты, усе­и­ваю­щие стен­ную поверх­ность и обес­пе­чи­вав­шие сцеп­ле­ние для шту­ка­тур­ки.

Пом­пей­ские дома.

Конеч­но, дома в Пом­пе­ях не так вели­ко­леп­ны, как двор­цы в Риме, но бла­го­да­ря сво­ей исклю­чи­тель­ной сохран­но­сти они осо­бен­но цен­ны как при­ме­ры рим­ской домаш­ней архи­тек­ту­ры и обла­да­ют таким пре­иму­ще­ст­вом как извест­ная в боль­шин­стве слу­ча­ев дати­ров­ка. Немно­гие из них постро­е­ны до хри­сти­ан­ской эры и, конеч­но, ни один не воз­ведён после 79 г. н. э., когда город был засы­пан во вре­мя извер­же­ния Везу­вия. Как пра­ви­ло, сохра­нив­ши­е­ся руи­ны дают нам пред­став­ле­ние толь­ко о пер­вых эта­жах домов, и сле­ду­ет пом­нить, что неко­то­рые из луч­ших ком­нат — есть осно­ва­ния счи­тать, что в первую оче­редь спаль­ни и жен­ские поме­ще­ния, — нахо­ди­лись на верх­них эта­жах. Нали­чие прак­ти­че­ски во всех домах лест­ниц дока­зы­ва­ет, что в Пом­пе­ях одно­этаж­ные зда­ния были прак­ти­че­ски неиз­вест­ны: несколь­ко фраг­мен­тов вто­рых эта­жей, обна­ру­жен­ных сто­я­щи­ми, свиде­тель­ст­ву­ют о том, что по край­ней мере в неко­то­рых слу­ча­ях верх­няя часть дома частич­но стро­и­лась из дере­ва и была спро­ек­ти­ро­ва­на так, чтобы высту­пать над ниж­ним эта­жом, что очень похо­же на дере­вян­но-кир­пич­ные дома XV и XVI вв. в Англии или Фран­ции (см. гра­вю­ру на с.666 a).

В одном отно­ше­нии пла­ни­ров­ка пом­пей­ских домов напо­ми­на­ла сред­не­ве­ко­вую и совре­мен­ную Ита­лию: даже в боль­ших и кра­си­вых домах улич­ный фасад на пер­вом эта­же обыч­но зани­мал ряд лавок. Неко­то­рые из этих лавок не име­ли ни двер­но­го про­хо­да, ни коридо­ра, свя­зы­ваю­щих их с глав­ным домом, и, веро­ят­но, вла­де­лец сда­вал их неза­ви­си­мым тор­гов­цам; в дру­гие лав­ки мож­но было зай­ти из дома, и в этих слу­ча­ях мож­но пред­по­ло­жить, что ими управ­ля­ли рабы или кли­ен­ты домо­вла­дель­ца, кото­рый, воз­мож­но, полу­чал таким обра­зом при­быль от про­дук­ции сво­его поме­стья.

Дом с лав­кой.

На при­ведён­ном плане изо­бра­же­на неболь­шая лав­ка, к кото­рой при­со­еди­не­но жили­ще её вла­дель­ца, обра­зуя малень­кий блок, неза­ви­си­мый от при­мы­каю­ще­го к нему боль­шо­го дома. (1) — откры­тый ароч­ный про­ход, в кото­ром была уста­нов­лен дере­вян­ный фасад лав­ки; порог это­го про­ёма име­ет паз для уста­нов­ки дере­вян­ной пере­го­род­ки, часть кото­рой была под­ве­ше­на на пет­лях и обра­зо­вы­ва­ла узкую дверь: верх­няя часть на ночь закры­ва­лась откид­ны­ми став­ня­ми, под­ве­шен­ны­ми навер­ху, что очень напо­ми­на­ет совре­мен­ный восточ­ный базар. Такой спо­соб стро­и­тель­ства фаса­дов лавок был очень рас­про­стра­нён не толь­ко в Пом­пе­ях, но и в Риме и в дру­гих местах. На нали­чие лав­ки, види­мо, все­гда ука­зы­ва­ет такой длин­ный порог с жело­бом и следы две­ри на пет­лях с одной сто­ро­ны. В Риме до сих пор сохра­ни­лось мно­же­ство при­ме­ров. Стой­ка в фор­ме бук­вы L (2) сло­же­на из ошту­ка­ту­рен­но­го бето­на и кир­пи­ча; в неё встав­лен ряд амфор — види­мо, для горя­чей еды или како­го-то напит­ка. С одной сто­ро­ны нахо­дит­ся уголь­ная печь (3); 5, 5 — сто­ло­вая и кла­до­вая лавоч­ни­ка; 4 — лест­ни­ца в спаль­ню. Всё в целом обра­зу­ет закон­чен­ный дом само­го малень­ко­го типа.

На сле­дую­щей иллю­ст­ра­ции (с.680a) изо­бра­же­на такая же лав­ка с более про­стор­ны­ми лич­ны­ми поме­ще­ни­я­ми. Она име­ет отдель­ный вход с ули­цы в част­ные покои, веду­щий в очень малень­кий атрий, пото­лок кото­ро­го под­дер­жи­ва­ют четы­ре колон­ны, две из кото­рых утоп­ле­ны в стене; в атрий откры­ва­ет­ся кух­ня, похо­жая на чулан, и малень­кая сто­ло­вая. Очень узкая лест­ни­ца ведёт на вто­рой этаж.

Тре­тий вари­ант, оче­вид­но, при­над­ле­жал с.680 более бога­то­му тор­гов­цу: в этом слу­чае парад­ная дверь нахо­дит­ся в середине фаса­да; с одной сто­ро­ны коридо­ра, веду­ще­го с ули­цы, рас­по­ло­же­ны малень­кая кух­ня и дру­гие служ­бы, а с дру­гой — лав­ка, так что обра­зу­ет­ся более широ­кий фасад. За коридо­ром нахо­дит­ся этрус­ский атрий, зани­маю­щий всю шири­ну дома, а за атри­ем — две отдель­ные ком­на­ты, веро­ят­но, сто­ло­вая и гости­ная. В углу атрия нахо­дит­ся лест­ни­ца.

Дом с лав­кой (см. с.679).

	1.	При­хо­жая (os­tium)
	2.	Лав­ка (ta­ber­na)
	3.	Атрий (at­rium)
	4.	Имплю­вий (implu­vium)
	5.	Спаль­ня (cu­bi­cu­lum) или сто­ло­вая (tric­li­nium)
	6.	Лест­ни­ца (sca­lae)
	7.	Кух­ня (cul­li­na)

Далее мы пере­хо­дим к раз­но­вид­но­сти неболь­ших домов без при­стро­ен­ной лав­ки: в одном из них (см. иллю­ст­ра­цию) всю шири­ну дома — про­стран­ство в 11,5 м — зани­ма­ют сто­ло­вая и при­хо­жая, разде­лён­ные дву­мя широ­ки­ми арка­ми. Часть сто­ло­вой не име­ла кры­ши, обра­зуя сво­его рода атрий; в полу этой откры­той части име­ет­ся длин­ный жёлоб для сбо­ра дож­де­вой воды, кото­рая хра­ни­лась в под­зем­ной цистерне и извле­ка­лась через коло­дец (pu­teal) в углу ком­на­ты. В кры­той части ком­на­ты до сих пор сохра­нил­ся три­кли­ний, то есть трой­ная ска­мья для обедаю­щих: он сло­жен из буто­во­го кам­ня и покрыт шту­ка­тур­кой. За сто­ло­вой рас­по­ло­же­ны малень­кая кух­ня и лара­рий с алта­рём перед нишей, в кото­рой нари­со­ва­на боги­ня с рогом изоби­лия. Далее сле­ду­ет малень­кая ком­нат­ка — веро­ят­но, камор­ка (cel­la) раба, а рядом с ней — лест­ни­ца в спаль­ни на вто­ром эта­же.

Дом без лав­ки.

	1.	Дверь
	2.	При­хо­жая
	3.	Лест­ни­ца (sca­lae)
	4.	Камор­ка (cel­la) раба
	5.	Зим­ний три­кли­ний
	6.	Кух­ня (cul­li­na)
	7.	Лара­рий
	8.	Атрий или откры­тый двор
	9.	Три­кли­ний
	10.	Коло­дец (pu­teal)

В более про­стор­ных домах очень важ­ным поме­ще­ни­ем явля­ет­ся атрий, опре­де­ляв­ший всю архи­тек­тур­ную кра­соту зда­ния. Обыч­но его пото­лок под­дер­жи­ва­ли коринф­ские колон­ны из бето­на и кир­пи­ча, покры­тые яркой рас­пис­ной шту­ка­тур­кой; мра­мор в Пом­пе­ях встре­ча­ет­ся ред­ко, за исклю­че­ни­ем тон­ких плит для наполь­ных покры­тий или стен­ной обли­цов­ки, и даже в луч­ших домах види­мость рос­ко­ши созда­ва­лась с наи­мень­ши­ми затра­та­ми, что состав­ля­ет рази­тель­ный кон­траст с рас­то­чи­тель­но­стью рас­хо­дов на бога­тые дома в Риме или даже в Остии. В Пом­пе­ях осо­бой попу­ляр­но­стью поль­зо­ва­лись все­воз­мож­ные ими­та­ции. Цен­траль­ное мощё­ное про­стран­ство в откры­той части атрия (имплю­вий) обыч­но вымо­ще­но мра­мо­ром — либо тон­ки­ми пли­та­ми, либо моза­и­кой; очень рас­про­стра­нён­ным укра­ше­ни­ем был фон­тан, вокруг кото­ро­го, види­мо, часто сто­я­ли горш­ки с цве­та­ми.

Атрий дома Кве­сто­ра.

На двух при­ла­гае­мых гра­вю­рах пред­став­ле­ны два атрия пом­пей­ских домов. Пер­вый — атрий так назы­вае­мо­го «дома Кве­сто­ра». Изо­бра­жён вид от пере­д­ней к таб­ли­ну, сквозь кото­рый вид­ны колон­ны пери­сти­ля и сад. Этот атрий, даю­щий при­мер типа, кото­рый Вит­ру­вий назы­ва­ет коринф­ским, окру­жён раз­лич­ны­ми ком­на­та­ми и вели­ко­леп­но рас­пи­сан ара­бес­ка­ми на крас­но-жёл­том фоне.

На сле­дую­щей иллю­ст­ра­ции изо­бра­жён атрий дома, кото­рый обыч­но назы­ва­ют «домом Цере­ры». В с.681 цен­тре рас­по­ло­жен имплю­вий, и, посколь­ку вокруг него нет колонн, этот атрий дол­жен отно­сить­ся к типу, кото­рый Вит­ру­вий име­ну­ет «этрус­ским».

Атрий дома Цере­ры.

На трёх сле­дую­щих пла­нах изо­бра­же­ны удач­ные типич­ные при­ме­ры луч­ших домов в Пом­пе­ях. Пер­вый из них широ­ко изве­стен как «дом Тра­ги­че­ско­го поэта».

Дом Тра­ги­че­ско­го поэта.

Подоб­но боль­шин­ству дру­гих домов в Пом­пе­ях, он не имел вести­бу­ла в том смыс­ле, кото­рый мы при­да­ём это­му сло­ву (см. выше, с.668 b). При­хо­жая (os­tium) в шири­ну име­ет 1,8 м, а в дли­ну — почти 9 м, что обу­слов­ле­но нали­чи­ем лавок по обе­им сто­ро­нам. На полу воз­ле вход­ной две­ри име­ет­ся моза­и­ка с боль­шой сви­ре­пой соба­кой, а под ней над­пись «Бере­гись соба­ки» (ca­ve ca­nem). Две боль­шие ком­на­ты по обе­им сто­ро­нам при­хо­жей, судя по боль­шим про­ёмам, были лав­ка­ми; они сооб­ща­ют­ся с при­хо­жей и, сле­до­ва­тель­но, долж­ны были при­над­ле­жать хозя­и­ну дома. Дли­на атрия око­ло 8,5 м, а шири­на — око­ло 6 м; имплю­вий нахо­дит­ся при­мер­но в цен­тре ком­на­ты, и его пол вымо­щен белы­ми тес­се­ра­ми, сре­ди кото­рых изред­ка встре­ча­ют­ся чёр­ные. В левом углу атрия нахо­дит­ся малень­кая ком­на­та (на плане отме­че­на 1) — воз­мож­но, камор­ка (cel­la) при­врат­ни­ка (os­tia­rius) с лест­ни­цей, веду­щей в верх­ние ком­на­ты. С каж­дой сто­ро­ны атрия рас­по­ло­же­ны ком­на­ты для семей­но­го исполь­зо­ва­ния или при­ё­ма гостей, кото­рые впра­ве были рас­счи­ты­вать на госте­при­им­ство. Если в доме не было ком­нат, спе­ци­аль­но пред­на­зна­чен­ных для при­ё­ма гостей (hos­pi­tium), их, види­мо, раз­ме­ща­ли в сосед­них с атри­ем ком­на­тах. [HOS­PI­TIUM] В даль­нем кон­це атрия нахо­дит­ся таб­лин с боко­вым про­хо­дом (fau­ces), веду­щим в пери­стиль с дорий­ски­ми колон­на­ми и садом (vi­ri­da­rium). Боль­шая ком­на­та спра­ва от пери­сти­ля — три­кли­ний, рядом с ней — кух­ня с убор­ной (lat­ri­na).

На вто­рой иллю­ст­ра­ции изо­бра­жён план пер­во­го эта­жа инсу­лы, окру­жён­ной лав­ка­ми, кото­рые при­над­ле­жа­ли домо­вла­дель­цу и сда­ва­лись им в арен­ду. Сам дом, кото­рый обыч­но назы­ва­ют «домом Пан­сы», при­над­ле­жал, види­мо, одно­му из выдаю­щих­ся жите­лей Пом­пей. Его дли­на состав­ля­ет 90 футов (в том чис­ле треть — сад), а шири­на — 30 м.

План пер­во­го эта­жа инсу­лы, извест­ной как дом Пан­сы.

A — при­хо­жая (os­tium) с наполь­ной моза­и­кой. B — этрус­ский атрий. I — имплю­вий. C — ком­на­ты по обе сто­ро­ны атрия, с.682 веро­ят­но, для при­ё­ма гостей. D — ала. E — таб­лин, откры­ваю­щий­ся в пери­стиль, так чтобы про­смат­ри­ва­лась вся дли­на дома; но посколь­ку рядом с ним имел­ся про­ход (fau­ces), F, таб­лин, веро­ят­но, мог закры­вать­ся по жела­нию хозя­и­на. C — ком­на­ты рядом с про­хо­дом (fau­ces) и таб­ли­ном, назна­че­ние кото­рых неяс­но. G — пери­стиль. D — ниши в пери­сти­ле. C — спаль­ни (cu­bi­cu­la) рядом с пери­сти­лем. K — три­кли­ний. L — гости­ная (oecus), и рядом с ней коридор из пери­сти­ля в сад. M — зад­няя дверь (pos­ti­cum os­tium) на ули­цу. N — кух­ня (cu­li­na). H — поме­ще­ние для слуг с зад­ней две­рью на ули­цу. P — двух­этаж­ный пор­тик, свиде­тель­ст­ву­ю­щий, что дом имел два эта­жа. Одна­ко место­по­ло­же­ние лест­ни­цы неиз­вест­но, хотя счи­та­ет­ся, что в одном из коридо­ров, M, сохра­ни­лись её следы. Q — сад. R — резер­ву­ар для напол­не­ния цистер­ны, S.

Выше­пе­ре­чис­лен­ные ком­на­ты отно­сят­ся исклю­чи­тель­но к дому Пан­сы, но поми­мо них в инсу­ле было огром­ное мно­же­ство квар­тир, кото­рые Пан­са не зани­мал. a — шесть лавок, сда­вав­ших­ся арен­да­то­рам. В пра­вом и левом углах рас­по­ла­га­лись пекар­ни с мель­ни­ца­ми, печа­ми и т. д. в поме­ще­ни­ях b. Пра­вое заведе­ние, по-види­мо­му, было боль­шим и име­ло мно­го ком­нат. c — два очень скром­ных дома, ранее имев­шие вто­рой этаж. С дру­гой сто­ро­ны рас­по­ло­же­но два гораздо более про­стор­ных дома, d.

План дома Сал­лю­стия. A. ПУБЛИЧНЫЕ ПОМЕЩЕНИЯ. — 1. Вход. 2. При­хо­жая. 16. Веро­ят­но, камор­ка (cel­la) при­врат­ни­ка (os­tia­rius), сооб­щаю­ща­я­ся с при­хо­жей и атри­ем. 3. Лав­ка, сооб­щаю­ща­я­ся с домом. 4. Лав­ка. 5. Лав­ка с дву­мя зад­ни­ми ком­на­та­ми, так­же обо­зна­чен­ны­ми 5, 5. В стене меж­ду 4 и 5 устро­е­на цистер­на, общая для обе­их лавок. 6. Пекар­ня; место­по­ло­же­ние трёх мель­ниц обо­зна­че­но кру­га­ми. Сохра­ни­лись остат­ки лест­ни­цы на вто­рой этаж. 7. Печь. 8, 9. Ком­на­ты, свя­зан­ные с пекар­ней. 10. Этрус­ский атрий. 11. Имплю­вий. 12. Пере­д­няя, веду­щая в 13 — веро­ят­но, зим­ний три­кли­ний. 14, 15. Спаль­ни (cu­bi­cu­la)для гостей (см. дом Пан­сы, с.681). 17. Алы. 18. Малень­кая ком­на­та на выхо­де из левой алы. 19. Таб­лин. 20. Коридор (fau­ces), веду­щий в 21 — пор­тик или колон­на­ду на месте, где обыч­но нахо­дил­ся пери­стиль. 22. Лет­ний три­кли­ний. 23. Малень­кая ком­на­та. 24. Сад, куда под­ни­ма­лись по трём сту­пень­кам из пор­ти­ка или колон­на­ды. 25. Три­кли­ний, или бесед­ка, покры­тый решёт­кой. 26. Кух­ня и убор­ная (lat­ri­na). 27. Чёр­ный ход. 28. Ком­на­та, откры­ваю­ща­я­ся в пор­тик. B. ЧАСТНЫЕ ПОКОИ. — 29. Вход в част­ные покои. 30. Камор­ка при­врат­ни­ка част­ных апар­та­мен­тов. 31. Пери­стиль с коринф­ски­ми колон­на­ми с 32 — имплю­ви­ем в цен­тре. 33, 34. Малень­кие ком­на­ты, выхо­дя­щие в пери­стиль. 35 — три­кли­ний. 36 — откры­тое про­стран­ство с печью и лест­ни­цей в ком­на­ты навер­ху.

Г-н Фер­г­юс­сон отме­ча­ет, что «в про­ек­те дома Пан­сы тща­тель­но про­ду­ман архи­тек­тур­ный эффект: с.683 от вход­ной две­ри до сте­ны сада откры­ва­ет­ся вид дли­ной почти 90 м, раз­но­об­раз­ный за счёт при­ят­ной игры све­та и тени и по мере про­дви­же­ния демон­стри­ру­ю­щий всё боль­ше про­сто­ра и архи­тек­тур­ной рос­ко­ши. В завер­шён­ном виде все эти состав­ля­ю­щие, долж­но быть, про­из­во­ди­ли при­ят­ней­шее впе­чат­ле­ние, и ни одно совре­мен­ное зда­ние подоб­ных раз­ме­ров не мог­ло бы обла­дать такой кра­сотой»⁽⁴⁶⁾.

Тре­тий план изо­бра­жа­ет один из самых изыс­кан­но укра­шен­ных домов, кото­рый обыч­но (хоть и без вся­ко­го на то осно­ва­ния) назы­ва­ют «домом Сал­лю­стия» и кото­рый при­ме­ча­те­лен тем, что пол­но­стью разде­лён на две части, одна из кото­рых тща­тель­но отде­ле­на от более пуб­лич­ных ком­нат, и мно­гие иссле­до­ва­те­ли счи­та­ют её жен­ской поло­ви­ной дома (ve­ne­reum). Но рим­ля­нам было совер­шен­но чуж­до разде­ле­ние дома на муж­ские и жен­ские покои, и хотя жите­ли Пом­пей в дан­ном слу­чае мог­ли заим­ст­во­вать гре­че­скую пла­ни­ров­ку, всё же луч­ше согла­сить­ся с Овер­бе­ком в том, что на самом деле эти покои пред­на­зна­ча­лись для част­но­го семей­но­го исполь­зо­ва­ния. Из-за непра­виль­ной фор­мы участ­ка, рас­по­ло­жен­но­го меж­ду дву­мя ули­ца­ми, как мож­но увидеть на плане, част­ные покои нель­зя было раз­ме­стить за атри­ем, вокруг пери­сти­ля, кото­рый здесь отсут­ст­ву­ет, а его обыч­ное место заня­то пор­ти­ком и садом (см. план, №№ 21 и 24).

Как и в дру­гих домах, глав­ные улич­ные фаса­ды заня­ты ряда­ми лавок; широ­кий про­ход меж­ду дву­мя из них ведёт в боль­шой и кра­си­вый этрус­ский атрий, вокруг кото­ро­го рас­по­ло­же­ны ком­на­ты более пуб­лич­ной части дома; поза­ди атрия нахо­дит­ся садик, в углу кото­ро­го сто­ит мини­а­тюр­ная бесед­ка с тре­мя мра­мор­ны­ми ска­мья­ми, а рядом с ней — фон­тан. Вдоль той сто­ро­ны дома, кото­рая выхо­дит в садик, постро­е­на откры­тая лод­жия или её участ­ки. В част­ные покои мож­но было попасть из атрия через узкую дверь, кото­рую охра­нял при­врат­ник, сидев­ший в сво­ей камор­ке. Этот един­ст­вен­ный вход при­во­дит в коринф­ский пери­стиль, по углам кото­ро­го устро­е­но по малень­кой ком­нат­ке, а сбо­ку — более про­стор­ные покои. Все спаль­ни, види­мо, рас­по­ла­га­лись навер­ху, где соблюда­лось такое же стро­гое разде­ле­ние дома на две поло­ви­ны, о чём свиде­тель­ст­ву­ет суще­ст­во­ва­ние отдель­ных лест­ниц в каж­дой его части. Кар­ти­на на стене пери­сти­ля напро­тив вхо­да, изо­бра­жаю­щая судь­бу Актео­на, неожи­дан­но застиг­ше­го Диа­ну, мог­ла быть заду­ма­на как пре­до­сте­ре­же­ние незва­ным гостям, если эти покои дей­ст­ви­тель­но были жен­ской поло­ви­ной.

Тако­вы доволь­но типич­ные при­ме­ры пла­ни­ров­ки пом­пей­ских домов, хотя суще­ст­ву­ет огром­ное мно­же­ство вари­ан­тов. В основ­ном эти образ­цы рим­ских жилищ I в. н. э. име­ют очень мно­го обще­го с домом, опи­сан­ным Вит­ру­ви­ем, что дока­зы­ва­ет, что на про­тя­же­нии мно­гих лет он как архи­тек­тор поль­зо­вал­ся очень боль­шим авто­ри­те­том. Одна­ко в более позд­ний пери­од рим­ские дома ста­ли стро­ить­ся совсем по ино­му пла­ну, менее еди­но­об­раз­но­му, а его ком­на­ты ста­ли гораздо менее откры­ты све­же­му возду­ху.

Рим­ские дома в Бри­та­нии и Гал­лии. В Англии и Фран­ции най­де­но огром­ное мно­же­ство круп­ных рим­ских домов, но боль­шин­ство из них было сель­ски­ми вил­ла­ми, а не город­ски­ми особ­ня­ка­ми, как дома в Пом­пе­ях. Одна­ко в Сил­че­сте­ре, одном из глав­ных рим­ских горо­дов Бри­та­нии, рас­ко­па­ны неко­то­рые руи­ны город­ских домов, дати­ру­е­мые раз­ны­ми пери­о­да­ми с I до III в. н. э. и демон­стри­ру­ю­щие ряд рекон­струк­ций и пере­стро­ек. Один из этих домов в сво­ей пер­во­на­чаль­ной фор­ме был очень похож на неко­то­рые из пом­пей­ских особ­ня­ков⁽⁴⁷⁾. Но в боль­шин­стве слу­ча­ев сохра­нив­ши­е­ся руи­ны в Бри­та­нии отно­сят­ся к сель­ским домам и дати­ру­ют­ся более позд­ним пери­о­дом, чем зда­ния в Пом­пе­ях, а пото­му не име­ют с ними ника­ко­го сход­ства в пла­ни­ров­ке.

Более обшир­ные про­сто­ры и гораздо более холод­ный и влаж­ный кли­мат побуди­ли рим­лян исполь­зо­вать здесь совер­шен­но иную систе­му стро­и­тель­ства домов, чем та, что под­хо­ди­ла им в преж­ние суро­вые вре­ме­на в таком мяг­ком кли­ма­те, как ита­лий­ский. Так, мы обна­ру­жи­ва­ем, что позд­ние рома­но-бри­тан­ские или галль­ские дома не име­ют групп ком­нат с широ­ки­ми арка­ми, выхо­дя­щи­ми в атрий под откры­тым небом; вме­сто это­го ком­на­ты обыч­но рас­по­ло­же­ны длин­ным бес­по­рядоч­ным рядом с про­хо­дом вдоль одной сто­ро­ны. Во мно­гих домах суще­ст­во­вал пери­стиль, но выхо­дя­щие в него ком­на­ты име­ли малень­кие плот­но закры­ваю­щи­е­ся две­ри или хоро­шо застек­лён­ные окна. Боль­шие вил­лы в Лид­ни, Вуд­че­сте­ре, Чед­вор­те и мно­гих дру­гих местах име­ют обшир­ный клу­атр или пери­стиль, по четы­рём сто­ро­нам кото­ро­го ком­на­ты рас­по­ла­га­ют­ся при­мер­но так же, как в сред­не­ве­ко­вом мона­сты­ре; ни в одной из этих вилл нет атрия. В дру­гих слу­ча­ях, напри­мер, в гло­стер­шир­ском Кром­хол­ле, ком­на­ты рас­по­ло­же­ны бук­вой Г и один длин­ный коридор про­хо­дит по всей длине зда­ния; суще­ст­ву­ют так­же дома, где ком­на­ты рас­по­ло­же­ны в одну линию в фор­ме бук­вы I и из кон­ца в конец соеди­не­ны таким же коридо­ром. Эта, каза­лось бы, неудоб­ная пла­ни­ров­ка дома широ­ко исполь­зо­ва­лась в Англии до недав­них вре­мён — напри­мер, во двор­це Хэмп­тон-корт. Вил­ла в гло­стер­шир­ском Уит­ком­бе была огром­ным и кра­си­вым зда­ни­ем в фор­ме бук­вы H с вось­ми­уголь­ным залом, высту­паю­щим из цен­тра сред­не­го бло­ка.

Одной из осо­бен­но­стей бри­тан­ских домов явля­ет­ся чрез­вы­чай­ная рас­про­стра­нён­ность ком­нат с полу­круг­лы­ми апсида­ми в одном кон­це, осо­бен­но при нали­чии гипо­ка­у­ста под полом. Рома­но-бри­тан­ские дома отап­ли­ва­лись очень тща­тель­но; весь­ма зна­чи­тель­ная доля ком­нат име­ла гипо­ка­у­сты, а мно­гие — и чере­пич­ные дымо­хо­ды в сте­нах. Кро­ме того, в Рим­ской Бри­та­нии, види­мо, повсе­мест­но исполь­зо­ва­лись окон­ные стёк­ла; в ходе рас­ко­пок на месте дома почти все­гда обна­ру­жи­ва­ют­ся фраг­мен­ты окон. Встре­ча­ет­ся стек­ло раз­ных типов: рас­про­стра­не­но шеро­хо­ва­тое, шли­фо­ван­ное и крон­глас. Оскол­ки окон­ных стё­кол най­де­ны даже в Пом­пе­ях, хотя здесь они встре­ча­лись, види­мо, гораздо реже (см. ниже, «Окна», с.686 a).

________________________________________

Стро­и­тель­ство рим­ских домов

1. Сте­ны. Сте­на дома назы­ва­лась pa­ries в отли­чие от mu­rus, город­ской сте­ны. Мето­ды стро­и­тель­ства стен раз­ли­ча­лись в зави­си­мо­сти от вре­ме­ни и места. В рес­пуб­ли­кан­скую эпо­ху в Ита­лии — в Риме, Пом­пе­ях и дру­гих местах — для стро­и­тель­ства луч­ших домов исполь­зо­ва­лись боль­шие квад­рат­ные бло­ки лег­ко­об­ра­ба­ты­вае­мо­го кам­ня, тако­го как туф или пепе­ри­но («аль­бан­ский камень», la­pis Al­ba­nus), а с.684 обыч­ные жили­ща соору­жа­лись, как пра­ви­ло, из необо­жжён­но­го кир­пи­ча. В эпо­ху Авгу­ста глав­ным стро­и­тель­ным мате­ри­а­лом ста­но­вит­ся бетон, обли­цо­ван­ный спер­ва малень­ки­ми квад­рат­ны­ми камен­ны­ми бло­ка­ми раз­ме­ром при­мер­но 10 на 10 см («сет­ча­тая клад­ка», opus re­ti­cu­la­tum); затем ста­ли исполь­зо­вать­ся тре­уголь­ные обо­жжён­ные в печи кир­пи­чи, спер­ва вме­сте с сет­ча­той клад­кой, а потом и само­сто­я­тель­но. Одна­ко во всех слу­ча­ях в цен­траль­ной и южной Ита­лии основ­ная часть сте­ны состо­я­ла из бето­на, а кир­пи­чи слу­жи­ли лишь тон­кой обли­цов­кой. Но в дру­гих обла­стях, где отсут­ст­во­вал при­род­ный мел­ко­зер­ни­стый цемент Ита­лии, такой как поц­цо­ла­на (pul­vis pu­teo­la­nus), исполь­зо­вал­ся дру­гой метод стро­и­тель­ства. В Гал­лии и Бри­та­нии дома в основ­ном стро­и­лись из буто­во­го кам­ня, укреп­лён­но­го тол­стым сло­ем твёр­до­го рас­т­во­ра со «свя­зу­ю­щи­ми ряда­ми» круп­ных квад­рат­ных пли­ток (te­gu­lae bi­pe­da­les), уло­жен­ны­ми с интер­ва­лом в 90—120 см; этот метод стро­и­тель­ства до сих пор сохра­нил­ся в неко­то­рых крем­не­до­бы­ваю­щих обла­стях, напри­мер, в отдель­ных рай­о­нах Сас­сек­са.

Пер­во­на­чаль­но внут­рен­ние сте­ны поме­ще­ний были про­сто побе­ле­ны (deal­ba­ti) [DEAL­BA­TO­RES], а затем покры­ты белым цемен­том или шту­ка­тур­кой (opus al­ba­rium), и такие шту­ка­ту­ры назы­ва­лись tec­to­res al­ba­ri или про­сто al­ba­rii (Vitr. V. 10. 3; VI. 10. 3; Pal­lad. I. 14; Plin. NH. XXXV. 194, XXXVI. 183; Cod. Theod. 13. 4. 2; Orel­li, Inscr. 4142). Плос­кая поверх­ность стен дели­лась на квад­рат­ные пане­ли, назы­вав­ши­е­ся aba­ci (Plin. NH. XXXIII. 159; XXXV. 3, 32; Vitr. VII. 3. 10). [ABA­CUS] Во II в. до н. э. из Гре­ции при­шёл обы­чай рас­пи­сы­вать эти пане­ли бес­ко­неч­но раз­но­об­раз­ны­ми фигу­ра­ми, пей­за­жа­ми, зда­ни­я­ми, сада­ми и т. д., чему сохра­ни­лось мно­же­ство при­ме­ров в дошед­ших до нас руи­нах домов в Риме и Пом­пе­ях. Этот обы­чай был так рас­про­стра­нён, что даже в самых малень­ких пом­пей­ских домах име­ют­ся настен­ные рос­пи­си, общее пред­став­ле­ние о кото­рых мож­но полу­чить из при­ведён­ной ниже гра­вю­ры. Спо­соб созда­ния этих фре­сок опи­сан в ста­тье PIC­TU­RA.

Настен­ные фрес­ки в Пом­пе­ях (Фер­г­юс­сон).

Поми­мо рос­пи­си, исполь­зо­ва­лись и дру­гие мето­ды деко­ри­ро­ва­ния: в част­но­сти, в Риме глав­ным спо­со­бом укра­ше­ния ком­нат луч­ших домов была обли­цов­ка стен пли­та­ми пилё­но­го мра­мо­ра, отфор­мо­ван­ны­ми в виде плин­ту­са вни­зу и кар­ни­за навер­ху. Как уже гово­ри­лось (с.667 a), пер­вым обли­це­вал сте­ны сво­их ком­нат мра­мор­ны­ми пли­та­ми Мамур­ра, один из пре­фек­тов Цеза­ря в Гал­лии (Plin. NH. XXXVI. 48). Вели­ко­леп­ный эффект созда­ва­ло искус­ное соче­та­ние сор­тов мра­мо­ра раз­ных насы­щен­ных цве­тов, при­чём фор­мо­ван­ная часть обыч­но име­ла более тём­ный отте­нок, чем плос­кие поверх­но­сти. Самые акку­рат­ные масте­ра кре­пи­ли эту мра­мор­ную обли­цов­ку к сте­нам с помо­щью брон­зо­вых зажи­мов, но чаще пли­ты про­сто дер­жа­лись на тол­стом слое цемен­та (Sen. Ep. 86. 4; Dig. 19. 1. 17. 3; Isi­dor. XIX. 13.)

Ещё одним рос­кош­ней­шим мето­дом деко­ри­ро­ва­ния было исполь­зо­ва­ние леп­ных релье­фов, укра­шен­ных золо­том и рас­пи­сан­ных. с.685 Выше уже упо­ми­на­лось обна­ру­же­ние пре­крас­ных образ­цов тако­го деко­ра в доме рядом с Тиб­ром.

Третья систе­ма, исполь­зо­вав­ша­я­ся так­же в сво­дах, пред­по­ла­га­ла инкру­ста­цию стен моза­и­кой, выпол­нен­ной обыч­но из стек­лян­ных тес­сер самых ярких цве­тов, похо­жих на дра­го­цен­ные кам­ни. [MU­SI­VUM OPUS]

Ниж­няя часть стен крип­то­пор­ти­ка, веду­ще­го из двор­ца Кали­гу­лы во дво­рец Фла­ви­ев (см. выше, с.673 b), была обли­цо­ва­на восточ­ным мра­мо­ром, верх­няя часть и свод покры­ты свер­каю­щей стек­лян­ной моза­и­кой, а боко­вой про­ход, веду­щий к пред­по­ла­гае­мо­му дому Ливии, был укра­шен пре­крас­ны­ми и изящ­ны­ми леп­ны­ми релье­фа­ми, позо­ло­чен­ны­ми и рас­пи­сан­ны­ми. Пожа­луй, доро­го­сто­я­щий декор это­го длин­но­го и напо­ло­ви­ну углуб­лён­но­го под зем­лю про­хо­да даёт пред­став­ле­ние о вели­чии парад­ных залов. В целом, глав­ной харак­те­ри­сти­кой убран­ства рим­ских домов было вели­ко­ле­пие эффек­та, а не утон­чён­ность дизай­на, и после I в. н. э. кра­сота замыс­ла и изя­ще­ство испол­не­ния цени­лись мень­ше, чем доро­го­виз­на мате­ри­а­ла.

2. Кры­ши (tec­ta) рим­ских домов в древ­ней­шие вре­ме­на покры­ва­лись соло­мой, память о чём сохра­ня­лась в хижине Рому­ла (ca­sa Ro­mu­li) даже в эпо­ху Импе­рии (Vitr. II. 1; и см. с.654 b). Затем кров­ли домов ста­ли соору­жать из дран­ки, и так дела­лось до вой­ны с Пирром (Plin. NH. XVI. 36). Впо­след­ст­вии дран­ку вытес­ни­ла гли­ня­ная чере­пи­ца, назы­вав­ша­я­ся te­gu­lae и imbri­ces (Plaut. Mil. Glor. II. 6. 24; Most. I. 2. 28; Isi­dor. XIX. 10. 15; Plin. NH. XXXV 152; см. ниже). Кон­струк­ция кры­ши атрия уже рас­смат­ри­ва­лась выше (с.669 a). Ино­гда кры­ши домов были плос­ки­ми (см. с.672 b), а ино­гда дву­скат­ны­ми (pec­te­na­ta), как в совре­мен­ных домах. Эти послед­ние дели­лись на два вида: греб­не­об­раз­ная кры­ша (tec­ta pec­te­na­ta) с укло­ном в двух направ­ле­ни­ях и чере­па­шья кры­ша (tec­ta tes­tu­di­na­ta) с укло­ном в четы­рёх направ­ле­ни­ях (Fest. p. 213, M). Обе раз­но­вид­но­сти кры­ши были раз­лив­ны­ми (displu­via­ta), то есть были ско­ше­ны в сто­ро­ну ули­цы, и, соглас­но зако­ну XII таб­лиц, вокруг дома долж­но было оста­вать­ся сво­бод­ное про­стран­ство (am­bi­tus) шири­ной 5,6 м, чтобы в него сте­ка­ла дож­де­вая вода с кры­ши (см. с.665 a). Высту­паю­щие кар­ни­зы крыш назы­ва­лись suggrun­dae (Varr. RR. III. 3. 5; Vitr. X. 21; Dig. 9. 3. 5. 6). Вер­ши­ну наклон­ной кры­ши име­но­ва­ли fas­ti­gium (Cic. QF. III. 1. 4. 14), хотя в стро­гом смыс­ле это сло­во обо­зна­ча­ло тре­уголь­ный фрон­тон, кото­рый доз­во­ля­лось соору­жать толь­ко в хра­мах богов и дру­гих обще­ст­вен­ных зда­ни­ях. [FAS­TI­GIUM]

Кры­ши обыч­но име­ли про­стую кон­струк­цию, в кото­рой основ­ные стро­пи­ла нахо­ди­лись в раме из затяж­ки и цен­траль­ной под­вес­ки. Кро­вель­ное покры­тие во мно­гих слу­ча­ях было очень тща­тель­но подо­гна­но, чтобы исклю­чить про­теч­ки. Чере­пи­ца, со всех сто­рон име­ю­щая бор­ти­ки, при­би­ва­лась брон­зо­вы­ми или боль­ши­ми желез­ны­ми гвоздя­ми, а сты­ки покры­ва­лись спе­ци­аль­но отфор­мо­ван­ной соеди­ни­тель­ной чере­пи­цей (imbri­ces), края кото­рой у кар­ни­зов были скры­ты деко­ра­тив­ны­ми терра­ко­то­вы­ми анте­фик­са­ми, обра­зо­вы­вав­ши­ми сво­его рода гре­бень вдоль все­го кар­ни­за. Кар­низ­но­му ряду чере­пи­цы часто при­да­ва­ли фор­му кима­тия, или вол­но­об­раз­но­го изги­ба, и по всей его длине были раз­ме­ще­ны про­рез­ные льви­ные голо­вы для сто­ка дож­де­вой воды. В дру­гих слу­ча­ях менее деко­ра­тив­ные кры­ши были покры­ты дво­я­ко­вы­пук­лой чере­пи­цей, в точ­но­сти такой же, как исполь­зу­ет­ся до сих пор в Риме и неко­то­рых частях Англии. Кры­ши самых вели­че­ст­вен­ных зда­ний, таких как неко­то­рые импе­ра­тор­ские двор­цы, покры­ва­ла бело­мра­мор­ная или даже брон­зо­вая позо­ло­чен­ная чере­пи­ца. Подроб­нее см.: TE­GU­LA.

В тех обла­стях, где кир­пич­ная гли­на встре­ча­лась ред­ко или была пло­хой, зато в изоби­лии имел­ся сло­и­стый камень, — напри­мер, в Окс­форд­ши­ре и Гло­стер­ши­ре, — рим­ляне покры­ва­ли свои зда­ния гру­бо обра­ботан­ной чере­пи­цей из тако­го кам­ня, как так назы­вае­мый «сто­унс­фил­дский сла­нец». Недав­но в Кине­тон Торнс в Гло­стер­ши­ре были обна­ру­же­ны следы рим­ской раз­ра­бот­ки карье­ров это­го кам­ня, а так­же обшир­ные руи­ны длин­ных бара­ков, где жили рабо­чие каме­но­ло­мен; они обра­зу­ют подо­бие четы­рёх­уголь­ни­ка дли­ной и шири­ной при­мер­но 90 м. Этой слан­це­вой плит­ке при­да­ва­ли ром­бо­вид­ную фор­му и фик­си­ро­ва­ли её в верх­нем углу боль­шим желез­ным гвоздём, кото­рый, конеч­но, пере­кры­вал­ся нахлё­стом верх­не­го ряда плит­ки. Исполь­зо­ва­лась и гли­ня­ная чере­пи­ца самой раз­ной фор­мы, и прак­тич­ные и изо­бре­та­тель­ные рим­ские стро­и­те­ли почти все­гда при­ме­ня­ли в кро­вель­ных, как и любых дру­гих, работах мест­ные мате­ри­а­лы.

3. Полы. Пол (so­lum) ком­нат ред­ко насти­лал­ся дос­ка­ми (stra­ta so­lo ta­bu­la­ta, Stat. Silv. I. 5. 57), за исклю­че­ни­ем верх­них эта­жей. Пол пер­во­го эта­жа обыч­но был камен­ным и в обыч­ных домах состо­ял из мел­ких кус­ков кам­ня, кир­пи­ча, чере­пи­цы и т. д. (ru­de­ra­tio, opus ru­de­ra­tum), утрам­бо­ван­ных (pa­vi­ta) трам­бов­кой (fis­tu­ca), ввиду чего общим назва­ни­ем пола ста­ло сло­во pa­vi­men­tum (Plin. NH. XXXVI. 185 сл.; Vitr. VII. 1). Ино­гда полы мости­ли тон­ки­ми пли­та­ми ярко­го цвет­но­го мра­мо­ра, при­ве­зён­но­го из Север­ной Афри­ки, Ара­вии или Гре­ции (Fest. p. 242, M.; Tib. III. 3. 16; Sen. Ep. 86. 6; Pal­lad. I. 9), и ещё чаще выкла­ды­ва­ли моза­и­кой (opus mu­si­vum). Подроб­ное опи­са­ние раз­ных типов наполь­но­го покры­тия см.: PA­VI­MEN­TUM и MU­SI­VUM OPUS.

В Риме и дру­гих обла­стях Ита­лии бла­го­да­ря пора­зи­тель­ной проч­но­сти пуц­цо­ла­ны пере­кры­тия верх­них эта­жей очень часто пред­став­ля­ли собой огром­ные бетон­ные пли­ты, отли­тые на вре­мен­ном насти­ле и закреп­лён­ные на нуж­ной высо­те. Это была еди­ная плот­ная мас­са, подоб­ная кус­ку цель­но­го кам­ня. В Риме мож­но най­ти слу­чаи, когда дли­на пола верх­не­го эта­жа состав­ля­ет 6 м, а состо­ит он из одной-един­ст­вен­ной бетон­ной пли­ты тол­щи­ной око­ло 35 см. На эти пли­ты укла­ды­ва­ли моза­и­ку и дру­гое наполь­ное покры­тие, как и на пер­вом эта­же. О свое­об­раз­ной кон­струк­ции пусто­те­лых полов с гипо­ка­у­стом см.: BAL­NEAE, с. 278. В дру­гих слу­ча­ях в Риме и почти все­гда — в Бри­та­нии пере­кры­тия верх­них эта­жей соору­жа­лись из дере­ва: высту­паю­щие камен­ные крон­штей­ны нес­ли на себе «пла­сти­ны» для балок, на кото­рые при­би­ва­лись дос­ки пола, как это дела­ет­ся во мно­гих совре­мен­ных зда­ни­ях. Вит­ру­вий (VII. 1) упо­ми­на­ет так­же моза­и­ки, кото­рые выкла­ды­ва­ли на дере­вян­ных полах верх­них эта­жей, как это при­ня­то в совре­мен­ном Риме; но это, види­мо, не дела­лось в тех местах, где имел­ся проч­ный цемент, поз­во­ляв­ший постро­ить верх­ние эта­жи из неза­креп­лён­но­го бето­на.

4. Потол­ки. Очень часто потол­ки пред­став­ля­ли собой полу­круг­лые или цилин­дри­че­ские сво­ды (ca­ma­rae), укра­шен­ные леп­ны­ми релье­фа­ми, моза­и­кой или фрес­ка­ми [CA­MA­RA]. Внеш­няя поверх­ность сво­да довер­ху запол­ня­лась бето­ном, обра­зуя пол верх­не­го эта­жа. Так же укра­ша­лись и дере­вян­ные и плос­кие бетон­ные потол­ки. Рас­про­стра­нён­ным типом пото­лоч­но­го деко­ра, при­ме­няв­шим­ся как на кир­пич­ных и бетон­ных, так и на дере­вян­ных потол­ках, было разде­ле­ние с.686 всей пло­ща­ди на несколь­ко глу­бо­ко утоп­лен­ных пане­лей, похо­жих на ямы или бас­сей­ны (la­cus, la­cu­nae) и назы­вав­ших­ся поэто­му la­cu­na­ria или la­quea­ria (Vitr. VII. 2; Cic. Tusc. V. 21. 62; Hor. Carm. II. 18. 2). Они были бога­то укра­ше­ны — либо позо­ло­чен­ны­ми и рас­пис­ны­ми леп­ны­ми релье­фа­ми, либо, в слу­чае дере­вян­ных потол­ков, инкру­ста­ци­я­ми из сло­но­вой кости, эбе­но­во­го дере­ва и дру­гих доро­гих мате­ри­а­лов, а так­же рос­пи­сью. В неко­то­рых слу­ча­ях «кес­со­ны» покры­ва­ли бога­то укра­шен­ны­ми брон­зо­вы­ми пла­сти­на­ми с тол­стым сло­ем позо­лоты (Plin. NH. XXXIII. 57; XXXV. 124; Hor. Carm. loc. cit.; Verg. Aen. I. 726; Sen. Ep. 90. 42). Худож­ни­ки, выпол­няв­шие эту работу, назы­ва­лись la­quea­rii (Cod. Theod. 13. 4. 2). Дизайн этих кес­сон­ных потол­ков был заим­ст­во­ван с мра­мор­ных потол­ков в пери­сти­лях гре­че­ских хра­мов, таких как Пар­фе­нон.

5. Окна. В рим­ских домах было мало окон (fe­nestrae). Атрий и пери­стиль, как мы виде­ли, осве­ща­лись свер­ху, а в выхо­див­шие в них мень­шие ком­на­ты свет, как пра­ви­ло, посту­пал из них же, а не из окон на ули­цу. Види­мо, толь­ко ком­на­ты на верх­них эта­жах (ce­na­cu­la) обыч­но осве­ща­лись через окна и выхо­ди­ли не толь­ко во внут­рен­ние дво­ры, но и на ули­цу. Поэто­му они часто упо­ми­на­ют­ся антич­ны­ми авто­ра­ми (Liv. I. 41; XXIV. 21; Hor. Carm. I. 25; Prop. IV. (V.) 7. 16; Juv. III. 270; Mart. I. 86; XI. 19; Plin. NH. XIX. 59). В Пом­пе­ях поме­ще­ния пер­во­го эта­жа тоже обыч­но осве­ща­лись через внут­рен­ние дво­ры, так что вни­зу было мало окон, откры­вав­ших­ся на ули­цу. Исклю­че­ни­ем явля­ет­ся дом Тра­ги­че­ско­го поэта, име­ю­щий шесть окон на пер­вом эта­же. Но даже в этом слу­чае окна рас­по­ло­же­ны не над зем­лёй, как в совре­мен­ном доме, а на высо­те 2 м над тро­туа­ром, кото­рый на 40 см при­под­нят над середи­ной ули­цы. Окна неве­ли­ки — раз­ме­ром едва ли 90 на 60 см, а сбо­ку име­ет­ся дере­вян­ная рама, в кото­рой окно или ста­вень мож­но было пере­ме­щать назад и впе­рёд. Ниж­нюю часть сте­ны зани­ма­ет ряд крас­ных пане­лей высотой 1,4 м. На при­ведён­ной гра­вю­ре изо­бра­жён вид с ули­цы на часть сте­ны с окон­ны­ми про­ёма­ми навер­ху. Плит­ка на стене совре­мен­ная и поме­ще­на туда толь­ко для защи­ты от непо­го­ды.

Сте­на с окон­ны­ми про­ёма­ми в пом­пей­ском доме.

Изна­чаль­но, види­мо, окна были про­сто малень­ки­ми отвер­сти­я­ми в стене и закры­ва­лись став­ня­ми, кото­рые часто име­ли две створ­ки (bi­fo­res fe­nestrae, Ovid. Pont. III. 3. 5), поэто­му Овидий (Amor. I. 5. 3) гово­рит: “Pars ada­per­ta fuit, pars al­ters clau­sa fe­nestrae”^[41]. По этой при­чине закры­тые став­ни назы­ва­ли «соеди­нён­ны­ми» (junctae fe­nestrae, Hor. Carm. I. 25.) Ино­гда окна закры­ва­ли сво­его рода решёт­кой или шпа­ле­рой (clath­ri), а ино­гда — сет­кой, чтобы пред­от­вра­тить про­ник­но­ве­ние змей и дру­гих ядо­ви­тых реп­ти­лий (Plaut. Mil. Glor. II. 4. 25; Varr. RR. III. 7). Tran­sen­nae пред­став­ля­ли собой раз­но­вид­ность таких же решё­ток (Cic. De Or. I. 35. 162).

Мно­го дис­кус­сий вызвал вопрос о том, были ли извест­ны древним окон­ные стёк­ла; но в ходе рас­ко­пок в Пом­пе­ях было най­де­но мно­го фраг­мен­тов плос­ко­го стек­ла, а в тепида­рии обще­ст­вен­ных бань обна­ру­жи­лась брон­зо­вая решёт­ка, в раму кото­рой до сих пор встав­ле­ны неко­то­рые стёк­ла⁽⁴⁸⁾. [VIT­RUM] Поми­мо стек­ла, исполь­зо­ва­лись и дру­гие про­зрач­ные мате­ри­а­лы, такие как слюда, la­pis spe­cu­la­ris у Пли­ния (Plin. NH. XXXVI. 163), и сде­лан­ные из неё окна назы­ва­лись spe­cu­la­ria (Sen. Ep. 90. 25; Plin. NH. XIX. 64; Plin. Ep. II. 17; Mart. VIII. 14; Juv. IV. 21), хотя неко­то­рые совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли счи­та­ют, что сло­во spe­cu­la­ria обо­зна­ча­ло и стек­лян­ные окна. Луч­шие сор­та это­го про­зрач­но­го высо­ко­сло­и­сто­го мате­ри­а­ла достав­ля­лись из Испа­нии и Кап­па­до­кии, но его при­во­зи­ли так­же из Север­ной Афри­ки, с Кип­ра и Сици­лии. Пли­ний упо­ми­на­ет кус­ки слюды дли­ной до полу­то­ра мет­ров (Plin. NH. XXXVI. 160 ff.). Одно выра­же­ние Фило­на (Leg. ad Gai­um, 45) ука­зы­ва­ет на то, что во двор­це Кали­гу­лы были стек­лян­ные окна, а Лак­тан­ций пря­мо упо­ми­на­ет такие окна (De Opif. dei, 8).

6. Две­ри. Тема две­рей с их зам­ка­ми и клю­ча­ми рас­смат­ри­ва­ет­ся в ста­тьях JANUA и CLA­VIS. Здесь важ­но лишь упо­мя­нуть, что мно­гие ком­на­ты в рим­ском доме не име­ли две­рей — лишь зана­ве­сы (ve­la, aulaea, cen­to­nes: Sen. Ep. 80; Plin. Ep. 2. 17; Pet­ron. 7; Lamprid. Alex. Sev. 4, He­liog. 14). Поэто­му сре­ди рабов импе­ра­тор­ско­го домо­хо­зяй­ства упо­ми­на­ют­ся ve­la­rii (Orel­li, Inscr. 2967). Ино­гда, когда име­лись две­ри, их тоже задёр­ги­ва­ли зана­ве­са­ми (Suet. Claud. 10; Tac. Ann. XIII. 5; Si­don. Apoll. Ep. IV. 24; Mart. XI. 45). [VE­LUM.]

7. Отоп­ле­ние домов. Зимой ком­на­ты отап­ли­ва­лись раз­лич­ны­ми спо­со­ба­ми. Куби­ку­лы, три­кли­нии и про­чие ком­на­ты, пред­на­зна­чен­ные для исполь­зо­ва­ния зимой, стро­и­лись в той части дома, кото­рая луч­ше все­го осве­ща­лась солн­цем, и в мяг­ком кли­ма­те Ита­лии это неред­ко поз­во­ля­ло обхо­дить­ся без каких-либо искус­ст­вен­ных спо­со­бов отоп­ле­ния. Ком­на­ты, таким обра­зом обра­щён­ные к солн­цу, ино­гда назы­ва­лись he­lio­ca­mi­ni (Plin. Ep. II. 17. 20; Dig. 8. 2. 17). Ино­гда ком­на­ты обо­гре­ва­лись горя­чим возду­хом, посту­пав­шим по тру­бам из печи, рас­по­ло­жен­ной вни­зу (Plin. Ep. II. 17; V. 6. 24; Sen. Ep. 90), но в ран­ний пери­од чаще исполь­зо­ва­лись пере­нос­ные печи или жаров­ни (fo­cu­li), в кото­рых горел дре­вес­ный уголь (см. гра­вю­ру на с. 276 b и ста­тью Fo­cus). Одна­ко ca­mi­nus пред­став­лял собой ста­ци­о­нар­ную печь, кото­рую, види­мо, обыч­но топи­ли дро­ва­ми (Suet. Vi­tell. 8; Hor. Sat. I. 5. 81; Ep. I. 11. 19; Cic. Fam. VII. 10; Sid. Apoll. Ep. II. 2). Боль­шие спо­ры у совре­мен­ных иссле­до­ва­те­лей вызы­ва­ет вопрос о том, были ли у рим­лян дымо­хо­ды для отво­да дыма где-либо, кро­ме бань и кухонь. Из мно­гих пас­са­жей антич­ных авто­ров опре­де­лён­но сле­ду­ет, что обыч­но в ком­на­тах не было дымо­хо­дов, с.687 и дым выво­дил­ся через окна, две­ри и отвер­стия в кры­ше (Vitr. VII. 3. 4; VII. 4. 4); одна­ко нель­зя ска­зать, что дымо­хо­ды были древним совер­шен­но незна­ко­мы, так как ино­гда они обна­ру­жи­ва­ют­ся в руи­нах антич­ных зда­ний, и невоз­мож­но пове­рить, что такие люби­те­ли рос­ко­ши, как рим­ляне эпо­хи Импе­рии, не уме­ли поль­зо­вать­ся дымо­хо­да­ми. Пас­саж Гора­ция (lac­ri­mo­so non si­ne fu­mo^[42], Sat. I. 5. 80), на кото­рый ссы­ла­ют­ся в дока­за­тель­ство отсут­ст­вия дымо­хо­дов, ниче­го не дока­зы­ва­ет, так как сырые дро­ва дыми­ли бы даже при нали­чии дымо­хо­да. Об отоп­ле­нии домов см. так­же выше, с.674a.

8. Водо­снаб­же­ние хоро­ше­го рим­ско­го дома было очень совер­шен­ным: в горо­дах водо­про­вод обыч­но про­хо­дил под мосто­вой посреди ули­цы, а от него к домам спра­ва и сле­ва ответв­ля­лись напор­ные тру­бы, неред­ко достав­ляя воду и на верх­ние эта­жи, где цистер­на снаб­жа­ла водой фон­та­ны и дру­гие потреб­но­сти вни­зу. Подроб­нее о водо­снаб­же­нии см.: AQUAE­DUC­TUS с. 155 b.

________________________________________

Биб­лио­гра­фия

Becker W. A., Göll H. Gal­lus oder Rö­mi­sche Sce­nen aus der Zeit Augusts. Ber­lin, 1880. Bd. 2. S. 213 ff.

Mar­quardt J. Das Pri­vat­le­ben der Rö­mer. Tl. 1. Leip­zig, 1879. S. 208 ff.

Guhl E., Ko­ner W. Das Le­ben der Grie­chen und Rö­mer: nach an­ti­ken Bildwer­ken / Aufl. 5. Ber­lin, 1882. S. 462 ff.

Hirt A. L. Die Ge­schich­te der Bau­kunst bei den Al­ten. Bd. 3: Die Leh­re der Ge­bäu­de bei den Grie­chen und Rö­mern. Ber­lin, 1827. S. 267 ff.

Fer­gus­son J. His­to­ry of Ar­chi­tec­tu­re in All Countries. Ed. 2. Vol. 1. Lon­don, 1874. P. 363 ff.

Burn J. Ro­me and the Cam­pag­na. An His­to­ri­cal And To­po­gra­phi­cal Descrip­tion of the Si­te, Buil­dings and Neighbor­hood of An­cient Ro­me. Cambrid­ge; Lon­don, 1871. P. lxvii. ff.

Fried­län­der A. Darstel­lun­gen aus der Sit­ten­ge­schich­te Roms in der Zeit von August bis zum Aus­gang der An­to­ni­ne. Bd. 1. Leip­zig, 1865. S. i. ff., S. 26 ff.

Mé­nard R. La vie pri­vée des An­ciens. Pa­ris, 1880—1883.

Zumpt C. G. Über die bau­liche Ein­rich­tung des Rö­mi­schen Wohnhau­ses. Ber­lin, 1844.

Krau­se J. H. Dei­nok­ra­tes, oder Hüt­te, Haus und Pa­last, Dorf, Stadt und Re­si­denz der al­ten Welt. Jena, 1863.

Хотя в послед­нее вре­мя было опуб­ли­ко­ва­но мно­же­ство хоро­шо иллю­ст­ри­ро­ван­ных трудов о Пом­пе­ях, они нико­им обра­зом не заме­ня­ют более ран­них, где опи­са­но мно­гое из ныне утра­чен­но­го; осо­бен­но это каса­ет­ся цен­ной кни­ги Gell W. Pom­peia­na, the to­po­gra­phy, edi­fi­ces and or­na­ments of Pom­peii. Lon­don, 1824 (вто­рая часть — Lon­don, 1832).

Обна­ру­жен­ные пред­ме­ты хоро­шо про­ил­лю­ст­ри­ро­ва­ны в кни­ге Pis­to­le­si E. Real Mu­seo Bor­bo­ni­co. Ro­ma, 1824—1867.

Dyer T. H. The Ruins of Pom­peii. Lon­don, 1867 — удоб­ный спра­воч­ник.

Nic­co­li­ni F., Nic­co­li­ni F. Le ca­se ed i mo­nu­men­ti di Pom­pei di­seg­na­ti e descrit­ti. Nap­les, 1854—1884 — цен­ный труд, в кото­ром при­веде­ны более новые наход­ки.

Roux H., Bar­ré L. Her­cu­la­num et Pom­péi: re­cueil gé­né­ral des pein­tu­res, bron­zes, mo­saïques, etc. Pa­ris, 1870—1877 — пре­крас­но иллю­ст­ри­ро­ван­ная кни­га.

См. так­же:

Zahn W. Die schönsten Or­na­men­te aus Pom­peji. Ber­lin, 1827—1859.

Ma­zois F., Gau Ch. F. Les Rui­nes de Pom­péi. Pa­ris, 1824—1838.

Ter­ni­te W. Wandge­mäl­de aus Pom­peji. Ber­lin, n. d.

Pre­suhn E. Les dé­co­ra­tions de Pom­péi. Leip­zig, 1878.

Over­beck J. Pom­peji in sei­nen Ge­bäu­den, Al­ter­thü­mern und Kunstwer­ken / 4 Aufl. in ver. mit A. Mau. Leip­zig, 1884.

Nis­sen H. Pom­peja­ni­sche Stu­dien. Leip­zig, 1877.

Middle­ton J. H. An­cient Ro­me in 1885. Edin­burgh, 1885 — в кни­ге при­во­дят­ся неко­то­рые сведе­ния о сохра­нив­ших­ся в Риме домах.

Инфор­ма­ция о рим­ских домах в Бри­та­нии в основ­ном раз­бро­са­на по пуб­ли­ка­ци­ям раз­лич­ных обществ, таким как Ar­chaeo­lo­gia, Ar­chaeo­lo­gi­cal Jour­nal, Jour­nal of the Ar­chaeo­lo­gi­cal As­so­cia­tion и труды (Pro­cee­dings) мно­же­ства мест­ных обществ.

См. так­же хоро­шо иллю­ст­ри­ро­ван­ную кни­гу: Mor­gan T. Ro­ma­no-Bri­tish Mo­saic Pa­ve­ments. Lon­don, 1886.

Wright T. The Celt, the Ro­man, and the Sa­xon. Lon­don, 1875 — работа содер­жит мно­же­ство сведе­ний в неболь­шом объ­ё­ме; и суще­ст­ву­ет так­же мно­го спе­ци­аль­ных моно­гра­фий, посвя­щён­ных отдель­ным домам.