История Рима от основания города

Книга XXXVIII

т. III, с. 268 1. (1) В Азии шла вой­на, но не было спо­кой­но и в Это­лии¹; там нача­лись вол­не­ния, вна­ча­ле сре­ди пле­ме­ни афа­ма­нов. (2) Афа­ма­ни­ей² в ту пору управ­ля­ли намест­ни­ки царя Филип­па, сво­им высо­ко­ме­ри­ем и без­за­ко­ни­я­ми заста­вив­шие с сожа­ле­ни­ем вспо­ми­нать о преж­нем царе Ами­нан­дре, (3) кото­рый жил изгнан­ни­ком в Это­лии. Из писем сво­их при­вер­жен­цев Ами­нандр узнал о поло­же­нии дел в Афа­ма­нии, и у него появи­лась надеж­да вер­нуть себе пре­стол. (4) Послан­цы из Афа­ма­нии воз­вра­ти­лись в Арги­тею, сто­ли­цу обла­сти, и пере­да­ли знат­ным людям пле­ме­ни ответ Ами­нанд­ра: он готов вер­нуть­ся, если будет уве­рен в под­держ­ке сооте­че­ст­вен­ни­ков. Буде это дей­ст­ви­тель­но так, он вос­поль­зу­ет­ся воору­жен­ной помо­щью это­лий­цев и всту­пит в Афа­ма­нию с вой­ском. Затем Ами­нандр вел пере­го­во­ры с это­лий­ским сове­том избран­ни­ков³ и с пре­то­ром сою­за Никан­дром. (5) Убедив­шись, что его сопле­мен­ни­ки пол­но­стью гото­вы, Ами­нандр тот­час же сооб­щил им день, когда вой­дет в Афа­ма­нию с вой­ском. (6) Вна­ча­ле участ­ни­ков заго­во­ра про­тив македон­ско­го вла­ды­че­ства было чет­ве­ро. Каж­дый из них при­со­еди­нил к заго­во­ру по шесть чело­век; опа­са­ясь, что и так чис­ло участ­ни­ков слиш­ком мало, ибо немно­го­чис­лен­ность их под­хо­ди­ла ско­рее для сохра­не­ния замыс­ла в тайне, чем для при­веде­ния его в испол­не­ние, они еще удво­и­ли чис­ло посвя­щен­ных. (7) Теперь заго­вор­щи­ков ста­ло пять­де­сят два, и они поде­ли­лись на четы­ре части: одни отпра­ви­лись в Герак­лею, дру­гие в Тет­ра­фи­лию, где преж­де обык­но­вен­но хра­ни­лась цар­ская каз­на, третьи в Тев­до­рию, чет­вер­тые в Арги­тею. (8) Они уго­во­ри­лись меж­ду собой, что сна­ча­ла, не пред­при­ни­мая ника­ких дей­ст­вий, ста­нут про­сто дер­жать­ся на город­ской пло­ща­ди, буд­то при­еха­ли по сво­им делам, а в назна­чен­ный день одно­вре­мен­но при­зо­вут народ изгнать из кре­по­стей македон­ские гар­ни­зо­ны. (9) Когда этот день настал, и Ами­нандр с тыся­чей это­лий­цев уже нахо­дил­ся в пре­де­лах Афа­ма­нии, македон­ские гар­ни­зо­ны, как заго­вор­щи­ки и услов­ли­ва­лись, были изгна­ны сра­зу из кре­по­стей четы­рех горо­дов, а во все осталь­ные разо­сла­ны были посла­ния с при­зы­вом осво­бо­дить­ся от раз­нуздан­но­го про­из­во­ла Филип­па и вос­ста­но­вить закон­но­го царя в оте­че­ском цар­стве. (10) Македо­няне были изгна­ны ото­всюду. Началь­ни­ку гар­ни­зо­на в город­ке Тейе, Ксе­но­ну, уда­лось пере­хва­тить пись­мо и занять кре­пость, после чего он еще несколь­ко дней ока­зы­вал сопро­тив­ле­ние оса­ждав­шим, (11) но вско­ре сдал­ся и он Ами­нан­д­ру, в чьей вла­сти ока­за­лась вся Афа­ма­ния, кро­ме Ате­нея, кре­пост­цы воз­ле самой македон­ской гра­ни­цы.

с.269 2. (1) Узнав об отпа­де­нии Афа­ма­нии, Филипп высту­пил с шести­ты­сяч­ным вой­ском и очень быст­ро при­шел в Гом­фы⁴. (2) Оста­вив там боль­шую часть вои­нов, кото­рые не выдер­жа­ли бы столь труд­но­го пере­хо­да, он с дву­мя тыся­ча­ми вошел в Ате­ней, един­ст­вен­ную кре­пост­цу, кото­рую его гар­ни­зо­ну уда­лось удер­жать. (3) Отсюда царь попы­тал­ся занять бли­жай­шие посе­ле­ния, но, лег­ко убедив­шись, что все они, кро­ме Ате­нея, дер­жат сто­ро­ну непри­я­те­ля, вер­нул­ся в Гом­фы и уже со всем вой­ском всту­пил в Афа­ма­нию. (4) Филипп выслал впе­ред Ксе­но­на с тыся­чей пехо­тин­цев, при­ка­зав ему овла­деть Это­пи­ей, выгод­но рас­по­ло­жен­ной близ Арги­теи. (5) Полу­чив доне­се­ние о том, что Это­пия в его руках, сам царь рас­по­ло­жил­ся лаге­рем невда­ле­ке от хра­ма Зев­са Акрей­ско­го⁵. Там он на день задер­жал­ся из-за нена­стья, а на сле­дую­щий решил дви­нуть­ся к Арги­тее. (6) Во вре­мя пере­хо­да на гос­под­ст­ву­ю­щих над доро­гой хол­мах сра­зу же ста­ли появ­лять­ся то там, то сям афа­ма­ны. Завидев их, пере­до­вые оста­но­ви­лись. Страх и тре­во­га про­бе­жа­ли по все­му строю, (7) и каж­дый пред­ста­вил себе, что с ним будет, если колон­ну сбро­сят в уще­лье, тянув­ше­е­ся под ска­ли­стым кра­ем доро­ги. (8) Царь устре­мил­ся было впе­ред, чтобы быст­ро выбрать­ся из тес­ни­ны, рас­счи­ты­вая, что вой­ско после­ду­ет за ним, но общее смя­те­ние было таким, что ему при­шлось ото­звать пере­до­вых и воз­вра­щать­ся преж­ней доро­гой. Вна­ча­ле афа­ма­ны про­сто сле­до­ва­ли за вой­ском в неко­то­ром отда­ле­нии, (9) но после того, как к ним при­со­еди­ни­лись это­лий­цы, афа­ма­ны оста­ви­ли их для пре­сле­до­ва­ния колон­ны с тыла, а сами окру­жи­ли ее с флан­гов, (10) а неко­то­рые, прой­дя более корот­ким путем по извест­ным им тро­пам, заня­ли про­хо­ды. Это при­ве­ло македо­нян в такое смя­те­ние, что они в бес­по­рядоч­ном бег­стве, забыв о строе, теряя воору­же­ние и сол­дат, пере­пра­ви­лись нако­нец на дру­гой берег. (11) На этом пре­сле­до­ва­ние пре­кра­ти­лось. Даль­ней­ший путь вой­ска до Гом­фов и от Гом­фов назад в Македо­нию был без­опас­ным. (12) Тем вре­ме­нем афа­ма­ны и это­лий­цы стя­ну­ли все силы в Это­пию про­тив закре­пив­ше­го­ся там Ксе­но­на с его тыся­чей македо­нян. (13) Решив, что их пози­ция сла­ба, македо­няне, рас­сре­дото­чив­шись, ото­шли из Это­пии вверх, на кру­тую ска­лу, но афа­ма­ны нашли пути, с раз­ных сто­рон вед­шие на нее, и выби­ли македо­нян оттуда. (14) Рас­се­яв­шись по без­до­ро­жью и не зная про­хо­дов сре­ди незна­ко­мых гор, они не мог­ли най­ти пути к бег­ству и были частью взя­ты в плен, частью пере­би­ты. В пани­ке македо­няне пада­ли с круч, раз­би­ва­лись насмерть и лишь немно­гие смог­ли с Ксе­но­ном вер­нуть­ся к Филип­пу. Уби­тых похо­ро­ни­ли потом, во вре­мя пере­ми­рия.

3. (1) Вер­нув себе цар­ство, Ами­нандр отпра­вил послов и к сена­ту в Рим, и в Азию к Сци­пи­о­нам, кото­рые после реши­тель­но­го сра­же­ния с Антиохом нахо­ди­лись в Эфе­се. (2) Ами­нандр про­сил мира, оправ­ды­вал­ся, что при­бег­нул к помо­щи это­лий­цев, дабы воз­вра­тить себе отцов­ское цар­ство, и воз­ла­гал всю вину на Филип­па.

(3) Это­лий­цы из Афа­ма­нии напра­ви­лись в Амфи­ло­хию и с согла­сия боль­шей части жите­лей вер­ну­ли под свою власть всю эту с.270 область, (4) неко­гда вхо­див­шую в состав Это­лий­ско­го сою­за. Обод­рен­ные успе­хом, они дви­ну­лись в Апе­ран­тию, кото­рая тоже в зна­чи­тель­ной части сда­лась им без боя. Доло­пы⁶ нико­гда не были под вла­стью это­лий­цев, но под­чи­ня­лись Филип­пу; (5) они собра­лись было дать это­лий­цам отпор, но, полу­чив изве­стие о том, что Амфи­ло­хия вос­со­еди­ни­лась с Это­лий­ским сою­зом, что Филипп поспеш­но отсту­пил из Афа­ма­нии, а гар­ни­зон его истреб­лен, сами отло­жи­лись от царя и пере­шли на сто­ро­ну это­лий­цев. (6) Окру­жив свои зем­ли эти­ми ново­при­об­ре­тен­ны­ми обла­стя­ми, это­лий­цы пола­га­ли, что теперь они уже со всех сто­рон надеж­но защи­ще­ны от македо­нян, как вдруг до них дошел слух о том, что Антиох потер­пел от рим­лян пора­же­ние в Азии. Вско­ре послы это­лий­цев воз­вра­ти­лись из Рима — без надеж­ды на мир⁷ и с изве­сти­ем, что кон­сул Фуль­вий со сво­им вой­ском уже пере­пра­вил­ся через море⁸. (7) Силь­но встре­во­жен­ные этим, это­лий­цы сна­ча­ла обра­ти­лись к посред­ни­че­ству Родо­са и Афин⁹ в надеж­де, что бла­го­да­ря вли­я­нию этих государств их соб­ст­вен­ные прось­бы, недав­но отверг­ну­тые, будут бла­го­склон­нее выслу­ша­ны сена­том. А затем, чтобы в послед­ний раз попы­тать уда­чу, (8) они посла­ли в Рим знат­ней­ших людей сво­его пле­ме­ни, спо­хва­тив­шись обо всем том лишь тогда, когда непри­я­тель был почти что в виду.

(9) Марк Фуль­вий уже пере­пра­вил вой­ско в Апол­ло­нию и сове­то­вал­ся с эпир­ской зна­тью, куда напра­вить пер­вый удар¹⁰. Эпир­цы счи­та­ли, что начать сле­ду­ет с оса­ды Амбра­кии¹¹, тогда уже вошед­шей в Это­лий­ский союз: (10) если это­лий­цы высту­пят на ее защи­ту, то лежа­щие вокруг Амбра­кии поля ста­нут удоб­ным местом боя; если же они отка­жут­ся от сра­же­ния, то оса­да будет нетруд­ной: (11) близ горо­да доста­точ­но дре­ве­си­ны для устрой­ства насы­пей и про­чих соору­же­ний, воз­ле самых город­ских стен про­те­ка­ет судо­ход­ная река Аре­тонт, по кото­рой удоб­но будет достав­лять все необ­хо­ди­мое, и, нако­нец, сто­ит лето, так что замы­сел лег­че испол­нить. Эти­ми дово­да­ми они убеди­ли Фуль­вия вести вой­ско через Эпир.

4. (1) По при­бы­тии на место кон­сул при­шел к выво­ду, что оса­да будет труд­ной. Амбра­кия рас­по­ло­же­на у под­но­жия ска­ли­сто­го хол­ма, (2) кото­рый мест­ные жите­ли назы­ва­ют Перран­том. С запа­да город­ская сте­на выхо­дит на чистое поле и омы­ва­ет­ся рекой, с восто­ка город защи­щен сто­я­щей на хол­ме кре­по­стью. (3) Река Аре­тонт берет нача­ло в Афа­ма­нии и впа­да­ет в мор­ской залив, назван­ный по лежа­ще­му вбли­зи него горо­ду Амбра­кий­ским. (4) Кро­ме того, что с одной сто­ро­ны город защи­щен рекой, а с дру­гой хол­ма­ми, он еще окру­жен проч­ной сте­ной про­тя­жен­но­стью более четы­рех миль. (5) Фуль­вий рас­по­ло­жил два лаге­ря на неболь­шом рас­сто­я­нии друг от дру­га с той сто­ро­ны, где за сте­ной начи­на­ет­ся поле, и еще один лагерь поста­вил на высо­ком месте напро­тив кре­по­сти. (6) Он соби­рал­ся соеди­нить эти лаге­ри валом и рвом так, чтобы нель­зя было ни оса­жден­ным вый­ти из горо­да, ни впу­стить под­креп­ле­ние в город. Еще при пер­вых слу­хах об оса­де Амбра­кии это­лий­цы по при­ка­зу пре­то­ра Никанд­ра собра­лись в Стра­те. с.271 (7) Вна­ча­ле они заду­ма­ли всем вой­ском идти в Амбра­кию, чтобы поме­шать оса­де; потом, убедив­шись, что осад­ные соору­же­ния окру­жа­ют уже зна­чи­тель­ную часть горо­да, а за рекой на рав­нине рас­по­ло­жи­лись лаге­рем эпир­цы, реши­ли разде­лить свои силы. (8) Эвпо­лем напра­вил­ся к Амбра­кии с тыся­чей лег­ко­во­ору­жен­ных вои­нов и вошел в город, прой­дя через укреп­ле­ния там, где рим­ляне еще не успе­ли их соеди­нить. (9) Коман­до­вав­ший осталь­ной частью вой­ска Никандр спер­ва решил ночью напасть на лагерь эпир­цев, отде­лен­ный рекой от рим­лян, кото­рые из-за это­го не мог­ли бы быст­ро прий­ти на помощь; (10) но потом, опа­са­ясь, что рим­ляне как-то узна­ют об этом и обрат­ный путь для него будет небез­опа­сен, он пере­ду­мал и повер­нул в сто­ро­ну Акар­на­нии, чтобы опу­сто­шать эту область.

5. (1) Когда город был пол­но­стью окру­жен укреп­ле­ни­я­ми и осад­ные устрой­ства, при­дви­гае­мые к сте­нам, были гото­вы, кон­сул отдал при­ка­за­ние ломать сте­ну сра­зу в пяти местах. (2) Три таких устрой­ства он при­дви­нул к сте­нам на рав­ном рас­сто­я­нии друг от дру­га напро­тив зда­ния, назы­вае­мо­го Пирре­ем¹², так как там, на ров­ном поле, к стене лег­че было при­бли­зить­ся; одну он поста­вил напро­тив свя­ти­ли­ща Эску­ла­па, одну про­тив кре­по­сти. (3) Тара­ны ста­ли бить в сте­ны, а шесты с сер­па­ми¹³ обла­мы­ва­ли их зуб­цы. Видя это и слы­ша устра­шаю­щий гро­хот осад­ных машин, горо­жане вна­ча­ле пере­пу­га­лись, (4) но потом, убедив­шись, что сте­ны, сверх вся­ко­го чая­ния, сто­ят твер­до, ста­ли подъ­ем­ны­ми рыча­га­ми сва­ли­вать на тара­ны чуш­ки свин­ца, камен­ные глы­бы и дубо­вые брев­на. Они зацеп­ля­ли шесты желез­ны­ми крю­чья­ми и, пере­тя­ги­вая их к себе, обла­мы­ва­ли сер­пы. (5) Кро­ме того, оса­жден­ные сами наво­ди­ли страх вылаз­ка­ми — ночью они напа­да­ли на стра­жу осад­ных машин, а днем на заста­вы.

(6) Так обсто­я­ли дела под Амбра­ки­ей, когда это­лий­цы, оста­вив опу­сто­ше­ние Акар­на­нии, воз­вра­ти­лись в Страт. Пре­тор Никандр, пона­де­яв­шись снять оса­ду реши­тель­ны­ми дей­ст­ви­я­ми, при­ка­зал неко­е­му Нико­да­му с пятью сот­ня­ми это­лий­цев вой­ти в Амбра­кию. (7) Он назна­чил опре­де­лен­ный срок и даже час для одно­вре­мен­но­го ноч­но­го уда­ра: из горо­да пред­по­ла­га­лось напасть на осад­ные соору­же­ния у сте­ны, что напро­тив Пиррея, а сам он дол­жен был наве­сти ужас на рим­ский лагерь. Никандр рас­счи­ты­вал, что бла­го­да­ря сума­то­хе и ноч­но­му вре­ме­ни, уси­ли­ваю­ще­му страх, дей­ст­вуя сра­зу с двух сто­рон, он суме­ет совер­шить нечто слав­ное, что надол­го оста­нет­ся в памя­ти потом­ков. (8) И вот Нико­дам глу­бо­кой ночью про­ни­ка­ет в город через соеди­ни­тель­ный вал¹⁴, неза­мет­но мино­вав одни кара­у­лы и с боем прой­дя через дру­гие. Это при­да­ло оса­жден­ным надеж­ды и реши­мо­сти. Как толь­ко наста­ла услов­лен­ная ночь, Нико­дам вне­зап­но напал на осад­ные маши­ны. (9) Его сме­лая попыт­ка не име­ла, одна­ко, осо­бен­ных послед­ст­вий, так как ника­кой под­держ­ки с наруж­ной сто­ро­ны вала он не полу­чил: (10) это­лий­ский пре­тор то ли побо­ял­ся всту­пить в бой, то ли счел более важ­ным ока­зать помощь недав­но воз­вра­тив­шим­ся в союз с.272 амфи­ло­хий­цам, кото­рые тем вре­ме­нем под­верг­лись жесто­ко­му натис­ку войск Филип­по­ва сына, Пер­сея, послан­но­го вер­нуть македо­ня­нам Доло­пию и Амфи­ло­хию.

6. (1) Как уже было ска­за­но, воз­ле Пиррея в трех местах были осад­ные соору­же­ния рим­лян. Это­лий­цы напа­ли на них — на все три одно­вре­мен­но, но с раз­ной силой и воору­же­ни­ем: (2) одни с пылаю­щи­ми факе­ла­ми, дру­гие с паклей, смо­лой и зажи­га­тель­ны­ми стре­ла­ми, так что весь строй их свер­кал огня­ми. (3) При пер­вом их натис­ке погиб­ли мно­гие кара­уль­ные; потом кри­ки и шум донес­лись до лаге­ря, сол­да­ты по сиг­на­лу кон­су­ла схва­ти­лись за ору­жие и высту­пи­ли сра­зу из всех ворот. (4) Бились огнем и мечом; в двух местах это­лий­цы, толь­ко попы­тав­шись завя­зать сра­же­ние и ниче­го не добив­шись, ото­шли. Оже­сто­чен­ная бит­ва завя­за­лась лишь в одном месте. (5) Здесь Эвпо­лем и Нико­дам, два вое­на­чаль­ни­ка, напав­шие с раз­ных сто­рон, под­ни­ма­ли дух вои­нов, напо­ми­ная им, что по уго­во­ру вот-вот подой­дет Никандр и уда­рит на непри­я­те­ля с тыла. (6) Эта уве­рен­ность неко­то­рое вре­мя под­дер­жи­ва­ла сра­жав­ших­ся, но, не полу­чая услов­лен­ных сиг­на­лов и видя, как непри­я­тель все при­бы­ва­ет и при­бы­ва­ет, они поня­ли, что поки­ну­ты, и осла­би­ли натиск. (7) В кон­це кон­цов они пре­кра­ти­ли бой и, обра­тив­ши­е­ся в бег­ство, были ото­гна­ны в город; в ходе боя это­лий­цам уда­лось под­жечь часть осад­ных соору­же­ний и пере­бить зна­чи­тель­но боль­ше вра­гов, чем поте­ря­ли уби­ты­ми сами. А ведь если бой вел­ся бы так, как было услов­ле­но, то это­лий­цы, несо­мнен­но, захва­ти­ли бы осад­ные соору­же­ния по край­ней мере в одном месте и уни­что­жи­ли бы мно­же­ство непри­я­тель­ских сол­дат. (8) После это­го неудач­но­го ноч­но­го сра­же­ния амбра­кий­цы и быв­шие в горо­де это­лий­цы, чув­ст­вуя себя постра­дав­ши­ми от пре­да­тель­ства, на все осталь­ное вре­мя поте­ря­ли охоту идти навстре­чу опас­но­сти. (9) На вылаз­ки они уже не реша­лись, на вра­же­ские заста­вы не напа­да­ли и сра­жа­лись толь­ко из укры­тий, рас­пре­де­лив­шись по сте­нам и баш­ням.

7. (1) Пер­сей, услы­шав о появ­ле­нии это­лий­цев, тот­час снял оса­ду с обло­жен­но­го было его вой­ска­ми горо­да и воз­вра­тил­ся в Македо­нию, успев толь­ко опу­сто­шить поля амфи­ло­хий­цев. (2) Но это­лий­цы и сами ушли из Амфи­ло­хии, заслы­шав, что их соб­ст­вен­ные при­бреж­ные зем­ли под­вер­га­ют­ся раз­граб­ле­нию. Илли­рий­ский царь Плев­рат¹⁵ с шестью­де­ся­тью лег­ки­ми суда­ми вошел в Коринф­ский залив и, при­со­еди­нив к себе ахей­ские суда, сто­яв­шие в Пат­рах, при­нял­ся опу­сто­шать побе­ре­жья Это­лии. (3) Но про­тив него высла­ли тыся­чу это­лий­цев, кото­рые неот­ступ­но сле­до­ва­ли за фло­том, и вся­кий раз, как кораб­лям при­хо­ди­лось оги­бать излу­чи­ну бере­га, про­хо­ди­ли пря­мым путем по тро­пам и не дава­ли илли­рий­цам выса­дить­ся. (4) Тем вре­ме­нем рим­ля­нам под Амбра­ки­ей уда­лось сне­сти часть город­ских стен, раз­би­вая их тара­на­ми сра­зу во мно­гих местах, одна­ко про­ник­нуть в город они не мог­ли, (5) ибо жите­ли вме­сто раз­ру­шен­ных стен успе­ва­ли быст­ро воз­ве­сти новые, да и сто­яв­шие на раз­ва­ли­нах воору­жен­ные вои­ны заме­ня­ли собой укреп­ле­ния. (6) Поэто­му кон­сул, видя, что, дей­ст­вуя силой в с.273 откры­тую, он не может добить­ся успе­ха, решил вести под­коп; выбран­ное место он зара­нее при­крыл осад­ны­ми наве­са­ми, скры­вав­ши­ми дей­ст­вия рим­ских сол­дат. А те работа­ли ден­но и нощ­но, роя ход под зем­лей и выно­ся зем­лю наверх, и неко­то­рое вре­мя под­коп оста­вал­ся неза­ме­чен­ным. (7) Горо­жане обна­ру­жи­ли его по вне­зап­но под­няв­шей­ся куче и, испу­гав­шись, что сте­ны уже под­ко­па­ны и в город про­де­лан ход, ста­ли по свою сто­ро­ну стен вести ров напро­тив того места, что было при­кры­то наве­са­ми. (8) На той глу­бине, где дол­жен был быть пол под­зем­но­го хода, они пре­кра­ти­ли работу и ста­ли при­слу­ши­вать­ся под сте­ною то там, то сям, ста­ра­ясь рас­слы­шать, где же копа­ют. (9) От того места, где они этот шум услы­ша­ли, они пове­ли ход напря­мик к под­ко­пу и без труда, мгно­вен­но вышли к под­ры­той и сни­зу под­пер­той стой­ка­ми город­ской стене. (10) Про­ло­жив доро­гу в под­зем­ный ход, оса­жден­ные ста­ли бить­ся с рим­ля­на­ми, спер­ва теми самы­ми засту­па­ми и дру­ги­ми оруди­я­ми, кото­ры­ми рыли зем­лю, потом к ним быст­ро спу­сти­лись воору­жен­ные вои­ны, так что там в глу­бине завя­за­лось насто­я­щее сра­же­ние, хотя с поверх­но­сти и невиди­мое. Бой был жар­ким, пока не дога­да­лись пере­го­ра­жи­вать под­зем­ный ход то в одном, то в дру­гом месте воло­ся­ны­ми мата­ми и поспеш­но постав­лен­ны­ми ворота­ми¹⁶. (11) Тогда оса­ждае­мые при­ду­ма­ли новую хит­рость, не тре­бо­вав­шую боль­шо­го труда: взяв боч­ку, они высвер­ли­ли в ее дне отвер­стие, доста­точ­ное для того, чтобы укре­пить в нем неболь­шую труб­ку, изгото­ви­ли желез­ную труб­ку и желез­ную же крыш­ку для боч­ки, кото­рую во мно­гих местах про­свер­ли­ли, а затем, напол­нив эту боч­ку пти­чьим пухом, поста­ви­ли ее так, чтобы она откры­ва­лась в под­зем­ный ход. (12) Из дырок в крыш­ке тор­ча­ли длин­ные копья, назы­вае­мые сарисса­ми, кото­рые не поз­во­ля­ли непри­я­те­лю к ней при­бли­зить­ся. Потом высек­ли искру, подо­жгли пух и разду­ли огонь куз­неч­ным мехом, при­став­лен­ным к кон­цу труб­ки. (13) Под­зем­ный ход был запол­нен удуш­ли­вым дымом и едкой воню­чей гарью от горя­ще­го пуха, оста­вать­ся там не мог уже, пожа­луй, никто.

8. (1) Пока так шли дела под Амбра­ки­ей¹⁷, в рим­ский лагерь для пере­го­во­ров с кон­су­лом при­шли обле­чен­ные широ­ки­ми пол­но­мо­чи­я­ми послы это­лий­цев Феней и Дамо­тел. При­чи­ной их при­езда было то, что это­лий­ский пре­тор, видя, что Амбра­кия еле выдер­жи­ва­ет вра­же­ский натиск, (2) на побе­ре­жье одно за дру­гим обру­ши­ва­ют­ся напа­де­ния непри­я­тель­ско­го флота, македо­няне со сво­ей сто­ро­ны опу­сто­ша­ют Амфи­ло­хию и Доло­пию, пре­крас­но пони­мая, что это­лий­ское вой­ско не в силах вести вой­ну сра­зу на трех направ­ле­ни­ях, созвал вождей Это­лий­ско­го сою­за, чтобы сов­мест­но решить, как дей­ст­во­вать даль­ше. (3) Все сошлись на том, что нуж­но про­сить мира, на рав­ных или, на худой конец, на тер­пи­мых усло­ви­ях: союз всту­пал в вой­ну, пола­га­ясь на под­держ­ку Антио­ха, (4) но теперь, когда царь потер­пел пора­же­ние и на суше, и на море и оттес­нен почти за пре­де­лы зем­но­го кру­га, за хреб­ты Тав­ра^17a, раз­ве оста­ет­ся еще хоть какая-нибудь надеж­да на победу? Ниче­го тут не при­ду­ма­ешь, дру­го­го выбо­ра судь­ба не оста­ви­ла, (5) так пусть же с.274 Феней и Дамо­тел ведут пере­го­во­ры так, как сочтут полез­ным для Это­лий­ско­го государ­ства и как велит им долг. (6) С таким пору­че­ни­ем послов и сна­ряди­ли; при­быв в лагерь, они ста­ли умо­лять кон­су­ла поща­дить город и пожа­леть быв­ших союз­ни­ков, ныне доведен­ных, мож­но ска­зать, до безу­мия беда­ми и несча­стья­ми (чтобы не гово­рить — обида­ми); (7) ведь их вина в войне с Антиохом не боль­ше, чем преж­ние их заслу­ги в войне с Филип­пом: если тогда их не так уж щед­ро отбла­го­да­ри­ли, то и теперь не сто­ит возда­вать им слиш­ком суро­во. На эти речи кон­сул отве­тил, что это­лий­цы часто про­сят о мире, но ни разу не были искрен­ни. Пусть, про­ся мира, возь­мут в при­мер Антио­ха, кото­ро­го сами же втя­ну­ли в вой­ну: (8) он усту­пил рим­ля­нам не толь­ко те несколь­ко горо­дов, ради сво­бо­ды кото­рых вой­на нача­лась, но так же все бога­тей­шие зем­ли Азии по сю сто­ро­ну Тав­ра. (9) Раз­го­во­ры это­лий­цев о мире, про­дол­жал кон­сул, он не станет слу­шать, преж­де чем это­лий­цы не сло­жат ору­жия (10) и пере­да­дут его победи­те­лям, выда­дут всех коней, а затем выпла­тят рим­ско­му наро­ду тыся­чу талан­тов сереб­ра, из кото­рых поло­ви­ну они, если хотят полу­чить мир, отсчи­та­ют немед­лен­но. К дого­во­ру будет при­бав­ле­но, что они долж­ны счи­тать дру­зей Рима сво­и­ми дру­зья­ми, а его вра­гов — сво­и­ми вра­га­ми.

9. (1) На это послы не дали ника­ко­го отве­та, ибо усло­вия были тяже­лы, а послы хоро­шо зна­ли необуздан­ный и пере­мен­чи­вый нрав сво­их сопле­мен­ни­ков; так и не решив дела, они воз­вра­ти­лись домой, наме­ре­ва­ясь еще раз все как сле­ду­ет обсудить с пре­то­ром и долж­ност­ны­ми лица­ми. (2) Но послов встре­ти­ли кри­ка­ми и бра­нью за то, что затя­ги­ва­ют пере­го­во­ры, когда им было при­ка­за­но воз­вра­тить­ся с мир­ным дого­во­ром, каков бы он ни был. Послы сно­ва отпра­ви­лись под Амбра­кию, но по доро­ге попа­ли в заса­ду к акар­нан­цам, с кото­ры­ми тогда вое­ва­ли это­лий­цы, были захва­че­ны, достав­ле­ны в Тиррей, где взя­ты под стра­жу. (3) Из-за это­го заклю­че­ние мир­но­го дого­во­ра ото­дви­ну­лось, к кон­су­лу же тем вре­ме­нем при­бы­ли послы Афин и Родо­са, чтобы хода­тай­ст­во­вать за это­лий­цев, (4) а затем в рим­ский лагерь, полу­чив гаран­тии непри­кос­но­вен­но­сти, при­ехал и афа­ман­ский царь Ами­нандр, обес­по­ко­ен­ный судь­бой не столь­ко это­лий­цев, сколь­ко горо­да Амбра­кии, где так дол­го про­жил в изгна­нии. (5) Лишь от них кон­сул узнал, что слу­чи­лось с Фене­ем и Дамо­те­лом, и при­ка­зал доста­вить это­лий­ских послов из Тиррея в лагерь. По их при­бы­тии пере­го­во­ры о мире нако­нец нача­лись. (6) Ами­нандр очень реши­тель­но взял­ся за то, что счи­тал сво­им дол­гом, и при­нял­ся скло­нять амбра­кий­цев к сда­че. (7) Он под­хо­дил к сте­нам, пере­го­ва­ри­вал­ся с пред­во­ди­те­ля­ми оса­жден­ных, но поняв, что так ниче­го не добьет­ся, в кон­це кон­цов про­шел, с согла­сия кон­су­ла, в город и там сове­та­ми и моль­ба­ми убедил жите­лей сдать­ся. (8) Гай Вале­рий, еди­но­утроб­ный брат кон­су­ла и сын Мар­ка Вале­рия Леви­на¹⁸, заклю­чив­ше­го неко­гда с это­лий­ца­ми пер­вый дого­вор о друж­бе, ока­зал им нема­лую под­держ­ку. (9) Амбра­кий­цы откры­ли ворота, дого­во­рив­шись сна­ча­ла о том, что рим­ляне выпу­стят из горо­да вспо­мо­га­тель­ный отряд это­лий­цев, не при­чи­нив им с.275 вреда. Затем кон­сул назвал это­лий­ско­му посоль­ству усло­вия дого­во­ра: они долж­ны выпла­тить пять­сот евбей­ских талан­тов¹⁹, из них две­сти немед­лен­но, а осталь­ные три­ста рав­ны­ми взно­са­ми в тече­ние шести лет; плен­ные и пере­беж­чи­ки долж­ны быть воз­вра­ще­ны рим­ля­нам; (10) Это­лий­ский союз не дол­жен при­ни­мать в свой состав горо­да, кото­рые после высад­ки Тита Квинк­ция в Гре­цию были взя­ты рим­ля­на­ми или доб­ро­воль­но заклю­чи­ли с ними дого­во­ры о друж­бе²⁰; нако­нец, (11) на ост­ров Кефал­ле­нию²¹ дого­вор не рас­про­стра­нял­ся. Хотя эти усло­вия были зна­чи­тель­но более лег­ки­ми, чем те, на какие мог­ли это­лий­цы рас­счи­ты­вать, послы все-таки попро­си­ли раз­ре­ше­ния сооб­щить их собра­нию, что им и было поз­во­ле­но. (12) Крат­кие пре­ния вызва­ло толь­ко тяже­лое для это­лий­цев реше­ние о горо­дах, вхо­див­ших неко­гда в их союз, а теперь как бы отры­вае­мых от их тела. Тем не менее собра­ние еди­но­душ­но поста­но­ви­ло при­нять мир на таких усло­ви­ях. (13) Амбра­кий­цы под­нес­ли кон­су­лу золо­той венок весом в сто пять­де­сят фун­тов. Из горо­да вывез­ли все изва­я­ния, брон­зо­вые и мра­мор­ные, а так­же кар­ти­ны — тех и дру­гих в Амбра­кии было боль­ше, чем в любом дру­гом горо­де этой обла­сти, так как здесь когда-то был цар­ский дво­рец Пир­ра. (14) Все про­чее было остав­ле­но рим­ля­на­ми в непри­кос­но­вен­но­сти²².

10. (1) Из Амбра­кии кон­сул дви­нул­ся с вой­ском в сре­дин­ные обла­сти Это­лии и поста­вил лагерь воз­ле Аргоса Амфи­ло­хий­ско­го, рас­по­ло­жен­но­го в два­дца­ти двух милях от Амбра­кии. Туда нако­нец при­бы­ли послы это­лий­цев к кон­су­лу, удив­ляв­ше­му­ся, что они застав­ля­ют себя ждать. (2) Тогда кон­сул узнал о том, что это­лий­ское собра­ние одоб­ри­ло усло­вия дого­во­ра, и при­ка­зал послам отправ­лять­ся к сена­ту в Рим, поз­во­лив так­же родос­цам и афи­ня­нам сле­до­вать вме­сте с это­лий­ца­ми в каче­стве хода­та­ев за них. Сопро­вож­дать посоль­ства кон­сул пору­чил сво­е­му бра­ту, Гаю Вале­рию, а сам пере­пра­вил­ся на Кефал­ле­нию. (3) При­быв­шие в Рим послы обна­ру­жи­ли, что вли­я­тель­ней­шие сена­то­ры пред­убеж­де­ны про­тив них жало­ба­ми Филип­па, кото­рый все­ми спо­со­ба­ми, и через сво­их послов, и в пись­мах, обви­нял это­лий­цев в том, что они отня­ли у него Доло­пию, Амфи­ло­хию и Афа­ма­нию, про­гна­ли его гар­ни­зо­ны, а в довер­ше­ние все­го изгна­ли из Амфи­ло­хии его сына Пер­сея. (4) Поэто­му прось­бы это­лий­цев сенат слу­шать не стал, а родо­с­цев и афи­нян выслу­ша­ли в мол­ча­нии. Рас­ска­зы­ва­ют, что афин­ский посол Леонт, сын Гике­сия, все-таки подей­ст­во­вал на сенат сво­им крас­но­ре­чи­ем. (5) Он вос­поль­зо­вал­ся извест­ным срав­не­ни­ем наро­да с морем — спо­кой­ным, но вол­ну­е­мым вет­ра­ми, и ска­зал, что народ это­лий­ский, пока сохра­нял вер­ность сою­зу с Римом, был спо­ко­ен, как свой­ст­вен­но нра­ву это­го пле­ме­ни (6), но после того, как нача­ли дуть со сто­ро­ны Азии Фоант и Дике­арх, а из Евро­пы Менест и Дамо­крит, тут-то под­ня­лась та самая буря, кото­рая и при­би­ла это­лий­цев к царю Антио­ху, слов­но к опас­ной ска­ле²³.

11. (1) После дол­гих вол­не­ний это­лий­цам нако­нец уда­лось дого­во­рить­ся об усло­ви­ях мира. Они гла­си­ли²⁴: (2) «Это­лий­ский с.276 народ при­зна­ет выс­шую власть и вер­хо­вен­ство рим­ско­го наро­да и обя­зу­ет­ся впредь доб­ро­со­вест­но испол­нять это обе­ща­ние; это­лий­цы не долж­ны про­пус­кать через свою терри­то­рию каких-либо войск, иду­щих про­тив союз­ни­ков и дру­зей рим­ско­го наро­да, и не будут ока­зы­вать ему ника­кой под­держ­ки; это­лий­ский народ дол­жен счи­тать вра­гов рим­ско­го наро­да сво­и­ми вра­га­ми (3) и быть готов при необ­хо­ди­мо­сти вое­вать с ними; (4) Это­лий­ский союз обя­зу­ет­ся выдать рим­ля­нам и их союз­ни­кам всех пере­беж­чи­ков, бег­лых рабов и плен­ных, за исклю­че­ни­ем тех слу­ча­ев, когда плен­ный уже воз­вра­щал­ся домой и вновь попал в плен, а так­же исклю­чая плен­ных из тех наро­дов, кото­рые были вра­га­ми Рима, когда это­лий­цы вое­ва­ли на сто­роне рим­лян. (5) Плен­ные, кото­рые будут обна­ру­же­ны в тече­ние ста дней по под­пи­са­нии дого­во­ра, долж­ны без вся­ко­го обма­на быть пере­да­ны долж­ност­ным лицам Кор­ки­ры²⁵, а осталь­ные воз­вра­щать­ся по мере их обна­ру­же­ния. (6) Это­лий­ский союз дол­жен дать сорок залож­ни­ков — по усмот­ре­нию кон­су­ла — не моло­же две­на­дца­ти и не стар­ше соро­ка лет; при этом залож­ни­ком не может стать пре­тор, началь­ник кон­ни­цы, обще­ст­вен­ный писец (7) или тот, кто уже был у рим­лян залож­ни­ком; на Кефал­ле­нию усло­вия дан­но­го мир­но­го дого­во­ра не рас­про­стра­ня­ют­ся». (8) Раз­мер денеж­но­го обло­же­ния и усло­вия выпла­ты были остав­ле­ны таки­ми же, как было дого­во­ре­но с кон­су­лом. Это­лий­цам пре­до­став­ля­лось пра­во по жела­нию пла­тить вме­сто сереб­ра золо­том из рас­че­та за десять сереб­ря­ных монет одну золотую. (9) Это­лий­цы не долж­ны пытать­ся вер­нуть себе те горо­да, обла­сти и наро­ды, кото­рые неко­гда при­над­ле­жа­ли их сою­зу, а в кон­суль­ство Тита Квинк­ция и Гнея Доми­ция²⁶ или поз­же под­па­ли под власть рим­ско­го наро­да, поко­рен­ные ли ору­жи­ем или доб­ро­воль­но; Эни­а­ды²⁷ вме­сте с горо­дом и зем­ля­ми долж­ны при­над­ле­жать акар­нан­цам. На таких усло­ви­ях был заклю­чен дого­вор с это­лий­ца­ми.

12. (1) Тем же летом, боль­ше того, почти в те же самые дни, когда кон­сул Марк Фуль­вий был занят всем этим в Это­лии, дру­гой кон­сул, Гней Ман­лий, вое­вал в Гал­ло­гре­ции — к рас­ска­зу об этой войне я и перей­ду. (2) Кон­сул при­был в Эфес в нача­ле вес­ны и при­нял коман­до­ва­ние у Луция Сци­пи­о­на; совер­шив обряд очи­ще­ния вой­ска²⁸, он про­из­нес речь перед сол­да­та­ми. (3) В ней он воздал хва­лу их доб­ле­сти за то, что они завер­ши­ли — одной бит­вой — вой­ну с Антиохом, и поощ­рял их к новой войне — с гал­ла­ми, (4) кото­рые и Антио­ху помо­га­ли воен­ной силой, и сами столь необуздан­ны, что Антио­ха, может стать­ся, неза­чем было оттес­нять за Тавр­ские горы, если оста­вить неслом­лен­ной силу гал­лов. В кон­це речи кон­сул вкрат­це рас­ска­зал о себе, прав­ди­во и скром­но. (5) Сол­да­ты выслу­ша­ли эту речь с радо­стью, часто выра­жая свое одоб­ре­ние, ибо пола­га­ли, что гал­лы состав­ля­ли лишь часть Антиохо­ва вой­ска и после того, как царь потер­пел пора­же­ние, не будут сами по себе серь­ез­ным про­тив­ни­ком. (6) Эвме­на при вой­ске не было — он тогда нахо­дил­ся в Риме²⁹ — не ко вре­ме­ни, как счи­тал кон­сул, — ведь пер­гам­ский царь хоро­шо знал и эти места и с.277 тамош­них жите­лей и желал, чтобы мощь гал­лов была слом­ле­на. (7) Поэто­му кон­сул вызвал из Пер­га­ма Эвме­но­ва бра­та, Атта­ла, и при­звал высту­пить на вой­ну вме­сте с собой. Аттал дал обе­ща­ние, и Фуль­вий отпра­вил его домой для при­готов­ле­ний. (8) Через несколь­ко дней, когда кон­сул дви­нул­ся из Эфе­са к Маг­не­сии, Аттал при­со­еди­нил­ся к нему с тыся­чей пехо­тин­цев и пятью сот­ня­ми кон­ни­ков. Бра­ту Афи­нею он при­ка­зал сле­до­вать за собой с осталь­ным вой­ском, а охра­ну Пер­га­ма пору­чил тем, кого счи­тал вер­ны­ми бра­ту и цар­ст­ву­ю­ще­му дому. (9) Кон­сул похва­лил юно­шу; прой­дя со всем вой­ском к Меанд­ру, он поста­вил лагерь на бере­гу, пото­му что не нашел бро­да и для пере­пра­вы надо было собрать кораб­ли. (10) Пере­пра­вив­шись через Меандр, они при­шли к Гиера­ко­ме.

13. (1) Там нахо­дит­ся почи­тае­мый храм Апол­ло­на и ора­кул; гово­рят, что там про­ри­ца­те­ли дают пред­ска­за­ния в изящ­ных сти­хах. (2) Оттуда за два днев­ных пере­хо­да вой­ско достиг­ло реки Гар­па­са³⁰. Туда при­шли послы от Ала­банд и про­си­ли кон­су­ла убеж­де­ни­ем или силой вер­нуть под преж­нюю власть жите­лей кре­пост­цы, недав­но от них отло­жив­шей­ся. (3) Туда же явил­ся и Афи­ней, брат Эвме­на и Атта­ла, с кри­тя­ни­ном Лев­сом и македо­ня­ни­ном Корра­гом. Они при­ве­ли с собой тыся­чу пехо­тин­цев из раз­ных пле­мен и три­ста кон­ни­ков. (4) Кон­сул послал воен­но­го три­бу­на с неболь­шим отрядом, и тот с боя взял кре­пост­цу, воз­вра­тив ее Ала­бан­дам. Сам же кон­сул, нигде не укло­ня­ясь с пути, при­шел к Антио­хии-на-Меандре, где и рас­по­ло­жил­ся лаге­рем. (5) Исто­ки реки Меандр зарож­да­ют­ся в Келе­нах. Город Келе­ны неко­гда был сто­ли­цей Фри­гии. Потом жите­ли ста­рых Келен пере­се­ли­лись на новое место непо­да­ле­ку от преж­не­го; новый город назва­ли Апа­ме­ей в честь Апа­мы, сест­ры царя Селев­ка³¹. (6) Невда­ле­ке от исто­ков Меанд­ра берет нача­ло его при­ток Мар­сий. По пре­да­нию имен­но в Келе­нах Мар­сий состя­зал­ся с Апол­ло­ном в игре на флей­те³². (7) Меандр выте­ка­ет из воз­вы­шаю­щей­ся над горо­дом кре­по­сти Келен, про­те­ка­ет через центр горо­да, затем течет через Карию и Ионию и впа­да­ет в мор­ской залив меж­ду При­е­ной и Миле­том. (8) В рас­по­ло­жен­ный под Антио­хи­ей рим­ский лагерь при­был Селевк, сын Антио­ха, и при­вез хлеб для вой­ска, постав­ляв­ший­ся соглас­но дого­во­ру со Сци­пи­о­ном³³. (9) Селевк зате­ял было спор каса­тель­но при­па­сов для вспо­мо­га­тель­ных войск Атта­ла, утвер­ждая, что Антиох обе­щал­ся снаб­жать про­до­воль­ст­ви­ем толь­ко рим­ских сол­дат. (10) Но кон­сул твер­до пре­сек эти раз­го­во­ры, послав к вой­ску три­бу­на с при­ка­зом, чтобы рим­ские сол­да­ты не при­ни­ма­ли при­ве­зен­но­го хле­ба, преж­де чем не полу­чат его вой­ска Атта­ла. (11) Затем рим­ское вой­ско напра­ви­лось к горо­ду, назы­вае­мо­му Гор­ди­у­ти­хи, а оттуда в три пере­хо­да достиг­ло Таб³⁴. Город Табы рас­по­ло­жен в Писидии, а имен­но в той ее части, кото­рая бли­же к Пам­фи­лий­ско­му морю. Жите­лям это­го края дав­но не дово­ди­лось вести войн, и пото­му вой­ско Таб было настро­е­но воин­ст­вен­но. (12) Их кон­ни­ца вне­зап­но напа­ла из горо­да на колон­ну рим­лян, и при пер­вом натис­ке им уда­лось вне­сти в рим­ский строй нема­лое смя­те­ние; вско­ре, одна­ко, с.278 нера­вен­ство сил (и в чис­ле, и в доб­ле­сти вои­нов) ста­ло оче­вид­ным. Оттес­нен­ные в город, жите­ли Таб запро­си­ли про­ще­ния за свой про­мах, изъ­яв­ляя готов­ность сдать­ся. (13) Кон­сул потре­бо­вал два­дцать пять талан­тов сереб­ра и десять тысяч медим­нов³⁵ пше­ни­цы и на этих усло­ви­ях при­нял их сда­чу.

14. (1) Через два дня вой­ско вышло к реке Касу; дви­га­ясь даль­ше, рим­ляне, подой­дя к Эри­зе, взя­ли этот город пер­вым же натис­ком, (2) а затем достиг­ли Табу­сия, кре­по­сти, воз­вы­шаю­щей­ся у Инда. Река эта назва­на так пото­му, что близ нее слон сбро­сил на зем­лю сво­его вожа­то­го-индий­ца³⁶. (3) Вой­ско было уже неда­ле­ко от Киби­ры³⁷, но ника­ко­го посоль­ства от тамош­не­го тира­на Моаге­та, чело­ве­ка веро­лом­но­го и непри­ят­но­го, не было. (4) Чтобы вызнать его наме­ре­ния, кон­сул послал Гая Гель­вия с четырь­мя тыся­ча­ми пехоты и пятью сот­ня­ми кон­ни­ков. Когда они уже всту­па­ли поход­ным стро­ем в пре­де­лы вла­де­ний тира­на, навстре­чу им вышли послы, пере­дав­шие, что тиран готов пови­но­вать­ся любым при­ка­за­ни­ям; (5) они про­си­ли, чтобы отряд мир­но вхо­дил в их область, чтобы сол­дат удер­жи­ва­ли от гра­бе­жей. Послы при­нес­ли с собою и золо­той венок в пят­на­дцать талан­тов весом. (6) Гель­вий обе­щал послам, что не тронет полей, а самих их напра­вил к кон­су­лу. (7) Когда они повто­ри­ли перед кон­су­лом свою прось­бу, тот им отве­тил: «Мы, рим­ляне, не полу­ча­ли от тира­на каких-либо зна­ков бла­го­рас­по­ло­же­ния, и всем извест­но, что сам он таков, что нам надоб­но думать ско­рей о его нака­за­нии, чем о друж­бе с ним». (8) Сму­щен­ные эти­ми сло­ва­ми, послы про­си­ли кон­су­ла лишь о том, чтобы он при­нял венок и дал тира­ну воз­мож­ность явить­ся к нему и дать объ­яс­не­ния. (9) С поз­во­ле­ния кон­су­ла на сле­дую­щий день в лагерь при­был тиран. Его одеж­да и сопро­вож­де­ние были почти таки­ми же, как у любо­го состо­я­тель­но­го чело­ве­ка, а речь при­ни­жен­ная и пре­се­каю­ща­я­ся; он ста­рал­ся пре­умень­шить свои богат­ства, жалу­ясь на бед­ность под­власт­ных ему горо­дов. (10) А под его вла­стью нахо­ди­лись, кро­ме Киби­ры, Сил­лей и, как его назы­ва­ют, город под Лим­ной. С них-то он и пообе­щал, как буд­то совсем отча­яв­шись и остав­ляя нищи­ми и себя само­го, и сво­их под­дан­ных, собрать два­дцать пять талан­тов. (11) «Пра­во же, даль­ше эти насмеш­ки тер­петь нель­зя, — пре­рвал его кон­сул. — Мало того, что ты не крас­нел, обма­ны­вая нас через послов: ты и сам, при­сут­ст­вуя здесь, про­дол­жа­ешь упор­ст­во­вать в том же бес­стыд­стве. (12) Два­дцать пять талан­тов исто­щат твою тира­нию? Так знай: если в три дня ты не выпла­тишь пять­сот талан­тов, жди опу­сто­ше­ния полей и оса­ды горо­да». (13) Напу­ган­ный такой угро­зой, тиран все рав­но про­дол­жал упря­мо твер­дить о сво­ей мни­мой бед­но­сти. (14) Не брез­гая ни пусты­ми отго­вор­ка­ми, ни моль­ба­ми и при­твор­ны­ми сле­за­ми, ему уда­лось сни­зить сум­му до ста талан­тов. К это­му при­ба­ви­ли десять тысяч медим­нов хле­ба. Все было взыс­ка­но в шесть дней.

15. (1) От Киби­ры вой­ско дви­га­лось по обла­сти горо­да Син­ды³⁸; пере­пра­вив­шись через реку Кавла­рис, рим­ляне ста­ли лаге­рем. с.279 (2) На сле­дую­щий день они дви­га­лись мимо Кара­ли­тий­ско­го болота и оста­но­ви­лись под­ле Мадам­п­ра. Когда вой­ско дви­ну­лось даль­ше, жите­ли бли­жай­ше­го горо­да, Лага, в стра­хе бежа­ли. (3) Без­люд­ный и пол­ный вся­ко­го добра город был раз­граб­лен. Оттуда они про­шли к источ­ни­кам реки Лиси­са, а на сле­дую­щий день вышли к реке Кобу­ла­ту. (4) В это вре­мя тер­мес­с­цы взя­ли город Изон­ду и уже оса­жда­ли город­скую кре­пость. Не имея иной надеж­ды, оса­жден­ные отпра­ви­ли послов к кон­су­лу и умо­ля­ли о помо­щи: (5) они-де вме­сте с жена­ми и детьми запер­ты в кре­по­сти и со дня на день ожи­да­ют смер­ти либо от меча, либо от голо­да. Кон­су­лу пред­ста­вил­ся желан­ный повод свер­нуть по пути в Пам­фи­лию. (6) Подой­дя к Изон­де, он снял с нее оса­ду и даро­вал мир тер­месс­цам, полу­чив от них пять­де­сят талан­тов сереб­ра; дого­во­ры о мире были заклю­че­ны так­же с Аспен­дом³⁹ и про­чи­ми горо­да­ми Пам­фи­лии. (7) На воз­врат­ном пути из Пам­фи­лии кон­сул в пер­вый день поста­вил лагерь при реке Тав­ре, а на сле­дую­щий день под­ле места, назы­вае­мо­го Дере­вян­ной дерев­ней⁴⁰. Дви­га­ясь оттуда без оста­но­вок, они при­шли к горо­ду Кор­ма­сам. (8) Бли­жай­ший к это­му горо­ду — Дар­са; ее кон­сул нашел бро­шен­ной в стра­хе жите­ля­ми и пол­ной вся­че­ско­го добра. Когда они шли даль­ше мимо болот, к кон­су­лу яви­лись послы от Лиси­нои, чтобы сдать город на его милость. (9) Оттуда вой­ско при­шло в Сага­лас­ские зем­ли⁴¹, туч­ные и изобиль­но рож­даю­щие вся­ко­го рода пло­ды. Живут здесь писидий­цы, луч­шие вои­ны тех мест. Эта их сла­ва, а так­же пло­до­ро­дие полей, мно­го­лю­дье и в осо­бен­но­сти место­по­ло­же­ние Сага­лас­са, горо­да хоро­шо укреп­лен­но­го, при­да­ва­ли духу его оби­та­те­лям. (10) Не встре­тив на гра­ни­це обла­сти посоль­ства, кон­сул при­ка­зал опу­сто­шать поля. Упор­ство жите­лей было слом­ле­но лишь тогда, когда они увиде­ли, что их иму­ще­ство сво­зят и скот уго­ня­ют. (11) При­слав посоль­ство, они испро­си­ли мира, заклю­чив дого­вор на усло­ви­ях выпла­ты пяти­де­ся­ти талан­тов и постав­ки два­дца­ти тысяч медим­нов пше­ни­цы и два­дца­ти ячме­ня. (12) Оттуда вой­ско кон­су­ла дви­ну­лось к Ротрин­ским источ­ни­кам и при­бы­ло в Ако­ридо­ву (так ее назы­ва­ют) дерев­ню, воз­ле кото­рой и был постав­лен лагерь. На сле­дую­щий день туда же при­шел из Апа­меи Селевк⁴². (13) Боль­ных и ненуж­ную часть обо­за кон­сул ото­слал в Апа­мею; он полу­чил от Селев­ка про­вод­ни­ков и в тот же день при­шел в Мет­ро­по­ли­тан­ские зем­ли, а через день — к Дини­ям, горо­ду, рас­по­ло­жен­но­му во Фри­гии. (14) Оттуда он при­был в Син­на­ды⁴³; все окрест­ные город­ки были кину­ты бежав­ши­ми в стра­хе жите­ля­ми. Вой­ско, отяг­чен­ное достав­шей­ся там добы­чей, за целый день едва смог­ло прой­ти пять миль и при­бы­ло в Бевд, назы­вае­мый Ста­рым. (15) Сле­дую­щая днев­ная сто­ян­ка была близ Ана­бур, на дру­гой день у источ­ни­ков Аланд­ра, на тре­тий день лагерь раз­бит был под­ле Абба­сия. Там вой­ско сто­я­ло несколь­ко дней, ибо оно подо­шло к обла­сти толо­сто­бо­ги­ев⁴⁴.

16. (1) Гал­лы⁴⁵, огром­ное люд­ское мно­же­ство, то ли из-за недо­стат­ка зем­ли, то ли в надеж­де на добы­чу — ведь они пола­га­ли, что с.280 ни один народ из тех, через чьи зем­ли они наме­ре­ва­лись прой­ти, не срав­нит­ся с ними в рат­ном деле, — высту­пи­ли в поход под пред­во­ди­тель­ст­вом Брен­на и при­шли в Дар­да­нию⁴⁶. (2) Там сре­ди них нача­лись раздо­ры, и око­ло два­дца­ти тысяч чело­век, воз­глав­лен­ные царь­ка­ми Лоно­ри­ем и Лута­ри­ем, отло­жи­лись от Брен­на и повер­ну­ли в сто­ро­ну Фра­кии. (3) С теми, кто ока­зы­вал сопро­тив­ле­ние, гал­лы вели бои, а про­сив­ших мира обла­га­ли данью. Так они при­шли в Визан­тий и неко­то­рое вре­мя вла­де­ли побе­ре­жьем Про­пон­ти­ды, взи­мая дань с окрест­ных горо­дов. (4) Не изда­ле­ка про­слы­ша­ли они о пло­до­ро­дии зем­ли в Азии, и ими овла­де­ло жела­ние туда пере­пра­вить­ся. Обма­ном захва­тив Лиси­ма­хию, они силой ору­жия завла­де­ли всем Хер­со­не­сом и подо­шли к Гел­лес­пон­ту. (5) Видя оттуда Азию, отде­лен­ную от них лишь узким про­ли­вом, они рас­па­ли­лись еще силь­нее и посла­ли гон­цов с прось­бой о пере­пра­ве к Анти­па­тру, началь­ни­ку того бере­га. Эти пере­го­во­ры шли мед­лен­нее, чем того гал­лам хоте­лось, и это поро­ди­ло новую рас­прю сре­ди их вождей. (6) Лоно­рий вер­нул­ся с боль­шей частью людей обрат­но в Визан­тий, а Лута­рий ото­брал у македо­нян — согляда­та­ев Анти­па­тра, подо­слан­ных к нему под видом посоль­ства, — два палуб­ных кораб­ля и три лег­ких, на кото­рых и начал пере­прав­лять вой­ско. Пере­пра­ва шла ден­но и нощ­но, так что заня­ла она все­го несколь­ко дней. (7) Недол­гое вре­мя спу­стя Лоно­рию тоже уда­лось с помо­щью вифин­ско­го царя Нико­меда пере­пра­вить свое вой­ско из Визан­тия. (8) Затем гал­лы соеди­ни­лись вновь и помог­ли Нико­меду в войне с Зибе­том, вла­дев­шим частью Вифи­нии⁴⁷. (9) Глав­ным обра­зом бла­го­да­ря их помо­щи Зибет и был побеж­ден, а вся Вифи­ния пере­шла во вла­де­ние Нико­меда. Из Вифи­нии гал­лы отпра­ви­лись даль­ше в глубь Азии. Их было два­дцать тысяч чело­век, но вои­нов сре­ди них не более деся­ти тысяч. (10) И тем не менее такой ужас вну­ши­ли они всем наро­дам, живу­щим по сю сто­ро­ну Тав­ра, что даже те из них, до кого гал­лы и не дошли, в том чис­ле самые отда­лен­ные, с рав­ной готов­но­стью под­чи­ни­лись их вла­сти. (11) В кон­це кон­цов гал­лы разде­ли­ли свои вла­де­ния в Азии на три части, ибо вторг­ших­ся пле­мен было три: толо­сто­бо­гии, трок­мы и тек­то­са­ги; каж­дое из них ста­ло взи­мать дань с достав­шей­ся ему части. (12) Трок­мы полу­чи­ли побе­ре­жье Гел­лес­пон­та, толо­сто­бо­гии Эолиду и Ионию, тек­то­са­гам доста­лись сре­дин­ные обла­сти Азии. Они соби­ра­ли дань со всей Азии по сю сто­ро­ну Тав­ра, (13) а сами осе­ли по обо­им бере­гам Гали­са^47a. Вот какой страх наво­ди­ло их имя, и ведь когда моло­дежь под­рос­ла, их ста­ло еще боль­ше; так что в кон­це кон­цов даже сирий­ские цари не отка­зы­ва­лись пла­тить им дань. (14) Пер­вым из царей Азии, кто решил­ся не пла­тить гал­лам дань, был Аттал, отец царя Эвме­на. Неожи­дан­но для всех его сме­ло­му начи­на­нию сопут­ст­во­ва­ла уда­ча, и ему уда­лось одер­жать победу в откры­том бою⁴⁸. Но и этим не сло­мил он в гал­лах дух вла­сто­лю­бия. (15) Они оста­ва­лись таки­ми же силь­ны­ми вплоть до вой­ны Антио­ха с рим­ля­на­ми. Даже после изгна­ния Антио­ха гал­лы силь­но наде­я­лись, что так как они посе­ли­лись вда­ли от моря, то рим­ское вой­ско до них и не добе­рет­ся.

с.281 17. (1) С этим непри­я­те­лем, столь гроз­ным для всех жите­лей того края, и пред­сто­я­ло теперь вое­вать. Посе­му кон­сул, созвав сол­дат, обра­тил­ся к ним с такой при­мер­но речью: (2) «Вои­ны! Мне хоро­шо извест­но, что воин­ской сла­вой гал­лы пре­вос­хо­дят все осталь­ные наро­ды Азии. (3) Здесь сре­ди самых миро­лю­би­вых людей осе­ло это дикое пле­мя, про­шед­шее в вой­нах едва ли не весь круг зем­ной. Они высо­ко­го росту; их длин­ные, кра­шен­ные в рыжий цвет воло­сы, огром­ные щиты, непо­мер­но длин­ные мечи, (4) к тому еще их бое­вые пес­ни перед нача­лом сра­же­ния, гром­кие выкри­ки, пляс­ки, (5) ужас­ный звук ору­жия, кото­рый полу­ча­ет­ся от того, что они по обы­чаю осо­бым обра­зом сту­чат в щиты, — все это у них имен­но затем, чтобы вну­шить страх. Но пусть боят­ся это­го те, кому это вно­ве — гре­ки, фри­гий­цы, карий­цы, — рим­ля­нам, при­вык­шим к неистов­ству гал­лов, извест­но и их пустое бахваль­ство. (6) Лишь один раз когда-то, впер­вые столк­нув­шись при Аллии с гал­ла­ми, бежа­ли от них наши пред­ки⁴⁹, а с той поры вот уже две­сти лет рим­ляне бьют их, застав­ляя бежать, слов­но пере­пу­ган­ный скот; и побед над гал­ла­ми мы одер­жа­ли едва ли не боль­ше, чем над осталь­ны­ми наро­да­ми по все­му кру­гу зем­но­му. Теперь-то уже мы зна­ем по опы­ту, (7) что в пылу сле­пой яро­сти они рас­тра­чи­ва­ют все силы при пер­вом натис­ке, а если уж ты его выдер­жишь, то, утом­лен­ные, исте­ка­ют по́том, и ору­жие валит­ся у них из рук. Они сни­ка­ют, лишь толь­ко утихнет пер­вый порыв яро­сти; зной, пыль и жаж­да валят их, обес­си­лен­ных, наземь и без тво­е­го уда­ра. (8) Не толь­ко вой­ска наши меря­лись сила­ми с их вой­ска­ми, но и в еди­но­бор­стве Тит Ман­лий и Марк Вале­рий пока­за­ли, насколь­ко рим­ская доб­лесть силь­ней галль­ско­го бешен­ства. (9) Ведь Марк Ман­лий в оди­ноч­ку спра­вил­ся с целой вере­ни­цей взби­рав­ших­ся на Капи­то­лий гал­лов, столк­нув их с горы⁵⁰. При­том наши пред­ки име­ли дело с насто­я­щи­ми гал­ла­ми, рож­ден­ны­ми на сво­ей зем­ле, а эти уж выро­ди­лись, сме­шав­шись с дру­ги­ми наро­да­ми, и впрямь ста­ли гал­ло­гре­ка­ми, как их назы­ва­ют. (10) Так же и у рас­те­ний, и у живот­ных семья хра­нит при­род­ную силу потом­ства, а небо, поч­ва, под кото­ры­ми воз­рас­та­ют они, изме­ня­ют ее. (11) Македо­няне, осно­вав­шие в Егип­те Алек­сан­дрию, осно­вав­шие Селев­кию и Вави­ло­нию и дру­гие рас­се­ян­ные по все­му све­ту коло­нии, выро­ди­лись в сирий­цев, пар­фян, егип­тян; (12) мас­си­лий­цы, рас­по­ло­жив­шись в зем­ле гал­лов, пере­ня­ли нема­ло тузем­ных обы­ча­ев⁵¹; а что оста­лось у тарен­тин­цев от пре­сло­ву­той суро­во­сти обра­за жиз­ни спар­тан­цев? (13) Живое луч­ше хра­нит поро­ду там, откуда оно про­ис­хо­дит, а будучи пере­са­же­но на чужую поч­ву, питае­мо ею, изме­ня­ет свою при­ро­ду и вырож­да­ет­ся. Так что на самом деле вы буде­те бить фри­гий­цев, лишь отяг­чен­ных галль­ским ору­жи­ем⁵², так же, как вы поби­ли их, побеж­ден­ных победи­те­лей, в вой­ске Антио­ха. (14) Мне при­хо­дит­ся боль­ше опа­сать­ся того, что мы стя­жа­ем малую сла­ву, чем того, что вой­на будет слиш­ком тяже­лой. (15) Царь Аттал часто раз­би­вал их и обра­щал в бег­ство. Не думай­те, что толь­ко со зверь­ми так быва­ет, что, пой­ман­ные в лесу, они сохра­ня­ют свою с.282 дикость лишь пона­ча­лу, а затем, полу­чая пищу из рук чело­ве­ка, посте­пен­но ста­но­вят­ся руч­ны­ми: не ина­че обсто­ит дело и с дики­ми наро­да­ми. (16) Неужто вы пола­га­е­те, что гал­лы оста­лись таки­ми же, како­вы были их отцы и деды? Изгнан­ные недо­стат­ком зем­ли со сво­ей роди­ны, они поки­ну­ли ее и, ведя вой­ны с воин­ст­вен­ней­ши­ми наро­да­ми, про­шли через труд­но­про­хо­ди­мое побе­ре­жье Илли­рии, Пео­нию и Фра­кию и нако­нец захва­ти­ли эту зем­лю. (17) Их, зака­лен­ных столь­ки­ми невзго­да­ми, при­ня­ла и кор­мит зем­ля, изоби­лу­ю­щая все­воз­мож­ны­ми пло­да­ми. При таком пло­до­ро­дии поч­вы, лас­ко­во­сти неба и миро­лю­бии соседей вся та дикость, какую они при­нес­ли с собой, смяг­чи­лась. (18) Поверь­те мне, даже вам, потом­кам Мар­са, надо преж­де все­го осте­ре­гать­ся и избе­гать пре­ле­стей Азии, пото­му что эти ино­зем­ные удо­воль­ст­вия — опас­ней­ший враг вся­кой твер­до­сти духа: столь зара­зи­тель­но сопри­кос­но­ве­ние с нра­ва­ми и поряд­ка­ми здеш­них жите­лей. (19) На наше сча­стье, гал­лы, поте­ряв былую силу, поль­зу­ют­ся, одна­ко, сре­ди гре­ков преж­ней сла­вой, той самой, с кото­рой когда-то они при­шли, (20) а пото­му и вы, победив их, стя­жа­е­те себе у союз­ни­ков такую же воин­скую сла­ву, как если бы вы одер­жа­ли победу над гал­ла­ми, сохра­ня­ю­щи­ми искон­ную доб­лесть».

18. (1) Рас­пу­стив сход­ку и отпра­вив послов к Эпо­со­гна­ту, един­ст­вен­но­му из галль­ских царь­ков, кто Эвме­ну остал­ся дру­гом и отка­зал Антио­ху в помо­щи про­тив рим­лян, кон­сул снял­ся с лаге­ря. В пер­вый день вой­ско вышло к реке Аланд­ру, а на сле­дую­щий день при­шло в дерев­ню под назва­ни­ем Тис­кон. (2) Туда при­шло посоль­ство от жите­лей Оро­анд⁵³, про­ся мира; им было при­ка­за­но выпла­тить две­сти талан­тов и поз­во­ле­но вер­нуть­ся обрат­но, чтобы сооб­щить это усло­вие. (3) Оттуда кон­сул повел вой­ско к Пли­те, а затем поста­вил лагерь близ Али­атт. Туда воз­вра­ти­лись послы, отправ­лен­ные к Эпо­со­гна­ту, вме­сте с посоль­ст­вом от него само­го. Его послан­цы умо­ля­ли не вое­вать с тек­то­са­га­ми: Эпо­со­гнат сам отпра­вит­ся к ним и дого­во­рит­ся, чтобы они при­ня­ли усло­вия рим­лян. (4) Кон­сул удо­вле­тво­рил прось­бу царь­ка и повел вой­ско через зем­лю, назы­вае­мую Акси­лос⁵⁴. Она назы­ва­ет­ся так неда­ром: в ней не най­дет­ся не толь­ко что дров, но даже тер­нов­ни­ка или како­го-либо дру­го­го топ­ли­ва; вме­сто дров жите­ли исполь­зу­ют бычий навоз. (5) Рим­ляне сто­я­ли лаге­рем близ Кубал­ла, кре­пост­цы в Гал­ло­гре­ции, как вдруг послы­шал­ся гром­кий шум и пока­за­лась вра­же­ская кон­ни­ца, кото­рая, напав неожи­дан­но, смог­ла не толь­ко рас­стро­ить выстав­лен­ные кара­у­лы, но даже нане­сти кое-какой урон. (6) Когда шум донес­ся до лаге­ря, рим­ская кон­ни­ца, вне­зап­но высы­пав сра­зу изо всех ворот, обра­ти­ла гал­лов в бес­по­рядоч­ное бег­ство и пере­би­ла нема­ло бежав­ших. (7) Даль­ше кон­сул при­ка­зал идти плот­но сомкну­тым стро­ем, пред­ва­ри­тель­но раз­ведав доро­гу, так как увидел, что вой­ско уже всту­пи­ло во вра­же­скую стра­ну. Дви­га­ясь боль­ши­ми пере­хо­да­ми, вой­ско вышло к реке Сан­га­рию⁵⁵. Ее нель­зя было перей­ти вброд, и кон­сул при­ка­зал стро­ить мост. (8) Сан­га­рий течет с горы Адо­рея через Фри­гию, а затем близ Вифи­нии при­ни­ма­ет в с.283 себя Тимбр; затем, удво­ив свои воды, про­те­ка­ет он по Вифи­нии и впа­да­ет в Про­пон­ти­ду. Эта река извест­на, одна­ко, не столь­ко сво­им пол­но­во­дьем, столь­ко ред­кост­ным изоби­ли­ем рыбы, добы­вае­мой в ней мест­ны­ми жите­ля­ми. (9) Перей­дя по постро­ен­но­му мосту реку, вой­ско пошло вдоль бере­га. В пути им неожи­дан­но повстре­ча­лись шед­шие из Пес­си­нун­та жре­цы Вели­кой мате­ри богов⁵⁶ в сво­ем убран­стве, в исступ­ле­нии про­ри­цав­шие, что боги­ня дает рим­ля­нам доро­гу вой­ны и власть над этим кра­ем. (10) Кон­сул ска­зал, что при­ни­ма­ет это зна­ме­ние, и поста­вил лагерь в том самом месте. (11) На сле­дую­щий день вой­ско подо­шло к Гор­дию. Этот город хоть и неве­лик, но все-таки мно­го­люд­нее, чем обыч­но быва­ют такие тор­жи­ща в сре­дин­ных мест­но­стях, и туда съез­жа­ет­ся боль­ше куп­цов. (12) Из Гор­дия почти оди­на­ко­во близ­ко до трех морей: до Гел­лес­пон­та, до Сино­пы и до про­ти­во­по­лож­но­го побе­ре­жья, насе­ля­е­мо­го при­мор­ски­ми кили­кий­ца­ми. Кро­ме того, в этих местах сопри­ка­са­ют­ся меж­ду собой пре­де­лы мно­гих боль­ших пле­мен, вза­и­мо­вы­год­ная их тор­гов­ля сосре­дото­чи­лась имен­но в этом месте. (13) Вой­дя в Гор­дий, рим­ляне обна­ру­жи­ли, что жите­ли бежа­ли, но оста­ви­ли мно­же­ство вся­че­ско­го добра. (14) Вой­ско сто­я­ло в горо­де, когда туда при­бы­ли послы от Эпо­со­гна­та и сооб­щи­ли, что тот посе­тил галль­ских царь­ков, но поезд­ка была неудач­на; (15) гал­лы во мно­же­стве покида­ют рав­нин­ные селе­ния и поля и с жена­ми и детьми, взяв с собой весь скот и все иму­ще­ство, кото­рое могут увез­ти, устрем­ля­ют­ся к горе Олим­пу⁵⁷, где их защи­ща­ло бы не толь­ко ору­жие, но сама мест­ность.

19. (1) Поз­же послы от жите­лей Оро­анд доста­ви­ли более досто­вер­ные сведе­ния: пле­мя толо­сто­бо­ги­ев заня­ло гору Олимп, тек­то­са­ги напра­ви­лись в дру­гую сто­ро­ну и завла­де­ли горой, кото­рую назы­ва­ют Мага­бой; (2) трок­мы реши­ли оста­вить жен и детей у тек­то­са­гов, а вои­нов послать на помощь толо­сто­бо­ги­ям. В ту пору царь­ка­ми у трех пле­мен были Ортиа­гонт, Ком­бо­ло­мар и Гав­лот. (3) Замы­сел пред­при­ни­мае­мой ими вой­ны был в глав­ном таков: зани­мая самые высо­кие горы это­го края и сво­зя туда запа­сы все­го необ­хо­ди­мо­го, доста­точ­ные, чтобы не попол­нять их дол­гое вре­мя, они рас­счи­ты­ва­ли уто­мить про­тив­ни­ка дол­гим без­дей­ст­ви­ем. (4) Они пола­га­ли, что рим­ляне не отва­жат­ся под­сту­пить к ним по таким кру­тым и труд­но­про­хо­ди­мым местам, а если попы­та­ют­ся это сде­лать, то оста­но­вить и сбро­сить их смо­жет и малый отряд, а стоя в без­дей­ст­вии у под­но­жия холод­ных гор, они не выне­сут сту­жи и голо­да. (5) Хотя гал­лов защи­ща­ла сама высота этих гор, они укре­пи­ли те вер­ши­ны, на кото­рых рас­по­ло­жи­лись, рвом и дру­ги­ми соору­же­ни­я­ми, (6) а о мета­тель­ных сна­рядах даже не поза­бо­ти­лись, счи­тая, что гори­стая мест­ность сама доста­вит им вдо­воль кам­ней.

20. (1) Кон­сул, пред­видя, что бой пред­сто­ит не ближ­ний, что напа­дать надо будет изда­ли, при­ка­зал при­гото­вить гораздо боль­ший, чем обыч­но, запас мета­тель­ных копий, дро­ти­ков, стрел, пуль⁵⁸ и неболь­ших кам­ней, год­ных для мета­ния из пра­щи. (2) После это­го он при­ка­зал высту­пить к горе Олим­пу и стал с.284 лаге­рем милях в пяти от нее. (3) На сле­дую­щий день, когда кон­сул вме­сте с Атта­лом в сопро­вож­де­нии кон­но­го отряда в четы­ре­ста чело­век подъ­е­хал бли­же к горе, чтобы осмот­реть ее и раз­ведать место­по­ло­же­ние галль­ско­го лаге­ря, оттуда выле­тел кон­ный отряд чис­лом вдвое боль­ше, чем у рим­лян, и обра­тил их в бег­ство; рим­ляне поте­ря­ли несколь­ко чело­век уби­ты­ми и немно­го боль­ше ране­ны­ми. (4) На тре­тий день Фуль­вий, взяв с собой всю кон­ни­цу, отпра­вил­ся осмат­ри­вать мест­ность и, так как непри­я­тель не решил­ся на вылаз­ку, без помех объ­е­хал гору кру­гом. Кон­сул заме­тил, что с южной сто­ро­ны горы был — до какой-то высоты — подъ­ем по хол­мам; (5) с севе­ра гора кру­то обры­ва­лась почти отвес­ны­ми ска­ла­ми. Вверх было лишь три пути: один посредине горы — там, где мож­но было идти по зем­ле; дру­гие два подъ­ема — с юго-восто­ка и севе­ро-запа­да — были труд­ны. А в осталь­ном гора ото­всюду была непри­ступ­на. Раз­ведав это, кон­сул в тот же день поста­вил лагерь у само­го под­но­жья горы. (6) На дру­гой день он совер­шил жерт­во­при­но­ше­ние и уже с пер­во­го раза полу­чил бла­гие пред­зна­ме­но­ва­ния; тогда, разде­лив вой­ско на три части, он повел его на вра­га. (7) Сам он шел с основ­ны­ми сила­ми — там, где подъ­ем был наи­бо­лее легок; сво­е­му бра­ту, Луцию Ман­лию, он велел про­дви­гать­ся с юго-восточ­ной сто­ро­ны, насколь­ко это ока­жет­ся воз­мож­ным. (8) Ему при­ка­за­но было, если путь пре­гра­дят опас­ные кру­чи, не пытать­ся пре­одо­леть их во что бы то ни ста­ло и не тра­тить силы на невоз­мож­ное, а повер­нуть наис­кось по скло­ну и соеди­нить­ся с отрядом кон­су­ла. (9) Гаю Гель­вию с третьим отрядом пору­че­но было неза­мет­но обой­ти гору пони­зу и под­ни­мать­ся с севе­ро-запа­да. Вспо­мо­га­тель­ное вой­ско Атта­ла тоже было разде­ле­но на три части; все три отряда были оди­на­ко­вой чис­лен­но­сти. Само­му Атта­лу кон­сул при­ка­зал сле­до­вать вме­сте с собой. (10) Кон­ни­цу и бое­вых сло­нов Фуль­вий оста­вил вни­зу, на бли­жай­шей к горам рав­нине. Началь­ни­кам веле­но было вни­ма­тель­но следить за ходом все­го дела, чтобы они были гото­вы подать помощь там, где это пона­до­бит­ся.

21. (1) Гал­лы, уве­рен­ные в том, что про­хо­да на гору нет ни с какой сто­ро­ны, кро­ме южной, реши­ли загра­дить воору­жен­ной силой и этот путь. Они посла­ли четы­рех­ты­сяч­ное при­мер­но вой­ско занять холм, воз­вы­шаю­щий­ся над самой доро­гой мень­ше чем в миле от ста­на; холм дол­жен был пре­вра­тить­ся в сво­его рода кре­пост­цу. (2) Увидев это, рим­ляне при­гото­ви­лись к бит­ве. На неко­то­ром рас­сто­я­нии перед зна­ме­на­ми шли лег­ко­во­ору­жен­ные вои­ны и при­слан­ные Атта­лом крит­ские луч­ни­ки и пращ­ни­ки, а так­же трал­лы и фра­кий­цы. (3) Пешие части шли мед­лен­но — доро­га была кру­та; они дер­жа­ли перед собой щиты не так, как для схват­ки грудь с гру­дью, а так, чтобы защи­щать­ся лишь от мета­тель­но­го ору­жия. (4) Таким ору­жи­ем, пре­одоле­вав­шим рас­сто­я­ние меж­ду про­тив­ни­ка­ми, и завя­за­ли сра­же­ние. Пона­ча­лу бились на рав­ных; гал­лам помо­га­ла при­ро­да мест­но­сти, а рим­ля­нам оби­лие и раз­но­об­ра­зие мета­тель­но­го сна­ряда. Через неко­то­рое вре­мя, одна­ко, ста­ло оче­вид­но, что силы не рав­ны. Щиты у гал­лов были длин­ны, но с.285 слиш­ком узки для их тело­сло­же­ния и к тому же плос­кие, а пото­му защи­ща­ли пло­хо. (5) Вско­ре у гал­лов не оста­лось ино­го ору­жия, кро­ме корот­ких мечей, при­год­ных толь­ко для ближ­не­го боя. (6) Под­хо­дя­щих кам­ней гал­лы не запас­ли, и поэто­му им при­шлось кидать, тороп­ли­во хва­тая, те, что попа­да­лись им под руку. Непри­выч­ные к тако­му бою, они мета­ли их неуме­ло, не ста­ра­ясь уси­лить бро­сок и не зная при­е­мов, облег­чаю­щих это. (7) Они не были доста­точ­но осмот­ри­тель­ны, так что мета­тель­ные копья, пули и стре­лы пора­жа­ли их ото­всюду; ослеп­лен­ные яро­стью, как и стра­хом, и дей­ст­во­вав­шие нао­бум, они дали втя­нуть себя в бит­ву тако­го рода, для како­го совсем не годи­лись. (8) В самом деле, они при­вык­ли к ближ­не­му бою, где на удар мож­но отве­тить уда­ром, ране­ни­ем на ране­ние, — это раз­жи­га­ет их ярость и вос­пла­ме­ня­ет дух. А здесь, где про­тив­ник, изда­ле­ка нано­ся­щий им раны лег­ким мета­тель­ным ору­жи­ем, скрыт от глаз, их сле­пое неистов­ство не нахо­дит выхо­да, и, подоб­но прон­зен­ным зве­рям, они в исступ­ле­нии кида­ют­ся на сво­их же. (9) Гал­лы идут в бой наги­ми, но в иных слу­ча­ях нико­гда не обна­жа­ют­ся, и отто­го на их блед­ных дюжих телах вид­на была любая рана. Да и кро­ви из таких тел выте­ка­ло мно­го. Из-за того, что раны были на виду, они зия­ли еще отвра­ти­тель­нее, а запек­ша­я­ся кровь была замет­нее на белой коже. (10) Но откры­тые раны не устра­ша­ют гал­лов: напро­тив того, когда заде­та лишь мякоть и рана ско­рей широ­ка, неже­ли глу­бо­ка, они лишь рады тому, что воин­ская сла­ва их воз­рос­ла; (11) зато если засев­шее глу­бо­ко в неболь­шой с виду ране ост­рие стре­лы или мел­кий оско­лок тер­за­ет плоть и, несмот­ря на попыт­ки его извлечь, никак не выхо­дит, гал­лы в бешен­стве бро­са­ют­ся наземь от сты­да, что при­чи­на их мучи­тель­ной боли столь ничтож­на. И в тот раз тоже то и дело с кем-то слу­ча­лось такое. (12) А неко­то­рые кида­лись на непри­я­тель­ские ряды и, при­бли­зив­шись, тот­час проты­ка­лись копья­ми и умерщ­вля­лись меча­ми лег­ко­во­ору­жен­ных. (13) Этот род войск воору­жен круг­лы­ми щита­ми в три фута в попе­ре­ч­ни­ке и копья­ми для даль­не­го боя, носи­мы­ми в пра­вой руке; каж­дый воин опо­я­сан испан­ским мечом; если при­хо­дит­ся идти вру­ко­паш­ную, то копье пере­кла­ды­ва­ют в левую руку, а в пра­вую берут меч. (14) Вско­ре немно­гие оста­вав­ши­е­ся в живых гал­лы, видя, что побеж­де­ны лег­ко­во­ору­жен­ны­ми, а сле­дом за теми уже надви­га­ют­ся мани­пу­лы леги­о­на, обра­ти­лись в бес­по­рядоч­ное бег­ство и отсту­пи­ли обрат­но в лагерь, где все уже тре­пе­та­ло от стра­ха, ибо там нахо­ди­лись толь­ко жен­щи­ны, дети и все, кто не мог носить ору­жие. (15) Рим­ляне заня­ли хол­мы, остав­лен­ные побеж­ден­ным вра­гом.

22. (1) В это же вре­мя Луций Ман­лий и Гай Гель­вий, под­ни­ма­ясь по скло­нам хол­мов, пока это было воз­мож­но, дошли до непро­хо­ди­мых мест, а затем повер­ну­ли на ту сто­ро­ну горы, по кото­рой толь­ко и мож­но было про­дви­гать­ся вверх, (2) и оба, буд­то усло­вив­шись зара­нее, ста­ли, соблюдая неко­то­рое рас­сто­я­ние, дви­гать­ся сле­дом за стро­ем кон­су­ла. Сна­ча­ла это вышло как-то само собой, но ока­за­лось, что того и тре­бу­ют сами обсто­я­тель­ства: (3) ведь в с.286 такой нена­деж­ной мест­но­сти запас­ные отряды часто быва­ли очень полез­ны — когда пере­до­вой отряд ока­зы­вал­ся отбро­шен, запас­ной при­кры­вал его и све­жи­ми сила­ми заме­щал в бою. (4) После того как леги­о­не­ры пер­вой линии достиг­ли хол­мов, заня­тых лег­ко­во­ору­жен­ны­ми, кон­сул при­ка­зал сол­да­там оста­но­вить­ся и сде­лать крат­ковре­мен­ный при­вал. Тут же, ука­зы­вая на лежав­шие повсюду вокруг тела гал­лов, он ска­зал: (5) «Если лег­ко­во­ору­жен­ные сол­да­ты дали такое сра­же­ние, то чего долж­но ожи­дать от самих леги­о­нов, от глав­ных сил, от храб­рей­ших вои­нов? Вы при­зва­ны взять вра­же­ский стан, в кото­ром сей­час тре­пе­щет от стра­ха загнан­ный туда лег­ко­во­ору­жен­ны­ми непри­я­тель». (6) Все же кон­сул при­ка­зал идти впе­ред лег­ко­во­ору­жен­ным; во вре­мя при­ва­ла не теря­ли вре­ме­ни даром, а соби­ра­ли по хол­мам дро­ти­ки, делая себе необ­хо­ди­мый запас для пред­сто­я­щей бит­вы. (7) Рим­ляне уже при­бли­жа­лись к лаге­рю, и галль­ские вои­ны, не слиш­ком пола­га­ясь на свои укреп­ле­ния, ста­ли, обра­зо­вав собой живую сте­ну. Тут-то на них и обру­шил­ся град мета­тель­ных орудий вся­ко­го рода, так что, чем боль­ше их было и чем гуще они сто­я­ли, тем чаще ору­жие рим­лян нахо­ди­ло цель. Гал­лов мгно­вен­но оттес­ни­ли внутрь укреп­ле­ний, и они оста­ви­ли толь­ко надеж­ные отряды у самых ворот. (8) В наби­тый людь­ми галль­ский лагерь поле­те­ли тучи мета­тель­ных сна­рядов, и мно­гие были ране­ны, судя по кри­ку жен­щин и детей, мешав­ше­му­ся с пла­чем. (9) Вои­ны, шед­шие перед леги­он­ным зна­ме­нем, мета­ли дро­ти­ки в галль­ские заста­вы, закры­вав­шие путь к воротам. Эти мета­тель­ные копья не нано­си­ли ран гал­лам, но зато про­би­ва­ли щиты насквозь, и у весь­ма мно­гих гал­лов щиты ока­за­лись ско­лоты вме­сте⁵⁹ так, что раз­нять их было нель­зя. Гал­лы не смог­ли доль­ше выдер­жи­вать натиск рим­лян.

23. (1) Ворота лаге­ря были уже рас­пах­ну­ты, но, преж­де чем туда ворва­лись победи­те­ли, гал­лы высы­па­ли из лаге­ря и раз­бе­жа­лись во все сто­ро­ны. Ослеп­лен­ные стра­хом, они нес­лись по доро­гам и по без­до­ро­жью, ни кру­чи, ни ска­лы не оста­нав­ли­ва­ли бегу­щих: их не стра­ши­ло ничто, кро­ме непри­я­те­ля. (2) Пото­му-то очень мно­гие из них погиб­ли, сорвав­шись с боль­шой высоты: кто в без­огляд­ном беге, кто — обес­силев­ши от уста­ло­сти. Кон­сул, овла­дев галль­ским лаге­рем, удер­жал сол­дат от его раз­граб­ле­ния и захва­та добы­чи — он при­ка­зал им, в меру сил и воз­мож­но­стей каж­до­го, пре­сле­до­вать раз­бе­жав­ших­ся и добав­лять им стра­ху. (3) Тем вре­ме­нем подо­спел и отряд Луция Ман­лия; его сол­да­там кон­сул тоже не поз­во­лил вхо­дить в лагерь и с ходу послал их пре­сле­до­вать гал­лов. Вско­ре и сам он отпра­вил­ся сле­дом, пору­чив сте­речь плен­ных воен­ным три­бу­нам. Кон­сул счи­тал, что с этой вой­ною покон­че­но — оста­лось лишь пере­бить или взять в плен как мож­но боль­ше сокру­шен­ных стра­хом вра­гов. (4) Уже после того, как кон­сул ушел, при­был с третьим отрядом Гай Гель­вий. А он не сумел удер­жать сво­их от раз­граб­ле­ния лаге­ря, и добы­чу неспра­вед­ли­вость судь­бы пре­до­ста­ви­ла тем, кто в бою не участ­во­вал. Кон­ни­ки дол­го сто­я­ли на месте, не зная, как идет бой и что рим­ляне одер­жа­ли победу; (5) но с.287 потом и они бро­си­лись уби­вать и захва­ты­вать тех из гал­лов, что рас­се­я­лись в бег­стве вни­зу у под­но­жия гор, так что их мож­но было настиг­нуть вер­хом. (6) Сосчи­тать уби­тых было непро­сто, пото­му что пре­сле­до­ва­ние и изби­е­ние шло на боль­шом про­стран­стве по всем изви­ли­нам гор и долин; (7) мно­гие, про­би­ра­ясь по непро­лаз­ным ска­лам, сва­ли­лись в глу­бо­кие про­па­сти, дру­гие уби­ты были в лесах и колю­чих зарос­лях. (8) Клав­дий, кото­рый пишет, что на горе Олим­пе было два сра­же­ния, сооб­ща­ет, что уби­тых было до соро­ка тысяч; Вале­рий Анти­ат, вооб­ще-то склон­ный пре­уве­ли­чи­вать чис­ла, гово­рит, что их было не боль­ше деся­ти тысяч. (9) Чис­ло плен­ных, несо­мнен­но, дошло до соро­ка тысяч⁶⁰, ибо гал­лы при­ве­ли с собой мно­же­ство людей вся­ко­го рода и воз­рас­та, кото­рые на ходу похо­ди­ли ско­рей на пере­се­ля­ю­щий­ся народ, чем на вой­ско. (10) Кон­сул сжег захва­чен­ное ору­жие, сва­лив его в одну гру­ду, а осталь­ную добы­чу при­ка­зал сне­сти и сло­жить: часть ее была рас­про­да­на в поль­зу каз­ны, а дру­гую разде­ли­ли меж­ду сол­да­та­ми⁶¹, заботясь о стро­жай­шем соблюде­нии спра­вед­ли­во­сти. (11) Кро­ме того, была созва­на сход­ка, на кото­рой кон­сул воздал хва­лу все­му вой­ску, и каж­дый в отдель­но­сти был награж­ден сооб­раз­но сво­им заслу­гам; более всех отли­чен был Аттал, и все горя­чо одоб­ри­ли это, ибо виде­ли как необык­но­вен­ную доб­лесть это­го юно­ши и усер­дие, про­яв­лен­ное им во всех трудах и опас­но­стях, так и его скром­ность.

24. (1) Пред­сто­я­ла еще вой­на с тек­то­са­га­ми. Кон­сул при­ка­зал дви­нуть­ся про­тив них, и вой­ско в три днев­ных пере­хо­да при­шло в Анки­ру, город, слав­ный в тех местах. Вра­же­ское вой­ско нахо­ди­лось от него в деся­ти милях с неболь­шим. (2) Когда рим­ляне сто­я­ли там лаге­рем, одной плен­ни­цей совер­шен был досто­па­мят­ный подвиг. Сре­ди мно­гих дру­гих под стра­жей содер­жа­лась и жена царь­ка Ортиа­гон­та⁶², отли­чав­ша­я­ся необык­но­вен­ной кра­сотой. Цен­ту­ри­он, началь­ник стра­жи, был сла­сто­лю­бив и жаден к добы­че. (3) Спер­ва он пытал­ся ее дух скло­нить к доб­ро­воль­но­му любо­де­я­нию, но увидя, что она содро­га­ет­ся при мыс­ли об этом, при­чи­нил наси­лие телу, волею судь­бы ока­зав­ше­му­ся в раб­стве. (4) Потом, желая смяг­чить низость поступ­ка, он подал жен­щине надеж­ду на воз­вра­ще­ние домой, но даже и это не так, как дела­ют любя­щие, а за мзду. Усло­вив­шись о цене, он, опа­са­ясь иметь сообщ­ни­ка из сво­их, поз­во­лил ей послать одно­го из плен­ни­ков по соб­ст­вен­но­му ее выбо­ру, чтобы изве­стить домаш­них, (5) а в сле­дую­щую ночь на назна­чен­ное им под­ле реки место долж­ны были прий­ти за нею с золо­том ее слу­ги, не более двух. (6) Каким-то обра­зом сре­ди плен­ни­ков, пре­по­ру­чен­ных тому же кара­у­лу, ока­зал­ся и раб этой жен­щи­ны. С наступ­ле­ни­ем ночи цен­ту­ри­он про­во­дил это­го послан­ца за пере­до­вые заста­вы. (7) Сле­дую­щей ночью в назна­чен­ном месте встре­ти­лись двое слуг этой жен­щи­ны и цен­ту­ри­он с плен­ни­цей. (8) Когда ему ста­ли пока­зы­вать при­не­сен­ное золо­то — атти­че­ский талант весом, как и было услов­ле­но, — жен­щи­на на сво­ем язы­ке при­ка­за­ла им обна­жить мечи и зако­лоть цен­ту­ри­о­на, заня­то­го взве­ши­ва­ни­ем. с.288 (9) Отсе­чен­ную голо­ву уби­то­го она обер­ну­ла сво­ей одеж­дой и при­нес­ла с собою к мужу, Ортиа­гон­ту, спас­ше­му­ся с Олим­па бег­ст­вом. И преж­де чем обнять мужа, она бро­си­ла к его ногам голо­ву цен­ту­ри­о­на. (10) Изум­лен­но­му мужу, спро­сив­ше­му, чья это голо­ва и что за посту­пок, отнюдь не жен­ский, она совер­ши­ла, она поведа­ла и о сво­ем бес­че­стье, и о том, как ото­мсти­ла за при­чи­нен­ное наси­лие. Рас­ска­зы­ва­ют, что вся осталь­ная жизнь ее так­же отли­ча­лась цело­муд­ри­ем и досто­ин­ст­вом, (11) так что честь доб­ро­де­тель­ной жен­щи­ны, отмщен­ную столь слав­ным обра­зом, она сохра­ни­ла неза­пят­нан­ной до кон­ца сво­их дней⁶³.

25. (1) В лагерь, сто­яв­ший в Анки­ре, к кон­су­лу при­бы­ли послан­цы от тек­то­са­гов и про­си­ли не идти на них с вой­ском, преж­де чем он пере­го­во­рит с их царя­ми: для них любые усло­вия мира пред­по­чти­тель­ней вой­ны. (2) Пере­го­во­ры назна­чи­ли на сле­дую­щий день в месте, рас­по­ло­жен­ном, как пред­став­ля­лось, при­мер­но посе­редине меж­ду галль­ским лаге­рем и Анки­рой. (3) Кон­сул под охра­ной пяти­сот кон­ни­ков появил­ся там вовре­мя, но, не встре­тив там нико­го из гал­лов, вер­нул­ся в лагерь. Туда еще раз яви­лись те же послан­цы и при­нес­ли изви­не­ния за сво­их царей, (4) кото­рые яко­бы не могут при­быть из-за дел, свя­зан­ных с бого­по­чи­та­ни­ем, а вме­сто них при­дут знат­ней­шие люди пле­ме­ни, через кото­рых тоже мож­но будет вести пере­го­во­ры. (5) Кон­сул ска­зал, что и он тогда тоже пошлет вме­сто себя Атта­ла. На эту встре­чу сошлись пред­ста­ви­те­ли обе­их сто­рон. В каче­стве охра­ны Аттал при­вел с собой три­ста кон­ни­ков. Были обсуж­де­ны усло­вия мира, (6) но так как в отсут­ст­вие галль­ских вождей дело не мог­ло быть завер­ше­но, дого­во­ри­лись, что на сле­дую­щий день цари встре­тят­ся с кон­су­лом на том же месте. (7) Зате­вая обман, гал­лы име­ли целью, во-пер­вых, протя­нуть вре­мя, пока они не пере­пра­вят через реку Галис в без­опас­ное место свое иму­ще­ство, а с ним сво­их жен и детей, во-вто­рых, зама­нить в заса­ду само­го кон­су­ла, не дога­ды­вав­ше­го­ся об их ковар­ном замыс­ле. (8) Для это­го они ото­бра­ли из всех кон­ни­ков тыся­чу самых отваж­ных, и злое дело им уда­лось бы, если б судь­ба не всту­пи­лась в защи­ту пра­ва наро­дов, кото­рое воз­на­ме­ри­лись было нару­шить. (9) Рим­ским фура­жи­рам и дро­во­се­кам было при­ка­за­но отпра­вить­ся в ту сто­ро­ну, где долж­ны были состо­ять­ся пере­го­во­ры. Три­бу­ны пола­га­ли, что так будет для них без­опас­нее, пото­му что в этом слу­чае охра­на кон­су­ла слу­жи­ла бы и заста­вой, при­кры­ваю­щей этих сол­дат. (10) Тем не менее они выста­ви­ли бли­же к лаге­рю еще и дру­гую, свою, заста­ву из шести­сот кон­ни­ков. (11) Так как Аттал утвер­ждал, что долж­ны явить­ся сами цари, и пере­го­во­ры мож­но было бы завер­шить, кон­сул отпра­вил­ся из лаге­ря с той же охра­ной из кон­ни­ков, что и в про­шлый раз, и, прой­дя око­ло пяти миль, нахо­дил­ся уже невда­ле­ке от услов­лен­но­го места, как вдруг увидел, что на его отряд во весь опор мчат­ся галль­ские кон­ни­ки с явно враж­деб­ны­ми наме­ре­ни­я­ми. (12) Кон­сул при­ка­зал отряду оста­но­вить­ся, сна­рядить­ся к бою и быть нагото­ве. Он при­нял сра­же­ние, и вна­ча­ле его всад­ни­ки бились стой­ко, не отсту­па­ли; потом, с.289 тес­ни­мые пре­вос­хо­дя­щим вра­гом, посте­пен­но нача­ли отхо­дить, не нару­шая, одна­ко, строя; (13) нако­нец, видя, что боль­ше опас­но­сти в про­мед­ле­нии, чем защи­ты в сохра­не­нии строя, они сме­ша­ли ряды и обра­ти­лись в бег­ство. Тогда гал­лы ста­ли на них наседать, сле­до­вать и рубить бес­по­рядоч­но бегу­щих. Мно­гие пали бы, если бы им на помощь не подо­спе­ли шесть­сот кон­ни­ков, состав­ляв­шие кара­ул фура­жи­ров. (14) Изда­ле­ка заслы­шав испу­ган­ные кри­ки сво­их сото­ва­ри­щей, они, при­гото­вив к бою ору­жие и коней, со све­жи­ми сила­ми всту­пи­ли в бит­ву, исход кото­рой, каза­лось, был уж решен. (15) И вот сча­стье вне­зап­но пере­ме­ни­лось, и страх пере­ки­нул­ся с побеж­ден­ных на победи­те­лей. Гал­лы обра­ти­лись в бег­ство при пер­вом натис­ке, к месту боя с полей поспе­ши­ли фура­жи­ры; повсюду гал­лы натал­ки­ва­лись на про­тив­ни­ка, так что и бег­ство ока­за­лось для них нелег­ким и небез­опас­ным — их, уста­лых, пре­сле­до­ва­ли рим­ляне на све­жих конях. (16) Поэто­му спа­стись бег­ст­вом уда­лось немно­гим; несрав­нен­но боль­шее чис­ло вра­гов запла­ти­ло жиз­нью за то, что пере­го­во­ры были веро­лом­но сорва­ны; в плен нико­го не взя­ли. На сле­дую­щий день рим­ляне, пылая гне­вом, дошли со все­ми сво­и­ми сила­ми до вра­га.

26. (1) Стре­мясь ниче­го не упу­стить, кон­сул потра­тил два дня на то, чтобы само­му осмот­реть гору⁶⁴. На тре­тий день, совер­шив ауспи­ции и жерт­во­при­но­ше­ние, он вывел вой­ско, разде­лив его на четы­ре части. Две из них долж­ны были дви­гать­ся посе­редине горы, (2) две дру­гие по ее сто­ро­нам, чтобы напасть на про­тив­ни­ка с флан­гов. (3) Глав­ные силы вра­гов — тек­то­са­ги и трок­мы — сто­я­ли у них в середине строя; их было пять­де­сят тысяч. Кон­ни­ца на каме­ни­стых ска­лах вое­вать не мог­ла, поэто­му десять тысяч кон­ни­ков гал­лы спе́шили и рас­по­ло­жи­ли на пра­вом флан­ге. (4) На левом их флан­ге сто­я­ли кап­па­до­кий­цы Ари­а­ра­та и вспо­мо­га­тель­ные вой­ска Мор­зия⁶⁵ — око­ло четы­рех тысяч чело­век. Кон­сул, как и на горе Олим­пе, в пер­вой линии поста­вил лег­ко­во­ору­жен­ных; он рас­по­рядил­ся о том, чтобы у них под рукой было такое же, как в про­шлый раз, мно­же­ство раз­но­об­раз­но­го мета­тель­но­го сна­ряда. (5) Сошед­шись, вой­ска обе­их сто­рон дей­ст­во­ва­ли так же, как и в преды­ду­щей бит­ве, толь­ко рим­ляне были вооду­шев­ле­ны победой, а вра­ги их совсем пали духом, (6) ибо они хоть и не сами были побеж­де­ны, но беду сопле­мен­ни­ков пола­га­ли сво­ей. Поэто­му бой, начав­шись так же, как преды­ду­щий, имел и тот же исход. (7) Пущен­ные рим­ля­на­ми лег­кие стре­лы и дро­ти­ки, слов­но туча, накры­ли строй гал­лов. И никто из них не осме­ли­вал­ся пол­но­стью открыть себя, вый­ти из сво­его ряда, или под­ста­вить под удар непри­кры­тое тело, а чем плот­нее сто­я­ли гал­лы, тем боль­ше они полу­ча­ли ран, как если бы рим­ляне стре­ля­ли в цель. (8) Кон­сул решил, что гал­лам, чьи ряды и так уж сме­ша­лись, теперь сто­ит толь­ко увидеть зна­ме­на леги­о­нов, как они сра­зу же обра­тят­ся в бег­ство. Он отдал при­каз лег­ко­во­ору­жен­ным, а с ними и про­чим отрядам вспо­мо­га­тель­ных войск отсту­пить, прой­дя меж­ду мани­пу­ла­ми, а затем дви­нул весь строй впе­ред.

с.290 27. (1) Гал­лов пуга­ла мысль о пора­же­нии толо­сто­бо­ги­ев, мучи­ли застряв­шие в телах непри­я­тель­ские стре­лы, они изне­мог­ли от сто­я­ния и ран, так что не вынес­ли даже пер­во­го натис­ка и кри­ка рим­ских вои­нов. (2) Гал­лы побе­жа­ли в сто­ро­ну сво­его лаге­ря, но толь­ко немно­гие укры­лись в его сте­нах: боль­шин­ство свер­ну­ло или напра­во, или нале­во, смот­ря по тому, куда кого зано­сил порыв бег­ства. (3) Победи­те­ли били непри­я­те­ля, пре­сле­дуя его по пятам, но у лаге­ря их оста­но­ви­ла жаж­да добы­чи. Пре­сле­до­ва­ние никто не про­дол­жал. (4) На флан­гах гал­лы дер­жа­лись доль­ше, пото­му что про­тив­ник туда подо­спел позд­нее, одна­ко и там они так же не выдер­жа­ли тех же стрел и про­чих мета­тель­ных сна­рядов. (5) Сол­дат, ворвав­ших­ся в галль­ский лагерь, кон­сул не мог удер­жать от раз­граб­ле­ния и поэто­му тех, что дей­ст­во­ва­ли на флан­гах, он послал пре­сле­до­вать непри­я­те­ля. (6) Они доста­точ­но дол­го гна­лись за бегу­щи­ми гал­ла­ми, но пере­би­то было не более вось­ми тысяч — ведь ника­ко­го сра­же­ния так и не было. Осталь­ные ушли за реку Галис. (7) Той ночью во вра­же­ском лаге­ре оста­лось мно­го рим­ских сол­дат; дру­гие вер­ну­лись с кон­су­лом в свой. На сле­дую­щий день кон­сул сде­лал под­счет плен­ни­кам и добы­че. Добра было столь­ко, сколь­ко мог­ло ско­пить пле­мя, отли­чаю­ще­е­ся нена­сыт­ной алч­но­стью, за те мно­гие годы, пока оно силой ору­жия удер­жи­ва­ло гос­под­ство над все­ми зем­ля­ми по сю сто­ро­ну Тав­ра. (8) Гал­лы, раз­бе­жав­ши­е­ся в раз­ные сто­ро­ны во вре­мя сво­его бес­по­рядоч­но­го отступ­ле­ния, собра­лись в одно место; мно­гие — ране­ные или без­оруж­ные. Лишив­шись все­го иму­ще­ства, они отпра­ви­ли к кон­су­лу послан­цев с моль­ба­ми о мире. (9) Ман­лий при­ка­зал им идти в Эфес, а сам, спе­ша поки­нуть холод­ную гор­ную область близ Тав­ра, при­вел победо­нос­ное вой­ско назад, на побе­ре­жье, чтобы раз­бить зим­ний лагерь, — была уже середи­на осе­ни.

28. (1) Меж­ду тем как в Азии про­ис­хо­ди­ли эти собы­тия, в про­чих про­вин­ци­ях было спо­кой­но. В Риме⁶⁶ цен­зо­ры Тит Квинк­ций Фла­ми­нин и Марк Клав­дий Мар­целл огла­си­ли сенат­ские спис­ки. (2) В тре­тий раз откры­ва­лись они име­нем Пуб­лия Сци­пи­о­на Афри­кан­ско­го⁶⁷. Исклю­че­ны же из спис­ков были все­го толь­ко чет­ве­ро, при­чем никто из них не зани­мал ранее куруль­ных долж­но­стей⁶⁸. Цен­зор­ский смотр всад­ни­че­ско­го сосло­вия был тоже доста­точ­но снис­хо­ди­те­лен. (3) Были отда­ны на откуп укреп­ле­ние скло­на Капи­то­лия над Экви­ме­ли­ем и моще­ние доро­ги, иду­щей от Капен­ских ворот к хра­му Мар­са⁶⁹. (4) Кам­пан­цы спро­си­ли в сена­те о том, где им про­хо­дить пере­пись; поста­нов­ле­но было, что в Риме⁷⁰. В тот год было очень силь­ное поло­во­дье; Тибр две­на­дцать раз зали­вал Мар­со­во поле и все низи­ны горо­да.

(5) После того как кон­сул Гней Ман­лий окон­чил в Азии вой­ну с гал­ла­ми, дру­гой кон­сул, Марк Фуль­вий, по усми­ре­нии это­лий­цев пере­пра­вил­ся на Кефал­ле­нию⁷¹. Он разо­слал послан­ни­ков по горо­дам ост­ро­ва, чтобы осве­до­мить­ся, что они пред­по­чи­та­ют: сдать­ся рим­ля­нам или попы­тать сча­стье в войне? (6) Страх был слиш­ком силен, чтобы кто-нибудь отка­зал­ся сдать­ся. Тогда кон­сул с.291 потре­бо­вал от них залож­ни­ков; их чис­ло зави­се­ло от сил каж­до­го горо­да. Небо­га­тые горо­да <…>⁷², а Кра­нии, Палы и Сама дали по два­дцать залож­ни­ков. (7) Кефал­ле­ний­цам неждан­но блес­ну­ла надеж­да на мир, как вдруг невесть поче­му отсту­пил­ся от осталь­ных один город, а имен­но Сама. (8) Ее жите­ли гово­ри­ли, что опа­са­ют­ся, как бы рим­ляне, видя удоб­ство место­по­ло­же­ния горо­да, не при­нуди­ли их пере­се­лить­ся. Впро­чем, о том, сами ли они выду­ма­ли себе этот страх, про­будив пусты­ми опа­се­ни­я­ми дре­мав­шее зло, или же они дей­ст­ви­тель­но полу­чи­ли изве­стие о каких-то раз­го­во­рах у рим­лян, ниче­го тол­ком не извест­но. (9) Един­ст­вен­ное, о чем мож­но ска­зать с уве­рен­но­стью, так это что они, уже дав­ши залож­ни­ков, вдруг замкну­ли ворота, и что даже моль­бы сыно­вей и сограж­дан — а кон­сул послал залож­ни­ков к город­ской стене, пыта­ясь хоть к ним воз­будить состра­да­ние, — не возы­ме­ли дей­ст­вия. (10) Убедив­шись, что горо­жане не остав­ля­ют сво­их наме­ре­ний, кон­сул начал оса­ду. Из-под Амбра­кии был пере­ве­зен сюда весь запас исполь­зо­ван­ных там мета­тель­ных и дру­гих устройств. (11) Неустан­ным трудом сол­дат необ­хо­ди­мые работы вско­ре были окон­че­ны, и тара­ны ста­ли рас­ша­ты­вать сте­ну в двух местах.

29. (1) Горо­жане тоже пусти­ли в ход про­тив осад­ных устройств и сол­дат все воз­мож­ные сред­ства, но преж­де все­го два таких: (2) во-пер­вых, со сво­ей сто­ро­ны раз­ру­шае­мой сте­ны они вся­кий раз воз­во­ди­ли еще одну, так что за раз­би­той ока­зы­ва­лась новая надеж­ная; во-вто­рых, они дела­ли вне­зап­ные вылаз­ки то про­тив осад­ных соору­же­ний, то про­тив застав непри­я­те­ля, выхо­дя из таких схва­ток почти все­гда победи­те­ля­ми. (3) Для защи­ты от них нашлось одно сред­ство, не слиш­ком муд­ре­ное: вызва­ли сот­ню пращ­ни­ков из Эгия, Патр и Дим. (4) Там при­ня­то с дет­ства упраж­нять­ся с пра­щой, пус­кая в откры­тое море круг­лой галь­кой, что впе­ре­меш­ку с пес­ком покры­ва­ет обык­но­вен­но мор­ской берег. (5) Поэто­му даль­но­стью брос­ка они пре­вос­хо­дят бале­ар­ских пращ­ни­ков⁷³ и при этом бьют и вер­ней, и силь­ней. (6) Дело в том, что у них пет­ля пра­щи не из одно­го рем­ня, как у бале­ар­цев и про­чих, а трой­ная, для жест­ко­сти про­ши­тая во мно­гих местах, чтобы во вре­мя мета­ния пуля не пере­ка­ты­ва­лась, как то быва­ет, когда ремень слаб, но креп­ко удер­жи­ва­лась пет­лей при раз­ма­хе, а при брос­ке выле­та­ла как пущен­ная тети­вой. (7) При­вык­ши изда­ле­ка пус­кать кам­ни так, чтобы они про­ле­та­ли через неболь­шое коль­цо, они попа­да­ли не то что в голо­ву непри­я­тель­ско­го сол­да­та, но в то место лица, куда мети­ли. (8) Эти пращ­ни­ки сдер­жи­ва­ли оса­жден­ных в их вылаз­ках, преж­де столь частых и дерз­ких, так что горо­жане даже взмо­ли­лись со стен к ахей­цам⁷⁴, чтобы они нена­дол­го ото­шли и спо­кой­но бы про­сто посмот­ре­ли, как жите­ли Самы пока­жут себя про­тив рим­ских застав. (9) Сама выдер­жи­ва­ла оса­ду четы­ре меся­ца. Оса­жден­ные, кото­рых и так было немно­го, вся­кий день теря­ли кого-нибудь, да и те, кто оста­вал­ся в строю, осла­бе­ли и телом, и духом. (10) И вот рим­ляне ночью про­ник­ли в город через кре­пость Кине­а­ти­ду, пре­одолев отде­ля­ю­щую ее от горо­да сте­ну, и дошли до город­ской с.292 пло­ща­ди; сам город спус­ка­ет­ся к морю и обра­щен на запад. (11) Узнав, что непри­я­тель захва­тил часть горо­да, его жите­ли с жена­ми и детьми укры­лись в дру­гой — боль­шей — кре­по­сти. Оттуда они на сле­дую­щий день объ­яви­ли о сда­че и по раз­граб­ле­нии горо­да все были про­да­ны в раб­ство.

30. (1) После того как в Кефал­ле­нии был водво­рен мир, кон­сул, поста­вив гар­ни­зон в Саме, пере­пра­вил­ся в Пело­пон­нес, куда его уже дав­но при­гла­ша­ли, осо­бен­но эгий­цы и лакеде­мо­няне. (2) Собра­ния Ахей­ско­го сою­за все­гда с его осно­ва­ния устра­и­ва­лись в Эгии, то ли чтобы ока­зать почет жите­лям горо­да, то ли ради удоб­ства его поло­же­ния. (3) В этом году [189 г.] Фило­пе­мен впер­вые попы­тал­ся нару­шить заведен­ный порядок. Он соби­рал­ся пред­ло­жить закон о том, чтобы собра­ния про­во­ди­лись пооче­ред­но во всех горо­дах Ахей­ско­го сою­за. (4) Перед самым при­бы­ти­ем кон­су­ла Фило­пе­мен, зани­мав­ший тогда долж­ность пре­то­ра⁷⁵, назна­чил собра­ние в Арго­се, невзи­рая на то, что дами­ур­ги горо­дов, то есть выс­шие их долж­ност­ные лица⁷⁶, созы­ва­ли его в Эгии. (5) Когда ста­ло ясно, что почти все собе­рут­ся в Аргос, туда же явил­ся и кон­сул, хоть он и под­дер­жи­вал эгий­цев. В ходе пре­ний мне­ния скло­ни­лись к пред­ло­же­нию пре­то­ра; убедив­шись в этом, кон­сул отка­зал­ся от сво­их наме­ре­ний. (6) После это­го ему при­шлось зани­мать­ся рас­пря­ми лакеде­мо­нян⁷⁷. В Лакеде­моне в ту пору было тре­вож­но, и глав­ной при­чи­ной бес­по­кой­ства были изгнан­ни­ки из это­го государ­ства. Мно­гие из них жили в при­мор­ских кре­по­стях лакон­ско­го побе­ре­жья, цели­ком отня­то­го у лакеде­мо­нян. (7) Недо­воль­ные таким поло­же­ни­ем, лакеде­мо­няне стре­ми­лись при­об­ре­сти какой-нибудь выход к морю на тот слу­чай, если при­дет­ся отправ­лять посоль­ства в Рим или еще куда-нибудь, а так­же чтобы полу­чить одно­вре­мен­но и тор­го­вую гавань, и место для хра­не­ния необ­хо­ди­мых ввоз­ных това­ров. Пото­му-то они, напав вне­зап­но ночью, захва­ти­ли при­бреж­ную дерев­ню под назва­ни­ем Лас. (8) Ее оби­та­те­ли и про­жи­вав­шие там изгнан­ни­ки спер­ва были смя­те­ны напа­де­ни­ем врас­плох, но потом, собрав­шись вме­сте перед рас­све­том, с лег­ко­стью выби­ли лакеде­мо­нян. (9) Тем не менее ужас охва­тил всю при­мор­скую область, и к ахей­цам сооб­ща были отправ­ле­ны послы от жите­лей всех кре­по­стей и дере­вень и от посе­лив­ших­ся там изгнан­ни­ков.

31. (1) Фило­пе­мен, с само­го нача­ла изгнан­ни­кам покро­ви­тель­ст­во­вав­ший и все­гда побуж­дав­ший ахей­цев к ослаб­ле­нию вли­я­ния Лакеде­мо­на, назна­чил заседа­ние, чтобы при­нять послов и выслу­шать их жало­бы, и сам пред­ста­вил все дело на реше­ние собра­ния. (2) В ито­ге было поста­нов­ле­но, что, коль ско­ро Тит Квинк­ций и рим­ляне пере­да­ли кре­по­сти и дерев­ни на побе­ре­жье Лако­нии под защи­ту и под опе­ку Ахей­ско­го сою­за, а лакеде­мо­няне, кото­рые по дого­во­ру долж­ны были отка­зать­ся от них, совер­ши­ли напа­де­ние на дерев­ню Лас, где про­изо­шло кро­во­про­ли­тие, лакеде­мо­няне долж­ны выдать ахей­цам зачин­щи­ков и их сообщ­ни­ков; в про­тив­ном же слу­чае дого­вор будет счи­тать­ся нару­шен­ным. (3) В Лакеде­мон с.293 немед­лен­но напра­ви­ли послов с тре­бо­ва­ни­ем выда­чи этих людей. Оно пока­за­лось лакеде­мо­ня­нам высо­ко­мер­ным и воз­му­ти­тель­ным, и будь Спар­та преж­ней, они, без сомне­ния, тот­час взя­лись бы за ору­жие. (4) Но боль­ше все­го тре­во­жил их страх, как бы, под­чи­нив­шись раз пер­во­му же тре­бо­ва­нию, не вде­ли бы они свою шею в ярмо, а Фило­пе­мен не сде­лал бы то, что дав­но уже замыш­лял, — не пере­дал бы Лакеде­мон изгнан­ни­кам. (5) Обе­зу­мев­шие от гне­ва спар­тан­цы уби­ли трид­цать чело­век из тех, с кем — так ли, ина­че ли — свя­зы­ва­ли свои замыс­лы Фило­пе­мен и изгнан­ни­ки, и при­ня­ли реше­ние отка­зать­ся от сою­за с ахей­ца­ми и немед­лен­но отпра­вить посоль­ство на Кефал­ле­нию к кон­су­лу Мар­ку Фуль­вию, с тем чтобы отдать Лакеде­мон рим­ля­нам. Послам пору­ча­лось про­сить кон­су­ла (6) явить­ся в Пело­пон­нес и при­нять город Лакеде­мон под покро­ви­тель­ство и власть наро­да рим­ско­го.

32. (1) Как толь­ко послы изве­сти­ли об этом реше­нии ахей­цев, Лакеде­мо­ну по еди­но­глас­но­му реше­нию всех горо­дов, вхо­див­ших в Ахей­ский союз, была объ­яв­ле­на вой­на. Зима⁷⁸ поме­ша­ла начать ее немед­лен­но, (2) одна­ко неболь­шие — ско­рее раз­бой­ни­чьи, чем воен­ные — опу­сто­ши­тель­ные набе­ги на непри­я­тель­ские пре­де­лы ахей­ца­ми пред­при­ни­ма­лись — и не толь­ко с суши, но и с моря на кораб­лях. (3) Эта сму­та при­ве­ла кон­су­ла в Пело­пон­нес. По его рас­по­ря­же­нию в Элиде было созва­но собра­ние, на кото­рое для раз­бо­ра дела при­гла­си­ли лакеде­мо­нян. (4) Там и состо­я­лись не толь­ко что пре­ния, но и оже­сто­чен­ные пре­ре­ка­ния, при­чем кон­сул, замет­но ста­ра­ясь при­об­ре­сти бла­го­во­ле­ние обе­их сто­рон, давал дву­смыс­лен­ные отве­ты и поло­жил конец обсуж­де­нию, пред­пи­сав тем и дру­гим воз­дер­жи­вать­ся от воен­ных дей­ст­вий, пока не отпра­вят послов в Рим к сена­ту. (5) Послы в Рим отправ­ле­ны были с обе­их сто­рон, а так­же от лакеде­мон­ских изгнан­ни­ков, по уго­во­ру с ахей­ца­ми при­со­еди­нив­ших­ся к их посоль­ству. (6) Во гла­ве ахей­ско­го посоль­ства сто­я­ли Дио­фан и Ликорт, оба уро­жен­цы Мега­ло­по­ля. Во взглядах на поло­же­ние дел они рас­хо­ди­лись, и пото­му ска­зан­ные ими там речи тоже никак не схо­ди­лись одна с дру­гой. (7) Дио­фан отда­вал реше­ние всех дел на усмот­ре­ние сена­та: никто луч­ше сена­то­ров не суме­ет ула­дить спо­ры меж­ду ахей­ца­ми и лакеде­мо­ня­на­ми. (8) Ликорт, дей­ст­вуя по ука­за­ни­ям Фило­пе­ме­на, наста­и­вал на том, чтобы ахей­цам было поз­во­ле­но дей­ст­во­вать так, как они реши­ли в соот­вет­ст­вии с дого­во­ром и соб­ст­вен­ны­ми зако­на­ми, дабы сохра­ни­лась нетро­ну­той и сво­бо­да, кото­рую утвер­ди­ли сами же рим­ляне. (9) Хотя в то вре­мя ахей­ский народ был у рим­лян в боль­шом ува­же­нии, сенат все же решил ниче­го не изме­нять в поло­же­нии Лакеде­мо­на. Впро­чем, ответ из Рима ока­зал­ся таким запу­тан­ным, что и ахей­цы мог­ли из него понять, что про­тив Лакеде­мо­на им все поз­во­ле­но, (10) и лакеде­мо­няне мог­ли тол­ко­вать его так, что не со все­ми при­тя­за­ни­я­ми ахей­цев сенат согла­сил­ся. Ахей­цы высо­ко­мер­но зло­употре­би­ли пред­ста­вив­шей­ся им воз­мож­но­стью. Фило­пе­мен был избран на выс­шую долж­ность еще на один год⁷⁹.

с.294 33. (1) В нача­ле вес­ны он при­ка­зал вой­ску при­быть в пре­де­лы Лакеде­мо­на и поста­вил там лагерь, (2) а затем отпра­вил посоль­ство с тре­бо­ва­ни­ем выдать зачин­щи­ков изме­ны. Послы обе­ща­ли, что если это будет испол­не­но и город обре­тет мир, этим людям без рас­смот­ре­ния дела в суде ника­ко­го вреда при­чи­не­но не будет. (3) Сре­ди обще­го мол­ча­ния те, чьей выда­чи тре­бо­вал Фило­пе­мен, назван­ные поимен­но и полу­чив­шие заве­ре­ния в непри­кос­но­вен­но­сти до суда, объ­яви­ли, что при­дут сами; осталь­ные в стра­хе без­молв­ст­во­ва­ли. (4) Вме­сте с обви­нен­ны­ми отпра­ви­лись в путь и дру­гие знат­ные люди: и чтобы защи­щать их в суде как част­ных граж­дан, и пото­му, что пола­га­ли их дело небез­раз­лич­ным для государ­ства. (5) Нико­гда до тех пор ахей­цы не реша­лись при­во­дить с собою в пре­де­лы Лакеде­мо­на изгнан­ни­ков из этой стра­ны, счи­тая, что ничем дру­гим так не повредят себе в мне­нии ее граж­дан. В тот раз изгнан­ни­ки при­шли вме­сте с ахей­ским вой­ском — в пер­вых его рядах. (6) Они выбе­жа­ли тол­пой навстре­чу лакеде­мо­ня­нам, шед­шим к воротам лаге­ря, при­ня­лись их поно­сить и зади­рать, а потом самые буй­ные, рас­па­лясь гне­вом в начав­шей­ся пере­бран­ке, на них напа­ли. (7) Те ста­ли при­зы­вать богов в свиде­те­ли дан­но­го посла­ми сло­ва, и тут пре­тор⁸⁰ вме­сте с посла­ми защи­тил лакеде­мо­нян, оттес­нив тол­пу и оста­но­вив тех, кто уже начал было вязать их. (8) Меж­ду тем бес­по­кой­ство уси­ли­ва­лось, тол­па все при­бы­ва­ла: сна­ча­ла ахей­цы про­сто сбе­жа­лись, при­вле­чен­ные зре­ли­щем; (9) потом изгнан­ни­ки ста­ли гром­ко кри­чать о том, что́ они пре­тер­пе­ли, при­зы­вая на помощь и вме­сте с тем умо­ляя не упус­кать такую воз­мож­ность — дру­гой-де не будет. «Из-за этих людей, — вос­кли­ца­ли они, — дого­вор, освя­щен­ный на Капи­то­лии, в Олим­пии и на Афин­ском Акро­по­ле поте­рял силу! (10) Пока мы не свя­за­ны новым дого­во­ром, надо пока­рать пре­ступ­ни­ков!» Тол­па была воз­буж­де­на эти­ми выкри­ка­ми, и когда кто-то закри­чал: «Бей­те!» — в лакеде­мо­нян поле­те­ли кам­ни. Так погиб­ло сем­на­дцать чело­век, кото­рых успе­ли свя­зать в сума­то­хе⁸¹. (11) Шесть­де­сят три чело­ве­ка были ограж­де­ны пре­то­ром от наси­лия — не из жела­ния оста­вить им жизнь, а пото­му, что ему не хоте­лось, чтобы были уби­ты они без суда. На сле­дую­щий день они были схва­че­ны и пре­до­став­ле­ны разъ­ярен­ной тол­пе: им нена­дол­го дали сло­во, но почти не слу­ша­ли и, выне­ся при­го­вор, пре­да­ли всех каз­ни.

34. (1) Устра­шив таким обра­зом лакеде­мо­нян, ахей­цы при­ка­за­ли, во-пер­вых, чтобы сте­ны горо­да были сры­ты; во-вто­рых, чтобы все ино­зем­ные наем­ни­ки, слу­жив­шие во вспо­мо­га­тель­ных вой­сках у тира­нов, поки­ну­ли пре­де­лы Лако­нии; (2) далее, чтобы осво­бож­ден­ные тира­на­ми рабы (а их было вели­кое мно­же­ство⁸²) так­же уда­ли­лись к опре­де­лен­но­му сро­ку, а тех из них, кто оста­нет­ся, ахей­цы впра­ве будут захва­ты­вать, уво­дить, про­да­вать; (3) нако­нец, чтобы зако­ны и уста­нов­ле­ния Ликур­го­вы⁸³ были отме­не­ны и вме­сто них при­ня­ты были ахей­ские: тогда лакеде­мо­няне с ахей­ца­ми соста­вят еди­ное целое и лег­че будет во всем доби­вать­ся согла­сия. (4) Спо­кой­ней все­го лакеде­мо­няне сми­ри­лись со сно­сом стен⁸⁴, с.295 тяже­лее все­го — с воз­вра­ще­ни­ем изгнан­ни­ков. (5) На собра­нии Ахей­ско­го сою­за в Тегее было при­ня­то реше­ние о вос­ста­нов­ле­нии их в пра­вах; (6) кро­ме того, полу­чив изве­стие о том, что ино­зем­ные наем­ни­ки рас­пу­ще­ны, а при­пи­сан­ные к лакеде­мо­ня­нам (так ахей­цы назы­ва­ли отпу­щен­ных на волю тира­на­ми) поки­ну­ли город и раз­бре­лись по окру­ге, собра­ние поста­но­ви­ло, чтобы пре­тор, преж­де чем рас­пу­стить вой­ско, пошел туда с лег­ко­во­ору­жен­ны­ми вои­на­ми схва­ты­вать тако­го рода людей и про­да­вать как воен­ную добы­чу. (7) Мно­го их было схва­че­но и затем про­да­но. На эти день­ги в Мега­ло­по­ле по реше­нию ахей­цев был вос­ста­нов­лен пор­тик, раз­ру­шен­ный лакеде­мо­ня­на­ми. (8) Бель­бин­ская область⁸⁵, про­ти­во­прав­но захва­чен­ная спар­тан­ски­ми тира­на­ми, была воз­вра­ще­на Мега­ло­по­лю, как поста­нов­ле­но было ахей­ца­ми еще в цар­ст­во­ва­ние Филип­па, сына Амин­та⁸⁶. (9) Обес­си­лен­ная эти­ми мера­ми, Спар­та надол­го под­па­ла под власть ахей­цев. Ни одна из них не была, одна­ко, столь пагуб­ной, как отме­на зако­нов Ликур­га, соблюдав­ших­ся в тече­ние вось­ми­сот лет⁸⁷.

35. (1) С собра­ния, на кото­ром в его при­сут­ст­вии шел спор меж­ду ахей­ца­ми и лакеде­мо­ня­на­ми, кон­сул Марк Фуль­вий отпра­вил­ся в Рим для про­веде­ния выбо­ров, так как бли­зил­ся конец года. Кон­су­ла­ми были избра­ны Марк Вале­рий Мес­са­ла и Гай Ливий Сали­на­тор; Фуль­вий добил­ся того, что его про­тив­ник Марк Эми­лий Лепид, в этом году вновь доби­вав­ший­ся кон­су­ла­та⁸⁸, не полу­чил его. (2) Затем были избра­ны пре­то­ры: Квинт Мар­ций Филипп, Марк Клав­дий Мар­целл, Гай Стер­ти­ний, Гай Ати­ний, Пуб­лий Клав­дий Пуль­хр и Луций Ман­лий Аци­дин. (3) По окон­ча­нии коми­ций было при­ня­то реше­ние о воз­вра­ще­нии Мар­ка Фуль­вия в про­вин­цию к вой­ску — ему и его кол­ле­ге Гнею Ман­лию власть про­дле­ва­лась на год. (4) В том же году [189 г.] по реше­нию децем­ви­ров Пуб­ли­ем Кор­не­ли­ем⁸⁹ в хра­ме Гер­ку­ле­са было постав­ле­но изва­я­ние это­го бога, а на Капи­то­лии — позо­ло­чен­ная шестер­ка коней в упряж­ке с над­пи­сью о том, что их посвя­тил кон­сул⁹⁰. (5) На день­ги, взыс­кан­ные с хле­бо­тор­гов­цев, осуж­ден­ных за утай­ку запа­сов зер­на, куруль­ные эди­лы Пуб­лий Клав­дий Пуль­хр и Сер­вий Суль­пи­ций Галь­ба поста­ви­ли две­на­дцать позо­ло­чен­ных щитов. (6) Так­же и пле­бей­ский эдил Квинт Фуль­вий Флакк поста­вил две позо­ло­чен­ные ста­туи по осуж­де­нии лишь одно­го обви­ня­е­мо­го. Его кол­ле­га Авл Цеци­лий (они дей­ст­во­ва­ли порознь) не осудил нико­го⁹¹. Рим­ские игры были повто­ре­ны три­жды, Пле­бей­ские — пять раз.

(7) В мар­тов­ские иды⁹² всту­пи­ли в кон­суль­скую долж­ность Марк Вале­рий Мес­са­ла и Гай Ливий Сали­на­тор — с сена­том они дер­жа­ли совет о делах государ­ст­вен­ных, о про­вин­ци­ях и о вой­сках. (8) Каса­тель­но Это­лии и Азии были остав­ле­ны в силе преж­ние поста­нов­ле­ния; по реше­нию сена­та одно­му кон­су­лу пору­ча­лась Пиза и область лигу­рий­цев, дру­го­му Гал­лия. (9) Им было веле­но рас­пре­де­лить меж­ду собою про­вин­ции, либо по уго­во­ру, либо по жре­бию, и набрать по два леги­о­на: кро­ме того, оба кон­су­ла долж­ны с.296 были полу­чить от лати­нов-союз­ни­ков по пят­на­дцать тысяч пеших и тыся­чу две­сти кон­ни­ков. Мес­са­ле доста­лась область лигу­рий­цев, Сали­на­то­ру — Гал­лия. (10) Затем жре­бий мета­ли пре­то­ры: город­ская пре­ту­ра доста­лась Мар­ку Клав­дию; суды по делам ино­зем­цев — Пуб­лию Клав­дию; Сици­лия — Квин­ту Мар­цию; Гай Стер­ти­ний полу­чил Сар­ди­нию, Луций Ман­лий — Испа­нию Ближ­нюю, Гай Ати­ний — Даль­нюю.

36. (1) О вой­сках реше­но было сле­дую­щее: нахо­див­ши­е­ся в Гал­лии под коман­до­ва­ни­ем Гая Лелия леги­о­ны пере­ве­сти в Брут­тий к про­пре­то­ру Мар­ку Тук­цию, (2) вой­ско, сто­яв­шее в Сици­лии, рас­пу­стить, а быв­ший там флот при­ка­зать про­пре­то­ру Мар­ку Сем­п­ро­нию вер­нуть в Рим. (3) В обе­их Испа­ни­ях было реше­но оста­вить по леги­о­ну, кото­рые там и были, а в попол­не­ние к ним обо­им пре­то­рам веле­но было полу­чить у союз­ни­ков по три тыся­чи пехо­тин­цев и по две­сти кон­ни­ков и пере­пра­вить с собой. (4) До отправ­ле­ния новых долж­ност­ных лиц в свои про­вин­ции состо­я­лось, по тре­бо­ва­нию кол­ле­гии децем­ви­ров, трех­днев­ное молеб­ст­вие на всех пере­пу­тьях — при­чи­ною было то, что днем, при­мер­но меж­ду третьим и чет­вер­тым часом, сде­ла­лось тем­но⁹³. Было так­же назна­че­но девя­ти­днев­ное жерт­во­при­но­ше­ние, так как сооб­щи­ли, что на Авен­тине выпал камен­ный дождь.

(5) Кам­пан­цы, кото­рым, соглас­но поста­нов­ле­нию сена­та, в преды­ду­щем году было пред­пи­са­но про­хо­дить пере­пись в Риме⁹⁴ (рань­ше было неяс­но, где они долж­ны были ее про­хо­дить), пода­ли прось­бы о том, чтобы им было поз­во­ле­но женить­ся на рим­ских граж­дан­ках, (6) а тем, что преж­де успе­ли женить­ся на тако­вых, поз­во­ли­ли бы иметь их жена­ми; а так­же о том, чтобы дети, уже родив­ши­е­ся у них, счи­та­лись бы их закон­ны­ми детьми и наслед­ни­ка­ми⁹⁵. Обе прось­бы были удо­вле­тво­ре­ны. (7) Народ­ный три­бун Гай Вале­рий Тап­пон пред­ло­жил закон о том, чтобы жите­ли таких горо­дов (муни­ци­пи­ев⁹⁶), как Фор­мий и Фун­ды, а так­же и Арпин полу­чи­ли пра­во голо­со­ва­ния, ибо ранее они име­ли рим­ское граж­дан­ство без это­го пра­ва. (8) Чет­ве­ро народ­ных три­бу­нов опро­те­сто­ва­ли было это пред­ло­же­ние как вне­сен­ное без сенат­ско­го одоб­ре­ния, но, полу­чив разъ­яс­не­ние, что народ — не сенат — вла­стен наде­лять, кого захо­чет, пра­вом голо­со­ва­ния, отка­за­лись от сво­их наме­ре­ний. (9) Было пред­ло­же­но, чтобы фор­мий­цы и жите­ли Фунд голо­со­ва­ли в Эми­ли­е­вой три­бе, а Арпи­на — в Кор­не­ли­е­вой; тогда же жите­ли этих горо­дов, соглас­но Вале­ри­е­ву зако­ну, впер­вые про­шли ценз в соста­ве назван­ных триб. (10) Цен­зор Марк Клав­дий Мар­целл, кото­ро­му жере­бьев­ка дала пре­иму­ще­ство перед Титом Квинк­ци­ем, совер­шил по окон­ча­нии цен­за очи­сти­тель­ное жерт­во­при­но­ше­ние. Цен­зор­ской пере­пи­сью учте­но было две­сти пять­де­сят тысяч три­ста восем­на­дцать^[1] рим­ских граж­дан⁹⁷. По окон­ча­нии жерт­во­при­но­ше­ния кон­су­лы отпра­ви­лись в про­вин­ции.

37. (1) Той зимой, когда все это про­ис­хо­ди­ло в Риме, к сто­яв­ше­му в Азии на зим­ней сто­ян­ке Гнею Ман­лию, вна­ча­ле кон­су­лу, затем про­кон­су­лу, при­бы­ва­ли посоль­ства со всех сто­рон, от всех с.297 государств и пле­мен, жив­ших по сю сто­ро­ну Тав­ра: (2) насколь­ко для рим­лян победа над царем Антиохом была слав­ней и бли­ста­тель­ней победы над гал­ла­ми, настоль­ко радост­нее для союз­ни­ков была победа над гал­ла­ми, неже­ли над Антиохом. (3) Лег­че было выне­сти раб­ство у царя, чем сви­ре­пость диких вар­ва­ров, каж­до­днев­ный страх, неиз­вест­ность, куда же теперь поне­сет их, гра­би­те­лей, буд­то оче­ред­ной бурей. (4) Поэто­му союз­ни­ки, полу­чив­шие по изгна­нии Антио­ха сво­бо­ду, а по усми­ре­нии гал­лов мир, явля­лись не толь­ко с поздрав­ле­ни­я­ми, но и при­но­си­ли в дар золотые вен­ки — кто какие, смот­ря по воз­мож­но­стям. (5) Яви­лись так­же посоль­ства от Антио­ха и от самих гал­лов, чтобы уста­но­вить усло­вия мир­но­го дого­во­ра, а так­же послы от царя Кап­па­до­кии Ари­а­ра­та, про­сив­шие про­ще­ния за то, что он под­дер­жи­вал Антио­ха вспо­мо­га­тель­ны­ми вой­ска­ми, и пред­ла­гав­шие иску­пить свою вину день­га­ми. (6) Ари­а­ра­ту веле­но было выпла­тить шесть­сот талан­тов сереб­ра; гал­лам отве­ти­ли, что усло­вия дого­во­ра им будут опре­де­ле­ны по при­бы­тии царя Эвме­на. Посоль­ства дру­гих государств были отпу­ще­ны с бла­го­склон­ны­ми отве­та­ми и ушли еще более доволь­ны­ми, чем при­шли. (7) Послам Антио­ха было при­ка­за­но вез­ти в Пам­фи­лию день­ги и хлеб, как это сле­до­ва­ло из дого­во­ра с Луци­ем Сци­пи­о­ном; туда, ска­зал кон­сул, при­дет и он с вой­ском. (8) В нача­ле вес­ны кон­сул, совер­шив обряд очи­ще­ния вой­ска, тро­нул­ся в путь и на вось­мой день при­был в Апа­мею. Там вой­ско сто­я­ло три дня, а еще через три днев­ных пере­хо­да от Апа­меи оно достиг­ло Пам­фи­лии, куда люди царя долж­ны были при­вез­ти день­ги и хлеб. (9) Полу­чен­ные от них две тыся­чи пять­сот талан­тов сереб­ра затем были пере­ве­зе­ны в Апа­мею, а хлеб разде­лен в вой­ске. Затем кон­сул повел вой­ско к Пер­ге, горо­ду, где сто­ял един­ст­вен­ный в тех местах цар­ский гар­ни­зон. (10) При при­бли­же­нии рим­лян навстре­чу вышел началь­ник гар­ни­зо­на и попро­сил трид­цать дней сро­ку для того, чтобы полу­чить у царя Антио­ха ука­за­ния о сда­че горо­да. (11) Кон­сул согла­сил­ся, и в услов­лен­ный день гар­ни­зон поки­нул город. Из Пер­ги Гней Ман­лий отпра­вил сво­его бра­та Луция Ман­лия с четырь­мя тыся­ча­ми сол­дат в Оро­ан­ду, чтобы взыс­кать оста­ток тех денег, что при­чи­та­лись рим­ля­нам по дого­во­ру⁹⁸, а сам, узнав­ши о том, что царь Эвмен с деся­тью лега­та­ми при­был из Рима в Эфес, вер­нул­ся с вой­ском в Апа­мею; послам Антио­ха он при­ка­зал сле­до­вать за ним.

38. (1) Там в соот­вет­ст­вии с реше­ни­ем деся­ти лега­тов⁹⁹ состав­лен был мир­ный дого­вор с Антиохом в таких при­мер­но сло­вах: (2) «Царь Антиох заклю­ча­ет дру­же­ст­вен­ный союз с рим­ским наро­дом на сле­дую­щих усло­ви­ях: царь обя­зу­ет­ся не допус­кать про­хо­да через терри­то­рию его цар­ства и под­власт­ных ему вла­де­ний каких-либо войск, направ­ля­ю­щих­ся про­тив рим­ско­го наро­да или его союз­ни­ков, не пре­до­став­лять таким вой­скам про­до­воль­ст­вия и не под­дер­жи­вать их каким-либо иным обра­зом; (3) со сво­ей сто­ро­ны рим­ляне и их союз­ни­ки берут на себя такое же обя­за­тель­ство в отно­ше­нии Антио­ха и под­власт­ных ему наро­дов. Антиох не име­ет с.298 пра­ва вести вой­ну с жите­ля­ми ост­ро­вов и пра­ва пере­хо­дить в Евро­пу. (4) Он дол­жен оста­вить горо­да, обла­сти, селе­ния и кре­по­сти по сю сто­ро­ну горы Тав­ра вплоть до реки Гали­са и от доли­ны Тав­ра вплоть до того кря­жа, что пово­ра­чи­ва­ет к Лика­о­нии¹⁰⁰. (5) Царь обя­зу­ет­ся не уно­сить из остав­ля­е­мых им горо­дов, обла­стей и кре­по­стей ниче­го, кро­ме ору­жия, а если что будет уне­се­но, вер­нуть на преж­нее место. (6) Царь Антиох обя­зу­ет­ся не при­ни­мать к себе ни вои­нов, ни кого-либо дру­го­го из цар­ства Эвме­на. Те жите­ли горо­дов, ото­шед­ших от Антиохо­ва цар­ства, кото­рые в насто­я­щее вре­мя нахо­дят­ся при царе Антио­хе или его вла­де­ни­ях, все долж­ны к опре­де­лен­но­му сро­ку воз­вра­тить­ся в Апа­мею; (7) нахо­дя­щи­е­ся у рим­лян или их союз­ни­ков име­ют пра­во уйти или остать­ся — по сво­е­му усмот­ре­нию. Царь дол­жен воз­вра­тить рим­ля­нам с их союз­ни­ка­ми всех рабов — и бег­лых, и захва­чен­ных на войне, а так­же сво­бод­ных — как захва­чен­ных в плен, так и пере­беж­чи­ков. (8) Царь обя­зу­ет­ся пере­дать рим­ля­нам всех бое­вых сло­нов и не при­об­ре­тать новых. Кро­ме того, царь Антиох дол­жен пере­дать им бое­вые кораб­ли со всем осна­ще­ни­ем и впредь не иметь боль­ше деся­ти палуб­ных кораб­лей и <…>¹⁰¹ лег­ких, не более чем трид­ца­ти­ве­сель­ных, и ни кораб­ля (пусть хоть с одним рядом весел) для вой­ны, какую он зате­ял бы сам. (9) Кораб­ли царя Антио­ха не долж­ны пла­вать даль­ше мыса Кали­кад­на и мыса Сар­пе­до­ния, кро­ме кораб­лей, достав­ля­ю­щих день­ги для выпла­ты или послов, или залож­ни­ков. (10) Антиох не име­ет пра­ва наби­рать наем­ных вои­нов из тех наро­дов, что под­власт­ны наро­ду рим­ско­му, не дол­жен он при­ни­мать к себе и доб­ро­воль­цев. (11) Дома и построй­ки родо­с­цев и их союз­ни­ков, нахо­дя­щи­е­ся в пре­де­лах цар­ства Антио­ха, пусть при­над­ле­жат им на тех же усло­ви­ях, что и до вой­ны; (12) денеж­ные дол­ги могут быть взыс­ка­ны; если что-то похи­ще­но, вла­де­лец име­ет пра­во разыс­ки­вать и опо­зна­вать свою вещь, тре­бо­вать ее воз­вра­ще­ния. Если какие-либо горо­да из тех, что под­ле­жат пере­да­че, удер­жи­ва­ют­ся теми, кому их вру­чил Антиох, то пусть и оттуда выво­дит он свои гар­ни­зо­ны и оза­бо­тит­ся тем, чтобы горо­да эти были пере­да­ны над­ле­жа­щим обра­зом. (13) Царь Антиох обя­зу­ет­ся выпла­тить две­на­дцать тысяч атти­че­ских талан­тов доста­точ­но чисто­го сереб­ра рав­ны­ми взно­са­ми в тече­ние две­на­дца­ти лет¹⁰² (талант дол­жен весить не менее вось­ми­де­ся­ти рим­ских фун­тов) и пять­сот пять­де­сят тысяч моди­ев пше­ни­цы. (14) Царю Эвме­ну он дол­жен выпла­тить три­ста пять­де­сят талан­тов в тече­ние пяти лет и сто два­дцать семь талан­тов в воз­ме­ще­ние за про­до­воль­ст­вие соглас­но про­из­веден­ной оцен­ке¹⁰³. (15) Царь Антиох дол­жен дать рим­ля­нам два­дцать залож­ни­ков не моло­же восем­на­дца­ти и не стар­ше соро­ка пяти лет, сме­няя их каж­дые три года. (16) Если кто-либо из союз­ни­ков рим­ско­го наро­да сам пой­дет на Антио­ха вой­ной, то за царем оста­ет­ся пра­во отра­жать силу силой, но он не дол­жен под­чи­нять себе ника­ких горо­дов — ни захва­ты­вая их по пра­ву вой­ны, ни заклю­чая с ними дру­же­ст­вен­ные сою­зы. (17) Спо­ры меж­ду сто­ро­на­ми долж­ны решать­ся в судеб­ном поряд­ке или же вой­ной, если то решат обе сто­ро­ны». с.299 (18) В том же дого­во­ре запи­сан был пункт о выда­че пуний­ца Ган­ни­ба­ла, это­лий­ца Фоан­та, акар­нан­ца Мна­си­ло­ха и хал­кид­цев Эвбу­лида и Фило­на¹⁰⁴, а так­же ого­во­ре­на была воз­мож­ность вно­сить впо­след­ст­вии в дого­вор любые при­бав­ле­ния и изме­не­ния, а так­же отме­нить какую угод­но ста­тью дого­во­ра без того, чтобы он утра­тил закон­ную силу¹⁰⁵.

39. (1) Кон­сул при­сяг­нул на вер­ность это­му дого­во­ру; чтобы при­ве­сти к при­ся­ге царя, к нему отправ­ле­ны были Квинт Мину­ций Терм и Луций Ман­лий, кото­рый как раз тогда вер­нул­ся из Оро­анд. (2) Квин­ту Фабию Лабео­ну, началь­ст­во­вав­ше­му фло­том¹⁰⁶, кон­сул послал пись­мен­ный при­каз не мед­ля идти в Пата­ры, чтобы изру­бить или сжечь сто­я­щие там цар­ские кораб­ли. (3) При­быв из Эфе­са, Фабий топо­ра­ми или огнем уни­что­жил пять­де­сят палуб­ных кораб­лей. Во вре­мя того же похо­да Фабий взял город Тель­месс, жите­ли кото­ро­го были устра­ше­ны вне­зап­ным при­бы­ти­ем флота. (4) Из Ликии он дви­нул­ся через ост­ро­ва пря­мо в Гре­цию; оста­вав­ша­я­ся в Эфе­се часть флота полу­чи­ла при­каз сле­до­вать туда же. В Афи­нах Фабий про­был несколь­ко дней, ожи­дая пока в Пирей не при­бу­дут кораб­ли из Эфе­са, а оттуда при­вел весь флот обрат­но в Ита­лию.

(5) Сре­ди про­че­го, что сле­до­ва­ло при­нять от Антио­ха, были и бое­вые сло­ны; их Гней Ман­лий, полу­чив, пере­дал Эвме­ну, а затем иссле­до­вал дела горо­дов, где от пере­ме­ны обра­за прав­ле­ния мно­гое запу­та­лось и при­шло в бес­по­рядок. (6) Тогда же царь Ари­а­рат был при­нят в дру­же­ст­вен­ный союз с рим­ля­на­ми, и поло­ви­на сум­мы, какую он дол­жен был выпла­тить, была ему про­ще­на заступ­ни­че­ст­вом Эвме­на, за кото­ро­го Ари­а­рат в те дни помол­вил свою дочь. (7) Разо­брав­шись в делах горо­дов, десять лега­тов опре­де­ли­ли поло­же­ние каж­до­го из них. Быв­шие дан­ни­ки Антио­ха, при­няв­шие сто­ро­ну рим­лян, полу­чи­ли осво­бож­де­ние от повин­но­стей; (8) всем горо­дам, дер­жав­шим сто­ро­ну Антио­ха, а так­же быв­шим дан­ни­кам Атта­ла, при­ка­за­но было пла­тить дань Эвме­ну. Кро­ме того, осо­бо упо­мя­ну­ты были коло­фо­няне, про­жи­вав­шие в Нотии¹⁰⁷, жите­ли Ким и Мила­сы — все они полу­чи­ли осво­бож­де­ние от повин­но­стей; (9) кла­зо­мен­цы, сверх того, полу­чи­ли еще и ост­ров Дри­мус­су в дар; милет­цам была воз­вра­ще­на область, назы­вае­мая ими Свя­щен­ной; (10) к Или­о­ну рим­ляне при­со­еди­ни­ли Ретей и Гер­гит, не за какие-то недав­ние заслу­ги, а в память о сво­ем про­ис­хож­де­нии. По той же при­чине были осво­бож­де­ны и дар­дан­цы¹⁰⁸. (11) Хиос­цы, жите­ли Смир­ны и эритрей­цы за необык­но­вен­ную вер­ность, про­яв­лен­ную в той войне, были ода­ре­ны зем­лей, а их заслу­ги отме­че­ны осо­бен­ной похва­лой. (12) Фокей­цам были воз­вра­ще­ны зем­ли, каки­ми они до вой­ны вла­де­ли; кро­ме того, им было поз­во­ле­но жить по их ста­рин­ным зако­нам. (13) Было под­твер­жде­но преды­ду­щее поста­нов­ле­ние, пре­до­став­ляв­шее родос­цам Ликию и Карию вплоть до реки Меанд­ра, кро­ме Тель­мес­са. (14) Царь Эвмен полу­чил в Евро­пе Хер­со­нес, Лиси­ма­хию и все те укреп­ле­ния, дерев­ни и обла­сти, кото­ры­ми преж­де вла­дел Антиох, (15) а в Азии обе Фри­гии (одна рас­по­ло­же­на на Гел­лес­пон­те, дру­гую назы­ва­ют Вели­кой) и вер­нул себе с.300 Мисию¹⁰⁹, неко­гда отня­тую царем Пру­си­ем; (16) он полу­чил так­же Лика­о­нию, Мили­а­ду, Лидию и осо­бо горо­да Трал­лы, Эфес и Тель­месс. (17) О Пам­фи­лии воз­ник спор меж­ду Эвме­ном и посла­ми Антио­ха, так как она лежит отча­сти по эту, отча­сти по ту сто­ро­ну Тав­ра¹¹⁰, и это дело было пол­но­стью пере­да­но на рас­смот­ре­ние сена­ту.

40. (1) Когда об этих дого­во­рах и поста­нов­ле­ни­ях было объ­яв­ле­но, Ман­лий с деся­тью лега­та­ми и со всем вой­ском напра­вил­ся к Гел­лес­пон­ту. Царь­кам гал­лов было при­ка­за­но явить­ся туда же. Кон­сул сооб­щил им усло­вия, на каких они долж­ны соблюдать мир с Эвме­ном¹¹¹, (2) и потре­бо­вал, чтобы они оста­ви­ли обы­чай бро­дить по стране воору­жен­ны­ми и не выхо­ди­ли за пре­де­лы сво­ей обла­сти. (3) Затем, собрав кораб­ли со все­го побе­ре­жья и при­ба­вив к ним флот Эвме­на, достав­лен­ный из Элеи бра­том царя Афи­не­ем, Ман­лий пере­пра­вил все силы в Евро­пу. (4) Затем вой­ско, тяже­ло нагру­жен­ное вся­ко­го рода добы­чей, малы­ми пере­хо­да­ми дви­ну­лось по Хер­со­не­су. В Лиси­ма­хии кон­сул сде­лал оста­нов­ку, чтобы дать отдох­нуть лоша­дям и мулам, а потом со све­жи­ми сила­ми всту­пить во Фра­кию, доро­га по кото­рой слы­ла опас­ной. (5) Вой­ско высту­пи­ло из Лиси­ма­хии — она сто­ит на бере­гу реки, кото­рую назы­ва­ют Мелас, — и на сле­дую­щий день при­шло в Кип­се­лы. (6) За Кип­се­ла­ми доро­га сужа­лась и око­ло деся­ти миль шла леси­стой тес­ни­ной по неров­ным каме­ни­стым местам. Из-за труд­но­сти пере­хо­да кон­сул разде­лил вой­ско на две части и при­ка­зал одной идти впе­ре­ди, а дру­гой замы­кать колон­ну в боль­шом отда­ле­нии; меж­ду ними он рас­по­ло­жил обоз — там были теле­ги с каз­ной и про­чей цен­ной добы­чей. (7) Когда вой­ско в таком поряд­ке дви­ну­лось через лес, фра­кий­цы из четы­рех пле­мен — астии, кены, маду­а­те­ны и коре­лы, — чис­лом не более деся­ти тысяч, засе­ли по обе­им сто­ро­нам доро­ги в ее самом узком месте. (8) Неко­то­рые дума­ли, что это слу­чи­лось не без коз­ней царя македо­нян Филип­па, кото­рый знал, что рим­ляне будут воз­вра­щать­ся не какой-то дру­гой доро­гой, а через Фра­кию, знал и о том, сколь­ко денег они с собой везут. (9) Пол­ко­во­дец, обес­по­ко­ен­ный нена­деж­но­стью этих мест, нахо­дил­ся в пере­до­вом отряде. Фра­кий­цы не дви­ну­лись с места, пока воору­жен­ные вои­ны не про­шли мимо них; (10) убедив­шись, что пере­до­вой отряд мино­вал про­ход, а замы­каю­щий еще дале­ко, они напа­ли на обоз и пере­би­ли кара­уль­ных. Одни при­ни­ма­ют­ся гра­бить то, что лежит на теле­гах, дру­гие уво­дят навью­чен­ных мулов. (11) Потом, когда крик оттуда донес­ся спер­ва до сол­дат, дви­гав­ших­ся поза­ди и уже вошед­ших в лес, а потом до пере­до­вых, сол­да­ты с обе­их сто­рон сбе­жа­лись к середине колон­ны, и сра­зу во мно­гих местах завя­за­лось бес­по­рядоч­ное сра­же­ние. (12) Фра­кий­цев губи­ли сама обре­ме­няв­шая их добы­ча и остав­лен­ные сво­бод­ны­ми ради гра­бе­жа руки, так что их реза­ли без­оруж­ны­ми. Рим­лян выда­ва­ла фра­кий­цам нена­деж­ная мест­ность: вар­ва­ры то напа­да­ли на них, про­хо­дя по извест­ным им тро­пам, то укры­ва­лись, зата­ив­шись в лощи­нах. (13) Даже сами теле­ги и увя­зан­ная покла­жа, бро­шен­ные по воле слу­чая то тут, то там, ока­зы­ва­ют­ся в бит­ве поме­хой то тем, то дру­гим. Здесь пада­ет с.301 уби­тым гра­би­тель, там — защит­ник от гра­бе­жа. (14) Воен­ное сча­стье ока­зы­ва­ет­ся пере­мен­чи­во в зави­си­мо­сти от удоб­ства или неудоб­ства мест­но­сти, от бое­во­го духа сра­жаю­щих­ся и от чис­лен­но­сти — ведь иным при­хо­дит­ся бить­ся с пре­вос­хо­дя­щи­ми, иным с мень­ши­ми, чем у них, сила­ми. Обе сто­ро­ны несут боль­шие поте­ри. (15) И вот уже надви­га­лась ночь, как вдруг фра­кий­цы ушли с поля бит­вы, и не пото­му, что бежа­ли от ран или смер­ти, а отто­го, что захва­чен­ной добы­чи для них было доволь­но¹¹².

41. (1) Пере­до­вой отряд рим­ско­го вой­ска, вый­дя из лесу, стал лаге­рем на откры­том месте близ хра­ма Бен­диды¹¹³. Дру­гая часть оста­лась посредине леса сто­ро­жить обоз, окру­жив его двой­ным валом. (2) На сле­дую­щий день задер­жав­ши­е­ся, раз­ведав доро­гу, преж­де чем дви­нуть­ся через лес, соеди­ни­лись с пере­до­вы­ми. (3) В том сра­же­нии, кото­рое шло там и сям почти по все­му уще­лью, пала часть обоз­ной при­слу­ги и нема­ло сол­дат, а наи­боль­шей поте­рей была гибель Квин­та Мину­ция Тер­ма, вои­на храб­ро­го и реши­тель­но­го. (4) В этот день вой­ско достиг­ло реки Геб­ра; оттуда оно про­шло через зем­ли Эно­са мимо хра­ма Апол­ло­на Зеринф­ско­го¹¹⁴, как его назы­ва­ют тамош­ние жите­ли. (5) Воз­ле места, назы­вае­мо­го Тем­пи­ра­ми, доро­га сно­ва шла через тес­ни­ну, такую же, как остав­ша­я­ся поза­ди, и по такой же ска­ли­стой неров­ной мест­но­сти. Но ника­ко­го леса кру­гом не было, не было и укры­тия для заса­ды. (6) Трав­сы, дру­гое фра­кий­ское пле­мя, тоже собра­лись воз­ле доро­ги, рас­счи­ты­вая на добы­чу, но в без­лес­ных доли­нах те, кто пытал­ся устро­ить заса­ду на узком про­хо­де, были вид­ны изда­ле­ка. Поэто­му сре­ди рим­лян уже не было ни тако­го стра­ха, ни тако­го смя­те­ния, как в про­шлый раз: ведь хоть место было и неудоб­но, они мог­ли бить­ся в пра­виль­ном и откры­том сра­же­нии. (7) Они под­сту­па­ют к вра­гу тес­но сомкну­тым стро­ем и напа­да­ют на него с бое­вым кри­ком. Выбив фра­кий­цев с места, они затем обра­ща­ют их в бег­ство; начи­на­ет­ся побо­и­ще, ибо теперь тес­ни­ны не дают убе­жать им самим. (8) Одер­жав победу, рим­ляне рас­по­ло­жи­лись лаге­рем воз­ле Салы, селе­ния маро­ней­цев¹¹⁵. На дру­гой день доро­га была сво­бод­на, и вой­ско при­шло к При­а­тий­ско­му полю, где сто­я­ло три дня, запа­са­ясь хле­бом. Его частью под­вез­ли со сво­их полей сами маро­ней­цы, частью доста­ви­ли с рим­ских кораб­лей, гру­жен­ных вся­ко­го рода при­па­са­ми и сле­до­вав­ших за вой­ском. (9) От сто­ян­ки был день пути до Апол­ло­нии; (10) оттуда через зем­ли Абдер при­шли в Неа­поль¹¹⁶. Вся эта часть пути, про­ле­гав­шая через гре­че­ские коло­нии, была спо­кой­ной. Доро­га даль­ше про­хо­ди­ла по внут­рен­ним обла­стям Фра­кии; ден­но и нощ­но при­хо­ди­лось рим­ля­нам если не сра­жать­ся, то ожи­дать напа­де­ния, пока они не достиг­ли Македо­нии. (11) Это же вой­ско про­шло в свое вре­мя по той же доро­ге под коман­до­ва­ни­ем Сци­пи­о­на¹¹⁷, но тогда фра­кий­цы тре­во­жи­ли их мень­ше. При­чи­на тому была толь­ко одна: тогда при рим­ля­нах было мень­ше добы­чи, желан­ной вар­ва­рам. (12) Впро­чем, как пишет Клав­дий, и в тот раз фра­кий­цы, чис­лом до пят­на­дца­ти тысяч, тоже напа­ли на отряд нуми­дий­ца Мут­ти­на, шед­ший впе­ре­ди с.302 поход­ной колон­ны для обсле­до­ва­ния мест­но­сти. Отряд этот состо­ял из четы­рех­сот нуми­дий­ских кон­ни­ков, при нем было и несколь­ко сло­нов; (13) тогда сын Мут­ти­на со ста пятью­де­ся­тью отбор­ны­ми кон­ни­ка­ми про­рвал­ся сквозь гущу вра­гов, а потом, когда Мут­тин, поста­вив сло­нов в середине, а кон­ни­ков на флан­гах, всту­пил в схват­ку и напа­де­ни­ем с тыла навел страх на фра­кий­цев, (14) кото­рые были сме­те­ны кон­ни­цей, нале­тев­шей, подоб­но буре, и даже не подо­шли к строю пехо­тин­цев. (15) Гней Ман­лий при­вел вой­ско через Македо­нию в Фес­са­лию. Оттуда через Эпир оно при­шло в Апол­ло­нию. В те вре­ме­на еще не отва­жи­ва­лись пере­се­кать море зимой, и кон­сул зимо­вал в Апол­ло­нии.

42. (1) В самом кон­це года [188 г.] кон­сул Марк Вале­рий при­был из Лигу­рии в Рим для выбо­ров новых долж­ност­ных лиц. В про­вин­ции он не совер­шил ниче­го при­ме­ча­тель­но­го, что оправ­ды­ва­ло бы его запозда­ние про­тив при­ня­то­го сро­ка. (2) Выбо­ры кон­су­лов состо­я­лись две­на­дца­то­го дня до мар­тов­ских календ; избра­ны были Марк Эми­лий Лепид и Гай Фла­ми­ний. (3) На сле­дую­щий день избра­ны были пре­то­ры: Аппий Клав­дий Пуль­хр, (4) Сер­вий Суль­пи­ций Галь­ба, Квинт Терен­ций Кул­ле­он, Луций Терен­ций Мас­са­лиот, Квинт Фуль­вий Флакк и Марк Фурий Крас­си­пед. (5) По окон­ча­нии выбо­ров кон­сул пред­ста­вил на реше­ние сена­та вопрос о том, какие про­вин­ции дать пре­то­рам. Сенат поста­но­вил, что двое пре­то­ров оста­нут­ся для отправ­ле­ния суда в Риме, двое полу­чат назна­че­ние вне Ита­лии, а имен­но в Сици­лию и в Сар­ди­нию, а двое в ее пре­де­лах — в Тарент и в Гал­лию¹¹⁸. (6) Пре­то­рам тот­час веле­но было до вступ­ле­ния в долж­ность рас­пре­де­лить меж­ду собой пору­че­ния по жре­бию. Сер­вию Суль­пи­цию доста­лась город­ская пре­ту­ра, Квин­ту Терен­цию — судеб­ные дела с ино­зем­ца­ми, Луций Терен­ций полу­чил Сици­лию, Квинт Фуль­вий — Сар­ди­нию, Аппий Клав­дий — Тарент, Марк Фурий — Гал­лию.

(7) В том году Луций Мину­ций Мир­тил и Луций Ман­лий, обви­нен­ные в изби­е­нии кар­фа­ген­ских послов, были рас­по­ря­же­ни­ем город­ско­го пре­то­ра Мар­ка Клав­дия выда­ны через феци­а­лов этим послам и уве­зе­ны в Кар­фа­ген¹¹⁹.

(8) В Лигу­рии, по слу­хам, шла, день ото дня раз­го­ра­ясь, боль­шая вой­на. Поэто­му сенат, когда новые кон­су­лы доло­жи­ли ему о поло­же­нии в про­вин­ци­ях и в государ­стве, обо­им назна­чил про­вин­ци­ей Лигу­рий­скую область. (9) Это­му реше­нию вос­про­ти­вил­ся кон­сул Лепид. «Недо­стой­но, — ска­зал он, — запи­рать обо­их кон­су­лов в доли­ны Лигу­рии, (10) меж­ду тем как Марк Фуль­вий и Гней Ман­лий уже в про­дол­же­ние двух лет цар­ст­ву­ют, один в Евро­пе, дру­гой в Азии, как бы засту­пив места Филип­па и Антио­ха. Если сена­ту угод­но дер­жать там вой­ска, то не луч­ше ли их отдать под началь­ство кон­су­лам, неже­ли част­ным лицам?¹²⁰ (11) Те оба рыс­ка­ют, гро­зя вой­ною наро­дам, кото­рым вой­на не была объ­яв­ле­на, и про­да­ют мир за день­ги¹²¹. А если уж нуж­но про­вин­ции те зани­мать вой­ска­ми, то как пре­ем­ни­ком Мания Аци­лия был кон­сул Луций Сци­пи­он, а пре­ем­ни­ка­ми Луция Сци­пи­о­на Марк Фуль­вий и с.303 Гней Ман­лий, (12) так их пре­ем­ни­ка­ми долж­ны быть кон­су­лы Гай Ливий и Марк Вале­рий. Теперь, по край­ней мере по окон­ча­нии вой­ны с это­лий­ца­ми, когда Азия уже отня­та у Антио­ха, гал­лы побеж­де­ны, долж­но либо послать кон­су­лов к кон­суль­ским вой­скам, либо ото­звать леги­о­ны оттуда и нако­нец вер­нуть государ­ству». (13) Выслу­шав это, сенат остал­ся при сво­ем мне­нии, чтобы Лигу­рия была про­вин­ци­ей обо­им кон­су­лам, но отно­си­тель­но Ман­лия и Фуль­вия было опре­де­ле­но, чтобы они оста­ви­ли свои про­вин­ции, выве­ли оттуда вой­ска и воз­вра­ти­лись в Рим.

43.^[2] (1) Марк Фуль­вий и кон­сул Марк Эми­лий враж­до­ва­ли друг с дру­гом, и ко все­му Эми­лий счи­тал, что избра­ние его в кон­су­лы было задер­жа­но на два года ста­ра­ни­я­ми Мар­ка Фуль­вия¹²². (2) 2Поэто­му, чтобы воз­будить про­тив него нена­висть, кон­сул при­вел в сенат амбра­кий­ских послов, снаб­див их гото­вы­ми обви­не­ни­я­ми. 3Они жало­ва­лись, что хоть соблюда­ли мир, испол­ня­ли все пове­ле­ния преж­них кон­су­лов и точ­но так же гото­вы были пови­но­вать­ся и Мар­ку Фуль­вию, (3) 4про­тив них была нача­та вой­на, сна­ча­ла опу­сто­ше­ны были их поля, и, стра­шась раз­граб­ле­ния горо­да и рез­ни в его сте­нах, вынуж­де­ны были они запе­реть ворота. (4) 5Тогда, гово­ри­ли они, город был оса­жден и взят при­сту­пом, а на жите­лях ради при­ме­ра пока­за­ли все ужа­сы вой­ны: убий­ства, пожа­ры, раз­ру­ше­ние и раз­граб­ле­ние горо­да; 6жены и дети горо­жан уведе­ны в раб­ство, иму­ще­ство отня­то (5) и, что им осо­бен­но тяже­ло, хра­мы по все­му горо­ду лиши­лись укра­ше­ний; изва­я­ния богов — вер­нее ска­зать, сами боги — сорва­ны с мест и уне­се­ны. Амбра­кий­цам оста­лись лишь голые сте­ны и пустые под­но­жья, чтобы почи­тать их, чтобы взы­вать к ним и коле­но­пре­кло­нен­но молить их о мило­сти. (6) 7Когда амбра­кий­цы изла­га­ли эти свои жало­бы, кон­сул, как было услов­ле­но, зада­вал им вопро­сы, как буд­то бы застав­ляя их гово­рить боль­ше, чем они сами хоте­ли бы. (7) 8Все это про­из­ве­ло впе­чат­ле­ние на сена­то­ров, но дру­гой кон­сул, Гай Фла­ми­ний, взял на себя защи­ту Мар­ка Фуль­вия. Амбра­кий­цы, ска­зал он, выбра­ли ста­рый истоп­тан­ный путь. (8) 9Точ­но так же обви­ни­ли когда-то сира­ку­зяне Мар­ка Мар­цел­ла, кам­пан­цы Квин­та Фуль­вия¹²³. Поче­му бы не допу­стить, чтобы так и Тит Квинк­ций обви­нен был царем Филип­пом, а Маний Аци­лий и Луций Сци­пи­он Антиохом, Гней Ман­лий гал­ла­ми, да и сам Марк Фуль­вий — это­лий­ца­ми и жите­ля­ми Кефал­ле­нии? (9) 10«Амбра­кия, — про­дол­жал Гай Фла­ми­ний, — была оса­жде­на и взя­та; ста­туи и укра­ше­ния выве­зе­ны оттуда, слу­чи­лось и про­чее — все, что обык­но­вен­но быва­ет с горо­да­ми, взя­ты­ми силой. Или вы, отцы-сена­то­ры, дума­е­те, что я отка­жусь от все­го это­го за Мар­ка Фуль­вия или что сам Марк Фуль­вий станет это опро­вер­гать? (10) 11Не за эти ли подви­ги он будет тре­бо­вать от вас три­ум­фа? Раз­ве не изо­бра­же­ние взя­той им Амбра­кии, раз­ве не изва­я­ния, те самые, за похи­ще­ние кото­рых его обви­ня­ют, не про­чую добы­чу, взя­тую в этом горо­де, поне­сут перед его колес­ни­цей? Раз­ве не это при­бьет он у вхо­да в свой дом? (11) 12Ничто не отде­ля­ет амбра­кий­цев от это­лий­цев. И дело их, по сути, одно и то же. с.304 (12) 13А пото­му пус­кай сото­ва­рищ мой либо при­дер­жит свою враж­ду до дру­го­го дела, либо, если уж ему хочет­ся поупраж­нять ее непре­мен­но в этом, пусть задер­жит сво­их амбра­кий­цев до при­бы­тия Мар­ка Фуль­вия; (13) 14я же не допу­щу, чтобы в отсут­ст­вие Мар­ка Фуль­вия было выне­се­но какое-либо поста­нов­ле­ние ни отно­си­тель­но амбра­кий­цев, ни отно­си­тель­но это­лий­цев».

44. (1) Эми­лий сето­вал на лов­кость и ковар­ство сво­его про­тив­ни­ка как на что-то обще­из­вест­ное и утвер­ждал, что тот будет тянуть вре­мя, чтобы не появ­лять­ся в Рим в кон­суль­ство сво­его вра­га, и на спор меж­ду кон­су­ла­ми потра­че­но было два дня. (2) Каза­лось, что в при­сут­ст­вии Фла­ми­ния ниче­го реше­но быть не может. (3) Вос­поль­зо­ва­лись слу­ча­ем, когда Фла­ми­ний вдруг забо­лел и не явил­ся в сенат, тут по пред­ло­же­нию Эми­лия сенат поста­но­вил, чтобы амбра­кий­цам вер­ну­ли все их иму­ще­ство, (4) чтобы они поль­зо­ва­лись сво­бо­дой и соб­ст­вен­ны­ми зако­на­ми, а пошли­ны, какие захотят, мог­ли бы взи­мать и на суше, и на море при усло­вии, что от них будут осво­бож­де­ны рим­ляне и лати­ны-союз­ни­ки. (5) Что же до жало­бы на похи­ще­ние изва­я­ний и вся­ких укра­ше­ний из свя­ти­лищ и хра­мов, то реше­но было по воз­вра­ще­нии Мар­ка Фуль­вия в Рим доло­жить об этом кол­ле­гии пон­ти­фи­ков, чтобы все было сде­ла­но в соот­вет­ст­вии с их мне­ни­ем. (6) Кон­сул и этим не удо­воль­ст­во­вал­ся и потом, вос­поль­зо­вав­шись мало­лю­дьем в сена­те, доба­вил к при­ня­то­му еще одно поста­нов­ле­ние — о том, что Амбра­кию нель­зя счи­тать горо­дом, кото­рый взят при­сту­пом¹²⁴.

(7) Потом, по реше­нию децем­ви­ров, про­ис­хо­ди­ло трех­днев­ное молеб­ст­вие о здра­вии наро­да, так как в горо­де и в селе­ни­ях сви­реп­ст­во­ва­ло моро­вое повет­рие. (8) После это­го состо­я­лись Латин­ские празд­не­ства. Совер­шив поло­жен­ные обряды и свя­щен­но­дей­ст­вия, кон­су­лы завер­ши­ли набор (тот и дру­гой пред­по­чли ново­бран­цев) и отпра­ви­лись в про­вин­цию, а всех ста­рых сол­дат рас­пу­сти­ли.

(9) По отбы­тии кон­су­лов в Рим явил­ся про­кон­сул Гней Ман­лий. Пре­тор Сер­вий Суль­пи­ций собрал для него сенат в хра­ме Бел­ло­ны, (10) и Ман­лий, сам, доло­жив о совер­шен­ных им подви­гах, потре­бо­вал воздать за них поче­сти бес­смерт­ным богам, а ему поз­во­лить всту­пить в город с три­ум­фом. (11) Это­му, одна­ко, вос­про­ти­ви­лось боль­шин­ство из состо­яв­ших при нем деся­ти лега­тов, и осо­бен­но Луций Фурий Пур­пу­ре­он и Луций Эми­лий Павел.

45. (1) Они гово­ри­ли, что были при­да­ны Гнею Ман­лию¹²⁵ как лега­ты для заклю­че­ния мира с царем Антиохом и для окон­ча­тель­но­го опре­де­ле­ния усло­вий союз­но­го дого­во­ра, пред­ва­ри­тель­но уста­нов­лен­ных Луци­ем Сци­пи­о­ном, (2) а Гней Ман­лий при­ла­гал все силы к тому, чтобы пре­сту­пить этот мир, и буде даст ему Антиох такую воз­мож­ность, захва­тить его хит­ро­стью¹²⁶. Но тот про­знал о ковар­ном замыс­ле и, хоть и часто его зазы­ва­ли на пере­го­во­ры, сумел не толь­ко не встре­тить­ся с кон­су­лом, но даже не попасть­ся ему на гла­за. (3) Когда Ман­лий заго­рел­ся жела­ни­ем перей­ти Тавр, все лега­ты едва умо­ли­ли его не испы­ты­вать пред­ска­за­ние Сивил­лы¹²⁷, чьи сти­хи сулят пора­же­ние тому, кто перей­дет роко­вой рубеж. с.305 И все-таки он, подо­дви­нув вой­ско, поста­вил лагерь почти на самой вер­шине хреб­та у разде­ла вод. (4) Не нахо­дя там ника­ко­го пово­да к войне, пото­му что цар­ские гар­ни­зо­ны оста­ва­лись спо­кой­ны­ми, он и повер­нул вой­ско про­тив гал­ло­гре­ков: (5) начал с этим наро­дом вой­ну без суж­де­ния сена­та, без пове­ле­нья наро­да¹²⁸. Кто и когда дер­зал посту­пать так само­воль­но? Вой­ны с Антиохом, Филип­пом, Ган­ни­ба­лом и кар­фа­ге­ня­на­ми велись совсем недав­но. (6) О каж­дой из них запра­ши­ва­ли сенат, и народ при­ка­зы­вал быть войне. Тогда спер­ва через послов тре­бо­ва­ли удо­вле­тво­ре­ния, а потом уже посы­ла­ли тех, кто объ­яв­лял вой­ну¹²⁹. (7) «Но что же из это­го, — про­дол­жа­ли лега­ты, — сде­ла­но тобою, Гней Ман­лий, чтобы мог­ли мы счи­тать твои дей­ст­вия вой­ной рим­ско­го государ­ства, наро­да рим­ско­го, а не тво­им част­ным раз­бой­ни­чьим пред­при­я­ти­ем? (8) Да, но ты, этим-то доволь­ный, пря­мым ли путем повел свое вой­ско на тех, кого выбрал себе во вра­ги? (9) Или шел ты по всем изви­ли­нам вся­ких дорог, оста­нав­ли­ва­ясь у рас­пу­тий, и куда бы ни повер­нул со сво­и­ми вои­на­ми Аттал, брат Эвме­на, туда же сле­до­вал за ним ты, наем­ный кон­сул с рим­ским вой­ском? И не обо­шел ли ты вслед за Атта­лом все углы и зако­ул­ки Писидии, Лика­о­нии, Фри­гии, соби­рая день­ги с тира­нов и началь­ни­ков забро­шен­ных кре­по­стей? А тебе что за дело было до Оро­анд? А до дру­гих горо­дов, столь же неви­нов­ных? (10) А как вел ты вой­ну, ту самую, за кото­рую про­сишь три­ум­фа? В под­хо­дя­щем ли месте давал ты сра­же­ние, в удоб­ное ли для тебя вре­мя? (11) Ты дей­ст­ви­тель­но впра­ве тре­бо­вать, чтобы бес­смерт­ным богам были возда­ны поче­сти: ведь они, во-пер­вых, не захо­те­ли, чтобы вой­ско пла­ти­ло за без­рас­суд­но­го пол­ко­во­д­ца, начи­нав­ше­го вой­ну вопре­ки все­му пра­ву наро­дов; во-вто­рых, они дали нам не насто­я­щих вра­гов, а каких-то живот­ных.

46. (1) Не думай­те, что толь­ко имя сме­шан­ное у гал­ло­гре­ков: намно­го рань­ше сме­ше­ние испор­ти­ло тела их и души. (2) Будь они те самые гал­лы, с кото­ры­ми в Ита­лии сра­жа­лись тыся­чу раз и с раз­ным исхо­дом, то, при таком нашем-то пол­ко­вод­це, вряд ли из бит­вы вер­нул­ся живым хоть един­ст­вен­ный вест­ник! (3) Два­жды сра­жал­ся сей вождь с гал­ло­гре­ка­ми, два­жды он начи­нал бой в невы­год­ном месте, выст­ра­и­вал вой­ско в долине, почти у ног непри­я­те­лей, кото­рые свер­ху мог­ли бы и дро­ти­ков не бро­сать: про­сто, бро­сив­шись вниз наги­шом, они соб­ст­вен­ны­ми телам мог­ли нас зада­вить. (4) И что же? Вели­ко сча­стье наро­да рим­ско­го, гром­ко и гроз­но зву­чит его имя. Вра­ги рим­лян и были, слов­но гро­мом, оглу­ше­ны недав­ним пора­же­ни­ем Ган­ни­ба­ла, Филип­па и Антио­ха. Такие рос­лые сила­чи обра­ще­ны были в бег­ство толь­ко пра­ща­ми и стре­ла­ми — мечи не обаг­ри­лись в этой войне кро­вью гал­лов. (5) Ста­ей птиц раз­ле­те­лись они при пер­вом же сви­сте стрел. (6) Но мы-то все те же самые, кля­нусь, полу­чи­ли урок от судь­бы, пока­зав­шей нам, что слу­чи­лось бы, столк­нись мы с насто­я­щим вра­гом: ведь на обрат­ном пути, наткнув­шись на жал­ких фра­кий­ских раз­бой­ни­ков, мы были раз­би­ты, обра­ще­ны в бег­ство и поте­ря­ли обоз. (7) Погиб — сре­ди мно­гих храб­рых мужей — Квинт с.306 Мину­ций Терм, и это было гораздо боль­шей поте­рей, чем мы понес­ли бы от гибе­ли Гнея Ман­лия, чье недо­мыс­лие и сто­и­ло нам это­го пора­же­ния. (8) Вой­ско, воз­вра­щав­ше­е­ся с добы­чей, отня­той у царя Антио­ха, было раз­дроб­ле­но на три части — пере­до­вые тут, замы­каю­щие там, а обоз еще где-то — и про­ве­ло целую ночь, укрыв­шись в тер­нов­ни­ках, сре­ди лого­вищ диких зве­рей. (9) И за такие-то подви­ги тре­бу­ют три­ум­фа? Пред­по­ло­жим, что ты бы не потер­пел во Фра­кии позор­но­го пора­же­ния; над каки­ми вра­га­ми ты тогда мог бы тре­бо­вать три­ум­фа? Над теми, я пола­гаю, каких ука­зал бы тебе сенат и рим­ский народ. (10) Так при­суж­ден был три­умф вот это­му Луцию Сци­пи­о­ну, так вон тому Манию Аци­лию за победу над царем Антиохом, так несколь­ко ранее Титу Квинк­цию за победу над царем Филип­пом, так Пуб­лию Афри­кан­ско­му за победу над Ган­ни­ба­лом, над кар­фа­ге­ня­на­ми и Сифа­ком. (11) И даже после того, как сенат уже при­ни­мал реше­ние о войне, при­хо­ди­лось еще спра­ши­вать о мело­чах: кому ее объ­яв­лять? Объ­яв­лять ли ее непре­мен­но самим царям или же доста­точ­но объ­явить ее како­му-либо их гар­ни­зо­ну?¹³⁰ Так хоти­те ли вы, чтобы весь этот порядок был нару­шен и иска­жен, чтобы упразд­не­ны были пра­ва феци­а­лов, чтобы и феци­а­лов ника­ких боль­ше не было? (12) Мож­но (не во гнев богам будь ска­за­но) пре­не­бречь обряда­ми бого­по­чи­та­ния, мож­но забыть о богах в серд­це сво­ем, но неужто и у сена­та мож­но не спра­ши­вать мне­ния о войне? (13) И народ не запра­ши­вать, жела­ет ли, повеле­ва­ет ли он вести вой­ну с гал­ла­ми? (14) Но вот толь­ко что кон­су­лы хоте­ли полу­чить Гре­цию и Азию, а вы наста­и­ва­ли на том, чтобы про­вин­ци­ей дать им Лигу­рию, и они ведь послу­ша­лись. (15) Поэто­му, счаст­ли­во окон­чив вой­ну, они с пол­ным осно­ва­ни­ем будут про­сить поче­стей три­ум­фа у вас, по чьей воле вели ее».

47. (1) Тако­ва была речь Фурия и Эми­лия. Ответ Ман­лия, как гово­рят, был при­мер­но таков: «Отцы-сена­то­ры! До сих пор тем, кто про­сил три­ум­фа, обыч­но про­ти­ви­лись народ­ные три­бу­ны. (2) Я бла­го­да­рен им за то, что они, ради меня ли, по зна­чи­тель­но­сти ли совер­шен­но­го мною, не толь­ко мол­ча­ни­ем дали согла­сие на тре­бу­е­мую мною почесть, но, по-види­мо­му, гото­вы были в слу­чае надоб­но­сти и доло­жить об этом в сена­те. (3) Одна­ко мои­ми про­тив­ни­ка­ми — вид­но, так угод­но было богам — ста­ли люди из чис­ла деся­ти лега­тов, а этот совет неко­гда при­дан был наши­ми пред­ка­ми пол­ко­во­д­цам для того, чтобы рас­по­рядить­ся пло­да­ми победы и про­сла­вить ее. (4) Луций Фурий и Луций Эми­лий не дают мне под­нять­ся на три­ум­фаль­ную колес­ни­цу, тащат с моей голо­вы почет­ный венок — они, кого я соби­рал­ся при­звать в свиде­те­ли совер­шен­но­го мною, буде три­бу­ны вос­про­ти­ви­лись бы мое­му три­ум­фу. (5) Ничьей сла­ве я, пра­во же, не завидую, хочу толь­ко напом­нить, отцы-сена­то­ры, что недав­но вы сво­им вли­я­ни­ем удер­жа­ли народ­ных три­бу­нов, людей храб­рых и дея­тель­ных, кото­рые хоте­ли вос­пре­пят­ст­во­вать три­ум­фу Квин­та Фабия Лабео­на¹³¹. Он полу­чил три­умф, хотя недоб­ро­же­ла­те­ли его попре­ка­ли не тем, что он вел неспра­вед­ли­вую вой­ну, (6) но тем, что вооб­ще вра­га в гла­за не с.307 видал¹³². Я же, столь­ко раз сра­зив­ший­ся в откры­том бою с сот­ней тысяч воин­ст­вен­ней­ших вра­гов, боль­ше соро­ка тысяч¹³³ их захва­тив­ший в плен или пере­бив­ший, взяв­ший при­сту­пом два их лаге­ря, оста­вив­ший всю стра­ну по сю сто­ро­ну Тав­ра зами­рен­ной, более спо­кой­ной, чем ныне Ита­лия, не толь­ко обма­ном лиша­юсь три­ум­фа, (7) но и вынуж­ден сам защи­щать­ся перед вами, отцы-сена­то­ры, от обви­не­ний, воз­веден­ных на меня мои­ми лега­та­ми. (8) Их обви­не­ние, как вы ведь заме­ти­ли, было дво­я­ким: они ска­за­ли, что и вести вой­ну с гал­ла­ми мне не сле­до­ва­ло, и вел я ее опро­мет­чи­во и небла­го­ра­зум­но. “Гал­лы не были нам вра­га­ми, это ты пошел на них, зами­рен­ных и гото­вых пови­но­вать­ся”. (9) Не соби­ра­юсь я тре­бо­вать от вас, отцы-сена­то­ры, чтобы вы дума­ли, буд­то все, что вы зна­е­те о сви­ре­по­сти галль­ско­го пле­ме­ни и его жесто­чай­шей нена­ви­сти ко все­му рим­ско­му, отно­сит­ся и к тем гал­лам, что посе­ли­лись в Азии. (10) Забудь­те о худой сла­ве все­го их пле­ме­ни, о сво­ей нелюб­ви к ним — суди­те о них по делам их. Если бы толь­ко при­сут­ст­во­ва­ли здесь царь Эвмен и все горо­да Азии! Тогда вам бы при­шлось выслу­ши­вать не столь­ко мои жало­бы, сколь­ко их обви­не­ния. (11) Так разо­шли­те послов по всем горо­дам Азии и спро­си­те, какое из двух рабств было тяже­лее: то ли, от кото­ро­го они осво­бо­ди­лись, когда Антиох был ото­гнан за Тавр, или то, от кото­ро­го их изба­ви­ло поко­ре­ние гал­лов. (12) Они бы исчис­ли­ли вам, сколь­ко раз опу­сто­ша­ли их зем­ли, сколь­ко раз уго­ня­ли добы­чу, рас­ска­за­ли бы, что воз­мож­ность выку­па плен­ных им почти не пред­став­ля­лась, а до них дохо­ди­ли слу­хи о чело­ве­че­ских жерт­во­при­но­ше­ни­ях, о закла­нии их детей. (13) Знай­те, что ваши союз­ни­ки пла­ти­ли дань гал­лам и, осво­бож­ден­ные вами от вла­сти царя, пла­ти­ли бы ее и поныне, не поло­жи я это­му кон­ца.

48. (1) Чем даль­ше был бы ото­гнан Антиох, тем необуздан­нее гос­под­ст­во­ва­ли бы гал­лы в Азии, и все­ми зем­ля­ми, сколь­ко их есть по сю сто­ро­ну Тав­ра, вы уве­ли­чи­ли бы галль­ские вла­де­ния, а не соб­ст­вен­ные. (2) “Пусть это так, — воз­ра­зят нам, — но неко­гда гал­лы раз­гра­би­ли даже Дель­фы¹³⁴ — общий ора­кул все­го рода люд­ско­го, сре­дото­чье зем­но­го кру­га, и даже за это рим­ский народ не объ­явил им вой­ну и не начал ее”. (3) Но я счи­тал, что есть какая-то раз­ни­ца меж­ду тою порою, когда Гре­ция и Азия еще не зна­ли ваше­го пра­ва и вашей вла­сти, (4) когда вас не забо­ти­ло про­ис­хо­дя­щее там, и нынеш­ним вре­ме­нем, когда гору Тавр уста­но­ви­ли пре­де­лом для рим­ской вла­сти, когда вы дае­те горо­дам сво­бо­ду и жалу­е­те им осво­бож­де­ние от повин­но­стей, когда зем­ли одних рас­ши­ря­е­те, дру­гих нака­зы­ва­е­те отъ­я­ти­ем части вла­де­ний, на неко­то­рые нала­га­е­те дань, уве­ли­чи­ва­е­те и сокра­ща­е­те цар­ства, дари­те, отни­ма­е­те — счи­та­е­те сво­им делом печь­ся о том, чтобы они поль­зо­ва­лись миром и на море, и на суше. (5) Неужто, не выведи Антиох гар­ни­зо­нов, спо­кой­но сидев­ших в сво­их кре­по­стях, вы не счи­та­ли бы Азию осво­бож­ден­ной, а если бы вой­ска гал­лов так и бро­ди­ли то здесь, то там, то все счи­та­ли бы дей­ст­ви­тель­ны­ми ваши пожа­ло­ва­ния царю Эвме­ну, счи­та­ли бы суще­ст­ву­ю­щей сво­бо­ду, пре­до­став­лен­ную с.308 горо­дам? (6) Но что это я так забо­чусь о дока­за­тель­ствах? Раз­ве я не нашел, а сде­лал гал­лов вра­га­ми? (7) Я взы­ваю к тебе, Луций Сци­пи­он, — став пре­ем­ни­ком тво­ей вла­сти, я молил бес­смерт­ных богов, чтобы они дали мне уна­сле­до­вать твою доб­лесть вме­сте с уда­чей. Взы­ваю я и к тебе, Пуб­лий Сци­пи­он: состоя лега­том при бра­те-кон­су­ле, ты по вели­чию сво­е­му был сото­ва­ри­щем и в его гла­зах, и в гла­зах вой­ска. Так извест­но ли вам, что в вой­ске Антио­ха были леги­о­ны гал­лов?¹³⁵ (8) Виде­ли ли вы их в его строю, на том и дру­гом флан­гах — ведь они-то, каза­лось, и были глав­ной силой все­го вой­ска?¹³⁶ Сра­жа­лись ли вы с ними, как с при­знан­ны­ми вра­га­ми? Уби­ва­ли ли их? Сни­ма­ли с них бое­вые доспе­хи? (9) С Антиохом же, гово­рят мне, не с гал­ла­ми, и сенат решил, и народ пове­лел вести вой­ну. А ведь тем самым они, я пола­гаю, реши­ли и пове­ле­ли вести вой­ну и со все­ми, нахо­див­ши­ми­ся на его сто­роне. (10) Кро­ме Антио­ха, с кото­рым Сци­пи­он при­шел к согла­ше­нию о мире и с кото­рым (имен­но с ним) пору­чи­ли вы соста­вить и заклю­чить союз­ни­че­ский дого­вор, все те, кто под­ни­мал ору­жие про­тив нас на сто­роне это­го царя, оста­ва­лись вра­га­ми¹³⁷. (11) И хотя в таком поло­же­нии ока­за­лись преж­де все­го гал­лы, а так­же неко­то­рые царь­ки и тира­ны, я тем не менее и с неко­то­ры­ми из них дого­во­рил­ся о мире, заста­вив их, соглас­но с досто­ин­ст­вом вашей вла­сти, иску­пить свои пре­гре­ше­ния, да и серд­ца гал­лов поста­рал­ся я испы­тать: уси­ли­ва­ясь, нель­зя смяг­чить их при­рож­ден­ную дикость. (12) Лишь после это­го, видя, что они неукро­ти­мы и непри­ми­ри­мы, я счел необ­хо­ди­мым усми­рить их силой ору­жия.

(13) Теперь, сняв с себя обви­не­ние в том, что начал вой­ну, я дол­жен дать отчет в том, как я вел ее. И тут я был бы уве­рен в успе­хе мое­го дела, даже если при­шлось бы его защи­щать не перед рим­ским, а перед кар­фа­ген­ским сена­том, где, как гово­рят, рас­пи­на­ют на кре­сте пол­ко­вод­цев за пло­хой замы­сел воен­ных дей­ст­вий, если даже исход их и был хоро­шим¹³⁸. (14) Но я ведь не там, а в таком государ­стве, где пото­му-то и при­зы­ва­ют богов при нача­ле и завер­ше­нии вся­ко­го дела, что ничьей хуле не дано ума­лить уже одоб­рен­но­го бога­ми, и где сре­ди тор­же­ст­вен­ных слов поста­нов­ле­ния о бла­годар­ст­вен­ном молеб­ст­вии или о три­ум­фе есть и такие: (15) “За то, что хоро­шо и счаст­ли­во вел государ­ст­вен­ные дела”. Если бы здесь я даже и не хотел, если бы чван­ст­вом счи­тал гор­дить­ся соб­ст­вен­ной доб­ле­стью, а толь­ко за сча­стье мое и вой­ска, мне вве­рен­но­го, за даро­ван­ную нам победу над таким наро­дом, да еще без вся­ких люд­ских потерь, — (16) если бы вот за это потре­бо­вал я воздать над­ле­жа­щие поче­сти бес­смерт­ным богам и поз­во­лить мне взой­ти с три­ум­фом на Капи­то­лий, с кото­ро­го я и отправ­лял­ся в поход, про­из­не­ся поло­жен­ные обе­ты, то неуже­ли вы отка­за­ли бы в этом мне и — со мною — бес­смерт­ным богам?

49. (1) Я, гово­рят мне, сра­жал­ся в невы­год­ном для того месте. Так ска­жи мне, где оно, более выгод­ное, в кото­ром я мог бы сра­жать­ся! Вра­ги уже овла­де­ли горой и дер­жа­лись там в укреп­лен­ном месте; разу­ме­ет­ся, дол­жен я был подой­ти к вра­гу, если хотел его с.309 победить. (2) Ну а будь у них в этом месте город, укрой­ся они за его сте­на­ми? Разу­ме­ет­ся, нуж­но было б идти на при­ступ. А при Фер­мо­пи­лах раз­ве в удоб­ной мест­но­сти сра­жал­ся Маний Аци­лий с царем Антиохом? (3) А Филип­па, заняв­ше­го гор­ные вер­ши­ны над рекою Аой, раз­ве не так же точ­но сбро­сил с них Тит Квинк­ций? Да, уж до сих пор не могу я понять, каким они вооб­ра­жа­ют себе или каким хотят вам пред­ста­вить вра­га! (4) Если выро­див­шим­ся, рас­слаб­лен­ным пре­ле­стя­ми Азии, то что же опас­но­го было напасть на него, хоть бы и при небла­го­при­ят­ных усло­ви­ях? Если же он вну­ша­ет страх и сви­ре­по­стью, и телес­ной силой, то поче­му вы отка­зы­ва­е­те в три­ум­фе за такую победу? (5) Отцы-сена­то­ры, зависть сле­па, и уме­ет лишь уни­жать доб­ле­сти и ума­лять награ­ды за них. (6) Про­шу вас, отцы-сена­то­ры, изви­нить меня, если бы я был черес­чур мно­го­сло­вен в сво­ей речи; не страсть к само­хваль­ству тому при­чи­ной, но необ­хо­ди­мость защи­щать­ся от обви­не­ний. (7) Да и в моей ли вла­сти было во Фра­кии раз­дви­нуть тес­ни­ны, раз­гла­дить кру­чи, а дикие леса обра­тить в ухо­жен­ные рощи? Как я мог пред­от­вра­тить заса­ду фра­кий­ских раз­бой­ни­ков в нико­му, кро­ме них, не извест­ных дебрях, (8) усте­речь от них все узлы из обо­за, всех мулов и лоша­дей из такой длин­ной колон­ны; мог ли я сде­лать, чтобы никто не был ранен и чтобы не умер от раны Квинт Мину­ций Терм, храб­рый и реши­тель­ный воин? (9) Они при­вя­за­лись к это­му слу­чаю, к зло­по­луч­ной гибе­ли тако­го доб­лест­но­го сограж­да­ни­на. (10) А о том, что в леси­стой тес­нине, в мест­но­сти неудоб­ной и незна­ко­мой, где вдруг напал на нас враг, оба отряда вои­нов — пере­до­вой и замы­каю­щий, — дей­ст­вуя сра­зу с обе­их сто­рон, окру­жи­ли вой­ско вар­ва­ров, застряв­шее в нашем обо­зе, о том, что мно­гие тыся­чи их в тот самый день, (11) а еще мно­го боль­ше несколь­ко дней спу­стя было пере­би­то и взя­то в плен¹³⁹, забы­ли? Неуже­ли не пони­ма­ют они, что если умол­чат о том сами, то вы об этом узна­е­те, когда свиде­те­лем моей речи будет все вой­ско? (12) Да не обна­жай я вовсе меча в Азии, не встре­чай­ся я там с непри­я­те­лем, я и тут как про­кон­сул заслу­жил бы три­умф в двух сра­же­ни­ях, выиг­ран­ных во Фра­кии. Но уже доста­точ­но ска­за­но. (13) А за то, что я уто­мил вас речью более мно­го­слов­ной, чем мне бы хоте­лось, про­шу про­ще­ния ваше­го, отцы-сена­то­ры, и хотел бы его от вас полу­чить¹⁴⁰».

50. (1) В этот день обви­не­ния одер­жа­ли бы верх над защи­той, не затя­нись пре­ния допозд­на. Сена­то­ры рас­хо­ди­лись с заседа­ния в таком рас­по­ло­же­нии духа, что, каза­лось, наме­ре­ны были отка­зать в три­ум­фе. (2) На дру­гой день род­ные и дру­зья Гнея Ман­лия сде­ла­ли все, что мог­ли, и воз­об­ла­да­ло вли­я­ние ста­рей­ших сена­то­ров, (3) утвер­ждав­ших, что никто не вспом­нит тако­го при­ме­ра, чтобы пол­ко­во­дец, кото­рый, победив вра­гов, завер­шил пору­чен­ную ему вой­ну и при­вел вой­ско обрат­но, всту­пил бы в Город без три­ум­фаль­ной колес­ни­цы и без лав­ро­во­го вен­ка, как част­ный чело­век, ничем не отме­чен­ный. Такие чув­ства вос­тор­же­ст­во­ва­ли над зло­бой, и боль­шин­ство выска­за­лось за три­умф.

с.310 (4) А потом все раз­го­во­ры об этом спо­ре были остав­ле­ны и забы­ты — все засло­ни­ла начав­ша­я­ся борь­ба с более вели­ким и более слав­ным мужем. (5) Пуб­лия Сци­пи­о­на Афри­кан­ско­го, как рас­ска­зы­ва­ет Вале­рий Анти­ат, потре­бо­ва­ли в суд два Квин­та Пети­лия. Об этом тол­ко­ва­ли кто как — каж­дый в меру сво­его ума и душев­но­го скла­да. (6) Одни пори­ца­ли не народ­ных три­бу­нов, но государ­ство в целом за то, что оно мог­ло допу­стить такое. (7) Два вели­чай­ших горо­да всей зем­ли, гово­ри­ли они, почти в то же самое вре­мя ока­за­лись небла­го­дар­ны к сво­им вождям, и Рим — небла­го­дар­нее; Кар­фа­ген, будучи побеж­ден, отпра­вил в изгна­ние побеж­ден­но­го Ган­ни­ба­ла, а здесь победо­нос­ный Рим изго­ня­ет победи­те­ля Сци­пи­о­на Афри­кан­ско­го. (8) Дру­гие на это воз­ра­жа­ли: «Ни один отдель­ный граж­да­нин не дол­жен сто­ять так высо­ко, чтобы его нель­зя было, соглас­но зако­нам, при­звать к отве­ту. Ничто так не отве­ча­ет равен­ству и сво­бо­де, как воз­мож­ность при­вле­кать к суду любо­го, и даже самое могу­ще­ст­вен­ное лицо. (9) Что же (не гово­ря уже о выс­шей долж­но­сти в государ­стве) мож­но было б без стра­ха кому бы то ни было пору­чить, если бы не нуж­но было отчи­ты­вать­ся в сво­их дей­ст­ви­ях? Кто не может сно­сить равен­ства перед зако­ном, к тому мож­но при­ме­нить силу, и это не неспра­вед­ли­во». (10) Тако­вы были спо­ры и тол­ки, а меж­ду тем подо­шел день, назна­чен­ный для суда. Нико­го и нико­гда преж­де, даже того же Сци­пи­о­на в быт­ность его кон­су­лом или цен­зо­ром, не сопро­вож­да­ла на форум более мно­го­чис­лен­ная тол­па вся­ко­го рода людей, чем про­во­жав­шая в тот день под­суди­мо­го. (11) Когда ему веле­но было отве­тить на обви­не­ние, он, даже не упо­мя­нув о нем, начал речь о сво­их дея­ни­ях, столь бли­ста­тель­ную, что ста­ло ясно: нико­го и нико­гда не хва­ли­ли луч­ше и спра­вед­ли­вее. (12) Ибо гово­рил он с тем же умом, с той же силой духа, с каки­ми он все совер­шил, и слу­ша­ли его с неослаб­ным вни­ма­ни­ем, ведь это была защи­ти­тель­ная речь, а не про­стое похваль­ное сло­во.

51. (1) Народ­ные три­бу­ны, чтобы прав­до­по­доб­нее выгляде­ли вне­зап­ные обви­не­ния, вспом­ни­ли и о ста­рых — насчет рос­ко­ши зим­ней сто­ян­ки в Сира­ку­зах¹⁴¹, напом­ни­ли и о мяте­же в Локрах¹⁴², вспых­нув­шем из-за Пле­ми­ния; подо­зре­ни­я­ми — не дока­за­тель­ства­ми — обос­но­вы­ва­ли они обви­не­ние во взя­точ­ни­че­стве¹⁴³. (2) «Сын его, взя­тый в плен, — гово­ри­ли они, — был воз­вра­щен ему без выку­па, да и во всем про­чем Антиох чтил Сци­пи­о­на так, буд­то бы в его толь­ко вла­сти были и мир, и вой­на с Римом. (3) В про­вин­ции был он для кон­су­ла не лега­том, а дик­та­то­ром, и если он туда и отпра­вил­ся, то лишь затем, чтобы Гре­ции, Азии, всем восточ­ным царям и наро­дам вну­шить то, в чем в Испа­нии, Гал­лии, Сици­лии и Афри­ке уж дав­но уве­ри­лись: (4) что один чело­век — и гла­ва, и опо­ра вла­ды­че­ства рим­ско­го, что Сци­пи­он осе­ня­ет собой государ­ство, вла­ды­че­ст­ву­ю­щее над всем зем­ным кру­гом, что мано­ве­нье его может заме­нить и поста­нов­ле­ния сена­та, и пове­ле­нья наро­да». Чело­ве­ка без­упреч­но­го обви­ни­те­ли поро­чи­ли, как мог­ли. (5) Речи про­дли­лись до ночи, и день суда был отло­жен. с.311 (6) Когда он настал, три­бу­ны с рас­све­том рас­се­лись на рострах¹⁴⁴. Обви­ня­е­мый, вызван­ный в суд, с боль­шой тол­пой дру­зей и кли­ен­тов про­шел посреди собра­ния и подо­шел к рост­рам. В насту­пив­шей тишине он ска­зал: (7) «Народ­ные три­бу­ны и вы, кви­ри­ты! Ныне годов­щи­на того дня, когда я счаст­ли­во и бла­го­по­луч­но в откры­том бою сра­зил­ся в Афри­ке с Ган­ни­ба­лом и кар­фа­ге­ня­на­ми. (8) А пото­му спра­вед­ли­во было бы оста­вить на сего­дня все тяж­бы и ссо­ры. Я отсюда сей­час же иду на Капи­то­лий покло­нить­ся Юпи­те­ру Все­бла­го­му Вели­чай­ше­му, Юноне, Минер­ве и про­чим богам, охра­ня­ю­щим Капи­то­лий и кре­пость, (9) и воз­бла­го­да­рю их за то, что они мне и в этот день, и мно­го­крат­но в дру­гих слу­ча­ях дава­ли разум и силы достой­но слу­жить государ­ству. (10) И вы, кви­ри­ты, те, кому это не в тягость, пой­ди­те так­же со мною и моли­те богов, чтобы и впредь были у вас вожди, подоб­ные мне. Но моли­те их об этом, лишь если прав­да, (11) что ока­зы­вав­ши­е­ся вами мне с сем­на­дца­ти лет и до ста­ро­сти поче­сти все­гда опе­ре­жа­ли мой воз­раст, а я сво­и­ми подви­га­ми пре­вос­хо­дил ваши поче­сти». (12) От ростр он отпра­вил­ся на Капи­то­лий. Вслед за Сци­пи­о­ном отвер­ну­лось от обви­ни­те­лей и пошло за ним все собра­ние, так что нако­нец даже пис­цы и посыль­ные оста­ви­ли три­бу­нов. С ними не оста­лось нико­го, кро­ме рабов-слу­жи­те­лей и гла­ша­тая, кото­рый с ростр выкли­кал обви­ня­е­мо­го. (13) Сци­пи­он, сопро­вож­дае­мый рим­ским наро­дом, обо­шел все хра­мы не толь­ко на Капи­то­лии, но и по все­му Горо­ду. (14) Этот день — бла­го­да­ря народ­но­му сочув­ст­вию и заслу­жен­но­му при­зна­нию вели­чия Сци­пи­о­на — стал для него едва ли не более слав­ным, неже­ли тот, когда он всту­пил в город, справ­ляя три­умф над царем Сифа­ком и кар­фа­ге­ня­на­ми¹⁴⁵.

52. (1) Вели­ко­леп­ный тот день вос­си­ял для Сци­пи­о­на послед­ним. Пред­видя в буду­щем силу зави­сти и борь­бу с три­бу­на­ми, он, когда день был надол­го отсро­чен, уда­лил­ся в свое литерн­ское име­ние с твер­дым наме­ре­ни­ем в суд не являть­ся. (2) Слиш­ком гор­дый — и от при­ро­ды, и от при­выч­ки к боль­шим успе­хам, — он знал, что не смо­жет мирить­ся с поло­же­ни­ем под­суди­мо­го и сми­рен­но выслу­ши­вать судей. (3) Когда насту­пил день суда, и он туда не явил­ся и его ста­ли вызы­вать, Луций Сци­пи­он оправ­ды­вал его неяв­ку болез­нью. (4) Три­бу­ны, потре­бо­вав­шие Пуб­лия в суд, это­го изви­не­ния не при­ни­ма­ли и обви­ня­ли его в том, что он не явил­ся на суд от той же над­мен­но­сти, с какой оста­вил суд, народ­ных три­бу­нов и народ­ное собра­ние и совер­шил три­умф над самим рим­ским наро­дом в сопро­вож­де­нии тех, (5) кого он лишил пра­ва и сво­бо­ды изречь над собой при­го­вор, вла­ча их за собой, буд­то плен­ных, и увел в этот день собра­ние от народ­ных три­бу­нов на Капи­то­лий¹⁴⁶. «Итак, — гово­ри­ли они, обра­ща­ясь к наро­ду, — вот вам рас­пла­та за без­рас­суд­ство! (6) Под его води­тель­ст­вом, по его ука­за­нию вы нас оста­ви­ли, а теперь он самих вас поки­нул. (7) С каж­дым днем мы сла­бе­ем духом: за тем же чело­ве­ком, за кото­рым сем­на­дца­тью года­ми рань­ше¹⁴⁷, когда он имел и вой­ско, и флот, мы посме­ли послать в Сици­лию народ­ных три­бу­нов с эди­лом — схва­тить его и с.312 при­вез­ти в Рим, а ныне за тем же чело­ве­ком, теперь уже част­ным лицом, не дерз­нем послать, чтобы его выта­щи­ли из усадь­бы и заста­ви­ли гово­рить в суде». (8) Кол­ле­гия народ­ных три­бу­нов, к кото­рой воз­звал Луций Сци­пи­он, поста­но­ви­ла так: «Если под­суди­мый изви­ня­ет себя болез­нью, то мы реша­ем ува­жить эту при­чи­ну, и пусть сото­ва­ри­щи наши назна­чат ему дру­гой срок». (9) В то вре­мя был народ­ным три­бу­ном Тибе­рий Сем­п­ро­ний Гракх¹⁴⁸, у кото­ро­го были ссо­ры с Пуб­ли­ем Сци­пи­о­ном. Когда он запре­тил при­пи­сать свое имя к поста­нов­ле­нию сото­ва­ри­щей, все ожи­да­ли, что его пред­ло­же­ние будет еще суро­вее, но он решил так: (10) «Раз Луций Сци­пи­он изви­ня­ет неяв­ку бра­та болез­нью, то и нам надо счесть это объ­яс­не­ние удо­вле­тво­ри­тель­ным. Я не допу­щу, чтобы кто-либо обви­нял Пуб­лия Сци­пи­о­на до его воз­вра­ще­ния в Рим; и даже тогда я, если он обра­тит­ся ко мне за помо­щью, осво­бо­жу его от явки в суд¹⁴⁹. (11) Сво­и­ми дея­ни­я­ми, поче­стя­ми, полу­чен­ны­ми от рим­ско­го наро­да, Пуб­лий Сци­пи­он, с согла­сия богов и людей, воз­не­сен так высо­ко, что зазор­но ему сто­ять под­суди­мым под рост­ра­ми и слу­шать попре­ки юнцов, а для наро­да рим­ско­го это было б еще постыд­нее».

53. (1) К это­му сво­е­му реше­нию он доба­вил него­дую­щую речь: «Неуже­ли, три­бу­ны, у нас под нога­ми будет сто­ять Сци­пи­он, поко­ри­тель Афри­ки? (2) Для того ли четы­рех зна­ме­ни­тей­ших пуний­ских пол­ко­вод­цев раз­бил он в Испа­нии, четы­ре их вой­ска обра­тил в бег­ство? Затем ли он взял в плен Сифа­ка, покон­чил с Ган­ни­ба­лом, Кар­фа­ген сде­лал нашим дан­ни­ком? (3) Затем ли отбро­сил Антио­ха (ведь и эту сла­ву разде­ля­ет он с бра­том Луци­ем Сци­пи­о­ном) за Тавр, чтобы стать жерт­вой каких-то двух Пети­ли­ев? (4) А вы, три­бу­ны, домо­га­е­тесь сла­вы победи­те­лей Пуб­лия Сци­пи­о­на Афри­кан­ско­го? Неуже­ли ника­кие заслу­ги слав­но­го мужа, ника­кие поче­сти, ока­зан­ные ему вами, кви­ри­ты, не обес­пе­чат ему без­опас­но­го, мож­но ска­зать свя­щен­но­го, убе­жи­ща, где бы он мог про­ве­сти свою ста­рость если и не в поче­те, то хоть в покое, без оскорб­ле­ний?» (5) Реше­ние и при­со­еди­нен­ная к нему речь Сем­п­ро­ния Грак­ха подей­ст­во­ва­ли не толь­ко на всех при­сут­ст­ву­ю­щих, но даже и на самих обви­ни­те­лей; они ска­за­ли, что пораз­мыс­лят о том, чего тре­бу­ют от них их пра­во и долг. (6) Потом, когда народ­ное собра­ние было рас­пу­ще­но, нача­лось заседа­ние сена­та. Тут все сена­тор­ское сосло­вие, осо­бен­но быв­шие кон­су­лы и ста­рей­ши­ны, рас­сы­па­лись в бла­го­дар­но­стях Тибе­рию Грак­ху за то, что он поста­вил общее выше лич­ной враж­ды. (7) Пети­ли­ев вся­че­ски пори­ца­ли за то, что они хоте­ли блес­нуть, очер­няя дру­гих, ища себе слав­но­го три­ум­фа за победу над Сци­пи­о­ном. С той поры о Сци­пи­оне боль­ше не гово­ри­ли. (8) Он про­вел конец жиз­ни в Литерне, не ску­чая по Горо­ду. Уми­рая в деревне, он, как рас­ска­зы­ва­ют, велел там же похо­ро­нить его и воз­двиг­нуть там памят­ник, не желая себе похо­рон в небла­го­дар­ном оте­че­стве¹⁵⁰. (9) Достой­ный памя­ти муж! Он более зна­ме­нит сво­и­ми воен­ны­ми подви­га­ми, чем каки­ми-нибудь дела­ми на мир­ном попри­ще. При­том пер­вая поло­ви­на его жиз­ни была с.313 слав­ней, чем вто­рая, пото­му что всю моло­дость свою он про­вел в вой­нах, а с наступ­ле­ни­ем ста­ро­сти сла­ва его подви­гов увя­ла, пищи же для ума не пред­ста­ви­лось. (10) Чем, в срав­не­нии с его пер­вым кон­суль­ст­вом, было вто­рое, даже если доба­вить к нему цен­зу­ру? Что зна­чи­ла служ­ба лега­том в Азии, и бес­по­лез­ная из-за нездо­ро­вья, и омра­чен­ная несчаст­ным при­клю­че­ни­ем с его сыном¹⁵¹, а после воз­вра­ще­ния необ­хо­ди­мо­стью либо явить­ся в суд, либо, избе­гая его, оста­вить заод­но и оте­че­ство? (11) Но глав­ная сла­ва завер­ши­те­ля Пуни­че­ской вой­ны, самой зна­чи­тель­ной и самой опас­ной из всех, что вели рим­ляне, при­над­ле­жит ему одно­му.

54. (1) Со смер­тью Сци­пи­о­на Афри­кан­ско­го его недоб­ро­же­ла­те­ли сде­ла­лись сме­лее. Гла­вой их был Марк Пор­ций Катон, и при жиз­ни Сци­пи­о­на при­вык­ший зло­сло­вить его вели­чие. (2) Пред­по­ла­га­ют, что по его нау­ще­нию Пети­лии еще при жиз­ни Сци­пи­о­на взя­лись за дело, а после его смер­ти обна­ро­до­ва­ли зако­но­про­ект, (3) гла­сив­ший сле­дую­щее: «Жела­е­те ли, повеле­ва­е­те ли вы, кви­ри­ты, чтобы дело о день­гах, захва­чен­ных, уве­зен­ных, взыс­кан­ных с царя Антио­ха, а так­же с под­власт­ных ему, и о том, какая часть этих денег не была сда­на в государ­ст­вен­ную каз­ну¹⁵², (4) пред­став­ле­но было сена­ту город­ским пре­то­ром Сер­ви­ем Суль­пи­ци­ем, чтобы он сде­лал запрос, кому из нынеш­них пре­то­ров жела­ет сенат пору­чить рас­сле­до­ва­ние это­го дела?» (5) Сна­ча­ла это­му пред­ло­же­нию вос­про­ти­ви­лись Квинт и Луций Мум­мии¹⁵³, счи­тав­шие спра­вед­ли­вым, чтобы сам сенат, как это преж­де все­гда и дела­лось, вел след­ст­вие о не вне­сен­ных в каз­ну сум­мах. (6) Пети­лии же пори­ца­ли знать и сето­ва­ли на заси­лье Сци­пи­о­нов в сена­те. Быв­ший кон­сул Луций Фурий Пур­пу­ре­он, в недав­нем про­шлом один из деся­ти лега­тов в Азии, (7) напа­дая на сво­его недру­га Гнея Ман­лия, гово­рил, что запрос надо рас­ши­рить — речь долж­на идти о день­гах, полу­чен­ных не толь­ко от Антио­ха, но и от дру­гих царей и наро­дов. (8) Луций Сци­пи­он тоже взял сло­во, как было ясно, не столь­ко из-за запро­са, про­тив кото­ро­го соби­рал­ся гово­рить, сколь­ко ради само­за­щи­ты. Он жало­вал­ся на то, что о подоб­ном запро­се и след­ст­вии заго­во­ри­ли толь­ко после смер­ти его храб­рей­ше­го и про­слав­лен­ней­ше­го бра­та, Пуб­лия Сци­пи­о­на Афри­кан­ско­го. (9) Мало, ска­зал он, было недру­гам лишить Пуб­лия Афри­кан­ско­го над­гроб­но­го похваль­но­го сло­ва перед рост­ра­ми, они уже и обви­не­ние на него воз­во­дят. (10) Даже кар­фа­ге­няне удо­воль­ст­во­ва­лись ссыл­кой Ган­ни­ба­ла, а рим­ский народ не может насы­тить­ся даже смер­тью Сци­пи­о­на, если не будет пору­га­на сама сла­ва погре­бен­но­го пол­ко­во­д­ца и в при­да­чу не будет при­не­сен в жерт­ву нена­ви­сти его брат. (11) Потом в защи­ту пред­ло­же­ния гово­рил Марк Катон (его речь «О день­гах царя Антио­ха» сохра­ни­лась¹⁵⁴), кото­рый сво­им вли­я­ни­ем удер­жал три­бу­нов Мум­ми­ев от про­ти­во­дей­ст­вия пред­ло­же­нию, (12) и когда те отка­за­лись от вме­ша­тель­ства, все три­бу­ны про­го­ло­со­ва­ли за пред­ло­же­ние.

55. (1) Затем Сер­вий Суль­пи­ций доло­жил дело сена­ту и спро­сил, кого же отцам-сена­то­рам угод­но будет назна­чить для веде­ния след­ст­вия, пред­у­смот­рен­но­го Пети­ли­е­вым зако­ном, и они назва­ли с.314 Квин­та Терен­ция Кул­лео­на. (2) Это­го пре­то­ра неко­то­рые счи­та­ют таким дру­гом семей­ству Кор­не­ли­ев, что те, по чье­му свиде­тель­ству Пуб­лий Сци­пи­он умер и похо­ро­нен был в Риме (ведь есть и такое пре­да­ние), рас­ска­зы­ва­ют, как Кул­ле­он шел перед гро­бом в воль­ноот­пу­щен­ни­че­ском кол­па­ке, как неко­гда шел за Пуб­ли­е­вым три­ум­фом, а у Капен­ских ворот уго­щал медо­вым вином про­во­жав­ших тело¹⁵⁵ — в память о том, что в чис­ле дру­гих плен­ных в Афри­ке был осво­бож­ден из вра­же­ских рук Сци­пи­о­ном; (3) но по дру­гим изве­сти­ям, Кул­ле­он был таким недру­гом Сци­пи­о­нам, что за свою нескры­вае­мую враж­деб­ность он и был их про­тив­ни­ка­ми выбран вести это след­ст­вие. (4) Во вся­ком слу­чае, у это­го пре­то­ра, то ли слиш­ком бла­го­склон­но­го, то ли небла­го­склон­но­го, Луций Сци­пи­он немед­лен­но сде­лал­ся под­суди­мым. Тут же была пода­на и при­ня­та жало­ба на его лега­тов (5) Авла и Луция Гости­ли­ев¹⁵⁶ Като­нов и кве­сто­ра Гая Фурия Аку­лео­на, а так­же чтобы пока­зать, что все опо­ро­чи­ли себя соуча­сти­ем в каз­но­крад­стве, так­же на двух пис­цов и одно­го слу­жи­те­ля¹⁵⁷. Луций Гости­лий, пис­цы и слу­жи­тель были оправ­да­ны еще до суда над Сци­пи­о­ном, а Сци­пи­он, легат Авл Гости­лий и Гай Фурий были осуж­де­ны: (6) за то, чтобы дать Антио­ху более выгод­ный мир, Сци­пи­он-де полу­чил на шесть тысяч фун­тов золота, четы­ре­ста восемь­де­сят фун­тов сереб­ра боль­ше, чем сдал в государ­ст­вен­ную каз­ну; (7) Авл Гости­лий — восемь­де­сят фун­тов золота, четы­ре­ста три фун­та сереб­ра; кве­стор Фурий — сто трид­цать фун­тов золота и две­сти фун­тов сереб­ра. (8) Эти сведе­ния о золо­те и сереб­ре я нашел у Вале­рия Анти­а­та¹⁵⁸. В том, что каса­ет­ся Луция Сци­пи­о­на, я пред­по­чел бы пред­по­ло­жить ско­рее опис­ку пере­пис­чи­ка в коли­че­стве золота и сереб­ра, чем лжи­вую выдум­ку писа­те­ля, (9) ибо гораздо прав­до­по­доб­нее, чтобы чис­ло фун­тов сереб­ра было боль­ше, чем золота, и что пеня опре­де­ле­на ско­рее в четы­ре мил­ли­о­на сестер­ци­ев, чем в два­дцать четы­ре; (10) это тем веро­ят­нее, что, как пере­да­ют¹⁵⁹, и от само­го Пуб­лия Сци­пи­о­на в сена­те потре­бо­ва­ли отче­та имен­но в пер­вой сум­ме: (11) он при­ка­зал бра­ту Луцию при­не­сти рас­чет­ную кни­гу и на гла­зах сена­то­ров разо­рвал ее соб­ст­вен­ны­ми рука­ми, него­дуя на то, что от него, (12) внес­ше­го в каз­ну две­сти мил­ли­о­нов, тре­бу­ют отче­та в четы­рех¹⁶⁰. (13) С той же само­уве­рен­но­стью, как рас­ска­зы­ва­ют, он потре­бо­вал клю­чи, когда кве­сто­ры не сме­ли вопре­ки зако­ну взять денег из каз­на­чей­ства, и ска­зал, что каз­на­чей­ство он ото­прет, так как бла­го­да­ря ему его и ста­ли запи­рать.

56. (1) Мно­го дру­гих про­ти­во­ре­чи­вых пре­да­ний сохра­ни­лось, в осо­бен­но­сти о кон­це жиз­ни Сци­пи­о­на, о суде над ним, о смер­ти, погре­бе­нии и над­гро­бии, так что я не знаю, какой мол­ве, каким сочи­не­ни­ям сле­до­вать. (2) Отно­си­тель­но обви­ни­те­ля нету согла­сия: одни пишут, что Сци­пи­о­на при­влек к суду Марк Невий¹⁶¹, дру­гие — что Пети­лии. Так же рас­хо­дят­ся меж­ду собой сооб­ще­ния и о дне, когда он был при­вле­чен к суду, и о годе смер­ти, о месте, где умер и где погре­бен¹⁶². (3) Одни гово­рят, что в Риме, дру­гие — что в Литерне: и тут и там пока­зы­ва­ют его над­гро­бие и ста­тую. с.315 В Литерне было его над­гро­бие с постав­лен­ной на нем ста­ту­ей¹⁶³; ее, раз­би­тую бурей, недав­но мы сами виде­ли. (4) В Риме за Капен­ски­ми ворота­ми на над­гро­бии Сци­пи­о­нов тоже сто­ят три ста­туи: две из них, как гово­рят, Пуб­лия и Луция Сци­пи­о­нов, а третья поэта Квин­та Энния. (5) И не толь­ко меж­ду писа­те­ля­ми есть раз­но­гла­сия, но и меж­ду сами­ми реча­ми Пуб­лия Сци­пи­о­на и Тибе­рия Грак­ха¹⁶⁴ (если толь­ко речи, извест­ные под их име­на­ми, дей­ст­ви­тель­но им при­над­ле­жат). (6) В заго­лов­ке речи Пуб­лия Сци­пи­о­на назва­но имя народ­но­го три­бу­на Мар­ка Невия, но в самой речи имя обви­ни­те­ля не упо­ми­на­ет­ся: он назы­ва­ет его то плу­том, то пусто­ме­лей. (7) Да и в речи Грак­ха совсем не упо­ми­на­ет­ся ни о Пети­ли­ях как об обви­ни­те­лях Пуб­лия Афри­кан­ско­го, ни о его вызо­ве в суд. (8) Пона­до­би­лось бы сочи­нить совер­шен­но дру­гой рас­сказ, если б искать согла­сия с речью Грак­ха: при­шлось бы сле­до­вать тем писа­те­лям, какие пере­да­ют, что, когда Луций Сци­пи­он был обви­нен и осуж­ден за полу­чен­ные от царя день­ги, Пуб­лий Афри­кан­ский нахо­дил­ся в Этру­рии в зва­нии лега­та¹⁶⁵; (9) после того как туда дошел слух о несча­стье, постиг­шем бра­та, он, сло­жив с себя пол­но­мо­чия, помчал­ся в Рим. Узнав, что бра­та ведут в тем­ни­цу, он от ворот устре­мил­ся пря­мо к фору­му, оттолк­нул слу­жи­те­ля от бра­та, а когда три­бу­ны пыта­лись его удер­жать, он и тут при­ме­нил силу, сле­дуя ско­рее брат­ско­му дол­гу, чем зако­нам. (10) Ведь имен­но на это и жалу­ет­ся сам Гракх, гово­ря, что част­ный чело­век попрал власть три­бу­нов, и в кон­це речи он, обе­щая Луцию Сци­пи­о­ну свою помощь, при­бав­ля­ет: пусть уж луч­ше народ­ный три­бун, а не част­ное лицо вос­тор­же­ст­ву­ет над три­бун­ской вла­стью и государ­ст­вом. (11) Но, рез­ко пори­цая Пуб­лия Афри­кан­ско­го за этот един­ст­вен­ный раз­нуздан­ный и про­ти­во­прав­ный посту­пок, Гракх упрек­нул его за изме­ну себе само­му и воздал ему хва­лы за преж­нюю уме­рен­ность и воз­держ­ность, собрав ее образ­цы в этой же речи. (12) Он гово­рил, что Сци­пи­он неко­гда попе­нял наро­ду, кото­рый захо­тел было сде­лать его бес­сроч­ным кон­су­лом и дик­та­то­ром¹⁶⁶; что не дал поста­вить ему ста­туи на Коми­ции, у ростр, в курии, на Капи­то­лии и в свя­ти­ли­ще Юпи­те­ра; (13) что не допу­стил при­нять поста­нов­ле­ние, пред­пи­сы­ваю­щее, чтобы его изва­я­ние в обла­че­нии три­ум­фа­то­ра выно­си­лось из хра­ма Юпи­те­ра Все­бла­го­го Вели­чай­ше­го¹⁶⁷.

57. (1) Такое пере­чис­ле­ние, даже и при похва­ле, свиде­тель­ст­во­ва­ло бы о необы­чай­ном вели­чии духа, не при­ем­лю­ще­го поче­стей, чрез­мер­ных для граж­да­ни­на, но ведь это — при­зна­ние недру­га, и к тому же при пори­ца­нии. (2) Женою это­го Грак­ха ста­ла, в чем все соглас­ны, млад­шая из двух доче­рей Сци­пи­о­на¹⁶⁸ (ведь стар­шая — в чем нет сомне­ний — была выда­на отцом за Пуб­лия Кор­не­лия Нази­ку¹⁶⁹). (3) Неяс­но толь­ко, состо­я­лись ли помолв­ка и бра­ко­со­че­та­ние млад­шей после смер­ти отца, или пра­вы те, кто дума­ет по-дру­го­му. По их рас­ска­зам, Гракх, когда Луция Сци­пи­о­на вели в тем­ни­цу и никто из про­чих три­бу­нов не хотел за него засту­пить­ся, (4) покляв­шись в том, что его враж­да со Сци­пи­о­на­ми оста­ет­ся с.316 такою же, как была, и он ниче­го не дела­ет ради снис­ка­ния себе бла­го­дар­но­сти, заявил, что не потер­пит, чтобы в ту же тем­ни­цу, куда на его гла­зах Пуб­лий Сци­пи­он Афри­кан­ский вел неко­гда вра­же­ских царей и пол­ко­вод­цев, теперь вели бы его бра­та! (5) Слу­чи­лось, что сена­то­ры в тот день обеда­ли на Капи­то­лии¹⁷⁰; все они под­ня­лись и про­си­ли Пуб­лия Сци­пи­о­на тут же, во вре­мя пир­ше­ства, сго­во­рить дочь свою за Грак­ха. (6) Таким вот обра­зом во вре­мя обще­ст­вен­но­го празд­не­ства и был совер­шен сго­вор по всем пра­ви­лам, а вер­нув­шись домой, Сци­пи­он ска­зал жене Эми­лии, что сго­во­рил млад­шую дочь. (7) Та, него­дуя, как свой­ст­вен­но жен­щине, на то, что муж с ней даже не посо­ве­то­вал­ся об их общей доче­ри, при­ба­ви­ла к ска­зан­но­му, что хоть бы даже за Тибе­рия Грак­ха он дочь отда­вал, и то и тогда не дол­жен был это­го делать, не спро­сив­ши мне­ния мате­ри. (8) Сци­пи­он, обра­до­вав­шись тако­му согла­сию их суж­де­ний, отве­тил, что за Грак­ха-то дочь и сго­во­ре­на. Все это сле­до­ва­ло изло­жить, повест­вуя о столь вели­ком муже, како­во бы ни было раз­но­об­ра­зие мне­ний и рас­ска­зов в пись­мен­ных памят­ни­ках.

58. (1) По окон­ча­нии раз­бо­ра дела в суде пре­то­ром Квин­том Терен­ци­ем Гости­лий и Фурий были осуж­де­ны и в тот же день пред­ста­ви­ли город­ским кве­сто­рам пору­чи­те­лей. (2) Сци­пи­он же утвер­ждал, что все день­ги, какие он полу­чил, — в казне, а у него ниче­го нет, при­над­ле­жав­ше­го государ­ству, и его пове­ли было в тем­ни­цу. (3) Тут Пуб­лий Сци­пи­он Нази­ка воз­звал к народ­ным три­бу­нам и про­из­нес речь, воздаю­щую спра­вед­ли­вые поче­сти слав­ным подви­гам не толь­ко рода Кор­не­ли­ев вооб­ще, но и в осо­бен­но­сти сво­его семей­ства: (4) «Отца­ми у нас с Пуб­ли­ем Афри­кан­ским и Луци­ем Сци­пи­о­ном, кото­ро­го уво­дят в тем­ни­цу, были Гней и Пуб­лий Сци­пи­о­ны, зна­ме­ни­тей­шие мужи. (5) Оба они за несколь­ко лет, сра­жа­ясь со мно­ги­ми кар­фа­ген­ски­ми и испан­ски­ми пол­ко­во­д­ца­ми и вой­ска­ми, про­сла­ви­ли в Испа­нии имя наро­да рим­ско­го, и не толь­ко воюя, (6) но и пока­зав тамош­ним пле­ме­нам обра­зец рим­ской уме­рен­но­сти и вер­но­сти, а под конец оба при­ня­ли смерть за оте­че­ство на поле бра­ни. (7) Их потом­кам как буд­то доста­точ­но было бы толь­ко хра­нить их сла­ву, но Пуб­лий Афри­кан­ский сла­ву пред­ков сво­их пре­взо­шел — и настоль­ко, что вну­шил людям веру в то, что не люд­ской он поро­ды, но боже­ст­вен­но­го про­ис­хож­де­ния. (8) Что же каса­ет­ся до Луция Сци­пи­о­на, о кото­ром идет речь, то не будем здесь гово­рить о том, что совер­ше­но им в Испа­нии или в Афри­ке, где был он лега­том у бра­та, но ведь, когда он стал кон­су­лом, сенат счел, что досто­ин он полу­чить без жере­бьев­ки про­вин­цию Азию и веде­ние вой­ны с царем Антиохом, да и брат почтил его тем, что сам, быв­ши два раза кон­су­лом, цен­зо­ром, три­ум­фа­то­ром, отпра­вил­ся с ним в Азию про­сто лега­том¹⁷¹. (9) А чтобы вели­чие и блеск тако­го лега­та не затми­ли там сла­вы кон­су­ла, как нароч­но, слу­чи­лось, что в тот самый день, когда Луций Сци­пи­он при Маг­не­сии победил Антио­ха в откры­том бою, Пуб­лий Сци­пи­он был болен и нахо­дил­ся в Элее на рас­сто­я­нии несколь­ких дней пути. (10) И вой­ско Антио­ха было тогда не мень­ше, чем у с.317 Ган­ни­ба­ла, с кото­рым при­шлось в свое вре­мя сра­жать­ся в Афри­ке, а сре­ди мно­гих дру­гих вое­на­чаль­ни­ков Антио­ха был и сам Ган­ни­бал¹⁷², тот, что был пол­ко­вод­цем всю ту Пуни­че­скую вой­ну. Что каса­ет­ся самой вой­ны с Антиохом, то она веде­на была так, что никто и ни в чем не мог бы даже судь­бу упрек­нуть. Повод для обви­не­ния, одна­ко, отыс­кан — мир; гово­рят, Луций Сци­пи­он его про­дал. (11) Но здесь обви­не­ние затра­ги­ва­ет и деся­те­рых лега­тов, по чье­му сове­ту мир и был заклю­чен. (12) Хотя неко­то­рые из деся­ти лега­тов высту­пи­ли обви­ни­те­ля­ми Гнея Ман­лия, но они сво­им обви­не­ни­ем не мог­ли не толь­ко дока­зать вины, но даже замед­лить его три­ум­фа.

59. (1) Но, прав­да, гово­рят, что про­тив Сци­пи­о­на сами усло­вия мира, подо­зри­тель­но выгод­ные для Антио­ха, кото­ро­му цар­ство было остав­ле­но в цело­сти, так что после пора­же­ния он вла­де­ет всем, чем вла­дел до вой­ны; (2) из огром­но­го коли­че­ства золота и сереб­ра, кото­рое было у него, ниче­го не было вне­се­но в каз­ну, все, мол, в част­ных руках. (3) Как же так? Раз­ве не у всех на виду в три­ум­фаль­ном шест­вии Луция Сци­пи­о­на про­не­се­но было золота и сереб­ра боль­ше, чем в деся­ти дру­гих три­ум­фах, вме­сте взя­тых? (4) Ну а что мне ска­зать о гра­ни­цах цар­ства? Антиох вла­дел всею Ази­ей и при­ле­гаю­щей к ней частью Евро­пы. (5) Всем извест­но, как вели­ка та стра­на, что про­сти­ра­ет­ся от горы Тав­ра до само­го Эгей­ско­го моря, сколь­ко горо­дов и пле­мен обни­ма­ет она. (6) Эта стра­на, кото­рая тянет­ся в дли­ну боль­ше чем на трид­цать дней пути, а в шири­ну — меж­ду дву­мя моря­ми — на десять дней, была отня­та у Антио­ха до самых вер­шин Тавр­ско­го хреб­та, (7) и он про­гнан в самый даль­ний угол кру­га зем­но­го. Что еще мож­но было б отнять у него, если бы мир ему был дан даром? Побеж­ден­но­му Филип­пу остав­ле­на была Македо­ния, Наби­су — Лакеде­мон, и это­го не ста­ви­ли в вину Квинк­цию — ведь у него не было бра­та Пуб­лия Афри­кан­ско­го, сла­ва кото­ро­го долж­на была бы помочь Луцию Сци­пи­о­ну, но зависть к кото­ро­му повреди­ла. (8) Соглас­но при­го­во­ру, в дом Луция Сци­пи­о­на было при­не­се­но столь­ко золота и сереб­ра, сколь­ко нель­зя выру­чить, если про­дать все его иму­ще­ство. Так где же оно, это цар­ское золо­то? Где столь огром­ное наследие цар­ское? (9) В доме, не разо­рен­ном издерж­ка­ми, долж­на бы быть груда ново­при­об­ре­тен­ных богатств. Но чего нель­зя будет выру­чить от про­да­жи иму­ще­ства, то вра­ги Луция Сци­пи­о­на, конеч­но, поста­ра­ют­ся выме­стить на теле Сци­пи­о­на мучи­тель­ст­вом и пору­га­ни­ем. (10) Они поста­ра­ют­ся, чтобы про­слав­лен­ный муж был бро­шен в узи­ли­ще вме­сте с ноч­ны­ми вора­ми и раз­бой­ни­ка­ми, чтобы он испу­стил дух в тем­ном под­зе­ме­лье, чтобы потом его голый труп был выбро­шен перед тем­ни­цей! (11) Не столь­ко семей­ству Кор­не­ли­ев при­дет­ся за это крас­неть, сколь­ко горо­ду Риму».

60. (1) В ответ пре­тор Терен­ций про­чел Пети­ли­е­во пред­ло­же­ние, сенат­ское опре­де­ле­ние и выне­сен­ный судом при­го­вор Луцию Сци­пи­о­ну. (2) Он ска­зал, что если не будет вне­се­на в каз­ну сум­ма, озна­чен­ная в при­го­во­ре, то ему, пре­то­ру, ниче­го боль­ше не оста­ет­ся, как при­ка­зать схва­тить осуж­ден­но­го и отве­сти его в с.318 тем­ни­цу. (3) Народ­ные три­бу­ны уда­ли­лись для сове­ща­ния; немно­го спу­стя Гай Фан­ний объ­явил реше­ние свое и сво­их сото­ва­ри­щей, кро­ме Грак­ха: «Три­бу­ны не пре­пят­ст­ву­ют пре­то­ру вос­поль­зо­вать­ся сво­ей вла­стью». (4) А реше­ние Тибе­рия Грак­ха было таким: «Я не пре­пят­ст­вую пре­то­ру взыс­кать при­суж­ден­ную судом сум­му от про­да­жи иму­ще­ства Луция Сци­пи­о­на, (5) но не допу­щу, чтобы в тем­ни­це в око­вах вме­сте с вра­га­ми рим­ско­го наро­да нахо­дил­ся Луций Сци­пи­он, кото­рый победил бога­тей­ше­го в мире царя, рас­про­стра­нил вла­ды­че­ство наро­да рим­ско­го до край­них пре­де­лов зем­ли, (6) обя­зал царя Эвме­на, родо­с­цев и мно­гие горо­да Азии бла­го­де­я­ни­я­ми наро­да рим­ско­го, про­вел в три­ум­фе и заклю­чил в тем­ни­цу весь­ма мно­гих непри­я­тель­ских пол­ко­вод­цев. Я при­ка­зы­ваю отпу­стить его». (7) Это реше­ние было выслу­ша­но с таким одоб­ре­ни­ем, и с такой радо­стью увидел народ Сци­пи­о­на отпу­щен­ным, что труд­но было понять, как сам при­го­вор был выне­сен в этом же государ­стве. (8) Затем пре­тор послал кве­сто­ров, чтобы они взя­ли от име­ни государ­ства иму­ще­ство Луция Сци­пи­о­на. И тут не толь­ко не ока­за­лось ника­ко­го следа цар­ских денег, но и вооб­ще не уда­лось выру­чить даже сум­мы, к упла­те кото­рой он был при­суж­ден. (9) Для Луция Сци­пи­о­на род­ст­вен­ни­ки, дру­зья и кли­ен­ты собра­ли так мно­го денег, что, при­ми он их, то стал бы гораздо бога­че, чем был до постиг­ше­го его несча­стья. (10) Он не взял ниче­го. Необ­хо­ди­мое для жиз­ни выку­пи­ли ему его бли­жай­шие род­ст­вен­ни­ки. Вся, какая была, непри­язнь к Сци­пи­о­нам обра­ти­лась на пре­то­ра, его совет и обви­ни­те­лей.