История Рима от основания города

Книга XXXIII

т. III, с. 75 1. (1) Вот что про­изо­шло зимой. А с нача­лом вес­ны Квинк­ций вызвал Атта­ла в Эла­тию и, желая под­чи­нить сво­ей вла­сти пле­мя бео­тий­цев, кото­рые все еще коле­ба­лись в нере­ши­тель­но­сти, дви­нул­ся через Фокиду: лагерь он раз­бил в пяти­де­ся­ти милях от Фив, глав­но­го горо­да Бео­тии. (2) Оттуда он на сле­дую­щий день дви­нул­ся к горо­ду с одним мани­пу­лом¹. С ним был Аттал и посоль­ства, во мно­же­стве при­бы­вав­шие ото­всюду. Гаста­там² леги­о­на (их было две тыся­чи) он при­ка­зал сле­до­вать за собой на рас­сто­я­нии мили. (3) Почти на поло­вине доро­ги его встре­тил пре­тор бео­тий­цев Анти­фил, а горо­жане со стен гляде­ли на при­бли­же­ние рим­ско­го коман­дую­ще­го с царем. (4) Им каза­лось, что воору­жен­ных вои­нов при них немно­го — ведь гаста­тов, сле­до­вав­ших поза­ди, не было вид­но из-за изги­бов доро­ги, пет­ля­ю­щей по доли­нам. (5) Уже при­бли­зив­шись к горо­ду, Квинк­ций замед­лил свой ход, как буд­то при­вет­ст­вуя вышед­шую ему навстре­чу тол­пу. На самом же деле он задер­жал­ся, чтобы подо­спе­ли гаста­ты. (6) А горо­жане, кото­рые тол­пою шли перед лик­то­ром, заме­ти­ли сле­до­вав­шую поза­ди колон­ну вои­нов не преж­де, чем подо­шли к отведен­но­му для коман­дую­ще­го дому. (7) Тут все оце­пе­не­ли, как буд­то город ковар­ст­вом пре­то­ра Анти­фи­ла был пре­дан непри­я­те­лю и будет им взят. Ста­ло ясно, что собра­ние бео­тий­цев, назна­чен­ное на сле­дую­щий день, не смо­жет при­нять неза­ви­си­мо­го реше­ния. (8) Но они скры­ли печаль, кото­рую обна­ру­жи­вать было бы и бес­по­лез­но, и небез­опас­но.

2. (1) На собра­нии пер­вым стал гово­рить Аттал. Начав с заслуг сво­их пред­ков и пере­чис­лив соб­ст­вен­ные заслу­ги как перед всей Гре­ци­ей вооб­ще, так и в осо­бен­но­сти перед бео­тий­ца­ми, он вдруг запнул­ся и рух­нул навз­ничь. (2) Аттал был слиш­ком стар и дряхл, чтобы выдер­жать уси­лие, потреб­ное для про­из­не­се­ния речи. (3) У него отня­лись ноги, и пока его отно­си­ли домой, собра­ние нена­дол­го пре­рва­лось. (4) Затем гово­рил ахей­ский пре­тор Ари­стен, выслу­шан­ный с тем бо́льшим вни­ма­ни­ем, что он вну­шал бео­тий­цам то же самое, что уже вну­шил ахей­цам³. (5) Сам Квинк­ций доба­вил немно­го, он пре­воз­но­сил в сво­ей речи более рим­скую чест­ность, неже­ли силу ору­жия или мощь дер­жа­вы. (6) Потом Дике­арх из Пла­тей⁴ внес и про­чи­тал пред­ло­же­ние о сою­зе с рим­ля­на­ми. Посколь­ку про­ти­во­ре­чить никто не осме­лил­ся, все бео­тий­ские общи­ны, про­го­ло­со­вав, поста­но­ви­ли при­нять это пред­ло­же­ние и вве­сти его в силу. (7) После роспус­ка собра­ния Квинк­ций задер­жал­ся в Фивах ров­но настоль­ко, насколь­ко того тре­бо­ва­ло про­ис­шед­шее с с.76 Атта­лом несча­стье. (8) Когда ста­ло вид­но, что сей­час болезнь не угро­жа­ет жиз­ни, но лишь рас­сла­би­ла тело, он оста­вил его для необ­хо­ди­мо­го лече­ния, а сам вер­нул­ся в Эла­тию. (9) Таким обра­зом, бео­тий­цы, как рань­ше ахей­цы, были вовле­че­ны в союз, а Квинк­ций, обез­опа­сив и зами­рив свой тыл, обра­тил все помыс­лы на Филип­па и на то, как завер­шить вой­ну.

3. (1) Ран­ней вес­ной, когда послы вер­ну­лись из Рима, ни о чем не дого­во­рив­шись, Филипп объ­явил набор по всем горо­дам цар­ства. Но моло­дых людей силь­но недо­ста­ва­ло, (2) так как бес­пре­рыв­ные вой­ны истре­би­ли уже мно­гие поко­ле­ния македо­нян. (3) Даже в цар­ст­во­ва­ние само­го Филип­па очень мно­гие пали в мор­ских вой­нах про­тив родо­с­цев и Атта­ла, в сухо­пут­ных — про­тив рим­лян. (4) Итак, он стал запи­сы­вать в вой­ско ново­бран­цев шест­на­дца­ти лет; под зна­ме­на были при­зва­ны и дослу­жив­шие до отстав­ки вете­ра­ны, сохра­нив­шие хоть немно­го сил. (5) Попол­нив таким обра­зом вой­ско, царь после весен­не­го рав­но­ден­ст­вия стя­нул силы к Дию⁵. Там он раз­бил посто­ян­ный лагерь и под­жидал вра­га, еже­днев­но упраж­няя вои­нов. (6) А Квинк­ций, при­мер­но в те же дни поки­нув Эла­тию, мино­вал Тро­ний и Скар­фею и при­был к Фер­мо­пи­лам. (7) Там, в Герак­лее, он застал собра­ние это­лий­цев, сове­щав­ших­ся, с каки­ми сила­ми сопро­вож­дать на вой­ну рим­ско­го коман­дую­ще­го. (8) Узнав, что́ реши­ли союз­ни­ки, Квинк­ций на тре­тий день пере­брал­ся из Герак­леи в Кси­нии и, рас­по­ло­жив лагерь на гра­ни­це меж эни­а­на­ми и фес­са­лий­ца­ми, стал под­жидать вспо­мо­га­тель­ные это­лий­ские вой­ска. (9) Это­лий­цы не замеш­ка­лись: шесть­сот пехо­тин­цев и четы­ре­ста всад­ни­ков при­шли под коман­до­ва­ни­ем Фенея. Чтобы не вызы­вать недо­уме­ния задерж­кой, Квинк­ций тут же снял­ся с лаге­ря. (10) По пере­хо­де во Фтио­ти­ду к нему при­со­еди­ни­лись пять­сот гор­тин­цев с Кри­та под води­тель­ст­вом Кидан­та и три­ста апол­ло­ний­цев, все оди­на­ко­во воору­жен­ные⁶, а через неко­то­рое вре­мя — Ами­нандр с тыся­чей дву­мя­ста­ми афа­ман­ски­ми пехо­тин­ца­ми.

(11) Узнав о выступ­ле­нии рим­лян из Эла­тии, Филипп почув­ст­во­вал, что реши­тель­ная бит­ва близ­ка, и счел нуж­ным под­бо­д­рить вои­нов; (12) в сво­ей речи он сна­ча­ла дол­го рас­про­стра­нял­ся о доб­ле­стях пред­ков, о воен­ной сла­ве македо­нян и лишь потом пере­шел к тому, что вну­ша­ло тогда наи­боль­ший страх, но мог­ло про­будить и неко­то­рую надеж­ду.

4. (1) Да, ска­зал он, македо­няне потер­пе­ли пора­же­ние в тес­ни­нах у реки Аой — но ведь македон­ская фалан­га три­жды опро­киды­ва­ла рим­лян под Атра­ком⁷. (2) Да и в том, что не удер­жа­ли эпир­ско­го уще­лья, вино­ва­ты были сна­ча­ла те, кто пло­хо сто­ял на стра­же, (3) а затем, во вре­мя само­го сра­же­ния, лег­ко­во­ору­жен­ные вои­ны и наем­ни­ки. Фалан­га же македо­нян и тогда высто­я­ла, и все­гда будет непо­беди­ма на ров­ной мест­но­сти и в пра­виль­ном сра­же­нии.

(4) Теперь в фалан­ге было собра­но шест­на­дцать тысяч вои­нов, вся бое­вая мощь Македон­ско­го цар­ства, а кро­ме них — две тыся­чи с.77 вои­нов с лег­ки­ми щита­ми (их назы­ва­ют пел­та­ста­ми); фра­кий­цев и илли­рий­цев (это их пле­мя име­ну­ет­ся трал­лы) было поров­ну — по две тыся­чи, (5) да еще почти пол­то­ры тыся­чи раз­но­пле­мен­ных наем­ни­ков, да две тыся­чи кон­ни­цы. С таки­ми вот сила­ми царь под­жидал вра­га. (6) У рим­лян было при­мер­но столь­ко же, и лишь в кон­ни­це они име­ли пере­вес бла­го­да­ря при­хо­ду это­лий­цев.

5. (1) Когда Квинк­ций при­дви­нул свой лагерь к Фтио­тий­ским Фивам⁸, он пона­де­ял­ся, что гла­ва общи­ны Тимон пре­даст город. Квинк­ций подо­шел к сте­нам с несколь­ки­ми лег­ко­во­ору­жен­ны­ми и всад­ни­ка­ми. (2) Но надеж­да ока­за­лась настоль­ко тщет­ной, что рим­ляне даже были вынуж­де­ны всту­пить в бой с совер­шив­ши­ми вылаз­ку горо­жа­на­ми, и дело бы кон­чи­лось сквер­но, не подо­спей из лаге­ря сроч­но вызван­ные пехо­тин­цы и всад­ни­ки. (3) Когда из этой опро­мет­чи­вой затеи ниче­го не вышло, Квинк­ций отка­зал­ся пока от даль­ней­ших попы­ток взять город. (4) Он был доста­точ­но осве­дом­лен о том, что царь уже в Фес­са­лии, но не знал еще, куда он напра­вил­ся. И вот, разо­слав вои­нов по полям, он при­ка­зал рубить лес и гото­вить жер­ди для часто­ко­ла.

(5) Македо­няне и гре­ки тоже ста­ви­ли часто­ко­лы, но их жер­ди не были удоб­ны для пере­нос­ки и не обес­пе­чи­ва­ли проч­но­сти само­го укреп­ле­ния: (6) дере­вья они сру­ба­ли слиш­ком боль­шие и слиш­ком вет­ви­стые, так что нести их вме­сте с ору­жи­ем вои­ны не мог­ли. Когда же этим часто­ко­лом обно­си­ли лагерь, то раз­ру­шить такую изго­родь было очень лег­ко. (7) Дело в том, что ред­ко рас­став­лен­ные ство­лы боль­ших дере­вьев воз­вы­ша­лись над про­чи­ми, а за мно­го­чис­лен­ные и креп­кие сучья было удоб­но брать­ся пря­мо рука­ми, (8) так что двое, мно­го трое, юно­шей, напряг­шись, мог­ли выта­щить один ствол, и вот уже в часто­ко­ле, как рас­пах­нув­ши­е­ся ворота, зия­ла дыра, кото­рую нечем было тут же закрыть.

(9) Рим­ляне же сру­ба­ют лег­кие жер­ди, по боль­шей части раз­два­и­ваю­щи­е­ся, с тре­мя-четырь­мя, не более, вет­ка­ми, чтобы вои­ну удоб­но было, пове­сив ору­жие за спи­ну, нести их сра­зу по несколь­ку. (10) Рим­ляне так тес­но вби­ва­ют колья и пере­пле­та­ют вет­ки, что невоз­мож­но разо­брать, где како­го ство­ла вет­ка. (11) Кон­цы веток настоль­ко заост­ре­ны и так меж­ду собою пере­пу­та­ны, что не оста­ет­ся места про­тис­нуть руку (12) и не за что ухва­тить­ся, не за что потя­нуть. Пере­пле­тен­ные вет­ви креп­ко дер­жат друг дру­га, и даже если вдруг удаст­ся выта­щить одну жердь, то откро­ет­ся лишь неболь­шой про­свет и заме­нить выну­тую жердь будет совсем лег­ко⁹.

6. (1) На дру­гой день Квинк­ций снял­ся с места; вои­ны нес­ли колья с собой, чтобы раз­бить лагерь в любом месте. (2) Прой­ден­ный путь был неве­лик, и, оста­но­вив­шись при­мер­но в шести милях от Фер, коман­дую­щий послал раз­ведать, в какой части Фес­са­лии нахо­дит­ся непри­я­тель и что он зате­ва­ет. Царь был око­ло Лари­сы. (3) Он уже знал, что рим­ляне от Фив дви­ну­лись к Ферам. Горя жела­ни­ем как мож­но ско­рее решить дело боем, Филипп и сам пошел на вра­га. Он раз­бил лагерь в четы­рех милях от Фер.

с.78 (4) Назав­тра лег­ко­во­ору­жен­ные отряды обе­их сто­рон отпра­ви­лись занять хол­мы, гос­под­ст­ву­ю­щие над горо­дом. Они заме­ти­ли друг дру­га, нахо­дясь на рав­ном рас­сто­я­нии от воз­вы­шен­но­сти, кото­рой долж­ны были овла­деть. (5) Оба отряда оста­но­ви­лись и посла­ли каж­дый в свой лагерь гон­цов с изве­сти­ем, что вопре­ки ожи­да­ни­ям наткну­лись на непри­я­те­ля и спра­ши­ва­ют, что пред­при­нять. В ожи­да­нии отве­та они без­дей­ст­во­ва­ли (6) и были в тот день ото­зва­ны в свои лаге­ри, так и не начав бит­вы. На сле­дую­щий день вокруг тех же хол­мов про­изо­шло кон­ное сра­же­ние, в кото­ром цар­ская кон­ни­ца была обра­ще­на в бег­ство и ото­гна­на в лагерь, не в малой мере бла­го­да­ря это­лий­цам. (7) Обе­им сто­ро­нам силь­но меша­ло поле, густо зарос­шее дере­вья­ми, и сады, какие быва­ют в при­го­ро­дах, а так­же доро­ги, ого­ро­жен­ные плет­ня­ми и кое-где пре­граж­ден­ные. (8) Поэто­му и тот и дру­гой пол­ко­во­дец реши­ли уйти из этой мест­но­сти, и оба, слов­но по уго­во­ру, дви­ну­лись к Скоту­се¹⁰: Филипп наде­ял­ся попол­нить там запа­сы про­ви­ан­та, а рим­ля­нин — прий­ти пер­вым и оста­вить непри­я­те­ля без про­до­воль­ст­вия. (9) Целый день оба вой­ска шли, не видя друг дру­га за разде­ляв­шей их цепью хол­мов. (10) Рим­ляне раз­би­ли лагерь у Эре­трии во Фтио­ти­де, а Филипп — над рекой Онхе­стом. (11) Даже на дру­гой день, когда Филипп стал лаге­рем у так назы­вае­мо­го Мелам­бия, в скотус­ских зем­лях, а Квинк­ций — у Фети­дия в фар­саль­ской зем­ле, ни те ни дру­гие твер­до не зна­ли, где нахо­дит­ся непри­я­тель. (12) На тре­тий день спер­ва хлы­нул ливень, а затем сгу­стил­ся туман и ста­ло тем­но — рим­ляне из стра­ха перед заса­да­ми оста­лись в лаге­ре.

7. (1) Филипп, торо­пив­ший­ся в путь, (2) не убо­ял­ся туч, спу­стив­ших­ся на зем­лю после дождя: он при­ка­зал под­нять зна­ме­на. Одна­ко густой мрак и туман настоль­ко затми­ли свет дня, что зна­ме­нос­цы не виде­ли доро­ги, а вои­ны — зна­мен. Вой­ско дви­га­лось по неиз­вест­но чьим кри­кам, слов­но заблудив­ше­е­ся ночью, поход­ный строй сме­шал­ся. (3) Пере­ва­лив через хол­мы, кото­рые назы­ва­ют­ся Кинос­ке­фа­лы¹¹, македо­няне раз­би­ли лагерь и выста­ви­ли силь­ную охра­ну из пехо­тин­цев и всад­ни­ков. (4) Хотя рим­ля­нин оста­вал­ся в том же лаге­ре у Фети­дия, он все-таки послал десять турм кон­ни­цы и тыся­чу пехо­тин­цев на раз­вед­ку, нака­зав им сте­речь­ся заса­ды, какую в ненаст­ный день лег­ко устро­ить даже на откры­том месте¹². (5) Когда этот отряд наткнул­ся на заняв­ше­го хол­мы непри­я­те­ля, обе сто­ро­ны засты­ли на месте, испу­гав­шись друг дру­га, а потом посла­ли гон­цов в свои лаге­ри к пол­ко­во­д­цам и, когда про­шло пер­вое потря­се­ние от неожи­дан­но­сти, не ста­ли долее укло­нять­ся от бит­вы. (6) Она завя­за­лась сна­ча­ла меж­ду немно­ги­ми вырвав­ши­ми­ся впе­ред дозо­ра­ми, потом сра­жав­ших­ся ста­ло боль­ше — на помощь оттес­нен­ным ста­ли при­хо­дить под­креп­ле­ния. Рим­ляне ока­за­лись мало­чис­лен­ней, они сла­ли к коман­дую­ще­му гон­цов одно­го за дру­гим, сооб­щая, что их одоле­ва­ют. (7) Квинк­ций спеш­но дви­нул на выруч­ку пять­сот всад­ни­ков и две тыся­чи пехоты, по боль­шей части это­лий­цев, под нача­лом двух воен­ных три­бу­нов. Это попра­ви­ло ухуд­шив­ше­е­ся было поло­же­ние рим­лян, (8) и вот уже с пере­ме­ной с.79 сча­стья македо­няне при­ня­лись, тер­пя неуда­чу, через гон­цов про­сить у царя под­креп­ле­ний. Но так как он из-за пав­ше­го на зем­лю тума­на совсем не ожи­дал сра­же­ния в этот день, нема­лая часть сол­дат и союз­ни­ков разо­сла­ны были за про­до­воль­ст­ви­ем. Неко­то­рое вре­мя Филипп в стра­хе не ведал, на что решить­ся. (9) Но гон­цы про­дол­жа­ли наста­и­вать, а туман на гор­ной гряде меж­ду тем уж рас­се­ял­ся, и ста­ло вид­но, что македо­няне оттес­не­ны на самый высо­кий из окру­жаю­щих хол­мов, (10) где их защи­ща­ют ско­рее выго­ды место­по­ло­же­ния, чем ору­жие. И тогда нако­нец Филипп решил­ся послать навстре­чу опас­но­сти все свои силы, лишь бы не жерт­во­вать теми, кто остал­ся без защи­ты. (11) Он послал туда пред­во­ди­те­ля наем­ни­ков Афи­на­го­ра со все­ми вспо­мо­га­тель­ны­ми частя­ми, кро­ме фра­кий­ских, а так­же с македон­ской и фес­са­лий­ской кон­ни­цей. (12) С их появ­ле­ни­ем рим­ляне были согна­ны с гряды и оста­но­ви­лись не рань­ше, чем достиг­ли рав­ни­ны. (13) Глав­ная заслу­га в пред­от­вра­ще­нии поваль­но­го бег­ства при­над­ле­жа­ла это­лий­ским кон­ни­кам. В те вре­ме­на это была луч­шая кон­ни­ца в Гре­ции, но в пехо­те это­лий­цы усту­па­ли сво­им соседям.

8. (1) Все новые и новые гон­цы воз­вра­ща­лись к царю из сра­же­ния с пре­уве­ли­чен­но радост­ны­ми изве­сти­я­ми, кри­ча, что рим­ляне в стра­хе бегут; и в кон­це кон­цов это побуди­ло царя выстро­ить к бою все вой­ска, (2) хоть он и не желал это­го, хоть и мед­лил, твер­дя, что все дела­ет­ся опро­мет­чи­во, что ему не нра­вит­ся ни место, ни вре­мя сра­же­ния. (3) Так же посту­пил и рим­ский вое­на­чаль­ник, подвиг­ну­тый более неиз­беж­но­стью бит­вы, чем удач­ным сте­че­ни­ем обсто­я­тельств. Пра­вое кры­ло он оста­вил в запа­се, выстро­ив сло­нов впе­ре­ди зна­мен, а сам с левым кры­лом, вклю­чав­шим все лег­ко­во­ору­жен­ные отряды, дви­нул­ся на вра­га. (4) При этом он обо­д­рял вои­нов, напо­ми­ная, что они будут бить­ся с теми самы­ми македо­ня­на­ми, кото­рых, пре­одолев суро­вость при­ро­ды, отбро­си­ли и раз­би­ли в эпир­ских уще­льях, окру­жен­ных гора­ми и река­ми, (5) с теми, кото­рых еще рань­ше победи­ли под води­тель­ст­вом Пуб­лия Суль­пи­ция, когда те заня­ли про­ход в Эор­дею¹³. Македон­ское цар­ство дер­жит­ся одной толь­ко сла­вой — не мощью, но теперь и сла­ва эта померк­ла.

(6) Как раз в это вре­мя рим­ляне добра­лись до сво­их, кото­рые сто­я­ли в глу­бине доли­ны, — с появ­ле­ни­ем вой­ска и пол­ко­во­д­ца они воз­об­но­ви­ли бит­ву и, перей­дя в наступ­ле­ние, обра­ти­ли вра­га вспять. (7) А Филипп с пел­та­ста­ми¹⁴ и пра­вым кры­лом пехоты — луч­шей частью македон­ско­го вой­ска, кото­рую назы­ва­ют фалан­гой, — чуть не бегом при­бли­жал­ся к непри­я­те­лю; (8) Ника­но­ру, одно­му из сво­их при­бли­жен­ных, он при­ка­зал сле­до­вать пря­мо за ним с осталь­ны­ми сила­ми.

(9) Вна­ча­ле, взой­дя на кряж, царь нашел там ору­жие (его было немно­го) и тела вра­гов, он увидел, что тут была бит­ва, что рим­ляне отсюда отбро­ше­ны и теперь сра­же­ние идет воз­ле непри­я­тель­ско­го лаге­ря; Филипп вос­прял было от охва­тив­шей его радо­сти, (10) но вско­ре, когда страх пере­ки­нул­ся на его вои­нов и они побе­жа­ли, он встре­во­жил­ся. На миг у него воз­ник­ло сомне­ние, не с.80 вер­нуть ли вой­ско в лагерь. (11) Одна­ко про­тив­ник при­бли­жал­ся, истреб­ляя бегу­щих, и спа­сти их мож­но было, лишь при­дя им на помощь; да и для само­го царя отступ­ле­ние не было бы без­опас­ным. (12) Вынуж­ден­ный всту­пить в решаю­щую схват­ку, когда часть его сил еще не подо­спе­ла, царь рас­по­ло­жил кон­ни­цу и лег­ко­во­ору­жен­ные отряды на пра­вом флан­ге; (13) пел­та­стам и македон­ской фалан­ге он при­ка­зал отло­жить копья, дли­на кото­рых ста­ла поме­хой, и сра­жать­ся меча­ми. (14) А чтобы строй труд­нее было про­рвать, царь снял поло­ви­ну вои­нов с пере­д­не­го края и удво­ил чис­ло рядов так, чтобы постро­е­ние сде­ла­лось ско­рее глу­бо­ким, чем раз­вер­ну­тым вширь. При этом он при­ка­зал сдви­нуть ряды, чтобы воин сопри­ка­сал­ся с вои­ном, ору­жие с ору­жи­ем.

9. (1) Квинк­ций при­нял в свой строй тех, кто был до это­го в деле, про­пу­стив их меж­ду зна­ме­на­ми и бое­вы­ми поряд­ка­ми, и тот­час тру­бач подал знак к сра­же­нию. (2) Рас­ска­зы­ва­ют, что бит­ва нача­лась таким кри­ком, какой ред­ко слу­ча­ет­ся услы­шать: оба вой­ска изда­ли клич одно­вре­мен­но, и не толь­ко те, кто был в строю, но даже остав­лен­ные в запа­се и те, кто как раз всту­пил в бой. (3) На пра­вом флан­ге мест­ность бла­го­при­ят­ст­во­ва­ла царю: он зани­мал высоты и в сра­же­нии одер­жи­вал верх. На левом флан­ге насту­пи­ло пол­ное заме­ша­тель­ство, когда ста­ла при­бли­жать­ся та часть фалан­ги, кото­рая была в хво­сте. (4) Середи­на строя (она была сме­ще­на к пра­во­му флан­гу) оста­ва­лась толь­ко зри­те­лем бит­вы, слов­но не имев­шей к ней отно­ше­ния. (5) Подо­спев­шая фалан­га, выстро­ен­ная ско­рей для похо­да, чем для сра­же­ния, едва вышла на кряж. (6) Квинк­ций и напра­вил удар имен­но про­тив фалан­ги, не выстро­ив­шей­ся еще к бою, хоть видел, что на пра­вом флан­ге рим­ляне отсту­па­ли. Впе­ред он пустил сло­нов, рас­счи­ты­вая, что если побе­жит часть вра­гов, она увле­чет за собой и осталь­ных. (7) Рас­чет ока­зал­ся верен: напу­ган­ные живот­ны­ми македо­няне сра­зу же повер­ну­ли назад. (8) Осталь­ные устре­ми­лись за ними; тут один из воен­ных три­бу­нов, дей­ст­вуя сооб­раз­но обсто­я­тель­ствам, оста­вил в строю столь­ко вои­нов, сколь­ко тре­бо­ва­лось для вер­ной победы, а сам с два­дца­тью зна­ме­на­ми¹⁵ совер­шил быст­рый обход и зашел в тыл пра­во­му кры­лу вра­га. (9) Ника­кой строй не сохра­нит порядок от заме­ша­тель­ства, под­верг­шись уда­ру с тыла, но тут неиз­беж­ное смя­те­ние усу­губ­ля­лось еще и тем, (10) что тяже­лая и неук­лю­жая македон­ская фалан­га не мог­ла раз­вер­нуть­ся, да это­го и не допу­сти­ли бы те рим­ляне, кото­рые толь­ко что отсту­па­ли от ее лобо­во­го уда­ра, а тут при­ня­лись наседать на вра­га, пере­пу­ган­но­го напа­де­ни­ем с дру­гой сто­ро­ны¹⁶. (11) К тому же теперь про­тив македо­нян была и сама мест­ность, ибо, гоня непри­я­те­ля вниз по скло­ну¹⁷, они тем самым отда­ли кряж про­тив­ни­ку, зашед­ше­му с тыла. Недол­гое вре­мя македо­нян изби­ва­ли с двух сто­рон, а потом они почти все, побро­сав ору­жие, пусти­лись в бег­ство.

10. (1) Филипп с немно­ги­ми пехо­тин­ца­ми и кон­ни­ка­ми спер­ва под­нял­ся на самый высо­кий холм, чтобы взгля­нуть, какая судь­ба постиг­ла его левое кры­ло, (2) но затем, увидев там поваль­ное с.81 бег­ство, а на всех высотах — свер­ка­ние рим­ских зна­мен¹⁸ и ору­жия, он и сам поки­нул поле бит­вы. (3) Квинк­ций тес­нил отсту­паю­щих, как вдруг заме­тил, что македо­няне под­ни­ма­ют копья; не пони­мая их наме­ре­ний, он несколь­ко при­дер­жал вои­нов, оза­да­чен­ный необыч­ным зре­ли­щем. (4) Затем, сооб­ра­зив, что такой у македо­нян спо­соб сда­вать­ся в плен, он решил дать поща­ду побеж­ден­ным. (5) Но вои­ны не поня­ли ни того, что вра­ги сда­ют­ся, ни того, что́ имен­но хочет коман­дую­щий, — они набро­си­лись на про­тив­ни­ка; после пер­вых уби­тых осталь­ные бежа­ли врас­сып­ную. (6) Царь поте­ряв голо­ву умчал­ся к Тем­пей­ской долине. Там он оста­но­вил­ся на день в Гонне, чтобы собрать уцелев­ших после сра­же­ния. Рим­ляне победи­те­ля­ми ворва­лись во вра­же­ский лагерь, рас­счи­ты­вая на добы­чу, но обна­ру­жи­ли, что боль­шая ее часть уже раз­граб­ле­на это­лий­ца­ми. (7) В тот день было пере­би­то восемь тысяч вра­гов, а пять тысяч взя­то в плен. Победи­те­ли поте­ря­ли око­ло семи­сот чело­век. (8) Если верить Вале­рию¹⁹, без­мер­но пре­уве­ли­чи­ваю­ще­му все на све­те чис­ла, то вра­гов в тот день пало сорок тысяч, а в плен взя­то (здесь вымы­сел более скром­ный) пять тысяч семь­сот чело­век да две­сти сорок девять зна­мен. (9) Клав­дий²⁰ так­же пишет о гибе­ли у непри­я­те­ля трид­ца­ти двух тысяч и пле­не­нии четы­рех тысяч трех­сот чело­век. (10) Мы же здесь не то чтобы пред­по­чли самое мень­шее чис­ло, но после­до­ва­ли за Поли­би­ем, писа­те­лем, кото­рый наде­жен во всем, что каса­ет­ся рим­ской исто­рии вооб­ще и в осо­бен­но­сти тех ее собы­тий, кото­рые раз­вер­ты­ва­лись в Гре­ции²¹.

11. (1) А Филипп собрал бег­ле­цов, что, раз­бро­сан­ные пре­врат­но­стя­ми бит­вы, шли по его следам, и отсту­пил в Македо­нию. В Лари­су он послал гон­цов с при­ка­зом сжечь цар­ские архи­вы, чтобы они не попа­ли в руки вра­га. (2) Квинк­ций же, часть плен­ных и добы­чи про­дав, а часть пре­до­ста­вив вои­нам, дви­нул­ся в Лари­су, не зная тол­ком, куда ушел царь и что у него на уме. (3) Туда при­был цар­ский гонец. Пред­ло­гом к это­му была прось­ба о пере­ми­рии, необ­хо­ди­мом для погре­бе­ния пав­ших в бит­ве. На самом же деле царь про­сил доз­во­ле­ния отпра­вить к нему послов. (4) Рим­ля­нин согла­сил­ся и на то, и на дру­гое; мало того, он пере­дал царю, что велит ему не уны­вать. Более все­го это заде­ло это­лий­цев, кото­рые уже нача­ли бес­по­ко­ить­ся, жалу­ясь, что победа изме­ни­ла коман­дую­ще­го: (5) до бит­вы он имел за пра­ви­ло делить­ся с союз­ни­ка­ми всем, и боль­шим, и малым, — а сей­час их отстра­ни­ли от любых сове­ща­ний, и он реша­ет все сам, по соб­ст­вен­но­му разу­ме­нию. (6) Вот он уже ищет дру­же­ских отно­ше­ний с Филип­пом; пусть все тяготы и невзго­ды вой­ны вынес­ли на себе это­лий­цы, выго­ды и пло­ды мира рим­ля­нин при­сво­ит себе²². (7) Они и в самом деле были уже не в преж­ней чести, но не зна­ли, поче­му ими пре­не­бре­га­ют, и были уве­ре­ны, буд­то Квинк­ций, муж непод­куп­ный, алчет цар­ских даров. (8) А он по заслу­гам сер­дил­ся на это­лий­цев и за их нена­сыт­ную жад­ность к добы­че, и за над­мен­ность, с кото­рой они при­пи­сы­ва­ли себе сла­ву победи­те­лей, (9) и за вздор­ную похваль­бу, оскорб­ляв­шую все­об­щий слух; кро­ме того, он счи­тал, что в слу­чае с.82 устра­не­ния Филип­па и кру­ше­ния македон­ско­го могу­ще­ства это­лий­цы сде­ла­ют­ся хозя­е­ва­ми Гре­ции. (10) По этим-то при­чи­нам он и вел поти­хонь­ку к тому, чтобы их цен­ность и вес в гла­зах про­чих пада­ли.

12. (1) С непри­я­те­лем было заклю­че­но пере­ми­рие на пят­на­дцать дней, а с самим царем назна­че­ны пере­го­во­ры. Перед их нача­лом Квинк­ций собрал союз­ни­ков на сове­ща­ние (2) и пред­ло­жил им выска­зы­вать­ся об усло­ви­ях мира. Афа­ман­ский царь Ами­нандр крат­ко выра­зил свое мне­ние: нужен такой дого­вор, чтобы Гре­ция даже в отсут­ст­вие рим­лян была в силах отста­и­вать и мир, и свою сво­бо­ду. (3) Еще более суро­вым было суж­де­ние это­лий­цев: в крат­кой речи они возда­ли ску­пую хва­лу спра­вед­ли­во­сти и после­до­ва­тель­но­сти рим­ско­го пол­ко­во­д­ца, кото­рый с теми сове­ту­ет­ся об усло­ви­ях мира, кого назы­вал союз­ни­ка­ми во вре­мя вой­ны; (4) одна­ко, ска­за­но было даль­ше, он кру­гом обма­ны­ва­ет­ся, если дума­ет, что мож­но достичь проч­но­го мира для рим­лян или сво­бо­ды для Гре­ции, пока Филипп не убит или не лишен цар­ства. А ведь сде­лать и то и дру­гое лег­ко — сто­ит лишь вос­поль­зо­вать­ся уда­чей. (5) На это Квинк­ций отве­чал, что это­лий­цы забы­ва­ют и рим­ский обы­чай, и свои соб­ст­вен­ные суж­де­ния: (6) сами же они на всех пред­ше­ст­ву­ю­щих сове­тах и пере­го­во­рах все­гда рас­суж­да­ли об усло­ви­ях мира, а не о войне на уни­что­же­ние; (7) а рим­ляне издрев­ле склон­ны щадить побеж­ден­ных: недав­но они согла­си­лись на мир даже с Ган­ни­ба­лом и кар­фа­ге­ня­на­ми, явив тем выдаю­щий­ся при­мер крото­сти. (8) Но даже если оста­вить в сто­роне кар­фа­ге­нян, — сколь­ко раз союз­ни­ки шли на пере­го­во­ры с самим Филип­пом, ни разу речь не шла о том, чтобы ему отречь­ся от пре­сто­ла. Ужель они ста­нут неумо­ли­мы толь­ко отто­го, что он про­иг­рал бит­ву? (9) С воору­жен­ным вра­гом надоб­но быть без­жа­лост­ным, но с побеж­ден­ным все­го важ­нее вели­ко­ду­шие. (10) Македон­ские цари пред­став­ля­ют собой угро­зу сво­бо­де гре­ков; но если уни­что­жить их цар­ство, их народ, то в Македо­нию, в Гре­цию хлы­нут пле­ме­на дикие и неукро­ти­мые — фра­кий­цы, илли­рий­цы, гал­лы. (11) Как бы союз­ни­ки, заботясь об устра­не­нии бли­жай­шей угро­зы, не откры­ли дверь для несча­стий куда как страш­ней­ших! (12) Тут его пре­рвал Феней, пре­тор это­лий­цев. Он ручал­ся, что Филипп немед­лен­но воз­об­но­вит вой­ну, если сей­час удаст­ся ему ускольз­нуть. (13) «Пере­стань­те раздо­рить там, где над­ле­жит сове­щать­ся! — отре­зал Квинк­ций. — Мир будет заклю­чен на таких усло­ви­ях, что он не смо­жет вновь начать вой­ну».

13. (1) На дру­гой день после сове­та царь при­был на место пере­го­во­ров в уще­лье, веду­щее к Тем­пей­ской долине²³, (2) и на тре­тий день состо­я­лась его встре­ча с собрав­ши­ми­ся в боль­шом чис­ле рим­ля­на­ми и союз­ни­ка­ми. (3) Филипп весь­ма бла­го­ра­зум­но решил, что луч­ше ему по соб­ст­вен­ной воле отка­зать­ся от того, без чего мира все рав­но не добить­ся, чем усту­пать после дол­гих пре­пи­ра­тельств, — (4) он заявил, что отда­ет все, чего тре­бо­ва­ли от него рим­ляне, все, чего доби­ва­лись союз­ни­ки на про­шлых пере­го­во­рах, а в осталь­ном дове­ря­ет­ся сена­ту. (5) Каза­лось, этим сво­им ходом с.83 он заста­вил замол­чать даже самых лютых недру­гов, одна­ко сре­ди все­об­ще­го мол­ча­ния подал голос это­ли­ец Феней: (6) «Так что же, Филипп, вер­нешь ли ты нако­нец Фар­сал, и Лари­су Кре­ма­сту, и Эхин, и Фтио­тий­ские Фивы?» (7) Филипп отве­чал, что союз­ни­ки могут занять их неза­мед­ли­тель­но. Тут меж­ду рим­ским вое­на­чаль­ни­ком и это­лий­ца­ми воз­ник спор из-за Фив: (8) Квинк­ций утвер­ждал, что они при­над­ле­жат рим­ско­му наро­ду по пра­ву вой­ны: ведь когда, еще не начав­ши враж­деб­ных дей­ст­вий, он подо­шел к горо­ду с вой­ском, пред­ла­гая друж­бу, они, имея пол­ную воз­мож­ность отло­жить­ся от царя, пред­по­чли союз с ним сою­зу с рим­ля­на­ми²⁴. (9) Феней же гово­рил, что спра­вед­ли­вость тре­бу­ет вер­нуть это­лий­цам то, чем они вла­де­ли до вой­ны, хотя бы за их помощь в этой войне; (10) да и в пер­вом согла­ше­нии²⁵ было ого­во­ре­но, что вся воен­ная добы­ча и все, что мож­но уне­сти или увез­ти, доста­нет­ся рим­ля­нам, а зем­ля и захва­чен­ные горо­да — это­лий­цам. (11) «Вы сами, — воз­ра­зил ему Квинк­ций, — нару­ши­ли усло­вия того дого­во­ра, когда без нас заклю­чи­ли мир с Филип­пом. (12) Но даже если бы тот дого­вор оста­вал­ся в силе, дан­ное усло­вие каса­лось лишь захва­чен­ных горо­дов, а общи­ны Фес­са­лии пере­шли под нашу власть доб­ро­воль­но»²⁶. (13) С его сло­ва­ми согла­си­лись все союз­ни­ки, это­лий­цам же они при­чи­ни­ли непре­хо­дя­щую обиду и вско­ре ста­ли для них даже при­чи­ной вой­ны и вызван­ных ею вели­ких бед­ст­вий²⁷.

(14) С Филип­пом было дого­во­ре­но, что он даст в залож­ни­ки сво­его сына Демет­рия и неко­то­рых из чис­ла дру­зей, а так­же выпла­тит две­сти талан­тов; отно­си­тель­но все­го про­че­го ему пред­сто­я­ло отпра­вить в Рим послов, для чего заклю­ча­лось пере­ми­рие на четы­ре меся­ца. (15) Было реше­но, что, если сенат отвергнет мир­ные пред­ло­же­ния, залож­ни­ки и день­ги будут Филип­пу воз­вра­ще­ны. Гово­рят, что самая важ­ная при­чи­на, побудив­шая рим­ско­го пол­ко­во­д­ца спе­шить с заклю­че­ни­ем мира, кры­лась в Антио­хе: ста­ло извест­но, что тот гото­вит вой­ну и соби­ра­ет­ся пере­прав­лять­ся в Евро­пу.

14. (1) Тогда же, а как пере­да­ют неко­то­рые, даже в тот самый день, ахей­цы в пра­виль­ном сра­же­нии раз­би­ли под Корин­фом цар­ско­го пол­ко­во­д­ца Анд­ро­сфе­на. (2) Соби­ра­ясь исполь­зо­вать этот город как оплот в борь­бе про­тив гре­че­ских горо­дов, (3) царь захва­тил в залож­ни­ки его ста­рей­шин — он вызвал их к себе, буд­то бы для пере­го­во­ров о том, сколь­ко кон­ни­ков мог­ли бы выста­вить для вой­ны корин­фяне. (4) Поми­мо уже нахо­див­ших­ся там пяти­сот македо­нян и еще вось­ми­сот раз­но­пле­мен­ных вои­нов из всех родов вспо­мо­га­тель­ных войск, Филипп послал туда тыся­чу македо­нян, да тыся­чу две­сти илли­рий­цев и фра­кий­цев, да восемь­сот кри­тян (эти сра­жа­лись в обо­их ста­нах). (5) К ним доба­ви­ли тыся­чу бео­тий­цев, фес­са­лий­цев и акар­нан­цев (все со щита­ми) и еще семь­де­сят юно­шей из чис­ла самих корин­фян, так что в общей слож­но­сти полу­ча­лось шесть тысяч вои­нов. Все это вну­ша­ло Анд­ро­сфе­ну уве­рен­ность в исхо­де сра­же­ния. (6) Пре­тор ахей­цев Нико­ст­рат с дву­мя тыся­ча­ми пехоты и сот­ней кон­ни­ков нахо­дил­ся в Сики­оне, но, видя пре­вос­ход­ство про­тив­ни­ка и в чис­лен­но­сти, и в родах войск, не с.84 покидал стен. (7) Цар­ские пехо­тин­цы и кон­ни­ки во мно­же­стве рыс­ка­ли по окру­ге, гра­бя зем­ли Пел­ле­ны, Фли­ун­та и Кле­он. (8) Затем они пере­шли в пре­де­лы сики­он­цев, попре­кая вра­гов тру­со­стью. Гра­би­ли они так­же и все ахей­ское побе­ре­жье, пла­вая вокруг него на кораб­лях. (9) При этом вра­ги рас­пы­ля­ли силы и, как все­гда быва­ет при излиш­ней само­на­де­ян­но­сти, вели себя бес­печ­но. И вот Нико­ст­рат воз­на­де­ял­ся напасть на них неожи­дан­но (10) и разо­слал по окрест­ным горо­дам гон­цов опо­ве­стить тай­но, какие силы от каж­дой общи­ны и когда долж­ны собрать­ся в Апе­лавр — это место в Стим­фаль­ской зем­ле²⁸. (11) Когда в услов­лен­ный день все было гото­во, он высту­пил оттуда и стре­ми­тель­ным брос­ком через пре­де­лы Фли­ун­та при­был ночью в Клео­ны, при­чем никто не дога­ды­вал­ся о его замыс­ле. (12) А было у него пять тысяч пехоты, из них <…> лег­ко­во­ору­жен­ных, и три­ста кон­ни­ков. С этим вой­ском он стал выжидать, послав лазут­чи­ков следить за пере­дви­же­ни­ем непри­я­те­ля.

15. (1) Ниче­го не подо­зре­вав­ший Анд­ро­сфен оста­вил Коринф и поста­вил свой лагерь у Немеи, реки, про­те­каю­щей меж­ду зем­ля­ми Корин­фа и Сики­о­на. (2) Там он разде­лил вой­ско попо­лам: одну поло­ви­ну отпу­стил, а дру­гую раз­бил на три части и при­ка­зал ей вме­сте со всей кон­ни­цей дви­нуть­ся в раз­ные сто­ро­ны для одно­вре­мен­но­го гра­бе­жа пел­лен­ских, сики­он­ских и фли­унт­ских полей. (3) И вот эти три отряда разо­шлись в раз­ные сто­ро­ны. Как толь­ко это ста­ло извест­но Нико­ст­ра­ту в Клео­нах, он тот­час выслал силь­ный отряд наем­ни­ков, чтобы занять уще­лье, веду­щее в коринф­скую зем­лю. (4) А сам он поста­вил перед зна­ме­на­ми кон­ни­цу, кото­рой пред­сто­я­ло идти впе­ре­ди, и дви­нул­ся пря­ми­ком за нею с двой­ным отрядом. (5) Одну его часть состав­ля­ли лег­ко­во­ору­жен­ные наем­ни­ки, дру­гую тяже­ло­во­ору­жен­ные пехо­тин­цы²⁹ — глав­ная сила в вой­сках этих пле­мен. (6) И пехота, и кон­ни­ца нахо­ди­лись уже неда­ле­ко от непри­я­тель­ско­го лаге­ря; тут неко­то­рые из фра­кий­цев напа­ли на вра­гов, рас­се­яв­ших­ся и раз­бред­ших­ся по полям. Весь лагерь мгно­вен­но был охва­чен стра­хом. (7) Испу­гал­ся и Анд­ро­сфен: ему слу­ча­лось видеть непри­я­те­ля, лишь когда тот раз­роз­нен­ны­ми неболь­ши­ми отряда­ми появ­лял­ся на хол­мах перед Сики­о­ном, не осме­ли­ва­ясь спу­стить­ся стро­ем в откры­тое поле. И уж во вся­ком слу­чае пол­ко­во­дец нико­гда не пове­рил бы, что про­тив­ник появит­ся со сто­ро­ны Кле­он. (8) Он велел тру­бой созы­вать в лагерь раз­бред­ших­ся вои­нов, а остав­шим­ся при­ка­зал спеш­но разо­брать ору­жие. Выведя этот непол­ный строй за ворота лаге­ря, он выстро­ил его к бою на высо­ком бере­гу реки. (9) Посколь­ку осталь­ные не смог­ли ни собрать­ся, ни постро­ить­ся, то и эти не суме­ли выдер­жать пер­во­го же натис­ка. (10) В наи­боль­шем чис­ле яви­лись к зна­ме­нам македо­няне, и бла­го­да­ря им исход боя дол­го оста­вал­ся неясен. (11) Но затем из-за поваль­но­го бег­ства всех про­чих македо­няне оста­лись в оди­но­че­стве; когда их с раз­ных сто­рон ста­ли тес­нить уже два непри­я­тель­ских отряда (лег­ко­во­ору­жен­ные с флан­га, а щито­нос­цы с пел­та­ста­ми в лоб), то и они, видя, что дело пло­хо, (12) спер­ва нача­ли шаг за шагом отсту­пать, а затем не выдер­жа­ли с.85 натис­ка и обра­ти­лись в бег­ство. Побро­сав ору­жие, не наде­ясь более удер­жать лагерь, они устре­ми­лись к Корин­фу. (13) Пре­сле­до­вать их Нико­ст­рат отрядил наем­ни­ков, а кон­ни­цу и вспо­мо­га­тель­ные фра­кий­ские части наслал на тех, кото­рые гра­би­ли сики­он­ские поля. Там тоже про­изо­шло вели­кое изби­е­ние, едва ли не боль­шее, чем в самом сра­же­нии. (14) Меж­ду тем разо­ри­те­ли пел­лен­ских и фли­унт­ских полей нестрой­ной тол­пой воз­вра­ща­лись в лагерь. Неко­то­рые из них, ни о чем не дога­ды­ва­ясь, подо­шли к непри­я­тель­ским кара­у­лам, буд­то к сво­им, (15) а дру­гие, заме­тив там суе­ту и запо­до­зрив нелад­ное, раз­бе­жа­лись. Этих, блуж­дав­ших по полям, окру­жи­ли тамош­ние посе­ляне. (16) В тот день непри­я­тель поте­рял тыся­чу пять­сот чело­век уби­ты­ми и три­ста попа­ли в плен. Вся Ахайя была избав­ле­на от вели­ко­го стра­ха.

16. (1) Еще до бит­вы у Кинос­ке­фал Луций Квинк­ций вызвал на Кор­ки­ру вид­ных людей из Акар­на­нии³⁰, кото­рая одна во всей Гре­ции оста­ва­лась в сою­зе с македо­ня­на­ми. Там он поло­жил неко­то­рое нача­ло воз­му­ще­нию. (2) Но два обсто­я­тель­ства удер­жи­ва­ли акар­нан­цев в друж­бе с царем; пер­вое — это отли­чаю­щая их пле­мя вер­ность; вто­рое — враж­да к это­лий­цам, сме­шан­ная со стра­хом. (3) В Лев­ка­де долж­но было состо­ять­ся собра­ние. Туда съе­ха­лись акар­нан­цы не из всех горо­дов, да и собрав­ши­е­ся не были еди­ны. Но двое вид­ных людей и долж­ност­ное лицо доби­лись того, что было при­ня­то част­ное поста­нов­ле­ние о сою­зе с рим­ля­на­ми. (4) Все, кто тогда отсут­ст­во­вал, вос­при­ня­ли это враж­деб­но. При общем него­до­ва­нии послан­цы Филип­па, вид­ные акар­нан­цы Анд­рокл и Эхедем, (5) доби­лись не толь­ко отме­ны поста­нов­ле­ния о сою­зе с рим­ля­на­ми, но и дове­ли дело до того, что собра­ние осуди­ло за пре­да­тель­ство обо­их его винов­ни­ков — вид­ных людей Архе­лая и Биа­но­ра, а пре­то­ра Зевк­сида, внес­ше­го пред­ло­же­ние, отре­ши­ло от долж­но­сти. (6) Будучи осуж­де­ны, они отва­жи­лись на пред­при­я­тие опас­ное, но при­нес­шее им успех. Хотя дру­зья уго­ва­ри­ва­ли их усту­пить обсто­я­тель­ствам и бежать к рим­ля­нам на Кор­ки­ру, (7) они все же реши­ли пред­стать перед наро­дом и либо тем самым смяг­чить его гнев, либо при­нять свою судь­бу. (8) Когда они появи­лись на мно­го­люд­ном собра­нии, вна­ча­ле под­нял­ся ропот и гул изум­ле­ния, а затем воца­ри­лась тиши­на — тут ока­за­ло себя как ува­же­ние к их преж­не­му досто­ин­ству, так и жалость к нынеш­ней их зло­счаст­ной доле. (9) Им поз­во­ли­ли гово­рить, и они нача­ли весь­ма сми­рен­но. Но даль­ше, когда они по ходу речи дошли до предъ­яв­лен­ных им обви­не­ний и ста­ли их опро­вер­гать, их сло­ва обре­ли ту уве­рен­ность, какую дает созна­ние неви­нов­но­сти. (10) В кон­це кон­цов они настоль­ко осме­ле­ли, что при­ня­лись корить и бра­нить сограж­дан за неспра­вед­ли­вость по отно­ше­нию к ним. Их речь так пора­зи­ла собра­ние, (11) что оно боль­шин­ст­вом голо­сов отме­ни­ло все при­ня­тые про­тив них реше­ния, но тем не менее сочло нуж­ным вер­нуть­ся к сою­зу с Филип­пом и отверг­нуть друж­бу с рим­ля­на­ми.

17. (1) Это и поста­нов­ле­но было в Лев­ка­де. Она была глав­ным горо­дом Акар­на­нии, и туда соби­ра­лись на совет все общи­ны. с.86 (2) Итак, когда легат Фла­ми­нин³¹ на Кор­ки­ре узнал о вне­зап­ной этой пере­мене, он тот­час при­был к Лев­ка­де и бро­сил якорь у так назы­вае­мо­го Герея. (3) Оттуда он со все­воз­мож­ны­ми осад­ны­ми при­спо­соб­ле­ни­я­ми и оруди­я­ми для взя­тия горо­дов под­сту­пил к сте­нам, рас­счи­ты­вая пер­вым же устра­ше­ни­ем сло­мить дух защит­ни­ков. (4) Но не увидев склон­но­сти к зами­ре­нию, легат при­нял­ся гото­вить наве­сы и баш­ни; к город­ским сте­нам был под­веден таран.

(5) Акар­на­ния вся цели­ком рас­по­ло­же­на меж­ду Это­ли­ей и Эпи­ром, будучи обра­ще­на к запа­ду и Сици­лий­ско­му морю³². (6) Лев­ка­дия³³ теперь явля­ет собой ост­ров, отде­лен­ный от Акар­на­нии мел­ко­вод­ным про­ли­вом, делом чело­ве­че­ских рук. Тогда же это был полу­ост­ров, узким пере­шей­ком свя­зан­ный с запад­ной частью Акар­на­нии. (7) Дли­на пере­шей­ка состав­ля­ла око­ло пяти­сот футов, а шири­на — не более ста два­дца­ти. В этих тес­ни­нах и рас­по­ло­же­на Лев­ка­дия, она лепит­ся к горе³⁴, обра­щен­ной на восток, к Акар­на­нии. (8) Ниж­няя часть горо­да на плос­ком месте, она лежит у моря, отде­ля­ю­ще­го Лев­ка­дию от Акар­на­нии. Так что город уяз­вим и с суши, и с моря: тамош­нее мел­ко­во­дье напо­ми­на­ет ско­рее лужу, чем море, а ров­ное место удоб­но для осад­ных работ. (9) Итак, под­ко­пан­ные и рас­ша­тан­ные тара­на­ми сте­ны рух­ну­ли сра­зу в несколь­ких местах. Но сколь открыт был для при­сту­па сам город, столь же непри­сту­пен дух его защит­ни­ков. (10) Днем и ночью они не покла­дая рук чини­ли повреж­ден­ные сте­ны, заде­лы­ва­ли про­хо­ды, откры­вав­ши­е­ся там, где сте­на обру­ши­лась, храб­ро всту­па­ли в бит­ву: ско­рее они защи­ща­ли сте­ны, чем сте­ны — их. (11) Эта оса­да про­дли­лась бы доль­ше, чем рас­счи­ты­ва­ли рим­ляне, если бы какие-то жив­шие в Лев­ка­де ита­лий­цы-изгнан­ни­ки не впу­сти­ли вои­нов в город со сто­ро­ны кре­по­сти. (12) Оттуда, свер­ху, они с гром­ким шумом рину­лись вниз — лев­ка­дяне, выстро­ив­шись на фору­ме, завя­за­ли с ними пра­виль­ное сра­же­ние и какое-то вре­мя выдер­жи­ва­ли их натиск, (13) но рим­ляне меж­ду тем захва­ти­ли сте­ны, при­ста­вив к ним мно­же­ство лест­ниц, и про­шли в город через раз­ва­ли­ны и камен­ные зава­лы. (14) И вот уже сам легат с боль­шим отрядом обо­шел непри­я­те­ля с тыла. Часть вра­гов была пере­би­та в окру­же­нии, а часть, бро­сив ору­жие, сда­лась победи­те­лю. (15) Через несколь­ко дней, когда раз­нес­лась весть о бит­ве при Кинос­ке­фа­лах, все акар­нан­ские общи­ны под­чи­ни­лись вла­сти лега­та.

18. (1) В те же дни, когда воен­ное сча­стье повсюду скло­ня­лось в ту же самую сто­ро­ну, так­же и родо­с­цы поже­ла­ли отво­е­вать у Филип­па Перею — рас­по­ло­жен­ную на мате­ри­ке область, кото­рая при­над­ле­жа­ла их пред­кам. (2) Для это­го ими послан был пре­тор Пав­си­страт, кото­рый при­вел восемь­сот ахей­ских пехо­тин­цев и почти тыся­чу девять­сот вои­нов, собран­ных из раз­лич­ных вспо­мо­га­тель­ных войск. (3) В этом отряде были гал­лы, писве­ты, нисве­ты, тами­а­ны и ареи из Афри­ки³⁵, а так­же лаоди­кей­цы из Азии. (4) С ними Пав­си­страт овла­дел Тен­де­бом, горо­дом в Стра­то­ни­кей­ской обла­сти³⁶, очень выгод­но рас­по­ло­жен­ным. Цар­ские вои­ны, нахо­див­ши­е­ся в Тере, даже того не заме­ти­ли. (5) А вызван­ное сюда с.87 ради это­го дела под­креп­ле­ние (тыся­ча ахей­ских пехо­тин­цев и сот­ня всад­ни­ков под коман­до­ва­ни­ем Тео­к­се­на) подо­спе­ло вовре­мя. (6) Цар­ский пре­фект Дино­крат, желая вер­нуть кре­пость, сна­ча­ла пере­дви­нул свой лагерь к само­му Тен­де­бу, а затем — к дру­гой кре­по­сти (тоже в Стра­то­ни­кей­ской обла­сти), кото­рая назы­ва­ет­ся Астра­гон. (7) Вызвав к себе вои­нов всех гар­ни­зо­нов, раз­бро­сан­ных по самым раз­ным местам, а так­же — из самой Стра­то­ни­кеи — вспо­мо­га­тель­ный отряд фес­са­лий­цев, пре­фект дви­нул­ся к Ала­бан­дам³⁷, где нахо­дил­ся непри­я­тель. (8) Не укло­ня­лись от бит­вы и родо­с­цы. Поста­вив лаге­ри по сосед­ству друг с дру­гом, сто­ро­ны ста­ли стро­ить­ся к сра­же­нию. (9) Дино­крат рас­по­ло­жил на пра­вом кры­ле пять­сот македо­нян, на левом — агри­а­нов³⁸, а в цен­тре — свод­ный отряд из гар­ни­зо­нов раз­ных кре­по­стей, состо­яв­ший по боль­шей части из карий­цев. Флан­ги он уси­лил кон­ни­цей и вспо­мо­га­тель­ны­ми отряда­ми кри­тян и фра­кий­цев. (10) У родо­с­цев пра­вое кры­ло состав­ля­ли ахей­цы, левое — пехот­ный отряд из отбор­ных наем­ни­ков, в цен­тре же сто­я­ли вспо­мо­га­тель­ные части, собран­ные из мно­же­ства пле­мен; (11) кон­ни­ца и все лег­ко­во­ору­жен­ные были рас­по­ло­же­ны на флан­гах³⁹.

(12) Оба вой­ска весь день про­сто­я­ли друг про­тив дру­га на бере­гах реч­ки, быст­рой, но тогда обмелев­шей, и вер­ну­лись в лагерь, пустив лишь по несколь­ку дро­ти­ков. Назав­тра обе армии выстро­и­лись точ­но так же. Тут и про­изо­шло сра­же­ние, ока­зав­ше­е­ся более упор­ным, чем мож­но было ожи­дать, исхо­дя из чис­ла бой­цов. (13) Ведь с каж­дой сто­ро­ны в нем участ­во­ва­ло не боль­ше чем по три тыся­чи пехоты и при­мер­но по сотне всад­ни­ков. (14) Впро­чем, не толь­ко чис­лен­ность и воору­же­ние были у про­тив­ни­ков оди­на­ко­вы: с рав­ным вооду­шев­ле­ни­ем, с рав­ным упо­ва­ни­ем рину­лись в бой и те и дру­гие. Ахей­цы, пер­вы­ми перей­дя через реч­ку, напа­ли на агри­а­нов, (15) а затем и все вой­ско пре­одо­ле­ло ее чуть ли не бегом. Сна­ча­ла бит­ва дол­го шла с пере­мен­ным успе­хом. (16) Затем ахей­цы, поль­зу­ясь чис­лен­ным пре­вос­ход­ством (их была тыся­ча чело­век), ото­гна­ли про­ти­во­сто­яв­ших им четы­ре­ста вои­нов. Левое кры­ло вра­га было тем самым смя­то, и все устре­ми­лись на пра­вый фланг. (17) До тех пор пока македо­няне сохра­ня­ли сомкну­тый строй сво­ей фалан­ги, они сто­я­ли неко­ле­би­мо, (18) но когда левое кры­ло обна­жи­лось и они попы­та­лись раз­вер­нуть свои копья про­тив непри­я­те­ля, насту­пав­ше­го с флан­га, ряды их тот­час нару­ши­лись. Сна­ча­ла меж­ду македо­ня­на­ми про­изо­шло смя­те­ние, потом они ста­ли покидать поле боя и, нако­нец, побро­сав ору­жие, все кину­лись в без­огляд­ное бег­ство. (19) Бег­ле­цы бро­си­лись к Бар­ги­ли­ям⁴⁰, туда же бежал и Дино­крат. Родо­с­цы пре­сле­до­ва­ли вра­га до тем­ноты и вер­ну­лись в лагерь.

Совер­шен­но ясно, что победи­те­ли смог­ли бы без боя захва­тить и Стра­то­ни­кею, устре­мись они к ней немед­лен­но. (20) Одна­ко они упу­сти­ли эту воз­мож­ность, тра­тя вре­мя на овла­де­ние кре­по­стя­ми и дерев­ня­ми Переи. (21) Меж­ду тем к гар­ни­зо­ну Стра­то­ни­кеи вер­ну­лось муже­ство, а вско­ро­сти туда всту­пил Дино­крат с уцелев­ши­ми в с.88 сра­же­нии сила­ми. (22) После это­го уже ни оса­дой, ни при­сту­пом ниче­го добить­ся не уда­лось, и вер­ну­ли город толь­ко позд­нее при помо­щи Антио­ха⁴¹. Опи­сан­ные собы­тия в Фес­са­лии, в Ахайе и в Азии про­изо­шли почти одно­вре­мен­но.

19. (1) Пре­ис­пол­нив­шись пре­зре­ния к поко­леб­лен­но­му Македон­ско­му цар­ству⁴², дар­да­ны пере­шли гра­ни­цу и опу­сто­ша­ли север­ные его обла­сти. (2) Каза­лось, что весь мир опол­чил­ся на Филип­па, что сама судь­ба повсе­мест­но пре­сле­ду­ет и его, и македо­нян. (3) И тем не менее царь, услы­хав об этом, решил, что усту­пить вла­де­ния в самой Македо­нии будет гор­ше смер­ти. Про­ведя по горо­дам поспеш­ный набор, он затем с шестью тыся­ча­ми пехоты и пятью­ста­ми всад­ни­ка­ми вне­зап­но напал на непри­я­те­ля у Сто­бов в Пео­нии⁴³. (4) Мно­же­ство вра­гов было пере­би­то в сра­же­нии, но еще боль­ше — по полям, куда они раз­бре­лись, алкая добы­чи. А те, что мог­ли искать спа­се­ния в бег­стве, даже не попы­тав­ши уда­чи в бит­ве, воро­ти­лись в свои пре­де­лы. (5) Одним этим похо­дом, успеш­ным не в при­мер про­чим недав­ним его пред­при­я­ти­ям, Филипп воз­вра­тил македо­ня­нам уве­рен­ность в себе и вер­нул­ся в Фес­са­ло­ни­ку⁴⁴.

(6) В свое вре­мя Пуни­че­ская вой­на закон­чи­лась как раз вовре­мя, чтобы не при­шлось одно­вре­мен­но вое­вать и с Филип­пом; но еще удач­нее вышло, что Филипп был уже побеж­ден к тому момен­ту, как в Сирии начал вой­ну Антиох. (7) Во-пер­вых, вра­гов и вооб­ще лег­че одоле­вать пооди­ноч­ке, чем когда они собе­рут силы воеди­но, а во-вто­рых, в то вре­мя гроз­но под­ня­лась на вой­ну еще и Испа­ния.

(8) Преды­ду­щим летом Антиох завла­дел все­ми горо­да­ми Келе­си­рии⁴⁵, отняв их из-под вла­сти Пто­ле­мея, и ушел зимо­вать в Антио­хию. Но зима про­шла у него не менее напря­жен­но, чем лето: (9) он собрал всю бое­вую мощь сво­его цар­ства, под­гото­вил к войне неис­чис­ли­мые силы, как сухо­пут­ные, так и мор­ские, и с наступ­ле­ни­ем вес­ны [197 г.] выслал впе­ред себя сухим путем двух сво­их сыно­вей, Ардия и Мит­ри­да­та, (10) при­ка­зав им с вой­ском дожи­дать­ся его в Сар­дах, а сам дви­нул­ся во гла­ве флота из ста кры­тых кораб­лей и двух­сот более лег­ких судов, кер­кир и чел­нов, (11) чтобы попы­тать­ся захва­тить при­бреж­ные горо­да Кили­кии, Ликии и Карии⁴⁶, нахо­див­ши­е­ся под вла­стью Пто­ле­мея, и в то же вре­мя помочь сухо­пут­ным вой­ском и фло­том Филип­пу, тогда еще не побеж­ден­но­му.

20. (1) Мно­го выдаю­щих­ся подви­гов на суше и на море совер­ши­ли родо­с­цы во имя вер­но­сти рим­ско­му наро­ду, ради обще­го дела гре­ков. (2) Но луч­ше все­го они себя пока­за­ли, когда, не убо­яв­шись гро­ма­ды гро­зя­щей вой­ны, отряди­ли к царю послов с тре­бо­ва­ни­ем не заплы­вать далее Хелидо­ния — это кили­кий­ский мыс, полу­чив­ший извест­ность бла­го­да­ря древ­не­му дого­во­ру афи­нян с царя­ми пер­сов⁴⁷. (3) Родо­с­цы заяви­ли, что если Антиох не удер­жит свой флот и вой­ско на этом рубе­же, то они высту­пят про­тив него, при­чем не из какой-нибудь нена­ви­сти, но чтобы он не соеди­нял­ся с Филип­пом и не стал поме­хою рим­ля­нам в их деле осво­бож­де­ния с.89 Гре­ции. (4) Антиох тогда оса­ждал Кора­ке­сий⁴⁸. Он уже захва­тил Зефи­рий, Солы, Афро­ди­си­а­ду, Корик, а затем, мино­вав Ане­му­рий (это тоже мыс в Кили­кии⁴⁹), овла­дел Сели­нун­том. (5) И когда все эти, да и дру­гие при­бреж­ные кре­по­сти без боя поко­ри­лись его вла­сти, кто из стра­ха, а кто доб­ро­воль­но, Кора­ке­сий вопре­ки ожи­да­ни­ям запер ворота и задер­жи­вал его. (6) Там и были выслу­ша­ны родос­ские послы. Хотя посоль­ство тако­го рода мог­ло рас­сер­дить царя, (7) он сдер­жал гнев и отве­тил, что наме­рен отпра­вить на Родос послов: ему угод­но воз­об­но­вить ста­рин­ные дого­во­рен­но­сти, что неко­гда упро­чи­ли его соб­ст­вен­ные и пред­ков его отно­ше­ния с родос­ца­ми, и вну­шить родос­цам, чтобы те не боя­лись при­хо­да царя — ника­ко­го вреда им не при­чи­нят, ника­кое ковар­ство не гро­зит им, так же как и их союз­ни­кам. (8) Дока­за­тель­ст­вом тому, что он не соби­ра­ет­ся разо­рвать друж­бу с рим­ля­на­ми, слу­жит его недав­нее к ним посоль­ство, их учти­вый ответ ему и поста­нов­ле­ние сена­та⁵⁰. (9) А по слу­чай­но­сти как раз в это имен­но вре­мя вер­ну­лись из Рима послы Антио­ха, кото­рых там бла­го­склон­но выслу­ша­ли и отпу­сти­ли, как того тре­бо­ва­ли обсто­я­тель­ства, — ведь исход вой­ны про­тив Филип­па оста­вал­ся еще неясен. (10) Когда цар­ские послы изла­га­ли все это на сход­ке родо­с­цев, при­был вест­ник с сооб­ще­ни­ем о победе при Кинос­ке­фа­лах. Полу­чив эту весть, родо­с­цы реши­ли, что раз нет нуж­ды далее боять­ся Филип­па, то не сто­ит и высту­пать с фло­том про­тив Антио­ха. (11) Одна­ко они не оста­ви­ли заботы о сво­бо­де союз­ных с Пто­ле­ме­ем общин, коим гро­зи­ла вой­на со сто­ро­ны Антио­ха. (12) Одним они помог­ли под­креп­ле­ни­я­ми, дру­гим — про­ни­ца­тель­ны­ми сове­та­ми и пред­у­преж­де­ни­ем об умыс­лах вра­га. Родос­цам и обя­за­ны сво­ей сво­бо­дой кав­ний­цы, мин­дий­цы, гали­кар­на­сцы, самос­цы⁵¹. (13) Не сто­ит здесь про­сле­жи­вать все при­клю­чив­ше­е­ся в этих местах — у меня едва доста­ет сил даже на то, что име­ет непо­сред­ст­вен­ное каса­тель­ство к войне, кото­рую вели сами рим­ляне.

21. (1) Тем вре­ме­нем царь Аттал, боль­ным при­ве­зен­ный из Фив в Пер­гам, скон­чал­ся на семь­де­сят вто­ром году жиз­ни, про­цар­ст­во­вав сорок четы­ре года. (2) Судь­ба не дала это­му мужу ниче­го, что поз­во­ля­ло бы наде­ять­ся на цар­ст­во­ва­ние, кро­ме богатств; но он, рас­по­рядив­шись ими и осмот­ри­тель­но, и с блес­ком, добил­ся того, чтобы сна­ча­ла сам он, а потом и дру­гие увиде­ли в нем достой­но­го царя. (3) Он при­нял это зва­ние после того, как одним уда­ром раз­гро­мил гал­лов, пле­мя, вну­шав­шее тогда всей Азии тре­пет вне­зап­ным сво­им появ­ле­ни­ем⁵², и все­гда стре­мил­ся поста­вить свой дух вро­вень с вели­чи­ем цар­ско­го име­ни. (4) Под­дан­ны­ми пра­вил он с выс­шей спра­вед­ли­во­стью, союз­ни­кам выка­зы­вал ред­кост­ную вер­ность, был кроток с женой и детьми (из них выжи­ли чет­ве­ро), (5) нежен и щедр к дру­зьям. Цар­ство он оста­вил столь проч­ное и креп­кое, что его потом­ки до третье­го коле­на вла­де­ли им⁵³.

(6) Тако­во было поло­же­ние дел в Азии, Гре­ции и Македо­нии, одна­ко едва закон­чи­лась вой­на с Филип­пом и пока еще не был заклю­чен проч­ный мир, нача­лась вели­кая вой­на в Даль­ней Испа­нии. с.90 (7) Этой про­вин­ци­ей управ­лял Марк Гель­вий — его-то пись­мо и изве­сти­ло сенат о том, что два царь­ка, Куль­ха и Лук­си­ний, взя­лись за ору­жие. (8) Куль­ху под­дер­жа­ли сем­на­дцать горо­дов, Лук­си­ния — силь­ные горо­да Кар­мон и Бал­дон; на побе­ре­жье к мяте­жу соседей гото­вы были при­со­еди­нить­ся мала­ки­ны, сек­се­та­ны и вся Бету­рия⁵⁴, а так­же про­чие, не обна­ру­жив­шие еще сво­их наме­ре­ний. (9) Пись­мо это было про­чи­та­но пре­то­ром Мар­ком Сер­ги­ем, в чье веде­ние вхо­ди­ли тяж­бы меж­ду граж­да­на­ми и ино­зем­ца­ми⁵⁵. Сена­то­ры поста­но­ви­ли, что по про­веде­нии пре­тор­ских выбо­ров тот ново­из­бран­ный, кому доста­нет­ся управ­лять Испа­ни­ей, в бли­жай­шее вре­мя доло­жит сена­ту об испан­ской войне.

22. (1) Тогда же кон­су­лы при­бы­ли в Рим и собра­ли в хра­ме Бел­ло­ны заседа­ние сена­та⁵⁶, испра­ши­вая для себя три­умф за удач­но про­веден­ную вой­ну. (2) Народ­ные три­бу­ны Гай Ати­ний и Гай Афра­ний со сво­ей сто­ро­ны потре­бо­ва­ли, чтобы вопрос о три­ум­фе каж­до­го из кон­су­лов решал­ся отдель­но: они, мол, не потер­пят обще­го для обо­их реше­ния, чтобы не была при­суж­де­на рав­ная почесть за нерав­ные заслу­ги. (3) Квинт Мину­ций твер­дил, что они оба полу­чи­ли по жре­бию про­вин­цию Ита­лию и что он с кол­ле­гой вели дела в пол­ном согла­сии и по обще­му замыс­лу; (4) Гай Кор­не­лий при­со­во­ку­пил, что бойи, опол­чив­шись про­тив него, соби­ра­лись перей­ти Пад, чтобы помочь инсуб­рам и цено­ма­нам, но когда его кол­ле­га стал разо­рять их села и поля, вынуж­де­ны были вер­нуть­ся для защи­ты соб­ст­вен­ных вла­де­ний. (5) Три­бу­ны при­зна­ли выдаю­щи­е­ся воен­ные заслу­ги Гая Кор­не­лия и заяви­ли, что ско­рее мож­но усо­мнить­ся в поче­стях, ока­зы­вае­мых бес­смерт­ным богам, чем в три­ум­фе для него. (6) И все же ни он, ни кто-либо дру­гой из граж­дан не обла­да­ют таким весом и таким вли­я­ни­ем, чтобы, испро­сив заслу­жен­но­го три­ум­фа для себя, даро­вать ту же почесть сво­е­му сото­ва­ри­щу, бес­стыд­но доби­ваю­ще­му­ся ее без вся­ких осно­ва­ний. (7) Квинт Мину­ций, ска­за­ли они, дал в Лигу­рии лишь несколь­ко мало­зна­чи­тель­ных мел­ких сра­же­ний, не заслу­жи­ваю­щих упо­ми­на­ния, а в Гал­лии поте­рял мно­же­ство вои­нов; (8) упо­мя­ну­ты даже были воен­ные три­бу­ны чет­вер­то­го леги­о­на Тит Ювен­тий и Гней Лигу­рий, кото­рые в про­иг­ран­ном сра­же­нии пали вме­сте со мно­ги­ми дру­ги­ми храб­ры­ми мужа­ми из граж­дан и из союз­ни­ков. (9) Сда­лись Мину­цию лишь несколь­ко горо­дов и сел, да и то при­твор­но — на вре­мя и без како­го бы то ни было зало­га⁵⁷. (10) Пре­пи­ра­тель­ства меж­ду кон­су­ла­ми и три­бу­на­ми дли­лись два дня, и нако­нец кон­су­лы, усту­пая настой­чи­во­сти три­бу­нов, доло­жи­ли порознь, каж­дый о сво­ем деле поврозь.

23. (1) Гаю Кор­не­лию три­умф при­суж­ден был при общем согла­сии. Бла­го­склон­ность к нему еще воз­рос­ла бла­го­да­ря пла­цен­тий­цам и кре­мон­цам, (2) кото­рые бла­го­да­ри­ли его, напо­ми­ная, что это он выз­во­лил их из оса­ды, а мно­гих даже из раб­ства, посколь­ку они были захва­че­ны вра­гом. (3) Но когда попы­тал­ся доло­жить о себе Квинт Мину­ций, выяс­ни­лось, что весь сенат настро­ен про­тив него. Тогда он заявил, что по пра­ву кон­суль­ской вла­сти и по с.91 при­ме­ру мно­гих зна­ме­ни­тых мужей спра­вит три­умф на Аль­бан­ской горе⁵⁸. (4) Гай Кор­не­лий, не сла­гая с себя вла­сти, спра­вил три­умф над инсуб­ра­ми и цено­ма­на­ми: нес­ли мно­же­ство важ­ных зна­мен, на захва­чен­ных у вра­га повоз­ках вез­ли мно­же­ство галль­ских доспе­хов, (5) перед три­ум­фаль­ной колес­ни­цей про­ве­ли знат­ных гал­лов, сре­ди кото­рых, как пишут неко­то­рые, был так­же и пуний­ский пол­ко­во­дец Гамиль­кар⁵⁹. (6) Но глав­ное вни­ма­ние при­влек­ла тол­па кре­мон­ских и пла­цен­тий­ских послан­цев, кото­рые в кол­па­ках отпу­щен­ни­ков сле­до­ва­ли за колес­ни­цей⁶⁰. (7) В этом три­ум­фе было про­не­се­но две­сти трид­цать семь тысяч пять­сот мед­ных ассов и семь­де­сят девять тысяч сереб­ря­ных дена­ри­ев⁶¹. Вои­нам розда­ли по семь­де­сят мед­ных ассов, всад­ни­кам и цен­ту­ри­о­нам — вдвое боль­ше⁶². (8) Кон­сул Квинт Мину­ций спра­вил три­умф над лигу­рий­ца­ми и гал­ла­ми-бой­я­ми на Аль­бан­ской горе. Этот три­умф, хоть и был менее поче­тен — и по месту сво­его про­веде­ния и по сла­ве воен­ных подви­гов, а так­же пото­му, что рас­хо­ды на него, как все зна­ли, не были опла­че­ны из каз­ны, — тем не менее при­мер­но срав­нял­ся с три­ум­фом кол­ле­ги чис­лом зна­мен, колес­ниц и доспе­хов. (9) Да и денеж­ные сум­мы были почти рав­ны: тут про­нес­ли две­сти пять­де­сят четы­ре тыся­чи мед­ных ассов и пять­де­сят три тыся­чи две­сти сереб­ря­ных дена­ри­ев, а вои­нам, цен­ту­ри­о­нам, всад­ни­кам Мину­ций роздал по столь­ку же, что и его сото­ва­рищ.

24. (1) После три­ум­фа были про­веде­ны выбо­ры кон­су­лов. Избра­ны были Луций Фурий Пур­пу­ре­он и Марк Клав­дий Мар­целл⁶³. (2) На сле­дую­щий день пре­то­ра­ми были назна­че­ны Квинт Фабий Буте­он, Тибе­рий Сем­п­ро­ний Лонг, Квинт Мину­ций Терм, Маний Аци­лий Глаб­ри­он, Луций Апу­стий Фул­лон и Гай Лелий.

(3) Почти на исхо­де года при­шло пись­мо от Тита Квинк­ция, сооб­щав­ше­го, что он сра­зил­ся с царем Филип­пом в Фес­са­лии, что вра­же­ское вой­ско раз­би­то и обра­ще­но в бег­ство⁶⁴. (4) Спер­ва это пись­мо было про­чи­та­но в сена­те пре­то­ром Сер­ги­ем, а затем, по реше­нию сена­та, — и в народ­ном собра­нии. По слу­чаю успеш­но­го хода дел были назна­че­ны пяти­днев­ные молеб­ст­вия. (5) Вско­ре при­бы­ли послы и от Тита Квинк­ция, и от царя Филип­па. Македо­няне были пре­про­вож­де­ны за город, в обще­ст­вен­ное зда­ние на Мар­со­вом поле⁶⁵, где им было пре­до­став­ле­но поме­ще­ние и содер­жа­ние. Сенат при­нял их в хра­ме Бел­ло­ны; (6) обсуж­де­ние было немно­го­слов­ным, посколь­ку македо­няне заяви­ли, что царь согла­сит­ся с любым мне­ни­ем сена­та. (7) По обы­чаю пред­ков было выбра­но десять послов, кото­рым пред­сто­я­ло решить, какие усло­вия мира пред­пи­шет Филип­пу пол­ко­во­дец Тит Квинк­ций. Кро­ме того, пред­у­смат­ри­ва­лось, что в чис­ле послов будут Пуб­лий Суль­пи­ций и Пуб­лий Вил­лий, кото­рые в свое вре­мя как кон­су­лы были коман­дую­щи­ми в Македо­нии⁶⁶.

(8) В этот же день послан­цы из Ко́зы про­си­ли уве­ли­чить чис­ло посе­лен­цев в их горо­де⁶⁷. (9) Веле­но было допол­ни­тель­но вне­сти в спис­ки тыся­чу чело­век, при усло­вии, что сре­ди них не ока­жет­ся нико­го из тех, кто пере­ки­нул­ся к вра­гам после кон­суль­ства Пуб­лия Кор­не­лия и Тибе­рия Сем­п­ро­ния⁶⁸.

с.92 25. (1) Куруль­ные эди­лы Пуб­лий Кор­не­лий Сци­пи­он и Гней Ман­лий Вуль­сон устро­и­ли в тот год [218 г.]^[1] Рим­ские игры, цир­ко­вые и сце­ни­че­ские⁶⁹. Они были про­веде­ны более пыш­но и встре­че­ны пуб­ли­кой более радост­но, чем когда-либо рань­ше, бла­го­да­ря счаст­ли­во­му исхо­ду вой­ны. Все пред­став­ле­ния повто­ря­лись три­жды. (2) Пле­бей­ские игры повто­ря­лись семь раз; устро­и­ли их Маний Аци­лий Глаб­ри­он и Гай Лелий, (3) они же на сред­ства от денеж­ных пеней поста­ви­ли три мед­ных ста­туи Цере­ре, Либе­ру и Либе­ре⁷⁰.

(4) Когда зашла речь о пол­но­мо­чи­ях новых кон­су­лов, Луция Фурия и Мар­ка Клав­дия Мар­цел­ла, сенат решил обо­им назна­чить Ита­лию, но они потре­бо­ва­ли, чтобы в жере­бьев­ку была вклю­че­на и Македо­ния. (5) Осо­бен­но жаж­дал полу­чить про­вин­цию Мар­целл. Твер­дя, что царь согла­сил­ся на мир лишь для отво­да глаз и немед­лен­но воз­об­но­вит вой­ну, сто­ит толь­ко убрать оттуда вой­ска, он заро­нил в сена­то­ров сомне­ние. (6) И пожа­луй, кон­сул добил­ся бы желае­мо­го, если бы народ­ные три­бу­ны Квинт Мар­ций Рал­ла и Гай Анти­ний Лабе­он не при­гро­зи­ли пра­вом запре­та, если спер­ва не запро­сят народ, жела­ет ли он, повеле­ва­ет ли он, чтобы был мир с царем Филип­пом. (7) Этот запрос к наро­ду был сде­лан на Капи­то­лии. Все трид­цать пять триб отве­ти­ли утвер­ди­тель­но. (8) Повсе­мест­ная радость по пово­ду зами­ре­ния с Македо­ни­ей была тем боль­ше, что при­бы­ло печаль­ное изве­стие из Испа­нии. (9) Было обна­ро­до­ва­но пись­мо, сооб­щав­шее, что про­кон­сул Гай Сем­п­ро­ний Туди­тан потер­пел пора­же­ние в Ближ­ней Испа­нии, что его вой­ско раз­би­то и обра­ще­но в бег­ство, что мно­го зна­ме­ни­тых мужей пало в бою, а сам Туди­тан, с тяже­лым ране­ни­ем выне­сен­ный из схват­ки, вско­ре скон­чал­ся.

(10) Было реше­но обо­им кон­су­лам назна­чить про­вин­ци­ей Ита­лию с теми леги­о­на­ми, кото­рые ранее были у преды­ду­щих кон­су­лов; кро­ме того, пред­пи­сы­ва­лось набрать четы­ре новых леги­о­на, два для Горо­да и два для отсыл­ки по усмот­ре­нию сена­та. (11) А Тит Квинк­ций Фла­ми­нин полу­чил при­каз с его преж­ним вой­ском оста­вать­ся в про­вин­ции; власть же ему, как сочли сена­то­ры, была по суще­ству про­дле­на уже преж­де⁷¹ и новых поста­нов­ле­ний не тре­бо­ва­лось.

26. (1) Затем по жре­бию полу­чи­ли свои про­вин­ции пре­то­ры. Луцию Апу­стию Фул­ло­ну доста­лись судеб­ные дела в Горо­де, Манию Аци­лию Глаб­ри­о­ну тяж­бы меж­ду граж­да­на­ми и ино­стран­ца­ми, (2) Квин­ту Фабию Бутео­ну — Даль­няя Испа­ния, Квин­ту Мину­цию Тер­му — Ближ­няя, Гаю Лелию — Сици­лия, Тибе­рию Сем­п­ро­нию Лон­гу — Сар­ди­ния. (3) Было пред­у­смот­ре­но, чтобы кон­су­лы отда­ли по одно­му, на их выбор, из четы­рех ново­на­бран­ных леги­о­нов, (4) а так­же по четы­ре тыся­чи пехоты и по три­ста кон­ни­ков из чис­ла союз­ни­ков и лати­нов Квин­ту Фабию Бутео­ну и Квин­ту Мину­цию, кото­рым доста­лись про­вин­ции Испа­нии. Им при­ка­за­но было как мож­но ско­рее отпра­вить­ся к месту назна­че­ния. (5) Пять с.93 лет назад эта вой­на — одно­вре­мен­но с Пуни­че­ской — уже было закон­чи­лась, но вот воз­об­но­ви­лась.

(6) Преж­де чем назван­ные пре­то­ры высту­пи­ли на вой­ну — мож­но ска­зать новую, ибо тогда испан­цы впер­вые взя­лись за ору­жие сами, без вся­ко­го пуний­ско­го вой­ска или пол­ко­во­д­ца, — или преж­де чем сами кон­су­лы дви­ну­лись из Горо­да, им было пред­пи­са­но иску­пить по обы­чаю те пред­зна­ме­но­ва­ния, о кото­рых ста­ло извест­но. (7) Пуб­лий Вил­лий, рим­ский всад­ник, направ­ляв­ший­ся в Саби­нию, был, как и его конь, убит мол­нией; в Капен­ской обла­сти мол­ния уда­ри­ла в храм Феро­нии⁷²; (8) в хра­ме Юно­ны Моне­ты⁷³ вос­пла­ме­ни­лись нако­неч­ни­ки двух копий; (9) в Эскви­лин­ские ворота про­ник волк, кото­рый, про­бе­жав через самую мно­го­люд­ную часть Горо­да на форум, а затем по Туск­ской ули­це и Цер­ма­лу, почти бес­пре­пят­ст­вен­но ушел через Капен­ские ворота⁷⁴. Эти зна­ме­ния были искуп­ле­ны жерт­во­при­но­ше­ни­я­ми круп­ных живот­ных.

27. (1) В те же дни Гней Кор­не­лий Бла­зи­он⁷⁵, управ­ляв­ший Ближ­ней Испа­ни­ей до Гая Сем­п­ро­ния Туди­та­на, всту­пил в Город с ова­ци­ей, кото­рая ему была пре­до­став­ле­на поста­нов­ле­ни­ем сена­та. (2) Перед ним нес­ли тыся­чу пять­сот пят­на­дцать фун­тов золота, два­дцать тысяч — сереб­ра, чекан­но­го сереб­ра трид­цать четы­ре тыся­чи пять­сот сорок дена­ри­ев. (3) Луций Стер­ти­ний⁷⁶ из Даль­ней Испа­нии, даже не про­ся о три­ум­фе, внес в каз­ну пять­де­сят тысяч фун­тов сереб­ра (4) и из добы­чи воз­вел две арки на Бычьем фору­ме перед хра­ма­ми Фор­ту­ны и Мате­ри Мату­ты⁷⁷, а еще одну — в Боль­шом цир­ке; на арках он поста­вил золо­че­ные ста­туи. (5) Вот что про­изо­шло зимой.

Тем вре­ме­нем Тит Квинк­ций зимо­вал в Эла­тее, и союз­ни­ки посто­ян­но обра­ща­лись к нему с прось­ба­ми, а бео­тий­цы тре­бо­ва­ли вер­нуть им тех из их сопле­мен­ни­ков, кото­рые вое­ва­ли на сто­роне Филип­па. (6) Фла­ми­нин лег­ко согла­сил­ся на это, не пото­му чтобы счел тре­бо­ва­ние спра­вед­ли­вым, но чтобы снис­кать рас­по­ло­же­ние к рим­ля­нам в гре­че­ских горо­дах, так как поведе­ние царя Антио­ха ста­ло уже подо­зри­тель­ным. (7) Как толь­ко эти люди были воз­вра­ще­ны, сра­зу ста­ло ясно, что ника­кой бла­го­дар­но­сти добить­ся от бео­тий­цев не уда­лось: ибо, во-пер­вых, они отпра­ви­ли к Филип­пу послов с изъ­яв­ле­ни­ем ему при­зна­тель­но­сти за воз­вра­щен­ных сооте­че­ст­вен­ни­ков, как буд­то эта услу­га была ока­за­на им самим, а не Квинк­цию и рим­ля­нам⁷⁸. (8) Во-вто­рых, на бли­жай­ших выбо­рах, обой­дя Зевк­сип­па, Писи­стра­та и про­чих сто­рон­ни­ков сою­за с рим­ля­на­ми, беотар­хом⁷⁹ избра­ли неко­е­го Бра­хил­ла — (9) по той един­ст­вен­ной при­чине, что он в свое вре­мя был началь­ни­ком бео­тий­цев, вое­вав­ших на сто­роне царя. (10) При­вер­жен­цы рим­лян вос­при­ня­ли это назна­че­ние болез­нен­но, но осо­бое бес­по­кой­ство оно вну­ша­ло на буду­щее: если уж такое про­ис­хо­дит при сто­я­щем у ворот рим­ском вой­ске, (11) то что же будет, когда рим­ляне уйдут в Ита­лию, а Филипп, нахо­дя­щий­ся по сосед­ству, станет под­бад­ри­вать сво­их сто­рон­ни­ков и угро­жать тем, кто про­тив него?

с.94 28. (1) И вот они реши­ли устра­нить цар­ско­го спо­спеш­ни­ка Бра­хил­ла, поль­зу­ясь тем, что рим­ское вой­ско пока еще рядом. (2) Было выбра­но вре­мя, когда он пья­ный воз­вра­щал­ся домой после тор­же­ст­вен­но­го обеда в сопро­вож­де­нии жено­по­доб­ных мужей, кото­рые для заба­вы гостей участ­во­ва­ли в этом люд­ном пир­ше­стве. (3) Шесте­ро воору­жен­ных людей (трое ита­лий­цев, трое это­лий­цев) окру­жи­ли его и уби­ли⁸⁰. Сопро­вож­даю­щие раз­бе­жа­лись, кри­ча о помо­щи; по все­му горо­ду бега­ли люди с факе­ла­ми; убий­цы ускольз­ну­ли через бли­жай­шие ворота. (4) На рас­све­те в теат­ре собра­лась сход­ка такая мно­го­люд­ная, буд­то ее назна­чи­ли зара­нее либо объ­яви­ли через гла­ша­тая. (5) Вслух все утвер­жда­ли, что пре­фект убит соб­ст­вен­ной сви­той и теми рас­пут­ни­ка­ми, но в душе счи­та­ли, что это дело Зевк­сип­па. (6) Было реше­но схва­тить и допро­сить тех, кто тогда был при Бра­хил­ле. (7) Пока шел допрос, в собра­ние явил­ся Зевк­сипп: уве­рен­ный в себе, он хотел быть вне подо­зре­ний. Он ска­зал, что заблуж­да­ют­ся те люди, кото­рые свя­зы­ва­ют столь страш­ное убий­ство с теми полу­муж­чи­на­ми. (8) В обос­но­ва­ние тако­го мне­ния Зевк­сипп при­вел мно­го раз­ных убеди­тель­ных дово­дов, и кое-кто пове­рил, что, будь его совесть нечи­ста, он ни за что не явил­ся бы перед наро­дом и не заго­во­рил бы об этом зло­де­я­нии — ведь ничто его не застав­ля­ло. (9) Но дру­гие не сомне­ва­лись, что Зевк­сипп, бес­стыд­но идя навстре­чу опас­но­сти, пыта­ет­ся этим отвра­тить подо­зре­ние от себя. Вско­ре неви­нов­ные свиде­те­ли были под­верг­ну­ты пыт­ке и, хотя сами они ниче­го не зна­ли, но сле­дуя обще­му мне­нию, ука­за­ли на Зевк­сип­па и Писи­стра­та; ниче­го, что поз­во­ля­ло бы видеть, откуда им это извест­но, они не доба­ви­ли. (10) И все же Зевк­сипп с неким Стра­то­нидом бежал ночью в Тана­г­ру, боясь ско­рей соб­ст­вен­ной сове­сти⁸¹, чем пока­за­ний людей, ни о чем не знаю­щих. (11) Писи­страт же, пре­зрев эти пока­за­ния, остал­ся в Фивах. У Зевк­сип­па был раб, кото­рый слу­жил посред­ни­ком и помощ­ни­ком во всем этом деле. Тако­го свиде­те­ля Писи­страт боял­ся и этою самой бояз­нью довел его до доно­са. Писи­страт напи­сал Зевк­сип­пу, что надо уни­что­жить раба, кото­рый так мно­го зна­ет; (12) он, мол, годит­ся на то, чтобы делать дело, а не на то, чтобы его скры­вать. Гонец имел рас­по­ря­же­ние поско­рей пере­дать пись­мо Зевк­сип­пу, (13) но посколь­ку не мог встре­тить­ся с ним немед­лен­но, то вру­чил посла­ние это­му само­му рабу, кото­ро­го счи­тал самым вер­ным у гос­по­ди­на, доба­вив, что пись­мо от Писи­стра­та по делу, близ­ко касаю­ще­му­ся Зевк­сип­па. (14) Раб заве­рил, что немед­лен­но пере­даст посла­ние, а сам, мучи­мый сове­стью, вскрыл его и про­чел — тут же в стра­хе бежал он в Фивы и донес обо всем вла­стям. Зевк­сип­па встре­во­жи­ло бег­ство раба, и он пере­брал­ся в Анте­дон, пола­гая его более без­опас­ным местом для изгнан­ни­ка⁸². (15) Что же каса­ет­ся Писи­стра­та и осталь­ных, то они были допро­ше­ны под пыт­кой и каз­не­ны.

29. (1) Это убий­ство при­ве­ло в бешен­ство как фиван­цев, так и всех бео­тий­цев: они вос­пы­ла­ли смер­тель­ной нена­ви­стью к рим­ля­нам, будучи уве­ре­ны, что знат­ный бео­ти­ец Зевк­сипп не решил­ся с.95 бы на это без ведо­ма рим­ско­го коман­дую­ще­го. Для мяте­жа у них не было ни сил, ни пред­во­ди­те­ля — (2) и они обра­ти­лись к раз­бою, кото­рый был бли­же все­го к войне. (3) На неко­то­рых сол­дат напа­да­ли по посто­я­лым дво­рам, на дру­гих — когда они во вре­мя зимо­вок разъ­ез­жа­ли по раз­ным надоб­но­стям. На кого-то устра­и­ва­лись заса­ды в пота­ен­ных местах пря­мо у дорог, иных хит­ро­стью зама­ни­ва­ли в забро­шен­ные при­ста­ни­ща и уби­ва­ли там. (4) В кон­це кон­цов эти пре­ступ­ле­ния ста­ли совер­шать­ся уже не толь­ко из нена­ви­сти, но и про­сто из жаж­ды нажи­вы, посколь­ку, зани­ма­ясь тор­гов­лей, отпуск­ные сол­да­ты име­ли с собой в кошель­ках⁸³ мно­го денег. (5) Когда ста­ли недо­счи­ты­вать­ся людей, спер­ва поне­мно­гу, а затем со дня на день все в боль­шем чис­ле, то Бео­тия при­об­ре­ла дур­ную сла­ву, и сол­да­ты ста­ли боять­ся выхо­дить из лаге­ря — это было еще страш­нее, чем в непри­я­тель­ской стране. (6) Тогда Квинк­ций разо­слал по горо­дам лега­тов для рас­сле­до­ва­ния это­го раз­боя. Было уста­нов­ле­но, что боль­ше все­го убийств про­изо­шло вокруг Копа­ид­ско­го озе­ра⁸⁴: там выры­ли из ила и выта­щи­ли из болота тру­пы, к кото­рым были при­вя­за­ны кам­ни или амфо­ры, чтобы тянуть их на дно. Рас­кры­лось мно­же­ство пре­ступ­ле­ний, совер­шен­ных в Акре­фии и Коро­нее. (7) Квинк­ций рас­по­рядил­ся выдать ему винов­ных и потре­бо­вал с бео­тий­цев пять­сот талан­тов — по чис­лу уби­тых вои­нов. (8) Ни то ни дру­гое выпол­не­но не было: горо­да огра­ни­чи­лись сло­вес­ны­ми изви­не­ни­я­ми, отго­ва­ри­ва­ясь тем, что ничто не было сде­ла­но с одоб­ре­ния государ­ства. Тогда пол­ко­во­дец отрядил послов в Афи­ны и в Ахайю, чтобы заве­рить союз­ни­ков в том, что вой­на про­тив бео­тий­цев, кото­рую он начи­на­ет, будет закон­ной и спра­вед­ли­вой⁸⁵; (9) он послал Аппия Клав­дия с частью вой­ска про­тив Акре­фии, а сам во гла­ве дру­гой части оса­дил Коро­нею после того, как оба вой­ска, высту­пив­шие из Эла­теи раз­ны­ми доро­га­ми, по пути опу­сто­ши­ли поля. Все вокруг было охва­че­но поваль­ным бег­ст­вом — (10) потря­сен­ные этим бед­ст­ви­ем, бео­тий­цы отряди­ли послов. Когда их не допу­сти­ли в лагерь, яви­лись ахей­цы и афи­няне. (11) Более вес­кой ока­за­лась прось­ба ахей­цев, кото­рые поста­но­ви­ли, что они, если не удаст­ся добить­ся мира для бео­тий­цев, будут вое­вать вме­сте с ними. (12) У тех же ахей­цев бео­тий­цы полу­чи­ли воз­мож­ность прий­ти и пере­го­во­рить с коман­дую­щим. Тот при­ка­зал им выдать винов­ни­ков и собрать в каче­стве пени трид­цать талан­тов. На этих усло­ви­ях был заклю­чен мир и сня­та оса­да.

30. (1) Через несколь­ко дней при­бы­ли из Рима десять послов, и по их пред­став­ле­нию Филип­пу даро­ван был мир на сле­дую­щих усло­ви­ях: (2) все гре­че­ские горо­да как в Евро­пе, так и в Азии долж­ны быть сво­бод­ны­ми и поль­зо­вать­ся соб­ст­вен­ны­ми зако­на­ми; из тех горо­дов, кото­рые нахо­ди­лись под вла­стью Филип­па, он дол­жен выве­сти свои гар­ни­зо­ны, а сами горо­да пере­дать рим­ля­нам до Ист­мий­ских игр. (3) Так­же дол­жен он выве­сти вой­ска из ази­ат­ских горо­дов: Эвро­ма, Педиа­сов, Бар­ги­лий, Иаса, Мири­ны, Абидо­са, Фасо­са и Перин­фа — все они тоже долж­ны были стать сво­бод­ны­ми. (4) О реше­нии сена­та и деся­ти лега­тов каса­тель­но сво­бо­ды для с.96 киос­цев Квинк­ций дол­жен напи­сать вифин­ско­му царю Пру­сию⁸⁶. (5) Филип­пу вме­ня­лось в обя­зан­ность вер­нуть рим­ля­нам плен­ных и пере­беж­чи­ков, а так­же выдать все кры­тые кораб­ли, кро­ме пяти, да еще цар­ско­го кораб­ля, при­во­ди­мо­го в дви­же­ние шест­на­дца­тью ряда­ми весел и тако­го гро­мад­но­го, что он еле пово­ра­чи­вал­ся. (6) Царю пред­пи­сы­ва­лось иметь не более пяти тысяч вои­нов и ни одно­го сло­на; без раз­ре­ше­ния сена­та он не имел пра­ва вести вой­ну за пре­де­ла­ми Македо­нии⁸⁷. (7) Рим­ско­му наро­ду он обя­зы­вал­ся выпла­тить тыся­чу талан­тов — поло­ви­ну сум­мы немед­лен­но, а поло­ви­ну с рас­сроч­кой на десять лет. (8) Вале­рий Анти­ат пере­да­ет, что на царя была нало­же­на дань по четы­ре тыся­чи фун­тов сереб­ра в тече­ние деся­ти лет, — Клав­дий же утвер­жда­ет, что по четы­ре тыся­чи две­сти фун­тов в тече­ние трид­ца­ти лет, да еще два­дцать тысяч фун­тов немед­лен­но. (9) Он же пишет, что в допол­ни­тель­ном спе­ци­аль­ном усло­вии ого­ва­ри­вал­ся запрет вое­вать с Эвме­ном, сыном Атта­ла, — новым в то вре­мя царем. (10) Для обес­пе­че­ния это­го были взя­ты залож­ни­ки, и сре­ди них сын Филип­па Демет­рий. Вале­рий Анти­ат добав­ля­ет, что отсут­ст­во­вав­ше­му Атта­лу заоч­но был пода­рен ост­ров Эги­на и все сло­ны⁸⁸, (11) а родос­цам — Стра­то­ни­кея и дру­гие горо­да Карии, при­над­ле­жав­шие ранее Филип­пу; афи­ня­нам были отда­ны Парос, Имброс, Делос и Ски­рос.

31. (1) Все горо­да Гре­ции одоб­ри­ли эти усло­вия мира, одни толь­ко это­лий­цы испод­тиш­ка, шепотом пори­ца­ли реше­ние деся­ти лега­тов: (2) это, мол, пустые сло­ва, при­укра­шен­ные види­мо­стью сво­бо­ды. Поче­му это одни горо­да пере­да­ют­ся рим­ля­нам и не поиме­но­ва­ны в дого­во­ре, а дру­гие, поиме­но­ван­ные, полу­ча­ют сво­бо­ду и рим­ля­нам не пере­да­ют­ся? (3) Или сво­бод­ны­ми дела­ют­ся толь­ко те горо­да, что в Азии (они луч­ше защи­ще­ны от опас­но­сти самою сво­ей отда­лен­но­стью), а вот те, что в Гре­ции, — те попро­сту пере­хо­дят из рук в руки, не будучи даже поиме­но­ва­ны в дого­во­ре, как Коринф, Хал­кида, Орей, Эре­трия, Демет­ри­а­да? (4) Обви­не­ния эти не вовсе были без­осно­ва­тель­ны⁸⁹. И в самом деле суще­ст­во­ва­ли сомне­ния отно­си­тель­но Корин­фа, Хал­киды и Демет­ри­а­ды, посколь­ку все осталь­ные горо­да Гре­ции и Азии были осво­бож­де­ны без­ого­во­роч­но тем сенат­ским поста­нов­ле­ни­ем, с кото­рым десять лега­тов отпра­ви­лись из Рима; (5) отно­си­тель­но же этих трех горо­дов послам веле­но было, сооб­ра­зу­ясь с тем, чего тре­бо­ва­ло тогдаш­нее поло­же­ние дел, при­нять реше­ние, полез­ное для государ­ства и соглас­ное с их сове­стью. (6) А они не сомне­ва­лись, что царь Антиох пере­пра­вит­ся в Евро­пу, как толь­ко сочтет доста­точ­ны­ми свои силы; послы не жела­ли, чтобы горо­да, столь под­хо­дя­щие для захва­та, оста­ва­лись бы без­за­щит­ны­ми.

(7) Из Эла­тии Квинк­ций при­был с деся­тью посла­ми в Анти­ки­ру, а оттуда в Коринф. Там они дня­ми напро­лет сове­ща­лись о сво­бо­де Гре­ции. (8) Квинк­ций посто­ян­но твер­дил, что осво­бож­де­на долж­на быть вся Гре­ция, если толь­ко они хотят, чтобы это­лий­цы попри­дер­жа­ли язык, чтобы рим­ляне поль­зо­ва­лись все­об­щей любо­вью и вели­чай­шим поче­том, (9) чтобы все пове­ри­ли: да, рим­ляне с.97 пере­сек­ли море во имя гре­че­ской сво­бо­ды, а не для при­сво­е­ния той вла­сти, кото­рая рань­ше при­над­ле­жа­ла Филип­пу. (10) Дру­гие ниче­го не воз­ра­жа­ли отно­си­тель­но сво­бо­ды горо­дов, но наста­и­ва­ли на том, что тем и самим спо­кой­нее будет на неко­то­рое вре­мя остать­ся под защи­той рим­ско­го гар­ни­зо­на, чем полу­чить в хозя­е­ва Антио­ха на место Филип­па. (11) Нако­нец было реше­но Коринф воз­вра­тить ахей­цам, с тем, одна­ко, что в Акро­ко­рин­фе⁹⁰ оста­нет­ся гар­ни­зон; Хал­киду и Демет­ри­а­ду поста­но­ви­ли удер­жи­вать, пока не прой­дет тре­во­га по пово­ду Антио­ха.

32. (1) Насту­пи­ло вре­мя Ист­мий­ских игр⁹¹. На них и рань­ше все­гда соби­ра­лось мно­же­ство людей как из-за при­су­щей это­му наро­ду стра­сти к зре­ли­щам, кото­рая гонит их смот­реть вся­ко­го рода состя­за­ния, будь то в искус­ствах, в силе или в про­вор­но­сти, (2) так и из-за выгод место­по­ло­же­ния: ведь там близ­ко друг к дру­гу под­хо­дят два раз­ных моря, что дает людям воз­мож­ность при­об­ре­тать все на све­те това­ры. Бла­го­да­ря это­му игры сде­ла­лись тор­жи­щем Азии и Гре­ции. (3) Но в тот момент люди из всех кра­ев собра­лись туда не толь­ко по сво­им обыч­ным делам — им не тер­пе­лось узнать буду­щее поло­же­ние Гре­ции, ее судь­бу. Все они не толь­ко раз­мыш­ля­ли наедине с собой о наме­ре­ни­ях рим­лян, но и бур­но их обсуж­да­ли: едва ли хоть кто-нибудь из них верил, что те совсем уйдут из Гре­ции. (4) И вот все рас­се­лись в ожи­да­нии зре­ли­ща. На середи­ну аре­ны, откуда при­ня­то тор­же­ст­вен­ной пес­нью пода­вать знак к откры­тию игр, высту­пил гла­ша­тай, по обы­чаю сопро­вож­дае­мый тру­ба­чом. Зву­ком тру­бы при­звав к тишине, он про­воз­гла­сил сле­дую­щее: (5) «Рим­ский сенат и коман­дую­щий Тит Квинк­ций, по одо­ле­нии царя Филип­па и македо­нян, объ­яв­ля­ют сво­бод­ны­ми, осво­бож­ден­ны­ми от пода­тей и живу­щи­ми по сво­им зако­нам всех корин­фян, фокид­цев, лок­рид­цев, ост­ров Евбею, маг­не­сий­цев, фес­са­лий­цев, перре­бов и фтио­тий­ских ахей­цев»⁹². (6) Он пере­чис­лил все наро­ды, преж­де под­власт­ные царю Филип­пу. Когда отзву­ча­ла речь гла­ша­тая, всех охва­тил такой вос­торг, како­го чело­век вооб­ще не в силах выне­сти. (7) Каж­дый едва мог пове­рить, что он не ослы­шал­ся — все пере­гляды­ва­лись, дивясь, буд­то на сон­ный морок, и пере­спра­ши­ва­ли соседей, посколь­ку каж­дый не верил сво­им ушам как раз в том, что отно­си­лось пря­мо к нему. (8) Вновь позва­ли гла­ша­тая, ибо каж­дый желал не толь­ко слы­шать, но и видеть вест­ни­ка сво­ей сво­бо­ды. Он еще раз про­воз­гла­сил то же самое. (9) Когда в этой радост­ной вести уже невоз­мож­но ста­ло сомне­вать­ся, под­нял­ся крик и руко­плес­ка­ния, повто­ряв­ши­е­ся мно­же­ство раз⁹³, чтобы всем ста­ло ясно, что наро­ду сво­бо­да доро­же всех благ на све­те! (10) Состя­за­ния после это­го были недол­ги­ми и про­шли кое-как, ибо никто не следил за ними ни душою, ни взо­ром — настоль­ко одна радость воз­об­ла­да­ла надо все­ми про­чи­ми удо­воль­ст­ви­я­ми.

33. (1) По окон­ча­нии игр все чуть не бегом бро­си­лись к рим­ско­му коман­дую­ще­му — (2) целая тол­па рва­лась подой­ти к одно­му чело­ве­ку, дотро­нуть­ся рукой, бро­сить венок или лен­ту. Дело едва не дошло до беды, (3) но Квинк­цию было трид­цать три года, и его с.98 силы под­дер­жи­ва­ла не толь­ко при­су­щая юно­му воз­рас­ту кре­пость, но и радость от столь вели­кой сла­вы, пло­ды кото­рой он теперь пожи­нал. (4) Но лико­ва­ние на этом не иссяк­ло, оно дли­лось мно­го дней, изли­ва­ясь в бла­годар­ст­вен­ных рас­суж­де­ни­ях и речах: (5) есть ли в мире дру­гой такой народ, что на соб­ст­вен­ный счет, сво­и­ми сила­ми и на свой страх ведет вой­ны во имя сво­бо­ды дру­гих, (6) и это не для жите­лей сопре­дель­ных земель, не для близ­ких соседей, не для оби­та­те­лей того же мате­ри­ка — (7) нет, они даже пере­се­ка­ют моря, да не будет во всем мире дер­жав непра­вед­ных, да тор­же­ст­ву­ет повсюду пра­во, боже­ский и люд­ской закон! Един­ст­вен­ным сло­вом гла­ша­тая осво­бож­де­ны разом все горо­да Гре­ции и Азии! (8) Даже наде­ять­ся на такое мог лишь дерз­но­вен­ный ум, а уж дове­сти до дела — тут потреб­ны небы­ва­лая доб­лесть и небы­ва­лое сча­стье.

34. (1) По окон­ча­нии Ист­мий­ских игр Квинк­ций и десять лега­тов выслу­ша­ли посоль­ства от царей и пле­мен. (2) Пер­вы­ми были при­гла­ше­ны послы царя Антио­ха. Они пове­ли почти те же самые не вну­шав­шие дове­рия речи, что и в свое вре­мя в Риме⁹⁴, (3) но тогда Филипп был силен, а исход вой­ны неясен — теперь же им пря­мо, без око­лич­но­стей было заяв­ле­но, что Антиох дол­жен очи­стить азий­ские горо­да, при­над­ле­жав­шие преж­де царям Филип­пу или Пто­ле­мею, не тро­гать сво­бод­ных горо­дов и ни один не тре­во­жить воору­жен­ны­ми набе­га­ми; повсюду все гре­че­ские горо­да да пре­бу­дут в мире и сво­бо­де. (4) Но глав­ным было пред­у­преж­де­ние, что ни сам он, ни его вой­ска не долж­ны пере­прав­лять­ся в Евро­пу. (5) После ухо­да цар­ских послов был созван совет горо­дов и наро­дов. Он про­хо­дил тем быст­рее, что поста­нов­ле­ния деся­ти послов объ­яв­ля­лись каж­дой общине поимен­но. (6) Македон­ско­му пле­ме­ни оре­стов⁹⁵ за то, что они пер­вы­ми отло­жи­лись от царя, были воз­вра­ще­ны их зако­ны; маг­не­сий­цев, перре­бов и доло­пов тоже про­воз­гла­си­ли сво­бод­ны­ми. (7) Фес­са­лий­ско­му наро­ду, поми­мо сво­бо­ды, была отда­на так­же область фтио­тий­ских ахей­цев, за исклю­че­ни­ем Фтио­тий­ских Фив и Фар­са­ла. Это­лий­цев, кото­рые при­тя­за­ли на Фар­сал и Лев­ка­ду, ссы­ла­ясь на дого­вор, ото­сла­ли к сена­ту. (8) Но фокей­цев и лок­рид­цев, отдан­ных им преж­де, за ними и утвер­ди­ли. (9) Коринф, Три­фи­лия и Герея (сам этот город — в Пело­пон­не­се) отда­ны были ахей­цам. (10) Орей и Эре­трию десять лега­тов отда­ва­ли царю Эвме­ну, сыну Атта­ла, но Квинк­ций не согла­шал­ся, и толь­ко это остав­ле­но было на усмот­ре­ние сена­та, кото­рый пре­до­ста­вил этим общи­нам сво­бо­ду, при­со­еди­нив к ним еще Карист. (11) Плев­ра­ту были отда­ны лих­нидяне и пар­фи­ны^95a, оба эти илли­рий­ских наро­да преж­де были под­власт­ны Филип­пу. Ами­нан­д­ру веле­ли удер­жи­вать кре­по­сти, кото­рые он отнял у Филип­па во вре­мя вой­ны.

35. (1) Когда собра­ние было рас­пу­ще­но, десять послов, разде­лив­ши обя­зан­но­сти меж­ду собой, разо­шлись каж­дый в свой округ, чтобы там осво­бож­дать горо­да: (2) Пуб­лий Лен­тул — в Бар­ги­лии, Луций Стер­ти­ний — в Гефе­стию, Фасос и горо­да Фра­кии⁹⁶, с.99 Пуб­лий Вил­лий и Луций Терен­ций — к царю Антио­ху, а Гней Кор­не­лий — к Филип­пу. (3) Отдав послед­ние рас­по­ря­же­ния насчет мел­ких дел, Кор­не­лий спро­сил, готов ли тот пре­кло­нить слух к сове­ту не толь­ко полез­но­му, но и спа­си­тель­но­му. (4) Царь заве­рил, что будет при­зна­те­лен, если тот при­со­ве­ту­ет что-нибудь под­хо­дя­щее. (5) И тогда Кор­не­лий при­нял­ся насто­я­тель­но убеж­дать царя в том, что теперь, добив­шись мира, он дол­жен был бы отрядить в Рим послов с прось­бой о сою­зе и друж­бе: (6) ведь если Антиох пред­при­мет враж­деб­ные дей­ст­вия, то сло­жит­ся впе­чат­ле­ние, буд­то Филипп ста­ра­ет­ся толь­ко выждать и улу­чить момент для воз­об­нов­ле­ния вой­ны. (7) Эта встре­ча с Филип­пом состо­я­лась в Тем­пей­ской долине, в Фес­са­лии⁹⁷. Полу­чив обе­ща­ние немед­лен­но отпра­вить посоль­ство, (8) Кор­не­лий явил­ся в Фер­мо­пи­лы, где в опре­де­лен­ные сро­ки соби­ра­ет­ся мно­го­люд­ное собра­ние гре­ков, назы­вае­мое Пилей­ским⁹⁸. (9) Там он глав­ным обра­зом уве­ще­вал это­лий­цев хра­нить посто­ян­ство и вер­ность друж­бе с рим­ским наро­дом. (10) Неко­то­рые из это­лий­ских ста­рей­шин мяг­ко сето­ва­ли на то, что отно­ше­ние рим­лян к их пле­ме­ни после победы уже не такое, как во вре­мя вой­ны; (11) дру­гие откры­то пус­ка­лись в обви­не­ния, бра­ня рим­лян, кото­рые-де без это­лий­цев не толь­ко не победи­ли б Филип­па, но даже не смог­ли бы пере­пра­вить­ся в Гре­цию. (12) Рим­ля­нин укло­нил­ся от воз­ра­же­ний, чтобы дело не кон­чи­лось пере­пал­кой, и заявил, что они, это­лий­цы, добьют­ся спра­вед­ли­во­сти, если пошлют в Рим. Итак, с его одоб­ре­ния назна­ча­ют­ся послы. Вот так закон­чи­лась вой­на с Филип­пом.

36. (1) Пока в Гре­ции, Македо­нии и Азии про­ис­хо­ди­ли все эти собы­тия, вся Этру­рия под­верг­лась было опас­но­сти из-за заго­во­ра рабов. (2) Для его рас­сле­до­ва­ния и подав­ле­ния был послан с одним из двух город­ских леги­о­нов Маний Аци­лий Глаб­ри­он, пре­тор, ведав­ший раз­бо­ром судеб­ных дел меж­ду граж­да­на­ми и чуже­стран­ца­ми⁹⁹ <…> Тех рабов, кото­рые уже собра­лись в шай­ку, он раз­гро­мил в бою, (3) мно­гих взял в плен. Вожа­ков заго­во­ра он после биче­ва­ния рас­пял на кре­стах, а осталь­ных вер­нул гос­по­дам.

(4) Кон­су­лы отпра­ви­лись к про­вин­ци­ям. Мар­целл всту­пил в пре­де­лы бой­ев; когда его вои­ны, утом­лен­ные цело­днев­ным пере­хо­дом, раз­би­ва­ли лагерь на каком-то хол­ме, на них напал с боль­шим вой­ском некий Коро­лам, бой­ский царек, и пере­бил до трех тысяч чело­век; (5) в этом бес­по­рядоч­ном сра­же­нии пали и неко­то­рые зна­ме­ни­тые мужи — пре­фек­ты союз­ни­ков¹⁰⁰ Тит Сем­п­ро­ний Гракх и Марк Юний Силан, а так­же воен­ные три­бу­ны вто­ро­го леги­о­на Марк Огуль­ний и Пуб­лий Клав­дий. (6) Одна­ко лагерь, кото­рый успе­ли хоро­шо укре­пить, был удер­жан рим­ля­на­ми — вра­гам, хоть они и были вооду­шев­ле­ны удач­ной бит­вой, так и не уда­лось взять его при­сту­пом. (7) Несколь­ко дней затем кон­сул оста­вал­ся в том же лаге­ре, вра­чуя ране­ных и давая вои­нам опра­вить­ся от потря­се­ния. (8) А бойи, народ нетер­пе­ли­вый, неспо­соб­ный пере­но­сить ску­ку ожи­да­ния, раз­бре­лись кто куда по сво­им кре­по­стям и селе­ни­ям. (9) Тогда Мар­целл, быст­ро перей­дя Пад, повел леги­о­ны в с.100 область горо­да Кома¹⁰¹, где поста­ви­ли лагерь инсуб­ры, кото­рые и тамош­них жите­лей при­зва­ли к ору­жию. Рас­па­лен­ные недав­ней победой бой­ев, гал­лы навя­за­ли рим­ля­нам сра­же­ние пря­мо на пере­хо­де и спер­ва уда­ри­ли на них с такой силой, что пере­до­вые поряд­ки рим­лян дрог­ну­ли. (10) Заме­тив это, Мар­целл испу­гал­ся, как бы они разом не обра­ти­лись в бег­ство, — он выдви­нул впе­ред когор­ту мар­сов¹⁰² и бро­сил на вра­га все тур­мы латин­ской кон­ни­цы. (11) Пер­вый, а затем вто­рой ее удар обузда­ли беше­ный натиск непри­я­те­ля, а тем вре­ме­нем осталь­ное рим­ское вой­ско спло­ти­ло строй и пере­шло в реши­тель­ное наступ­ле­ние. (12) Гал­лы не выдер­жа­ли уда­ра, но пока­за­ли спи­ну и кину­лись врас­сып­ную. (13) Вале­рий Анти­ат пишет, что в этом сра­же­нии было пере­би­то свы­ше соро­ка тысяч чело­век, захва­че­но восемь­де­сят семь бое­вых зна­мен, семь­сот трид­цать две повоз­ки и мно­же­ство золотых оже­ре­лий, из кото­рых, как пишет Клав­дий, одно, очень тяже­лое, было при­не­се­но в дар хра­му Юпи­те­ра Капи­то­лий­ско­го. (14) В тот же день захва­чен и раз­граб­лен был лагерь гал­лов, а несколь­ко дней спу­стя — и город Ком. После это­го к кон­су­лу пере­шли два­дцать восемь кре­по­стей. (15) Писа­те­ли, прав­да, рас­хо­дят­ся в том, куда сна­ча­ла кон­сул дви­нул вой­ско — на бой­ев или на инсуб­ров: то ли удач­ное сра­же­ние поз­во­ли­ло забыть несчаст­ли­вое, то ли победа у Кома была омра­че­на пора­же­ни­ем в зем­ле бой­ев.

37. (1) Пока эти дела шли с пере­мен­ным успе­хом, вто­рой кон­сул Луций Фурий Пур­пу­ре­он при­шел в стра­ну бой­ев, в Сапин­скую три­бу¹⁰³. (2) Уже на под­хо­де к лаге­рю Мути­лу ему ста­ло тре­вож­но, как бы бойи и лигу­рий­цы не окру­жи­ли его одно­вре­мен­но, — и он увел вой­ско той же доро­гой, какой и при­вел; сде­лав боль­шой крюк, он при­шел к сото­ва­ри­щу по откры­той и пото­му без­опас­ной мест­но­сти. (3) Затем они, соеди­нив свои силы, пер­вым делом про­шли по обла­сти бой­ев, раз­гра­бив все вплоть до горо­да Фель­си­ны. (4) Сам город и окрест­ные кре­по­сти сда­лись, как и почти все бойи, кро­ме моло­де­жи, вед­шей вой­ну ради добы­чи, — она тогда ушла в непро­хо­ди­мые леса. (5) Затем рим­ское вой­ско дви­ну­лось в зем­ли лигу­рий­цев, а бойи глу­хи­ми уще­лья­ми — за ним по пятам, рас­счи­ты­вая напасть врас­плох, когда рим­ляне будут думать, что те дале­ко, и отто­го утра­тят бди­тель­ность. (6) Но рим­лян они не догна­ли и, вне­зап­но пере­пра­вив­шись на кораб­лях через Пад, опу­сто­ши­ли зем­ли левов и либу­ев¹⁰⁴. На воз­врат­ном пути через даль­ние пре­де­лы лигу­рий­цев они, отяг­чен­ные най­ден­ной в полях добы­чей, наткну­лись на дви­гав­ше­е­ся вой­ско рим­лян. (7) Сра­же­ние завя­за­лось быст­рее и было оже­сто­чен­нее, чем если бы вре­мя и место для него были выбра­ны зара­нее и сол­да­ты успе­ли б собрать­ся с духом. (8) Тут ста­ло вид­но, с какой силой гнев рас­па­ля­ет люд­ские души: рим­ляне устре­ми­лись в бит­ву, жаж­дая ско­рей кро­ви, неже­ли победы, — и вот из вра­гов едва ли уце­лел хоть один, кто при­нес бы сво­им изве­стие о пора­же­нии. (9) Когда в Рим при­бы­ло пись­мо кон­су­лов, где рас­ска­зы­ва­лось об этом, было поста­нов­ле­но устро­ить трех­днев­ное молеб­ст­вие. Вско­ре кон­сул Мар­целл сам при­ехал в Рим, и с.101 сена­то­ры при общем согла­сии назна­чи­ли ему три­умф за победу над инсуб­ра­ми и жите­ля­ми Кома. (10) Он спра­вил его, нахо­дясь еще в долж­но­сти. Сото­ва­ри­щу же он поз­во­лил наде­ять­ся на три­умф над бой­я­ми, посколь­ку соб­ст­вен­ное сра­же­ние с ними он про­иг­рал, а пред­при­ня­тое кон­су­ла­ми сооб­ща было выиг­ра­но. (11) На захва­чен­ных колес­ни­цах было про­ве­зе­но мно­го вра­же­ских доспе­хов, нема­ло бое­вых зна­мен, три­ста два­дцать тысяч мед­ных ассов, две­сти трид­цать четы­ре тыся­чи сереб­ря­ных дена­ри­ев. (12) Пехо­тин­цам розда­ли по восемь­де­сят мед­ных монет, а всад­ни­кам и цен­ту­ри­о­нам — втрое боль­ше.

38. (1) В том же году царь Антиох, зимо­вав­ший в Эфе­се, попы­тал­ся вер­нуть горо­да Азии под свою власть на преж­них усло­ви­ях. (2) Он видел, что мно­гие из них лег­ко скло­нят­ся под ярмо, — одни пото­му, что рас­по­ло­же­ны на рав­нине, дру­гие пото­му, что не мог­ли поло­жить­ся на свои сте­ны, свое ору­жие, свою моло­дежь. (3) Смир­на и Ламп­сак полу­ча­ли сво­бо­ду — если бы Антиох усту­пил им в том, к чему они стре­ми­лись, то появ­ля­лась опас­ность, как бы за ними не после­до­ва­ли дру­гие горо­да: за Смир­ной — в Эолиде и Ионии, за Ламп­са­ком — на Гел­лес­пон­те¹⁰⁵. (4) Итак, сам он отпра­вил из Эфе­са вой­ско для оса­ды Смир­ны, а те силы, что были у него в Абидо­се, он, оста­вив там лишь неболь­шой гар­ни­зон, послал для оса­ды Ламп­са­ка. (5) Но царь не толь­ко пугал горо­да воен­ной силой; через сво­их послов он, то мяг­ко уве­ще­вая, то уко­ряя их за лег­ко­мыс­лие и упрям­ство, вну­шал им надеж­ду на ско­рое дости­же­ние их целей: (6) надо толь­ко, чтобы и сами они, и все про­чие осо­зна­ва­ли, что полу­чи­ли сво­бо­ду из рук царя, а не урва­ли, вос­поль­зо­вав­шись слу­ча­ем. (7) На это отве­ча­ли, что Антиох не дол­жен ни удив­лять­ся, ни гне­вать­ся тому, что воз­на­де­яв­ши­е­ся полу­чить сво­бо­ду бес­по­ко­ят­ся, если она откла­ды­ва­ет­ся. (8) Сам он с нача­лом вес­ны поки­нул Эфес и дви­нул флот к Гел­лес­пон­ту, а сухо­пут­ным силам при­ка­зал пере­пра­вить­ся от Абидо­са к Хер­со­не­су¹⁰⁶. (9) Вой­ско соеди­ни­лось с фло­том у хер­со­нес­ско­го горо­да Мади­та. Горо­жане запер­ли ворота, и царь поста­вил вои­нов вокруг стен, а когда он стал при­дви­гать осад­ные орудия, город сдал­ся. Убо­яв­шись того же, сда­лись так­же жите­ли Сеста и дру­гих горо­дов Хер­со­не­са. (10) Оттуда царь со все­ми сво­и­ми мор­ски­ми и сухо­пут­ны­ми сила­ми дви­нул­ся к Лиси­ма­хии. Он нашел ее обез­людев­шей и почти цели­ком лежа­щей в раз­ва­ли­нах — (11) за несколь­ко лет до это­го ее захва­ти­ли, раз­гра­би­ли и подо­жгли фра­кий­цы. Антиохом овла­де­ло жела­ние воз­ро­дить этот зна­ме­ни­тый и удоб­но рас­по­ло­жен­ный город. (12) Итак, он взял­ся за все сра­зу: начал вос­ста­нав­ли­вать дома и сте­ны, выку­пать из раб­ства лиси­ма­хий­цев, при­гла­шать и соби­рать дру­гих, рас­се­яв­ших­ся по Гел­лес­пон­ту и Хер­со­не­су, (13) а так­же наби­рать новых посе­лен­цев, при­вле­кая их надеж­дой на вся­че­ские бла­га, и вооб­ще все­ми спо­со­ба­ми уве­ли­чи­вал насе­ле­ние горо­да. (14) Вме­сте с тем, дабы изба­вить людей от стра­ха перед фра­кий­ца­ми, царь с поло­ви­ною сухо­пут­ных сил высту­пил для опу­сто­ше­ния бли­жай­ших обла­стей Фра­кии. Дру­гую же часть вой­ска и всех моря­ков он оста­вил вос­ста­нав­ли­вать город.

с.102 39. (1) Тем вре­ме­нем Луций Кор­не­лий, послан­ный сена­том ула­жи­вать рас­при меж­ду царя­ми Антиохом и Пто­ле­ме­ем, оста­но­вил­ся в Селим­брии. (2) А неко­то­рые из деся­ти рим­ских послов отпра­ви­лись в Лиси­ма­хию: Пуб­лий Лен­тул — из Бар­ги­лий и еще Пуб­лий Вил­лий с Луци­ем Терен­ци­ем — с Фасо­са. Туда же при­был Луций Кор­не­лий из Селим­брии, а через несколь­ко дней — и Антиох из Фра­кии. (3) Сна­ча­ла он встре­тил­ся с посла­ми, затем радуш­но и госте­при­им­но при­гла­сил их к себе. Но лишь толь­ко речь зашла о тре­бо­ва­ни­ях, касаю­щих­ся тогдаш­не­го поло­же­ния Азии, появи­лось раз­дра­же­ние. (4) Рим­ляне не ста­ли скры­вать, что сена­ту не нра­вят­ся все дей­ст­вия царя после отплы­тия флота из Сирии; кро­ме того, они счи­та­ли, что спра­вед­ли­вость тре­бу­ет вер­нуть Пто­ле­мею все горо­да, кото­ры­ми он вла­дел рань­ше. (5) Ведь что каса­ет­ся тех горо­дов, кото­рые при­над­ле­жа­ли Филип­пу и кото­рые Антиох захва­тил, вос­поль­зо­вав­шись вой­ною Филип­па с Римом, то невоз­мож­но тер­петь, (6) чтобы Антиох пожи­нал пло­ды дол­го­лет­ней вой­ны, сто­ив­шей рим­ля­нам столь­ких пере­не­сен­ных трудов, столь­ких пре­одо­лен­ных опас­но­стей на суше и на море. (7) Но, поло­жим, его появ­ле­ние в Азии может быть остав­ле­но рим­ля­на­ми без вни­ма­ния, как буд­то оно не име­ет к ним отно­ше­ния, что из того? Ведь он со все­ми мор­ски­ми и сухо­пут­ны­ми сила­ми уже пере­пра­вил­ся в Евро­пу, и мож­но ли это не счесть за откры­тое объ­яв­ле­ние вой­ны рим­ля­нам? Он-то будет отри­цать все, даже если станет пере­прав­лять­ся в Ита­лию, но вот рим­ляне не ста­нут дожи­дать­ся, когда у него и на это достанет сил.

40. (1) На эти сло­ва Антиох отве­тил: див­но ему, что рим­ляне столь усерд­но обсуж­да­ют, как сле­до­ва­ло посту­пить царю Антио­ху или где ему — на суше ли, на море ли — нуж­но было оста­но­вить­ся, а не заду­мы­ва­ют­ся о том, (2) что Азия не каса­ет­ся рим­лян и неза­чем им дозна­вать­ся, чем занят там Антиох, как Антио­ху нет дела до того, чем занят в Ита­лии народ рим­ский. (3) Что же до Пто­ле­мея и жалоб по пово­ду отня­тых у него горо­дов, то у Антио­ха с ним друж­ба: они дого­ва­ри­ва­ют­ся о том, чтобы вско­ро­сти пород­нить­ся¹⁰⁷. (4) Он не ищет раз­жить­ся на несча­стьях Филип­па и не соби­ра­ет­ся пере­прав­лять­ся в Евро­пу про­тив рим­лян — но то, что было неко­гда цар­ст­вом Лиси­ма­ха, он счи­та­ет сво­им, ибо после пора­же­ния и гибе­ли это­го царя все, ему при­над­ле­жав­шее, по пра­ву вой­ны пере­шло к Селев­ку¹⁰⁸. (5) Пред­ки Антио­ха были заня­ты дру­ги­ми забота­ми, и поэто­му неко­то­рые из этих вла­де­ний захва­тил сна­ча­ла Пто­ле­мей¹⁰⁹, а потом и Филипп¹¹⁰ — оба они при­сво­и­ли себе чужое¹¹¹. А кому же, как не Лиси­ма­ху, при­над­ле­жа­ли Хер­со­нес и те фра­кий­ские окрест­но­сти, что вокруг Лиси­ма­хии? (6) Антиох и явил­ся туда, чтобы вос­поль­зо­вать­ся дав­ним пра­вом и зано­во осно­вать Лиси­ма­хию, разо­рен­ную напа­де­ни­ем фра­кий­цев, дабы его сын Селевк сел здесь цар­ст­во­вать.

41. (1) В подоб­ных спо­рах про­шло несколь­ко дней, а тут рас­про­стра­нил­ся неве­до­мо кем при­не­сен­ный слух о смер­ти царя Пто­ле­мея, и отто­го пере­го­во­ры так и не завер­ши­лись ничем. (2) Ни та, с.103 ни дру­гая сто­ро­на не пока­за­ла вида, что до нее этот слух дошел: Луций Кор­не­лий, кото­ро­му было пору­че­но посоль­ство к обо­им царям, Антио­ху и Пто­ле­мею, хотел улу­чить хоть немно­го вре­ме­ни для свида­ния с Пто­ле­ме­ем (3) и при­быть в Еги­пет рань­ше, чем обо­зна­чат­ся какие-нибудь пере­ме­ны при новом царе; Антиох же счи­тал, что Еги­пет будет при­над­ле­жать ему, если он захва­тит его немед­лен­но. (4) Итак, отпу­стив рим­лян и оста­вив сво­его сына Селев­ка с сухо­пут­ны­ми вой­ска­ми отстра­и­вать Лиси­ма­хию, как и было заду­ма­но, (5) Антиох со всем фло­том отплыл к Эфе­су. К Квинк­цию были отря­же­ны послы, дабы уве­рить его, что царь наме­рен доби­вать­ся новых усло­вий союз­но­го дого­во­ра. А сам царь меж­ду тем вдоль побе­ре­жья Азии при­был в Ликию. В Пата­рах ему ста­ло извест­но, что Пто­ле­мей жив, и он оста­вил наме­ре­ние плыть в Еги­пет, (6) но тем не менее отпра­вил­ся к Кипру. Когда он обо­гнул мыс Хелидо­ний, слу­чил­ся мятеж греб­цов, нена­дол­го задер­жав­ший его в Пам­фи­лии, око­ло реки Еври­медон­та. (7) Оттуда Антиох поплыл к устью реки Сара, но нале­тев­шая страш­ная буря едва не пото­пи­ла его со всем фло­том. Мно­гие кораб­ли были раз­би­ты, мно­гие выбро­ше­ны на берег, мно­гие про­гло­че­ны морем, так что с них никто не добрал­ся до зем­ли. (8) Там погиб­ло мно­же­ство людей, и не толь­ко без­вест­ные тол­пы греб­цов и вои­нов, но даже неко­то­рые из вид­ных дру­зей царя. (9) Не мог­ло быть и речи о похо­де на Кипр, и, собрав то, что оста­лось после кораб­ле­кру­ше­ния, царь вер­нул­ся в Селев­кию с мень­ши­ми сила­ми, чем высту­пил из нее. Уже надви­га­лась зима, и пото­му он велел выта­щить там кораб­ли на сушу, а сам отпра­вил­ся на зимов­ку в Антио­хию. В таком поло­же­нии были дела царей.

42. (1) В тот год в Риме впер­вые были избра­ны три­ум­ви­ры-эпу­ло­ны¹¹²: Гай Лици­ний Лукулл, народ­ный три­бун, кото­рый и внес пред­ло­же­ние учредить эту долж­ность, Пуб­лий Ман­лий и Пуб­лий Пор­ций Лека. Этим три­ум­ви­рам было дано пра­во носить окайм­лен­ную тогу, подоб­но пон­ти­фи­кам. (2) У город­ских кве­сто­ров¹¹³ Квин­та Фабия Лабео­на и Луция Авре­лия в том году был боль­шой спор со все­ми жре­ца­ми. (3) Нуж­ны были день­ги, посколь­ку было реше­но выпла­тить част­ным лицам послед­нюю долю средств, пре­до­став­лен­ных ими для вой­ны¹¹⁴. (4) Кве­сто­ры ста­ли тре­бо­вать у авгу­ров и пон­ти­фи­ков налог, кото­рый не был упла­чен ими в годы вой­ны¹¹⁵. Тщет­но взы­ва­ли жре­цы к народ­ным три­бу­нам — с них было взыс­ка­но за все годы, что они не пла­ти­ли. (5) В тот же год [196 г.] умер­ло двое пон­ти­фи­ков, и на их место были избра­ны новые — кон­сул Марк Мар­целл на место Гая Сем­п­ро­ния Туди­та­на, погиб­ше­го пре­то­ром в Испа­нии, и Луций Вале­рий Флакк на место Мар­ка Кор­не­лия Цете­га. (6) Почти что юно­шей умер и авгур Квинт Фабий Мак­сим, еще не зани­мав­ший ника­кой государ­ст­вен­ной долж­но­сти, — его место авгу­ра в тот год оста­ва­лось не заня­тым.

(7) Затем кон­сул Марк Мар­целл про­вел выбо­ры кон­су­лов. Были избра­ны Луций Вале­рий Флакк и Марк Пор­ций Катон. Потом с.104 были выбра­ны пре­то­ра­ми: Гней Ман­лий Вуль­сон, Аппий Клав­дий Нерон, Пуб­лий Пор­ций Лека, Гай Фаб­ри­ций Лус­цин, Гай Ати­ний Лабе­он и Пуб­лий Ман­лий.

(8) В тот год куруль­ные эди­лы Марк Фуль­вий Ноби­ли­ор и Гай Фла­ми­ний рас­пре­де­ли­ли сре­ди наро­да десять сотен тысяч мер пше­ни­цы по два мед­ных асса за меру. Ее при­вез­ли в Рим сици­лий­цы, чтобы ока­зать этим честь Гаю Фла­ми­нию и его отцу. (9) А Фла­ми­ний разде­лил бла­го­дар­ность со сво­им сото­ва­ри­щем. Рим­ские игры были про­веде­ны с блес­ком и повто­ря­лись цели­ком три раза. (10) Пле­бей­ские эди­лы Гней Доми­ций Аге­но­барб и Гай Скри­бо­ний Кури­он при­влек­ли к суду наро­да мно­гих откуп­щи­ков обще­ст­вен­ных паст­бищ, трое из них были осуж­де­ны; на сум­му упла­чен­ных ими пеней постро­и­ли свя­ти­ли­ще на ост­ро­ве Фав­на¹¹⁶. (11) Два дня справ­ля­лись Пле­бей­ские игры, и по это­му слу­чаю был устро­ен пир.

43. (1) Кон­су­лы Луций Вале­рий Флакк и Марк Пор­ций Катон в мар­тов­ские иды, в день их вступ­ле­ния в долж­ность, доло­жи­ли сена­ту о про­вин­ци­ях. (2) Отцы-сена­то­ры поста­но­ви­ли, что коль ско­ро в Испа­нии раз­го­ра­ет­ся боль­шая вой­на, тре­бу­ю­щая и пол­ко­во­д­ца-кон­су­ла, и кон­суль­ское вой­ско, то пусть кон­су­лы либо по дого­во­рен­но­сти, либо жере­бьев­кой поде­лят меж­ду собой про­вин­ции Ближ­нюю Испа­нию и Ита­лию. (3) Тот, кому доста­нет­ся Испа­ния, дол­жен был взять с собой два леги­о­на, пят­на­дцать тысяч латин­ских союз­ни­ков и восемь­сот кон­ни­ков, а так­же два­дцать воен­ных кораб­лей. (4) Дру­го­му кон­су­лу над­ле­жит набрать два леги­о­на — этих сил хва­тит, чтобы удер­жи­вать Гал­лию, посколь­ку воин­ский дух инсуб­ров и бой­ев был слом­лен в минув­шем году. (5) По жре­бию Като­ну доста­лась Испа­ния, Вале­рию — Ита­лия. Затем жере­бьев­кой рас­пре­де­ли­ли про­вин­ции пре­то­ры: Гай Фаб­ри­ций Лус­цин полу­чил город­скую пре­ту­ру, Гай Ати­ний Лабе­он — суд меж­ду граж­да­на­ми и чуже­зем­ца­ми, Гней Ман­лий Вуль­сон — Сици­лию, Аппий Клав­дий Нерон — Даль­нюю Испа­нию, Пуб­лий Пор­ций Лека — Пизу, чтобы нахо­дить­ся в тылу у лигу­рий­цев. Пуб­лий Ман­лий был послан в Ближ­нюю Испа­нию помощ­ни­ком кон­су­ла. (6) Титу Квинк­цию про­дли­ли власть еще на год и пре­до­ста­ви­ли два леги­о­на, ибо поведе­ние Антио­ха, это­лий­цев и даже лакеде­мон­ско­го тира­на Наби­са вну­ша­ло опа­се­ния. В слу­чае, если бы пона­до­би­лось эти леги­о­ны попол­нить, кон­су­лам веле­но было про­ве­сти набор и отпра­вить набран­ных в Македо­нию. (7) Аппию Клав­дию доз­во­ле­но было набрать две тыся­чи пехоты и две­сти новых кон­ни­ков в допол­не­ние к леги­о­ну, что был у Квин­та Фабия. (8) Столь­ко же пехоты и кон­ни­цы было раз­ре­ше­но набрать Пуб­лию Ман­лию для Ближ­ней Испа­нии; ему дали леги­он — тот, что был под води­тель­ст­вом пре­то­ра Квин­та Мину­ция. (9) Пуб­лию Пор­цию Леке, кото­ро­му пред­сто­я­ло отпра­вить­ся в Этру­рию, в окрест­но­сти Пизы, было пере­да­но из галль­ской армии десять тысяч пехоты и пять­сот кон­ни­ков. В Сар­ди­нии власть была про­дле­на Титу Сем­п­ро­нию Лон­гу^[2].

44. (1) Когда про­вин­ции были так рас­пре­де­ле­ны, кон­су­лам веле­но было, до того как они поки­нут город, спра­вить в соот­вет­ст­вии с.105 с реше­ни­ем пон­ти­фи­ков свя­щен­ную вес­ну¹¹⁷. (2) Обет о том дал пре­тор Авл Кор­не­лий Мам­му­ла по реше­нию сена­та и пове­ле­нию наро­да в кон­суль­ство Гнея Сер­ви­лия и Гая Фла­ми­ния [217 г.], (3) испол­нен он был два­дцать один год спу­стя. В те же дни Гай Клав­дий Пуль­хр, сын Аппия, был избран авгу­ром на место умер­ше­го в минув­шем году Квин­та Фабия Мак­си­ма и посвя­щен в долж­ность.

(4) Все и повсюду уже удив­ля­лись тому, что вой­ной, кото­рую нача­ла Испа­ния, пре­не­бре­га­ют, но тут как раз при­шло пись­мо от Квин­та Мину­ция об успеш­ном сра­же­нии с испан­ски­ми вождя­ми Буда­ром и Беса­ди­ном под горо­дом Тур­дой. Две­на­дцать тысяч вра­гов было пере­би­то, Будар попал в плен, а осталь­ные рас­се­я­лись и бежа­ли. (5) Это пись­мо успо­ко­и­ло насчет Испа­нии, откуда жда­ли тяже­лой вой­ны. Теперь все заботы сосре­дото­чи­лись на царе Антио­хе, осо­бен­но после воз­вра­ще­ния в Рим деся­ти послов. (6) Они сна­ча­ла рас­ска­за­ли о пере­го­во­рах с Филип­пом и об усло­ви­ях заклю­чен­но­го мира, а потом объ­яви­ли, что угро­за ничуть не мень­шей вой­ны исхо­дит от Антио­ха: (7) с огром­ным фло­том и отмен­ным сухо­пут­ным вой­ском пере­пра­вил­ся он в Евро­пу, и не отвле­ки его пустая надеж­да вторг­нуть­ся в Еги­пет, заро­див­ша­я­ся от еще более пусто­го слу­ха, ско­ро в Гре­ции раз­ра­зи­лась бы вой­на. Не соби­ра­ют­ся унять­ся и это­лий­цы, пле­мя, бес­по­кой­ное по при­ро­де и раз­гне­ван­ное на рим­лян. (8) А в нед­рах Гре­ции вырас­та­ет еще одно вели­кое зло — Набис. Этот, пока лишь лакеде­мон­ский, тиран вско­ре, если ему попу­стить, станет все­гре­че­ским и срав­нит­ся алч­но­стью и жесто­ко­стью со все­ми печаль­но зна­ме­ни­ты­ми тира­на­ми. (9) Сто­ит толь­ко ему завла­деть Арго­сом, этим клю­чом к Пело­пон­не­су, — и тогда, с ухо­дом в Ита­лию рим­ских войск, ока­жет­ся, что тщет­ным было осво­бож­де­ние Гре­ции от Филип­па. Ведь царь, не гово­ря уж о про­чем, был дале­ко, а вме­сто него гос­по­ди­ном Гре­ции станет тиран, нахо­дя­щий­ся рядом.

45. (1) Все это гово­ри­лось наи­бо­лее ува­жае­мы­ми людь­ми, кото­рые к тому же иссле­до­ва­ли все сами; (2) выслу­шав их, сена­то­ры сочли дела, свя­зан­ные с Антиохом, более важ­ны­ми, но менее неот­лож­ны­ми. Коль ско­ро царь пока уда­лил­ся в Сирию, како­ва бы тому ни была при­чи­на, сле­ду­ет поду­мать о тиране. (3) Дол­го спо­ри­ли, доста­точ­но ли при­чин, чтобы объ­явить ему вой­ну, или все, что каса­ет­ся Наби­са Лакеде­мон­ско­го, сле­ду­ет оста­вить на усмот­ре­ние Тита Квинк­ция, (4) дабы он сде­лал, что сочтет отве­чаю­щим бла­гу государ­ства. На этом и согла­си­лись, пола­гая, что спеш­ка или отсроч­ка тут не так уж важ­ны для обще­го поло­же­ния дел в государ­стве. (5) Важ­нее дознать­ся, как пове­дут себя Ган­ни­бал и кар­фа­ге­няне в слу­чае вой­ны с Антиохом.

(6) Люди из ста­на про­тив­ни­ков Ган­ни­ба­ла без кон­ца писа­ли сво­им высо­ко­по­став­лен­ным рим­ским покро­ви­те­лям, каж­дый сво­е­му, буд­то Ган­ни­бал шлет к Антио­ху гон­цов и пись­ма, а к нему от царя тай­но при­ез­жа­ли послы; (7) как неко­то­рых диких зве­рей не укро­тить ника­ким искус­ст­вом, так дух это­го мужа неукро­тим и с.106 неусми­ря­ем. Он недо­во­лен тем, что в мир­ное вре­мя государ­ство сла­бе­ет, от без­де­лья впа­да­ет в спяч­ку и проснуть­ся может толь­ко от зво­на ору­жия. (8) Все это выгляде­ло прав­до­по­доб­ным, и люди пом­ни­ли о минув­шей войне, кото­рую он не толь­ко один вел, но и один раз­жег. Да еще и недав­ним сво­им поступ­ком он вос­ста­но­вил про­тив себя мно­гих могу­ще­ст­вен­ных людей.

46. (1) В те вре­ме­на в Кар­фа­гене гос­под­ст­во­ва­ло сосло­вие судей¹¹⁸; они были тем силь­нее, что их долж­ность была пожиз­нен­ной — в ней те же самые люди оста­ва­лись бес­смен­но. (2) Иму­ще­ство, доб­рое имя, сама жизнь каж­до­го — все было в их вла­сти. Если кто заде­вал кого-нибудь одно­го из их сосло­вия, про­тив него опол­ча­лись все; при враж­деб­но­сти судей на тако­го сра­зу нахо­дил­ся и обви­ни­тель. (3) И вот в обста­нов­ке необуздан­но­го вла­ды­че­ства этих людей, поль­зо­вав­ших­ся сво­и­ми чрез­мер­ны­ми воз­мож­но­стя­ми отнюдь не как подо­ба­ет граж­да­нам, Ган­ни­бал был избран пре­то­ром¹¹⁹. (4) Он велел позвать к нему кве­сто­ра, но тот пре­не­брег при­ка­зом, дер­жа сто­ро­ну про­тив­ни­ков Ган­ни­ба­ла, а кро­ме того, после кве­сту­ры он дол­жен был перей­ти во все­силь­ное сосло­вие судей и пото­му над­ме­вал­ся в силу буду­ще­го могу­ще­ства. (5) Сочтя это воз­му­ти­тель­ным, Ган­ни­бал послал весто­во­го, чтобы кве­сто­ра схва­тить, а когда того при­ве­ли на сход­ку, про­из­нес обви­не­ние не столь­ко ему, сколь­ко всем судьям, пред высо­ко­ме­ри­ем и вла­стью коих бес­силь­ны зако­ны и долж­ност­ные лица. (6) Заме­тив, что его речь слу­ша­ют бла­го­склон­но и что над­мен­ность судей пред­став­ля­ет­ся опас­ной так­же и для сво­бо­ды про­стых людей, он тот­час пред­ло­жил и про­вел закон о том, (7) чтобы судьи выби­ра­лись на один год и никто не мог оста­вать­ся судьей два сро­ка под­ряд. Насколь­ко Ган­ни­бал снис­кал этим рас­по­ло­же­ние про­сто­го наро­да, настоль­ко же уяз­вил он боль­шую часть зна­ти. (8) И еще в дру­гом деле он, ста­ра­ясь на общее бла­го, вызвал к себе враж­ду. Неко­то­рая часть государ­ст­вен­ных сбо­ров рас­тра­чи­ва­лась по нера­де­нию, а еще часть при­сва­и­ва­ли и дели­ли меж­ду собой неко­то­рые знат­ные и обле­чен­ные вла­стью люди. (9) Не хва­та­ло денег даже на еже­год­ную дань рим­ля­нам, и ста­ло ясно, что част­ным лицам угро­жа­ет новый тяж­кий налог¹²⁰.

47. (1) Ган­ни­бал сна­ча­ла раз­уз­нал, какие суще­ст­ву­ют пошли­ны в гава­нях и на суше, чего ради они взи­ма­ют­ся, какая их часть ухо­дит на покры­тие обыч­ных государ­ст­вен­ных нужд и сколь­ко рас­хи­ща­ет­ся каз­но­кра­да­ми. (2) Затем он объ­явил на сход­ке, что по взыс­ка­нии недо­стаю­щих сумм государ­ство ока­жет­ся доста­точ­но состо­я­тель­ным, чтобы пла­тить дань рим­ля­нам, не при­бе­гая к нало­гу на част­ных лиц, и сдер­жал обе­ща­ние.

(3) Вот тогда-то люди, столь­ко лет кор­мив­ши­е­ся каз­но­крад­ст­вом, взъяри­лись, как буд­то у них отня­ли свое, а не наво­ро­ван­ное, и при­ня­лись натрав­ли­вать на Ган­ни­ба­ла рим­лян, кото­рые и сами иска­ли пово­да дать волю сво­ей нена­ви­сти. (4) Пуб­лий Сци­пи­он Афри­кан­ский дол­го сопро­тив­лял­ся: он счи­тал, что не подо­ба­ет наро­ду рим­ско­му под­пи­сы­вать­ся под обви­не­ни­я­ми¹²¹, исхо­дя­щи­ми от с.107 нена­вист­ни­ков Ган­ни­ба­ла, уни­жать государ­ство вме­ша­тель­ст­вом в рас­прю у кар­фа­ге­нян. (5) Достой­но ли, не доволь­ст­ву­ясь тем, что Ган­ни­бал побеж­ден на войне, упо­доб­лять­ся донос­чи­кам, под­креп­лять при­ся­гой напрас­ли­ну, при­но­сить жало­бы? (6) И все-таки верх одер­жа­ли те, кто насто­ял, чтобы в Кар­фа­ген были отправ­ле­ны послы с изве­ще­ни­ем тамош­не­му сена­ту о сго­во­ре Ган­ни­ба­ла с царем Антиохом и об их замыс­ле раз­жечь вой­ну. (7) Послов было трое — Гней Сер­ви­лий, Марк Клав­дий Мар­целл и Квинт Терен­ций Кул­ле­он. При­быв в Кар­фа­ген, они по нау­ще­нию недру­гов Ган­ни­ба­ла веле­ли на рас­спро­сы о цели при­езда отве­чать, (8) что яви­лись они для раз­ре­ше­ния спо­ра кар­фа­ге­нян с нуми­дий­ским царем Маси­нис­сой. (9) Все в это пове­ри­ли — один толь­ко Ган­ни­бал не дал себя обма­нуть и понял, что рим­ля­нам нужен он: усло­ви­ем мира для кар­фа­ге­нян будет про­дол­же­ние непри­ми­ри­мой вой­ны про­тив него одно­го. (10) Итак, он решил поко­рить­ся обсто­я­тель­ствам и сво­ей судь­бе. Зара­нее при­гото­вив все для бег­ства, он про­вел день на фору­ме, дабы отве­сти воз­мож­ные подо­зре­ния, а с наступ­ле­ни­ем суме­рек вышел в том же парад­ном пла­тье к город­ским воротам в сопро­вож­де­нии двух спут­ни­ков, не дога­ды­вав­ших­ся о его наме­ре­ни­ях.

48. (1) Кони были нагото­ве в назна­чен­ном месте. Ночью Ган­ни­бал пере­сек Биза­кий (так кар­фа­ге­няне назы­ва­ют некую область)¹²² и на сле­дую­щий день при­был в свой при­мор­ский замок, что меж­ду Ацил­лой и Тап­сом. (2) Там его ждал зара­нее сна­ря­жен­ный корабль с греб­ца­ми. Так поки­нул Ган­ни­бал Афри­ку, сокру­ша­ясь боль­ше об уча­сти сво­его оте­че­ства, чем о соб­ст­вен­ной. (3) В тот же день он при­плыл на ост­ров Кер­ки­ну¹²³. Там в гава­ни сто­я­ло несколь­ко фини­кий­ских гру­зо­вых кораб­лей с това­ра­ми. Когда он сошел с кораб­ля, все сбе­жа­лись его при­вет­ст­во­вать; любо­пыт­ст­ву­ю­щим он велел ска­зать, что отря­жен послан­ни­ком в Тир. (4) Его, одна­ко, взя­ло опа­се­ние, как бы ночью какой-нибудь из этих кораб­лей не снял­ся с яко­ря и в Тап­се или Гад­ру­ме­те не ста­ло бы извест­но, что Ган­ни­ба­ла виде­ли на Кер­кине. Тогда он при­ка­зал гото­вить жерт­во­при­но­ше­ние и велел при­гла­сить кора­бель­щи­ков и куп­цов, (5) а пару­са с рея­ми снять, чтобы на бере­гу устро­ить для пиру­ю­щих тень, — ведь лето было в раз­га­ре. (6) Пир в тот день дан был со всем вели­ко­ле­пи­ем, какое доз­во­ля­ли сред­ства и вре­мя, — он был мно­го­люд­ным, пили мно­го и до глу­бо­кой ночи. (7) Улу­чив момент, чтобы не быть заме­чен­ным кем-нибудь в гава­ни, Ган­ни­бал вывел корабль в море. (8) Осталь­ные про­буди­лись ото сна лишь на дру­гой день в тяже­лом похме­лье. Было уже позд­но, да к тому же несколь­ко часов они поте­ря­ли, воз­вра­щая оснаст­ку на кораб­ли, раз­ме­щая и при­ла­жи­вая ее.

(9) А в Кар­фа­гене перед домом Ган­ни­ба­ла собра­лось мно­же­ство людей, при­вык­ших его посе­щать. (10) Когда ста­ло извест­но, что хозя­и­на дома нет, на фору­ме собра­лась тол­па людей, разыс­ки­вав­ших гла­ву государ­ства. Одни пред­по­ла­га­ли, что он бежал, как то и было на самом деле, (11) дру­гие — что он убит из-за про­ис­ков рим­лян, и это осо­бен­но воз­му­ща­ло тол­пу. На лицах людей с.108 выра­жа­лись самые несход­ные чув­ства, как и быва­ет, когда государ­ство рас­ко­ло­то раз­но­гла­си­я­ми, а граж­дане сочув­ст­ву­ют кто одной сто­роне, кто дру­гой. Нако­нец при­шла весть, что Ган­ни­ба­ла виде­ли на Кер­кине.

49. (1) Рим­ские послы изло­жи­ли все в кар­фа­ген­ском сена­те. Рим­ским отцам-сена­то­рам досто­вер­но извест­но, ска­за­ли они, что и в про­шлом Филипп начал вой­ну про­тив рим­лян, подвиг­ну­тый к тому преж­де все­го Ган­ни­ба­лом, (2) и ныне тот же Ган­ни­бал шлет гон­цов и пись­ма к Антио­ху и это­лий­цам — он замыш­ля­ет под­толк­нуть Кар­фа­ген к мяте­жу; а куда он сей­час бежал, как не к царю Антио­ху? Не уго­мо­нит­ся он, пока не втянет в вой­ну весь мир. (3) И это не долж­но сой­ти ему с рук, если толь­ко кар­фа­ге­няне хотят, чтобы рим­ский народ пове­рил, что они ни к чему подоб­но­му не при­част­ны, а Ган­ни­бал дей­ст­во­вал без их ведо­ма и без согла­сия государ­ства. (4) Кар­фа­ге­няне отве­ти­ли, что сде­ла­ют все, что ни сочли бы пра­виль­ным рим­ляне.

(5) Ган­ни­бал же бла­го­по­луч­но добрал­ся до Тира — там, у осно­ва­те­лей Кар­фа­ге­на¹²⁴, он был при­нят как про­слав­лен­ный сооте­че­ст­вен­ник, со все­ми воз­мож­ны­ми поче­стя­ми. Оттуда через несколь­ко дней он отплыл в Антио­хию, (6) где узнал, что царь уже дви­нул­ся в Азию. Ган­ни­бал встре­тил­ся с его сыном, справ­ляв­шим обы­чай­ное празд­не­ство с игра­ми в Дафне¹²⁵, и был им облас­кан, но, не меш­кая, поплыл даль­ше. (7) Царя он нагнал в Эфе­се. Тот все еще коле­бал­ся и не мог отва­жить­ся на вой­ну с Римом — при­бы­тие Ган­ни­ба­ла сыг­ра­ло нема­лую роль в при­ня­тии им окон­ча­тель­но­го реше­ния.

(8) В это же вре­мя и это­лий­цы разо­ча­ро­ва­лись в сою­зе с рим­ля­на­ми — их послы ста­ли на осно­ва­нии преж­не­го дого­во­ра тре­бо­вать Фар­сал, Лев­ка­ду и неко­то­рые дру­гие горо­да, а сенат опять ото­слал их к Титу Квинк­цию.