История Рима от основания города

Книга XXXIV

Тит Ливий. История Рима от основания города. Том III. М., изд-во «Ладомир», 2002. Сверено с изданием: М., «Наука», 1994.
Перевод Г. С. Кнабе.
Комментарий составлен Ф. А. Михайловским, В. М. Смириным. Редактор комментариев — В. М. Смирин.
Редакторы перевода (изд. 2002) М. Л. Гаспаров и Г. С. Кнабе.

Для перевода и подготовки к печати использованы издания: Titi Livi ab urbe condita libri / Ed. W. Weissenborn, M. Müller. Lipsiae, II—III, 1905—1906; Livy with an english translation by E. T. Sage. London, Cambridge (Mass.), vol. IX, 1936.
При составлении комментария учитывалась работа И. Сейджа.
Встречающиеся в тексте даты до н. э. в кв. скобках проставлены по маргиналиям издания И. Сейджа.
Пагинация по изданию: Тит Ливий. История Рима от основания города. Том III. М., «Наука», 1994.
W. Weissenborn, M. Müller, 1883.
E. T. Sage, Loeb Classical Library, 1936 (ed. 1985).

т. III, с. 109 1. (1) Сре­ди забот, что при­нес­ли рим­ля­нам вели­кие вой­ны — и те, что недав­но закон­чи­лись, и те, что вот-вот гро­зи­ли начать­ся, — воз­ник­ло дело, о кото­ром и упо­ми­нать бы не сто­и­ло, если бы не вызва­ло оно бур­ные спо­ры. (2) Народ­ные три­бу­ны Марк Фун­да­ний и Луций Вале­рий пред­ло­жи­ли отме­нить Оппи­ев закон. (3) Этот закон про­вел народ­ный три­бун Гай Оппий в кон­суль­ство Квин­та Фабия и Тибе­рия Сем­п­ро­ния [215 г.]1, в самый раз­гар Пуни­че­ской вой­ны; закон запре­щал рим­ским жен­щи­нам иметь боль­ше полу­ун­ции2 золота, носить окра­шен­ную в раз­ные цве­та одеж­ду, ездить в повоз­ках по Риму и по дру­гим горо­дам или вокруг них на рас­сто­я­нии мили, кро­ме как при государ­ст­вен­ных свя­щен­но­дей­ст­ви­ях. (4) Народ­ные три­бу­ны Марк и Пуб­лий Юнии Бру­ты защи­ща­ли Оппи­ев закон и ска­за­ли, что нико­гда не допу­стят его отме­ны. Мно­гие вид­ные граж­дане высту­пи­ли за Оппи­ев закон, мно­гие — про­тив него. На Капи­то­лии чуть не каж­дый день соби­ра­лась тол­па; все рим­ляне тоже разде­ли­лись на сто­рон­ни­ков и про­тив­ни­ков Оппи­е­ва зако­на, (5) жен­щин же не мог­ли удер­жать дома ни уве­ща­ния стар­ших, ни помыш­ле­ния о при­ли­чи­ях, ни власть мужа: они запол­ня­ли все ули­цы и все под­хо­ды к фору­му, умо­ля­ли граж­дан, кото­рые спус­ка­лись на форум, согла­сить­ся, чтобы теперь, когда рес­пуб­ли­ка цве­тет и люди день ото дня бога­те­ют, жен­щи­нам воз­вра­ти­ли укра­ше­ния, кото­рые они преж­де носи­ли. (6) Тол­пы жен­щин рос­ли с каж­дым днем, так как при­хо­ди­ли жен­щи­ны из окрест­ных город­ков и селе­ний. (7) Уже хва­та­ло у них дер­зо­сти надо­едать сво­и­ми прось­ба­ми кон­су­лам, пре­то­рам и дру­гим долж­ност­ным лицам; самым неумо­ли­мым ока­зал­ся один из кон­су­лов — Марк Пор­ций Катон; высту­пив на защи­ту зако­на, кото­рый пред­ла­га­ли отме­нить, он заго­во­рил так:

2. (1) «Если бы каж­дый из нас, кви­ри­ты, твер­до воз­на­ме­рил­ся сохра­нить в сво­ем доме порядок и почи­та­ние гла­вы семьи, то не при­шлось бы нам и раз­го­ва­ри­вать с жен­щи­на­ми. (2) Но раз допу­сти­ли мы у себя в доме такое, раз сво­бо­да наша ока­за­лась в пле­ну у без­рас­суд­ных жен­щин и они дерз­ну­ли прий­ти сюда, на форум, дабы попу­сту тре­пать и уни­жать ее, зна­чит, не хва­ти­ло у нас духа спра­вить­ся с каж­дой по отдель­но­сти и при­хо­дит­ся справ­лять­ся со все­ми вме­сте. (3) До сих пор, когда я слы­шал о заго­во­ре жен­щин на каком-то ост­ро­ве, где они лиши­ли жиз­ни всех муж­чин, мне каза­лось, что это все­го лишь сказ­ка, при­ду­ман­ная для раз­вле­че­ния3. (4) Но ведь доз­во­лять — что муж­чи­нам, что жен­щи­нам — соби­рать­ся, сове­то­вать­ся, дого­ва­ри­вать­ся, устра­и­вать тай­ные сбо­ри­ща с.110 дей­ст­ви­тель­но чре­ва­то вели­чай­шей опас­но­стью. И сей­час я даже затруд­ня­юсь решить, что опас­нее — эта исто­рия сама по себе или же тот дур­ной при­мер, кото­рый она пода­ет. (5) Пер­вое — забота наша, кон­су­лов и дру­гих долж­ност­ных лиц; вто­рое же, кви­ри­ты, боль­ше каса­ет­ся вас: ибо имен­но вы долж­ны подать свой голос и решить, полез­но или нет для государ­ства то, что вам пред­ла­га­ют. (6) Жен­щи­ны зате­я­ли бунт, может быть, сами, а может быть, и по ваше­му почи­ну, Марк Фун­да­ний и Луций Вале­рий; без сомне­ния, в том вина долж­ност­ных лиц; судить не берусь, ваша, три­бу­ны, или — и даже еще в боль­шей мере — кон­су­лов. (7) Ваша, три­бу­ны, если вы воз­му­ти­ли жен­щин, чтобы под­нять оче­ред­ную сму­ту4; наша, если ныне рас­кол в обще­стве, вызван­ный жен­щи­на­ми, вынудит нас при­ни­мать новые зако­ны, как вынуди­ла неко­гда сецес­сия пле­бе­ев5. (8) Ска­жу прав­ду: не без крас­ки в лице про­би­рал­ся я толь­ко что сквозь тол­пу жен­щин сюда, на форум. Глу­бо­кое ува­же­ние, кото­рое я испы­ты­ваю к неко­то­рым достой­ным и чест­ным жен­щи­нам, ско­рее удер­жа­ло меня, а не почте­ние ко все­му их полу. Мне не хоте­лось, чтобы каза­лось, буд­то к ним обра­ще­но кон­суль­ское осуж­де­ние; если бы не это опа­се­ние, я ска­зал бы им так: (9) “Что это за нра­вы — бегать по горо­ду, тол­пить­ся на ули­цах и обра­щать­ся к чужим мужьям? Каж­дая из вас раз­ве не мог­ла с теми же прось­ба­ми обра­тить­ся к соб­ст­вен­но­му мужу у себя дома? (10) Неужто вы дей­ст­ви­тель­но дума­е­те, что выгляди­те луч­ше, при­вле­ка­тель­нее, когда обра­ща­е­тесь к чужим, а не к сво­им и на наро­де, а не дома? Если бы дер­жа­лись вы в гра­ни­цах скром­но­сти, как оно подо­ба­ет мат­ро­нам, так и думать не ста­ли бы, даже дома, о том, какие зако­ны при­ни­мать, а какие отвер­гать”. (11) Пред­ки наши не доз­во­ля­ли жен­щи­нам решать какие-либо дела, даже и част­ные, без осо­бо­го на то раз­ре­ше­ния6; они уста­но­ви­ли, что жен­щи­на нахо­дит­ся во вла­сти отца, бра­тьев, мужа. Мы же попу­ще­ни­ем богов тер­пим, что жен­щи­ны руко­во­дят государ­ст­вом, при­хо­дят на форум, появ­ля­ют­ся на сход­ках и в народ­ных собра­ни­ях. (12) Ведь, что они сей­час дела­ют на ули­цах и пло­ща­дях, как не убеж­да­ют всех под­дер­жать пред­ло­же­ние три­бу­нов, как не наста­и­ва­ют на отмене Оппи­е­ва зако­на. (13) И не надей­тесь, что они сами поло­жат пре­дел сво­ей рас­пу­щен­но­сти; обуздай­те же их без­рас­суд­ную при­ро­ду, их неукро­ти­мые стра­сти. (14) Сде­лай­те это и имей­те в виду, что тре­бо­ва­ния Оппи­е­ва зако­на — самое малое из того бре­ме­ни, кото­рое нала­га­ют на жен­щин наши нра­вы, уста­нов­ле­ния наше­го пра­ва и кото­рое они хоть как-то сне­сут сво­ей нетер­пе­ли­вой душой. В любом деле стре­мят­ся они к сво­бо­де, а если гово­рить прав­ду — к рас­пу­щен­но­сти.

3. (1) Если вос­тор­же­ст­ву­ют они сей­час, то на что не поку­сят­ся после? Про­смот­ри­те зако­ны — ими наши пред­ки ста­ра­лись обуздать свое­во­лие жен­щин и под­чи­нить их мужьям, а вам все рав­но едва уда­ет­ся удер­жать их в пови­но­ве­нии даже свя­зан­ных таки­ми уза­ми. Что я гово­рю? (2) Если допу­сти­те вы, чтобы они устра­ня­ли одно за дру­гим эти уста­нов­ле­ния и во всем до кон­ца срав­ня­лись с с.111 мужья­ми, неужто дума­е­те, что смо­же­те их выно­сить? (3) Едва ста­нут они вро­вень с вами, как тот­час ока­жут­ся выше вас. Но, ска­жут мне, они тре­бу­ют лишь не при­ни­мать новых мер, направ­лен­ных про­тив них, про­сят не о том, чтобы при­ве­сти в рас­строй­ство зако­ны, а чтобы поло­жить конец без­за­ко­нию. (4) Осте­ре­гай­тесь им пове­рить. Они хотят заста­вить вас отме­нить закон, вами при­ня­тый, за кото­рый вы голо­со­ва­ли; закон, кото­рый после опы­та столь­ких лет вы при­зна­ли полез­ным; они хотят, чтобы, отме­нив­ши один закон, вы тем самым осла­би­ли и дру­гие. (5) Нету тако­го зако­на, кото­рый был бы хорош для всех. Одно важ­но: чтобы он был впрок боль­шин­ству и поле­зен в целом. Если каж­до­му, кому что не нра­вит­ся в законе, доз­во­лить нис­про­вер­гать его и рушить, к чему тогда соби­рать­ся всем и утвер­ждать закон, дабы тут же отме­нил его тот, про­тив кого он направ­лен? (6) А еще я все-таки хотел бы знать: ради чего в кон­це кон­цов мат­ро­ны в тре­во­ге высы­па­ли на ули­цы и толь­ко что не явля­ют­ся на форум и на сход­ки? (7) При­шли они про­сить выку­пить их отцов, мужей, сыно­вей, бра­тьев из пле­на у Ган­ни­ба­ла?7 Те скорб­ные вре­ме­на мино­ва­ли, и давай­те верить, что нико­гда они не вер­нут­ся! Одна­ко даже и тогда вы оста­лись глу­хи к бла­го­че­сти­вым их моль­бам. (8) Но коли не тре­во­га за близ­ких, не бла­го­че­сти­вый семей­ный долг дви­жет ими, так, может быть, в честь богов собра­лись они тол­пой? Быть может, они хотят встре­тить всту­паю­щую в Рим Идей­скую Матерь8 из Пес­си­нун­та Фри­гий­ско­го? Каким пред­ло­гом, более или менее бла­го­звуч­ным, при­кры­ва­ет­ся этот мятеж жен­щин? (9) Мне отве­тят: “Мы хотим бли­стать золо­том и пур­пу­ром, мы хотим разъ­ез­жать по горо­ду в повоз­ках в дни празд­неств и чтобы вез­ли нас как три­ум­фа­то­ров, одер­жав­ших победу над зако­ном, отверг­ших его, поправ­ших ваши реше­ния. Да не будет боль­ше пре­де­ла тра­там нашим и нашей раз­врат­ной рос­ко­ши”.

4. (1) Вы не раз слы­ша­ли от меня сето­ва­ния на рас­то­чи­тель­ность жен­щин, на рас­то­чи­тель­ность муж­чин, не толь­ко про­стых граж­дан, а даже и долж­ност­ных лиц, — (2) два поро­ка, враж­деб­ных один дру­го­му, рав­но под­та­чи­ва­ют наше государ­ство — ска­ред­ность и рас­то­чи­тель­ность; слов­но чума сгу­би­ли они все вели­кие дер­жа­вы. (3) Чем луч­ше и отрад­нее скла­ды­ва­ет­ся судь­ба наше­го государ­ства, чем шире раз­дви­га­ет оно свои пре­де­лы — а ведь мы уже в Гре­ции и в Азии вхо­дим в обиль­ные, пол­ные соблаз­нов края, овла­де­ва­ем сокро­ви­ща­ми царей, — тем в боль­ший ужас при­во­дит меня мысль о том, что, может стать­ся, не богат­ства эти нач­нут слу­жить нам, а мы — им. (4) Вот при­вез­ли мы ста­туи из Сира­куз, а ведь это беда для Горо­да, поверь­те мне9. Как это ни удру­ча­ет, но все чаще слы­шу я о людях, кото­рые вос­хи­ща­ют­ся раз­ны­ми худо­же­ства­ми из Корин­фа и из Афин, пре­воз­но­сят их и так, и эдак, а над гли­ня­ны­ми бога­ми, что сто­ят на кры­шах рим­ских хра­мов10, сме­ют­ся. (5) Ну а по мне эти бла­го­склон­ные к наше­му Горо­ду боги мно­го луч­ше, и они, наде­юсь, не пере­ста­нут бла­го­во­лить к нам, если оста­вим их на преж­них местах. (6) Отцы наши пом­ни­ли еще, как с.112 Пирр через посла сво­его, Кинея11, пытал­ся соблаз­нить дара­ми не толь­ко муж­чин рим­ских, но и жен­щин. В ту пору не было еще Оппи­е­ва зако­на, дабы поло­жить пре­дел жен­ской рос­ко­ши, одна­ко ни одна не согла­си­лась при­нять дары Пир­ра. Поче­му отка­за­лись они, как вы дума­е­те? (7) По той же при­чине, по какой наши пред­ки не при­ни­ма­ли ника­ких зако­нов про­тив рос­ко­ши: коли нет рос­ко­ши, нече­го и пре­се­кать. (8) Преж­де чем искать лекар­ство, надо узнать, како­ва болезнь; так же и со стра­стя­ми — когда они роди­лись, лишь тогда начи­на­ют при­ни­мать зако­ны, при­зван­ные их обуздать. (9) Что вызва­ло к жиз­ни Лици­ни­ев закон о пяти­стах юге­рах?12 Жад­ность вла­дель­цев, кото­рые толь­ко и меч­та­ли рас­ши­рить свои поля. Отче­го при­нят был Цин­ци­ев закон о подар­ках и воз­на­граж­де­ни­ях?13 Отто­го, что пле­беи уже и так пла­ти­ли сена­ту нало­ги и пода­ти. (10) Так что же уди­ви­тель­но­го, что сенат не видел необ­хо­ди­мо­сти ни в Оппи­е­вом законе, ни в любом дру­гом, при­зван­ном огра­ни­чить жен­щин в тра­тах? Ведь в те вре­ме­на жен­щи­ны сами упор­но отвер­га­ли золо­то и пур­пур, хотя бы им их и пред­ла­га­ли. (11) А если б Киней в наши дни обхо­дил со сво­и­ми дара­ми Город, нема­ло встре­тил бы он таких жен­щин, что с радо­стью при­ня­ли бы их. (12) Для неко­то­рых стра­стей я не могу даже най­ти при­чи­ну или разум­ные осно­ва­ния. Если тебе не доз­во­ле­но то, что доз­во­ле­но дру­гой, может, и в самом деле есть повод испы­ты­вать уни­же­ние или гнев; но если все вы буде­те выглядеть оди­на­ко­во, то какая же из вас может опа­сать­ся, что на нее не так посмот­рят? (13) Стыд­но казать­ся ску­пой или нищей, но ведь закон избав­ля­ет вас и от того и от дру­го­го — он запре­ща­ет иметь то, чего у вас и так нет. (14) “Вот как раз с таким равен­ст­вом я и не желаю мирить­ся, — гово­рит богач­ка. — Поче­му мне не поз­во­ля­ют при­влечь к себе взо­ры оби­ли­ем золота и пур­пу­ра? Поче­му бед­но­сти раз­ре­ше­но пря­тать­ся под сенью зако­на, и мно­гие дела­ют вид, буд­то име­ют то, чего на самом деле у них нет; ведь, если бы не закон, все увиде­ли бы их нище­ту”. (15) Ужель хоти­те вы, кви­ри­ты, чтобы жены ваши похва­ля­лись одна перед дру­гой рос­ко­шью? Чтобы богач­ки ста­ра­лись добыть укра­ше­ния, дру­гим недо­ступ­ные, а те, что побед­нее, выби­ва­лись из сил, чтобы не под­верг­нуть­ся пре­зре­нию за эту свою бед­ность. (16) И конеч­но, как толь­ко жен­щи­ны нач­нут сты­дить­ся того, что вовсе не стыд­но, они пере­ста­нут сты­дить­ся того, чего долж­но сты­дить­ся и в самом деле. Та, что смо­жет, будет на свои день­ги поку­пать укра­ше­ния, та, что не смо­жет, станет тре­бо­вать денег у мужа. (17) Горе и тому, кто усту­пит прось­бам, и тому, кто оста­нет­ся непре­клон­ным, ибо непре­клон­ный вско­ре увидит, как жена его берет у дру­го­го то, в чем отка­зал ей он. (18) Сего­дня жен­щи­ны при всех при­ста­ют с прось­ба­ми к чужим мужьям и, что еще хуже, тре­бу­ют ново­го зако­на, ново­го голо­со­ва­ния и даже лов­ко доби­ва­ют­ся кое у кого под­держ­ки. А ты досту­пен моль­бам в том, что каса­ет­ся тебя, тво­е­го досто­я­ния, тво­их детей? Не будет закон огра­ни­чи­вать тра­ты тво­ей жены — тебе само­му нипо­чем их не огра­ни­чить. (19) И не надей­тесь, кви­ри­ты, что вер­нут­ся преж­ние с.113 вре­ме­на, как до Оппи­е­ва зако­на. И дур­но­го чело­ве­ка спо­кой­нее ни в чем не обви­нять, неже­ли потом оправ­ды­вать; и рос­кошь, кото­рую никто не огра­ни­чи­вал, не была столь страш­на, как будет она теперь, когда, подоб­но дико­му зве­рю, поса­ди­ли ее на цепь, раз­драз­ни­ли, а после спу­сти­ли с цепи. (20) Итак, Оппи­ев закон, гово­рю я, ни в коем слу­чае не дол­жен быть отме­нен. Что бы вы ни реши­ли, да помо­гут вам боги».

5. (1) После это­го те народ­ные три­бу­ны, что были про­тив затеи сво­их сото­ва­ри­щей, под­дер­жа­ли в крат­ких речах дово­ды Като­на; тогда Луций Вале­рий высту­пил в защи­ту сво­его пред­ло­же­ния и ска­зал так: «Если бы одни лишь про­стые граж­дане высту­па­ли здесь в защи­ту мое­го пред­ло­же­ния или про­тив него, я счел бы, что ска­зан­но­го доста­точ­но и стал бы мол­ча ждать исхо­да ваше­го голо­со­ва­ния; (2) но коль ско­ро пред­ло­же­ние мое отверг достой­ней­ший муж, кон­сул Марк Пор­ций, да к тому же счел нуж­ным не толь­ко поло­жить­ся на вли­я­ние сво­его име­ни — како­вое и само по себе мог­ло бы решить дело, даже если бы он хра­нил мол­ча­ние, — но и напасть на пред­ло­же­ние мое в длин­ной и уме­лой речи, я вынуж­ден крат­ко отве­тить. (3) К тому же кон­сул потра­тил боль­ше слов на суро­вое осуж­де­ние мат­рон, чем на дово­ды про­тив мое­го пред­ло­же­ния, и даже усо­мнил­ся в том, что ради дела, столь ему про­тив­но­го, мат­ро­ны собра­лись по соб­ст­вен­но­му почи­ну, а не по мое­му нау­ще­нию. (4) Я буду защи­щать свое пред­ло­же­ние, а не себя, ибо про­тив меня кон­сул гово­рил пре­до­ста­точ­но, а про суть дела гораздо мень­ше. (5) Когда в дни мира и про­цве­та­ния государ­ства мат­ро­ны умо­ля­ют вас отме­нить закон, при­ня­тый про­тив них в суро­вые вре­ме­на, кон­сул назы­ва­ет это сго­во­ром, мяте­жом и даже рас­ко­лом обще­ства. (6) Кон­сул про­из­но­сит страш­ные сло­ва, пре­уве­ли­чи­ва­ет опас­ность; я знаю (как, впро­чем, знаю и мно­гое дру­гое) и все мы зна­ем, как ни мяг­ка душа Мар­ка Като­на, сколь гро­зен, а иной раз сви­реп быва­ет он в сво­их речах. (7) Неужто так ново, что жен­щи­ны вышли на ули­цы, если речь идет о деле, кото­рое пря­мо их каса­ет­ся? Раз­ве впер­вые видим мы их на людях? (8) Я при­зо­ву в свиде­тель­ство про­тив тебя, Катон, твои же “Нача­ла”14. Посмот­ри, сколь­ко раз жен­щи­ны так посту­па­ли и все­гда ради обще­го бла­га. Еще в цар­ст­во­ва­ние Рому­ла, когда саби­няне овла­де­ли уже Капи­то­ли­ем, завя­за­ли сра­же­ние за форум и бой шел уже там, раз­ве не жен­щи­ны оста­но­ви­ли кро­во­про­ли­тие? Не они раз­ве бро­си­лись меж­ду сра­жаю­щи­ми­ся?15 Да что гово­рить! (9) После изгна­ния царей, когда леги­о­ны воль­сков во гла­ве с Мар­ци­ем Корио­ла­ном ста­ли лаге­рем у пято­го кам­ня от Рима, не жен­щи­ны раз­ве отве­ли эту лави­ну, гро­зив­шую обру­шить­ся на Город?16 А когда Рим взя­ли гал­лы, не жен­щи­ны ли с обще­го согла­сия при­нес­ли свое золо­то, кото­рым и отку­пил­ся Город от вар­ва­ров?17 (10) Во вре­мя послед­ней вой­ны (чтобы не воз­вра­щать­ся к вре­ме­нам, столь от нас отда­лен­ным), когда слу­чи­лась нуж­да в день­гах, раз­ве не при­шли вдо­вы и не попол­ни­ли сво­и­ми сбе­ре­же­ни­я­ми государ­ст­вен­ную каз­ну?18 А когда исход вой­ны был неясен, и новые боги при­зва­ны были нам на помощь, кто как не с.114 жен­щи­ны Рима отпра­ви­лись на берег моря, дабы встре­тить Идей­скую Матерь? (11) Ты ска­жешь — это совсем раз­ные вещи; я вовсе и не рав­няю их. Я хочу лишь снять с жен­щин обви­не­ние в опас­ных нов­ше­ствах. (12) Нико­го не удив­ля­ло, что в деле, рав­но вол­ну­ю­щем всех, и муж­чин и жен­щин, при­ни­ма­ют они живое уча­стие; чему же удив­лять­ся теперь, когда дело пря­мо каса­ет­ся жен­щин? И потом: в чем про­ви­ни­лись они? (13) Не слиш­ком ли изыс­кан­ный у нас слух — гос­по­дам не про­тив­но выслу­ши­вать жало­бы рабов, а мы, слы­ша прось­бы чест­ных жен­щин, тот­час впа­да­ем в него­до­ва­ние?

6. (1) Теперь перей­дем к сути дела. В речи сво­ей кон­сул гово­рит как бы о двух вещах: с одной сто­ро­ны, он счи­та­ет недо­стой­ным вооб­ще отме­нять какой бы то ни было закон, с дру­гой — осо­бен­но рья­но вос­ста­ет про­тив отме­ны имен­но это­го зако­на, (2) при­зван­но­го огра­ни­чи­вать страсть жен­щин к рос­ко­ши. Вро­де и в защи­ту вооб­ще зако­нов про­из­нес кон­сул свою речь, и вро­де этот закон, что направ­лен про­тив рос­ко­ши, ему по серд­цу и нра­вит­ся сво­ей суро­во­стью. (3) Поэто­му, если не сумею я пока­зать, что и в одном, и в дру­гом отно­ше­нии есть тут нелад­ное, то вы рис­ку­е­те не во всем разо­брать­ся и впасть в ошиб­ку. (4) Есть зако­ны, кото­рые при­ни­ма­ют не на какое-то вре­мя, а навеч­но, дабы поль­за от них была посто­ян­ной; я при­знаю, что ни один из них отме­нять не сле­ду­ет, раз­ве что сама жизнь осудит его или поло­же­ние дел в государ­стве сде­ла­ет этот закон бес­по­лез­ным. (5) Но есть зако­ны, отве­чаю­щие потреб­но­стям толь­ко опре­де­лен­но­го вре­ме­ни, — зако­ны, так ска­зать, смерт­ные, — вот их-то, на мой взгляд, сле­ду­ет менять, если вре­мя их мино­ва­ло. (6) Неред­ко вой­на застав­ля­ет отверг­нуть зако­ны, при­ня­тые в мир­ное вре­мя, и наобо­рот, когда царит мир, сле­ду­ет отка­зы­вать­ся от зако­нов воен­но­го вре­ме­ни подоб­но тому, как по-раз­но­му при­хо­дит­ся управ­лять кораб­лем в ясную пого­ду и в бурю. (7) Итак, зако­ны по самой сво­ей при­ро­де быва­ют двух видов. К како­му из них отне­сем мы тот, что пред­ла­гаю я отме­нить? Раз­ве то древ­ний закон, что уста­нов­лен еще царя­ми и родил­ся чуть ли не вме­сте с Горо­дом? (8) Или он из тех, что воз­ник­ли немно­гим поз­же и были запи­са­ны на Две­на­дца­ти таб­ли­цах кол­ле­ги­ей децем­ви­ров, создан­ной для состав­ле­ния зако­нов? Быть может, это закон, каким наши пред­ки охра­ня­ли честь жен­щин, и мы долж­ны чтить его, дабы не отме­нить вме­сте с ним стыд­ли­вость и свя­щен­ную чистоту нра­вов? (9) Да кто же не зна­ет, что закон этот вовсе не древ­ний и при­нят все­го два­дцать лет назад в кон­суль­ство Квин­та Фабия и Тибе­рия Сем­п­ро­ния? Ведь и без него наши жен­щи­ны столь­ко лет хра­ни­ли чистей­шие нра­вы, — так не без­рас­суд­но ли опа­сать­ся, что теперь, если отме­ним его, они пре­да­дут­ся соблаз­нам рос­ко­ши? (10) Конеч­но, будь этот закон древним, будь он при­нят с един­ст­вен­ной целью обуздать стра­сти, мож­но было бы боять­ся, что, отме­нив его, мы их про­будим. Но ведь при­нят-то он был по обсто­я­тель­ствам совсем ино­го вре­ме­ни: (11) Ган­ни­бал одер­жал тогда победу при Кан­нах и сто­ял в Ита­лии; в руках его были уже Тарент19, с.115 Арпы, Капуя, (12) каза­лось, вот-вот двинет он вой­ско на Рим; отпа­ли от нас союз­ни­ки; не ста­ло ни вои­нов для попол­не­ния леги­о­нов, ни граж­дан союз­ных горо­дов для служ­бы во фло­те; опу­сте­ла каз­на; мы поку­па­ли у хозя­ев рабов и разда­ва­ли им ору­жие, с тем чтобы те полу­чи­ли за них день­ги лишь по окон­ча­нии вой­ны20; (13) откуп­щи­ки тогда сами вызва­лись пре­до­ста­вить государ­ству день­ги, хлеб и все про­чее необ­хо­ди­мое для вой­ны; каж­дый в соот­вет­ст­вии со сво­им раз­рядом постав­ля­ли мы рабов, чтобы слу­жи­ли они греб­ца­ми во фло­те и содер­жа­ли их на свой счет21; (14) все мы по при­ме­ру сена­то­ров отда­ва­ли государ­ству сколь­ко у кого было золота и сереб­ра; вдо­вы и сироты нес­ли свои день­ги в каз­ну; был уста­нов­лен пре­дел хра­ни­мо­му дома — будь то вещи из золота или сереб­ра, будь то чекан­ная моне­та, сереб­ря­ная или мед­ная22. (15) Уже­ли в такое вре­мя помыс­лы жен­щин были так заня­ты рос­ко­шью и укра­ше­ни­я­ми, что пона­до­бил­ся Оппи­ев закон, дабы обуздать их? Раз­ве нам неиз­вест­но, что, напро­тив того, глу­бо­кая все­об­щая скорбь не поз­во­ли­ла мат­ро­нам вовре­мя при­не­сти жерт­вы Цере­ре23 и сенат огра­ни­чил вре­мя тра­у­ра трид­ца­тью дня­ми? (16) Кто же не видит, что лишь горе­сти и нище­та государ­ства, когда каж­дый дол­жен был отдать послед­нее на общие нуж­ды, поро­ди­ли этот закон? И пото­му сохра­нять его сле­ду­ет, конеч­но, лишь до тех пор, пока сохра­ня­ют­ся обсто­я­тель­ства, его поро­див­шие. (17) Если бы все реше­ния сена­та или народ­но­го собра­ния, при­ня­тые тогда по усло­ви­ям вре­ме­ни, ста­ли бы мы сохра­нять навеч­но, то чего ради воз­вра­ща­ем мы граж­да­нам день­ги, кото­рые они дали в долг государ­ству? Зачем сда­ем под­ряды за налич­ные день­ги? Поче­му не поку­па­ем рабов, чтобы они сра­жа­лись в вой­ске? (18) Поче­му граж­дане не постав­ля­ют боль­ше греб­цов, как постав­ля­ли тогда?

7. (1) Сей­час все сосло­вия в государ­стве, все и каж­дый чув­ст­ву­ют, как счаст­ли­во изме­ни­лась судь­ба государ­ства, и толь­ко одни наши жены не могут наслаж­дать­ся пло­да­ми мира и спо­кой­ст­вия. (2) Мы, муж­чи­ны, отправ­ляя долж­но­сти, государ­ст­вен­ные и жре­че­ские, обла­ча­ем­ся в тоги с пур­пур­ной кай­мой, дети наши носят тоги, окайм­лен­ные пур­пу­ром24, мы доз­во­ля­ем носить окайм­лен­ные тоги долж­ност­ным лицам коло­ний и муни­ци­пи­ев25 да и здесь, в Горо­де, самым малым из началь­ст­ву­ю­щих людей, стар­ши­нам город­ских око­лот­ков26; (3) не толь­ко живые наря­жа­ют­ся, но даже и мерт­вых на кост­ре покры­ва­ют пур­пу­ром27. Так уже­ли одним толь­ко жен­щи­нам запре­тим мы носить пур­пур? Выхо­дит, тебе, муж, мож­но коня покры­вать пур­пур­ным чепра­ком, а мате­ри тво­их детей28 ты не поз­во­лишь иметь пур­пур­ную накид­ку! Что же, даже лошадь у тебя будет наряд­нее жены? (4) Конеч­но, пур­пур исти­ра­ет­ся, сна­ши­ва­ет­ся, и я могу еще при­знать, что мож­но на него поску­пить­ся, хоть оно и неспра­вед­ли­во. Но ведь золоту сно­су нет, раз­ве что при обра­бот­ке потрет­ся, так к чему же такое скряж­ни­че­ство?29 Золо­то — оно ско­рее защи­та и помощь и граж­да­ни­ну каж­до­му, и государ­ству, вы по себе то зна­е­те. (5) Кон­сул здесь гово­рил, буд­то жен­щи­ны не будут друг с дру­гом сопер­ни­чать, если ни с.116 у одной золота нет. Но сколь­ко же, кля­нусь бога­ми, рож­да­ет­ся в их серд­цах боли и него­до­ва­ния, (6) когда они видят, что женам наших союз­ни­ков-лати­нов остав­ле­но пра­во носить укра­ше­ния, а им это запре­ще­но; когда видят, как те, бли­стая золо­том и пур­пу­ром, разъ­ез­жа­ют по Горо­ду в пыш­ных повоз­ках, а наши жены за ними идут пеш­ком, буд­то не Рим вла­ды­ка дер­жа­вы, а горо­да-союз­ни­ки. (7) Такое зре­ли­ще может ранить и муж­ское серд­це. Что же гово­рить о жен­щи­нах, кото­рых и обыч­но-то вол­ну­ют вся­кие мело­чи? (8) Государ­ст­вен­ные и жре­че­ские долж­но­сти, три­ум­фы, граж­дан­ские и воен­ные отли­чия, награ­ды за храб­рость, добы­ча, захва­чен­ная у вра­га, — все­го это­го жен­щи­ны лише­ны. (9) Укра­ше­ния, убо­ры, наряды — вот чем могут они отли­чать­ся, вот что состав­ля­ет их уте­ше­ние и сла­ву и что пред­ки наши назы­ва­ли их цар­ст­вом30. (10) Чем же еще жерт­во­вать им в дни скор­би, как не золо­том и пур­пу­ром? И чем укра­сить себя, когда исчез­ла при­чи­на скор­би? На обще­ст­вен­ных празд­не­ствах, во вре­мя молеб­ст­вий чем могут они отли­чить­ся, как не ред­кост­ны­ми убо­ра­ми? (11) Когда отме­ни­те Оппи­ев закон, раз­ве не волен ты будешь сам запре­тить жене сво­ей наде­вать любое из укра­ше­ний, что ныне запре­ще­ны зако­ном? Ваши доче­ри, ваши жены, даже сест­ры не по-преж­не­му ли оста­нут­ся в вашей вла­сти?31 (12) Пока ты жив, ни одна не вый­дет из-под тво­ей руки, и не они ли сами нена­видят сво­бо­ду, какую дает им вдов­ство или сирот­ство; (13) да и в том, что каса­ет­ся их убо­ров, они пред­по­чи­та­ют под­чи­нять­ся ско­рее тебе, чем зако­ну. Твой же долг не в раб­стве дер­жать их, а под рукой и опе­кой; и вам же любез­нее, когда назы­ва­ют вас отца­ми и супру­га­ми, а не гос­по­да­ми. (14) Кон­сул тут дур­но гово­рил о жен­щи­нах, ска­зал, буд­то это мятеж, рас­кол. Опас­но, дескать, — того и гляди захва­тят наши жены, как неко­гда раз­гне­ван­ные пле­беи, Свя­щен­ную гору или Авен­тин! Жен­щи­ны сла­бы, они долж­ны будут под­чи­нить­ся ваше­му реше­нию, како­во бы оно ни было; (15) но чем боль­ше у нас вла­сти над ними, тем более уме­рен­ной долж­на она быть».

8. (1) После того как все было ска­за­но за и про­тив зако­на32, на сле­дую­щий день еще боль­ше жен­щин, чем преж­де, высы­па­ли на ули­цы Горо­да; (2) всей тол­пой кину­лись они к дому Бру­тов, кото­рые пре­пят­ст­во­ва­ли при­ня­тию пред­ло­же­ния дру­гих три­бу­нов, и до тех пор их упра­ши­ва­ли, пока не вынуди­ли отка­зать­ся от их наме­ре­ний. (3) Тогда ста­ло ясно, что Оппи­ев закон будет отме­нен голо­со­ва­ни­ем во всех три­бах; так оно и слу­чи­лось спу­стя два­дцать лет после его при­ня­тия.

(4) А после того как отме­ни­ли Оппи­ев закон, кон­сул Марк Пор­ций тот­час отпра­вил­ся с два­дца­тью пятью кораб­ля­ми, из кото­рых пять сна­ряди­ли союз­ни­ки, в гавань Лу́ны33. (5) Туда же велел он собрать­ся вой­скам и разо­слал по все­му побе­ре­жью при­каз дать кораб­ли, а когда они при­бы­ли, вышел из Лу́ны и велел всем сле­до­вать за ним в гавань Пире­ны, откуда он дви­нет­ся на вра­га со всем фло­том. (6) Про­плыв вдоль гори­стых бере­гов Лигу­рии и оста­вив поза­ди Галль­ский залив, все собра­лись в назна­чен­ный день. Оттуда с.117 напра­ви­лись к Роде и выби­ли из этой кре­по­сти испан­ский гар­ни­зон, что нахо­дил­ся там. (7) От Роды поплы­ли даль­ше в Эмпо­рии при попу­т­ном вет­ре. Там кон­сул при­ка­зал сой­ти на сушу всем вой­скам, кро­ме моря­ков, набран­ных по союз­ным горо­дам.

9. (1) Уже тогда Эмпо­рии пред­став­ля­ли собой два горо­да, разде­лен­ных сте­ной. В одном жили гре­ки, пере­се­лив­ши­е­ся из Фокеи, как и мас­си­лий­цы, в дру­гом — испан­цы. (2) Гре­че­ский город выда­вал­ся в море и был окру­жен сте­ной про­тя­жен­но­стью менее четы­рех­сот шагов; испан­ский же город, более отда­лен­ный от моря, окру­жа­ла сплош­ная сте­на дли­ною в три мили. (3) Рим­ские коло­ни­сты (тре­тий род жите­лей Эмпо­рии) посе­ле­ны здесь были боже­ст­вен­ным Цеза­рем после его победы над сыно­вья­ми Пом­пея34. Ныне все они сли­лись в еди­ное целое, после того как все жите­ли того горо­да, сна­ча­ла испан­цы, а потом и гре­ки, полу­чи­ли пра­ва рим­ских граж­дан35. (4) А в те вре­ме­на мож­но было поди­вить­ся, как обес­пе­чи­ва­ли свою без­опас­ность те, кто был открыт с одной сто­ро­ны морю, а с дру­гой — испан­цам, пле­ме­ни сви­ре­по­му и воин­ст­вен­но­му. Охра­ня­ло их то, что обыч­но состав­ля­ет защи­ту сла­бых — стро­жай­шая бди­тель­ность, под­дер­жи­вае­мая стра­хом в окру­же­нии более силь­ных. (5) Часть сте­ны, обра­щен­ная к полям, была очень хоро­шо укреп­ле­на, и в ней были толь­ко одни ворота, кото­рые все­гда охра­нял кто-либо из долж­ност­ных лиц. (6) Каж­дую ночь треть граж­дан про­во­ди­ла на сте­нах; дозор и обхо­ды дела­ли не про­сто по обы­чаю или пото­му, что так пола­га­лось, а с таким тща­ни­ем, как если бы враг сто­ял у ворот. (7) Ни одно­го испан­ца в горо­де не при­ни­ма­ли, и сами жите­ли не выхо­ди­ли за сте­ны без важ­но­го на то пово­да. (8) Со сто­ро­ны моря, одна­ко, все выхо­ды были откры­ты. Через ворота, кото­рые вели в испан­ский город, гре­ки ходи­ли толь­ко сра­зу по мно­гу чело­век, и это обыч­но была та треть граж­дан, что нес­ли стра­жу на сте­нах про­шлой ночью. (9) Ходи­ли же они туда пото­му, что испан­цы, мало све­ду­щие в море­пла­ва­нии, и с охотой поку­па­ли при­во­зи­мое на чужих кораб­лях, и рады были про­да­вать пло­ды сво­их полей. Ради этой вза­им­ной выго­ды испан­цы и откры­ли гре­кам вход в свой город. (10) Гре­ки и отто­го еще не слиш­ком опа­са­лись, что жили как бы под сенью друж­бы с рим­ля­на­ми. Друж­бу эту они хра­ни­ли столь же исто­во, как и пре­вос­хо­див­шие их могу­ще­ст­вом мас­си­лий­цы. И в тот раз гре­ки при­ня­ли кон­су­ла и его вой­ско со всем госте­при­им­ст­вом и раду­ши­ем. (11) Катон про­был у них несколь­ко дней, пока раз­уз­нал, где нахо­дит­ся про­тив­ник и сколь­ко у него вой­ска. Не желая терять вре­мя в без­дей­ст­вии, он исполь­зо­вал его для обу­че­ния сол­дат. (12) Сто­я­ло как раз то вре­мя года, когда испан­цы соби­ра­ют зер­но в риги; Катон запре­тил под­ряд­чи­кам заку­пать хлеб для вой­ска и ото­слал их обрат­но в Рим, ска­зав­ши: «Вой­на сама себя кор­мит». (13) Высту­пив из Эмпо­рий, опу­сто­ша­ет он вра­же­ские поля, жжет уро­жай, все вокруг пре­ис­пол­ня­ет ужа­сом и обра­ща­ет в бег­ство.

10. (1) В это же вре­мя Марк Гель­вий36 ухо­дил из Даль­ней Испа­нии с вой­ском в шесть тысяч чело­век, что дал ему для охра­ны с.118 пре­тор Аппий Клав­дий. Воз­ле Или­тур­ги­са37 на Гель­вия набро­си­лись кельт­ибе­ры, и вой­ско у них было огром­ное. (2) Вале­рий Анци­ат пишет, что было их два­дцать тысяч; из них две­на­дцать тысяч пере­би­ли, взя­ли Или­тур­гис и всех взрос­лых муж­ско­го пола поуби­ва­ли. (3) Потом Гель­вий при­был в лагерь Като­на, и так как та область была уже вся очи­ще­на от вра­гов, он ото­слал свои вой­ска обрат­но в Даль­нюю Испа­нию, сам же отпра­вил­ся в Рим и всту­пил в город с ова­ци­ей за подви­ги, столь счаст­ли­во им свер­шен­ные. (4) Гель­вий внес в каз­ну четыр­на­дцать тысяч семь­сот трид­цать два фун­та сыро­го сереб­ра, чекан­ной моне­ты сем­на­дцать тысяч два­дцать три дена­рия и сто девят­на­дцать тысяч четы­ре­ста трид­цать девять оск­ских38 сереб­ря­ных монет. (5) Но в три­ум­фе сенат ему отка­зал из-за того, что вое­вал он под чужи­ми ауспи­ци­я­ми39 и в про­вин­ции дру­го­го вое­на­чаль­ни­ка. В Рим же он воз­вра­тил­ся с опозда­ни­ем на два года, ибо, пере­дав про­вин­цию сво­е­му пре­ем­ни­ку Квин­ту Мину­цию40, оста­вал­ся в том краю еще и весь сле­дую­щий год из-за дол­гой и тяж­кой болез­ни. (6) Поэто­му и вышло так, что ова­ция его про­изо­шла лишь за два меся­ца до три­ум­фа его пре­ем­ни­ка Квин­та Мину­ция, (7) кото­рый так­же внес в государ­ст­вен­ную каз­ну трид­цать четы­ре тыся­чи восемь­сот фун­тов сереб­ра, семь­де­сят три тыся­чи дена­ри­ев чекан­но­го сереб­ра и оск­ско­го сереб­ра две­сти семь­де­сят восемь тысяч монет.

11. (1) В Испа­нии тем вре­ме­нем кон­сул сто­ял лаге­рем непо­да­ле­ку от Эмпо­рий. (2) В лагерь яви­лись три посла от Били­с­та­га, царь­ка илер­ге­тов41, один из них был его сыном; они ста­ли жало­вать­ся, что их кре­по­сти оса­жде­ны, и гово­ри­ли, что вся надеж­да у них на рим­лян, а без их помо­щи невоз­мож­но-де им высто­ять, (3) и ска­за­ли, что им хва­тит трех тысяч чело­век и про­тив­ник все­не­пре­мен­но отсту­пит, увидев­ши такое им под­креп­ле­ние. Кон­сул отве­чал, что горь­ко ему узнать, в какой опас­но­сти Били­с­таг, и слы­шать сето­ва­ния послов его; (4) но сам он сто­ит перед мно­го­чис­лен­ным вра­же­ским вой­ском и со дня на день ожи­да­ет бит­вы, а пото­му никак не может делить силы свои и тем их осла­бить. (5) При таких сло­вах кон­су­ла послы бро­си­лись к ногам его и закли­на­ли, рыдая, не оста­вить их в край­ней опас­но­сти, в како­вой пре­бы­ва­ют. К кому идти им про­сить помо­щи, если рим­ляне отка­зы­ва­ют. (6) Нет у них дру­гих союз­ни­ков и нет ника­кой надеж­ды нигде на зем­ле. (7) Они мог­ли бы спа­стись, если бы захо­те­ли нару­шить вер­ность сою­зу с рим­ля­на­ми, и всту­пи­ли бы в сго­вор с дру­ги­ми пле­ме­на­ми. Но и самые страш­ные угро­зы не поко­ле­ба­ли их, ибо наде­я­лись они, что рим­ляне помо­гут им и под­дер­жат. (8) И вот нет у них под­держ­ки, кон­сул отка­зы­ва­ет­ся помочь; богов и людей при­зы­ва­ют они в свиде­те­ли, что про­тив воли сво­ей, дабы избе­жать уча­сти, постиг­шей сагун­тин­цев, при­дет­ся им изме­нить Риму, ибо если уж суж­де­но им погиб­нуть, так луч­ше не в оди­ноч­ку, а вме­сте с дру­ги­ми наро­да­ми и пле­ме­на­ми Испа­нии.

12. (1) В тот день кон­сул ото­слал их от себя без отве­та; но ночью ста­ли его одоле­вать сомне­ния. (2) Бро­сить на про­из­вол с.119 судь­бы союз­ни­ков он не хотел, а осла­бить свою армию не решал­ся, ибо тогда при­шлось бы отсро­чить сра­же­ние или начать его с риском про­иг­рать. (3) Нако­нец решил он ни в коем слу­чае не умень­шать вой­ско, чтобы не было над ним угро­зы уро­нить честь рим­ско­го ору­жия, а союз­ни­кам вме­сто помо­щи подать надеж­ду, (4) ибо знал, как часто, а на войне осо­бен­но, види­мость име­ет такую же силу, что и самое дей­ст­вие; кто пове­рил, что помощь будет, все рав­но что полу­чил ее и тем сохра­нил в душе надеж­ду, веру в победу и отва­гу. (5) На дру­гой день кон­сул отве­тил послам, что хоть и опа­са­ет­ся, усту­пив союз­ни­кам часть сво­его вой­ска, осла­бить его, все же боль­ше забо­тит его опас­ность, навис­шая над ними, чем над ним самим. (6) И при­ка­зал объ­явить, чтобы треть сол­дат из каж­дой когор­ты спеш­но гото­ви­ла пищу, какую обыч­но берут с собою на кораб­ли, а кораб­лям быть гото­вы­ми на тре­тий день. (7) Двух послов кон­сул отпра­вил рас­ска­зать об этих при­готов­ле­ни­ях Били­с­та­гу и илер­ге­там, сына же царь­ка лас­ко­вым обра­ще­ни­ем и подар­ка­ми задер­жал при себе. (8) Послы отпра­ви­лись лишь после того, как сами увиде­ли, что сол­да­ты погру­зи­лись на суда; и при­нес­ши эту весть за досто­вер­ную, не толь­ко убеди­ли сво­их, но и сре­ди про­тив­ни­ков широ­ко разо­шел­ся слух, что рим­ские под­креп­ле­ния при­бли­жа­ют­ся.

13. (1) Пока­зав­ши сде­лан­ное послам, кон­сул при­ка­зал воро­тить сол­дат на сушу. (2) При­бли­жа­лось вре­мя года, удоб­ное для воен­ных дей­ст­вий, и он раз­бил лагерь, год­ный и для зимов­ки, в трех милях от Эмпо­рий. Отсюда кон­сул выво­дил сол­дат гра­бить вра­же­ские поля то в одну сто­ро­ну, то в дру­гую, в лаге­ре же остав­лял каж­дый раз неболь­шую охра­ну. (3) Они высту­па­ли перед рас­све­том, чтобы успеть уйти как мож­но даль­ше от лаге­ря и застать вра­га врас­плох. То было нау­кой новым сол­да­там, да и плен­ных они захва­ты­ва­ли нема­ло, так что по про­ше­ст­вии вре­ме­ни испан­цы вовсе уж пере­ста­ли выхо­дить за кре­пост­ные сте­ны. (4) Так кон­сул узнал, чего сто­ят его сол­да­ты и чего ждать от про­тив­ни­ка, и толь­ко тогда при­ка­зал он созвать три­бу­нов, пре­фек­тов42, всех кон­ни­ков и цен­ту­ри­о­нов и ска­зал так: (5) «Наста­ло вре­мя, кото­ро­го вы жда­ли, теперь вы може­те пока­зать свою доб­лесть. До сего дня вы не столь­ко вое­ва­ли как сол­да­ты, сколь­ко гра­би­ли, (6) но вот при­шла пора поме­рять­ся сила­ми с вра­гом и в насто­я­щем сра­же­нии; теперь смо­же­те вы не опу­сто­шать поля, а и захва­ты­вать богат­ства горо­дов. (7) В те вре­ме­на, когда в Испа­нии сто­я­ли вой­ска кар­фа­ге­нян во гла­ве с их вое­на­чаль­ни­ка­ми, а у рим­лян здесь вовсе не было вой­ска, отцы наши суме­ли все же насто­ять, что гра­ни­цей рим­ских вла­де­ний станет река Ибер43. (8) Сей­час в Испа­нии два наших пре­то­ра, кон­сул и три вой­ска, о кар­фа­ге­ня­нах в этих про­вин­ци­ях уже почти десять лет и слу­ху нет, мы же утра­ти­ли власть даже и по сю сто­ро­ну Ибе­ра. (9) Вам пред­сто­ит вер­нуть ее ору­жи­ем и доб­ле­стью вашей, вновь надеть ярмо, кото­рое сбро­си­ли было с себя здеш­ние пле­ме­на, хоть и не вое­ва­ли про­тив нас как поло­же­но, а лишь под­ни­ма­ли при слу­чае бун­ты да мяте­жи». (10) Таки­ми сло­ва­ми воз­будил он до край­но­сти бое­вой дух вои­нов и ска­зал, что с.120 тою же ночью поведет их на вра­же­ский лагерь, а пока пусть поза­ботят­ся они о нуж­дах телес­ных.

14. (1) Сре­ди ночи кон­сул совер­шил ауспи­ции и высту­пил, дабы занять зара­нее выбран­ное место преж­де, чем про­тив­ник дога­да­ет­ся о его замыс­ле. Он завел вой­ска в тыл испан­ско­го лаге­ря и с пер­вы­ми луча­ми солн­ца, выстро­ив их в бое­вом поряд­ке, послал три когор­ты к валам. (2) Вар­ва­ры, в изум­ле­нии увидев­ши рим­ское вой­ско у себя за спи­ной, схва­ти­лись за ору­жие. (3) А кон­сул обра­тил­ся к сво­им: «Теперь, вои­ны, боль­ше не на что вам наде­ять­ся, как толь­ко на свою доб­лесть, я нароч­но вас так и поста­вил. (4) Меж­ду нами и нашим лаге­рем — вра­ги, поза­ди — вра­жья зем­ля. Остал­ся лишь самый слав­ный, а пото­му и самый без­опас­ный путь. Спа­се­ние — в одной лишь вашей доб­ле­сти». (5) После этой крат­кой речи кон­сул при­ка­зал трем когор­там отсту­пать и при­твор­ным бег­ст­вом выма­нить вар­ва­ров из лаге­ря. Так и вышло. Испан­цы, увидев­ши, что рим­ляне испу­га­лись и бегут, высы­па­ли из ворот и запол­ни­ли все про­стран­ство меж­ду сво­им лаге­рем и когор­та­ми рим­лян. (6) В сума­то­хе они ста­ли стро­ить­ся, рим­ляне же были уже постро­е­ны в образ­цо­вом поряд­ке, и кон­сул дви­нул их на вар­ва­ров преж­де, чем те успе­ли при­гото­вить­ся к сра­же­нию. Сна­ча­ла он с обо­их флан­гов бро­сил в бой кон­ни­ков. Спра­ва, одна­ко, они были отбро­ше­ны и, отсту­пая в бес­по­ряд­ке, пере­пу­га­ли свою же пехоту. (7) Кон­сул это заме­тил и тот­час при­ка­зал двум отбор­ным когор­там обой­ти про­тив­ни­ка спра­ва и появить­ся у него за спи­ной, не дожи­да­ясь, пока столк­нут­ся меж­ду собою пешие строи. (8) Страх охва­тил испан­цев, и ход бит­вы, едва было не нару­шен­ный заме­ша­тель­ст­вом рим­ской кон­ни­цы, был вос­ста­нов­лен. Но все же на пра­вом флан­ге и сре­ди кон­ни­ков, и сре­ди пехо­тин­цев все настоль­ко сме­ша­лось, что кон­су­лу при­шлось соб­ст­вен­ной рукой оста­нав­ли­вать неко­то­рых и пово­ра­чи­вать на вра­га. (9) Так шло сра­же­ние, обе сто­ро­ны лишь мета­ли дроты, и исход его оста­вал­ся пока неяс­ным. На пра­вом флан­ге, где уже нача­лось было смя­те­ние и бег­ство, рим­ляне дер­жа­лись с вели­ким трудом. (10) На левом же флан­ге и в цен­тре они тес­ни­ли вар­ва­ров, и те непре­стан­но с ужа­сом огляды­ва­лись на когор­ты, наседав­шие на них с тылу. (11) Нако­нец испан­цы исто­щи­ли дроты, копья и стре­лы и взя­лись за мечи. Тут бой как бы начал­ся сно­ва. Боль­ше не мета­ли копья всле­пую, раня про­тив­ни­ка слу­чай­но и с рас­сто­я­ния, бились упор­но, не отсту­пая ни на пядь, и каж­дый наде­ял­ся толь­ко на свою доб­лесть и на свою силу.

15. (1) Кон­сул бро­сил в бой запас­ные когор­ты со вто­рой линии и тем вос­пла­ме­нил осла­бев­ших было сво­их. (2) На пер­вой линии вста­ли све­жие когор­ты, они забро­са­ли изну­рен­но­го про­тив­ни­ка новы­ми дрота­ми, про­рва­ли его строй кли­ном, а затем рас­се­я­ли вар­ва­ров и обра­ти­ли их в бег­ство; те врас­сып­ную бро­си­лись в свой лагерь. (3) Видя их бег­ство, Катон воз­вра­ща­ет­ся ко вто­ро­му леги­о­ну, остав­лен­но­му в запа­се, при­ка­зы­ва­ет выне­сти впе­ред зна­ме­на и сколь мож­но стре­ми­тель­нее идти на непри­я­тель­ский лагерь. (4) Если кон­сул заме­чал, что кто-либо из сол­дат в бое­вом пылу вырвал­ся с.121 впе­ред, он наез­жал на тако­го конем, уда­рял копьем и при­ка­зы­вал три­бу­нам и цен­ту­ри­о­нам так­же нака­зать его. (5) И вот уже идет бой за лагерь испан­цев, они ста­ра­ют­ся удер­жать­ся, пустив­ши в ход кам­ни, брев­на, око­ван­ные с кон­цов желе­зом, все виды мета­тель­но­го ору­жия. Появил­ся новый леги­он — и еще отваж­нее кида­ют­ся в бой напа­даю­щие, еще ярост­нее отста­и­ва­ют вал испан­цы. (6) Кон­сул стал высмат­ри­вать сла­бое место, где бы обру­шить­ся на лагерь. Он заме­тил, что у левых ворот защит­ни­ков мало, и тот­час напра­вил туда гаста­тов и прин­ци­пов44 вто­ро­го леги­о­на. (7) Те, кто охра­нял ворота, не выдер­жа­ли бур­но­го натис­ка, осталь­ные же испан­цы, видя, что враг про­рвал­ся за вал, побро­са­ли зна­ме­на и ору­жие и устре­ми­лись из лаге­ря. (8) Мно­гие были уби­ты в воротах, где тол­па запруди­ла узкий про­ход. (9) Сол­да­ты вто­ро­го леги­о­на наседа­ли на них с тыла, осталь­ные при­ня­лись гра­бить лагерь. Вале­рий Анци­ат пишет, что погиб­ло в тот день более соро­ка тысяч испан­цев; но сам Катон, кото­рый отнюдь не имел при­выч­ки ума­лять свои подви­ги, гово­рит, что мно­же­ство вра­гов было уби­то, а чис­ла не назы­ва­ет.

16. (1) Три дела совер­шил кон­сул в тот день, весь­ма досто­слав­ных, по обще­му мне­нию. Пер­вое — он послал вой­ско в обход прочь от сво­их кораб­лей и от сво­его лаге­ря и пере­нес сра­же­ние в гущу вра­гов, не оста­вив вои­нам иной надеж­ды, кро­ме как на свою доб­лесть. (2) Вто­рое — он завел когор­ты вра­гу в тыл. И третье — пока осталь­ное его вой­ско пре­сле­до­ва­ло испан­цев, он стре­ми­тель­но повел вто­рой леги­он в бое­вом строю, под зна­ме­на­ми, к воротам непри­я­тель­ско­го лаге­ря. (3) Так что ничто не было упу­ще­но ради победы. Кон­сул при­ка­зал играть отбой, и сол­да­ты, нагру­жен­ные добы­чей, вер­ну­лись в лагерь; ночью он дал им несколь­ко часов отды­ха, а потом послал разо­рять поля. (4) Разо­ре­ны поля ока­за­лись тем боль­ше, что вра­ги и сами потоп­та­ли их, когда бежа­ли нака­нуне врас­сып­ную; так что испан­цы, жив­шие в Эмпо­ри­ях, сда­лись не толь­ко отто­го, что про­иг­ра­ли бит­ву, но и отто­го, что лиши­лись уро­жая. (5) Сда­лись и люди из дру­гих пле­мен, что иска­ли спа­се­ния в Эмпо­ри­ях. Кон­сул был к ним бла­го­скло­нен: велел уго­стить их вином, накор­мил и отпу­стил по домам. (6) И тот­час же снял лагерь и отпра­вил­ся даль­ше. На пути то и дело встре­чал он послан­цев от горо­дов, кото­рые сда­ва­лись ему, (7) и когда при­шел в Тарра­кон, вся Испа­ния до Ибе­ра ока­за­лась поко­рен­ной; в дар кон­су­лу вар­ва­ры воз­вра­ти­ли всех плен­ных — и рим­лян, и союз­ни­ков-лати­нов, что ока­за­лись в пле­ну по самым раз­ным при­чи­нам. (8) Потом пошли слу­хи, буд­то кон­сул наме­рен идти с вой­ском в Тур­де­та­нию45, нашлись бол­ту­ны, что уве­ря­ли даже, буд­то он уже дви­нул­ся туда через непро­хо­ди­мые горы. (9) Пове­рив пустым слу­хам, кото­рые шли непо­нят­но откуда, семь укреп­лен­ных посе­ле­ний пле­ме­ни бер­ги­ста­нов46 вос­ста­ли, но выслан­ное кон­су­лом вой­ско тот­час вер­ну­ло их под власть рим­лян, так что не было и сра­же­ния, о кото­ром сто­и­ло бы упо­ми­нать. (10) Одна­ко, едва лишь кон­сул вер­нул­ся в Тарра­кон и еще даже не высту­пил далее, они вос­ста­ли сно­ва и сно­ва были поко­ре­ны, но на этот раз с ними обо­шлись не с.122 столь снис­хо­ди­тель­но: всех про­да­ли в раб­ство, дабы непо­вад­но было столь часто нару­шать мир.

17. (1) Тем вре­ме­нем пре­тор Пуб­лий Ман­лий47, при­няв от сво­его пред­ше­ст­вен­ни­ка Квин­та Мину­ция48 испы­тан­ное в боях вой­ско и при­со­еди­нив к нему столь же зака­лен­ную армию, слу­жив­шую под нача­лом Аппия Клав­дия Неро­на49 в Даль­ней Испа­нии, дви­нул­ся в Тур­де­та­нию. (2) Из всех испан­цев тур­де­та­ны счи­та­ют­ся наро­дом наи­ме­нее воин­ст­вен­ным. Одна­ко их было мно­го, и, наде­ясь на это, они высту­пи­ли навстре­чу рим­ля­нам; (3) удар рим­ской кон­ни­цы тот­час при­вел их в смя­те­ние, а пешее сра­же­ние даже не заслу­жи­ва­ет это­го назва­ния, ибо опыт­ные зака­лен­ные сол­да­ты хоро­шо зна­ли вра­га и сра­зу же реши­ли исход бит­вы. (4) Но и эта победа не поло­жи­ла конец войне. Тур­ду­лы50 при­зва­ли десять тысяч наем­ни­ков-кельт­ибе­ров, дабы про­дол­жить вой­ну чужи­ми рука­ми. (5) Меж­ду тем кон­сул, встре­во­жен­ный вос­ста­ни­ем бер­ги­ста­нов и пони­мая, что дру­гие пле­ме­на, едва лишь пред­ста­вит­ся слу­чай, тот­час после­ду­ют их при­ме­ру, велел ото­брать ору­жие у всех испан­цев по сю сто­ро­ну Ибе­ра. (6) Сви­ре­пый род этот не мыс­лил жиз­ни без ору­жия, и так удру­чи­лись, что мно­гие покон­чи­ли с собой. (7) О том изве­сти­ли кон­су­ла; тогда при­звал он ста­рей­шин всех пле­мен и ска­зал так: «Не нам, а вам более было бы поль­зы, если бы пре­кра­ти­лись ваши мяте­жи, ибо до сего дня при­нес­ли они не столь­ко бед рим­ско­му вой­ску, сколь­ко зла испан­цам. (8) Одним лишь спо­со­бом, пола­гаю, мож­но от них обе­речь­ся — сде­лать так, чтобы не смог­ли вы более бун­то­вать. (9) Я желаю достичь того самы­ми мяг­ки­ми сред­ства­ми; помо­ги­те же мне, ваше­му сове­ту я после­дую охот­нее, чем любо­му дру­го­му». (10) Ста­рей­ши­ны хра­ни­ли мол­ча­ние, и кон­сул ска­зал, что дает им несколь­ко дней на раз­мыш­ле­ние. (11) Он при­звал их во вто­рой раз, они сно­ва мол­ча­ли. Тогда кон­сул при­ка­зал в один день сне­сти сте­ны всех посе­ле­ний; в те же места, кото­рые не сра­зу под­чи­ни­лись, отпра­вил­ся сам и всюду, где оста­нав­ли­вал­ся, при­ни­мал под свою руку окрест­ных жите­лей. (12) Толь­ко Сеге­сти­ка, мно­го­люд­ный и бога­тый город, не сда­лась, и при­шлось брать ее с помо­щью осад­ных орудий.

18. (1) Като­ну труд­нее было бороть­ся с вар­ва­ра­ми, чем тем, кто явил­ся в Испа­нию пер­вы­ми: в ту пору испан­цы, изму­чен­ные и озлоб­лен­ные вла­ды­че­ст­вом кар­фа­ге­нян, охот­но пере­хо­ди­ли на сто­ро­ну рим­лян; (2) Катон же при­шел как буд­то лишить испан­цев сво­бо­ды, к коей уже при­вык­ли, и вер­нуть их в раб­ство51. Отто­го он всюду и заста­вал сму­ту — одни взя­лись уже за ору­жие, дру­гих мятеж­ни­ки бра­ли в оса­ду, при­нуж­дая к измене, и если бы кон­сул не ока­зал им вовре­мя помощь, дер­жать­ся бы долее не смог­ли. (3) Но такою силой духа и ума отли­чал­ся кон­сул, что успе­вал сам забо­тить­ся и о важ­ных делах, и о мел­ких, что не толь­ко обду­мы­вал он и при­ка­зы­вал, (4) как посту­пать, а боль­шей частью сам все и делал. Пер­вым он под­чи­нил­ся суро­вым тре­бо­ва­ни­ям, кото­ры­ми обуздал дру­гих; (5) в непри­хот­ли­во­сти, бод­ро­сти и трудах сопер­ни­чал с.123 он с послед­ним сол­да­том, и воз­вы­шал­ся над вой­ском толь­ко сво­им поло­же­ни­ем и вла­стью, ему дан­ной.

19. (1) Тур­де­та­ны, как уже было ска­за­но, при­зва­ли наем­ни­ков-кельт­ибе­ров, и пре­то­ру Пуб­лию Ман­лию вести вой­ну здесь было гораздо труд­нее. Пись­ма его заста­ви­ли кон­су­ла дви­нуть­ся со сво­и­ми леги­о­на­ми в Тур­де­та­нию. (2) Тур­де­та­ны и кельт­ибе­ры сто­я­ли отдель­ны­ми лаге­ря­ми, и когда кон­сул при­был, рим­ляне тот­час ста­ли зате­вать лег­кие стыч­ки с кара­у­ла­ми тур­де­та­нов и, хоть и было оно под­час нерас­чет­ли­во, все­гда выхо­ди­ли победи­те­ля­ми; (3) затем кон­сул послал воен­ных три­бу­нов к кельт­ибе­рам, чтобы начать пере­го­во­ры, и пред­ло­жил им на выбор три усло­вия. (4) Пер­вое — перей­ти на сто­ро­ну рим­лян за пла­ту вдвое выше той, о кото­рой дого­во­ре­но было у них с тур­де­та­на­ми; (5) вто­рое — разой­тись по домам, и тогда не будет вме­не­но им в вину, что они помо­га­ли вра­гам рим­лян; (6) третье — если все же захотят они про­дол­жать вой­ну, пусть сами назна­чат вре­мя и место, дабы решить дело ору­жи­ем. Кельт­ибе­ры попро­си­ли день на раз­мыш­ле­ние; (7) но на их сове­ща­ние про­ник­ли тур­де­та­ны, и ста­ло оно таким бес­по­рядоч­ным и шум­ным, что ниче­го решить не суме­ли. (8) Рим­ляне так и не зна­ли, в войне они или в мире с кельт­ибе­ра­ми; про­дол­жа­ли брать, как в мир­ные вре­ме­на, съест­ные при­па­сы в усадь­бах и посе­ле­ни­ях вра­гов, захо­ди­ли ино­гда по десять чело­век в их укреп­ле­ния и жили­ща, слов­но был какой-то дого­вор о тор­гов­ле. (9) Видя, что никак не уда­ет­ся вызвать про­тив­ни­ка на бой, кон­сул послал сна­ча­ла несколь­ко лег­ко­во­ору­жен­ных когорт гра­бить их поля в тех местах, кото­рых вой­на еще не кос­ну­лась; (10) затем, узнав­ши, что кельт­ибе­ры оста­ви­ли свою покла­жу и обо­зы в Сагун­тии52, отпра­вил­ся брать этот город. Но кельт­ибе­ры и на это никак не отве­ти­ли. (11) Тогда кон­сул роздал жало­ва­нье53 не толь­ко сво­им, но и вои­нам пре­то­ра, завел все вой­ско в пре­тор­ский лагерь, а сам с семью когор­та­ми воз­вра­тил­ся на берег Ибе­ра.

20. (1) С таким малым чис­лом вои­нов захва­тил он несколь­ко горо­дов; на его сто­ро­ну пере­шли седе­та­ны, авсе­та­ны и свес­се­та­ны54. (2) Лаце­та­ны же, оби­тав­шие в местах леси­стых и без­до­рож­ных, не сла­га­ли ору­жия отча­сти по при­род­ной сво­ей дико­сти, отча­сти, пом­ня о том, как напа­да­ли они на союз­ни­ков рим­лян и опу­сто­ша­ли их зем­ли, пока кон­сул и его сол­да­ты сра­жа­лись в Тур­де­та­нии. (3) Пото­му и повел Катон на селе­ние лаце­та­нов не толь­ко когор­ты рим­лян, но и моло­дых сол­дат из союз­ни­ков, кото­рые рва­лись ото­мстить лаце­та­нам. (4) Посе­ле­ние их было про­тя­жен­ным в дли­ну, а в шири­ну не слиш­ком; оста­но­вясь при­мер­но в четы­рех­стах шагах, (5) кон­сул оста­вил на том месте несколь­ко отбор­ных когорт и при­ка­зал не дви­гать­ся с места, пока он сам не явит­ся к ним; с осталь­ны­ми же вои­на­ми дви­нул­ся он в обход к даль­не­му кон­цу посе­ле­ния. Вспо­мо­га­тель­ное вой­ско его боль­шей частью состо­я­ло из моло­дых свес­се­та­нов. Им и велел он пер­вы­ми бро­сить­ся на сте­ны. (6) Когда лаце­та­ны узна­ли вои­нов-свес­се­та­нов, вспом­ни­ли они, сколь­ко раз без­на­ка­зан­но разо­ря­ли их поля, сколь­ко раз били их с.124 и обра­ща­ли в бег­ство, и тогда, открыв вне­зап­но ворота, всем ско­пом обру­ши­лись на свес­се­та­нов. (7) Труд­но было свес­се­та­нам слы­шать их бое­вые кли­чи, еще труд­нее — выдер­жи­вать их беше­ный натиск. (8) Кон­сул, убедив­шись, что дело идет, как он и пред­видел, про­мчал­ся под сте­на­ми к когор­там, что оста­вил непо­да­ле­ку, и быст­ро повел их на город; город был тих и без­люден, ибо все в яро­сти бро­си­лись пре­сле­до­вать свес­се­та­нов; (9) кон­сул вошел с когор­та­ми в город и успел овла­деть им преж­де, чем лаце­та­ны вер­ну­лись. Ниче­го у них не оста­лось, кро­ме ору­жия, и вско­ре они сда­лись.

21. (1) Отсюда победи­тель тот­час повел вой­ско про­тив укреп­ле­ний Бер­гия. Там угнезди­лись раз­бой­ни­ки и совер­ша­ли набе­ги на зами­рен­ные зем­ли про­вин­ции. (2) К кон­су­лу явил­ся вождь бер­ги­ста­нов и стал оправ­ды­вать­ся: ни он-де, ни люди его пле­ме­ни не хозя­е­ва боль­ше у себя в город­ке, ибо при­ня­ли раз­бой­ни­ков, а теперь те и рас­по­ря­жа­ют­ся. (3) Кон­сул велел ему воз­вра­тить­ся домой, при­ду­мать что-либо, если спро­сят, куда ходил, (4) и ска­зал, что сам подой­дет и станет под сте­на­ми; раз­бой­ни­ки бро­сят­ся их защи­щать, пусть вождь со сво­и­ми людь­ми тем вре­ме­нем захва­тит город­скую кре­пость. (5) Как он при­ка­зал, так и сде­ла­ли. Раз­бой­ни­ки ока­за­лись меж­ду рим­ля­на­ми, что штур­мо­ва­ли сте­ны, и вар­ва­ра­ми, что овла­де­ли кре­по­стью, и страх ско­вал их. Тем, кто брал кре­пость, и их род­ст­вен­ни­кам кон­сул после победы сохра­нил сво­бо­ду и досто­я­ние, (6) про­чих же бер­ги­ста­нов при­ка­зал кве­сто­ру про­дать в раб­ство, а раз­бой­ни­ков каз­нить. (7) Зами­рив про­вин­цию, Катон обло­жил нема­лым нало­гом желез­ные и сереб­ря­ные руд­ни­ки, и после того про­вин­ция ста­ла бога­теть день ото дня. (8) В бла­го­дар­ность богам за все, что свер­шил кон­сул в Испа­нии, сенат назна­чил трех­днев­ные молеб­ст­вия.

22. (1) Тем же летом дру­гой кон­сул, Луций Вале­рий Флакк, в Гал­лии сра­зил­ся с вой­ском бой­ев и одо­лел их в бит­ве близ Литан­ско­го леса55. (2) Восемь тысяч гал­лов, как пишут, оста­лись на поле боя; про­чие же не ста­ли боль­ше вое­вать и раз­бре­лись по сво­им домам и полям. (3) Конец лета кон­сул про­вел на бере­гах Пада воз­ле Пла­цен­тии и Кре­мо­ны и вос­ста­но­вил в этих горо­дах все, что было раз­ру­ше­но во вре­мя вой­ны56.

(4) Вот как обсто­я­ли дела в Ита­лии и в Испа­нии. В Гре­ции же Тит Квинк­ций про­вел зиму так, что, исклю­чая это­лий­цев — ибо они не мог­ли ни наде­ять­ся на пло­ды победы, ни пре­бы­вать сколь­ко-нибудь дол­гое вре­мя в спо­кой­ст­вии, — все радо­ва­лись поче­ту, кото­рым теперь была окру­же­на Гре­ция, наслаж­да­лись миром и сво­бо­дой, вос­хи­ща­лись уме­рен­но­стью, спра­вед­ли­во­стью и тер­пи­мо­стью, про­яв­лен­ны­ми рим­ским пол­ко­вод­цем после победы, (5) как ранее вос­хи­ща­лись доб­ле­стью его в пору вой­ны. И тут Квинк­ций полу­чил поста­нов­ле­ние сена­та, кото­рым объ­яв­ля­лась вой­на царю лакеде­мо­нян Наби­су. (6) Про­чи­тав­ши пись­мо, Квинк­ций рас­по­рядил­ся, чтобы в Корин­фе в назна­чен­ный день собра­лись послы от всех союз­ных горо­дов. И вид­ней­шие граж­дане их съе­ха­лись ото­всюду; Квинк­ций, чтобы не дать это­лий­цам укло­нить­ся, ска­зал с.125 так: (7) «Рим­ляне и гре­ки вме­сте вели вой­ну про­тив Филип­па, не толь­ко спло­тив­шись в еди­ном поры­ве, но имея — и те, и дру­гие — свои осо­бые при­чи­ны. (8) Филипп нару­шил дого­вор о друж­бе с рим­ля­на­ми, то помо­гая их вра­гам кар­фа­ге­ня­нам, (9) то напа­дая на рим­ских союз­ни­ков; с вами же посту­пал он так, что, даже забудь мы о соб­ст­вен­ных обидах, ваши обиды ста­ли бы для нас закон­ной при­чи­ной под­нять ору­жие про­тив Филип­па. Сего­дня дело реша­е­те вы. (10) Ска­жи­те, хоти­те ли оста­вить Аргос во вла­сти Наби­са, кото­рый, как вы зна­е­те, захва­тил его, (11) или счи­та­е­те спра­вед­ли­вым осво­бо­дить город, столь зна­ме­ни­тый и столь древ­ний, рас­по­ло­жен­ный в серд­це Гре­ции, вер­нуть ему сво­бо­ду, чтобы жил он так же воль­но, как дру­гие горо­да Пело­пон­не­са и Гре­ции? (12) Как види­те, все теперь в ваших руках; рим­лян каса­ет­ся толь­ко одно: если хоть один город оста­нет­ся в раб­стве, непол­ной будет их сла­ва осво­бо­ди­те­лей Гре­ции. (13) Впро­чем, если не тре­во­жит вас участь жите­лей Аргоса, не забо­тит, какой при­мер и какая опас­ность кро­ют­ся тут, не пуга­ет зло, что подоб­но чуме охва­тит все и вся, мы при­зна­ем спра­вед­ли­вым любое ваше реше­ние. Об этом и хотел я знать ваше мне­ние, сде­лаю же я то, что реши­те вы боль­шин­ст­вом голо­сов».

23. (1) После речи рим­ско­го пол­ко­во­д­ца ста­ли по оче­реди выска­зы­вать­ся дру­гие. (2) Посла­нец афи­нян сколь­ко мог живо опи­сал бла­го­дар­ность сво­их сограж­дан, он пре­воз­но­сил бла­го­де­я­ния рим­лян, ска­зал, что по прось­бе афи­нян рим­ляне помог­ли им про­тив Филип­па, (3) а теперь вот не при­шлось даже и про­сить, они сами пред­ла­га­ют изба­вить гре­ков от тира­нии Наби­са. Посла­нец горя­чо него­до­вал на тех, кто в кле­вет­ни­че­ских речах пре­умень­ша­ет заслу­ги рим­лян, подо­зре­ва­ет их в дур­ных замыс­лах на буду­щее, (4) вме­сто того чтобы бла­го­да­рить за про­шлое. Упре­ки эти явно обра­ще­ны были к это­лий­цам. (5) Тогда Алек­сандр, один из пер­вых граж­дан Это­лии, сна­ча­ла с яро­стью напал на афи­нян, ска­зав­ши, что преж­де были они самы­ми пер­вы­ми и самы­ми рев­ност­ны­ми сто­рон­ни­ка­ми сво­бо­ды, а после изме­ни­ли обще­му делу и при­ня­лись льстить рим­ля­нам во имя соб­ст­вен­ной выго­ды; потом стал он жало­вать­ся, (6) что ахей­цы, вое­вав­шие спер­ва на сто­роне Филип­па, поки­ну­ли его, когда звезда его ста­ла зака­ты­вать­ся, и теперь вер­ну­ли себе Коринф и пыта­ют­ся захва­тить даже Аргос. (7) Это­лий­цы-де пер­вые ста­ли вра­га­ми Филип­па, все­гда были стой­ки­ми союз­ни­ка­ми рим­лян, дого­вор с кото­ры­ми пред­у­смат­ри­вал, что после победы над Филип­пом отво­е­ван­ные у него горо­да и селе­ния доста­нут­ся это­лий­цам57, и вот теперь у них пыта­ют­ся обма­ном отнять Эхин и Фар­сал. (8) Рим­лян тоже обви­нил он в ковар­стве: они-де обо­льсти­ли гре­ков лож­ным при­зра­ком сво­бо­ды, а сами дер­жат гар­ни­зо­ны в Хал­киде и в Демет­ри­а­де, хотя, когда Филипп мед­лил выве­сти свои вой­ска из этих горо­дов, повто­ря­ли не раз, (9) что «Гре­ция не будет сво­бод­ной, пока Демет­ри­а­да, Хал­кида и Коринф оста­ют­ся во вла­сти чуже­зем­цев», (10) ныне же хотят оста­вить вой­ска свои в Гре­ции буд­то бы для того, чтобы защи­щать нас от Наби­са и осво­бо­дить Аргос. (11) Пусть уво­дят свои леги­о­ны в Ита­лию. Это­лий­цы с.126 обе­ща­ют, что Набис уведет вой­ско из Аргоса либо доб­ро­воль­но, как мы с ним дого­во­рим­ся, либо усту­пая силе ору­жия и под­чи­ня­ясь еди­но­душ­но­му реше­нию всей Гре­ции.

24. (1) Это хва­стов­ство вызва­ло гнев Ари­сте­на, пре­то­ра ахей­цев. (2) «Боги, покро­ви­те­ли Аргоса, — вос­клик­нул он, — Юпи­тер Все­бла­гой Вели­чай­ший, Юно­на Цари­ца58, попу­сти­те ли, чтобы город этот стал добы­чей, за кото­рую спо­рят лакеде­мон­ский тиран и раз­бой­ни­ки-это­лий­цы? Чтобы под­верг­ся он в нашем сою­зе уча­сти еще более тяж­кой, чем под вла­стью Наби­са? (3) Море, что лежит меж­ду нами и эти­ми раз­бой­ни­ка­ми, Тит Квинк­ций, не спа­сет нас. Что ста­нет­ся с нами, если укре­пят­ся они посредине Пело­пон­не­са? Гре­че­ский у них лишь язык, а люд­ской толь­ко образ, (4) нра­ва­ми же и обы­ча­я­ми они сви­ре­пее, чем любые вар­ва­ры, да что там — чем дикие зве­ри! Отто­го закли­на­ем вас, рим­ляне: осво­бо­ди­те Аргос от Наби­са и устрой­те дела Гре­ции так, чтобы остать­ся ей мир­ной, избав­лен­ной от раз­бой­ни­ков-это­лий­цев». (5) Рим­ский вое­на­чаль­ник, видя, что все гре­ки ярост­но напа­да­ют на это­лий­цев, ска­зал: «Я бы отве­тил вам, но вижу, сколь силь­на нена­висть ваша, и пото­му пола­гаю важ­нее ее смяг­чить, неже­ли воз­буж­дать еще более». (6) И при­ба­вил, что удо­вле­тво­рен суж­де­ни­ем, какое име­ют гре­ки о рим­ля­нах и об это­лий­цах, но сей­час хотел бы знать толь­ко одно — решат ли они вое­вать про­тив Наби­са, если отка­жет­ся он вер­нуть Аргос ахе­я­нам. (7) Все реши­ли вое­вать, и тогда Квинк­ций при­звал в меру сил каж­до­го горо­да выста­вить вспо­мо­га­тель­ное вой­ско. К это­лий­цам он тоже отпра­вил посла, не слиш­ком наде­ясь добить­ся желае­мо­го, а дабы откры­ли свои наме­ре­ния, что и слу­чи­лось.

25. (1) Квинк­ций послал воен­ных три­бу­нов за вой­ском, что сто­я­ло в Эла­тии. (2) А послан­цам Антио­ха, кото­рые в те же дни яви­лись дого­ва­ри­вать­ся о сою­зе, отве­тил, что не может при­нять ника­ко­го реше­ния в отсут­ст­вие деся­ти лега­тов, а пото­му послан­цам над­ле­жит отпра­вить­ся в Рим и обра­тить­ся к сена­ту. (3) Вой­ска при­бы­ли из Эла­тии59, и Квинк­ций повел их на Аргос. Пре­тор Ари­стен с деся­тью тыся­ча­ми вои­нов-ахей­цев и с тыся­чей кон­ни­ков встре­тил его в окрест­но­стях Кле­он60, и оба вой­ска, соеди­нив­шись, ста­ли лаге­рем непо­да­ле­ку. (4) На дру­гой день спу­сти­лись в доли­ну у Аргоса и ста­ли лаге­рем в четы­рех милях от горо­да. (5) Гар­ни­зо­ном лакон­цев коман­до­вал Пифа­гор, зять тира­на и брат его жены61. При при­бли­же­нии рим­лян укре­пил он силь­ны­ми отряда­ми обе кре­по­сти (ибо в Арго­се их две) и про­чие места, кото­рые либо были для того удоб­ны, либо облег­ча­ли вра­гам втор­же­ние в город. (6) Все эти при­готов­ле­ния, одна­ко, не мог­ли заглу­шить страх, кото­рый вну­ша­ло при­бли­же­ние рим­лян. К опас­но­сти, что надви­га­лась извне, при­ба­вил­ся еще и мятеж внут­ри горо­да. (7) Был в горо­де некий Дамокл из Аргоса, юно­ша более храб­рый, неже­ли бла­го­ра­зум­ный; он сго­во­рил­ся с несколь­ки­ми вер­ны­ми людь­ми, свя­зав их клят­вою, что они изго­нят лакон­цев из Аргоса. Желая уве­ли­чить чис­ло заго­вор­щи­ков, он дове­рил­ся людям не слиш­ком надеж­ным, (8) и одна­жды, когда раз­го­ва­ри­вал он со сво­и­ми сто­рон­ни­ка­ми, к с.127 нему при­шел страж­ник с при­ка­зом Пифа­го­ра явить­ся к нему. Дамокл понял, что замы­сел его рас­крыт, и при­звал заго­вор­щи­ков, что были здесь, взять­ся с ним вме­сте за ору­жие, (9) ибо это луч­ше, чем уме­реть под пыт­кой. В сопро­вож­де­нии несколь­ких чело­век пошел он к фору­му, кри­ча, что вся­кий, кто хочет спа­сти государ­ство, пусть сле­ду­ет за ним, ибо он — вождь их и вос­ста­но­ви­тель сво­бо­ды. (10) Но никто, разу­ме­ет­ся, за ним не пошел, ибо виде­ли, что сил у него мало и надеж­ды на уда­чу ника­кой. (11) Лакеде­мо­няне окру­жи­ли кри­чав­ше­го Дамок­ла и его сто­рон­ни­ков и уби­ли. (12) После схва­че­ны были и дру­гие; мно­гих каз­ни­ли, а немно­гих бро­си­ли в тюрь­му. Сле­дую­щей ночью нема­ло горо­жан спу­сти­лись со стен с помо­щью вере­вок и укры­лись в лаге­ре рим­лян.

26. (1) Бег­ле­цы гово­ри­ли, что если бы рим­ское вой­ско сто­я­ло у самых ворот горо­да, (2) вос­ста­ние Дамок­ла мог­ло бы ока­зать­ся успеш­ным, и даже сей­час, при­двинь рим­ляне лагерь под сте­ны, аргос­цы не ста­нут сидеть сло­жа руки. Квинк­ций выслал лег­кую пехоту и кон­ни­ков; они обо­шли Кила­ра­бид (гим­на­сий, рас­по­ло­жен­ный мень­ше чем в трех милях от горо­да) (3) и ста­ли бить­ся с лакеде­мо­ня­на­ми, кото­рые устре­ми­лись бегом из ворот им навстре­чу: вско­ре лакеде­мо­нян загна­ли обрат­но в город, и рим­ский пол­ко­во­дец стал лаге­рем на том самом месте, где толь­ко что шел бой. (4) Выждав день, дабы посмот­реть, не будет ли в сте­нах вра­же­ско­го горо­да како­го вол­не­ния, он убедил­ся, что город подав­лен стра­хом, и созвал совет, чтобы решить, брать ли Аргос. (5) Все гре­че­ские вое­на­чаль­ни­ки, кро­ме Ари­сте­на, счи­та­ли, что город надо взять, ибо он был един­ст­вен­ной при­чи­ной вой­ны. (6) Квинк­ций не разде­лял их чувств и, с замет­ным одоб­ре­ни­ем выслу­шав Ари­сте­на, кото­рый высту­пил про­тив обще­го мне­ния, (7) при­ба­вил даже, что раз вой­на нача­та была ради избав­ле­ния аргос­цев от тира­на, то что же может быть более опро­мет­чи­вым, чем оса­ждать Аргос, забыв о глав­ном вра­ге? (8) Сам же Квинк­ций наме­рен идти на Лакеде­мон, про­тив тира­на, ибо Лакеде­мон и Набис — корень вой­ны. Рас­пу­стив совет, Квинк­ций послал лег­ко­во­ору­жен­ных сол­дат за фура­жом. Все созрев­шее зер­но, какое было на окрест­ных полях, они сжа­ли и свез­ли, недо­зрев­шее вытоп­та­ли и попор­ти­ли, чтобы не доста­лось вра­гу. (9) Потом Квинк­ций дви­нул­ся в поход, пере­шел через гору Пар­фе­ний62, оста­вил поза­ди Тегею и на тре­тий день раз­бил лагерь при Кари­ях, где, преж­де чем всту­пить в зем­ли про­тив­ни­ка, стал ожи­дать под­креп­ле­ний от союз­ни­ков. (10) При­шли пол­то­ры тыся­чи македо­нян от Филип­па и четы­ре­ста фес­са­лий­ских всад­ни­ков. Теперь вспо­мо­га­тель­ных войск у Квинк­ция было доста­точ­но, и он ждал толь­ко обо­зов с при­па­са­ми, кото­рые при­ка­за­но было поста­вить сосед­ним горо­дам. (11) Сошлись и вели­кие мор­ские силы. Уже из Лев­ка­ды при­был с соро­ка кораб­ля­ми Луций Квинк­ций, уже при­сла­ли восем­на­дцать палуб­ных судов родо­с­цы, уже сто­ял у Киклад­ских ост­ро­вов63 царь Эвмен с деся­тью палуб­ны­ми суда­ми, трид­ца­тью лег­ки­ми и мно­же­ст­вом дру­гих мень­ше­го раз­ме­ра. (12) В надеж­де вновь обре­сти оте­че­ство стек­лись во мно­же­стве в рим­ский с.128 лагерь и сами лакеде­мо­няне, ранее поки­нув­шие город из-за при­тес­не­ний тира­нов. (13) Их было нема­ло, уже несколь­ко поко­ле­ний стра­да­ло от тира­нов, кото­рые сме­ня­лись в Лакеде­моне; (14) во гла­ве изгнан­ни­ков сто­ял Аге­си­по­лид, кото­ро­му цар­ское досто­ин­ство при­над­ле­жа­ло по пра­ву рож­де­ния64. Еще ребен­ком был он изгнан тира­ном Ликур­гом после смер­ти Клео­ме­на, пер­во­го тира­на Лакеде­мо­на65.

27. (1) И с суши, и с моря гро­зи­ли тира­ну столь вели­кие силы, (2) что, срав­ни он их чест­но со сво­и­ми, тот­час лишил­ся бы вся­кой надеж­ды; но он не желал отка­зать­ся от вой­ны. На Кри­те набрал он еще тыся­чу самых креп­ких юно­шей и при­со­еди­нил к той тыся­че кри­тян, что в то вре­мя были уже в его армии. Еще были у него под ору­жи­ем три тыся­чи наем­ни­ков и десять тысяч сооте­че­ст­вен­ни­ков, вклю­чая в их чис­ло и жите­лей укреп­лен­ных посе­ле­ний. Набис окру­жил город рва­ми и вала­ми, (3) а граж­дан жесто­ки­ми нака­за­ни­я­ми дер­жал в стра­хе, дабы пред­от­вра­тить любую попыт­ку мяте­жа, ибо не мог наде­ять­ся, что люди жела­ют уда­чи тира­ну. (4) Неко­то­рые граж­дане горо­да были ему подо­зри­тель­ны, пото­му он собрал вой­ска свои на рав­нине, (5) что зовет­ся Дро­мос, потом созвал лакеде­мо­нян, без ору­жия, окру­жил их сво­и­ми воору­жен­ны­ми страж­ни­ка­ми (6) и ска­зал: «В такие вре­ме­на сле­ду­ет мне быть насто­ро­же, те же, кто по нынеш­ним обсто­я­тель­ствам под­па­ли под подо­зре­ние, сами долж­ны желать, чтобы не дали им зло­умыш­лять, ибо, зло­умыс­лив, поне­сут кару. (7) И отто­го желаю я взять неко­то­рых из вас под стра­жу, покуда не минет гро­за; а как отбро­сим вра­гов (како­вые и не так уж мне опас­ны, если толь­ко сумею убе­речь­ся от внут­рен­ней изме­ны), то воз­вра­щу им тот­час сво­бо­ду». (8) Тут же велел он выкли­кать име­на при­мер­но вось­ми­де­ся­ти юно­шей из луч­ших и самых извест­ных семей и каж­до­го, когда отзы­вал­ся, при­ка­зы­вал отпра­вить в тюрь­му. Сле­дую­щей ночью все они были уби­ты. (9) Потом кое-кого из ило­тов (тех, что издав­на живут в укреп­лен­ных посе­ле­ни­ях, обра­ба­ты­вая зем­лю66) обви­нил в стрем­ле­нии перей­ти к вра­гу; их про­ве­ли по ули­цам, изби­вая плетьми, и умерт­ви­ли. Страх все­лил­ся в серд­ца людей, и не ста­ли они стре­мить­ся к каким-либо пере­ме­нам. (10) Тиран же дер­жал сво­их сол­дат за город­ски­ми сте­на­ми: начать бой он не смел, видя, сколь нерав­ны силы, а оста­вить город опа­сал­ся, пони­мая, какие коле­ба­ния и неуве­рен­ность вла­де­ют жите­ля­ми.

28. (1) Окон­чив при­готов­ле­ния, Квинк­ций поки­нул сто­ян­ку и на дру­гой день при­был в Сел­ла­сию67, на той сто­роне реки Энунт, в то место, где, как рас­ска­зы­ва­ют, Анти­гон, царь Македо­нии, бил­ся с Клео­ме­ном, тира­ном Лакеде­мо­на. (2) Узнав­ши, что спуск труден и доро­ги узки, Квинк­ций пред­по­чел неболь­шой обход по горам, послав впе­ред людей про­кла­ды­вать доро­гу, доста­точ­но широ­кую и с кото­рой было бы хоро­шо вид­но во все сто­ро­ны. Он дошел до Евро­та, кото­рый течет почти под сте­на­ми горо­да68. (3) На рим­лян, когда раз­ме­ча­ли они место для лаге­ря, и на само­го Квинк­ция, кото­рый ушел впе­ред с кон­ни­ка­ми и лег­ко­во­ору­жен­ны­ми, напа­ли с.129 вспо­мо­га­тель­ные отряды тира­на; страх и смя­те­ние овла­де­ли рим­ля­на­ми; они тако­го не ожи­да­ли, ибо во все вре­мя похо­да нико­го ни разу не встре­ти­ли и зем­ли, по каким шли, каза­лись совсем мир­ны­ми. (4) Не пола­га­ясь на соб­ст­вен­ные силы, кон­ни­ки зва­ли на помощь лег­ко­во­ору­жен­ных, те зва­ли кон­ни­ков, и отто­го рос­ло общее смя­те­ние. Но появи­лись леги­о­ны, (5) и едва шед­шие впе­ре­ди когор­ты всту­пи­ли в бой, вра­ги, охва­чен­ные ужа­сом, тот­час укры­лись за сте­на­ми. (6) Рим­ляне же ото­шли от стен так, чтобы не доле­та­ли до них дроты, и сто­я­ли неко­то­рое вре­мя в пра­виль­ном строю; но никто на них не вышел, и тогда воз­вра­ти­лись в лагерь. (7) На дру­гой день Квинк­ций опять повел свои вой­ска стро­ем вдоль реки, мимо горо­да, мимо горы Мене­лай. Впе­ре­ди шага­ли леги­он­ные когор­ты, лег­ко­во­ору­жен­ные и кон­ни­ки замы­ка­ли строй. (8) Набис в сте­нах горо­да поста­вил в бое­вой готов­но­сти сво­их наем­ни­ков (на них он воз­ла­гал все надеж­ды) с наме­ре­ни­ем напасть на рим­лян с тыла. (9) И как толь­ко про­шли послед­ние ряды, наем­ни­ки выле­те­ли из горо­да через несколь­ко ворот разом — с тем же неистов­ст­вом, что и нака­нуне. (10) Лег­ко­во­ору­жен­ных и кон­ни­ков, что замы­ка­ли колон­ны, вел Аппий Клав­дий; пред­видя, что может слу­чить­ся, и не желая быть застиг­ну­тым врас­плох, он при­угото­вил сво­их, и они сра­зу же повер­ну­ли про­тив вра­га зна­ме­на и раз­вер­ну­ли весь строй. (11) Так сошлись два строя, нача­лась насто­я­щая бит­ва и дли­лась нема­лое вре­мя. Нако­нец вой­ска Наби­са не усто­я­ли. Они не бежа­ли бы в таком смя­те­нии и бес­по­ряд­ке, если бы не насе­ли на них ахей­цы, хоро­шо знав­шие здеш­ние места. Ахей­цы устро­и­ли вели­кую рез­ню, у мно­гих отня­ли ору­жие, когда те в бег­стве сво­ем рас­се­я­лись по окрест­но­сти. Квинк­ций стал лаге­рем неда­ле­ко от Амикл69, (12) опу­сто­шил эти при­го­род­ные места, что радо­ва­ли взор и при­вле­ка­ли мно­же­ство горо­жан, а увидев­ши, что никто не пока­зы­ва­ет­ся из ворот, пере­нес лагерь на берег Евро­та. Оттуда разо­рял он доли­ну у под­но­жия Тай­ге­та и поля, кото­рые тянут­ся вплоть до моря.

29. (1) При­мер­но в то же вре­мя Луций Квинк­ций70 вновь занял мно­гие при­мор­ские горо­да; какие сда­лись по доб­рой воле, какие от стра­ха, а какие взя­ты были силой. (2) Затем Луций удо­сто­ве­рил­ся, что Гитий71 — место сбо­ра всех мор­ских сил лакеде­мо­нян, и, зная, сколь близ­ко от моря сто­ят лаге­рем рим­ляне, решил напасть на город все­ми рим­ски­ми вой­ска­ми. (3) Гитий был тогда горо­дом креп­ким, жили там и свои граж­дане, и чуже­стран­цы, и хва­та­ло все­го, что надоб­но для вой­ны. (4) Так что дело пред­сто­я­ло нелег­кое, но, к сча­стью для Квинк­ция, подо­шли на помощь царь Эвмен и флот родо­с­цев, ока­зав­ши­е­ся весь­ма кста­ти. (5) Вои­ны трех союз­ных фло­тов сошлись во мно­же­стве и в несколь­ко дней под­гото­ви­ли все, что надо для оса­ды горо­да, укреп­лен­но­го и с суши, и с моря. (6) При­дви­ну­лись к сте­нам чере­па­хи72, вои­ны вели под­ко­пы, и таран уже сотря­сал сте­ны. Вско­ре под часты­ми уда­ра­ми обру­ши­лась одна баш­ня, а за нею и часть сте­ны. (7) Рим­ляне кину­лись в про­лом, дру­гие в это же вре­мя пыта­лись ворвать­ся в город со сто­ро­ны пор­та, там, где не так кру­то, и тем отвле­ка­ли вра­гов от про­ло­ма. с.130 (8) Цель была близ­ка, да рим­ляне осла­би­ли натиск, пона­де­яв­шись, что город сдаст­ся, но того не слу­чи­лось. (9) Власть в Гитии дели­ли меж собою Декса­го­рид и Гор­гоп. Декса­го­рид послал ска­зать рим­ско­му пол­ко­вод­цу, что готов сдать город; (10) и было уже дого­во­ре­но, когда это сде­лать и как, но тут Гор­гоп убил пре­да­те­ля. При одном вое­на­чаль­ни­ке защи­та горо­да уси­ли­лась. И взять его ста­но­ви­лось мно­го труд­нее, но тут явил­ся Тит Квинк­ций с четырь­мя тыся­ча­ми отбор­ных сол­дат. (11) И когда пока­зал­ся он во гла­ве вой­ска на гребне хол­ма непо­да­ле­ку от кре­пост­ных стен, а со сто­ро­ны сво­их осад­ных соору­же­ний стал наседать Луций Квинк­ций, дей­ст­вуя и с суши, и с моря, (12) Гор­гоп, поте­ряв­ши вся­кую надеж­ду, сде­лал то, за что пока­рал смер­тью Декса­го­рида, — сдал город, (13) дого­во­рив­шись, что ему раз­ре­шат выве­сти вои­нов, кото­ры­ми защи­щал его. (14) Еще до паде­ния Гития Пифа­гор, кото­ро­му тиран дове­рил защи­щать Аргос, пере­дал коман­до­ва­ние Тимо­кра­ту из Пел­ле­ны, а сам с тыся­чью наем­ни­ков и дву­мя тыся­ча­ми аргос­цев ушел в Лакеде­мон, к Наби­су.

30. (1) Неждан­ный при­ход рим­ско­го флота и сда­ча при­мор­ских горо­дов напу­га­ли Наби­са, (2) но потом упор­ное сопро­тив­ле­ние Гития затеп­ли­ло в нем неко­то­рую надеж­ду; когда же услы­шал он, что и этот город сдал­ся рим­ля­нам, не оста­лось у него боль­ше надежд, ибо ока­зал­ся окру­жен на суше (3) и совсем отре­зан от моря. Тогда Набис решил усту­пить судь­бе и послал в рим­ский лагерь раз­уз­нать, при­мут ли от него послов. (4) И когда сго­во­ри­лись, явил­ся к рим­ско­му коман­дую­ще­му Пифа­гор с одной толь­ко прось­бой — чтобы встре­тил­ся Квинк­ций с тира­ном. (5) Квинк­ций собрал совет, и все ска­за­ли — пусть встре­тит­ся, и назна­чен был день и место. (6) Квинк­ций и Набис — каж­дый с неболь­шим отрядом — сошлись на хол­мах посреди рав­ни­ны. Сол­дат сво­их оста­ви­ли тот и дру­гой в таком месте, чтобы их видеть, а сами сошли вниз — Набис с тело­хра­ни­те­ля­ми, (7) а Квинк­ций со сво­им бра­том, с царем Эвме­ном, с родо­с­цем Соси­лом, с Ари­сте­ном, вождем ахей­цев, и с несколь­ки­ми воен­ны­ми три­бу­на­ми.

31. (1) Тира­ну пре­до­ста­ви­ли выбор, пер­вым ли гово­рить или слу­шать, что ему ска­жут; он пред­по­чел гово­рить и ска­зал так: «Если бы мог уга­дать я, Тит Квинк­ций и вы все, здесь при­сут­ст­ву­ю­щие, поче­му объ­яви­ли вы мне вой­ну, поче­му вою­е­те про­тив меня, я стал бы в мол­ча­нии ожи­дать, как решит­ся моя участь. (2) Но не могу заста­вить душу свою отка­зать­ся от вся­кой попыт­ки узнать перед смер­тью, за что пред­сто­ит мне погиб­нуть. (3) Кля­нусь бога­ми, похо­ди вы на кар­фа­ге­нян, кото­рые, как рас­ска­зы­ва­ют, ни во что не ста­вят свя­тость сою­зов, тогда, конеч­но, не дивил­ся бы я, видя, что вам ниче­го не сто­ит вести себя так со мною. (4) Но я смот­рю на вас, я вижу перед собою рим­лян, тех, для кого вер­ность дого­во­рам с дру­ги­ми наро­да­ми — самое свя­тое из всех боже­ст­вен­ных дел, а вер­ность союз­ни­кам — самое свя­тое из дел чело­ве­че­ских. (5) Я смот­рю на себя и льщусь надеж­дой, что я (если гово­рить об обсто­я­тель­ствах государ­ст­вен­ных) — тот, кто вме­сте с дру­ги­ми с.131 лакеде­мо­ня­на­ми издав­на свя­зан с вами дого­во­ром73, а по-чело­ве­че­ски — тот, кто сам свя­зан с вами друж­бой и сою­зом, а недав­но и воз­об­но­вил их, когда вое­ва­ли про­тив Филип­па. (6) Но не нару­шил ли я друж­бу и союз, не подо­рвал ли я их, дер­жа под сво­ею вла­стью Аргос? (7) Что тут ска­зать? На суть ли дела сослать­ся или на обсто­я­тель­ства? Если по сути, то мне есть два оправ­да­ния: сами аргос­цы меня при­зва­ли, сами сда­ли мне город, и я при­нял его под свою власть, а не захва­тил: и было это тогда, когда аргос­цы дер­жа­ли руку Филип­па и не были ваши­ми союз­ни­ка­ми. (8) Что же до обсто­я­тельств, то и они в мою поль­зу: ведь я уже вла­дел Арго­сом, когда заклю­чил с вами дого­вор, и вы потре­бо­ва­ли при­слать вам вои­нов, а выве­сти вой­ско из это­го горо­да не тре­бо­ва­ли. (9) И, конеч­но, в спо­ре об Арго­се спра­вед­ли­вость на моей сто­роне, ибо не ваш при­нял я под власть город, а вра­же­ский, по жела­нию граж­дан, (10) а не при­нудив их силой; и сде­лал то с ваше­го согла­сия, ибо по усло­ви­ям дого­во­ра вы оста­ви­ли Аргос мне. (11) Кро­ме про­че­го, тяго­те­ет надо мной имя тира­на и мол­ва о делах, тира­нам свой­ст­вен­ных, — что при­зы­ваю рабов к сво­бо­де, а неиму­щих наде­ляю зем­лей. (12) Что до име­ни тира­на, могу ска­зать: кто бы ни назы­вал меня так, я-то остал­ся таким, каким был, когда сам ты, Тит Квинк­ций, заклю­чал со мною союз. (13) И пом­нит­ся, тогда назы­ва­ли вы меня царем, а теперь вот зове­те тира­ном74. Если стал я власт­во­вать по-дру­го­му, то дол­жен отве­тить за непо­сто­ян­ство свое, а если та же власть ста­ла звать­ся у вас по-дру­го­му, то уж за ваше непо­сто­ян­ство над­ле­жит отве­тить вам. (14) А что давал я рабам сво­бо­ду, дабы уве­ли­чить чис­ло граж­дан, и оде­лял бед­ня­ков зем­лею, могу и тут сослать­ся на вре­мя, и буду прав. (15) Ведь делал я это тогда, когда вы заклю­чи­ли со мной союз и при­ня­ли от меня вой­ско про­тив Филип­па. (16) Но даже если бы и сей­час делал я то же, то не стал бы спра­ши­вать, что тут для вас оскор­би­тель­но­го и чем нару­шил я друж­бу с вами, а ска­зал бы лишь, что сле­дую обы­ча­ям и уста­нов­ле­ни­ям наших пред­ков. (17) Не суди­те о том, что дела­ет­ся в Лакеде­моне, по вашим обы­ча­ям и зако­нам. Не срав­ни­вай­те по отдель­но­сти то одно, то дру­гое. У вас по цен­зу наби­ра­ют кон­ни­ков, по цен­зу — пехо­тин­цев, и счи­та­е­те пра­виль­ным, что, кто бога­че, тот и коман­ду­ет, а про­стой народ под­чи­ня­ет­ся75. (18) Наш же зако­но­да­тель76, напро­тив, не хотел, чтобы государ­ство ста­ло досто­я­ни­ем немно­гих, тех, что у вас зовут­ся сена­том, не хотел, чтобы одно или дру­гое сосло­вие пер­вен­ст­во­ва­ло в государ­стве; он стре­мил­ся урав­нять людей в досто­я­нии и в поло­же­нии и тем дать оте­че­ству боль­ше защит­ни­ков. (19) Слиш­ком мно­го ска­зал я и гово­рил долее, чем при­ня­то было у отцов наших77. Мож­но ска­зать и коро­че: после того как заклю­чил с вами союз, я ниче­го не сде­лал тако­го, дабы рас­ка­и­вать­ся вам, что при­ня­ли меня в дру­зья».

32. (1) Рим­ский пол­ко­во­дец отве­чал на это так: «Не с тобой вовсе заклю­чи­ли рим­ляне дого­вор о друж­бе и сою­зе, (2) а с Пело­пом, истин­ным и закон­ным царем лакеде­мо­нян78; пра­ва его, как и власть, тира­ны захва­ти­ли силой и удер­жи­ва­ли за собой, ибо мы с.132 заня­ты были вой­на­ми то с кар­фа­ге­ня­на­ми, то с гал­ла­ми, то с дру­ги­ми наро­да­ми. Тем же вос­поль­зо­вал­ся и ты совсем недав­но, во вре­мя Македон­ской вой­ны. (3) Раз­ве подо­ба­ет тому, кто вел вой­ну с Филип­пом за сво­бо­ду Гре­ции, вести друж­бу с тира­ном, да еще с самым жесто­ким и самым сви­ре­пым к сво­им сограж­да­нам, какой когда-либо суще­ст­во­вал? (4) Даже если бы ты не захва­тил ковар­ным обма­ном Аргос, не удер­жи­вал бы его и даль­ше, нам все рав­но над­ле­жа­ло, раз уж осво­бож­да­ем мы всю Гре­цию, вос­ста­но­вить ста­рин­ную сво­бо­ду и зако­ны Лакеде­мо­на, на кото­рые ссы­ла­ешь­ся ты, слов­но вто­рой Ликург. (5) Как! Мы заста­ви­ли Филип­па выве­сти вой­ска из Иаса и из Бар­ги­лий, и если поз­во­лим тебе попи­рать Аргос и Лакеде­мон, два досто­слав­ных горо­да, неко­гда све­то­чи Гре­ции, то навек запят­на­ем свою сла­ву осво­бо­ди­те­лей Гре­ции! (6) Но аргос­цы, ска­жешь ты, были в сго­во­ре с Филип­пом. Не заботь­ся о наших обидах. Да к тому же мы зна­ем, что повин­ны тут два или три чело­ве­ка, а не весь город; (7) и, кля­нусь бога­ми, не по реше­нию наро­да при­зва­ли в город тебя и тво­их сол­дат и откры­ли вам ворота кре­по­сти! (8) Вот фес­са­лий­цы, фокей­цы и жите­ли Локр — те с обще­го согла­сия при­со­еди­ни­лись к Филип­пу, это нам извест­но; одна­ко и их мы осво­бо­ди­ли, как и всю осталь­ную Гре­цию. Как же, по-тво­е­му, долж­ны мы посту­пить с Арго­сом, где собра­ние граж­дан ни в чем не повин­но? (9) Ты гово­рил здесь — вме­ня­ют тебе в пре­ступ­ле­ние, что при­зы­вал рабов к сво­бо­де и разда­вал зем­ли неиму­щим. Про­вин­ность нема­лая, спо­ру нет. Но чего сто­ит она в срав­не­нии с неслы­хан­ны­ми зло­де­я­ни­я­ми, что вер­ши­те ты и твои при­спеш­ни­ки каж­дый день? (10) Вот созо­вем мы сво­бод­ные собра­ния граж­дан, будь то в Арго­се, будь то в Лакеде­моне, услы­шишь тогда, какие пре­ступ­ле­ния вер­шит самая наг­лая из тира­ний. (11) Я уж не гово­рю обо всех преж­них жесто­ко­стях; а какую рез­ню устро­ил зять твой Пифа­гор в Арго­се почти на моих гла­зах! Сколь­ко кро­ви про­лил ты сам, когда я уж почти всту­пил на зем­лю лакеде­мо­нян! (12) Ты при­ка­зал бы хоть при­ве­сти сюда, пусть в цепях, тех, кого схва­ти­ли на сход­ке, кому в при­сут­ст­вии сограж­дан обе­щал ты, что пре­бу­дут хоть и в тюрь­ме, да в без­опас­но­сти; несчаст­ные роди­те­ли, что опла­ки­ва­ют их как умер­ших, пусть уте­шат­ся, увидев­ши, что они живы. (13) А если и так, ска­жешь ты, вам-то, рим­ляне, что за дело? И такое посме­ешь ты мол­вить осво­бо­ди­те­лям Гре­ции? Вои­нам, кото­рые пере­сек­ли море, бились на море и на суше, чтобы воз­вра­тить вам сво­бо­ду? (14) Все рав­но, ска­жешь ты, я-то сам друж­бу с вами ведь не нару­шил, на наш союз не посяг­нул. Сколь­ко раз дока­зы­вать тебе, что имен­но это-то ты и сде­лал? Не ста­ну гово­рить о мно­гом, ска­жу лишь об одном, о глав­ном. (15) Каки­ми дея­ни­я­ми кла­дут конец друж­бе? Не тем ли, что напа­да­ют на союз­ни­ков наших как на вра­гов? Не тем ли, что всту­па­ют в союз с наши­ми вра­га­ми? (16) Ты сде­лал и то, и дру­гое. Союз­ник Рима, ты посмел силой ору­жия поко­рить себе дру­го­го союз­ни­ка Рима — город Мес­се­ну79, при­ня­тый в чис­ло дру­зей наших на таких же пра­вах, что и Лакеде­мон80. (17) С Филип­пом же, вра­гом нашим, не с.133 толь­ко заклю­чил ты союз, но — о боги! — всту­пил в род­ство через пре­фек­та его Филок­ла. (18) Слов­но непри­я­тель, веду­щий с нами вой­ну, запо­ло­нил ты море вокруг Малеи пират­ски­ми кораб­ля­ми. Рим­ских граж­дан убил ты и захва­тил в плен не боль­ше ли, чем сам царь Филипп? (19) Кораб­лям, что везут нашим вои­нам про­до­воль­ст­вие, спо­соб­нее теперь про­хо­дить даже у бере­гов Македо­нии, неже­ли мимо Малеи. (20) И нече­го тебе взы­вать к вер­но­сти друж­бе и сою­зу! Не пытай­ся гово­рить как про­стой чело­век, гово­ри истин­ным сво­им язы­ком — язы­ком тира­на и вра­га рим­лян».

33. (1) Тогда Ари­стен при­нял­ся уго­ва­ри­вать и молить Наби­са, чтобы тот спа­сал свою жизнь и досто­я­ние, покуда еще не позд­но. (2) По име­нам назы­вал он тира­нов сосед­них горо­дов, что по доб­рой воле сло­жи­ли с себя власть, вос­ста­но­ви­ли сво­бо­ду сограж­дан и потом жили до ста­ро­сти в мире и даже в поче­те. (3) Пока гово­ри­ли да слу­ша­ли, при­бли­зи­лась ночь и поло­жи­ла конец собра­нию. На дру­гой день Набис ска­зал, что раз рим­ля­нам так угод­но, он ухо­дит из Аргоса, выво­дит свой гар­ни­зон и наме­рен так­же вер­нуть плен­ных и пере­беж­чи­ков. (4) Если же рим­ляне захотят еще чего-либо, пусть пись­мен­но изло­жат свои тре­бо­ва­ния, чтобы мог он обсудить их с дру­зья­ми. (5) Тира­ну дали вре­мя посо­ве­то­вать­ся со сво­и­ми; Квинк­ций тоже собрал совет, на кото­рый допу­ще­ны были самые вид­ные граж­дане союз­ных горо­дов. (6) Боль­шин­ство твер­до сто­я­ло за то, чтобы про­дол­жить вой­ну и покон­чить с тира­ном, ина­че сво­бо­да Гре­ции все­гда будет в опас­но­сти; (7) разум­нее было не начи­нать вой­ну про­тив Наби­са, неже­ли теперь пре­кра­щать уже нача­тую; (8) ведь он укре­пит тогда свое вла­ды­че­ство, и полу­чит­ся, буд­то сам рим­ский народ вру­чил ему непра­вую власть; а это поощ­рит мно­гих дру­гих в стрем­ле­нии отнять сво­бо­ду у сограж­дан. (9) Одна­ко Квинк­ций мыс­ля­ми сво­и­ми скло­нял­ся к миру. Он видел, что враг запер­ся за сте­на­ми, и зна­чит, при­дет­ся оса­ждать город, а оса­да будет дол­гой и неиз­вест­но еще чем кон­чит­ся. (10) Лакеде­мон не Гитий, кото­рый даже и брать не при­шлось, ибо он сдал­ся сам, но город весь­ма могу­ще­ст­вен­ный, и мно­го у него ору­жия и защит­ни­ков. (11) Одна надеж­да, что, когда при­бли­зит­ся рим­ское вой­ско, нач­нут­ся рас­при меж­ду сами­ми сто­рон­ни­ка­ми Наби­са или жите­ли под­ни­мут­ся про­тив него. А тогда никто и не станет сра­жать­ся, едва увидят зна­ме­на когорт почти уже в воротах Лакеде­мо­на. (12) К тому же легат Вил­лий объ­явил ведь, воз­вра­ща­ясь от Антио­ха, что мир, заклю­чен­ный им с этим царем, нена­де­жен и Антиох уже пере­пра­вил в Евро­пу гораздо более сухо­пут­ных и мор­ских сил, неже­ли рань­ше. (13) Если армия заня­та будет оса­дой Лакеде­мо­на, какие вой­ска выста­вит он, Квинк­ций, про­тив столь могу­ще­ст­вен­но­го царя? (14) Так гово­рил кон­сул вслух, про себя же опа­сал­ся, что новый кон­сул полу­чит по жре­бию в управ­ле­ние про­вин­цию Гре­цию и при­дет­ся тогда почти уже добы­тую сла­ву победи­те­ля усту­пить пре­ем­ни­ку.

34. (1) Дово­ды его, одна­ко, нисколь­ко не убеди­ли союз­ни­ков; тогда Квинк­ций при­тво­рил­ся, буд­то согла­сен с ними и тем сумел с.134 добить­ся, что они согла­си­лись с ним. (2) «Ну, лад­но! — ска­зал он. — Раз вы так хоти­те, давай­те оса­дим Лакеде­мон. Но не надо обма­ны­вать­ся на этот счет: оса­ждать город — дело весь­ма дол­гое, так что зача­стую оса­ждаю­щие теря­ют тер­пе­ние преж­де, чем оса­жден­ные. При­дет­ся вам, зна­чит, при­гото­вить­ся зиму про­ве­сти под сте­на­ми Лакеде­мо­на. (3) Если бы дол­гое это дело сули­ло нам одни лишь опас­но­сти да труды, кои и души ваши и тела гото­вы выдер­жать, я сам при­зы­вал бы вас к оса­де; (4) но ведь потре­бу­ют­ся еще и боль­шие рас­хо­ды; чтобы оса­ждать столь огром­ный город, нуж­ны и осад­ные соору­же­ния, и мета­тель­ные устрой­ства, да и нема­ло пона­до­бит­ся обо­зов с про­до­воль­ст­ви­ем и для ваших вои­нов, и для наших, чтобы сыты были всю зиму. (5) Так что сле­ду­ет все пред­у­смот­реть, дабы после не ста­ли вы коле­бать­ся или не отрек­лись бы позор­но от нача­то­го. По-мое­му, сле­ду­ет каж­до­му из вас напи­сать в свой город и узнать, что там дума­ют и сколь­ко вой­ска могут выста­вить. (6) У меня вспо­мо­га­тель­ных войск хва­та­ет даже с избыт­ком, толь­ко чем мы мно­го­чис­лен­нее, тем боль­ше нам все­го нуж­но. Во вра­же­ской стране вокруг нас — голая зем­ля, а зима уже близ­ко, и труд­но будет достав­лять при­па­сы, да и при­во­зить их при­дет­ся изда­ле­ка». (7) Такая речь тот­час заста­ви­ла каж­до­го живо вооб­ра­зить, как встре­тят у него в горо­де пред­ло­же­ние начать оса­ду: рав­но­ду­шие, зло­ре­чие и зависть тех, кто оста­ет­ся дома, к тем, кто идет на вой­ну; (8) сво­бо­да мне­ний, из-за кото­рой труд­но достичь еди­но­ду­шия; скудость город­ской каз­ны да хит­ро­сти, на кото­рые пус­ка­ют­ся люди, когда при­хо­дит­ся отда­вать день­ги на общие нуж­ды. (9) И тогда они отка­за­лись от преж­не­го сво­его мне­ния и реши­ли: пусть пол­ко­во­дец сам выби­ра­ет путь, какой сочтет наи­бо­лее выгод­ным для рим­ско­го наро­да и его союз­ни­ков.

35. (1) Квинк­ций, посо­ве­то­вав­шись толь­ко со сво­и­ми лега­та­ми и три­бу­на­ми, соста­вил усло­вия, (2) на кото­рых мог бы быть заклю­чен мир с тира­ном. Усло­вия были такие: меж­ду Наби­сом, с одной сто­ро­ны, и рим­ля­на­ми, царем Эвме­ном и родос­ца­ми — с дру­гой, уста­нав­ли­ва­ет­ся пере­ми­рие на шесть меся­цев; Тит Квинк­ций и Набис пошлют в Рим послов, дабы дого­вор был скреп­лен вла­стью сена­та; (3) нач­нет­ся пере­ми­рие с того дня, когда эти усло­вия в пись­мен­ном виде будут вру­че­ны Наби­су; из Аргоса и из всех дру­гих горо­дов в его зем­лях Набис за пер­вые десять дней выведет свои гар­ни­зо­ны и пере­даст эти горо­да рим­ля­нам без­оруж­ны­ми и сво­бод­ны­ми; (4) Набис не уведет с собою ни еди­но­го раба, будь то рабы цар­ские, либо государ­ст­вен­ные, либо про­стых граж­дан; а если какие уже уведе­ны, воз­вра­тит их, как поло­же­но, гос­по­дам81; (5) Набис вернет при­мор­ским горо­дам кораб­ли, кото­рые у них отнял, себе же оста­вит лишь два лег­ких суд­на не более чем с шест­на­дца­тью греб­ца­ми каж­дое; (6) всем упо­мя­ну­тым союз­ни­кам рим­ско­го наро­да Набис воз­вра­тит плен­ных и пере­беж­чи­ков, а мес­сен­цам к тому же и иму­ще­ство, какое оты­щет­ся и узна­но будет вла­дель­ца­ми; (7) к людям, изгнан­ным из Лакеде­мо­на, отпра­вит Набис их детей и жен, тех, что поже­ла­ют вновь соеди­нить­ся со сво­и­ми мужья­ми, с.135 не при­нуж­дая ни одну разде­лять с супру­гом изгна­ние; (8) Набис вернет все доб­ро тем сол­да­там-наем­ни­кам, кото­рые либо вер­ну­лись домой, либо пере­шли к рим­ля­нам; (9) ни один город ост­ро­ва Кри­та не сохра­нит Набис под сво­ей вла­стью, и те, кото­ры­ми вла­де­ет на ост­ро­ве, воз­вра­тит рим­ля­нам; ни с кем из кри­тян и ни с каким дру­гим наро­дом не всту­пит Набис в союз и не будет вести вой­ну; (10) из всех горо­дов, какие он воз­вра­тил и какие сами отда­лись под власть и покро­ви­тель­ство рим­ско­го наро­да, Набис выведет все свои гар­ни­зо­ны; и ника­ко­го ущер­ба не будут чинить тем горо­дам ни сам Набис, ни его люди; (11) ни одно­го посе­ле­ния, ни одной кре­по­сти не станет стро­ить Набис ни на сво­ей зем­ле, ни на чьей-либо; а дабы не усо­мни­лись рим­ляне, что выпол­нит Набис эти усло­вия, даст он пяте­рых залож­ни­ков по выбо­ру рим­ско­го пол­ко­во­д­ца — и в их чис­ле соб­ст­вен­но­го сына — и упла­тит сто талан­тов сереб­ра сей­час, а по пять­де­сят талан­тов будет пла­тить каж­дый год восемь лет под­ряд.

36. (1) Усло­вия запи­са­ли, Квинк­ций пере­нес лагерь бли­же к Лакеде­мо­ну и послал усло­вия в город. (2) Неко­то­рые из них не слиш­ком при­шлись тира­ну по нра­ву. Он, одна­ко, не ждал, что вовсе не упо­мя­нут о воз­вра­ще­нии изгнан­ни­ков и весь­ма тому обра­до­вал­ся; более же все­го оскор­бил­ся Набис тем, что лиша­ли его кораб­лей и при­мор­ских горо­дов. (3) Он и вправ­ду стал чрез­вы­чай­но богат бла­го­да­ря морю, ибо его пират­ские кораб­ли бес­чин­ст­во­ва­ли по все­му побе­ре­жью Малеи. Да и сол­дат наби­рал он отлич­ных из юно­шей тех при­мор­ских горо­дов. (4) Хоть и обсуж­дал Набис усло­вия со сво­и­ми дру­зья­ми тай­но, вско­ре все о них узна­ли, ибо при­спеш­ни­ки цар­ские столь же мало спо­соб­ны блю­сти тай­ну сво­его госуда­ря, сколь мало надеж­ны и во всем осталь­ном. (5) Совет­чи­ки Наби­са хули­ли не все усло­вия, а каж­дый пори­цал лишь то, кото­рое было ему не в при­быль. Кто женил­ся на супру­гах изгнан­ни­ков или завла­дел их иму­ще­ст­вом, тот кри­чал про­тив воз­вра­ще­ния жен и иму­ществ, ибо, гово­рил, то не воз­ме­ще­ние изгнан­ни­кам, а гра­беж нам. (6) Рабы, осво­бож­ден­ные было тира­ном, теря­ли не толь­ко сво­бо­ду — взо­рам их пред­сто­я­ло раб­ство еще более ужас­ное, неже­ли преж­нее, когда ока­жут­ся вновь во вла­сти раз­гне­ван­ных сво­их гос­под. (7) Наем­ни­ки тос­ко­ва­ли, что с заклю­че­ни­ем мира лишат­ся наград за служ­бу, а домой воз­вра­тить­ся не смо­гут, ибо нена­висть их сограж­дан к пособ­ни­кам тира­на рав­на была нена­ви­сти к нему само­му.

37. (1) Пона­ча­лу ропот шел лишь по дру­же­ским круж­кам, но вско­ре недо­воль­ные устре­ми­лись к ору­жию. (2) По доно­сив­ше­му­ся гулу тол­пы тиран решил, что народ уже доста­точ­но нака­лен, и при­ка­зал созвать сход­ку. (3) Там он рас­ска­зал, что веле­но было рим­ля­на­ми, ковар­но при­бав­ляя от себя кое-что, сулив­шее жите­лям еще более тягот и еще силь­нее при­во­див­шее их в него­до­ва­ние. На каж­дое тре­бо­ва­ние тол­па отве­ча­ла кри­ком — то общим, то в какой-нибудь части сход­ки. Тут Набис и спро­сил, чего они от него хотят, что ему отве­чать и как дей­ст­во­вать. (4) И все почти с.136 закри­ча­ли в один голос: «Ниче­го не отве­чай! Будем вое­вать!» И как в обы­чае у тол­пы, каж­дый желал ему бод­ро­сти духа и доб­рых надежд и твер­ди­ли, что фор­ту­на помо­га­ет сме­лым. (5) Тиран и сам от их воплей оду­ше­вил­ся и стал хва­лить­ся, что Антиох и это­лий­цы при­дут на помощь, да, впро­чем, у него и без них хва­тит вой­ска, чтобы выдер­жать оса­ду. (6) О мире боль­ше не было и речи; все раз­бе­жа­лись по местам, назна­чен­ным каж­до­му зара­нее. Неко­то­рые тот­час сде­ла­ли вылаз­ку и ста­ли бро­сать в рим­лян дро­ти­ки, так что у тех не оста­лось боль­ше сомне­ний в том, что вое­вать при­дет­ся. (7) Потом четы­ре дня шли лег­кие стыч­ки, кото­рые ниче­го не дали. (8) На пятый же день начал­ся бой почти насто­я­щий. Лакеде­мо­нян загна­ли обрат­но за сте­ны и так напу­га­ли, что неко­то­рые из рим­ских вои­нов, когда пре­сле­до­ва­ли бег­ле­цов, смог­ли ворвать­ся, не встре­тив сопро­тив­ле­ния, в город, там, где в сте­нах обра­зо­ва­лись про­ло­мы.

38. (1) И тогда Квинк­ций, уве­рив­шись, что вра­ги, испол­нен­ные стра­ха, боль­ше не решат­ся на вылаз­ки, понял, что при­шло вре­мя ему при­нять­ся за оса­ду. Послав­ши людей за кораб­ля­ми союз­ни­ков, что сто­я­ли у Гития, сам он тем вре­ме­нем вме­сте с воен­ны­ми три­бу­на­ми стал объ­ез­жать сте­ны, дабы рас­смот­реть рас­по­ло­же­ние горо­да. (2) Неко­гда Спар­та вовсе не име­ла стен, их воз­ве­ли лишь недав­но тира­ны в местах откры­тых и ров­ных, а на труд­но­до­ступ­ных и воз­вы­шен­ных вме­сто укреп­ле­ний рас­ста­ви­ли кара­у­лы. (3) Осмот­рев все, Квинк­ций рас­судил, что сле­ду­ет взять город в коль­цо, и окру­жил его все­ми сво­и­ми сила­ми — было же их у него, счи­тая и рим­лян, и союз­ни­ков, пехоту и кон­ни­цу, назем­ные вой­ска и моря­ков, до пяти­де­ся­ти тысяч чело­век. (4) Одни тащи­ли лест­ни­цы, дру­гие — факе­лы и все про­чее, нуж­ное не толь­ко для оса­ды горо­да, но и чтобы наве­сти на оса­жден­ных страх; Квинк­ций при­ка­зал кинуть­ся на сте­ны с гром­ки­ми кри­ка­ми сра­зу со всех сто­рон, дабы лакеде­мо­няне, с ужа­сом видя опас­ность ото­всюду, не зна­ли, куда бро­сить­ся сна­ча­ла и куда бежать на помощь. (5) Луч­ших сво­их вои­нов разде­лил он на три отряда: пер­вый пошел на город со сто­ро­ны хра­ма Апол­ло­на, вто­рой — со сто­ро­ны хра­ма Дик­тин­ны82, а тре­тий — из мест­но­сти, назы­вае­мой Геп­та­го­нии; во всех этих местах город открыт и лишен стен. (6) Вели­кий ужас ото­всюду надви­гал­ся на Лакеде­мон, то тут, то там слы­ша­лись вне­зап­ные кри­ки, со всех сто­рон шли тре­вож­ные вести; все же пона­ча­лу тиран и сам кидал­ся туда, где было все­го опас­нее, и посы­лал сво­их вое­на­чаль­ни­ков; (7) но под конец, видя, что страх сде­лал­ся все­об­щим, впал в оце­пе­не­ние и не мог боль­ше ни гово­рить, ни слу­шать. Не толь­ко не в силах был он при­ни­мать реше­ния, но даже, каза­лось, совсем поте­рял рас­судок.

39. (1) В узких про­хо­дах, в трех раз­ных местах про­тив трех отрядов рим­лян сто­я­ли лакеде­мо­няне пона­ча­лу твер­до; но бой раз­го­рал­ся и мало-пома­лу стал нерав­ным. (2) Лакеде­мо­няне бро­са­ли дроты, но рим­ляне лег­ко защи­ща­лись от них сво­и­ми боль­ши­ми щита­ми, и дроты либо не доста­ва­ли вои­нов, либо заде­ва­ли лишь с.137 слег­ка; (3) а про­хо­ды были узки, и слиш­ком тес­ны, так что негде было раз­бе­жать­ся, чтобы бро­сить дро­тик с силою; даже дви­гать­ся сво­бод­но не уда­ва­лось и усто­ять при мета­нии было труд­но. (4) Бро­шен­ные без раз­бе­га дроты тел не дости­га­ли и лишь немно­гие воткну­лись в щиты. (5) Неко­то­рые из рим­лян были, прав­да, ране­ны дрота­ми, кото­рые бро­са­ли вои­ны, сто­яв­шие выше; когда же рим­ляне про­дви­ну­лись даль­ше, то ста­ли бро­сать на них с крыш домов уже не толь­ко дроты, но и чере­пи­цу. (6) Вои­ны Квинк­ция такой напа­сти не ожи­да­ли, одна­ко под­ня­ли щиты над голо­ва­ми, сошлись плот­но и тем самым не оста­ви­ли места, куда мог­ли попасть дроты, что мета­ли изда­ли и всле­пую, — даже вбли­зи не най­ти было места, куда воткнуть копье; и вот под защи­той такой «чере­па­хи» ста­ли дви­гать­ся впе­ред. (7) Сна­ча­ла шли мед­лен­но и с трудом, ибо ули­цы были узки и пол­ны тол­пою сво­их и вра­гов, но, тес­ня про­тив­ни­ка, достиг­ли улиц более про­стор­ных, и тут уж лакеде­мо­ня­нам невоз­мож­но ста­ло дер­жать­ся про­тив рим­ской силы и натис­ка. (8) Они повер­ну­ли назад и врас­сып­ную устре­ми­лись к тем частям горо­да, что лежат выше. Набис счел, что город уже взят, и, весь дро­жа, искал, куда бы спря­тать­ся. (9) Рим­ляне и в самом деле взя­ли бы Лакеде­мон, но тут Пифа­гор, кото­рый и вооб­ще дей­ст­во­вал сме­ло, как того тре­бу­ет долг пол­ко­во­д­ца, один из всех дога­дал­ся, как спа­сти город. Он при­ка­зал под­жечь дома, что воз­ле стен. (10) Разду­ва­ли пожар с тем тща­ни­ем, с каким обыч­но тушат, и отто­го дома заго­ра­лись вмиг; (11) на рим­лян обру­ши­лись кры­ши, оскол­ки чере­пи­цы, горя­щие бал­ки; вих­ри пла­ме­ни понес­лись по ули­цам, а в тучах дыма опас­ность каза­лась страш­нее. (12) Те рим­ляне, что бро­си­лись было в бой, отхлы­ну­ли от стен; те же, что ворва­лись уже внутрь, когда пожар под­нял­ся поза­ди их, испу­га­лись, что будут отре­за­ны от сво­их, и пото­ро­пи­лись выбе­жать обрат­но. (13) Увидев, что про­ис­хо­дит, Квинк­ций велел тру­бить отбой, и рим­ля­нам при­шлось отой­ти от горо­да, кото­рый они почти уже захва­ти­ли, и воро­тить­ся в лагерь.

40. (1) Квинк­ций боль­ше надежд воз­ла­гал на то, чтобы напу­гать вра­гов, чем на поло­же­ние дел. Поэто­му и сле­дую­щие три дня он ста­рал­ся все вре­мя их тре­во­жить: то зате­вал стыч­ки, то стро­ил соору­же­ния в раз­ных местах, чтобы закрыть непри­я­те­лю пути к бег­ству. (2) Дей­ст­вия эти испу­га­ли тира­на, и он вновь83 послал Пифа­го­ра к рим­ско­му пол­ко­вод­цу. Пона­ча­лу Квинк­ций не поже­лал вовсе его слу­шать и при­ка­зал поки­нуть лагерь; но Пифа­гор при­нял­ся молить его самы­ми уни­жен­ны­ми сло­ва­ми, даже встал на коле­ни и нако­нец добил­ся-таки, что его выслу­ша­ли. (3) Спер­ва всё гово­рил он, что как рим­ляне решат, так оно и будет. (4) Когда же сло­ва эти не возы­ме­ли дей­ст­вия, ибо сочли их пусты­ми и ненуж­ны­ми, ска­зал, что, как и запи­са­но в усло­ви­ях, пере­дан­ных несколь­ки­ми дня­ми ранее, Набис согла­сен заклю­чить мир, упла­тить день­ги и выдать залож­ни­ков.

(5) Тиран был еще в оса­де, а вести, кото­рые непре­стан­но при­хо­ди­ли в Аргос, испол­ни­ли жите­лей муже­ства, (6) и они, с.138 пред­во­ди­тель­ст­ву­е­мые неким Архип­пом, изгна­ли спар­тан­цев из горо­да. Пифа­гор увел с собою луч­ших вои­нов, остав­лен­ных же в кре­по­сти было мало, и аргос­цы их попро­сту пре­зре­ли. (7) Тимо­кра­ту из Пел­ле­ны, так как поль­зо­вал­ся он сво­ею вла­стию мило­серд­но, сохра­ни­ли жизнь и отпу­сти­ли под чест­ное сло­во. Квинк­ций заклю­чил мир с тира­ном, отпу­стил Эвме­на и родо­с­цев, а бра­та сво­его Луция Квинк­ция отпра­вил обрат­но к флоту; после чего при­был в Аргос, где встре­чен был с радо­стью.

41. (1) В радо­сти жите­ли Аргоса на день при­бы­тия рим­ско­го пол­ко­во­д­ца и его вой­ска назна­чи­ли Немей­ские игры84 — самые что ни на есть тор­же­ст­вен­ные, кото­рые преж­де не про­во­ди­лись по при­чине воен­ных бед; во гла­ве же Игр поста­ви­ли само­го Квинк­ция. (2) Еще мно­гое довер­ша­ло их радость: воз­вра­ща­лись из Лакеде­мо­на сограж­дане, кото­рых увел туда сна­ча­ла Набис, а недав­но Пифа­гор; (3) воз­вра­ща­лись и те, кто бежал из горо­да, когда Пифа­гор рас­крыл заго­вор85 и стал уби­вать участ­ни­ков его; радо­ва­лись они и тому, что с ними рим­ляне, кото­рые ради них же взя­лись за ору­жие, изба­ви­ли от тира­на и после дол­го­го раб­ства86 вер­ну­ли сво­бо­ду, — в самый день Немей­ских игр раздал­ся голос гла­ша­тая: отныне аргос­цы сво­бод­ны. (4) Радо­ва­лись и ахей­цы — тому, что вос­ста­но­ви­ли Аргос в Ахей­ском сою­зе; прав­да, и горечь тут при­ме­ша­лась отто­го, что Лакеде­мон остал­ся под игом тира­на. (5) И одни это­лий­цы на сво­их собра­ни­ях вся­че­ски поно­си­ли за то рим­лян и гово­ри­ли: «С Филип­пом вое­ва­ли до тех пор, пока не поки­нул он все горо­да Гре­ции, а Лакеде­мон вот оста­ви­ли под вла­стью тира­на. (6) Закон­ный царь, кото­рый бил­ся под рим­ски­ми зна­ме­на­ми, и слав­ные граж­дане горо­да осуж­де­ны про­ве­сти оста­ток дней сво­их в ссыл­ке; (7) выхо­дит, что рим­ский народ — пособ­ник все­власт­но­го Наби­са». Из Аргоса Квинк­ций увел вой­ско обрат­но в Эла­тию, откуда в свое вре­мя высту­пил на вой­ну про­тив спар­тан­цев.

(8) Неко­то­рые утвер­жда­ют87, буд­то тиран вел вой­ну вовсе не из стен Лакеде­мо­на, (9) но сто­ял лаге­рем напро­тив рим­лян; и буд­то, пона­де­яв­шись напрас­но на помощь это­лий­цев и про­ждав­ши дол­го, вынуж­ден был нако­нец всту­пить в бой, ибо рим­ляне ста­ли напа­дать на обо­зы, что вез­ли ему при­па­сы; (10) и буд­то был он побеж­ден в том бою, лагерь же его взят, а уж затем при­шлось ему про­сить мира, после того, как поте­рял пят­на­дцать тысяч чело­век уби­ты­ми и более четы­рех тысяч плен­ны­ми.

42. (1) Око­ло того же вре­ме­ни достав­ле­ны были в Рим пись­ма: от Тита Квинк­ция обо всем, что про­изо­шло под Лакеде­мо­ном, и из Испа­нии от кон­су­ла Мар­ка Пор­ция. Сенат поста­но­вил про­ве­сти трех­днев­ные молеб­ст­вия88 в честь обо­их вое­на­чаль­ни­ков. (2) В про­вин­ции кон­су­ла Луция Вале­рия после раз­гро­ма бой­ев у Литан­ско­го леса воца­ри­лось спо­кой­ст­вие, (3) и он явил­ся в Рим, дабы про­ве­сти выбо­ры, после кото­рых объ­явил кон­су­ла­ми Пуб­лия Кор­не­лия Сци­пи­о­на Афри­кан­ско­го во вто­рой раз и Тибе­рия Сем­п­ро­ния Лон­га. Отцы обо­их были кон­су­ла­ми в пер­вый год Вто­рой Пуни­че­ской вой­ны. (4) Потом про­ве­ли выбо­ры пре­то­ров: избра­ли с.139 Пуб­лия Кор­не­лия Сци­пи­о­на и двух Гне­ев Кор­не­ли­ев — Мерен­ду и Бла­зи­о­на, а так­же Гнея Доми­ция Аге­но­бар­ба, Секс­та Диги­тия и Тита Ювен­ция Таль­ну. После выбо­ров кон­сул вер­нул­ся в свою про­вин­цию.

(5) В том же году ферен­тин­цы попы­та­лись добить­ся новых прав для тех лати­нов, что при­пи­са­ны к рим­ским коло­ни­ям: чтобы счи­та­лись они рим­ски­ми граж­да­на­ми. (6) Те из них, кто запи­сал­ся в коло­ни­сты в Путе­о­лы, Салерн и Бук­сент, ста­ли и о себе утвер­ждать, буд­то они рим­ские граж­дане; но сенат рас­судил, что это не так89.

43. (1) В нача­ле того года [194 г.], когда кон­су­ла­ми были Пуб­лий Сци­пи­он Афри­кан­ский во вто­рой раз и Тибе­рий Сем­п­ро­ний Лонг, в Рим при­бы­ли послы тира­на Наби­са. (2) Сенат при­нял их вне горо­да, в хра­ме Апол­ло­на. Они про­си­ли сенат утвер­дить мир, что заклю­чил Тит Квинк­ций, и того достиг­ли.

(3) Потом сенат занял­ся рас­пре­де­ле­ни­ем про­вин­ций; почти все сена­то­ры при­дер­жи­ва­лись мне­ния, что, коль ско­ро вой­на в Испа­нии и в Македо­нии кон­че­на, оба кон­су­ла долж­ны полу­чить в управ­ле­ние Ита­лию. (4) Сци­пи­он же пред­ста­вил мне­ние, что в Ита­лии доста­точ­но одно­го кон­су­ла, а дру­го­му сле­ду­ет отдать Македо­нию. «В ско­ром вре­ме­ни пред­сто­ит нам тяж­кая вой­на с Антиохом, — ска­зал он. — Если Антиох по соб­ст­вен­но­му почи­ну пере­пра­вил­ся уже в Евро­пу, поду­май­те, чего не сде­ла­ет он, (5) под­стре­кае­мый это­лий­ца­ми — а они нам вра­ги, тут сомне­вать­ся не при­хо­дит­ся, — да еще и Ган­ни­ба­лом, чья воин­ская сла­ва дер­жит­ся на победах над рим­ской арми­ей». (6) Пока обсуж­да­ли, какую про­вин­цию како­му кон­су­лу дать в управ­ле­ние, пре­то­ры бро­си­ли жре­бий. (7) Гнею Доми­цию доста­лось ведать судеб­ны­ми дела­ми в Горо­де, а Титу Ювен­цию — тяж­ба­ми меж­ду граж­да­на­ми и ино­зем­ца­ми; Даль­няя Испа­ния выпа­ла Пуб­лию Кор­не­лию, Ближ­няя Испа­ния — Секс­ту Диги­тию; два же Гнея Кор­не­лия полу­чи­ли: Бла­зи­он — Сици­лию, а Мерен­да — Сар­ди­нию. Посы­лать новую армию в Македо­нию не сочли нуж­ным. (8) Напро­тив того, реши­ли, что вой­ска, кото­рые там сто­ят, Квинк­ций воз­вра­тит в Ита­лию и рас­пу­стит; и Марк Пор­ций Катон тоже рас­пу­стит вой­ско, что сто­ит в Испа­нии. (9) Оба кон­су­ла полу­чи­ли в управ­ле­ние Ита­лию, и сенат пору­чил им набрать два город­ских леги­о­на, дабы у рес­пуб­ли­ки после пред­пи­сан­но­го роспус­ка войск ста­ло все­го восемь леги­о­нов.

44. (1) Свя­щен­ная вес­на справ­ля­лась в преды­ду­щем году90 [195 г.] в кон­суль­ство Мар­ка Пор­ция и Луция Вале­рия, (2) но пон­ти­фик Пуб­лий Лици­ний доло­жил сна­ча­ла у себя в кол­ле­гии, а потом от ее име­ни в сена­те, что справ­ле­на она тогда была в нару­ше­ние свя­щен­ных уста­нов­ле­ний91; сена­то­ры, сле­дуя мне­нию пон­ти­фи­ков, поста­но­ви­ли спра­вить ее зано­во. И еще поста­но­ви­ли про­ве­сти обе­щан­ные вме­сте с нею Вели­кие игры, отпу­стив на них столь­ко денег, сколь­ко поло­же­но издав­на92. (3) В Свя­щен­ную вес­ну сле­до­ва­ло при­не­сти в жерт­ву весь при­плод скота, что наро­дил­ся с.140 меж­ду мар­тов­ски­ми и май­ски­ми кален­да­ми, в кон­суль­ство Пуб­лия Кор­не­лия Сци­пи­о­на и Тибе­рия Сем­п­ро­ния Лон­га93.

(4) Потом про­ве­ли выбо­ры цен­зо­ров; цен­зо­ра­ми ста­ли Секст Элий Пет и Гай Кор­не­лий Цетег. Как и их пред­ше­ст­вен­ни­ки, они выбра­ли пер­во­при­сут­ст­ву­ю­щим сена­та кон­су­ла Пуб­лия Сци­пи­о­на94. Из спис­ка сена­то­ров вычерк­ну­ли они все­го толь­ко тро­их, из кото­рых ни один не отправ­лял куруль­ной долж­но­сти. (5) Вели­кую бла­го­дар­ность все­го сенат­ско­го сосло­вия снис­ка­ли цен­зо­ры, велев куруль­ным эди­лам дать сена­то­рам отдель­ные от наро­да места на Рим­ских играх; преж­де сена­то­рам при­хо­ди­лось на играх сме­ши­вать­ся с тол­пою. Обще­ст­вен­ных коней отня­ли95 лишь у немно­гих всад­ни­ков; и ни одно сосло­вие не постра­да­ло от суро­во­сти цен­зо­ров. По их при­ка­за­нию под­но­ви­ли и рас­ши­ри­ли Атрий Сво­бо­ды и Государ­ст­вен­ную вил­лу96.

(6) Свя­щен­ная вес­на и игры справ­ле­ны были по обе­ту, кото­рый дал неко­гда кон­сул Сер­вий Суль­пи­ций Галь­ба97. Пока все заня­ты были зре­ли­щем, (7) Квинт Пле­ми­ний, нахо­див­ший­ся в тюрь­ме за пре­ступ­ле­ния и свя­тотат­ства98, совер­шен­ные в Локрах, под­го­во­рил несколь­ких чело­век, чтобы вне­зап­но, сре­ди ночи подо­жгли Рим в раз­ных местах и в Горо­де, встре­во­жен­ном ноч­ным смя­те­ни­ем, сло­ма­ли бы две­ри его тем­ни­цы. (8) Но заго­вор рас­крыт был пре­да­тель­ст­вом сообщ­ни­ков Пле­ми­ния; и доло­жи­ли о том сена­ту. Пле­ми­ния спу­сти­ли в ниж­нюю тюрь­му99, и там при­нял он смерть.

45. (1) В тот год выведе­ны были коло­нии рим­ских граж­дан в Путе­о­лы, в Воль­турн и Литерн по три­ста чело­век в каж­дой. (2) И еще в Салерн и в Бук­сент. Выво­ди­ли коло­нии назна­чен­ные для того три­ум­ви­ры: Тит Сем­п­ро­ний Лонг[2], быв­ший в то вре­мя и кон­су­лом, Марк Сер­ви­лий и Квинт Мину­ций Терм. Рас­пре­де­ли­ли зем­лю, что при­над­ле­жа­ла ранее кам­пан­цам100. (3) Дру­гие три­ум­ви­ры — Децим Юний Брут, Марк Бебий Там­фил и Марк Гель­вий выве­ли коло­нию рим­ских граж­дан на Сипонт­ские зем­ли, что при­над­ле­жа­ли преж­де арпий­цам. Рав­но выве­ли коло­нии рим­ских граж­дан в Темп­су и в Кротон. (4) Темп­сан­ские зем­ли ото­бра­ны были у брут­тий­цев, кото­рые неко­гда изгна­ли с тех земель гре­ков. Крото­ном вла­де­ли гре­ки. (5) Коло­нию туда выво­ди­ли три­ум­ви­ры Гней Окта­вий, Луций Эми­лий Павел и Гай Лето­рий, а в Темп­су — Луций Кор­не­лий Меру­ла, Квинт <> и Гай Сало­ний.

(6) И мно­же­ство зна­ме­ний вида­но было в тот год, а о дру­гих полу­че­ны изве­стия. На фору­ме, на Коми­ции, на Капи­то­лии виде­ли кап­ли кро­ви; (7) не раз шли зем­ля­ные дожди; голо­ва Вул­ка­на пыла­ла пла­ме­нем. Воды реки Нар101 потек­ли моло­ком; в Ари­мине в семьях сво­бод­ных людей яви­лись на свет дети без глаз и носов; а в Пицен­ских зем­лях родил­ся ребе­нок без рук и без ног. (8) Пон­ти­фи­ки поста­но­ви­ли во искуп­ле­ние этих зна­ме­ний про­ве­сти обряды очи­ще­ния; а когда жите­ли Адрии102 сооб­щи­ли, что у них шел дождь из кам­ней, реши­ли про­ве­сти девя­ти­днев­ные молеб­ст­вия с жерт­во­при­но­ше­ни­я­ми.

с.141 46. (1) В Гал­лии про­кон­сул Луций Вале­рий Флакк воз­ле Медио­ла­на103 дал сра­же­ние гал­лам-инсуб­рам, а так­же бой­ям, кото­рых вождь их Дору­лат пере­вел через Пад, дабы под­стрек­нуть к вос­ста­нию инсуб­ров; и в сра­же­нии том уби­то было вра­гов десять тысяч. (2) В эти же дни сото­ва­рищ Флак­ка Марк Пор­ций Катон отпразд­но­вал испан­ский три­умф. В три­ум­фе нес­ли два­дцать пять тысяч фун­тов сереб­ра в слит­ках, сто два­дцать три тыся­чи сереб­ря­ных дена­ри­ев104, пять­сот сорок фун­тов оск­ско­го сереб­ра105 и тыся­чу четы­ре­ста фун­тов золота. (3) Катон велел раздать из добы­чи каж­до­му пеше­му вои­ну по две­сти семь­де­сят ассов, а каж­до­му кон­но­му — в три раза боль­ше.

(4) Кон­сул Тибе­рий Сем­п­ро­ний воз­вра­тил­ся в свою про­вин­цию и сна­ча­ла повел леги­о­ны на зем­ли бой­ев; Бой­о­риг, царь бой­ев, и два его бра­та под­ня­ли все пле­мя и раз­би­ли лагерь на рав­нине, гото­вые к сра­же­нию, если рим­ляне перей­дут гра­ни­цы их вла­де­ний. (5) Узнав­ши, сколь мно­го­чис­лен­ны вра­ги и сколь уве­ре­ны они в победе, кон­сул поспе­шил послать гон­ца к сото­ва­ри­щу, дабы тот, буде не видит к тому пре­пят­ст­вий, шел к нему сколь воз­мож­но быст­рее; сам же, ска­зал, станет нароч­но мед­лить, ожи­дая его при­хо­да. (6) По той же при­чине, по какой кон­сул мед­лил, гал­лы, осмелев, спе­ши­ли дать сра­же­ние. Они хоте­ли покон­чить дело, пока не соеди­ни­лись оба вой­ска. (7) И одна­ко же, целых два дня толь­ко сто­я­ли, гото­вясь бить­ся, если рим­ляне вый­дут из сво­его лаге­ря; на тре­тий же день они дви­ну­лись, дошли до самых рим­ских валов и бро­си­лись на лагерь сра­зу со всех сто­рон. (8) Тогда кон­сул велел сво­им вои­нам взять­ся за ору­жие; когда же воору­жи­лись, задер­жал несколь­ко, чтобы еще воз­рос­ла сле­пая спесь вра­гов, а сам бы он мог за это вре­мя рас­пре­де­лить леги­о­ны и когор­ты по воротам, через какие каж­дой выхо­дить. (9) Два леги­о­на полу­чи­ли при­каз идти из двух глав­ных ворот, (10) но там такое мно­же­ство собра­лось гал­лов, что никак не мог­ли вый­ти. И бились дол­го в силь­ной тес­но­те не толь­ко меча­ми, но и щита­ми, и вру­ко­паш­ную: (11) рим­ляне — дабы вырвать­ся из лаге­ря, гал­лы — дабы ворвать­ся в лагерь или же хоть не выпу­стить рим­лян. (12) И дол­го напрас­но уси­ли­ва­лись, но нако­нец Квинт Вик­то­рий, цен­ту­ри­он пер­во­го пила106 вто­ро­го леги­о­на, и Гай Ати­ний, воен­ный три­бун чет­вер­то­го, сде­ла­ли то, что часто помо­га­ет в тяж­ком бою: вырва­ли из рук зна­ме­нос­цев бое­вые зна­ме­на и бро­си­ли в самую гущу вра­гов. (13) И пер­вы­ми, дабы вер­нуть зна­ме­на, устре­ми­лись из ворот вои­ны вто­ро­го леги­о­на.

47. (1) И они бились уже по ту сто­ро­ну валов, а чет­вер­тый леги­он все еще оста­вал­ся в воротах; тут услы­ха­ли силь­ный шум с дру­го­го кон­ца лаге­ря. (2) Гал­лы ворва­лись через квес­тор­ские ворота107; не менее двух­сот сол­дат уби­ли, кве­сто­ра Луция Посту­мия, про­зван­но­го Тим­па­ном, да еще Мар­ка Ати­ния и Пуб­лия Сем­п­ро­ния, кото­рые коман­до­ва­ли союз­ни­ка­ми; все они стой­ко бились с вра­гом. (3) Этой частью лаге­ря гал­лы вла­де­ли недол­го: вои­ны отбор­ной когор­ты108, послан­ной кон­су­лом защи­щать квес­тор­ские с.142 ворота, пере­би­ли одних; тех, кто уже вошел, выгна­ли и не дали вой­ти новым. (4) Почти в то же вре­мя чет­вер­тый леги­он вме­сте с дву­мя отбор­ны­ми когор­та­ми вырвал­ся из лаге­ря. Так что у лаге­ря шли сра­зу три бит­вы, в трех раз­ных местах; невнят­ные кри­ки дохо­ди­ли до слу­ха вои­нов и отто­го рас­се­ян­но бились, ибо тре­во­жи­лись о това­ри­щах сво­их, коих судь­бу не веда­ли. (5) Так шло до полу­дня — и сила рав­ная с обе­их сто­рон и надеж­да на победу. Но гал­лы, телом сла­бые и изне­жен­ные, не вынес­ли столь дол­гий рат­ный труд, жару и более все­го жаж­ду и бежа­ли; на тех же, что оста­ва­лись, рим­ляне напа­ли ярост­но, рас­стро­и­ли ряды вра­гов и загна­ли обрат­но в их лагерь; (6) Кон­сул велел тру­бить отбой, и вои­ны послу­ша­лись почти все. Но неко­то­рые, раз­го­ря­чив­шись в бит­ве, пона­де­я­лись захва­тить вра­же­ский лагерь и гна­лись за бег­ле­ца­ми до самых их валов. (7) Увидев­ши, что рим­лян немно­го, гал­лы всей тол­пой высы­па­ли из лаге­ря и рим­лян раз­би­ли, так что кого не укро­тил при­каз кон­су­ла, тех укро­тил страх и вер­ну­лись обрат­но в лагерь. И рим­ля­нам, и гал­лам доста­ва­лось попе­ре­мен­но то бежать, то тор­же­ст­во­вать победу. (8) Все же гал­лы поте­ря­ли почти один­на­дцать тысяч чело­век, а рим­ляне — пять тысяч. И гал­лы ото­шли в глубь сво­ей стра­ны.

48. (1) Кон­сул повел свои леги­о­ны к Пла­цен­тии. Неко­то­рые пишут, что, соеди­нив­шись с сото­ва­ри­щем, опу­сто­ши­ли они зем­ли бой­ев и лигу­рий­цев до самых тех мест, где леса и болота пре­гра­ди­ли им путь; дру­гие же утвер­жда­ют, что Сци­пи­он не сде­лал вовсе ниче­го достой­но­го упо­ми­на­ния и воро­тил­ся в Рим про­во­дить выбо­ры.

(2) В том же году Тит Квинк­ций при­вел свою армию на зим­ние квар­ти­ры обрат­но в Эла­тию и всю зиму тво­рил суд, дабы испра­вить без­за­ко­ния, кои насаж­де­ны были в горо­дах прав­ле­ни­ем Филип­па и его пре­фек­тов, ибо, стре­мясь при­дать боль­ше сил сво­им сто­рон­ни­кам, ущем­ля­ли они пра­ва и сво­бо­ду дру­гих. (3) С нача­лом вес­ны Тит Квинк­ций явил­ся в Коринф, где по его ука­зу назна­чен был съезд горо­дов Гре­ции, и обра­тил­ся с речью к послан­цам их, обсту­пив­шим его буд­то на сход­ке. (4) Начав­ши с тех рим­лян, что пер­вы­ми всту­пи­ли в друж­бу с наро­да­ми Гре­ции, ска­зав после о пол­ко­во­д­цах, кото­рые коман­до­ва­ли до него в Македо­нии, оста­но­вил­ся он на делах, что совер­шил здесь сам. (5) Слу­ша­ли Квинк­ция с осо­бен­ным одоб­ре­ни­ем, но недо­воль­ны оста­лись тем, что ска­зал он о Наби­се. Сочли, что осво­бо­ди­те­лю Гре­ции никак не умест­но (6) остав­лять один из самых глав­ных горо­дов ее во вла­сти сви­ре­по­го тира­на, столь же нена­вист­но­го сограж­да­нам, сколь опас­но­го соседям.

49. (1) Квинк­ций знал об этих настро­е­ни­ях и ска­зал так: «При­зна­юсь, что слу­шать не стал бы я о мире с тира­ном, кабы была уве­рен­ность, что не погу­бим Лакеде­мон; (2) но так как спра­вить­ся с Наби­сом мож­но толь­ко, похо­ро­нив его под раз­ва­ли­на­ми вели­ко­го горо­да, то и рас­судил я, что доволь­но будет оста­вить все как есть, ибо тиран ослаб­лен сей­час настоль­ко, что обиды соседям сво­им не нане­сет; (3) если же при­бег­нем к более силь­ным сред­ствам, не погиб­нуть бы горо­ду от самих ста­ра­ний спа­сти его сво­бо­ду». Окон­чив с.143 речь о про­шлых делах, (4) Квинк­ций при­ба­вил, что наме­рен со всем вой­ском воро­тить­ся в Ита­лию; (5) не прой­дет и деся­ти дней, как услы­шат гре­ки об ухо­де рим­ско­го вой­ска из Демет­ри­а­ды и из Хал­киды; сей­час на гла­зах ахей­цев воз­вра­ща­ет он им Акро­ко­ринф; и пусть все увидят, кто при­вык лгать — рим­ляне или это­лий­цы; (6) они ведь упре­ка­ют гре­ков, что те сле­по дове­ри­ли сво­бо­ду свою рим­ско­му наро­ду, сме­ни­ли-де иго македо­нян на иго рим­лян. (7) Но ни делам это­лий­цев, ни речам их нико­гда нель­зя было давать веры, ска­зал Квинк­ций. И посо­ве­то­вал граж­да­нам дру­гих горо­дов ценить дру­зей не по сло­вам их, а по делам и рас­по­зна­вать получ­ше, кому долж­но дове­рять, а кого опа­сать­ся. (8) И сво­бо­дой сво­ей да поль­зу­ют­ся гре­ки в меру, ибо, разум­но огра­ни­чен­ная, она цели­тель­на для каж­до­го граж­да­ни­на и для все­го государ­ства, но изли­шек сво­бо­ды при­во­дит к рас­пу­щен­но­сти и необ­ду­ман­но­сти поступ­ков, что нетер­пи­мо для дру­гих и гибель­но для тех, кто ей пре­да­ет­ся; (9) да оза­ботят­ся гре­ки согла­си­ем меж­ду горо­да­ми, меж­ду пер­вы­ми граж­да­на­ми и сосло­ви­я­ми и меж­ду все­ми граж­да­на­ми в каж­дом горо­де: если все будут жить соглас­но, тщет­ны­ми ока­жут­ся про­тив них уси­лия царей и тира­нов; (10) а несо­гла­сие и мяте­жи бла­го­при­ят­ст­ву­ют зло­умыш­лен­ни­кам, ибо в город­ских сму­тах сто­ро­на, кото­рая потер­пит пора­же­ние, пред­по­чтет ско­рее при­бег­нуть к помо­щи чуже­зем­цев, неже­ли усту­пить сограж­да­нам. (11) Да хра­нят гре­ки сами и да обе­ре­га­ют сво­им попе­че­ни­ем сво­бо­ду, что добы­та для них чужим ору­жи­ем, воз­вра­ще­на им чужой вер­но­стью; пусть народ рим­ский зна­ет, что вру­чил сво­бо­ду достой­ным и не про­па­ли напрас­но бла­го­че­сти­вые труды его.

50. (1) Услы­ша оте­че­ские его настав­ле­ния, про­сле­зи­лись радост­но все, даже и сам Квинк­ций. (2) И ропот одоб­ре­ния слы­шал­ся то и дело, и при­зы­ва­ли друг дру­га сло­жить сло­ва его в памя­ти сво­ей и в серд­це подоб­но сло­вам ора­ку­ла. (3) А когда умолк­ли, ска­зал Квинк­ций, чтобы за два меся­ца отыс­ка­ли рим­ских граж­дан, кото­рые у них в раб­стве, и ото­сла­ли бы к нему в Фес­са­лию, ибо позор обру­шит­ся на их голо­вы, если в осво­бож­ден­ной стране осво­бо­ди­те­ли оста­нут­ся в раб­стве. (4) И гром­ко бла­го­да­ри­ли все Квинк­ция еще и за то, что побуж­да­ет их испол­нить долг столь свя­щен­ный и непре­лож­ный. (5) В Гре­ции в самом деле весь­ма мно­го было рим­лян, что попа­ли в плен во вре­мя Пуни­че­ской вой­ны, и, как никто из сво­их их не выку­пил, то Ган­ни­бал их про­дал. (6) Сколь вели­ко было чис­ло плен­ных, мож­но судить по рас­ска­зу Поли­бия: он пишет, что содер­жа­ние их обо­шлось ахей­цам в сто талан­тов; выкуп же за каж­до­го уста­нов­лен был в пять­сот дена­ри­ев. Так что, если рас­честь, выхо­дит, что было их в Ахайе тыся­ча две­сти чело­век, (7) а из того мож­но вывесть, какое чис­ло было во всей Гре­ции.

(8) Собра­ние не разо­шлось еще, когда увиде­ли, что гар­ни­зон, здесь сто­яв­ший, спус­ка­ет­ся с Акро­ко­рин­фа, шага­ет пря­мо к воротам и покида­ет город. (9) Пол­ко­во­дец после­до­вал за сво­и­ми вои­на­ми, а все шли за ним и гром­ко сла­ви­ли спа­си­те­ля и осво­бо­ди­те­ля; и рас­про­стив­шись с про­во­жав­ши­ми, воз­вра­тил­ся Квинк­ций в Эла­тию с.144 по той же доро­ге, по какой при­шел. (10) В Эла­тии он при­ка­зал лега­ту Аппию Клав­дию вести все вой­ско через Фес­са­лию и Эпир в Орик109 и там ожи­дать его. Ибо имен­но из Ори­ка решил Квинк­ций пере­прав­лять вой­ско в Ита­лию. (11) И напи­сал тот­час бра­ту Луцию Квинк­цию, кото­рый был его лега­том и коман­до­вал фло­том, собрать в Ори­ке со всех кон­цов Гре­ции суда для пере­воз­ки вои­нов.

51. (1) Сам же Квинк­ций отпра­вил­ся в Хал­киду, вывел гар­ни­зо­ны не толь­ко оттуда, но и из Орея и из Эре­трии, а после того созвал послан­цев от всех горо­дов Евбеи; (2) он напом­нил, како­во было им, когда при­шел он, и како­во теперь, когда ухо­дит, и с тем отпу­стил послан­цев. (3) Потом Квинк­ций отпра­вил­ся в Демет­ри­а­ду и вывел оттуда гар­ни­зон; а про­во­жа­ли их так же, как было то в Корин­фе и в Хал­киде. И про­дол­жал путь к Фес­са­лии, (4) где пред­сто­я­ло не толь­ко осво­бож­дать горо­да, но так­же бес­по­рядок и без­вла­стие заме­нить разум­ным прав­ле­ни­ем. (5) При­чи­ной же бес­по­ряд­ков были не одни лишь поро­ки вре­ме­ни или наси­лия цар­ские и про­из­вол, но про­ис­хо­ди­ли они так­же и от бес­по­кой­но­го нра­ва наро­да; от самых исто­ков сво­их и до наших дней ни одно народ­ное собра­ние, ни одну сход­ку, ни какой-либо совет не уме­ли люди эти про­ве­сти без рас­прей и сму­ты. (6) Квинк­ций поста­вил судей и сенат, ото­брав­ши по состо­я­нию иму­ще­ства каж­до­го, и тем сде­лал власт­ны­ми в горо­дах таких граж­дан, кои более дру­гих стре­ми­лись сохра­нять мир и спо­кой­ст­вие.

52. (1) Устро­ив­ши так дела в Фес­са­лии, при­шел Квинк­ций через Эпир в Орик, чтобы плыть оттуда в Ита­лию. (2) В Ори­ке все его вой­ско погру­зи­лось на суда, и поплы­ли в Брун­ди­зий; а из Брун­ди­зия шли через всю Ита­лию до само­го Рима слов­но бы на три­ум­фе: впе­ре­ди вез­ли добы­чу, какую отня­ли у вра­гов, и вере­ни­ца пово­зок не коро­че была колон­ны сол­дат. (3) Когда дошли до ворот Рима, сенат встре­тил Квинк­ция вне горо­да; сена­то­ры выслу­ша­ли отчет о делах его и поспе­ши­ли при­судить ему три­умф, столь заслу­жен­ный. (4) Три­умф длил­ся три дня. В пер­вый день нес­ли ору­жие, дроты, брон­зо­вые и мра­мор­ные изва­я­ния — и боль­ше их было отня­тых у Филип­па, неже­ли взя­тых у город­ских общин; во вто­рой день нес­ли золо­то и сереб­ро, обра­ботан­ное, сырое и в моне­тах. (5) Было там сорок три тыся­чи фун­тов сереб­ра в слит­ках110 и две­сти семь­де­сят тысяч фун­тов обра­ботан­но­го; мно­же­ство сосудов вся­ких, боль­ше все­го чекан­ных, неко­то­рые весь­ма тон­кой работы, а так­же несчет­но пред­ме­тов из брон­зы, с вели­ким искус­ст­вом сде­лан­ных, и десять сереб­ря­ных щитов. (6) Сереб­ря­ных монет было восемь­де­сят четы­ре тыся­чи атти­че­ских, что зовут­ся там тет­ра­д­рах­ма­ми111, каж­дая весом почти в три дена­рия. (7) Золота было весом до трех тысяч семи­сот четыр­на­дца­ти фун­тов, я уж не гово­рю о щите цели­ком лито­го золота, да еще четы­ре тыся­чи пять­сот четыр­на­дцать Филип­по­вых золотых монет; (8) на тре­тий день про­нес­ли полу­чен­ные в дар от гре­че­ских горо­дов золотые вен­ки чис­лом сто четыр­на­дцать. (9) Про­ве­ли и живот­ных, пред­на­зна­чен­ных в жерт­ву. Перед колес­ни­цей три­ум­фа­то­ра шли плен­ни­ки и залож­ни­ки из самых знат­ных родов, в их чис­ле и Демет­рий, сын царя Филип­па, и с.145 Армен Лакеде­мо­ня­нин, сын тира­на Наби­са. (10) Под конец въе­хал в город сам Квинк­ций; за колес­ни­цей его шага­ли сол­да­ты в вели­ком мно­же­стве, ибо он при­вел из Гре­ции все свое вой­ско. (11) И розда­но было каж­до­му пеше­му вои­ну по две­сти пять­де­сят ассов, каж­до­му цен­ту­ри­о­ну — вдвое боль­ше и втрое — каж­до­му всад­ни­ку. (12) И еще то отли­ча­ло три­умф Квинк­ция, что шли там рим­ляне, выз­во­лен­ные из раб­ства, все с обри­ты­ми голо­ва­ми112.

53. (1) В кон­це того года [194 г.] народ­ный три­бун Квинт Элий Тубе­рон по сенат­ско­му поста­нов­ле­нию пред­ло­жил наро­ду закон, кото­рый и был одоб­рен: «Да выведе­ны будут две латин­ских коло­нии, одна — в зем­ли брут­тий­цев, дру­гая — в зем­ли фурий­ские113». (2) И для того назна­чи­ли три­ум­ви­ров, дав­ши им власть на три года. Три­ум­ви­ра­ми ста­ли для выведе­ния коло­ний в зем­лю брут­тий­цев Квинт Невий, Марк Мину­ций Руф, Марк Фурий Крас­си­пед; для выведе­ния коло­ний в зем­ли фурий­ские — Авл Ман­лий, Квинт Элий и Луций Апу­стий. Гней Доми­ций, город­ской пре­тор, созвал два народ­ных собра­ния на Капи­то­лии, где и утвер­ди­ли тех три­ум­ви­ров для обе­их коло­ний.

(3) В том же году посвя­ти­ли богам несколь­ко хра­мов: Юноне Мату­те114 — на Овощ­ном рын­ке, по обе­ту кон­су­ла Гая Кор­не­лия, дан­но­му за четы­ре года пред тем, во вре­мя вой­ны с гал­ла­ми; освя­тил же он храм, будучи уже цен­зо­ром; (4) храм Фав­ну эди­лы Гай Скри­бо­ний и Гней Доми­ций постро­и­ли за два года пред тем на сереб­ро, добы­тое от штра­фов; и Гней Доми­ций освя­тил его, будучи уже город­ским пре­то­ром; (5) храм Фор­туне При­ми­ге­нии115 на Кви­ри­наль­ском хол­ме посвя­тил Квинт Мар­ций Рал­ла, дуум­вир, нароч­но для того назна­чен­ный; (6) а обет дал кон­сул Пуб­лий Сем­п­ро­ний Соф за десять лет пред тем, во вре­мя Пуни­че­ской вой­ны; он же, будучи уже цен­зо­ром, сдал под­ряд на стро­и­тель­ство это­го хра­ма116; (7) дуум­вир Гней Сер­ви­лий[1] посвя­тил на Ост­ро­ве храм в честь Юпи­те­ра, а обет же дал за шесть лет пред тем, во вре­мя вой­ны про­тив гал­лов, Луций Фурий Пур­пу­ре­он, в ту пору пре­тор; он же сдал под­ряд на стро­и­тель­ство уже как кон­сул117. Тако­во было свер­шен­ное в том году118.

54. (1) Пуб­лий Сци­пи­он воз­вра­тил­ся из сво­ей про­вин­ции Гал­лии для избра­ния новых кон­су­лов. Состо­я­лись кон­суль­ские выбо­ры; кон­су­ла­ми ста­ли Луций Кор­не­лий Меру­ла и Квинт Мину­ций Терм. (2) На сле­дую­щий день ста­ли пре­то­ра­ми Луций Кор­не­лий Сци­пи­он, Марк Фуль­вий Ноби­ли­ор, Гай Скри­бо­ний, Марк Вале­рий Мес­са­ла, Луций Пор­ций Лицин и Гай Фла­ми­ний. (3) Куруль­ные эди­лы Авл Ати­лий Серран и Луций Скри­бо­ний Либон устро­и­ли тогда в пер­вый раз на Мега­ле­сий­ских играх119 сце­ни­че­ские пред­став­ле­ния. (4) Рим­ские игры, дан­ные эти­ми же эди­ла­ми, сена­то­ры впер­вые смот­ре­ли, сидя на отде­лен­ных от наро­да местах120, и отто­го, как при вся­кой новизне, пошли раз­ные тол­ки. Одни гово­ри­ли: (5) нако­нец-де цен­зо­ры возда­ли долж­ное выс­ше­му сосло­вию, дав­но бы так; дру­гие, напро­тив, тол­ко­ва­ли: что-де умно­жа­ет сла­ву сена­та, то ведь отни­ма­ет­ся от досто­ин­ства наро­да, и тако­вые с.146 разде­ле­ния по нера­вен­ству сосло­вий вредят согла­сию их и стес­ня­ют сво­бо­ду; (6) пять­сот пять­де­сят восемь лет смот­ре­ли рим­ляне игры все сооб­ща, и какая же при­чи­на, что ныне сена­то­ры не жела­ют оста­вать­ся сре­ди наро­да (7) и бога­тый брез­гу­ет бед­ным сосе­дом? О такой новизне в ста­ри­ну не слы­хи­ва­ли, и не быва­ло столь спе­си­вых сена­то­ров ни у одно­го наро­да. (8) И нако­нец, как рас­ска­зы­ва­ют, сам Сци­пи­он Афри­кан­ский121 рас­ка­ял­ся в том, что он же и при­ду­мал, будучи кон­су­лом. Забве­ние древ­них поряд­ков нико­гда не заслу­жи­ва­ет одоб­ре­ния; люди все­гда пред­по­чтут сохра­нить все, как было в древ­но­сти, раз­ве что соб­ст­вен­ный опыт заста­вит от того отка­зать­ся.

55. (1) В нача­ле кон­суль­ства Луция Кор­не­лия и Квин­та Мину­ция [193 г.] столь часто воз­ве­ща­ли о зем­ле­тря­се­ни­ях, что люди уста­ли не толь­ко от них самих, но и от дней и обрядов очи­ще­ния, кото­рые про­во­ди­лись вся­кий раз. (2) Кон­су­лы же толь­ко и дела­ли, что при­но­си­ли иску­пи­тель­ные жерт­вы, а сенат не соби­ра­ли и управ­ле­ни­ем государ­ст­вом вовсе не мог­ли зани­мать­ся. (3) Нако­нец веле­ли децем­ви­рам спра­вить­ся в Кни­гах и по отве­ту их устро­и­ли трех­днев­ные молеб­ст­вия. (4) И надев­ши вен­ки, воз­но­си­ли моле­ния у всех изо­бра­же­ний богов, и веле­но было, чтобы и в семьях каж­дый молил богов. По поста­нов­ле­нию сена­та кон­су­лы при­ка­за­ли: буде в день, что объ­яв­лен свя­щен­ным ради искуп­ле­ния про­шед­ше­го зем­ле­тря­се­ния, при­дет весть о новом, никто не смел бы ту весть огла­шать. (5) Потом мета­ли жре­бий об управ­ле­нии про­вин­ци­я­ми спер­ва кон­су­лы, а после пре­то­ры. (6) Гал­лия доста­лась Кор­не­лию, а лигу­рий­цы — Мину­цию. Что же до пре­то­ров, то Гай Скри­бо­ний полу­чил город­скую пре­ту­ру, а Марк Вале­рий — суды по делам ино­зем­цев; Луцию Кор­не­лию выпа­ла Сици­лия, Луцию Пор­цию — Сар­ди­ния, Гаю Фла­ми­нию — Ближ­няя Испа­ния, а Мар­ку Фуль­вию — Даль­няя.

56. (1) На тот год кон­су­лы не ожи­да­ли ника­кой вой­ны, но достав­ле­но было пись­мо от Мар­ка Цин­ция, пре­фек­та в Пизе; (2) он писал, что по селе­ни­ям лигу­рий­цев про­шли сход­ки, заго­вор охва­тил все пле­мя, и два­дцать тысяч лигу­рий­цев с ору­жи­ем в руках обру­ши­лись на зем­ли Лу́ны и опу­сто­ши­ли их, после же вторг­лись в пизан­ские пре­де­лы и разо­ри­ли все побе­ре­жье. (3) Тогда кон­сул Мину­ций (ибо он ведал Лигу­рий­ской про­вин­ци­ей) под­нял­ся на рост­ры и от име­ни сена­то­ров объ­явил, что два леги­о­на, (4) набран­ные в про­шлом году в Горо­де, долж­ны собрать­ся в Арре­ции не поз­же чем через десять дней; он же, Мину­ций, набе­рет два город­ских леги­о­на им на заме­ну. (5) И еще при­ка­зал явить­ся на Капи­то­лий союз­ни­кам и лати­нам, а так­же долж­ност­ным лицам и послам горо­дов, кото­рые долж­ны были постав­лять вои­нов122. (6) И велел им под­нять пят­на­дцать тысяч пеших и пять­сот кон­ни­ков по чис­лу моло­дых муж­чин в каж­дом горо­де123. (7) И ска­зал, чтобы с Капи­то­лия пря­мо шли к воротам и отправ­ля­лись бы, нима­ло не мед­ля, домой, дабы тот­час же при­сту­пить к набо­ру. (8) А Фуль­вию и Фла­ми­нию124 пору­чи­ли набрать в Риме для попол­не­ния войск по три тыся­чи пеших вои­нов и по сотне кон­ни­ков каж­до­му, да пять тысяч с.147 пеших и две­сти кон­ни­ков из союз­ни­ков-лати­нов; этим же пре­то­рам при­ка­за­но было, как при­дут в свои про­вин­ции, рас­пу­стить по домам преж­них вои­нов. (9) Но вои­ны город­ских леги­о­нов при­ня­лись напе­ре­бой жало­вать­ся народ­ным три­бу­нам: кто — что отслу­жил уж свой срок, кто — что неду­жит, и по этим при­чи­нам они-де осво­бож­де­ны долж­ны быть от служ­бы. Конец тем жало­бам поло­жи­ло пись­мо Тибе­рия Сем­п­ро­ния; (10) он писал, что десять тысяч лигу­ров всту­пи­ли на зем­лю Пла­цен­тии, рез­ней и пожа­ра­ми дошли до стен коло­нии и до бере­гов Пада; (11) и бойи тоже не сего­дня-зав­тра вос­ста­нут. Тогда сенат поста­но­вил: народ­ным три­бу­нам при­чи­ны, что будут при­во­дить, дабы не идти на вой­ну, в ува­же­ние не брать и при­знать то мяте­жом. (12) И еще добав­ле­но было, чтобы союз­ни­ки-лати­ны, кои слу­жи­ли в армии Пуб­лия Кор­не­лия и Тибе­рия Сем­п­ро­ния и коих те кон­су­лы отпу­сти­ли, яви­лись в Этру­рию в тот день (13) и в то место, какое ука­зал в сво­ем рас­по­ря­же­нии кон­сул Луций Кор­не­лий; ему же при­ка­за­но было наби­рать в горо­дах и селе­ни­ях, какие прой­дет, направ­ля­ясь в свою про­вин­цию, вои­нов столь­ко, сколь­ко сочтет нуж­ным, их воору­жать и вести с собой, домой же отпус­кать, лишь кого и когда он захо­чет.

57. (1) Окон­чив­ши набор, кон­су­лы отпра­ви­лись по сво­им про­вин­ци­ям; тогда Тит Квинк­ций пред­ло­жил сена­ту рас­смот­реть и, если ему будет угод­но, утвер­дить поста­нов­ле­ния, что́ при­нял он вме­сте с деся­тью лега­та­ми в Гре­ции125; (2) он доба­вил, что сде­лать это сена­то­рам будет лег­че, если выслу­ша­ют они послов, при­быв­ших со всех кон­цов Гре­ции, от мно­гих горо­дов Азии и от царей. (3) Гай Скри­бо­ний, город­ской пре­тор, ввел их в сенат, и каж­дый полу­чил весь­ма бла­го­при­ят­ный ответ. (4) Антио­ха же дело, как тре­бо­вав­шее боль­ше вре­ме­ни, дабы его обсудить, пере­да­ли рас­смот­реть деся­ти лега­там, из коих неко­то­рые быва­ли у царя в Азии или в Лиси­ма­хии. (5) А Титу Квинк­цию веле­ли собрать потом тех лега­тов, с ними вме­сте выслу­шать послан­цев Антио­ха и отве­тить им, как того тре­бу­ют досто­ин­ство и поль­за рим­ско­го наро­да. (6) Глав­ны­ми в цар­ском посоль­стве были Менипп и Геге­си­а­накт. Менипп стал гово­рить пер­вым: не видит он, какая труд­ность в их деле, ибо при­бы­ли они затем лишь, чтобы про­сить о друж­бе и заклю­чить союз с рим­ским наро­дом. (7) А в друж­бу всту­пать меж собой могут горо­да и цари толь­ко тре­мя путя­ми. Пер­вый — когда победи­те­ли пред­пи­сы­ва­ли усло­вия побеж­ден­ным; тогда кто силою ору­жия одер­жал верх, тот и полу­ча­ет все, а потом и по сво­им зако­нам и по сво­е­му бла­го­усмот­ре­нию реша­ет, что поко­рен­ным вер­нуть, а что себе оста­вить. (8) Вто­рой — когда силы ока­за­лись рав­ны, и сто­ро­ны заклю­ча­ют на рав­ных дого­вор о мире и друж­бе, согла­ша­ют­ся, кому что вер­нуть и какие тре­бо­ва­ния удо­вле­тво­рить; если же какое вла­де­ние или иму­ще­ство постра­да­ло от вой­ны, то ула­жи­ва­ют дело либо по древним уста­нов­ле­ни­ям, либо исхо­дя из вза­им­ной выго­ды. (9) И тре­тий — когда те, кто преж­де нико­гда не враж­до­ва­ли и сошлись, дабы заклю­чить союз и всту­пить в друж­бу; тут никто сво­их усло­вий не уста­нав­ли­ва­ет и чужих не при­ни­ма­ет, с.148 ибо нет ни победи­те­лей, ни побеж­ден­ных. (10) Так-то и обсто­ит дело с Антиохом, и царь никак не пой­мет, с чего бы это рим­ляне сочли себя впра­ве давать ему свои усло­вия, ука­зы­вать, кото­рые горо­да Азии долж­ны стать сво­бод­ны­ми, а кото­рые будут пла­тить пода­ти, да еще — в какие будет закрыт доступ и для вой­ска цар­ско­го и для само­го царя. (11) Так мож­но гово­рить об усло­ви­ях мира с Филип­пом, ибо Филипп — враг, но не так долж­но гово­рить о сою­зе с Антиохом, ибо Антиох рим­ля­нам друг.

58. (1) На это Квинк­ций отве­тил: «Если вам угод­но делить, какие есть сою­зы да друж­бы, то и я хочу пред­ло­жить два усло­вия; если же царь их не при­мет, то пере­дай­те ему, что он всту­пить в друж­бу с рим­ским наро­дом не смо­жет. (2) Пер­вое: царь тре­бу­ет, чтобы не вме­ши­ва­лись мы вовсе, когда речь идет о горо­дах Азии; тогда и сам он пусть не вме­ши­ва­ет­ся в дела Евро­пы. (3) Вто­рое: если не оста­нет­ся царь в пре­де­лах Азии, а пере­пра­вит­ся в Евро­пу, рим­ляне сочтут себя впра­ве про­дол­жать друж­бу, что вели до сей поры с горо­да­ми в Азии, а так­же еще и с дру­ги­ми азий­ски­ми горо­да­ми всту­пать в друж­бу». (4) От таких слов воз­не­го­до­вал Геге­си­а­накт: ему, мол, и слы­шать в поно­ше­нье, как закры­ва­ют Антио­ху доступ в горо­да Фра­кии и Хер­со­не­са, (5) кои­ми пра­дед его Селевк, победив и убив в бою царя Лиси­ма­ха, с честью овла­дел и пере­дал наслед­ни­кам и кои Антио­ху при­шлось потом либо отби­вать у фра­кий­цев, что и совер­шил он столь же досто­хваль­но, либо засе­лять сно­ва, при­звав­ши назад зем­ледель­цев в те горо­да, кото­рые были поки­ну­ты жите­ля­ми, как и сама Лиси­ма­хия; те же, что лежа­ли в раз­ва­ли­нах или были сожже­ны, он отстро­ил зано­во с вели­ки­ми для себя затра­та­ми. (6) Так при­об­рел и так вер­нул себе Антиох эти вла­де­ния. И раз­ве изгнать его оттуда все рав­но, что запре­тить рим­ля­нам вхо­дить в Азию? (7) Ведь они-то нико­гда не име­ли в Азии ника­ких вла­де­ний! Всей душой стре­мит­ся царь к друж­бе с рим­ля­на­ми, но на усло­ви­ях слав­ных, а не низ­ких. (8) На то Квинк­ций: «Если уж нача­ли мы рас­суж­дать о достой­ном и слав­ном (а ведь толь­ко об этом, или преж­де все­го об этом, и подо­ба­ет рас­суж­дать пер­во­му в мире наро­ду и столь могу­ще­ст­вен­но­му царю), (9) то ска­жи­те, что же достой­нее — доби­вать­ся сво­бо­ды для всех гре­че­ских горо­дов, где бы ни нахо­ди­лись они, или стре­мить­ся вверг­нуть их в раб­ство и обло­жить данью? (10) Антиох дума­ет, буд­то сла­ва его в том, чтобы пора­бо­тить горо­да, кои­ми пра­дед его овла­дел лишь по пра­ву вой­ны, дед же и отец вооб­ще нико­гда не счи­та­ли сво­и­ми наслед­ст­вен­ны­ми вла­де­ни­я­ми; (11) ну, а рим­ский народ будет, как преж­де, с посто­ян­ст­вом и вер­но­стью сто­ять за сво­бо­ду гре­ков. (12) Народ наш осво­бо­дил уже Гре­цию от Филип­па, и так же точ­но жела­ет он осво­бо­дить в Азии горо­да гре­ков от Антио­ха. (13) Не для того выво­ди­ли гре­ки свои коло­нии в Эолиду и Ионию, чтобы быть у царя в раб­стве, но для того, чтобы древ­ней­шее пле­мя гре­че­ское мно­жи­лось и рас­про­стра­ня­лось по всей зем­ле».

59. (1) Геге­си­а­накт не знал, что и ска­зать; не мог он того оспо­рить, что, кто дает сво­бо­ду, похваль­нее посту­па­ет, неже­ли с.149 кто обра­ща­ет в раб­ство; и при­стой­ный пред­лог для при­тя­за­ний Антио­ха тоже сыс­кать не сумел. Тогда Пуб­лий Суль­пи­ций, стар­ший года­ми из всех лега­тов, ска­зал: (2) «Что тут хит­рить? Квинк­ций ясно, кажет­ся, пред­ло­жил два усло­вия, вот и выби­рай­те одно, а нет — так и гово­рить о друж­бе не сто­ит». (3) «Мы, — отве­тил Менипп, — не хотим и не можем обсуж­дать усло­вия, кои­ми умень­шит­ся цар­ство Антио­ха».

(4) На дру­гой день Квинк­ций при­вел в сенат всех послан­цев из Гре­ции и из Азии, дабы зна­ли они, что дума­ет рим­ский народ и како­вы наме­ре­ния Антио­ха каса­тель­но гре­че­ских горо­дов. И в сена­те ска­зал так: да объ­явят они сограж­да­нам сво­им, что рим­ский народ, (5) столь же доб­лест­но и вер­но, как отсто­ял их сво­бо­ду от Филип­па, отсто­ит ее и от Антио­ха, если не уйдет царь тот­час из Евро­пы. (6) Тут Менипп при­нял­ся закли­нать Квинк­ция и отцов-сена­то­ров: да не спе­шат при­ни­мать реше­ние, кото­рым нару­ше­но будет рав­но­ве­сие в мире, (7) пусть дадут вре­мя пораз­мыс­лить и себе, и царю; Антиох-де выслу­ша­ет их усло­вия и при­ду­ма­ет, как быть, либо усту­пит, дабы сохра­нить мир. Так и отло­жи­ли все дело. (8) А к Антио­ху посла­ли тех, кто побы­вал уже у него в Лиси­ма­хии: Пуб­лия Суль­пи­ция, Пуб­лия Вил­лия и Пуб­лия Элия126.

60. (1) Послан­цы отпра­ви­лись; но тут рим­ские послы, вер­нув­шись из Кар­фа­ге­на, при­нес­ли весть: Антиох гото­вит­ся к войне и того не скры­ва­ет; Ган­ни­бал же помо­га­ет царю; и еще ска­за­ли, что сле­ду­ет быть нагото­ве, ибо тогда же могут вновь начать вой­ну и пуний­цы. (2) Ган­ни­бал бежал из оте­че­ства к Антио­ху, про то я уже рас­ска­зы­вал, и был у царя в вели­кой чести по той лишь при­чине, что не сыс­кать ему было дру­го­го чело­ве­ка, чьи сове­ты были бы столь полез­ны в войне; вой­ну же про­тив рим­лян Антиох замыш­лял с дав­них пор. (3) А совет Ган­ни­ба­ла все­гда был один: вой­ну вести в Ита­лии, (4) ибо, когда при­дут вра­ги-чуже­зем­цы, Ита­лия-де сама поста­вит им и при­па­сы, и вои­нов. Если же не в Ита­лии вое­вать, а в дру­гих зем­лях, то рим­ляне обру­шат­ся на про­тив­ни­ка всей силой ита­лий­ской и все­ми сво­и­ми вои­на­ми, и тогда не срав­ня­ет­ся с ними ни один царь, ни один народ. (5) Себе же тре­бо­вал Ган­ни­бал сто палуб­ных кораб­лей, десять тысяч пеших вои­нов и тыся­чу кон­ни­ков. С тем фло­том мыс­лил он отпра­вить­ся в Афри­ку, ибо силь­но наде­ял­ся, что смо­жет и кар­фа­ге­нян подвиг­нуть взять­ся вновь за ору­жие. (6) Если же те про­мед­лят, он, Ган­ни­бал, под­ни­мет вой­ну про­тив рим­лян где-либо в Ита­лии. Царю же сле­ду­ет со всем осталь­ным вой­ском пере­пра­вить­ся в Евро­пу и сто­ять где-нибудь в Гре­ции; в Ита­лию не плыть, но под угро­зой рим­лян дер­жать, это­го будет доволь­но, ибо види­мо­стью и слу­ха­ми в войне мож­но мно­гое сде­лать.

61. (1) Ган­ни­бал заста­вил царя на то согла­сить­ся, но желал так­же рас­по­ло­жить в свою поль­зу умы сограж­дан; писать же им не посмел, ибо опа­сал­ся, что пись­мо пере­хва­тят и все узна­ют. (2) В Эфе­се свел он зна­ком­ство с неким тирий­цем по име­ни Ари­стон, а что тот был весь­ма ловок, Ган­ни­бал испы­тал уже ранее в делах не столь важ­ных. Он зада­рил Ари­сто­на, мно­го чего посу­лил, да без согла­сия царя, и уго­во­рил поехать в Кар­фа­ген; (3) его с.150 научи­ли, что ска­зать и кому, Ган­ни­бал дал ему тай­ные зна­ки, по кото­рым узна­ют, от кого он послан. (4) Ари­стон при­ехал в Кар­фа­ген и не успел еще опо­ве­стить дру­зей Ган­ни­ба­ла, как вра­ги Ган­ни­ба­ла о нем узна­ли. (5) И ста­ли все гово­рить об Ари­стоне в круж­ках и на пируш­ках. (6) А после и пря­мо в сена­те кто-то ска­зал, что ниче­го не выга­да­ли, изгнав Ган­ни­ба­ла, ибо он и в отсут­ст­вие пле­тет заго­во­ры, сеет смя­те­ние в умах и нару­ша­ет спо­кой­ст­вие; (7) и что при­был некий тири­ец Ари­стон от Ган­ни­ба­ла и царя Антио­ха, и кое-кто каж­дый день с ним сове­ща­ет­ся и зава­ри­ва­ет тай­но сму­ту, ско­ро варе­во их вырвет­ся нару­жу на поги­бель всем. (8) И закри­ча­ли все: при­звать-де Ари­сто­на да спро­сить, для чего при­ехал, а буде отка­жет­ся отве­чать, ото­слать в Рим с лега­та­ми, ибо и без того доро­го обо­шлось нам без­рас­суд­ство одно­го чело­ве­ка; част­ные лица могут делать ошиб­ки на соб­ст­вен­ный страх, (9) государ­ство же долж­но быть чисто не толь­ко от вины, но и от мол­вы о ней. (10) Ари­сто­на при­зва­ли, и он пытал­ся себя оправ­дать — сто­ял на том, что нико­му не при­нес-де ника­ких писем; (11) а зачем при­ехал, не нашел, что отве­тить, и вовсе сму­тил­ся, когда его ули­чи­ли в том, что бесе­до­вал толь­ко с теми, кто в друж­бе с Бар­кида­ми127. (12) Нача­лась пере­пал­ка. Одни кри­ча­ли, что лазут­чик он, вязать его надоб­но и взять под стра­жу, дру­гие твер­ди­ли, что поды­мать шум нет ника­кой при­чи­ны; (13) опас­ный при­мер — хва­тать ни за что чуже­зем­ца, ведь так же ста­нут посту­пать и с кар­фа­ге­ня­на­ми, кото­рые часто ездят по делам в Тир и в дру­гие тор­го­вые горо­да. Так и было в тот день отло­же­но дело. (14) Ари­стон же, попав к пуний­цам, по-пуний­ски и посту­пил: как стем­не­ло, выве­сил испи­сан­ные дощеч­ки в самом люд­ном месте горо­да — над вхо­дом в дом, где заседа­ли каж­дый день долж­ност­ные лица; сам же после полу­но­чи сел на корабль да и сбе­жал. (15) На дру­гой день при­шли суф­е­ты128 занять места свои и начать суд, увида­ли дощеч­ки, сорва­ли и про­чи­та­ли. И вот что там было напи­са­но: «Ари­стон част­ных пору­че­ний не имел ни к кому, а лишь государ­ст­вен­ное — ко всем стар­цам» (так назы­ва­ли в Кар­фа­гене сенат). (16) Выхо­ди­ло, что дело каса­ет­ся всех, и отто­го не ста­ли так уж упор­но вести розыск об отдель­ных лицах. В Рим все же отпра­ви­ли послов, дабы доло­жить кон­су­лу и сена­ту о слу­чив­шем­ся, а заод­но и пожа­ло­вать­ся на обиды, чини­мые кар­фа­ге­ня­нам Маси­нис­сою.

62. (1) Маси­нис­са, заме­тив­ший, что кар­фа­ге­няне мно­го поте­ря­ли в гла­зах рим­лян и меж­ду собой не ладят — сенат не дове­ря­ет пер­вым людям горо­да из-за пере­го­во­ров их с Ари­сто­ном, народ из-за того же не дове­ря­ет сена­ту, — (2) решил, что ему пред­став­ля­ет­ся слу­чай ото­мстить кар­фа­ге­ня­нам. Опу­сто­шив их бере­га, он обло­жил данью неко­то­рые горо­да, что пла­ти­ли преж­де кар­фа­ге­ня­нам. (3) Край тот зовет­ся Эмпо­рии129 и лежит на побе­ре­жье Мало­го Сир­та, и зем­ля там весь­ма пло­до­род­на. Город толь­ко один — Леп­тис, кото­рый пла­тил кар­фа­ге­ня­нам дань по одно­му талан­ту в день. (4) Маси­нис­са разо­рил всю стра­ну, а частью ее как бы даже и завла­дел. Так она ока­за­лась разо­ре­на, что сомни­тель­но ста­ло, ему ли, с.151 кар­фа­ге­ня­нам ли она при­над­ле­жит. (5) Узнав­ши, что кар­фа­ге­няне отпра­ви­ли в Рим послов, чтобы очи­стить­ся от подо­зре­ний и пожа­ло­вать­ся на него, Маси­нис­са и сам отпра­вил послов в Рим, дабы поста­ра­лись уси­лить подо­зре­ния рим­лян и оспо­рить пра­ва кар­фа­ге­нян на подать. (6) Маси­нис­со­вы послы, когда выслу­ша­ли рас­сказ о чуже­зем­це-тирий­це, преж­де все­го поста­ра­лись вну­шить сена­то­рам опа­се­ние, как бы не при­шлось Риму вое­вать сра­зу и с Антиохом, и с Кар­фа­ге­ном. (7) Осо­бен­но подо­зри­тель­но было то, что, схва­тив Ари­сто­на и решив отпра­вить его в Рим, сенат Кар­фа­ге­на не оза­бо­тил­ся взять под стра­жу ни его само­го, ни его корабль. (8) А как пошла речь о земель­ных вла­де­ни­ях, то меж­ду посла­ми Маси­нис­сы и кар­фа­ге­ня­на­ми воз­ник­ла рас­пря. (9) Кар­фа­ге­няне уве­ря­ли, что гра­ни­цы у них все по пра­ву; Пуб­лий Сци­пи­он, гово­ри­ли они, после сво­ей победы уста­но­вил гра­ни­цы кар­фа­ген­ских вла­де­ний, (10) и та зем­ля, о кото­рой идет спор, в тех гра­ни­цах и была130; Маси­нис­са и сам их при­знал, когда гнал­ся он за неким Афти­ром, бежав­шим из цар­ства Маси­нис­сы и бро­див­шим с отрядом сво­их нуми­дий­цев вокруг Кире­ны, сам же и про­сил кар­фа­ге­нян раз­ре­шить ему прой­ти по той зем­ле — счи­тал, зна­чит, без вся­ко­го спо­ру, что при­над­ле­жит она Кар­фа­ге­ну. (11) Нуми­дий­цы же дока­зы­ва­ли: неправ­да, буд­то Сци­пи­он про­вел так гра­ни­цы, а если уж судить по пра­ву да по спра­вед­ли­во­сти, то во всей Афри­ке не сыс­кать и одно­го поля, что было бы соб­ст­вен­ной кар­фа­ген­ской зем­лей. (12) Они ведь при­шли изда­ле­ка и выпро­си­ли кусок зем­ли, толь­ко чтобы постро­ить город131; опре­де­ля­ли же раз­мер участ­ка так: раз­ре­за­ли шку­ру одно­го быка на рем­ни и сколь­ко теми рем­ня­ми мож­но было окру­жить132, столь­ко им зем­ли и дали. И все, кро­ме Бур­сы133, пер­во­го их посе­ле­ния, взя­то не по пра­ву, а силою. (13) Что ж до зем­ли, о кото­рой спор, не могут кар­фа­ге­няне дока­зать, ни что при­над­ле­жа­ла она им все­гда — т. е. с тех пор, как захва­ти­ли они ее во вла­де­ние, — ни даже сколь­ко-нибудь дол­гое вре­мя. По обсто­я­тель­ствам отхо­ди­ла эта зем­ля то к ним, то к царю нуми­дий­цев, и овла­де­вал ею вся­кий раз тот, кто мог оси­лить дру­го­го ору­жи­ем. (14) Пусть же сена­то­ры доз­во­лят остать­ся этой зем­ле, какой была она преж­де, — до того, как кар­фа­ге­няне ста­ли вра­га­ми рим­лян, а царь нуми­дий­цев их союз­ни­ком и дру­гом, и да согла­сят­ся рим­ляне, чтобы вла­дел ею тот, кто может ее удер­жать. (15) Сенат счел нуж­ным отве­тить и тем и дру­гим, что отпра­вит в Афри­ку послов, дабы рас­суди­ли кар­фа­ген­ский народ с нуми­дий­ским царем на месте и в их при­сут­ст­вии. (16) Посла­ны были Пуб­лий Сци­пи­он Афри­кан­ский и Гай Кор­не­лий Цетег и еще Марк Мину­ций Руф, а они, рас­смот­рев дело и выслу­шав спо­ря­щих, не сочли пра­вы­ми или вино­ва­ты­ми ни тех, ни дру­гих и оста­ви­ли все как было. (17) Реши­ли они так сами или был им наказ, неве­до­мо; а ведо­мо то, что рим­ля­нам в ту пору на руку была рас­пря меж­ду кар­фа­ге­ня­на­ми и нуми­дий­ца­ми. (18) Коли не так, Сци­пи­он и сам бы, сво­ею волею мог поло­жить ей конец, ибо и дело знал, и мно­го почте­ния заслу­жил, и заслу­ги имел перед одной и дру­гой сто­ро­ной.

ПРИМЕЧАНИЯ


  • 1Тибе­рий Сем­п­ро­ний был кон­су­лом с Квин­том Фаби­ем Мак­си­мом Кунк­та­то­ром в 215 г. до н. э. и с его сыном, носив­шим то же имя, в 213 г. до н. э. Для зако­на пер­вая дата более веро­ят­на (ср. ниже, гл. 6, 9 и 8, 3).
  • 2Унция — 27,3 г.
  • 3Катон, воз­мож­но, име­ет в виду исто­рию Ипси­пи­лы, спас­шей сво­его отца Фоан­та, царя Лем­но­са, когда все дру­гие муж­чи­ны на этом ост­ро­ве были уби­ты жен­щи­на­ми (Геро­дот, VI, 138; Апол­ло­дор. Биб­лио­те­ка, I, 9, 17).
  • 4Собств. «для раз­жи­га­ния три­бун­ских мяте­жей» (или смут — «se­di­tio­nes tri­bu­ni­ciae») — общее место рим­ской исто­рио­гра­фии (ср.: Флор, II, 1 (III, 13), 1: «Пово­ды для всех мяте­жей пре­до­став­ля­ла три­бун­ская власть»), иду­щее, несо­мнен­но, от анна­ли­стов позд­не­рес­пуб­ли­кан­ско­го вре­ме­ни.
  • 5Име­ет­ся в виду сецес­сия 494 г. до н. э. См.: II, 32, 2 сл.
  • 6В Риме жен­щи­на, даже если она не состо­я­ла под вла­стью отца или мужа (о «вла­сти бра­тьев» нам ниче­го не извест­но), оста­ва­лась лицом с огра­ни­чен­ной дее­спо­соб­но­стью. Одоб­ре­ние опе­ку­на было необ­хо­ди­мо ей для состав­ле­ния заве­ща­ния и вооб­ще ответ­ст­вен­ных юриди­че­ских дей­ст­вий.
  • 7См.: XXII, 60, 2; 61, 3.
  • 8Рим­ские жен­щи­ны встре­ча­ли Идей­скую Матерь, т. е. камень, сим­во­ли­зи­ро­вав­ший это мало­азий­ское боже­ство (подроб­ней см. при­меч. 22 к кн. XXIX), в 204 г. до н. э., когда перед послед­ни­ми бит­ва­ми Вто­рой Пуни­че­ской вой­ны здесь — по про­ро­че­ству, извле­чен­но­му из Сивил­ли­ных книг, — был введен ее культ. Всю исто­рию см.: XXIX, 10, 4 — 11, 8 и 14, 5—10.
  • 9См.: XXV, 40, 1—2.
  • 10Речь идет о скульп­тур­ных или рельеф­ных укра­ше­ни­ях на конь­ке кров­ли (или про­сто — у осно­ва­ния кров­ли на кар­ни­зе); в ран­ней рим­ской архи­тек­ту­ре они были кера­ми­че­ски­ми.
  • 11См.: Перио­хи, 13.
  • 12Вто­рой из зако­нов Лици­ния-Секс­тия (пред­ло­же­ны в 375, при­ня­ты в 367 г. до н. э.) запре­щал иметь во вла­де­нии сверх 500 юге­ров зем­ли (см.: VI, 35, 4—5; 42, 9).
  • 13Закон 204 г. до н. э., про­веден­ный народ­ным три­бу­ном Мар­ком Цин­ци­ем Али­мен­том, запре­щал судеб­ным защит­ни­кам при­ни­мать пла­ту или подар­ки от под­за­щит­ных и нала­гал огра­ни­че­ния на част­ные подар­ки вооб­ще.
  • 14Этот зна­ме­ни­тый, но не дошед­ший до наше­го вре­ме­ни, труд Като­на к опи­сы­вае­мо­му момен­ту еще не суще­ст­во­вал (ср.: Кор­не­лий Непот. Катон, 3, 3).
  • 15См.: I, 12, 5 — 13, 6.
  • 16См.: II, 39, 5 — 40, 12. «У пято­го кам­ня» — в пяти милях от Рима.
  • 17См.: V, 50, 7.
  • 18Ср.: XXIV, 18, 13 сл.
  • 19Неточ­ность: оса­жден­ный Тарент отло­жил­ся от рим­лян лишь в 213 или 212 г. до н. э. — ср.: XXV, 11, 20. См. так­же при­меч. 47 к кн. XXV.
  • 20Рабы для служ­бы в вой­ске были куп­ле­ны государ­ст­вом все­го один раз вско­ре после Канн­ской бит­вы. См.: XXII, 57, 11. Здесь ниче­го не гово­рит­ся об отсроч­ке выпла­ты денег их гос­по­дам, — види­мо, ее и не было (ср.: XXII, 61, 2: «мно­го денег ушло на покуп­ку и воору­же­ние рабов, взя­тых в сол­да­ты»). Об откуп­щи­ках (под­ряд­чи­ках), взяв­ших на себя без пла­ты в сле­дую­щем году снаб­же­ние вой­ска и флота в Испа­нии, см.: XXIII, 48, 10 — 49, 4.
  • 21См.: XXIV, 11, 7—9. Ср. так­же: XXVI, 35, 2 — 36, 12. Раз­ряд, упо­ми­нае­мый здесь, — иму­ще­ст­вен­ный.
  • 22Ср.: XXVI, 36, 5—8.
  • 23В 216 г. до н. э. См.: XXII, 56, 4.
  • 24Как и пола­га­лось в обыч­ных усло­ви­ях.
  • 25Фор­маль­но они не име­ли такой при­ви­ле­гии, но бес­пре­пят­ст­вен­но под­ра­жа­ли рим­ля­нам.
  • 26Види­мо, в слу­ча­ях, свя­зан­ных с орга­ни­за­ци­ей и про­веде­ни­ем игр и празд­неств.
  • 27Ср.: Све­то­ний. Боже­ст­вен­ный Юлий, 84, 1.
  • 28Букв.: «тво­ей мате­ри семей­ства» (почет­ное зва­ние закон­ной жены и порядоч­ной жен­щи­ны).
  • 29Жена, состо­я­щая под вла­стью мужа, не име­ла, по фор­му­ле рим­ско­го пра­ва, «ниче­го сво­его». Ее иму­ще­ство (кро­ме при­да­но­го) при­над­ле­жа­ло мужу, так что золо­то, куп­лен­ное для жены, оста­ва­лось в его соб­ст­вен­но­сти.
  • 30Собств. «мун­дус». Это латин­ское сло­во, как гре­че­ское «кос­мос», может зна­чить и «мир», «миро­зда­ние», и «убор», «укра­ше­ние». Ср. так­же наше «кос­ме­ти­ка».
  • 31Рим­ская жен­щи­на не была юриди­че­ски само­сто­я­тель­на — она отно­си­лась к лицам под­власт­ным (см. выше, при­меч. 6), одна­ко здесь в ори­ги­на­ле ска­за­но еще силь­нее: «ser­vi­tus mu­lieb­ris» («жен­ское раб­ство»). Это не юриди­че­ское выра­же­ние (что и под­чер­ки­ва­ет­ся сове­том мужу дер­жать жену не на поло­же­нии рабы­ни, а «под рукой»), но и не крас­ное слов­цо (к под­власт­ным лицам при­над­ле­жал, оста­ва­ясь при этом «вещью», и раб).
  • 32Две речи по одно­му делу, отста­и­ваю­щие про­ти­во­по­лож­ные точ­ки зре­ния, пред­став­ля­ли собой «кон­тро­вер­сию» — один из люби­мых жан­ров антич­ной рито­ри­ки (и пуб­ли­ки). Такие пары речей, мастер­ски раз­ра­ботан­ные, мы встре­ча­ем у Ливия доста­точ­но часто. В дан­ном слу­чае речь, вло­жен­ная в уста Като­ну, дает его пси­хо­ло­ги­че­ский порт­рет, но, види­мо, не вос­про­из­во­дит под­лин­ную (из чего, конеч­но, еще не сле­ду­ет, что вся она при­ду­ма­на самим Ливи­ем).
  • 33Лу́на (совр. Спе­ция) — при­бреж­ный город в Севе­ро-Запад­ной Этру­рии на гра­ни­це с Лигу­ри­ей (см.: Стра­бон, V, 222). Галль­ский залив — Гену­эз­ский. Рода (совр. Росас) и Эмпо­рии (совр. Ампу­ри­ас) — гре­че­ские при­мор­ские горо­да в Севе­ро-Восточ­ной Испа­нии (ср.: Стра­бон, III, 160). Эмпо­рии все­гда дер­жа­ли сто­ро­ну рим­лян, не раз выса­жи­вав­ших там отправ­лен­ные в Испа­нию вой­ска.
  • 34Т. е. после бит­вы при Мун­де (45 г. до н. э.).
  • 35Ср.: Стра­бон, III, 160: «С тече­ни­ем вре­ме­ни обе народ­но­сти объ­еди­ни­лись в одну общи­ну с оди­на­ко­вым государ­ст­вен­ным устрой­ст­вом, кото­рое пред­став­ля­ло неко­то­рое сме­ше­ние из вар­вар­ских и гре­че­ских уста­нов­ле­ний…» (пер. Г. А. Стра­та­нов­ско­го).
  • 36Марк Гель­вий управ­лял этой про­вин­ци­ей в 197 г. до н. э. как пре­тор, после это­го задер­жал­ся там из-за болез­ни. Аппий Клав­дий Нерон — пре­тор 195 г. до н. э., полу­чив­ший в управ­ле­ние Даль­нюю Испа­нию (см.: XXXIII, 43, 5).
  • 37Или­тур­гис — город в Испа­нии в верх­нем тече­нии Бети­са (совр. р. Гва­дал­кви­вир) на левом его бере­гу неда­ле­ко от совр. г. Анду­хар.
  • 38Т. е. монет Оски (совр. Уэс­ка), испан­ско­го горо­да в бас­сейне Ибе­ра (совр. р. Эбро).
  • 39Гель­вий покидал Испа­нию как част­ное лицо, сопро­вож­дав­шее его вой­ско было ему дано для охра­ны, а сам он не имел ни воен­ной вла­сти (т. е. соб­ст­вен­но­го коман­до­ва­ния), ни свя­зан­но­го с нею пра­ва ауспи­ций (т. е. пра­ва пти­це­га­да­ни­ем опре­де­лять, бла­го­при­ят­ст­ву­ют ли боги заду­ман­ным дей­ст­ви­ям), а пото­му не мог и пре­тен­до­вать на три­умф.
  • 40Неточ­ность. Квинт Мину­ций Терм, пре­тор 196 г. до н. э., не мог быть пре­ем­ни­ком Гель­вия, так как полу­чил в управ­ле­ние Испа­нию Ближ­нюю (см.: XXXIII, 26, 1). О победе, одер­жан­ной им в 195 г. до н. э. (до при­бы­тия пре­ем­ни­ка), за кото­рую ему был при­суж­ден три­умф, см.: XXXIII, 44, 4 сл.
  • 41Илер­ге­ты — ибе­рий­ское пле­мя (их горо­дом была Илер­да — ныне Лерида), оби­тав­шее на терри­то­рии совр. про­вин­ции Уэс­ки. После окон­ча­тель­но­го под­чи­не­ния Риму в 205 г. до н. э. (см.: XXIX, 1, 19 — 3, 5) илер­ге­ты были его союз­ни­ка­ми.
  • 42См. при­меч. 11 к кн. XXXI.
  • 43Согла­ше­ние это было заклю­че­но в 226 г. до н. э. меж­ду рим­ля­на­ми и кар­фа­ге­ня­на­ми (см.: XXI, 2, 7). Фор­му­ли­ров­ка согла­ше­ния у Поли­бия несколь­ко иная: кар­фа­ге­няне не долж­ны пере­хо­дить через Ибер с воен­ны­ми целя­ми. (Види­мо, вла­де­ния обе­их сто­рон были еще дале­ки от Ибе­ра.)
  • 44См. при­меч. 2 к кн. XXXIII.
  • 45Область в низо­вьях Бети­са и вдоль юго-запад­но­го побе­ре­жья, т. е. за пре­де­ла­ми терри­то­рии, под­власт­ной Като­ну. Слу­хи о гото­вя­щем­ся похо­де про­тив тур­де­та­нов были отнюдь не бес­поч­вен­ны (см. ниже, гл. 17, 1).
  • 46Бер­ги­ста­ны — пле­мя в Тарра­кон­ской Испа­нии, упо­ми­нае­мое толь­ко в этой кни­ге Тита Ливия. Его назва­ние (тол­ку­е­мое то как кельт­ское, то как лигу­рий­ское), види­мо, сохра­ни­лось в совре­мен­ном топо­ни­ме «Бер­га» (город в Ката­ло­нии север­нее Бар­се­ло­ны).
  • 47Пуб­лий Ман­лий как пре­тор 195 г. до н. э. полу­чил Ближ­нюю Испа­нию, но, кро­ме того, был при­дан помощ­ни­ком кон­су­лу Като­ну (см.: XXXIII, 43, 5—8). С этим, быть может, и были свя­за­ны его дей­ст­вия за пре­де­ла­ми сво­ей про­вин­ции (труд­но ска­зать, насколь­ко закон­ные).
  • 48См. выше, при­меч. 40.
  • 49Таким обра­зом Ман­лий при­со­еди­ня­ет к вой­ску, полу­чен­но­му от пред­ше­ст­вен­ни­ка, вой­ско сво­его кол­ле­ги из сосед­ней про­вин­ции (см. при­меч. 36).
  • 50Тур­ду­лов Поли­бий и Пто­ле­мей не отож­дествля­ли с тур­де­та­на­ми, но счи­та­ли их соседя­ми.
  • 51Букв.: «вос­ста­но­вить их в раб­ском состо­я­нии».
  • 52Сагун­тия (не путать с Сагун­том) — город на запа­де Бети­ки (Южной Испа­нии) — совр. Хигон­ца.
  • 53Жало­ва­нье вой­скам обыч­но пла­ти­ли один раз в кам­па­нию — бли­же к ее окон­ча­нию.
  • 54Все эти пле­ме­на оби­та­ли север­нее Ибе­ра, лаце­та­ны — у под­но­жия Пире­не­ев, авсе­та­ны — север­нее совр. Бар­се­ло­ны.
  • 55Литан­ский лес нахо­дил­ся в Апен­ни­нах, в Пре­даль­пий­ской Гал­лии, види­мо, меж­ду Мути­ной и Боно­ни­ей (совр. Боло­нья). Здесь в 216 г. до н. э. был раз­бит гал­ла­ми кон­сул Луций Посту­мий. См.: XXIII, 24, 6.
  • 56В рас­ска­зе об испан­ской кам­па­нии Ливий опи­рал­ся на рим­ских анна­ли­стов и, воз­мож­но, на само­го Като­на. Далее Ливи­ев рас­сказ сле­ду­ет, в основ­ном, Поли­бию.
  • 57Ср.: XXXIII, 13, 10—12 и при­меч. 25 к кн. XXXIII. Эхин — город на север­ном бере­гу Малий­ско­го зали­ва.
  • 58Аргос был древ­ней­шим цен­тром почи­та­ния Геры, и рим­ское Юно­на Цари­ца зву­ча­ло вполне есте­ствен­но при­ме­ни­тель­но к Гере Аргос­ской (или Гере Акрее). Юпи­тер — конеч­но, Зевс.
  • 59См.: XXXIII, 27, 5, команд­ный пункт армии в зим­ний пери­од.
  • 60Клео­ны — город в гор­ной мест­но­сти юго-запад­нее Корин­фа. Здесь схо­ди­лись доро­ги, вед­шие от Корин­фа на юг Пело­пон­не­са (см. так­же при­меч. 28 к кн. XXXIII).
  • 61О ней см.: XXXII, 40, 10; Поли­бий, XVIII, 17.
  • 62Пар­фе­ний — самая низ­кая часть гор­ной цепи на аргос­ско-аркад­ской гра­ни­це, через нее про­хо­дил путь в Арка­дию. Тегея — самый зна­чи­тель­ный город Юго-Восточ­ной Арка­дии. Карии — мест­ность на спар­тан­ско-аркад­ской гра­ни­це (при­над­ле­жа­ли Тегее).
  • 63Кикла­ды — груп­па ост­ро­вов в Эгей­ском море (вокруг Дело­са).
  • 64Аге­си­по­лид при­над­ле­жал к роду Аги­а­дов — одно­му из двух цар­ских родов Лакеде­мо­на.
  • 65Клео­мен III, спар­тан­ский царь (235—221 гг. до н. э.) зимой 227—226 гг. до н. э. совер­шил пере­во­рот, отстра­нив от вла­сти эфо­ров («блю­сти­те­лей» — эта кол­ле­гия из пяти чело­век была, по суще­ству, выс­шей вла­стью в государ­стве), и уста­но­вил свое еди­но­лич­ное прав­ле­ние. Он про­вел ряд реформ и успеш­но вое­вал с Ахей­ским сою­зом, но, потер­пев в 222 г. до н. э. пора­же­ние от при­зван­ных ахей­ца­ми македо­нян, вско­ре бежал в Еги­пет, где в 219 г. до н. э. и погиб.
  • 66Илоты — мест­ное насе­ле­ние Лако­нии и Мес­се­нии, поко­рен­ное и пора­бо­щен­ное спар­тан­ца­ми, кото­рые «счи­та­ли ило­тов чем-то вро­де государ­ст­вен­ных рабов» (Стра­бон, VIII, 365, пер. Г. А. Стра­та­нов­ско­го). Государ­ство пре­до­став­ля­ло ило­тов отдель­ным сво­им граж­да­нам вме­сте с земель­ным участ­ком, долю кото­ро­го они возде­лы­ва­ли, поло­ви­ну все­го отда­вая вла­дель­цу.
  • 67Сел­ла­сия — окра­ин­ный горо­док Лако­нии к севе­ро-восто­ку от Спар­ты (по доро­ге в Аргос); здесь и потер­пел свое пора­же­ние Клео­мен (см. при­меч. 65). Энунт (совр. Келе­фи­на) — при­ток Евро­та, глав­ной реки Лако­нии.
  • 68Т. е. Лакеде­мо­на (Спар­ты).
  • 69Ами­к­лы — селе­ние в 5 км к югу от Спар­ты, сла­ви­лось оби­ли­ем дере­вьев, пло­до­ро­ди­ем зем­ли и зна­ме­ни­тым свя­ти­ли­щем Апол­ло­на. Тай­гет — высо­кая (свы­ше 2 тыс. м) обры­ви­стая гор­ная цепь, разде­ляв­шая Лако­нию и Мес­се­нию (юго-запад­ная область Пело­пон­не­са).
  • 70С фло­том.
  • 71Гитий — при­мор­ский горо­док в глу­бине Лакон­ско­го зали­ва — глав­ная гавань Спар­ты.
  • 72Подвиж­ные при­кры­тия для сте­но­бит­ных тара­нов.
  • 73В рим­ско-это­лий­ском дого­во­ре 211 г. до н. э. о воен­ном сою­зе были упо­мя­ну­ты как его потен­ци­аль­ные участ­ни­ки (сре­ди про­чих) и лакеде­мо­няне (XXVI, 24, 9). Види­мо, в том же году был заклю­чен (с Пело­пом — см. ниже, гл. 32, 1—2 и при­меч. 78) и дого­вор о друж­бе и сою­зе меж­ду Римом и Спар­той. Под­пи­сью Наби­са как союз­ни­ка рим­лян был скреп­лен (наряду с дру­ги­ми) их дого­вор 205 г. до н. э. с Филип­пом о мире (XXIX, 12, 8). В 197 г. до н. э. Набис пере­шел было на сто­ро­ну Филип­па, но вско­ре всту­пил в пере­го­во­ры с Титом Квинк­ци­ем и воз­об­но­вил союз с рим­ля­на­ми (XXXII, 38 сл.).
  • 74Набис был сыном Дема­ра­та, послед­не­го спар­тан­ско­го царя из рода Еври­пон­ти­дов. См. так­же предыд. при­меч.
  • 75Име­ет­ся в виду порядок, уста­нов­лен­ный Сер­ви­ем Тул­ли­ем.
  • 76Т. е. Ликург.
  • 77Крат­кость и сжа­тость речи лакон­цев («лако­низм») вошла в пого­вор­ку.
  • 78Пелоп — мало­лет­ний сын Ликур­га, слу­чай­но­го чело­ве­ка на спар­тан­ском пре­сто­ле (220 — ок. 212), «про­цар­ст­во­вав­ший» не боль­ше четы­рех лет под опе­кой тира­на Маха­нида (211—207 гг. до н. э. — о нем: XXVII, 29, 9; XXVIII, 5, 5; 7, 14 и 17) и устра­нен­ный Наби­сом.
  • 79В 201 г. до н. э. (Поли­бий, XVI, 13, 3; 16 — 17, 7). Мес­се­на, осно­ван­ная в 369 г. до н. э. на горе Ифо­ме, воз­вы­шав­шей­ся над всей обла­стью, — глав­ный город тогда же воз­ник­ше­го (после несколь­ких веков спар­тан­ско­го гос­под­ства) Мес­сен­ско­го государ­ства.
  • 80Под­пись мес­сен­цев (как рим­ских союз­ни­ков) сто­я­ла рядом с под­пи­сью Наби­са под дого­во­ром 205 г. до н. э. (см. при­меч. 73).
  • 81Вряд ли под цар­ски­ми раба­ми мож­но пони­мать здесь рабов само­го Наби­са, титу­ло­ван­но­го так «по про­стой оплош­но­сти Ливия или Фла­ми­ни­на» (Сэйдж). Ско­рее речь здесь идет о захва­чен­ных или бег­лых рабах Эвме­на, бра­тьев его или дру­гих царей. Тут с рим­ской тща­тель­но­стью про­сто пере­чис­ле­ны по поряд­ку все воз­мож­ные кате­го­рии рабов: цар­ские, обще­ст­вен­ные и част­но­вла­дель­че­ские.
  • 82Дик­тин­на — крит­ская боги­ня, впо­след­ст­вии отож­дест­влен­ная с Арте­ми­дой. Почи­та­лась и в Пело­пон­не­се.
  • 83Ср. выше, гл. 30, 4.
  • 84Немей­ские игры учреж­де­ны в VI в. до н. э. в честь Зев­са как обще­гре­че­ские. Про­во­ди­лись в Немей­ской долине во 2-й и 4-й год каж­дой Олим­пи­а­ды. Подроб­ней см. при­меч. 139 к кн. XXVII.
  • 85См. выше, гл. 25, 7—12.
  • 86Аргос попал под власть Филип­па лишь в 198 г. до н. э. (см.: XXXII, 25, 11).
  • 87Види­мо, рим­ские анна­ли­сты.
  • 88О бла­годар­ст­вен­ных молеб­ст­ви­ях по пово­ду сде­лан­но­го Като­ном уже гово­ри­лось в гл. 21, 8.
  • 89Поста­нов­ле­ние об этих коло­ни­ях было при­ня­то в 197 г. до н. э. (см.: XXXII, 29, 3). Об их выведе­нии см. ниже, гл. 45, 1. Ферен­тин­цы были союз­ни­ка­ми-лати­на­ми, а посе­ле­ния, выво­ди­мые в горо­да, коло­ни­я­ми рим­ских граж­дан. Реше­ние сена­та уста­нав­ли­ва­ло такой прин­цип, что лати­ны, при­пи­сы­ва­ясь к таким коло­ни­ям, не ста­но­ви­лись рим­ски­ми граж­да­на­ми, хотя рим­ские граж­дане, при­пи­сав­шись к латин­ским коло­ни­ям, дела­лись лати­на­ми.
  • 90См. выше: XXXIII, 44, 2 и при­меч. 117 к кн. XXXIII.
  • 91Т. е. с упу­ще­ни­я­ми в обрядах.
  • 92Ср.: XXII, 10, 7.
  • 93Т. е. в мар­те — апре­ле 194 г. до н. э.
  • 94Это как бы ста­рей­ши­на сена­та — его име­нем откры­вал­ся спи­сок сена­то­ров, при обсуж­де­ни­ях он выска­зы­вал­ся пер­вым.
  • 95Это озна­ча­ло исклю­че­ние из сосло­вия всад­ни­ков.
  • 96В Атрии (пала­те) Сво­бо­ды (рядом с кури­ей) нахо­ди­лось слу­жеб­ное поме­ще­ние цен­зо­ров (как и в Государ­ст­вен­ной вил­ле на Мар­со­вом поле — см. при­меч. 65 к кн. XXXIII) и их архив.
  • 97В 200 г. до н. э. (см.: XXXI, 9, 6—10). В име­ни его здесь ошиб­ка, пра­виль­но: Пуб­лий Суль­пи­ций Галь­ба (см.: XXXI, 5, 1; 6, 1).
  • 98См.: XXXI, 12, 2 и при­меч. 58 к кн. XXXI.
  • 99Т. е. ниж­нюю каме­ру Мамер­тин­ской тюрь­мы.
  • 100См.: XXXII, 29, 4 и при­меч. 87 к кн. XXXII. Ср. так­же выше, гл. 42, 6. Выведе­ние коло­ний рим­ских граж­дан на зем­ли горо­дов, отпа­дав­ших от Рима во вре­мя вой­ны с Ган­ни­ба­лом, про­дол­жа­лось. Здесь упо­ми­на­ют­ся коло­нии на быв­ших зем­лях Арп — при­мер­но в 30 км от это­го апу­лий­ско­го горо­да (близ Сипон­та), а так­же на зем­лях двух горо­дов на терри­то­рии Брут­тия: Темп­сы на запад­ном побе­ре­жье и Крото­на на восточ­ном (ср.: XXII, 61, 11 сл.).
  • 101Нар (совр. Нера) — река в сабин­ской обла­сти (на гра­ни­це с Умбри­ей).
  • 102Адрия — город на юге Пице­на (в 9 км от моря).
  • 103Медио­лан (совр. Милан) — тогда город инсуб­ров.
  • 104См. при­меч. 61 к кн. XXXIII.
  • 105Или 540 тыс. оск­ских монет (Сэйдж)? О моне­тах Оски см. выше, при­меч. 38.
  • 106Цен­ту­ри­он пер­вой цен­ту­рии пер­во­го мани­пу­ла пер­вой когор­ты — стар­ший по ран­гу цен­ту­ри­он в леги­оне.
  • 107Квес­тор­ские ворота (ина­че — деку­ман­ские) — зад­ние ворота воен­но­го лаге­ря.
  • 108В кон­суль­ской армии из двух леги­о­нов было четы­ре таких (союз­ни­че­ских) когор­ты.
  • 109Орик — эпир­ский пор­то­вый город в Южной Илли­рии (на терри­то­рии Алба­нии).
  • 110Чис­ло вос­ста­нов­ле­но по Плу­тар­ху (Тит Фла­ми­нин, 14).
  • 111Тет­ра­д­рах­ма — четы­рех­драх­мо­вик.
  • 112Знак раб­ства, от кото­ро­го они были избав­ле­ны.
  • 113См. выше, при­меч. 100. Фурии нахо­ди­лись на бере­гу Тарен­ско­го зали­ва (по побе­ре­жью — север­нее Крото­на).
  • 114Юно­на Мату­та — сто­ит здесь по ошиб­ке, вме­сто Юно­ны Спа­си­тель­ни­цы (Соспи­ты), кото­рой и был обе­щан Кор­не­ли­ем храм. См.: XXXII, 30, 10 и при­меч. 60 к кн. XXXI.
  • 115Культ Фор­ту­ны При­ми­ге­нии, т. е. Пер­во­род­ной, отно­сят к древ­ней­шим ита­лий­ским (подроб­ней см. в при­меч. 109 к кн. XXIX), одна­ко смысл (да и про­ис­хож­де­ние) это­го эпи­те­та оста­ет­ся спор­ным.
  • 116Этот обет, как ска­за­но выше (XXIX, 36, 8), был дан в 204 г. до н. э. кон­су­лом Пуб­ли­ем Сем­п­ро­ни­ем Туди­та­ном. Но ни цен­зор Туди­тан, ни кон­сул или цен­зор Соф для ука­зан­ных Ливи­ем лет не извест­ны.
  • 117Ср.: XXXI, 21, 12; XXXV, 41, 8.
  • 118Сле­дую­щая гла­ва так­же долж­на быть отне­се­на к тому же (194 до н. э.) году.
  • 119Игры в честь Вели­кой мате­ри богов (см. выше, при­меч. 8) про­во­ди­лись в апре­ле (о них см. так­же при­меч. 47 к кн. XXIX).
  • 120См. выше, гл. 44, 5.
  • 121Выше (см. предыд. при­меч.) Ливий писал, что нов­ше­ство было введе­но по рас­по­ря­же­нию цен­зо­ров. Одна­ко и Цице­рон пря­мо свя­зы­ва­ет его с кон­су­лом Сци­пи­о­ном Афри­кан­ским (см.: Об отве­те гаруспи­ков, XII, 24). На ини­ци­а­ти­ву Сци­пи­о­на (оши­боч­но име­нуя его Млад­шим) ука­зы­ва­ет и Вале­рий Мак­сим (II, 4, 3).
  • 122Набор про­во­дил­ся не по всем горо­дам сра­зу, но обыч­но по бли­жай­шим к месту воен­ных дей­ст­вий.
  • 123Т. е. с каж­до­го горо­да тре­бо­ва­ли его квоту от обще­го чис­ла ново­бран­цев.
  • 124Фуль­вий и Фла­ми­ний — ново­из­бран­ные пре­то­ры для испан­ских про­вин­ций. «Город­ские леги­о­ны» (их было два) сто­я­ли в Риме в каче­стве запас­ных.
  • 125См.: XXXIII, 30 сл.; 34 сл.
  • 126Из тех, кто побы­вал у Антио­ха в 196 г. до н. э. (см.: XXXIII, 39, 2), здесь упо­мя­нут лишь Пуб­лий Вил­лий.
  • 127Бар­киды — поли­ти­че­ская груп­пи­ров­ка род­ст­вен­ни­ков и при­вер­жен­цев Гамиль­ка­ра Бар­ки (см. при­меч. 5 и 11 к кн. XXI), а затем его сына Ган­ни­ба­ла.
  • 128О суф­е­тах см. при­меч. 119 к кн. XXXIII.
  • 129Эмпо­рии — здесь: область в Афри­ке к югу от Кар­фа­ге­на вокруг Мало­го Сир­та (совр. залив Габес на восточ­ном побе­ре­жье Туни­са). Леп­тис (Малый) нахо­дил­ся при­мер­но в 150 км от Кар­фа­ге­на.
  • 130Точ­ная гра­ни­ца и тогда едва ли была уста­нов­ле­на. Ср.: XXX, 37, 2.
  • 131По Вер­ги­лию, этот уча­сток зем­ли был куп­лен осно­ва­те­ля­ми Кар­фа­ге­на, но, по Ливию, был полу­чен в «пре­кар­ное» (т. е. «выпро­шен­ное») вла­де­ние, како­вое, по рим­ским пра­во­вым пред­став­ле­ни­ям, отнюдь не было соб­ст­вен­но­стью.
  • 132См.: Вер­ги­лий. Эне­ида, I, 367 сл.
  • 133Бур­са (или Бир­са — так назы­вал­ся холм, на кото­ром сто­я­ла кар­фа­ген­ская цита­дель), по-гре­че­ски и зна­чит «шку­ра». (Не от созву­чия ли назва­ния с гре­че­ским сло­вом и про­изо­шла леген­да?)
  • ПРИМЕЧАНИЯ РЕДАКЦИИ САЙТА

  • [1]В ори­ги­на­ле C. Ser­vi­lius — «Гай Сер­ви­лий». (Прим. ред. сай­та).
  • [2]В ори­ги­на­ле Ti. Sempro­nius Lon­gus — «Тибе­рий Сем­п­ро­ний Лонг». (Прим. ред. сай­та).
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1327007032 1327008059 1327009004 1364003401 1364003402 1364003403