История Рима от основания города

Книга XXXVI

т. III, с. 189 1. (1) В кон­суль­скую долж­ность всту­пи­ли Пуб­лий Кор­не­лий Сци­пи­он, сын Гнея, и Маний Аци­лий Глаб­ри­он [191 г.]¹. (2) Сена­то­ры пове­ле­ли им, преж­де чем обсуж­дать вопрос о про­вин­ци­ях, поза­бо­тить­ся о делах боже­ст­вен­ных — при­не­сти в жерт­ву взрос­лых живот­ных во всех хра­мах, в кото­рых боль­шую часть года ста­вят­ся уго­ще­нья богам², и молить­ся о том, чтобы помыс­лы сена­та о новой войне спо­спе­ше­ст­во­ва­ли бла­го­по­луч­но­му ее завер­ше­нью, счаст­ли­во­му для сена­та и наро­да рим­ско­го. (3) Все жерт­во­при­но­ше­ния были бла­го­при­ят­ны, уже при пер­вых явле­ны были хоро­шие зна­ме­ния. Гаруспи­ки истол­ко­ва­ли их так, что этой вой­ной раз­дви­ну­ты будут пре­де­лы рим­ские, грядет победа и три­умф. (4) Когда об этом было воз­ве­ще­но, сена­то­ры, осво­бо­див душу от сомне­ний, поста­но­ви­ли запро­сить народ, (5) жела­ет ли, повеле­ва­ет ли он начать вой­ну с царем Антиохом и все­ми его при­вер­жен­ца­ми; и если народ пове­лит, то пусть кон­су­лы, коли им будет угод­но, доло­жат обо всем этом деле сена­ту. (6) Запрос сде­лан был Пуб­ли­ем Кор­не­ли­ем. Тогда сенат пове­лел кон­су­лам бро­сить жре­бий о про­вин­ци­ях Ита­лии и Гре­ции³. Тот, кому доста­лась бы Гре­ция, дол­жен был полу­чить не толь­ко вои­нов, каких по рас­по­ря­же­нию сена­та набрал или вытре­бо­вал для этой про­вин­ции, будучи кон­су­лом, Луций Квинк­ций⁴, (7) сверх того, он при­ни­мал вой­ско, что в минув­шем году пере­пра­вил в Македо­нию по реше­нию сена­та пре­тор Марк Бебий⁵. (8) Нако­нец, ему доз­во­ля­лось при необ­хо­ди­мо­сти еще при­нять — уже вне пре­де­лов Ита­лии — вспо­мо­га­тель­ные вой­ска от союз­ни­ков, но чис­лен­но­стью не более пяти тысяч. Кон­су­ла преды­ду­ще­го года Луция Квинк­ция было реше­но назна­чить лега­том⁶ на эту вой­ну.

(9) Дру­гой кон­сул — тот, кому выпа­ла бы Ита­лия, полу­чал при­ка­за­ние вое­вать про­тив бой­ев с любым из двух войск, остав­лен­ных преды­ду­щи­ми кон­су­ла­ми, вто­рое же ото­слать в Рим, с тем чтобы оно соста­ви­ло город­ские леги­о­ны, нахо­дя­щи­е­ся в рас­по­ря­же­нии сена­та.

2. (1) Эти реше­ния при­ни­ма­лись, когда еще неиз­вест­но было, кому какая доста­нет­ся про­вин­ция, и лишь затем кон­су­лам доз­во­ле­но было метать жре­бий. Аци­лию выпа­ла Гре­ция, Кор­не­лию — Ита­лия. (2) После жере­бьев­ки состо­я­лось сенат­ское поста­нов­ле­ние: о том, что ныне пове­лел народ рим­ский быть войне с царем Антиохом и иже под рукою его; того ради пусть кон­су­лы объ­явят молеб­ст­вия, а кон­су­лу Манию Аци­лию над­ле­жит обе­то­вать деся­ти­днев­ные Вели­кие игры Юпи­те­ру и дары всем богам. (3) Этот обет кон­сул с.190 и про­из­нес, повто­ряя вслед за вели­ким пон­ти­фи­ком Пуб­ли­ем Лици­ни­ем такие сло­ва: «Если вой­на, како­вую народ пове­лел вести про­тив Антио­ха царя, завер­шит­ся, как того хочет сенат и народ рим­ский, (4) тогда для тебя, Юпи­тер, Вели­кие игры в про­дол­же­ние деся­ти дней спра­вит рим­ский народ, и всем богам при­не­се­ны будут дары из средств, назна­чен­ных для того сена­том. (5) Кто, где и когда ни устро­ил бы эти игры, да будут они даны, а дары при­не­се­ны по всем пра­ви­лам». Затем оба кон­су­ла рас­по­ряди­лись о двух­днев­ных молеб­ст­ви­ях.

(6) Сра­зу после того как кон­су­лы поде­ли­ли меж­ду собою про­вин­ции, мета­ли жре­бий и пре­то­ры. Мар­ку Юнию Бру­ту доста­лись обо­е­го рода судеб­ные раз­би­ра­тель­ства, Авлу Кор­не­лию Мам­му­ле выпал Брут­тий, Мар­ку Эми­лию Лепиду — Сици­лия, Луцию Оппию Сали­на­то­ру — Сар­ди­ния, Гаю Ливию Сали­на­то­ру — флот, Луцию Эми­лию Пав­лу — Испа­ния Даль­няя⁷. (7) Вой­ска им назна­че­ны были так: Авлу Кор­не­лию доста­лись моло­дые вои­ны, набран­ные в минув­шем году кон­су­лом Луци­ем Квинк­ци­ем по сенат­ско­му поста­нов­ле­нию⁸. С ними ему веле­но было охра­нять все побе­ре­жье в окру­ге Тарен­та и Брун­ди­зия. (8) Луцию Эми­лию Пав­лу в Даль­нюю Испа­нию, поми­мо того вой­ска, кото­рое ему пред­сто­я­ло при­нять от про­кон­су­ла Мар­ка Фуль­вия, реше­но было дать три тыся­чи ново­бран­цев и три­ста кон­ни­ков, с тем чтобы две тре­ти из них состав­ля­ли лати­ны-союз­ни­ки, а одну — рим­ские граж­дане. (9) Такое же попол­не­ние отправ­ле­но было и в Ближ­нюю Испа­нию к Гаю Фла­ми­нию⁹, чья власть про­дле­ва­лась. (10) Марк Эми­лий Лепид полу­чил при­ка­за­ние при­нять и про­вин­цию, и вой­ско от Луция Вале­рия, кото­ро­го он сме­нял, (11) а Луция Вале­рия, буде пока­жет­ся нуж­ным, оста­вить в про­вин­ции как про­пре­то­ра, самоё же про­вин­цию¹⁰ разде­лить, так чтобы одна ее часть про­сти­ра­лась бы от Агри­ген­та до Пахи­на, дру­гая же — от Пахи­на до Тин­да­рея, како­вую при­мор­скую область сто­ро­жить Луцию Вале­рию с два­дца­тью воен­ны­ми кораб­ля­ми. (12) Тому же пре­то­ру было пору­че­но, взыс­кав с сици­лий­цев две хлеб­ных деся­ти­ны¹¹, оза­бо­тить­ся отправ­кой зер­на к морю и достав­кой его в Гре­цию. (13) Точ­но так же две деся­ти­ны пору­че­но было собрать Луцию Оппию на Сар­ди­нии; оттуда, одна­ко, хлеб пред­ла­га­лось отпра­вить не в Гре­цию, а в Рим. (14) Гай Ливий, пре­тор, кото­ро­му доста­лось коман­до­ва­ние фло­том, полу­чил при­ка­за­ние под­гото­вить трид­цать судов и тот­час плыть в Гре­цию, а там при­нять кораб­ли от Ати­лия¹². (15) Нахо­див­ши­е­ся на вер­фях ста­рые кораб­ли было веле­но почи­нить и осна­стить пре­то­ру Мар­ку Юнию; эки­паж для это­го флота ему пред­сто­я­ло набрать из отпу­щен­ни­ков.

3. (1) В Афри­ку, к кар­фа­ге­ня­нам и в Нуми­дию, было посла­но по трое лега­тов, чтобы про­сить о хле­бе для отправ­ки в Гре­цию; рим­ский народ был готов за него запла­тить. (2) Государ­ство настоль­ко оза­бо­че­но было воен­ны­ми при­готов­ле­ни­я­ми и сбо­ра­ми, что кон­сул Пуб­лий Кор­не­лий при­ка­зал, (3) чтобы никто из сена­то­ров, а так­же из тех, кому раз­ре­ше­но пода­вать голос в сена­те¹³, или из с.191 млад­ших долж­ност­ных лиц, отлу­ча­ясь из горо­да Рима, не уда­лял­ся настоль­ко, чтобы оттуда нель­зя было в тот же день воро­тить­ся; кро­ме того, запре­ща­лось отсут­ст­во­вать одно­вре­мен­но более чем пяти сена­то­рам.

(4) Со всем рве­ни­ем гото­вя флот, пре­тор Гай Ливий мало-пома­лу втя­нул­ся в рас­прю с жите­ля­ми при­мор­ских коло­ний. (5) Дело было в том, что когда он стал при­нуди­тель­но наби­рать их во флот, они обра­ти­лись с жало­бой к народ­ным три­бу­нам. Три­бу­ны пере­сла­ли их к сена­ту, а тот при пол­ном еди­но­ду­шии поста­но­вил, что ника­ко­го осво­бож­де­ния от мор­ской служ­бы этим коло­ни­стам не пола­га­ет­ся. (6) Об осво­бож­де­нии тяга­лись с пре­то­ром Остия, Фре­ге­ны, Новая Кре­пость, Пир­ги, Антий, Тарра­ци­на, Мин­тур­ны и Сину­эс­са.

(7) Затем кон­сул Маний Аци­лий по реше­нию сена­та запро­сил кол­ле­гию феци­а­лов, сле­ду­ет ли объ­яв­лять вой­ну само­му царю Антио­ху или доста­точ­но воз­ве­стить о том како­му-нибудь гар­ни­зо­ну; (8) далее, нуж­но ли это­лий­цам объ­явить вой­ну отдель­но и пола­га­ет­ся ли пред­ва­ри­тель­но рас­торг­нуть с ними союз и друж­бу¹⁴. (9) Феци­а­лы ответ­ст­во­ва­ли, что они уже ранее, когда с ними сове­ща­лись насчет Филип­па¹⁵, вынес­ли реше­ние, что нет ника­кой раз­ни­цы, само­му ли царю объ­явить вой­ну или како­му-нибудь гар­ни­зо­ну; (10) дру­же­ские отно­ше­ния с это­лий­ца­ми, по мне­нию феци­а­лов, были уже пре­рва­ны; ведь к ним столь­ко раз явля­лись послы с тре­бо­ва­ни­я­ми об удо­вле­тво­ре­нии, но полу­чи­ли отказ. (11) Это­лий­цы сами объ­яви­ли себе вой­ну, силой захва­тив союз­ный рим­ля­нам город Демет­ри­а­ду, оса­див с суши и с моря Хал­киду, (12) при­ведя в Евро­пу царя Антио­ха для вой­ны с рим­ским наро­дом¹⁶.

(13) Когда все уже было доста­точ­но под­готов­ле­но, кон­сул Маний Аци­лий при­ка­зал, чтобы те вои­ны, каких набрал Луций Квинк­ций, а так­же собран­ные им латин­ские союз­ни­ки, коим пред­сто­я­ло идти с кон­су­лом в про­вин­цию, а рав­но и воен­ные три­бу­ны пер­во­го и третье­го леги­о­нов¹⁷, — чтобы все они в май­ские иды собра­лись в Брун­ди­зий. (14) Сам же он в воен­ном пла­ще отбыл из горо­да за пять дней до май­ских нон. В те же дни отбы­ли к про­вин­ци­ям и пре­то­ры.

4. (1) Тогда же в Рим при­бы­ли и послы от двух царей, Филип­па и Пто­ле­мея Еги­пет­ско­го¹⁸. Филипп обе­щал воен­ную помощь, день­ги и про­до­воль­ст­вие; (2) Пто­ле­мей при­слал тыся­чу фун­тов золота и два­дцать тысяч фун­тов сереб­ра. (3) Этих даров не при­ня­ли; обо­им царям выра­зи­ли при­зна­тель­ность. И тот и дру­гой обе­ща­ли при­быть со все­ми их сила­ми в Это­лию и участ­во­вать в войне; Пто­ле­мею пере­да­ли, что в этом нет нуж­ды, (4) послам же Филип­па отве­ти­ли, что он ока­жет услу­гу сена­ту и наро­ду рим­ско­му, если при­со­еди­нит­ся к кон­су­лу Манию Аци­лию.

(5) При­бы­ли так­же послы от кар­фа­ге­нян и от царя Маси­нис­сы. Кар­фа­ге­няне обе­ща­ли доста­вить вой­ску пять­сот тысяч моди­ев пше­ни­цы и пять­сот тысяч — ячме­ня, при­чем поло­ви­ну это­го — в Рим; (6) они про­си­ли, чтобы рим­ляне при­ня­ли это от них как дар. За с.192 свой счет они гото­вы были сна­рядить и флот, (7) а так­же выпла­тить сра­зу всю дань, кото­рую долж­ны были выпла­чи­вать мно­го лет в рас­сроч­ку¹⁹. (8) Послы Маси­нис­сы сооб­щи­ли, что царь соби­ра­ет­ся отпра­вить вой­ску в Гре­ции пять­сот тысяч моди­ев пше­ни­цы и три­ста тысяч — ячме­ня, а в Рим — три­ста тысяч моди­ев пше­ни­цы и две­сти пять­де­сят тысяч — ячме­ня; нако­нец, кон­су­лу Аци­лию — два­дцать сло­нов. (9) Отно­си­тель­но зер­на и тем и дру­гим был дан ответ, что рим­ский народ вос­поль­зу­ет­ся им толь­ко за пла­ту. По пово­ду флота кар­фа­ге­нян про­си­ли не бес­по­ко­ить­ся, раз­ве что какие-то кораб­ли они задол­жа­ли по усло­ви­ям дого­во­ра²⁰. По пово­ду денег им тоже отве­ти­ли, что рим­ляне не при­мут ниче­го рань­ше сро­ка.

5. (1) Покуда все это про­ис­хо­ди­ло в Риме²¹, Антиох, нахо­дясь на зим­них [192/191 гг.] квар­ти­рах в Хал­киде, не хотел терять вре­ме­ни даром: он и сам рас­сы­лал послов воз­буж­дать горо­да, и к нему при­бы­ва­ли посоль­ства. Так, яви­лись к нему, с еди­но­душ­но­го одоб­ре­ния все­го пле­ме­ни, послы от эпир­цев, а так­же элей­цы с Пело­пон­не­са. (2) Элей­цы про­си­ли помо­щи про­тив ахей­цев: когда те объ­яв­ля­ли вой­ну Антио­ху, элей­цы-де были про­тив, поче­му и уве­ре­ны, что их город под­верг­нет­ся воору­жен­но­му напа­де­нию. (3) Им была посла­на тыся­ча пехо­тин­цев во гла­ве с Эвфа­ном Кри­тя­ни­ном. Но вот эпир­ские послы отнюдь не были столь же откро­вен­ны и пря­мо­душ­ны. Им хоте­лось вой­ти в милость к царю и вме­сте обез­опа­сить себя от недо­воль­ства рим­лян. (4) Поэто­му они про­си­ли царя, чтобы он не втя­ги­вал их, не поду­мав­ши, в свое пред­при­я­тие²², ибо их побе­ре­жье глядит на Ита­лию и они, при­кры­вая собою всех гре­ков, пер­вы­ми при­мут на себя рим­ский натиск. (5) Но если бы сам он со сво­и­ми сухо­пут­ны­ми и мор­ски­ми сила­ми стал на защи­ту Эпи­ра, то все эпир­цы с лико­ва­ни­ем при­ня­ли бы его в сво­их горо­дах и гава­нях. Если же он сде­лать это не в силах, они про­сят его не ввер­гать их, нагих и без­оруж­ных, в вой­ну с рим­ля­на­ми. (6) Ясно было, что у эпир­ских послов цель двой­ная: пола­гая более веро­ят­ным, что царь будет дер­жать­ся в сто­роне от Эпи­ра, они хоте­ли в гла­зах рим­ских войск выглядеть ни во что не заме­шан­ны­ми, в то же вре­мя снис­кав милость и у царя сво­ей готов­но­стью при­нять его, если он при­дет. (7) Ну а при­ди он на самом деле, у эпир­цев оста­ва­лась бы надеж­да добить­ся от рим­лян про­ще­ния, ведь их помощь была дале­ко, а цар­ские силы — под боком. (8) Царь не нашел­ся, что отве­чать на столь хит­ро спле­тен­ные речи, и обе­щал отпра­вить к ним послов для обсуж­де­ния дел, рав­но касаю­щих­ся и их, и его.

6. (1) А сам царь отпра­вил­ся в Бео­тию; види­мой при­чи­ной гне­ва бео­тий­цев про­тив рим­лян было то, о чем я рас­ска­зы­вал рань­ше²³, а имен­но: гибель Бра­хил­ла и вой­на, нача­тая Квинк­ци­ем про­тив Коро­неи из-за убий­ства рим­ских сол­дат. (2) В дей­ст­ви­тель­но­сти же все дело было в том, что стро­гий порядок, коим неко­гда сла­ви­лось это пле­мя, уже в тече­ние мно­гих поко­ле­ний под­та­чи­вал­ся как в обще­ст­вен­ной, так и в част­ной жиз­ни, и поло­же­ние мно­гих ста­ло столь неустой­чи­во, что потря­се­ния были неиз­беж­ны²⁴. (3) Антиох при­был в Фивы, где был встре­чен сошед­ши­ми­ся с.193 ото­всюду бео­тий­ски­ми ста­рей­ши­на­ми. Хотя он уже совер­шил напа­де­ние на рим­ский отряд у Делия²⁵ и под Хал­кидой, поло­жив тем самым нешу­точ­ное и недву­смыс­лен­ное нача­ло войне, тем не менее на народ­ном собра­нии в Фивах он про­из­нес ту же речь, что и на пер­вых пере­го­во­рах под Хал­кидой, (4) и — через послов сво­их — на сход­ке ахей­цев²⁶: он, мол, про­сит об уста­нов­ле­нии друж­бы с ним, а не об объ­яв­ле­нии вой­ны рим­ля­нам. Ему нико­го не уда­лось обма­нуть насчет сво­их наме­ре­ний, (5) и все же при­ня­то было такое реше­ние, в кото­ром за мяг­ко­стью слов скры­ва­лось рас­по­ло­же­ние к царю и непри­язнь к рим­ля­нам.

(6) Скло­нив на свою сто­ро­ну и этот народ, Антиох вер­нул­ся в Хал­киду. Затем, разо­слав напе­ред пись­ма, при­гла­шав­шие это­лий­ских ста­рей­шин собрать­ся в Демет­ри­а­де, чтобы обсудить с ними наи­важ­ней­шие дела, он и сам при­был туда на кораб­ле в назна­чен­ный для сове­ща­ния день. (7) Участ­во­ва­ли в сове­ща­нии так­же и Ами­нандр, вызван­ный для сове­та из Афа­ма­нии, и пуни­ец Ган­ни­бал, кото­ро­го дав­но уже не при­гла­ша­ли²⁷. (8) Гово­ри­ли о фес­са­лий­цах, чьи наме­ре­ния всем при­сут­ст­ву­ю­щим пред­став­ля­лось необ­хо­ди­мым выяс­нить. (9) Мне­ния разде­ли­лись лишь в том, что одни наста­и­ва­ли на немед­лен­ных дей­ст­ви­ях, а дру­гие пред­ла­га­ли отсроч­ку до нача­ла вес­ны — ведь поло­ви­на зимы уже почти что про­шла, одни пред­ла­га­ли отпра­вить толь­ко послов, (10) а дру­гие счи­та­ли нуж­ным идти со все­ми вой­ска­ми, чтобы при­пуг­нуть, если пона­до­бит­ся, колеб­лю­щих­ся.

7. (1) Все обсуж­де­ние сосре­дото­чи­лось было на этом одном, но Ган­ни­бал, пря­мо спро­шен­ный о его мне­нии, обра­тил мыс­ли царя и всех при­сут­ст­ву­ю­щих к судь­бам вой­ны в целом. Вот что он ска­зал²⁸: (2) «Даже если бы меня ста­ли при­гла­шать на совет с того вре­ме­ни, как мы пере­пра­ви­лись в Гре­цию, то я и при обсуж­де­нии вопро­сов о Евбее, об ахей­цах, о Бео­тии выска­зал бы то же самое мне­ние, что и сего­дня, когда речь идет о Фес­са­лии. (3) Я счи­таю, что преж­де все­го сле­ду­ет любы­ми сред­ства­ми вовлечь в воен­ный союз Филип­па и македо­нян. (4) Ибо в том, что каса­ет­ся Евбеи, бео­тий­цев, фес­са­лий­цев, ника­ких сомне­ний и нет: как все, у кого мало сил, они заис­ки­ва­ют все­гда у тех, кто сей­час с ними рядом; такие и на сове­те выска­зы­ва­ют­ся несме­ло, и потом с той же радо­стью испра­ши­ва­ют себе поща­ду. (5) Лишь толь­ко завидев в Гре­ции рим­ское вой­ско, они вновь при­бег­нут под сень при­выч­ной им вла­сти, и никто им даже не попе­ня­ет за то, что, пока рим­ляне были дале­ко, они не посме­ли про­ти­во­сто­ять тебе и тво­е­му вой­ску. (6) Насколь­ко ж важ­нее и безот­ла­га­тель­нее при­влечь на нашу сто­ро­ну Филип­па, неже­ли их! Во-пер­вых, если он уж ввя­жет­ся в это дело, обрат­ной доро­ги ему не будет; во-вто­рых, он при­ведет с собою такие силы, кото­рые могут быть не толь­ко под­спо­рьем в войне, но кото­рые недав­но и без посто­рон­ней помо­щи выдер­жи­ва­ли рим­ский натиск. (7) Если эта сила при­со­еди­нит­ся к нам, то — не во вред будь ска­за­но — раз­ве мож­но будет усо­мнить­ся в успе­хе, видя, как те, с чьею помо­щью рим­ляне взя­ли верх над Филип­пом²⁹, теперь сами с.194 на них опол­чи­лись: (8) ведь всем извест­но, что это­лий­цы победи­ли Филип­па, а теперь они заод­но с ним ста­нут вое­вать про­тив рим­лян. (9) Пле­чом к пле­чу с нами станет и Ами­нандр с афа­ман­ским пле­ме­нем, кото­рое сыг­ра­ло вто­рую после это­лий­цев роль в этой войне. (10) Тогда Филипп вынес на сво­их пле­чах всю тяжесть борь­бы, ты же оста­вал­ся в сто­роне. А теперь вы оба, могу­ще­ст­вен­ней­шие цари Азии и Евро­пы, пой­де­те вой­ною про­тив одно­го наро­да, кото­рый — чтобы не гово­рить мне о сво­ем пере­мен­чи­вом сча­стье — еще во вре­ме­на отцов наших усту­пал даже одно­му лишь царю эпир­цев (кото­ро­му раз­ве срав­нить­ся с вами дву­мя?).

(11) Итак, что сооб­ща­ет мне веру в воз­мож­ность при­со­еди­не­ния к нам Филип­па? Во-пер­вых, общая выго­да — проч­ней­шая скре­па любо­го сою­за; во-вто­рых, ваши уве­ре­ния, это­лий­цы. (12) Это же ваш посол Фоант, повто­ряя все, что при­вык гово­рить, когда вызы­вал Антио­ха в Гре­цию, преж­де все­го утвер­ждал, что Филипп роп­щет и тяго­тит­ся тем раб­ст­вом, какое навя­за­ли ему под видом мира. (13) По край­ней мере, Фоант срав­ни­вал в сво­их речах раз­гне­ван­но­го царя с диким зве­рем, поса­жен­ным на цепь или запер­тым в клет­ку и жаж­ду­щим раз­бить зам­ки³⁰. Если его чув­ства дей­ст­ви­тель­но тако­вы, так осво­бо­дим же его от оков, сло­ма­ем же запо­ры, дадим воз­мож­ность столь дол­го сдер­жи­вае­мо­му гне­ву обру­шить­ся на обще­го вра­га! (14) Если же наше посоль­ство ни на что его не подвигнет, то давай­те, коль невоз­мож­но при­со­еди­нить его к себе, так по край­но­сти обез­опа­сим себя от того, чтобы он пере­мет­нул­ся к нашим вра­гам. (15) Твой сын Селевк нахо­дит­ся в Лиси­ма­хии. Если с тем вой­ском, какое есть у него, он вторг­нет­ся через Фра­кию в бли­жай­шие пре­де­лы Македо­нии и станет разо­рять их, то с лег­ко­стью отвле­чет Филип­па от ока­за­ния помо­щи рим­ля­нам, заста­вив обо­ро­нять его соб­ст­вен­ные вла­де­ния. (16) Теперь ты зна­ешь, что думаю я о Филип­пе. Что же каса­ет­ся моих суж­де­ний о войне в целом, то я не скры­вал их от тебя с само­го нача­ла. Если бы ты тогда меня выслу­шал, то рим­ляне узна­ва­ли бы сей­час не о взя­тии евбей­ской Хал­киды, не об оса­де еврип­ской кре­по­сти — вой­на сей­час полы­ха­ла бы в Этру­рии, а так­же на побе­ре­жье Лигу­рии и Пре­даль­пий­ской Гал­лии. Мало того, рим­ляне услы­ша­ли бы, что в Ита­лии нахо­дит­ся Ган­ни­бал, а страш­нее это­го для них нет ниче­го. (17) Я и сей­час счи­таю, что тебе нуж­но вызвать все мор­ские и сухо­пут­ные силы; за фло­том долж­ны сле­до­вать гру­зо­вые кораб­ли с про­до­воль­ст­ви­ем, ибо если нас слиш­ком мало здесь для вой­ны, то для скуд­ных запа­сов съест­но­го, напро­тив того, черес­чур мно­го. (18) Когда ты стя­нешь все свои силы, разде­ли флот на части. Одну поставь у Кор­ки­ры, дабы у рим­лян не было там сво­бод­ной и надеж­ной пере­пра­вы; (19) дру­гую пере­веди к ита­лий­ско­му побе­ре­жью, туда, где оно обра­ще­но к Сар­ди­нии и Афри­ке, сам же со все­ми сухо­пут­ны­ми сила­ми сту­пай в бул­лид­ские зем­ли³¹: (20) оттуда ты будешь гос­под­ст­во­вать над Гре­ци­ей и пока­жешь рим­ля­нам, что ты собрал­ся пере­прав­лять­ся в Ита­лию, и, если потре­бу­ет­ся, дей­ст­ви­тель­но туда пере­пра­вишь­ся. Это сове­тую тебе я, кото­рый с.195 если не пона­то­рел в вой­нах вооб­ще, то уж во вся­ком слу­чае на соб­ст­вен­ных уда­чах и про­ма­хах научил­ся вое­вать с рим­ля­на­ми. (21) То, что я тебе при­со­ве­то­вал, обе­ща­ет вер­ный и ско­рый успех. Боги же да бла­го­сло­вят то реше­ние, кото­рое тебе пока­жет­ся наи­луч­шим».

8. (1) Вот како­ва была при­мер­но речь Ган­ни­ба­ла. При­сут­ст­во­вав­шие ее похва­ли­ли, но ей не вня­ли. Ни один из сове­тов Ган­ни­ба­ло­вых не был выпол­нен, раз­ве что царь послал Полик­се­нида вызвать из Азии флот и воен­ные силы. (2) В Лари­су на собра­ние фес­са­лий­цев отправ­ле­ны были послы, а это­лий­цам и Ами­нан­д­ру назна­чи­ли день для сбо­ра войск в Ферах. Туда же со сво­и­ми сила­ми без про­мед­ле­ния при­был и царь. (3) Ожи­дая там Ами­нанд­ра и это­лий­цев, он послал мега­ло­по­ли­тан­ца Филип­па³² с дву­мя тыся­ча­ми чело­век к Кинос­ке­фа­лам, где в свое вре­мя про­изо­шло решаю­щее сра­же­ние с Филип­пом-царем, — соби­рать кости македо­нян. (4) То ли это и при­ду­мал сам Филипп Мега­ло­по­ли­та­нец, желав­ший снис­кать себе рас­по­ло­же­ние македон­ско­го пле­ме­ни и вну­шить непри­язнь к царю, оста­вив­ше­му вои­нов непо­гре­бен­ны­ми, а может быть, это реше­ние, по види­мо­сти вели­ко­душ­ное, а на самом деле сует­ное, было вну­ше­но Антио­ху тще­сла­ви­ем, кото­рое свой­ст­вен­но царям. (5) Рас­се­ян­ные по полю кости были сне­се­ны в одно место, и из них был насы­пан холм. У македо­нян это не вызва­ло бла­го­дар­но­сти, а царя Филип­па при­ве­ло в бешен­ство. (6) До это­го он толь­ко-толь­ко собрал­ся вве­рить себя судь­бе, но теперь послал к про­пре­то­ру Мар­ку Бебию, изве­щая его о напа­де­нии Антио­ха на Фес­са­лию: пусть-де про­пре­тор, если тот сочтет нуж­ным, сни­ма­ет­ся с зим­них квар­тир, а он, Филипп, вый­дет к нему навстре­чу, чтобы дер­жать совет о даль­ней­шем.

9. (1) Антиох уже сто­ял лаге­рем под­ле Фер³³, где к нему при­со­еди­ни­лись это­лий­цы и Ами­нандр; при­быв­шие из Лари­сы послы спра­ши­ва­ли его, за какие про­ступ­ки или речи фес­са­лий­цев идет он на них вой­ной. (2) Они про­си­ли царя отве­сти назад вой­ско и, если он чем-нибудь недо­во­лен, разо­брать­ся с ними через послов. (3) Одно­вре­мен­но в Феры было посла­но под­креп­ле­ние из пяти­сот вои­нов под коман­дой Гип­по­ло­ха — этот отряд не смог прой­ти в город, посколь­ку все под­хо­ды были уже пере­кры­ты цар­ски­ми вои­на­ми, и отсту­пил в Скоту­су. (4) Послам же лари­сцев царь крот­ко отве­тил, что всту­пил в Фес­са­лию не ради вой­ны, но во имя сохра­не­ния и упро­че­ния сво­бо­ды фес­са­лий­цев. (5) То же самое гово­рил чело­век, кото­ро­го царь упол­но­мо­чил иметь дело с ферей­ца­ми. Не дав ему ника­ко­го отве­та, те сами отряди­ли послом к царю началь­ст­во­вав­ше­го у них Пав­са­ния. (6) Он заявил при­мер­но то же, что в сход­ных обсто­я­тель­ствах гово­ри­ли за хал­кидян на пере­го­во­рах у Еврип­ско­го про­ли­ва³⁴; кое в чем он был даже более резок. (7) Царь на это велел им хоро­шень­ко поду­мать, как бы в самое бли­жай­шее вре­мя не при­шлось им рас­ка­ять­ся в сво­ей чрез­мер­ной пред­у­смот­ри­тель­но­сти и излиш­ней осто­рож­но­сти насчет буду­ще­го. С этим он ото­слал Пав­са­ния. (8) Когда о посоль­стве узна­ли в Ферах, там без с.196 коле­ба­ний реши­ли пре­тер­петь ради вер­но­сти рим­ля­нам все, какую бы участь ни при­нес­ла горо­жа­нам вой­на. (9) Таким обра­зом, и они все­ми сила­ми при­ня­лись гото­вить­ся к обо­роне горо­да, и царь сра­зу со всех сто­рон под­сту­пил к его сте­нам. Он доста­точ­но пони­мал (в этом не мог­ло быть сомне­ний), (10) что от того, как сло­жит­ся судь­ба это­го горо­да, пер­вым под­верг­ше­го­ся его напа­де­нию, зави­сит буду­щее отно­ше­ние к нему все­го фес­са­лий­ско­го пле­ме­ни: ста­нут они царя пре­зи­рать или же боять­ся. Поэто­му Антиох все­ми сред­ства­ми ста­рал­ся вну­шить страх оса­жден­ным. (11) Пер­вый натиск те выдер­жа­ли стой­ко, но затем, когда мно­гие защит­ни­ки пали или были ране­ны, ста­ло рас­про­стра­нять­ся уны­ние. (12) Уко­ряя горо­жан, пред­во­ди­те­ли вновь их при­зва­ли к упор­ству, и так как сил уже не хва­та­ло, те оста­ви­ли внеш­нюю сте­ну и отсту­пи­ли во внут­рен­нюю часть горо­да, окру­жен­ную не столь длин­ной сте­ной. Но в кон­це кон­цов невзго­ды сло­ми­ли их, и, опа­са­ясь, что, если город будет взят при­сту­пом, победи­те­ли не поща­дят нико­го, ферей­цы сда­лись. (13) Пока общий страх еще не улег­ся, царь не меш­кая послал четы­ре тыся­чи вои­нов на Скоту­су. Там город сдал­ся неза­мед­ли­тель­но: подей­ст­во­вал све­жий при­мер ферей­цев, (14) кото­рые сна­ча­ла упор­но сопро­тив­ля­лись, но в кон­це кон­цов все рав­но поко­ри­лись сво­е­му несча­стью. Вме­сте с самим горо­дом сдал­ся и Гип­по­лох с отрядом лари­сцев. (15) Все они были невреди­мы отпу­ще­ны царем, кото­рый счи­тал это очень важ­ным, чтобы снис­кать рас­по­ло­же­ние лари­сцев.

10. (1) На деся­тый день после при­хо­да в Феры, покон­чив свои дела, Антиох со всем вой­ском дви­нул­ся к Кра­но­ну³⁵ и взял его с ходу. (2) Затем он захва­тил Кие­рий, Мет­ро­поль и окру­жаю­щие их кре­по­сти. Таким обра­зом, вся эта область, за исклю­че­ни­ем Атра­ка и Гир­то­на, ока­за­лась в его вла­сти. (3) Тогда царь решил идти на Лари­су, пола­гая, что горо­жане не ста­нут уж очень упор­ст­во­вать: на них долж­ны были подей­ст­во­вать либо страх, вну­шен­ный захва­том дру­гих горо­дов, либо бла­го­де­я­ние царя, отпу­стив­ше­го ларис­ский отряд, либо, нако­нец, при­мер столь­ких поко­рив­ших­ся общин. (4) Для пуще­го устра­ше­ния Антиох велел поста­вить впе­ре­ди сло­нов и четы­рех­уголь­ным стро­ем дви­нул­ся к горо­ду. Боль­шин­ство лари­сцев пре­бы­ва­ло в рас­те­рян­но­сти и коле­ба­ни­ях: верх брал то страх перед непри­я­те­лем, кото­рый был рядом, то вер­ность дале­ким союз­ни­кам.

(5) В эти же дни Ами­нандр с отрядом афа­ман­ской моло­де­жи захва­тил Пел­ли­ней³⁶, а Менипп с тре­мя тыся­ча­ми это­лий­ской пехоты и дву­мя сот­ня­ми всад­ни­ков, вторг­шись в Перре­бию³⁷, при­сту­пом взял Мал­лойю и Кире­тии, а так­же разо­рил зем­ли Три­по­ли­са. (6) Стре­ми­тель­но разде­лав­шись со всем этим, они вер­ну­лись к царю под Лари­су: он позвал их посо­ве­то­вать­ся, что сле­ду­ет пред­при­нять в отно­ше­нии это­го горо­да. (7) Мне­ния на сове­те были выска­за­ны самые раз­ные. Одни счи­та­ли, что сле­ду­ет при­ме­нить силу и не откла­ды­вая под­ве­сти к сте­нам осад­ные соору­же­ния и устрой­ства сра­зу со всех сто­рон: город лежит на рав­нине, и к нему лег­ко подой­ти откуда угод­но. (8) Дру­гие же гово­ри­ли о том, что город этот с.197 хоро­шо защи­щен (нече­го и срав­ни­вать его с Фера­ми), и напо­ми­на­ли о том, что зима — вре­мя мало под­хо­дя­щее для вся­ко­го воен­но­го пред­при­я­тия, но менее все­го бла­го­при­ят­ст­ву­ю­щее оса­де и взя­тию горо­дов. (9) Царь коле­бал­ся меж­ду надеж­дой и опа­се­ни­я­ми, когда в него вдох­ну­ли уве­рен­ность фар­саль­ские послы, как раз тут и явив­ши­е­ся, чтобы сдать свой город.

(10) Меж тем Марк Бебий, встре­тив­шись в Дас­са­ре­тии³⁸ с царем Филип­пом, по обще­му их уго­во­ру послал Аппия Клав­дия³⁹ для защи­ты Лари­сы. Тот про­шел ско­рым ходом через Македо­нию к гор­но­му хреб­ту, воз­вы­шаю­ще­му­ся над Гон­ном⁴⁰. (11) Этот город отсто­ит от Лари­сы на два­дцать миль, рас­по­ла­га­ясь при самом вхо­де в Тем­пей­ское уще­лье. Поста­вив там лагерь, более обшир­ный, чем это тре­бо­ва­лось для его сил, и раз­жег­ши кост­ров боль­ше, чем было бы доста­точ­но для соб­ст­вен­ных нужд, он рас­счи­тан­но создал у вра­га впе­чат­ле­ние, что в лаге­ре нахо­дит­ся все рим­ское вой­ско вме­сте с царем Филип­пом. (12) И вот Антиох, все­го лишь день про­быв под Лари­сой, вер­нул­ся в Демет­ри­а­ду, объ­яс­няя сво­им, что все дело в при­хо­де зимы. Это­лий­цы же и афа­ма­ны вер­ну­лись к себе. (13) Хотя Аппий и видел, что оса­да сня­та, и та цель, ради кото­рой его посла­ли, выпол­не­на, он тем не менее спу­стил­ся в Лари­су, дабы обо­д­рить союз­ни­ков на буду­щее. (14)^[1] Лари­с­цы лико­ва­ли вдвойне, непри­я­тель поки­нул их пре­де­лы, а в город всту­пил рим­ский гар­ни­зон.

11. (1) Из Демет­ри­а­ды царь уехал в Хал­киду и там влю­бил­ся в хал­кид­скую девуш­ку, дочь Клеопто­ле­ма⁴¹. Сна­ча­ла он слал к ее отцу сва­тов, а потом и сам стал являть­ся к нему, надо­едая откры­ты­ми домо­га­тель­ства­ми, (2) при том что отец не хотел свя­зы­вать­ся с чело­ве­ком несо­из­ме­ри­мо выс­ше­го зва­ния. Добив­шись в кон­це кон­цов сво­его, Антиох отпразд­но­вал свадь­бу, слов­но в мир­ное вре­мя. На оста­ток зимы царь забыл об обо­их вели­ких сво­их замыс­лах: и о войне с Римом, и об осво­бож­де­нии Гре­ции. Не заботясь более ни о чем, он про­во­дил вре­мя в попой­ках и уте­хах, сопут­ст­ву­ю­щих вину, а так­же в сне, насти­гав­шем его ско­рей от уста­ло­сти, неже­ли от пре­сы­ще­ния. (3) Та же изне­жен­ность охва­ти­ла и всех цар­ских вое­на­чаль­ни­ков, сто­яв­ших на зим­них квар­ти­рах повсюду, но глав­ным обра­зом в Бео­тии. В кон­це кон­цов в празд­ность впа­ли и вои­ны: никто из них не брал в руки ору­жия, не выхо­дил на заста­вы или в кара­у­лы (4) и вооб­ще не делал ниче­го, что пред­пи­сы­ва­ют воин­ские обя­зан­но­сти и долг. (5) Итак, когда в нача­ле вес­ны⁴² Антиох через Фокиду при­был в Херо­нею, куда долж­ны были ото­всюду собрать­ся его вой­ска, он тут же понял, что вои­ны зимо­ва­ли в усло­ви­ях ничуть не более стро­гих, чем их коман­дую­щий. (6) Оттуда царь послал Алек­сандра с вой­ском в Акар­на­нию, а македо­ня­ни­на Менип­па — в Страт в Это­лии. Сам же он, свер­шив в Дель­фах жерт­во­при­но­ше­ние Апол­ло­ну, отпра­вил­ся в Нав­пакт. (7) Оттуда после сове­ща­ния с это­лий­ски­ми ста­рей­ши­на­ми он дви­нул­ся по доро­ге, иду­щей в Страт⁴³ мимо Калидо­на и Лиси­ма­хии, навстре­чу сво­им вой­скам, шед­шим вдоль Малий­ско­го зали­ва. (8) Там знат­ный акар­на­нец Мна­си­лох, под­куп­лен­ный огром­ны­ми дара­ми, не с.198 толь­ко скло­нил на сто­ро­ну царя все пле­мя, но и убедил в сво­ей право­те пре­то­ра Кли­та, в чьих руках нахо­ди­лась выс­шая власть. (9) Толь­ко Лев­ка­дии⁴⁴, глав­ный город Акар­на­нии, нелег­ко было скло­нить в измене: горо­жане опа­са­лись рим­ско­го флота, как того, кото­рым коман­до­вал Ати­лий, так и нахо­див­ше­го­ся у Кефал­ле­нии. Зная это, Мна­си­лох взял их хит­ро­стью. (10) На сход­ке он заявил, что необ­хо­ди­мо охра­нять внут­рен­ние обла­сти Акар­на­нии и что всем спо­соб­ным носить ору­жие надо высту­пить в Меди­он и Тирей, чтобы Антиох или это­лий­цы не смог­ли захва­тить эти горо­да. (11) Нашлись и такие, кто утвер­ждал, что нет ника­ких осно­ва­ний без тол­ку суе­тить­ся и вполне доста­точ­но гар­ни­зо­на в пять­сот чело­век. Запо­лу­чив эту моло­дежь, Мна­си­лох рас­по­ло­жил три­ста чело­век в Меди­оне и две­сти в Тирее в каче­стве гар­ни­зо­на; он делал это, чтобы они, попав в руки царя, ока­за­лись залож­ни­ка­ми.

12. (1) В те же дни цар­ские послы яви­лись в Меди­он. Выслу­шав их в собра­нии, горо­жане ста­ли сове­щать­ся о том, как отве­тить царю. Одни счи­та­ли, что нуж­но остать­ся в сою­зе с рим­ля­на­ми, (2) дру­гие — что не сле­ду­ет пре­не­бре­гать цар­ской друж­бой. Самым уме­рен­ным пока­за­лось и пото­му было при­ня­то суж­де­ние Кли­та; реше­но было отпра­вить к царю послов (3) с прось­бой поз­во­лить меди­о­ня­нам посо­ве­щать­ся о таком важ­ном деле в собра­нии акар­нан­цев. (4) В это посоль­ство с умыс­лом вклю­чи­ли Мна­си­ло­ха и его при­вер­жен­цев. Они тай­но изве­сти­ли царя, что пора вести вой­ско, а сами про­дол­жа­ли тянуть вре­мя. (5) Так что, лишь толь­ко успе­ли послы вый­ти из горо­да, как Антиох уже был в меди­он­ских пре­де­лах и вско­ре появил­ся у ворот. Те, кто не знал об измене, в ужа­се и смя­те­нии при­ня­лись звать моло­дежь к ору­жию, но Клит с Мна­си­ло­хом уже вве­ли царя в город. (6) И вот даже те, кто был про­тив Антио­ха, под­го­ня­е­мые стра­хом, яви­лись встре­чать его бок о бок с теми, кто при­шел по доб­рой воле. Царь сво­ей крот­кой речью уте­шил напу­ган­ных, так что еще несколь­ко акар­нан­ских общин пере­мет­ну­лись на его сто­ро­ну в упо­ва­нии на про­слав­лен­ную цар­скую снис­хо­ди­тель­ность. (7) Из Меди­о­на он пошел в Тирей, выслав впе­ред все того же Мна­си­ло­ха и послов. Одна­ко обна­ру­жив­ший­ся в Меди­оне обман сде­лал тирей­цев осто­рож­нее, хотя и не бояз­ли­вее. (8) Их ответ был совер­шен­но недву­смыс­лен: без согла­сия рим­ских пол­ко­вод­цев они не ста­нут заклю­чать ника­ко­го ново­го сою­за. Запер­ши ворота, горо­жане выста­ви­ли на сте­нах кара­у­лы. (9) Очень кста­ти при­был в Лев­ка­ду Гней Окта­вий, послан­ный Квинк­ци­ем укре­пить муже­ство акар­нан­цев. От Авла Посту­мия, кото­ро­го легат Ати­лий⁴⁵ поста­вил управ­лять Кефал­ле­ни­ей, Окта­вий полу­чил отряд вои­нов и несколь­ко кораб­лей. (10) Он обна­де­жил союз­ни­ков, уве­рив их в том, что кон­сул Маний Аци­лий с леги­о­на­ми уже пере­плыл море и в Фес­са­лии сто­ят лаге­рем рим­ляне. (11) Коль ско­ро вре­мя года бла­го­при­ят­ст­во­ва­ло море­пла­ва­нью, слух этот выглядел вполне досто­вер­но, — царь отсту­пил от Тирея и, оста­вив гар­ни­зо­ны в Меди­оне и неко­то­рых дру­гих кре­по­стях Акар­на­нии, через это­лий­ские и фокид­ские горо­да вер­нул­ся в Хал­киду.

с.199 13. (1) Еще зимой Марк Бебий и царь Филипп, встре­тив­шись в Дас­са­ре­тии, посла­ли Аппия Клав­дия в Фес­са­лию, чтобы выз­во­лить Лари­су из оса­ды. (2) Но тогда пого­да не бла­го­при­ят­ст­во­ва­ла веде­нию вой­ны, так что сами они вер­ну­лись на зим­ние квар­ти­ры и лишь теперь, с наступ­ле­ни­ем вес­ны, соеди­нив силы, спу­сти­лись в Фес­са­лию. (3) Антиох тогда был в Акар­на­нии. По при­хо­де Филипп напал на Мал­лойю в Перре­бии, а Бебий на Факий⁴⁶. Захва­тив его пер­вым же натис­ком, он затем с такой же быст­ро­той занял Фест. (4) Уйдя оттуда в Атрак, он овла­дел потом Кире­ти­я­ми и Эри­ти­ем. Поста­вив в отво­е­ван­ных горо­дах гар­ни­зо­ны, он опять при­со­еди­нил­ся к Филип­пу, оса­ждав­ше­му Мал­лойю. (5) При под­хо­де рим­ско­го вой­ска горо­жане сда­лись, то ли опа­са­ясь столь вну­ши­тель­ных сил, то ли обре­тя надеж­ду на снис­хож­де­ние. Оба вой­ска одной колон­ной дви­ну­лись отби­вать горо­да, захва­чен­ные афа­ма­на­ми, (6) а имен­но: Эги­ний, Эри­ки­ний, Гом­фы, Сила­ну, Трик­ку, Мели­бею, Фало­рию⁴⁷. (7) Затем они оса­ди­ли Пел­ли­ней, кото­рый обо­ро­нял Филипп Мега­ло­по­ли­та­нец с пятью­ста­ми пехо­тин­ца­ми и соро­ка кон­ни­ка­ми. Преж­де чем идти на при­ступ, союз­ни­ки посла­ли к нему, сове­туя не дово­дить дело до послед­ней край­но­сти. (8) Тот занос­чи­во отве­тил, что готов пре­дать себя в руки либо рим­лян, либо фес­са­лий­цев, но под власть Филип­па-царя он не скло­нит­ся. (9) Убедив­шись в неиз­беж­но­сти при­сту­па, Бебий остал­ся под Пел­ли­не­ем, а царь решил отпра­вить­ся к Лим­нею, ибо тогда появи­лась воз­мож­ность захва­тить его.

14. (1) При­мер­но в те же дни море пере­сек кон­сул Маний Аци­лий с два­дца­тью тыся­ча­ми пехоты, дву­мя тыся­ча­ми кон­ни­цы и пят­на­дца­тью сло­на­ми⁴⁸. При­ка­зав воен­ным три­бу­нам вести сухо­пут­ное вой­ско в Лари­су, сам он с кон­ни­цей при­был к Филип­пу под Лим­ней. (2) С появ­ле­ни­ем кон­су­ла город немед­лен­но сдал­ся вме­сте с цар­ским гар­ни­зо­ном и афа­ма­на­ми. (3) От Лим­нея кон­сул пошел к Пел­ли­нею. Там пер­вы­ми сда­лись афа­ма­ны, а затем и Филипп Мега­ло­по­ли­та­нец. (4) Когда тот покидал кре­пость, с ним слу­чай­но столк­нул­ся царь Филипп, кото­рый при­ка­зал издев­ки ради отдать ему цар­ские поче­сти, сам же, подой­дя, глум­ли­во назвал его бра­том, отнюдь не к укра­ше­нию сво­его досто­ин­ства⁴⁹. (5) Пре­про­вож­ден­ный затем к кон­су­лу, Филипп Мега­ло­по­ли­та­нец взят был под стра­жу и невдол­ге отправ­лен в око­вах в Рим. Все про­чие афа­ма­ны и гар­ни­зон­ные вои­ны царя Антио­ха из сдав­ших­ся в те дни горо­дов отда­ны были Филип­пу-царю — а было их до четы­рех тысяч. (6) Кон­сул дви­нул­ся в Лари­су, с тем чтобы дер­жать там совет о войне в целом. По пути его встре­ти­ли послы от Кие­рия и Мет­ро­по­ля, спе­шив­шие к нему, чтобы сдать свои горо­да. (7) Филипп весь­ма мило­сти­во обо­шел­ся с афа­ман­ски­ми плен­ны­ми, наде­ясь через них при­влечь на свою сто­ро­ну все пле­мя. И вот, отпу­стив сна­ча­ла плен­ных по их горо­дам, он вслед за тем дви­нул туда и вой­ско в надеж­де овла­деть Афа­ма­ни­ей. (8) Плен­ни­ки эти ока­за­ли боль­шое вли­я­ние на сво­их сооте­че­ст­вен­ни­ков, вос­хва­ляя кротость и щед­рость царя по отно­ше­нию к ним. (9) Сво­им цар­ским досто­ин­ст­вом с.200 Ами­нандр мог бы еще удер­жи­вать неко­то­рых в пови­но­ве­нии, пока оста­вал­ся сре­ди сопле­мен­ни­ков, но вме­сте с женой и детьми он поки­нул свое цар­ство и скрыл­ся в Амбра­кию. Ами­нандр боял­ся, что будет выдан царю Филип­пу, дав­ниш­не­му сво­е­му вра­гу, и рим­ля­нам, спра­вед­ли­во гне­вав­шим­ся тогда на него за пре­да­тель­ство. Так вся Афа­ма­ния пере­шла во власть Филип­па.

(10) Кон­сул про­вел несколь­ко дней в Лари­се, глав­ным обра­зом чтобы отдох­ну­ли кони, изму­чен­ные мор­ским путе­ше­ст­ви­ем и после­дую­щи­ми пере­хо­да­ми. Когда крат­кий отдых вос­ста­но­вил силы вой­ска, он дви­нул­ся в Кра­нон. (11) С его при­бли­же­ни­ем сда­лись Фар­сал, Скоту­са, Феры и нахо­див­ши­е­ся в них Антиохо­вы гар­ни­зо­ны. Спро­сив плен­ных, кто хочет остать­ся с ним, кон­сул пере­дал тыся­чу доб­ро­воль­цев Филип­пу, а осталь­ных отпу­стил без­оруж­ны­ми в Демет­ри­а­ду. (12) Потом он занял Про­ер­ну⁵⁰ и сосед­ние с нею кре­по­сти. Затем кон­сул дви­нул­ся даль­ше к Малий­ско­му зали­ву. Когда он при­бли­зил­ся к уще­льям, над кото­ры­ми рас­по­ло­же­ны Тав­ма­ки, вся тамош­няя моло­дежь, воору­жив­шись, оста­ви­ла город, засе­ла в лесах и на тро­пах и свер­ху обру­ши­лась на рим­скую колон­ну. (13) Кон­сул спер­ва послал к ним вест­ни­ков, кото­рые, подой­дя побли­же, пыта­лись отго­во­рить их от тако­го безу­мия. Видя, одна­ко, что они упор­ст­ву­ют в сво­ей затее, кон­сул послал в обход три­бу­на с сол­да­та­ми двух мани­пу­лов⁵¹. Таким обра­зом он отре­зал воору­жен­ным вра­гам доро­гу в город, а сам город, остав­ший­ся неза­щи­щен­ным, занял. (14) Когда в захва­чен­ном горо­де под­нял­ся крик, все те, кто укры­вал­ся в заса­де, кину­лись из леса к горо­ду и были пере­би­ты. (15) На дру­гой день кон­сул от Тав­ма­ков пошел к реке Спер­хею и опу­сто­шил там поля гипатцев.

15. (1) В про­дол­же­ние этих собы­тий Антиох нахо­дил­ся в Хал­киде. Уже тогда он пони­мал, что не добил­ся в Гре­ции ниче­го, если не счи­тать при­ят­ной хал­кид­ской зимов­ки и бес­слав­ной женить­бы. (2) Тут его гнев за пустые обе­ща­ния это­лий­цев обра­тил­ся на Фоан­та, Ган­ни­ба­ла же он стал чтить уже не про­сто как умно­го чело­ве­ка, но чуть ли не как про­ро­ка, пред­видев­ше­го все слу­чив­ше­е­ся. Не желая, одна­ко, чтобы его без­рас­суд­но нача­тое пред­при­я­тие еще и про­ва­ли­лось из-за его же мед­ли­тель­но­сти, царь послал в Это­лию гон­цов с при­ка­зом всей моло­де­жи собрать­ся в Ламию. (3) Сам он повел туда при­мер­но десять тысяч пехоты и пять­сот кон­ни­ков из тех попол­не­ний, что при­бы­ли поз­же из Азии. (4) Но вои­нов собра­лось замет­но мень­ше, чем когда-либо ранее; знат­ные люди при­бы­ли лишь с немно­го­чис­лен­ны­ми кли­ен­та­ми⁵². Они утвер­жда­ли, что при­ло­жи­ли рев­ност­ные уси­лия, чтоб набрать в сво­их горо­дах как мож­но боль­ше вои­нов, (5) но ничем не мог­ли подей­ст­во­вать на укло­ня­ю­щих­ся от воен­ной служ­бы — ни вли­я­ни­ем, ни угож­де­ни­ем, ни даже вла­стью. Таким обра­зом, союз­ни­ки не выста­ви­ли тех сил, обе­ща­ни­ем кото­рых они же его и вызва­ли, а соб­ст­вен­ные Антиохо­вы вой­ска меш­ка­ли в Азии. Остав­лен­ный все­ми, царь укрыл­ся в Фер­мо­пиль­ском уще­лье. (6) Здесь гор­ный хре­бет разде­ля­ет Гре­цию посе­редине, подоб­но тому как Ита­лия рас­се­че­на Апен­нин­ски­ми с.201 гора­ми⁵³. (7) Перед Фер­мо­пиль­ским уще­льем — к севе­ру от него — нахо­дят­ся Эпир, Перре­бия, Маг­не­сия, Фес­са­лия, Фтио­тий­ская Ахайя и Малий­ский залив; (8) по сю сто­ро­ну про­хо­да — к югу — рас­по­ло­же­ны боль­шая часть Это­лии, Акар­на­ния, Фокида с Лок­ридой и Бео­тия с при­ле­гаю­щим к ней ост­ро­вом Евбе­ей; здесь же напо­до­бие мыса высту­па­ет область Атти­ка и рас­по­ло­жен­ный за нею Пело­пон­нес. (9) Этот хре­бет начи­на­ет­ся у Лев­ка­ты⁵⁴ и моря — того, что на запа­де, — и тянет­ся через Это­лию к дру­го­му морю, что на восто­ке. Он явля­ет собою такую пре­гра­ду из каме­ни­стых скло­нов, пере­ме­жаю­щих­ся ска­ли­сты­ми кру­ча­ми, что не толь­ко вой­ску, но даже и тем, кто идет налег­ке, труд­но най­ти тро­пин­ку, чтобы пре­одо­леть его. (10) Лежа­щие на восто­ке горы назы­ва­ют­ся Эта. Наи­бо­лее высо­кая их часть — Кал­лид­ром, и тут, в долине, спус­каю­щей­ся к Малий­ско­му зали­ву, есть про­ход шири­ною не более шести­де­ся­ти шагов. (11) Это един­ст­вен­ная воен­ная доро­га, по кото­рой, если никто тому не пре­пят­ст­ву­ет, мож­но пере­ве­сти вой­ско. (12) Отто­го-то это место и назы­ва­ют Пила­ми⁵⁵ или — по бью­щим в самом уще­лье горя­чим клю­чам — Фер­мо­пи­ла­ми. Гибель лакеде­мо­нян, про­ти­во­сто­яв­ших здесь пер­сам, гораздо более про­сла­ви­ла его, чем сама бит­ва.

16. (1) Отнюдь не столь образ­цо­вым было муже­ство у Антио­ха, когда он, раз­бив лагерь по сю сто­ро­ну про­хо­да, рас­по­ла­гал над уще­льем укреп­ле­ния и пере­го­ра­жи­вал его двой­ным валом и рвом, а где нуж­но было — еще и сте­ной, (2) бла­го кам­ни валя­лись повсюду во мно­же­стве. (3) Будучи совер­шен­но уве­рен, что рим­ско­му вой­ску здесь нико­гда не про­рвать­ся, царь отпра­вил часть это­лий­цев (все­го-то собра­лось их четы­ре тыся­чи) к Герак­лее⁵⁶, чтобы они заня­ли этот город, лежа­щий перед самым вхо­дом в уще­лье, и сто­я­ли там гар­ни­зо­ном, (4) а часть — в Гипа­ту. Он не сомне­вал­ся, что кон­сул напа­дет на Герак­лею, и мно­гие уже доно­си­ли царю, что кон­сул разо­ря­ет окру­гу Гипа­ты. (5) А кон­сул, раз­гра­бив спер­ва Гипатскую, а затем и Герак­лей­скую область (и тут и там это­лий­цы тщет­но пыта­лись помочь горо­жа­нам), стал лаге­рем в самом уще­лье, воз­ле горя­чих клю­чей и как раз напро­тив царя. Оба же это­лий­ских отряда запер­лись в Герак­лее.

(6) Пока Антиох не завидел про­тив­ни­ка, ему каза­лось, что все доста­точ­но укреп­ле­но и надеж­но охра­ня­ет­ся, но теперь его охва­тил страх, как бы рим­ляне не нашли каких-нибудь тро­пок и не пере­бра­лись бы через нави­саю­щие ска­лы: (7) ведь по рас­ска­зам, имен­но так пер­сы обо­шли неко­гда лакеде­мо­нян, а те же рим­ляне недав­но — Филип­па⁵⁷. (8) Итак, царь послал в Герак­лею гон­ца к это­лий­цам: пусть-де они помо­гут ему в этой войне уж хотя бы тем, что зай­мут вер­ши­ны окрест­ных гор и будут сто­ро­жить, чтобы рим­ляне нигде не мог­ли прой­ти. (9) Когда гон­ца выслу­ша­ли, сре­ди это­лий­цев нача­лись рас­при. Одни счи­та­ли, что нуж­но под­чи­нить­ся при­ка­зу царя и идти, (10) дру­гие — что надо высидеть в Герак­лее, ожи­дая, к кому повер­нет­ся фор­ту­на: тогда, если царь будет побеж­ден кон­су­лом, у них нагото­ве будут све­жие силы для помо­щи с.202 бли­жай­шим сво­им горо­дам, а если Антиох одо­ле­ет, то они пустят­ся пре­сле­до­вать бегу­щих врас­сып­ную рим­лян. (11) И те и дру­гие не толь­ко оста­лись при сво­ем наме­ре­нии, но и осу­ще­ст­ви­ли его: две тыся­чи это­лий­цев оста­лись в Герак­лее, а две дру­гие, разде­лив­шись на три части, овла­де­ли Кал­лид­ро­мом, Родун­ти­ей и Тихи­ун­том — тако­вы назва­ния гор­ных вер­шин.

17. (1) Увидев, что самые высо­кие места заня­ты это­лий­ца­ми, кон­сул послал про­тив их укреп­ле­ний сво­их лега­тов из быв­ших кон­су­лов — Мар­ка Пор­ция Като­на и Луция Вале­рия Флак­ка⁵⁸ — с дву­мя тыся­ча­ми отбор­ных пехо­тин­цев: Флак­ка — на Родун­тию и Тихи­унт, Като­на — на Кал­лид­ром. (2) Сам же, преж­де чем дви­нуть свои силы про­тив непри­я­те­ля, собрал вои­нов на сход­ку и обра­тил­ся к ним с крат­кой речью: «Вои­ны! Я вижу, что во всех зва­ни­ях боль­шин­ство сре­ди вас состав­ля­ют те, кто сра­жал­ся в этой же самой про­вин­ции под води­тель­ст­вом и ауспи­ци­я­ми Тита Квинк­ция. (3) В Македон­ской войне уще­лье на реке Аой было непри­ступ­нее здеш­не­го. (4) В самом деле, ведь перед нами ворота — это про­ход, един­ст­вен­ный на всем про­тя­же­нии от моря до моря и как бы откры­тый самой при­ро­дой в сплош­ной пре­гра­де⁵⁹. В той войне вра­же­ские укреп­ле­ния были и рас­по­ло­же­ны выгод­нее, и воз­веде­ны осно­ва­тель­нее, и непри­я­тель­ское вой­ско тогда было мно­го­чис­лен­нее, и сами вои­ны гораздо луч­ше. (5) Сол­да­та­ми были там македо­няне, фра­кий­цы и илли­рий­цы — неустра­ши­мей­шие пле­ме­на, — а здесь сирий­цы и ази­ат­ские гре­ки, ничтож­ней­шие людиш­ки, при­рож­ден­ные рабы. (6) И царь был воин­ст­вен­ней­ший, с юных лет упраж­няв­ший себя в частых вой­нах с соседя­ми: фра­кий­ца­ми, илли­рий­ца­ми и все­ми окрест­ны­ми пле­ме­на­ми. А этот царь? Умол­чу уж обо всей осталь­ной его жиз­ни, (7) ска­жу лишь, что, пере­пра­вив­шись из Азии в Евро­пу, дабы раз­вя­зать вой­ну про­тив рим­ско­го наро­да, он за все вре­мя зимов­ки не сде­лал ниче­го досто­па­мят­но­го — вот раз­ве, влю­бив­шись, жену себе взял — из част­но­го дома и низ­ко­го зва­ния: род ее неиз­ве­стен даже сре­ди незнат­ных. (8) И вот сей моло­дой супруг, откор­мив­шись на брач­ных пирах, высту­пил на бит­ву. Основ­ной его силой и глав­ной надеж­дой были это­лий­цы, пле­мя вздор­ное и небла­го­дар­ное, в чем вы убеди­лись преж­де, а Антиох убеж­да­ет­ся ныне. (9) Ведь они и яви­лись к нему в недо­ста­точ­ном чис­ле, и в лаге­ре остать­ся не смог­ли, и посто­ян­но пре­бы­ва­ют во внут­рен­них рас­прях. Наста­и­вая на защи­те Гипа­ты и Герак­леи, они не отсто­я­ли ни той, ни дру­гой, но бежа­ли в горы, а часть запер­лась в Герак­лее. (10) Сам царь при­зна­ет, что ни разу он не отва­жил­ся не толь­ко сра­зить­ся в откры­том поле, но даже рас­по­ло­жить там лагерь. Бро­сив всю ту область, насчет кото­рой он похва­лял­ся, буд­то бы отнял ее и у нас, и у Филип­па, он засел меж­ду ска­ла­ми, так что лагерь его раз­бит даже не у вхо­да в уще­лье, где, как рас­ска­зы­ва­ют, сто­я­ли неко­гда лакеде­мо­няне, (11) а ото­дви­нут глу­бо­ко внутрь него. Раз­ве этим он не пока­зал свою тру­сость? Раз­ве это не то же самое, что пря­тать­ся от оса­ды, запер­шись в город­ских сте­нах? (12) Но не защи­тят Антио­ха тес­ни­ны, как и это­лий­цев с.203 вер­ши­ны, что ими заня­ты. Мы обо всем поза­бо­ти­лись: сде­ла­но и пред­у­смот­ре­но доста­точ­но, чтобы в бою вам не про­ти­во­сто­я­ло ниче­го, кро­ме непри­я­те­ля. (13) Вам над­ле­жит пом­нить, что вою­е­те вы не толь­ко за сво­бо­ду Гре­ции, хотя и это было бы вели­кой честью, — вы осво­бож­да­е­те от это­лий­цев и Антио­ха стра­ну, ранее осво­бож­ден­ную от Филип­па. Вашей награ­дой станет не толь­ко то, что нахо­дит­ся в цар­ском лаге­ре, (14) в добы­чу доста­нет­ся и все сна­ря­же­ние, кото­рое там со дня на день ожи­да­ют из Эфе­са. А затем рим­ско­му гос­под­ству откро­ют­ся Азия, Сирия и все бога­тей­шие цар­ства, про­сти­раю­щи­е­ся вплоть до вос­хо­да солн­ца. (15) А после что нам поме­ша­ет от Гаде­са до Крас­но­го моря раз­дви­нуть гра­ни­цы рим­ской дер­жа­вы вплоть до Оке­а­на, что окайм­ля­ет зем­ной круг? И весь род люд­ской станет чтить имя рим­ское вслед за име­на­ми богов! (16) Да будут души ваши достой­ны подоб­ной награ­ды, чтобы зав­тра с боже­ст­вен­ной помо­щью мы слав­но сра­зи­лись в реши­тель­ной бит­ве!»⁶⁰

18. (1) Разой­дясь со сход­ки, вои­ны, преж­де чем поза­бо­тить­ся о нуж­дах телес­ных, под­гото­ви­ли доспе­хи и воору­же­ние. На рас­све­те кон­сул подал сиг­нал к бит­ве и поста­вил вой­ско плот­ным стро­ем с неши­ро­ким пере­д­ним кра­ем, при­спо­саб­ли­ва­ясь к усло­ви­ям уще­лья. (2) Когда завидел царь непри­я­тель­ские зна­ме­на, он и сам вывел свои вой­ска. Перед валом в пер­вой линии он раз­ме­стил часть лег­ко­во­ору­жен­ных, даль­ше, слов­но в уси­ле­ние самих укреп­ле­ний, рас­по­ло­жил­ся цвет вой­ска, воору­жен­ный по-македон­ски, — их назы­ва­ют сариссо­фо­ра­ми⁶¹. (3) Сле­ва от них, у самой подош­вы горы, сто­я­ли мета­те­ли дро­ти­ков, луч­ни­ки, пращ­ни­ки, чтобы с более высо­ко­го места пора­жать вра­гов в непри­кры­тые щита­ми бока. (4) Спра­ва же от македо­нян, у само­го края укреп­ле­ний, откуда до само­го моря про­сти­ра­ют­ся болота, непро­хо­ди­мые из-за топей, Антиох поста­вил сло­нов с опыт­ны­ми погон­щи­ка­ми, за ними кон­ни­цу, а даль­ше, через корот­кий про­ме­жу­ток, вто­рую линию и там все осталь­ные силы. (5) Спер­ва натиск рим­лян, под­сту­пав­ших со всех сто­рон, удер­жи­ва­ли македо­няне, выстав­лен­ные перед валом, — нема­лым под­спо­рьем были им те, кто свер­ху поли­вал лив­нем кам­ней, стрел и дро­ти­ков. (6) Но затем, по мере того как напор про­тив­ни­ка нарас­тал и ста­но­вил­ся неудер­жи­мым, македо­няне были вытес­не­ны со сво­их пози­ций: отведя свои бое­вые поряд­ки, они отсту­пи­ли в лагерь. Там, став на валу, они протя­ну­ли впе­ред свои копья и обра­зо­ва­ли нечто вро­де допол­ни­тель­но­го укреп­ле­ния. (7) Высота вала была тако­ва, что сто­яв­шие на нем мог­ли пора­жать вра­га свер­ху, а бла­го­да­ря длине копий удер­жи­вать его вни­зу и на рас­сто­я­нии. (8) Мно­гие очер­тя голо­ву кида­лись на вал, но были прон­зе­ны. И несо­мнен­но, рим­ляне отсту­пи­ли бы, ниче­го не добив­шись, или понес­ли бы тяже­лые поте­ри, если бы на хол­ме, гос­под­ст­во­вав­шем над лаге­рем, не появил­ся Марк Пор­ций, кото­рый, напав врас­плох на спав­ших это­лий­цев, сбро­сил их с Кал­лид­ром­ско­го греб­ня и бо́льшую часть пере­бил⁶².

19. (1) Отнюдь не столь успеш­ны были дей­ст­вия Флак­ка у Тихи­ун­та и Родун­тии — его попыт­ки под­сту­пить­ся к укреп­ле­ни­ям с.204 ока­за­лись тщет­ны. (2) Когда из цар­ско­го лаге­ря македо­няне и дру­гие, что были там, завиде­ли вда­ли пока­зав­шу­ю­ся тол­пу или же колон­ну, раз­ли­чи­мую спер­ва лишь по туче пыли, они реши­ли, что это идут на помощь это­лий­цы, кото­рые при­ме­ти­ли завя­зав­ший­ся вда­ле­ке бой. (3) Но затем, когда те при­бли­зи­лись настоль­ко, что ста­ли вид­ны зна­ме­на и воору­же­ние, македо­няне обна­ру­жи­ли свою ошиб­ку. Всех разом охва­тил такой страх, что они бежа­ли, побро­сав ору­жие.

(4) Впро­чем, пре­сле­до­ва­те­лям меша­ли и укреп­ле­ния, и узость доли­ны, по кото­рой пред­сто­я­ло дого­нять непри­я­те­ля, а более все­го то, что его строй замы­ка­ли сло­ны, обой­ти кото­рых пехо­те было труд­но, а кон­ни­це и вовсе невоз­мож­но, ибо лоша­ди пуга­лись и начи­на­лась сумя­ти­ца, худ­шая, чем во вре­мя сра­же­ния. (5) Какое-то вре­мя ушло и на раз­граб­ле­ние лаге­ря. Тем не менее в тот день пре­сле­до­ва­ние про­дол­жа­лось до Скар­феи. (6) На этом пути мно­гих уни­что­жи­ли, мно­гих пле­ни­ли. Пере­бив не толь­ко людей и лоша­дей, но и сло­нов, кото­рых захва­тить было невоз­мож­но, рим­ляне вер­ну­лись в лагерь. (7) На него в тот день как раз во вре­мя сра­же­ния напа­ли это­лий­цы, зани­мав­шие Герак­лею, но эта весь­ма дерз­кая попыт­ка окон­чи­лась без­успеш­но.

(8) После полу­но­чи кон­сул отпра­вил в пре­сле­до­ва­ние кон­ни­цу, а на рас­све­те дви­нул впе­ред и леги­о­ны. (9) Царь несколь­ко опе­ре­жал его, ибо оста­но­вил свое без­огляд­ное бег­ство не ранее, чем достиг Эла­тии. Собрав тех, кто уце­лел после бит­вы и бег­ства, он с неболь­шим отрядом кое-как воору­жен­ных вои­нов уда­лил­ся в Хал­киду. (10) Рим­ская кон­ни­ца не настиг­ла в Эла­тии само­го царя, но зато она уни­что­жи­ла зна­чи­тель­ную часть его вой­ска: и тех, кто отстал, выбив­шись из сил, и тех, кто сбил­ся с пути, как быва­ет при бес­по­рядоч­ном бег­стве без про­вод­ни­ков по неве­до­мым тро­пам. (11) Из все­го вой­ска уце­ле­ло не более пяти­сот чело­век — тех, что были вокруг царя. Да и из деся­ти тысяч вои­нов, кото­рых царь, как писа­ли мы⁶³, сле­дуя Поли­бию, пере­вез с собой в Гре­цию, оста­лись в живых лишь немно­гие. (12) Но еще вну­ши­тель­нее ока­жет­ся успех, если мы пове­рим Вале­рию Анти­а­ту, кото­рый пишет, что цар­ское вой­ско насчи­ты­ва­ло шесть­де­сят тысяч, из коих погиб­ло сорок, а захва­че­ны были пять тысяч чело­век и две­сти трид­цать зна­мен. Рим­лян же пало сто пять­де­сят в самой бит­ве и еще не более пяти­де­ся­ти при защи­те от напа­де­ния это­лий­цев.

20. (1) Когда кон­сул вел свое вой­ско через Фокиду и через Бео­тию, жите­ли горо­дов, участ­во­вав­ших в отпа­де­нии от Рима, созна­вая свою вину, встре­ча­ли его перед ворота­ми с мас­лич­ны­ми вет­вя­ми в руках: они боя­лись, что их будут счи­тать вра­га­ми и под­верг­нут раз­граб­ле­нию. (2) Одна­ко вой­ско день за днем дви­га­лось, не при­чи­няя нико­му ника­ко­го ущер­ба, слов­но по зами­рен­ной стране, пока не дошло до земель горо­да Коро­неи. (3) Там гнев кон­су­ла вызва­ла ста­туя царя Антио­ха, постав­лен­ная в свя­ти­ли­ще Минер­вы Итон­ской⁶⁴: вои­нам было доз­во­ле­но опу­сто­шить поля вокруг хра­ма. Но затем кон­сул поду­мал, что бес­чест­но было бы обру­ши­вать­ся на с.205 одну коро­ней­скую зем­лю, при том что ста­туя постав­ле­на по соглас­но­му реше­нию всех бео­тий­цев. (4) Вои­нов тот­час ото­зва­ли, и гра­беж пре­кра­тил­ся. Бео­тий­цам лишь выра­зи­ли сло­вес­ное пори­ца­ние за их небла­го­дар­ность по отно­ше­нию к рим­ля­нам, обла­го­де­тель­ст­во­вав­шим их столь вели­ко­душ­но и столь недав­но.

(5) Как раз во вре­мя сра­же­ния в Фер­мо­пи­лах десять цар­ских кораб­лей под коман­дой Иси­до­ра при­ча­ли­ва­ли в Малий­ском зали­ве, у Тро­ния. Когда туда с вестью о пора­же­нии при­был изра­нен­ный акар­на­нец Алек­сандр, они в стра­хе устре­ми­лись к евбей­ско­му Кенею⁶⁵. (6) Там Алек­сандр скон­чал­ся и был погре­бен. Три при­быв­ших из Азии кораб­ля, кото­рые сто­я­ли в той же гава­ни, полу­чив изве­стие о гибе­ли вой­ска, воз­вра­ти­лись в Эфес, Иси­дор же от Кенея поплыл к Демет­ри­а­де на слу­чай, если бег­ство при­ведет царя туда.

(7) В те же дни пре­фект рим­ско­го флота Авл Ати­лий застиг в море цар­ские кораб­ли, шед­шие с боль­шим гру­зом при­па­сов и уже мино­вав­шие про­лив у ост­ро­ва Анд­рос. (8) Одни кораб­ли он пото­пил, дру­гие захва­тил, а те, что были в хво­сте, сами пово­ро­ти­ли в Азию. Вер­нув­шись с вере­ни­цей пле­нен­ных судов в Пирей, Ати­лий рас­пре­де­лил боль­шое коли­че­ство про­до­воль­ст­вия меж­ду афи­ня­на­ми и дру­ги­ми союз­ни­ка­ми, какие были у рим­лян в том крае.

21. (1) Антиох, поки­нув­ший Хал­киду перед самым при­хо­дом кон­су­ла, при­был спер­ва на Тенос и пере­пра­вил­ся оттуда в Эфес. (2) Кон­сул, явив­шись к Хал­киде, нашел откры­ты­ми ворота, а цар­ский вое­на­чаль­ник Ари­сто­тель с его при­бли­же­ни­ем поки­нул город. (3) Да и про­чие евбей­ские горо­да сда­лись без боя. Через несколь­ко дней, когда все они были зами­ре­ны, при­чем не постра­дал ни один, вой­ско вер­ну­лось к Фер­мо­пи­лам, уме­рен­но­стью сво­ею после победы заслу­жив похва­лу бо́льшую, чем самою победой. (4) Оттуда кон­сул послал в Рим Мар­ка Като­на, дабы через нелож­но­го свиде­те­ля сенат и народ рим­ский узна­ли о про­ис­шед­шем. (5) Катон из Кре­усы (это тор­го­вая гавань фес­пий­цев в самом отда­лен­ном углу Коринф­ско­го зали­ва) добрал­ся до ахей­ских Патр, оттуда вдоль это­лий­ско­го и акар­нан­ско­го бере­гов он при­плыл к Кор­ки­ре и так пере­пра­вил­ся в ита­лий­ский Гид­рунт. (6) На пятый день ско­ро­го хода он сухим путем при­был в Рим. Затем­но всту­пив в Город, он пря­мо от ворот поспе­шил к пре­то­ру Мар­ку Юнию. (7) На рас­све­те был созван сенат. Луций Кор­не­лий Сци­пи­он, отря­жен­ный кон­су­лом несколь­ки­ми дня­ми рань­ше Като­на⁶⁶, по при­бы­тии узнал, что тот его упредил и уже нахо­дит­ся в сена­те. Сци­пи­он вошел туда как раз в то вре­мя, когда Катон докла­ды­вал о про­ис­шед­шем. (8) Затем по рас­по­ря­же­нию сена­та оба послан­ца были пред­став­ле­ны сход­ке, где изло­жи­ли собы­тия в Это­лии так же, как и в сена­те. (9) Было назна­че­но трех­днев­ное молеб­ст­вие, а пре­то­ру веле­но при­не­сти сорок взрос­лых живот­ных в жерт­ву богам, каким сочтет нуж­ным.

(10) В те же дни в Город с ова­ци­ей всту­пил Марк Фуль­вий Ноби­ли­ор⁶⁷, что отпра­вил­ся за два года до того в Испа­нию пре­то­ром. (11) Перед ним нес­ли сто трид­цать тысяч сереб­ря­ных дена­ри­ев, а с.206 поми­мо чекан­ных денег еще две­на­дцать тысяч фун­тов сереб­ра и сто два­дцать семь фун­тов золота.

22. (1) От Фер­мо­пил кон­сул Аци­лий отрядил посоль­ство в Герак­лею: может быть, хоть теперь это­лий­цы, убедив­шись в нена­деж­но­сти царя, рас­ка­ют­ся и, сдав Герак­лею, поду­ма­ют, как исхло­потать у сена­та про­ще­ние за безу­мие свое или свою ошиб­ку. (2) Ведь и дру­гие гре­че­ские горо­да отло­жи­лись в эту вой­ну от рим­лян, коим были мно­го чем обя­за­ны; дове­рив­шись царю, они пре­не­брег­ли сво­им дол­гом, но после его бег­ства не ста­ли усу­губ­лять вину упрям­ст­вом и были вновь взя­ты под покро­ви­тель­ство. (3) Прав­да, это­лий­цы не про­сто шли за царем, но вызва­ли его сами и были в этой войне зачин­щи­ка­ми, а не про­сто его союз­ни­ка­ми, — все же если они най­дут в себе силы рас­ка­ять­ся, то даже их мож­но будет поща­дить. (4) Одна­ко ника­ко­го при­ми­ри­тель­но­го отве­та на эти обра­ще­ния не после­до­ва­ло. Ста­но­ви­лось ясно, что дело при­дет­ся решать ору­жи­ем и что теперь, после победы над царем, пред­сто­ит новая вой­на, это­лий­ская. Кон­сул пере­нес лагерь из Фер­мо­пил к Герак­лее и в тот же день вер­хом объ­е­хал со всех сто­рон сте­ны горо­да, чтобы раз­ведать его рас­по­ло­же­ние.

(5) Герак­лея лежит у подош­вы горы Эты. Сам город рас­ки­нул­ся на рав­нине, но его кре­пость сто­ит на высо­ком месте, и со всех сто­рон ее — кру­тые обры­вы. (6) Высмот­рев все, что ему было нуж­но, кон­сул решил напасть на город сра­зу в четы­рех местах. (7) Со сто­ро­ны реки Асоп, где рас­по­ло­жен гим­на­сий, он пору­чил оса­ду и при­ступ Луцию Вале­рию; пред­ме­стье за пре­де­ла­ми стен, насе­лен­ное едва ли не гуще, чем сам город, он пору­чил Тибе­рию Сем­п­ро­нию Лон­гу; (8) со сто­ро­ны Малий­ско­го зали­ва, где под­ход был очень неле­гок, кон­сул поста­вил Мар­ка Бебия, а со сто­ро­ны дру­гой реч­ки, назы­вае­мой Мелас, напро­тив хра­ма Диа­ны⁶⁸, — Аппия Клав­дия. (9) Уси­ли­я­ми этих мужей через несколь­ко дней были гото­вы баш­ни, тара­ны и все про­чее сна­ря­же­ние, потреб­ное для взя­тия горо­дов. (10) Хотя герак­лей­ская зем­ля и боло­ти­ста, вся она изоби­лу­ет высо­ки­ми дере­вья­ми, при­год­ны­ми для любых соору­же­ний, а кро­ме того, коль ско­ро это­лий­цы бежа­ли под защи­ту стен, (11) в пред­ме­стьях оста­лись забро­шен­ные дома, из кото­рых для раз­ных нужд мож­но было брать не толь­ко бал­ки и дос­ки, но так­же кир­пич, щебень и раз­ной вели­чи­ны кам­ни.

23. (1) Итак, рим­ляне пола­га­лись ско­рей на осад­ные соору­же­ния, чем на силу ору­жия. Это­лий­цы, напро­тив того, защи­ща­ли себя имен­но ору­жи­ем: (2) когда таран начи­нал бить в сте­ну, они не пыта­лись, как это обыч­но дела­ют, откло­нять его уда­ры, захва­ты­вая ост­рие пет­лей, — мно­го­чис­лен­ным отрядом они с ору­жи­ем в руках пред­при­ня­ли вылаз­ку, при­чем неко­то­рые нес­ли так­же и огонь, чтобы под­жечь вал. (3) В город­ской стене и так были устро­ен­ные для выла­зок ходы с потай­ны­ми ворота­ми, и новые про­де­лы­ва­лись при вос­ста­нов­ле­нии раз­ру­шен­ных стен, чтобы боль­ше было воз­мож­но­стей то тут, то там вылаз­ка­ми тре­во­жить вра­га. (4) В пер­вые дни, когда это­лий­цы еще не рас­тра­ти­ли силы, они повто­ря­ли этот с.207 маневр часто и неустан­но, но чем даль­ше, тем реже и все более вяло. Мно­гое обес­си­ли­ва­ло это­лий­цев, но осо­бен­но недо­ста­ток сна: (5) ведь рим­ляне при избыт­ке вои­нов мог­ли в кара­у­лах сме­нять друг дру­га, а вра­ги из-за сво­ей мало­чис­лен­но­сти вынуж­де­ны были нести тяготы и днем, и ночью. (6) Два­дцать четы­ре дня бит­ва не пре­кра­ща­лась ни на миг, защит­ни­ки горо­да отби­ва­ли вра­га сра­зу со всех четы­рех сто­рон. (7) Когда кон­су­лу ста­ло ясно, что это­лий­цы выби­лись из сил — об этом свиде­тель­ст­во­ва­ли и про­дол­жи­тель­ность оса­ды, и сооб­ще­ния пере­беж­чи­ков, — он при­ду­мал сле­дую­щее: (8) в пол­ночь велел про­тру­бить отступ­ле­ние и тут же увел всех вои­нов из-под стен и до третье­го часа дня оста­вил их отды­хать в лаге­ре. (9) Затем при­ступ воз­об­но­вил­ся и шел до полу­но­чи, а потом сно­ва был пре­рван до третье­го часа дня. (10) При­чи­ной пере­ры­вов это­лий­цы сочли то же самое изне­мо­же­ние, какое охва­ти­ло и их. Как толь­ко у рим­лян зву­ча­ла тру­ба к отбою, защит­ни­ки горо­да, слов­но знак отно­сил­ся и к ним, само­чин­но покида­ли свои посты и не появ­ля­лись на сте­нах с ору­жи­ем в руках ранее третье­го часа дня.

24. (1) Но вот кон­сул Аци­лий, дав­ши отбой в пол­ночь, в чет­вер­тую стра­жу с трех сто­рон со все­ми сила­ми вновь устре­мил­ся на при­ступ, (2) а с чет­вер­той сто­ро­ны он поста­вил Тибе­рия Сем­п­ро­ния, при­ка­зав ему дер­жать вои­нов нагото­ве в ожи­да­нии зна­ка. Кон­сул не сомне­вал­ся, что в ноч­ной сума­то­хе вра­ги бро­сят­ся туда, откуда слыш­ны будут кри­ки. (3) Мно­гие это­лий­цы, смо­рен­ные уста­ло­стью и недо­сы­пом, с трудом про­буж­да­лись от сна, дру­гие, что в это вре­мя бодр­ст­во­ва­ли, в тем­но­те бро­си­лись на шум начав­шей­ся бит­вы. (4) Из рим­лян одни ста­ра­лись пере­лезть через раз­ва­ли­ны обру­шив­шей­ся сте­ны, дру­гие — взо­брать­ся по лест­ни­цам, и это­лий­цы ото­всюду сбе­га­лись на помощь защит­ни­кам. (5) Тот уча­сток, где дома́ сто­я­ли вне горо­да, никто не ата­ко­вал и не обо­ро­нял, но оса­ждав­шие там зата­и­лись, напря­жен­но ожи­дая сиг­на­ла, а из защит­ни­ков не было нико­го. (6) Уже нача­ло све­тать, когда кон­сул дал знак, и рим­ляне вошли в город, пере­брав­шись через полу­раз­ру­шен­ные сте­ны, а к усто­яв­шим при­ста­вив лест­ни­цы. Тут сра­зу под­нял­ся крик, пока­зы­вав­ший, что город взят. Это­лий­цы, оста­вив­ши кара­у­лы, ото­всюду кину­лись в кре­пость. (7) А победи­те­ли с раз­ре­ше­ния кон­су­ла при­ня­лись гра­бить город. Вои­ны не столь­ко охва­че­ны были гне­вом или нена­ви­стью, сколь­ко хоте­ли хоть где-нибудь извлечь выго­ду из победы: ведь столь­ко раз при­хо­ди­лось им себя сдер­жи­вать, осво­бож­дая горо­да из-под вла­сти непри­я­те­ля. (8) При­мер­но в пол­день кон­сул собрал сол­дат и, разде­лив­ши их на две части, одну велел вести вокруг под­но­жья горы на ска­лу, кото­рая по высо­те рав­на кре­по­сти, но слов­но отре­за­на от нее меж­ле­жа­щей доли­ной; (9) вер­ши­ны двух гор настоль­ко близ­ки друг к дру­гу, что с сосед­ней горы мож­но было метать дро­ти­ки в кре­пость. А сам кон­сул с дру­гой поло­ви­ной вои­нов наме­ре­вал­ся под­нять­ся к кре­по­сти со сто­ро­ны горо­да и толь­ко ожи­дал сиг­на­ла от тех, кто дол­жен был взо­брать­ся на ска­лу с тыла. (10) Когда те, ока­зав­шись там, с.208 изда­ли бое­вой клич, а затем со сто­ро­ны горо­да нача­лось наступ­ле­ние рим­лян, тогда нахо­див­ши­е­ся в кре­по­сти это­лий­цы не выдер­жа­ли: их дух был слом­лен уже рань­ше, и вдо­ба­вок ничто в кре­по­сти к дли­тель­ной оса­де не было под­готов­ле­но. (11) Жен­щи­ны, дети и про­чее небое­спо­соб­ное насе­ле­ние — все собра­лись в кре­пость, кото­рая такую тол­пу даже вме­стить не мог­ла, а тем более защи­щать. Поэто­му при пер­вом же натис­ке они сло­жи­ли ору­жие и сда­лись. (12) Сре­ди про­чих выдан рим­ля­нам был и Дамо­крит, один из пред­во­ди­те­лей это­лий­цев, кото­рый в свое вре­мя на запрос Тита Квинк­ция об это­лий­ском декре­те, при­гла­шав­шем Антио­ха, ска­зал, что ответ даст в Ита­лии, когда это­лий­цы ста­нут там лаге­рем⁶⁹. Из-за такой занос­чи­во­сти его выда­ча доста­ви­ла победи­те­лям осо­бую радость.

25. (1) Пока рим­ляне вое­ва­ли под Герак­ле­ей, Филипп, как было услов­ле­но, оса­ждал Ламию. Когда кон­сул воз­вра­щал­ся из Бео­тии, македон­ский царь встре­тил­ся с ним под­ле Фер­мо­пил, дабы при­не­сти поздрав­ле­ния и ему, и наро­ду рим­ско­му, а так­же изви­нить­ся, что по болез­ни не при­нял уча­стия в войне. (2) Оттуда они одно­вре­мен­но тро­ну­лись в раз­ные сто­ро­ны для оса­ды горо­дов, (3) отсто­я­щих друг от дру­га при­мер­но на семь миль. Так как Ламия рас­по­ло­же­на на хол­ме и вид из нее откры­ва­ет­ся пря­мо на область Эты, то рас­сто­я­ние меж­ду горо­да­ми выглядит совсем неболь­шим, а раз­глядеть мож­но все. (4) День и ночь рим­ляне и македо­няне, слов­но сорев­ну­ясь, усерд­ст­во­ва­ли в осад­ных и рат­ных трудах, но македо­ня­нам при­хо­ди­лось туже, ибо если рим­ляне стро­и­ли насыпь, подвиж­ные наве­сы и про­чие назем­ные соору­же­ния, то те вели под­коп и в труд­ных местах наты­ка­лись на поро­ду, непре­одо­ли­мую для желез­ных засту­пов. (5) Так как дело не дви­га­лось, царь всту­пил в пере­го­во­ры со ста­рей­ши­на­ми, пыта­ясь убедить их сдать город. (6) Он не сомне­вал­ся, что если сна­ча­ла падет Герак­лея, то ламий­цы сда­дут­ся ско­рее рим­ля­нам, чем ему, и кон­сул не упу­стит слу­чая сня­ти­ем оса­ды снис­кать себе бла­го­дар­ность. (7) И пред­чув­ст­вие не обма­ну­ло царя: лишь толь­ко Герак­лея была захва­че­на, оттуда при­был гонец с ука­за­ни­ем воз­дер­жать­ся от при­сту­па: спра­вед­ли­вей, мол, будет, чтобы пло­да­ми победы вос­поль­зо­ва­лись рим­ские вои­ны, сра­жав­ши­е­ся с это­лий­ца­ми лицом к лицу⁷⁰. (8) Итак, македо­няне отсту­пи­ли от Ламии, и ее жите­ли избе­жа­ли тех несча­стий, что выпа­ли на долю сосед­не­го горо­да⁷¹.

26. (1) За несколь­ко дней до взя­тия Герак­леи это­лий­цы, собрав­ши совет в Гипа­те, отпра­ви­ли к Антио­ху послов; (2) сре­ди них был, как и преж­де, послан Фоант. Они име­ли пору­че­ние тре­бо­вать от царя спер­ва, чтобы он, вновь собрав сухо­пут­ные и мор­ские силы, пере­пра­вил­ся в Гре­цию, (3) а уж если его удер­жи­ва­ют какие-нибудь дела, чтобы при­слал денег и под­креп­ле­ний; ведь готов­ность помочь союз­ни­кам — это дело не толь­ко вер­но­сти и досто­ин­ства цар­ско­го, но без­опас­но­сти цар­ства: (4) раз­ве нуж­но ему, чтобы рим­ляне, устра­нив с пути это­лий­ское пле­мя, мог­ли, ни о чем боль­ше не бес­по­ко­ясь, со все­ми сила­ми пере­пра­вить­ся в Азию? (5) Эти дово­ды с.209 были спра­вед­ли­вы, и тем силь­нее подей­ст­во­ва­ли они на царя. Итак, день­ги, необ­хо­ди­мые для воен­ных нужд, он тут же вру­чил послам, а насчет сухо­пут­ных и мор­ских под­креп­ле­ний заве­рил их, что при­шлет. (6) Фоан­та, един­ст­вен­но­го из послов, он удер­жал при себе, тот и сам отнюдь не про­ти­вил­ся, чтобы при царе все вре­мя был чело­век, кото­рый будет следить за испол­не­ни­ем его обе­ща­ний.

27. (1) Одна­ко паде­ние Герак­леи сло­ми­ло нако­нец бое­вой дух это­лий­цев, (2) и через несколь­ко дней после того, как в Азию отпра­ви­лось посоль­ство, дабы побудить царя к воз­об­нов­ле­нию вой­ны, они сами отка­за­лись от воин­ст­вен­ных замыс­лов и отряди­ли к кон­су­лу послов с прось­бой о мире. (3) Когда они нача­ли гово­рить, тот пре­рвал их, ска­зав, что занят дела­ми более важ­ны­ми, послы же пусть воз­вра­тят­ся в Гипа­ту; он дару­ет им деся­ти­днев­ное пере­ми­рие и отправ­ля­ет с ними Луция Вале­рия Флак­ка, кото­ро­му они смо­гут изло­жить то, что соби­ра­лись обсудить с кон­су­лом, а так­же все, что еще поже­ла­ют. (4) Когда послы при­бы­ли в Гипа­ту, ста­рей­ши­ны в при­сут­ст­вии Флак­ка собра­ли совет, где рас­спра­ши­ва­ли его, как им вести себя перед кон­су­лом. (5) Они хоте­ли начать с рас­ска­за о дав­но­сти союз­ни­че­ских отно­ше­ний и о заслу­гах сво­их перед рим­ским наро­дом, но Флакк велел им не касать­ся того, что ими сами­ми нару­ше­но и разо­рва­но; (6) им-де боль­ше помо­жет при­зна­ние соб­ст­вен­ной вины и речь умо­ля­ю­щая, и толь­ко: всю надеж­ду могут они воз­ла­гать не на раз­бор их дела, но на мило­сер­дие наро­да рим­ско­го. (7) А он, Флакк, готов под­дер­жать их, когда они явят­ся с моль­ба­ми и к кон­су­лу, и в Рим к сена­ту — и туда ведь надо будет отпра­вить послов. (8) Путь к спа­се­нию, все согла­си­лись, — один: вве­рить себя доб­рой воле рим­лян. Так это­лий­цы и рим­лян свя­жут необ­хо­ди­мо­стью не оби­жать моля­щих о мило­сти, и сами оста­нут­ся власт­ны­ми в сво­их дей­ст­ви­ях, буде судь­ба пре­до­ста­вит им что-нибудь луч­шее.

28. (1) Когда это­лий­цы при­бы­ли к кон­су­лу, гла­ва посоль­ства Феней про­из­нес длин­ную и цве­ти­стую речь, дабы смяг­чить гнев победи­те­ля, а закон­чил сло­ва­ми о том, что это­лий­цы вве­ря­ют себя и все свое иму­ще­ство наро­ду рим­ско­му. (2) Услы­шав такое, кон­сул ска­зал: «Еще и еще раз поду­май­те, это­лий­цы, сда­е­тесь ли вы на таких усло­ви­ях». Тогда Феней предъ­явил декрет, в кото­ром веле­ре­чи­во было напи­са­но то же самое. (3) «Раз вы пре­да­е­тесь нам на этих усло­ви­ях, — заявил тогда кон­сул, — я тре­бую, чтобы вы неза­мед­ли­тель­но выда­ли мне Дике­ар­ха, ваше­го граж­да­ни­на, Мене­ста, эпир­ца, — того, что, всту­пив с гар­ни­зо­ном в Нав­пакт, скло­нил город к измене, — и Ами­нанд­ра с афа­ман­ски­ми ста­рей­ши­на­ми, по чье­му сове­ту вы отло­жи­лись от нас»⁷². (4) Рим­ля­нин еще про­дол­жал гово­рить, когда его пере­бил Феней: «Мы не в раб­ство себя пре­да­ем, но вве­ря­ем тво­ей доб­рой воле. Я уве­рен, что лишь по неведе­нию ты взял­ся помы­кать нами — это не в обы­ча­ях гре­ков»⁷³. (5) На это кон­сул воз­ра­зил: «Кля­нусь, меня не слиш­ком забо­тит, что́ имен­но это­лий­цы счи­та­ют сооб­раз­ным с гре­че­ски­ми обы­ча­я­ми, — сам-то я по рим­ско­му обы­чаю отдаю пове­ле­ние тем, кто с.210 толь­ко что сдал­ся мне по соб­ст­вен­но­му жела­нию, а еще рань­ше был побеж­ден воору­жен­ной силой. (6) Итак, если то, что́ я велю, не будет тот­час испол­не­но, то я при­ка­жу зако­вать вас в цепи». Он велел при­не­сти око­вы, лик­то­ры обсту­пи­ли послов. Тут пыл Фенея и дру­гих это­лий­цев поутих: они нако­нец поня­ли, в каком поло­же­нии нахо­дят­ся. (7) Феней заявил: мол, сам он и при­сут­ст­ву­ю­щие это­лий­цы созна­ют, что надоб­но делать, как им велят, но для реше­ния об этом сле­ду­ет собрать совет это­лий­цев; для это­го он про­сит деся­ти­днев­ное пере­ми­рие. (8) Так как за это­лий­цев хода­тай­ст­во­вал Флакк, пере­ми­рие им даро­ва­ли, и посоль­ство вер­ну­лось в Гипа­ту. Там на сове­те избран­ных, кото­рых назы­ва­ют апо­кле­та­ми, Феней изло­жил и то, чего потре­бо­ва­ли от них, и то, что с ними чуть не слу­чи­лось. (9) Вожди опла­ка­ли судь­бу сво­его наро­да, но тем не менее реши­ли, что необ­хо­ди­мо под­чи­нить­ся победи­те­лю и созвать это­лий­цев из всех горо­дов на совет.

29. (1) Но когда весь народ, собрав­шись, выслу­шал то же самое, жесто­кость воз­му­ти­тель­но­го при­ка­за настоль­ко озло­би­ла души, что даже если бы тогда царил мир, этот взрыв гне­ва толк­нул бы это­лий­цев к войне. (2) К воз­му­ще­нию наро­да доба­ви­лись и затруд­ни­тель­ное поло­же­ние тех, кто полу­чил рим­ский при­каз (в кон­це кон­цов, как они мог­ли выдать царя Ами­нанд­ра?), (3) и вне­зап­но забрез­жив­шие надеж­ды, ибо в это самое вре­мя от царя Антио­ха при­был Никандр, рас­па­лив­ший тол­пу вздор­ны­ми посу­ла­ми: мол, и на суше, и на море идут при­готов­ле­ния к вели­кой войне. (4) Воз­вра­ща­ясь в Это­лию по завер­ше­нии сво­его посоль­ства, Никандр на две­на­дца­тый день при­был на кораб­ле в Фала­ры, что на Малий­ском зали­ве. (5) Оттуда, отве­зя день­ги в Ламию, он со сво­и­ми спут­ни­ка­ми дви­нул­ся налег­ке в Гипа­ту, раз­уз­нав тро­пин­ки. Шел он в сумер­ках, дер­жась посе­редине меж­ду македон­ским и рим­ским лаге­ря­ми, но наткнул­ся на македон­ский кара­ул и был отведен к царю. Тот в это вре­мя воз­ле­жал на пиру, еще не закон­чив­шем­ся. (6) Изве­щен­ный обо всем, Филипп дер­жал себя так, слов­но явил­ся гость, а не враг. Никандр при­гла­шен был воз­лечь и при­нять уча­стие в пире. (7) Затем, отпу­стив осталь­ных, царь задер­жал одно­го Никанд­ра, ска­зав, чтобы тот его не боял­ся. (8) Он корил это­лий­цев за их дур­ные реше­ния, кото­рые обо­ра­чи­ва­ют­ся все­гда про­тив них же, — ведь это они при­ве­ли в Гре­цию спер­ва рим­лян, а потом Антио­ха. (9) Но Филипп готов забыть про­шлое, кото­рое лег­че пори­цать, неже­ли испра­вить, и не станет дей­ст­во­вать во вред это­лий­цам в их бед­ст­вен­ном поло­же­нии. (10) Это­лий­цам так­же сле­ду­ет нако­нец отка­зать­ся от их ста­рой к нему враж­ды; сам же Никандр пусть пом­нит тот день, когда царь сохра­нил ему жизнь. (11) Итак, Никан­д­ру была дана охра­на, чтобы про­во­дить его до без­опас­но­го места, и он при­был в Гипа­ту, как раз когда там обсуж­дал­ся мир с рим­ля­на­ми.

30. (1) Маний Аци­лий рас­про­дал или отдал вои­нам герак­лей­скую добы­чу. Узнав, что в Гипа­те реше­ние о мире не было при­ня­то и что это­лий­цы собра­лись в Нав­пакт, дабы там при­нять на себя с.211 все неистов­ство вой­ны, (2) он выслал впе­ред Аппия Клав­дия с четырь­мя тыся­ча­ми вои­нов, чтобы захва­тить хре­бет в том месте, где пере­брать­ся через горы было труд­но. (3) Сам же кон­сул, взой­дя на Эту, при­нес жерт­ву Гер­ку­ле­су в том месте, кото­рое назы­ва­ет­ся Пира⁷⁴, пото­му что там было сожже­но смерт­ное тело это­го бога. Оттуда он высту­пил со всем вой­ском, и остав­шу­ю­ся часть пути колон­на про­шла почти налег­ке; (4) но когда при­бы­ли к Кора­ку (это самая высо­кая гора меж­ду Кал­ли­по­лем и Нав­пак­том), мно­го вьюч­ных живот­ных из обо­за сорва­лось там вме­сте с покла­жей в про­пасть, да и люди выби­лись из сил. (5) Вид­но было, с каким ник­чем­ным про­тив­ни­ком при­хо­дит­ся иметь дело: ведь у столь труд­но­до­ступ­но­го про­хо­да не было выстав­ле­но ника­ко­го засло­на, чтобы загра­дить путь. (6) Хоть вой­ско и было изму­че­но, кон­сул спу­стил­ся к Нав­пак­ту. Око­ло кре­по­сти он поста­вил свое укреп­ле­ние, а осталь­ные части горо­да обло­жил, разде­лив свои вой­ска сооб­раз­но рас­по­ло­же­нию стен. Эта оса­да потре­бо­ва­ла не мень­ше орудий и трудов, чем герак­лей­ская.

31. (1) В это же вре­мя в Пело­пон­не­се ахей­цы при­сту­пи­ли к оса­де Мес­се­ны, отка­зав­шей­ся при­со­еди­нить­ся к их сою­зу. (2) Мес­се­на и Элида нахо­ди­лись вне Ахей­ско­го сою­за и сочув­ст­во­ва­ли это­лий­цам, (3) но элей­цы⁷⁵ после бег­ства Антио­ха из Гре­ции дали ахей­ским послам осто­рож­ный ответ: мол, после ухо­да цар­ско­го гар­ни­зо­на они поду­ма­ют, что им пред­при­нять; (4) а вот мес­сен­цы⁷⁶, отпу­стив послов без отве­та, нача­ли вой­ну. (5) Но когда увиде­ли, что вра­же­ское вой­ско запо­ло­ни­ло все вокруг, выжи­гая повсюду поля, а близ горо­да ста­вит­ся лагерь, они отряди­ли послов в Хал­киду, к Титу Квинк­цию, осво­бо­ди­те­лю, сооб­щить, что мес­сен­цы гото­вы открыть ворота и сдать город рим­ля­нам, но не ахей­цам. (6) Выслу­шав послов, Квинк­ций тот­час послал из Мега­ло­по­ля к ахей­ско­му пре­то­ру Дио­фа­ну⁷⁷, тре­буя немед­лен­но отве­сти вой­ско от Мес­се­ны и явить­ся к нему. (7) Дио­фан под­чи­нил­ся при­ка­зу и, сняв оса­ду, во гла­ве колон­ны дви­нул­ся налег­ке навстре­чу Квинк­цию, с кото­рым соеди­нил­ся у Анда­нии, малень­ко­го город­ка меж­ду Мега­ло­по­лем и Мес­се­ной. (8) Там он изло­жил при­чи­ны оса­ды, а Квинк­ций мяг­ко попе­нял ему, что он взял­ся за такое дело, не испро­сив одоб­ре­ния⁷⁸. Рим­ля­нин при­ка­зал рас­пу­стить вой­ско и не нару­шать мир, заклю­чен­ный для все­об­ще­го бла­га. (9) Мес­сен­цам же он пред­пи­сал вер­нуть сво­их изгнан­ни­ков и при­со­еди­нить­ся к Ахей­ско­му сою­зу. А если они на что хотят пожа­ло­вать­ся или чего опа­са­ют­ся на буду­щее, то пусть при­хо­дят к нему в Коринф. (10) Дио­фа­ну Квинк­ций велел неза­мед­ли­тель­но устро­ить ему встре­чу с ахей­ским сове­том. Там рим­ля­нин посе­то­вал на ковар­ный захват Закин­фа⁷⁹ и потре­бо­вал вер­нуть его Риму. (11) Ост­ров этот преж­де при­над­ле­жал Филип­пу, македон­ско­му царю; тот отдал его Ами­нан­д­ру как пла­ту за раз­ре­ше­ние про­ве­сти вой­ско через Афа­ма­нию в верх­нюю область Это­лии⁸⁰, како­вой поход сло­мил бое­вой дух это­лий­цев и побудил их про­сить мира. (12) Ами­нандр поста­вил во гла­ве ост­ро­ва Филип­па Мега­ло­по­ли­тан­ца. Позд­нее, при­со­еди­нив­шись к Антио­ху в его с.212 войне про­тив рим­лян, он ото­звал это­го Филип­па к вой­ску, а вме­сто него отпра­вил агри­гент­ца Гиерок­ла.

32. (1) После того как Антиох бежал от Фер­мо­пил, а Филипп изгнал Ами­нанд­ра из Афа­ма­нии, Гиерокл само­чин­но послал гон­цов к ахей­ско­му пре­то­ру Дио­фа­ну и, дого­во­рив­шись о цене, пере­дал ост­ров ахей­цам. (2) Рим­ляне же счи­та­ли, что по спра­вед­ли­во­сти это долж­на была быть их воен­ная добы­ча: ведь не для Дио­фа­на, не ради ахей­цев бились при Фер­мо­пи­лах кон­сул Маний Аци­лий и рим­ские леги­о­ны. (3) В ответ Дио­фан то оправ­ды­вал­ся за себя и свое пле­мя, то рас­суж­дал о пра­во­вой сто­роне дела. (4) Иные ахей­цы свиде­тель­ст­во­ва­ли, что они и с само­го нача­ла воз­ра­жа­ли про­тив этой затеи, и теперь осуж­да­ют упрям­ство пре­то­ра. По их насто­я­нию было реше­но, что это дело будет пере­да­но на усмот­ре­ние Тита Квинк­ция. (5) Квинк­ций был крут с пре­ко­сло­вя­щи­ми, но отход­чив, когда ему усту­па­ли. Смяг­чив­шись лицом и голо­сом, он ска­зал: «Если я сочту, что ахей­цам полез­но обла­дать этим ост­ро­вом, я похо­да­тай­ст­вую перед сена­том и наро­дом рим­ским, чтобы вам было доз­во­ле­но вла­деть им. (6) Погляди­те, одна­ко, на чере­па­ху: втя­нув­шись в свой пан­цирь, она защи­ще­на от любых уда­ров, но если высунет нару­жу какую-нибудь часть тела, то, обна­жив ее, сде­ла­ет­ся сла­бой и уяз­ви­мой⁸¹; точ­но так же и вам, ахей­цы, окру­жен­ным со всех сто­рон морем, (7) нетруд­но объ­еди­нить, а объ­еди­нив, защи­щать все то, что в пре­де­лах Пело­пон­не­са. (8) Но как толь­ко вы, жаж­дая при­об­ре­сти боль­ше, вый­де­те, то все ваше, что будет сна­ру­жи, ока­жет­ся обна­же­но и откры­то любым уда­рам». (9) Весь совет согла­сил­ся с этим, и Дио­фан не смел долее наста­и­вать — Закинф был пере­дан рим­ля­нам.

33. (1) В это же вре­мя царь Филипп спро­сил у отправ­ляв­ше­го­ся к Нав­пак­ту кон­су­ла, хочет ли тот, чтобы он занял тем вре­ме­нем горо­да, отло­жив­ши­е­ся от сою­за с рим­ля­на­ми. (2) Полу­чив раз­ре­ше­ние, он дви­нул вой­ска на Демет­ри­а­ду, отлич­но зная, какое там сей­час царит смя­те­ние. (3) Антиох ее кинул, на это­лий­цев нель­зя было поло­жить­ся — отча­яв­шись во всем, горо­жане день и ночь жда­ли при­хо­да вра­га: или Филип­па, или рим­лян, кото­рых боя­лись тем боль­ше, чем спра­вед­ли­вее те на них гне­ва­лись. (4) Там нахо­ди­лась бес­по­рядоч­ная тол­па цар­ских вои­нов; неко­то­рые из них были остав­ле­ны рань­ше в каче­стве гар­ни­зо­на, но боль­шин­ство состав­ля­ли те, по пре­иму­ще­ству без­оруж­ные, кто бежал сюда позд­нее, после пора­же­ния. У них недо­ста­ва­ло ни сил, ни духа, чтобы выдер­жи­вать оса­ду. (5) Так что, когда Филипп выслал впе­ред гон­цов, подав­ших им надеж­ду на про­ще­ние, они отве­ти­ли, что город откры­ва­ет царю ворота. (6) Как толь­ко он появил­ся, неко­то­рые из вид­ных людей уда­ли­лись из горо­да, Эври­лох⁸² же покон­чил с собой. Вои­ны Антио­ха, соглас­но усло­ви­ям, были пре­про­вож­де­ны через Македо­нию и Фра­кию в Лиси­ма­хию под македон­ской охра­ной, чтобы им никто не при­чи­нил вреда. (7) В Демет­ри­а­де было и несколь­ко кораб­лей, над кото­ры­ми началь­ст­во­вал Иси­дор⁸³. Они так­же были отпу­ще­ны вме­сте со сво­им началь­ни­ком. Затем Филипп занял Доло­пию, Апе­ран­тию и неко­то­рые горо­да Перре­бии.

с.213 34. (1) Пока Филипп вер­шил все это, Тит Квинк­ций, при­няв Закинф от Ахей­ско­го сою­за, пере­пра­вил­ся к Нав­пак­ту, кото­рый нахо­дил­ся в оса­де уже два меся­ца и был почти на краю гибе­ли. (2) Дело шло к тому, что если он будет взят силой, то при­дет конец все­му это­лий­ско­му пле­ме­ни. (3) Квинк­ций спра­вед­ли­во гне­вал­ся на это­лий­цев, пом­ня, что они един­ст­вен­ные пыта­лись ума­лить его сла­ву осво­бо­ди­те­ля Гре­ции и пре­не­брег­ли его вес­ким мне­ни­ем, когда он, зара­нее пред­ре­кая им то, что и слу­чи­лось потом, пытал­ся отвра­тить их от безум­ной затеи. (4) Одна­ко он видел свой глав­ный долг в том, чтобы ни один из наро­дов осво­бож­ден­ной им Гре­ции не был совер­шен­но иско­ре­нен. И вот он стал про­гу­ли­вать­ся вокруг город­ских стен, так чтобы это­лий­цам было лег­ко заме­тить его. (5) Его сра­зу узна­ли сто­яв­шие в кара­у­лах, и по всем бое­вым поряд­кам раз­нес­лась весть, что здесь Квинк­ций. Люди ото­всюду сбе­жа­лись на сте­ны, каж­дый про­тя­ги­вал руки, все в один голос, назы­вая его по име­ни, гром­ко умо­ля­ли Квинк­ция о помо­щи и спа­се­нии. (6) Но он, хоть и тро­ну­тый их кри­ка­ми, тем не менее зна­ком пока­зал, что это не в его силах. Одна­ко, явив­шись затем к кон­су­лу, он ска­зал: (7) «То ли ты, Маний Аци­лий, не веда­ешь, что про­ис­хо­дит, то ли зна­ешь, да не пони­ма­ешь, как близ­ко это каса­ет­ся важ­ней­ших государ­ст­вен­ных дел». (8) Кон­сул, взвол­но­вав­шись, спро­сил: «Что ж ты не ска­жешь, в чем дело?» Тогда Квинк­ций заго­во­рил: «Неужто не видишь, что после победы над Антиохом все твое вре­мя ухо­дит на оса­ду двух горо­дов, тогда как год тво­их пол­но­мо­чий почти что истек, — (9) меж­ду тем Филипп, не видав­ши ни вой­ска, ни даже зна­мен непри­я­тель­ских, уже под­чи­нил себе не толь­ко горо­да, но и целые обла­сти — Афа­ма­нию, Перре­бию, Апе­ран­тию, Доло­пию. Ты и твои вои­ны не полу­чи­ли пло­дом сво­ей победы еще и двух горо­дов, а Филипп — уже столь­ко гре­че­ских пле­мен! (10) А ведь нам важ­но не столь­ко ума­лить власть и мощь это­лий­цев, сколь­ко не дать Филип­пу уси­лить­ся сверх меры».

35. (1) Кон­сул согла­сил­ся с этим, но ему было стыд­но сни­мать оса­ду, не добив­шись цели. (2) Тогда дело было пору­че­но Квинк­цию. Он вновь при­шел к тому участ­ку сте­ны, с кото­ро­го неза­дол­го пред тем взы­ва­ли к нему это­лий­цы. Когда его с того же места еще настой­чи­вее при­ня­лись умо­лять сжа­лить­ся над это­лий­ским наро­дом, он велел, чтобы кто-нибудь вышел к нему. (3) Тот­час из горо­да появи­лись сам Феней и дру­гие вид­ные люди. Они бро­си­лись в ноги Квинк­цию, и он мол­вил: «Ваше зло­сча­стье побуж­да­ет меня смяг­чить и свой гнев, и свою речь. (4) Слу­чи­лось то, о чем я вас пред­у­преж­дал, и вам не оста­ет­ся даже того уте­ше­ния, какое дает созна­ние неза­слу­жен­но­сти про­ис­шед­ше­го. Одна­ко я, буд­то каким-то роком пред­на­зна­чен­ный леле­ять Гре­цию, не пере­ста­ну бла­го­де­тель­ст­во­вать даже и небла­го­дар­ным. (5) Посы­лай­те сво­их пове­рен­ных к кон­су­лу, пусть они попро­сят пере­ми­рия на такой срок, кото­рый поз­во­лил бы вам отпра­вить послов в Рим, дабы пред­ста­вить ваше дело сена­ту. Я же буду хода­та­ем и защит­ни­ком вашим перед кон­су­лом». (6) Они сде­ла­ли так, как пред­ло­жил Квинк­ций, и с.214 кон­сул не отверг их посоль­ства. Было заклю­че­но пере­ми­рие до того дня, когда посоль­ство смо­жет при­не­сти ответ из Рима. Оса­да была сня­та, а вой­ско посла­но в Фокиду.

(7) Кон­сул вме­сте с Титом Квинк­ци­ем отпра­ви­лись в Эгий на совет ахей­цев. Там шел раз­го­вор об элей­цах и о воз­вра­ще­нии лакеде­мон­ских изгнан­ни­ков. Ни о том, ни о дру­гом не дого­во­ри­лись, ибо дело изгнан­ни­ков хоте­ли оста­вить нере­шен­ным ахей­цы, чтобы самим снис­кать бла­го­дар­ность, элей­цы же пред­по­чи­та­ли всту­пить в Ахей­ский союз сами, а не при посред­стве рим­лян. (8) К кон­су­лу яви­лись эпир­ские послы. Было оче­вид­но, что эпир­цы оста­лись в друж­бе с рим­ля­на­ми не из искрен­ней вер­но­сти — и все же Антио­ху они не дали ни одно­го сол­да­та. Их обви­ня­ли в том, что они помо­га­ли ему день­га­ми, а что сла­ли к царю послов⁸⁴, от того и сами не отпи­ра­лись. (9) Так что когда эпир­цы нача­ли про­сить, чтобы им было раз­ре­ше­но оста­вать­ся в сво­ем преж­нем поло­же­нии дру­зей, кон­сул отве­тил, что он еще не зна­ет, чис­лить ли их сре­ди враж­деб­ных или зами­рен­ных пле­мен. (10) Судьею, мол, в этом деле будет сенат; их дело он цели­ком пере­да­ет в Рим, для чего и дару­ет им пере­ми­рие на девя­но­сто дней. (11) Ото­слан­ные в Рим, эпир­цы обра­ти­лись к сена­ту. Вме­сто того чтобы оправ­ды­вать­ся в предъ­яв­ля­е­мых им обви­не­ни­ях, они при­ня­лись пере­чис­лять те враж­деб­ные дей­ст­вия, кото­рых не совер­ши­ли, хоть и мог­ли. Но на это им был дан ответ, из кото­ро­го сле­до­ва­ло, что про­ще­ния они доби­лись, но правоты сво­ей не дока­за­ли. (12) При­мер­но в это же вре­мя сена­ту были пред­став­ле­ны и послы царя Филип­па, поздрав­ляв­шие с победой. Когда они попро­си­ли доз­во­ле­ния совер­шить на Капи­то­лии жерт­во­при­но­ше­ние и при­не­сти в храм Юпи­те­ра Все­бла­го­го Вели­чай­ше­го золо­той дар, сенат им это поз­во­лил⁸⁵. (13) Они воз­ло­жи­ли в хра­ме золо­той венок весом в сто фун­тов. Цар­ским послам был не толь­ко дан бла­го­склон­ный ответ, но и воз­вра­щен для пре­про­вож­де­ния к отцу сын Филип­па Демет­рий, нахо­див­ший­ся в Риме залож­ни­ком⁸⁶. (14) Вот как закон­чи­лась вой­на, кото­рую вел с царем Антиохом в Гре­ции кон­сул Маний Аци­лий.

36. (1) Вто­рой кон­сул, Пуб­лий Кор­не­лий Сци­пи­он, полу­чив­ший при жере­бьев­ке про­вин­цию Гал­лию, дол­жен был отпра­вить­ся на вой­ну с бой­я­ми, но преж­де потре­бо­вал, чтобы сенат пре­до­ста­вил ему день­ги на устро­е­ние игр, обет о кото­рых он дал в решаю­щий миг сра­же­ния⁸⁷, когда в долж­но­сти пре­то­ра вое­вал в Испа­нии. (2) Это тре­бо­ва­ние сочли неслы­хан­ным и неспра­вед­ли­вым и пото­му поста­но­ви­ли: игры, кото­рые он обе­то­вал сам, не снес­шись с сена­том, пусть он сам и про­во­дит на день­ги от воен­ной добы­чи⁸⁸, если у него из них что-то для этой цели отло­же­но, либо из соб­ст­вен­ных средств. Пуб­лий Кор­не­лий устро­ил игры, длив­ши­е­ся десять дней. (3) При­мер­но в это же вре­мя был посвя­щен храм Вели­кой Идей­ской Мате­ри — богине, кото­рую тот же самый Пуб­лий Кор­не­лий сопро­вож­дал от моря до Пала­ти­на, когда ее при­вез­ли из Азии при кон­су­лах Пуб­лии Кор­не­лии Сци­пи­оне, что позд­нее про­зван был Афри­кан­ским, и Пуб­лии Лици­нии⁸⁹. (4) Под­ряд на воз­веде­ние с.215 хра­ма по реше­нию сена­та сда­ли с тор­гов цен­зо­ры Марк Ливий и Гай Клав­дий в кон­суль­ство Мар­ка Кор­не­лия и Пуб­лия Сем­п­ро­ния; три­на­дцать лет спу­стя его и посвя­тил Марк Юний Брут. По это­му слу­чаю были даны игры, назван­ные Мега­ле­си­я­ми, (5) во вре­мя кото­рых, как пишет Вале­рий Анти­ат, впер­вые были пока­за­ны сце­ни­че­ские пред­став­ле­ния⁹⁰. Дуум­вир Гай Лици­ний Лукулл посвя­тил так­же храм Ювен­ты⁹¹ в Боль­шом цир­ке. (6) Его за шест­на­дцать лет до того обе­то­вал кон­сул Марк Ливий в день, когда уни­что­жил Газ­д­ру­ба­ла и его вой­ско⁹². Он же, будучи уже цен­зо­ром, в кон­суль­ство Мар­ка Кор­не­лия и Пуб­лия Сем­п­ро­ния сдал под­ряд на стро­и­тель­ство хра­ма. (7) По это­му слу­чаю так­же были про­веде­ны игры, и все это сде­ла­но было с бла­го­че­сти­вым усер­ди­ем, тем боль­шим, что надви­га­лась новая вой­на с Антиохом⁹³.

37. (1) В нача­ле того же года, когда все это про­ис­хо­ди­ло, — в то имен­но вре­мя, когда Маний Аци­лий уже отпра­вил­ся на вой­ну, а кон­сул Пуб­лий Кор­не­лий все еще оста­вал­ся в Риме, (2) два домаш­них быка в Кари­нах, как пере­да­ют, взо­бра­лись по лест­ни­це на кры­шу дома. Гаруспи­ки при­ка­за­ли сжечь их живьем, а пепел бро­сить в Тибр. (3) Полу­че­но было изве­стие, что в Тарра­цине и Ами­терне несколь­ко раз шел камен­ный дождь; в Мин­тур­нах мол­ния уда­ри­ла в храм Юпи­те­ра и в лав­ки вокруг фору­ма. В Воль­турне два кораб­ля были в устье реки пора­же­ны мол­нией и сго­ре­ли. (4) Децем­ви­ры, как поста­но­вил сенат, обра­ти­лись к Сивил­ли­ным кни­гам по пово­ду этих зна­ме­ний и объ­яви­ли, что сле­ду­ет учредить пост в честь Цере­ры и блю­сти его раз в пять лет, (5) а кро­ме того, устро­ить девя­ти­днев­ные жерт­во­при­но­ше­ния и одно­днев­ное молеб­ст­вие; пусть моля­щи­е­ся будут в вен­ках⁹⁴ и пусть кон­сул Пуб­лий Кор­не­лий при­не­сет в жерт­ву тех живот­ных и тем богам, каким ука­жут децем­ви­ры. (6) Когда боги были уми­ло­стив­ле­ны — и над­ле­жа­щим испол­не­ни­ем обе­тов, и закла­ни­ем живот­ных во искуп­ле­ние зна­ме­ний, — кон­сул отбыл в про­вин­цию и там при­ка­зал про­кон­су­лу Гнею Доми­цию рас­пу­стить вой­ско и воз­вра­щать­ся в Рим. Сам же он повел леги­о­ны в зем­лю бой­ев⁹⁵.

38. (1) При­мер­но в это же вре­мя лигу­рий­цы, набрав вой­ско и свя­зав его свя­щен­ным зако­ном⁹⁶, ночью вне­зап­но напа­ли на лагерь про­кон­су­ла Квин­та Мину­ция. (2) Вплоть до рас­све­та Мину­ций дер­жал вои­нов в лаге­ре гото­вы­ми к бою, следя, чтобы вра­ги не пере­бра­лись где-нибудь через вал. (3) Когда ста­ло све­тать, он пред­при­нял вылаз­ку разом из двух ворот. Но лигу­рий­цы не были опро­ки­ну­ты с пер­во­го натис­ка, как он рас­счи­ты­вал: еще более двух часов исход бит­вы оста­вал­ся неясен. (4) Но из ворот выхо­ди­ли отряд за отрядом, све­жие силы всту­па­ли в бой, сме­няя устав­ших, и в кон­це кон­цов лигу­рий­цы, изму­чен­ные еще и бес­сон­ни­цей, обра­ти­лись в бег­ство. Было пере­ре­за­но боль­ше четы­рех тысяч вра­гов, у рим­лян же и союз­ни­ков погиб­ло менее трех­сот чело­век.

(5) При­мер­но через два меся­ца кон­сул Пуб­лий Кор­не­лий успеш­но сра­зил­ся с бой­я­ми в откры­том бою. (6) Вале­рий Анти­ат пишет, что у непри­я­те­ля пере­би­то было два­дцать восемь тысяч, а с.216 захва­че­но три тыся­чи четы­ре­ста чело­век, сто два­дцать четы­ре зна­ме­ни, тыся­ча две­сти трид­цать коней, две­сти сорок семь пово­зок. А у победи­те­лей пало тыся­ча четы­ре­ста восемь­де­сят четы­ре чело­ве­ка. (7) Хотя при­во­ди­мые этим писа­те­лем чис­ла не вызы­ва­ют дове­рия, ибо нико­му не пре­взой­ти его в пре­уве­ли­че­ни­ях, тем не менее оче­вид­но, что победа была вели­кая: ведь и вра­же­ский лагерь был взят, и бойи сда­лись сра­зу же после сра­же­ния, и молеб­ст­вие назна­че­но было сена­том по слу­чаю этой победы, и при­не­се­ние в жерт­ву взрос­лых живот­ных.

39. (1) В те же дни при­быв­ший из Даль­ней Испа­нии Марк Фуль­вий Ноби­ли­ор всту­пил с ова­ци­ей⁹⁷ в Город. (2) Он при­вез две­на­дцать тысяч фун­тов сереб­ра, сто трид­цать тысяч сереб­ря­ных дена­ри­ев⁹⁸ и сто два­дцать семь фун­тов золота.

(3) Кон­сул Пуб­лий Кор­не­лий полу­чил от пле­ме­ни бой­ев залож­ни­ков и ото­брал у них почти поло­ви­ну зем­ли, чтобы рим­ский народ, если поже­ла­ет, мог выве­сти туда коло­нии. (4) Затем, отбы­вая в Рим в твер­дой надеж­де на три­умф, он рас­пу­стил вой­ско с нака­зом быть в Риме к опре­де­лен­но­му дню. (5) На дру­гой день по при­бы­тии он созвал сенат в хра­ме Бел­ло­ны и, доло­жив о соде­ян­ном, попро­сил доз­во­ле­ния всту­пить в Город с три­ум­фом. (6) Народ­ный три­бун Пуб­лий Сем­п­ро­ний Блез заявил, что, не отка­зы­вая Сци­пи­о­ну в три­ум­фе, сле­ду­ет с этой поче­стью повре­ме­нить: все­гда, мол, лигу­рий­ские вой­ны были свя­за­ны с галль­ски­ми; эти соседя­щие пле­ме­на посто­ян­но помо­га­ют друг дру­гу. (7) Если Пуб­лий Сци­пи­он, раз­гро­мив в сра­же­нии бой­ев, отпра­вит­ся с победо­нос­ным вой­ском в зем­лю лигу­рий­цев⁹⁹ или пошлет часть сво­их сил Квин­ту Мину­цию, тре­тий год веду­ще­му там вой­ну без види­мых резуль­та­тов, то с лигу­рий­ской вой­ной мож­но будет покон­чить. (8) Ныне для празд­но­ва­ния три­ум­фа уведе­ны вои­ны, кото­рые мог­ли сослу­жить государ­ству слав­ную служ­бу; они могут сде­лать это еще и теперь, если сенат, отло­жив три­умф, вернет ту воз­мож­ность, что была упу­ще­на из-за спеш­ки с этим три­ум­фом. (9) Пусть при­ка­жут кон­су­лу воз­вра­тить­ся с леги­о­на­ми в про­вин­цию и при­ло­жить уси­лия к поко­ре­нию лигу­рий­цев. Если их не под­чи­нить гос­под­ству и вла­сти наро­да рим­ско­го, то не успо­ко­ят­ся и бойи. Как мир, так и вой­на воз­мож­ны лишь с обо­и­ми пле­ме­на­ми сра­зу. (10) А спу­стя несколь­ко меся­цев после победы над лигу­рий­ца­ми, уже про­кон­су­лом Пуб­лий Кор­не­лий вер­нет­ся с три­ум­фом, по при­ме­ру мно­гих, кто не празд­но­вал его во вре­мя отправ­ле­ния долж­но­сти.

40. (1) На это кон­сул заявил, что жре­бий не пре­до­ста­вил ему лигу­рий­ской про­вин­ции, что он с лигу­рий­ца­ми не вое­вал и не про­сит за них три­ум­фа: (2) он уве­рен, что Квинт Мину­ций вско­ре их победит, заслу­жен­но потре­бу­ет для себя три­ум­фа и полу­чит его, — (3) а он, Кор­не­лий, про­сит о три­ум­фе над гал­ла­ми-бой­я­ми, кото­рых победил в сра­же­нии и выгнал из лаге­ря, кото­рые всем пле­ме­нем сда­лись ему через два дня после бит­вы, от кото­рых он взял залож­ни­ков как руча­тель­ство за буду­щий мир. (4) Но все­го важ­нее в кон­це кон­цов то, что те тыся­чи гал­лов, кото­рых он пере­бил в сра­же­нии, — это боль­ше, чем бойи выстав­ля­ли когда-либо рань­ше про­тив с.217 рим­ско­го пол­ко­во­д­ца. (5) Из пяти­де­ся­ти тысяч чело­век более поло­ви­ны уби­то¹⁰⁰, мно­го тысяч пле­не­но — у бой­ев оста­лись в живых лишь ста­ри­ки да дети. (6) Итак, сто­ит ли удив­лять­ся тому, что победо­нос­ное вой­ско, не оста­вив в про­вин­ции ни одно­го вра­га, при­шло в Рим, дабы спра­вить три­умф кон­су­ла? (7) Если сенат хочет вос­поль­зо­вать­ся служ­бой этих вои­нов и в дру­гой про­вин­ции, то как раз самый луч­ший спо­соб вдох­нуть в них реши­мость идти на новые опас­но­сти и труды — это выдать им не меш­кая воз­на­граж­де­ние за про­шлые опас­но­сти, за про­шлые труды. Неуже­ли луч­ше ото­слать их, отбла­го­да­рив не делом, а надеж­дой, при­том уже раз обма­ну­той? (8) Ну а что до него, Кор­не­лия, то он насы­тил­ся сла­вой на всю свою жизнь в тот день, когда сенат счел его наи­луч­шим из мужей и послал при­нять Идей­скую Матерь. (9) Над­пи­си толь­ко об этом даже без упо­ми­на­ния о кон­суль­стве и три­ум­фе уже хва­ти­ло бы, чтобы мас­ка Пуб­лия Сци­пи­о­на Нази­ки была доста­точ­но почтен­на и чти­ма¹⁰¹.

(10) Сенат не толь­ко еди­но­душ­но дал согла­сие на три­умф, но сво­им вли­я­ни­ем заста­вил и народ­но­го три­бу­на отка­зать­ся от про­ти­во­дей­ст­вия. (11) Кон­сул Пуб­лий Кор­не­лий спра­вил три­умф над бой­я­ми. В три­ум­фаль­ном шест­вии он про­вез на галль­ских повоз­ках ору­жие, зна­ме­на и доспе­хи цело­го пле­ме­ни, а так­же брон­зо­вые галль­ские сосуды; он про­вел знат­ных плен­ни­ков и с ними табун захва­чен­ных коней. (12) Золотых оже­ре­лий он про­нес тыся­чу четы­ре­ста семь­де­сят одно, золота — две­сти сорок семь фун­тов, сереб­ра же как в слит­ках, так и в виде галль­ских сосудов, искус­но и свое­обыч­но сра­ботан­ных, — две тыся­чи три­ста сорок фун­тов, и еще две­сти трид­цать четы­ре тыся­чи дена­ри­ев¹⁰². (13) Вои­нам, сле­до­вав­шим за его колес­ни­цей, кон­сул раздал по сто два­дцать пять ассов, цен­ту­ри­о­нам — вдвое боль­ше, а кон­ни­кам — втрое. (14) На дру­гой день, созвав сход­ку, кон­сул поведал собрав­шим­ся о сво­их подви­гах и о неспра­вед­ли­во­сти со сто­ро­ны народ­но­го три­бу­на, пытав­ше­го­ся впу­тать его в чужую вой­ну, чтобы лишить пло­дов им одер­жан­ной победы. Сол­дат он уво­лил от служ­бы и рас­пу­стил их.

41. (1) Пока в Ита­лии про­ис­хо­ди­ли эти собы­тия¹⁰³, Антиох, нахо­дясь в Эфе­се, не бес­по­ко­ил­ся о рим­ской войне, не допус­кая, что рим­ляне пере­пра­вят­ся в Азию. Эту уве­рен­ность под­дер­жи­ва­ла в нем и боль­шая часть его дру­зей, то ли по заблуж­де­нию, то ли из лести. (2) Один толь­ко Ган­ни­бал, чье вли­я­ние на царя было в то вре­мя наи­боль­шим, твер­дил, что он ско­рее дивит­ся, поче­му рим­лян нет в Азии до сих пор, чем сомне­ва­ет­ся в их реши­мо­сти туда прий­ти: (3) от Гре­ции до Азии бли­же, чем до Гре­ции от Ита­лии, а Антиох — более важ­ный про­тив­ник, чем это­лий­цы, и ору­жие рим­лян на море ничуть не сла­бей, чем на суше. (4) И рань­ше-де сто­ял флот у Малеи, а недав­но он, Ган­ни­бал, узнал, что из Ита­лии при­бы­ли новые кораб­ли и новый коман­дую­щий, чтобы вести вой­ну¹⁰⁴. (5) Так что пусть Антиох не тешит себя пустой надеж­дой на мир. В Азии и за самоё Азию вско­ре при­дет­ся ему бить­ся с рим­ля­на­ми и на суше, и на море: либо он отни­мет власть у тех, кто жаж­дет поко­рить весь зем­ной круг, либо сам лишит­ся цар­ства.

с.218 (6) Сочли, что Ган­ни­бал один вер­но пред­видит буду­щее и чест­но пред­у­преж­да­ет о нем. Итак, царь сам с теми суда­ми, что были под­готов­ле­ны и осна­ще­ны, дви­нул­ся к Хер­со­не­су¹⁰⁵, чтобы укре­пить гар­ни­зо­на­ми эти места на слу­чай, если рим­ляне при­шли бы по суше. (7) Полик­се­ниду он при­ка­зал осна­стить и спу­стить на воду осталь­ной флот, а дозор­ные кораб­ли разо­слал по ост­ро­вам для тща­тель­ной раз­вед­ки.

42. (1) Гай Ливий, началь­ст­во­вав­ший рим­ским фло­том, с пятью­де­ся­тью палуб­ны­ми суда­ми отпра­вил­ся из Рима в Неа­поль, куда по его рас­по­ря­же­нию, соглас­но­му с дого­во­ром, долж­ны были при­быть откры­тые кораб­ли от союз­ных горо­дов это­го побе­ре­жья. (2) Оттуда поплыл он в Сици­лию через про­лив, минуя Мес­са­ну: при­няв по пути шесть послан­ных на под­мо­гу пуний­ских судов, он истре­бо­вал пола­гав­ши­е­ся кораб­ли и от регий­цев с локрий­ца­ми, и от дру­гих союз­ни­ков того же раз­ряда. После очи­сти­тель­ных жерт­во­при­но­ше­ний, кото­рые были совер­ше­ны у Лаци­ния, флот вышел в откры­тое море¹⁰⁶. (3) Достиг­нув Гре­ции, Ливий в пер­вом же горо­де — в Кор­ки­ре¹⁰⁷ — осве­до­мил­ся о том, как идет вой­на (ведь еще не вся Гре­ция была зами­ре­на) и где нахо­дит­ся рим­ский флот. (4) Услы­шав, что и кон­сул, и царь — на сто­ян­ках у Фер­мо­пил, а флот — в Пирее¹⁰⁸, решил, что все застав­ля­ет его спе­шить, и тот­час дви­нул­ся даль­ше, чтобы обо­гнуть Пело­пон­нес.

(5) По пути он разо­рил Саму¹⁰⁹ и Закинф, кото­рые при­ня­ли сто­ро­ну это­лий­цев, потом поплыл к Малее, а от нее при попу­т­ном вет­ре через несколь­ко дней при­был в Пирей на соеди­не­ние со ста­рым фло­том. (6) У Скил­лея¹¹⁰ его встре­тил царь Эвмен с тре­мя кораб­ля­ми. Перед этим царь дол­го про­был на Эгине, не зная, что пред­при­нять: вер­нуть­ся ли для защи­ты сво­его цар­ства (ведь он слы­хал, что Антиох в Эфе­се гото­вил мор­ские и сухо­пут­ные силы) или ни в коем слу­чае не отде­лять­ся от рим­лян, на кото­рых он толь­ко и наде­ял­ся. (7) В Пирее Авл Ати­лий пере­дал пре­ем­ни­ку два­дцать пять палуб­ных кораб­лей, сам же отпра­вил­ся в Рим. (8) А Ливий, собрав восемь­де­сят одно суд­но и еще мно­го более лег­ких — откры­тых с рост­ра­ми¹¹¹ или сто­ро­же­вых без ростр, — пере­пра­вил­ся к Дело­су.

43. (1) Это было при­мер­но в то вре­мя, когда кон­сул Аци­лий оса­ждал Нав­пакт¹¹². Ливий задер­жал­ся у Дело­са из-за про­тив­ных вет­ров — вооб­ще, это место сре­ди Киклад­ских ост­ро­вов и разде­ля­ю­щих их про­ли­вов, то широ­ких, то более узких, очень под­вер­же­но вет­рам. (2) Когда Полик­се­ниду с рас­став­лен­ных в раз­ных местах сто­ро­же­вых судов дали знать, что рим­ский флот сто­ит у Дело­са, он послал гон­цов к царю. (3) Тот, бро­сив все, чем был занят у Гел­лес­пон­та, и взяв с собой кораб­ли, снаб­жен­ные тара­на­ми, со всей воз­мож­ной поспеш­но­стью вер­нул­ся в Эфес. Там он сра­зу собрал совет, чтобы решить, не сле­ду­ет ли попы­тать уда­чи в мор­ском бою. (4) Полик­се­нид утвер­ждал, что мед­лить нель­зя и что сле­ду­ет дать сра­же­ние рань­ше, чем с рим­ля­на­ми соеди­нят­ся флот Эвме­на и родос­ские кораб­ли. (5) А до того цар­ский флот будет раз­ве чуть-чуть усту­пать рим­ско­му в чис­лен­но­сти, зато пре­вос­хо­дить его во всем с.219 про­чем: и в быст­ро­ход­но­сти кораб­лей, и в раз­но­об­ра­зии вся­ких при­спо­соб­ле­ний. (6) Рим­ские суда ведь и так непо­во­рот­ли­вы, пото­му что неуме­ло сра­бота­ны, а тут они, направ­ля­ясь во вра­же­скую стра­ну, еще и отя­го­ще­ны при­па­са­ми. (7) Напро­тив того, цар­ские кораб­ли, дей­ст­вуя сре­ди дру­же­ст­вен­ных земель, не будут иметь на бор­ту ниче­го, кро­ме вои­нов и ору­жия. Кро­ме того, им силь­но помо­жет зна­ком­ство со здеш­ним морем, зем­ля­ми и вет­ра­ми, тогда как вра­гам будет мешать незна­ние все­го это­го. (8) На всех подей­ст­во­вал этот совет, подан­ный тем чело­ве­ком, кото­рый дол­жен был и осу­ще­ст­вить его. Два дня ушло на при­готов­ле­ния. На тре­тий день сто кораб­лей, из коих было семь­де­сят палуб­ных, а осталь­ные — откры­тые, и все неболь­шо­го раз­ме­ра, вышли в море и поплы­ли к Фокее¹¹³. (9) Там царь узнал, что рим­ский флот уже при­бли­жа­ет­ся. Сам он, не наме­ре­ва­ясь участ­во­вать в мор­ском сра­же­нии, уда­лил­ся в Маг­не­сию, что у Сипи­ла, соби­рать сухо­пут­ные силы. (10) А флот поспе­шил к Кис­сун­ту, гава­ни эритрей­цев, как буд­то там было удоб­нее. (11) Как толь­ко утих север­ный ветер, столь­ко дней удер­жи­вав­ший рим­лян, они от Дело­са пошли на Фаны, хиос­скую гавань, обра­щен­ную к Эгей­ско­му морю, а оттуда, обо­гнув ост­ров, подо­шли к горо­ду и, загру­зив­шись при­па­са­ми, поплы­ли к Фокее. (12) Эвмен же, отпра­вив­ший­ся в Элею к сво­е­му флоту, через несколь­ко дней вер­нул­ся оттуда к рим­ля­нам в Фокею, как раз когда они гото­ви­лись и осна­ща­лись к мор­ской бит­ве; при нем было два­дцать четы­ре палуб­ных кораб­ля и чуть боль­ше откры­тых. (13) Флот чис­лен­но­стью в сто пять палуб­ных судов и почти пять­де­сят откры­тых дви­нул­ся впе­ред. Сна­ча­ла боко­вой север­ный ветер при­жи­мал его к суше, застав­ляя суда идти узкой цепоч­кой, чуть что не по одно­му друг за дру­гом, но поз­же, когда ветер немно­го ослаб, они попы­та­лись пере­пра­вить­ся в Корик­скую гавань¹¹⁴, что выше Кис­сун­та.

44. (1) Когда Полик­се­ниду донес­ли о при­бли­же­нии непри­я­те­ля, он обра­до­вал­ся слу­чаю завя­зать бой. Левое кры­ло он повел в откры­тое море сам, а пра­вое при­ка­зал капи­та­нам кораб­лей рас­тя­нуть до суши. К сра­же­нию он дви­нул­ся пра­виль­ной лини­ей. (2) Увидев это, рим­ля­нин стал уби­рать пару­са и класть мач­ты; пока скла­ды­ва­ли сна­сти, он ожи­дал под­хо­да дру­гих кораб­лей. (3) Когда их ста­ло почти трид­цать в ряду, он поста­вил пере­д­ние пару­са¹¹⁵ и ото­шел в откры­тое море, чтобы при­стро­ить к ним левое кры­ло, а судам, сле­до­вав­шим поза­ди, при­ка­зал раз­вер­ты­вать строй бли­же к суше, обра­щая носы про­тив пра­во­го вра­же­ско­го кры­ла. (4) Эвмен шел в хво­сте, одна­ко, когда нача­лась сума­то­ха со скла­ды­ва­ни­ем сна­стей, он, сколь­ко мог, при­ба­вил ходу сво­им кораб­лям, и вот они уже были у всех на виду.

(5) Перед рим­ским фло­том плы­ли два пуний­ских суд­на, а им навстре­чу — три цар­ских. (6) Так как силы были нерав­ны, два цар­ских кораб­ля зажа­ли один пуний­ский с обе­их сто­рон и спер­ва обло­ма­ли ему по бор­там вес­ла, а потом вра­же­ские вои­ны пере­ско­чи­ли на корабль и овла­де­ли им, пере­бив или сбро­сив в воду его защит­ни­ков. (7) Дру­гой корабль сра­жал­ся один на один, но когда с.220 пуний­цы увиде­ли, что вто­рой захва­чен, они повер­ну­ли назад, к осталь­но­му флоту, чтобы не ока­зать­ся отре­зан­ны­ми с трех сто­рон сра­зу. (8) Ливий в яро­сти устре­мил на вра­гов пре­тор­ский корабль. К нему понес­лись те два суд­на, кото­рые толь­ко что окру­жи­ли одно пуний­ское и наме­ре­ва­лись теперь повто­рить маневр. Ливий при­ка­зал с обо­их бор­тов опу­стить вес­ла в воду, чтобы удер­жи­вать корабль непо­движ­но, а подо­шед­шие вра­же­ские суда захва­ты­вать желез­ны­ми лапа­ми. (9) Пре­вра­тив так мор­ское сра­же­ние в сухо­пут­ное, он при­звал вои­нов пом­нить о рим­ской доб­ле­сти и не счи­тать мужа­ми этих цар­ских рабов. И если перед тем два кораб­ля победи­ли и пле­ни­ли один, то еще лег­че теперь один спра­вил­ся с дву­мя. (10) Вот уже оба флота столк­ну­лись по все­му фрон­ту, кораб­ли пере­ме­ша­лись, и повсюду нача­лась бит­ва. (11) Эвмен подо­спел послед­ним, когда сра­же­ние уже нача­лось. Заме­тив, что Ливий смял левое кры­ло непри­я­те­ля, сам он обру­шил­ся на пра­вое, где бой шел с пере­мен­ным успе­хом.

45. (1) Доволь­но ско­ро на левом флан­ге нача­лось бег­ство. Когда Полик­се­нид увидел, что доб­ле­стью его вои­ны несо­мнен­но усту­па­ют непри­я­тель­ским, он под­нял пере­д­ние пару­са и бро­сил­ся бежать. Вско­ре его при­ме­ру после­до­ва­ли и те, кто близ бере­га сра­жал­ся с Эвме­ном. (2) Рим­ляне с Эвме­ном, покуда хва­та­ло сил у греб­цов, упор­но пре­сле­до­ва­ли вра­га в надеж­де догнать хотя бы шед­ших в хво­сте. (3) Но вра­же­ские кораб­ли шли налег­ке, а рим­ские и Эвме­но­вы были отя­го­ще­ны при­па­са­ми и усту­па­ли в ско­ро­сти. Убедив­шись в тщет­но­сти сво­их ста­ра­ний, рим­ляне нако­нец отсту­пи­лись, после того как три­на­дцать судов с вои­на­ми и греб­ца­ми они захва­ти­ли, а десять пото­пи­ли. (4) Рим­ский флот поте­рял один пуний­ский корабль, кото­рый в нача­ле сра­же­ния был стис­нут дву­мя непри­я­тель­ски­ми. Полик­се­нид пре­кра­тил бег­ство не рань­ше, чем ока­зал­ся в Эфес­ской гава­ни. (5) Рим­ляне в тот день оста­лись там, откуда ушел цар­ский флот. Назав­тра они нача­ли пре­сле­до­ва­ние непри­я­те­ля. При­мер­но на пол­пу­ти их повстре­ча­ли два­дцать пять родос­ских палуб­ных кораб­лей во гла­ве с началь­ни­ком флота Пав­си­стра­том. (6) Соеди­нив­шись с ними, рим­ляне достиг­ли Эфе­са и, выстро­ив­шись в бое­вую линию, ста­ли у вхо­да в гавань, вынудив вра­гов мол­ча­ли­во при­знать себя побеж­ден­ны­ми. Родо­с­цы и Эвмен были отпу­ще­ны по домам, (7) а рим­ляне отпра­ви­лись к Хио­су. Про­плыв спер­ва мимо Фини­кун­та, гава­ни в эритрей­ской зем­ле, они ночью бро­си­ли якорь, а на сле­дую­щий день пере­пра­ви­лись к ост­ро­ву и в самый город. Там они про­ве­ли несколь­ко дней, чтобы дать отдых греб­цам, и отплы­ли в Фокею. (8) Оста­вив там четы­ре квин­кве­ре­мы для охра­ны горо­да, флот при­был к Канам¹¹⁶. Посколь­ку при­бли­жа­лась зима, кораб­ли выта­щи­ли на берег и обве­ли рвом и валом.

(9) В кон­це года были про­веде­ны выбо­ры. Посколь­ку все гляде­ли на Сци­пи­о­на Афри­кан­ско­го, кон­су­ла­ми для окон­ча­ния вой­ны с Антиохом избра­ли Луция Кор­не­лия Сци­пи­о­на и Гая Лелия¹¹⁷. На дру­гой день в пре­то­ры были выбра­ны Марк Тук­ций, Луций Аврун­ку­лей, Гней Фуль­вий, Луций Эми­лий, Пуб­лий Юний и Гай Ати­ний Лабе­он.