История Рима от основания города

Книга XLII

т. III, с. 420 1. (1) Кон­су­лы Луций Посту­мий Аль­бин и Марк Попи­лий Ленат преж­де все­го сде­ла­ли в сена­те доклад о про­вин­ци­ях и об арми­ях. (2) Сенат назна­чил им обо­им про­вин­цию Лигу­рию, чтобы они набра­ли для этой обла­сти новые леги­о­ны — каж­дый по два, и по десять тысяч пехо­тин­цев, и по шесть­сот всад­ни­ков из союз­ни­ков лати­нян, а так­же три тыся­чи пехо­тин­цев и две­сти всад­ни­ков из рим­лян для попол­не­ния войск, нахо­див­ших­ся в Испа­нии. (3) Кро­ме того, сенат при­ка­зал набрать пол­то­ры тыся­чи пехо­тин­цев и сто всад­ни­ков из рим­ских граж­дан, чтобы пре­тор, кото­ро­му доста­нет­ся про­вин­ция Сар­ди­ния, пере­пра­вил­ся с этим вой­ском на ост­ров Кор­си­ку и вел там вой­ну; (4) пока же Сар­ди­ни­ей дол­жен был управ­лять преж­ний пре­тор Марк Ати­лий. (5) Затем пре­то­ры по жре­бию разде­ли­ли меж­ду собой про­вин­ции: Авл Ати­лий Серран полу­чил город­скую пре­ту­ру, Гай Клав­дий Сак­су­ла^[1] — судо­про­из­вод­ство меж­ду граж­да­на­ми и ино­стран­ца­ми, Нуме­рий Фабий Буте­он — Ближ­нюю Испа­нию, Марк Мати­ен¹ — Даль­нюю Испа­нию, Марк Фурий Крас­си­пед — Сици­лию, Гай Цице­рей — Сар­ди­нию. (6) До отъ­езда долж­ност­ных лиц в про­вин­ции сенат пове­лел кон­су­лу Луцию Посту­мию отпра­вить­ся в Кам­па­нию для раз­гра­ни­че­ния вла­де­ний част­ных лиц и государ­ст­вен­ных земель, так как было извест­но, что соб­ст­вен­ни­ки, поне­мно­гу ото­дви­гая межи на сво­их участ­ках, завла­де­ли огром­ным коли­че­ст­вом зем­ли². (7) Кон­сул был зол на пре­не­стин­цев: неза­дол­го до это­го он при­ез­жал к ним как част­ное лицо для совер­ше­ния жерт­во­при­но­ше­ний в хра­ме Фор­ту­ны³ — и тогда ни город, ни его жите­ли не ока­за­ли ему ника­ких поче­стей. Поэто­му теперь, преж­де чем выехать из Рима, он послал в Пре­не­сту пись­мо, тре­буя, чтобы долж­ност­ные лица вышли ему навстре­чу, отве­ли на сред­ства горо­да квар­ти­ру, где бы он мог оста­но­вить­ся, и дер­жа­ли нагото­ве вьюч­ных живот­ных на слу­чай его отъ­езда. (8) До сих пор еще никто и нико­гда не был в тягость союз­ни­кам и не вво­дил их ни в какие издерж­ки⁴. (9) Для того и снаб­жа­ли долж­ност­ных лиц мула­ми, палат­ка­ми и дру­гим необ­хо­ди­мым воен­ным сна­ря­же­ни­ем, чтобы они не тре­бо­ва­ли ниче­го это­го от союз­ни­ков. (10) Они име­ли част­ные госте­при­им­ные сою­зы⁵, под­дер­жи­ва­ли их радуш­но и щед­ро, и дома их в Риме были все­гда откры­ты для при­ез­жих дру­зей, у кото­рых они обык­но­вен­но оста­нав­ли­ва­лись сами. (11) Толь­ко послы, спеш­но отправ­ля­е­мые куда-либо, тре­бо­ва­ли для себя по одно­му мулу у горо­дов, через кото­рые про­ле­гал их путь. Ника­ких дру­гих рас­хо­дов на рим­ских долж­ност­ных лиц союз­ни­ки не нес­ли. (12) Итак, кон­су­лу при испол­не­нии сво­их обя­зан­но­стей не сле­до­ва­ло выме­щать свой — хотя бы и спра­вед­ли­вый — гнев, и мол­ча­ние слиш­ком скром­ных или бояз­ли­вых пре­не­стин­цев дало с этой с.421 поры рим­ским долж­ност­ным лицам пра­во, точ­но при­мер Посту­мия был одоб­рен, предъ­яв­лять к союз­ни­кам все более и более тяже­лые тре­бо­ва­ния.

2. (1) В нача­ле это­го года послы, отправ­лен­ные в Это­лию и Македо­нию⁶, донес­ли, что им не уда­лось встре­тить­ся с царем Пер­се­ем, так как одни при­двор­ные заве­ря­ли, что царя нет, дру­гие — что он болен; при­чем и то и дру­гое было ложью. (2) Зато вполне оче­вид­ным было, что он гото­вит­ся к войне и не наме­рен долее откла­ды­вать её. В Это­лии в любой день гото­во начать­ся вос­ста­ние, и они, послы, не в силах обуздать зачин­щи­ков его сво­им авто­ри­те­том. (3) В ожи­да­нии вой­ны с македо­ня­на­ми сенат поста­но­вил до нача­ла ее при­не­сти уми­ло­сти­ви­тель­ные жерт­вы по слу­чаю зна­ме­ний и испро­сить мило­сти у тех богов, кото­рые будут ука­за­ны в кни­ге судеб. (4) Гово­ри­ли, буд­то в Лану­вии на небе виде­ли изо­бра­же­ние огром­но­го флота, в При­верне из зем­ли вырос­ла тем­ная шерсть, в Вей­ент­ской обла­сти, близ Ремон­та, шел камен­ный дождь, (5) тучи саран­чи покры­ли собой весь Помп­тин­ский округ⁷; на полях Галль­ской обла­сти повсюду, где про­хо­ди­ли плу­гом, из-под выво­ро­чен­ных глыб появ­ля­лись рыбы. (6) По слу­чаю этих зна­ме­ний обра­ти­лись к кни­гам судеб, и децем­ви­ры объ­яви­ли, каким богам какие жерт­вы над­ле­жит при­не­сти, а так­же пред­пи­са­ли совер­шить два молеб­ст­вия — одно для отвра­ще­ния зна­ме­ний, (7) а дру­гое, обе­щан­ное еще в преды­ду­щем году, за избав­ле­ние рим­ско­го наро­да от чумы, и уста­но­вить в эти дни празд­ни­ки. Жерт­во­при­но­ше­ния совер­ши­ли соглас­но с пись­мен­ны­ми ука­за­ни­я­ми жре­цов.

3. (1) В том же году лишил­ся кры­ши храм Юно­ны Лаци­ний­ской⁸. Цен­зор Квинт Фуль­вий Флакк соору­жал храм Фор­ту­ны — покро­ви­тель­ни­цы всад­ни­ков, обе­щан­ный им во вре­мя кельт­ибер­ской⁹ вой­ны, когда он был пре­то­ром в Испа­нии, и рев­ност­но ста­рал­ся, чтобы в Риме не было более рос­кош­но­го и обшир­но­го хра­ма. (2) Рас­судив, что мра­мор­ные пли­ты чрез­вы­чай­но укра­сят кры­шу это­го хра­ма, он отпра­вил­ся в Брут­тий и напо­ло­ви­ну снял кры­шу хра­ма Юно­ны Лаци­ний­ской, пола­гая что это­го хва­тит для покры­тия воз­во­ди­мой построй­ки. (3) При­готов­ле­ны были и кораб­ли, чтобы на них уло­жить и увез­ти эти пли­ты, а союз­ни­ки из ува­же­ния к вла­сти цен­зо­ра боя­лись вос­пре­пят­ст­во­вать свя­тотат­ству. (4) Цен­зор воз­вра­тил­ся в Рим, пли­ты сгру­зи­ли с кораб­лей и ста­ли пере­но­сить к хра­му. (5) Скрыть, откуда они взя­ты, было невоз­мож­но, хотя об этом все умал­чи­ва­ли. В курии под­нял­ся ропот; со всех сто­рон тре­бо­ва­ли, чтобы кон­су­лы доло­жи­ли об этом деле в сена­те. Когда же цен­зор был при­гла­шен и явил­ся в курию, все сена­то­ры, вме­сте и пооди­ноч­ке, с еще боль­шим оже­сто­че­ни­ем ста­ли поно­сить его в лицо: (6) кри­ча­ли, что ему мало было осквер­нить свя­щен­ней­ший храм той стра­ны, кото­рый не тро­ну­ли ни Пирр, ни Ган­ни­бал¹⁰, он снял с него кры­шу и этим обез­обра­зил и почти раз­ру­шил его. (7) Вер­хуш­ка хра­ма сорва­на, кры­ша сня­та, и он открыт дождям, кото­рые сгно­ят его. Цен­зо­ра изби­ра­ют для над­зо­ра за чистотою нра­вов. Ему по обы­чаю пред­ков пору­ча­ют свиде­тель­ст­во­вать ремонт зда­ний для обще­ст­вен­ных свя­щен­но­дей­ст­вий и наблюдать за охра­ною их, с.422 а он (8) рыщет по горо­дам рим­ских союз­ни­ков, раз­ру­шая хра­мы и сры­вая кры­ши со свя­щен­ных зда­ний. Сотво­ри он такое с част­ны­ми дома­ми союз­ни­ков — это мог­ло бы пока­зать­ся воз­му­ти­тель­ным, но, разо­ряя хра­мы бес­смерт­ных богов, (9) он навле­ка­ет про­кля­тие на рим­ский народ, воз­во­дя один храм из облом­ков дру­го­го — как буд­то не везде одни и те же бес­смерт­ные боги, как буд­то сле­ду­ет почи­тать и укра­шать хра­мы одних богов веща­ми, награб­лен­ны­ми из хра­мов дру­гих богов. (10) Еще до докла­да всем было ясно мне­ние сена­то­ров, а после рас­смот­ре­ния дела все еди­но­душ­но реши­ли, что сле­ду­ет отвез­ти эти пли­ты назад, водру­зить их на храм и при­не­сти иску­пи­тель­ные жерт­вы Юноне. (11) Все рели­ги­оз­ные обряды были испол­не­ны в точ­но­сти, пли­ты же, по доне­се­нию под­ряд­чи­ков, взяв­ших­ся пере­вез­ти их обрат­но, оста­лись на пло­ща­ди хра­ма, так как ни один мастер не мог изыс­кать спо­со­ба водво­рить их на преж­нее место.

4. (1) Один из пре­то­ров, отпра­вив­ших­ся в свои про­вин­ции, Нуме­рий Фабий, умер в Мас­си­лии, на пути в Ближ­нюю Испа­нию. (2) Полу­чив от мас­си­лий­ских послов изве­стие о его смер­ти, сенат поста­но­вил, чтобы Пуб­лий Фурий и Гней Сер­ви­лий, ожи­дав­шие себе пре­ем­ни­ков, бро­си­ли меж­ду собой жре­бий, кому из них долж­на быть про­дле­на власть и кто дол­жен остать­ся пра­ви­те­лем Ближ­ней Испа­нии. (3) Жре­бий выпал так удач­но, что в про­вин­ции дол­жен был остать­ся тот самый Пуб­лий Фурий, под управ­ле­ни­ем кото­ро­го она нахо­ди­лась и рань­ше.

Так как зна­чи­тель­ная часть лигу­рий­ских и галль­ских земель, после вой­ны ото­шед­ших во власть рим­лян, оста­ва­лась неза­ня­той, то сенат поста­но­вил разде­лить эти зем­ли меж­ду отдель­ны­ми лица­ми. (4) Город­ской пре­тор Авл Ати­лий выбрал для это­го дела децем­ви­ров: Мар­ка Эми­лия Лепида, Гая Кас­сия, Тита Эбу­тия Пар­ра, Гая Тре­мел­лия, Пуб­лия Кор­не­лия Цете­га, Квин­та и Луция Апу­ле­ев, Мар­ка Цеци­лия, Гая Сало­ния и Гая Муна­ция. При разде­ле рим­ские граж­дане полу­чи­ли по десять юге­ров, союз­ни­ки рим­лян — по три.

(5) В то же вре­мя, когда про­ис­хо­ди­ли эти собы­тия, в Рим при­еха­ли послы из Это­лии с целью доне­сти о раздо­рах и мяте­жах, про­ис­хо­див­ших в их стране, и фес­са­лий­ские послы — с изве­сти­ем о поло­же­нии дел в Македо­нии.

5. (1) Пер­сей, заня­тый мыс­ля­ми о войне, заду­ман­ной еще при жиз­ни отца, ста­рал­ся при­влечь к себе не толь­ко все пле­ме­на, но и отдель­ные общи­ны Гре­ции: с этой целью он отправ­лял повсюду посоль­ства и боль­ше сулил, чем ока­зы­вал услуг. (2) Тем не менее он успел мно­гих скло­нить на свою сто­ро­ну и поль­зо­вал­ся гораздо бо́льшим рас­по­ло­же­ни­ем, чем Эвмен, (3) хотя послед­не­му за его бла­го­де­я­ния и услу­ги были обя­за­ны почти все государ­ства и очень мно­гие вли­я­тель­ные лица Гре­ции; при­том, будучи царем, он вел себя так, что под­власт­ные ему горо­да не поже­ла­ли бы поме­нять­ся сво­им поло­же­ни­ем ни с каким сво­бод­ным государ­ст­вом. (4) О Пер­сее, напро­тив, ходи­ли слу­хи, буд­то после смер­ти отца он сво­и­ми рука­ми убил жену; Апел­ле­са, кото­рый неко­гда при­вел в испол­не­ние его зло­дей­ский умы­сел — погу­бить бра­та и нахо­дил­ся в изгна­нии вслед­ст­вие пре­сле­до­ва­ний Филип­па, желав­ше­го нака­зать его за это, он вызвал к себе, суля щед­рые награ­ды за испол­не­ние тако­го важ­но­го дела, и тай­но умерт­вил. (5) Несмот­ря на то что Пер­сей опо­зо­рил себя с.423 мно­ги­ми пре­ступ­ле­ни­я­ми как у себя на родине, так и вне сво­его государ­ства, несмот­ря на то что за ним не зна­ли ника­ких заслуг, все-таки боль­шин­ство гре­че­ских государств отда­ва­ло ему пред­по­чте­ние перед Эвме­ном, кото­рый свя­то чтил узы род­ства, был спра­вед­лив как по отно­ше­нию к сво­им под­дан­ным, так и ко всем людям: (6) то ли они при­вык­ли к сла­ве и вели­чию македон­ских царей и пре­зи­ра­ли недав­но воз­ник­шее цар­ство¹¹, то ли жаж­да­ли пере­мен, то ли не хоте­ли вме­ша­тель­ства рим­лян в свои дела. (7) Меж­ду тем не толь­ко в Это­лии, но и в Фес­са­лии огром­ные дол­ги поро­ди­ли мяте­жи, и зло это, как зара­за, про­ник­ло и в сосед­нюю Перре­бию. (8) Полу­чив изве­стие о том, что фес­са­лий­цы уже взя­лись за ору­жие, сенат напра­вил Аппия Клав­дия¹² послом разо­брать дело и успо­ко­ить вол­не­ния. (9) Нака­зав гла­ва­рей обе­их враж­дую­щих пар­тий, он облег­чил дол­го­вые обя­за­тель­ства, отя­го­щен­ные непо­мер­ны­ми про­цен­та­ми, добив­шись согла­сия от зна­чи­тель­ной части заи­мо­дав­цев, а упла­ту дей­ст­ви­тель­но­го дол­га раз­ло­жил на десять лет. (10) Тот же Аппий и тем же спо­со­бом ула­дил дела и в Перре­бии. Жало­бы это­лий­цев были рас­смот­ре­ны Мар­ком Мар­цел­лом¹³ при­мер­но тогда же в Дель­фах. Эти жало­бы были изло­же­ны с той же непри­ми­ри­мой нена­ви­стью, какая и при­ве­ла это­лий­цев к меж­до­усоб­ной войне. (11) Когда Мар­целл понял, что обе сто­ро­ны ведут борь­бу с без­огляд­ной дер­зо­стью, то не поже­лал сво­им при­го­во­ром помочь или поме­шать ни одной из них; он упро­сил обе сто­ро­ны воз­дер­жать­ся от вой­ны и пре­кра­тить раздо­ры, пре­дав забве­нию про­шлое. (12) При­ми­ре­ние они закре­пи­ли, обме­няв­шись залож­ни­ка­ми. Содер­жать залож­ни­ков согла­си­лись в Корин­фе.

6. (1) Из Дельф, после окон­ча­ния это­лий­ско­го собра­ния, Мар­целл напра­вил­ся в Пело­пон­нес, где назна­чил собра­ние ахей­цев¹⁴. (2) Здесь, ото­звав­шись с боль­шой похва­лой об ахей­ском наро­де за точ­ное испол­не­ние ста­рин­но­го поста­нов­ле­ния, запре­щав­ше­го македон­ским царям пере­сту­пать гра­ни­цы Ахайи¹⁵, он тем самым обна­ру­жил нена­висть рим­лян к Пер­сею. (3) И чтобы эта нена­висть ско­рее про­яви­лась, царь Эвмен явил­ся в Рим с запис­кой о при­готов­ле­ни­ях македон­ско­го царя к войне, состав­лен­ной на осно­ве собран­ных сведе­ний. (4) В это же вре­мя к царю напра­ви­ли пяте­рых послов для озна­ком­ле­ния с поло­же­ни­ем дел в Македо­нии. Им же было пове­ле­но заехать в Алек­сан­дрию для воз­об­нов­ле­ния друж­бы с Пто­ле­ме­ем¹⁶. (5) Эти­ми посла­ми были: Гай Вале­рий, Гай Лута­ций Цер­кон, Квинт Бебий Суль­ка, Марк Кор­не­лий Мам­му­ла, Марк Цеци­лий Дентр. (6) Тогда же в Рим при­бы­ли послы от царя Антио­ха¹⁷ с Апол­ло­ни­ем во гла­ве. Явив­шись в сенат, он, ссы­ла­ясь на мно­гие ува­жи­тель­ные при­чи­ны, преж­де все­го изви­нил­ся за царя, кото­рый при­слал дань поз­же уста­нов­лен­но­го сро­ка; (7) теперь он-де сам доста­вил все день­ги спол­на и про­сил о снис­хож­де­нии к царю за опозда­ние; (8) кро­ме того, он при­вез пода­рок — золотые сосуды весом в пять­сот фун­тов. Антиох про­сил, чтобы рим­ский народ воз­об­но­вил с ним дру­же­ст­вен­ный союз, заклю­чен­ный когда-то с его отцом, и отдал ему при­ка­за­ния, какие сле­ду­ет давать доб­ро­му и вер­но­му союз­ни­ку — царю, — он обе­ща­ет не укло­нять­ся ни от какой обя­зан­но­сти. (9) Ведь когда он жил в Риме, сенат сде­лал ему столь­ко добра, с.424 рим­ская моло­дежь обра­ща­лась с ним так пред­у­преди­тель­но, что сре­ди всех сосло­вий он чув­ст­во­вал себя ско­рее царем, чем залож­ни­ком. (10) Послам был дан бла­го­склон­ный ответ, и город­ской пре­тор Авл Ати­лий полу­чил при­каз воз­об­но­вить с Антиохом союз, заклю­чен­ный в свое вре­мя его отцом. (11) При­ве­зен­ную дань при­ня­ли город­ские кве­сто­ры, а золотые сосуды — цен­зо­ры, кото­рым пору­чи­ли раз­ме­стить их в хра­мах по сво­е­му усмот­ре­нию. Послу отпра­ви­ли в пода­рок сто тысяч ассов¹⁸, отве­ли бес­плат­ное поме­ще­ние для жилья и поста­но­ви­ли выпла­чи­вать ему содер­жа­ние, пока он будет в Ита­лии. (12) Рим­ские послы, быв­шие в Сирии, донес­ли сена­ту о том, что Апол­ло­ний в вели­чай­шем поче­те у царя и очень рас­по­ло­жен к рим­ско­му наро­ду.

7. (1) В про­вин­ци­ях в этом году про­изо­шло сле­дую­щее. На Кор­си­ке пре­тор Гай Цице­рей дал решаю­щее сра­же­ние; семь тысяч кор­си­кан­цев были уби­ты, более тыся­чи семи­сот взя­ты в плен. Во вре­мя этой бит­вы пре­тор дал обет постро­ить храм Юноне Моне­те¹⁹. (2) Затем по прось­бе кор­си­кан­цев с ними был заклю­чен мир и было взыс­ка­но две­сти тысяч фун­тов вос­ка. С поко­рен­ной Кор­си­ки Цице­рей пере­пра­вил­ся в Сар­ди­нию.

(3) А в зем­ле лигу­рий­цев про­изо­шло сра­же­ние в Ста­тел­лат­ской обла­сти²⁰, у горо­да Кари­ста. Сюда стек­лось огром­ное вой­ско лигу­рий­цев. (4) Сна­ча­ла, до появ­ле­ния кон­су­ла Мар­ка Попи­лия, они дер­жа­лись за сте­на­ми; потом, увидя, что рим­ляне наме­ре­ны при­сту­пить к оса­де, вышли из ворот и постро­и­лись в бое­вом поряд­ке. (5) Кон­сул, кото­рый толь­ко это­го и доби­вал­ся, угро­жая оса­дой, не замед­лил при­нять бой. Сра­же­ние про­дол­жа­лось более трех часов, и ни одна сто­ро­на не име­ла пре­иму­ще­ства. (6) Кон­сул, видя, что отряды непри­я­те­ля везде твер­до сто­ят на месте, при­ка­зал всад­ни­кам сесть на коней и разом с трех сто­рон, под­няв как мож­но боль­ше шума, бро­сить­ся на вра­га. (7) Зна­чи­тель­ная часть всад­ни­ков про­рва­ла центр лигу­рий­ско­го вой­ска и про­би­лась до зад­них рядов. Это наве­ло вели­кий ужас на лигу­рий­цев. (8) Рас­сы­пав­шись, они бежа­ли во все сто­ро­ны, и лишь немно­гие — назад в город, так как глав­ным обра­зом с той сто­ро­ны и шли на них всад­ни­ки. Мно­гие лигу­рий­цы погиб­ли в упор­ной бит­ве, мно­же­ство изруб­ле­но было во вре­мя бег­ства. (9) Пишут, что десять тысяч чело­век были уби­ты, более семи­сот взя­ты в плен и захва­че­но восемь­де­сят два зна­ме­ни. (10) Нема­ло кро­ви сто­и­ла эта победа и рим­ля­нам: они поте­ря­ли уби­ты­ми свы­ше трех тысяч вои­нов, ибо, когда оба вой­ска сто­я­ли неко­ле­би­мо, с каж­дой сто­ро­ны пали пере­до­вые бой­цы.

8. (1) Раз­бе­жав­шись после бит­вы в раз­ные сто­ро­ны, лигу­рий­цы собра­лись вме­сте и, видя, что гораздо боль­ше граж­дан они поте­ря­ли, чем сохра­ни­ли, — ибо все­го их было не боль­ше деся­ти тысяч чело­век, — сда­лись без вся­ких усло­вий; (2) наде­ясь, одна­ко, что кон­сул будет с ними не более жесток, чем его пред­ше­ст­вен­ни­ки. Но тот ото­брал у них все ору­жие, раз­ру­шил город, (3) самих и иму­ще­ство их про­дал и отпра­вил в Рим доне­се­ние о сво­их дея­ни­ях. (4) Когда пре­тор Авл Ати­лий огла­сил в курии это посла­ние (вто­рой кон­сул, Посту­мий, отсут­ст­во­вал, заня­тый обсле­до­ва­ни­ем Кам­па­нии), посту­пок Попи­лия всем сена­то­рам пока­зал­ся бес­че­ло­веч­ным. (5) Гово­ри­ли, что с с.425 пре­дель­ной жесто­ко­стью вся­че­ски истер­за­ны и уни­что­же­ны ста­тел­ла­ты — един­ст­вен­ное лигу­рий­ское пле­мя, кото­рое нико­гда не обна­жа­ло ору­жия про­тив рим­лян и ныне тоже не напа­да­ло, но под­верг­лось напа­де­нию и сда­лось на милость рим­ско­го наро­да; (6) что столь­ко тысяч без­вин­ных людей, взы­вав­ших о мило­сер­дии к наро­ду рим­ско­му, про­да­ны кон­су­лом, подав­шим наи­худ­ший при­мер, чтобы впредь никто нико­гда не осме­лил­ся сдать­ся; теперь они рас­се­я­ны повсюду и нахо­дят­ся в раб­стве у тех, кто на самом деле был неко­гда вра­гом рим­лян и едва зами­рен. (7) Вслед­ст­вие это­го сенат решил, чтобы кон­сул Марк Попи­лий, вер­нув поку­па­те­лям день­ги, воз­вра­тил лигу­рий­цам сво­бо­ду и насколь­ко воз­мож­но поза­бо­тил­ся вер­нуть им иму­ще­ство, какое удаст­ся выку­пить; (8) так­же сле­ду­ет вер­нуть им ору­жие, и как мож­но ско­рее. Кон­сул не дол­жен покидать про­вин­цию до тех пор, пока не водво­рит сдав­ших­ся лигу­рий­цев на преж­нее место житель­ства. Победа быва­ет слав­на тем, что одоле­ва­ют про­тив­ни­ка, а не жесто­ко­стью про­тив побеж­ден­ных.

9. (1) Необуздан­ный нрав кон­су­ла, кото­рый он обна­ру­жил в обра­ще­нии с лигу­рий­ца­ми, ска­зал­ся и в непо­ви­но­ве­нии сена­ту. (2) Тот­час отпра­вил он леги­о­ны на зим­ние квар­ти­ры в Пизу и воз­вра­тил­ся в Рим, рас­сер­жен­ный на отцов, враж­деб­ный пре­то­ру. Немед­лен­но созвав сенат в храм Бел­ло­ны, кон­сул дол­го осы­пал упре­ка­ми пре­то­ра, (3) кото­ро­му-де сле­до­ва­ло бы доло­жить сена­ту о поче­стях бес­смерт­ным богам за успеш­ные воен­ные дей­ст­вия, а он-де про­вел сенат­ское поста­нов­ле­ние про­тив кон­су­ла и в поль­зу вра­гов; тем самым пре­тор отдал лигу­рий­цам его победу и почти что при­ка­зал выдать им кон­су­ла. (4) За это он нала­га­ет на пре­то­ра денеж­ный штраф, а от отцов-сена­то­ров тре­бу­ет, чтобы они рас­по­ряди­лись отме­нить при­ня­тое про­тив него реше­ние и при нем поста­но­ви­ли — преж­де все­го воз­бла­го­да­рить богов, а затем — дабы выка­зать ему хоть (5) неко­то­рое ува­же­ние — про­из­ве­сти то молеб­ст­вие, о кото­ром им сле­до­ва­ло рас­по­рядить­ся еще до его при­бы­тия на осно­ва­нии доне­се­ния о счаст­ли­вом исхо­де воен­ных дей­ст­вий. (6) Несколь­ко сена­то­ров обру­ши­лись на него с реча­ми не менее рез­ки­ми, чем те, что зву­ча­ли в отсут­ст­вие кон­су­ла, и он, ниче­го не добив­шись, воз­вра­тил­ся в про­вин­цию.

(7) Вто­рой кон­сул, Посту­мий, про­вел все лето, будучи занят раз­ме­же­ва­ни­ем земель²¹, и, не загля­нув даже в свою про­вин­цию, вер­нул­ся в Рим для выбор­ных коми­ций. (8) Кон­су­ла­ми он объ­явил Гая Попи­лия Лена­та и Пуб­лия Элия Лигу­ра²². После это­го в пре­то­ры были избра­ны Гай Лици­ний Красс, Марк Юний Пенн, Спу­рий Лукре­ций, Спу­рий Клу­вий, Гней Сици­ний и Гай Мем­мий вто­рич­но²³.

10. (1) В этом году было совер­ше­но очи­сти­тель­ное жерт­во­при­но­ше­ние. Цен­зо­ра­ми были Квинт Фуль­вий Флакк и Авл Посту­мий Аль­бин, жерт­ву при­нес Посту­мий. (2) Пере­пи­са­ны были две­сти шесть­де­сят девять тысяч пят­на­дцать рим­ских граж­дан²⁴ — (3) немно­го мень­ше, чем в про­шлый раз, пото­му что кон­сул Луций Посту­мий объ­явил в народ­ном собра­нии, чтобы латин­ские союз­ни­ки, кото­рым на осно­ва­нии эдик­та Гая Клав­дия над­ле­жа­ло вер­нуть­ся в свои общи­ны, про­хо­ди­ли пере­пись не в Риме, с.426 а у себя на родине. (4) Цен­зо­ры работа­ли друж­но и с поль­зой для государ­ства. Все лица, исклю­чен­ные из сена­та и лишен­ные коней, были при­чис­ле­ны к раз­ряду эра­ри­ев²⁵ и пере­веде­ны в низ­шие три­бы; заме­ча­ние, сде­лан­ное одним цен­зо­ром како­му-либо граж­да­ни­ну, все­гда при­зна­ва­лось и дру­гим. (5) Фуль­вий освя­тил храм Фор­ту­ны — покро­ви­тель­ни­цы всад­ни­ков, кото­рый он дал обет постро­ить шесть лет назад, будучи про­кон­су­лом в Испа­нии, во вре­мя вой­ны с кельт­ибе­ра­ми, и устро­ил по это­му пово­ду четы­рех­днев­ные теат­раль­ные пред­став­ле­ния и одно­днев­ные игры в цир­ке.

(6) В этом же году умер Луций Кор­не­лий Лен­тул, децем­вир совер­ше­ния свя­щен­но­дей­ст­вий. На его место был избран Авл Посту­мий Аль­бин. (7) В Апу­лию с моря нанес­ло вне­зап­но такие тучи саран­чи, что все поля покры­лись сло­ем насе­ко­мых. (8) Для уни­что­же­ния это­го бича хле­бов в Апу­лию был послан пред­на­зна­чен­ный в пре­то­ры Гней Сици­ний, обле­чен­ный на этот слу­чай воен­ной вла­стью; согнав мно­же­ство людей на сбор саран­чи, он потра­тил на это дело нема­ло вре­ме­ни.

(9) Нача­ло сле­дую­ще­го года, когда кон­су­ла­ми ста­ли Гай Попи­лий и Пуб­лий Элий, озна­ме­но­ва­лось про­дол­же­ни­ем про­шло­год­них спо­ров. (10) Отцы-сена­то­ры хоте­ли, чтобы по делу лигу­рий­цев был сно­ва сде­лан доклад и воз­об­нов­ле­но поста­нов­ле­ние сена­та, на это согла­сил­ся и Элий. Но Попи­лий хода­тай­ст­во­вал за бра­та и перед сво­им това­ри­щем, и перед сена­том, откры­то заяв­ляя, что он высту­пит с про­те­стом на это поста­нов­ле­ние, если оно состо­ит­ся. (11) Това­ри­ща он запу­гал, но отцы, него­дуя уже на обо­их кон­су­лов, тем упор­нее наста­и­ва­ли на сво­ем. Поэто­му-то, когда речь шла о рас­пре­де­ле­нии про­вин­ций и оба кон­су­ла ввиду угро­зы вой­ны с Пер­се­ем жела­ли полу­чить Македо­нию, сенат назна­чил им обо­им про­вин­цию Лигу­рию, (12) отка­зав­шись при­ни­мать реше­ние о Македо­нии до тех пор, пока не будет сде­лан доклад о деле Мар­ка Попи­лия. На их тре­бо­ва­ние доз­во­лить набрать новые вой­ска или попол­нить ста­рые им было отка­за­но и в том, и в дру­гом. (13) Отказ полу­чи­ли так­же пре­то­ры Марк Юний и Спу­рий Лукре­ций, кото­рые про­си­ли под­креп­ле­ний для Ближ­ней и Даль­ней Испа­нии. (14) Гай Лици­ний Красс полу­чил по жре­бию город­скую пре­ту­ру, Гней Сици­ний — судеб­ные дела с ино­зем­ца­ми, Гай Мем­мий — Сици­лию, Спу­рий Клу­вий — Сар­ди­нию. (15) Кон­су­лы, рас­сер­жен­ные за все на сенат, назна­чи­ли на бли­жай­ший срок Латин­ские празд­не­ства и объ­яви­ли, что они уез­жа­ют в свою про­вин­цию и не будут зани­мать­ся ника­ки­ми государ­ст­вен­ны­ми дела­ми, кро­ме тех, кото­рые каса­ют­ся управ­ле­ния про­вин­ци­я­ми²⁶.

11. (1) Вале­рий Анти­ат повест­ву­ет, что при этих кон­су­лах в Рим явил­ся послом Аттал, брат царя Эвме­на²⁷, с целью обви­нить пред рим­ля­на­ми Пер­сея и рас­ска­зать о его воен­ных при­готов­ле­ни­ях. Бо́льшая же часть анна­ли­стов, при­чем поль­зу­ю­щих­ся бо́льшим дове­ри­ем, сооб­ща­ют, что при­ез­жал сам Эвмен. (2) Итак, когда Эвмен при­был в Рим, то его при­ня­ли с таким поче­том, какой рим­ляне сочли нуж­ным ока­зать не толь­ко его заслу­гам, но и соб­ст­вен­ным бла­го­де­я­ни­ям, во мно­же­стве ему ока­зан­ным. Введен­ный в сенат, (3) царь объ­яс­нил при­чи­ну сво­его появ­ле­ния в Риме, во-пер­вых, жела­ни­ем с.427 не толь­ко увидеть богов и людей, даро­вав­ших ему по мило­сти сво­ей такое поло­же­ние, выше кото­ро­го он и желать даже не сме­ет, но и само­му лич­но побудить сенат при­нять меры про­тив замыс­лов Пер­сея. (4) Начав с замыс­лов Филип­па, он рас­ска­зал об убий­стве Демет­рия, про­тив­ни­ка вой­ны с Римом, и о том, как Филипп под­стрек­нул к пере­се­ле­нию бастар­нов, наде­ясь с их помо­щью пере­пра­вить­ся в Ита­лию²⁸. (5) Смерть застиг­ла его за эти­ми замыс­ла­ми, цар­ство он оста­вил тому, кого знал как злей­ше­го вра­га рим­лян. Пер­сей, таким обра­зом, полу­чил эту вой­ну вме­сте с цар­ской вла­стью как отцов­ское наслед­ство и ныне, когда она при­бли­зи­лась, леле­ет и взра­щи­ва­ет ее все­ми помыс­ла­ми. (6) Кро­ме того, он рас­по­ла­га­ет мно­ги­ми моло­ды­ми вои­на­ми, рож­ден­ны­ми во вре­мя дол­го­го мира, богат­ства­ми сво­его цар­ства, цве­ту­щим воз­рас­том. Креп­кий и силь­ный физи­че­ски, он зака­лил свой дух и при­об­рел навык и опыт в войне. (7) С дет­ства сопро­вож­дая отца по воин­ским лаге­рям, он при­вык сра­жать­ся не толь­ко с соседя­ми, но даже с рим­ля­на­ми, и отец часто посы­лал его в раз­ные похо­ды. (8) Воца­рив­шись же сам, он с уди­ви­тель­ной удач­ли­во­стью достиг того, чего Филипп, испы­тав­ший все сред­ства, не мог добить­ся ни силой, ни хит­ро­стью: (9) к мощи его при­со­еди­ни­лось вли­я­ние, кото­рое обыч­но при­об­ре­та­ет­ся в тече­ние дол­го­го вре­ме­ни и за мно­гие важ­ные заслу­ги.

12. (1) Все государ­ства Гре­ции и Азии пре­кло­ня­ют­ся пред вели­чи­ем Пер­сея. Нель­зя тол­ком понять, в силу каких заслуг или какой щед­ро­сти все ока­зы­ва­ют ему такое ува­же­ние; (2) невоз­мож­но с уве­рен­но­стью ска­зать, полу­ча­ет­ся ли так из-за како­го-то осо­бо­го его сча­стья или, в чем он сам боит­ся сознать­ся, такую попу­ляр­ность достав­ля­ет ему все­об­щая нена­висть к рим­ля­нам. (3) Он поль­зу­ет­ся боль­шим вли­я­ни­ем сре­ди царей; он женил­ся на доче­ри Селев­ка, руки кото­рой он не про­сил, а ему пред­ло­жи­ли; сест­ру свою отдал замуж за Пру­сия, настой­чи­во его об этом про­сив­ше­го; (4) обе свадь­бы празд­но­ва­лись при сте­че­нии мно­же­ства посольств с поздрав­ле­ни­я­ми и дара­ми, как буд­то они справ­ля­лись под ауспи­ци­я­ми знат­ней­ших наро­дов. (5) Если Филипп, обха­жи­вая бео­тий­ский народ, никак не мог добить­ся от него пись­мен­но­го согла­ше­ния о друж­бе, (6) то теперь дого­вор бео­тий­цев с Пер­се­ем высе­чен на камне в трех местах: в Фивах, в свя­щен­ней­шем и извест­ней­шем хра­ме Дело­са и в Дель­фах. И даже в собра­нии ахей­цев дело дошло до того, что ему откры­ли бы сво­бод­ный доступ в эту область, если бы это­му не поме­ша­ли неко­то­рые лица, напом­нив­шие о мощи рим­лян²⁹. (7) Меж­ду тем ему, Эвме­ну, они не возда­ют долж­ных поче­стей по нера­де­нию и небреж­но­сти или по враж­де, хотя труд­но решить, ока­зал ли он боль­ше услуг отдель­ным лицам или все­му ахей­ско­му наро­ду. И кто не зна­ет, что это­лий­цы во вре­мя внут­рен­них мяте­жей про­си­ли помо­щи у Пер­сея, а не у рим­лян? (8) Македо­ня­нин опи­ра­ет­ся на эти сою­зы и дру­же­ские свя­зи, но дома у себя име­ет такую воен­ную силу, что не нуж­да­ет­ся в посто­рон­ней помо­щи. Он набрал трид­цать тысяч пехо­тин­цев и пять тысяч всад­ни­ков с.428 и загото­вил хле­ба на десять лет, чтобы не тро­гать в поис­ках про­до­воль­ст­вия ни сво­их, ни чужих полей. (9) Денег у него столь­ко, что, поми­мо еже­год­ных дохо­дов с цар­ских копей³⁰, он запас­ся жало­ва­ньем — тоже на десять лет — не толь­ко для македон­ской армии, но и для деся­ти тысяч наем­ни­ков. (10) В свои арсе­на­лы он собрал столь­ко ору­жия, что его хва­тит на три таких вой­ска, а в нахо­дя­щей­ся под боком Фра­кии име­ет неис­чер­пае­мый источ­ник моло­дых сол­дат на слу­чай, если ими обед­не­ет Македо­ния.

13. (1) Осталь­ная часть речи Эвме­на пред­став­ля­ла уве­ще­ва­ние: «Я пере­даю вам, сена­то­ры, — ска­зал он, — не сомни­тель­ные слу­хи, кото­рым я верю, желая из враж­ды к царю, чтобы обви­не­ния про­тив него ока­за­лись истин­ны­ми, но сведе­ния, иссле­до­ван­ные и про­ве­рен­ные, как если бы послан­ный вами лазут­чи­ком я докла­ды­вал вам о том, что видел соб­ст­вен­ны­ми гла­за­ми. (2) Не для того, поки­нув цар­ство мое, вами воз­ве­ли­чен­ное и рас­ши­рен­ное, пере­сек я широ­кое море, чтобы доста­вить вам лож­ные слу­хи и через это поте­рять ваше дове­рие. (3) Я наблюдал, как слав­ней­шие государ­ства Азии и Гре­ции все откро­вен­нее с каж­дым днем обна­ру­жи­ва­ют свои настро­е­ния и вско­ре, если поз­во­лить им, дой­дут до тако­го пре­де­ла, что поте­ря­ют воз­мож­ность рас­ка­ять­ся. (4) Я наблюдал, как Пер­сей, не доволь­ст­ву­ясь Македон­ским цар­ст­вом, одни обла­сти под­чи­ня­ет сво­ей вла­сти силой ору­жия, дру­гие ста­ра­ет­ся при­влечь к себе бла­го­де­я­ни­я­ми и лас­кой, если не в состо­я­нии пора­бо­тить их силой. (5) Я видел, сколь в нерав­ном поло­же­нии нахо­дят­ся сто­ро­ны: он гото­вит вам вой­ну или, по-мое­му, даже не гото­вит, а почти что ведет ее, а вы пре­до­став­ля­е­те ему мир и без­на­ка­зан­ность. Ваше­го союз­ни­ка и дру­га Абру­по­ла³¹ он изгнал из его соб­ст­вен­но­го цар­ства; (6) он убил илли­рий­ца Арфе­тав­ра³², тоже союз­ни­ка и дру­га ваше­го, про­ведав, что тот что-то вам напи­сал; (7) он поста­ра­ет­ся сте­реть с лица зем­ли фиван­ских пра­ви­те­лей Эвер­су и Кал­ли­кра­та за то, что на собра­нии бео­тий­цев они слиш­ком сво­бод­но выска­зы­ва­лись про­тив него и обе­ща­ли доне­сти вам о пере­го­во­рах; (8) он послал, в нару­ше­ние дого­во­ра, вспо­мо­га­тель­ный отряд визан­тий­цам; он пошел вой­ной на Доло­пию; вторг­ся с вой­ска­ми в Фес­са­лию и Дориду, чтобы в меж­до­усоб­ной рас­пре худ­шие граж­дане с его помо­щью одо­ле­ли луч­ших³³; (9) в Фес­са­лии и Перре­бии он про­из­вел страш­ные сму­ты и вол­не­ния, подав надеж­ду на отме­ну дол­го­вых обя­за­тельств, дабы с помо­щью пре­дан­ных ему долж­ни­ков стес­нить опти­ма­тов. (10) После того как вы спо­кой­но и тер­пе­ли­во поз­во­ли­ли ему про­де­лать все это, он, видя, что вы усту­пи­ли ему Гре­цию, пре­бы­ва­ет в уве­рен­но­сти, что никто не высту­пит про­тив него с ору­жи­ем, пока он не пере­пра­вит­ся в Ита­лию. (11) Насколь­ко это без­опас­но и почет­но для вас — смот­ри­те сами. Я же счел для себя истин­ным позо­ром допу­стить, чтобы Пер­сей при­был в Ита­лию вое­вать рань­ше, чем я, ваш союз­ник, явлюсь пред­у­предить вас, чтобы вы были осто­рож­ны. (12) Теперь я испол­нил свой свя­щен­ный долг и как бы очи­стил и облег­чил свою совесть; что еще оста­ет­ся мне делать, как не молить богов и богинь, чтобы вы поза­бо­ти­лись о соб­ст­вен­ном государ­стве и о нас, ваших дру­зьях и союз­ни­ках, от вас зави­ся­щих?»

с.429 14. (1) Речь эта про­из­ве­ла силь­ное впе­чат­ле­ние на сена­то­ров. Впро­чем, в то вре­мя никто ниче­го не мог знать о том, что про­ис­хо­дит, кро­ме того, что царь Эвмен при­сут­ст­во­вал в сена­те: такой тай­ной были окру­же­ны заседа­ния курии. Лишь по окон­ча­нии вой­ны ста­ло извест­но, что гово­рил царь и что ему отве­ти­ли.

(2) Несколь­ко дней спу­стя в сенат были допу­ще­ны послы царя Пер­сея. Впро­чем, так как Эвмен успел овла­деть не толь­ко вни­ма­ни­ем, но и сочув­ст­ви­ем слу­ша­те­лей, все оправ­да­ния и моль­бы послов не име­ли успе­ха; (3) к тому же отцов раз­дра­жи­ла чрез­мер­ная занос­чи­вость Гар­па­ла, гла­вы посоль­ства. Он заявил, что царь жела­ет и доби­ва­ет­ся, чтобы его оправ­да­ни­ям вери­ли, ибо он не сде­лал и не ска­зал ниче­го враж­деб­но­го Риму; (4) одна­ко если царь увидит, что рим­ляне упор­но ищут пред­лог для вой­ны, то будет храб­ро защи­щать­ся. Воен­ное сча­стье может ока­зать­ся на той и дру­гой сто­роне, и неиз­вест­но, какой исход будет иметь борь­ба.

(5) Для всех горо­дов Гре­ции и Азии было небез­раз­лич­но, как высту­пят в сена­те послы Пер­сея и Эвмен. Они счи­та­ли, что его появ­ле­ние непре­мен­но возы­ме­ет какое-нибудь дей­ст­вие, и пото­му мно­гие государ­ства под раз­ны­ми пред­ло­га­ми зара­нее направ­ля­ли в Рим сво­их послов. (6) Яви­лось туда и посоль­ство родо­с­цев во гла­ве с Сати­ром³⁴, несо­мнен­но опа­сав­шем­ся, как бы Эвмен не при­со­еди­нил к обви­не­ни­ям про­тив Пер­сея и наве­ты на их государ­ство. (7) Поэто­му он все­ми спо­со­ба­ми через сво­их покро­ви­те­лей и дру­зей доби­вал­ся воз­мож­но­сти объ­яс­нить­ся с Эвме­ном в сена­те. (8) Это ему не уда­лось, и тогда он в самых рез­ких выра­же­ни­ях стал обви­нять царя в том, что он буд­то бы побудил ликий­цев к войне с родос­ца­ми и что его прав­ле­ние еще тягост­нее для наро­дов Азии, чем прав­ле­ние Антио­ха. (9) Речь эта име­ла успех и была при­ят­на наро­дам Азии, так силь­на была уже в них при­вя­зан­ность к Пер­сею, но вызва­ла недо­воль­ство сена­та и не при­нес­ла поль­зы ни Сати­ру, ни его оте­че­ству. (10) Что же каса­ет­ся Эвме­на, то заго­во­ры вра­гов, направ­лен­ные про­тив него, снис­ка­ли тому лишь рас­по­ло­же­ние рим­лян³⁵. Царю были ока­за­ны все­воз­мож­ные поче­сти и под­не­се­ны почет­ней­шие дары, в их чис­ле куруль­ное крес­ло и жезл из сло­но­вой кости.

15. (1) Когда посоль­ства были отпу­ще­ны, Гар­пал с вели­чай­шей поспеш­но­стью воз­вра­тил­ся в Македо­нию и сооб­щил сво­е­му царю, что пока рим­ляне к войне еще не гото­вят­ся, (2) но так враж­деб­но настро­е­ны, что не замед­лят ее начать. Пер­сей, по мне­нию кото­ро­го это так и долж­но было слу­чить­ся, сам желал вой­ны, пола­гая, что он теперь достиг выс­шей сте­пе­ни сво­его могу­ще­ства. (3) Боль­ше все­го он был зол на Эвме­на; и, начи­ная вой­ну, хотел, чтобы пер­вой жерт­вой ее был имен­но он, он нанял для это­го дела убийц — кри­тя­ни­на Эванд­ра, вождя вспо­мо­га­тель­ных войск, и трех македо­нян, при­вык­ших испол­нять подоб­ные пору­че­ния; их он снаб­дил пись­ма­ми к зна­ко­мой ему Пра­к­со — жен­щине, извест­ной в Дель­фах сво­им богат­ст­вом и вли­я­ни­ем. (4) Было досто­вер­но извест­но, что Эвмен посе­тит Дель­фы для совер­ше­ния жерт­во­при­но­ше­ний в хра­ме Апол­ло­на. Опе­ре­див царя, убий­цы вме­сте с Эван­дром бро­ди­ли по окрест­но­стям Дельф, высмат­ри­вая лишь место, удоб­ное для испол­не­ния их с.430 замыс­ла. (5) По доро­ге от Кир­ры к хра­му, не дохо­дя до места, заня­то­го построй­ка­ми, была изго­родь вдоль огра­ды, шед­шей сле­ва от тро­пы, кото­рая едва отсту­па­ла от сте­ны и была при­год­на толь­ко для оди­ноч­ных пеше­хо­дов. Спра­ва от этой тро­пин­ки зем­ля обва­ли­лась на доволь­но зна­чи­тель­ную глу­би­ну, и обра­зо­вал­ся боль­шой обрыв. (6) Заго­вор­щи­ки засе­ли поза­ди огра­ды, на соору­жен­ных ими сту­пень­ках, чтобы с них, как со сте­ны, бро­сать дро­ти­ки в про­хо­дя­ще­го мимо. (7) Царь шел от моря. Сна­ча­ла его окру­жа­ла густая тол­па дру­зей и тело­хра­ни­те­лей, потом, по мере суже­ния тро­пин­ки, окру­жав­шая его сви­та нача­ла посте­пен­но редеть. (8) Когда достиг­ли того места, где нуж­но было про­би­рать­ся по одно­му, пер­вым по тро­пин­ке дви­нул­ся гла­ва это­лий­ско­го сою­за Пан­та­ле­онт, с кото­рым царь вел бесе­ду. (9) В это вре­мя под­сте­ре­гав­шие их македо­няне вско­чи­ли и обру­ши­ли вниз два огром­ных кам­ня, один из кото­рых уда­рил царя по голо­ве, дру­гой — по пле­чу. (10) Оглу­шен­ный уда­ром Эвмен ска­тил­ся с тро­пин­ки вниз по скло­ну и был забро­сан еще гра­дом кам­ней. Вся сви­та, вклю­чая тол­пу дру­зей и тело­хра­ни­те­лей, при виде его паде­ния раз­бе­жа­лась. Пан­та­ле­онт, напро­тив, бес­страш­но остал­ся на месте, чтобы защи­щать царя.

16. (1) Имея пол­ную воз­мож­ность, обо­гнув немно­го огра­ду, быст­ро спу­стить­ся вниз и покон­чить с ране­ным царем, убий­цы, одна­ко, бро­си­лись на гору Пар­нас, слов­но дело было сде­ла­но; при этом они так спе­ши­ли, что уби­ли одно­го сво­его това­ри­ща, кото­рый с трудом сле­до­вал по кру­тым и непро­хо­ди­мым тро­пин­кам, замед­ляя их бег­ство; они боя­лись, что он попа­дет­ся и выдаст их. (2) Меж­ду тем к непо­движ­но лежа­ще­му царю сбе­жа­лись сна­ча­ла дру­зья, затем тело­хра­ни­те­ли и рабы; (3) его под­ня­ли — он был оглу­шен уда­ром и бес­чув­ст­вен, одна­ко по теп­ло­те тела и сла­бо­му дыха­нию, сохра­нив­ше­му­ся в груди, поня­ли, что он жив; на спа­се­ние же было мало надеж­ды — почти ника­кой. (4) Неко­то­рые тело­хра­ни­те­ли бро­си­лись в пого­ню за убий­ца­ми, добра­лись до горы Пар­на­са, без тол­ку истра­тив силы, и воз­вра­ти­лись назад, ниче­го не добив­шись. (5) Как необ­ду­ман­но, так и сме­ло при­сту­пи­ли македо­няне к испол­не­нию гнус­но­го замыс­ла, но так­же без­рас­суд­но и мало­душ­но бро­си­ли нача­тое. (6) Царь при­шел в себя, и на дру­гой день дру­зья пере­нес­ли его на корабль. Затем его отвез­ли в Коринф, а из Корин­фа, пере­та­щив кораб­ли через Ист­мий­ский пере­ше­ек, пере­пра­ви­ли на Эги­ну. (7) Там царя лечи­ли в глу­бо­кой тайне, не допус­кая к нему ни одно­го чело­ве­ка, так что в Азии раз­нес­ся слух о его смер­ти. (8) Это­му изве­стию пове­рил даже Аттал — при­чем гораздо ско­рее, чем допус­ка­ла брат­ская любовь. С женой бра­та и с началь­ни­ком кре­по­сти он гово­рил уже как несо­мнен­ный наслед­ник пре­сто­ла. (9) Впо­след­ст­вии все это не оста­лось в тайне от Эвме­на. Хотя царь решил оста­вить обиду без вни­ма­ния и пере­не­сти ее мол­ча, но при пер­вой же встре­че с бра­том не удер­жал­ся и упрек­нул его в том, что он слиш­ком уж пото­ро­пил­ся искать руки его супру­ги³⁶. Мол­ва о смер­ти Эвме­на дошла и до Рима.

17. (1) При­мер­но в то же вре­мя из Гре­ции воз­вра­тил­ся Гай Вале­рий, кото­рый ездил туда послом, чтобы иссле­до­вать обста­нов­ку в этой стране и раз­ведать наме­ре­ния царя Пер­сея³⁷; все рас­ска­зы его с.431 вполне сов­па­да­ли с теми обви­не­ни­я­ми, кото­рые предъ­яв­лял Эвмен. (2) Он при­вез с собою из Дельф Пра­к­со, дом кото­рой слу­жил при­ста­ни­щем для убийц, и брун­ди­зий­ца Луция Рам­мия, от кото­ро­го узна­ли сле­дую­щее. (3) Рам­мий был вид­ней­шим граж­да­ни­ном Брун­ди­зия; он дру­же­ски при­ни­мал у себя и рим­ских пол­ко­вод­цев, и рим­ских послов, и зна­ме­ни­тых людей из дру­гих наро­дов, осо­бен­но же — царей. (4) По это­му пово­ду у него завя­за­лось заоч­ное зна­ком­ство с Пер­се­ем. Полу­чив пись­мо, в кото­ром царь пода­вал ему надеж­ду на тес­ную друж­бу и свя­зан­ное с нею бле­стя­щее поло­же­ние, он отпра­вил­ся в Македо­нию, сде­лал­ся вско­ре его бли­жай­шим дру­гом и стал полу­чать при­гла­ше­ния на тай­ные сове­ща­ния — чаще, чем хоте­лось ему само­му. (5) Зная, что у Рам­мия обык­но­вен­но оста­нав­ли­ва­лись вожди и послы рим­ские, царь стал настой­чи­во про­сить его отра­вить тех из них, кото­рых он ему назо­вет, и обе­щал щед­ро награ­дить его за это. (6) Он, мол, зна­ет, что при­готов­ле­ние яда сопря­же­но с боль­ши­ми труд­но­стя­ми и опас­но­стя­ми, что о нем обыч­но зна­ют мно­гие, успех при­том не все­гда обес­пе­чен, так как неиз­вест­но, дано ли дей­ст­ви­тель­но вер­ное сред­ство для дости­же­ния цели и доста­точ­но ли без­опас­ное, чтобы его скрыть; (7) но он, Пер­сей, даст такой яд, кото­рый нель­зя обна­ру­жить ни по каким при­зна­кам ни во вре­мя, ни после при­ня­тия. (8) Рам­мий, боясь в слу­чае отка­за пер­вым испы­тать этот яд на себе, обе­щал все выпол­нить и уехал. Но до воз­вра­ще­ния в Брун­ди­зий он решил встре­тить­ся с лега­том Гаем Вале­ри­ем, кото­рый, по слу­хам, нахо­дил­ся близ Хал­киды; (9) дав пока­за­ния Вале­рию преж­де всех, он по его при­ка­за­нию с ним вме­сте явил­ся в Рим и, допу­щен­ный в сенат, рас­ска­зал обо всем про­ис­шед­шем.

18. (1) Этот рас­сказ в сово­куп­но­сти с доне­се­ни­ем Эвме­на уско­рил при­зна­ние Пер­сея вра­гом; ведь теперь рим­ляне убеди­лись, что македо­ня­нин не толь­ко гото­вит­ся к насто­я­щей войне, как подо­ба­ет царю, но поль­зу­ет­ся все­ми тай­ны­ми сред­ства­ми зло­де­ев и отра­ви­те­лей. (2) Орга­ни­за­ция воен­ных дей­ст­вий была отло­же­на до новых кон­су­лов, но сенат тут же поста­но­вил, чтобы пре­тор Гней Сици­ний, ведав­ший раз­бо­ром судеб­ных дел меж­ду граж­да­на­ми и ино­зем­ца­ми, набрал сол­дат, (3) при­вел их в Брун­ди­зий и в бли­жай­шее же вре­мя пере­пра­вил в Апол­ло­нию, город Эпи­ра, занять при­бреж­ные горо­да, куда кон­сул, кото­ро­му доста­нет­ся про­вин­ция Македо­ния, мог без­опас­но при­стать к бере­гу и спо­кой­но выса­дить вой­ско. (4) Опас­ная и тяж­кая болезнь задер­жа­ла Эвме­на на ост­ро­ве Эгине, но едва опра­вив­шись, он воз­вра­тил­ся в Пер­гам и весь­ма энер­гич­но при­нял­ся за под­готов­ку к войне, побуж­дае­мый к это­му как ста­рин­ной враж­дой к Пер­сею, так и недав­ним его поку­ше­ни­ем. (5) Из Рима к нему при­бы­ли послы с поздрав­ле­ни­ем по слу­чаю спа­се­ния от вели­кой опас­но­сти.

(6) Итак, Македон­ская вой­на была отло­же­на на год, и все пре­то­ры уже разъ­е­ха­лись по сво­им про­вин­ци­ям; толь­ко Марк Юний и Спу­рий Лукре­ций, кото­рым доста­лись обе Испа­нии, доку­ча­ли сена­ту одни­ми и теми же посто­ян­ны­ми прось­ба­ми, пока не доби­лись раз­ре­ше­ния попол­нить свои вой­ска. Им при­ка­за­ли при­звать три с.432 тыся­чи пехо­тин­цев и сто пять­де­сят всад­ни­ков в рим­ские леги­о­ны (7) и потре­бо­вать от союз­ни­ков пять тысяч пехо­тин­цев и три­ста всад­ни­ков для союз­но­го вой­ска. В Испа­нию это попол­не­ние пере­пра­ви­ли уже новые пре­то­ры.

19. (1) В этом году зна­чи­тель­ная часть Кам­пан­ско­го поля, в раз­ных местах и без раз­бо­ра захва­чен­но­го было част­ны­ми лица­ми, вновь ото­шла в каз­ну после про­вер­ки, про­веден­ной кон­су­лом Посту­ми­ем. Народ­ный три­бун Марк Лукре­ций пред­ло­жил закон о том, чтобы цен­зо­ры сда­ли Кам­пан­ское поле в арен­ду; (2) эта мера не про­во­ди­лась в тече­ние мно­гих лет с само­го поко­ре­ния Кам­па­нии, так что алч­ность част­ных вла­дель­цев мог­ла раз­гу­лять­ся на ничей­ной зем­ле³⁸.

(3) Уже при­няв реше­ние о войне, но еще не объ­явив ее, сенат выжидал, кто из царей будет искать друж­бы с рим­ля­на­ми, а кто — с Пер­се­ем. В это вре­мя в Рим яви­лись послы Ари­а­ра­та, при­вез­шие с собой маль­чи­ка, сына царя. (4) Они ска­за­ли, что Ари­а­рат отпра­вил в Рим сво­его сына на вос­пи­та­ние, чтобы маль­чик уже с дет­ства при­вы­кал к рим­ским нра­вам и рим­ля­нам. (5) Царь про­сит, чтобы рим­ляне не толь­ко собла­го­во­ли­ли вве­рить его сына попе­че­нию част­ных лиц, дру­зей царя, но чтобы о нем забо­ти­лось и было опе­ку­ном само государ­ство. (6) Хода­тай­ство это доста­ви­ло удо­воль­ст­вие сена­то­рам, и они поста­но­ви­ли, чтобы пре­тор Гней Сици­ний нанял хоро­шо отде­лан­ный дом, в кото­ром мог­ли бы посе­лить­ся сын царя и его сви­та. Была удо­вле­тво­ре­на так­же прось­ба посоль­ства фра­кий­ских пле­мен — медов, кеп­на­тов и астов³⁹, доби­вав­ших­ся сою­за и друж­бы с Римом, и каж­до­му послу их вру­чи­ли дары сто­и­мо­стью в две тыся­чи ассов. (7) Рим­ляне были осо­бен­но рады всту­пить в союз с эти­ми наро­да­ми, так как Фра­кия нахо­ди­лась в тылу Македо­нии. А чтобы одно­вре­мен­но раз­уз­нать все, что дела­ет­ся в Азии и на ост­ро­вах, туда отпра­ви­ли послов: Тибе­рия Клав­дия Неро­на и Мар­ка Деци­мия. (8) Им было при­ка­за­но посе­тить Крит и Родос, чтобы воз­об­но­вить дру­же­ст­вен­ный союз и раз­ведать, не сму­тил ли царь Пер­сей рим­ских союз­ни­ков.

20. (1) В ожи­да­нии новой вой­ны в Риме все граж­дане были настро­е­ны тре­вож­но, поэто­му, когда одна­жды гро­зо­вой ночью мол­ния рас­ко­ло­ла свер­ху дони­зу рост­раль­ную колон­ну, воз­двиг­ну­тую на Капи­то­лии во вре­мя Пер­вой Пуни­че­ской вой­ны в честь победы кон­су­ла Мар­ка Эми­лия⁴⁰, чьим това­ри­щем был Сер­вий Фуль­вий, этот слу­чай сочли зна­ме­ни­ем, и о нем доло­же­но было в сена­те. (2) Отцы-сена­то­ры при­ка­за­ли обра­тить­ся за сове­том к гаруспи­кам, а децем­ви­рам веле­ли спра­вить­ся в Сивил­ли­ных кни­гах. (3) Децем­ви­ры объ­яви­ли, что над горо­дом нуж­но совер­шить обряд очи­ще­ния, назна­чить молеб­ст­вие о поми­ло­ва­нии и отвра­ще­нии бед­ст­вий, при­не­сти в жерт­ву богам круп­ных живот­ных — как в Риме, на Капи­то­лии, так и в Кам­па­нии, на мысе Минер­вы; кро­ме того, в бли­жай­шем буду­щем над­ле­жит устро­ить деся­ти­днев­ные игры в честь все­бла­го­го и все­мо­гу­ще­го Юпи­те­ра. Все это было в точ­но­сти испол­не­но. (4) Гаруспи­ки истол­ко­ва­ли, что это доб­рое пред­зна­ме­но­ва­ние, с.433 пред­ве­щаю­щее рас­ши­ре­ние пре­де­лов государ­ства и гибель вра­гов, пото­му что колон­на, раз­би­тая уда­ром мол­нии, была сде­ла­на из добы­чи, отня­той у непри­я­те­ля. (5) Про­изо­шли и дру­гие зна­ме­ния, уве­ли­чив­шие рели­ги­оз­ный страх рим­лян. Сооб­щи­ли, что в Сатур­нии три дня над горо­дом шел кро­ва­вый дождь; в Кала­тии, по рас­ска­зам, родил­ся трех­но­гий осел и одним уда­ром мол­нии уби­ло быка вме­сте с пятью коро­ва­ми; в Аук­си­ме выпал зем­ля­ной дождь. (6) По пово­ду этих чудес­ных явле­ний тоже были совер­ше­ны рели­ги­оз­ные обряды и устро­е­но одно­днев­ное обще­ст­вен­ное молеб­ст­вие и празд­не­ство.

21. (1) Кон­су­лы все еще не отбы­ли в свою про­вин­цию⁴¹, так как не пови­но­ва­лись сена­ту, тре­бо­вав­ше­му от них докла­да о деле Мар­ка Попи­лия, а сенат твер­до решил не выно­сить ника­ких поста­нов­ле­ний до того, как о нем будет доло­же­но. (2) Нена­висть к Попи­лию еще более уси­ли­лась из-за его доне­се­ния, изве­щав­ше­го, что про­кон­сул вто­рич­но сра­зил­ся с лигу­рий­ским пле­ме­нем, ста­тел­ла­та­ми, и истре­бил шесть тысяч чело­век. Вслед­ст­вие этой неспра­вед­ли­вой вой­ны и дру­гие пле­ме­на Лигу­рии тоже взя­лись за ору­жие. (3) Тогда в сена­те ста­ли корить как отсут­ст­ву­ю­ще­го Попи­лия, кото­рый, нару­шая боже­ский и чело­ве­че­ский зако­ны, пошел вой­ной на сдав­ших­ся и побудил к вос­ста­нию зами­рен­ные пле­ме­на, так и кон­су­лов, не желав­ших ехать на место назна­че­ния. (4) Чер­пая реши­мость в еди­но­ду­шии отцов, народ­ные три­бу­ны Марк Мар­ций Сер­мон и Квинт Мар­ций Сцил­ла заяви­ли, что они под­верг­нут кон­су­лов денеж­но­му штра­фу, если те не отпра­вят­ся в про­вин­цию, и про­чи­та­ли в сена­те про­ект зако­на о сдав­ших­ся лигу­рий­цах, кото­рый они соби­ра­лись обна­ро­до­вать. (5) В нем пред­пи­сы­ва­лось, чтобы сенат, при­не­ся клят­ву⁴², назна­чил чело­ве­ка, кото­рый рас­сле­ду­ет, кому из сдав­ших­ся ста­тел­ла­тов не воз­вра­ти­ли сво­бо­ду до бли­жай­ших секс­тиль­ских календ⁴³, и нака­жет того, кто зло­на­ме­рен­но про­дал их в раб­ство. Затем с одоб­ре­ния сена­та этот зако­но­про­ект был обна­ро­до­ван. (6) Преж­де чем кон­су­лы выеха­ли из Рима, Гай Цице­рей, пре­тор преды­ду­ще­го года, был при­нят сена­том в хра­ме Бел­ло­ны. (7) Опи­сы­вая свои подви­ги на Кор­си­ке⁴⁴, он про­сил назна­чить ему три­умф и нако­нец, как к это­му вре­ме­ни вошло уже в обык­но­ве­ние делать без соиз­во­ле­ния государ­ства, спра­вил его на Аль­бан­ской горе⁴⁵. (8) Пред­ло­же­ние Мар­ция о лигу­рий­цах было еди­но­душ­но одоб­ре­но и при­ня­то народ­ным собра­ни­ем. На осно­ва­нии это­го поста­нов­ле­ния пре­тор Гай Лици­ний спро­сил сенат, кому тот жела­ет пору­чить след­ст­вие, назна­чен­ное зако­ном. Отцы при­ка­за­ли вести рас­сле­до­ва­ние ему само­му.

22. (1) Толь­ко тогда кон­су­лы отпра­ви­лись в свою про­вин­цию и при­ня­ли вой­ско от Мар­ка Попи­лия. (2) Сам же Попи­лий не решал­ся воз­вра­тить­ся в Рим; зная нерас­по­ло­же­ние к себе сена­та и еще бо́льшую нена­висть наро­да, он боял­ся отве­чать перед судом того само­го пре­то­ра, кото­рый сде­лал в сена­те запрос о назна­чен­ном про­тив него, Попи­лия, след­ст­вии. (3) Одна­ко эти попыт­ки укло­нить­ся от суда пред­у­преди­ли народ­ные три­бу­ны, внес­шие еще одно пред­ло­же­ние: чтобы в слу­чае неяв­ки Попи­лия в Рим к ноябрь­ским с.434 идам⁴⁶ Гай Лици­ний заоч­но рас­смот­рел его дело и вынес при­го­вор. (4) При­нуж­ден­ный этим новым зако­ном Попи­лий вер­нул­ся в Рим, явил­ся в сенат, встре­чен­ный страш­ной нена­ви­стью. (5) После гнев­ных выступ­ле­ний мно­гих сена­то­ров при­ня­то было поста­нов­ле­ние, обя­зы­ваю­щее пре­то­ров Гая Лици­ния и Гнея Сици­ния поза­бо­тить­ся о воз­вра­ще­нии сво­бо­ды тем лигу­рий­цам, кото­рые не были вра­га­ми Рима со вре­ме­ни кон­суль­ства Квин­та Фуль­вия и Луция Ман­лия⁴⁷, а кон­су­ла Гая Попи­лия — о пре­до­став­ле­нии им земель за рекой Падом. (6) Это поста­нов­ле­ние сена­та вер­ну­ло сво­бо­ду мно­гим тыся­чам людей; их пере­ве­ли за Пад и наде­ли­ли зем­лей. (7) Марк Попи­лий соглас­но зако­ну Мар­ция⁴⁸ два­жды защи­щал­ся на суде перед Гаем Лици­ни­ем; на тре­тий раз пре­тор, из ува­же­ния к отсут­ст­ву­ю­ще­му кон­су­лу и усту­пая моль­бам семьи Попи­ли­ев, назна­чил под­суди­мо­му явку на мар­тов­ские иды, то есть на тот день, когда в долж­ность всту­па­ли новые маги­ст­ра­ты; тогда, сде­лав­шись част­ным лицом, Лици­ний уже не мог бы тво­рить суд. (8) Так с помо­щью хит­рой улов­ки был обой­ден закон об отве­те за дело лигу­рий­цев.

23. (1) В это вре­мя в Риме нахо­ди­лись кар­фа­ген­ские послы и Гулус­са, сын царя Маси­нис­сы. Меж­ду ними про­ис­хо­ди­ли горя­чие спо­ры в сена­те. (2) Кар­фа­ге­няне жало­ва­лись, что Маси­нис­са захва­тил не толь­ко ту область, по пово­ду кото­рой недав­но при­ез­жа­ли из Рима упол­но­мо­чен­ные⁴⁹, чтобы иссле­до­вать дело на месте, кро­ме нее, он в тече­ние двух после­дую­щих лет захва­тил воору­жен­ной силой более семи­де­ся­ти горо­дов и кре­по­стей на кар­фа­ген­ской зем­ле. Ему, гово­ри­ли они, лег­ко тво­рить такие дела — у него руки сво­бод­ны, (3) а кар­фа­ге­няне, свя­зан­ные дого­во­ром, долж­ны мол­чать; (4) им запре­ще­но вести воен­ные дей­ст­вия вне соб­ст­вен­ных их пре­де­лов⁵⁰, и хотя они зна­ют, что, выго­няя нуми­дий­цев из отня­тых обла­стей, будут вое­вать на сво­ей зем­ле, все же боят­ся нару­шить недву­смыс­лен­ный пункт дого­во­ра, ясно запре­щаю­щий им вести вой­ну с союз­ни­ка­ми наро­да рим­ско­го⁵¹. (5) Долее тер­петь это­го над­мен­но­го, жесто­ко­го и жад­но­го соседа кар­фа­ге­няне уже не в силах. Поэто­му они посла­ны сюда умо­лять рим­ский сенат, чтобы он соиз­во­лил испол­нить хоть одну их прось­бу из трех: (6) пусть рим­ляне либо по сове­сти рас­судят, что при­над­ле­жит царю, а что — кар­фа­ген­ско­му наро­ду, либо пусть они поз­во­лят кар­фа­ге­ня­нам защи­щать­ся и вести вой­ну спра­вед­ли­вую и закон­ную в ответ на без­за­кон­ное при­ме­не­ние силы, либо в край­нем слу­чае, если друж­ба для рим­лян име­ет боль­шее зна­че­ние, чем спра­вед­ли­вость, пусть раз навсе­гда опре­де­лят, что из чужо­го добра им угод­но пода­рить Маси­нис­се. (7) Рим­ляне, конеч­но, отда­дут срав­ни­тель­но немно­го и будут знать, что дали, сам же царь не при­зна­ет ника­ких гра­ниц, кро­ме тех, кото­рые ука­жет его про­из­вол. (8) А если все эти прось­бы будут отверг­ну­ты, если после мира, даро­ван­но­го Пуб­ли­ем Сци­пи­о­ном, кар­фа­ге­няне в чем-нибудь про­ви­ни­лись, то пусть луч­ше нака­жет их сам сенат. (9) Они пред­по­чтут быть раба­ми рим­лян и спо­кой­но жить под их вла­стью, чем поль­зо­вать­ся сво­бо­дой и тер­петь обиды от Маси­нис­сы. (10) В кон­це кон­цов луч­ше им сра­зу с.435 погиб­нуть, чем вла­чить жизнь, под­чи­ня­ясь про­из­во­лу жесто­ко­го пала­ча. Закон­чив речь, со сле­за­ми на гла­зах послы пали ниц и, рас­про­стер­шись на зем­ле, воз­буди­ли не толь­ко состра­да­ние к себе, но еще более — него­до­ва­ние про­тив царя.

24. (1) Сенат пове­лел, чтобы Гулус­са отве­тил на эти речи или, если ему угод­но, спер­ва объ­яс­нил цель сво­его при­езда в Рим. (2) Тот заявил, что ему труд­но обсуж­дать те дела, по пово­ду кото­рых он не полу­чал ника­ких ука­за­ний отца, а отцу труд­но было дать ему пору­че­ния, пото­му что кар­фа­ге­няне скры­ли, о чем они соби­ра­ют­ся хло­потать и вооб­ще свое наме­ре­ние ехать в Рим. (3) Несколь­ко ночей их знат­ней­шие граж­дане устра­и­ва­ли тай­ные сове­ща­ния в хра­ме Эску­ла­па⁵² и там реши­ли отпра­вить послов в Рим с сек­рет­ны­ми пору­че­ни­я­ми. (4) По этой при­чине отец и напра­вил его сюда умо­лять сенат, чтобы тот не дове­рял наве­там их общих вра­гов, кото­рые нена­видят царя по одной лишь при­чине — из-за его непо­ко­ле­би­мой вер­но­сти наро­ду рим­ско­му. (5) Выслу­шав обе сто­ро­ны и обсудив жало­бы кар­фа­ге­нян, сенат пове­лел дать сле­дую­щий ответ: (6) Гулус­са, по опре­де­ле­нию сена­та, дол­жен немед­лен­но отпра­вить­ся в Нуми­дию и воз­ве­стить отцу, чтобы тот как мож­но ско­рее напра­вил в сенат послов по пово­ду кар­фа­ген­ских жалоб и при­гла­сил бы самих кар­фа­ге­нян явить­ся в Рим для раз­бо­ра дела. (7) Рим­ляне все­гда забо­ти­лись и будут забо­тить­ся о чести Маси­нис­сы, но не могут ради друж­бы жерт­во­вать спра­вед­ли­во­стью. (8) Они хотят, чтобы обе сто­ро­ны вла­де­ли тем, что каж­дой при­над­ле­жит, и не наме­ре­ны уста­нав­ли­вать новые гра­ни­цы, наобо­рот, сохра­нять ста­рые. (9) Не для того оста­ви­ли они город и зем­ли побеж­ден­ным кар­фа­ге­ня­нам, чтобы сре­ди мира неспра­вед­ли­во ото­брать то, что не было отня­то по пра­ву вой­ны. (10) С таким отве­том были отпу­ще­ны князь и кар­фа­ге­няне. По обы­чаю рим­ляне вру­чи­ли им дары⁵³, радуш­но ока­зав при этом и дру­гие подо­баю­щие гостям поче­сти.

25. (1) В то же при­мер­но вре­мя в Рим воз­вра­ти­лись послы Гней Сер­ви­лий Цепи­он, Аппий Клав­дий Цен­тон и Тит Анний Луск, кото­рые езди­ли в Македо­нию, чтобы потре­бо­вать от царя воз­ме­ще­ния⁵⁴ и объ­явить ему о пре­кра­ще­нии друж­бы с ним. (2) Они по поряд­ку рас­ска­за­ли обо всем увиден­ном и услы­шан­ном, чем еще боль­ше оже­сто­чи­ли и без того враж­деб­но настро­ен­ный по отно­ше­нию к Пер­сею сенат. Во всех горо­дах Македо­нии, гово­ри­ли они, энер­гич­но гото­вят­ся к войне; (3) явив­шись к царю, они несколь­ко дней не мог­ли добить­ся воз­мож­но­сти встре­тить­ся с ним; когда, поте­ряв надеж­ду на свида­ние, они дви­ну­лись в обрат­ный путь, тогда лишь их вер­ну­ли с доро­ги и допу­сти­ли к царю; (4) сущ­ность их речи заклю­ча­лась в сле­дую­щем: Филипп заклю­чил, а сам Пер­сей после смер­ти отца воз­об­но­вил дого­вор, в силу кото­ро­го ему опре­де­лен­но запре­ща­ют вое­вать вне пре­де­лов сво­ей стра­ны и напа­дать на союз­ни­ков рим­ско­го наро­да; (5) затем послы по поряд­ку изло­жи­ли все извест­ные и несо­мнен­ные нару­ше­ния, о кото­рых недав­но в их при­сут­ст­вии докла­ды­вал в сена­те Эвмен; (6) в заклю­че­ние упо­мя­ну­ли о том, что в Само­фра­кии на про­тя­же­нии мно­гих дней царь тай­но сове­щал­ся с посоль­ства­ми от государств Азии; (7) нако­нец, заяви­ли, что сенат с.436 за такое нару­ше­ние прав счи­та­ет вполне спра­вед­ли­вым потре­бо­вать от него удо­вле­тво­ре­ния за эти обиды и чтобы рим­ля­нам и их союз­ни­кам вер­ну­ли все то, чем царь завла­дел в нару­ше­ние закон­но­го дого­во­ра. (8) Царь⁵⁵ же сна­ча­ла раз­гне­вал­ся и отве­чал на эти тре­бо­ва­ния суро­во, уко­ряя рим­лян за алч­ность и гор­дость; гово­рил, что одни послы за дру­ги­ми явля­ют­ся к нему, чтобы следить за каж­дым его сло­вом и поступ­ком, ибо рим­ляне пола­га­ют, что все сло­ва и дела свои он обя­зан делать сооб­раз­но с их волей и при­ка­за­ни­я­ми. (9) Дол­го и мно­го еще он кри­чал, а потом при­ка­зал им явить­ся на сле­дую­щий день, заявив, что жела­ет дать им пись­мен­ный ответ. (10) И дей­ст­ви­тель­но, он вру­чил им посла­ние тако­го содер­жа­ния: союз, заклю­чен­ный с его отцом, не име­ет к нему ника­ко­го отно­ше­ния; он воз­об­но­вил его не пото­му, что одоб­рял, а пото­му, что в нача­ле сво­его прав­ле­ния дол­жен был согла­шать­ся на все; (11) если рим­ляне жела­ют заклю­чить с ним новый дого­вор, то сна­ча­ла нуж­но дого­во­рить­ся об усло­ви­ях; если они при­дут к мыс­ли о заклю­че­нии рав­но­прав­но­го сою­за, то и сам он поду­ма­ет, что ему делать, и они, оче­вид­но, поза­ботят­ся о бла­ге сво­его государ­ства. (12) Вру­чив это пись­мо, царь поспеш­но вышел, а за ним и все ста­ли рас­хо­дить­ся из цар­ско­го двор­ца. Тогда послы объ­яви­ли о пре­кра­ще­нии с ним друж­бы и сою­за. При этих сло­вах он в яро­сти оста­но­вил­ся и гром­ко при­ка­зал им поки­нуть пре­де­лы сво­его цар­ства в три дня. (13) С тем они и уда­ли­лись, при­чем ни во вре­мя их пре­бы­ва­ния при дво­ре, ни при отбы­тии им не выка­за­ли ни малей­ше­го зна­ка любез­но­сти или госте­при­им­ства.

Затем были выслу­ша­ны послы фес­са­лий­цев и это­лий­цев. (14) Желая поско­рее узнать, каких вождей будет иметь государ­ство в сле­дую­щем году, сенат решил напи­сать кон­су­лам, чтобы один из них, кото­рый может, при­был в Рим для выбо­ров долж­ност­ных лиц.

26. (1) Кон­су­лы в этом году не совер­ши­ли ника­ких важ­ных для государ­ства дел, достой­ных упо­ми­на­ния. При­зна­но было за луч­шее в инте­ре­сах государ­ства сми­рить и успо­ко­ить лигу­рий­цев.

(2) В то вре­мя как ожи­да­ли вой­ны с Македо­ни­ей, послы Иссы воз­буди­ли подо­зре­ние про­тив илли­рий­ско­го царя Ген­тия: во-пер­вых, они жало­ва­лись, что он опу­сто­шил их область, во-вто­рых, сооб­щи­ли, что илли­рий­ский и македон­ский цари живут очень друж­но и сооб­ща гото­вят­ся к войне про­тив рим­лян (3) и что под видом послов, по сове­ту Пер­сея, в Рим засла­ны илли­рий­ские шпи­о­ны с целью раз­уз­нать все, что дела­ет­ся в Риме. (4) Илли­рий­цев при­зва­ли в сенат; когда те заяви­ли, что они цар­ские послы, направ­лен­ные сюда, чтобы защи­щать царя от обви­не­ний, какие на него ста­нут воз­во­дить иссей­цы, то им зада­ли вопрос, (5) поче­му в таком слу­чае они не яви­лись к долж­ност­но­му лицу, чтобы полу­чить по уста­но­вив­ше­му­ся обы­чаю стол и квар­ти­ру от государ­ства, поче­му вооб­ще не поста­ви­ли нико­го в извест­ность о сво­ем при­бы­тии и о цели при­езда? Илли­рий­цы затруд­ни­лись с объ­яс­не­ни­ем и полу­чи­ли при­каз поки­нуть курию. (6) Рим­ляне не сочли нуж­ным дать им ответ как насто­я­щим послам, так как они не доби­ва­лись при­е­ма в сена­те; с.437 поста­но­ви­ли так­же напра­вить послов к царю, дабы пред­ста­вить ему жало­бы иссей­цев и заявить, что, посколь­ку он реша­ет­ся оби­жать рим­ских союз­ни­ков, сенат счи­та­ет его дей­ст­вия неспра­вед­ли­вы­ми. (7) С этим пору­че­ни­ем были посла­ны Авл Терен­ций Варрон, Гай Пле­то­рий и Гай Цице­рей.

К это­му же вре­ме­ни воз­вра­ти­лись послы из Азии, посе­тив­шие союз­ных царей, и сооб­щи­ли, что с Эвме­ном они встре­ти­лись на Эгине, с Антиохом — в Сирии, с Пто­ле­ме­ем — в Алек­сан­дрии; (8) всех этих царей ста­ра­лись побудить к вос­ста­нию посоль­ства Пер­сея, но все они оста­лись вер­ны­ми и пре­дан­ны­ми Риму и обе­ща­ли испол­нить все пове­ле­ния рим­ско­го наро­да. Посе­ти­ли они и союз­ные государ­ства, пока­зав­ши­е­ся им доста­точ­но вер­ны­ми; толь­ко родо­с­цы колеб­лют­ся и про­ник­ну­ты замыс­ла­ми Пер­сея. (9) Яви­лись так­же родос­ские послы с целью оправ­дать себя от всех обви­не­ний, какие, как они зна­ли, воз­во­ди­ли на их государ­ство. Сенат, одна­ко, поже­лал, чтобы они были допу­ще­ны в курию толь­ко после того, как всту­пят в долж­ность новые кон­су­лы.

27. (1) Поста­но­ви­ли так­же не откла­ды­вать при­готов­ле­ний к войне. Пре­тор Гай Лици­ний полу­чил рас­по­ря­же­ние почи­нить год­ные еще к употреб­ле­нию ста­рые пен­те­ры, постав­лен­ные на рим­ские вер­фи, и сна­рядить пять­де­сят кораб­лей. (2) Если для пол­но­го чис­ла ему не хва­тит несколь­ких кораб­лей, то он дол­жен напи­сать пись­мо в Сици­лию сво­е­му това­ри­щу Гаю Мем­мию с прось­бой испра­вить и осна­стить име­ю­щи­е­ся в Сици­лии кораб­ли, чтобы в самом непро­дол­жи­тель­ном вре­ме­ни их мож­но было пере­ве­сти в Брун­ди­зий. (3) Кро­ме того, пре­то­ру Гаю Лици­нию при­ка­за­ли набрать для два­дца­ти пяти кораб­лей моря­ков из рим­ских граж­дан-воль­ноот­пу­щен­ни­ков⁵⁶, а Гнею Сици­нию — потре­бо­вать у союз­ни­ков тако­го же чис­ла моря­ков для осталь­ных два­дца­ти пяти судов. Тот же пре­тор Сици­ний дол­жен был набрать восемь тысяч пехо­тин­цев и четы­ре­ста всад­ни­ков⁵⁷ у союз­ни­ков латин­ско­го пле­ме­ни. (4) При­нять эти вой­ска в Брун­ди­зии и напра­вить их в Македо­нию пору­чи­ли Авлу Ати­лию Серра­ну, пре­то­ру преды­ду­ще­го года. (5) А чтобы пре­тор Гней Сици­ний имел под рукой вой­ско, гото­вое к пере­пра­ве, пре­тор Гай Лици­ний напи­сал по пору­че­нию сена­та кон­су­лу Гаю Попи­лию, чтобы тот при­ка­зал вто­ро­му леги­о­ну, ста­рей­ше­му из всех, быв­ших в Лигу­рии, а так­же четы­рем тыся­чам пехо­тин­цев и двум­стам всад­ни­кам из союз­ни­ков латин­ско­го пле­ме­ни явить­ся к фев­раль­ским идам в Брун­ди­зий. (6) С этим фло­том и с этим вой­ском пре­то­ру Гнею Сици­нию веле­но было занять Македо­нию до при­бы­тия пре­ем­ни­ка; для это­го ему про­дли­ли власть на год. Все эти рас­по­ря­же­ния сена­та были в точ­но­сти выпол­не­ны. (7) Трид­цать восемь пен­тер были спу­ще­ны на воду, Луцию Пор­цию Лици­ну пору­чи­ли отве­сти их в Брун­ди­зий; две­на­дцать кораб­лей были при­сла­ны из Сици­лии. (8) Заку­пать хлеб для флота и армии в Апу­лию и Калаб­рию напра­ви­ли трех лега­тов — Секс­та Диги­ция, Тита Ювен­ция и Мар­ка Цеци­лия. Когда пре­тор Гней Сици­ний, высту­пив­ший из Рима, одев­шись в воен­ный плащ, при­был в Брун­ди­зий, там все уже было гото­во.

с.438 28. (1) Кон­сул Гай Попи­лий вер­нул­ся в Рим почти в кон­це года — зна­чи­тель­но поз­же сро­ка, назна­чен­но­го ему сена­том, кото­рый пола­гал, что при угро­зе такой серь­ез­ной вой­ны поло­же­ние государ­ства тре­бу­ет ско­рей­ше­го избра­ния новых долж­ност­ных лиц. (2) Поэто­му, когда кон­сул докла­ды­вал в хра­ме Бел­ло­ны о сво­их дей­ст­ви­ях в Лигу­рии, отцы-сена­то­ры слу­ша­ли его небла­го­склон­но. (3) Во вре­мя его речи часто разда­ва­лись неодоб­ри­тель­ные воз­гла­сы, слы­ша­лись вопро­сы, поче­му не воз­вра­тил он сво­бо­ду лигу­рий­цам, кото­рой они лиши­лись по вине его бра­та. (4) Коми­ции для выбо­ра кон­су­лов состо­я­лись в назна­чен­ный ранее срок — за две­на­дцать дней до мар­тов­ских календ⁵⁸. (5) В кон­су­лы были избра­ны Пуб­лий Лици­ний Красс и Гай Кас­сий Лон­гин. На сле­дую­щий день были назна­че­ны пре­то­ры — Гай Суль­пи­ций Галь­ба, Луций Фурий Фил, Луций Кану­лей Дивит, Гай Лукре­ций Галл, Гай Кани­ний Ребил, Луций Вил­лий Аннал. (6) Этим пре­то­рам опре­де­ли­ли сле­дую­щие про­вин­ции: две юрис­дик­ции в Риме, Испа­нию, Сици­лию и Сар­ди­нию, одно­му — про­вин­цию без жре­бия, назна­чае­мую по воле сена­та⁵⁹. (7) Ново­из­бран­ным кон­су­лам сенат пове­лел, чтобы в день вступ­ле­ния их в долж­ность они долж­ны были при­не­сти с соблюде­ни­ем всех обрядов в жерт­ву круп­ных живот­ных и помо­лить­ся о бла­го­по­луч­ном исхо­де той вой­ны, кото­рую наме­рен вести рим­ский народ. (8) В тот же день сенат поста­но­вил, чтобы кон­сул Гай Попи­лий дал обет устро­ить деся­ти­днев­ные игры в честь все­бла­го­го и все­мо­гу­ще­го Юпи­те­ра и разо­слать по всем ложам дары⁶⁰, если в тече­ние деся­ти лет Рим­ское государ­ство пре­будет в том же бла­го­по­луч­ном состо­я­нии. (9) В соот­вет­ст­вии с этим реше­ни­ем кон­сул дал в Капи­то­лии обет устро­ить игры и при­не­сти дары, сто­и­мость кото­рых опре­де­лит сенат в при­сут­ст­вии не менее ста пяти­де­ся­ти чле­нов. Попи­лий дал этот обет, повто­ряя сло­ва за вер­хов­ным пон­ти­фи­ком Лепидом.

(10) В этом году умер­ли государ­ст­вен­ные жре­цы Луций Эми­лий Пап — децем­вир для совер­ше­ния свя­щен­но­дей­ст­вий и Квинт Фуль­вий Флакк — пон­ти­фик, быв­ший в преды­ду­щем году цен­зо­ром. (11) Этот Флакк погиб позор­ной смер­тью⁶¹. Ему сооб­щи­ли, что из двух сыно­вей его, слу­жив­ших в Илли­рии, один умер, а дру­гой опас­но и тяже­ло болен. (12) Горе и страх одно­вре­мен­но овла­де­ли отцом; рабы, вошед­шие утром в спаль­ню хозя­и­на, нашли его вися­щим в пет­ле. Ходил слух, буд­то он после цен­зор­ства был не вполне в сво­ем уме. В наро­де гово­ри­ли, что его лиши­ла рас­суд­ка Юно­на Лаци­ния, раз­гне­ван­ная на него за ограб­ле­ние хра­ма⁶². (13) На место Эми­лия выбра­ли в децем­ви­ры Мар­ка Вале­рия Мес­са­лу, а пон­ти­фи­ком вме­сто Фуль­вия был постав­лен совсем моло­дой чело­век — Гней Доми­ций Аге­но­барб.

29. (1) В кон­суль­ство Пуб­лия Лици­ния и Гая Кас­сия не толь­ко город Рим и Ита­лия, но все цари и все государ­ства Евро­пы и Азии сосре­дото­чи­ли свои помыс­лы и заботы на войне меж­ду македо­ня­на­ми и рим­ля­на­ми. (2) Эвме­на побуж­да­ла к уча­стию в этой войне не толь­ко ста­рин­ная враж­да с Пер­се­ем, но и охва­тив­шая его зло­ба за то, что он вслед­ст­вие пре­ступ­но­сти царя едва не был убит в Дель­фах как жерт­вен­ное с.439 живот­ное⁶³. (3) Вифин­ский царь Пру­сий решил дер­жать­ся в сто­роне и спо­кой­но ожи­дать исхо­да вой­ны; он рас­суж­дал, что рим­ляне не могут счи­тать себя впра­ве тре­бо­вать, чтобы он под­нял ору­жие про­тив бра­та сво­ей жены, а Пер­сей в слу­чае победы про­стит его, под­дав­шись уго­во­рам сест­ры⁶⁴. (4) Ари­а­рат, царь Кап­па­до­кии, и сам по себе обе­щал рим­ля­нам помощь, и вдо­ба­вок, пород­нив­шись с Эвме­ном, он стал во всем дей­ст­во­вать заод­но с ним, каса­лось ли это вой­ны или мира⁶⁵. (5) Антиох меч­тал о захва­те Еги­пет­ско­го цар­ства, с пре­не­бре­же­ни­ем отно­сясь к мало­лет­не­му царю и его неспо­соб­ным опе­ку­нам⁶⁶; он пола­гал, что рас­пря из-за Келе­си­рии⁶⁷ даст ему повод к войне, (6) кото­рую мож­но будет вести бес­пре­пят­ст­вен­но, так как в это вре­мя рим­ляне будут заня­ты вой­ной с Македо­ни­ей; впро­чем, он усерд­но обе­щал им вся­че­скую воен­ную помощь — и сена­ту через сво­их послов, и рим­ским послам — само­лич­но. (7) За мало­лет­не­го Пто­ле­мея пра­ви­ли опе­ку­ны; они гото­ви­лись вое­вать с Антиохом из-за Келе­си­рии и одно­вре­мен­но обе­ща­ли рим­ля­нам все, что потре­бу­ет­ся для Македон­ской вой­ны. (8) Маси­нис­са помо­гал рим­ля­нам хле­бом и соби­рал­ся отпра­вить на вой­ну сына сво­его Миса­ге­на со вспо­мо­га­тель­ным вой­ском и со сло­на­ми. Он под­гото­вил себя ко вся­ко­му исхо­ду дела: (9) если победят рим­ляне, то поло­же­ние его оста­нет­ся преж­ним, не при­дет­ся стре­мить­ся к боль­ше­му, ибо рим­ляне не поз­во­лят ему рас­пра­вить­ся с Кар­фа­ге­ном; (10) если же могу­ще­ство рим­лян, покро­ви­тель­ст­ву­ю­щих кар­фа­ге­ня­нам, будет слом­ле­но, то ему доста­нет­ся вся Афри­ка⁶⁸. (11) Ген­тий, царь илли­рий­цев, толь­ко воз­будил подо­зре­ния рим­лян, но не решил окон­ча­тель­но, к кому при­со­еди­нить­ся; каза­лось, что он при­мкнет к той или иной сто­роне ско­рее по увле­че­нию, чем по рас­че­ту⁶⁹. (12) Фра­ки­ец Котис⁷⁰, царь одри­сов, тай­но дер­жал сто­ро­ну македо­нян.

30. (1) Такие наме­ре­ния насчет вой­ны были у царей. А у сво­бод­ных пле­мен и наро­дов почти повсе­мест­но чернь, как водит­ся, сочув­ст­во­ва­ла худ­ше­му делу и скло­ня­лась на сто­ро­ну царя и македо­нян; сим­па­тии же вид­ней­ших граж­дан явно разде­ли­лись. (2) Одна их часть так пре­кло­ня­лась перед рим­ля­на­ми, что этим осо­бен­ным рас­по­ло­же­ни­ем под­ры­ва­ла свой соб­ст­вен­ный авто­ри­тет; (3) немно­гих из этих людей под­ку­па­ла спра­вед­ли­вость рим­ской вла­сти, боль­шин­ство же рас­счи­ты­ва­ло, ока­зав рим­ля­нам зна­чи­тель­ные услу­ги, при­об­ре­сти впо­след­ст­вии вли­я­ние в сво­их государ­ствах. (4) Дру­гая часть почтен­ных людей заис­ки­ва­ла перед царем; неко­то­рые стра­да­ли от дол­гов и, отча­яв­шись попра­вить свои дела при ста­ром поряд­ке, сло­мя голо­ву стре­ми­лись к ново­введе­ни­ям, дру­гие под­чи­ня­лись сво­ей непо­сто­ян­ной при­ро­де, ибо ветер народ­ной бла­го­склон­но­сти дул в сто­ро­ну Пер­сея. (5) Третья часть состо­я­ла из самых бла­го­род­ных и бла­го­ра­зум­ных людей⁷¹; если бы их поста­ви­ли перед необ­хо­ди­мо­стью выбрать луч­ше­го вла­сти­те­ля, они пред­по­чли бы под­чи­нить­ся ско­рее рим­ля­нам, чем царю; (6) а если бы они име­ли воз­мож­ность рас­по­ря­жать­ся сво­ей судь­бой, то не поже­ла­ли бы, чтобы могу­ще­ство одной сто­ро­ны воз­рос­ло за счет дру­гой, а пред­по­чли бы, чтобы силы обе­их оста­ва­лись неис­то­щен­ны­ми и чтобы с.440 бла­го­да­ря их равен­ству сохра­нял­ся мир; тогда государ­ства, ока­зав­ши­е­ся меж­ду ними, попа­ли бы в наи­луч­шие усло­вия; каж­дый из про­тив­ни­ков все­гда бы защи­щал сла­бо­го от наси­лия сопер­ни­ка. (7) Рас­суж­дая так, мол­ча наблюда­ли они со сто­ро­ны за борь­бой сто­рон­ни­ков двух дру­гих пар­тий.

(8) В день вступ­ле­ния в долж­ность кон­су­лы по поста­нов­ле­нию сена­та при­нес­ли в жерт­ву круп­ных живот­ных во всех хра­мах, где боль­шую часть года обыч­но совер­ша­ют­ся лек­ти­стер­нии и, убедив­шись по зна­ме­ни­ям, что бес­смерт­ные боги вня­ли их моль­бам, воз­ве­сти­ли сена­ту, что жерт­вы при­не­се­ны с соблюде­ни­ем всех обрядов и моле­ния по слу­чаю вой­ны завер­ше­ны. (9) Гаруспи­ки объ­яс­ни­ли при­ме­ты так: если начи­на­ет­ся новое дело, то с ним надо спе­шить — зна­ме­ния пред­ве­ща­ют победу, три­умф, рас­ши­ре­ние гра­ниц. (10) Для бла­га и сча­стья Рим­ско­го государ­ства отцы пове­ле­ли кон­су­лам воз­мож­но ско­рее вой­ти к наро­ду в цен­ту­ри­ат­ские коми­ции⁷² с тако­го рода пред­ло­же­ни­ем: так как царь Пер­сей, сын Филип­па, царь македо­нян, в нару­ше­ние дого­во­ра, заклю­чен­но­го с отцом его и воз­об­нов­лен­но­го лич­но им после его смер­ти, начал вой­ну с союз­ни­ка­ми рим­ско­го наро­да, опу­сто­шил их поля и захва­тил их горо­да, (11) так как он заду­мал к тому же вой­ну про­тив рим­ско­го наро­да и для этой цели при­гото­вил ору­жие, вой­ско и сна­рядил флот, то в слу­чае, если он не даст удо­вле­тво­ре­ния за эти про­вин­но­сти, сле­ду­ет объ­явить ему вой­ну⁷³. Тако­го рода пред­ло­же­ние было пред­став­ле­но наро­ду.

31. (1) Затем сенат поста­но­вил, чтобы кон­су­лы по вза­им­но­му согла­ше­нию или по жре­бию разде­ли­ли меж­ду собой про­вин­ции Ита­лию и Македо­нию. Тот, кому доста­нет­ся Македо­ния, дол­жен начать вой­ну с Пер­се­ем и его сто­рон­ни­ка­ми, если они не дадут удо­вле­тво­ре­ния наро­ду рим­ско­му. (2) Сенат решил так­же, что сле­ду­ет набрать четы­ре новых леги­о­на, по два на каж­до­го кон­су­ла. Про­вин­ции Македо­нии было ока­за­но пред­по­чте­ние в том, что если леги­о­ны одно­го кон­су­ла состав­ля­лись по ста­ро­му обык­но­ве­нию из пяти тысяч двух­сот пехо­тин­цев каж­дый, то для македон­ских было при­ка­за­но набрать по шесть тысяч пехо­тин­цев⁷⁴; чис­ло всад­ни­ков оста­лось оди­на­ко­вым для всех леги­о­нов — три­ста чело­век. (3) Уве­ли­чи­ли так­же чис­ло вои­нов в союз­ни­че­ском вой­ске для одно­го кон­су­ла: в Македо­нию ему пред­сто­я­ло пере­пра­вить шест­на­дцать тысяч пехо­тин­цев и восемь­сот всад­ни­ков, не счи­тая тех шести­сот, кото­рые уже были пере­прав­ле­ны туда Гне­ем Сици­ни­ем. (4) Для Ита­лии нашли доста­точ­ным две­на­дцать тысяч пехо­тин­цев и шесть­сот всад­ни­ков из союз­ни­ков. И еще одно пре­иму­ще­ство было дано про­вин­ции Македо­нии: кон­сул ее по жела­нию мог при­звать на служ­бу вете­ра­нов — цен­ту­ри­о­нов и вои­нов не стар­ше пяти­де­ся­ти лет. (5) В свя­зи с Македон­ской вой­ной вве­ли так­же нов­ше­ство, касав­ше­е­ся воен­ных три­бу­нов: по поста­нов­ле­нию сена­та кон­су­лы вошли к наро­ду с пред­ло­же­ни­ем, чтобы в этом году воен­ные три­бу­ны не изби­ра­лись народ­ным голо­со­ва­ни­ем, но назна­ча­лись по усмот­ре­нию и выбо­ру кон­су­лов и пре­то­ров⁷⁵. Меж­ду пре­то­ра­ми власть разде­ле­на была так: (6) тот, кому по жре­бию с.441 доста­нет­ся место, назна­чае­мое сена­том, (7) дол­жен был отпра­вить­ся в Брун­ди­зий к флоту; там ему сле­до­ва­ло про­из­ве­сти смотр моря­кам, рас­пу­стить непри­год­ных к служ­бе и попол­нить недо­стаю­щее чис­ло воль­ноот­пу­щен­ни­ка­ми и оза­бо­тить­ся тем, чтобы две тре­ти всех моря­ков состо­я­ли из рим­ских граж­дан и одна треть — из союз­ни­ков. (8) Опре­де­ли­ли, что хлеб для флота и для леги­о­нов будет под­во­зить­ся из Сици­лии и Сар­ди­нии; пре­то­рам, кото­рым доста­нут­ся эти про­вин­ции, поста­но­ви­ли пору­чить потре­бо­вать от сар­дов и сици­лий­цев хлеб­ную деся­ти­ну⁷⁶, кото­рую над­ле­жит доста­вить к вой­ску, сто­я­ще­му в Македо­нии. (9) Сици­лию по жре­бию полу­чил Гай Кани­ний Ребил, Сар­ди­нию — Луций Фурий Фил, Испа­нию — Луций Кану­лей, судо­про­из­вод­ство в горо­де — Гай Суль­пи­ций Галь­ба, судо­про­из­вод­ство меж­ду ино­зем­ца­ми — Луций Вил­лий Аннал. Гаю Лукре­цию Гал­лу выпал жре­бий ехать к месту, назна­чен­но­му сена­том.

32. (1) Кон­су­лы боль­ше под­за­до­ри­ва­ли друг дру­га, чем дей­ст­ви­тель­но спо­ри­ли о про­вин­ции. Кас­сий гово­рил, что хочет полу­чить Македо­нию и без жере­бьев­ки, пото­му что това­рищ его не может метать жре­бий, не пре­сту­пая клят­вы. (2) Ведь Лици­ний, еще в быт­ность свою пре­то­ром⁷⁷, не желая ехать в про­вин­цию, поклял­ся в народ­ном собра­нии, что дол­жен в опре­де­лен­ном месте и в опре­де­лен­ные дни совер­шать жерт­во­при­но­ше­ния, кото­рые в его отсут­ст­вие не могут быть совер­ше­ны над­ле­жа­щим обра­зом. Но и в отсут­ст­вие кон­су­ла они так­же не могут совер­шать­ся, как и в отсут­ст­вие пре­то­ра, (3) если толь­ко сенат не сочтет нуж­ным отдать пред­по­чте­ние тому, чего жела­ет Лици­ний, став кон­су­лом, перед тем, в чем он клял­ся, будучи пре­то­ром. Что до него, Кас­сия, то он под­чи­нит­ся воле сена­та. (4) Обра­ти­лись к отцам, и те, счи­тая высо­ко­ме­ри­ем отка­зы­вать в про­вин­ции тому, кому народ не отка­зал в кон­суль­ской долж­но­сти, при­ка­за­ли кон­су­лам бро­сить жре­бий. Пуб­лию Лици­нию доста­лась Македо­ния, Гаю Кас­сию — Ита­лия. (5) Затем разде­ли­ли по жре­бию леги­о­ны: пер­во­му и третье­му выпа­ло пере­пра­вить­ся в Македо­нию, вто­ро­му и чет­вер­то­му — оста­вать­ся в Ита­лии.

(6) Набор кон­су­лы про­ве­ли с гораздо боль­шим ста­ра­ни­ем, чем обыч­но.

Лици­ний поми­мо ново­бран­цев наби­рал так­же ста­рых вои­нов и цен­ту­ри­о­нов, и мно­гие запи­сы­ва­лись доб­ро­воль­но, пото­му что виде­ли, как раз­бо­га­те­ли те вои­ны, что слу­жи­ли в Первую Македон­скую вой­ну и во вре­мя вой­ны с Антиохом в Азии. (7) Но когда воен­ные три­бу­ны, при­зы­вав­шие цен­ту­ри­о­нов, ста­ли запи­сы­вать всех под­ряд без уче­та ста­рых заслуг, два­дцать три при­зван­ных цен­ту­ри­о­на, коман­до­вав­шие преж­де цен­ту­ри­ей при­ми­пи­лов⁷⁸, обра­ти­лись за помо­щью к народ­ным три­бу­нам. Двое из три­бу­нов, Марк Фуль­вий Ноби­ли­ор и Марк Клав­дий Мар­целл, пред­ла­га­ли отдать это дело на реше­ние кон­су­лам, (8) ибо рас­сле­до­вать его долж­ны те, кому пору­че­но и наби­рать вой­ско, и вести вой­ну; осталь­ные гово­ри­ли, что раз к ним апел­ли­ро­ва­ли, то они сами раз­бе­рут это дело и, если обна­ру­жат какое-либо нару­ше­ние пра­ва, ока­жут сограж­да­нам помощь.

с.442 33. (1) Раз­би­ра­тель­ство про­ис­хо­ди­ло перед ска­мья­ми народ­ных три­бу­нов. Туда яви­лись и быв­ший кон­сул Марк Попи­лий, защит­ник цен­ту­ри­о­нов, и сами цен­ту­ри­о­ны, и кон­сул Лици­ний. (2) Ввиду тре­бо­ва­ния послед­не­го раз­би­рать дело в народ­ном собра­нии созва­ли народ. Марк Попи­лий, быв­ший кон­су­лом два года назад, при­вел такие дово­ды в защи­ту цен­ту­ри­о­нов: (3) эти вои­ны совер­ши­ли поло­жен­ное чис­ло похо­дов, тела их истом­ле­ны года­ми и бес­пре­рыв­ны­ми тягота­ми, одна­ко они не отка­зы­ва­ют­ся с преж­ним усер­ди­ем послу­жить государ­ству. Они толь­ко умо­ля­ют, чтобы их не назна­ча­ли на места более низ­кие, чем те, на кото­рых они слу­жи­ли во вре­мя про­шлых похо­дов. (4) Кон­сул Пуб­лий Лици­ний при­ка­зал огла­сить поста­нов­ле­ния сена­та — сна­ча­ла то, в кото­ром сенат пове­лел объ­явить Пер­сею вой­ну, потом то, в кото­ром пред­пи­сы­ва­лось при­зы­вать на эту вой­ну как мож­но боль­ше ста­рых цен­ту­ри­о­нов, не осво­бож­дая от служ­бы нико­го моло­же пяти­де­ся­ти лет. (5) Затем кон­сул попро­сил, чтобы в нача­ле новой вой­ны, кото­рую при­дет­ся вести с таким могу­ще­ст­вен­ным царем и в такой бли­зо­сти от Ита­лии, (6) воен­ным три­бу­нам не меша­ли про­из­во­дить набор, а кон­су­лам не пре­пят­ст­во­ва­ли назна­чать каж­до­го вои­на на тот или дру­гой пост сооб­раз­но с инте­ре­са­ми государ­ства. Если же по это­му пово­ду воз­никнет какое-нибудь сомне­ние, то пусть обра­ща­ют­ся к сена­ту.

34. (1) После того как кон­сул ска­зал, что хотел, Спу­рий Лигу­стин, один из чис­ла цен­ту­ри­о­нов, апел­ли­ро­вав­ших к народ­ным три­бу­нам, попро­сил у кон­су­ла и у три­бу­нов раз­ре­ше­ния ска­зать наро­ду несколь­ко слов. (2) Все согла­си­лись, и он, как пере­да­ют, гово­рил так: «Я, кви­ри­ты, Спу­рий Лигу­стин, при­над­ле­жу к Кру­сту­мин­ской три­бе⁷⁹, а родом саби­ня­нин. Отец оста­вил мне югер зем­ли⁸⁰ и малень­кую хижи­ну, где я родил­ся, вырос и живу до сих пор. (3) Как толь­ко я достиг совер­шен­но­ле­тия, отец женил меня на доче­ри сво­его бра­та⁸¹, кото­рая при­нес­ла с собой бла­го­род­ство харак­те­ра и цело­муд­рие и роди­ла мне столь­ко детей, сколь­ко было бы вполне доста­точ­но даже для бога­то­го дома. (4) У нас шесть сыно­вей и две доче­ри, обе уже замуж­ние. Четы­ре сына достиг­ли совер­шен­но­ле­тия, двое еще маль­чи­ки⁸². (5) На воен­ную служ­бу я был при­зван впер­вые в кон­суль­ство Пуб­лия Суль­пи­ция и Гая Авре­лия⁸³. В вой­ске, направ­лен­ном в Македо­нию, два года вое­вал я про­стым сол­да­том про­тив царя Филип­па. На тре­тий год Тит Квинк­ций Фла­ми­нин назна­чил меня за доб­лесть цен­ту­ри­о­ном деся­то­го мани­пу­ла гаста­тов⁸⁴. (6) После победы над Филип­пом и македо­ня­на­ми нас при­вез­ли обрат­но в Ита­лию и рас­пу­сти­ли по домам, но я тот­час доб­ро­воль­цем отпра­вил­ся с кон­су­лом Мар­ком Пор­ци­ем в Испа­нию⁸⁵. (7) Из всех нынеш­них пол­ко­вод­цев луч­ше всех умел он заме­тить и оце­нить доб­лесть — это извест­но всем, кто за дол­гую служ­бу хоро­шо узнал и его, и дру­гих вождей. Этот глав­но­ко­ман­дую­щий удо­сто­ил меня зва­ния цен­ту­ри­о­на пер­вой цен­ту­рии пер­во­го мани­пу­ла гаста­тов. (8) В тре­тий раз я всту­пил, сно­ва доб­ро­воль­цем, в вой­ско, послан­ное про­тив это­лий­цев и царя Антио­ха⁸⁶. Маний Аци­лий назна­чил меня с.443 пер­вым цен­ту­ри­о­ном пер­вой цен­ту­рии. (9) Про­гна­ли мы Антио­ха, поко­ри­ли это­лий­цев и воз­вра­ти­лись в Ита­лию; после это­го два­жды слу­жил я в леги­о­нах, оста­вав­ших­ся под зна­ме­на­ми толь­ко один год. Затем два­жды сра­жал­ся в Испа­нии — один раз при Квин­те Фуль­вии Флак­ке, дру­гой раз — при пре­то­ре Тибе­рии Сем­п­ро­нии Грак­хе⁸⁷. (10) Флакк при­вез меня в Рим в чис­ле тех, кого за доб­лесть взял с собой из про­вин­ции для празд­но­ва­ния три­ум­фа. Тибе­рий Гракх сам позвал меня в свое вой­ско. (11) За несколь­ко лет я четы­ре раза был цен­ту­ри­о­ном при­ми­пи­лов, полу­чил от пол­ко­вод­цев трид­цать четы­ре награ­ды за храб­рость и шесть “граж­дан­ских” вен­ков. Два­дцать два года нес я воен­ную служ­бу, и мне боль­ше пяти­де­ся­ти лет. (12) И если бы даже не отслу­жил я поло­жен­но­го сро­ка, если бы не пола­гал­ся мне отдых по воз­рас­ту, и тогда, Пуб­лий Лици­ний, сле­до­ва­ло бы осво­бо­дить меня от служ­бы пото­му, что вме­сто себя я имею воз­мож­ность выста­вить четы­рех вои­нов. (13) Пусть ска­зан­ное мною оправ­да­ет меня в ваших гла­зах, что до меня, то сам я нико­гда не отка­жусь слу­жить, если вое­на­чаль­ник, наби­раю­щий вой­ско, сочтет меня под­хо­дя­щим вои­ном. (14) И пусть воен­ные три­бу­ны сво­ей вла­стью опре­де­лят, како­го зва­ния я досто­ин; я же поста­ра­юсь, чтобы никто в вой­ске не пре­взо­шел меня доб­ле­стью; так я посту­пал все­гда, свиде­те­ли тому — мои пол­ко­вод­цы и това­ри­щи по служ­бе. (15) И вы, сорат­ни­ки, в моло­до­сти нико­гда не оспа­ри­ва­ли реше­ний долж­ност­ных лиц и сена­та и теперь, несмот­ря на ваше пра­во апел­ля­ции, сле­ду­ет не выхо­дить из пови­но­ве­ния сена­ту и кон­су­лам и счи­тать почет­ным вся­кий пост, на кото­ром вы буде­те защи­щать государ­ство».

35. (1) Когда он закон­чил, кон­сул Пуб­лий Лици­ний не поску­пил­ся на похва­лы и из народ­но­го собра­ния отвел его в сенат. (2) Там ему от име­ни сена­та тоже выра­зи­ли бла­го­дар­ность, а воен­ные три­бу­ны назна­чи­ли его за доб­лесть цен­ту­ри­о­ном при­ми­пи­лов пер­во­го леги­о­на. Осталь­ные цен­ту­ри­о­ны, отка­зав­шись от апел­ля­ции, покор­но под­чи­ни­лись при­зы­ву.

(3) Чтобы долж­ност­ные лица мог­ли поско­рее отбыть в про­вин­ции, Латин­ские празд­не­ства устро­и­ли в июнь­ские кален­ды⁸⁸; по окон­ча­нии их пре­тор Гай Лукре­ций, отпра­вив впе­ред все необ­хо­ди­мое для флота, высту­пил в Брун­ди­зий. (4) Пре­то­ру Гаю Суль­пи­цию Галь­бе пору­чи­ли сфор­ми­ро­вать поми­мо войск, соби­рае­мых кон­су­ла­ми, четы­ре город­ских леги­о­на с уста­нов­лен­ным коли­че­ст­вом пехо­тин­цев и всад­ни­ков и выбрать четы­рех воен­ных три­бу­нов из чис­ла сена­то­ров, чтобы коман­до­вать ими; (5) ему же веле­ли потре­бо­вать от латин­ских союз­ни­ков пят­на­дцать тысяч пехо­тин­цев и тыся­чу две­сти всад­ни­ков; это вой­ско пред­по­ла­га­ли исполь­зо­вать по усмот­ре­нию сена­та. (6) По прось­бе кон­су­ла Пуб­лия Лици­ния к его вой­ску, состав­лен­но­му из граж­дан и союз­ни­ков, были добав­ле­ны ино­зем­ные вспо­мо­га­тель­ные отряды: две тыся­чи лигу­рий­цев, крит­ские стрел­ки (неиз­вест­но, сколь­ко их при­сла­ли кри­тяне, когда у них потре­бо­ва­ли вспо­мо­га­тель­ных войск), нуми­дий­ские всад­ни­ки и сло­ны. (7) С этой целью к Маси­нис­се и в Кар­фа­ген напра­ви­ли послов — Луция Посту­мия Аль­би­на, с.444 Квин­та Терен­ция Кул­лео­на и Гая Абу­рия. Рас­по­ряди­лись, чтобы и на Крит отпра­ви­лись три посла — Авл Посту­мий Аль­бин, Гай Деци­мий и Авл Лици­ний Нер­ва.

36. (1) В это же вре­мя в Рим при­бы­ли послы царя Пер­сея. Так как поста­нов­ле­ни­ем сена­та и веле­ни­ем наро­да их царю и всем македо­ня­нам уже объ­яви­ли вой­ну, то их не при­зна­ли воз­мож­ным впу­стить в город. (2) При­ня­тые сена­том в хра­ме Бел­ло­ны, они дер­жа­ли такую речь: царь Пер­сей удив­ля­ет­ся, зачем это в Македо­нию пере­прав­ле­ны рим­ские вой­ска. (3) Если по прось­бе царя сенат отзо­вет их назад, то царь даст любое угод­ное сена­ту удо­вле­тво­ре­ние за обиды, при­чи­нен­ные, если верить жало­бам рим­лян, их союз­ни­кам. (4) В сена­те при­сут­ст­во­вал Спу­рий Кар­ви­лий, спе­ци­аль­но ради это­го слу­чая при­слан­ный из Гре­ции Гне­ем Сици­ни­ем. Он стал ули­чать послов в том, что македо­няне взя­ли при­сту­пом Перре­бию и захва­ти­ли несколь­ко фес­са­лий­ских горо­дов⁸⁹ и гово­рил вооб­ще о замыс­лах и при­готов­ле­ни­ях царя. Когда от послов потре­бо­ва­ли отве­та, (5) они нача­ли зами­нать­ся, ссы­ла­ясь на отсут­ст­вие допол­ни­тель­ных пол­но­мо­чий. Тогда им веле­ли пере­дать царю, что ско­ро в Македо­нию при­будет кон­сул Пуб­лий Лици­ний с вой­ском; (6) если царь наме­рен дать рим­ля­нам удо­вле­тво­ре­ние, пусть направ­ля­ет послов к нему; в Рим же посы­лать их нет более нуж­ды; для всех его послан­цев путь через Ита­лию будет закрыт. (7) С таким отве­том отпу­сти­ли послов. Пуб­лию Лици­нию пору­чи­ли рас­по­рядить­ся, чтобы в тече­ние один­на­дца­ти дней они поки­ну­ли Ита­лию; веле­ли так­же, чтобы он послал Спу­рия Кар­ви­лия наблюдать за ними, пока те не сядут на корабль⁹⁰. (8) Такие собы­тия про­изо­шли в Риме еще до отъ­езда кон­су­лов в свои про­вин­ции. Меж­ду тем пре­тор Гней Сици­ний, послан­ный еще до исте­че­ния сро­ка сво­их пол­но­мо­чий к вой­ску и флоту в Брун­ди­зий, пере­пра­вив в Эпир пять тысяч пехо­тин­цев и три­ста всад­ни­ков⁹¹, раз­бил лагерь у Ним­фея, в Апол­ло­ни­ат­ской обла­сти⁹². (9) Отсюда он отрядил три­бу­нов с дву­мя тыся­ча­ми сол­дат занять кре­пост­цы дас­са­ре­тов и илли­рий­цев, кото­рые сами про­си­ли поста­вить у них гар­ни­зо­ны, желая обез­опа­сить себя от вне­зап­но­го напа­де­ния соседей-македо­нян.

37. (1) Спу­стя несколь­ко дней в Гре­цию были направ­ле­ны в каче­стве послов Квинт Мар­ций, Авл Ати­лий, Пуб­лий и Сер­вий Кор­не­лии Лен­ту­лы и Луций Деци­мий. Они при­вез­ли с собой на ост­ров Кор­ки­ру тыся­чу сол­дат-пехо­тин­цев и там разде­ли­ли меж­ду собою и вои­нов, и обла­сти, кото­рые им сле­до­ва­ло посе­тить. (2) Луция Деци­мия посла­ли к илли­рий­ско­му царю Ген­тию с пору­че­ни­ем скло­нить его к невме­ша­тель­ству или даже к воен­но­му сою­зу, если ока­жет­ся, что царь доро­жит друж­бой с рим­ским наро­дом⁹³. (3) Лен­ту­лов посла­ли на Кефал­ле­нию, чтобы оттуда они пере­пра­ви­лись в Пело­пон­нес и до зимы побы­ва­ли во всех государ­ствах, лежа­щих на запад­ном бере­гу. (4) Мар­цию и Ати­лию назна­чи­ли путь по Эпи­ру, Это­лии и Фес­са­лии; затем они долж­ны были позна­ко­мить­ся с обста­нов­кой в Бео­тии и на Евбее и нако­нец тоже пере­пра­вить­ся в Пело­пон­нес, где у них была назна­че­на встре­ча с Лен­ту­ла­ми. (5) Послы еще не разъ­е­ха­лись с Кор­ки­ры, когда им с.445 доста­ви­ли пись­мо Пер­сея, в кото­ром царь спра­ши­вал, по какой при­чине рим­ляне пере­прав­ля­ют в Гре­цию свои вой­ска и зани­ма­ют гре­че­ские горо­да. (6) Пись­мен­но отве­тить ему на это не сочли нуж­ным, но ска­за­ли цар­ско­му гон­цу, доста­вив­ше­му посла­ние, что рим­ляне посту­па­ют так ради защи­ты самих горо­дов. (7) Лен­ту­лы, посе­щая горо­да Пело­пон­не­са, уго­ва­ри­ва­ли раз­лич­ные общи­ны ока­зы­вать Риму помощь в войне с Пер­се­ем с той же готов­но­стью и доб­ро­со­вест­но­стью, с какой помо­га­ли они рим­ля­нам сна­ча­ла во вре­мя вой­ны с Филип­пом, а потом — с Антиохом. Их выступ­ле­ния воз­буди­ли ропот на собра­ни­ях. (8) Ахей­цы него­до­ва­ли, что рим­ляне срав­ни­ва­ют их с элей­ца­ми и мес­сен­ца­ми; но ведь они, ахей­цы, с само­го нача­ла Македон­ской вой­ны дела­ли для рим­лян все⁹⁴ и были вра­га­ми македо­нян и во вре­мя вой­ны с Филип­пом, а мес­сен­цы и элей­цы вое­ва­ли про­тив рим­лян на сто­роне Антио­ха, (9) да и теперь, вклю­чен­ные в Ахей­ский союз, жалу­ют­ся, что отда­ны победи­те­лям-ахей­цам как бы в награ­ду за вой­ну.

38. (1) Мар­ций и Ати­лий яви­лись в Гита­ны, город Эпи­ра, нахо­дя­щий­ся на рас­сто­я­нии деся­ти тысяч шагов от моря. Выслу­шан­ные с боль­шим сочув­ст­ви­ем в собра­нии эпир­цев, они отряди­ли четы­ре­ста мест­ных юно­шей в область оре­стов⁹⁵ защи­щать ее от македо­нян. (2) Оттуда они дви­ну­лись даль­ше — в Это­лию и задер­жа­лись там на несколь­ко дней, пока это­лий­цы выби­ра­ли, кем заме­стить умер­ше­го пре­то­ра, а когда пре­то­ром избра­ли Ликис­ка⁹⁶, чья при­вер­жен­ность рим­ля­нам была хоро­шо извест­на, Мар­ций с Ати­ли­ем пере­бра­лись в Фес­са­лию. Туда при­бы­ли послы акар­нан­цев и бео­тий­ские изгнан­ни­ки. (3) Акар­нан­ским послам веле­ли пере­дать сво­им сограж­да­нам, что им пред­став­ля­ет­ся слу­чай иску­пить враж­деб­ные дей­ст­вия про­тив рим­ско­го наро­да, кото­рые они, соблаз­нив­шись посу­ла­ми царей, совер­ши­ли сна­ча­ла во вре­мя вой­ны с Филип­пом, а потом — с Антиохом⁹⁷; (4) если, несмот­ря на свои дур­ные поступ­ки, они доби­лись мило­сти рим­ско­го наро­да, то, ока­зав ему услу­ги, добьют­ся и его щед­ро­сти. (5) Бео­тий­цам поста­ви­ли в упрек союз, заклю­чен­ный с Пер­се­ем. Когда изгнан­ни­ки ста­ли взва­ли­вать вину на Исме­ния, гла­ву дру­гой пар­тии, и ска­за­ли, что неко­то­рые государ­ства были вовле­че­ны в это дело невзи­рая на их несо­гла­сие, Мар­ций отве­тил, что все это ско­ро выяс­нит­ся: рим­ляне каж­до­му государ­ству дадут воз­мож­ность само­сто­я­тель­но решать свою судь­бу⁹⁸. (6) Собра­ние фес­са­лий­цев состо­я­лось в Лари­се⁹⁹. Здесь они полу­чи­ли удоб­ный слу­чай выра­зить рим­ля­нам при­зна­тель­ность за даро­ван­ную сво­бо­ду, а послы име­ли воз­мож­ность побла­го­да­рить фес­са­лий­ское пле­мя за дея­тель­ную помощь, ока­зан­ную сна­ча­ла во вре­мя вой­ны с Филип­пом, а позд­ней — с Антиохом. (7) Это обо­юд­ное упо­ми­на­ние заслуг побуди­ло тол­пу решить все вопро­сы в смыс­ле, жела­тель­ном для рим­лян. (8) После это­го собра­ния при­бы­ли послы от царя Пер­сея, наде­яв­ше­го­ся глав­ным обра­зом на част­ные дру­же­ские отно­ше­ния с Мар­ци­ем, уна­сле­до­ван­ные от сво­его отца. Начав с упо­ми­на­ния об этой тес­ной друж­бе, македон­ские послы ста­ли про­сить рим­ля­ни­на, чтобы он пре­до­ста­вил царю воз­мож­ность встре­тить­ся с ним для пере­го­во­ров. (9) На это Мар­ций отве­тил, с.446 что и сам он слы­шал от отца о друж­бе и госте­при­им­стве, свя­зы­вав­ших его с Филип­пом, хоро­шо пом­ня об этих доб­рых отно­ше­ни­ях, он взял на себя обя­зан­но­сти посла. (10) Если бы он был вполне здо­ров, то не стал бы откла­ды­вать пере­го­во­ров; да и теперь при пер­вой воз­мож­но­сти он явит­ся к реке Пенею — к пере­пра­ве, что по доро­ге из Гомо­лия в Дий¹⁰⁰, — отпра­вив пред­ва­ри­тель­но людей сооб­щить царю об этом.

39. (1) Пер­сей воз­вра­тил­ся из Дия во внут­рен­ние обла­сти сво­его цар­ства, удо­воль­ст­во­вав­шись сла­бым про­блес­ком надеж­ды на то, что Мар­ций, по соб­ст­вен­но­му при­зна­нию, взял на себя посоль­ство ради него. А через несколь­ко дней все сошлись в услов­лен­ном месте. (2) Царя окру­жа­ла боль­шая сви­та, состо­яв­шая из его дру­зей и тело­хра­ни­те­лей. Рим­ские послы яви­лись со столь же вну­ши­тель­ным сопро­вож­де­ни­ем, так как за ними сле­до­ва­ли и мно­гие граж­дане Лари­сы, и собрав­ши­е­ся в этот город посоль­ства дру­гих горо­дов, кото­рые жела­ли подроб­но рас­ска­зать дома обо всем, что им доведет­ся услы­шать. (3) Всех одоле­ва­ло свой­ст­вен­ное чело­ве­че­ской при­ро­де любо­пыт­ство, жела­ние увидеть встре­чу зна­ме­ни­то­го царя и послов пер­вей­ше­го на зем­ле наро­да. (4) Оста­но­ви­лись на виду друг у дру­га, разде­лен­ные рекой. Пока вест­ни­ки с обе­их сто­рон ходи­ли для пере­го­во­ров, кому пере­хо­дить на дру­гой берег, воз­ник­ла непро­дол­жи­тель­ная замин­ка. Те счи­та­ли, что извест­ное пред­по­чте­ние надо ока­зать вели­чию цар­ской вла­сти, эти — отста­и­ва­ли пре­иму­ще­ство слав­но­го име­ни рим­ско­го наро­да, тем более что пере­го­во­ров доби­вал­ся Пер­сей. (5) Тогда Мар­ций под­толк­нул коле­бав­ших­ся македо­нян шут­кой. «Пусть млад­ший, — ска­зал он, — перей­дет к стар­ше­му, сын — к отцу»; дело было в том, что сам Мар­ций имел про­зва­ние Филипп¹⁰¹. (6) Царь лег­ко согла­сил­ся с таким дово­дом. Затем воз­ник­ло дру­гое затруд­не­ние по вопро­су, сколь­ко чело­век могут перей­ти вме­сте с ним. Царь нахо­дил спра­вед­ли­вым, чтобы ему доз­во­ле­но было бы пере­пра­вить­ся со всей сви­той; послы наста­и­ва­ли, чтобы он либо явил­ся с тре­мя спут­ни­ка­ми, либо, если соби­ра­ет­ся пере­во­дить такую боль­шую сви­ту, пред­ста­вил залож­ни­ков, дабы при пере­го­во­рах не было допу­ще­но ника­ко­го ковар­ства. (7) Царь дал в залож­ни­ки Гип­пия и Пан­тав­ха, знат­ней­ших сво­их дру­зей, кото­рых рань­ше отправ­лял посла­ми к Мар­цию. Залож­ни­ков потре­бо­ва­ли не столь­ко ради обес­пе­че­ния без­опас­но­сти, сколь­ко с целью пока­зать союз­ни­кам, что встре­ча царя с посла­ми про­ис­хо­дит дале­ко не на рав­ных. (8) Затем обе сто­ро­ны при­вет­ст­во­ва­ли друг дру­га — не как вра­ги, но как любез­ные дру­зья — и сели на постав­лен­ные крес­ла.

40. (1) После непро­дол­жи­тель­но­го мол­ча­ния Мар­ций заго­во­рил: «Я думаю, ты ждешь, чтобы мы отве­ти­ли на твое пись­мо, при­слан­ное на Кор­ки­ру, в кото­ром ты спра­ши­ва­ешь, зачем это мы, послы, при­бы­ли с вои­на­ми и рас­сы­ла­ем гар­ни­зо­ны по отдель­ным горо­дам. (2) Этот твой вопрос я не реша­юсь оста­вить без отве­та, чтобы не вызвать обви­не­ния в высо­ко­ме­рии, но затруд­ня­юсь и отве­чать на него по прав­де из опа­се­ния, что она пока­жет­ся тебе слиш­ком горь­кой; (3) но так как лицо, нару­шаю­щее дого­вор, долж­но быть нака­за­но или сло­ва­ми, или ору­жи­ем, то я, пред­по­чи­тая, чтобы вой­на с тобой была пору­че­на кому-либо дру­го­му, а не мне, с.447 что бы там ни было, возь­му на себя труд выра­зить тебе как дру­гу на сло­вах всю горечь прав­ды, подоб­но тому как вра­чи для сохра­не­ния жиз­ни употреб­ля­ют силь­ные сред­ства. (4) С тех пор как ты всту­пил на пре­стол, по мне­нию сена­та, ты сде­лал лишь одно, что дол­жен был сде­лать, — отпра­вил послов в Рим для воз­об­нов­ле­ния дого­во­ра¹⁰²; но в то же вре­мя сенат нахо­дит, что было бы луч­ше не воз­об­нов­лять его, чем, воз­об­но­вив­ши, нару­шать. (5) Ты изгнал из цар­ства Абру­по­ла, союз­ни­ка и дру­га рим­ско­го наро­да; ты дал у себя убе­жи­ще убий­цам Арфе­тав­ра¹⁰³, желая этим самым, чтобы не ска­зать более, выра­зить свою радость по пово­ду убий­ства, а меж­ду тем они уби­ли само­го вер­но­го из всех илли­рий­ских кня­зей; (6) далее, ты, вопре­ки дого­во­ру, про­шел с вой­ском через Фес­са­лию и Малий­ские вла­де­ния¹⁰⁴ в Дель­фы, визан­тий­цам выслал вспо­мо­га­тель­ные вой­ска так­же вопре­ки дого­во­ру¹⁰⁵, с бео­тий­ца­ми, наши­ми союз­ни­ка­ми¹⁰⁶, ты заклю­чил отдель­ный, скреп­лен­ный клят­вой дого­вор, что так­же не было поз­во­ле­но; (7) что каса­ет­ся фиван­ских послов Эвер­сы и Кал­ли­кра­та¹⁰⁷, кото­рые хоте­ли прий­ти к нам, то, вме­сто того чтобы обви­нять, я луч­ше спро­шу, кто убил их. А в Это­лии кем, как не тво­и­ми при­вер­жен­ца­ми, зате­я­на была меж­до­усоб­ная вой­на и изби­ты знат­ные граж­дане? (8) Ты сам огра­бил доло­пов¹⁰⁸. Далее, я не хочу гово­рить, кого обви­ня­ет царь Эвмен в том, что он, на воз­врат­ном пути из Рима в свое цар­ство чуть не был умерщ­влен в Дель­фах на свя­щен­ном месте, пред алта­рем, подоб­но жерт­вен­но­му живот­но­му. (9) О каких тво­их тай­ных зло­де­я­ни­ях гово­рит брун­ди­зий­ский друг¹⁰⁹, тебе, я навер­ное знаю, сооб­ще­но пись­мен­но из Рима и рас­ска­за­но тво­и­ми посла­ми. (10) Одним толь­ко спо­со­бом ты мог бы избе­жать того, чтобы я не гово­рил это­го, — не спра­ши­вая, по какой при­чине пере­прав­ле­ны вой­ска в Македо­нию или поче­му мы посы­ла­ем гар­ни­зо­ны в горо­да наших союз­ни­ков. Но так как ты спра­ши­ва­ешь, то мол­ча­ние наше было бы более оскор­би­тель­но, чем прав­ди­вый ответ. (11) Со сво­ей сто­ро­ны я, во имя друж­бы наших отцов, готов бла­го­же­ла­тель­но выслу­шать твою речь и желаю, чтобы ты сво­им отве­том дал мне хотя какое-нибудь осно­ва­ние защи­щать тебя пред сена­том».

41. (1) На это царь отве­чал: «Дело мое было бы пра­во, если бы оно раз­би­ра­лось спра­вед­ли­вы­ми судья­ми; но мне пред­сто­ит вести его пред лицом обви­ни­те­лей, кото­рые в то же вре­мя явля­ют­ся и судья­ми. (2) Из всех обви­не­ний, выстав­лен­ных про­тив меня, одни тако­го рода, что я, пожа­луй, могу гор­дить­ся ими, в дру­гих я, не крас­нея, созна­юсь, третьи — как голо­слов­но предъ­яв­лен­ные — могут быть опро­верг­ну­ты голо­слов­ным же отри­ца­ни­ем. (3) И дей­ст­ви­тель­но, если бы я ныне на осно­ва­нии ваших зако­нов пред­стал пред вами в каче­стве под­суди­мо­го, то в чем имен­но мог­ли бы упрек­нуть меня брун­ди­зий­ский донос­чик или Эвмен без того, чтобы не ока­зать­ся при этом ско­рее кле­вет­ни­ка­ми, чем спра­вед­ли­вы­ми обви­ни­те­ля­ми? (4) Разу­ме­ет­ся, ни Эвмен, непри­ят­ный столь мно­гим по сво­им обще­ст­вен­ным и част­ным сно­ше­ни­ям, ни в ком дру­гом не имел вра­га, как толь­ко во мне, ни я не мог най­ти более под­хо­дя­ще­го помощ­ни­ка для пре­ступ­ных услуг, чем Рам­мия, кото­ро­го я нико­гда до того вре­ме­ни не видал и вряд ли хотел увидеть. (5) Я обя­зан так­же дать отчет о фиван­ских послах, кото­рые, как извест­но, погиб­ли во вре­мя кораб­ле­кру­ше­ния, и об умерщ­вле­нии Арфе­тав­ра, при­чем в послед­нем слу­чае меня обви­ня­ют лишь в том, что его убий­цы ушли в с.448 изгна­ние в мое государ­ство. (6) Про­тив неспра­вед­ли­во­сти тако­го обви­не­ния я готов не про­те­сто­вать лишь в том слу­чае, если и вы при­зна­е­те себя под­стре­ка­те­ля­ми к пре­ступ­ле­ни­ям, за кото­рые осуж­де­ны все изгнан­ни­ки, какие толь­ко нашли себе убе­жи­ще в Ита­лии или в Риме. (7) Если же вы и все дру­гие наро­ды не согла­си­тесь с этим, то и я при­со­еди­нюсь к про­чим. Да и в самом деле, что за поль­за отправ­лять кого-нибудь в изгна­ние, раз изгнан­ник нигде не най­дет убе­жи­ща? (8) Несмот­ря на это, лишь толь­ко вы напом­ни­ли мне о пре­бы­ва­нии в Македо­нии убийц Арфе­тав­ра, я велел отыс­кать их и уда­лить из цар­ства, навсе­гда вос­пре­тив им всту­пать в мои вла­де­ния. (9) И это ста­вит­ся мне в упрек, как под­суди­мо­му, кото­рый дол­жен оправ­ды­вать­ся; дру­гие же обви­не­ния, выстав­лен­ные про­тив меня как царя, а так­же обви­не­ния в нару­ше­нии суще­ст­ву­ю­ще­го меж­ду нами дого­во­ра тре­бу­ют еще разъ­яс­не­ния. (10) Имен­но, если в дого­во­ре ска­за­но, что мне не раз­ре­ша­ет­ся защи­щать себя и государ­ство даже в том слу­чае, если кто-либо напа­дет на меня, то я дол­жен сознать­ся в нару­ше­нии дого­во­ра, так как я с ору­жи­ем в руках защи­щал­ся про­тив Абру­по­ла, союз­ни­ка рим­ско­го наро­да; (11) если же такая защи­та раз­ре­ше­на была дого­во­ром и если меж­ду­на­род­ным пра­вом уста­нов­ле­но отра­жать воору­жен­ное напа­де­ние ору­жи­ем, то что же нако­нец мне сле­до­ва­ло делать, когда Абру­пол опу­сто­шил гра­ни­цы мое­го государ­ства до Амфи­по­ля, увел в плен боль­шое чис­ло сво­бод­ных людей и неволь­ни­ков и угнал мно­го тысяч голов скота? (12) Неуже­ли я дол­жен был сидеть сло­жа руки и тер­петь, пока он с ору­жи­ем в руках вторг­нет­ся в Пел­лу и в мой дво­рец? Но, воз­ра­зят мне, я вел с ними закон­ную вой­ну, толь­ко не сле­до­ва­ло побеж­дать его и затем не подо­ба­ло ему под­вер­гать­ся и уча­сти, какая обык­но­вен­но выпа­да­ет на долю побеж­ден­ных. Если испы­тал эту участь я, под­верг­ший­ся напа­де­нию, то как может жало­вать­ся на это винов­ник вой­ны? (13) Рав­ным обра­зом я не буду оправ­ды­вать­ся и в том, рим­ляне, что ору­жи­ем нака­зал доло­пов, так как если я посту­пил и не по заслу­гам их, то все же по пра­ву: будучи отда­ны мое­му отцу по ваше­му реше­нию, они при­над­ле­жа­ли мое­му государ­ству и нахо­ди­лись в моей вла­сти. (14) А если бы мне и сле­до­ва­ло оправ­ды­вать­ся в этом, то ни вы, ни союз­ни­ки, ни даже те, кото­рые вооб­ще не одоб­ря­ют жесто­ких и неспра­вед­ли­вых мер, хотя бы отно­си­тель­но неволь­ни­ков, не могут счи­тать, что моя жесто­кость с доло­па­ми пре­вы­си­ла спра­вед­ли­вость, так как они до такой сте­пе­ни бес­че­ло­веч­но уби­ли Эвфра­но­ра, постав­лен­но­го мною началь­ни­ком над ними, что самая смерть была для него наи­бо­лее лег­ким из стра­да­ний.

42. (1) А так как я оттуда дви­нул­ся далее, чтобы побы­вать в Лари­се, Антро­нах и Пте­ле­оне, то, нахо­дясь вбли­зи Дельф, отпра­вил­ся в этот город с наме­ре­ни­ем при­не­сти жерт­ву и выпол­нить дав­но уже дан­ные обе­ты. (2) Чтобы уси­лить обви­не­ние про­тив меня, при­бав­ля­ют, что я явил­ся туда с вой­ском; разу­ме­ет­ся, для того чтобы овла­де­вать горо­да­ми и вво­дить гар­ни­зо­ны в крем­ли, как я теперь жалу­юсь на такой образ дей­ст­вий с вашей сто­ро­ны. (3) Созо­ви­те на совет те гре­че­ские государ­ства, через кото­рые я шел, и если кто-нибудь из них пожа­лу­ет­ся на какую-либо неспра­вед­ли­вость с.449 со сто­ро­ны како­го-нибудь мое­го вои­на, то я не ста­ну про­те­сто­вать про­тив пред­по­ло­же­ния, буд­то я, под пред­ло­гом жерт­во­при­но­ше­ния, имел дру­гое наме­ре­ние. (4) Далее, мы посла­ли под­креп­ле­ния это­лий­цам и визан­тий­цам, а с бео­тий­ца­ми заклю­чи­ли дру­же­ст­вен­ный союз. Как бы то ни было, но об этом я не толь­ко сооб­щал через моих послов, но даже неод­но­крат­но полу­чал за подоб­ные поступ­ки про­ще­ние от ваше­го сена­та, где мои­ми судья­ми были неко­то­рые и не такие спра­вед­ли­вые люди, как ты, Квинт Мар­ций, в кото­ром я встре­тил уна­сле­до­ван­но­го от отца дру­га и зна­ко­мо­го. (5) Но в это вре­мя не при­был еще в Рим обви­ни­тель Эвмен, с целью сво­ею кле­ве­тою и извра­ще­ни­ем исти­ны бро­сить тень подо­зре­ния и воз­будить нена­висть про­тив меня, а так­же попы­тать­ся убедить вас в том, что, пока будет суще­ст­во­вать Македо­ния, Гре­ция не может поль­зо­вать­ся даро­ван­ной вами сво­бо­дой. (6) Явле­ние это будет повто­рять­ся: вско­ре най­дет­ся кто-нибудь такой, кто станет дока­зы­вать, что напрас­но оттес­ни­ли Антио­ха по ту сто­ро­ну гор­но­го хреб­та Тав­ра и что гораздо опас­нее Антио­ха ока­зал­ся для Азии Эвмен; ваши союз­ни­ки не могут успо­ко­ить­ся, пока сто­ли­ца его нахо­дит­ся в Пер­га­ме; это кремль, соору­жен­ный над сто­ли­ца­ми сосед­них государств. (7) Я уве­рен, Квинт Мар­ций и Авл Ати­лий, что постав­лен­ное вами мне на вид или ска­зан­ное мною в свое оправ­да­ние будет поня­то соот­вет­ст­вен­но настро­е­нию слу­ша­те­лей, и не столь­ко важ­но то, что и с каким наме­ре­ни­ем я сде­лал, сколь­ко то, как вы посмот­ри­те на все слу­чив­ше­е­ся. (8) Я сознаю, что заве­до­мо я ни в чем не про­ви­нил­ся, а если и погре­шил в чем-либо по необ­ду­ман­но­сти, то все это лег­ко мож­но испра­вить и загла­дить теперь, после ваших ука­за­ний. (9) По край­ней мере я не совер­шил ниче­го непо­пра­ви­мо­го и вооб­ще ниче­го тако­го, за что сле­до­ва­ло бы мстить мне вой­ною, или без осно­ва­ния рас­про­стра­не­на меж­ду наро­да­ми сла­ва о вашей снис­хо­ди­тель­но­сти и вашей серь­ез­но­сти, если вы бере­тесь за ору­жие и иде­те вой­ной про­тив союз­ных царей из-за таких при­чин, кото­рые едва ли заслу­жи­ва­ют жало­бы и обви­не­ния».

43. (1) Речь эта была выслу­ша­на с одоб­ре­ни­ем, и Мар­ций пред­ло­жил напра­вить в Рим послов. Так как при­зна­вал необ­хо­ди­мость испро­бо­вать все до еди­но­го сред­ства, не упус­кая ни малей­шей надеж­ды на бла­го­при­ят­ный исход дела, конец беседы про­шел в обсуж­де­нии того, каким обра­зом обес­пе­чить послам без­опас­ность в пути. (2) Было оче­вид­но, что для этой цели необ­хо­ди­мо про­сить пере­ми­рия, и хотя Мар­ций желал это­го и, зате­вая пере­го­во­ры, толь­ко это­го и доби­вал­ся, на прось­бу царя он согла­сил­ся с трудом и лишь в виде боль­шо­го одол­же­ния. (3) А ведь рим­ляне тогда не под­гото­ви­лись еще как сле­ду­ет к войне, не было у них под рукой ниче­го — ни вой­ска, ни пол­ко­во­д­ца, тогда как Пер­сей был пол­но­стью сна­ря­жен и под­готов­лен и, если бы не осле­пи­ла его ни на чем не осно­ван­ная надеж­да на мир, при пол­ной сво­ей бое­вой готов­но­сти лег­ко мог бы открыть воен­ные дей­ст­вия в удоб­ное для себя и небла­го­при­ят­ное для про­тив­ни­ка вре­мя.

(4) После этих пере­го­во­ров, зару­чив­шись обе­ща­ни­ем, что состо­ит­ся пере­ми­рие, рим­ские послы тот­час напра­ви­лись в Бео­тию. (5) Там уже нача­лись вол­не­ния, так как неко­то­рые из союз­ных наро­дов, едва услы­шав о наме­ре­нии рим­ских послов выяс­нить, каким отдель­ным горо­дам не нра­ви­лось заклю­че­ние сою­за с царем, отка­за­лись от уча­стия в общем собра­нии бео­тий­цев. (6) Еще в пути рим­лян пере­хва­ти­ли сна­ча­ла с.450 херо­ней­ские, потом фиван­ские послы, утвер­ждав­шие, что их горо­да не при­ни­ма­ли уча­стия в собра­нии, на кото­ром был заклю­чен тот союз с царем. Рим­ляне, не дав ника­ко­го отве­та на месте, пред­ло­жи­ли им сле­до­вать за собой в Хал­киду. (7) Раздо­ры ино­го рода поро­ди­ли боль­шое напря­же­ние в Фивах. Пар­тия бео­тий­цев, потер­пев­шая неуда­чу на собра­нии на выбо­рах беотар­ха¹¹⁰, мстя за нане­сен­ную обиду, собра­ла боль­шую тол­пу наро­да и вынес­ла поста­нов­ле­ние — не при­ни­мать беотар­хов в горо­да. (8) Все изгнан­ни­ки уда­ли­лись в Фес­пии, где их при­ня­ли без коле­ба­ния; затем, с пере­ме­ной обще­го настро­е­ния, их сно­ва при­зва­ли в Фивы, и там они изда­ли поста­нов­ле­ние о том, что две­на­дцать чело­век, кото­рые, будучи част­ны­ми лица­ми, созва­ли народ­ное собра­ние, долж­ны быть нака­за­ны изгна­ни­ем. (9) После это­го новый пре­тор, а имен­но Исме­ний, чело­век знат­ный и вли­я­тель­ный, про­вел поста­нов­ле­ние, заоч­но при­го­ва­ри­вав­шее их к смерт­ной каз­ни. Осуж­ден­ные бежа­ли в Хал­киду; оттуда они напра­ви­лись к рим­ля­нам в Лари­су и здесь выста­ви­ли Исме­ния глав­ным винов­ни­ком сою­за, заклю­чен­но­го с Пер­се­ем. Из это­го спо­ра воз­ник­ла борь­ба пар­тий. (10) В кон­це кон­цов к рим­ля­нам яви­лись пред­ста­ви­те­ли обе­их сто­рон, а так­же изгнан­ни­ки и обви­ни­те­ли Исме­ния и сам Исме­ний.

44. (1) По при­бы­тии послов в Хал­киду вла­сти отдель­ных горо­дов, выно­ся свои само­сто­я­тель­ные поста­нов­ле­ния, один за дру­гим, к вели­ко­му удо­воль­ст­вию рим­лян, уни­что­жи­ли союз с царем и ста­ли при­со­еди­нять­ся к Риму. Исме­ний счи­тал спра­вед­ли­вым отдать под покро­ви­тель­ство рим­лян весь бео­тий­ский народ¹¹¹. (2) Когда из-за это­го нача­лась дра­ка, изгнан­ни­ки и сто­рон­ни­ки их чуть не при­кон­чи­ли его, так что он спас­ся лишь бег­ст­вом на три­бу­нал рим­ских послов¹¹². (3) И сами Фивы, глав­ный город Бео­тии, были разди­рае­мы сму­той — одни тяну­ли город к царю, дру­гие — на сто­ро­ну рим­лян. (4) Там собра­лось так­же мно­же­ство коро­ней­цев и гали­ар­тий­цев, чтобы отста­и­вать поста­нов­ле­ние о сою­зе с царем, но бла­го­да­ря твер­до­сти вли­я­тель­ных граж­дан, кото­рые гово­ри­ли о могу­ще­стве и сча­стье Рим­ско­го государ­ства¹¹³, напо­ми­ная о пора­же­ни­ях Филип­па и Антио­ха, тол­па в кон­це кон­цов сда­лась и вынес­ла реше­ние отка­зать­ся от сою­за с царем; граж­дан, при­зы­вав­ших заклю­чить друж­бу с рим­ля­на­ми, напра­ви­ли посла­ми в Хал­киду с нака­зом дать удо­вле­тво­ре­ние рим­ским послам и пре­по­ру­чить государ­ство их защи­те. (5) Мар­ций и Ати­лий с удо­воль­ст­ви­ем выслу­ша­ли фиван­цев и посо­ве­то­ва­ли как им, так и дру­гим горо­дам, каж­до­му от себя, отпра­вить в Рим послов для воз­об­нов­ле­ния дру­же­ст­вен­но­го сою­за. (6) Но преж­де все­го они пред­ло­жи­ли воз­вра­тить изгнан­ни­ков и сво­им соб­ст­вен­ным поста­нов­ле­ни­ем осуди­ли тех, кто доби­вал­ся сою­за с царем¹¹⁴. Так, раз­ва­лив Бео­тий­ский союз, к чему они глав­ным обра­зом и стре­ми­лись, и вызвав в Хал­киду Сер­вия Кор­не­лия, послы отпра­ви­лись в Пело­пон­нес. (7) Ради них состо­я­лось собра­ние ахей­цев в Арго­се. Обе сто­ро­ны лег­ко при­шли к согла­ше­нию. Там рим­ляне потре­бо­ва­ли от ахей­цев толь­ко одно­го — пре­до­ста­вить им тыся­чу сол­дат. (8) Этот отряд был отправ­лен для защи­ты Хал­киды¹¹⁵ на вре­мя, пока рим­ское вой­ско с.451 пере­пра­вит­ся в Гре­цию. Закон­чив все дела в Гре­ции, Мар­ций и Ати­лий в нача­ле зимы воз­вра­ти­лись в Рим.

45. (1) При­мер­но в то же вре­мя из Рима отпра­ви­лось посоль­ство в Азию и на бли­жай­шие ост­ро­ва¹¹⁶. (2) Послов было трое — Тибе­рий Клав­дий, Спу­рий Посту­мий и Марк Юний. Посе­щая союз­ни­ков — город за горо­дом, они уго­ва­ри­ва­ли их при­нять уча­стие в войне про­тив Пер­сея на сто­роне рим­лян. И чем зна­чи­тель­нее было государ­ство, тем настой­чи­вей доби­ва­лись они его содей­ст­вия, пола­гая, что мень­шие государ­ства после­ду­ют при­ме­ру более могу­ще­ст­вен­ных. (3) Наи­бо­лее вли­я­тель­ны­ми во всех отно­ше­ни­ях союз­ни­ка­ми счи­та­лись родо­с­цы, ибо, рас­по­ла­гая фло­том в сорок кораб­лей, сна­ря­жен­ных по сове­ту Геге­си­ло­ха, они мог­ли ока­зать суще­ст­вен­ную помощь не толь­ко одним сво­им бла­го­рас­по­ло­же­ни­ем, но и воен­ны­ми сила­ми. (4) Этот Геге­си­лох зани­мал у них выс­шую долж­ность, име­ну­е­мую при­та­ния¹¹⁷, и часты­ми сво­и­ми реча­ми убедил родо­с­цев оста­вить надеж­ду на покро­ви­тель­ство царя, неосно­ва­тель­ность кото­ро­го они не раз испы­та­ли, и сохра­нить союз с рим­ля­на­ми — един­ст­вен­но надеж­ный на всей зем­ле бла­го­да­ря могу­ще­ству и посто­ян­ству рим­ско­го наро­да. (5) Бли­зит­ся, гово­рил он, вой­на с Пер­се­ем; рим­ляне поже­ла­ют, чтобы был сна­ря­жен флот — такой же, какой они виде­ли недав­но во вре­мя вой­ны с Антиохом, и рань­ше, когда вое­ва­ли с Филип­пом¹¹⁸. (6) Родо­с­цы будут постав­ле­ны в затруд­ни­тель­ное поло­же­ние, если флот при­дет­ся гото­вить наспех, перед отправ­кой; не луч­ше ли теперь же взять­ся за почин­ку судов и обес­пе­че­ние их моря­ка­ми. И делать это надо тем усерд­ней, что есть воз­мож­ность, дока­зав свою вер­ность на деле, опро­верг­нуть обви­не­ния, предъ­яв­лен­ные Эвме­ном. (7) Побуж­ден­ные эти­ми реча­ми родо­с­цы пока­за­ли при­быв­шим рим­ским послам флот из соро­ка воору­жен­ных и осна­щен­ных кораб­лей, дав понять, что не нуж­да­ют­ся в уго­во­рах. (8) Таким обра­зом, и это посоль­ство мно­го спо­соб­ст­во­ва­ло доб­ро­же­ла­тель­но­му настро­е­нию умов в ази­ат­ских государ­ствах. Один лишь Деци­мий¹¹⁹ вер­нул­ся в Рим без вся­ко­го успе­ха, да еще опо­зо­рен­ный подо­зре­ни­ем в том, что при­ни­мал день­ги от илли­рий­ских кня­зей.

46. (1) Пер­сей, вер­нув­шись после встре­чи с рим­ля­на­ми в Македо­нию, напра­вил в Рим послов, чтобы про­дол­жить пере­го­во­ры об усло­ви­ях мира, нача­тые с Мар­ци­ем. Послы с пись­ма­ми были посла­ны так­же в Визан­тий и на Родос¹²⁰. (2) Все пись­ма име­ли оди­на­ко­вое содер­жа­ние: царь сооб­щал, что имел объ­яс­не­ние с рим­ски­ми посла­ми; все, что он выслу­шал и что ска­зал сам, было изло­же­но так, что созда­лось впе­чат­ле­ние буд­то вся выго­да пре­ний была на его сто­роне. (3) Родос­цам послы доба­ви­ли еще и то, что Пер­сей уве­рен в сохра­не­нии мира, так как царь отпра­вил депу­та­цию в Рим по сове­ту Мар­ция и Ати­лия. Если же рим­ляне, вопре­ки дого­во­ру, будут по-преж­не­му вести дело к войне, то родос­цам сле­ду­ет употре­бить все свое вли­я­ние и все уси­лия для вос­ста­нов­ле­ния мира; (4) а если эти их ста­ра­ния ока­жут­ся тщет­ны­ми, то сле­ду­ет поза­бо­тить­ся о том, чтобы гос­под­ство и власть над всем све­том не доста­лись одно­му толь­ко наро­ду. Это важ­но для всех и в осо­бен­но­сти для самих родо­с­цев, кото­рые сре­ди с.452 про­чих наро­дов выда­ют­ся и досто­ин­ст­вом сво­им, и силой; эти их пре­иму­ще­ства сме­нят­ся раб­ской покор­но­стью, если всем при­дет­ся почи­тать одних толь­ко рим­лян. (5) Пись­мо царя и речи послов были выслу­ша­ны весь­ма бла­го­склон­но, но не про­из­ве­ли ника­кой пере­ме­ны в настро­е­нии умов; вли­я­ние луч­шей части граж­дан уси­ли­ва­лось. (6) Соглас­но с реше­ни­ем народ­но­го собра­ния македо­ня­нам дали такой ответ: родо­с­цы жела­ют мира, но если нач­нет­ся вой­на, то пусть царь не наде­ет­ся на них и не доби­ва­ет­ся от них ниче­го тако­го, что нару­ши­ло бы дав­ниш­нюю друж­бу их с рим­ля­на­ми, осно­ван­ную на мно­гих важ­ных вза­им­ных услу­гах в годы вой­ны и в мир­ное вре­мя. (7) На обрат­ном пути с Родо­са цар­ские послы наведа­лись так­же в бео­тий­ские горо­да Фивы¹²¹, Коро­нею и Гали­арт, пола­гая, что реше­ние порвать союз с царем и при­со­еди­нить­ся к рим­ля­нам навя­за­но им про­тив воли. (8) Фиван­цы оста­лись непо­ко­ле­би­мы­ми, хоть и оби­жа­лись на рим­лян за осуж­де­ние их вождей и за воз­вра­ще­ние изгнан­ни­ков. (9) Коро­ней­цы и гали­ар­тий­цы по какой-то врож­ден­ной при­яз­ни к царям отпра­ви­ли в Македо­нию послов с прось­бой при­слать вой­ска, кото­рые мог­ли бы защи­тить их от чрез­мер­но­го высо­ко­ме­рия фиван­цев. (10) Царь отве­тил это­му посоль­ству, что в насто­я­щее вре­мя выпол­нить прось­бу не может из-за пере­ми­рия, заклю­чен­но­го с рим­ля­на­ми; зато он дает им совет: защи­щать­ся от оскорб­ле­ний фиван­цев соб­ст­вен­ны­ми сила­ми, но так, чтобы не дать рим­ля­нам пред­ло­га обру­шить на них свой гнев.

47. (1) Мар­ций и Ати­лий по воз­вра­ще­нии в Рим, докла­ды­вая на Капи­то­лии об испол­не­нии воз­ло­жен­но­го на них пору­че­ния, глав­ным обра­зом хва­ста­лись тем, что про­ве­ли царя, заклю­чив пере­ми­рие и подав лож­ную надеж­ду на мир. (2) Ведь так как у рим­лян ниче­го не было гото­во, гово­ри­ли они, царь, пол­но­стью сна­ря­жен­ный для вой­ны, мог захва­тить все выгод­ные стра­те­ги­че­ские пози­ции рань­ше, чем пере­пра­вит­ся в Гре­цию рим­ское вой­ско. (3) Бла­го­да­ря же уста­нов­лен­но­му сро­ку пере­ми­рия вой­на пой­дет на рав­ных: про­тив­ник начнет ее с теми же сила­ми, что име­ет сей­час, а рим­ляне же обес­пе­чат себя наи­луч­шим обра­зом во всех отно­ше­ни­ях. Так же лов­ко, по их сло­вам, раз­ру­ши­ли они и союз бео­тий­цев, дабы в даль­ней­шем те не мог­ли сооб­ща при­со­еди­нить­ся к Македо­нии. (4) Бо́льшая часть сена­та одоб­ри­ла при­ня­тые меры, сочтя их весь­ма бла­го­ра­зум­ны­ми, но ста­рые сена­то­ры, пом­нив­шие преж­ние обы­чаи, гово­ри­ли, что в поступ­ке этих послов не узна­ют обра­за дей­ст­вий рим­лян¹²². (5) Пред­ки вели вой­ны, не при­бе­гая ни к заса­дам, ни к ноч­ным вылаз­кам, ни к при­твор­но­му бег­ству и неожи­дан­но­му напа­де­нию на бес­печ­но­го вра­га; не гор­ди­лись они и ковар­ст­вом в боль­шей сте­пе­ни, неже­ли истин­ной доб­ле­стью. У них был обы­чай сна­ча­ла объ­яв­лять вой­ну, а уж потом вести ее; ино­гда даже зара­нее назна­ча­ли сра­же­ние и опре­де­ля­ли место и вре­мя, где наме­ре­ва­лись бить­ся¹²³. (6) С такой же чест­но­стью изве­сти­ли они царя Пир­ра о вра­че, замыш­ляв­шем поку­ше­ние на его жизнь¹²⁴, и по той же при­чине выда­ли фалис­кам свя­зан­но­го измен­ни­ка, пре­дав­ше­го детей¹²⁵; (7) так веле­ла посту­пать истин­но рим­ская доб­ро­со­вест­ность, столь отлич­ная от веро­лом­ства пуний­цев и хит­ро­сти гре­ков, у кото­рых более похваль­ным счи­та­лось обма­нуть вра­га, чем одо­леть силой. (8) Ино­гда обма­ном мож­но добить­ся боль­ше­го, чем доб­ле­стью, — но лишь на с.453 недол­гое вре­мя; навсе­гда же поко­рит­ся лишь тот, кто вынуж­ден будет при­знать, что его одо­ле­ли не лов­ко­стью и не слу­чай­но, но в чест­ной и спра­вед­ли­вой войне, где бьют­ся лицом к лицу. (9) Тако­во было мне­ние ста­рей­ших сена­то­ров, кото­рым не слиш­ком нра­ви­лась эта новая, черес­чур изво­рот­ли­вая муд­рость; одна­ко та часть сена­та, кото­рая забо­ти­лась боль­ше о полез­ном, чем чест­ном, доби­лась того, что преж­нее посоль­ство Мар­ция было одоб­ре­но и он был сно­ва послан в Гре­цию с <…>¹²⁶ квин­кве­ре­ма­ми, полу­чив ука­за­ние дей­ст­во­вать во всех слу­ча­ях так, как сочтет нуж­ным для вящей поль­зы государ­ства. (10) Так­же и Ати­лия напра­ви­ли в Фес­са­лию с пору­че­ни­ем занять Лари­су; боя­лись, как бы по окон­ча­нии пере­ми­рия Пер­сей не завла­дел сто­ли­цей Фес­са­лии, введя в нее вой­ска. (11) Для при­веде­ния в испол­не­ние это­го пред­при­я­тия Ати­лию веле­ли вытре­бо­вать у Гнея Сици­ния две тыся­чи пехо­тин­цев. (12) Кро­ме того, Пуб­лию Лен­ту­лу, воз­вра­тив­ше­му­ся из Ахайи, дали три­ста вои­нов ита­лий­ско­го пле­ме­ни, чтобы он, пре­бы­вая в Фивах, поста­рал­ся удер­жать в сво­ей вла­сти Бео­тию.

48. (1) Хотя, судя по этим при­готов­ле­ни­ям, общее мне­ние было в поль­зу вой­ны, реши­ли допу­стить в сенат цар­ских послов. (2) Они изло­жи­ли почти то же самое, что ска­зал на пере­го­во­рах царь. Очень ста­ра­тель­но, но весь­ма неправ­до­по­доб­но — ведь дело было ясным — опро­вер­га­ли они обви­не­ние в поку­ше­нии на жизнь Эвме­на; далее шли прось­бы. (3) Но не в таком рас­по­ло­же­нии духа вни­ма­ли им слу­ша­те­ли, чтобы мож­но было что-то объ­яс­нить им или ожи­дать пере­ме­ны во мне­нии. Послам объ­яви­ли, что Рим долж­ны они поки­нуть немед­лен­но, а Ита­лию — в тече­ние трид­ца­ти дней¹²⁷. (4) Кон­су­лу Пуб­лию Лици­нию, кото­ро­му доста­лась про­вин­ция Македо­ния, пред­пи­са­ли назна­чить сбор вой­ска на бли­жай­ший воз­мож­ный день. (5) Пре­тор Гай Лукре­ций, полу­чив­ший коман­до­ва­ние над фло­том, отплыл от горо­да с соро­ка квин­кве­ре­ма­ми¹²⁸, тогда как осталь­ные почи­нен­ные кораб­ли реше­но было оста­вить близ Горо­да для самых раз­ных целей. (6) На одной квин­кве­ре­ме пре­тор выслал впе­ред сво­его бра­та Мар­ка Лукре­ция, при­ка­зав ему забрать у союз­ни­ков кораб­ли, постав­ля­е­мые по дого­во­ру, и при­со­еди­нить­ся к флоту у Кефал­ле­нии. (7) Полу­чив от регий­цев одну три­ре­му, от локрий­цев — две, от жите­лей Урии — четы­ре¹²⁹, дер­жась вдоль бере­гов Ита­лии, Марк Лукре­ций обо­гнул край­ний мыс Калаб­рии и по Иони­че­ско­му морю пере­пра­вил­ся в Дирра­хий. (8) В тех кра­ях он обна­ру­жил деся­ток лег­ких судов, при­над­ле­жа­щих жите­лям Дирра­хия, две­на­дцать — жите­лям Иссы и пять­де­сят четы­ре — царю Ген­тию; делая вид, буд­то он счи­та­ет, что эти кораб­ли при­готов­ле­ны для рим­лян, увел их с собой, в три дня добрал­ся до Кор­ки­ры, а оттуда дви­нул­ся пря­мо на Кефал­ле­нию. (9) Пре­тор же Гай Лукре­ций отплыл из Неа­по­ля и, пере­пра­вив­шись через про­лив¹³⁰, достиг Кефал­ле­нии на пятый день. (10) Здесь флот стал на якорь, ожи­дая, пока пере­пра­вят­ся сухо­пут­ные вой­ска и пока наго­нят его транс­порт­ные суда, отстав­шие от эскад­ры и рас­се­яв­ши­е­ся по мор­ско­му про­сто­ру.

49. (1) Это были те самые дни, когда кон­сул Пуб­лий Лици­ний, про­из­не­ся пред­ва­ри­тель­но обе­ты на Капи­то­лии и обла­чив­шись в воен­ный плащ, с.454 высту­пил из Рима. (2) Пыш­но и тор­же­ст­вен­но справ­ля­ют­ся все­гда эти про­во­ды, осо­бен­но же обра­ща­ют на себя все­об­щее вни­ма­ние, когда граж­дане про­во­жа­ют кон­су­ла, иду­ще­го на вели­ко­го, про­слав­лен­но­го доб­ле­стью или могу­ще­ст­вом вра­га. (3) Зри­те­лей при­вле­ка­ет не толь­ко чув­ство дол­га, но и жаж­да зре­ли­ща, жела­ние увидеть сво­его пол­ко­во­д­ца, в чье рас­по­ря­же­ние отда­ли они выс­шую заботу о государ­стве. (4) Им при­хо­дят на ум пре­врат­но­сти вой­ны, мыс­ли о неопре­де­лен­но­сти ее исхо­да и пере­мен­чи­во­сти воен­но­го сча­стья; (5) они вспо­ми­на­ют уда­чи и неуда­чи, рас­суж­да­ют о том, какие пора­же­ния слу­ча­ют­ся часто из-за неопыт­но­сти и опро­мет­чи­во­сти пол­ко­вод­цев и, напро­тив, какой успех при­но­сят бла­го­ра­зу­мие и храб­рость. (6) Но кто из смерт­ных может знать, насколь­ко разу­мен и удач­лив послан­ный на вой­ну кон­сул? Увидят ли вско­ре граж­дане, как вос­хо­дит он во гла­ве победо­нос­но­го вой­ска с три­ум­фом на Капи­то­лий, к тем самым богам, кото­рых он покида­ет теперь, или им при­дет­ся усту­пить радость победы вра­гам?¹³¹ (7) Вели­чие царя Пер­сея, на кото­ро­го шли вой­ной, было у всех на устах бла­го­да­ря воен­ной сла­ве македон­ско­го наро­да, бла­го­да­ря отцу его Филип­пу, чья извест­ность осно­вы­ва­лась не толь­ко на мно­гих успеш­ных дея­ни­ях, но и на том, что он вое­вал с Римом; нако­нец, имя само­го Пер­сея, с тех пор как он при­нял цар­ство, посто­ян­но поми­на­лось в свя­зи с ожи­дае­мой вой­ной. (8) С таки­ми мыс­ля­ми люди всех сосло­вий про­во­жа­ли высту­паю­ще­го в поход кон­су­ла. (9) Его сопро­вож­да­ли два воен­ных три­бу­на из быв­ших кон­су­лов — Гай Клав­дий и Квинт Муций¹³², а так­же трое знат­ных моло­дых людей — Пуб­лий Лен­тул и два Ман­лия Аци­ди­на: один был сыном Мар­ка Ман­лия, дру­гой — Луция Ман­лия. (10) Вме­сте с ними кон­сул отпра­вил­ся к вой­ску в Брун­ди­зий, а затем, пере­пра­вив­шись со все­ми сила­ми к Ним­фею, что в обла­сти апол­ло­ни­а­тов, раз­бил лагерь¹³³.

50. (1) Несколь­ки­ми дня­ми рань­ше, после того как воз­вра­тив­ши­е­ся из Рима послы отня­ли надеж­ду на мир, Пер­сей собрал воен­ный совет, на кото­ром воз­ник доволь­но про­дол­жи­тель­ный спор, так как выска­за­ны были раз­лич­ные мне­ния. (2) Одни при­зна­ва­ли необ­хо­ди­мым даже пла­тить дань, если ее потре­бу­ют, или рим­ляне нало­жат пеню, усту­пить даже часть земель, если взду­ма­ют поло­жить такое взыс­ка­ние; в общем, ради мира царь дол­жен под­чи­нить­ся любым усло­ви­ям, ни от чего не отка­зы­ва­ясь, ибо недо­пу­сти­мо под­вер­гать столь вели­кой опас­но­сти и себя и цар­ство. (3) Лишь бы оста­лась бес­спор­ной власть его над Македо­ни­ей, а там с тече­ни­ем дней и лет могут насту­пить боль­шие пере­ме­ны, и, может быть, при новых обсто­я­тель­ствах ему удаст­ся не толь­ко вер­нуть утра­чен­ное, но и стать гроз­ным для тех, кто ныне угро­жа­ет ему. (4) Одна­ко подав­ля­ю­щее боль­шин­ство сове­та было настро­е­но крайне воин­ст­вен­но. Сто­ит царю усту­пить хоть немно­го, утвер­жда­ли они, и тогда шаг за шагом при­дет­ся отдать все цар­ство. (5) Ведь рим­ляне не нуж­да­ют­ся ни в день­гах, ни в зем­лях, зато им ведо­мо, что все уста­нов­ле­ния чело­ве­че­ские, а осо­бен­но вели­кие дер­жа­вы и цар­ства, под­вер­же­ны мно­гим слу­чай­но­стям. (6) Поэто­му, сло­мив с.455 могу­ще­ство кар­фа­ге­нян, они поса­ди­ли им на шею весь­ма силь­но­го соседа-царя¹³⁴; Антио­ха и его потом­ство они оттес­ни­ли за хре­бет Тав­ра; (7) оста­ет­ся одно Македон­ское цар­ство, близ­ко под­хо­дя­щее сво­и­ми гра­ни­ца­ми к вла­де­ни­ям рим­лян и спо­соб­ное, по всей види­мо­сти, воз­будить в сво­их царях преж­нее муже­ство, если сча­стье рим­ско­го наро­да изме­нит ему хоть раз. (8) Пока еще власть все­це­ло в его руках, он дол­жен хоро­шень­ко поду­мать и решить, жела­ет ли он, делая одну уступ­ку за дру­гой, поте­рять все свое могу­ще­ство, лишить­ся дер­жа­вы и, выпро­сив у рим­лян Само­фра­кию¹³⁵ или какой-нибудь дру­гой ост­ров, соста­рить­ся там в пре­зре­нии и бед­но­сти в каче­стве част­но­го лица (9) или с ору­жи­ем в руках пред­по­чи­та­ет встать на защи­ту сво­его досто­ин­ства и сча­стья, чтобы либо, как подо­ба­ет храб­ро­му мужу, энер­гич­но пере­не­сти любую беду, какую ему при­не­сет пре­врат­ность воен­ной уда­чи, либо одер­жать победу и осво­бо­дить весь мир от вла­ды­че­ства рим­лян. (10) Не такое уж чудо выгнать рим­лян из Гре­ции, если из Ита­лии изгнан был Ган­ни­бал. И реши­тель­но непо­нят­но, как это вяжет­ся одно с дру­гим — все­ми сила­ми бороть­ся с бра­том, неза­кон­но домо­гав­шим­ся цар­ства, и усту­пить то же самое — чест­но полу­чен­ное — цар­ство чуже­зем­цам. (11) В кон­це кон­цов люди судят о войне и мире, руко­вод­ст­ву­ясь обще­при­ня­тым мне­ни­ем: нет ниче­го позор­нее, чем усту­пить дер­жа­ву без боя, и нет ниче­го слав­нее, чем под­верг­нуть себя какой угод­но уча­сти ради досто­ин­ства и вели­чия.

51. (1) Этот совет заседал в Пел­ле, в ста­рин­ном двор­це македон­ских царей. «Да помо­гут нам боги, — ска­зал Пер­сей, — если тако­во ваше мне­ние, будем вое­вать». Разо­слав во все сто­ро­ны при­ка­зы вое­на­чаль­ни­кам, он стя­нул всю армию к неболь­шо­му македон­ско­му город­ку Цитию. (2) Сам же, при­не­ся с цар­ской щед­ро­стью сот­ню круп­ных живот­ных в жерт­ву Минер­ве, назы­вае­мой Алкиде­мой¹³⁶, отпра­вил­ся в Цитий вме­сте с царе­двор­ца­ми и с отрядом тело­хра­ни­те­лей. Там уже собра­лись все македон­ские вой­ска и вспо­мо­га­тель­ные силы ино­зем­цев. (3) Царь раз­бил лагерь перед горо­дом и выстро­ил на рав­нине всех вои­нов, общее чис­ло кото­рых дости­га­ло соро­ка трех тысяч. Почти поло­ви­ну их состав­ля­ли фалан­ги­ты¹³⁷, (4) коман­до­вал ими Гип­пий из Береи; далее из чис­ла всех щито­нос­цев были ото­бра­ны две тыся­чи вои­нов, отли­чав­ших­ся силой и цве­ту­щим воз­рас­том, — такой отряд сами македо­няне назы­ва­ют аге­мой¹³⁸, — во гла­ве кото­рых сто­я­ли Леон­нат и Фра­зипп Евли­е­стов¹³⁹. (5) Осталь­ны­ми щито­нос­ца­ми чис­лом в три тыся­чи пред­во­ди­тель­ст­во­вал Анти­фил из Эдес­сы. Пео­ны из Паро­рии и Пар­ст­ри­мо­нии, сосед­них с Фра­ки­ей мест, и агри­а­ны¹⁴⁰ с при­со­еди­не­ни­ем к ним оби­та­те­лей Фра­кии так­же соста­ви­ли отряд при­бли­зи­тель­но в 3000 чело­век. (6) Их воору­жил и собрал пео­ни­ец Дидас из Пео­нии, убив­ший юно­го Демет­рия¹⁴¹. (7) Были там и две­сти воору­жен­ных гал­лов¹⁴², началь­ст­во­вал над ними Аскле­пи­о­дот из Герак­леи, что в Син­тии; три тыся­чи воль­ных фра­кий­цев име­ли сво­его пред­во­ди­те­ля. При­мер­но столь­ко же кри­тян сле­до­ва­ло за сво­и­ми пол­ко­во­д­ца­ми — Сузом из Фала­зар­ны и Сил­лом из Гно­са. (8) Лакеде­мо­ня­нин Лео­нид воз­глав­лял пять­сот с.456 вои­нов из Гре­ции, набран­ных из раз­ных народ­но­стей. Рас­ска­зы­ва­ли, что сам он — цар­ско­го рода и осуж­ден мно­го­чис­лен­ным собра­ни­ем ахе­ян за то, что у него най­де­ны были пись­ма его к Пер­сею. (9) Это­лий­ца­ми и бео­тий­ца­ми, кото­рых всех вме­сте было не более пяти­сот, коман­до­вал Ликон из Ахайи. Все эти сме­шан­ные вспо­мо­га­тель­ные вой­ска, набран­ные из столь­ких наро­дов и пле­мен, состав­ля­ли при­бли­зи­тель­но две­на­дцать тысяч вои­нов. Всад­ни­ков же со всей Македо­нии царь собрал три тыся­чи. (10) Явил­ся в лагерь и Котис, сын Сев­та, царь пле­ме­ни одри­сов¹⁴³, с тыся­чью отбор­ных всад­ни­ков и с таким же при­мер­но чис­лом пехо­тин­цев. (11) В целом чис­лен­ность все­го вой­ска дости­га­ла трид­ца­ти девя­ти тысяч пехо­тин­цев и четы­рех тысяч всад­ни­ков. Точ­но извест­но, что после того вой­ска, кото­рое пере­пра­вил в Азию Вели­кий Алек­сандр, ни один македон­ский царь нико­гда не рас­по­ла­гал таким силь­ным вой­ском¹⁴⁴.

52. (1) Шел два­дцать шестой год, с тех пор как Филип­пу по его прось­бе даро­ван был мир. (2) Все это вре­мя македо­няне спо­кой­но рож­да­ли детей, бо́льшая часть кото­рых достиг­ла теперь воин­ско­го воз­рас­та, а бла­го­да­ря нетруд­ным, ско­рей зака­ля­ю­щим, чем изну­ря­ю­щим, стыч­кам с соседя­ми-фра­кий­ца­ми моло­дые вои­ны пре­бы­ва­ли в посто­ян­ной бое­вой готов­но­сти. (3) Дав­ние же замыс­лы сна­ча­ла Филип­па, а потом Пер­сея о войне с Римом при­ве­ли к тому, что все у них было устро­е­но и под­готов­ле­но. (4) Выстро­ен­ное Пер­се­ем вой­ско неко­то­рое вре­мя пере­дви­га­лось, но не как при воин­ских упраж­не­ни­ях, а так, чтобы толь­ко не пока­за­лось, что вои­ны про­сто сто­ят в доспе­хах; затем в том же пол­ном воору­же­нии сол­да­ты созва­ны были на собра­ние. (5) Царь стал на три­бу­на­ле¹⁴⁵, а по бокам от него ста­ли двое сыно­вей, из кото­рых стар­ший, Филипп, при­хо­дил­ся ему бра­том по рож­де­нию и сыном лишь по усы­нов­ле­нию, а млад­ший, по име­ни Алек­сандр, был род­ным сыном¹⁴⁶. (6) Царь при­звал рат­ни­ков к войне; (7) он при­пом­нил обиды, при­чи­нен­ные рим­ля­на­ми отцу его и ему само­му; напом­нил, что Филипп, воз­му­щен­ный их недо­стой­ны­ми поступ­ка­ми, решил­ся воз­об­но­вить вой­ну, но погиб во вре­мя при­готов­ле­ний к ней; что рим­ляне одно­вре­мен­но напра­ви­ли посоль­ство к нему, Пер­сею, и посла­ли сол­дат занять гре­че­ские горо­да. (8) С помо­щью мни­мых пере­го­во­ров, под видом вос­ста­нов­ле­ния мира, протя­ну­ли они зиму, чтобы выиг­рать вре­мя для под­готов­ки: теперь сюда идет кон­сул с дву­мя рим­ски­ми леги­о­на­ми, в каж­дом из кото­рых по шесть тысяч пехо­тин­цев и по три­ста кон­ни­ков, и почти с такой же мно­го­чис­лен­ной союз­ной пехотой и кон­ни­цей. (9) С при­со­еди­не­ни­ем вспо­мо­га­тель­ных отрядов царей Эвме­на и Маси­нис­сы полу­чит­ся не более два­дца­ти семи тысяч пехо­тин­цев и двух тысяч кон­ни­ков. (10) Позна­ко­мив­шись с сила­ми про­тив­ни­ка, пусть сами они обра­тят вни­ма­ние на свое вой­ско и увидят, насколь­ко пре­вос­хо­дит оно — и чис­лом, и уме­ньем — вра­же­ских ново­бран­цев, наско­ро набран­ных для этой вой­ны; ведь македо­няне, с дет­ства обу­чен­ные воен­но­му делу, зака­ля­лись и совер­шен­ст­во­ва­лись во мно­гих сра­же­ни­ях. (11) В рим­ских вспо­мо­га­тель­ных вой­сках слу­жат лидий­цы, фри­гий­цы¹⁴⁷ и нуми­дий­цы, а в македон­ских — фра­кий­цы и гал­лы, с.457 самые воин­ст­вен­ные наро­ды. Рим­ляне поль­зу­ют­ся тем ору­жи­ем, какое при­об­ре­та­ет сам для себя каж­дый бед­ный воин¹⁴⁸, а македо­няне полу­ча­ют ору­жие из цар­ских арсе­на­лов, изготов­ля­лось оно мно­гие годы ста­ра­ни­я­ми Филип­па и на его сред­ства. (12) Рим­ляне долж­ны изда­ле­ка под­во­зить про­ви­ант, под­вер­га­ясь всем слу­чай­но­стям на море, у него же, царя, не счи­тая дохо­да от руд­ни­ков, при­па­се­но и денег, и хле­ба на десять лет¹⁴⁹. (13) Македо­няне в избыт­ке име­ют все, о чем над­ле­жа­ло поза­бо­тить­ся их царям и что мог­ла дать им милость богов; (14) им бы еще отва­гу, кото­рой обла­да­ли их пред­ки, поко­рив­шие всю Евро­пу, пере­пра­вив­ши­е­ся в Азию, с ору­жи­ем в руках открыв­шие неве­до­мые до того вре­ме­ни стра­ны; и побеж­дать они пере­ста­ли толь­ко тогда, когда до само­го Крас­но­го моря¹⁵⁰, пре­гра­див­ше­го им путь, поко­рять уже ста­ло неко­го. (15) А сей­час, свиде­те­ли боги, речь идет не об уда­лен­ных стра­нах Индии, но об обла­да­нии самой Македо­ни­ей. С его, Пер­сея, отцом рим­ляне вое­ва­ли под бла­го­вид­ным пред­ло­гом осво­бож­де­ния Гре­ции, (16) а теперь откры­то стре­мят­ся пора­бо­тить Македо­нию, чтобы не сосед­ст­во­вал с Рим­ским государ­ст­вом царь и чтобы ни один про­сла­вив­ший­ся вой­на­ми народ не носил ору­жия. Ведь если македо­няне поже­ла­ют избе­жать вой­ны и под­чи­нить­ся рим­ским при­ка­зам, то им при­дет­ся выдать над­мен­ным дес­потам ору­жие, а заод­но — царя и цар­ство.

53. (1) В про­дол­же­ние всей речи доволь­но часто слы­ша­лись одоб­ри­тель­ные вос­кли­ца­ния, а при послед­них сло­вах послы­шал­ся ропот, в кото­ром сме­ша­лись него­до­ва­ние, угро­зы и при­зы­вы к царю быть муже­ст­вен­ным; тре­бо­ва­ли, чтобы он кон­чил гово­рить и поско­рее отдал им при­каз гото­вить­ся в путь; (2) ведь есть уже слух, что рим­ляне сня­лись с лаге­ря и дви­ну­лись от Ним­фея. Рас­пу­стив собра­ние, царь уда­лил­ся, чтобы при­нять посоль­ства македон­ских горо­дов. (3) Они при­шли с обе­ща­ни­ем пре­до­ста­вить на воен­ные нуж­ды день­ги и хлеб в соот­вет­ст­вии со сво­и­ми достат­ка­ми. (4) Всех их побла­го­да­ри­ли, но помощь не была при­ня­та: ска­за­ли, что хва­та­ет цар­ских запа­сов. Попро­си­ли у них толь­ко под­во­ды для пере­воз­ки мета­тель­ных орудий и мета­тель­ных сна­рядов, заготов­лен­ных в огром­ном коли­че­стве, а так­же про­че­го воен­но­го сна­ря­же­ния.

(5) Затем царь со всем вой­ском высту­пил в Эор­дею¹⁵¹, где и рас­по­ло­жил­ся лаге­рем у так назы­вае­мо­го Бегоррит­ско­го озе­ра, а на дру­гой день про­шел в Эли­мею, к реке Гали­ак­мо­ну¹⁵². (6) Отсюда, пере­ва­лив через Кам­бу­ний­ские горы, по узко­му уще­лью он спу­стил­ся к Азо­ру, Пифею и Доли­хию, кото­рые у мест­ных жите­лей назы­ва­ют­ся Три­поль. (7) Эти три горо­да несколь­ко мед­ли­ли со сда­чей, так как залож­ни­ки их уже были отда­ны жите­лям Лари­сы, но, устра­шив­шись пря­мой опас­но­сти, сда­лись победи­те­лю. (8) Царь обо­шел­ся с ними мило­сти­во, нисколь­ко не сомне­ва­ясь, что при­ме­ру их после­ду­ют и перре­бы; в самом деле, едва под­сту­пив к их горо­ду¹⁵³, он занял его без малей­ше­го пре­пят­ст­вия со сто­ро­ны насе­ле­ния. (9) Но город Кире­тию ему при­шлось брать при­сту­пом, при­чем в пер­вый день Пер­сей был даже отбит после жар­кой схват­ки у город­ских ворот и лишь на дру­гой с.458 день, под­сту­пив все­ми сила­ми, заста­вил горо­жан сдать­ся до наступ­ле­ния ночи.

54. (1) Близ­ле­жа­щий город Милы¹⁵⁴ был так хоро­шо укреп­лен, что надеж­да на непри­ступ­ность защит­ных соору­же­ний при­да­ва­ла его оби­та­те­лям осо­бую отва­гу, и они, не доволь­ст­ву­ясь тем, что запер­ли перед царем ворота, поз­во­ли­ли себе дерз­ко бра­нить царя и македо­нян. (2) Это разъ­яри­ло вра­гов, пошед­ших на при­ступ, а оса­жден­ных, не рас­счи­ты­вав­ших на поща­ду, вооду­ше­ви­ло к обо­роне. (3) Три дня с рав­ной храб­ро­стью одни напа­да­ли, дру­гие защи­ща­лись. Но македо­няне бла­го­да­ря сво­ей мно­го­чис­лен­но­сти лег­ко мог­ли и сме­нять­ся в бою, а горо­жане, день и ночь без отды­ха защи­щав­шие сте­ны, теря­ли силы и от ран, и от бес­сон­ных ночей, и от непре­рыв­ных рат­ных трудов. (4) На чет­вер­тый день, когда напа­даю­щие при­ста­ви­ли со всех сто­рон к сте­нам лест­ни­цы и нача­ли штур­мо­вать ворота со все боль­шей и боль­шей яро­стью, горо­жане, про­гнан­ные со стен, бро­си­лись защи­щать ворота и сде­ла­ли вне­зап­ную вылаз­ку. (5) Этот порыв был вызван ско­рее сле­пой яро­стью, чем дей­ст­ви­тель­ной уве­рен­но­стью в сво­их силах, — изну­рен­ные и мало­чис­лен­ные бой­цы, не выдер­жав натис­ка све­жих сил штур­му­ю­щих, обра­ти­лись вспять и во вре­мя бег­ства впу­сти­ли непри­я­те­ля в рас­пах­ну­тые ворота. (6) Так город был взят и раз­граб­лен, а сво­бод­ные граж­дане, уцелев­шие от рез­ни, были про­да­ны в раб­ство. Раз­ру­шив бо́льшую часть горо­да и опу­сто­шив его огнем, Пер­сей дви­нул­ся даль­ше к Фаланне¹⁵⁵, а оттуда на сле­дую­щий день про­сле­до­вал к Гир­то­ну. (7) Узнав здесь, что Тит Мину­ций Руф и фес­са­лий­ский пре­тор Гип­пия вошли в город с гар­ни­зо­ном, он про­шел мимо без вся­кой попыт­ки напасть на него и, объ­явив­шись вне­зап­но у Эла­тии и Гон­на, занял их, вос­поль­зо­вав­шись рас­те­рян­но­стью горо­жан. (8) Оба горо­да, и глав­ное Гонн, рас­по­ло­же­ны в уще­лье, по кото­ро­му идет путь в Тем­пей­скую доли­ну. Поэто­му царь оста­вил в Гонне уси­лен­ный гар­ни­зон из пехоты и кон­ни­цы и вдо­ба­вок укре­пил его трой­ным рвом и валом. (9) Сам же, достиг­нув Сику­рия, решил дожи­дать­ся здесь при­бли­же­ния непри­я­те­ля; тут же вой­ску был дан при­каз добы­вать хлеб в смеж­ных непри­я­тель­ских вла­де­ни­ях. (10) Надо ска­зать, что Сику­рий рас­по­ло­жен у под­но­жия горы Оссы, южный склон кото­рой обра­щен к Фес­са­лий­ской долине, а про­ти­во­по­лож­ный — к Македо­нии и Маг­не­зии. (11) Это бла­го­при­ят­ное место­по­ло­же­ние соеди­ня­ет­ся со здо­ро­вым кли­ма­том и оби­ли­ем прес­ной воды, посту­паю­щей из мно­го­чис­лен­ных окрест­ных род­ни­ков.

55. (1) В эти же дни рим­ский кон­сул Лици­ний, направ­ляв­ший­ся с вой­ском в Фес­са­лию, шел сна­ча­ла удоб­ным путем через Эпир, (2) а затем, когда пере­шел в Афа­ма­нию, область гори­стую и почти без­до­рож­ную, неболь­ши­ми пере­хо­да­ми с трудом добрал­ся до Гомф. (3) И если бы в то вре­мя, когда кон­сул вел недав­но набран­ное вой­ско и люди, и лоша­ди его были силь­но изму­че­ны, Пер­сей бы заго­ро­дил ему путь со све­жим вой­ском, гото­вым к бит­ве, в удоб­ном месте и в удоб­ную мину­ту, то рим­ля­нам при­шлось бы поне­сти боль­шие поте­ри, чего не отри­ца­ют и они сами. (4) Зато, бес­пре­пят­ст­вен­но добрав­шись до Гомф, они с.459 пре­ис­пол­ни­лись радо­сти по слу­чаю пере­хо­да через опас­ное уще­лье и, кро­ме того, про­ник­лись пре­зре­ни­ем к вра­гу, не уме­ю­ще­му исполь­зо­вать свои пре­иму­ще­ства. (5) Совер­шив над­ле­жа­щим обра­зом жерт­во­при­но­ше­ния и рас­пре­де­лив меж­ду вои­на­ми хлеб, кон­сул задер­жал­ся здесь на несколь­ко дней, чтобы дать отдых вьюч­ным живот­ным и людям, а когда узнал, что македо­няне в бес­по­ряд­ке бро­дят по всем угол­кам Фес­са­лии, опу­сто­шая поля союз­ни­ков, то повел доста­точ­но уже отдох­нув­шую армию к Лари­се. (6) На рас­сто­я­нии при­мер­но трех миль от Три­по­ля, извест­но­го под име­нем Скеа¹⁵⁶, он раз­бил лагерь на бере­гу Пенея. (7) В то же самое вре­мя Эвмен на кораб­лях при­был в Хал­киду вме­сте с бра­тья­ми Атта­лом и Афи­не­ем, еще один брат его, Филе­тер, был остав­лен в Пер­га­ме для защи­ты государ­ства. Из Хал­киды Эвмен и Аттал яви­лись к кон­су­лу с четырь­мя тыся­ча­ми пехо­тин­цев и тыся­чью всад­ни­ков, (8) оста­вив в Хал­киде две тыся­чи пехо­тин­цев во гла­ве с Афи­не­ем. Сюда же на помощь рим­ля­нам сошлись и дру­гие вспо­мо­га­тель­ные вой­ска от самых раз­ных наро­дов Гре­ции, бо́льшая часть кото­рых уже пре­да­на забве­нию по при­чине их мало­чис­лен­но­сти. (9) Апол­ло­ний­цы при­сла­ли три­ста кон­ни­ков и сто пехо­тин­цев. Это­лий­ских кон­ни­ков было тоже не более одной алы¹⁵⁷ — столь­ко их яви­лось от все­го пле­ме­ни; (10) не более трех­сот всад­ни­ков при­сла­ли в рим­ский лагерь фес­са­лий­цы¹⁵⁸, от кото­рых ожи­да­ли вна­ча­ле всей кон­ни­цы. Ахе­яне при­сла­ли до тыся­чи пяти­сот моло­дых людей, пре­иму­ще­ст­вен­но в крит­ском воору­же­нии¹⁵⁹.

56. (1) Око­ло того же вре­ме­ни пре­тор Гай Лукре­ций, под началь­ст­вом кото­ро­го нахо­дил­ся флот, сто­яв­ший у Кефал­ле­нии, при­ка­зал бра­ту сво­е­му Мар­ку Лукре­цию вести флот в обход мыса Малеи к Хал­киде, а сам на три­е­ре напра­вил­ся в Коринф­ский залив с целью пред­у­предить собы­тия в Бео­тии. (2) Вслед­ст­вие сла­бо­го здо­ро­вья пре­то­ра пла­ва­ние его совер­ша­лось весь­ма мед­лен­но. (3) Марк Лукре­ций тем вре­ме­нем при­был в Хал­киду и, услы­шав здесь, что Пуб­лий Лен­тул оса­жда­ет Гали­арт¹⁶⁰, напра­вил туда гон­ца, кото­рый от име­ни пре­то­ра при­ка­зал ему снять оса­ду. (4) Легат Лен­тул, зате­яв­ший это дело при содей­ст­вии части бео­тий­ско­го отряда, сто­яв­ше­го за рим­лян, ото­шел от стен. (5) Одну оса­ду сня­ли для того, чтобы на том же месте начать дру­гую, новую, ибо Марк Лукре­ций тот­час окру­жил Гали­арт деся­тью тыся­ча­ми моря­ков, при­ба­вив к ним две тыся­чи вои­нов царя Эвме­на, нахо­див­ших­ся под нача­лом Афи­нея. Когда они при­гото­ви­лись уже идти на при­ступ, при­был из Кре­узы¹⁶¹ пре­тор. (6) Почти в то же вре­мя подо­шли к Хал­киде и кораб­ли союз­ни­ков: две пуний­ские квин­кве­ре­мы, две три­е­ры из Герак­леи Пон­тий­ской, четы­ре — из Хал­кедо­на, столь­ко же — с Само­са и, нако­нец, пять родос­ских квад­ри­рем. (7) Но так как на море не было ника­ких воен­ных дей­ст­вий, пре­тор отпу­стил эти кораб­ли назад к союз­ни­кам. После захва­та Ало­пы Фтио­тий­ской¹⁶² и штур­ма Лари­сы, име­ну­е­мой Кер­ма­сте, подо­шел на судах к Хал­киде и Квинт Мар­ций.

(8) Так обсто­я­ли дела в Бео­тии, а тем вре­ме­нем царь Пер­сей, чей лагерь, как было ска­за­но рань­ше, нахо­дил­ся тогда под Сику­ри­ем, собрав хлеб со всех окрест­ных селе­ний, (9) послал вои­нов с.460 опу­сто­шать Ферей­скую область, рас­счи­ты­вая, что ему удаст­ся захва­тить рим­лян врас­плох, когда они слиш­ком дале­ко уда­лят­ся от лаге­ря, чтобы помочь союз­ным горо­дам. (10) Заме­тив, одна­ко, что набе­ги его нисколь­ко не вол­ну­ют про­тив­ни­ка¹⁶³, всю награб­лен­ную добы­чу, кро­ме людей, — а состо­я­ла она боль­шей частью из вся­ко­го рода скота — он разде­лил меж­ду вои­на­ми на уго­ще­ние.

57. (1) Затем одно­вре­мен­но кон­сул и царь дер­жа­ли совет, с чего начи­нать воен­ные дей­ст­вия. (2) Допу­щен­ное рим­ля­на­ми опу­сто­ше­ние Ферей­ской обла­сти обо­д­ри­ло цар­ское вой­ско, и поэто­му македо­няне дума­ли, что теперь надо немед­лен­но дви­нуть­ся на лагерь вра­га, не давая ему вре­ме­ни на раз­мыш­ле­ние. (3) Со сво­ей сто­ро­ны и рим­ляне пола­га­ли, что мед­ли­тель­ность позо­рит их в гла­зах союз­ни­ков, кото­рые силь­но него­до­ва­ли на то, что не была ока­за­на помощь ферей­цам. (4) Когда они обсуж­да­ли, что пред­при­нять, — а в сове­те этом при­ни­ма­ли уча­стие так­же Эвмен и Аттал, — при­был встре­во­жен­ный гонец и доло­жил о при­бли­же­нии боль­шо­го непри­я­тель­ско­го отряда. Воен­ный совет тот­час же был рас­пу­щен и дан при­каз взять­ся за ору­жие. (5) Тут же рас­по­ряди­лись, чтобы из вспо­мо­га­тель­но­го вой­ска пер­гам­ско­го царя высту­пи­ли впе­ред сто всад­ни­ков и столь­ко же пеших стрел­ков. (6) В чет­вер­том при­мер­но часу дня Пер­сей, нахо­див­ший­ся на рас­сто­я­нии немно­гим более тыся­чи шагов от рим­ско­го лаге­ря, при­ка­зал пехо­те оста­но­вить­ся, а сам дви­нул­ся впе­ред с кон­ни­цей и лег­ко­во­ору­жен­ны­ми отряда­ми; вме­сте с ним шли перед стро­ем Котис и пред­во­ди­те­ли осталь­ных вспо­мо­га­тель­ных войск. (7) Менее пяти­сот шагов отде­ля­ли их от рим­ско­го лаге­ря, когда они увиде­ли вра­же­ских всад­ни­ков в соста­ве двух, пре­иму­ще­ст­вен­но галль­ских, отрядов¹⁶⁴, пред­во­ди­тель­ст­ву­е­мых Кас­сиг­на­том, и око­ло ста пяти­де­ся­ти лег­ко­во­ору­жен­ных мисий­цев и кри­тян. (8) Царь оста­но­вил­ся в нере­ши­тель­но­сти, не зная, како­ва чис­лен­ность про­тив­ни­ка. Затем из пере­до­во­го отряда он выслал впе­ред по две тур­мы фра­кий­цев и македо­нян вме­сте с дву­мя крит­ски­ми и фра­кий­ски­ми когор­та­ми. (9) В этой стыч­ке не было победи­те­ля — силы сто­рон были оди­на­ко­вы, и ни та, ни дру­гая не полу­чи­ла под­креп­ле­ний. Люди Эвме­на поте­ря­ли трид­цать чело­век, в их чис­ле пал галль­ский вождь — Кас­сиг­нат. На этот раз Пер­сей отсту­пил со сво­им вой­ском назад в Сику­рий. (10) Но на сле­дую­щий день в тот же час царь при­вел свое вой­ско на то же самое место, но за ним сле­до­ва­ли под­во­ды с водой; дело в том, что на про­тя­же­нии две­на­дца­ти тысяч шагов доро­га была без­вод­ной и очень пыль­ной, и было ясно, что, если сра­же­ние нач­нет­ся при пер­вой же встре­че с непри­я­те­лем, во вре­мя бит­вы при­дет­ся силь­но стра­дать от жаж­ды. (11) Так как рим­ляне сохра­ня­ли спо­кой­ст­вие и даже ото­зва­ли аван­пост­ных часо­вых, то и цар­ские вой­ска воз­вра­ти­лись в свой лагерь. То же самое про­де­лы­ва­ли македо­няне несколь­ко дней под­ряд, наде­ясь, что рим­ская кон­ни­ца ата­ку­ет арьер­гард отсту­паю­щих; (12) если бы уда­лось завлечь их подаль­ше от лаге­ря и завя­зать бой, то македо­няне, имея пре­иму­ще­ство в кон­ни­це и лег­ко­во­ору­жен­ных вой­сках, в любом месте лег­ко раз­вер­ну­ли бы про­тив них весь строй.

с.461 58. (1) Когда этот замы­сел не удал­ся, царь пере­нес лагерь бли­же к непри­я­те­лю, на рас­сто­я­ние пяти тысяч шагов, и укре­пил его. (2) С рас­све­том, выстро­ив в бое­вом поряд­ке пехоту в обыч­ном месте, он дви­нул на вра­же­ский лагерь всю кон­ни­цу и лег­ко­во­ору­жен­ных вои­нов. (3) Появ­ле­ние обла­ка пыли, непри­выч­но боль­шо­го и близ­ко­го, вызва­ло тре­во­гу в рим­ском лаге­ре. И сна­ча­ла едва пове­ри­ли рас­ска­зу гон­ца, так как в преды­ду­щие дни про­тив­ник ни разу не появ­лял­ся рань­ше чет­вер­то­го часа дня, а тут солн­це толь­ко всхо­ди­ло. (4) Потом, когда кри­ки и бегу­щие от ворот люди рас­се­я­ли все сомне­ния, под­ня­лась страш­ная сума­то­ха. Три­бу­ны, пре­фек­ты и цен­ту­ри­о­ны бро­си­лись к кон­суль­ско­му шат­ру, а каж­дый воин — к сво­ей палат­ке. (5) На рас­сто­я­нии менее пяти­сот шагов от вала Пер­сей выстро­ил сво­их людей у под­но­жья хол­ма, носив­ше­го назы­ва­ние Кал­ли­ник. (6) На левом флан­ге стал царь Котис во гла­ве всех сво­их сооте­че­ст­вен­ни­ков; меж­ду ряда­ми кон­ни­ков постав­ле­ны были разде­ляв­шие их лег­ко­во­ору­жен­ные. На пра­вом флан­ге рас­по­ла­га­лась македон­ская кон­ни­ца, меж­ду тур­ма­ми¹⁶⁵ кото­рой раз­ме­сти­лись кри­тяне, (7) глав­ное же началь­ство над кон­ни­цей и всем сме­шан­ным отрядом при­над­ле­жа­ло Мено­ну из Анти­го­нии. (8) Сра­зу за обо­и­ми флан­га­ми сто­я­ли цар­ские всад­ни­ки и пест­рые отряды отбор­ных вспо­мо­га­тель­ных войск от раз­ных наро­дов; над ними были постав­ле­ны Патрокл из Анти­го­нии и Дидас, намест­ник Пео­нии. (9) В цен­тре все­го строя нахо­дил­ся царь, окру­жен­ный так назы­вае­мой аге­мой и свя­щен­ны­ми ала­ми всад­ни­ков¹⁶⁶. (10) Перед собой он поме­стил пращ­ни­ков и стрел­ков — два отряда по четы­ре­ста чело­век в каж­дом; они были под­чи­не­ны Иону из Фес­са­ло­ни­ки и Арте­мо­ну из Доло­пии. Тако­во было рас­по­ло­же­ние цар­ских войск. (11) Кон­сул выстро­ил в бое­вом поряд­ке пехоту внут­ри лаге­ря, а кон­ни­цу и лег­ко­во­ору­жен­ных выдви­нул нару­жу — они выстро­и­лись перед валом. (12) На пра­вом флан­ге Гай Лици­ний Красс, брат кон­су­ла, коман­до­вал всей ита­лий­ской кон­ни­цей и рас­став­лен­ны­ми меж­ду ее ряда­ми застрель­щи­ка­ми; на левом Марк Вале­рий Левин началь­ст­во­вал над союз­ни­че­ской кон­ни­цей и лег­ко­во­ору­жен­ны­ми вои­на­ми гре­че­ских горо­дов; (13) цен­тром коман­до­вал Квинт Муций с отбор­ны­ми всад­ни­ка­ми из сверх­ком­плект­ных¹⁶⁷; перед их зна­ме­на­ми выстро­и­лись две­сти галль­ских всад­ни­ков и три­ста кир­ти­ев¹⁶⁸ из вспо­мо­га­тель­ных войск Эвме­на. (14) Четы­ре­ста кон­ных фес­са­лий­цев поме­ща­лись за левым флан­гом, на неко­то­ром рас­сто­я­нии от него. Царь Эвмен и Аттал со все­ми сво­и­ми сила­ми рас­по­ла­га­лись в тылу, меж­ду арьер­гар­дом бое­во­го строя и валом.

59. (1) Выстро­ен­ные имен­но таким обра­зом бое­вые линии про­тив­ни­ков, почти рав­ные по чис­лу кон­ни­ков и лег­ко­во­ору­жен­ных, всту­пи­ли в сра­же­ние после того, как пращ­ни­ки и стрел­ки завя­за­ли бой. (2) Преж­де всех фра­кий­цы, слов­но дикие зве­ри, дол­го томив­ши­е­ся в клет­ках, с такой яро­стью и с таким гром­ким воп­лем рину­лись на пра­вый фланг, где сто­я­ла кон­ни­ца ита­лий­цев, что народ этот, бес­страш­ный по при­ро­де и зака­лен­ный в бит­вах, при­шел в смя­те­ние; (3) <…> пешие вои­ны меча­ми¹⁶⁹ отра­жа­ли уда­ры копий, под­ре­за­ли коням жилы на ногах, про­па­ры­ва­ли им животы. с.462 (4) Пер­сей, бро­сив­шись в центр бое­вой линии, при пер­вом же натис­ке заста­вил гре­ков отсту­пить. В то вре­мя как про­тив­ник силь­но тес­нил их с тылу, фес­са­лий­ская кон­ни­ца, сто­яв­шая в запа­се чуть поза­ди лево­го кры­ла и смот­рев­шая сна­ча­ла на бит­ву со сто­ро­ны, теперь, при дур­ном обо­ро­те собы­тий, при­нес­ла самую боль­шую помощь. (5) Отхо­дя посте­пен­но в пол­ном поряд­ке и соеди­нив­шись со вспо­мо­га­тель­ным вой­ском Эвме­на, она вме­сте с ним дала воз­мож­ность без­опас­но отсту­пить рас­сы­пав­шим­ся в бес­по­рядоч­ном бег­стве союз­ни­кам, а когда враг осла­бил свой натиск, то риск­ну­ла даже высту­пать впе­ред и, при­ни­мая бегу­щих, спас­ла мно­же­ство вои­нов. (6) А цар­ские вой­ска, сами широ­ко рас­се­яв­ши­е­ся в пре­сле­до­ва­нии, не осме­ли­ва­лись всту­пать в бой с эти­ми спло­чен­ны­ми, строй­но высту­паю­щи­ми бой­ца­ми. (7) Одер­жав победу в кон­ном сра­же­нии, царь был того мне­ния, что немно­го недо­ста­ва­ло до пол­но­го окон­ча­ния вой­ны, если бы его чуть под­дер­жа­ли; как раз в то вре­мя, как он вооду­шев­лял сво­их сол­дат, подо­спе­ла фалан­га, кото­рую по соб­ст­вен­но­му почи­ну поспеш­но при­ве­ли Гип­пий и Леон­нат, узнав­шие об удач­ной кава­ле­рий­ской ата­ке и поже­лав­шие при­со­еди­нить­ся к сме­ло­му пред­при­я­тию. (8) Пока царь коле­бал­ся меж­ду надеж­дой и стра­хом перед столь рис­ко­ван­ным шагом, кри­тя­нин Эвандр, с чьей помо­щью в свое вре­мя совер­ше­но было в Дель­фах поку­ше­ние на Эвме­на¹⁷⁰, завидев иду­щую строй­ны­ми ряда­ми пехоту, (9) бро­сил­ся к царю и настой­чи­во стал убеж­дать, что нель­зя, воз­гор­див­шись одной уда­чей, опро­мет­чи­во, без нуж­ды рис­ко­вать всей вой­ной; (10) если-де царь, удо­воль­ст­во­вав­шись достиг­ну­тым успе­хом, пре­кра­тит сего­дня же сра­же­ние, то он или полу­чит воз­мож­ность заклю­чить мир на почет­ных усло­ви­ях, или, если пред­по­чтет про­дол­жить вой­ну, при­об­ре­тет мно­го союз­ни­ков, кото­рые при­со­еди­нят­ся к тому, на чьей сто­роне ока­жет­ся сча­стье. (11) Пер­сей в душе сам скло­нял­ся к тако­му реше­нию и пото­му, похва­лив Эванд­ра, при­ка­зал повер­нуть зна­ме­на и пеше­му вой­ску вер­нуть­ся в лагерь, а кон­ни­кам дать сиг­нал к отступ­ле­нию.

60. (1) В этот день рим­ляне поте­ря­ли две­сти всад­ни­ков и не менее двух тысяч пехо­тин­цев; око­ло шести­сот чело­век попа­ли в плен. У царя погиб­ли два­дцать кон­ни­ков и сорок пехо­тин­цев. (2) По воз­вра­ще­нии победи­те­лей в лагерь насту­пи­ло общее лико­ва­ние, но осо­бен­но бро­са­лась в гла­за необуздан­ная радость фра­кий­цев, кото­рые вер­ну­лись, рас­пе­вая пес­ни и неся наса­жен­ные на копья вра­же­ские голо­вы. (3) Рим­ляне же не толь­ко при­шли в уны­ние, про­иг­рав­ши бит­ву, но и со стра­хом жда­ли, не напа­дет ли непри­я­тель вне­зап­но на лагерь. Эвмен сове­то­вал кон­су­лу пере­не­сти лагерь за Пеней, чтобы река слу­жи­ла защи­той, пока рас­те­рян­ные вои­ны не собе­рут­ся с духом. (4) Кон­сул пере­жи­вал, счи­тая позор­ным сознать­ся в тру­со­сти; под­чи­нив­шись, одна­ко, здра­во­му смыс­лу, он пере­пра­вил вой­ско в ноч­ной тишине и укре­пил­ся на дру­гом бере­гу. (5) Царь, явив­ший­ся назав­тра, чтобы вызвать вра­га на бой, обна­ру­жил, что рим­ский лагерь сто­ит за рекой в без­опас­ном месте; тут он понял, что совер­шил ошиб­ку, отка­зав­шись вче­ра от с.463 пре­сле­до­ва­ния побеж­ден­ных, но еще гораздо боль­ший про­мах — про­ведя в пол­ном без­дей­ст­вии ночь; (6) ведь если бы он пустил в дело толь­ко лег­ко­во­ору­жен­ных вои­нов, не бес­по­коя про­чих, то и тогда во вре­мя общей сума­то­хи при пере­пра­ве про­тив­ни­ка через реку мож­но было бы истре­бить бо́льшую часть его вой­ска. (7) Что до рим­лян, то, обес­пе­чив без­опас­ность лаге­ря, они изба­ви­лись от стра­ха перед непо­сред­ст­вен­ной угро­зой, но сокру­ша­лись по пово­ду поне­сен­ных потерь, а глав­ным обра­зом — поте­ря сла­вы осо­бен­но мучи­ла их. (8) На воен­ном сове­те перед кон­су­лом все выго­ра­жи­ва­ли себя и сва­ли­ва­ли вину на это­лий­цев; утвер­ждая, что имен­но они поло­жи­ли нача­ло бег­ству и смя­те­нию (9) и что их страх зара­зил союз­ни­ков-гре­ков. Пяте­рых знат­ных это­лий­цев, кото­рые, как гово­ри­ли, были заме­че­ны в чис­ле пер­вых бег­ле­цов, отпра­ви­ли в Рим¹⁷¹. (10) Фес­са­лий­цев же похва­ли­ли перед собра­ни­ем, а пред­во­ди­те­лей их даже награ­ди­ли за доб­лесть.

61. (1) К царю сно­си­ли добы­чу, достав­шу­ю­ся от пав­ших вра­гов. (2) Из нее он ода­ри­вал одних кра­си­вым ору­жи­ем, дру­гих — коня­ми, а неко­то­рых и плен­ни­ка­ми. Щитов ока­за­лось свы­ше тыся­чи пяти­сот, лат и пан­ци­рей свы­ше тыся­чи, а шле­мов, мечей и мета­тель­но­го ору­жия вся­ко­го рода — еще того боль­ше. (3) К этим обиль­ным и бли­ста­тель­ным дарам царь при­со­еди­нил сло­ва, обра­щен­ные к собрав­ше­му­ся вой­ску. (4) «Вы види­те, — ска­зал он, — что исход вой­ны пред­ре­шен. Вы раз­би­ли луч­шую часть непри­я­тель­ско­го вой­ска — рим­скую кон­ни­цу, непо­беди­мо­стью кото­рой они хва­ста­лись. (5) Ведь всад­ни­ки у них — это цвет знат­ней­ше­го юно­ше­ства, а сосло­вие всад­ни­ков слу­жит у них питом­ни­ком сена­та; и те из них, кото­рые при­ня­ты в чис­ло сена­то­ров, назна­ча­ют­ся потом кон­су­ла­ми и глав­но­ко­ман­дую­щи­ми: вот чьи доспе­хи мы толь­ко что разде­ли­ли меж­ду вами¹⁷². (6) Не менее зна­чи­тель­на и победа ваша над пеши­ми леги­о­на­ми, кото­рые ускольз­ну­ли от вас, бежав сре­ди ночи, во вре­мя пере­пра­вы кида­ясь в смя­те­нии в реку и усе­и­вая ее тру­па­ми, как потер­пев­шие кораб­ле­кру­ше­ние. (7) Нам, пре­сле­дую­щим побеж­ден­ных, лег­че будет пере­пра­вить­ся через Пеней, чем это было для них при общей сума­то­хе. Перей­дя реку, мы тот­час же напа­дем на лагерь, кото­рый взя­ли бы уже сего­дня, не обра­тись они в бег­ство; (8) а если непри­я­тель поже­ла­ет решить дело бит­вой, може­те наде­ять­ся, что сра­же­ние с пехотой кон­чит­ся так же, как закон­чил­ся кон­ный бой».

(9) Тор­же­ст­ву­ю­щие победи­те­ли, неся на пле­чах ору­жие, сня­тое с уби­тых вра­гов, и слы­ша похва­лу сво­им подви­гам, в про­ис­шед­шем виде­ли надеж­ду на буду­щий успех; (10) так­же пехо­тин­цы, осо­бен­но из македон­ской фалан­ги, вос­пла­ме­нен­ные чужой сла­вой, жела­ли, чтобы им пре­до­ста­ви­лась воз­мож­ность послу­жить цар­ско­му делу и отво­е­вать у вра­га подоб­ную же сла­ву. (11) Рас­пу­стив собра­ние, на дру­гой день Пер­сей, сняв­шись с места, поста­вил лагерь у Моп­се­ла. Этот холм воз­вы­ша­ет­ся перед Тем­пей­ской доли­ной, на пол­пу­ти меж­ду Лари­сой и Гон­ном.

62. (1) Рим­ляне, не уда­ля­ясь от бере­га Пенея, пере­нес­ли лагерь в более надеж­ное место. (2) Сюда при­был нуми­ди­ец Миса­ген с с.464 тыся­чью всад­ни­ков, таким же чис­лом пехо­тин­цев и еще с два­дца­тью дву­мя сло­на­ми. (3) В эти дни царь дер­жал совет об общем поло­же­нии дел, и, так как побед­ный пыл уже угас, неко­то­рые из его дру­зей осме­ли­лись выска­зать мне­ние, что луч­ше исполь­зо­вать успех для дости­же­ния почет­но­го мира, чем увле­кать­ся пустой надеж­дой, веду­щей к непо­пра­ви­мой беде. (4) Бла­го­ра­зум­ный и истин­но счаст­ли­вый чело­век про­яв­ля­ет уме­рен­ность в уда­че и не слиш­ком дове­ря­ет блес­ку сего­дняш­не­го успе­ха. (5) Ему сове­то­ва­ли отпра­вить к кон­су­лу послов, чтобы воз­об­но­вить дого­вор на тех же усло­ви­ях, на каких отец его Филипп полу­чил мир от победи­те­ля Тита Квинк­ция¹⁷³. (6) Нель­зя кон­чить вой­ну бли­ста­тель­нее, чем после столь памят­ной бит­вы, и ничто не дает более твер­дой надеж­ды на дли­тель­ный мир, чем неудач­ное для рим­лян сра­же­ние, кото­рое сде­ла­ет их уступ­чи­вее на пере­го­во­рах. (7) А если они и теперь с врож­ден­ным упрям­ст­вом отверг­нут спра­вед­ли­вые пред­ло­же­ния, то боги и люди ста­нут свиде­те­ля­ми как уме­рен­но­сти Пер­сея, так и непре­клон­ной гор­ды­ни рим­лян. (8) Царь в душе нико­гда не был про­тив таких сове­тов. Поэто­му боль­шин­ст­вом голо­сов пред­ло­же­ние было одоб­ре­но, и к кон­су­лу отпра­ви­ли послов. (9) Тот выслу­шал их в при­сут­ст­вии мно­го­чис­лен­но­го сове­та. (10) Они про­си­ли мира, обе­щая, что Пер­сей выпла­тит рим­ля­нам такую же дань, какую обя­зал­ся пла­тить по дого­во­ру Филипп, и что он немед­лен­но отдаст им горо­да, зем­ли и обла­сти, уступ­лен­ные Филип­пом. (11) Так гово­ри­ли послы. После их ухо­да состо­я­лось сове­ща­ние, и победу в сове­те одер­жа­ла рим­ская настой­чи­вость. Таков был тогда обы­чай — в несча­стье пока­зы­вать вид счаст­ли­во­го, а в сча­стье — быть уме­рен­ным¹⁷⁴. (12) Поста­но­ви­ли отве­тить, что мир будет дан в том слу­чае, если царь пре­до­ста­вит сена­ту пра­во решить все по сво­е­му усмот­ре­нию: и все дело в целом, и соб­ст­вен­ную судь­бу, и участь всей Македо­нии¹⁷⁵. (13) Когда послы пере­да­ли такой ответ, то людей, не зна­ко­мых с рим­ски­ми обы­ча­я­ми, пора­зи­ло это упрям­ство; боль­шин­ство не жела­ло боль­ше слы­шать упо­ми­на­ний о мире; гово­ри­ли, что рим­ляне вско­ре сами будут выпра­ши­вать то, что отвер­га­ют ныне. (14) Но Пер­сей боял­ся имен­но этой над­мен­но­сти, про­ис­хо­дя­щей от уве­рен­но­сти в сво­их силах, и поэто­му не пере­ста­вал иску­шать кон­су­ла, уве­ли­чи­вая пред­ло­жен­ную цену в надеж­де золо­том купить мир. (15) Когда же тот ни в чем не изме­нил сво­его пер­во­го отве­та, царь, отча­яв­шись в мире, воз­вра­тил­ся назад в Сику­рий, чтобы сно­ва попы­тать сча­стье в войне.

63. (1) Слух о кон­ном сра­же­нии рас­про­стра­нил­ся по Гре­ции и обна­ру­жил скры­тые жела­ния гре­ков. С радо­стью при­ня­ли это изве­стие не толь­ко сто­рон­ни­ки македо­нян, но и мно­гие люди, кото­рым сле­до­ва­ло бы бла­го­да­рить рим­лян за щед­рые бла­го­де­я­ния, а так­же иные из тех, кто испы­тал на себе наси­лие и высо­ко­ме­рие Пер­сея; (2) и не было тому иной при­чи­ны, кро­ме неумест­но­го рас­по­ло­же­ния, кото­рое тол­па выка­зы­ва­ет даже на празд­нич­ных состя­за­ни­ях, сочув­ст­вуя худ­шей и сла­бей­шей сто­роне¹⁷⁶.

(3) В Бео­тии в это вре­мя пре­тор Лукре­ций с вели­чай­шей настой­чи­во­стью оса­ждал Гали­арт. И хотя оса­жден­ные не име­ли под­креп­ле­ний с.465 извне, кро­ме отряда коро­ней­ских юно­шей, вошед­ших в город в нача­ле оса­ды, и не наде­я­лись на помощь, одна­ко про­дол­жа­ли сопро­тив­лять­ся в оди­ноч­ку, пола­га­ясь более на муже­ство, чем на силу. (4) Часто совер­ша­ли они вылаз­ки про­тив осад­ных соору­же­ний и ста­ра­лись при­гнуть к зем­ле под­веден­ный к сте­нам таран, зава­ли­вая его то боль­ши­ми кам­ня­ми¹⁷⁷, то свин­цо­вой гирей, или в том месте, где не успе­ва­ли отвра­тить его удар, спеш­но стро­и­ли новую сте­ну вме­сто ста­рой, быст­ро пере­тас­ки­вая кам­ни из све­жих раз­ва­лин. (5) Так как оса­да про­дви­га­лась мед­лен­но, пре­тор при­ка­зал раздать по мани­пу­лам лест­ни­цы, чтобы при­сту­пить к сте­нам широ­ким коль­цом; пола­гая, что у него хва­тит людей, тем более что с одной сто­ро­ны город окру­жен боло­том¹⁷⁸, так что идти здесь на при­ступ было и бес­по­лез­но и невоз­мож­но. (6) Сам он поста­вил две тыся­чи отбор­ных вои­нов с той сто­ро­ны, где рух­ну­ли две баш­ни и сте­на меж­ду ними; здесь он соби­рал­ся попро­бо­вать пере­брать­ся через раз­ва­ли­ны, отвле­кая тем самым на себя силы горо­жан, а в это вре­мя сол­да­ты при помо­щи лест­ниц мог­ли бы взой­ти где-нибудь на остав­ши­е­ся без защит­ни­ков сте­ны. (7) Горо­жане дея­тель­но гото­ви­лись отра­зить напа­де­ние. На уча­сток, покры­тый раз­ва­ли­на­ми, они накида­ли связ­ки сухо­го хво­ро­ста и, став здесь с горя­щи­ми факе­ла­ми, угро­жа­ли под­жечь эти груды; отго­ро­див­шись огнем от вра­га, они полу­чи­ли бы вре­мя для соору­же­ния внут­рен­ней сте­ны. (8) Замыс­лу их поме­ша­ла слу­чай­ность: вне­зап­но хлы­нул такой ливень, что даже суш­няк под­жечь ста­ло нелег­ко, а заго­рев­ши­е­ся было связ­ки гас­ли. (9) Вслед­ст­вие это­го не толь­ко открыл­ся про­ход через дымя­щий­ся, раз­бро­сан­ный фашин­ник, но, так как все устре­ми­лись на защи­ту одно­го места, то на мно­гих участ­ках рим­ляне одно­вре­мен­но с помо­щью лест­ниц овла­де­ли сте­на­ми. (10) При пер­вом смя­те­нии, под­няв­шем­ся после захва­та горо­да, повсюду пере­би­ты были без раз­бо­ру попа­дав­ши­е­ся под руку ста­ри­ки и дети, а воору­жен­ные муж­чи­ны бежа­ли в кре­пость. На дру­гой день, когда ника­кой надеж­ды уже не оста­лось, они сда­лись и были про­да­ны в раб­ство. (11) А было их око­ло двух с поло­ви­ной тысяч чело­век. Укра­ше­ния горо­да — изва­я­ния и кар­ти­ны — и всю цен­ную добы­чу снес­ли на кораб­ли. Сам город раз­ру­ши­ли до осно­ва­ния¹⁷⁹. (12) Затем вой­ско было отведе­но к Фивам. Заняв этот город без вся­ко­го сопро­тив­ле­ния, пре­тор пере­дал его изгнан­ни­кам и сто­рон­ни­кам рим­лян, семьи же тех, кто дер­жал­ся дру­гой сто­ро­ны или сочув­ст­во­вал царю и македо­ня­нам, он про­дал в раб­ство. Совер­шив такие дела в Бео­тии, пре­тор воз­вра­тил­ся к морю и кораб­лям.

64. (1) Пока в Бео­тии про­ис­хо­ди­ли эти собы­тия, Пер­сей в тече­ние несколь­ких дней оста­вал­ся в лаге­ре под Сику­ри­ем. (2) Там он услы­шал, что рим­ляне поспеш­но сво­зят с окрест­ных полей сжа­тый хлеб, а затем каж­дый воин у сво­ей палат­ки сер­пом отре­за­ет коло­сья, (3) чтобы чище вымо­ло­тить зер­но, так что весь лагерь у них зава­лен огром­ны­ми куча­ми соло­мы. Решив, что слу­чай бла­го­при­ят­ст­ву­ет под­жо­гу, царь при­ка­зал под­гото­вить факе­лы, сос­но­вые вет­ки и зажи­га­тель­ные стре­лы, обмотан­ные паклей, про­пи­тан­ной смо­лой. с.466 Высту­пил он в пол­ночь, наме­ре­ва­ясь совер­шить вне­зап­ное напа­де­ние на рас­све­те. (4) Но напрас­но. Пере­до­вые посты рим­лян были застиг­ну­ты врас­плох — но под­ня­тый ими шум и пере­по­лох при­влек­ли вни­ма­ние осталь­ных, и подан был сиг­нал брать­ся за ору­жие. (5) Тот­час выста­ви­ли сол­дат на валу и у ворот. Тогда Пер­сей тут же повер­нул свое вой­ско назад, при­ка­зав, чтобы теперь впе­ре­ди шел обоз, а за ним — пехота со сво­и­ми зна­ме­на­ми; сам же он во гла­ве кон­ни­цы и лег­ко­во­ору­жен­ных задер­жал­ся, чтобы сле­до­вать в хво­сте строя, пред­по­ла­гая — как это и вышло, — что непри­я­тель пустит­ся в пого­ню с целью напасть с тылу на арьер­гард. (6) Про­изо­шла корот­кая стыч­ка, глав­ным обра­зом меж­ду лег­ко­во­ору­жен­ны­ми и рим­ски­ми пере­до­вы­ми отряда­ми; кон­ни­ца и пехота Пер­сея воз­вра­ти­лись в лагерь в пол­ном поряд­ке.

(7) Сжав окрест­ные посе­вы, рим­ляне пере­дви­ну­ли лагерь в нетро­ну­тые поля вокруг горо­да Кран­но­на. Рас­по­ло­жи­лись они здесь бес­печ­но, рас­счи­ты­вая на уда­лен­ность непри­я­тель­ской пози­ции и труд­ность без­вод­но­го пути от Сику­рия к Кран­но­ну, (8) как вдруг одна­жды на рас­све­те на сосед­них хол­мах пока­за­лись цар­ская кон­ни­ца и лег­ко­во­ору­жен­ные пехо­тин­цы, вызвав боль­шой пере­по­лох. Нака­нуне в пол­день они высту­пи­ли от Сику­рия, а перед рас­све­том поки­ну­ли свое вой­ско на бли­жай­шей рав­нине. (9) Неко­то­рое вре­мя Пер­сей сто­ял на хол­мах, наде­ясь выма­нить рим­лян на кон­ное сра­же­ние. А когда те не сдви­ну­лись с места, послал к пехо­те вер­хо­во­го гон­ца с при­ка­зом пово­ра­чи­вать зна­ме­на к Сику­рию и вско­ре после­до­вал за нею сам. (10) Рим­ская кон­ни­ца сле­до­ва­ла за ним, слег­ка поот­став, гото­вая напасть в любом месте, где рас­стро­ит­ся или рас­тя­нет­ся вра­же­ский тыл, но, убедив­шись, что про­тив­ник отсту­па­ет сомкну­тым стро­ем, соблюдая пол­ный порядок, тоже повер­ну­ла назад в лагерь.

65. (1) Затем царь, недо­воль­ный длин­ны­ми пере­хо­да­ми, пере­нес лагерь к Моп­се­лу, а рим­ляне, сжав хлеб под Кран­но­ном, пере­бра­лись в Фалан­ней­скую область. (2) Узнав тогда от пере­беж­чи­ка, что рим­ляне жнут хлеб, раз­бредясь по полям и без вся­кой воору­жен­ной охра­ны, царь с тыся­чью всад­ни­ков и дву­мя тыся­ча­ми фра­кий­цев и кри­тян высту­пил в путь, про­шел его воль­ным стро­ем, спе­ша изо всех сил, и неожи­дан­но напал на них. (3) Было захва­че­но не менее тыся­чи запря­жен­ных, боль­шей частью нагру­жен­ных телег и око­ло шести­сот чело­век. (4) Отрядив три­ста кри­тян для охра­ны добы­чи и для достав­ки ее в лагерь, (5) царь ото­звал кон­ни­ков и осталь­ных пехо­тин­цев, рас­се­яв­ших­ся повсюду, уби­вая вра­гов, и повел их к нахо­див­ше­му­ся побли­зо­сти отряду, наде­ясь рас­пра­вить­ся с ним без осо­бых уси­лий. (6) Этим отрядом коман­до­вал воен­ный три­бун Луций Пом­пей. Когда сол­да­ты его рас­те­ря­лись при вне­зап­ном появ­ле­нии вра­га, он отвел их на сосед­ний холм и, усту­пая про­тив­ни­ку в чис­ле и силе, решил обо­ро­нять­ся, исполь­зуя выго­ды мест­но­сти. (7) Там он поста­вил сол­дат коль­цом, чтобы сомкну­тые щиты защи­ща­ли их от уда­ров стрел и копий, а Пер­сей, окру­жив холм бой­ца­ми, с.467 при­ка­зал одной части сво­их вои­нов попы­тать­ся взой­ти на него с раз­ных сто­рон и завя­зать руко­паш­ный бой, а дру­гой — метать копья изда­ли. (8) В обо­их слу­ча­ях рим­ля­нам гро­зи­ла боль­шая опас­ность: сохра­няя тес­но сомкну­тый строй, они не мог­ли отра­жать тех, кото­рые ста­ра­лись взо­брать­ся на холм, бро­са­ясь же впе­ред, рас­стра­и­ва­ли ряды и рас­кры­ва­лись перед стре­ла­ми и копья­ми. (9) Наи­боль­шие поте­ри при­чи­ня­ли им стре­ло­ме­ты¹⁸⁰ — новый вид мета­тель­но­го ору­жия, изо­бре­тен­но­го имен­но в эту вой­ну: ост­рие дли­ной в две ладо­ни наса­жи­ва­лось на древ­ко дли­ной в пол-лок­тя и тол­щи­ной в палец; (10) вокруг него рас­по­ла­га­лись три корот­ких перо­вид­ных высту­па, как это быва­ет на стре­лах; ору­жие в середине име­ло два раз­ных по длине рем­ня; силь­но закру­жив­ши это висев­шее на ремне копье, пращ­ник пус­кал его — и оно лете­ло стре­ми­тель­но, слов­но ядро. (11) Когда часть рим­ских вои­нов была изра­не­на как эти­ми, так и дру­ги­ми сна­ряда­ми, а про­чие от уста­ло­сти едва дер­жа­ли ору­жие, царь стал настой­чи­во пред­ла­гать им сдать­ся, обе­щая поща­дить, а то и награ­дить. Никто не польстил­ся на эти пред­ло­же­ния, все реши­ли уме­реть, как вдруг неожи­дан­но блес­ну­ла им надеж­да. (12) Дело в том, что неко­то­рые фура­жи­ры, спас­ши­е­ся бег­ст­вом в лагерь, сооб­щи­ли кон­су­лу об оса­де отряда, и тот, встре­во­жен­ный тем, что столь­ко граж­дан попа­ло в беду — в отряде было око­ло вось­ми­сот чело­век, и все они были рим­ские граж­дане, — высту­пил из лаге­ря с кон­ни­цей и лег­кой пехотой (как раз при­бы­ли новые вспо­мо­га­тель­ные силы: нуми­дий­ские кон­ни­ки и пехо­тин­цы, а так­же сло­ны), рас­по­рядив­шись, чтобы воен­ные три­бу­ны вели сле­дом леги­о­ны. (13) Укре­пив лег­кую пехоту добав­лен­ны­ми к ней застрель­щи­ка­ми, кон­сул дви­нул­ся к хол­му впе­ре­ди вой­ска. (14) Его с боков при­кры­ва­ли Эвмен, Аттал и нуми­дий­ский царе­вич Миса­ген.

66. (1) Лишь толь­ко оса­жден­ные на хол­ме рим­ляне увиде­ли пере­до­вые зна­ме­на сво­его вой­ска, они после пол­но­го отча­я­ния вос­пря­ну­ли духом. (2) Что до Пер­сея, то, во-пер­вых, ему сле­до­ва­ло бы удо­воль­ст­во­вать­ся слу­чай­ным успе­хом, убий­ст­вом и захва­том неко­то­ро­го чис­ла фура­жи­ров, не тра­тя вре­ме­ни на оса­ду заста­вы, (3) а затем, раз уж эта попыт­ка была так или ина­че сде­ла­на и посколь­ку он знал, что не име­ет под рукой основ­ных сво­их сил, то он дол­жен был, пока мог, уда­лить­ся до столк­но­ве­ния. А он, гор­дый успе­хом, и сам остал­ся на месте, дожи­да­ясь при­бли­же­ния непри­я­те­ля, и спеш­но послал гон­ца, чтобы вызвать фалан­гу; (4) под­ня­тая поспеш­но и гораздо позд­нее, чем того тре­бо­ва­ла ситу­а­ция, рас­стро­ив свои ряды при поспеш­ном и быст­ром дви­же­нии, она долж­на была наткнуть­ся на вполне гото­вое к бою вой­ско. Кон­сул, при­быв­ший на место пер­вым, тот­час завя­зал сра­же­ние. (5) Сна­ча­ла македо­няне сопро­тив­ля­лись, потом, усту­пая вра­гу во всех отно­ше­ни­ях, поте­ряв три­ста пехо­тин­цев и два­дцать четы­ре луч­ших всад­ни­ка из так назы­вае­мо­го свя­щен­но­го отряда¹⁸¹, в чис­ле кото­рых пал и началь­ник отряда Анти­мах, они попы­та­лись отсту­пить. (6) Одна­ко обрат­ный путь их по сво­ей бес­по­рядоч­ной тороп­ли­во­сти ока­зал­ся еще более неудач­ным, чем сама бит­ва. Фалан­га, под­ня­тая встре­во­жен­ным гон­цом и тороп­ли­во с.468 сле­до­вав­шая за пред­во­ди­те­ля­ми, сна­ча­ла наткну­лась в уще­лье на отряд, вед­ший плен­ни­ков, и застря­ла сре­ди пово­зок, гру­жен­ных зер­ном. (7) Фалан­га и обоз стес­ня­ли друг дру­га, никто не ждал, пока строй как-нибудь упо­рядо­чит­ся, но воору­жен­ные сол­да­ты стал­ки­ва­ли повоз­ки в про­пасть — ина­че и нель­зя было рас­чи­стить доро­гу, — а вьюч­ный скот, осы­пае­мый уда­ра­ми, бесил­ся сре­ди тол­пы. (8) Едва выбрав­шись из бес­по­рядоч­ной тол­пы плен­ных, вои­ны фалан­ги столк­ну­лись с цар­ским отрядом и охва­чен­ны­ми стра­хом всад­ни­ка­ми. Кри­ки бег­ле­цов, при­ка­зы­вав­ших пово­ра­чи­вать зна­ме­на вспять, вызва­ли смя­те­ние, какое быва­ет при пол­ном раз­гро­ме, и если бы про­тив­ник, про­дол­жая пре­сле­до­ва­ние, осме­лил­ся всту­пить в уще­лье, то македо­няне мог­ли бы потер­петь страш­ное пора­же­ние. (9) Но кон­сул, забрав с хол­ма свой отряд, удо­воль­ст­во­вал­ся скром­ным успе­хом и отвел вой­ско в лагерь. Есть, одна­ко, писа­те­ли, утвер­ждаю­щие, что в этот день про­изо­шло боль­шое сра­же­ние: пишут, что там полег­ли восемь тысяч вра­же­ских вои­нов, в их чис­ле цар­ские пол­ко­вод­цы Сопатр и Анти­патр, две тыся­чи восемь­сот чело­век попа­ли в плен и было захва­че­но два­дцать семь бое­вых зна­мен. (10) И победи­те­лям эта бит­ва сто­и­ла так­же нема­лых потерь: кон­суль­ская армия поте­ря­ла яко­бы свы­ше четы­рех тысяч трех­сот вои­нов и пять зна­мен поте­ря­но на левом флан­ге.

67. (1) Этот день под­нял дух рим­лян, царя же поверг в уны­ние, так что, задер­жав­шись на несколь­ко дней у Моп­се­ла, глав­ным обра­зом чтобы поза­бо­тить­ся о погре­бе­нии пав­ших вои­нов, и оста­вив доста­точ­но силь­ный гар­ни­зон в Гонне, он отвел вой­ско назад в Македо­нию. (2) Одно­го из сво­их пре­фек­тов, неко­е­го Тимо­фея, он оста­вил с неболь­шим отрядом у Филы, нака­зав ему попы­тать­ся под­чи­нить сво­ей вла­сти соседей-маг­не­сий­цев. (3) По воз­вра­ще­нии в Пел­лу царь раз­ме­стил вой­ско по зим­ним лаге­рям, а сам вме­сте с Коти­сом отпра­вил­ся в Фес­са­ло­ни­ку. (4) Туда при­шло изве­стие о том, что фра­кий­ский царек Автлес­бий и пре­фект Эвме­на Корраг¹⁸² вторг­лись во вла­де­ния Коти­са и захва­ти­ли область под назва­ни­ем Маре­на. (5) Тогда царь решил отпу­стить Коти­са для защи­ты его цар­ства, снаб­див его на доро­гу бога­ты­ми подар­ка­ми. Кон­ни­кам его он запла­тил две­сти талан­тов, то есть полу­го­до­вое жало­ва­нье, хотя сна­ча­ла наме­ре­вал­ся выдать им годо­вую пла­ту¹⁸³.

(6) Узнав об ухо­де Пер­сея, кон­сул пере­дви­нул свой лагерь к Гон­ну, наде­ясь по воз­мож­но­сти овла­деть этим горо­дом. Эта кре­пость, рас­по­ло­жен­ная в уще­лье перед самой Тем­пей­ской доли­ной, надеж­ней­шим обра­зом при­кры­ва­ла Македо­нию и обес­пе­чи­ва­ла македо­ня­нам удоб­ный доступ в Фес­са­лию. (7) Так как бла­го­да­ря место­по­ло­же­нию и силь­но­му гар­ни­зо­ну город ока­зал­ся непри­ступ­ным, кон­сул бро­сил нача­тое пред­при­я­тие и напра­вил­ся околь­ны­ми путя­ми в Перре­бию. С ходу захва­тив и раз­гра­бив Мал­лойю, завла­дев Трех­гра­дьем и дру­ги­ми обла­стя­ми Перре­бии, он воз­вра­тил­ся к Лари­се. (8) Отсюда он отпу­стил Атта­ла и Эвме­на домой, Миса­ге­ну и его нуми­дий­цам назна­чил зим­ние квар­ти­ры в бли­жай­ших фес­са­лий­ских горо­дах, а часть вой­ска рас­пре­де­лил по всей Фес­са­лии таким с.469 обра­зом, что все отряды поль­зо­ва­лись удоб­ным зим­ним посто­ем и одно­вре­мен­но защи­ща­ли горо­да. (9) Лега­та Квин­та Муция¹⁸⁴ с дву­мя тыся­ча­ми сол­дат он послал занять Амбра­кию; рас­пу­стил всех гре­че­ских союз­ни­ков, кро­ме ахей­цев; явив­шись с частью вой­ска во Фтио­тий­скую Ахайю¹⁸⁵, раз­ру­шил до осно­ва­ния опу­стев­ший Пте­лей, жите­ли кото­ро­го раз­бе­жа­лись, и при­нял под свою власть с согла­сия жите­лей Антро­ны. (10) Затем кон­сул дви­нул вой­ско на Лари­су. Город был поки­нут, весь народ укрыл­ся в кре­по­сти, кото­рую и нача­ли штур­мо­вать рим­ляне. (11) Пер­вы­ми испу­га­лись и ушли из кре­по­сти македо­няне — цар­ский гар­ни­зон, и тот­час же сда­лись поки­ну­тые ими горо­жане. Затем кон­сул стал при­киды­вать, напасть ли ему теперь на Демет­ри­а­ду или озна­ко­мить­ся сна­ча­ла с поло­же­ни­ем дел в Бео­тии, (12) куда при­зы­ва­ли его фиван­цы, тес­ни­мые коро­ней­ца­ми. Сооб­ра­зу­ясь с их прось­ба­ми, а так­же с тем, что область эта бла­го­при­ят­нее для зимов­ки, чем Маг­не­сия, он повел вой­ско в Бео­тию.