История Рима от основания города

Книга XXVIII

Тит Ливий. История Рима от основания города. Том II. М., изд-во «Ладомир», 2002. Сверено с изданием М., «Наука», 1991.
Перевод М. Е. Сергеенко.
Комментарий составлен В. М. Смириным, Г. П. Чистяковым и Ф. А. Михайловским. Редактор комментариев — В. М. Смирин.
Ред. перевода и комментариев (изд. 1991) В. М. Смирин. Редакторы перевода (изд. 2002) М. Л. Гаспаров и Г. С. Кнабе.

Для перевода и подготовки к печати использованы издания: Titi Livi ab urbe condita libri / Ed. W. Weissenborn, M. Müller. Lipsiae, II—III, 1905—1906; Livy with an english translation by F. G. Moore. London, Cambridge (Mass.), vol. VIII, 1949; а также: Titi Livi ab urbe condita, XXI—XXV / Rec. T. A. Dorey. Lipsiae, 1971—1976.
Встречающиеся в тексте даты до н. э. в кв. скобках проставлены по маргиналиям издания Б. О. Фостера — Ф. Г. Мура.
Пагинация по изданию: Тит Ливий. История Рима от основания города. Том II. М., «Наука», 1991.
W. Weissenborn, Teubner, 1878.
F. G. Moore, Loeb Classical Library, 1949 (ed. 1995).

т. II, с. 321 1. (1) Из-за пере­хо­да Газ­д­ру­ба­ла через Аль­пы1 основ­ная тяжесть вой­ны лег­ла на Ита­лию, и в Испа­нии ста­ло, каза­лось, лег­че, но вдруг там вспых­ну­ла сно­ва вой­на такая же, как рань­ше2. (2) Рим­ляне и пуний­цы в Испа­нии рас­по­ла­га­лись так: Газ­д­ру­бал, сын Гисго­на, ото­шел к само­му Оке­а­ну и Гаде­су3; (3) во вла­сти Сци­пи­о­на и рим­лян было побе­ре­жье Наше­го моря4 и почти вся Восточ­ная Испа­ния. (4) Ган­нон, при­быв­ший вме­сто Газ­д­ру­ба­ла Бар­кида из Афри­ки с новым вой­ском5, соеди­нил­ся с Маго­ном и в глу­бине стра­ны, вда­ли от обо­их морей, — в Кельт­ибе­рии6 — быст­ро набрал и воору­жил мно­го­люд­ное вой­ско. (5) Сци­пи­он послал про­тив него Мар­ка Сила­на7 с пехотой (самое боль­шее в десять тысяч чело­век) и пять­сот всад­ни­ков. (6) Силан шел боль­ши­ми пере­хо­да­ми по неудоб­ным доро­гам через тем­ные леси­стые уще­лья, каких мно­го в Испа­нии, и все же сумел пред­у­предить не толь­ко изве­стия о сво­ем появ­ле­нии, но даже слу­хи о нем и подо­шел к вра­гу. Про­вод­ни­ка­ми ему слу­жи­ли пере­беж­чи­ки-кельт­ибе­ры. (7) Они же, когда до вра­гов оста­ва­лось миль десять, сооб­щи­ли, что по двум сто­ро­нам доро­ги нахо­дят­ся два лаге­ря: сле­ва сто­ят кельт­ибе­ры — толь­ко что набран­ное вой­ско чис­лен­но­стью более девя­ти тысяч, — а спра­ва пуний­цы. (8) Их лагерь надеж­но защи­щен кара­у­ла­ми и часо­вы­ми — пра­виль­ной воен­ной охра­ной. У кельт­ибе­ров — вар­ва­ров и ново­бран­цев — все дела­ет­ся как попа­ло: они у себя дома и боять­ся им нече­го. (9) Силан решил сна­ча­ла напасть имен­но на них. Чтобы его не заме­ти­ли с кар­фа­ген­ских постов, он взял, сколь­ко мог, вле­во и, послав впе­ред раз­вед­чи­ков, быст­ро дви­нул­ся на вра­га.

2. (1) Он был милях в трех, но никто из вра­гов его не заме­тил — кру­гом буг­ры и зарос­шие кустар­ни­ком хол­мы. (2) Сол­да­там он велел рас­по­ло­жить­ся в скры­вав­шей их глу­бо­кой лощине и поесть; тем вре­ме­нем вер­ну­лись раз­вед­чи­ки и под­твер­ди­ли сло­ва пере­беж­чи­ков. (3) Рим­ляне сва­ли­ли свои вещи в гру­ду, взя­ли ору­жие и пра­виль­ным стро­ем пошли на вра­га. Они были в одной миле от непри­я­те­ля, когда их увиде­ли и сра­зу засу­е­ти­лись; Магон при­ска­кал из сво­его лаге­ря при пер­вой же тре­во­ге.

(4) У кельт­ибе­ров было четы­ре тыся­чи тяже­ло­во­ору­жен­ных и две­сти всад­ни­ков, то есть пол­ный леги­он, — эту глав­ную силу вой­ска Магон вывел впе­ред, лег­ко­во­ору­жен­ных оста­вил в резер­ве. (5) Едва сол­да­ты вышли за вал, как рим­ляне пусти­ли в них с.322 дро­ти­ки; (6) испан­цы при­гну­лись, закрыв­шись щита­ми, затем рас­пря­ми­лись, чтобы мет­нуть свои. Рим­ляне, как обыч­но, при­ня­ли дро­ти­ки на сомкну­тые щиты, затем сошлись грудь гру­дью с вра­гом и ста­ли бить­ся меча­ми. (7) Кельт­ибе­рам, при­вык­шим в бою пере­бе­гать с места на место, труд­но при­шлось на неров­ном поле, и про­вор­ство их ока­за­лось бес­по­лез­ным, а рим­ля­нам, при­учен­ным сра­жать­ся не схо­дя с места, буг­ры не меша­ли; (8) прав­да, впа­ди­ны и кусты не поз­во­ля­ли дер­жать строй — бить­ся при­хо­ди­лось или один на один, или попар­но. (9) Бежать отсюда кельт­ибе­рам было труд­но, и рим­ляне мог­ли резать их, слов­но свя­зан­ных. (10) А когда почти все тяже­ло­во­ору­жен­ные были уби­ты, нача­лось истреб­ле­ние уже отча­яв­ших­ся лег­ко­во­ору­жен­ных и кар­фа­ге­нян, что при­шли было на под­мо­гу из дру­го­го лаге­ря. (11) Магон, а с ним две — не более — тыся­чи пехо­тин­цев и вся кон­ни­ца скры­лись с поля боя, едва нача­лось сра­же­ние; Ган­нон, вто­рой вое­на­чаль­ник, вме­сте с теми, что при­шли, когда сра­же­ние было уже про­иг­ра­но, живым был взят в плен. (12) А бежав­шие вме­сте с Маго­ном — почти вся кон­ни­ца и остат­ки ста­рой пехоты — на деся­тый день при­бы­ли под Гадес к Газ­д­ру­ба­лу8; ново­бран­цы-кельт­ибе­ры рас­се­я­лись по бли­жай­шим лесам, а оттуда разо­шлись по домам.

(13) Эта победа при­шлась весь­ма кста­ти — она поло­жи­ла конец не столь­ко войне, уже воз­го­рев­шей­ся, сколь­ко той, что нача­лась бы, если бы кар­фа­ге­ня­нам попу­сти­ли, при­звав кельт­ибе­ров, втя­нуть в вой­ну и дру­гие пле­ме­на. (14) Сила­на Сци­пи­он сер­деч­но побла­го­да­рил; у него появи­лась надеж­да разом закон­чить вой­ну, если толь­ко он сам не затянет все по соб­ст­вен­ной мед­ли­тель­но­сти. Для того он и напра­вил­ся с вой­ском в Даль­нюю Испа­нию про­тив Газ­д­ру­ба­ла. (15) Пуни­ец сто­ял тогда лаге­рем в Бети­ке9, удер­жи­вая союз­ни­ков в пови­но­ве­нии. Вне­зап­но он сра­зу снял­ся с лаге­ря и начал отсту­пать к Оке­а­ну, к Гаде­су — это было похо­же на бег­ство. (16) Газ­д­ру­бал счел, что, пока вся армия при нем, у рим­лян все­гда най­дет­ся пред­лог на него напасть, и поэто­му, преж­де чем пере­пра­вить­ся в Гадес, рас­пре­де­лил свое вой­ско по раз­ным горо­дам: сте­ны пусть защи­ща­ют сол­дат, а сол­да­ты ору­жи­ем — сте­ны.

3. (1) Сци­пи­он, видя, что вой­на рас­полз­лась повсюду и при­дет­ся брать горо­да по одно­му, счел это дело черес­чур дол­гим, хотя не таким уж труд­ным, и повер­нул назад. (2) Но чтобы не остав­лять эту область вра­гу, он послал сво­его бра­та Луция Сци­пи­о­на с деся­тью тыся­ча­ми пехоты и тыся­чью кон­ни­цы оса­ждать бога­тей­ший в тех местах город: вар­ва­ры назы­ва­ли его Орон­гий10. (3) Он нахо­дит­ся в обла­сти басте­тан­ско­го пле­ме­ни месес­сов11; зем­ля там пло­до­род­ная; мест­ные жите­ли добы­ва­ют и сереб­ро. Из этой кре­по­сти Газ­д­ру­бал делал набе­ги на жите­лей внут­рен­них обла­стей.

с.323 (4) Луций Сци­пи­он рас­по­ло­жил­ся лаге­рем воз­ле горо­да, до нача­ла осад­ных работ он послал к город­ским воротам людей раз­уз­нать настро­е­ние горо­жан и посо­ве­то­вать им испро­бо­вать луч­ше рим­скую друж­бу, чем рим­скую силу. (5) Дру­же­люб­но­го отве­та он не полу­чил; Сци­пи­он обвел город рвом и двой­ным валом и разде­лил свое вой­ско на три части, с тем чтобы пока одна заня­та оса­дой, дру­гие две отды­ха­ли. (6) На при­ступ пошла пер­вая часть, завя­за­лась жесто­кая бит­ва, кото­рая шла с пере­мен­ным успе­хом; труд­но было под гра­дом дро­ти­ков подой­ти к сте­нам и под­не­сти лест­ни­цы. (7) А тех, кто успел при­ста­вить лест­ни­цы к сте­нам, сбра­сы­ва­ли вниз заготов­лен­ны­ми для это­го вила­ми или под­цеп­ля­ли желез­ным захва­том12, чтобы вта­щить на сте­ну. (8) Сци­пи­он понял, что мало­чис­лен­ность напа­даю­щих урав­ни­ва­ет силы, а поло­же­ние вра­гов луч­ше уже пото­му, что они на стене; он отвел первую часть сво­его вой­ска и с обе­и­ми оста­вав­ши­ми­ся пошел на при­ступ. (9) Это вну­ши­ло такой ужас оса­жден­ным, уже устав­шим от бит­вы с одной частью Сци­пи­о­но­ва вой­ска, что они тут же бежа­ли со стен, а вои­ны пуний­ско­го гар­ни­зо­на, испу­гав­шись, что город пре­дан, оста­ви­ли свои посты и сгруди­лись все вме­сте. (10) Горо­жан обу­ял страх: если непри­я­тель вой­дет в город, уби­вать будут всех без раз­бо­ра — пуний­цев ли, испан­цев ли. (11) И вот ворота вдруг рас­пах­ну­лись — из горо­да хлы­ну­ла тол­па людей, дер­жав­ших перед собой щиты, чтобы при­крыть­ся от дро­ти­ков, и под­няв­ших пра­вую руку в знак того, что меч бро­шен. (12) Труд­но ска­зать поче­му — то ли их изда­ли не рас­смот­ре­ли, то ли запо­до­зри­ли какую-то хит­рость, — но на пере­беж­чи­ков кину­лись, слов­но на вра­же­ский строй, и всех пере­би­ли, а рим­ляне вошли в откры­тые ими ворота. (13) Дру­гие ворота руби­ли и лома­ли топо­ра­ми и моты­га­ми; кон­ни­ки, как им было при­ка­за­но, мча­лись занять форум; (14) к ним подо­шла под­мо­га — отряд три­а­ри­ев13, — и леги­о­не­ры раз­бре­лись по осталь­ным частям горо­да. Город не гра­би­ли, встреч­ных не уби­ва­ли — раз­ве тех, кто защи­щал­ся с ору­жи­ем в руках. (15) Всех кар­фа­ге­нян и око­ло трех­сот горо­жан (тех, кто запер ворота) взя­ли под стра­жу; осталь­ным горо­жа­нам отда­ли город, вер­ну­ли иму­ще­ство. (16) При взя­тии горо­да погиб­ло око­ло двух тысяч вра­гов, рим­лян — не более девя­но­ста.

4. (1) Победа пора­до­ва­ла и тех, кто брал город, и вое­на­чаль­ни­ка, и все осталь­ное вой­ско. Воз­вра­ще­ние победи­те­лей было пора­зи­тель­ным зре­ли­щем — сол­да­ты гна­ли перед собой огром­ную тол­пу плен­ных. (2) Сци­пи­он одоб­рил дей­ст­вия бра­та14, не поску­пив­шись на похва­лы: взя­тие Орон­гия он при­рав­нял к соб­ст­вен­но­му подви­гу — взя­тию Ново­го Кар­фа­ге­на. (3) При­бли­жа­лась зима; нель­зя было ни идти на Гадес, ни пре­сле­до­вать вой­ско Газ­д­ру­ба­ла, раз­бро­сан­ное по всей про­вин­ции, и Сци­пи­он все свое вой­ско увел назад — в Ближ­нюю Испа­нию15. (4) Раз­ме­стив по зим­ним лаге­рям свои леги­о­ны, он отпра­вил в Рим сво­его бра­та, с.324 Луция Сци­пи­о­на, с Ган­но­ном, непри­я­тель­ским пол­ко­вод­цем, и дру­ги­ми знат­ны­ми плен­ни­ка­ми, а сам отбыл в Тарра­кон.

(5) В этом же году рим­ский флот под началь­ст­вом про­кон­су­ла Мар­ка Вале­рия Леви­на пере­пра­вил­ся из Сици­лии в Афри­ку и про­из­вел боль­шие опу­сто­ше­ния в зем­лях Ути­ки и Кар­фа­ге­на. На гра­ни­це кар­фа­ген­ских вла­де­ний, под самы­ми сте­на­ми Ути­ки, взя­ли бога­тую добы­чу. (6) Воз­вра­ща­ясь в Сици­лию, встре­ти­ли кар­фа­ген­ский флот: семь­де­сят воен­ных кораб­лей. Сем­на­дцать из них были захва­че­ны, четы­ре потоп­ле­ны, осталь­ные рас­се­я­ны и обра­ще­ны в бег­ство. (7) Рим­ляне вер­ну­лись в Лили­бей16 победи­те­ля­ми на суше и на море, с обиль­ной и раз­но­об­раз­ной добы­чей. На море ста­ло спо­кой­но, непри­я­тель­ские кораб­ли были ото­гна­ны; в Рим под­ве­зе­но мно­го зер­на.

5. (1) В нача­ле того же лета, в какое про­изо­шли опи­сан­ные собы­тия17, про­кон­сул Пуб­лий Суль­пи­ций и царь Аттал, пере­зи­мо­вав, как было ска­за­но18, на Эгине, пере­пра­ви­лись на Лем­нос19 вме­сте с объ­еди­нен­ным фло­том: у рим­лян было два­дцать пять квин­кве­рем, у царя — трид­цать пять. (2) Филипп, чтобы ника­кой враг ни на суше, ни на море не мог его захва­тить врас­плох, спу­стил­ся к морю в Демет­ри­а­ду20, а вой­ску назна­чил день для сбо­ра в Лари­се. (3) Про­слы­шав о при­бы­тии царя в Демет­ри­а­ду, туда сошлись и посоль­ства от его союз­ни­ков. (4) Дело было в том, что это­лий­цы, кото­рым при­дал духу и союз с Римом, и при­ход Атта­ла, ста­ли гра­бить соседей. (5) И не толь­ко акар­на­няне, бео­тий­цы, евбей­цы были в вели­ком стра­хе, но и ахей­цы. Ведь кро­ме это­лий­цев, с кото­ры­ми они вое­ва­ли, ахей­цам гро­зил еще и лакеде­мон­ский тиран Маха­нид21, рас­по­ло­жив­ший­ся лаге­рем неда­ле­ко от аргос­ских гра­ниц. (6) Все посоль­ства, напо­ми­ная о бедах, какие кому гро­зят — с суши ли, с моря ли, умо­ля­ли царя о помо­щи. (7) Из соб­ст­вен­но­го цар­ства Филип­па тоже шли тре­вож­ные вести: под­ня­лись Скер­ди­лед и Плев­рат22 и фра­кий­цы, осо­бен­но меды23, гото­вы были напасть на погра­нич­ные обла­сти Македо­нии, как толь­ко увидят, что царь погло­щен внеш­ней вой­ной. (8) Из Бео­тии, из внут­рен­ней Гре­ции сооб­ща­ли, что это­лий­цы пере­го­ро­ди­ли валом и рвом Фер­мо­пиль­ское уще­лье24 в самом узком его месте, чтобы не дать Филип­пу прий­ти на помощь к союз­ным горо­дам.

(9) Столь бес­по­кой­ная обста­нов­ка мог­ла бы встре­во­жить даже лени­во­го пол­ко­во­д­ца. Филипп отпу­стил посоль­ства, пообе­щав­ши всем им помочь, насколь­ко поз­во­лят вре­мя и обсто­я­тель­ства, (10) а пока сде­лал самое необ­хо­ди­мое — отпра­вил гар­ни­зон в город Пепа­рет25, откуда при­шло изве­стие, что все окрест­но­сти опу­сто­ше­ны Атта­лом, при­быв­шим с фло­том от Лем­но­са. (11) Поли­фан­та Филипп послал с неболь­шим отрядом в Бео­тию; Менип­па, еще одно­го из сво­их вое­на­чаль­ни­ков, — в Хал­киду25a с тыся­чью пел­та­стов (пел­та — это щит вро­де кет­ры), (12) к кото­рым доба­вил пять­сот агри­ан26, чтобы охра­нять ост­ров повсе­мест­но. с.325 Сам он отпра­вил­ся в Скоту­су27 и рас­по­рядил­ся пере­пра­вить туда из Лари­сы македон­ское вой­ско. (13) Там был он изве­щен о том, что в Герак­лее собе­рет­ся совет это­лий­цев и туда при­будет царь Аттал — пого­во­рить о войне в целом. (14) Филипп тут же с вой­ском боль­ши­ми пере­хо­да­ми отпра­вил­ся в Герак­лею28, чтобы сво­им вне­зап­ным появ­ле­ни­ем разо­гнать это сове­ща­ние. (15) Он при­был, когда оно было уже рас­пу­ще­но; разо­рил (осо­бен­но у эни­ан­цев по бере­гам зали­ва29) поля, где уже почти поспел уро­жай, и отвел вой­ска обрат­но в Скоту­су. Оста­вив там все вой­ско, он с цар­ской когор­той30 уда­лил­ся в Демет­ри­а­ду. (16) В Фокиду, на Евбею и Пепа­рет он отпра­вил людей, чтобы они выбра­ли там высоты, под­хо­дя­щие для сиг­наль­ных огней. (17) Сам он поста­вил сто­ро­же­вую выш­ку на вер­шине Тизея31 — очень высо­кой горы, чтобы по дале­ким огням сра­зу узна­вать, где и что зате­ва­ет враг.

(18) Рим­ский коман­дую­щий и царь Аттал пере­пра­ви­лись от Пепа­ре­та в Никею32, откуда напра­ви­ли флот к Орею33 — горо­ду на Евбее: если от Демет­ри­ад­ско­го зали­ва направ­лять­ся к Хал­киде и Еври­пу, то по левую сто­ро­ну это пер­вый город на бере­гу Евбеи. (19) Аттал и Суль­пи­ций усло­ви­лись, что рим­ляне напа­дут на город с моря, а цар­ское вой­ско — с суши.

6. (1) Оса­ду горо­да нача­ли спу­стя четы­ре дня после при­бы­тия флота — это вре­мя ушло на тай­ные пере­го­во­ры с Пла­то­ром, кото­ро­му город был вве­рен Филип­пом. (2) В горо­де было две кре­по­сти, одна воз­вы­ша­лась над морем, дру­гая нахо­ди­лась посреди горо­да; от нее к морю шел под­зем­ный ход, под­во­див­ший к пяти­ярус­ной башне — пре­вос­ход­но­му укреп­ле­нию. (3) Воз­ле нее сна­ча­ла и завя­за­лась жесто­чай­шая бит­ва; баш­ня была снаб­же­на вся­ким мета­тель­ным ору­жи­ем, а на кораб­лях сто­я­ли осад­ные и сте­но­бой­ные маши­ны. (4) Пока общее вни­ма­ние было отвле­че­но боем, Пла­тор впу­стил рим­лян в ворота при­мор­ской кре­по­сти, кото­рая мгно­вен­но была заня­та; горо­жане, оттес­нен­ные к цен­тру горо­да, устре­ми­лись к дру­гой кре­по­сти, (5) но и там (перед ворота­ми) уже сто­я­ли сол­да­ты. Без­за­щит­ных людей изби­ва­ли и бра­ли в плен. (6) Вои­ны македон­ско­го гар­ни­зо­на стол­пи­лись под сте­на­ми кре­по­сти, не обра­ща­ясь в без­огляд­ное бег­ство и не начи­ная насто­я­щий бой. (7) Пла­тор, испро­сив для них у Суль­пи­ция эту милость, поса­дил их на кораб­ли и выса­дил близ Демет­рия во Фтио­ти­де34, а сам ушел к Атта­лу.

(8) Суль­пи­ций, окры­лен­ный столь лег­ким успе­хом в Орее, отбыл с победо­нос­ным фло­том к Хал­киде, но тут все вышло не так, как он наде­ял­ся. Море здесь обра­зу­ет узкий про­лив, (9) где есть место, кото­рое с пер­во­го взгляда пред­став­ля­ет­ся двой­ной гава­нью с дву­мя вхо­да­ми — труд­но, одна­ко, най­ти сто­ян­ку опас­нее. (10) На нее с обо­их бере­гов с очень высо­ких гор обру­ши­ва­ют­ся вне­зап­ные бур­ные вет­ры; в самом Еври­пе при­лив и отлив быва­ют не по семь раз в день и не в опре­де­лен­ное вре­мя35, как о с.326 том рас­ска­зы­ва­ют. Нет, с пере­мен­чи­во­стью вет­ра вода устрем­ля­ет­ся то туда, то сюда, бур­ля, слов­но поток, ска­ты­ваю­щий­ся с кру­той горы. И кораб­лям нет покоя ни днем ни ночью. (11) Итак, сто­ян­ка эта для флота опас­на, а город непри­сту­пен — он пре­вос­ход­но защи­щен морем, а с суши силь­ным гар­ни­зо­ном, но глав­ное, вер­но­стью вое­на­чаль­ни­ков и ста­рей­шин (в Орее на нее нель­зя было поло­жить­ся). (12) Суль­пи­ций, дей­ст­во­вав­ший сна­ча­ла науда­чу, тут оду­мал­ся: он увидел все труд­но­сти и, не теряя зря вре­ме­ни, сра­зу отка­зал­ся от сво­его замыс­ла и отплыл в Лок­риду, к Кину — это тор­го­вая гавань Опун­та36 — горо­да, рас­по­ло­жен­но­го в одной миле от моря.

7. (1) Филип­па из Орея пред­у­преж­да­ли сиг­наль­ны­ми огня­ми, но по вине измен­ни­ка Пла­то­ра зажгли их с опозда­ни­ем; при­стать к ост­ро­ву при нера­вен­стве мор­ских сил было труд­но: в тот раз про­мед­ле­ние все и погу­би­ло. (2) На помощь Хал­киде он дви­нул­ся по пер­во­му же сиг­на­лу; Хал­кида, рас­по­ло­жен­ная на том же ост­ро­ве, отде­ле­на от мате­ри­ка столь узким про­ли­вом, что через него пере­бро­шен мост, и подой­ти к горо­ду посу­ху лег­че, чем с моря. (3) Филипп отпра­вил­ся из Демет­ри­а­ды в Скоту­су, вый­дя оттуда после полу­но­чи, он оттес­нил и раз­бил это­лий­ский отряд, засев­ший в Фер­мо­пи­лах, загнал пере­пу­ган­но­го непри­я­те­ля в Герак­лею, а сам явил­ся в Эла­тию37, в Фокиду, прой­дя за один день боль­ше шести­де­ся­ти миль38. (4) Почти в тот же день царь Аттал захва­тил и раз­гра­бил город Опунт39; Суль­пи­ций усту­пил ему эту добы­чу, пото­му что несколь­ко дней назад рим­ские сол­да­ты раз­гра­би­ли Орей, где сол­да­там царя ниче­го не доста­лось. (5) Рим­ский флот вер­нул­ся в Орей, и Аттал, не зная о при­бли­же­нии Филип­па, терял вре­мя, вымо­гая день­ги у город­ской зна­ти, (6) Появ­ле­ние Филип­па было столь неожи­дан­но, что, если бы какие-то кри­тяне, слу­чай­но забред­шие дале­ко от горо­да в поис­ках фура­жа, не увиде­ли непри­я­те­ля изда­ли, Аттал был бы захва­чен. (7) Без­оруж­ные, рас­те­рян­ные, его вои­ны опро­ме­тью кину­лись к морю, и когда кораб­ли уже отча­ли­ва­ли, появил­ся Филипп, напу­гав­ший моря­ков даже с суши. (8) Он воз­вра­тил­ся в Опунт, обви­няя богов и людей, такая уда­ча ушла у него почти что из рук. (9) В гне­ве наки­нул­ся он на жите­лей Опун­та: мог­ли бы, кажет­ся, до его при­хо­да про­дер­жать­ся в оса­де, а они, чуть завидев вра­га, сда­лись, мож­но ска­зать, доб­ро­воль­но.

Ула­див все опунт­ские дела, Филипп отпра­вил­ся к Тро­нию40. (10) Аттал сна­ча­ла вер­нул­ся в Орей, но, услы­шав, что вифин­ский царь Пру­сий вторг­ся в его вла­де­ния, бро­сил рим­лян и вой­ну с это­лий­ца­ми и пере­пра­вил­ся в Азию. (11) Суль­пи­ций отвел флот к Эгине, откуда отпра­вил­ся в нача­ле вес­ны: Филипп столь же лег­ко, как Аттал Опунт, занял Тро­ний. (12) В этом горо­де жили бежен­цы из Фив Фтио­тий­ских41; город их в свое вре­мя был взят Филип­пом; они отда­лись под покро­ви­тель­ство это­лий­цев, кото­рые и посе­ли­ли их в Тро­нии, обез­людев­шем и с.327 опу­стев­шем после пер­вой вой­ны с тем же Филип­пом. (13) Воз­вра­тив себе, таким обра­зом, Тро­ний, Филипп взял Тит­ро­ний и Дру­мии, малень­кие и незна­чи­тель­ные горо­да Дориды. Оттуда он при­был в Эла­тию, где, как им веле­но было, ожи­да­ли его послы Пто­ле­мея и родо­с­цев42. (14) Когда там нача­лись пере­го­во­ры об окон­ча­нии это­лий­ской вой­ны (послы недав­но при­сут­ст­во­ва­ли на сове­ща­нии рим­лян и это­лий­цев в Герак­лее43), ста­ло извест­но, что Маха­нид собрал­ся напасть на элей­цев, гото­вя­щих­ся к Олим­пий­ским играм44. (15) Филипп решил пред­от­вра­тить это напа­де­ние. Он отпу­стил послов, бла­го­же­ла­тель­но отве­тив им, что не он вино­ват в этой войне и он немед­лен­но согла­сит­ся на мир, если усло­вия будут спра­вед­ли­вы и почет­ны. (16) С лег­ким отрядом Филипп про­шел через Бео­тию в Мега­ру, затем — к Корин­фу, откуда дви­нул­ся, запас­шись про­до­воль­ст­ви­ем, к Фенею и Фли­ун­ту. (17) И толь­ко при­дя в Герею45, он узнал, что Маха­нид, испу­ган­ный слу­ха­ми о его при­бы­тии, бежал обрат­но в Лакеде­мон. Филипп отпра­вил­ся на совет ахей­цев в Эгий46, рас­счи­ты­вая там и застать кар­фа­ген­ский флот, кото­рый он вызвал, чтобы рас­по­ла­гать хоть какой-нибудь силой на море. (18) Одна­ко за несколь­ко дней до того кар­фа­ген­ские кораб­ли уплы­ли к Оксе­ям47 и оттуда напра­ви­лись к гава­ням акар­на­нян, так как, по слу­хам, Аттал и рим­ляне вышли из Орея. Кар­фа­ге­няне опа­са­лись, как бы те не пошли на них и не пере­хва­ти­ли их, вой­дя в Рион48 (так назы­ва­ет­ся узкий вход в Коринф­ский залив).

8. (1) Филипп был печа­лен и угне­тен: как бы стре­ми­тель­но он ни шел, он никуда не поспе­вал вовре­мя — судь­ба изде­ва­лась над его быст­ро­той, выхва­ты­вая все из-под рук. (2) На сове­те, одна­ко, он, пря­ча свою доса­ду и при­зы­вая богов и людей в свиде­те­ли, гор­де­ли­во заявил: сто­и­ло вра­гу забря­цать где-то ору­жи­ем, как он уже был тут как тут, (3) и труд­но опре­де­лить, он ли сме­лей вое­вал или поспеш­нее уди­ра­ли вра­ги; пря­мо из его рук выскольз­ну­ли под Опун­том Аттал, на Хал­киде Суль­пи­ций, а совсем на днях Маха­нид. (4) Но бег­ство не все­гда обо­ра­чи­ва­ет­ся уда­чей, а вой­ну, в кото­рой побеж­да­ешь при пер­вой же встре­че с вра­гом, нель­зя счи­тать труд­ной, (5) и вот что важ­нее все­го: вра­ги при­зна­ют его пре­вос­ход­ство; вско­ре он, несо­мнен­но, одер­жит победу, ведь непри­я­тель и не рас­счи­ты­ва­ет победить.

(6) Союз­ни­ки радост­но слу­ша­ли царя. Затем он вер­нул ахей­цам Герею и Три­фи­лию49, но Али­фе­ру — мега­ло­по­ли­тан­цам50, кото­рые убеди­тель­но дока­за­ли, что рань­ше она нахо­ди­лась на их терри­то­рии. (7) Полу­чив от ахей­цев три квад­ри­ре­мы и столь­ко же бирем, он отплыл к Анти­ки­ре51. (8) Оттуда с семью квин­кве­ре­ма­ми и боль­ше чем с два­дца­тью бар­ка­ми (он еще рань­ше отпра­вил их в Коринф­ский залив, чтобы соеди­нить с кар­фа­ген­ским фло­том) он отпра­вил­ся к это­лий­ским Эри­фрам52 и выса­дил­ся око­ло Евпа­лия. (9) Это­лий­цев про­ве­сти не уда­лось: сколь­ко было людей в селах и в сосед­них кре­пост­цах Поти­да­нии и с.328 Апол­ло­нии53, все бежа­ли в леса и горы. (10) Угнать с собой скот они в спеш­ке не смог­ли: его захва­ти­ли и погру­зи­ли на суда. С этой и про­чей добы­чей царь отпра­вил Никия, пре­то­ра ахей­цев, в Эгий и устре­мил­ся в Коринф, оттуда он отпра­вил пехоту сушей через Бео­тию, (11) а сам из Кен­х­рей54, плы­вя вдоль бере­гов Атти­ки, мимо Суния55, при­был в Хал­киду, про­брав­шись почти что сре­ди вра­же­ских кораб­лей. (12) Он похва­лил хал­кид­цев за их доб­лесть и вер­ность: их не поко­ле­ба­ли ни страх, ни надеж­да; пусть же и даль­ше оста­нут­ся они стой­ки­ми союз­ни­ка­ми, если не хотят уча­сти опун­тий­цев или орей­цев. (13) Из Хал­киды он отплыл в Орей и тем из его ста­рей­шин, кто по взя­тии горо­да пред­по­чел бег­ство, пре­по­ру­чил управ­ле­ние горо­дом и его охра­ну, а сам с Евбеи отпра­вил­ся в Демет­ри­а­ду, откуда он начи­нал свой поход на помощь союз­ни­кам. (14) В Кас­сан­дрии56 он начал стро­и­тель­ство сот­ни воен­ных кораб­лей, для чего нанял мно­го судо­вых рабо­чих. В Гре­ции все успо­ко­и­лось — ведь Аттал отбыл, а помощь бед­ст­во­вав­шим союз­ни­кам была ока­за­на вовре­мя, и Филипп вер­нул­ся в свое цар­ство, наме­ре­ва­ясь начать вой­ну с дар­да­на­ми57.

9. (1) В кон­це лета, когда все это про­ис­хо­ди­ло в Гре­ции, Квинт Фабий, сын Мак­си­ма, послан­ный в Рим кон­су­лом Мар­ком Ливи­ем, доло­жил сена­ту, что, по мне­нию кон­су­ла, защи­тить Гал­лию вполне может и Луций Пор­ций со сво­и­ми леги­о­на­ми58, само­му же кон­су­лу мож­но оттуда уйти и уве­сти кон­суль­ское вой­ско. (2) Сена­то­ры веле­ли вер­нуть­ся в Город не толь­ко Мар­ку Ливию, но и вто­ро­му кон­су­лу Гаю Клав­дию. (3) Толь­ко Мар­ку Ливию при­ка­за­но было при­ве­сти назад свое вой­ско, а Неро­но­вым леги­о­нам остать­ся в про­вин­ции для про­ти­во­дей­ст­вия Ган­ни­ба­лу. (4) Кон­су­лы обме­ня­лись пись­ма­ми и реши­ли, что как в делах государ­ст­вен­ных были они еди­но­душ­ны, так же и в Город при­бу­дут хоть и с про­ти­во­по­лож­ных сто­рон, но одно­вре­мен­но. (5) Пер­во­му, кто при­будет в Пре­не­сту, веле­но было ждать сото­ва­ри­ща. Вышло так, что в Пре­не­сту при­бы­ли оба в один и тот же день. Оттуда они отпра­ви­ли рас­по­ря­же­ние: пусть сенат через три дня собе­рет­ся в пол­ном соста­ве в хра­ме Бел­ло­ны59. (6) Они подо­шли к Риму в сопро­вож­де­нии высы­пав­шей навстре­чу тол­пы. Собрав­ши­е­ся вокруг не толь­ко при­вет­ст­во­ва­ли их: каж­дый хотел кос­нуть­ся победо­нос­ной дес­ни­цы кон­су­лов; одни их поздрав­ля­ли, дру­гие бла­го­да­ри­ли за спа­се­ние государ­ства. (7) В сена­те, по обы­чаю всех коман­дую­щих, они доло­жи­ли о сво­их дей­ст­ви­ях и пред­ло­жи­ли за реши­тель­ное и счаст­ли­вое веде­ние дел воздать поче­сти бес­смерт­ным богам, а для себя попро­си­ли раз­ре­ше­ния вой­ти в Город с три­ум­фом. (8) Сена­то­ры отве­ти­ли, что они счи­та­ют спра­вед­ли­вым так и поста­но­вить: да будет возда­но долж­ное сна­ча­ла богам, а потом и кон­су­лам. (9) От име­ни обо­их назна­чи­ли молеб­ст­вие, обо­им — три­умф. Кон­су­лы сошлись на том, что, посколь­ку вой­ну вели они в пол­ном с.329 еди­но­ду­шии, не надо им и раздель­но­го три­ум­фа; (10) а так как бит­ва была в про­вин­ции Мар­ка Ливия, и в день сра­же­ния ауспи­ции совер­шал он60, и вой­ско его при­веде­но в Рим, Нерон же свое при­ве­сти не мог, то пусть Марк Ливий въез­жа­ет в город чет­вер­ней и в сопро­вож­де­нии сол­дат, а Гай Клав­дий — вер­хом и без войск.

(11) Этот сов­мест­ный три­умф при­ба­вил сла­вы обо­им, но осо­бен­но тому, кто заслу­гой опе­ре­жал сото­ва­ри­ща, а поче­том ему усту­пал. (12) Этот вот всад­ник, гово­ри­ли вокруг, за шесть дней про­нес­ся вдоль всей Ита­лии с вой­ском и всту­пил в сра­же­ние с Газ­д­ру­ба­лом в Гал­лии, а Ган­ни­бал в это вре­мя думал, что он рядом, в Апу­лии, сто­ит лаге­рем. (13) Так, один кон­сул в двух обла­стях Ита­лии про­ти­во­сто­ял двум вое­на­чаль­ни­кам: одно­му — сво­им опы­том, дру­го­му — сво­ей отва­гой. (14) Доста­точ­но было име­ни Неро­на, чтобы Ган­ни­бал сидел у себя в лаге­ре. А Газ­д­ру­бал? Сто­и­ло появить­ся Неро­ну, и Газ­д­ру­бал был уни­что­жен. (15) Пусть дру­гой кон­сул впря­га­ет в свою тор­же­ст­вен­ную колес­ни­цу сколь­ко ему угод­но лоша­дей; насто­я­щий три­ум­фа­тор — Нерон, въез­жаю­щий вер­хом в город. Вой­ди он хоть пеш­ком, он будет жить в люд­ской памя­ти сво­ей сла­вой, кото­рую стя­жал в этой войне и кото­рой пре­не­брег в этом три­ум­фе. (16) Так гово­ри­ли зри­те­ли, про­во­жая Неро­на до Капи­то­лия.

Денег кон­су­лы внес­ли в государ­ст­вен­ную каз­ну три мил­ли­о­на сестер­ци­ев и восемь­де­сят тысяч ассов. (17) Сол­да­там Марк Ливий роздал по пять­де­сят шесть ассов каж­до­му; Нерон пообе­щал дать сво­им по столь­ку же, когда он вер­нет­ся к вой­ску. (18) Заме­ти­ли, что в этот день сол­да­ты сочи­ни­ли боль­ше шуточ­ных сти­хов61 на Неро­на, чем на сво­его кон­су­ла. (19) Всад­ни­ки вос­хва­ля­ли лега­тов Луция Вету­рия и Квин­та Цеци­лия и уго­ва­ри­ва­ли народ выбрать их кон­су­ла­ми на сле­дую­щий год. (20) Это пред­ва­ри­тель­ное суж­де­ние всад­ни­ков сде­ла­ли еще более вес­ким кон­су­лы, рас­ска­зав­шие на сле­дую­щий день на сход­ке, сколь муже­ст­вен­ны­ми и вер­ны­ми помощ­ни­ка­ми были им эти два лега­та.

10. (1) При­бли­жа­лись выбо­ры кон­су­лов; сена­ту угод­но было про­ве­сти их под пред­седа­тель­ст­вом дик­та­то­ра; кон­сул Гай Клав­дий назна­чил дик­та­то­ром сво­его сото­ва­ри­ща Мар­ка Ливия, а Ливий — началь­ни­ком кон­ни­цы Квин­та Цеци­лия. (2) Кон­су­ла­ми были выбра­ны Луций Вету­рий и Квинт Цеци­лий — тот самый, что был началь­ни­ком кон­ни­цы. (3) Затем выбра­ли пре­то­ров: Гая Сер­ви­лия, Мар­ка Цеци­лия Метел­ла, Тибе­рия Клав­дия Азел­ла и Квин­та Мами­лия Турри­на, кото­рый тогда был пле­бей­ским эди­лом. (4) По окон­ча­нии выбо­ров дик­та­тор, сло­жив с себя зва­ние и рас­пу­стив свою армию, отпра­вил­ся по поста­нов­ле­нию сена­та в Этру­рию рас­сле­до­вать, (5) какие горо­да этрус­ков и умбров соби­ра­лись перед самым при­бы­ти­ем кон­су­ла отпасть от рим­лян и при­мкнуть к при­бли­жав­ше­му­ся Газ­д­ру­ба­лу, кто помог ему про­ви­ан­том, сред­ства­ми, кто пошел к нему в армию. (6) Вот что про­ис­хо­ди­ло в этом году [207 г.] на войне и дома.

с.330 (7) Рим­ские игры были три­жды повто­ре­ны пол­но­стью куруль­ны­ми эди­ла­ми, Гне­ем Сер­ви­ли­ем Цепи­о­ном и Сер­ви­ем Кор­не­ли­ем Лен­ту­лом; Пле­бей­ские игры были пол­но­стью повто­ре­ны один раз пле­бей­ски­ми эди­ла­ми Мар­ком Пом­по­ни­ем Мато­ном и Квин­том Мами­ли­ем Турри­ном.

(8) На три­на­дца­том году Пуни­че­ской вой­ны [206 г.] обо­им кон­су­лам, Луцию Вету­рию Фило­ну и Квин­ту Цеци­лию Метел­лу, веле­но было вое­вать с Ган­ни­ба­лом в Брут­тии. (9) Пре­то­ры полу­чи­ли по жре­бию: Марк Цеци­лий Метелл — тяж­бы меж­ду граж­да­на­ми, Квинт Мами­лий — тяж­бы с ино­стран­ца­ми, Гай Сер­ви­лий — Сици­лию, Тибе­рий Клав­дий — Сар­ди­нию. (10) Вой­ска рас­пре­де­ли­ли так: одно­му из кон­су­лов — вой­ско Гая Клав­дия, кон­су­ла про­шло­го года, дру­го­му — вой­ско про­пре­то­ра Квин­та Клав­дия: в обо­их было по два леги­о­на. (11) В Этру­рии Марк Ливий, про­кон­сул, коман­до­ва­ние кото­ро­му было про­дле­но на год, полу­чил от про­пре­то­ра Гая Терен­ция два леги­о­на рабов-доб­ро­воль­цев. (12) Поста­но­ви­ли, что Квинт Мами­лий пере­даст свои обя­зан­но­сти в суде сото­ва­ри­щу, а сам с вой­ском, кото­рым преж­де коман­до­вал про­пре­тор Луций Пор­ций62, пой­дет опу­сто­шать зем­ли гал­лов, отпав­ших с при­бли­же­ни­ем Газ­д­ру­ба­ла к пуний­цам. (13) Гаю Сер­ви­лию пору­че­но было с дву­мя канн­ски­ми леги­о­на­ми обе­ре­гать Сици­лию, как то рань­ше делал Гай Мами­лий. (14) Из Сар­ди­нии при­вез­ли вой­ско, дав­но там сто­яв­шее, кото­рым преж­де коман­до­вал Авл Гости­лий, туда напра­вил­ся Тибе­рий Клав­дий с новым леги­о­ном, кото­рый набра­ли кон­су­лы. (15) Квин­ту Клав­дию пору­чен был Тарент; Гаю Гости­лию — Капуя; тому и дру­го­му коман­до­ва­ние было про­дле­но на год. (16) Про­кон­су­лу Мар­ку Вале­рию, охра­няв­ше­му сици­лий­ское побе­ре­жье, веле­но было пере­дать Гаю Сер­ви­лию трид­цать кораб­лей, а с осталь­ны­ми вер­нуть­ся в Рим.

11. (1) В войне насту­пал пере­лом, люди не зна­ли покоя и во всех собы­ти­ях, счаст­ли­вых и несчаст­ных, виде­ли волю богов. Сооб­ща­ли о мно­же­стве зна­ме­ний. (2) В Тарра­цине мол­ния попа­ла в храм Юпи­те­ра, а в Сат­ри­ке — в храм Мате­ри Мату­ты63; сат­ри­кан­цев еще силь­ней напу­га­ли две змеи, вполз­шие в храм Юпи­те­ра через хра­мо­вые ворота; из Антия сооб­щи­ли, что жне­цы виде­ли кровь на коло­сьях64; (3) в Цере родил­ся двух­го­ло­вый поро­се­нок и обое­по­лый ягне­нок; рас­ска­зы­ва­ли, что в Аль­бе виде­ли два солн­ца, в Фре­гел­лах ночью вдруг ста­ло свет­ло; (4) под Римом заго­во­рил бык, во Фла­ми­ни­е­вом цир­ке на алта­ре Неп­ту­на высту­пил обиль­ный пот, и мол­ния попа­ла в хра­мы Цере­ры, Спа­се­ния и Кви­ри­на. (5) Кон­су­лам веле­но было уми­ло­сти­вить богов — при­не­сти в жерт­ву круп­ных живот­ных и устро­ить одно­днев­ное молеб­ст­вие. Так по сенат­ско­му поста­нов­ле­нию и было сде­ла­но. (6) Боль­ше, чем все­ми зна­ме­ни­я­ми — и сооб­щен­ны­ми со сто­ро­ны, и увиден­ны­ми в Риме, — люди были напу­га­ны тем, что в хра­ме Весты угас огонь; по при­ка­зу пон­ти­фи­ка Пуб­лия с.331 Лици­ния вестал­ку, кото­рая в ту ночь долж­на была смот­реть за огнем, высек­ли пле­тью. (7) И хотя ника­ких пред­зна­ме­но­ва­ний от богов не было и слу­чи­лось это по чело­ве­че­ской небреж­но­сти, все же богов уми­ло­сти­ви­ли при­не­се­ни­ем в жерт­ву круп­ных живот­ных и молеб­ст­ви­ем у хра­ма Весты.

(8) Сенат пред­ло­жил кон­су­лам, преж­де чем отпра­вить­ся на вой­ну, уго­во­рить народ вер­нуть­ся к зем­ле. По мило­сти богов вой­на дале­ко от Рима и Лация, и в деревне мож­но жить спо­кой­но: не при­ста­ло забо­тить­ся о вспаш­ке полей в Сици­лии боль­ше, чем в Ита­лии. (9) Наро­ду, одна­ко, при­хо­ди­лось труд­но: сво­бод­ных зем­ледель­цев взя­ла вой­на, рабов не хва­та­ло, скот был раз­граб­лен, усадь­бы раз­ру­ше­ны или сожже­ны. Мно­гие, одна­ко, пола­га­ясь на сло­ва кон­су­лов, вер­ну­лись к зем­ле. (10) А нача­лось все это с жалоб послов Пла­цен­тии и Кре­мо­ны: гал­лы, их соседи, ска­за­ли они, опу­сто­ша­ют сво­и­ми набе­га­ми их область, мно­гие из посе­лен­цев раз­бе­жа­лись, горо­да обез­люде­ли, область запу­сте­ла. (11) Пре­то­ру Мами­лию пору­че­но было обе­ре­гать коло­нии от вра­гов; кон­су­лы по рас­по­ря­же­нию сена­та изда­ли указ: пусть жите­ли Кре­мо­ны и Пла­цен­тии воз­вра­ща­ют­ся к пред­пи­сан­но­му сро­ку домой. Сами кон­су­лы в нача­ле вес­ны отпра­ви­лись на вой­ну.

(12) Кон­сул Квинт Цеци­лий полу­чил вой­ско от Гая Неро­на; Луций Вету­рий — от про­пре­то­ра Квин­та Клав­дия, а для попол­не­ния набрал новых вои­нов. (13) Кон­су­лы, ведя вой­ско к Кон­сен­ции65, опу­сто­ша­ли по доро­ге окрест­но­сти; на сол­дат, нагру­жен­ных добы­чей, нале­те­ли в узком уще­лье брут­тий­цы и нуми­дий­цы-копей­щи­ки. (14) В опас­но­сти ока­за­лась не толь­ко добы­ча, но и сами сол­да­ты; шума, одна­ко, вышло боль­ше, чем дела; добы­ча была отправ­ле­на впе­ред, и леги­о­ны вышли в цело­сти и сохран­но­сти в места обжи­тые. (15) Оттуда отпра­ви­лись в зем­ли лукан­цев, и все их пле­мя без боя вер­ну­лось под власть рим­ско­го наро­да.

12. (1) С Ган­ни­ба­лом в этом году не вое­ва­ли. Он ниче­го не пред­при­ни­мал: све­жо было горе, постиг­шее и кар­фа­ген­ское государ­ство, и его само­го; рим­ляне не тре­во­жи­ли его, пока он был тих. Такую силу пред­по­ла­га­ли в одном этом вожде, хотя все вокруг него руши­лось. (2) Не знаю, был ли он уди­ви­тель­нее в сча­стии или несча­стии: (3) три­на­дцать лет с пере­мен­ным успе­хом вое­вал он на вра­же­ской зем­ле, так дале­ко от роди­ны. Не сограж­дане состав­ля­ли его вой­ско — сброд раз­но­языч­ный и раз­но­пле­мен­ный, люди раз­ных зако­нов и раз­ных обы­ча­ев, раз­но­го обли­чия, по-раз­но­му оде­тые, по-раз­но­му воору­жен­ные, с раз­ны­ми обряда­ми и раз­ны­ми свя­ты­ня­ми, (4) даже боги у них были едва ли не раз­ные. Он сумел так свя­зать этих людей в одно целое, что они мир­но ужи­ва­лись друг с дру­гом и не воз­му­ща­лись про­тив вождя, (5) хотя во вра­же­ской стране часто не было ни денег для выпла­ты жало­ва­нья, ни про­до­воль­ст­вия. А ведь к сколь­ким страш­ным послед­ст­ви­ям при­ве­ли пуний­ских вождей и сол­дат с.332 такие нехват­ки во вре­мя преды­ду­щей вой­ны. (6) Теперь, когда после гибе­ли Газ­д­ру­ба­ла и его вой­ска исчез­ла вся­кая надеж­да на победу, когда вся Ита­лия была поте­ря­на и оста­вал­ся для них один лишь угол в ней — Брут­тий, — в лаге­ре не было ника­ких вол­не­ний! Это ли не уди­ви­тель­но! (7) И вдо­ба­вок ко все­му вой­ско долж­но было кор­мить­ся тем, что есть в Брут­тии, но, засей хоть весь Брут­тий, хле­ба на такое вой­ско не хва­ти­ло бы. (8) А тут мно­го моло­де­жи ушло с зем­ли на вой­ну, чтобы, сооб­раз­но уко­ре­нив­ше­му­ся у брут­тий­цев дур­но­му обы­чаю, воюя, жить гра­бе­жом. (9) Из Кар­фа­ге­на не при­сы­ла­ли ниче­го; там бес­по­ко­и­лись об одном: как удер­жать Испа­нию. Слов­но в Ита­лии все было глад­ко!

(10) В Испа­нии дела шли отча­сти так же, как в Ита­лии, отча­сти совсем по-дру­го­му. Так же, пото­му что кар­фа­ге­няне, раз­би­тые, поте­ряв­шие вождя, были оттес­не­ны к само­му Оке­а­ну; (11) по-дру­го­му, пото­му что Испа­ния по самой при­ро­де тамош­них мест и людей более при­год­на для воз­об­нов­ле­ния войн, чем Ита­лия или любая дру­гая стра­на. (12) Испа­ния ста­ла пер­вой рим­ской про­вин­ци­ей на мате­ри­ке и она же послед­ней из всех была окон­ча­тель­но зами­ре­на толь­ко в наше вре­мя под води­тель­ст­вом и при ауспи­ци­ях Авгу­ста Цеза­ря66. (13) А тогда Газ­д­ру­бал, сын Гисго­на, пол­ко­во­дец самый вели­кий, самый про­слав­лен­ный (не счи­тая потом­ков Бар­ки), вышел из Гаде­са, рас­счи­ты­вая при под­держ­ке Маго­на, сына Гамиль­ка­ра, воз­об­но­вить вой­ну, и набрал в Лузи­та­нии и Бети­ке око­ло пяти­де­ся­ти тысяч пехо­тин­цев и четы­ре тыся­чи пять­сот всад­ни­ков. (14) Это чис­ло кон­ни­цы ука­зы­ва­ют почти все авто­ры, но насчет пехоты неко­то­рые пишут, что Газ­д­ру­бал при­вел к горо­ду Силь­пия67 семь­де­сят тысяч чело­век. (15) Там на откры­той рав­нине рас­по­ло­жи­лись два пуний­ских вождя, наме­рен­ные от сра­же­ния не укло­нять­ся.

13. (1) Сци­пи­он, до кото­ро­го дошли слу­хи об их мно­го­люд­ном вой­ске, понял, что его рим­ских леги­о­нов не хва­тит, чтобы урав­нять силы, и ему надо хотя бы для виду выста­вить вспо­мо­га­тель­ные отряды вар­ва­ров, (2) не давая им, одна­ко, тако­го пере­ве­са, чтобы воз­мож­ная их изме­на (напо­до­бие той, что в свое вре­мя погу­би­ла его отца и дядю) мог­ла возы­меть решаю­щее зна­че­ние. (3) Он отпра­вил Сила­на к Кул­ху, вла­дев­ше­му два­дца­тью восе­мью горо­да­ми, за всад­ни­ка­ми и пехо­тин­ца­ми, кото­рых Кулх обе­щал набрать зимой, (4) а сам из Тарра­ко­на напра­вил­ся в Касту­лон68, по пути при­со­еди­няя к вой­ску неболь­шие вспо­мо­га­тель­ные отряды союз­ни­ков, жив­ших при доро­ге. (5) Силан при­вел в Касту­лон три тыся­чи пехо­тин­цев и пять­сот всад­ни­ков. Затем Сци­пи­он дошел до горо­да Беку­лы69 со всем вой­ском — пешим и кон­ным, из граж­дан и союз­ни­ков: все­го с соро­ка пятью тыся­ча­ми чело­век.

(6) Они ста­ви­ли лагерь, когда Магон и Маси­нис­са напа­ли на них со всей сво­ей кон­ни­цей70 и смя­ли бы работав­ших, если бы с.333 всад­ни­ки, спря­тан­ные Сци­пи­о­ном за хол­мом, очень для это­го при­го­див­шим­ся, не нале­те­ли неожи­дан­но и не ото­гна­ли вра­гов. (7) Самые быст­рые, ока­зав­ши­е­ся око­ло вала и бро­сив­ши­е­ся на работав­ших, рас­се­я­лись, едва нача­лось сра­же­ние. С осталь­ны­ми, высту­пив­ши­ми со зна­ме­на­ми пра­виль­ным стро­ем, бит­ва шла дол­го и с пере­мен­ным успе­хом. (8) Сна­ча­ла сра­жа­лись лег­ко­во­ору­жен­ные когор­ты с пере­до­вых постов, потом, когда на помощь устав­шим при­шли сол­да­ты, ото­рван­ные от работ, и боль­шим отрядом со све­жи­ми сила­ми рину­лись в бой, кар­фа­ге­няне и нуми­дий­цы ста­ли отсту­пать; (9) отхо­ди­ли сна­ча­ла по тур­мам, не спе­ша, не боясь, соблюдая строй, но, когда рим­ляне ста­ли силь­нее тес­нить зад­ние ряды, они, не в силах выдер­жать этот натиск, кину­лись врас­сып­ную. (10) Сра­же­ние это замет­но вооду­ше­ви­ло рим­лян, враг при­уныл, но тем не менее в бли­жай­шие дни не пре­кра­ща­лись схват­ки меж­ду всад­ни­ка­ми и лег­ко­во­ору­жен­ны­ми.

14. (1) Про­тив­ни­ки про­ве­ри­ли на этих лег­ких стыч­ках свои силы; Газ­д­ру­бал пер­вый вывел свое вой­ско в бое­вом строю, за ним вышли и рим­ляне. (2) Каж­дое вой­ско сто­я­ло в пол­ной бое­вой готов­но­сти перед сво­им лаге­рем; никто не начи­нал сра­же­ния; день кло­нил­ся к вече­ру; пуний­цы пер­вы­ми, а за ними и рим­ляне уве­ли свое вой­ско в лагерь. (3) Это повто­ря­лось несколь­ко дней; все­гда Кар­фа­ге­ня­нин пер­вым выво­дил из лаге­ря вой­ско, пер­вым уво­дил вои­нов, устав­ших сто­ять; никто ни из одно­го лаге­ря не выез­жал впе­ред, ни из одно­го лаге­ря не мет­ну­ли дро­ти­ка, не пода­ли голо­са. (4) Центр у Сци­пи­о­на зани­ма­ли рим­ляне, на обо­их флан­гах сто­я­ли испан­цы; у Газ­д­ру­ба­ла — в цен­тре кар­фа­ге­няне впе­ре­меш­ку с афри­кан­ца­ми; перед стро­ем, при­кры­вая флан­ги, сто­я­ли сло­ны, изда­ли казав­ши­е­ся укреп­ле­ни­я­ми.

(5) В обо­их лаге­рях гово­ри­ли: в бой пой­дут в том же поряд­ке, в каком постро­и­лись сей­час в лаге­ре; центр рим­ской армии столк­нет­ся с цен­тром кар­фа­ген­ской — оди­на­ко­вы и муже­ство, и ору­жие у обе­их сто­рон. (6) Сци­пи­он, узнав про это общее твер­дое убеж­де­ние, нароч­но на день сра­же­ния все изме­нил. (7) Вече­ром он рас­по­рядил­ся по лаге­рю: людям еще до рас­све­та поесть, задать коням корм, воору­жить­ся самим, осед­лать и взнуздать коней. (8) Толь­ко рас­све­ло, как он бро­сил всю кон­ни­цу и лег­ко­во­ору­жен­ных на кар­фа­ген­ские посты и сра­зу вслед за ними высту­пил со сво­и­ми тяже­лы­ми леги­о­на­ми. (9) Вопре­ки ожи­да­ни­ям — сво­им и вра­гов — рим­ляне ока­за­лись на флан­гах, а в середине строя — союз­ни­ки. (10) Газ­д­ру­ба­ла раз­буди­ли кри­ки кон­ни­ков; выско­чив из палат­ки, он увидел сво­их сол­дат, в стра­хе мечу­щих­ся око­ло лаге­ря, свер­каю­щие зна­ме­на леги­о­нов вда­ли, непри­я­те­ля по всей рав­нине; он тот­час же бро­сил свою кон­ни­цу на вра­же­скую, (11) а сам с отрядом пехо­тин­цев высту­пил из лаге­ря, нисколь­ко не изме­нив обыч­но­го строя.

с.334 (12) Кон­ная бит­ва дол­го шла с пере­мен­ным успе­хом, да ина­че и не мог­ло быть: кон­ни­ки, тес­ни­мые непри­я­те­лем, — то рим­ляне, то кар­фа­ге­няне — отхо­ди­ли под защи­ту пехоты. (13) Когда рас­сто­я­ние меж­ду дву­мя вой­ска­ми было не боль­ше пяти­сот шагов, подан был знак отбоя: ряды леги­о­не­ров рас­сту­пи­лись, открыв про­ход, — вся кон­ни­ца и лег­ко­во­ору­жен­ные ото­шли под при­кры­тие, их Сци­пи­он поста­вил, разде­лив на две части, за обо­и­ми флан­га­ми как под­креп­ле­ние. (14) При­шло вре­мя начи­нать сра­же­ние; он велел испан­цам, состав­ляв­шим середи­ну строя, идти на вра­га замед­лен­ным шагом, (15) а сам с пра­во­го флан­га, кото­рым коман­до­вал, послал гон­ца к Сила­ну и Мар­цию с при­ка­за­ни­ем рас­тя­нуть их фланг вле­во, как сам он рас­тя­ги­ва­ет свой впра­во, (16) и вве­сти в бой лег­ко­во­ору­жен­ных пехо­тин­цев и всад­ни­ков рань­ше, чем про­изой­дет столк­но­ве­ние в цен­тре. (17) Рас­тя­нув таким обра­зом флан­ги, их коман­ди­ры быст­ро дви­ну­лись на вра­га — каж­дый во гла­ве трех пехот­ных когорт, трех отрядов кон­ни­цы и — вдо­ба­вок — копей­щи­ков; осталь­ное вой­ско сле­до­ва­ло за ними по косой. (18) В середине строя обра­зо­вал­ся про­гиб — там мед­лен­но про­дви­га­лись отряды испан­цев. (19) На флан­гах уже бились, а цвет непри­я­тель­ской армии — кар­фа­ген­ские вете­ра­ны и афри­кан­цы не подо­шли еще на пере­лет дро­ти­ка и не реша­лись кинуть­ся на помощь тем, кто сра­жал­ся на флан­гах, чтобы не открыть вра­гу, иду­ще­му пря­мо на них, путь через середи­ну строя. (20) Флан­гам вра­га при­хо­ди­лось нелег­ко: всад­ни­ки, лег­ко­во­ору­жен­ные и копей­щи­ки напа­да­ли с боков, когор­ты — лобо­вым уда­ром, чтобы отре­зать флан­ги от осталь­но­го вой­ска.

15. (1) Бит­ва ста­но­ви­лась нерав­ной — тем более что про­тив­ни­ком рим­ских вои­нов и лати­нов ока­за­лась тол­па бале­ар­цев и испан­ских ново­бран­цев. (2) А день все длил­ся — сол­да­ты Газ­д­ру­ба­ла нача­ли уста­вать; утрен­ний пере­по­лох не дал им собрать­ся с сила­ми: стро­ить­ся при­шлось не поев­ши, наспех. (3) Сци­пи­он ста­ра­тель­но замед­лял ход сра­же­ния: пехота на флан­гах бро­си­лась на вра­га толь­ко в седь­мом часу, (4) а до середи­ны строя дело дошло поз­же: полу­ден­ный зной, без­дей­ст­вие в строю под ору­жи­ем, голод и жаж­да исто­ми­ли вра­же­ских сол­дат еще до боя. Так они и сто­я­ли, опер­шись о щиты. (5) А тут еще сло­ны, испу­ган­ные бес­по­рядоч­ным сра­же­ни­ем кон­ни­цы, копей­щи­ков и лег­ко­во­ору­жен­ных, убе­жа­ли с флан­гов в серед­ку. (6) Вра­ги, устав­шие духом и телом, ста­ли отсту­пать, сохра­няя, одна­ко, строй, — так отхо­дит по при­ка­зу вождя ничуть не постра­дав­шее вой­ско. (7) Одна­ко когда победи­те­ли, поняв, что сра­же­ние выиг­ра­но, ста­ли напа­дать со всех сто­рон, отсту­паю­щие, уже не в силах сдер­жать этот напор, бро­си­лись врас­сып­ную. (8) Напрас­но Газ­д­ру­бал, пре­граж­дая им путь, кри­чал: пусть опом­нят­ся, за спи­ной у них хол­мы и они спо­кой­но за ними укро­ют­ся. (9) Те, что ока­зы­ва­лись бли­же к рим­ля­нам, пада­ли один за дру­гим, и страх с.335 пере­си­лил все осталь­ное. (10) Зна­ме­нос­цы оста­но­ви­лись было у под­но­жия хол­мов и ста­ли звать вои­нов в строй, так как рим­ляне мед­ли­ли под­нять­ся на холм; но потом, увидев быст­ро взби­рав­ших­ся рим­лян, вра­ги воз­об­но­ви­ли бег­ство и в стра­хе заби­лись в лагерь.

(11) Рим­ляне были неда­ле­ко от вала и взя­ли бы лагерь с ходу, если бы после силь­но­го зноя, какой быва­ет, когда солн­це печет посреди тяже­лых дож­де­вых туч, не хлы­нул такой ливень, что победи­те­ли едва успе­ли укрыть­ся у себя в лаге­ре. Неко­то­рые, стра­шась богов, пола­га­ли, что в этот день нель­зя боль­ше ниче­го пред­при­ни­мать. (12) Кар­фа­ге­нян, уста­лых, обес­си­лен­ных рана­ми, дожд­ли­вая ночь зва­ла отдох­нуть и поспать, (13) но страх перед опас­но­стью не давал пере­дыш­ки: они ожи­да­ли вра­же­ско­го при­сту­па на рас­све­те и нава­ли­ва­ли на вал кам­ни, набран­ные по сосед­ним доли­нам, не пола­га­ясь уже на ору­жие и рас­счи­ты­вая отсидеть­ся в лаге­ре. (14) Изме­на союз­ни­ков заста­ви­ла их пред­по­честь бег­ство. Пер­вым пере­ки­нул­ся к рим­ля­нам вме­сте с боль­шим отрядом еди­но­мыш­лен­ни­ков тур­де­тан­ский71 царек Аттен; (15) затем началь­ни­ку двух горо­дов сда­ли и укреп­ле­ния и гар­ни­зо­ны. (16) И чтобы начав­ша­я­ся изме­на не рас­про­стра­ня­лась даль­ше, Газ­д­ру­бал снял­ся с лаге­ря в тиши сле­дую­щей ночи.

16. (1) Когда часо­вые с кара­у­лов донес­ли Сци­пи­о­ну, что вра­ги оста­ви­ли лагерь, он, выслав впе­ред кон­ни­цу, отдал при­каз высту­пать. (2) Рим­ляне шли так быст­ро, что, дви­нув­шись пря­мо по следам непри­я­те­ля, они бы его несо­мнен­но настиг­ли, но про­вод­ни­ки ска­за­ли Сци­пи­о­ну, что есть дру­гой, более корот­кий путь к реке Бетис и мож­но напасть на кар­фа­ге­нян, когда те будут пере­прав­лять­ся через нее. (3) Отре­зан­ный от пере­пра­вы, Газ­д­ру­бал повер­нул к Оке­а­ну72; отсюда его сол­да­ты уже шли враз­брод, как при бег­стве. Так ему уда­лось сохра­нить неко­то­рый раз­рыв меж­ду собой и рим­ски­ми леги­о­на­ми. (4) Но рим­ские кон­ни­ки и лег­ко­во­ору­жен­ные, напа­дая то сбо­ку, то с тыла, бес­по­ко­и­ли и задер­жи­ва­ли ухо­див­ших. Часто про­ис­хо­ди­ли стыч­ки то с кон­ни­цей, (5) то со вспо­мо­га­тель­ны­ми отряда­ми пехоты — тем вре­ме­нем подо­спе­ли леги­о­ны. Тут уже не сра­же­ние нача­лось, а бой­ня: (6) людей реза­ли, слов­но скот, пока сам вождь не бро­сил­ся пер­вый бежать к сосед­ним хол­мам; с ним спас­лось и око­ло шести тысяч полу­во­ору­жен­ных сол­дат; осталь­ные были либо пере­би­ты, либо взя­ты в плен. (7) Кар­фа­ге­няне укре­пи­ли лагерь, поспеш­но раз­би­тый на очень высо­ком хол­ме, и без труда отби­ли непри­я­те­ля, напрас­но ста­рав­ше­го­ся под­нять­ся по кру­то­му скло­ну. (8) Но нель­зя было выне­сти боль­ше несколь­ких дней в оса­де на голом и пустом месте; вои­ны ста­ли пере­бе­гать к непри­я­те­лю. Нако­нец сам вождь, вызвав­ши кораб­ли — море было побли­зо­сти, — ночью бежал в Гадес, бро­сив свое вой­ско.

с.336 (9) Сци­пи­он, услы­шав о бег­стве Газ­д­ру­ба­ла, оста­вил Сила­на с деся­тью тыся­ча­ми пехоты и тыся­чью кон­ни­цы оса­ждать лагерь, (10) а сам с осталь­ным вой­ском через семь­де­сят дней73 вер­нул­ся в Тарра­кон, по доро­ге раз­би­ра­ясь в делах царь­ков и горо­дов, чтобы мож­но было награж­дать их дей­ст­ви­тель­но по заслу­гам. (11) После его ухо­да Маси­нис­са тай­но свидел­ся с Сила­ном, после того он с несколь­ки­ми сопле­мен­ни­ка­ми отплыл в Афри­ку: хотел, чтобы и народ согла­сил­ся с новы­ми его пла­на­ми. (12) При­чи­ны этой вне­зап­ной пере­ме­ны тогда не были ясны, но его неиз­мен­ная до глу­бо­кой ста­ро­сти74 вер­ность Риму свиде­тель­ст­ву­ет о том, что дей­ст­во­вал он очень обду­ман­но. (13) Магон, кото­ро­му Газ­д­ру­бал вер­нул кораб­ли, отплыл в Гадес; осталь­ное вой­ско, бро­шен­ное сво­и­ми вождя­ми, частью пере­ки­ну­лось к непри­я­те­лю, частью рас­се­я­лось по бли­жай­шим горо­дам; отряда, замет­но­го чис­лен­но­стью или сила­ми, нигде не соста­ви­лось.

(14) Таким обра­зом, под води­тель­ст­вом и ауспи­ци­я­ми Сци­пи­о­на кар­фа­ге­няне были изгна­ны из Испа­нии на четыр­на­дца­том году75 после нача­ла вой­ны, на пятом — после того, как Сци­пи­он при­нял эту про­вин­цию и вой­ско. (15) Вско­ре Силан, доло­жив, что вой­на окон­че­на, воз­вра­тил­ся в Тарра­кон к Сци­пи­о­ну.

17. (1) Сци­пи­он отпра­вил в Рим бра­та Луция со мно­ги­ми знат­ны­ми плен­ни­ка­ми и вестью о том, что Испа­ния вновь поко­ре­на. (2) Радост­ная тол­па пре­воз­но­си­ла этот подвиг, и толь­ко один чело­век — тот, кто его совер­шил, — не удо­вле­тво­рен­ный сво­ей сла­вой и сво­ей дея­тель­но­стью, счи­тал поко­ре­ние Испа­нии делом ничтож­ным по срав­не­нию с тем, на что наде­я­лась его вели­кая душа. (3) Он уже созер­цал сла­ву, во всей пол­но­те осе­няв­шую его, поко­ри­те­ля Афри­ки и вели­ко­го Кар­фа­ге­на.

(4) Он решил, что ему надо все под­гото­вить и обес­пе­чить себе рас­по­ло­же­ние царей и пле­мен. Для нача­ла заду­мал он испы­тать царя Сифа­ка. (5) Это был царь масе­су­ли­ев76. Они оби­та­ют по сосед­ству с мав­ра­ми, пря­мо напро­тив той части Испа­нии, где нахо­дит­ся Новый Кар­фа­ген. (6) В то вре­мя Сифак был с кар­фа­ге­ня­на­ми в сою­зе. (7) Пола­гая, что у это­го царя свя­тость дого­во­ров не в боль­шем поче­те, чем вооб­ще у вар­ва­ров, чья вер­ность зави­сит от удач­ли­во­сти союз­ни­ка, Сци­пи­он послал к Сифа­ку для пере­го­во­ров Гая Лелия с подар­ка­ми. (8) Вар­вар им обра­до­вал­ся, и так как рим­ля­нам тогда всюду вез­ло, а у кар­фа­ге­нян в Ита­лии дела были пло­хи, в Испа­нии же ника­ких дел не было, он согла­сил­ся вой­ти в друж­бу с рим­ля­на­ми, но заявил, что скре­пит ее клят­вой толь­ко при лич­ном свида­нии с их вождем. (9) Лелий, полу­чив от царя толь­ко заве­ре­ния, что Сци­пи­о­ну будет обес­пе­че­на без­опас­ность, вер­нул­ся в Тарра­кон. (10) Сци­пи­о­ну, думав­ше­му о поко­ре­нии Афри­ки, Сифак был очень нужен: он вла­дел бога­тей­шим кра­ем, знал кар­фа­ге­нян по сво­е­му бое­во­му опы­ту, а цар­ство его отде­ле­но было от Испа­нии с.337 толь­ко узким про­ли­вом. (11) Сци­пи­он решил, что сто­ит отва­жить­ся на эту опас­ную поезд­ку, ина­че он ниче­го бы не добил­ся; чтобы охра­нять Испа­нию, он в Тарра­коне оста­вил Луция Мар­ция, а в Новом Кар­фа­гене Мар­ка Сила­на, быст­ро при­шед­ше­го туда с вой­ском из Тарра­ко­на. (12) Вме­сте с Гаем Лели­ем он отбыл из Ново­го Кар­фа­ге­на с дву­мя квин­кве­ре­ма­ми; море было спо­кой­но, шли боль­шей частью на вес­лах, ино­гда с лег­ким попу­т­ным вет­ром, и при­бы­ли в Афри­ку. (13) По слу­чай­но­сти в этот же самый день Газ­д­ру­бал, выгнан­ный из Испа­нии, вошел с семью три­ре­ма­ми в ту же гавань и бро­сил здесь якорь. (14) Он заме­тил две несо­мнен­но вра­же­ские квин­кве­ре­мы; пока они были еще в откры­том море, пуний­цы, вос­поль­зо­вав­шись чис­лен­ным пре­вос­ход­ством, мог­ли бы их захва­тить, но толь­ко зря под­ня­ли пере­по­лох: сол­да­ты и моря­ки хва­та­ли ору­жие, гото­ви­ли кораб­ли к бою, но все это ока­за­лось ни к чему: (15) уси­лив­ший­ся ветер при­вел квин­кве­ре­мы в гавань рань­ше, чем кар­фа­ге­няне успе­ли под­нять яко­ря. (16) Тем все и кон­чи­лось — зате­вать бой в цар­ской гава­ни никто не посмел. Пер­вым выса­дил­ся Газ­д­ру­бал, потом Сци­пи­он и Лелий — они шли к царю.

18. (1) Сифа­ку это зре­ли­ще пока­за­лось вели­ко­леп­ным (да оно и было таким): вожди двух могу­ще­ст­вен­ней­ших в то вре­мя наро­дов при­шли к нему в один и тот же день искать его друж­бы. (2) Он при­гла­сил обо­их и, так как судь­бе было угод­но све­сти их под одним кро­вом, у одно­го оча­га, попы­тал­ся втя­нуть их в раз­го­вор, кото­рым раз­ре­ши­лась бы их враж­да. (3) Сци­пи­он заявил, что у него нет ника­кой лич­ной нена­ви­сти к Пуний­цу, чтобы о ней гово­рить, а вести с непри­я­те­лем пере­го­во­ры о делах государ­ст­вен­ных он без пове­ле­ния сена­та не может. (4) Тогда царь стал уго­ва­ри­вать Сци­пи­о­на хотя бы ото­бедать у него вме­сте с дру­гим гостем, чтобы не пока­за­лось, что кто-то не допу­щен к сто­лу. Сци­пи­он согла­сил­ся; (5) они вме­сте обеда­ли у царя — Сци­пи­он и Газ­д­ру­бал — и даже воз­ле­жа­ли на одном ложе, как того хоте­лось царю. (6) Так обхо­ди­те­лен был Сци­пи­он, так непри­нуж­ден­но вел бесе­ду, что рас­по­ло­жил к себе не толь­ко Сифа­ка, вар­ва­ра, не зна­ко­мо­го с рим­ской вос­пи­тан­но­стью, но и злей­ше­го сво­его вра­га; (7) Газ­д­ру­бал гово­рил, что при лич­ной встре­че Сци­пи­он еще силь­ней изу­мил его, чем на поле боя. (8) Пуни­ец не сомне­вал­ся, что Сифак и его цар­ство уже скло­не­ны под власть рим­лян — Сци­пи­он так умел рас­по­ла­гать к себе людей! (9) И кар­фа­ге­ня­нам надо раз­мыш­лять не о том, поче­му они поте­ря­ли Испа­нию, а о том, как им удер­жать Афри­ку. (10) Ведь не путе­ше­ст­вия ради, не для про­гул­ки по пре­лест­но­му побе­ре­жью бро­са­ет про­слав­лен­ный пол­ко­во­дец рим­лян толь­ко что поко­рен­ную им про­вин­цию, бро­са­ет вой­ска, пере­прав­ля­ет­ся с дву­мя кораб­ля­ми в Афри­ку, зем­лю вра­же­скую, вве­ря­ет свою жизнь царю, чья вер­ность еще не испы­та­на, — нет, он дела­ет это, пото­му что леле­ет надеж­ду поко­рить Афри­ку. (11) Сци­пи­он с.338 ведь и рань­ше об этом поду­мы­вал и откры­то роп­тал, что он не вою­ет в Афри­ке, как Ган­ни­бал в Ита­лии.

(12) Сци­пи­он заклю­чил дого­вор с Сифа­ком и отплыл из Афри­ки; его швы­ря­ло из сто­ро­ны в сто­ро­ну в откры­том море бур­ны­ми вет­ра­ми, но на чет­вер­тый день он при­был в гавань Ново­го Кар­фа­ге­на.

19. (1) Испа­нию боль­ше не бес­по­ко­и­ла Пуни­че­ская вой­на, одна­ко было ясно, что жите­ли неко­то­рых горо­дов, созна­вая свою вину, сохра­ня­ли спо­кой­ст­вие ско­рее из стра­ха, чем из вер­но­сти. И самы­ми круп­ны­ми из них и самы­ми вино­ва­ты­ми были горо­да Или­тур­гис и Касту­лон77. (2) Касту­лон был в сою­зе с рим­ля­на­ми в пору их бла­го­по­лу­чия; когда же вой­ско обо­их Сци­пи­о­нов было уни­что­же­но и пол­ко­вод­цы уби­ты, оба горо­да пере­ки­ну­лись к кар­фа­ге­ня­нам; жите­ли Или­тур­ги­са доба­ви­ли к измене и пре­ступ­ле­ние: они пере­би­ли рим­лян, кото­рые после пора­же­ния укры­лись у них. (3) Жесто­ко нака­зать эти горо­да сра­зу по при­бы­тии Сци­пи­о­на, когда Испа­ния еще коле­ба­лась, было бы спра­вед­ли­во, но небла­го­ра­зум­но; (4) теперь, когда все уже успо­ко­и­лось, наста­ло вре­мя карать. Сци­пи­он послал Луция Мар­ция с третью вой­ска из Тарра­ко­на оса­ждать Касту­лон, а сам с осталь­ным вой­ском после пяти­днев­но­го пути подо­шел к Или­тур­ги­су. (5) Ворота были на запо­ре; все было под­готов­ле­но для борь­бы с оса­ждаю­щи­ми. Объ­яв­лять вой­ну не при­шлось — горо­жане и сами зна­ли, чего заслу­жи­ли.

(6) Сци­пи­он обра­тил­ся к сол­да­там. Испан­цы, ска­зал он, запер­ли перед вами ворота и тем пока­за­ли, что им есть чего боять­ся; сра­жать­ся с ними будут оже­сто­чен­нее, чем с кар­фа­ге­ня­на­ми; (7) мы на кар­фа­ге­нян не в гне­ве и сра­жа­ем­ся с ними за власть и сла­ву; или­тур­гий­цев же нака­зы­ваем за веро­лом­ство, жесто­кость и зло­дей­ство. (8) При­шло вре­мя ото­мстить за гнус­ное изби­е­ние наших сорат­ни­ков, за ловуш­ку, в кото­рую они попа­ли, зане­сен­ные сюда бег­ст­вом. Пусть оста­нет­ся в веках суро­вый при­мер, чтобы никто нико­гда не осме­лил­ся обидеть рим­ско­го граж­да­ни­на или вои­на, даже уни­жен­но­го судь­бой.

(9) Сол­дат вооду­ше­ви­ла речь пол­ко­во­д­ца; розда­ли лест­ни­цы выбран­ным из каж­до­го мани­пу­ла; вой­ско разде­ли­ли — поло­ви­ной коман­до­вал теперь легат Лелий; на при­ступ пошли сра­зу с двух сто­рон. (10) А горо­жан при­зы­вал к стой­кой защи­те их горо­да не какой-нибудь пол­ко­во­дец, не несколь­ко пред­во­ди­те­лей. Соб­ст­вен­ный страх, порож­ден­ный созна­ни­ем их вины. (11) Они пом­ни­ли и напо­ми­на­ли друг дугу: враг хочет не победы себе, а нака­за­ния им. Там, где смерть ожи­да­ет каж­до­го, важ­но толь­ко одно — как погиб­нуть: в бою ли, где про­тив­ни­ки в рав­ных усло­ви­ях, а победи­тель и побеж­ден­ный могут поме­нять­ся судь­бой, (12) или же после боя — в сожжен­ном и раз­ру­шен­ном горо­де в цепях, под плетьми, сре­ди уни­же­ний и мук, на гла­зах захва­чен­ных непри­я­те­лем жен и детей.

с.339 (13) Поэто­му сра­жа­лись не толь­ко взрос­лые муж­чи­ны; с ними были и жен­щи­ны и дети, с нежен­ской, недет­ской силой и сме­ло­стью они пода­ва­ли ору­жие сра­жаю­щим­ся, под­но­си­ли кам­ни укреп­ля­ю­щим сте­ны. (14) Под угро­зой была не толь­ко сво­бо­да, мысль о кото­рой вос­пла­ме­ня­ет муже­ст­вен­ные серд­ца, — каж­дый пред­став­лял себе и жесто­кие пыт­ки, и позор­ную смерть. (15) И люди сра­жа­лись с таким жаром, что сол­дат, поко­рив­ших всю Испа­нию, не раз отго­ня­ла от стен моло­дежь одно­го горо­да в этом бою, мало почет­ном для рим­лян. (16) Сци­пи­он испу­гал­ся: попыт­ки его без­успеш­ны; непри­я­тель крепнет духом, а его сол­да­ты теря­ют муже­ство, и он решил, что ему само­му надо при­нять уча­стие в этих опас­ных попыт­ках; выбра­нив сво­их мало­душ­ных сол­дат, он велел при­не­сти лест­ни­цы: дру­гие пусть мед­лят — он под­ни­мет­ся сам. (17) Под­вер­га­ясь нема­лой опас­но­сти78, он подо­шел к стене — тут сре­ди сол­дат, испу­гав­ших­ся за сво­его пол­ко­во­д­ца, под­нял­ся крик: к сте­нам повсюду ста­ли при­став­лять лест­ни­цы; Лелий пошел на при­ступ с дру­гой сто­ро­ны. (18) Горо­жане были слом­ле­ны, их бой­цы сбро­ше­ны вниз, сте­ны заня­ты победи­те­ля­ми; в этом пере­по­ло­хе взя­та была и кре­пость — при­чем как раз с той сто­ро­ны, где выгляде­ла непри­ступ­ной.

20. (1) У рим­лян во вспо­мо­га­тель­ных отрядах были пере­беж­чи­ки-афри­кан­цы; они виде­ли, что горо­жане охра­ня­ют те участ­ки сте­ны, кото­рым явно гро­зит опас­ность, (2) а рим­ляне под­хо­дят к стене там, где мог­ли напасть; самая же высо­кая часть горо­да, при­кры­вае­мая очень высо­кой ска­лой, совер­шен­но не укреп­ле­на, и ее никто не защи­ща­ет. (3) Худо­ща­вые и при­выч­но про­вор­ные, они, захва­тив с собой желез­ные косты­ли, взби­ра­лись по ска­ле, цеп­ля­ясь за все ее высту­пы; (4) где она очень кру­та и глад­ка, там через неболь­шие про­ме­жут­ки вби­ва­ли косты­ли, кото­рые слу­жи­ли сту­пень­ка­ми. Пере­д­ние, под­тя­ги­вая рукой иду­щих сза­ди, послед­ние, под­дер­жи­вая иду­щих впе­ре­ди, взо­шли на вер­ши­ну. (5) Оттуда они с кри­ком сбе­жа­ли в город, уже взя­тый рим­ля­на­ми. (6) Город явно оса­жда­ли гнев и нена­висть: нико­го не бра­ли в плен, никто и не вспо­ми­нал о добы­че, хотя все было настежь; уби­ва­ли под­ряд всех: воору­жен­ных и без­оруж­ных, жен­щин и муж­чин; жесто­кий гнев не уга­ша­ли даже мла­ден­цы. (7) Под­жи­га­ли дома, раз­ру­ша­ли то, что не горе­ло; уни­что­жить следы горо­да, сте­реть даже память о нем — вот чего хоте­лось рим­ля­нам.

(8) Оттуда Сци­пи­он повел вой­ско к Касту­ло­ну; этот город защи­ща­ли собрав­ши­е­ся там испан­цы и остат­ки раз­би­то­го и рас­се­ян­но­го кар­фа­ген­ско­го вой­ска. (9) Слух о раз­гро­ме Или­тур­ги­са обо­гнал Сци­пи­о­на; ужас и отча­я­ние охва­ти­ли касту­лон­цев. (10) Раз­ли­чие инте­ре­сов, забота толь­ко о себе, пре­не­бре­же­ние к соседу, тай­ные подо­зре­ния, а потом и откры­тые раз­но­гла­сия при­ве­ли к раз­ры­ву меж­ду кар­фа­ге­ня­на­ми и испан­ца­ми. (11) Испан­ца­ми пред­во­ди­тель­ст­во­вал Кер­ду­бел, откры­то сове­то­вав­ший с.340 сдать­ся; началь­ни­ком пуний­ских вспо­мо­га­тель­ных отрядов был Гимиль­кон; Кер­ду­бел, тай­но зару­чив­шись сло­вом Сци­пи­о­на, выдал их и весь город рим­ля­нам. (12) Эта победа была не такой кро­ва­вой: и вина касту­лон­цев была не столь вели­ка, и доб­ро­воль­ная сда­ча смяг­чи­ла гнев победи­те­лей.

21. (1) После того Сци­пи­он послал Мар­ция поко­рить и под­чи­нить вла­сти Рима не до кон­ца еще укро­щен­ных вар­ва­ров, а сам вер­нул­ся в Новый Кар­фа­ген, чтобы испол­нить обет, дан­ный богам, и устро­ить в память отца и дяди гла­ди­а­тор­ские игры. (2) Гла­ди­а­то­ры были не такие, каких обыч­но наби­ра­ют лани­сты79: не куп­лен­ные на рын­ке рабы и не те сво­бод­ные, что тор­гу­ют сво­ей кро­вью. (3) Всту­па­ли в поеди­нок по доб­рой воле, и пла­ты здесь не пола­га­лось. Одних посла­ли царь­ки — явить при­мер доб­ле­сти, при­су­щей их пле­ме­ни; (4) дру­гие вызва­лись сами из рас­по­ло­же­ния к вождю; третьих рев­ность или про­ти­во­бор­ство побуж­да­ли вызвать сопер­ни­ка или не отка­зать­ся от вызо­ва. (5) Те, кто не мог или не хотел мир­но покон­чить спор­ное дело, уго­ва­ри­ва­лись решить его мечом: победи­тель полу­чит то, о чем спо­ри­ли. (6) Кор­бис и Орсуя, двою­род­ные бра­тья, люди не из про­стых, а извест­ные и знат­ные, оба при­тя­за­ли на гла­вен­ство в горо­де Иби­се и объ­яви­ли, что будут бить­ся. (7) Кор­бис был стар­ше; отец Орсуи толь­ко что был гла­вой горо­да — он полу­чил это гла­вен­ство от стар­ше­го бра­та после его смер­ти.

(8) Сци­пи­он хотел разо­брать­ся в их деле и успо­ко­ить раз­гне­ван­ных, но оба отве­ти­ли, что уже отка­за­ли в посред­ни­че­стве сво­им роди­чам; никто из богов и людей, кро­ме Мар­са, их не рас­судит. (9) Стар­ший был силь­нее, млад­ший — цве­ту­щий юно­ша; оба пред­по­чи­та­ли уме­реть, лишь бы не под­чи­нить­ся дру­го­му. Раз­нять одер­жи­мых было невоз­мож­но; удру­чаю­щее зре­ли­ще пока­за­ло собрав­ше­му­ся вой­ску, как пагуб­на жаж­да вла­сти. (10) Стар­ший, опыт­ный и уверт­ли­вый, лег­ко одо­лел глу­по­го юнца. После гла­ди­а­тор­ских поедин­ков даны были погре­баль­ные игры, какие мож­но было дать на день­ги про­вин­ции и с лагер­ным осна­ще­ни­ем.

22. (1) Меж­ду тем лега­ты дела­ли свое дело: Мар­ций пере­шел реку Бетис (мест­ные жите­ли назы­ва­ют ее Кер­тис80), два бога­тых горо­да сда­лись ему без боя. (2) Город Аста­па81 все­гда дер­жал сто­ро­ну Кар­фа­ге­на, но раз­дра­жа­ло рим­лян не это — вой­на к чему не при­нудит, — а какая-то осо­бен­ная нена­висть его жите­лей к Риму. (3) Не так этот город был рас­по­ло­жен, не так укреп­лен, чтобы его защи­щен­ность поощ­ря­ла жите­лей к дер­зо­сти, но при­рож­ден­ная склон­ность к раз­бою побуж­да­ла их делать набе­ги на соседей — союз­ни­ков Рима; ловить бро­дя­щих сол­дат, вой­ско­вую обслу­гу, куп­цов. (4) Доро­ги тут были опас­ны­ми; даже боль­шой обоз горо­жане, устро­ив заса­ду, окру­жи­ли и пере­би­ли.

(5) Вой­ско гото­ви­лось оса­ждать город; горо­жане, созна­вая свои пре­ступ­ле­ния и боясь сдать­ся тако­му гроз­но­му вра­гу, но не с.341 наде­ясь ни на свое ору­жие, ни на свои сте­ны, реши­ли посту­пить страш­но, по-дикар­ски: (6) отве­ли на фору­ме место, снес­ли туда самое цен­ное иму­ще­ство, поса­ди­ли на эту кучу жен и детей, накида­ли вокруг дров и вяза­нок хво­ро­ста; (7) затем отда­ли при­каз пяти­де­ся­ти воору­жен­ным юно­шам: пусть они, пока исход бит­вы не ясен, охра­ня­ют здесь это иму­ще­ство и тех, кто им доро­же иму­ще­ства. (8) Если же пой­мут, что враг выиг­ры­ва­ет, что город будет вот-вот взят, то пусть зна­ют, что все, кого они сей­час видят иду­щи­ми в бит­ву, встре­тят смерть в бою, (9) а их закли­на­ют все­ми бога­ми, выш­ни­ми и под­зем­ны­ми, пом­нить о сво­бо­де, кото­рой сего­дня слав­ной ли смер­тью, позор­ным ли раб­ст­вом будет поло­жен конец, и ниче­го не оста­вить сви­реп­ству вра­га. (10) Меч и огонь — в их руках, так пусть луч­ше дру­же­ские и вер­ные руки истре­бят то, что обре­че­но гибе­ли, пусть ничто не доста­нет­ся вра­гу на глум­ле­ние. (11) Уве­ще­ва­ния завер­ша­лись гроз­ным про­кля­ти­ем тем, кого надеж­да или мало­ду­шие отвра­тят от при­ня­то­го реше­ния.

Рас­пах­ну­ли ворота и с гром­ким кри­ком стре­ми­тель­но стро­ем вынес­лись из горо­да. (12) Про­тив ворот не было выстав­ле­но надеж­ных кара­у­лов, ведь нико­му и в голо­ву не при­хо­ди­ло, что горо­жане осме­лят­ся вый­ти из сво­их стен; вра­га встре­ти­ли несколь­ко кон­ных отрядов и лег­ко­во­ору­жен­ные вои­ны, спеш­но вызван­ные из лаге­ря. (13) Сра­же­ние шло бес­по­рядоч­но, но лихим и ярост­ным было напа­де­ние; всад­ни­ки, пер­вы­ми встре­тив­шие непри­я­те­ля, были отбро­ше­ны. Это испу­га­ло лег­ко­во­ору­жен­ных; сра­же­ние дока­ти­лось до само­го вала, если бы леги­о­ны, сила и цвет вой­ска, быст­ро не выров­ня­ли строй. (14) Нача­лось смя­те­ние: враг в сле­пом неистов­стве кидал­ся навстре­чу смер­ти; ста­рые сол­да­ты стой­ко сопро­тив­ля­лись безум­но­му натис­ку: уби­вая пере­д­них, они оста­но­ви­ли напор непри­я­те­ля. (15) Чуть поз­же рим­ляне попы­та­лись перей­ти в наступ­ле­ние, но, видя, что никто не отсту­па­ет, что каж­дый из вра­гов решил уме­реть на том месте, где сто­ит, они раз­дви­ну­ли строй (при их мно­го­чис­лен­но­сти это было нетруд­но), обо­гну­ли флан­ги вра­га и, окру­жив, пере­би­ли всех до еди­но­го.

23. (1) Но здесь в пылу сра­же­ния и по пра­ву вой­ны уби­ва­ли разъ­ярен­ных вра­гов, толь­ко что нала­див­ших, а теперь ока­зы­вав­ших воору­жен­ное сопро­тив­ле­ние; (2) ужас­ной была дру­гая бой­ня — в горо­де. Тут свои же сограж­дане изби­ва­ли без­оруж­ных и без­за­щит­ных жен­щин и детей; в пылаю­щий костер бро­са­ли часто еще живых; пото­ки кро­ви гаси­ли про­би­ваю­ще­е­ся пла­мя. Нако­нец, устав от это­го горест­но­го изби­е­ния, юно­ши сами, как были, с ору­жи­ем, бро­си­лись пря­мо в пла­мя. (3) Тут как раз появи­лись победи­те­ли-рим­ляне. Увидав столь страш­ное зре­ли­ще, они сна­ча­ла остол­бе­не­ли, (4) но вот в груде про­чих вещей блес­ну­ло золо­то и сереб­ро; по при­род­ной чело­ве­че­ской жад­но­сти сол­да­ты хоте­ли выхва­тить его из огня; одних охва­ти­ло пла­мя, с.342 дру­гих опа­ли­ло жаром кост­ра; отой­ти было некуда — сза­ди напи­ра­ла огром­ная тол­па. (5) Так огнем и мечом истреб­лен был город Аста­па, и рим­ляне ничем не пожи­ви­лись. Осталь­ные горо­да это­го края в стра­хе сда­лись Мар­цию, и он при­вел победо­нос­ное вой­ско назад в Кар­фа­ген к Сци­пи­о­ну.

(6) В эти же дни при­шли пере­беж­чи­ки из Гаде­са: они обе­ща­ли, что пре­да­дут рим­ля­нам город, а так­же кар­фа­ген­ский гар­ни­зон с его началь­ни­ком и с фло­том. (7) Магон после бег­ства задер­жал­ся в Гаде­се, при­вел туда кораб­ли, нахо­див­ши­е­ся в Оке­ане, и с помо­щью Ган­но­на, тамош­не­го началь­ни­ка, набрал на афри­кан­ском побе­ре­жье, и по бли­жай­шим местам Испа­нии зна­чи­тель­ные отряды вспо­мо­га­тель­ных войск. (8) Дого­во­рен­ность с пере­беж­чи­ка­ми была скреп­ле­на клят­ва­ми, и Мар­ций с когор­та­ми лег­ко­во­ору­жен­ных, а Лелий с семью три­ре­ма­ми и одной квин­кве­ре­мой были отправ­ле­ны вести, дей­ст­вуя сооб­ща, мор­скую и сухо­пут­ную вой­ну.

24. (1) Сци­пи­он опас­но забо­лел; мол­ва пре­уве­ли­чи­ла опас­ность (каж­дый к тому, что услы­шал, что-то еще добав­лял по свой­ст­вен­ной людям стра­сти наме­рен­но разду­вать слу­хи) — взвол­но­ва­лась вся про­вин­ция, и осо­бен­но ее даль­ние обла­сти. (2) Сколь­ко бед­ст­вий, умри Сци­пи­он, пере­жи­ла бы Испа­ния, если от пустых раз­го­во­ров под­ня­лась такая буря. (3) Союз­ни­ки не сохра­ни­ли вер­но­сти, вой­ско забы­ло о дол­ге. Ман­до­ний и Инди­би­лис, уже мнив­шие себя по изгна­нии кар­фа­ге­нян царя­ми Испа­нии, обма­ну­лись в сво­их надеж­дах. (4) Одна­ко они под­ня­ли лаце­та­нов82, сво­их сто­рон­ни­ков, и кельт­ибер­скую моло­дежь и — как вра­ги — опу­сто­ши­ли зем­ли свес­се­та­нов и седе­та­нов83, рим­ских союз­ни­ков.

(5) Дру­гой мятеж — граж­дан­ский — воз­ник в рим­ском лаге­ре под Сукро­ном84. Там нахо­ди­лось восемь тысяч сол­дат, охра­няв­ших пле­ме­на, живу­щие по сю сто­ро­ну Ибе­ра. (6) Вол­не­ния нача­лись еще рань­ше, чем до сол­дат дошли смут­ные слу­хи о болез­ни Сци­пи­о­на. Дли­тель­ное без­де­лье, как водит­ся, поро­ди­ло рас­пу­щен­ность; сол­да­там, при­вык­шим во вра­же­ской стране жить, не стес­няя себя, жизнь без вой­ны пока­за­лась скуд­ной. (7) Сна­ча­ла раз­го­во­ры велись вти­хо­мол­ку: если в про­вин­ции идет вой­на, то что же им делать сре­ди зами­рен­ных пле­мен? А если вой­на окон­че­на и про­вин­ция поко­ре­на, поче­му их не отправ­ля­ют в Ита­лию? (8) Жало­ва­нья тре­бо­ва­ли с наг­ло­стью, не подо­баю­щей вои­нам; кара­уль­ные гром­ко руга­ли три­бу­нов, обхо­див­ших посты; неко­то­рые ночью выхо­ди­ли погра­бить мир­ных соседей, а под конец и днем откры­то покида­ли лагерь без отпус­ка. (9) Не воен­ный порядок, не пра­ви­ла, не рас­по­ря­же­ния началь­ства — все вер­ши­ли сол­дат­ская при­хоть и про­из­вол. (10) Облик рим­ско­го лаге­ря все-таки сохра­нял­ся, хотя лишь в одном: сол­да­ты, рас­счи­ты­вая, что три­бу­ны зара­зят­ся безу­ми­ем и ста­нут их соучаст­ни­ка­ми в непо­ви­но­ве­нии и мяте­же, не пре­пят­ст­во­ва­ли им тво­рить с.343 суд на глав­ной пло­ща­ди лаге­ря, спра­ши­ва­ли у них пароль и шли, как поло­же­но, в кара­ул. (11) Отняв у коман­ди­ров власть, они, сами рас­по­ря­жа­ясь, сохра­ня­ли види­мость послу­ша­ния.

(12) Мятеж раз­ра­зил­ся, когда три­бу­ны ста­ли уко­рять сол­дат за про­ис­хо­див­шее и попы­та­лись им вос­про­ти­вить­ся; сол­да­ты поня­ли, что три­бу­ны заод­но с ними не будут, (13) и выгна­ли их сна­ча­ла с глав­ной пло­ща­ди, а вско­ре и вовсе из лаге­ря. С обще­го согла­сия сол­да­ты вру­чи­ли власть зачин­щи­кам мяте­жа про­стым сол­да­там Гаю Аль­бию из Кал и Гаю Атрию, умбрий­цу. (14) А те, не доволь­ст­ву­ясь отли­чи­я­ми три­бун­ско­го зва­ния, дерз­ну­ли при­сво­ить себе зна­ки выс­шей вла­сти: фас­ки и топо­ры; им не при­шло в голо­ву, что роз­ги и топо­ры, кото­рые нес­ли перед ними на страх дру­гим, гро­зят им самим — их голо­вам и спи­нам. (15) Пона­прас­ну пове­рив в смерть Сци­пи­о­на, они в ослеп­ле­нии не сомне­ва­лись, что, как толь­ко мол­ва о ней раз­не­сет­ся по всей Испа­нии, вспыхнет вой­на. (16) При таком смя­те­нии, счи­та­ли они, мож­но и тре­бо­вать от союз­ни­ков денег, и гра­бить бли­жай­шие горо­да — в общем бес­по­ряд­ке, когда вся­кий готов на вся­кое, им все сой­дет с рук.

25. (1) Жда­ли, вот-вот при­дут све­жие вести не толь­ко о смер­ти, но даже о похо­ро­нах Сци­пи­о­на. Никто, одна­ко, не появ­лял­ся, пустые слу­хи зати­ха­ли; ста­ли доис­ки­вать­ся, кто пустил их пер­вый. (2) Все отре­ка­лись — каж­дый хотел пока­зать, что ниче­го тако­го он не выду­мы­вал, а толь­ко попу­сту пове­рил дру­гим; гла­ва­ри мяте­жа сами убра­ли зна­ки сво­ей при­зрач­ной вла­сти и с ужа­сом дума­ли о насто­я­щей, закон­ной, кото­рая им гро­зит. (3) Мятеж зага­сал: вер­ные люди при­но­си­ли изве­стия сна­ча­ла о том, что Сци­пи­он жив, потом, что он даже здо­ров, и тут семь воен­ных три­бу­нов при­бы­ли от само­го Сци­пи­о­на. (4) Сол­да­ты сна­ча­ла встре­ти­ли их враж­деб­но, потом успо­ко­и­лись, видя, как лас­ко­во раз­го­ва­ри­ва­ют три­бу­ны со зна­ко­мы­ми им вои­на­ми. (5) Три­бу­ны сна­ча­ла обхо­ди­ли палат­ки, а затем на глав­ной пло­ща­ди лаге­ря, видя, как сол­да­ты бесе­ду­ют, собрав­шись в круж­ки, обра­ти­лись к ним, не столь­ко обви­няя их, сколь­ко рас­спра­ши­вая, в чем при­чи­на их вне­зап­но­го гне­ва и воз­му­ще­ния. (6) Из тол­пы ста­ли кри­чать, что жало­ва­нье не выпла­чи­ва­ет­ся в срок, что имен­но их доб­ле­стью после гибе­ли обо­их войск и обо­их вое­на­чаль­ни­ков, после пре­ступ­ле­ния или­тур­гий­цев85 спа­се­на честь рим­ско­го име­ни, удер­жа­на про­вин­ция их доб­ле­стью, но или­тур­гий­цы нака­за­ны, но нету того, кто отбла­го­да­рил бы сол­дат. (7) На эти жало­бы им отве­ти­ли, что прось­ба их спра­вед­ли­ва и будет доло­же­на Сци­пи­о­ну; что три­бу­ны рады, коль ско­ро не про­изо­шло худ­ше­го и непо­пра­ви­мо­го; что по мило­сти богов и Пуб­лий Сци­пи­он, и государ­ство могут их отбла­го­да­рить.

(8) Сци­пи­он при­вык к войне, но с мяте­жом дела еще не имел: он бес­по­ко­ил­ся, как бы не пере­шло вой­ско меру в пре­гре­ше­ни­ях, а он — в нака­за­ни­ях. (9) Сей­час он решил дей­ст­во­вать, с.344 как и вна­ча­ле, мяг­ко; разо­слав сбор­щи­ков по горо­дам, пла­тив­шим дань, он подал сол­да­там надеж­ду на близ­кую выпла­ту жало­ва­нья. (10) Вско­ре объ­яв­ле­но было и рас­по­ря­же­ние: явить­ся за жало­ва­ньем в Кар­фа­ген: всем вме­сте или порознь — как хотят. (11) Мятеж уга­сал уже сам по себе, конец ему поло­жен был тем, что испан­цы, собрав­ши­е­ся было вое­вать, успо­ко­и­лись: Ман­до­ний и Инди­би­лис, полу­чив­ши изве­стие, что Сци­пи­он жив, отка­за­лись от сво­его замыс­ла и вер­ну­лись домой. (12) Никто — ни граж­дане, ни чуже­зем­цы — не под­дер­жал бы теперь безум­ную затею мятеж­ни­ков. (13) Они пере­бра­ли вся­кие воз­мож­но­сти и реши­ли, что самое вер­ное — отдать­ся на волю Сци­пи­о­на; он, конеч­но, раз­гне­ван, но не надо отча­и­вать­ся в его мило­сер­дии: он про­щал даже вра­гам, с кото­ры­ми вое­вал. (14) Ну а от их мяте­жа нико­му вреда не было; кро­ви не про­ли­то, жесто­ко­стей не совер­ше­но — нель­зя их жесто­ко нака­зы­вать: люди, оправ­ды­вая себя, быва­ют уди­ви­тель­но крас­но­ре­чи­вы. (15) Сол­да­ты коле­ба­лись, как им идти за жало­ва­ньем: отдель­ны­ми когор­та­ми или все вме­сте. Реши­ли идти всем вме­сте — так будет без­опас­нее.

26. (1) Как раз в те дни, когда они это обсуж­да­ли, шел совет в Новом Кар­фа­гене: (2) спо­ри­ли, нака­зать ли толь­ко гла­ва­рей мяте­жа (их было не боль­ше трид­ца­ти пяти) или за подав­шую гнус­ный при­мер изме­ну — это ведь боль­ше чем мятеж — пока­рать мно­гих. (3) Победи­ло реше­ние более мяг­кое: огра­ни­чить­ся нака­за­ни­ем глав­ных винов­ни­ков, осталь­ным хва­тит пори­ца­ния. (4) Совет рас­пу­сти­ли — собран он был буд­то бы для того, чтобы обсудить, как быть с Ман­до­ни­ем и Инди­би­ли­сом. Вой­ску, сто­яв­ше­му в Новом Кар­фа­гене, веле­но было высту­пить с запа­сом про­до­воль­ст­вия на несколь­ко дней; (5) семь три­бу­нов, кото­рые рань­ше при­хо­ди­ли в Сукрон успо­ка­и­вать мятеж­ни­ков, теперь были посла­ны навстре­чу мятеж­но­му вой­ску, им сооб­щи­ли име­на (каж­до­му по пять имен) глав­ных зачин­щи­ков, (6) кото­рых сле­до­ва­ло через надеж­ных людей лас­ко­во при­гла­сить в гости, напо­ить допья­на и уснув­ших свя­зать.

(7) Мятеж­ни­ки были уже неда­ле­ко от Ново­го Кар­фа­ге­на, когда от встреч­ных услы­ша­ли, что на сле­дую­щий день все вой­ско во гла­ве с Мар­ком Сила­ном отправ­ля­ет­ся в область лаце­та­нов86. Это изве­стие не толь­ко изба­ви­ло их от стра­ха, тай­но жив­ше­го в их серд­цах, но и чрез­вы­чай­но обра­до­ва­ло: Сци­пи­он, дума­лось им, остал­ся один, и не они, а он ока­жет­ся в их вла­сти. (8) Солн­це уже сади­лось, когда они, вой­дя в город, увиде­ли дру­гое вой­ско, гото­вя­ще­е­ся высту­пить в доро­гу. (9) Их встре­ти­ли нароч­но состав­лен­ной речью: они при­шли кста­ти и обра­ду­ют коман­дую­ще­го сво­им при­хо­дом, так как дру­гое вой­ско вот-вот уйдет; пусть они пока под­кре­пят­ся и отдох­нут. (10) По при­ка­зу три­бу­нов надеж­ные люди при­гла­си­ли в гости гла­ва­рей мяте­жа и без вся­ко­го шума схва­ти­ли и свя­за­ли их. (11) Перед рас­све­том стал выез­жать обоз вой­ска, буд­то бы отправ­ля­ю­ще­го­ся с.345 в путь; вой­ско дви­ну­лось на рас­све­те, но у ворот было задер­жа­но, и ко всем воротам направ­ле­ны были часо­вые, чтобы никто не мог вый­ти из горо­да.

(12) Сол­дат, при­шед­ших нака­нуне, созва­ли на сход­ку; они сбе­жа­лись на форум к три­бу­на­лу87 с видом наг­лым, рас­счи­ты­вая еще при­пуг­нуть выкри­ка­ми. (13) Коман­дую­щий взо­шел на три­бу­нал, и тут же воору­жен­ные сол­да­ты, ото­зван­ные от ворот, подой­дя сза­ди, окру­жи­ли без­оруж­ную тол­пу. (14) Вся наг­лость исчез­ла; мятеж­ни­ки при­зна­ва­лись потом: ничто так их не испу­га­ло, как здо­ро­вый цвет лица Сци­пи­о­на (они-то дума­ли, он истом­лен болез­нью) и выра­же­ние его лица: они не пом­ни­ли, чтобы оно быва­ло таким даже перед боем.

(15) Сци­пи­он сидел мол­ча, пока не воз­ве­сти­ли, что гла­ва­ри мяте­жа при­веде­ны на форум и все при­готов­ле­но.

27. (1) Гла­ша­тай велел всем замол­чать, и Сци­пи­он начал: «Нико­гда я не думал, что не буду знать, как обра­тить­ся к мое­му вой­ску; (2) я, прав­да, боль­ше дей­ст­во­вал, а не упраж­нял­ся в речах, но, живя почти с дет­ства сре­ди сол­дат, я хоро­шо осво­ил­ся с воин­ским духом. (3) Не могу при­ду­мать, как гово­рить с вами, не нахо­жу слов, не знаю, каким име­нем я дол­жен вас назы­вать. (4) Граж­дане? Вы изме­ни­ли сво­е­му оте­че­ству. Вои­ны? Вы отверг­ли власть и ауспи­ции началь­ни­ка; вы попра­ли свя­тость при­ся­ги. Вра­ги? Узнаю фигу­ры, лица, одеж­ду, весь облик моих сограж­дан; вижу дела, сло­ва, замыс­лы, настро­е­ния вра­гов. (5) Вы хоте­ли того же, чего илер­ге­ты и лаце­та­ны, наде­я­лись на то, на что и они. Но они пошли за Инди­би­ли­сом и Ман­до­ни­ем, за людь­ми цар­ст­вен­но­го досто­ин­ства, а вы вру­чи­ли власть и пра­во ауспи­ций умбрий­цу Атрию и Аль­бию из Кал. (6) Ска­жи­те, что не все вы это­го хоте­ли, что обе­зу­ме­ли и буше­ва­ли немно­гие, и я охот­но тому пове­рю: если бы все вой­ско было винов­но, какие потре­бо­ва­лись бы иску­пи­тель­ные жерт­вы!

(7) Я неохот­но каса­юсь этих ран, но изле­чить их мож­но, толь­ко ощу­пав. Кар­фа­ге­няне изгна­ны из Испа­нии, и нигде по всей про­вин­ции, думал я, (8) не най­ти чело­ве­ка, кото­ро­му жизнь моя была бы нена­вист­на: я вел себя не толь­ко с союз­ни­ка­ми, но и с вра­га­ми не так, чтобы меня нена­виде­ли. (9) И вот в моем лаге­ре — как оши­бал­ся я в сво­их мыс­лях! — слух о моей смер­ти при­ни­ма­ют с удо­воль­ст­ви­ем: ее ждут не дождут­ся. (10) Не думаю, чтобы это злое чув­ство испы­ты­ва­ли все, — если бы я пове­рил, что все мое вой­ско жела­ло моей смер­ти, я тут же на гла­зах у вас умер бы: зачем жить мне, если мои сограж­дане и сол­да­ты меня нена­видят? (11) Вся­кая тол­па, одна­ко, похо­жа на море: оно непо­движ­но, но его могут вско­лых­нуть и лег­кий вете­рок, и ура­ган; так и у вас: то все было спо­кой­но на серд­це, а то вдруг буря — вино­ва­ты во всем те, с кого нача­лось это безу­мие, вы им зара­зи­лись и поте­ря­ли разум. (12) По-мое­му, вы и сего­дня не пони­ма­е­те, до чего дошли вы в сво­ем безу­мии, как с.346 вино­ва­ты пере­до мной, перед роди­ной, перед сво­и­ми роди­те­ля­ми и детьми, перед бога­ми, свиде­те­ля­ми вашей при­ся­ги, перед воин­ским обы­ча­ем и воен­ным поряд­ком пред­ков, перед вели­чи­ем выс­шей вла­сти.

(13) Не гово­рю о себе: вы вовсе не жаж­да­ли моей смер­ти и толь­ко по лег­ко­мыс­лию на нее рас­счи­ты­ва­ли; да нако­нец нече­го удив­лять­ся, что сол­да­там надо­е­ло быть под коман­до­ва­ни­ем тако­го чело­ве­ка, как я. Но в чем про­ви­ни­лась перед вами отчиз­на, что вы согла­си­лись пре­дать ее, дей­ст­вуя заод­но с Инди­би­ли­сом и Ман­до­ни­ем? (14) Чем вино­ват рим­ский народ, что от три­бу­нов, избран­ных народ­ным голо­со­ва­ни­ем, вы ото­бра­ли власть, отда­ли ее част­ным лицам? Мало это­го: рим­ское вой­ско отда­ло фас­ки сво­его коман­дую­ще­го людям, у кото­рых нико­гда не было даже раба, кото­рым коман­до­вать. (15) В палат­ке вое­на­чаль­ни­ка рас­по­ло­жи­лись Аль­бий и Атрий; сиг­на­лы тру­би­ли от них; о паро­ле справ­ля­лись у них. Они сиде­ли на три­бу­на­ле Пуб­лия Сци­пи­о­на, им при­слу­жи­вал лик­тор; перед ними раз­дви­га­ли тол­пу, нес­ли фас­ки и топо­ры. (16) Камен­ный дождь, мол­нию, что-нибудь пора­зив­шую, рож­де­ние стран­ных зве­ре­ны­шей вы счи­та­е­те зло­ве­щи­ми пред­зна­ме­но­ва­ни­я­ми. Так вот оно — злое пред­зна­ме­но­ва­ние, кото­рое не отвра­тить ника­ки­ми жерт­ва­ми, ника­ки­ми молеб­ст­ви­я­ми — толь­ко кро­вью тех, кто дерз­нул на подоб­ное пре­ступ­ле­ние.

28. (1) И вот, хотя вся­кое пре­ступ­ле­ние без­рас­чет­но, мне все же хоте­лось бы знать, в чем был замы­сел ваше­го без­бож­но­го зло­де­я­ния? На что вы рас­счи­ты­ва­ли? (2) Когда-то один леги­он был отправ­лен охра­нять Регий; сол­да­ты пере­би­ли город­скую знать и десять лет хозяй­ни­ча­ли в бога­том горо­де88. (3) За это пре­ступ­ле­ние весь леги­он — четы­ре тыся­чи чело­век — был обез­глав­лен на рим­ском фору­ме89. (4) А пред­во­ди­те­лем их был не умбри­ец Атрий (имя зло­ве­щее!)90, не то сол­дат, не то тор­го­вец при вой­ске, а Деций Вибел­лий, воен­ный три­бун, и они не объ­еди­ни­лись с вра­га­ми рим­ско­го наро­да — с Пирром или сам­ни­та­ми и лукан­ца­ми. (5) Вы сго­ва­ри­ва­лись с Инди­би­ли­сом и Ман­до­ни­ем и соби­ра­лись идти вое­вать вме­сте с ними. (6) Кам­пан­цы91 дума­ли, что они веч­но будут жить в Капуе, отня­той ими у ста­рых ее оби­та­те­лей, этрус­ков; мамер­тин­цы — в Мес­сане92, в Сици­лии; тот леги­он — в Регии, но никто из них не соби­рал­ся тре­во­жить вой­ной ни рим­ский народ, ни союз­ни­ков рим­ско­го наро­да. (7) Или соби­ра­е­тесь вы посе­лить­ся в Сукроне? Да если бы я, пол­ко­во­дец, зами­рив­ши про­вин­цию, уехал отсюда, оста­вив вас здесь, вам при­шлось бы взы­вать и к богам, и к людям, — вам не было бы воз­вра­та к вашим женам и детям. (8) Вы, прав­да, выбро­си­ли из сер­дец ваших память и о них, и об отчизне, и обо мне; я хочу про­следить, как дошли вы до ваше­го пре­ступ­но­го реше­ния, не вполне же безум­но­го. (9) Я жив, цело вой­ско, с кото­рым я в один день взял Новый Кар­фа­ген, с кото­рым наго­ло­ву раз­бил с.347 и про­гнал из Испа­нии четы­ре кар­фа­ген­ских вой­ска с их пред­во­ди­те­ля­ми93, — и вы, восемь тысяч чело­век, — все вы сто́ите, конеч­но, мень­ше, чем Аль­бий и Атрий, кото­рым вы под­чи­ни­лись, — или вы наде­я­лись вырвать у рим­ско­го наро­да Испа­нию, его про­вин­цию? (10) Что́ я? Вы обиде­ли меня толь­ко тем, что сра­зу пове­ри­ли, буд­то я умер. (11) А если бы я уми­рал, раз­ве со мною поги­ба­ло бы и государ­ство, раз­ве со мной пред­сто­я­ло бы рух­нуть могу­ще­ству рим­ско­го наро­да? Да не попу­стит все­мо­гу­щий Юпи­тер, чтобы город, кото­рый воля богов созда­ла веч­ным94, ока­зал­ся таким же брен­ным, как это мое смерт­ное тело. (12) Фла­ми­ний, Павел, Гракх, Посту­мий Аль­бин, Марк Мар­целл, Тит Квинк­ций Кри­спин, Гней Фуль­вий, мои Сци­пи­о­ны, пусть все эти слав­ные пол­ко­вод­цы погиб­ли в одной войне, но рим­ский народ есть и будет, а умрут еще тыся­чи: одни от меча, дру­гие от болез­ни, — но раз­ве со мною похо­ро­ни­ли бы и государ­ство? (13) Вы сами здесь, в Испа­нии, когда оба пол­ко­во­д­ца — мой отец и дядя — были уби­ты, пору­чи­ли Сеп­ти­му Мар­цию вести вас про­тив недав­них победи­те­лей — кар­фа­ге­нян. Но зачем я это гово­рю, раз­ве Испа­ния оста­лась бы без вождя? (14) Раз­ве нету Мар­ка Сила­на, при­слан­но­го в Испа­нию и обле­чен­но­го теми же пра­ва­ми и той же вла­стью, что я? Раз­ве нету лега­тов — мое­го бра­та Луция Сци­пи­о­на и Гая Лелия, — кото­рые посто­я­ли бы за вели­чие рим­ской дер­жа­вы? (15) Мож­но ли срав­нить вой­ско с вой­ском, вождей с вождя­ми — и по досто­ин­ству, и по делу, кото­ро­му они слу­жат? И будь вы силь­нее, вы под­ня­ли бы ору­жие про­тив отчиз­ны, про­тив сограж­дан? Захо­те­ли бы, чтобы Ита­ли­ей рас­по­ря­жа­лась Афри­ка, а Кар­фа­ген — Горо­дом рим­лян? Чем обиде­ла вас отчиз­на?

29. (1) Корио­ла­на неко­гда неспра­вед­ли­вый суд и горест­ная ссыл­ка заста­ви­ли пой­ти на отчиз­ну95, но вер­ность семье не поз­во­ли­ла совер­шить пре­ступ­ле­ние про­тив роди­ны. (2) Что вам не дава­ло покоя? Печаль? Гнев? По болез­ни вое­на­чаль­ни­ка жало­ва­нье на несколь­ко дней задер­жа­ли — доста­точ­ная при­чи­на, чтобы объ­явить вой­ну отчизне, чтобы изме­нить рим­ско­му наро­ду и при­со­еди­нить­ся к илер­ге­там, чтобы над­ру­гать­ся над всем — боже­ским и чело­ве­че­ским? (3) Да, вои­ны, вы дей­ст­ви­тель­но обе­зу­ме­ли, моя телес­ная болезнь была не силь­нее той, что овла­де­ла ваши­ми ума­ми. (4) Страш­но пред­ста­вить себе, о чем дума­ли люди, на что наде­я­лись, чего хоте­ли? Да будет все это, если воз­мож­но, смы­то забве­ни­ем, а если невоз­мож­но — покры­то мол­ча­ни­ем.

(5) Моя речь, конеч­но, пока­за­лась вам горь­кой и страш­ной. Пони­ма­е­те ли, насколь­ко ваши дела страш­ней моих слов? И по-ваше­му, мне сле­ду­ет тер­пе­ли­во сне­сти все, что вы натво­ри­ли, а вам не сле­ду­ет выне­сти даже рас­ска­за об этом? (6) Хва­тит, одна­ко, упре­ков. Забудь­те их так­же лег­ко, как забу­ду я. (7) Вы все, каю­щи­е­ся в сво­их ошиб­ках, нака­за­ны доста­точ­но, но с.348 Аль­бий из Кал, Атрий-умбри­ец и дру­гие зачин­щи­ки мяте­жа смо­ют кро­вью свое пре­ступ­ле­ние. (8) А вас, если вы обра­зу­ми­лись, зре­ли­ще их каз­ни не огор­чит, а даже обра­ду­ет: ни с кем не посту­пи­ли они так жесто­ко, так по-вра­же­ски, как с вами».

(9) Едва он дого­во­рил, как внес­ли при­готов­лен­ные орудия каз­ни: страш­но было смот­реть, страш­но слу­шать. (10) Вой­ско, окру­жав­шее сход­ку, уда­ри­ло меча­ми в щиты; гла­ша­тай назвал име­на осуж­ден­ных реше­ни­ем сове­ща­ния. (11) Их наги­ми выта­щи­ли на середи­ну и пока­за­ли все орудия каз­ни: осуж­ден­ных при­вя­за­ли к стол­бу, высек­ли роз­га­ми и обез­гла­ви­ли топо­ра­ми. При­сут­ст­во­вав­шие ока­ме­не­ли от стра­ха: не толь­ко не разда­лось голо­са про­тив жесто­ко­сти каз­ни; не было слыш­но ни вздо­ха. (12) Тела убра­ли, место очи­сти­ли; воен­ные три­бу­ны поимен­но выкли­ка­ли сол­дат: те повто­ря­ли за Сци­пи­о­ном сло­ва при­ся­ги и полу­ча­ли свое жало­ва­нье. Таков был конец и исход мяте­жа в Сукроне.

30. (1) В это вре­мя Ган­нон, пре­фект96 Маго­на, отправ­лен­ный из Гаде­са с неболь­шим отрядом афри­кан­цев, дошел до реки Бетис и, соблаз­няя испан­цев пла­той, набрал и воору­жил четы­ре тыся­чи юно­шей. (2) Его выгнал из лаге­ря Луций Мар­ций; в сума­то­хе схват­ки Ган­нон поте­рял боль­шин­ство сол­дат, а неко­то­рые погиб­ли при бег­стве, когда кон­ни­ца пре­сле­до­ва­ла рас­се­яв­ших­ся; сам Ган­нон с несколь­ки­ми людь­ми бежал.

(3) Пока это про­ис­хо­ди­ло на реке Бетис, Лелий про­шел с фло­том через про­лив в Оке­ан и при­стал у Кар­теи. Это город на бере­гу Оке­а­на, там, где сра­зу за узким про­хо­дом откры­ва­ет­ся море97. (4) Гадес, как мы уже гово­ри­ли, рим­ляне рас­счи­ты­ва­ли взять без боя98: это обе­ща­ли люди, при­хо­див­шие из горо­да в рим­ский лагерь, но Магон, вовре­мя узнав об измене, схва­тил пре­да­те­лей и пору­чил пре­то­ру99 Адгер­ба­лу отвез­ти их в Кар­фа­ген. (5) Адгер­бал поса­дил заго­вор­щи­ков на квин­кве­ре­му и отпра­вил ее впе­ред (она идет мед­лен­нее три­ре­мы), а сам с восе­мью три­ре­ма­ми шел за ней на неболь­шом рас­сто­я­нии. (6) Квин­кве­ре­ма уже вхо­ди­ла в про­лив, когда Лелий, тоже на квин­кве­ре­ме, выхо­дил с семью три­ре­ма­ми из кар­тей­ской гава­ни; он сра­зу напал на Адгер­ба­ла и его три­ре­мы, пра­виль­но рас­счи­ты­вая, что квин­кве­ре­ма, схва­чен­ная в про­ли­ве быст­рым тече­ни­ем, не смо­жет повер­нуть вспять. (7) Пуний­ца эта неожи­дан­ная встре­ча при­ве­ла на корот­кий миг в заме­ша­тель­ство, плыть ли за квин­кве­ре­мой или повер­нуть на вра­га. (8) Это про­мед­ле­ние лиши­ло его воз­мож­но­сти уйти от сра­же­ния. Рас­сто­я­ние меж­ду вра­га­ми уже сокра­ти­лось до пере­ле­та дро­ти­ка. Рим­ляне напа­да­ли со всех сто­рон, а вол­ны меша­ли управ­лять кораб­ля­ми. Насто­я­щей мор­ской бит­вы не было: ничто не зави­се­ло от воли людей, их искус­ства, их замыс­ла. (9) Все было во вла­сти при­ро­ды про­ли­ва: греб­цы на кораб­лях про­тив­ни­ков напрас­но боро­лись с тече­ни­ем; убе­гаю­щий корабль пово­ра­чи­ва­ло водо­во­ротом назад и нес­ло на победи­те­лей; пре­сле­до­ва­те­ля, попав­ше­го про­тив тече­ния, с.349 обра­ща­ло вспять, как бег­ле­ца. (10) Корабль, кото­рый ста­рал­ся про­бить носом вра­же­ский корабль, вне­зап­но ока­зы­вал­ся повер­нут в сто­ро­ну и сам полу­чал удар; дру­гой, было под­ста­вив­ший­ся непри­я­те­лю, вдруг кру­то пово­ра­чи­вал­ся к нему носом.

(11) Сра­же­ни­ем меж­ду три­ре­ма­ми управ­лял слу­чай, и никто не полу­чил пере­ве­са, но квин­кве­ре­ма рим­лян, то ли более тяже­лая и устой­чи­вая, то ли луч­ше управ­ля­е­мая более мно­го­чис­лен­ны­ми греб­ца­ми, лег­че про­во­див­ши­ми ее сквозь водо­во­роты, пото­пи­ла две три­ре­мы, а у третьей, про­но­сясь мимо, снес­ла все вес­ла. (12) Она догна­ла бы и уни­что­жи­ла и осталь­ные три­ре­мы, но Адгер­бал под­нял пару­са и увел остав­ши­е­ся пять кораб­лей в Афри­ку.

31. (1) Лелий вер­нул­ся в Кар­тею победи­те­лем и тут услы­шал о том, что про­изо­шло в Гаде­се: изме­на рас­кры­та, заго­вор­щи­ки отправ­ле­ны в Кар­фа­ген; надеж­ды рух­ну­ли. (2) Он послал гон­ца к Луцию Мар­цию: нече­го зря терять вре­мя, сидя под Гаде­сом, надо вер­нуть­ся к Сци­пи­о­ну. Через несколь­ко дней оба вер­ну­лись в Новый Кар­фа­ген. (3) С их отбы­ти­ем Магон, кото­ро­го угне­тал страх перед напа­де­ни­ем с моря и суши, вздох­нул сво­бод­но, а услы­шав о вос­ста­нии илер­ге­тов, даже воз­на­де­ял­ся воз­вра­тить Кар­фа­ге­ну Испа­нию. (4) Он послал к кар­фа­ген­ско­му сена­ту гон­цов, чтобы те, вся­че­ски пре­уве­ли­чив важ­ность и мяте­жа леги­о­не­ров в лаге­ре рим­лян, и отпа­де­ния их союз­ни­ков, про­си­ли бы при­слать под­мо­гу, чтобы с нею мож­но было вос­ста­но­вить заве­щан­ную отца­ми власть над Испа­ни­ей.

(5) Ман­до­ний и Инди­би­лис, вер­нув­шись в свои вла­де­ния, сиде­ли до поры тихо и жда­ли, чем кон­чит­ся дело о мяте­же: если рим­ским граж­да­нам отпу­стят вину, то, вер­но, отпу­стят и им. (6) Когда же разо­шлась мол­ва о жесто­кой каз­ни, оба царь­ка реши­ли, что за свою вину и они поне­сут такое же нака­за­ние. (7) Они вновь при­зва­ли к ору­жию сво­их сопле­мен­ни­ков, объ­еди­ни­лись с преж­ни­ми союз­ни­ка­ми и с пехотой в два­дцать тысяч чело­век и дву­мя с поло­ви­ной тыся­ча­ми всад­ни­ков всту­пи­ли в область седе­та­нов100, где сто­я­ли лаге­рем рань­ше, в нача­ле вос­ста­ния.

32. (1) Сци­пи­он выпла­тил жало­ва­нье всем под­ряд — и вино­ва­тым, и неви­нов­ным, мило­сти­во глядел на всех, со все­ми мило­сти­во раз­го­ва­ри­вал и лег­ко вновь заво­е­вал серд­ца сол­дат. (2) Преж­де чем дви­нуть­ся из Ново­го Кар­фа­ге­на, он созвал сход­ку и обру­шил­ся на веро­лом­ство вос­став­ших царь­ков. (3) Он идет нака­зать это пре­ступ­ле­ние, заявил Сци­пи­он, на душе у него лег­ко, и настро­е­ние совсем иное, чем было еще недав­но, когда он ста­рал­ся обра­зу­мить сво­их сограж­дан. (4) Тогда он слов­но вон­зил меч в соб­ст­вен­ное серд­це: он пла­кал и сто­нал, когда трид­цать чело­век сво­ей жиз­нью иску­пи­ли лег­ко­мыс­лие или вину вось­ми тысяч101. Теперь он идет бить илер­ге­тов. (5) Они уро­жен­цы не его стра­ны и ничем с ним не свя­за­ны; узы друж­бы, с.350 его с ними соеди­няв­шие, они сами разо­рва­ли сво­им пре­ступ­ле­ни­ем.

(6) «А в сво­ем вой­ске, — не гово­ря о том, что оно состо­ит толь­ко из граж­дан, союз­ни­ков и лати­нов, — я не вижу (это меня осо­бен­но тро­га­ет) ни одно­го сол­да­та, кото­ро­го бы не при­вел из Ита­лии либо мой дядя Гней Сци­пи­он (он был пер­вым рим­ля­ни­ном, при­шед­шим в эту про­вин­цию), либо мой отец, кон­сул, либо я сам. (7) Все вы при­вык­ли к име­ни Сци­пи­о­нов, к их ауспи­ци­ям, и я хотел бы при­ве­сти вас на роди­ну, на три­умф, вами заслу­жен­ный. И вы под­дер­жи­те меня при выбо­рах в кон­су­лы, как если бы дело шло о поче­сти, общей для нас.

(8) Что каса­ет­ся нынеш­не­го похо­да, то счи­тать его вой­ной — зна­чит не пом­нить, что свер­ше­но вами рань­ше. Магон, сбе­жав­ший с несколь­ки­ми кораб­ля­ми за край зем­ли, на ост­ров, омы­вае­мый Оке­а­ном102, тре­во­жит меня, ей-ей, боль­ше: (9) он кар­фа­ген­ский вое­на­чаль­ник, а с ним — пусть и малое — пуний­ское вой­ско. А тут — раз­бой­ни­ки и гла­ва­ри раз­бой­ни­ков; опу­сто­шить зем­лю соседей, сжечь их дома, угнать их скот — на это у них сил хва­та­ет, но пра­виль­ное сра­же­ние и бое­вой строй не для них: они будут бить­ся, рас­счи­ты­вая боль­ше на про­вор­ство в бег­стве, чем на свое ору­жие. (10) Я решил пода­вить илер­ге­тов преж­де, чем уда­люсь из Испа­нии, не пото­му, что они опас­ны и там все­гда может вспых­нуть вой­на. (11) Преж­де все­го, нель­зя оста­вить без­на­ка­зан­ным такое пре­ступ­ное отпа­де­ние; нель­зя, чтобы гово­ри­ли, буд­то в про­вин­ции, зами­рен­ной бла­го­да­ря доб­ле­сти и уда­че, остав­лен враг. (12) Итак, с помо­щью богов пой­дем не то чтобы вести вой­ну (сра­жать­ся мы будем не с рав­ным про­тив­ни­ком), а нака­зы­вать него­дя­ев».

33. (1) Закон­чив эту речь, Сци­пи­он при­ка­зал сол­да­там гото­вить­ся к зав­траш­не­му выступ­ле­нию; через десять дней он дошел до реки Ибер, и на чет­вер­тый день после пере­хо­да через реку рас­по­ло­жил­ся лаге­рем на виду у вра­га. (2) Перед лаге­рем была поля­на, окру­жен­ная гора­ми. В эту доли­ну Сци­пи­он, желая раз­за­до­рить вар­ва­ров, велел при­гнать скот, у них же по боль­шей части и угнан­ный, а в помощь погон­щи­кам послал копей­щи­ков. (3) Бит­ва нача­лась с их выла­зок, (4) и Сци­пи­он велел Лелию уда­рить на вра­га с кон­ни­цей, при­та­ив­шей­ся пока за отро­гом горы — отрог этот был очень кста­ти. Ничто не задер­жа­ло сра­же­ния. Испан­цы бро­си­лись к скоту, заме­чен­но­му изда­ли, копей­щи­ки бро­си­лись на испан­цев, заня­тых добы­чей: (5) сна­ча­ла они наве­ли страх дро­ти­ка­ми; затем бро­си­ли это лег­кое ору­жие, кото­рым ско­рее драз­нят вра­га, чем реша­ют бит­ву, обна­жи­ли мечи и схва­ти­лись с непри­я­те­лем вру­ко­паш­ную. Исход сра­же­ния пехо­тин­цев оста­вал­ся сомни­тель­ным, пока не подо­спе­ли кон­ни­ки: (6) они не толь­ко смя­ли иду­ще­го на них вра­га; неко­то­рые, обо­гнув холм, окру­жи­ли испан­цев; уби­то было боль­ше, чем обыч­но быва­ет в лег­ких схват­ках.

с.351 (7) Пора­же­ние не умень­ши­ло муже­ства вар­ва­ров, а толь­ко рас­па­ли­ло их гнев. Не желая казать­ся поби­ты­ми, они на сле­дую­щий день с рас­све­том вышли в бое­вом строю. (8) Узкая, как было ска­за­но, доли­на не мог­ла вме­стить все вой­ско; вся кон­ни­ца и око­ло двух тре­тей пехоты при­гото­ви­лись к бою; осталь­ная пехота сто­я­ла на склоне хол­ма. (9) Сци­пи­он решил, что такое место ему выгод­но; во-пер­вых, рим­ля­нин будет сра­жать­ся в тес­но­те, пожа­луй, луч­ше, чем испа­нец; во-вто­рых, непри­я­те­лю при­дет­ся раз­вер­ты­вать все свои силы там, где они раз­ме­стить­ся не смо­гут. И Сци­пи­он при­нял новое реше­ние: (10) ему не удаст­ся в такой тес­нине поста­вить кон­ни­цу за флан­га­ми, а испан­цам их кон­ни­ца, постав­лен­ная в долине вме­сте с пехотой, будет бес­по­лез­на. (11) Он при­ка­зал Лелию про­ве­сти всад­ни­ков по хол­мам как мож­но неза­мет­нее, окру­жить доли­ну и не вме­ши­вать­ся в сра­же­ние пехо­тин­цев. (12) Сам он всю пехоту обра­тил на вра­га, впе­ре­ди поста­вил четы­ре когор­ты: раз­вер­нуть строй шире он не мог.

(13) Сра­же­ние Сци­пи­он начал неза­мед­ли­тель­но, чтобы испан­цы в пылу боя не заме­ти­ли всад­ни­ков, шед­ших через хол­мы. Вра­ги поня­ли, что обой­де­ны, толь­ко услы­шав сза­ди шум кон­ной бит­вы. (14) Шло два раз­ных сра­же­ния: вдоль всей рав­ни­ны бились пехота с пехотой и кон­ни­ца с кон­ни­цей.

(15) У испан­цев ни пеший не мог помочь кон­но­му, ни кон­ный пеше­му: пехо­тин­цы, лег­ко­мыс­лен­но завя­зав­шие бой на рав­нине, пола­га­ясь на кон­ни­цу, гиб­ли; всад­ни­ки были окру­же­ны и не мог­ли усто­ять ни про­тив напи­рав­шей спе­ре­ди рим­ской пехоты — испан­ская вся полег­ла, ни про­тив кон­ни­цы, тес­нив­шей их с тыла. Они дол­го отби­ва­лись, не сле­зая с коней, кото­рых поста­ви­ли в круг, и были все до одно­го пере­би­ты. Из испан­ских всад­ни­ков и пехо­тин­цев, сра­жав­ших­ся в этой долине, в живых не оста­лось ни одно­го. (16) Третья часть пехоты, сто­яв­шая на хол­ме и спо­кой­но наблюдав­шая за бит­вой, но в ней не участ­во­вав­шая, бежа­ла: было для это­го и место, и вре­мя. (17) Сре­ди бежав­ших были и сами царь­ки, в сума­то­хе забла­говре­мен­но выскольз­нув­шие из окру­же­ния.

34. (1) В тот же день взя­ли испан­ский лагерь, кро­ме про­чей добы­чи там было захва­че­но око­ло трех тысяч чело­век. (2) Рим­лян и союз­ни­ков пало в этом сра­же­нии око­ло тыся­чи двух­сот чело­век, ране­ных было боль­ше трех тысяч. Победа сто­и­ла бы мень­шей кро­ви, если бы сра­жа­лись на месте более откры­том, откуда лег­ко было бы бежать.

(3) Инди­би­лис забро­сил свои воен­ные пла­ны и решил, что самое вер­ное в его бед­ст­вен­ном поло­же­нии — обра­тить­ся к уже испы­тан­но­му вели­ко­ду­шию Сци­пи­о­на и его чест­но­сти. (4) Он отпра­вил к нему сво­его бра­та Ман­до­ния, кото­рый, при­пав к коле­ням Сци­пи­о­на, обви­нил во всем роко­вое безу­мие вре­ме­ни: слов­но какая-то чум­ная зара­за лиши­ла рас­суд­ка не толь­ко илер­ге­тов с.352 и лаце­та­нов, но и рим­ских сол­дат в их лаге­ре. (5) И для него, Ман­до­ния, и для его бра­та, и для их пле­ме­ни все сей­час зави­сит от Сци­пи­о­на: захо­чет он, и они воз­вра­тят ему жизнь, от него, Пуб­лия Сци­пи­о­на, и полу­чен­ную103; или же, два­жды им спа­сен­ные, навек посвя­тят жизнь ему одно­му. (6) Рань­ше, не зная, сколь Сци­пи­он вели­ко­ду­шен, они в сво­ем деле пола­га­лись лишь на себя, теперь вся их надеж­да на мило­сер­дие победи­те­ля.

(7) У рим­лян было ста­рин­ным пра­ви­лом: народ, с кото­рым не было ни скреп­лен­но­го дого­во­ром сою­за, ни друж­бы на рав­ных усло­ви­ях, счи­тать сдав­шим­ся и зами­рен­ным, толь­ко когда он выдаст все боже­ское и чело­ве­че­ское, при­шлет залож­ни­ков, отдаст ору­жие и когда по его горо­дам поста­вят рим­ские гар­ни­зо­ны. (8) Сци­пи­он, осы­пав упре­ка­ми при­сут­ст­ву­ю­ще­го Ман­до­ния и отсут­ст­ву­ю­ще­го Инди­би­ли­са, ска­зал, что они погу­би­ли себя — и поде­лом — сво­им зло­де­я­ни­ем, но оста­нут­ся жить по его и наро­да рим­ско­го мило­сти; (9) он не отни­мет у них ору­жия и не потре­бу­ет залож­ни­ков — ведь он не из тех, кто боит­ся вос­ста­ния, пусть себе вла­де­ют ору­жи­ем и будут спо­кой­ны. (10) Не над невин­ны­ми залож­ни­ка­ми будет при слу­чае он сви­реп­ст­во­вать, но над сами­ми винов­ни­ка­ми отпа­де­ния; он будет нака­зы­вать не без­оруж­но­го, а воору­жен­но­го вра­га. А тем, кто на себе испы­тал пре­врат­ность судь­бы, он пред­ла­га­ет выбор: бла­го­склон­ность рим­лян или их гнев. (11) Сци­пи­он отпу­стил Ман­до­ния, потре­бо­вав толь­ко денег, чтобы выпла­тить сол­да­там жало­ва­нье; (12) сам же, отпра­вив Мар­ция в Даль­нюю Испа­нию и послав­ши Сила­на назад в Тарра­кон, задер­жал­ся на несколь­ко дней, пока илер­ге­ты отсчи­та­ли потре­бо­ван­ную от них сум­му, а затем с лег­ко­во­ору­жен­ным вой­ском после­до­вал за Мар­ци­ем, кото­рый при­бли­жал­ся уже к Оке­а­ну.

35. (1) Пере­го­во­ры с Маси­нис­сой, дав­но уже нача­тые, откла­ды­ва­лись по раз­ным при­чи­нам: нуми­ди­ец хотел увидеть­ся с самим Сци­пи­о­ном и скре­пить дого­во­рен­ность руко­по­жа­ти­ем; вот поче­му Сци­пи­о­ну потре­бо­вал­ся такой дол­гий круж­ной путь. (2) Маси­нис­са, нахо­дясь в Гаде­се и узнав от Мар­ция о при­бли­же­нии Сци­пи­о­на, стал жало­вать­ся, что лоша­ди на ост­ро­ве104 пор­тят­ся, им недо­ста­ет само­го необ­хо­ди­мо­го, они не наеда­ют­ся досы­та и дру­гим живот­ным из-за них не хва­та­ет кор­ма, а кон­ни­ца его от без­де­лья ста­но­вит­ся никуда не год­ной. (3) Жало­бы эти побуди­ли Маго­на отпу­стить Маси­нис­су на мате­рик: пусть погра­бит бли­жай­шие испан­ские зем­ли. (4) Пере­пра­вив­шись, Маси­нис­са послал впе­ред трех нуми­дий­ских вождей дого­во­рить­ся о месте и вре­ме­ни пере­го­во­ров с тем, чтобы Сци­пи­он дво­их оста­вил при себе как залож­ни­ков. Третье­го Сци­пи­он отпу­стил при­ве­сти Маси­нис­су, куда ука­за­но; он и Маси­нис­са с немно­ги­ми сопро­вож­даю­щи­ми при­бы­ли для пере­го­во­ров. (5) Нуми­ди­ец и рань­ше, слу­шая о подви­гах Сци­пи­о­на, изум­лял­ся ему; он создал в душе сво­ей его образ, пре­крас­ный и вели­че­ст­вен­ный; (6) при с.353 виде его он почув­ст­во­вал почте­ние еще боль­шее: вели­ча­вость была у Сци­пи­о­на при­рож­ден­ной, отпу­щен­ные воло­сы ему шли; щеголь­ства в нем не было — облик его был обли­ком мужа и вои­на. (7) Он был в рас­цве­те сил; пере­не­сен­ная болезнь слов­но обно­ви­ла его и вер­ну­ла ему юность во всей ее пол­но­те и блес­ке.

(8) Нуми­ди­ец был сна­ча­ла оше­лом­лен, а затем стал бла­го­да­рить за сво­его пле­мян­ни­ка105, гово­ря, что еще с того вре­ме­ни искал он слу­чая, како­го по мило­сти бес­смерт­ных богов и не упу­стил. (9) Он хочет слу­жить Сци­пи­о­ну и рим­ско­му наро­ду и помо­гать ему так рев­ност­но, как еще ни один ино­зе­мец; (10) он хотел это­го и рань­ше, но в Испа­нии, чужой, незна­ко­мой ему сто­роне, он ниче­го не мог; дру­гое дело, когда он ока­жет­ся у себя на родине, где рас­счи­ты­ва­ет уна­сле­до­вать отцов­ское цар­ство. (11) Если рим­ляне пошлют Сци­пи­о­на вое­на­чаль­ни­ком в Афри­ку, он наде­ет­ся, что Кар­фа­ге­ну ско­ро при­дет конец. (12) Сци­пи­он рад был и видеть его и слы­шать: он знал, что нуми­дий­цы Маси­нис­сы — глав­ная сила всей вра­же­ской кон­ни­цы, и видел, что у юно­ши душа нарас­паш­ку. Был заклю­чен союз, и Сци­пи­он отпра­вил­ся обрат­но в Тарра­кон; (13) Маси­нис­са с раз­ре­ше­ния рим­лян опу­сто­шил сосед­ние зем­ли, чтобы его отлуч­ка на мате­рик не каза­лась бес­смыс­лен­ной, и вер­нул­ся в Гадес.

36. (1) Магон отча­ял­ся в испан­ских делах, утра­тив надеж­ды, подан­ные ему сна­ча­ла мяте­жом в рим­ском лаге­ре, потом отпа­де­ни­ем Инди­би­ли­са, и соби­рал­ся пере­пра­вить­ся в Афри­ку, когда от кар­фа­ген­ско­го сена­та при­шел при­каз пере­бро­сить в Ита­лию флот, сто­яв­ший у Гаде­са, (2) и, набрав как мож­но боль­ше галль­ской и лигу­рий­ской моло­де­жи, соеди­нить­ся с Ган­ни­ба­лом: нель­зя допу­стить, чтобы вой­на, нача­тая так стре­ми­тель­но и так успеш­но, кон­чи­лась ничем. (3) Маго­ну доста­ви­ли день­ги из Кар­фа­ге­на, и сам он истре­бо­вал от гади­тан­цев сколь­ко мог: он огра­бил не толь­ко их каз­ну, но и хра­мы106, заста­вил всех част­ных лиц выдать золо­то и сереб­ро.

(4) Магон шел вдоль бере­гов Испа­нии; выса­див неда­ле­ко от Ново­го Кар­фа­ге­на сол­дат и раз­гра­бив окрест­ные поля, он под­вел флот к горо­ду. (5) Сол­да­ты про­сиде­ли день на судах, а ночью были выса­же­ны на берег, и Магон повел их к той сто­роне сте­ны, овла­дев кото­рой рим­ляне в свое вре­мя взя­ли город107. Он рас­счи­ты­вал, что город­ской гар­ни­зон слаб и что сре­ди горо­жан най­дут­ся люди, кото­рые, наде­ясь на пере­во­рот, нач­нут дей­ст­во­вать. (6) Меж­ду тем при­бе­жа­ли пере­пу­ган­ные гон­цы с изве­сти­ем: враг тут, поля гра­бят, сель­ские жите­ли бегут; (7) днем виде­ли флот, и, конеч­но, он стал перед горо­дом не без при­чин. Воору­жен­ные люди сто­я­ли нагото­ве за ворота­ми, обра­щен­ны­ми к откры­то­му морю и к лагуне108.

(8) Когда вра­же­ские сол­да­ты впе­ре­меш­ку с мат­ро­са­ми нестрой­ной тол­пой подо­шли к стене, шумом воз­ме­щая нехват­ку сил, ворота вне­зап­но рас­кры­лись и оттуда с кри­ком выбе­жа­ли с.354 рим­ляне. (9) Вра­ги дрог­ну­ли при пер­вом же столк­но­ве­нии и от пер­вых же дро­ти­ков побе­жа­ли; их пре­сле­до­ва­ли до само­го бере­га, мно­гих уби­ли. (10) Если бы сто­яв­шие у бере­га кораб­ли не при­ня­ли пере­тру­сив­ших бег­ле­цов, никто бы не уце­лел в сра­же­нии и бег­стве. (11) В себя не при­шли и на кораб­лях: чтобы рим­ляне не ворва­лись на суда вме­сте с бежав­ши­ми, ста­ли уби­рать лест­ни­цы109, рубить кон­цы и якор­ные кана­ты110, толь­ко бы не задер­жать­ся с отплы­ти­ем. (12) Мно­гие плыв­шие к кораб­лям, не раз­би­рая в тем­но­те, куда стре­мить­ся, чего избе­гать, погиб­ли жал­кой смер­тью. (13) На сле­дую­щий день Магон с фло­том бежал назад к Оке­а­ну; меж­ду сте­ной и бере­гом пере­би­то было око­ло вось­ми­сот чело­век и най­де­но око­ло двух тысяч щитов, мечей и дру­го­го ору­жия.

37. (1) Магон воз­вра­тил­ся к Гаде­су, но туда его не впу­сти­ли; тогда он, поста­вив свой флот у Ким­бии (это место неда­ле­ко от Гаде­са), послал в город гон­цов: (2) поче­му перед ним, союз­ни­ком и дру­гом, ворота закры­ты? Горо­жане оправ­ды­ва­лись тем, что сде­ла­но это было из стра­ха перед тол­пой, раз­дра­жен­ной гра­бе­жа­ми, кото­рые учи­ни­ли сол­да­ты, сошед­шие с кораб­лей. Магон выма­нил гади­тан­ских суф­е­тов111 (выс­шее долж­ност­ное лицо у пуний­цев) и кве­сто­ра для пере­го­во­ров и велел их жесто­ко биче­вать и рас­пять. (3) Потом с кораб­ля­ми напра­вил­ся он к Пити­усе112, ост­ро­ву, отсто­я­ще­му от мате­ри­ка миль на сто; тогда его насе­ля­ли пуний­цы. (4) Флот встре­ти­ли госте­при­им­но и не толь­ко щед­ро снаб­ди­ли про­до­воль­ст­ви­ем, но и попол­ни­ли вой­ско Маго­на воору­жен­ной моло­де­жью. Обод­рен­ный Магон отплыл к Бале­ар­ским ост­ро­вам — рас­сто­я­ние тут око­ло пяти­де­ся­ти миль113. (5) Бале­ар­ских ост­ро­вов два: один боль­ше, он бога­че ору­жьем, мужа­ми114; есть там и гавань, где Магон рас­счи­ты­вал спо­кой­но пере­зи­мо­вать: осень уже под­хо­ди­ла к кон­цу. (6) Флот, одна­ко, встре­ти­ли так враж­деб­но, слов­но оби­та­те­ли ост­ро­ва были рим­ляне. Пра­ща и сей­час — глав­ное мета­тель­ное ору­жие бале­ар­цев, а тогда они дру­го­го и не зна­ли; зато в обра­ще­нии с этим ору­жи­ем они пре­вос­хо­дят все дру­гие наро­ды. (7) На при­бли­жаю­щий­ся к ост­ро­ву флот посы­пал­ся такой густой град кам­ней, что Магон не осме­лил­ся вой­ти в гавань и повер­нул в откры­тое море (8) к мень­ше­му из Бале­ар­ских ост­ро­вов: он пло­до­ро­ден, но мужа­ми и ору­жи­ем не так силен. (9) Пуний­цы, выса­див­шись, ста­ли лаге­рем повы­ше гава­ни, в без­опас­ном месте; горо­дом овла­де­ли без сопро­тив­ле­ния; Магон набрал две тыся­чи вспо­мо­га­тель­но­го вой­ска и отпра­вил его в Кар­фа­ген; кораб­ли выта­щи­ли зимо­вать на сушу. (10) А гади­тан­цы, как толь­ко Магон ото­шел от их бере­гов, сда­лись рим­ля­нам.

38. (1) Вот что было свер­ше­но в Испа­нии под коман­до­ва­ни­ем Пуб­лия Сци­пи­о­на и при его ауспи­ци­ях. Он пере­дал про­вин­цию Луцию Лен­ту­лу и Луцию Ман­лию Аци­ди­ну115, а сам с деся­тью кораб­ля­ми вер­нул­ся в Рим. (2) Сенат при­нял его вне горо­да в с.355 хра­ме Бел­ло­ны; Сци­пи­он поведал, сколь­ко дано им сра­же­ний, сколь­ко горо­дов отнял он у вра­га, какие пле­ме­на под­чи­нил рим­ско­му наро­ду. (3) Он отпра­вил­ся в Испа­нию сра­жать­ся с четырь­мя вое­на­чаль­ни­ка­ми116, имея про­тив себя четы­ре победо­нос­ных вой­ска, сей­час он не оста­вил на испан­ской зем­ле ни одно­го кар­фа­ге­ня­ни­на. (4) За все, им свер­шен­ное, он наде­ет­ся полу­чить три­умф, но не домо­га­ет­ся его, посколь­ку извест­но, что до сего дня ни один чело­век, не зани­мав­ший еще долж­но­стей, три­ум­фа не полу­чал. (5) По окон­ча­нии сенат­ско­го заседа­ния Сци­пи­он вошел в Город117; он внес в каз­ну четыр­на­дцать тысяч три­ста сорок два фун­та сереб­ра в слит­ках и очень мно­го сереб­ря­ных денег.

(6) Выбо­ры кон­су­лов про­во­дил Луций Вету­рий Филон. Все цен­ту­рии при общем одоб­ре­нии про­воз­гла­си­ли кон­су­лом Пуб­лия Сци­пи­о­на. В сото­ва­ри­щи был ему дан Пуб­лий Лици­ний Красс, глав­ный пон­ти­фик. (7) Пере­да­ют, что за всю вой­ну на выбо­ры не соби­ра­лось столь­ко наро­да. (8) При­хо­ди­ли ото­всюду не толь­ко подать голос, но и посмот­реть на Сци­пи­о­на; тол­па сте­ка­лась и к его дому, и на Капи­то­лий, когда он при­но­сил в жерт­ву сот­ню быков, обе­щан­ных Юпи­те­ру в Испа­нии. (9) Все были уве­ре­ны, что как Гай Лута­ций окон­чил про­шлую вой­ну с Кар­фа­ге­ном, так и Пуб­ли­ций Сци­пи­он[1] покон­чит с нынеш­ней, (10) и как выгнал он кар­фа­ге­нян из всей Испа­нии, так выго­нит их из Ита­лии; ему про­чи­ли коман­до­ва­ние в Афри­ке, слов­но с вой­ной в Ита­лии уже было покон­че­но. (11) В пре­то­ры были выбра­ны два пле­бей­ских эди­ла — Спу­рий Лукре­ций и Гней Окта­вий — и два част­ных лица — Гней Сер­ви­лий Цепи­он и Луций Эми­лий Пап. (12) На четыр­на­дца­том году вой­ны с Кар­фа­ге­ном [205 г.] в кон­суль­скую долж­ность всту­пи­ли Пуб­лий Кор­не­лий Сци­пи­он и Пуб­лий Лици­ний Красс. Кон­су­лам назна­че­ны были про­вин­ции: Красс усту­пил Сци­пи­о­ну Сици­лию без жере­бьев­ки, так как его, глав­но­го пон­ти­фи­ка, удер­жи­ва­ло в Ита­лии попе­че­ние о свя­щен­но­дей­ст­ви­ях. Красс полу­чил область брут­тий­цев. (13) Жере­бьев­кой рас­пре­де­ле­ны были обя­зан­но­сти меж­ду пре­то­ра­ми; город­ская пре­ту­ра доста­лась Сер­ви­лию; Ари­мин (так назы­ва­ли Гал­лию118) — Спу­рию Лукре­цию; Сици­лия — Луцию Эми­лию; Гнею Окта­вию — Сар­ди­ния.

(14) На Капи­то­лии119 собрал­ся сенат. Пуб­лий Сци­пи­он доло­жил о делах; сенат поста­но­вил: игры, кото­рые Сци­пи­он обе­щал дать во вре­мя сол­дат­ско­го мяте­жа в Испа­нии, пусть дает из тех денег, кото­рые он сам внес в каз­ну.

39. (1) Сци­пи­он пред­ста­вил сена­ту послов из Сагун­та. Самый стар­ший из них начал так: «Мы пре­тер­пе­ли тяг­чай­шие бед­ст­вия, отцы-сена­то­ры, лишь бы до кон­ца сохра­нить вам вер­ность. О сво­их бедах мы не скор­бим: ведь столь­ко доб­ро­го сде­ла­ли нам и вы, и ваши вое­на­чаль­ни­ки. (2) Ради нас вы нача­ли эту вой­ну и, начав, упор­но веде­те ее уже четыр­на­дца­тый год; вы неред­ко с.356 и сами ока­зы­ва­лись на краю гибе­ли, и кар­фа­ге­нян под­вер­га­ли такой же опас­но­сти. (3) В Ита­лии шла жесто­чай­шая вой­на с таким про­тив­ни­ком, как Ган­ни­бал, и вы все же отпра­ви­ли в Испа­нию вой­ско и кон­су­ла, слов­но затем, чтобы подо­брать облом­ки наше­го кораб­ле­кру­ше­ния. (4) Пуб­лий и Гней Кор­не­лии с того дня, как при­бы­ли в Испа­нию, не упус­ка­ли воз­мож­но­сти сде­лать что-нибудь нам на поль­зу, а нашим вра­гам во вред. (5) Преж­де все­го они воз­вра­ти­ли нам наш город120; по всей Испа­нии они разо­сла­ли гон­цов разыс­ки­вать наших сограж­дан, рас­про­дан­ных в раб­ство, и воз­вра­ти­ли им сво­бо­ду. (6) Мы гото­вы были пове­рить, что зло­клю­че­ни­ям нашим конец, что вот оно, желан­ное сча­стье, когда Пуб­лий и Гней Сци­пи­о­ны, ваши вое­на­чаль­ни­ки, погиб­ли на горе нам, едва ли не боль­ше, чем вам.

(7) Из даль­них мест вер­ну­лись мы на ста­рое пепе­ли­ще, каза­лось, лишь для того, чтобы еще раз увидеть гибель род­но­го горо­да и погиб­нуть с ним вме­сте. (8) Чтобы покон­чить с нами, не тре­бо­ва­лось ни кар­фа­ген­ско­го пол­ко­во­д­ца, ни кар­фа­ген­ско­го вой­ска — нас истре­би­ли бы тур­ду­лы121, заста­ре­лые наши вра­ги, винов­ни­ки пер­во­го раз­ру­ше­ния наше­го горо­да. (9) И вдруг — неча­ян­но-нега­дан­но — вы посла­ли к нам Пуб­лия Сци­пи­о­на, кото­ро­го мы — счаст­ли­вей­шие из всех сагун­тин­цев — теперь видим кон­су­лом. Мы рас­ска­жем нашим сограж­да­нам, что виде­ли его — нашу надеж­ду, нашу силу, наше спа­се­ние. (10) Он взял в Испа­нии мно­го вра­же­ских горо­дов и все­гда из захва­чен­ных там людей выби­рал сагун­тин­цев и воз­вра­щал их на роди­ну. (11) Тур­де­та­нов, а это такие вра­ги, что, остань­ся они в пол­ной силе, Сагун­ту бы не уце­леть, он так укро­тил, что не толь­ко нам, но — не во вред будет ска­за­но — и потом­кам нашим они уже не страш­ны. (12) Раз­ру­шен город тех, кому в уго­ду был раз­ру­шен Ган­ни­ба­лом Сагунт; их зем­ля пла­тит нам подать, и не столь­ко дохо­ды нас раду­ют, сколь­ко отмще­ние.

(13) При­не­сти бла­го­дар­ность за эти бла­го­де­я­ния, а бо́льших мы не мог­ли бы ни ждать, ни желать от бес­смерт­ных богов, и послал нас сенат и народ Сагун­та. (14) Мы посла­ны так­же поздра­вить вас: в эти годы вы так вое­ва­ли в Испа­нии и Ита­лии, что поко­ри­ли Испа­нию не толь­ко до Ибе­ра, но до само­го Оке­а­на, до края све­та, а в Ита­лии ниче­го не оста­ви­ли пуний­цам, кро­ме про­стран­ства, обведен­но­го валом их лаге­ря. (15) Нам веле­но не толь­ко побла­го­да­рить Юпи­те­ра Все­бла­го­го Вели­чай­ше­го — хра­ни­те­ля Капи­то­лий­ской кре­по­сти, но и (16) с ваше­го раз­ре­ше­ния под­не­сти ему в дар золо­той венец за победу. Итак, если вам угод­но, утвер­ди­те и закре­пи­те сво­ей вла­стью все доб­рое, что сде­ла­ли нам ваши вое­на­чаль­ни­ки».

(17) Сенат отве­тил сагун­тин­ским послам: и раз­ру­ше­ние, и вос­ста­нов­ле­ние Сагун­та будет для всех наро­дов при­ме­ром обо­юд­ной союз­ни­че­ской вер­но­сти; (18) рим­ские вое­на­чаль­ни­ки дей­ст­во­ва­ли пра­виль­но и в соот­вет­ст­вии с волей сена­та: с.357 вос­ста­но­ви­ли Сагунт, выку­пи­ли из раб­ства граж­дан Сагун­та; все их бла­го­де­я­ния одоб­ре­ны сена­том; при­не­сти дар на Капи­то­лий раз­ре­ша­ет­ся. (19) Веле­но было пре­до­ста­вить послам поме­ще­ние и содер­жа­ние: каж­до­го ода­ри­ли не мень­ше чем деся­тью тыся­ча­ми ассов122. (20) Сена­ту были пред­став­ле­ны и дру­гие посоль­ства: их выслу­ша­ли. (21) Сагун­тин­цы попро­си­ли раз­ре­ше­ния посмот­реть Ита­лию — в той мере, в какой это без­опас­но. Им дали про­вод­ни­ков и напи­са­ли горо­дам, пусть радуш­но при­мут испан­цев. (22) Потом сена­ту было доло­же­но о состо­я­нии государ­ства, о набо­ре войск, о рас­пре­де­ле­нии про­вин­ций123.

40. (1) Пошел слух о том, что Афри­ка без жере­бьев­ки дает­ся Пуб­лию Сци­пи­о­ну как новая про­вин­ция. Он и сам, не доволь­ст­ву­ясь уме­рен­ной сла­вой, гово­рил, что про­воз­гла­шен кон­су­лом не для того, чтобы про­сто вести вой­ну, но для того, чтобы ее закон­чить, (2) а это воз­мож­но, толь­ко если он пере­пра­вит­ся с вой­ском в Афри­ку, и буде сенат вос­про­ти­вит­ся тому, он обра­тит­ся к наро­ду. Этот замы­сел отнюдь не понра­вил­ся вли­я­тель­ней­шим сена­то­рам, но почти все они из стра­ха ли или по рас­че­ту лишь тихо вор­ча­ли. (3) Попро­си­ли выска­зать­ся Фабия Мак­си­ма.

«Я знаю, — ска­зал он, — мно­гим из вас, отцы-сена­то­ры, кажет­ся, что речь идет о деле, уже решен­ном, и нече­го пода­вать свое мне­ние о про­вин­ции Афри­ке, как буд­то о ней и сло­ва еще не ска­за­но. (4) Но, преж­де все­го, я не знаю, как это Афри­ка закреп­ле­на за нашим муже­ст­вен­ным и реши­тель­ным кон­су­лом, ведь ни сенат не поста­но­вил быть ей на нынеш­ний год про­вин­ци­ей, ни народ о том не рас­по­рядил­ся124. (5) А если и закреп­ле­на, то не прав, я думаю, кон­сул, кото­рый слов­но в насмеш­ку пред­ла­га­ет сена­ту решить уже решен­ное, а не сена­тор, кото­рый пода­ет в свой черед мне­ние о рас­смат­ри­вае­мом деле.

(6) Я не согла­сен, что надо торо­пить­ся с пере­пра­вой в Афри­ку, хотя и уве­рен, что под­верг­нусь упре­кам дво­я­ко­го рода. (7) Во-пер­вых, в свой­ст­вен­ной мне мед­ли­тель­но­сти — пусть люди моло­дые назы­ва­ют ее тру­со­стью и лено­стью, но не жалеть же о том, что доныне сове­ты дру­гих все­гда выгляде­ли при­вле­ка­тель­ней, а мои ока­зы­ва­лись полез­ней. (8) Во-вто­рых, в том, что я ума­ляю со дня на день рас­ту­щую сла­ву муже­ст­вен­ней­ше­го кон­су­ла и завидую ему. (9) Если от это­го подо­зре­ния меня не спа­са­ет ни про­жи­тая мною жизнь, ни мои нра­вы, ни дик­та­ту­ра и пять кон­сульств125, ни вели­кая сла­ва, при­об­ре­тен­ная на войне и в граж­дан­ской жиз­ни, сла­ва, кото­рой теперь не ищу, ско­рее пре­сы­щен, то, может быть, от него изба­вит меня мой воз­раст. Могу ли я сопер­ни­чать с чело­ве­ком, кото­рый моло­же даже мое­го сына? (10) В пору моей дик­та­ту­ры, когда я, еще пол­ный сил, нахо­дил­ся в цен­тре вели­ких собы­тий, никто ни в сена­те, ни в наро­де не услы­шал от меня воз­ра­же­ний про­тив того, чтобы поно­сив­ший меня началь­ник кон­ни­цы был неслы­хан­ным с.358 поста­нов­ле­ни­ем урав­нен со мною во вла­сти126. (11) Я пред­по­чи­тал добить­ся сво­его делом, а не сло­ва­ми, чтобы он, чужим суж­де­ни­ем постав­лен­ный со мной наравне, сам при­знал­ся в моем пре­вос­ход­стве. (12) Мне ли, про­шед­ше­му весь путь государ­ст­вен­ных долж­но­стей, сопер­ни­чать и состя­зать­ся с цве­ту­щим юно­шей! (13) Для чего? Для того чтобы мне, устав­ше­му жить, не то что вести дела, пору­чи­ли Афри­ку, если ему в этом отка­жут? Моя сла­ва при мне: с нею мне и жить, с нею и уме­реть. (14) Я не поз­во­лил Ган­ни­ба­лу победить, чтобы смог­ли победить его вы, кто теперь полон сил.

41. (1) Про­сти меня, Пуб­лий Кор­не­лий: люд­ская мол­ва нико­гда не была мне доро­же государ­ства, не доро­же его бла­го­по­лу­чия и твоя сла­ва. (2) Если бы в Ита­лии не шла вой­на или если бы враг был так ничто­жен, что победой над ним не про­сла­вишь­ся, то еще было бы мож­но, пожа­луй, поду­мать, что чело­век, задер­жи­ваю­щий тебя в Ита­лии, хотя бы и ко бла­гу государ­ства, наме­рен отнять у тебя воз­мож­ность про­сла­вить­ся. (3) Но Ган­ни­бал со сво­им вой­ском, целым и невреди­мым, четыр­на­дца­тый год дер­жит Ита­лию в оса­де — не пока­жет­ся ли жал­кой тебе твоя сла­ва, если это­го вра­га, про­лив­ше­го столь­ко кро­ви, заста­вив­ше­го нас про­лить столь­ко слез, ты, кон­сул, не выго­нишь из Ита­лии, не завер­шишь вой­ну и не будешь чтим так же, как Гай Лута­ций, завер­шив­ший первую вой­ну127 с Кар­фа­ге­ном? (4) Раз­ве Гамиль­кар как вождь был страш­нее Ган­ни­ба­ла? Раз­ве та вой­на была страш­ней этой, раз­ве та победа была слав­нее и зна­чи­тель­нее, чем будет эта, — толь­ко бы одер­жать ее в твое кон­суль­ство! (5) Раз­ве про­гнать Гамиль­ка­ра из Дре­па­на и с Эри­ка128 важ­нее, чем вытес­нить пуний­цев и Ган­ни­ба­ла из Ита­лии? (6) И хотя ты боль­ше доро­жишь сла­вой, кото­рая у тебя есть, чем той, на кото­рую толь­ко наде­ешь­ся, что тебя боль­ше про­сла­вит: выз­во­ле­ние ли Испа­нии или Ита­лии из вой­ны?

(7) Ган­ни­бал еще не в таком поло­же­нии, чтобы мож­но было пове­рить, что пред­по­чи­таю­щий дру­гую вой­ну руко­вод­ст­ву­ет­ся пре­зре­ни­ем, а не стра­хом. (8) А если ты сна­ря­жа­ешь­ся на вой­ну с Ган­ни­ба­лом, зачем тебе такой круж­ной путь: пере­прав­лять­ся в Афри­ку, рас­счи­ты­вать, что он после­ду­ет туда за тобой? Поче­му тебе не идти напря­мик: туда, где Ган­ни­бал сей­час, если уж ты стре­мишь­ся к вели­кой сла­ве завер­ши­те­ля вой­ны с Кар­фа­ге­ном? (9) Это есте­ствен­но — спер­ва защи­тить свое, потом заво­е­вы­вать чужое. Да будет мир в Ита­лии рань­ше, чем вой­на в Афри­ке, и пусть страх сна­ча­ла отпу­стит нас — потом пой­дем устра­шать дру­гих. (10) Если обе вой­ны мож­но вести под тво­им води­тель­ст­вом и при тво­их ауспи­ци­ях, победи Ган­ни­ба­ла здесь, а там бери Кар­фа­ген; если вто­рая из этих побед и доста­нет­ся новым кон­су­лам, то пер­вая будет не толь­ко слав­ней и зна­чи­тель­нее. Имен­но она вызо­вет и поход на Кар­фа­ген.

с.359 (11) Не гово­рю здесь о том, что казне не под силу про­кор­мить два раз­ных вой­ска: одно в Ита­лии, дру­гое в Афри­ке; (12) а так­же о том, что нам ниче­го не оста­нет­ся на содер­жа­ние флота и мы не смо­жем обес­пе­чить себя про­до­воль­ст­ви­ем. Но кто же обма­ны­ва­ет­ся, кто же не видит надви­гаю­щей­ся опас­но­сти? Пуб­лий Лици­ний будет вое­вать в Ита­лии, Пуб­лий Сци­пи­он — в Афри­ке. (13) Лад­но, а если — да сохра­нят нас все боги, страш­но даже ска­зать, но ведь то, что одна­жды слу­чи­лось, может опять слу­чить­ся — Ган­ни­бал победи­те­лем дви­нет­ся к Горо­ду, что ж нам тогда вызы­вать тебя, кон­су­ла, из Афри­ки, как Квин­та Фуль­вия из Капуи?129 (14) А мож­но ли поло­жить­ся на воен­ное сча­стье в Афри­ке? Суди на при­ме­ре тво­их отца и дяди, погиб­ших вме­сте с вой­ска­ми за какие-нибудь трид­цать дней. (15) И это — в стране, где за несколь­ко лет они вели­ки­ми подви­га­ми на суше и на море про­сла­ви­ли на чуж­бине и рим­ский народ, и вашу семью. (16) Мне не хва­ти­ло бы дня, поже­лай я исчис­лить царей и пол­ко­вод­цев, неосмот­ри­тель­но всту­пив­ших на беду себе и сво­им вой­скам во вра­же­скую зем­лю. (17) Афи­няне, люди бла­го­ра­зум­ные, бро­си­ли свою вой­ну в Атти­ке и по сове­ту юно­ши130, тоже дея­тель­но­го и знат­но­го, отпра­ви­ли в Сици­лию боль­шой флот и в одной мор­ской бит­ве навек над­ло­ми­ли свое цве­ту­щее государ­ство.

42. (1) Я при­вел здесь при­мер из исто­рии дру­го­го наро­да, и очень дав­ний. Но послу­ша­ем­ся уро­ка, пре­по­дан­но­го нам этой самой Афри­кой и столь пре­врат­ной судь­бой Мар­ка Ати­лия131. (2) Смот­ри, Пуб­лий Кор­не­лий, как бы тебе, когда ты с откры­то­го моря увидишь Афри­ку, не пока­за­лась Испа­ния дет­ской игрой и заба­вой!132 (3) Раз­ве не так? Ты плыл по зами­рен­но­му морю вдоль бере­гов Ита­лии и Гал­лии; оста­но­вил­ся с фло­том в Эмпо­ри­ях133, союз­ном горо­де; выса­дил там сол­дат и повел их по без­опас­ным местам к Тарра­ко­ну, к союз­ни­кам и дру­зьям рим­ско­го наро­да; (4) из Тарра­ко­на путь шел через сто­ро­же­вые сто­ян­ки рим­лян; у Ибе­ра сто­я­ли вой­ска тво­е­го отца и дяди, разъ­ярен­ные бед­ст­ви­ем — гибе­лью того и дру­го­го вождей. (5) С ними был извест­ный Луций Мар­ций, началь­ник, выбран­ный сол­да­та­ми в спеш­ке и на вре­мя134, но, будь он укра­шен знат­но­стью рода и обле­чен закон­ной вла­стью, ни в чем не усту­пил бы он слав­ным вое­на­чаль­ни­кам. Новый Кар­фа­ген взят был совсем без труда — ни одно из трех пуний­ских войск не защи­ща­ло союз­ни­ков. (6) Что до осталь­но­го, то я не ума­ляю сде­лан­но­го тобой, но все это несрав­ни­мо с вой­ной в Афри­ке, где нет ни гава­ни, откры­той для наших судов, ни зами­рен­ной обла­сти, ни союз­но­го горо­да, ни дру­же­ст­вен­но­го царя; нигде нету тако­го места, чтобы обос­но­вать­ся и оттуда уже начи­нать воен­ные дей­ст­вия. (7) Куда ни посмот­ришь, все непри­яз­нен­но и враж­деб­но.

Можешь ли ты дове­рить­ся Сифа­ку и нуми­дий­цам? Одна­жды пове­рил и хва­тит! Неосмот­ри­тель­ность не все­гда удач­ли­ва; с.360 а люди ковар­ные соблюда­ют сло­во в делах мало­важ­ных, чтобы нару­шить при удоб­ном слу­чае и за хоро­шую пла­ту. (8) Тво­е­го отца и дядю уби­ли вра­ги — после того как их обма­ну­ли союз­ни­ки-кельт­ибе­ры. И тебе само­му Магон и Газ­д­ру­бал, непри­я­тель­ские вожди, были не так опас­ны, как дру­зья Инди­би­лис и Ман­до­ний. (9) Ты и нуми­дий­цам дове­ришь­ся, узнав, что свои сол­да­ты спо­соб­ны под­нять мятеж? И Сифак, и Маси­нис­са в Афри­ке пред­по­чи­та­ют соб­ст­вен­ную власть кар­фа­ген­ской, но вла­ды­че­ство кар­фа­ге­нян они пред­по­чтут вся­ко­му дру­го­му. (10) Сей­час они сопер­ни­ча­ют друг с дру­гом и гото­вы грызть­ся за любой пустяк — внеш­ний враг дале­ко, и боять­ся нече­го, — но пока­жи им рим­ское ору­жие и чуже­зем­ное вой­ско, все кинут­ся тушить пожар, всем угро­жаю­щий. (11) И те же самые кар­фа­ге­няне защи­ща­ли Испа­нию ина­че, чем будут защи­щать сте­ны род­но­го горо­да, хра­мы богов, алта­ри и домаш­ние оча­ги; ведь тогда иду­ще­го в бой будет про­во­жать пол­ная тре­во­ги жена, при­бе­гут малень­кие дети.

(12) А если кар­фа­ге­няне, вполне дове­ря­ю­щие и еди­но­ду­шию Афри­ки, и союз­ным царям, и сво­им сте­нам, увидят, что ни тебя, ни тво­е­го вой­ска в Ита­лии нет? Не отпра­вят ли они сами в Ита­лию новое вой­ско из Афри­ки, (13) не при­ка­жут ли Маго­ну, кото­рый со сво­им фло­том поки­нул Бале­а­ры и уже плы­вет вдоль лигу­рий­ских бере­гов, идти на соеди­не­ние с Ган­ни­ба­лом? (14) Не пере­жи­вем ли мы тот же ужас, какой пере­жи­ва­ли недав­но, когда Газ­д­ру­бал пере­пра­вил­ся в Ита­лию? Ты соби­ра­ешь­ся не толь­ко Кар­фа­ген, но и всю Афри­ку дер­жать в оса­де сво­им вой­ском, а Газ­д­ру­ба­ла ты упу­стил, и он пере­шел в Ита­лию? (15) Ты ска­жешь, он был тобою раз­бит; тем более — ради тебя, не толь­ко ради государ­ства, — я пред­по­чел бы, чтобы раз­би­то­му вра­гу не было доро­ги в Ита­лию. Поз­воль нам все, что уда­лось тебе сде­лать на бла­го рим­ско­го государ­ства, при­пи­сать тво­им замыс­лам, а все неуда­чи объ­яс­нить пре­врат­но­стя­ми воен­но­го сча­стья. (16) Чем ты луч­ше и чем храб­рее, тем силь­ней захотят Город и вся Ита­лия удер­жать при себе тако­го защит­ни­ка. Ты не можешь сам не при­знать, что где Ган­ни­бал, там и глав­ный очаг и оплот вой­ны; пото­му ты и объ­яв­ля­ешь, что пере­пра­ва в Афри­ку нуж­на тебе, чтобы этим увлечь туда Ган­ни­ба­ла? (17) Здесь ли, там ли, но дело ты будешь иметь с Ган­ни­ба­лом. Так где же ты будешь силь­нее: в оди­ноч­ку в Афри­ке или здесь с соеди­нен­ны­ми вой­ска­ми тво­и­ми и тво­е­го сото­ва­ри­ща? Раз­ве недав­ний при­мер кон­су­лов Клав­дия и Ливия не убеж­да­ет тебя в поль­зе тако­го соеди­не­ния? (18) А где силь­ней Ган­ни­бал? Здесь ли, в отда­лен­ней­шем углу Брут­тия, откуда дав­но и тщет­но шлет он на роди­ну прось­бы о под­мо­ге, или там, где рядом рас­по­ло­жен­ный Кар­фа­ген и вся союз­ная Афри­ка помо­гут ему и людь­ми, и ору­жи­ем? (19) И зачем желать реши­тель­но­го сра­же­ния там, где сил у тебя будет вдвое мень­ше, а у вра­га мно­го боль­ше, чем с.361 в Ита­лии, поче­му не вое­вать здесь, где про­тив одно­го вой­ска будут два и враг истом­лен дол­гой и тяже­лой вой­ной?

(20) Поду­май, как несхо­же твое реше­ние с реше­ни­ем тво­е­го отца! Он, кон­сул, отпра­вил­ся было в Испа­нию, но вер­нул­ся в Ита­лию, чтобы пре­гра­дить доро­гу Ган­ни­ба­лу, спус­кав­ше­му­ся с Альп135; ты, когда Ган­ни­бал в Ита­лии, готов Ита­лию поки­нуть, (21) и не пото­му, что это при­не­сет поль­зу государ­ству, а пото­му, что это, ты дума­ешь, про­сла­вит и воз­ве­ли­чит тебя. Как в тот раз, когда ты, вое­на­чаль­ник наро­да рим­ско­го, без его реше­ния, без поста­нов­ле­ния сена­та оста­вил про­вин­цию, свое вой­ско и вве­рил двум кораб­лям судь­бу и вели­чие государ­ства, под­вер­гав­ше­го­ся вме­сте с тобою опас­но­сти. (22) Я пола­гаю, что Пуб­лий Кор­не­лий выбран в кон­су­лы ради государ­ства и ради нас, а не ради его само­го и что вой­ско набра­но для того, чтобы сохра­нять Ита­лию и Город, а не пере­прав­лять­ся в те стра­ны, куда захо­чет­ся цар­ски высо­ко­мер­ным кон­су­лам по их про­из­во­лу».

43. (1) И речь, зара­нее при­готов­лен­ная на этот слу­чай, и вли­я­ние Фабия, и дав­но утвер­див­ше­е­ся убеж­де­ние в его бла­го­ра­зу­мии подей­ст­во­ва­ли на мно­гих сена­то­ров, осо­бен­но на ста­рей­ших; боль­шин­ство одоб­ря­ло про­ни­ца­тель­ность стар­ца, а не дерз­кие наме­ре­ния горя­че­го юно­ши. Тут Сци­пи­он, гово­рят, начал так:

(2) «Квинт Фабий в нача­ле сво­ей речи, отцы-сена­то­ры, сам упо­мя­нул, что его мож­но запо­до­зрить в зави­сти и недоб­ро­же­ла­тель­стве. (3) Я-то не осме­лил­ся бы воз­ве­сти подоб­ное обви­не­ние на тако­го мужа, но оно назва­но и не вполне опро­верг­ну­то — несо­вер­шен­ство ли речи тому виной или суть дела. (4) Квинт Фабий, желая снять с себя обви­не­ние в зави­сти, так пре­воз­нес свои долж­но­сти, сла­ву сво­их подви­гов, слов­но мне угро­жа­ет сопер­ни­че­ство чело­ве­ка ничтож­но­го, а не воз­вы­шаю­ще­го­ся над все­ми (не скры­ваю, что и я стрем­люсь к это­му), кото­рый не хочет, чтобы меня с ним рав­ня­ли. (5) Фабий изо­бра­зил себя стар­цем, все уже совер­шив­шим, а меня юнцом, не достиг­шим воз­рас­та его сына. Но раз­ве срок чело­ве­че­ской жиз­ни ста­вит пре­дел жаж­де сла­вы, раз­ве самая вели­кая сла­ва не та, что живет в памя­ти потом­ков? (6) Мне извест­но, что вели­ким людям слу­ча­ет­ся срав­ни­вать себя не толь­ко с совре­мен­ни­ка­ми, но и со зна­ме­ни­ты­ми мужа­ми всех вре­мен. (7) Я отнюдь не скры­ваю, Фабий, что хочу не толь­ко про­сла­вить­ся, как ты; я хочу — не гне­вай­ся — боль­шей сла­вы. (8) Не надо желать, чтобы граж­дан не хуже нас (тебя ли, меня ли) боль­ше не появ­ля­лось, — ведь это зна­чи­ло бы хотеть вреда не толь­ко тому, кому ты завиду­ешь, но и государ­ству, и, мож­но ска­зать, чуть ли не все­му роду люд­ско­му.

(9) Фабий напом­нил о том, какой опас­но­сти я было под­верг­ся, пере­пра­вив­шись в Афри­ку: он, види­мо, обес­по­ко­ен не толь­ко судь­бой государ­ства и вой­ска, но и моей соб­ст­вен­ной. (10) Откуда эта неожи­дан­ная забота? Когда мой отец и дядя были уби­ты, с.362 когда оба их вой­ска почти пол­но­стью были истреб­ле­ны, когда мы поте­ря­ли Испа­нию и четы­ре вой­ска пуний­цев с их четырь­мя вождя­ми силой ору­жия дер­жа­ли всю ее в стра­хе, (11) когда иска­ли коман­дую­ще­го и, кро­ме меня, нико­го не нашли (никто не осме­лил­ся при­тя­зать на эту долж­ность136), когда меня, два­дца­ти­че­ты­рех­лет­не­го юно­шу, рим­ский народ облек воен­ной вла­стью — (12) тогда поче­му никто не вспо­ми­нал о моем воз­расте, мощи вра­гов, труд­но­стях вой­ны, недав­ней гибе­ли моих отца и дяди? (13) Раз­ве мы сей­час в Афри­ке потер­пе­ли пора­же­ние, да еще и боль­шее, чем тогда в Испа­нии? Раз­ве сей­час в Афри­ке боль­ше войск, и пред­во­ди­те­лей у них боль­ше, и они луч­ше, чем тогда в Испа­нии? Раз­ве мой воз­раст был тогда более зре­лым, чтобы вести вой­ну? (14) Или вое­вать с кар­фа­ге­ня­на­ми удоб­ней в Испа­нии, чем в Афри­ке?

А теперь, после того как четы­ре пуний­ских вой­ска раз­би­ты наго­ло­ву, после того как столь­ко горо­дов захва­че­но силой или под­чи­не­но стра­хом, после того как все — вплоть до Оке­а­на — укро­ще­ны: столь­ко царь­ков, столь­ко диких пле­мен; (15) после того как вся Испа­ния воз­вра­ще­на нам и пол­но­стью зами­ре­на — теперь лег­ко при­ни­жать совер­шен­ное мною. (16) И ей-ей, если я вер­нусь из Афри­ки победи­те­лем, будет столь же лег­ко пред­ста­вить ничтож­ны­ми те же самые труд­но­сти и опас­но­сти, какие сей­час, чтобы удер­жать меня, изо­бра­же­ны пре­уве­ли­чен­но гроз­ны­ми. (17) Фабий гово­рит, что к Афри­ке не подой­ти, что там нет ни одной доступ­ной гава­ни. Он вспо­ми­на­ет о Мар­ке Ати­лии, кото­рый в Афри­ке был взят в плен. Да раз­ве он сра­зу как выса­дил­ся, так и потер­пел пора­же­ние? Фабий забыл, что для это­го же зло­счаст­но­го вое­на­чаль­ни­ка гава­ни в Афри­ке были откры­ты, что пер­вый год он вое­вал пре­вос­ход­но и кар­фа­ген­ские-то пол­ко­вод­цы137, если уж гово­рить о них, его так и не победи­ли. (18) Так что этим при­ме­ром меня ты не напу­га­ешь. Если бы в эту вой­ну, а не в преды­ду­щую, если бы ныне, а не сорок лет назад138 мы потер­пе­ли это пора­же­ние, то мень­ше ли было бы смыс­ла пере­прав­лять­ся мне в Афри­ку после пле­не­ния Регу­ла, чем в Испа­нию после гибе­ли Сци­пи­о­нов? (19) Или Ксан­типп, лакеде­мо­ня­нин139, родил­ся на сча­стье Кар­фа­ге­ну, а я не на сча­стье сво­ей родине? Тако­го я не потерп­лю, и моя уве­рен­ность воз­рас­та­ет, когда я вижу, как мно­го зна­чит доб­лесть одно­го-един­ст­вен­но­го чело­ве­ка. (20) Да, надо еще послу­шать и про афи­нян, лег­ко­мыс­лен­но пере­пра­вив­ших­ся в Сици­лию, забыв о войне у себя на родине. (21) А поче­му, раз уж есть вре­мя на гре­че­ские рос­сказ­ни, не вспом­нишь ты о сира­куз­ском царе Ага­фок­ле? Когда Сици­лия исстра­да­лась от дол­гой вой­ны с Кар­фа­ге­ном, он пере­пра­вил­ся в ту самую Афри­ку и пере­нес вой­ну туда, откуда он при­шла140.

44. (1) Нуж­но ли на ста­рых и чуже­зем­ных при­ме­рах дока­зы­вать, как важ­но напу­гать вра­га и, отвра­тив от себя опас­ность, с.363 при­ве­сти его на край гибе­ли? (2) Ган­ни­бал — при­мер оче­вид­ный и очень убеди­тель­ный. Совсем не одно и то же — опу­сто­шать чужие пре­де­лы или видеть, как по тво­ей зем­ле с огнем и мечом идет враг: у напа­даю­ще­го все­гда боль­ше вооду­шев­ле­ния, чем у обо­ро­ня­ю­ще­го­ся. (3) При­том неиз­вест­ное боль­ше стра­шит: силу и сла­бость вра­га луч­ше раз­глядишь вбли­зи, когда всту­пишь в его пре­де­лы. (4) Ган­ни­бал не наде­ял­ся, что к нему в Ита­лии перей­дет столь­ко горо­дов и пле­мен, сколь­ко их пере­шло после канн­ско­го бед­ст­вия; в Афри­ке у кар­фа­ге­нян все еще неустой­чи­вее: они — невер­ные союз­ни­ки, суро­вые и высо­ко­мер­ные гос­по­да. (5) Мы, даже поки­ну­тые союз­ни­ка­ми, усто­я­ли бла­го­да­ря соб­ст­вен­ным сво­им силам и рим­ско­му вой­ску: у кар­фа­ге­нян нету граж­дан в их вой­ске, у них опла­чи­вае­мые наем­ни­ки — афри­кан­цы и нуми­дий­цы, вер­ность их лег­ко­вес­на, мыс­ли пере­мен­чи­вы. (6) Если толь­ко здесь нас ничто не задер­жит, то вы услы­ши­те сра­зу о том, что я в Афри­ке, Афри­ка в огне вой­ны, Ган­ни­бал ухо­дит отсюда, Кар­фа­ген оса­жден. Жди­те из Афри­ки вестей более радост­ных и частых, чем полу­ча­ли вы из Испа­нии. (7) В этих моих надеж­дах пору­кой мне сча­стье наро­да рим­ско­го, оскорб­лен­ные вра­гом боги — свиде­те­ли дого­во­ров, цари Сифак и Маси­нис­са, на чью вер­ность я пола­гать­ся буду, но сумею обез­опа­сить себя от веро­лом­ства.

(8) Мно­гое, что сей­час изда­ли нераз­ли­чи­мо, откро­ет вой­на. Муж и вождь не упус­ка­ет счаст­ли­во­го слу­чая и под­чи­ня­ет его сво­им замыс­лам. (9) Ты, Фабий, назна­чил мне рав­но­го про­тив­ни­ка — Ган­ни­ба­ла; толь­ко ско­рее я повле­ку его за собой, а не он здесь удер­жит меня. Я застав­лю его сра­жать­ся в его стране, и награ­дой за победу будет Кар­фа­ген, а не полу­раз­ру­шен­ные кре­по­сти брут­тий­цев. (10) Ты боишь­ся, как бы, пока я пере­прав­ля­юсь, выса­жи­ва­юсь с вой­ском в Афри­ке, иду к Кар­фа­ге­ну, государ­ство не понес­ло како­го-нибудь ущер­ба. Ты, Квинт Фабий, сумел это­го добить­ся, когда Ган­ни­бал победи­те­лем носил­ся по всей Ита­лии. (11) Так не оскор­би­тель­но ли пола­гать, буд­то сей­час, когда Ган­ни­бал поко­леб­лен и почти слом­лен, не суме­ет добить­ся того же кон­сул Пуб­лий Лици­ний, чело­век муже­ст­вен­ный, не участ­во­вав­ший в жере­бьев­ке о дале­кой про­вин­ции, пото­му что он как вели­кий пон­ти­фик дол­жен при­сут­ст­во­вать при вве­рен­ных ему свя­щен­но­дей­ст­ви­ях.

(12) Если и вправ­ду мое пред­ло­же­ние ничуть не уско­рит окон­ча­ния вой­ны, то все же досто­ин­ство рим­ско­го наро­да, слав­но­го у чуже­зем­ных царей и пле­мен, тре­бу­ет пока­зать, что у нас хва­та­ет духа не толь­ко защи­щать Ита­лию, но и вторг­нуть­ся в Афри­ку. (13) Нель­зя, чтобы раз­нес­лась мол­ва, буд­то ни один рим­ский вое­на­чаль­ник не осме­лил­ся на то, на что осме­лил­ся Ган­ни­бал. Ведь в Первую Пуни­че­скую вой­ну, когда вое­ва­ли за обла­да­ние Сици­ли­ей, наши вой­ска и флот столь­ко раз напа­да­ли на Афри­ку, а сей­час, когда сра­жа­ют­ся за Ита­лию, в Афри­ке покой. с.364 (14) Так пусть нако­нец отдохнет изму­чен­ная Ита­лия, пусть огонь и меч опу­сто­ша­ют теперь Афри­ку; (15) пусть луч­ше рим­ский лагерь воз­двиг­нет­ся у врат Кар­фа­ге­на, а не мы вновь увидим с наших стен непри­я­тель­ский вал; пусть теперь оча­гом вой­ны станет Афри­ка, пусть она увидит пора­жен­ных ужа­сом бежен­цев, опу­сто­шен­ные поля, отпав­ших союз­ни­ков — все бед­ст­вия вой­ны, кото­рые четыр­на­дцать лет обру­ши­ва­лись на нас.

(16) О делах государ­ст­вен­ных, о пред­сто­я­щей войне и о про­вин­ци­ях, о кото­рых идет спор, уже доста­точ­но ска­за­но. (17) Эта речь была бы длин­ной и неза­ни­ма­тель­ной для вас, если бы я захо­тел, подоб­но Фабию, при­ни­жав­ше­му мои испан­ские подви­ги, посме­ять­ся над его сла­вой, а соб­ст­вен­ную пре­воз­не­сти. (18) Я ни того ни дру­го­го не сде­лаю, отцы-сена­то­ры, и если ничем иным, то скром­но­стью и сдер­жан­но­стью язы­ка одо­лею я, юно­ша, стар­ца. Я и жил, и дей­ст­во­вал, спо­кой­но и мол­ча­ли­во доволь­ст­ву­ясь мне­ни­ем, кото­рое вы обо мне сами соста­ви­ли».

45. (1) Сци­пи­о­на слу­ша­ли с бес­по­кой­ст­вом. До всех уже дошла мол­ва: если он не полу­чит коман­до­ва­ние в Афри­ке, то сра­зу же обра­тит­ся к наро­ду. (2) Квинт Фуль­вий, в про­шлом четы­ре­жды кон­сул и цен­зор, потре­бо­вал от кон­су­ла, чтобы тот откры­то ска­зал в сена­те, поз­во­лит ли он сена­ту при­нять реше­ние о про­вин­ци­ях и будет ли это реше­ние соблюдать или обра­тит­ся к наро­ду. (3) Сци­пи­он отве­тил, что будет дей­ст­во­вать, как потре­бу­ет того бла­го государ­ства. Тогда Фуль­вий ска­зал: (4) «Я задал вопрос, зная, как ты отве­тишь и что сде­ла­ешь; ведь ты ясно даешь понять, что не сове­та спра­ши­ва­ешь у сена­та, а толь­ко выведы­ва­ешь его мне­ние, и если мы сей­час же не назна­чим тебе про­вин­цию, какую ты хочешь, то у тебя уже заготов­лен про­ект зако­на». (5) «И поэто­му, — заклю­чил он, — я отка­зы­ва­юсь выска­зать свое мне­ние, и про­шу вас, народ­ные три­бу­ны, прий­ти мне на помощь, ибо, если сенат и под­дер­жит меня, кон­сул не будет счи­тать­ся с его реше­ни­ем».

(6) Начал­ся спор: кон­сул утвер­ждал, что три­бу­ны не име­ют пра­ва при­бе­гать к вме­ша­тель­ству для под­держ­ки сена­то­ра, отка­зы­ваю­ще­го­ся выска­зать в свой черед свое мне­ние. (7) Три­бу­ны реши­ли так: «Если кон­сул поз­во­лит сена­ту при­нять реше­ние о про­вин­ци­ях, то мы жела­ем, чтобы кон­сул это­му реше­нию под­чи­нил­ся, и не допу­стим, чтобы он обра­тил­ся к наро­ду; а если не поз­во­лит, то мы при­дем на помощь сена­то­ру, кото­рый отка­жет­ся выска­зать свое мне­ние о рас­смат­ри­вае­мом деле141». (8) Кон­сул попро­сил дать ему день для пере­го­во­ров с кол­ле­гой. На сле­дую­щий день сена­ту поз­во­ле­но было решить вопрос о про­вин­ци­ях. Про­вин­ции рас­пре­де­ли­ли так: одно­му кон­су­лу — Сици­лия и трид­цать воен­ных кораб­лей, кото­рые были у Гая Сер­ви­лия в про­шлом году142; ему так­же раз­ре­ше­но было пере­пра­вить­ся в Афри­ку, если, по его мне­нию, это­го потре­бу­ет бла­го государ­ства; (9) дру­го­му кон­су­лу — Брут­тий и вой­на с Ган­ни­ба­лом, а с.365 вой­ско, какое он выбе­рет <>143. Луций Вету­рий и Квинт Цеци­лий пусть решат жре­би­ем или дого­во­рят­ся, кому из них вое­вать в Брут­тии во гла­ве двух леги­о­нов, остав­лен­ных кон­су­лом; полу­чив­ше­му эту про­вин­цию коман­до­ва­ние будет про­дле­но на год. (10) И осталь­ным (кро­ме кон­су­лов и пре­то­ров), кто будет рас­по­ря­жать­ся вой­ска­ми и про­вин­ци­я­ми, коман­до­ва­ние про­дле­но, (11) Квин­ту Цеци­лию по жре­бию выпа­ло вести в Брут­тии вме­сте с кон­су­лом вой­ну про­тив Ган­ни­ба­ла.

(12) Затем Сци­пи­он спра­вил игры при боль­шом сте­че­нии зри­те­лей — люди к нему были рас­по­ло­же­ны. Отправ­ле­ны были в Дель­фы посла­ми Марк Пом­по­ний Матон и Квинт Катий с дара­ми из добы­чи, взя­той у Газ­д­ру­ба­ла. Они повез­ли туда золо­той венец весом в две­сти фун­тов и сереб­ря­ные изо­бра­же­ния тро­фе­ев весом в тыся­чу фун­тов144.

(13) Сци­пи­он не полу­чил раз­ре­ше­ния про­из­ве­сти воин­ский набор, да и не очень на этом наста­и­вал: ему поз­во­ли­ли набрать доб­ро­воль­цев. (14) Он заявил, что государ­ство ниче­го не истра­тит на буду­щий флот: союз­ни­ки дадут ему все, что нуж­но для построй­ки и сна­ря­же­ния кораб­лей. (15) Пер­вы­ми пообе­ща­ли по сво­им воз­мож­но­стям помочь кон­су­лу горо­да Этру­рии: Цере — дать хлеб и вся­кое про­до­воль­ст­вие для моря­ков; Попу­ло­ния145 — желе­зо; Тарк­ви­ния — холст на пару­са; Вола­тер­ры — кора­бель­ный лес и хлеб; (16) Арре­тий — три тыся­чи щитов и столь­ко же шле­мов, копья, галль­ские дро­ти­ки, длин­ные копья — все­го пять­де­сят тысяч пред­ме­тов, каж­до­го вида ору­жия поров­ну, — а так­же топо­ры, засту­пы, косы, кор­зи­ны, руч­ные мель­ни­цы, (17) сколь­ко это­го нуж­но для соро­ка воен­ных судов; сто два­дцать тысяч моди­ев пше­ни­цы и дорож­ных денег десят­ни­кам и греб­цам. (18) Перу­зия, Клу­зий и Рузел­лы пообе­ща­ли кора­бель­ный сос­но­вый лес и мно­го хле­ба. Сос­ны бра­ли из обще­ст­вен­ных лесов. (19) Горо­да Умбрии и, кро­ме того, Нур­сия, Реа­та, Ами­терн146 и вся зем­ля сабин­ская пообе­ща­ли сол­дат; мно­гие мар­сы, пелиг­ны и марру­ци­ны147 пошли доб­ро­воль­ца­ми во флот. (20) Каме­рин148, рав­но­прав­ный по дого­во­ру с Римом, при­слал когор­ту в шесть­сот воору­жен­ных. (21) Трид­цать кораб­лей были нача­ты построй­кой (два­дцать квин­кве­рем, десять квад­ри­рем): Сци­пи­он так торо­пил рабо­чих, что на сорок пятый день после достав­ки леса суда, пол­но­стью сна­ря­жен­ные, были спу­ще­ны на воду.

46. (1) Сци­пи­он отпра­вил­ся в Сици­лию с трид­ца­тью воен­ны­ми кораб­ля­ми; с ним было око­ло семи тысяч доб­ро­воль­цев, (2) Пуб­лий Лици­ний при­был в Брут­тий; из двух кон­суль­ских армий, там нахо­див­ших­ся, он выбрал ту, кото­рой преж­де коман­до­вал кон­сул Луций Вету­рий. (3) Метел­лу Лици­ний пре­до­ста­вил леги­о­ны, кото­ры­ми тот коман­до­вал и рань­ше, пони­мая, что ему будет лег­че началь­ст­во­вать над теми, кто при­вык к его вла­сти. (4) Пре­то­ры отбы­ли в свои про­вин­ции. Так как денег на вой­ну с.366 не хва­та­ло, то кве­сто­рам веле­но было про­дать в Кам­па­нии зем­ли меж­ду «гре­че­ским рвом» и морем149; (5) было раз­ре­ше­но при­ни­мать доно­сы о том, какая зем­ля при­над­ле­жа­ла рань­ше кам­пан­ским граж­да­нам: она ста­но­ви­лась соб­ст­вен­но­стью рим­ско­го наро­да; в награ­ду донос­чи­ку дава­ли деся­тую часть сум­мы, в кото­рую был оце­нен ука­зан­ный им уча­сток. (6) Гнею Сер­ви­лию, город­ско­му пре­то­ру, пору­че­но было следить, чтобы кам­пан­ские граж­дане сели­лись там, где им сенат­ским поста­нов­ле­ни­ем раз­ре­ше­но, и нака­зы­вать посе­лив­ших­ся в дру­гом месте.

(7) Тем же летом Магон, сын Гамиль­ка­ра, пере­зи­мо­вав на мень­шем из Бале­ар­ских ост­ро­вов, набрал там моло­дых сол­дат и пере­пра­вил­ся в Ита­лию, имея око­ло трид­ца­ти воен­ных и мно­го гру­зо­вых кораб­лей, две­на­дцать тысяч пехоты и почти две тыся­чи кон­ни­цы. (8) Вне­зап­но напав, он взял Геную150 (мор­ское побе­ре­жье вовсе не охра­ня­лось) и при­стал к бере­гам аль­пий­ских лигу­рий­цев, наде­ясь под­нять там мятеж. (9) Ингав­ны (это лигу­рий­ское пле­мя)151—152 тогда как раз вели вой­ну с гор­ны­ми эпан­те­ри­я­ми153. (10) Пуни­ец сло­жил свою добы­чу в Савоне154, горо­де в Аль­пах, оста­вил там для охра­ны десять кораб­лей, осталь­ные отпра­вил в Кар­фа­ген охра­нять побе­ре­жье (шла мол­ва, что Сци­пи­он гото­вит­ся к пере­пра­ве), (11) а сам, заклю­чив союз с ингав­на­ми, друж­бы кото­рых доби­вал­ся, решил вое­вать с гор­ца­ми. Вой­ско его уве­ли­чи­ва­лось со дня на день, сла­ва рос­ла, и гал­лы сте­ка­лись к нему ото­всюду. (12) Сена­то­ры, узнав­шие об этом из пись­ма Спу­рия Лукре­ция155, очень встре­во­жи­лись: что ж было радо­вать­ся два года назад гибе­ли Газ­д­ру­ба­ла и его вой­ска, если вновь надви­га­ет­ся такая же страш­ная вой­на — не все ли рав­но, что вое­на­чаль­ник дру­гой! (13) Мар­ку Ливию, про­кон­су­лу, веле­но было дви­нуть из Этру­рии к Ари­ми­ну вой­ско доб­ро­воль­цев из рабов, а Гнею Сер­ви­лию пору­че­но, если он сочтет это полез­ным для государ­ства, взять из Горо­да два город­ских леги­о­на, поста­вив коман­до­вать ими, кого захо­чет. Марк Вале­рий Левин отвел их в Арре­тий.

(14) В те же дни око­ло вось­ми­де­ся­ти гру­зо­вых кар­фа­ген­ских судов было захва­че­но Гне­ем Окта­ви­ем близ Сар­ди­нии, его про­вин­ции. Целий пишет, что они вез­ли хлеб и про­ви­ант Ган­ни­ба­лу; а Вале­рий156 — что суда направ­ля­лись в Кар­фа­ген с добы­чей из Этру­рии и с плен­ны­ми лигу­рий­ца­ми и гор­ца­ми. (15) В Брут­тии в этом году не про­изо­шло ниче­го при­ме­ча­тель­но­го. Чума рав­но сви­реп­ст­во­ва­ла сре­ди рим­лян и кар­фа­ге­нян, толь­ко кар­фа­ген­ское вой­ско стра­да­ло еще и от голо­да. (16) Ган­ни­бал про­вел это лето воз­ле хра­ма Юно­ны Лаци­нии; он поста­вил и посвя­тил алтарь с боль­шой над­пи­сью на гре­че­ском и пуний­ском язы­ках, пере­чис­ляв­шей его подви­ги157.

ПРИМЕЧАНИЯ


  • 1После про­иг­ран­ной им бит­вы при Беку­ле (ср.: XXVII, 19). По Ливию, эти собы­тия при­хо­дят­ся на 209 г. до н. э., но Ф. Г. Мур отно­сит их к 208 г. до н. э.
  • 2Пока Газ­д­ру­бал Бар­кид шел (избе­гая встреч с рим­ля­на­ми) к Аль­пам, Магон отпра­вил­ся на Бале­ар­ские ост­ро­ва вер­бо­вать наем­ни­ков, а Газ­д­ру­бал, сын Гисго­на, ушел со сво­им и Маго­но­вым вой­ском в Даль­нюю Испа­нию. См.: XXVII, 20, 3—8. Повест­вуя о собы­ти­ях 202 г. до н. э.[2] (ср.: там же, гл. 22—27), Ливий вооб­ще не упо­ми­на­ет об испан­ском теат­ре воен­ных дей­ст­вий (ср. предыд. при­меч.), так что в его изло­же­нии воен­ная пере­дыш­ка здесь еще и рас­тя­ги­ва­ет­ся. Но сей­час, в 207 г. до н. э., Магон уже сно­ва в Испа­нии.
  • 3Ср.: XXVII, 20, 4.
  • 4Т. е. Сре­ди­зем­но­го моря.
  • 5Как это заду­мы­ва­лось еще девять лет назад (ср.: XXIII, 27, 12); впро­чем, этот Ган­нон почти тут же был взят в плен и отправ­лен в Рим (см. ниже, гл. 2, 11; 4, 4).
  • 6В севе­ро-восточ­ной части Цен­траль­ной Испа­нии.
  • 7Марк Юний Силан был назна­чен в 211 г. до н. э. (в ран­ге про­пре­то­ра) в помощ­ни­ки Пуб­лию Сци­пи­о­ну (XVI, 19, 10), затем его пол­но­мо­чия не раз про­дле­ва­лись вме­сте со Сци­пи­о­но­вы­ми (XXVI, 19, 10; XXVII, 7, 17).
  • 8Ср. выше, гл. 1, 2 и ниже, гл. 15.
  • 9Бети­ка (при­ме­ни­тель­но ко вре­ме­ни, о кото­ром здесь пишет Ливий) — южная часть Испа­нии, доли­на Бети­са и Гадес с окрест­но­стя­ми. Позд­нее (во вре­ме­на Авгу­ста) полу­чи­ла ста­тус про­вин­ции и фик­си­ро­ван­ные гра­ни­цы.
  • 10Орон­гий, воз­мож­но, тот же город, что Аврин­га, упо­мя­ну­тая в кн. XXIV (42, 5), — совр. Хаэн.
  • 11Месес­сы — неболь­шое пле­мя в обла­сти басте­та­нов (в совр. Анда­лу­зии).
  • 12В виде боль­ших щип­цов с зубья­ми (это при­спо­соб­ле­ние назы­ва­лось «вол­ком»).
  • 13Стар­шие (по воз­рас­ту) пехо­тин­цы. Из них, в част­но­сти, состав­ля­лись резерв­ные отряды. О их месте в строю см.: VIII, 8, 9 сл.; Поли­бий, III, 21, 7 сл.
  • 14Луция Сци­пи­о­на (см. выше, гл. 3, 2).
  • 15Здесь: Восточ­ная, Севе­ро-Восточ­ная и Цен­траль­ная Испа­ния.
  • 16Ср. при­меч. 75a к кн. XXIII.
  • 17Ливий здесь отхо­дит от стро­гой хро­но­ло­гии, вклю­чая в изло­же­ние собы­тий 207 г. до н. э. и часть собы­тий преды­ду­ще­го года (как он делал и в кн. XXVII, 29, 9 сл. и при­меч. 133 к кн. XXVII). В даль­ней­шем изло­же­нии Ливий сле­ду­ет Поли­бию (X, 41 сл.).
  • 18Ср.: XXVII, 33, 5.
  • 19Лем­нос — ост­ров в север­ной части Эгей­ско­го моря.
  • 20См. при­меч. 154 к кн. XXVII.
  • 21См. при­меч. 133 к кн. XXVII.
  • 22См. при­меч. 120 к кн. XXVI.
  • 23См. при­меч. 127 к кн. XXVI.
  • 24Ср. ниже, гл. 7, 3. О Фер­мо­пи­лах см.: Стра­бон, IX, 428 сл.
  • 25Пепа­рет — город на одно­имен­ном ост­ро­ве (совр. Ско­пе­лос) в Эгей­ском море (у фес­са­лий­ских бере­гов).
  • 25aХал­кида — важ­ней­ший город ост­ро­ва Евбеи, рас­по­ло­жен­ный на бере­гу Еври­па (узко­го про­ли­ва меж­ду Евбе­ей и бео­тий­ским бере­гом). Пел­та — неболь­шой лег­кий круг­лый щит фра­кий­ских лег­ко­во­ору­жен­ных вои­нов. Кет­ра — неболь­шой кожа­ный щит у испан­цев и афри­кан­цев.
  • 26Агри­ане — пле­мя, оби­тав­шее в верх­нем тече­нии Стри­мо­на (совр. р. Стру­ма) на терри­то­рии совр. Бол­га­рии (см.: Фукидид, II, 96, 3). Слу­жи­ли у Филип­па в вспо­мо­га­тель­ных вой­сках (луч­ни­ка­ми).
  • 27Скоту­са — город в Фес­са­лии при­мер­но в 75 км от Фер­мо­пил. Лари­са — глав­ный город Фес­са­лии.
  • 28Герак­лея Тра­хи­ней­ская — город в Фес­са­лии на левом бере­гу реки Спер­хея близ ее впа­де­ния в Малий­ский залив и в 7 км к запа­ду от Фер­мо­пил. С 280 г. до н. э. вхо­ди­ла в Это­лий­ский союз и слу­жи­ла местом его собра­ний.
  • 29Эни­ан­цы — фес­са­лий­ское пле­мя, оби­тав­шее к запа­ду от Малий­ско­го зали­ва (о кото­ром здесь идет речь) на горе Эте в вер­хо­вьях Спер­хея. Во вре­ме­на, о кото­рых идет речь, были зави­си­мы от Это­лий­ско­го сою­за.
  • 30Цар­ская когор­та (греч. «ила») — при­ви­ле­ги­ро­ван­ная часть македон­ской кон­ни­цы, состо­яв­шая из знат­ных вои­нов и под­чи­нен­ная непо­сред­ст­вен­но царю.
  • 31Тизей — гора (око­ло 600 м) в Фес­са­лии на южной око­неч­но­сти полу­ост­ро­ва. Была вид­на из Демет­ри­а­ды через Пага­сей­ский (Демет­ри­ад­ский) залив и сама была удоб­на для обо­зре­ния дале­ких окрест­но­стей. О слож­ных систе­мах сиг­наль­ных огней (сво­его рода «све­то­вом теле­гра­фе»), кото­рые были раз­ра­бота­ны гре­ка­ми, подроб­но рас­ска­зы­ва­ет Поли­бий (X, 43—47). Рим­ляне же поль­зо­ва­лись, види­мо, лишь самой про­стой из них — «зара­нее услов­лен­ны­ми зна­ка­ми».
  • 32Никея — кре­пость и порт в Восточ­ной Лок­риде в 3—4 км к восто­ку от Фер­мо­пил.
  • 33Ср.: XXXI, 46, 6 сл.
  • 34Фтио­ти­да — область в Южной Фес­са­лии (по назва­нию пле­ме­ни). Демет­рий — при­мор­ский город со свя­ти­ли­щем Демет­ры и удоб­ной гава­нью, нахо­дил­ся в 3—4 км от Фив Фтио­тий­ских (см. при­меч. 41) и слу­жил им пор­том. Назы­вал­ся так­же Пирас.
  • 35О семи­крат­ной смене тече­ний в Еври­пе мож­но про­честь у Стра­бо­на (IX, 403), Пли­ния (Есте­ствен­ная исто­рия, II, 219), Цице­ро­на (без ука­за­ния на крат­ность. — О при­ро­де богов, III, 24), одна­ко нере­гу­ляр­ность ее вошла в пого­вор­ку: «…Нет ниче­го здра­во­го и несо­мнен­но­го ни сре­ди вещей, ни сре­ди суж­де­ний… все реши­тель­но катит­ся то вверх, то вниз, точ­но воды Еври­па…» Пла­тон, Федон, 90 c). В дей­ст­ви­тель­но­сти насто­я­щие при­ли­вы и отли­вы были регу­ляр­ны­ми (четы­ре раза в сут­ки), а нере­гу­ляр­ное дви­же­ние воды обу­слов­ли­ва­лось вет­ра­ми.
  • 36По Стра­бо­ну (IX, 425), в двух милях (око­ло 3 км) от моря и в 10—11 км от Кина.
  • 37Эла­тия — по Стра­бо­ну (IX, 418), самый боль­шой город Фокиды, гос­под­ст­ву­ю­щий над про­хо­да­ми, веду­щи­ми (с севе­ра) в Фокиду и Бео­тию (в част­но­сти, над Фер­мо­пи­ла­ми).
  • 38Т. е. око­ло 90 км!
  • 39По дого­во­ру, эта добы­ча долж­на была при­над­ле­жать рим­ля­нам (ср.: XXVI, 24, 11).
  • 40Тро­ний — древ­ний центр эпи­к­не­ми­дских локров, был рас­по­ло­жен близ Никеи (при­меч. 32), но в 3—4 км от моря. См.: Стра­бон, IX, 426.
  • 41Фивы Фтио­тий­ские — древ­ний город во Фтио­ти­де близ Пага­сей­ско­го зали­ва (см. при­меч. 34). Вхо­дил в Это­лий­ский союз, но в 217 г. до н. э. был захва­чен Филип­пом, кото­рый про­дал в раб­ство захва­чен­ных им горо­жан, а в горо­де посе­лил македо­нян и пере­име­но­вал его в Филип­по­поль (Поли­бий, IX, 10, 8).
  • 42Ср.: XXVII, 30, 4. О хро­но­ло­гии ср. выше, при­меч. 17.
  • 43Ср. выше, гл. 5, 13.
  • 44К играм 208 г. до н. э. Ср.: XXVII, 35, 3.
  • 45Герея — город в Запад­ной Арка­дии на пра­вом бере­гу р. Алфея, на доро­ге в Олим­пию. В 219—218 г. до н. э. Герея была заво­е­ва­на Филип­пом и с тех пор оста­ва­лась в его руках. На этот раз он при­шел к Герее через горо­да Фли­унт (юго-запад­нее Корин­фа) и Феней (даль­ше на запад — в Север­ной Арка­дии).
  • 46См. при­меч. 141 к кн. XXVII.
  • 47Оксеи — груп­па неболь­ших ост­ро­вов близ устья р. Ахе­лоя (т. е. на юго-запад­ной око­неч­но­сти акар­нан­ско­го (и это­лий­ско­го) побе­ре­жья). Ср.: Стра­бон, VIII, 351; X, 458.
  • 48См. при­меч. 134 к кн. XXVII.
  • 49Три­фи­лия — область вдоль запад­но­го побе­ре­жья Пело­пон­не­са меж­ду река­ми Алфе­ем и Недой — хол­ми­стая пес­ча­ная мест­ность почти без гава­ни. Здесь в Сами­ке нахо­ди­лось очень почи­тае­мое свя­ти­ли­ще Посей­до­на. Око­ло 245 г. до н. э. была заво­е­ва­на Элидой; зимой 219—218 г. до н. э. Филип­пом. Фак­ти­че­ски не была воз­вра­ще­на ахей­цам до 199 г. до н. э. (как и Али­фе­ра мега­ло­по­ли­тан­цам). Ср.: XXXII, 5, 4. С середи­ны II в. до н. э. была тес­но свя­за­на с Элидой и счи­та­лась ее частью.
  • 50Али­фе­ра — город в Арка­дии. Ср.: XXXII, 5, 4 и предыд. при­меч.
  • 51См. при­меч. 129 к кн. XXVI (Ф. Г. Мур свя­зы­ва­ет это сооб­ще­ние с «Анти­ки­рой Лок­рид­ской»).
  • 52По ком­мен­та­рию Ф. Г. Мура, мор­ской порт озоль­ских лок­рид­цев на север­ном бере­гу Коринф­ско­го зали­ва, при­над­ле­жав­ший в то вре­мя это­лий­цам. Евпа­лий же нахо­дил­ся север­нее. О Евпа­лии см.: Фукидид, III, 96, 2; 102, 1; Стра­бон. IX, 427; X, 450.
  • 53Поти­да­ния упо­мя­ну­та Фукидидом (там же).
  • 54Кен­хреи — восточ­ная гавань Корин­фа на Саро­ни­че­ском зали­ве (при­мер­но в 7 км на юго-восток от Корин­фа).
  • 55Мыс Суний — юго-восточ­ная око­неч­ность Атти­ки.
  • 56Кас­сан­дрия (быв­шая Поти­дея) — город в Хал­киди­ке (трой­ной полу­ост­ров на севе­ро-запа­де Эгей­ско­го моря). В 356 г. до н. э. заво­е­ван Филип­пом II Македон­ским. В 316 г. осно­ван и отстро­ен зано­во Кас­сан­дром. Один из важ­ней­ших горо­дов Македо­нии, силь­ная кре­пость, не раз под­вер­гав­ша­я­ся без­успеш­ной оса­де.
  • 57Ср.: XXVII, 32, 9; 33, 1 и при­меч. 125 к кн. XXVI.
  • 58Гал­лия и Галль­ские зем­ли (ager Gal­li­cus) — не имев­ший опре­де­лен­ных гра­ниц рай­он на севе­ре Апен­нин­ско­го полу­ост­ро­ва (ино­гда назы­вал­ся про­сто Ари­ми­ном, по име­ни глав­но­го горо­да — см.: XXIV, 44, 3 и при­меч. 161 к кн. XXIV). Ср.: XXIX, 13, 2; XXX, 1, 7. Мог назна­чать­ся кон­су­лам как «про­вин­ция», но про­вин­ци­ей, как адми­ни­ст­ра­тив­ной еди­ни­цей (как, ска­жем, Сици­лия), не был.
  • 59См. при­меч. 100 к кн. XXVI.
  • 60Так как кон­су­лы коман­до­ва­ли пооче­ред­но (через день), то в день бит­вы власть (im­pe­rium) и ауспи­ции были лишь у одно­го из них.
  • 61Как того тре­бо­вал ста­рый обы­чай.
  • 62Пере­да­ча одним из пре­то­ров сво­их судеб­ных обя­зан­но­стей кол­ле­ге (с тем чтобы само­му отбыть к вой­ску) была в годы этой вой­ны обыч­ной прак­ти­кой (ср.: XXV, 3, 2; XXVII, 36, 11 и др.).
  • 63Об этом зна­ме­ни­том хра­ме древ­не­го ита­лий­ско­го боже­ства см.: VI, 33, 4; VII, 27, 8.
  • 64Ср.: XXII, 1, 10 — тоже в Антии.
  • 65См.: при­меч. 106 к кн. XXIII.
  • 66Если здесь име­ет­ся в виду окон­ча­тель­ное под­чи­не­ние севе­ро-запад­ных обла­стей Испа­нии Агрип­пой, то по этой отсыл­ке к совре­мен­ным Титу Ливию собы­ти­ям мож­но утвер­ждать, что кн. XXVIII была напи­са­на (или опуб­ли­ко­ва­на) им после 19 г. до н. э.
  • 67Речь идет явно об Или­пе (ср.: Поли­бий, XI, 20, 1), горо­де кило­мет­рах в 15 от Гис­па­ла (Севи­льи) на пра­вом бере­гу Бети­са.
  • 68См. при­меч. 117 к кн. XXII.
  • 69См. при­меч. 95 к кн. XXVII.
  • 70При чте­нии созда­ет­ся впе­чат­ле­ние, что завя­зав­ша­я­ся бит­ва ста­ла «вто­рой бит­вой при Беку­ле». Но, как отме­ча­ет Ф. Г. Мур, сопо­став­ле­ние с § 14 и с рас­ска­зом Поли­бия (XI, 20, 9) пока­зы­ва­ет, что ника­ко­го мар­ша от Или­пы к Беку­ле (почти 200 км) не было и речь идет о бит­ве при Или­пе.
  • 71См. при­меч. 30 к кн. XXI.
  • 72Газ­д­ру­бал наме­ре­вал­ся перей­ти р. Бетис и затем най­ти убе­жи­ще в Гаде­се. Теперь, одна­ко, он был вынуж­ден остать­ся на пра­вом бере­гу реки, что зна­чи­тель­но удли­ни­ло его доро­гу.
  • 73При­чи­на такой мед­ли­тель­но­сти разъ­яс­ня­ет­ся немед­лен­но.
  • 74Маси­нис­са умер в 148 г. до н. э., т. е. про­жил не менее 90 лет, из них цар­ст­во­вал 60.
  • 75Четыр­на­дца­тым годом вой­ны был сле­дую­щий, 205 г. до н. э., что вид­но из сопо­став­ле­ния с гл. 10, 8 и 38, 2. Год, когда «Сци­пи­он при­нял эту про­вин­цию и вой­ско», по Ливи­е­вой хро­но­ло­гии, при­хо­дит­ся на 211 г. до н. э., а взя­тие Ново­го Кар­фа­ге­на соот­вет­ст­вен­но на 210, что на год «отста­ет» от Поли­би­е­вой хро­но­ло­гии, при­ня­той сей­час иссле­до­ва­те­ля­ми. Ср. хотя бы в извест­ном спра­воч­ни­ке Э. Бикер­ма­на; ср. при­меч. 43 и 101 к кн. XXVII.
  • 76Масе­су­лии (масе­си­лии, масе­си­лы) — союз запад­но-нуми­дий­ских пле­мен. Стра­бон поме­ща­ет их меж­ду р. Моло­хаф (совр. Мулуя) и мысом Трет (совр. Буга­рун). (Позд­нее — терри­то­рия про­вин­ции Мав­ри­та­нии Цеза­рей­ской.) Цар­ской рези­ден­ци­ей Сифа­ка был город Сига, где, види­мо и состо­я­лась его встре­ча со Сци­пи­о­ном (ср. ниже, § 12 и далее).
  • 77Иссле­до­ва­те­ли выра­жа­ли сомне­ния в том, пра­виль­но ли назва­ны здесь эти горо­да. В част­но­сти, долж­на ли идти речь об Или­тур­ги­се или о дру­гом горо­де с созвуч­ным назва­ни­ем (ср.: Илур­ко у Пли­ния. — Есте­ствен­ная исто­рия, III, 9).
  • 78По Аппи­а­ну (Испан­ские вой­ны, 32, 129), он даже был ранен.
  • 79Содер­жа­те­ли гла­ди­а­тор­ских школ.
  • 80По Сте­фа­ну Визан­тий­ско­му (156, 9), «Пер­кес».
  • 81По Пли­нию (Есте­ствен­ная исто­рия, III, 12) и древним над­пи­сям, он назы­вал­ся Остип­по.
  • 82Ман­до­ний и Инди­би­лис, вожди илер­ге­тов, три года назад вос­ста­но­ви­ли свой союз с рим­ля­на­ми, покля­лись им в вер­но­сти, полу­чи­ли подар­ки (XXVII, 17, 16—17; 19, 7). О лаце­та­нах, оби­тав­ших на севе­ро-восто­ке Испа­нии (вокруг Бар­ци­но­ны — совр. Бар­се­ло­на), см. при­меч. 84 и 221 к кн. XXI.
  • 83Эти пле­ме­на жили тоже к севе­ру от Ибе­ра. О седе­та­нах ср. ниже, 31, 7; XXIX, 1, 26. О свес­се­та­нах: XXV, 34, 6 (там они — вра­ги рим­лян).
  • 84Сукрон — город в устье одно­имен­ной реки (совр. р. Хукар). Ср.: Аппи­ан. Граж­дан­ские вой­ны, 110, 512; Плу­тарх. Сер­то­рий, 19; Пом­пей, 19.
  • 85Ср. выше, гл. 19, 1 и при­меч. 77.
  • 86Ср. выше, гл. 24, 3—4.
  • 87См.: Поли­бий, VI, 31 (об устрой­стве рим­ско­го лаге­ря): «Про­стран­ство… с обе­их сто­рон при­ле­гаю­щее к палат­ке кон­су­ла, отво­дит­ся с одной сто­ро­ны под пло­щадь (греч. ago­ra = лат. fo­rum), с дру­гой под квар­ти­ру кве­сто­ра с нахо­дя­щи­ми­ся при нем запа­са­ми». О три­бу­на­ле ср. при­меч. 74 к кн. XXV.
  • 88Это про­изо­шло в 280 г. до н. э. во вре­мя вой­ны с Пирром. Леги­он, о кото­ром идет речь, состо­ял из кам­пан­цев и был послан в Регий по прось­бе его жите­лей. См.: XXXI, 31, 6; пери­о­ха кн. XII; Поли­бий, I, 7, 7 сл.
  • 89В 270 г. до н. э. (пери­о­ха кн. XV). Здесь Ливий, назы­вая чис­ло каз­нен­ных, не учи­ты­ва­ет поте­ри леги­о­на за десять лет. По Поли­бию (I, 7, 11 сл.) их было более трех­сот чело­век.
  • 90Ливий про­из­во­дит это имя от сло­ва «ater» — «чер­ный», «страш­ный», «зло­ве­щий».
  • 91В 424 г. до н. э. этот этрус­ский тогда город был захва­чен сам­ни­та­ми (IV, 37, 1—2), пред­ка­ми тех кам­пан­цев, кото­рые в 217 г. до н. э.[3] были высе­ле­ны Фуль­ви­ем из Капуи (см.: XXVI, 16, 5—13).
  • 92Мамер­тин­цы (от оск­ско­го Мамерс = Марс) — кам­пан­ские наем­ни­ки, слу­жив­шие у сира­куз­ско­го тира­на Ага­фок­ла, а после его смер­ти (289 г. до н. э.) захва­тив­шие сици­лий­ский город Мес­са­ну (совр. Мес­си­на). Рим­ляне их, впро­чем, не нака­зы­ва­ли, напро­тив того, они вос­поль­зо­ва­лись их прось­бой о помо­щи (в 263 г. до н. э.) для вме­ша­тель­ства в сици­лий­ские дела.
  • 93Дву­мя Газ­д­ру­ба­ла­ми, Ган­но­ном (см. выше, гл. 2, 11) и Маго­ном (гл. 16, 13).
  • 94Эпи­тет веч­ный сам на века закре­пил­ся за Римом.
  • 95Исто­рия Гнея Мар­ция Корио­ла­на рас­ска­за­на Ливи­ем в кн. II, 33—40.
  • 96Пре­фект — здесь: про­сто коман­дир отряда.
  • 97Древ­нюю Кар­тею боль­шин­ство иссле­до­ва­те­лей поме­ща­ет в Гибрал­тар­ской бух­те (меж­ду Гибрал­та­ром и Алхе­си­ра­сом). Неко­то­рые из древ­них авто­ров, по сло­вам Стра­бо­на (III, 151), отож­дествля­ли ее с Тар­тес­сом. Позд­нее (в 171 г. до н. э.) сюда была выведе­на коло­ния «латин­ских граж­дан и отпу­щен­ни­ков» (XLIII, 3, 1—4).
  • 98Ср. выше, гл. 23, 6.
  • 99Соглас­но пояс­не­нию Мура, один из двух суф­е­тов и в то же вре­мя пол­ко­во­дец (с отсыл­кой для срав­не­ния к гл. 37, 2 и к XXX, 7, 5).
  • 100Ср. выше, гл. 24, 4.
  • 101При подав­ле­нии мяте­жа.
  • 102Город Гадес рас­по­ла­гал­ся на ост­ро­ве, кото­рый со сто­ро­ны, обра­щен­ной к мате­ри­ку, был от него отде­лен неши­ро­ким прото­ком (точ­нее, даже на двух ост­ро­вах; на мень­шем и бли­жай­шем к мате­ри­ку нахо­ди­лась древ­ней­шая часть горо­да). См.: Пли­ний. Есте­ствен­ная исто­рия, III, 119 сл.; Стра­бон, III, 169.
  • 103Ман­до­ний (вто­рой раз уже — ср.: XXVII, 17, 14 сл.) дает Сци­пи­о­ну клят­вен­ные обе­ща­ния на слу­чай, если он и Инди­би­лис будут им поща­же­ны.
  • 104Ср. при­меч. 102.
  • 105Собств. брат­ни­на сына. Ср.: XXVII, 19, 8—12, где, впро­чем, гово­рит­ся о Мас­си­ве как о сыне сест­ры Маси­нис­сы.
  • 106В их чис­ле зна­ме­ни­тый храм Герак­ла (т. е. Мель­кар­та).
  • 107Подой­дя к нему со сто­ро­ны лагу­ны. Ср.: XXVI, 45, 7 сл.; 46, 2.
  • 108Неточ­но: запад­ные ворота горо­да были обра­ще­ны не к морю и не к лагуне, а к соеди­няв­ше­му их узко­му кана­лу.
  • 109Лест­ни­цы исполь­зо­ва­лись как тра­пы. Ср.: Алек­сан­дрий­ская вой­на, 20, 4.
  • 110Ср.: XXII, 19, 10 и при­меч. 110 к кн. XXII.
  • 111Суф­е­ты (фини­кийск. «судьи») — выбор­ные выс­шие долж­ност­ные лица в пуний­ских горо­дах. Их изби­ра­ли по двое на год (как рим­ских кон­су­лов или дуум­ви­ров в горо­дах Ита­лии).
  • 112Пити­уса (совр. Иви­са) — то же что Эбус. См. при­меч. 115 к кн. XXII; Стра­бо­ну III, 167.
  • 113Т. е. око­ло 75 км.
  • 114ору­жьем, мужа­ми… (ar­mis vi­ris­que) — это сло­во­со­че­та­ние (да еще повто­ря­е­мое чуть ниже, в § 12) появ­ля­ет­ся здесь, разу­ме­ет­ся, не слу­чай­но: сло­ва­ми «ar­ma vi­rum­que ca­no» («бит­вы и мужа пою») начи­на­ет­ся «Эне­ида». Это — явный, даже демон­стра­тив­ный (тем более, что цита­та не нахо­дит себе ника­ко­го логи­че­ско­го обос­но­ва­ния — даже сло­во «ar­ma» употреб­ле­но тут дву­мя авто­ра­ми в раз­ных зна­че­ни­ях), отклик на гром­кую лите­ра­тур­ную новин­ку. Вер­ги­лий умер в 19 г. до н. э., а «Эне­ида» была опуб­ли­ко­ва­на посмерт­но, вре­мя же напи­са­ния кн. XXVIII Ливи­е­ва труда само опре­де­ля­ет­ся лишь по этой цита­те. Впро­чем, такое, «несмыс­ло­вое», поль­зо­ва­ние сло­во­со­че­та­ни­я­ми, заим­ст­во­ван­ны­ми у поэтов, вооб­ще харак­тер­но для Ливия (ср. ниже, при­меч. 132).
  • 115В изда­нии Ф. Г. Мура здесь добав­ле­но сло­во «про­пре­то­рам» (отсут­ст­ву­ю­щее в боль­шин­стве руко­пи­сей, в том чис­ле в луч­ших), но толь­ко чтобы уточ­нить в ком­мен­та­рии их ста­тус. Оба они в свое вре­мя были пре­то­ра­ми — один в 211, дру­гой в 210 г. до н. э., но затем власть им не про­дле­ва­лась. В 206 г. до н. э. они появ­ля­ют­ся в Испа­нии, обле­чен­ные вла­стью, т. е. в ран­ге и с пол­но­мо­чи­я­ми про­кон­су­лов (как сам Сци­пи­он в 211 г. до н. э.). На сле­дую­щий год те же про­кон­су­лы в ту же про­вин­цию назна­че­ны были по реше­нию наро­да (см.: XXIX, 13, 7 и при­меч. 40 к кн. XXIX). Оба они про­бы­ли в Испа­нии до 200 (Лен­тул) и 199 (Ман­лий) гг. до н. э. О воз­вра­ще­нии Лен­ту­ла из Испа­нии см.: XXXI, 20.
  • 116Ср. выше, при­меч. 93.
  • 117Сло­жив с себя власть (т. е. как част­ное лицо).
  • 118См. выше, при­меч. 58.
  • 119Как пер­вое заседа­ние ново­го кон­суль­ско­го года.
  • 120См.: XXIV, 42, 9—10.
  • 121См. при­меч. 30 к кн. XXI и при­меч. 157 к кн. XXIV.
  • 122О денеж­ных дарах послам ср.: XXX, 17, 14.
  • 123Про­вин­ции были уже рас­пре­де­ле­ны (ср. выше, гл. 38, 12 сл.), но вопрос о воз­мож­но­сти пере­не­сти вой­ну в Афри­ку про­дол­жал вол­но­вать народ.
  • 124Народ в таких слу­ча­ях мог дей­ст­во­вать лишь по запро­су сена­та (ср.: XXX, 27, 3; 40, 10), так что угро­за Сци­пи­о­на (см. § 2) вовле­ка­ла в дей­ст­вие и сенат.
  • 125В 233, 228, 215, 214 и 209 гг. до н. э.
  • 126Ср.: XXII, 25 и далее.
  • 127В 241 г. до н. э. (бит­вой при Эгат­ских ост­ро­вах).
  • 128Ср.: XXI, 10, 7 и при­меч. 39 к кн. XXI. Дре­пан (Дре­па­на, совр. Тра­па­ни) — гавань на запад­ной око­неч­но­сти Сици­лии к севе­ру от Лили­бея, у под­но­жья горы Эрик. Во вре­мя Пер­вой Пуни­че­ской вой­ны важ­ней­ший опор­ный пункт кар­фа­ге­нян. В 242 г. до н. э. был захва­чен Гаем Лута­ци­ем Кату­лом и исполь­зо­ван как база для решаю­ще­го сра­же­ния при Эгат­ских ост­ро­вах. См.: Поли­бий, I, 58—63.
  • 129Ср.: XXVI, 8—9.
  • 130Речь идет об Алки­виа­де и сици­лий­ской экс­пе­ди­ции 415—413 гг. до н. э. См.: Фукидид, VI, 15 и далее.
  • 131Ср.: XXX, 30, 23. Марк Ати­лий Регул — рим­ский пол­ко­во­дец вре­мен Пер­вой Пуни­че­ской вой­ны. В 256 г. до н. э. он одер­жал две мор­ские победы и пере­нес вой­ну в Афри­ку, где выиг­рал первую бит­ву. Кар­фа­ге­няне уже про­си­ли мира, но Регул им пред­ло­жил слиш­ком жест­кие усло­вия, а вско­ре сам был раз­бит и попал в плен. Оттуда он, по рас­про­стра­нен­но­му сре­ди рим­ских авто­ров рас­ска­зу, был послан вра­га­ми в Рим с пред­ло­же­ни­ем обме­нять его на плен­ных кар­фа­ге­нян, но сам же высту­пил в сена­те про­тив это­го пред­ло­же­ния и, вер­ный дан­ной перед отъ­ездом клят­ве, вер­нул­ся в плен, где был заму­чен. См. пери­о­ху кн. XVIII; Цице­рон. Об обя­зан­но­стях, III, 99 сл.; Авл Гел­лий, VII (VI), 6; Поли­бий, I, 31—35.
  • 132Скры­тая реми­нис­цен­ция из Терен­ция (Евнух, 299 сл.): «…Шут­кою, игруш­кою пока­жет­ся / Дру­гой тот, по срав­не­нию с ним…» (пер. А. В. Артюш­ко­ва). В ори­ги­на­лах бли­зость нагляд­ней: «lu­dus et iocus (lu­dum iocum­que) fuis­se».
  • 133См. при­меч. 212 к кн. XXI.
  • 134Ср.: XXV, 37—39.
  • 135Ср.: XXI, 26, 3 сл.; 31, 2.
  • 136Ср.: XXVI, 18.
  • 137Ср. выше, при­меч. 131. Регул был раз­бит не кар­фа­ген­ски­ми пол­ко­во­д­ца­ми, а спар­тан­цем Ксан­тип­пом, наем­ни­ком, воз­гла­вив­шим кар­фа­ген­ское вой­ско (см.: Поли­бий, I, 32 сл.).
  • 138Здесь явная ошиб­ка — пра­виль­но в кн.: XXIX, 28, 5: «око­ло пяти­де­ся­ти лет».
  • 139См. при­меч. 137.
  • 140В 310 г. до н. э. сици­лий­ский тиран Ага­фокл выса­дил­ся с вой­ском в Афри­ке и несколь­ко лет вое­вал там с Кар­фа­ге­ном. См.: Юстин, 32 сл.; Дио­дор, XX, 3—18 и др.
  • 141Это реше­ние так укре­пи­ло пози­ции про­тив­ни­ков Сци­пи­о­на, что он не риск­нул ста­вить вопрос на голо­со­ва­ние наро­да.
  • 142Это было немно­го, по срав­не­нию с фло­том из 100 кораб­лей, выде­лен­ным для Сици­лии в 208 г. до н. э. (с кото­рым Вале­рию Леви­ну раз­ре­ше­но было совер­шать набе­ги на афри­кан­ское побе­ре­жье). Еще 30 кораб­лей для Сци­пи­о­на были постро­е­ны (ср. ниже, § 21). Но дей­ст­ви­тель­но лишь 40 воен­ных кораб­лей сопро­вож­да­ли 400 транс­порт­ных, на кото­рых Сци­пи­он в 204 г. до н. э. пере­прав­лял свое вой­ско в Афри­ку. См.: XXIX, 26, 3.
  • 143Сло­во «выбе­рет» добав­ле­но по смыс­лу, но пред­по­ла­га­ют, что в тек­сте про­пу­ще­но еще несколь­ко слов (что-нибудь вро­де «из тех двух, кото­рые там сто­я­ли» или «из тех двух, кото­ры­ми рас­по­ла­га­ли кон­су­лы»).
  • 144В свое вре­мя (216 г. до н. э.) дель­фий­ские жре­цы поре­ко­мен­до­ва­ли рим­ля­нам при­слать в храм дары, когда их дела попра­вят­ся. Ср.: XXIII, 11, 3.
  • 145Попу­ло­ния — пор­то­вый город на мысу напро­тив ост­ро­ва Эль­ба. Здесь с V в. до н. э. были раз­ра­бот­ки желез­ной руды. См.: Дио­дор, V, 13, 5.
  • 146Сабин­ские горо­да.
  • 147Воин­ст­вен­ные пле­ме­на гор­цев Сред­ней Ита­лии.
  • 148Каме­рин — город в Север­ной Умбрии. Рав­но­прав­ный дого­вор не обя­зы­вал его жите­лей постав­лять сол­дат.
  • 149«Гре­че­ский ров» близ Кум был когда-то про­рыт для осу­ше­ния боло­ти­стой мест­но­сти. Ср.: XXII, 16, 4.
  • 150См. при­меч. 117 к кн. XXI.
  • 151—152Их горо­дом был мор­ской порт Аль­бин­гавн (совр. Аль­бен­га) неда­ле­ко от Саво­ны (см. ниже). Ср.: Стра­бон, IV, 201.
  • 153Эпан­те­рии жили выше ингав­нов — на скло­нах При­мор­ских Альп.
  • 154Савон (совр. Саво­на) нахо­дил­ся при­мер­но в 40 км на запад от Генуи. Порт у под­но­жья При­мор­ских Альп. К восто­ку от Саво­ны начи­на­лись Апен­нин­ские горы. См.: Стра­бон, IV, 201.
  • 155Ср. выше, гл. 38, 11 и 13.
  • 156Целий Анти­патр и Вале­рий Анти­ат.
  • 157См.: XXIV, 3, 3—4.
  • ПРИМЕЧАНИЯ РЕДАКЦИИ САЙТА

  • [1]В ори­ги­на­ле P. Cor­ne­lium — «Пуб­лий Кор­не­лий» (Сци­пи­он). (Прим. ред. сай­та).
  • [2]Пра­виль­но: о собы­ти­ях 208 г. до н. э. (Прим. ред. сай­та).
  • [3]Пра­виль­но: в 211 г. до н. э. (Прим. ред. сай­та).
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1260010226 1327007032 1327008059 1364002801 1364002802 1364002803