История Рима от основания города

Книга XXVII

т. II, с. 273 1. (1) Тако­во было поло­же­ние дел в Испа­нии; в Ита­лии кон­су­лу Мар­цел­лу изме­ной сда­на была Сала­пия¹; Мар­мо­рею и Мелес² взя­ли с боя у сам­ни­тов. (2) Око­ло трех тысяч вои­нов Ган­ни­ба­ла, остав­лен­ных для защи­ты горо­да, пере­би­ли; добы­чу (а была она нема­лой) отда­ли вой­ску. Кро­ме того, там были най­де­ны две­сти сорок тысяч моди­ев пше­ни­цы и сто десять тысяч моди­ев³ ячме­ня. (3) Скор­беть при­шлось, впро­чем, боль­ше, чем радо­вать­ся: через несколь­ко дней узна­ли о тяже­лом пора­же­нии под Гер­до­ни­ей⁴. (4) Про­кон­сул Гней Фуль­вий, рас­счи­ты­вая отво­е­вать Гер­до­нию, отпав­шую от рим­лян после канн­ско­го пора­же­ния, поста­вил лагерь под горо­дом в нена­деж­ном месте и не поза­бо­тил­ся о сто­ро­же­вых постах. (5) Небреж­ность была у него врож­ден­ной, а тут он еще и решил, что дове­рие к Пуний­цу пошат­ну­лось в Гер­до­нии, когда там про­слы­ша­ли, что Ган­ни­бал, поте­ряв Сала­пию, ушел в Брут­тий. (6) Обо всем этом тай­но донес­ли из Гер­до­нии Ган­ни­ба­лу; эти вести вну­ши­ли ему и заботу о том, чтобы удер­жать союз­ный город, и надеж­ду застать врас­плох бес­печ­но­го вра­га. С вой­ском налег­ке он, опе­ре­див мол­ву, боль­ши­ми пере­хо­да­ми подо­шел к Гер­до­нии, а чтобы вну­шить вра­гу еще боль­ший страх, стал перед горо­дом, выстро­ив вой­ско. (7) Рим­ля­нин, рав­ный ему сме­ло­стью, но разу­ме­ни­ем и сила­ми нерав­ный, стре­ми­тель­но вывел из лаге­ря вой­ско и начал сра­же­ние: (8) пятый леги­он и левое кры­ло⁵ лихо кину­лись в бой. Ган­ни­бал рас­по­рядил­ся: когда взгляды и вни­ма­ние всех будут устрем­ле­ны на схват­ку пехо­тин­цев, пусть по дан­но­му им зна­ку часть всад­ни­ков окру­жит вра­же­ский лагерь, а дру­гая — зай­дет в тыл уже дрог­нув­ше­му про­тив­ни­ку. (9) Сам он глу­мил­ся над Гне­ем Фуль­ви­ем, чей тез­ка пре­тор Гней Фуль­вий был раз­бит им два года назад в этих самых местах⁶: гово­рил, что исход сра­же­ния будет таким же. (10) Надеж­да не обма­ну­ла его. Прав­да, хотя в руко­паш­ном бою с пехо­тин­ца­ми пало мно­го рим­лян, ряды сол­дат со зна­ме­на­ми сто­я­ли все-таки твер­до; (11) но шум­ное появ­ле­ние всад­ни­ков в тылу и вра­же­ские кри­ки со сто­ро­ны рим­ско­го лаге­ря при­ве­ли в смя­те­ние сна­ча­ла шестой леги­он (он сто­ял на вто­рой линии, и нуми­дий­цы сра­зу рас­стро­и­ли его ряды) — за ним пятый, и, нако­нец, вои­ны, сто­яв­шие у пер­вых зна­мен, повер­ну­ли назад. (12) Часть кину­лась бежать врас­сып­ную; часть была пере­би­та на поле бит­вы; пал и Гней Фуль­вий и с ним с.274 один­на­дцать воен­ных три­бу­нов. (13) Кто может точ­но ска­зать, сколь­ко тысяч рим­лян и союз­ни­ков пало в этом сра­же­нии, коль ско­ро у одних писа­те­лей я читаю о три­на­дца­ти тыся­чах, у дру­гих — все­го о семи? Победи­тель овла­дел лаге­рем и добы­чей. (14) Гер­до­нию, кото­рая соби­ра­лась, как он узнал, перей­ти к рим­ля­нам и, если он уйдет, вер­но­сти ему не хра­нить, он сжег, всех жите­лей пере­се­лил в Мета­понт и Фурии⁷, а ста­рей­шин горо­да, ули­чен­ных в тай­ных пере­го­во­рах с Фуль­ви­ем, каз­нил. (15) Рим­ляне, уцелев­шие после тако­го пора­же­ния, кое-как воору­жен­ные, раз­ны­ми доро­га­ми про­бра­лись в Сам­ний к кон­су­лу Мар­цел­лу⁸.

2. (1) Мар­цел­ла вовсе не испу­га­ло столь тяж­кое пора­же­ние: он напи­сал в Рим сена­ту о гибе­ли вое­на­чаль­ни­ка и вой­ска под Гер­до­ни­ей (2) и доба­вил, что он — тот самый Мар­целл, кото­рый после Канн­ско­го сра­же­ния побил Ган­ни­ба­ла, опья­нен­но­го победой, — идет на него и не даст ему дол­го радо­вать­ся. (3) Но в Риме была вели­кая печаль, скор­бе­ли о том, что слу­чи­лось, и боя­лись буду­ще­го. (4) Перей­дя из Сам­ния в Лука­нию⁹, кон­сул рас­по­ло­жил­ся лаге­рем под Нуми­ст­ро­ном на рав­нине на виду у Ган­ни­ба­ла; Пуни­ец зани­мал холм. (5) Мар­целл еще раз дал понять, что уве­рен в себе: пер­вый вывел из лаге­ря вой­ско, гото­вое к бою; Ган­ни­бал, видя, как из ворот выхо­дят сол­да­ты со зна­ме­на­ми, не укло­нил­ся от сра­же­ния: свой пра­вый фланг он под­нял на холм; рим­ляне левым при­жа­лись к горо­ду. (6) Рим­ляне вве­ли в бой пер­вый леги­он и пра­вое кры­ло, а Ган­ни­бал — вои­нов-испан­цев и бале­ар­ских пращ­ни­ков, а в ходе сра­же­ния еще и сло­нов. Бились дол­го, никто не имел пере­ве­са. (7) Сра­же­ние про­дол­жа­лось с третье­го часа¹⁰ до ночи — пер­вые ряды уста­ли бить­ся. Пер­вый леги­он заме­ни­ли третьим, пра­вое кры­ло левым; у вра­гов тоже све­жие бой­цы сме­ни­ли в сра­же­нии уста­лых сол­дат; (8) зату­хав­шая бит­ва с появ­ле­ни­ем новых сил раз­го­ре­лась вновь; ночь раз­ве­ла сра­жав­ших­ся; победи­те­лей не было.

(9) На сле­дую­щий день рим­ляне с вос­хо­да солн­ца и дале­ко за пол­день сто­я­ли в строю; ника­кой враг не пока­зы­вал­ся. Спо­кой­но собра­ли доспе­хи с вра­гов, снес­ли в одно место тру­пы сво­их и сожгли их. (10) Сле­дую­щей ночью Ган­ни­бал бес­шум­но снял­ся с лаге­ря и ушел в Апу­лию¹¹. С рас­све­том Мар­целл обна­ру­жил бег­ство вра­га; ране­ных оста­вил он в Нуми­ст­роне с немно­го­чис­лен­ной охра­ной, началь­ни­ком кото­рой назна­чил воен­но­го три­бу­на Луция Фурия Пур­пу­ри­о­на, и пошел по следам вра­га. Настиг он его под Вену­зи­ей¹². (11) В тече­ние несколь­ких дней перед пере­до­вы­ми поста­ми шли бес­по­рядоч­ные стыч­ки пеших и кон­ных — почти все они кон­ча­лись бла­го­при­ят­но для рим­лян. (12) Оттуда вой­ска пошли по Апу­лии; при­ме­ча­тель­ных сра­же­ний не было: Ган­ни­бал сни­мал­ся с лаге­ря ночью, искал места для засад: Мар­целл шел за ним толь­ко днем и толь­ко после раз­вед­ки.

с.275 3. (1) Тем вре­ме­нем в Капуе, пока Флакк, рас­про­да­вая иму­ще­ство зна­ти и зани­ма­ясь сда­чей в арен­ду ото­бран­ных государ­ст­вом земель¹³ (аренд­ную пла­ту вно­си­ли зер­ном), тянул вре­мя и подыс­ки­вал повод для новых жесто­ко­стей про­тив кам­пан­цев, втайне наби­рал силу пре­ступ­ный замы­сел, кото­рый и был рас­крыт по доно­су. (2) Флакк высе­лил сол­дат из домов — он рас­счи­ты­вал сдать эти дома вме­сте с зем­лею в арен­ду и при­том боял­ся, чтобы и его сол­дат, как Ган­ни­ба­ло­вых, не изне­жи­ла город­ская жизнь с ее удо­воль­ст­ви­я­ми. Поэто­му он их заста­вил выстро­ить себе у город­ских стен и ворот жилье на воен­ный лад. (3) Сооруди­ли жили­ща из пле­те­нок и досок, кое-какие спле­ли из трост­ни­ка и все покры­ли соло­мой: все год­ное в пищу огню было собра­но слов­но нароч­но. (4) Сто семь­де­сят кам­пан­цев во гла­ве с бра­тья­ми Блос­си­я­ми и сго­во­ри­лись под­жечь все это сра­зу — в одну ночь, в один час. (5) Донес­ли об этом неко­то­рые рабы из дома Блос­си­ев¹⁴; по при­ка­зу про­кон­су­ла город­ские ворота вдруг запер­ли, по дан­но­му зна­ку сбе­жа­лись воору­жен­ные сол­да­ты; всех винов­ных схва­ти­ли; след­ст­вие велось энер­гич­но; осуж­ден­ных каз­ни­ли; рабы-донос­чи­ки полу­чи­ли сво­бо­ду и по десять тысяч ассов каж­дый.

(6) Жите­ли Нуце­рии и Ацерр¹⁵ жало­ва­лись, что им негде жить: Ацер­ры частью сожже­ны, Нуце­рия раз­ру­ше­на. Фуль­вий ото­слал их к сена­ту в Рим. (7) Жите­лям Ацерр раз­ре­ше­но было вновь отстро­ить сго­рев­шие дома; нуце­рий­цам было веле­но пере­се­лить­ся в Ател­лу¹⁶, как они того и хоте­ли; ател­лан­цам — в Кала­тию. (8) Сре­ди мно­же­ства важ­ных дел — и удач­ных и неудач­ных, — зани­мав­ших умы, не забы­ли и о тарент­ской кре­по­сти¹⁷. (9) Марк Огуль­ний и Пуб­лий Акви­лий были отправ­ле­ны в Этру­рию заку­пить хлеб для отправ­ки в Тарент; тыся­ча сол­дат из город­ско­го вой­ска (поло­ви­на рим­лян, поло­ви­на союз­ни­ков) посла­ны были туда отвез­ти хлеб и уси­лить гар­ни­зон.

4. (1) Кон­ча­лось лето; под­хо­ди­ло вре­мя кон­суль­ских выбо­ров. Сенат встре­во­жи­ло пись­мо Мар­цел­ла: не в инте­ре­сах государ­ства дать сей­час Ган­ни­ба­лу пере­дыш­ку; тес­ни­мый Мар­цел­лом, он отсту­па­ет и отка­зы­ва­ет­ся от сра­же­ния. (2) Опа­са­лись и ото­звать Мар­цел­ла в раз­гар воен­ных дей­ст­вий, и остать­ся на год без кон­су­лов. (3) Сочли за луч­шее ото­звать из Сици­лии кон­су­ла Вале­рия, хотя он и был вне пре­де­лов Ита­лии. (4) По веле­нию сена­та город­ской пре­тор Луций Ман­лий отпра­вил ему пись­мо, при­ло­жив к нему и пись­мо кон­су­ла Мар­ка Мар­цел­ла; чтобы Вале­рию было понят­но, поче­му его, а не его сото­ва­ри­ща отзы­ва­ют сена­то­ры из про­вин­ции.

(5) Почти в это же вре­мя при­бы­ли послы от царя Сифа­ка и рас­ска­за­ли, как удач­но он вое­вал с кар­фа­ге­ня­на­ми. (6) Они утвер­жда­ли, что для их царя нет наро­да нена­вист­нее кар­фа­ге­нян и милее рим­лян; он уже посы­лал послов в Испа­нию к рим­ским вое­на­чаль­ни­кам, Гнею и Пуб­лию Кор­не­ли­ям¹⁸; теперь он с.276 поже­лал испро­сить друж­бу Рима как бы у самых ее исто­ков. (7) Сенат не толь­ко дал мило­сти­вый ответ послам, но и отпра­вил к царю сво­их послов с подар­ка­ми: Луция Гену­ция, Пуб­лия Пете­лия и Пуб­лия Попи­лия; (8) в пода­рок повез­ли: пур­пур­ные тогу и туни­ку; крес­ло, отде­лан­ное сло­но­вой костью, и золотую чашу весом в пять фун­тов. (9) Послам было веле­но посе­тить и дру­гих афри­кан­ских царь­ков, им тоже отправ­ле­ны были подар­ки: тоги с пур­пур­ной кай­мой и золотые чаши весом в три фун­та. (10) И в Алек­сан­дрию к царям Пто­ле­мею и Клео­пат­ре¹⁹ отправ­ле­ны были посла­ми Марк Ати­лий и Маний Аци­лий: напом­нить о ста­рой друж­бе и воз­об­но­вить ее; в пода­рок посла­ны были: царю пур­пур­ные тога и туни­ка, крес­ло, отде­лан­ное сло­но­вой костью; цари­це — рас­ши­тый плащ и пур­пур­ная накид­ка.

(11) В то лето из сосед­них горо­дов и селе­ний часто при­хо­ди­ли изве­стия о зна­ме­ни­ях: в Туску­ле родил­ся ягне­нок с выме­нем, пол­ным моло­ка; мол­ния уда­ри­ла в кры­шу Юпи­те­ро­ва хра­ма, и ее почти цели­ком снес­ло; (12) почти в те же дни в Ана­гнии²⁰ мол­ния уда­ри­ла в зем­лю перед ворота­ми и зем­ля горе­ла день и ночь, хотя ниче­го, что мог­ло бы гореть, тут не было; при скре­ще­нии дорог у Ана­гнии, в роще Диа­ны, пти­цы поки­ну­ли свои гнезда; (13) в Тарра­цине²¹, неда­ле­ко от гава­ни, из моря выпры­ги­ва­ли, слов­но играю­щие рыбы, змеи уди­ви­тель­ной вели­чи­ны; (14) в Тарк­ви­ни­ях²² родил­ся поро­се­нок с чело­ве­че­ским лицом; в окрест­но­стях Капе­ны, воз­ле рощи Феро­нии²³, с четы­рех ста­туй, слов­но обиль­ный пот, тек­ла днем и ночью кровь. (15) Для отвра­ще­ния этих зна­ме­ний по ука­за­нию пон­ти­фи­ков в жерт­ву богам при­нес­ли круп­ных живот­ных; назна­чен был день для молеб­ст­вия в Риме перед парад­ны­ми ложа­ми богов и дру­гой день для молеб­ст­вия — у рощи Феро­нии в Капен­ской обла­сти.

5. (1) Кон­сул Марк Вале­рий, вызван­ный пись­мом, пору­чил про­вин­цию и вой­ско пре­то­ру Луцию Цин­цию²⁴, а Мар­ка Вале­рия Мес­са­лу послал с несколь­ки­ми кораб­ля­ми в Афри­ку — погра­бить и раз­ведать, что дела­ет и что гото­вит народ кар­фа­ген­ский. (2) Сам кон­сул бла­го­по­луч­но при­был в Рим с деся­тью кораб­ля­ми и сра­зу же созвал сенат, (3) где и рас­ска­зал обо всем, что сде­лал: почти шесть­де­сят лет в Сици­лии шла вой­на — и на суше, и на море, часто рим­ляне тер­пе­ли тяж­кие пора­же­ния; он, Вале­рий, покон­чив с вой­ной, зами­рил про­вин­цию. Ни одно­го кар­фа­ге­ня­ни­на в Сици­лии нет, (4) все сици­лий­цы — на ост­ро­ве: те, кого страх при­нудил бежать, воз­вра­ще­ны в свои горо­да, к сво­им зем­лям; они пашут и сеют, (5) забро­шен­ную зем­лю опять возде­лы­ва­ют; уро­жая будет хва­тать и на самих зем­ледель­цев, и на то, чтобы под­дер­жи­вать хле­бом — и в мир­ное, и в воен­ное вре­мя — рим­ский народ. После того сена­ту пред­став­ле­ны были (6) Мут­тин и люди, сослу­жив­шие служ­бу наро­ду рим­ско­му²⁵; им, как в свое вре­мя обе­ща­но было кон­су­лом, ока­за­ли поче­сти. (7) с.277 Мут­тин даже полу­чил от сена­та по пред­ло­же­нию народ­ных три­бу­нов досто­ин­ство рим­ско­го граж­да­ни­на.

(8) Пока все это про­ис­хо­ди­ло в Риме, Марк Вале­рий Мес­са­ла с пятью­де­ся­тью кораб­ля­ми, подой­дя перед рас­све­том к бере­гам Афри­ки, неожи­дан­но выса­дил­ся в окрест­но­стях Ути­ки²⁶, (9) опу­сто­шил их на широ­ком про­стран­стве, захва­тил мно­го людей и раз­ной добы­чи и на три­на­дца­тый день после сво­его отплы­тия вер­нул­ся в Лили­бей²⁷. (10) Плен­ных допро­си­ли и обо всем, что узна­ли, сооб­щи­ли, рас­пи­сав по поряд­ку, кон­су­лу Леви­ну — пусть зна­ет, как обсто­ят дела в Афри­ке: (11) пять тысяч нуми­дий­цев во гла­ве с Маси­нис­сой, сыном Галы, юно­шей горя­чим, нахо­дят­ся в Кар­фа­гене; по всей Афри­ке наби­ра­ют наем­ни­ков, чтобы пере­пра­вить их в Испа­нию к Газ­д­ру­ба­лу, (12) кото­рый с воз­мож­но бо́льшим вой­ском пере­пра­вит­ся в Ита­лию на соеди­не­ние с Ган­ни­ба­лом; от это­го, по мне­нию кар­фа­ге­нян, зави­сит победа. (13) Кро­ме того, кар­фа­ге­няне, чтобы вер­нуть Сици­лию, гото­вят огром­ный флот, кото­рый, надо думать, ско­ро туда напра­вит­ся.

(14) Сведе­ния эти, про­чи­тан­ные кон­су­лом, так взвол­но­ва­ли сенат, что было реше­но: кон­су­лу выбо­ров не ждать; назна­чить для про­веде­ния их дик­та­то­ра, а само­му тот­час же воз­вра­щать­ся в свою про­вин­цию. (15) Его, одна­ко, удер­жи­ва­ли спо­ры: кон­сул гово­рил, что уже в Сици­лии он назна­чит дик­та­то­ром Мар­ка Вале­рия Мес­са­лу, кото­рый тогда коман­до­вал фло­том; сена­то­ры утвер­жда­ли, что дик­та­то­ра мож­но назна­чить толь­ко в рим­ских пре­де­лах, то есть в Ита­лии. (16) Марк Лукре­ций, народ­ный три­бун, запро­сил мне­ния сена­то­ров, и сенат поста­но­вил: пусть кон­сул, преж­де чем поки­нуть город, спро­сит народ²⁸, кого угод­но назна­чить дик­та­то­ром, и кого народ при­ка­жет, того и назна­чит дик­та­то­ром; если кон­сул не поже­ла­ет, тогда три­бу­ны изло­жат все наро­ду²⁹. (17) Кон­сул отка­зал­ся спра­ши­вать народ о деле, реше­ние кото­ро­го цели­ком в его вла­сти, и запре­тил спра­ши­вать и пре­то­ру; спро­си­ли народ­ные три­бу­ны; народ поста­но­вил назна­чить дик­та­то­ром Квин­та Фуль­вия, быв­ше­го тогда под Капу­ей. (18) Кон­сул ночью, нака­нуне того дня, когда долж­но было состо­ять­ся народ­ное собра­ние, тай­но отбыл в Сици­лию; поки­ну­тые им сена­то­ры реши­ли писать Мар­ку Клав­дию: пусть при­дет на помощь государ­ству, кото­ро­му его сото­ва­рищ изме­нил, и назна­чит дик­та­то­ром того, кого при­ка­жет народ. (19) Итак, кон­сул Марк Клав­дий назна­чил дик­та­то­ром Квин­та Фуль­вия, и соглас­но тому же реше­нию наро­да³⁰ дик­та­тор Квинт Фуль­вий назна­чил Пуб­лия Лици­ния Крас­са, вер­хов­но­го пон­ти­фи­ка, началь­ни­ком кон­ни­цы.

6. (1) Дик­та­тор при­был в Рим, отпра­вил Гая Сем­п­ро­ния Бле­за, быв­ше­го под Капу­ей его лега­том, к вой­ску в Этру­рию на место пре­то­ра Гая Каль­пур­ния, кото­ро­го вызвал пись­мом и кото­ро­му пору­чил коман­до­ва­ние вой­ском под Капу­ей. (2) Сам он с.278 назна­чил выбо­ры на бли­жай­ший день, но они не состо­я­лись: поме­шал спор дик­та­то­ра с три­бу­на­ми. (3) Цен­ту­рия млад­ших три­бы Гале­рии, кото­рой выпал жре­бий голо­со­вать пер­вой³¹, выбра­ла в кон­су­лы Квин­та Фуль­вия и Квин­та Фабия; осталь­ные три­бы не воз­ра­жа­ли бы, но тут вме­ша­лись народ­ные три­бу­ны, Гай и Луций Арре­нии: (4) про­дле­вать пре­бы­ва­ние в долж­но­сти не вполне соглас­но с граж­дан­ски­ми нра­ва­ми; выби­рать кон­су­лом того, кто сам пред­седа­тель­ст­ву­ет на выбо­рах, — это и вовсе худой при­мер. (5) Если дик­та­тор согла­сит­ся, чтобы за него голо­со­ва­ли, они пре­рвут выбо­ры; по пово­ду любых дру­гих пре­тен­ден­тов они чинить пре­пят­ст­вий не будут. (6) Дик­та­тор защи­щал выбо­ры, ссы­ла­ясь на мне­ние сена­та, реше­ние наро­да, на ста­рые при­ме­ры: (7) так, в кон­суль­ство Гнея Сер­ви­лия, когда Гай Фла­ми­ний, дру­гой кон­сул, пал у Тра­зи­мен­ско­го озе­ра, народ по пред­ло­же­нию сена­та поста­но­вил, что, пока в Ита­лии идет вой­на, он име­ет пра­во вновь изби­рать быв­ших кон­су­лов — кого и сколь­ко раз поже­ла­ет³². (8) Фуль­вий доба­вил еще при­ме­ры; один из ста­рых вре­мен: Луций Посту­мий Мегелл, интеррекс, пред­седа­тель­ст­вуя на выбо­рах, был сам выбран кон­су­лом³³ и с ним вме­сте Гай Юний Бубульк; а дру­гой — совсем све­жий: Квинт Фабий нико­гда не согла­сил­ся бы на про­дле­ние сво­их кон­суль­ских пол­но­мо­чий, не будь это ко все­об­ще­му бла­гу. (9) После дол­гих сло­вес­ных схва­ток дик­та­тор и три­бу­ны согла­си­лись нако­нец на том, что послу­ша­ют­ся сена­та. (10) Сена­то­ры реши­ли, что в такое вре­мя, как сей­час, государ­ст­вен­ны­ми дела­ми сле­ду­ет ведать испы­тан­ным бое­вым вое­на­чаль­ни­кам, на отсроч­ку выбо­ров они не соглас­ны. (11) Три­бу­ны усту­пи­ли, выбо­ры состо­я­лись, в кон­су­лы были избра­ны: в пятый раз Квинт Фабий и в чет­вер­тый — Квинт Фуль­вий Флакк. (12) В пре­то­ры были выбра­ны Луций Вету­рий Филон, Тит Квинк­тий Кри­спин, Гай Гости­лий Тубул и Гай Аврун­ку­лей. По окон­ча­нии выбо­ров Квинт Фуль­вий сло­жил с себя дик­та­тор­ские пол­но­мо­чия.

(13) В кон­це это­го лета кар­фа­ген­ский флот в сорок кораб­лей под началь­ст­вом Гамиль­ка­ра подо­шел к Сар­ди­нии и опу­сто­шал оль­вий­ские зем­ли; когда же там появил­ся со сво­им вой­ском пре­тор Пуб­лий Ман­лий Воль­сон, (14) флот обо­гнул ост­ров, разо­рил область Карал³⁴ и вер­нул­ся в Афри­ку с раз­ной добы­чей.

(15) В том же году умер­ли несколь­ко жре­цов, кото­рые были заме­ще­ны: Гай Сер­ви­лий назна­чен пон­ти­фи­ком вме­сто Тита Ота­ци­лия Крас­са; Тибе­рий Сем­п­ро­ний Лонг, сын Тибе­рия, — авгу­ром вме­сто Тита Ота­ци­лия Крас­са; (16) децем­ви­ром вме­сто Тибе­рия Сем­п­ро­ния Лон­га, сына Гая, постав­лен Тибе­рий Сем­п­ро­ний Лонг, сын Тибе­рия. Умер­ли Марк Мар­ций, царь свя­щен­но­дей­ст­вий³⁵, и Марк Эми­лий Пап, глав­ный кури­он³⁶, но в том году на их место нико­го не назна­чи­ли.

(17) Цен­зо­ра­ми это­го года были Луций Вету­рий Филон и Пуб­лий Лици­ний Красс, вер­хов­ный пон­ти­фик. Красс Лици­ний не с.279 был до сво­его цен­зор­ства ни кон­су­лом, ни пре­то­ром; цен­зо­ром он стал пря­мо из эдиль­ско­го зва­ния. (18) Эти цен­зо­ры, одна­ко, не соста­ви­ли спи­сок сена­та и вооб­ще ниче­го не сде­ла­ли; смерть пре­рва­ла цен­зор­ство Луция Вету­рия, и тогда Лици­ний сам отка­зал­ся от долж­но­сти³⁷. (19) Куруль­ные эди­лы — Луций Вету­рий и Пуб­лий Лици­ний Вар — спра­ви­ли одно­днев­ные Рим­ские игры. Пле­бей­ские эди­лы — Квинт Катий и Луций Пор­ций Лицин — поста­ви­ли в храм Цере­ры³⁸ брон­зо­вые ста­туи, сде­лан­ные на день­ги от штра­фов, и спра­ви­ли игры, по тогдаш­ним вре­ме­нам вели­ко­леп­ные.

7. (1) В кон­це это­го года на трид­цать чет­вер­тый день по отплы­тии из Тарра­ко­на³⁹ при­был в Рим легат Сци­пи­о­на Гай Лелий; он вошел в Город, ведя за собой стро­ем плен­ных⁴⁰; сбе­жал­ся народ. (2) На сле­дую­щий день он доло­жил сена­ту: Новый Кар­фа­ген⁴¹, глав­ный город Испа­нии, взят за один день; отпав­шие от Рима горо­да вновь пере­шли на его сто­ро­ну, заклю­чен союз с новы­ми. (3) От плен­ных узна­ли почти то же самое, что было извест­но из писем Мар­ка Вале­рия Мес­са­лы; сена­то­ров очень встре­во­жил пере­ход Газ­д­ру­ба­ла в Ита­лию: стра­на с трудом выдер­жи­ва­ла натиск и одно­го Ган­ни­ба­ла. (4) В народ­ном собра­нии Лелий рас­ска­зал то же самое. Сенат назна­чил день бла­годар­ст­вен­но­го молеб­на за успе­хи Сци­пи­о­на и велел Лелию как мож­но ско­рее воз­вра­щать­ся со сво­и­ми кораб­ля­ми⁴² в Испа­нию. (5) Я отнес, как и мно­гие, к это­му году взя­тие Ново­го Кар­фа­ге­на, хотя и знаю, что неко­то­рые упо­ми­на­ют его под сле­дую­щим⁴³, (6) но мне кажет­ся неве­ро­ят­ным, чтобы Сци­пи­он про­вел целый год в пол­ном без­дей­ст­вии.

(7) В мар­тов­ские иды, когда всту­пи­ли в долж­ность кон­су­лы Квинт Фабий Мак­сим (избран­ный в пятый раз) и Квинт Фуль­вий Флакк (в чет­вер­тый), им обо­им про­вин­ци­ей назна­че­на была Ита­лия, но власть их была разде­ле­на: Фабий дол­жен был вое­вать под Тарен­том, Фуль­вий — в Лука­нии и Брут­тии [209 г.]. (8) Мар­ку Клав­дию про­дли­ли власть на год; пре­то­ры жере­бьев­кой разде­ли­ли меж­ду собою обя­зан­но­сти: Гай Гости­лий Тубул стал город­ским пре­то­ром, Луций Вету­рий Филон полу­чил в веде­ние дела ино­стран­цев и Гал­лию⁴⁴; Тит Квин­ций Кри­спин — Капую, Гай Аврун­ку­лей — Сар­ди­нию.

(9) Вой­ско было так разде­ле­но по про­вин­ци­ям: Фуль­вий полу­ча­ет два леги­о­на, быв­ших у Мар­ка Вале­рия Леви­на в Сици­лии; Квинт Фабий — нахо­див­ши­е­ся в Этру­рии под коман­дой Гая Каль­пур­ния; вой­ско, сто­яв­шее в Горо­де, отправ­ля­ет­ся в Этру­рию; (10) Гай Каль­пур­ний оста­ет­ся в этой про­вин­ции и веда­ет там вой­ском; Тит Квинк­ций полу­ча­ет Капую и вой­ско, что было у Квин­та Фуль­вия. (11) Гай Гости­лий⁴⁵ полу­ча­ет от про­пре­то­ра Гая Лето­рия его про­вин­цию и вой­ско, сто­я­щее в Ари­мине; Мар­ку Мар­цел­лу остав­ле­ны леги­о­ны, с кото­ры­ми он вое­вал, будучи кон­су­лом. (12) Мар­ку Вале­рию и Луцию Цин­цию (им с.280 про­дли­ли коман­до­ва­ние в Сици­лии) дано вой­ско, сра­жав­ше­е­ся под Кан­на­ми, и при­ка­за­но попол­нить его уцелев­ши­ми сол­да­та­ми из леги­о­нов Гнея Фуль­вия⁴⁶. (13) Они были разыс­ка­ны и отправ­ле­ны кон­су­ла­ми в Сици­лию; они слу­жи­ли здесь, отме­чен­ные таким же позо­ром, как и сол­да­ты, сра­жав­ши­е­ся под Кан­на­ми, и быв­шие сол­да­ты пре­то­ра Гнея Фуль­вия, кото­рых раз­гне­вав­ший­ся на них за такое же бег­ство сенат тоже отпра­вил туда. (14) Гаю Аврун­ку­лею остав­ле­ны в Сар­ди­нии те леги­о­ны, с кото­ры­ми Пуб­лий Воль­сон удер­жи­вал эту про­вин­цию. (15) Пуб­лию Суль­пи­цию веле­но с тем же леги­о­ном⁴⁷ и тем же фло­том удер­жи­вать Македо­нию; власть ему про­дли­ли на год. Трид­цать квин­кве­рем при­ка­за­но отпра­вить из Сици­лии под Тарент к кон­су­лу Квин­ту Фабию; (16) осталь­ной флот сена­ту угод­но отпра­вить в Афри­ку за добы­чей, с тем чтобы Марк Вале­рий Левин им коман­до­вал сам или послал бы Луция Цин­ция либо Мар­ка Вале­рия Мес­са­лу — как захо­чет. (17) В Испа­нии все оста­ет­ся без пере­мен; Сци­пи­о­ну и Сила­ну власть про­дли­ли не на год, а до тех пор, пока их не отзо­вет сенат⁴⁸. Так рас­пре­де­ле­ны были на этот год вой­ска и про­вин­ции.

8. (1) Сре­ди дел более важ­ных про­ис­хо­ди­ли и выбо­ры глав­но­го кури­о­на⁴⁹ на место умер­ше­го Мар­ка Эми­лия; вспых­нул ста­рин­ный спор. (2) Пат­ри­ции утвер­жда­ли, что Гай Мами­лий Ателл, един­ст­вен­ный из пле­бе­ев, доби­вав­ший­ся это­го зва­ния, не име­ет на него пра­ва: до сих пор кури­о­на­ми были толь­ко пат­ри­ции. (3) Спро­си­ли три­бу­нов; те пере­да­ли дело сена­ту, а сенат пре­до­ста­вил реше­ние наро­ду: и глав­ным кури­о­ном впер­вые стал пле­бей — Гай Мами­лий Ателл. (4) Вер­хов­ный пон­ти­фик Пуб­лий Лици­ний воз­вел Гая Вале­рия Флак­ка в сан Юпи­те­ро­ва фла­ми­на, хотя тот вовсе это­го не хотел; децем­ви­ром свя­щен­но­дей­ст­вий на место умер­ше­го Квин­та Муция Сце­во­лы поста­ви­ли Гая Лето­рия. (5) Я охот­но умол­чал бы о том, поче­му Гая Флак­ка при­нуди­ли стать фла­ми­ном⁵⁰, если бы после это­го его преж­де дур­ная сла­ва не обра­ти­лась в доб­рую. Юность его была бес­пут­ной и раз­гуль­ной. Пуб­ли­ций Лици­ний^[4], вер­хов­ный пон­ти­фик, назна­чил Гая Флак­ка фла­ми­ном, хотя род­ной брат, Луций Флакк, и осталь­ные род­ст­вен­ни­ки тер­петь его не мог­ли за поро­ки. (6) Но, цели­ком погру­зив­шись в свя­щен­ные обряды и служ­бы, он вдруг совер­шен­но пере­ме­нил­ся: сре­ди всей моло­де­жи никто, по мне­нию пер­вых сена­то­ров, род­ст­вен­ни­ков и посто­рон­них, не сто­ил бо́льших похвал. (7) Это общее при­зна­ние вну­ши­ло ему оправ­дан­ную уве­рен­ность в себе, и он вос­ста­но­вил дав­но забы­тое из-за недо­стой­ных пред­ше­ст­вен­ни­ков пра­во фла­ми­на при­сут­ст­во­вать в сена­те. (8) Он вошел в курию; пре­тор Луций Лици­ний^[8] его вывел. Флакк обра­тил­ся к народ­ным три­бу­нам; он тре­бо­вал пра­ва, исста­ри при­над­ле­жав­ше­го его сану: полу­чая этот сан, фла­мин полу­чал и пре­тек­сту, и куруль­ное крес­ло⁵¹. (9) Пре­тор счи­тал, что пра­во утвер­жда­ет­ся не уста­ре­лы­ми при­ме­ра­ми из лето­пи­сей, с.281 но уста­но­вив­шим­ся к послед­не­му вре­ме­ни обык­но­ве­ни­ем. Нико­гда на памя­ти отцов и дедов ни один Юпи­те­ров фла­мин этим пра­вом не вос­поль­зо­вал­ся. (10) Три­бу­ны реши­ли, что фла­ми­ны забы­ли о нем по сво­ей бес­печ­но­сти, в ущерб себе, но не сво­е­му сану; они с пол­но­го согла­сия сена­та и наро­да вве­ли фла­ми­на в сенат — сам пре­тор не про­ти­вил­ся, — но все счи­та­ли, что Флакк полу­чил эту честь ско­рее за свя­тость сво­ей жиз­ни, чем по пра­ву сво­его сана.

(11) Кон­су­лы, преж­де чем отпра­вить­ся в про­вин­ции, набра­ли два город­ских леги­о­на, чтобы попол­нять ими, где потре­бу­ет­ся, вой­ско. (12) Преж­нее город­ское вой­ско кон­сул Фуль­вий пору­чил бра­ту Гаю Фуль­вию Флак­ку, сво­е­му лега­ту, отве­сти в Этру­рию, а леги­о­ны, сто­яв­шие в Этру­рии, пере­ве­сти в Рим.

(13) Так­же и кон­сул Фабий велел сво­е­му сыну Квин­ту Мак­си­му отве­сти в Сици­лию к про­кон­су­лу Мар­ку Вале­рию собран­ные остат­ки Фуль­ви­е­ва вой­ска (их было око­ло четы­рех тысяч трех­сот четы­рех чело­век), а от него взять два леги­о­на и трид­цать квин­кве­рем. (14) Отбы­тие этих леги­о­нов ничуть не умень­ши­ло ни по суще­ству, ни с виду вой­ско, защи­щав­шее про­вин­цию. (15) Ведь, кро­ме двух сво­их пре­вос­ход­но попол­нен­ных ста­рых леги­о­нов, пре­тор рас­по­ла­гал так­же мно­же­ст­вом нуми­дий­цев, пеших и кон­ных, а так­же набрал сици­лий­цев, опыт­ных вои­нов, слу­жив­ших преж­де у Эпи­кида⁵² или у пуний­цев. (16) Вспо­мо­га­тель­ные отряды из ино­зем­цев он доба­вил к каж­до­му из двух рим­ских леги­о­нов, и у него как бы оста­лось два вой­ска: одно он пору­чил Луцию Цин­цию для охра­ны той части ост­ро­ва, где было цар­ство Гиеро­на⁵³; (17) с дру­гим сам охра­нял осталь­ную часть ост­ро­ва (разде­ле­ны они были преж­ней гра­ни­цей меж­ду рим­ля­на­ми и пуний­ца­ми⁵⁴); разде­лил он и флот, состо­яв­ший из семи­де­ся­ти кораб­лей, — так, чтобы охра­ня­лось все побе­ре­жье. (18) Вале­рий сам с кон­ни­цей Мут­ти­на разъ­ез­жал по всей про­вин­ции, отме­чал, какие поля возде­ла­ны, какие забро­ше­ны, хва­лил или рас­пе­кал хозя­ев. (19) Бла­го­да­ря этим заботам он смог и послать хлеб в Рим, и пере­пра­вить его в Кати­ну⁵⁵ для снаб­же­ния вой­ска, кото­рое долж­но было сто­ять летом под Тарен­том.

9. (1) Впро­чем, пере­вод вои­нов, в боль­шин­стве лати­нов, и союз­ни­ков в Сици­лию чуть не стал при­чи­ной боль­шой сму­ты — так боль­шие собы­тия часто зави­сят от мело­чей. (2) Сре­ди лати­нов и союз­ни­ков — в их собра­ни­ях — под­нял­ся ропот: десять лет воин­ских набо­ров и денеж­ных побо­ров исчер­па­ли их силы; почти каж­дый год они несут в кро­во­про­лит­ных сра­же­ни­ях боль­шие поте­ри: (3) одни гиб­нут, дру­гие мрут от болез­ней; латин или союз­ник у рим­лян в вой­ске погибнет ско­рее, чем плен­ный у Ган­ни­ба­ла: враг отпус­ка­ет его домой без выку­па, а рим­ляне шлют из Ита­лии ско­рее в ссыл­ку, чем на служ­бу. (4) Вось­мой год ста­рят­ся сол­да­ты, сра­жав­ши­е­ся под Кан­на­ми, и умрут они рань­ше, чем враг уйдет из Ита­лии, — он сей­час силен, как нико­гда. с.282 (5) Если ста­рые сол­да­ты не вер­нут­ся домой, а новых опять набе­рут, то ско­ро у союз­ни­ков не оста­нет­ся людей. Пока не дошло до пол­но­го обез­люде­ния и пол­ной нище­ты, отка­жем рим­ля­нам в том, в чем им ско­ро отка­жут сами обсто­я­тель­ства. (6) Если рим­ляне увидят согла­сие союз­ни­ков, они поду­ма­ют о мире с кар­фа­ге­ня­на­ми; ина­че, пока жив Ган­ни­бал, будет в Ита­лии и вой­на.

Вот о чем гово­ри­ли союз­ни­ки на сво­их собра­ни­ях. (7) У рим­ско­го наро­да было тогда трид­цать коло­ний⁵⁶; из них две­на­дцать (ото всех в Риме нахо­ди­лись посоль­ства) отка­за­ли кон­су­лам и в сол­да­тах, и в день­гах. Это были Ардея, Непе­та, Сут­рий, Аль­ба, Кар­сио­лы, Сора, Свес­са, Цир­цеи, Сетия, Калы, Нар­ния, Инте­рам­на⁵⁷. (8) Кон­су­лы, потря­сен­ные неожи­дан­но­стью, желая откло­нить союз­ни­ков от столь ужас­но­го реше­ния и думая боль­ше успеть упре­ка­ми и угро­за­ми, чем лас­кой, заяви­ли: союз­ни­ки осме­ли­лись ска­зать кон­су­лам то, (9) что они, кон­су­лы, и не поду­ма­ют повто­рить в сена­те — это ведь не отказ от воин­ских обя­зан­но­стей, а про­сто отпа­де­ние от Рима. (10) Пусть ско­рее вер­нут­ся в свои коло­нии и посо­ве­ту­ют­ся с зем­ля­ка­ми, как буд­то они на такое без­бож­ное дело еще не отва­жи­лись, а толь­ко ведут о нем раз­го­во­ры; пусть напом­нят им, что они не кам­пан­цы и не тарен­тин­цы, но рим­ляне; (11) из Рима они про­ис­хо­дят, из Рима отпра­ви­ли их в коло­нии на заво­е­ван­ные зем­ли — да раз­растет­ся дере­во, кото­ро­го они отвод­ки; если они еще чтут свое ста­рое оте­че­ство, если пом­нят о нем, то ведь они обя­за­ны Риму тем, чем обя­за­ны дети роди­те­лям. (12) Пусть рас­судят все сыз­но­ва: их нынеш­нее без­рас­суд­ное поведе­ние — это изме­на рим­ской дер­жа­ве, обес­пе­чен­ное тор­же­ство Ган­ни­ба­ла.

(13) Кон­су­лы дол­го тра­ти­ли сло­ва на подоб­ные раз­го­во­ры, на послов это ничуть не подей­ст­во­ва­ло: им нече­го, ска­за­ли они, сооб­щать зем­ля­кам, не о чем вновь сове­щать­ся в сво­ем сове­те: нет в их краю ни сол­дат, ни денег. (14) Кон­су­лы, видя их упор­ство, доло­жи­ли обо всем сена­ту; сена­то­ров охва­тил вели­кий страх; мно­гие счи­та­ли, что дер­жа­ве при­шел конец: так же, мол, посту­пят и осталь­ные коло­нии, так же — союз­ни­ки: все согла­си­лись выдать Рим Ган­ни­ба­лу.

10. (1) Кон­су­лы уго­ва­ри­ва­ли и уте­ша­ли сенат: дру­гие коло­нии, гово­ри­ли они, будут вер­ны Риму и сво­е­му дол­гу, а если к забыв­шим об этом дол­ге отпра­вить послов, кото­рые будут их не про­сить, а рас­пе­кать, то им станет стыд­но перед Римом. (2) Сенат раз­ре­шил посту­пить и дей­ст­во­вать так, как они сочтут нуж­ным для государ­ства, но сна­ча­ла велел раз­ведать о настро­е­нии в дру­гих коло­ни­ях; вызва­ли их послов и спро­си­ли, под­готов­ле­но ли услов­лен­ное чис­ло сол­дат⁵⁸. (3) Марк Секс­ти­лий, фре­гел­ла­нец⁵⁹, от име­ни восем­на­дца­ти коло­ний отве­тил: под­готов­ле­но, а если потре­бу­ет­ся боль­ше, то выста­вят и боль­ше, (4) и вооб­ще усерд­но выпол­нят все тре­бо­ва­ния и жела­ния рим­ско­го наро­да — средств у них мно­го, а доб­рой воли и того боль­ше.

с.283 (5) Кон­су­лы ска­за­ли, что не могут огра­ни­чить­ся похва­лой толь­ко от себя — это­го мало за такую заслу­гу: пусть в сена­те от всех сена­то­ров услы­шат послы сло­ва бла­го­дар­но­сти, и кон­су­лы при­ве­ли их в сенат. (6) Сена­то­ры почти­ли их, как толь­ко мог­ли, осо­бым поста­нов­ле­ни­ем и пору­чи­ли кон­су­лам пред­ста­вить послов и наро­ду, напом­нить о мно­гих слав­ных дея­ни­ях, совер­шен­ных на бла­го наше и наших пред­ков, и рас­ска­зать о недав­ней их помо­щи государ­ству.

(7) Пусть и сей­час, спу­стя столь­ко веков, будут поиме­но­ва­ны эти коло­нии, чтобы умол­ча­ние не лиши­ло их заслу­жен­ной сла­вы: это были Сиг­ния, Нор­ба, Сати­ку­ла, Фре­гел­лы, Луце­рия, Вену­зия, Брун­ди­зий, Адрия, Фирм, Ари­мин; (8) на дру­гом море: Пон­тии, Пестум и Ко́за⁶⁰, (9) а внут­ри стра­ны — Бене­вент, Эзер­ния, Спо­ле­тий, Пла­цен­тия и Кре­мо­на⁶¹. Рим­ская дер­жа­ва усто­я­ла с их помо­щью; бла­го­дар­ность была возда­на им в сена­те и перед наро­дом. (10) О две­на­дца­ти дру­гих коло­ни­ях, кото­рые отка­за­лись пови­но­вать­ся, сенат запре­тил упо­ми­нать и не велел кон­су­лам ни отпус­кать их послов, ни удер­жи­вать их в Риме, ни к ним обра­щать­ся. Это мол­ча­ли­вое пори­ца­ние сочли наи­бо­лее отве­чаю­щим досто­ин­ству рим­ско­го наро­да.

(11) Кон­су­лы гото­ви­ли все необ­хо­ди­мое для вой­ны; реше­но было взять из свя­щен­но­го каз­на­чей­ства⁶² золо­то от два­дца­ти­ны⁶³, кото­рое там сохра­ня­лось на край­ний слу­чай. Взя­то было золота око­ло четы­рех тысяч фун­тов. (12) По пять­сот фун­тов дали каж­до­му кон­су­лу, про­кон­су­лам Мар­ку Мар­цел­лу и Пуб­ли­цию Суль­пи­цию^[5], а так­же пре­то­ру Луцию Вету­рию, полу­чив­ше­му по жре­бию в управ­ле­ние Гал­лию. (13) Кон­су­лу Фабию добав­ле­но было сто фун­тов золота для отправ­ки в тарент­скую кре­пость. Оста­ток золота был употреб­лен, чтобы, упла­тив чисты­ми день­га­ми, сдать под­ряд⁶⁴ на изготов­ле­ние одеж­ды для вой­ска, сра­жав­ше­го­ся в Испа­нии со сла­вой для себя и для сво­его вое­на­чаль­ни­ка.

11. (1) Реше­но было, преж­де чем кон­су­лы поки­нут Рим, уми­ло­сти­вить богов, послав­ших страш­ные зна­ме­ния. (2) На Аль­бан­ской горе мол­ния уда­ри­ла в ста­тую Юпи­те­ра, в дере­во под­ле хра­ма, а в Остии в источ­ник⁶⁵; в Капуе — в огра­ду и храм Фор­ту­ны; в Сину­эс­се⁶⁶ — в город­скую сте­ну и ворота. (3) Все это было пора­же­но мол­нией. Неко­то­рые писа­те­ли сооб­ща­ют, что вода в Аль­бан­ском озе­ре ста­ла крас­ной, как кровь⁶⁷, а в Риме в при­де­ле хра­ма Счаст­ли­во­го Слу­чая фигур­ка из вен­ца Фор­ту­ны⁶⁸ вдруг сама упа­ла ей на руку; (4) досто­вер­но извест­но, что в При­верне⁶⁹ заго­во­рил бык и кор­шун вле­тел в хар­чев­ню на люд­ной пло­ща­ди; в Сину­эс­се родил­ся ребе­нок — ни маль­чик, ни девоч­ка, (5) таких обыч­но зовут анд­ро­ги­на­ми (состав­ные сло­ва гре­че­ско­му язы­ку свой­ст­вен­нее, чем латин­ско­му); шел молоч­ный дождь, и родил­ся маль­чик со сло­но­вьей голо­вой. (6) Эти зна­ме­ния отвра­ти­ли жерт­ва­ми круп­ных живот­ных, молеб­ст­ви­ем перед с.284 все­ми ложа­ми богов и общим одно­днев­ным. Было веле­но пре­то­ру Гаю Гости­лию дать обет и устро­ить игры в честь Апол­ло­на⁷⁰, как устра­и­ва­ли их по обе­ту и в про­шлые годы.

(7) Кон­сул Квинт Фуль­вий в эти дни пред­седа­тель­ст­во­вал на выбо­рах цен­зо­ров⁷¹. В цен­зо­ры были выбра­ны Марк Кор­не­лий Цетег и Пуб­лий Сем­п­ро­ний Туди­тан; оба они еще кон­су­ла­ми не были. (8) Эти цен­зо­ры сда­ли в арен­ду зем­лю Капуи; они сна­ча­ла запро­си­ли об этом народ, и он вынес поста­нов­ле­ние. (9) Состав­ле­ние спис­ка сена­та задер­жа­но было спо­ром о том, кого запи­сать пер­вым; спис­ком зани­мал­ся Сем­п­ро­ний, (10) но Кор­не­лий утвер­ждал, что надо дер­жать­ся обы­чая пред­ков и пер­вым в сена­те ста­вить того, кто пер­вый из ныне живу­щих сена­то­ров был в свое вре­мя цен­зо­ром. Тако­вым ока­зал­ся Тит Ман­лий Торк­ват. (11) Сем­п­ро­ний отве­тил, что боги, жре­би­ем назна­чая, кому из дво­их занять­ся спис­ком сена­то­ров, пре­до­став­ля­ют ему пра­во сво­бод­но­го выбо­ра. Вот он и посту­пит по соб­ст­вен­но­му усмот­ре­нию: выбе­рет Квин­та Фабия Мак­си­ма, кому даже Ган­ни­бал при­судил бы пер­вен­ство в рим­ском государ­стве. (12) Спо­ри­ли дол­го; Кор­не­лий усту­пил, и Сем­п­ро­ний запи­сал пер­вым сена­то­ром кон­су­ла Квин­та Фабия Мак­си­ма. Состав­лен был новый спи­сок сена­то­ров; восемь сена­то­ров были исклю­че­ны, в их чис­ле Марк Цеци­лий Метелл, обес­сла­вив­ший себя после Канн­ской бит­вы⁷² пред­ло­же­ни­ем поки­нуть Ита­лию. (13) За то же самое цен­зор­ско­му пори­ца­нию под­вер­га­лись и неко­то­рые всад­ни­ки, их, прав­да, было совсем мало. (14) Но у всех, кто при Кан­нах слу­жил в кон­ни­це и потом ока­зал­ся в Сици­лии (а их было мно­го), ото­бра­ли лоша­дей. Горечь нака­за­ния уве­ли­чи­ло про­дле­ние сро­ка служ­бы; преж­ние похо­ды, про­де­лан­ные на лоша­дях, полу­чен­ных от государ­ства, этим всад­ни­кам не засчи­ты­ва­лись — десять похо­дов они долж­ны про­де­лать на соб­ст­вен­ных лоша­дях. (15) Цен­зо­ры обна­ру­жи­ли боль­шое чис­ло лиц, кото­рым сле­до­ва­ло слу­жить во всад­ни­ках; тех из них, кому в нача­ле этой вой­ны было сем­на­дцать лет, а они не яви­лись на служ­бу, пере­ве­ли в эра­рии⁷³. (16) Еще отда­ли с под­ряда построй­ку сго­рев­ших вокруг фору­ма зда­ний: семи лавок, мяс­но­го рын­ка и Цар­ско­го атрия⁷⁴.

12. (1) Сде­лав все, что было нуж­но в Риме, кон­су­лы отпра­ви­лись на вой­ну. (2) Пер­вым — Фуль­вий под Капую; через несколь­ко дней — Фабий. Он в раз­го­во­ре с Фуль­ви­ем и в пись­ме к Мар­цел­лу закли­нал их задер­жи­вать жесто­ки­ми боя­ми Ган­ни­ба­ла, пока сам Фабий будет оса­ждать Тарент. (3) Когда этот город отни­мут у вра­га, ему, ото­всюду тес­ни­мо­му, нигде не будет при­ста­ни­ща; не на кого будет поло­жить­ся, неза­чем будет задер­жи­вать­ся в Ита­лии. (4) Фабий послал в Регий при­каз началь­ни­ку гар­ни­зо­на, остав­лен­но­го Леви­ном про­тив брут­тий­цев (там было восемь тысяч чело­век, пере­прав­лен­ных, как ска­за­но, из Сици­лии, пре­иму­ще­ст­вен­но из Ага­фир­ны, и при­вык­ших жить гра­бе­жом⁷⁵; (5) к ним вдо­ба­вок пере­беж­чи­ки из Брут­тия, гото­вые с.285 на все — и по сво­ей храб­ро­сти, и по необ­хо­ди­мо­сти): (6) пусть сна­ча­ла опу­сто­шат окрест­но­сти и затем оса­дят Кав­ло­нию⁷⁶. При­каз выпол­ни­ли не толь­ко с рве­ни­ем, но и с жад­но­стью: огра­бив и про­гнав зем­ледель­цев, ста­ли усерд­но оса­ждать Кав­ло­нию.

(7) Мар­цел­ла под­стре­ка­ло и пись­мо кон­су­ла, да и сам он счи­тал, что из всех рим­ских вое­на­чаль­ни­ков он един­ст­вен­ный достой­ный про­тив­ник Ган­ни­ба­лу. Как толь­ко ста­ло доста­точ­но кор­ма для лоша­дей, он высту­пил из зим­не­го лаге­ря и под Кан­у­зи­ем⁷⁷ встре­тил­ся с Ган­ни­ба­лом, (8) кото­рый ста­рал­ся скло­нить кан­у­зий­цев к отпа­де­нию, но, услы­шав о при­бли­же­нии Мар­цел­ла, снял­ся с лаге­ря: в этой откры­той мест­но­сти заса­ду устро­ить негде — он стал отсту­пать в леса. (9) Мар­целл пре­сле­до­вал его по пятам; ста­вил свой лагерь рядом с его лаге­рем, окон­чив лагер­ные работы, тут же выво­дил гото­вые к бою леги­о­ны. Ган­ни­бал, посы­лая неболь­шие отряды всад­ни­ков, пехо­тин­цев и луч­ни­ков, завя­зы­вал незна­чи­тель­ные схват­ки; он не счи­тал нуж­ным дать реши­тель­ное сра­же­ние и все-таки был вынуж­ден его дать.

(10) Он высту­пил ночью; Мар­целл настиг его на широ­кой откры­той рав­нине и не дал поста­вить лагерь, напа­дая со всех сто­рон и мешая работам. Вой­ска в пол­ном соста­ве были бро­ше­ны в бой; сра­же­ние шло почти до ночи и кон­чи­лось ничем. Быст­ро, еще до ночи, укре­пи­ли лаге­ря, поста­вив их неда­ле­ко один от дру­го­го. (11) На дру­гой день Мар­целл на рас­све­те вывел вой­ско; Ган­ни­бал от сра­же­ния не отка­зал­ся; в длин­ной речи уго­ва­ри­вал он сол­дат сло­мить гор­до­го вра­га: пусть вспом­нят нако­нец Тра­зи­мен­ское озе­ро и Кан­ны; (12) он ведь наседа­ет на них, не дает спо­кой­но прой­ти, рас­по­ло­жить­ся лаге­рем, отдох­нуть, огля­нуть­ся; каж­дый день, толь­ко взо­шло солн­це, и рим­ляне уже тут. (13) Если после одно­го сра­же­ния враг уйдет, обли­ва­ясь кро­вью, он станет вое­вать с мень­шим пылом.

Раз­го­ря­чен­ные эти­ми уго­во­ра­ми, наску­чив дер­зо­стью вра­гов, не давав­ших и дня пере­дыш­ки, кар­фа­ге­няне рья­но кину­лись в бой. (14) Сра­жа­лись уже боль­ше двух часов: у рим­лян пра­вое кры­ло и отбор­ный отряд⁷⁸ дрог­ну­ли. Мар­целл вывел на пере­до­вую линию восем­на­дца­тый леги­он. (15) Но тут одни в стра­хе нача­ли отсту­пать, дру­гие сме­нить их не торо­пи­лись; смя­те­ние уже ста­ло общим; и вот — страх силь­нее сты­да — сол­да­ты бегут. (16) В сра­же­нии и во вре­мя бег­ства пало до двух тысяч семи­сот граж­дан и союз­ни­ков, четы­ре рим­ских цен­ту­ри­о­на и два воен­ных три­бу­на: Марк Лици­ний и Марк Гель­вий. (17) Четы­ре зна­ме­ни были поте­ря­ны кры­лом, с кото­ро­го нача­лось бег­ство, и два — леги­о­ном, сме­нив­шим отсту­пав­ших союз­ни­ков.

13. (1) Мар­целл по воз­вра­ще­нии в лагерь обра­тил­ся к сол­да­там со сло­ва­ми, таки­ми суро­вы­ми и горь­ки­ми, что гнев их началь­ни­ка пока­зал­ся им страш­нее вче­раш­не­го зло­счаст­но­го сра­же­ния, кото­рое они вели целый день. (2) «Бла­го­да­рю богов, — ска­зал Мар­целл, — что враг не захва­тил лагерь, когда вы, с.286 пере­тру­сив, кину­лись за его укреп­ле­ния: вы, конеч­но, бро­си­ли бы его с пере­пу­гу — так же, как про­иг­ра­ли сра­же­ние. (3) Поче­му ваши­ми душа­ми овла­дел такой ужас, поче­му вы забы­ли, кто вы и кто ваш про­тив­ник? Не его ли про­шлым летом вы побеж­да­ли, пре­сле­до­ва­ли и дово­ди­ли до край­но­сти? (4) Послед­нее вре­мя вы гна­ли его день и ночь, утом­ля­ли мел­ки­ми стыч­ка­ми; вче­ра не поз­во­ли­ли ни уйти, ни стать лаге­рем. (5) Не буду гово­рить о том, чем вы може­те гор­дить­ся, а ска­жу вам о том, чего вы долж­ны сты­дить­ся, в чем каять­ся: вче­ра вы сра­жа­лись на рав­ных и с тем пре­кра­ти­ли бой. (6) Что ново­го слу­чи­лось сего­дня, днем или ночью? Ваших войск убы­ло или вра­же­ских при­бы­ло? Я, кажет­ся, гово­рю не с моим вой­ском и не с рим­ски­ми сол­да­та­ми: тела да ору­жие толь­ко и оста­лись от вас. (7) Был бы у вас тот же дух, раз­ве увидел бы враг ваши спи­ны, раз­ве отнял бы зна­ме­на у како­го-нибудь мани­пу­ла или когор­ты?⁷⁹ До сих пор он хва­лил­ся, что выре­за­ет рим­ские леги­о­ны; сего­дня он впер­вые обра­тил их в бег­ство — этой честью укра­си­ли его вы».

(8) Под­нял­ся крик; пусть пол­ко­во­дец про­стит им этот день, пусть испы­та­ет, как ему угод­но, дух сво­их сол­дат. «Испы­таю, сол­да­ты, и зав­тра пове­ду вас в бой; победи­те­лей я про­щу ско­рее, чем побеж­ден­ных». (9) Бро­сив­шим свои зна­ме­на он рас­по­рядил­ся выдать ячме­ня⁸⁰; цен­ту­ри­о­нов мани­пу­лов, бро­сив­ших зна­ме­на, заста­вил сто­ять в сто­роне, с меча­ми наго­ло и без поя­сов; все­му вой­ску, пехо­те и всад­ни­кам, при­ка­зал зав­тра быть нагото­ве.

(10) Мар­целл рас­пу­стил собрав­ших­ся; сол­да­ты согла­си­лись, что корил он их спра­вед­ли­во; в этот день в рим­ском вой­ске, кро­ме вое­на­чаль­ни­ка, не было чело­ве­ка, кото­рый не хотел бы вер­нуть его рас­по­ло­же­ния — смер­тью или бле­стя­щей победой. Назав­тра все было, как и при­ка­за­но, в пол­ном поряд­ке. (11) Мар­целл похва­лил сол­дат, объ­явил, что на пере­до­вую линию он выведет тех, кто, бро­сив зна­ме­на, пер­вы­ми обра­ти­лись в бег­ство. (12) «Бей­тесь до кон­ца все и каж­дый, одер­жи­те победу: пусть о сего­дняш­ней победе в Риме узна­ют рань­ше, чем о вче­раш­нем бег­стве». (13) Затем он при­ка­зал под­кре­пить­ся пищей, чтобы не осла­беть, если сра­же­ние затя­нет­ся. Сде­ла­но и ска­за­но было все, что вооду­шев­ля­ет сол­дат; они идут в бой.

14. (1) Ган­ни­бал, изве­щен­ный об этом, вос­клик­нул: «Ну и про­тив­ник! Он не может пере­не­сти ни уда­чи, ни неуда­чи! Победив, он сви­реп­ст­ву­ет над побеж­ден­ны­ми; потер­пев пора­же­ние, он сно­ва бро­са­ет­ся в бой». (2) Ган­ни­бал велел играть сиг­нал и вывел свое вой­ско. Сра­жа­лись с обе­их сто­рон ярост­нее, чем нака­нуне: пуний­цы ста­ра­лись сохра­нить вче­раш­нюю сла­ву, рим­ляне — смыть свой позор. (3) Левое кры­ло рим­лян и когор­ты, бро­сив­шие свои зна­ме­на, сра­жа­лись на пере­до­вой линии; восем­на­дца­тый леги­он сто­ял на пра­вом кры­ле; (4) флан­га­ми коман­до­ва­ли лега­ты Луций Кор­не­лий Лен­тул и Гай Клав­дий Нерон; Мар­целл с.287 дер­жал середи­ну строя, обо­д­ряя сол­дат и сло­ва­ми, и сво­им при­сут­ст­ви­ем. (5) У Ган­ни­ба­ла на пере­до­вой сто­я­ли испан­цы — глав­ная сила его вой­ска. (6) Сра­же­ние шло уже дол­го, но никто не имел пере­ве­са, и Ган­ни­бал при­ка­зал выве­сти впе­ред сло­нов: не напу­га­ют ли они про­тив­ни­ка и не при­ве­дут ли его в заме­ша­тель­ство. (7) Сна­ча­ла сло­ны дей­ст­ви­тель­но сме­ша­ли ряды рим­лян: одних потоп­та­ли, дру­гие в стра­хе раз­бе­жа­лись, обна­жив линию обо­ро­ны. (8) Это пошло бы и даль­ше, если бы воен­ный три­бун Гай Децим Флав^[6], схва­тив зна­мя пер­во­го мани­пу­ла гаста­тов, не при­ка­зал всем идти за ним; при­вед­ши их туда, где стол­пи­лись живот­ные и бес­по­рядок был наи­боль­шим, он при­ка­зал забро­сать сло­нов дро­ти­ка­ми. (9) Все дро­ти­ки попа­ли в цель — и не муд­ре­но: кида­ли с близ­ко­го рас­сто­я­ния в таких гро­ма­дин, да еще сгрудив­ших­ся вме­сте. Не все сло­ны, прав­да, были ране­ны, но те, в чьих спи­нах засе­ли дро­ти­ки, кинув­шись бежать, увлек­ли за собою и невреди­мых — живот­ные эти с норо­вом. (10) Тут уже не один толь­ко мани­пул, но каж­дый, кто толь­ко мог попасть в бегу­щих сло­нов, стал кидать в них дро­ти­ки. Огром­ные живот­ные кину­лись на сво­их и уби­ли их боль­ше, чем вра­гов: живот­ное, охва­чен­ное стра­хом, не слу­ша­ет­ся сидя­ще­го на нем вожа­ка. (11) На кар­фа­ге­нян, уже смя­тых про­бе­жав­ши­ми сло­на­ми, насту­па­ла рим­ская пехота; крат­кий бой — и враг бежит врас­сып­ную. (12) Мар­целл вдо­гон­ку послал кон­ни­цу; гони­мых стра­хом пре­сле­до­ва­ли, пока нако­нец не загна­ли в лагерь. (13) Ко все­му еще в самых воротах лаге­ря рух­ну­ли два сло­на; и сол­да­там при­шлось лезть в лагерь через ров и вал; тут-то и нача­лось изби­е­ние: уби­то было око­ло вось­ми тысяч чело­век и пять сло­нов. (14) И рим­ля­нам эта победа неде­ше­во сто­и­ла, тыся­чу семь­сот леги­о­не­ров (из двух леги­о­нов), боль­ше тыся­чи трех­сот союз­ни­ков поте­ря­ли уби­ты­ми; ране­ных — и граж­дан, и союз­ни­ков — было очень мно­го. (15) Ган­ни­бал в сле­дую­щую ночь ушел; Мар­цел­лу хоте­лось его пре­сле­до­вать, но боль­шое чис­ло ране­ных удер­жа­ло на месте.

15. (1) Раз­вед­чи­ки, послан­ные вслед за непри­я­те­лем, донес­ли на сле­дую­щий день, что Ган­ни­бал дви­нул­ся в область брут­тий­цев⁸¹.

(2) Почти в те же самые дни выдав Ган­ни­ба­ло­вы гар­ни­зо­ны, сто­яв­шие по их горо­дам, кон­су­лу Квин­ту Фуль­вию сда­лись и гир­пи­ны, и лукан­цы, и жите­ли Воль­цей⁸²; кон­сул при­нял их мило­сти­во и толь­ко пожу­рил за ста­рую ошиб­ку. (3) Это и брут­тий­цам вну­ши­ло надеж­ду на такую же милость; от них к кон­су­лу при­шли двое бра­тьев, знат­ней­ших в сво­ем пле­ме­ни, Вибий и Пак­ций, и про­си­ли при­нять их на тех же усло­ви­ях, на каких сда­лись лукан­цы⁸³.

(4) Кон­сул Квинт Фабий взял при­сту­пом город Ман­ду­рию⁸⁴ в обла­сти сален­тий­цев: захва­че­но было до трех тысяч чело­век и мно­го раз­ной добы­чи. Оттуда он напра­вил­ся к Тарен­ту и с.288 рас­по­ло­жил­ся лаге­рем у само­го вхо­да в гавань⁸⁵. (5) Часть кораб­лей, с кото­ры­ми Левин сопро­вож­дал груз про­до­воль­ст­вия, име­ла на бор­ту сте­но­бит­ные маши­ны и все потреб­ное для оса­ды; дру­гая часть — мета­тель­ные маши­ны, кам­ни и вся­кое дру­гое ору­жие — так обо­рудо­ва­ны были и гру­зо­вые суда, не толь­ко греб­ные⁸⁶. (6) Из моря­ков — одни долж­ны были под­ка­ты­вать к сте­нам маши­ны и при­став­лять лест­ни­цы, дру­гие изда­ли — с кораб­лей — пора­жать защит­ни­ков стен. (7) Эти кораб­ли были сна­ря­же­ны так, чтобы оса­дить город со сто­ро­ны откры­то­го моря. А море было сво­бод­но — Филипп соби­рал­ся напасть на это­лий­цев, и пото­му кар­фа­ген­ский флот был отправ­лен к Кор­ки­ре. (8) В Брут­тии отряд, оса­ждав­ший Кав­ло­нию, узнав о при­бли­же­нии Ган­ни­ба­ла, ото­шел на воз­вы­шен­ность, на кото­рой мож­но было удер­жать­ся толь­ко в пер­вой сумя­ти­це атак.

(9) Оса­ждав­ше­му Тарент Фабию помог в его важ­ном деле слу­чай, по суще­ству не сто­я­щий упо­ми­на­ния. Ган­ни­бал оста­вил в Тарен­те отряд брут­тий­цев; началь­ник это­го отряда смер­тель­но влю­бил­ся в жен­щи­ну, брат кото­рой слу­жил в вой­ске кон­су­ла Фабия. (10) Из пись­ма сест­ры брат узнал о ее новой свя­зи с чуже­стран­цем — бога­тым и очень ува­жае­мым зем­ля­ка­ми чело­ве­ком — и возы­мел надеж­ду с помо­щью сест­ры повли­ять на ее любов­ни­ка. О сво­их надеж­дах он доло­жил кон­су­лу. (11) Кон­сул не счел это бред­ня­ми и велел вои­ну про­брать­ся под видом пере­беж­чи­ка в Тарент; при посред­стве сест­ры подру­жил­ся он с коман­ди­ром, испод­воль раз­уз­нал, как тот настро­ен, и, убедив­шись в его лег­ко­мыс­лии, уго­во­рил — не без помо­щи жен­ских ласк — пре­дать рим­ля­нам уча­сток сте­ны, охра­ня­е­мый его отрядом. (12) Сго­во­рив­шись, как дей­ст­во­вать и когда начи­нать, воин про­крал­ся меж­ду кара­уль­ны­ми поста­ми и, выбрав­шись из горо­да, доло­жил кон­су­лу о том, что им сде­ла­но и что надо сде­лать.

(13) Фабий в первую стра­жу⁸⁷ подал знак быв­шим в кре­по­сти и охра­няв­шим гавань, а сам, обо­гнув гавань, неза­мет­но устро­ил заса­ду с восточ­ной сто­ро­ны горо­да. (14) Затем тру­бы зазву­ча­ли одно­вре­мен­но и с кре­по­сти, и от гава­ни, и с кораб­лей, при­плыв­ших со сто­ро­ны откры­то­го моря. Крик и тре­во­га под­ня­лись, как и было заду­ма­но там, где ника­кой опас­но­сти не было. (15) Сво­им сол­да­там кон­сул велел сто­ять мол­ча. Тарен­тин­ца­ми с этой сто­ро­ны коман­до­вал Демо­крат, тот, что преж­де был началь­ни­ком флота⁸⁸. Видя, что вокруг все спо­кой­но, а в горо­де такой шум и такие кри­ки, слов­но вра­ги уже там, (16) он, испу­гав­шись, как бы, покуда он мед­лит, кон­сул не пошел бы на при­ступ, сам повел свой отряд к кре­по­сти, откуда доно­сил­ся ужа­саю­щий шум. (17) Фабий, рас­счи­тав по вре­ме­ни и дога­ды­ва­ясь по мол­ча­нию (оттуда, где недав­но кри­ча­ли и при­зы­ва­ли к ору­жию, не слыш­но было ни зву­ка), что охра­на выведе­на, при­ка­зал при­ста­вить лест­ни­цы к сте­нам там, где, по сооб­ще­нию сол­да­та, сто­я­ла когор­та брут­тий­цев, кото­рых он скло­нил к измене. (18) Как с.289 толь­ко захва­ти­ли сте­ну — брут­тий­цы помо­га­ли сол­да­там, — ста­ли пере­ле­зать в город; затем взло­ма­ли сосед­ние ворота и в них вошел боль­шой отряд рим­лян. (19) С гром­ким кри­ком перед самым рас­све­том они про­шли на форум, не встре­тив ни одно­го воору­жен­но­го, но все, кто сра­жал­ся око­ло кре­по­сти и гава­ни, сбе­жав­шись, набро­си­лись на них.

16. (1) Сра­же­ние у вхо­да на форум было ско­рее горя­чим, чем упор­ным: ни храб­ро­стью, ни воору­же­ни­ем, ни воин­ским искус­ст­вом, ни силой и бод­ро­стью не рав­ны были рим­ля­нам тарен­тин­цы. (2) Толь­ко бро­си­ли они свои дро­ти­ки — до руко­паш­ной еще и не дошло, — как разо­шлись зна­ко­мы­ми ули­ца­ми по домам сво­им и сво­их дру­зей. (3) Двое из их коман­ди­ров, Никон и Демо­крат, пали, муже­ст­вен­но сра­жа­ясь; Филе­ме­на⁸⁹, когда-то подав­ше­го совет пре­дать­ся Ган­ни­ба­лу, вынес из боя конь, (4) вско­ре коня обна­ру­жи­ли без всад­ни­ка блуж­даю­щим по горо­ду; тело нигде не нашли; все реши­ли, что Филе­мен бро­сил­ся с коня в откры­тый коло­дец. (5) Кар­фа­лон, началь­ник пуний­ско­го гар­ни­зо­на, когда он, без­оруж­ный, шел к кон­су­лу напом­нить об узах госте­при­им­ства, свя­зы­вав­ших их отцов, был убит встреч­ным сол­да­том. (6) Уби­ва­ли повсюду, не раз­би­рая воору­жен­ных и без­оруж­ных, кар­фа­ге­нян и тарен­тин­цев. Там и сям пере­би­ли мно­го брут­тий­цев — по ошиб­ке ли, по заста­ре­лой ли к ним нена­ви­сти или чтобы пре­кра­тить раз­го­во­ры, буд­то Тарент взят не вой­ной, но изме­ной. (7) Кон­чив уби­вать, раз­бе­жа­лись по горо­ду гра­бить. Взя­то было, как рас­ска­зы­ва­ют, трид­цать тысяч рабов, мно­же­ство сереб­ря­ных изде­лий и монет, восемь­де­сят три тыся­чи⁹⁰ фун­тов золота; ста­туи и кар­ти­ны, почти рав­ные тем, что укра­ша­ли Сира­ку­зы. (8) Фабий тут ока­зал­ся вели­ко­душ­нее Мар­цел­ла⁹¹; отве­чая пис­цу на вопрос, что делать с огром­ны­ми ста­ту­я­ми (то были боги, пред­став­лен­ные в виде сра­жаю­щих­ся, каж­дый в сво­ем обли­чье), он велел оста­вить тарен­тин­цам их раз­гне­ван­ных богов. (9) Сте­ну, отде­ляв­шую город от кре­по­сти, раз­ру­ши­ли и место рас­чи­сти­ли.

Пока все это про­ис­хо­ди­ло в Тарен­те, оса­ждав­шие Кав­ло­нию⁹² сда­лись Ган­ни­ба­лу. (10) Услы­шав об оса­де Тарен­та, он быст­ро днев­ны­ми и ноч­ны­ми пере­хо­да­ми повел туда вой­ско, торо­пясь подать помощь, как вдруг услы­шал, что город взят. «И у рим­лян, — ска­зал он, — есть свой Ган­ни­бал: хит­ро­стью мы взя­ли Тарент и такою же хит­ро­стью его у нас ото­бра­ли». (11) Он не повер­нул обрат­но, боясь, что это пока­жет­ся бег­ст­вом, и раз­бил лагерь там, где оста­но­вил­ся, милях в пяти от горо­да. Через несколь­ко дней он ушел в Мета­понт. (12) Оттуда он послал двух мета­пон­тий­цев в Тарент к Фабию с пись­мом от пра­ви­те­лей горо­да: пусть кон­сул пообе­ща­ет не нака­зы­вать их за ста­рое, если они выда­дут ему Мета­понт и пуний­ский гар­ни­зон. (13) Фабий все­му пове­рил, назна­чил день, когда он при­дет в Мета­понт, и напи­сал пра­ви­те­лям горо­да пись­мо, кото­рое и было пере­да­но Ган­ни­ба­лу. с.290 (14) А тот, раду­ясь удач­но­му обма­ну — вот ведь и сам Фабий попал­ся в ловуш­ку, — устро­ил под Мета­пон­том заса­ду. (15) Но Фабий, преж­де чем вый­ти из Тарен­та, обра­тил­ся к пти­це­га­да­ни­ям; пти­цы и в пер­вый, и во вто­рой раз не одоб­ри­ли его реше­ния⁹³; и при жерт­во­при­но­ше­нии, когда он спра­ши­вал совет у богов, гаруспик ска­зал: надо осте­ре­гать­ся вра­же­ских коз­ней, а так­же заса­ды. (16) Фабий не при­шел в назна­чен­ный день, и мета­пон­тий­цы опять посла­ли к нему с прось­бой не мед­лить; гон­цов вдруг схва­ти­ли; боясь стро­го­го допро­са, они рас­ска­за­ли о заса­де.

17. (1) Сци­пи­он про­вел зиму в Испа­нии, завя­зы­вая друж­бу с вар­ва­ра­ми — ода­ри­вал, воз­вра­щал залож­ни­ков и плен­ных. (2) В нача­ле лета, когда в Ита­лии про­ис­хо­ди­ли опи­сан­ные собы­тия, при­шел к нему слав­ный испан­ский вождь Эде­скон⁹⁴. Его жена и дети нахо­ди­лись у рим­лян, но и поми­мо это­го его влек­ла та же, как буд­то слу­чай­ная пере­ме­на в настро­е­ни­ях, кото­рая отвра­ти­ла всю Испа­нию от пуний­цев и скло­ни­ла их к рим­ской вла­сти. (3) Пото­му же Инди­би­лис и Ман­до­ний, бес­спор­но пер­вей­шие люди во всей Испа­нии, вме­сте с отрядом сво­их зем­ля­ков оста­ви­ли Газ­д­ру­ба­ла; они под­ня­лись на вер­ши­ны, навис­шие над его лаге­рем, и оттуда по греб­ням гор, не навле­кая на себя ника­кой опас­но­сти, при­шли к рим­ля­нам. (4) Газ­д­ру­бал видел, что вра­же­ское вой­ско все вре­мя попол­ня­ет­ся и уси­ли­ва­ет­ся, а его армия тает и будет таять, если он не отва­жит­ся сей­час же сра­зить­ся с вра­гом. (5) Сци­пи­он желал это­го сра­же­ния еще боль­ше: его окры­лял преж­ний успех и он хотел сра­зить­ся с Газ­д­ру­ба­лом, пока дру­гие вой­ска еще не подо­шли. (6) И все же — на слу­чай, если бы при­шлось сра­жать­ся с несколь­ки­ми пол­ко­во­д­ца­ми, Сци­пи­он уве­ли­чил свои силы таким спо­со­бом: во фло­те, он видел, не было ника­кой нуж­ды — у бере­гов Испа­нии не было пуний­ских судов, — он велел сво­им при­стать у Тарра­ко­на и при­со­еди­нил моря­ков к сухо­пут­но­му вой­ску. (7) Ору­жия хва­та­ло: мно­го было захва­че­но в Кар­фа­гене, а по взя­тии горо­да его дела­ли мно­го­чис­лен­ные масте­ра, кото­рых дер­жа­ли вза­пер­ти по их мастер­ским.

(8) В нача­ле вес­ны Сци­пи­он с вой­ском поки­нул Тарра­кон (Лелий уже вер­нул­ся из Рима, а без него он не хотел пред­при­ни­мать ниче­го важ­но­го) и дви­нул­ся на вра­га. (9) Он шел по зами­рен­ной стране, и, когда всту­пал в чью-нибудь область, его встре­ча­ли и сопро­вож­да­ли союз­ни­ки. Инди­би­лис и Ман­до­ний вышли навстре­чу со сво­и­ми вой­ска­ми; (10) от име­ни обо­их заго­во­рил Инди­би­лис, не глу­по и опро­мет­чи­во, как вар­вар, но с бла­го­род­ной важ­но­стью: пере­ход к рим­ля­нам он ско­рей изви­нял необ­хо­ди­мо­стью, чем хва­лил­ся, буд­то они толь­ко и выжида­ли пер­во­го удоб­но­го слу­чая; (11) он зна­ет, что сло­во «пере­беж­чик» отвра­ти­тель­но ста­рым союз­ни­кам и подо­зри­тель­но новым, он пони­ма­ет это обыч­ное чув­ство, если вызва­но оно понят­ной тем и дру­гим при­чи­ной для нена­ви­сти, а не пустым сло­вом. (12) Он с.291 вспом­нил о заслу­гах, ока­зан­ных кар­фа­ген­ским вое­на­чаль­ни­кам; об их ску­по­сти и высо­ко­ме­рии, об обидах, нане­сен­ных ему и его зем­ля­кам. (13) Поэто­му до сих пор они толь­ко телом при­над­ле­жа­ли пуний­цам; душой они дав­но уже там, где — они верят — чтут люд­ское пра­во и боже­ский закон. К богам с молит­вой при­бе­га­ют те, кто уже не может выно­сить люд­ско­го наси­лия и обид; (14) а он про­сит Сци­пи­о­на не счи­тать их пере­ход ни изме­ной, ни заслу­гой: с нынеш­не­го дня он узна­ет на опы­те, како­вы они, и оце­нит их помощь.

(15) Рим­ля­нин отве­тил: он так и посту­пит; он не будет счи­тать пере­беж­чи­ка­ми тех, кто не счел нуж­ным блю­сти союз, не скреп­лен­ный ничем свя­тым. (16) Инди­би­ли­су и Ман­до­нию при­ве­ли их жен и детей; от радо­сти оба запла­ка­ли. (17) Этот день они про­ве­ли у Сци­пи­о­на; на сле­дую­щий, покляв­шись в вер­но­сти заклю­чен­но­му сою­зу, они были посла­ны за сво­и­ми вой­ска­ми. Потом они состо­я­ли при рим­ском лаге­ре, покуда рим­ляне с их помо­щью не настиг­ли вра­гов.

18. (1) Бли­жай­шее из кар­фа­ген­ских войск — Газ­д­ру­ба­ло­во — сто­я­ло под горо­дом Беку­ла⁹⁵; перед лаге­рем были кон­ные посты. (2) На них и напа­ли лег­ко­во­ору­жен­ные и пере­до­вые — с ходу, не раз­бив даже лаге­ря, и выска­за­ли такое пре­зре­ние к вра­гу, что настро­е­ние обо­их войск обна­ру­жи­лось сра­зу. (3) Всад­ни­ков, ошалев­ших от стра­ха, загна­ли в их лагерь, куда едва не вошли со зна­ме­на­ми рим­ляне. (4) Раз­драз­нив­ши себя и вра­гов, они в тот же день поста­ви­ли лагерь. (5) Ночью Газ­д­ру­бал отвел свое вой­ско на холм, вер­ши­на кото­ро­го была ров­ной и глад­кой; сза­ди про­те­ка­ла река, а спе­ре­ди и вокруг край хол­ма окайм­лял­ся отвес­ным обры­вом. (6) Пони­же нахо­ди­лась дру­гая ров­ная пло­щад­ка, но взо­брать­ся туда было не лег­че. (7) На эту ниж­нюю пло­щад­ку Газ­д­ру­бал на дру­гой день, видя вра­гов перед сво­им лаге­рем, спу­стил нуми­дий­ских всад­ни­ков, лег­ко­во­ору­жен­ных бале­ар­цев и афри­кан­цев. (8) Сци­пи­он, объ­е­хав ряды сол­дат под зна­ме­на­ми, ука­зал на вра­гов, сто­яв­ших на виду: они заня­ли холм, уже не наде­ясь на успех в бою на рав­нине; они пола­га­ют­ся не на муже­ство, не на ору­жие, а на непри­ступ­ность само­го места, но сте­ны Ново­го Кар­фа­ге­на, на кото­рые взо­шел рим­ский сол­дат, были выше; (9) ни хол­мы, ни кре­пость, ни даже море — не пре­пят­ст­вие рим­ско­му ору­жию. На высотах закреп­ля­лись вра­ги, им же при­дет­ся в слу­чае бег­ства ска­кать по кру­тым скло­нам. (10) Но он, Сци­пи­он, закро­ет вра­гам и этот путь к бег­ству. Сци­пи­он взял две когор­ты: одну поста­вил у вхо­да в доли­ну, по кото­рой про­те­ка­ла река, а дру­гую там, где доро­га, пет­ляя по хол­му, спус­ка­лась из горо­да к полям. (11) Сам он повел вои­нов (тех самых, что нака­нуне про­гна­ли непри­я­тель­ские кара­у­лы) к ниж­не­му высту­пу хол­ма, где сто­я­ли лег­ко­во­ору­жен­ные кар­фа­ге­няне. Шли сна­ча­ла по неров­ной, каме­ни­стой доро­ге — толь­ко доро­га их и задер­жи­ва­ла, — потом, когда подо­шли бли­же, в рим­лян поле­те­ли с.292 дро­ти­ки, кам­ни и про­чее. (12) Они в ответ ста­ли бро­сать кам­ни, кото­ры­ми усе­я­на была доро­га, — почти все они годи­лись для это­го дела. Кам­ни кида­ли не толь­ко сол­да­ты, но и заме­шав­ша­я­ся меж­ду ними обоз­ная при­слу­га. (13) Хотя подъ­ем был труден и вои­ны под гра­дом дро­ти­ков и кам­ней едва шли, на пло­щад­ку они взо­шли пер­вы­ми — ска­за­лось врож­ден­ное упор­ство и при­выч­ка брать сте­ны. (14) Как толь­ко они заня­ли неболь­шое, но ров­ное место, где мож­но было твер­до сто­ять на ногах, они про­гна­ли про­тив­ни­ка, кото­рый был подви­жен и хорош в стыч­ках, но укло­нял­ся от насто­я­ще­го боя, пора­жал непри­я­те­ля с без­опас­но­го рас­сто­я­ния, но не выдер­жи­вал руко­паш­ной. Рим­ляне пере­би­ли мно­гих, а осталь­ных ото­гна­ли к вой­ску, сто­яв­ше­му навер­ху.

(15) Сци­пи­он при­ка­зал победи­те­лям под­ни­мать­ся и напа­дать на середи­ну вра­же­ско­го строя; осталь­ное вой­ско он разде­лил меж­ду собой и Лели­ем, велел ему обой­ти холм спра­ва и най­ти более лег­кий подъ­ем, а сам быст­ро обо­шел холм сле­ва и напал на вра­га с флан­га. (16) Непри­я­тель­ский строй дрог­нул: кар­фа­ге­няне хоте­ли раз­вер­нуть флан­ги навстре­чу раздаю­щим­ся ото­всюду кри­кам. (17) При этом заме­ша­тель­стве под­нял­ся на пло­щад­ку и Лелий; кар­фа­ге­няне ста­ли отсту­пать, испу­гав­шись напа­де­ния с тыла; пер­вые ряды разо­рва­лись в середине строя, откры­вая путь рим­ля­нам. (18) Если бы кар­фа­ге­няне, зани­мая столь опас­ное место, сто­я­ли твер­до, а впе­ре­ди строя выста­ви­ли сло­нов, рим­ляне нико­гда бы не взо­бра­лись наверх. (19) Кру­гом убий­ство; Сци­пи­он бро­сил свой левый фланг на вра­же­ский пра­вый, ока­зав­ший­ся непри­кры­тым. (20) Бежать было некуда; на доро­гах и спра­ва, и сле­ва сто­я­ли рим­ские кара­у­лы; ворота лаге­ря после бег­ства вое­на­чаль­ни­ка и про­чих коман­ди­ров запер­ли; взвол­но­ва­лись сло­ны — испу­ган­ные, они страш­нее вра­гов. Пере­би­то было око­ло вось­ми тысяч чело­век.

19. (1) Газ­д­ру­бал до сра­же­ния забрал из лаге­ря каз­ну, отпра­вил сло­нов впе­ред, а сам, под­би­рая на пути встреч­ных бег­ле­цов, пере­шел реку Таг и напра­вил­ся к Пире­не­ям. (2) Сци­пи­он, овла­дев непри­я­тель­ским лаге­рем, пре­до­ста­вил всю добы­чу, кро­ме сво­бод­ных людей, сол­да­там. Плен­ных ока­за­лось десять тысяч пехо­тин­цев и две тыся­чи всад­ни­ков. Всех испан­цев он отпу­стил домой без выку­па, афри­кан­цев велел кве­сто­ру про­дать. (3) Тол­па испан­цев — и сдав­ших­ся ранее, и взя­тых нака­нуне — окру­жи­ла Сци­пи­о­на и друж­но про­воз­гла­си­ла его царем. (4) Сци­пи­он при­ка­зал гла­ша­таю водво­рить тиши­ну и ска­зал, что для него зва­ние импе­ра­то­ра, дан­ное ему сол­да­та­ми, самое почет­ное; а цар­ское зва­ние, столь ува­жае­мое у дру­гих наро­дов, в Риме нена­вист­но⁹⁶. (5) Пусть про себя дума­ют, что у него душа цар­ст­вен­ная — если они счи­та­ют это при­зна­ком душев­но­го вели­чия, — но не про­из­но­сят вслух это­го сло­ва. (6) Даже вар­ва­ры почув­ст­во­ва­ли душев­ное вели­чие чело­ве­ка, пре­зи­рав­ше­го титул, перед кото­рым неме­ют зача­ро­ван­ные люди. (7) Испан­ским с.293 царь­кам и ста­рей­ши­нам розда­ны были подар­ки; Инди­би­ли­су Сци­пи­он велел выбрать из мно­же­ства захва­чен­ных лоша­дей три­ста, каких он захо­чет.

(8) Когда кве­стор по при­ка­зу вое­на­чаль­ни­ка рас­про­да­вал афри­кан­цев, один из них — юно­ша ред­кой кра­соты — ска­зал ему, что он цар­ско­го рода; кве­стор отпра­вил его к Сци­пи­о­ну. (9) Тот стал рас­спра­ши­вать юно­шу, кто он, откуда и поче­му, еще маль­чик, ока­зал­ся на войне. Юно­ша рас­ска­зал, что он нуми­ди­ец, зем­ля­ки зовут его Мас­си­вой; после смер­ти отца он остал­ся сиротой и был вос­пи­тан Галой, дедом с мате­рин­ской сто­ро­ны, нуми­дий­ским царем; в Испа­нию при­был вме­сте с дядею Маси­нис­сой, при­вед­шим недав­но кон­ни­цу в помощь кар­фа­ге­ня­нам. (10) Маси­нис­са запре­щал ему вме­ши­вать­ся в бой — молод еще, — но в день сра­же­ния он, тай­ком от дяди, взял ору­жие, сел на коня и вышел в строй; лошадь спо­ткну­лась, он поле­тел кувыр­ком и ока­зал­ся в пле­ну. (11) Сци­пи­он при­ка­зал сте­речь нуми­дий­ца и про­дол­жал зани­мать­ся сво­и­ми дела­ми; вер­нув­шись к себе, он позвал юно­шу и спро­сил, хочет ли тот вер­нуть­ся к Маси­нис­се. (12) Тот, пла­ча от радо­сти, ска­зал, что очень хочет; Сци­пи­он пода­рил маль­чи­ку золо­тое коль­цо, туни­ку с широ­кой кай­мой, испан­ский плащ с золо­той застеж­кой, лошадь в пол­ной сбруе и отпу­стил его, при­ка­зав сво­им всад­ни­кам сопро­вож­дать его до того места, до како­го он захо­чет.

20. (1) Потом ста­ли сове­щать­ся, как вести вой­ну даль­ше; неко­то­рые сове­то­ва­ли сра­зу же идти и пре­сле­до­вать Газ­д­ру­ба­ла. (2) Сци­пи­он счи­тал, что тут есть неко­то­рая опас­ность: как бы не объ­еди­ни­лись с этим Газ­д­ру­ба­лом Магон и дру­гой Газ­д­ру­бал⁹⁷. Сци­пи­он оста­вил толь­ко отряд в Пире­не­ях и про­вел оста­ток лета, заклю­чая сою­зы с испан­ски­ми пле­ме­на­ми. (3) Через несколь­ко дней после сра­же­ния при Беку­ле, когда Сци­пи­он, воз­вра­ща­ясь в Тарра­кон, вышел из Касту­лон­ско­го леса⁹⁸, Газ­д­ру­бал, сын Гисго­на, и Магон яви­лись из Даль­ней Испа­нии⁹⁹ к Газ­д­ру­ба­лу — с помо­щью они опозда­ли — сра­же­ние было про­иг­ра­но, но при­шли как раз вовре­мя, чтобы обду­мать, как быть даль­ше. (4) Они срав­ни­ва­ли настро­е­ние испан­цев в про­вин­ци­ях каж­до­го из них. Один из Газ­д­ру­ба­лов, сын Гисго­на, счи­тал, что кар­фа­ге­ня­нам оста­лись вер­ны толь­ко пле­ме­на на оке­ан­ском побе­ре­жье и близ Гаде­са, куда не дошел еще слух о рим­ля­нах. (5) Дру­гой Газ­д­ру­бал и Магон были соглас­ны в том, что Сци­пи­он сво­и­ми бла­го­де­я­ни­я­ми поко­рил и отдель­ных людей, и целые пле­ме­на; отпа­де­ни­ям не будет кон­ца, пока всех испан­ских сол­дат не отпра­вят на край Испа­нии или не уве­дут в Гал­лию. (6) Поэто­му Газ­д­ру­ба­лу сле­до­ва­ло бы идти в Ита­лию, даже если бы кар­фа­ген­ский сенат тому и про­ти­вил­ся, — ведь там идет решаю­щая вой­на, от исхо­да кото­рой зави­сит все — и кста­ти: он уведет испан­цев подаль­ше от Испа­нии и Сци­пи­о­но­вой сла­вы. (7) Вой­ско Газ­д­ру­ба­ла по вине пере­беж­чи­ков и после с.294 неудач­но­го сра­же­ния умень­ши­лось — надо попол­нить его сол­да­та­ми-испан­ца­ми. Магон пусть пере­даст вой­ско Газ­д­ру­ба­лу, сыну Гисго­на, а сам с боль­ши­ми день­га­ми пере­прав­ля­ет­ся на Бале­а­ры и наби­ра­ет наем­ни­ков. (8) Газ­д­ру­бал, сын Гисго­на, пусть ухо­дит в глубь Лузи­та­нии¹⁰⁰ и в сра­же­ния с рим­ля­на­ми не всту­па­ет; Маси­нис­се надо попол­нить чис­ло всад­ни­ков до трех тысяч — дать луч­ших во всей кон­ни­це: пусть разъ­ез­жа­ет по Ближ­ней Испа­нии, помо­га­ет союз­ни­кам, гра­бит вра­же­ские горо­да и поля. При­няв эти реше­ния, вое­на­чаль­ни­ки разъ­е­ха­лись осу­ществлять их. Вот что про­ис­хо­ди­ло к это­му году [209 г.] в Испа­нии¹⁰¹.

(9) В Риме сла­ва Сци­пи­о­на рос­ла с каж­дым днем. Взя­тие Тарен­та, прав­да, ско­рее хит­ро­стью, чем ору­жи­ем, про­сла­ви­ло Фабия; о Фуль­вии нача­ли забы­вать. (10) О Мар­цел­ле пошли пло­хие тол­ки: он, мало того что про­иг­рал пер­вое сра­же­ние, еще и увел в раз­гар лета сво­их сол­дат отды­хать в Вену­зию, а Ган­ни­бал в это вре­мя раз­гу­ли­ва­ет по Ита­лии. (11) Мар­цел­лу вра­гом был народ­ный три­бун Гай Пуб­ли­ций Бибул; после пер­во­го неудач­но­го сра­же­ния он неустан­но перед наро­дом чер­нил Клав­дия, сумел раз­жечь нена­висть к нему и доби­вал­ся, чтобы у него отня­ли коман­до­ва­ние. (12) Близ­кие Клав­дия насто­я­ли на том, чтобы он полу­чил воз­мож­ность, оста­вив в Вену­зии лега­та, явить­ся в Рим, обе­лить себя и не допу­стить, чтобы его лиши­ли коман­до­ва­ния в его отсут­ст­вие. (13) Слу­чи­лось так, что к тому же вре­ме­ни, когда Мар­цел­лу пред­сто­я­ло оправ­ды­вать­ся, в Рим для веде­ния выбо­ров при­был кон­сул Квинт Фуль­вий.

21. (1) При огром­ном сте­че­нии пле­бе­ев и всех сосло­вий во Фла­ми­ни­е­вом цир­ке¹⁰² обсуж­дал­ся вопрос о коман­до­ва­нии Мар­цел­ла. (2) Народ­ный три­бун обви­нял не толь­ко Мар­цел­ла, но и всю знать: они хит­рят, мед­лят, а Ган­ни­бал живет в Ита­лии, как в сво­ей про­вин­ции, деся­тый год — доль­ше, чем в Кар­фа­гене¹⁰³. (3) Вот во что обо­шлось рим­ско­му наро­ду про­дле­ние коман­до­ва­ния Мар­цел­лу, вой­ско его два­жды раз­би­то и отды­ха­ет, рас­ки­нув лет­ний лагерь в домах Вену­зии. (4) Мар­целл, лишь напом­нив все им сде­лан­ное, пока­зал, как бес­смыс­лен­на речь три­бу­на; о лише­нии коман­до­ва­ния не толь­ко не было и речи, но на сле­дую­щий день все цен­ту­рии друж­но избра­ли Мар­цел­ла кон­су­лом; (5) в сото­ва­ри­щи ему был дан Тит Квинк­ций Кри­спин, быв­ший тогда пре­то­ром. На сле­дую­щий день выбра­ны были пре­то­ры: Лици­ний Красс Богач, вер­хов­ный пон­ти­фик; Пуб­лий Лици­ний Вар, Секст Юлий Цезарь и Квинт Клав­дий Фла­мин.

(6) В самый день выбо­ров Рим был взвол­но­ван отпа­де­ни­ем Этру­рии. Гай Каль­пур­ний, полу­чив­ший, как про­пре­тор, эту про­вин­цию, писал, что зачин­щи­ка­ми отпа­де­ния были арре­тин­цы. (7) Тот­час же был отправ­лен туда Мар­целл: пусть озна­ко­мит­ся с поло­же­ни­ем дела; если оно сто­ит того, то вою­ет не в Апу­лии, а в Этру­рии. Этрус­ки, испу­гав­шись, утих­ли.

с.295 (8) От тарен­тин­цев при­шли послы про­сить мира с сохра­не­ни­ем сво­бо­ды и их зако­нов. Сенат пред­ло­жил им прий­ти, когда кон­сул Фабий при­будет в Рим.

(9) В том же году были устро­е­ны игры — и Рим­ские, и Пле­бей­ские — по одно­му дню. Куруль­ны­ми эди­ла­ми были Луций Кор­не­лий Кав­дин и Сер­вий Суль­пи­ций Галь­ба; пле­бей­ски­ми — Гай Сер­ви­лий и Квинт Цеци­лий Метелл. (10) О Сер­ви­лии гово­ри­ли, что он не имел пра­ва быть ни народ­ным три­бу­ном рань­ше, ни эди­лом теперь, так как его отец, кото­рый был в свое вре­мя три­ум­ви­ром для рас­пре­де­ле­ния зем­ли и уже десять лет счи­тал­ся уби­тым бой­я­ми под Мути­ной, как выяс­ни­лось, жив и во вла­сти вра­гов¹⁰⁴.

22. (1) В один­на­дца­тый год вой­ны с Кар­фа­ге­ном [208 г.] кон­су­ла­ми ста­ли Марк Мар­целл в пятый раз (счи­тая и кон­суль­ство, кото­рое он не отправ­лял, так как был избран огреш­но¹⁰⁵) и Тит Квинк­ций Кри­спин. (2) Про­вин­ци­ей тому и дру­го­му назна­че­на была Ита­лия; вой­ска двух про­шло­год­них кон­су­лов и третье, кото­рое сто­я­ло в Вену­зии, где им коман­до­вал Мар­целл, рас­пре­де­ля­лись так: пусть кон­су­лы выбе­рут себе по вой­ску, какое захотят, а третье будет пере­да­но тому, кто полу­чит Тарент и Сал­лен­тин­скую область¹⁰⁶. (3) Осталь­ные назна­че­ния были такие: Пуб­лий Лици­ний Вар — город­ской пре­тор; Пуб­лий Лици­ний Красс, вер­хов­ный пон­ти­фик, — пре­тор по делам чуже­зем­цев и выпол­ня­ет пору­че­ния сена­та. Секст Юлий Цезарь полу­чил Сици­лию; Квинт Клав­дий Фла­мин — Тарент. (4) На год про­дли­ли коман­до­ва­ние Квин­ту Фуль­вию Флак­ку; он полу­чил один леги­он и про­вин­цию Капую, кото­рая рань­ше была у пре­то­ра Тита Квинк­ция; про­дли­ли пол­но­мо­чия Гаю Гости­лию Тубу­лу (он дол­жен был как про­пре­тор сме­нить Гая Каль­пур­ния^[1] в Этру­рии и при­нять два его леги­о­на) (5) и Луцию Вету­рию Фило­ну (за ним как про­пре­то­ром оста­ва­лась про­вин­ция Гал­лия и те же самые два леги­о­на, кото­ры­ми он коман­до­вал, будучи пре­то­ром). (6) Такое же реше­ние о про­дле­нии вла­сти пред­ло­же­но было сена­том и при­ня­то наро­дом о Гае Аврун­ку­лее; он нахо­дил­ся в Сар­ди­нии с дву­мя леги­о­на­ми; для защи­ты про­вин­ции ему доба­ви­ли пять­де­сят кораб­лей, при­слан­ных из Испа­нии Сци­пи­о­ном. (7) Пуб­лию Сци­пи­о­ну и Мар­ку Сила­ну вру­че­ны еще на год их про­вин­ции и вой­ска в Испа­нии; из вось­ми­де­ся­ти кораб­лей Сци­пи­о­на¹⁰⁷, кото­рые он взял с собой из Ита­лии или ото­брал у кар­фа­ге­нян, пять­де­сят веле­но было пере­пра­вить в Сар­ди­нию, (8) посколь­ку ходи­ли слу­хи, что в этом году в Новом Кар­фа­гене гото­вят боль­шой флот и рас­счи­ты­ва­ют с помо­щью двух­сот кораб­лей выса­дить­ся на всех бере­гах Ита­лии, Сици­лии и Сар­ди­нии. (9) В Сици­лии все устро­и­ли так: Секст Цезарь полу­чил вой­ско, сра­жав­ше­е­ся под Кан­на­ми; Мар­ку Вале­рию Леви­ну — ему тоже про­дли­ли коман­до­ва­ние на год — к семи­де­ся­ти кораб­лям, быв­шим в Сици­лии, доба­ви­ли трид­цать, сто­яв­ших в про­шлом с.296 году под Тарен­том; с этим фло­том из ста кораб­лей он может, если сочтет нуж­ным, погра­бить афри­кан­ское побе­ре­жье. (10) И Пуб­лию Суль­пи­цию про­дли­ли коман­до­ва­ние на год; ему оста­ви­ли тот же флот и ту же про­вин­цию — Македо­нию и Гре­цию. Два город­ских леги­о­на, сто­яв­шие в Риме, оста­лись там же. (11) Кон­су­лам поз­во­ле­но было набрать сол­дат, сколь­ко нуж­но. В этом году рим­ское государ­ство защи­щал два­дцать один леги­он. (12) Пуб­лию Лици­нию Вару пору­че­но было почи­нить трид­цать ста­рых воен­ных кораб­лей, сто­яв­ших в Остии, поса­дить моря­ков и на них, и на два­дцать новых и с этим фло­том охра­нять бли­жай­шее к Риму побе­ре­жье¹⁰⁸; (13) Гаю Каль­пур­нию веле­но не выво­дить из Арре­тия вой­ско, пока не при­будет пре­ем­ник; Тубу­лу — бди­тель­но следить, чтобы не было новых заго­во­ров.

23. (1) Пре­то­ры отпра­ви­лись в свои про­вин­ции; кон­су­лов задер­жи­ва­ла забота о богах: сооб­ща­ли о зна­ме­ни­ях, замо­лить кото­рые было нелег­ко. (2) Из Кам­па­нии сооб­ща­ли, что в Капуе мол­ния попа­ла в хра­мы Фор­ту­ны и Мар­са и в несколь­ко гроб­ниц; в Кумах — суе­ве­рие в мело­чах видит волю богов — мыши изгрыз­ли золо­то в хра­ме Юпи­те­ра; в Казине огром­ный рой пчел сел на фору­ме; (3) в Остии мол­ния попа­ла в сте­ну и город­ские ворота; в Цере кор­шун вле­тел в храм Юпи­те­ра; в Воль­си­ни­ях озе­ро окра­си­лось кро­вью. (4) Назна­че­но было одно­днев­ное молеб­ст­вие, несколь­ко дней при­но­си­ли в жерт­ву круп­ных живот­ных, но богов не уми­ло­сти­ви­ли; зло­ве­щие пред­ве­стия обра­ти­лись на кон­су­лов¹⁰⁹, государ­ство не постра­да­ло.

(5) Игры в честь Апол­ло­на¹¹⁰ в кон­суль­ство Квин­та Фуль­вия и Аппия Клав­дия [212 г.] состо­я­лись впер­вые, спра­вил их город­ской пре­тор Пуб­лий Кор­не­лий Сул­ла; потом их справ­ля­ли уже все под­ряд город­ские пре­то­ры, но обет спра­вить их давал­ся на один толь­ко год, и дня не назна­ча­ли. (6) В этот год тяж­кое моро­вое повет­рие постиг­ло и Город, и окрест­но­сти; смер­тей, прав­да, было не так уж мно­го, но боле­ли дол­го. (7) Во всем Горо­де на пере­крест­ках моли­лись о пре­кра­ще­нии бед­ст­вия; город­ско­му пре­то­ру Пуб­лию Лици­нию Вару веле­но было пред­ло­жить наро­ду закон: справ­лять эти игры во веки веков и в уста­нов­лен­ный день¹¹¹. Он пер­вый и спра­вил их в тре­тий день до квинк­тиль­ских нон. День этот с той поры оста­ет­ся празд­нич­ным.

24. (1) И слу­хи об арре­тий­цах с каж­дым днем ста­но­ви­лись тре­вож­ней, и бес­по­кой­ство сена­то­ров уси­ли­ва­лось. Гаю Гости­лию напи­са­ли, чтобы он немед­лен­но взял залож­ни­ков у арре­тий­цев. За залож­ни­ка­ми — при­нять их и при­ве­сти в Рим — послан был с воен­ной вла­стью Гай Терен­ций Варрон. (2) Как толь­ко он при­был, Гости­лий ввел в город леги­он, сто­яв­ший лаге­рем у ворот, рас­ста­вил, где нуж­но, воен­ные кара­у­лы, созвал на форум сена­то­ров и при­ка­зал дать залож­ни­ков. (3) Когда сена­то­ры попро­си­ли двух дней отсроч­ки, Гости­лий отве­тил: пусть сей­час же пред­ста­вят залож­ни­ков сами, ина­че зав­тра он забе­рет у сена­то­ров с.297 всех детей. Воен­ным три­бу­нам, пре­фек­там союз­ни­ков и цен­ту­ри­о­нам он велел охра­нять ворота, чтобы никто ночью не вышел из горо­да. (4) При­каз выпол­ни­ли кое-как; пока стра­жу еще не выста­ви­ли у ворот, семе­ро вид­ней­ших сена­то­ров еще до ночи выскольз­ну­ли вме­сте с детьми из горо­да. (5) Когда на рас­све­те сле­дую­ще­го дня ста­ли созы­вать сенат, их не ока­за­лось. Их иму­ще­ство было рас­про­да­но. У осталь­ных сена­то­ров взя­ли сто два­дцать залож­ни­ков — соб­ст­вен­ных их детей. Они были пере­да­ны Гаю Терен­цию, чтобы вез­ти их в Рим. (6) А он в доне­се­нии сена­ту пред­ста­вил поло­же­ние в Этру­рии более опас­ным, чем рань­ше. Слов­но опа­са­лись мяте­жа, гото­во­го раз­ра­зить­ся; Гай Терен­ций полу­чил при­каз вве­сти один из двух город­ских леги­о­нов в Арре­тий и дер­жать его там как гар­ни­зон; (7) Гай Гости­лий пусть обхо­дит с осталь­ным вой­ском весь край и пре­се­ка­ет вся­кую воз­мож­ность пере­во­рота. (8) Гай Терен­ций, вой­дя с вой­ском в Арре­тий, потре­бо­вал у долж­ност­ных лиц город­ские клю­чи; ему отве­ти­ли, что они зате­ря­лись; решив, что их ско­рей нароч­но спря­та­ли, он при­ка­зал изгото­вить дру­гие клю­чи ко всем воротам и сде­лал все, чтобы стать в горо­де хозя­и­ном; (9) он насто­я­тель­но пре­до­сте­ре­гал Гости­лия, чтобы тот не наде­ял­ся на спо­кой­ст­вие в Этру­рии, если не будет при­ни­мать все меры пре­до­сто­рож­но­сти.

25. (1) О тарен­тин­цах в сена­те шел боль­шой спор. Фабий, тут же при­сут­ст­во­вав­ший, защи­щал поко­рен­ных им, но осталь­ные были настро­е­ны враж­деб­но и при­рав­ни­ва­ли их к кам­пан­цам: пре­ступ­ни­ки оди­на­ко­вые. (2) Сенат по пред­ло­же­нию Мания Аци­лия поста­но­вил: в горо­де сто­ять гар­ни­зо­ну, тарен­тин­цам никуда из горо­да не выхо­дить¹¹²; дело их рас­смот­реть, когда в Ита­лии станет спо­кой­нее. (3) Не менее горя­чо спо­ри­ли о Мар­ке Ливии, комен­дан­те тарент­ской кре­по­сти: одни тре­бо­ва­ли сенат­ско­го пори­ца­ния за то, что из-за его бес­печ­но­сти¹¹³ город был выдан вра­гам; (4) дру­гие — награ­ды ему: пять лет про­дер­жал­ся он в кре­по­сти; Тарент воз­вра­щен бла­го­да­ря ему, и толь­ко ему. (5) Вра­ги край­но­стей гово­ри­ли, что такое пори­ца­ние — дело цен­зо­ров, а не сена­та. Того же мне­ния был и Фабий, доба­вив­ший, что Тарент воз­вра­щен, конеч­но, бла­го­да­ря Ливию, о чем без кон­ца твер­дят в сена­те его дру­зья; не мог бы он быть воз­вра­щен, не будь рань­ше поте­рян.

(6) Кон­сул Тит Квинк­ций Кри­спин отбыл с под­креп­ле­ни­ем к быв­ше­му вой­ску Квин­та Фуль­вия Флак­ка в Лука­нию. (7) Мар­целл не мог уехать, пока не выпол­нит обя­за­тель­ных обрядов: еще в Галль­скую вой­ну он при Кла­сти­дии дал обет поста­вить храм Чести и Доб­ле­сти¹¹⁴; (8) но пон­ти­фи­ки вос­пре­пят­ст­во­ва­ли освя­ще­нию это­го хра­ма, ибо нель­зя двум боже­ствам быть в одном поме­ще­нии: если туда попа­дет мол­ния или слу­чит­ся какое-то зна­ме­ние, труд­но будет его иску­пить — непо­нят­но будет, како­му богу при­но­сить жерт­ву; (9) да и нель­зя двум боже­ствам (кро­ме неко­то­рых) при­но­сить одну жерт­ву. Спеш­но с.298 постро­и­ли еще отдель­ный храм Доб­ле­сти, и все-таки эти хра­мы сам Мар­целл не посвя­тил¹¹⁵. (10) Толь­ко после это­го он отпра­вил­ся с попол­не­ни­ем к вой­ску, кото­рое год назад оста­вил в Вену­зии.

(11) Кри­спин в Брут­тии попы­тал­ся оса­дить Лок­ры¹¹⁶ (Тарент при­нес Фабию слиш­ком уж боль­шую сла­ву) и вытре­бо­вал из Сици­лии раз­ные мета­тель­ные и сте­но­бой­ные маши­ны. Оттуда же вызва­ны были и кораб­ли, чтобы напасть на город со сто­ро­ны моря. (12) Оса­ду, одна­ко, при­шлось бро­сить: Ган­ни­бал подо­шел с вой­ском к Лаци­нию¹¹⁷, а Кри­спин хотел соеди­нить­ся с Мар­цел­лом, кото­рый, по слу­хам, уже вышел из Вену­зии. (13) Он вер­нул­ся в Апу­лию, и кон­су­лы раз­би­ли два лаге­ря меж­ду Вену­зи­ей и Бан­ти­ей¹¹⁸, мень­ше чем в трех милях друг от дру­га. (14) И Ган­ни­бал вер­нул­ся в эти края, как толь­ко вой­на была отведе­на от Локр. Кон­су­лы, оба — люди горя­чие, почти еже­днев­но выст­ра­и­ва­ли вой­ско для бит­вы в уве­рен­но­сти, что вой­на будет завер­ше­на, если враг всту­пит в сра­же­ние с объ­еди­нен­ны­ми кон­суль­ски­ми вой­ска­ми.

26. (1) Ган­ни­бал, в про­шлом году два­жды сра­жав­ший­ся с Мар­цел­лом, побив­ший его и поби­тый им, не наде­ял­ся и не боял­ся попу­сту, пони­мая, что соеди­нив­ших­ся кон­су­лов ему не одо­леть. (2) Он цели­ком занял­ся сво­и­ми хит­ро­стя­ми и стал подыс­ки­вать место для заса­ды. (3) Пока что про­ис­хо­ди­ли незна­чи­тель­ные схват­ки с пере­мен­ным успе­хом; кон­су­лы, думая, что так может протя­нуть­ся все лето, все-таки реши­ли, что мож­но про­дол­жать оса­ду Локр, и пред­пи­са­ли Луцию Цин­цию пере­пра­вить­ся с фло­том из Сици­лии под Лок­ры. (4) А для оса­ды с суши веле­ли вести туда часть вой­ска, сто­яв­ше­го гар­ни­зо­ном в Тарен­те. (5) Кое-кто из фурий­цев уве­до­мил об этом Ган­ни­ба­ла, и он послал занять доро­гу к Тарен­ту. Там, под хол­мом, на кото­ром сто­я­ла Пете­лия¹¹⁹, он поста­вил в укры­тии три тыся­чи всад­ни­ков и две тыся­чи пехоты. (6) Рим­ляне, не выслав­шие впе­ред раз­вед­чи­ков, наткну­лись на них: око­ло двух тысяч было уби­то; око­ло полу­то­ра тысяч взя­то в плен живы­ми; бежав­шие рас­се­я­лись по лесам и полям и вер­ну­лись в Тарент.

(7) Меж­ду рим­ским и пуний­ским лаге­рем был леси­стый холм¹²⁰, кото­ро­го сна­ча­ла никто не занял: рим­ляне не зна­ли, како­ва сто­ро­на, обра­щен­ная к вра­гу; Ган­ни­бал счи­тал, что он удоб­нее для заса­ды, чем для лаге­ря. (8) Послан­ные туда ночью кон­ные нуми­дий­ские отряды спря­та­лись в чаще леса; днем оттуда никто не пока­зы­вал­ся, чтобы изда­ли не увиде­ли воору­жен­но­го. (9) В рим­ском лаге­ре¹²¹ вор­ча­ли: надо занять этот холм и укре­пить­ся на нем: если его зай­мет Ган­ни­бал, враг будет пря­мо на нашей шее. (10) Это заде­ло Мар­цел­ла. «Не пой­ти ли нам самим с кон­ни­ка­ми на раз­вед­ку? — обра­тил­ся он к сото­ва­ри­щу. — Увидим все сво­и­ми гла­за­ми, тогда и решим, как луч­ше». (11) Кри­спин согла­сил­ся, и они отпра­ви­лись вдво­ем, взяв с собой две­сти два­дцать всад­ни­ков, из них сорок фре­гел­лан­цев, осталь­ные с.299 этрус­ки¹²². (12) Сопро­вож­да­ли их воен­ные три­бу­ны Марк Мар­целл, сын кон­су­ла, и Авл Ман­лий, а так­же два пре­фек­та союз­ни­ков — Луций Арре­ний и Маний Авлий. (13) Неко­то­рые писа­те­ли пере­да­ют, что кон­сул Мар­целл в этот день совер­шал жерт­во­при­но­ше­ние: у пер­вой овцы печень ока­за­лась без голов­ки, у вто­рой все было на месте, голов­ка пече­ни выгляде­ла даже уве­ли­чен­ной, (14) и гаруспи­ку не понра­ви­лось, что вслед за внут­рен­но­стя­ми непол­ны­ми и без­образ­ны­ми¹²³ появи­лись уж слиш­ком бла­го­при­ят­ные.

27. (1) Кон­сул Мар­целл страст­но хотел сра­зить­ся с Ган­ни­ба­лом и счи­тал, что их лаге­ря слиш­ком дале­ки один от дру­го­го. (2) Вый­дя за вал, он рас­по­рядил­ся, чтобы сол­да­ты были нагото­ве; если холм, кото­рый они осмот­рят, ока­жет­ся под­хо­дя­щим, то пусть соби­ра­ют все сна­ря­же­ние и под­ни­ма­ют­ся.

(3) Перед лаге­рем была неболь­шая рав­ни­на; от нее на холм вела со всех сто­рон откры­тая взгляду доро­га. Нуми­ди­ец-лазут­чик, сто­ро­жив­ший отнюдь не в надеж­де на что-то важ­ное, а про­сто на слу­чай, если кто-то из рим­ских сол­дат в поис­ках дров или кор­ма для лоша­дей забредет слиш­ком дале­ко от сво­его лаге­ря, подал знак: пусть все сра­зу выска­ки­ва­ют из сво­их укры­тий. (4) Нуми­дий­цам сле­до­ва­ло встре­тить вра­га на пути к вер­шине, но не рань­ше, чем дру­гие обой­дут рим­лян с тыла и отре­жут им доро­гу назад. Тут-то они с гром­ким кри­ком со всех сто­рон и кину­лись на вра­га. (5) Кон­су­лы ока­за­лись во впа­дине, откуда не мог­ли выбрать­ся ни на вер­ши­ну, заня­тую вра­гом, ни к себе в лагерь: они были окру­же­ны. Схват­ка дли­лась бы доль­ше, если бы бег­ство этрус­ков не напу­га­ло всех осталь­ных. (6) Поки­ну­тые этрус­ка­ми фре­гел­лан­цы про­дол­жа­ли бить­ся, пока рядом с ними и под­бо­д­ряя их сра­жа­лись еще невреди­мые кон­су­лы, (7) но, когда увиде­ли, что оба кон­су­ла ране­ны, что Мар­целл, прон­зен­ный копьем, уми­рая, пада­ет с лоша­ди, тогда немно­гие уцелев­шие обра­ти­лись в бег­ство — с Кри­спи­ном, в кото­ро­го попа­ли два дро­ти­ка, и Мар­цел­лом-млад­шим, тоже ранен­ным. (8) Погиб воен­ный три­бун Авл Ман­лий, один из пре­фек­тов союз­ни­ков¹²⁴ — Маний Авлий был убит, а дру­гой — Луций Арре­ний — взят в плен; из кон­суль­ских лик­то­ров пяте­ро попа­ли в руки вра­гов; осталь­ные либо были уби­ты, либо бежа­ли с кон­су­лом; (9) сорок три всад­ни­ка погиб­ли либо в бою, либо во вре­мя бег­ства; восем­на­дцать попа­ли живы­ми в плен. (10) В лаге­ре уже под­ня­лась тре­во­га, соби­ра­лись идти на помощь кон­су­лам, когда увиде­ли, что к лаге­рю направ­ля­ют­ся ране­ные: кон­сул, сын дру­го­го кон­су­ла и гор­сточ­ка уцелев­ших в этой зло­счаст­ной вылаз­ке. (11) Смерть Мар­цел­ла вооб­ще пла­чев­на, но осо­бен­но пото­му, что, вопре­ки воз­рас­ту — ему было за шесть­де­сят — и боль­шо­му опы­ту вое­на­чаль­ни­ка, он так неосмот­ри­тель­но под­верг смер­тель­ной опас­но­сти себя с сото­ва­ри­щем и почти что все государ­ство¹²⁵.

с.300 (12) Я дол­го ходил бы вокруг да око­ло, если бы захо­тел разо­брать­ся в раз­но­ре­чи­вых сведе­ни­ях писа­те­лей о смер­ти Мар­цел­ла. (13) Не гово­ря о дру­гих, Целий тро­я­ко рас­ска­зы­ва­ет об этом собы­тии: сна­ча­ла сле­дуя народ­ной мол­ве, потом — напи­сан­ной над­гроб­ной речи Мар­цел­ла-сына, участ­ни­ка все­го дела; нако­нец — его, Целия, соб­ст­вен­ным разыс­ка­ни­ям и заклю­че­ни­ям. (14) При всех раз­ли­чи­ях боль­шин­ство соглас­ны в том, что Мар­целл вышел из лаге­ря озна­ко­мить­ся с местом, и все — что попал в ловуш­ку.

28. (1) Ган­ни­бал счи­тал, что враг силь­но напу­ган смер­тью одно­го кон­су­ла и ране­ни­ем дру­го­го; поль­зу­ясь слу­ча­ем, он сей­час же пере­нес лагерь на холм, где сра­жа­лись. Там он нашел и похо­ро­нил тело Мар­цел­ла¹²⁶. (2) Кри­спин, напу­ган­ный и смер­тью сото­ва­ри­ща, и сво­ей раной, ушел в тишине сле­дую­щей ночи и раз­бил лагерь, как толь­ко ока­зал­ся в горах на месте высо­ком и со всех сто­рон защи­щен­ном. (3) Оба вождя раз­мыш­ля­ли: один — как под­стро­ить ловуш­ку, дру­гой — как ее избе­жать. (4) Ган­ни­бал снял с мерт­во­го Мар­цел­ла его коль­цо; Кри­спин, боясь, что он помо­жет Ган­ни­ба­лу в его хит­ро­стях, разо­слал по сосед­ним горо­дам гон­цов с изве­сти­ем: кон­сул Мар­целл убит, коль­цо его в руках вра­га, пусть не верят ника­ким пись­мам, сочи­нен­ным от име­ни Мар­цел­ла. (5) Неза­дол­го до того, как кон­суль­ский гонец при­шел в Сала­пию, туда достав­ле­но было пись­мо Ган­ни­ба­ла, сочи­нен­ное от име­ни Мар­цел­ла: он сле­дую­щей ночью при­будет в Сала­пию¹²⁷; пусть гар­ни­зон­ные сол­да­ты будут нагото­ве, вдруг потре­бу­ет­ся их помощь. (6) Горо­жане почув­ст­во­ва­ли обман: Ган­ни­бал зол на них не толь­ко за отпа­де­ние, но и за то, что они пере­би­ли его всад­ни­ков, он ищет слу­чая их нака­зать. (7) Ото­сла­ли обрат­но гон­ца (это был рим­ский пере­беж­чик), чтобы без лиш­не­го наблюда­те­ля вои­ны дела­ли что хотят, рас­по­ло­жи­ли кара­у­лы горо­жан в под­хо­дя­щих местах на город­ской стене и по горо­ду. (8) С осо­бым тща­ни­ем рас­ста­ви­ли стра­жу и часо­вых; у ворот, через кото­рые, как счи­та­ли, вой­дет враг, поста­ви­ли луч­ших вои­нов гар­ни­зо­на.

(9) Ган­ни­бал подо­шел к горо­ду око­ло чет­вер­той стра­жи; впе­ре­ди были пере­беж­чи­ки, воору­жен­ные по-рим­ски. Они под­хо­дят к воротам, гово­рят все по-латы­ни, будят стра­жу и при­ка­зы­ва­ют отво­рить ворота — «кон­сул при­был». (10) Стра­жа, слов­но спро­со­нок, тол­чет­ся, торо­пит­ся, ста­ра­ет­ся открыть ворота. Их закры­ва­ла опу­щен­ная решет­ка¹²⁸, одни при­под­ни­ма­ли ее рыча­га­ми, дру­гие тащи­ли кана­та­ми вверх — на такую высоту, чтобы под нею мож­но было прой­ти не сги­ба­ясь. (11) Как толь­ко про­ход открыл­ся, пере­беж­чи­ки рину­лись через ворота; вошло их око­ло шести­сот, тут канат отпу­сти­ли, и решет­ка с гро­хотом упа­ла. (12) Пере­беж­чи­ки вхо­дят как в мир­ный город, бес­печ­но неся ору­жие за пле­ча­ми; часть сала­пин­цев напа­да­ет на них, а дру­гая со стен и надврат­ной баш­ни кам­ня­ми, колья­ми, дро­ти­ка­ми отго­ня­ет остав­ше­го­ся сна­ру­жи вра­га.

с.301 (13) Так ушел от Сала­пии Ган­ни­бал, попав­ший в свою же ловуш­ку; он напра­вил­ся к Локрам — осво­бож­дать их от оса­ды, кото­рую Луций Цин­ций вел неот­ступ­но, поль­зу­ясь достав­лен­ны­ми из Сици­лии осад­ны­ми и мета­тель­ны­ми маши­на­ми. (14) Магон уже не рас­счи­ты­вал удер­жать и защи­тить этот город, когда с изве­сти­ем о смер­ти Мар­цел­ла мельк­нул ему пер­вый про­блеск надеж­ды. (15) Затем явил­ся гонец: Ган­ни­бал отпра­вил впе­ред нуми­дий­скую кон­ни­цу, а сам уско­рен­ным мар­шем идет вслед с пехотой. (16) Магон¹²⁹, кото­ро­му со сто­ро­же­вой баш­ни пода­ли знак, что нуми­дий­цы близ­ко, сам вдруг открыл ворота и ярост­но устре­мил­ся на вра­га. Сна­ча­ла бой, слиш­ком неожи­дан­ный, шел с пере­мен­ным успе­хом, (17) но когда появи­лись еще и нуми­дий­цы, то рим­лян охва­тил такой страх, что они кину­лись к морю и сво­им кораб­лям, бро­сив свои орудия и маши­ны, кото­ры­ми раз­би­ва­ли сте­ны. Так при­ход Ган­ни­ба­ла осво­бо­дил от оса­ды Лок­ры.

29. (1) Кри­спин, узнав, что Ган­ни­бал пошел в Брут­тий, велел воен­но­му три­бу­ну Мар­ку Мар­цел­лу при­ве­сти из Вену­зии вой­ско, кото­рым преж­де коман­до­вал вто­рой кон­сул, (2) а сам со сво­и­ми леги­о­на­ми отпра­вил­ся в Капую. Тяже­ло ранен­ный, он едва вытер­пел дорож­ную тряс­ку, напи­сал в Рим о смер­ти кол­ле­ги и о сво­ем тяже­лом состо­я­нии: (3) явить­ся в Рим на выбо­ры он не может, так как не пере­не­сет доро­ги; очень бес­по­ко­ит­ся, как бы Ган­ни­бал не повер­нул из Брут­тия к Тарен­ту; пусть при­шлют к нему лега­тов, людей разум­ных, с кото­ры­ми он хотел бы пого­во­рить о государ­ст­вен­ных делах.

(4) Пись­мо про­чи­та­ли — смерть одно­го кон­су­ла весь­ма опе­ча­ли­ла сенат; очень напу­га­ла болезнь дру­го­го. Квин­та Фабия-сына посла­ли в Вену­зию к вой­ску, а к кон­су­лу напра­ви­ли трех лега­тов: Секс­та Юлия Цеза­ря, Луция Лици­ния Пол­ли­о­на и Луция Цин­ция Али­мен­та, толь­ко что вер­нув­ше­го­ся из Сици­лии. (5) Им пору­че­но было ска­зать кон­су­лу: раз он сам не может при­быть в Рим на выбо­ры, то пусть он на рим­ской зем­ле назна­чит дик­та­то­ра для про­веде­ния выбо­ров. (6) Если кон­сул отпра­вил­ся в Тарент, то пусть пре­тор Квинт Клав­дий отведет леги­о­ны туда, где он смо­жет защи­щать воз­мож­но боль­ше союз­ни­че­ских горо­дов.

(7) Тем же летом Марк Вале­рий¹³⁰ с сот­ней кораб­лей отбыл из Сици­лии в Афри­ку, выса­дил­ся у горо­да Клу­пеи¹³¹ и опу­сто­шил мно­го земель, не встре­тив почти ника­ко­го воору­жен­но­го сопро­тив­ле­ния. Неожи­дан­но услы­шав о при­бли­же­нии пуний­ско­го флота, гра­бив­шие быст­ро сели на кораб­ли. (8) У пуний­цев было восемь­де­сят три кораб­ля; рим­ляне раз­би­ли вра­га неда­ле­ко от Клу­пеи: восем­на­дцать кораб­лей были захва­че­ны; осталь­ные обра­ще­ны в бег­ство; в Лили­бей¹³² вер­ну­лись с боль­шой добы­чей, захва­чен­ной и на суше, и на кораб­лях.

(9) Тем же летом Филипп при­шел на помощь ахей­цам, кото­рые его о том умо­ля­ли¹³³. Лакеде­мон­ский тиран Маха­нид с.302 дони­мал их на гра­ни­цах, это­лий­цы опу­сто­ша­ли их зем­ли, пере­пра­вив свое вой­ско через про­лив меж­ду Нав­пак­том и Патра­ми (мест­ные жите­ли назы­ва­ют его Рио­ном¹³⁴). (10) Пого­ва­ри­ва­ли, что и Аттал, царь Азии, кото­ро­го это­лий­цы на сво­ем послед­нем собра­нии выбра­ли на выс­шую в их наро­де долж­ность, наме­рен пере­пра­вить­ся в Евро­пу.

30. (1) Поэто­му когда Филипп выса­дил­ся в Гре­ции у горо­да Ламия¹³⁵, это­лий­цы под води­тель­ст­вом Пиррия, выбран­но­го ими на этот год в пре­то­ры¹³⁶ вме­сте с отсут­ст­во­вав­шим Атта­лом, высту­пи­ли про­тив него. (2) С ними были вспо­мо­га­тель­ные вой­ска от Атта­ла и око­ло тыся­чи рим­ских моря­ков, при­слан­ных Пуб­ли­ем Суль­пи­ци­ем. Над Пирри­ем и его вой­ском Филипп два­жды одер­жал победу, истре­бив в каж­дой из этих битв око­ло тыся­чи про­тив­ни­ков. (3) Пере­пу­ган­ные это­лий­цы укры­лись за сте­на­ми Ламии; Филипп повел свое вой­ско назад к Фала­ре¹³⁷, рас­по­ло­жен­ной у Малий­ско­го зали­ва, когда-то эти места были густо насе­ле­ны — гавань там пре­вос­ход­ная, вокруг без­опас­ные сто­ян­ки для кораб­лей и мно­го дру­гих удобств на море и на суше. (4) Туда при­шли послы от еги­пет­ско­го царя Пто­ле­мея, от родо­с­цев, афи­нян и хиос­цев, чтобы пре­кра­тить вой­ну меж­ду Филип­пом и это­лий­ца­ми; это­лий­цы при­гла­си­ли миротвор­цем и соседа Ами­нанд­ра, царя афа­ма­нов¹³⁸. (5) Все они, прав­да, не столь­ко бес­по­ко­и­лись об это­лий­цах — наро­де, черес­чур гру­бом для гре­ков, — сколь­ко боя­лись, что вме­ша­тель­ство царя Филип­па в дела Гре­ции гро­зит ее сво­бо­де. (6) Раз­го­во­ры об усло­ви­ях мира отло­жи­ли до собра­ния ахей­цев, для него были назна­че­ны место и день, а пока доби­лись пере­ми­рия на трид­цать дней. (7) Оттуда царь напра­вил­ся через Фес­са­лию и Бео­тию в Хал­киду на Евбее, чтобы не допу­стить высад­ки Атта­ла, кото­рый, по слу­хам, соби­рал­ся туда с фло­том. (8) Оста­вив в Евбее гар­ни­зон на слу­чай, если там появит­ся Аттал, он с неболь­шим чис­лом всад­ни­ков и лег­ко­во­ору­жен­ных пехо­тин­цев при­был в Аргос. (9) Тут народ пору­чил ему устрой­ство игр в честь Геры и Немей­ских игр¹³⁹, ибо македон­ские цари, по их сло­вам, ведут свое про­ис­хож­де­ние из это­го горо­да¹⁴⁰. С игр в честь Геры он отпра­вил­ся пря­мо в Эгий¹⁴¹ на собра­ние союз­ни­ков, задол­го до того назна­чен­ное.

(10) Гово­ри­ли о том, как покон­чить с это­лий­ской вой­ной, — хоте­ли, чтобы ни у рим­лян, ни у Атта­ла не было пово­да всту­пить в Гре­цию. (11) Все эти пла­ны это­лий­цы рас­стро­и­ли, едва истек срок пере­ми­рия и они узна­ли, что Аттал при­был в Эги­ну¹⁴², а рим­ский флот сто­ит у Нав­пак­та. (12) При­гла­шен­ные на совет ахей­цев, где при­сут­ст­во­ва­ли и посоль­ства, кото­рые вели в Фала­ре пере­го­во­ры о мире, это­лий­цы сна­ча­ла ста­ли жало­вать­ся на неко­то­рые мел­кие нару­ше­ния пере­ми­рия, (13) а в кон­це кон­цов объ­яви­ли, что вой­на не кон­чит­ся, если ахей­цы не вер­нут мес­сен­цам Пилос, рим­ля­нам — Атин­та­нию, а Скер­ди­леду и Плев­ра­ту — арди­е­ев¹⁴³. (14) Филипп счел неслы­хан­ным делом, с.303 что побеж­ден­ные ему, победи­те­лю, дик­ту­ют усло­вия мира. Он ска­зал, что и рань­ше слу­шал раз­го­во­ры о мире и заклю­чил пере­ми­рие, отнюдь не наде­ясь, что это­лий­цы успо­ко­ят­ся, но для того, чтобы все союз­ни­ки были свиде­те­ля­ми: он искал мира, а это­лий­цы — пово­да к войне. (15) Филипп рас­пу­стил совет, не добив­шись мира; оста­вил четы­ре тыся­чи вои­нов защи­щать ахей­цев, а у них взял пять воен­ных кораб­лей, (16) рас­счи­ты­вая доба­вить их к кар­фа­ген­ско­му флоту и кораб­лям, иду­щим из Вифи­нии¹⁴⁴ от царя Пру­сия; он решил в мор­ском сра­же­нии раз­бить рим­лян, дав­но уже гос­под­ст­во­вав­ших у это­го побе­ре­жья. (17) Сам он с это­го собра­ния вер­нул­ся в Аргос: при­бли­жа­лось вре­мя Немей­ских игр, при празд­но­ва­нии кото­рых он хотел при­сут­ст­во­вать.

31. (1) Царь был занят под­готов­кой игр и дал себе на эти празд­нич­ные дни пере­дыш­ку от воен­ных забот, а Пуб­лий Суль­пи­ций, вый­дя с фло­том из Нав­пак­та, при­стал меж­ду Сики­о­ном и Корин­фом и опу­сто­шил эту пло­до­род­ней­шую область¹⁴⁵. (2) Слух об этом заста­вил Филип­па поки­нуть игры; он стре­ми­тель­но высту­пил с кон­ни­цей, при­ка­зав пехо­те идти вслед; рим­лян, ниче­го тако­го не ожи­дав­ших и раз­бред­ших­ся с тяже­лой добы­чей по рав­нине, он про­гнал к судам. (3) Рим­ский флот вер­нул­ся в Нав­пакт, не успев пора­до­вать­ся добы­че; про­шел слух о победе, пусть и незна­чи­тель­ной, но над рим­ля­на­ми. (4) Празд­ни­ки про­ве­ли в вели­кой радо­сти осо­бен­но пото­му, что Филипп, угож­дая наро­ду, снял цар­ский убор с голо­вы, ски­нул пур­пур­ный плащ и вооб­ще всю цар­скую одеж­ду и обли­ком срав­нял­ся со все­ми — для сво­бод­ных граж­дан нет ниче­го при­ят­нее. (5) Такое поведе­ние Филип­па поз­во­ли­ло бы наде­ять­ся на сво­бо­ду, если бы не его невы­но­си­мый без­образ­ный раз­гул. Днем и ночью с одним или дву­мя спут­ни­ка­ми бро­дил он по горо­ду, захо­дя в дома жена­тых людей (6) как част­ное лицо, чтобы, не при­вле­кая к себе боль­шо­го вни­ма­ния, дать волю сво­ей рас­пу­щен­но­сти; и сво­бо­ду, пустым при­зра­ком кото­рой он пома­нил дру­гих, обра­тил в свой про­из­вол. (7) Не все, одна­ко, мож­но было купить или выпро­сить — были и пре­ступ­ле­ния и наси­лия: мужьям и роди­те­лям ста­но­ви­лось опас­но сдер­жи­вать неумест­ной стро­го­стью цар­ский раз­гул. (8) А Филипп еще отнял у гла­вы ахей­цев Ара­та¹⁴⁶ его жену Поли­кра­тию и увез в Македо­нию, обе­щая на ней женить­ся.

(9) Закон­чив сре­ди этих гнус­но­стей Немей­ские игры, он спу­стя несколь­ко дней отпра­вил­ся к Димам¹⁴⁷, рас­счи­ты­вая выгнать гар­ни­зон это­лий­цев, кото­рый позва­ли и при­ня­ли в свой город элей­цы¹⁴⁸. (10) Кик­ли­ад (ахей­ский глав­но­ко­ман­дую­щий¹⁴⁹) и ахей­цы встре­ти­ли царя неда­ле­ко от Дим: элей­цев, не ладив­ших с осталь­ны­ми ахей­ца­ми, они нена­виде­ли и это­лий­цам были враж­деб­ны, счи­тая, что те под­ня­ли на них рим­лян. (11) Сле­дуя от Дим с объ­еди­нен­ным вой­ском, Филипп и ахей­цы пере­шли реку Ларис, кото­рая разде­ля­ет обла­сти Элеи и Дим.

с.304 32. (1) Вой­дя в область вра­га, они в пер­вый день опу­сто­ша­ли ее, а на вто­рой — в бое­вом строю подо­шли к горо­ду, послав впе­ред кон­ни­цу: гар­цуя перед ворота­ми, кон­ни­ки вызы­ва­ли это­лий­цев, охот­ни­ков до выла­зок. (2) Ни царь, ни ахей­цы не зна­ли, что Суль­пи­ций пере­пра­вил­ся с пят­на­дца­тью кораб­ля­ми из Нав­пак­та в Кил­ле­ну, выса­дил четы­ре тыся­чи воору­жен­ных вои­нов и в ноч­ной тишине неза­мет­но вошел в Элиду^149a. (3) Поэто­му они от неожи­дан­но­сти пере­пу­га­лись, когда увиде­ли меж это­лий­цев и элей­цев рим­ское ору­жие и зна­ме­на. (4) Царь сна­ча­ла хотел уве­сти обрат­но свои вой­ска, но меж­ду это­лий­ца­ми и трал­ла­ми (это илли­рий­ское пле­мя) уже завя­за­лось сра­же­ние, и царь, видя, как тес­нят его сол­дат, бро­сил­ся с кон­ни­цей на рим­скую когор­ту. (5) Лошадь, прон­зен­ная копьем, упа­ла, и царь сва­лил­ся через ее голо­ву — завя­за­лась ярост­ная бит­ва; рим­ляне наседа­ли на царя, свои его защи­ща­ли. (6) Муже­ст­вен­но бил­ся он сам; ему, пеше­му, при­шлось отби­вать­ся от всад­ни­ков. Бой был уже нера­вен; вокруг царя пали мно­гие, мно­гие были ране­ны; нако­нец он, выхва­чен­ный из боя сво­и­ми вои­на­ми, уска­кал на дру­гом коне.

(7) В этот день он раз­бил лагерь в пяти милях от горо­да элей­цев. На сле­дую­щий день он повел все вой­ско к бли­жай­шей элид­ской кре­пост­це — она зовет­ся Пирг¹⁵⁰, — где, по слу­хам, собра­лось мно­же­ство сель­ских жите­лей, при­гнав­ших туда из бояз­ни гра­бе­жа и свой скот. (8) Эту бес­по­рядоч­ную и без­оруж­ную тол­пу он захва­тил, пока люди еще не опом­ни­лись от стра­ха; добы­ча воз­на­гра­ди­ла за позор под Элидой. (9) Когда царь делил добы­чу и плен­ных (людей было четы­ре тыся­чи, а вся­ко­го скота до два­дца­ти тысяч голов), явил­ся гонец из Македо­нии: какой-то Аэроп, сооб­щил он, под­ку­пив началь­ни­ка кре­по­сти и гар­ни­зо­на, взял город Лих­нид¹⁵¹, захва­тил несколь­ко селе­ний дас­са­ре­ти­ев¹⁵² и под­стре­ка­ет дар­да­нов¹⁵³. (10) Филипп бро­сил ахей­ско-это­лий­скую вой­ну, оста­вил для защи­ты союз­ни­ков две тыся­чи пять­сот раз­но­го рода вои­нов под нача­лом Менип­па и Поли­фан­та, (11) а сам из Дим через Ахайю, Бео­тию и Евбею при­шел через десять дней в Демет­ри­а­ду¹⁵⁴ в Фес­са­лии.

33. (1) Там его встре­ти­ли дру­гие гон­цы: сму­та, ска­за­ли они, ширит­ся; дар­да­ны бро­дят по всей Македо­нии, уже захва­ти­ли Оре­сти­ду¹⁵⁵ и спу­сти­лись в Доли­ну арге­ста¹⁵⁶; сре­ди вар­ва­ров всюду ходит мол­ва, что царь убит. (2) В схват­ке с разо­ри­те­ля­ми полей под Сики­о­ном¹⁵⁷ конь понес его пря­мо на дере­во, и один рог с его шле­ма обло­мил­ся о сук. (3) Какой-то это­ли­ец рог подо­брал и при­нес в Это­лию к Скер­ди­леду; тот узнал укра­ше­ние с цар­ско­го шле­ма; отто­го и пошла мол­ва о смер­ти царя. (4) После ухо­да Филип­па из Ахайи Суль­пи­ций¹⁵⁸ напра­вил­ся с фло­том к Эгине и соеди­нил­ся с Атта­лом. (5) Ахей­цы одер­жа­ли победу над это­лий­ца­ми и элей­ца­ми неда­ле­ко от Мес­се­ны¹⁵⁹. Царь Аттал и Суль­пи­ций пере­зи­мо­ва­ли на Эгине.

с.305 (6) В кон­це это­го года кон­сул Тит Квинк­ций назна­чил Тита Ман­лия Торк­ва­та дик­та­то­ром про­во­дить выбо­ры. Сам кон­сул умер от раны; одни пере­да­ют, что в Тарен­те, дру­гие — в Кам­па­нии. (7) Нико­гда ниче­го подоб­но­го не слу­ча­лось: ни одно­го памят­но­го сра­же­ния не было, а кон­су­лы оба уби­ты, государ­ство оси­ро­те­ло. Дик­та­тор Ман­лий назна­чил началь­ни­ком кон­ни­цы Гая Сер­ви­лия, куруль­но­го эди­ла. (8) Сенат в пер­вое же заседа­ние велел дик­та­то­ру устро­ить Вели­кие игры: в кон­суль­ство Гая Фла­ми­ния и Гнея Сер­ви­лия [217 г.] город­ской пре­тор Марк Эми­лий справ­лял их и дал обет спра­вить в сле­дую­щие пять лет¹⁶⁰. Дик­та­тор спра­вил игры и дал обет спра­вить их в сле­дую­щий срок. (9) Посколь­ку оба кон­суль­ских вой­ска сто­я­ли рядом с вра­гом, не имея коман­дую­щих, сенат и народ отло­жи­ли дру­гие дела и заня­лись выбо­ра­ми кон­су­лов — таких, чтобы суме­ли убе­речь­ся от вся­ких пуний­ских коз­ней. (10) Всю эту вой­ну пол­ко­вод­цы стра­да­ли от сво­ей поспеш­но­сти и горяч­но­сти; (11) а в этом году, горя жела­ни­ем сра­зить­ся, неожи­дан­но попа­ли в ловуш­ку, (12) но бес­смерт­ные боги, сжа­лив­шись над рим­ским наро­дом, поща­ди­ли без­вин­ное вой­ско, за свою опро­мет­чи­вость попла­ти­лись жиз­нью толь­ко сами кон­су­лы.

34. (1) Сена­то­ры иска­ли, кого выбрать в кон­су­лы: сре­ди про­чих осо­бен­но выде­лял­ся Гай Клав­дий Нерон — ему и подыс­ки­ва­ли сото­ва­ри­ща. (2) Счи­та­лось, что он чело­век пре­вос­ход­ный, но более пылок и скор, чем тре­бу­ет­ся в такое вре­мя и про­тив тако­го вра­га, как Ган­ни­бал: (3) рядом с таким кон­су­лом дол­жен сто­ять и его сдер­жи­вать разум­ный и осмот­ри­тель­ный чело­век. Был Марк Ливий, уже дав­но по окон­ча­нии кон­суль­ства осуж­ден­ный наро­дом¹⁶¹. (4) Он так тяже­ло пере­жи­вал эту обиду, что уда­лил­ся в дерев­ню и мно­го лет не пока­зы­вал­ся ни в Риме, ни вооб­ще на людях. (5) Почти на вось­мом году после его осуж­де­ния кон­су­лы Марк Клав­дий Мар­целл и Марк Вале­рий Левин заста­ви­ли его вер­нуть­ся в Город; был он в худой одеж­де, длин­но­во­лос, с запу­щен­ной боро­дой; и лицо, и весь его вид гово­ри­ли, что он хоро­шо пом­нит обиду. (6) Цен­зо­ры Луций Вету­рий и Пуб­лий Лици­ний заста­ви­ли его остричь­ся, сбрить боро­ду, одеть­ся как сле­ду­ет, прий­ти в сенат и при­нять уча­стие в жиз­ни государ­ства, (7) но он и тогда выра­жал согла­сие либо одним сло­вом, либо мол­ча при­со­еди­ня­ясь к тем, с чьим мне­ни­ем был согла­сен. Так про­дол­жа­лось, пока его не заста­ви­ло встать и выска­зать­ся дело о доб­ром име­ни Мар­ка Ливия Мака­та¹⁶², его род­ст­вен­ни­ка. (8) Тут все повер­ну­лись к чело­ве­ку, столь дол­го мол­чав­ше­му, — о нем заго­во­ри­ли. Реши­ли, что он неспра­вед­ли­во оби­жен наро­дом, и это при­нес­ло боль­шой вред: так дол­го в такой тяже­лой войне не поль­зо­ва­лись ни сове­том, ни служ­бой тако­го чело­ве­ка. (9) Гаю Неро­ну нель­зя было дать в сото­ва­ри­щи ни Квин­та Фабия, ни Мар­ка Вале­рия Леви­на: не доз­во­ле­но, чтобы оба кон­су­ла были пат­ри­ци­я­ми; (10) по той же при­чине нель­зя и Тита с.306 Ман­лия, да он уже и отка­зал­ся от кон­суль­ства и, конеч­но, отка­жет­ся вто­рич­но, а кон­су­лы Марк Ливий и Гай Клав­дий очень подой­дут друг дру­гу.

(11) Народ не отверг пред­ло­жен­но­го сена­том, (12) и толь­ко один чело­век, а имен­но тот, кому пред­ло­же­на была эта честь, был не согла­сен и обви­нял сограж­дан в лег­ко­мыс­лии: его не пожа­ле­ли, когда он ходил в одеж­де отвер­жен­но­го, а теперь, про­тив его воли, пред­ла­га­ют ему белую тогу кан­дида­та, сме­ши­вая почет с нака­за­ни­ем. (13) Если они счи­та­ют его чест­ным чело­ве­ком, то поче­му осуди­ли, как бес­чест­но­го пре­ступ­ни­ка? Если они при­зна­ли его винов­ным, то поче­му, сочтя его пер­вое кон­суль­ство сво­ей ошиб­кой, вве­ря­ют ему вто­рое?

(14) Сена­то­ры кори­ли его за эти речи и жало­бы и напо­ми­на­ли о Мар­ке Фурии¹⁶³, кото­ро­го вызва­ли из ссыл­ки и он вос­ста­но­вил род­ной город на его преж­нем месте: как стро­гость отца, так и стро­гость роди­ны смяг­чишь, тер­пе­ли­во ее пере­но­ся. (15) Ста­ра­ни­я­ми всех Марк Ливий и Гай Клав­дий были избра­ны в кон­су­лы.

35. (1) Через два дня были выбо­ры пре­то­ров: в пре­то­ры были выбра­ны Луций Пор­ций Лицин, Гай Мами­лий, Гай и Авл Гости­лии Като­ны. По окон­ча­нии выбо­ров, отпразд­но­вав игры, дик­та­тор и началь­ник кон­ни­цы сло­жи­ли свои пол­но­мо­чия. (2) Гай Терен­ций Варрон был отправ­лен в Этру­рию в зва­нии про­пре­то­ра, с тем чтобы Гай Гости­лий оттуда пошел в Тарент к вой­ску, кото­рым преж­де коман­до­вал кон­сул Тит Квинк­ций; (3) Луций Ман­лий¹⁶⁴ дол­жен был отпра­вить­ся послом за море и посмот­реть, что там дела­ет­ся; в Олим­пии в этом году будут как раз Олим­пий­ские игры, на кото­рые соби­ра­ет­ся мно­же­ство гре­ков¹⁶⁵. (4) Если ему удаст­ся спо­кой­но прой­ти через вра­же­ские зем­ли, пусть явит­ся на эти игры, чтобы уве­до­мить сици­лий­цев, бежав­ших во вре­мя вой­ны в Гре­цию, и тарен­тин­ских граж­дан, выслан­ных Ган­ни­ба­лом, о том, что они могут воз­вра­щать­ся домой и что рим­ский народ воз­вра­ща­ет им все иму­ще­ство, какое было у них до вой­ны.

(5) Насту­паю­щий год гро­зил, каза­лось, мно­же­ст­вом опас­но­стей: кон­су­лов государ­ство лиши­лось, граж­дане упра­ши­ва­ли вновь избран­ных поско­рее при­сту­пить к жере­бьев­ке про­вин­ций, зара­нее, еще до вступ­ле­ния в долж­ность, узнать, кто чем будет ведать и про­тив кого вое­вать. (6) По почи­ну Квин­та Фабия Мак­си­ма сенат поста­рал­ся при­ми­рить новых кон­су­лов друг с дру­гом. (7) Их вза­им­ная непри­язнь была всем извест­на; Ливия же несча­стье оже­сто­чи­ло, ему каза­лось, что его пре­зи­ра­ют. (8) Он был более неуступ­чи­вым и гово­рил, что неза­чем мирить­ся, что он будет дей­ст­во­вать осмот­ри­тель­ней, чтобы его неуда­чи не воз­ве­ли­чи­ли сото­ва­ри­ща-недру­га. (9) Сенат, одна­ко, сво­им авто­ри­те­том заста­вил их отло­жить вся­кую враж­ду и занять­ся дела­ми государ­ства в пол­ном еди­но­ду­шии.

с.307 (10) Про­вин­ции их не сопри­ка­са­лись, как быва­ло преж­де, — вое­вать им назна­че­но было в про­ти­во­по­лож­ных кон­цах Ита­лии: одно­му — про­тив Ган­ни­ба­ла в Брут­тии и Лука­нии, дру­го­му в Гал­лии про­тив Газ­д­ру­ба­ла, кото­рый, по слу­хам, уже под­хо­дил к Аль­пам. (11) Полу­чив­ший по жре­бию Гал­лию дол­жен был выбрать, какое захо­чет из двух войск: сто­яв­шее в Гал­лии или сто­яв­шее в Этру­рии, а к выбран­но­му доба­вить город­ское. (12) Ведаю­щий Брут­ти­ем набе­рет новые город­ские леги­о­ны, а себе возь­мет вой­ско одно­го из кон­су­лов про­шло­го года; (13) остав­ше­е­ся кон­суль­ское вой­ско возь­мет про­кон­сул Квинт Фуль­вий, власть кото­ро­му про­дле­ва­лась еще на год. (14) Гаю Гости­лию, кото­ро­му рань­ше сме­ни­ли Этру­рию на Тарент, теперь сме­ни­ли Тарент на Капую и дали один леги­он, кото­рым в про­шлом году коман­до­вал Фуль­вий.

36. (1) С каж­дым днем рос­ла тре­во­га: Газ­д­ру­бал идет в Ита­лию. Из Мас­си­лии¹⁶⁶ при­бы­ли гон­цы с вестью о том, что Газ­д­ру­бал уже в Гал­лии и (2) гал­лы воз­буж­де­ны раз­го­во­ра­ми о том, что у него с собой мно­го золота и он наби­ра­ет наем­ни­ков. (3) Когда мас­си­лий­цы воз­вра­ща­лись домой, с ними отправ­ле­ны были посла­ми из Рима Секст Анти­стий и Марк Рета^[2]; пусть посмот­рят, как обсто­ят дела. Послы донес­ли, что их люди с помо­щью мас­си­лий­цев, свя­зан­ных с галль­ски­ми ста­рей­ши­на­ми, все раз­уз­на­ли: (4) Газ­д­ру­бал с огром­ным вой­ском в эту вес­ну перей­дет через Аль­пы; сей­час его задер­жи­ва­ет толь­ко то, что зимой Аль­пы непро­хо­ди­мы.

(5) На место Мар­ка Мар­цел­ла авгу­ром избран был Пуб­лий Элий Пет; на место Мар­ка Мар­ция, царя для свя­щен­но­дей­ст­вий, умер­ше­го два года назад, был постав­лен Кор­не­лий Дола­бел­ла^[3]. (6) В этот же год цен­зо­ра­ми Пуб­ли­ем Сем­п­ро­ни­ем Туди­та­ном и Мар­ком Кор­не­ли­ем Цете­гом был совер­шен обряд очи­ще­ния¹⁶⁷. (7) Про­из­веде­на пере­пись граж­дан — сто трид­цать семь тысяч сто восемь чело­век — гораздо мень­ше, чем до вой­ны¹⁶⁸. (8) Пере­да­ют, что в этом году, впер­вые после при­хо­да Ган­ни­ба­ла в Ита­лию, наве­ли кры­шу над Коми­ци­ем¹⁶⁹ и куруль­ные эди­лы Квинт Метелл и Гай Сер­ви­лий спра­ви­ли Рим­ские игры; (9) двух­днев­ные Пле­бей­ские игры были устро­е­ны пле­бей­ски­ми эди­ла­ми Гаем Мами­ли­ем и Мар­ком Цеци­ли­ем Метел­лом; они же поста­ви­ли три ста­туи в хра­ме Цере­ры; по слу­чаю игр был устро­ен пир Юпи­те­ру¹⁷⁰.

(10) Потом в долж­ность всту­пи­ли кон­су­лы Гай Клав­дий Нерон и вто­рич­но Марк Ливий [207 г.]. Так как про­вин­ции им уже были назна­че­ны, они рас­по­ряди­лись жере­бьев­кой для пре­то­ров: (11) Гай Гости­лий стал город­ским пре­то­ром. Ему же пору­че­но было вести и дела ино­стран­цев, трое осталь­ных отправ­ля­лись в назна­чен­ные им жре­би­ем про­вин­ции¹⁷¹: Авл Гости­лий — в Сар­ди­нию, Гай Мами­лий — в Сици­лию, Луций Пор­ций — в Гал­лию. (12) Леги­о­ны — все­го два­дцать три — были с.308 рас­пре­де­ле­ны по про­вин­ци­ям: по два — каж­до­му кон­су­лу; четы­ре — в Испа­нию; по два — трем пре­то­рам (в Сици­лию, Сар­ди­нию и Гал­лию); (13) два — Гаю Терен­цию в Этру­рию; два — Квин­ту Фуль­вию в Брут­тий, два — Квин­ту Клав­дию — под Тарент и в Сал­лен­тин­скую область¹⁷²; один — Гаю Гости­лию Тубу­лу в Капую; (14) два город­ских пред­сто­я­ло набрать. Для пер­вых четы­рех леги­о­нов¹⁷³ три­бу­нов назна­чил народ; для осталь­ных — кон­су­лы.

37. (1) Преж­де чем кон­су­лы отбы­ли, назна­че­но было девя­ти­днев­ное молеб­ст­вие, ибо в Вей­ях с неба дождем пада­ли кам­ни; (2) за изве­сти­ем об этом зна­ме­нии, как водит­ся, посы­па­лись и дру­гие: в Мин­тур­нах¹⁷⁴ мол­ния попа­ла в храм Юпи­те­ра и рощу Мари­ки¹⁷⁵; в Ател­ле¹⁷⁶ — в город­скую сте­ну и ворота; (3) жите­ли Мин­турн сооб­щи­ли о более страш­ном зна­ме­нии: под город­ски­ми ворота­ми тек ручей кро­ви; в Капуе волк ночью вбе­жал в ворота горо­да и рас­тер­зал часо­во­го. (4) Беду отвра­ти­ли: при­нес­ли в жерт­ву круп­ных живот­ных, назна­чи­ли по ука­за­нию пон­ти­фи­ков день для все­на­род­ных молеб­ст­вий. Повто­ре­но было девя­ти­днев­ное молеб­ст­вие, так как на Арми­люст­ре¹⁷⁷, по рас­ска­зам оче­вид­цев, шел камен­ный дождь. (5) Умы изба­ви­лись от суе­вер­но­го стра­ха, но их опять взвол­но­ва­ло изве­стие — во Фру­зи­ноне родил­ся ребе­нок ростом с четы­рех­лет­не­го, но уди­ви­тель­на была не его вели­чи­на, а то, что, как в Сину­эс­се два года тому назад, нель­зя было опре­де­лить, маль­чик это или девоч­ка. (6) Гаруспи­ки, вызван­ные из Этру­рии, ска­за­ли, что это гнус­ное и мерз­кое чуди­ще: его надо уда­лить из Рим­ской обла­сти и, не давая ему касать­ся зем­ли, уто­пить в мор­ской без­дне. Его поло­жи­ли живым в сун­дук, уплы­ли дале­ко в море и бро­си­ли в воду. (7) Пон­ти­фи­ки рас­по­ряди­лись, чтобы девуш­ки — три груп­пы по девять чело­век — обо­шли город с пени­ем гим­на. В то вре­мя как они разу­чи­ва­ли в хра­ме Юпи­те­ра Ста­но­ви­те­ля этот гимн, сочи­нен­ный поэтом Ливи­ем¹⁷⁸, мол­ния попа­ла в храм Юно­ны Цари­цы на Авен­тине. (8) Гаруспи­ки ска­за­ли, что это зна­ме­ние каса­ет­ся мат­рон и боги­ню надо уми­ло­сти­вить даром. (9) Куруль­ные эди­лы созва­ли на Капи­то­лий мат­рон, жив­ших в Риме и на рас­сто­я­нии деся­ти миль от него; они выбра­ли два­дцать пять жен­щин, кото­рым каж­дая долж­на была при­не­сти взнос из сво­его при­да­но­го. (10) На эти день­ги изгото­ви­ли золотую лохань, кото­рую и отнес­ли на Авен­тин; жерт­ву мат­ро­ны при­нес­ли в чисто­те и бла­го­че­стии.

(11) Сра­зу же децем­ви­ры назна­чи­ли день для дру­гой служ­бы той же богине; порядок ее был таков: от хра­ма Апол­ло­на через Кар­мен­таль­ские ворота про­ве­ли в Город двух белых коров; (12) за ними нес­ли две ста­туи Юно­ны Цари­цы, сде­лан­ные из кипа­ри­со­во­го дере­ва, затем, рас­пе­вая гимн в честь боги­ни, шли два­дцать семь девиц в длин­ных одеж­дах. (13) Гимн этот, может быть, и отве­чал гру­бым нра­вам того вре­ме­ни; сей­час он резал с.309 бы ухо¹⁷⁹; за деви­ца­ми сле­до­ва­ли децем­ви­ры в лав­ро­вых вен­ках и пре­текстах. (14) От ворот по Ярем­ной ули­це¹⁸⁰ про­шли на форум. На фору­ме про­цес­сия оста­но­ви­лась, и пою­щие девуш­ки, взяв­шись за верев­ку, пошли, отби­вая такт нога­ми. (15) От фору­ма по Этрус­ской ули­це и по Велаб­ру¹⁸¹ через Бычий рынок подо­шли к Пуб­ли­ци­е­ву взво­зу¹⁸² и пря­мо к хра­му Юно­ны Цари­цы. Децем­ви­ры при­нес­ли двух живот­ных в жерт­ву и внес­ли кипа­ри­со­вые ста­туи в храм.

38. (1) Уми­ло­сти­вив богов, кон­су­лы про­из­ве­ли набор так стро­го и вни­ма­тель­но, как нико­гда, по вос­по­ми­на­ни­ям ста­ро­жи­лов. (2) Вой­на ста­но­ви­лась вдвое страш­ней — на Ита­лию шел новый враг; моло­де­жи, год­ной к воен­ной служ­бе, ста­но­ви­лось мень­ше. (3) Кон­су­лы потре­бо­ва­ли сол­дат даже от при­мор­ских посе­лен­цев, чье осво­бож­де­ние от воен­ной служ­бы счи­та­лось неру­ши­мым. Когда те ста­ли отка­зы­вать­ся, кон­су­лы назна­чи­ли им день, чтобы явить­ся в сенат и доло­жить, на каком осно­ва­нии они осво­бож­де­ны. (4) В этот день в сенат яви­лись жите­ли Остии, Аль­сия, Антия, Анк­су­ра, Мин­турн, Сину­эс­сы, а с Верх­не­го Моря¹⁸³ — жите­ли Сены. (5) Каж­дый город предъ­явил свои пра­ва, но при­зна­ны они были, пока враг в Ита­лии, толь­ко за Ости­ей и Анти­ем; и даже в этих горо­дах моло­дежь при­сяг­ну­ла, что, пока враг в Ита­лии, никто не про­ведет боль­ше трид­ца­ти ночей вне стен сво­его горо­да.

(6) Все дума­ли, что кон­су­лам над­ле­жит сей­час же отпра­вить­ся на вой­ну и встре­тить Газ­д­ру­ба­ла уже при его спус­ке с Альп, чтобы он не под­нял пре­даль­пий­ских гал­лов и Этру­рию, гото­вую к пере­во­роту; (7) да и Ган­ни­ба­лу сле­до­ва­ло при­чи­нить поболь­ше хло­пот, чтобы поме­шать ему выбрать­ся из Брут­тия и дви­нуть­ся навстре­чу бра­ту. Ливий, одна­ко, мед­лил, не слиш­ком пола­га­ясь на вой­ска сво­их про­вин­ций; (8) его сото­ва­ри­щу, гово­рил он, пре­до­став­лен выбор из двух пре­вос­ход­ных кон­суль­ских войск и третье­го, кото­рым коман­до­вал в Тарен­те Квинт Клав­дий¹⁸⁴. И Ливий напом­нил о воз­вра­ще­нии в строй отпу­щен­ных-доб­ро­воль­цев¹⁸⁵. (9) Сенат пре­до­ста­вил кон­су­лам пол­ную сво­бо­ду и наби­рать попол­не­ние, из кого захотят, и выби­рать себе вой­ско, и обме­ни­вать­ся вой­ска­ми, и уво­дить их из про­вин­ций туда, куда потре­бу­ет­ся для бла­га государ­ства. (10) Кон­су­лы при­ня­ли это реше­ние в пол­ном согла­сии. А доб­ро­воль­цы эти были зачис­ле­ны в девят­на­дца­тый и два­дца­тый леги­о­ны. (11) Пре­вос­ход­ную под­мо­гу, по сло­вам неко­то­рых писа­те­лей, послал из Испа­нии Мар­ку Ливию Пуб­лий Сци­пи­он; восемь тысяч испан­цев и гал­лов, две тыся­чи леги­о­не­ров, тыся­чу кон­ни­ков — нуми­дий­цев и испан­цев; (12) они при­бы­ли морем под началь­ст­вом Мар­ка Лукре­ция. Гай Мами­лий при­слал из Сици­лии до трех тысяч пращ­ни­ков и луч­ни­ков.

39. (1) Тре­во­га в Риме воз­рос­ла после пись­ма пре­то­ра Луция Пор­ция из Гал­лии; (2) Газ­д­ру­бал, сооб­щил он, снял­ся с зим­не­го с.310 лаге­ря и уже пере­хо­дит Аль­пы: восемь тысяч воору­жен­ных лигу­рий­цев¹⁸⁶ гото­вы при­со­еди­нить­ся к нему в Ита­лии. Надо послать кого-нибудь, чтобы начать про­тив них вой­ну и тем их отвлечь; сам Луций про­дви­нет­ся впе­ред, сколь­ко смо­жет, — вой­ско у него сла­бое.

(3) Это пись­мо заста­ви­ло кон­су­лов быст­ро закон­чить набор и отпра­вить­ся к сво­им вой­скам рань­ше, чем они пред­по­ла­га­ли: надо каж­до­му из них в сво­ей про­вин­ции сдер­жи­вать непри­я­те­ля, чтобы не допу­стить соеди­не­ния вра­же­ских сил. (4) Тут им очень помог сам Ган­ни­бал: вспо­ми­ная, как исто­щил он свое вой­ско пяти­ме­сяч­ной борь­бой с людь­ми и при­ро­дой, пере­би­ра­ясь то через Родан, то через Аль­пы, (5) он не рас­счи­ты­вал и не ожи­дал, что брат пере­пра­вит­ся так лег­ко и быст­ро, и пото­му задер­жал­ся в зим­них лаге­рях. (6) Для Газ­д­ру­ба­ла все, одна­ко, было лег­че и удоб­нее, чем думал он сам и дру­гие. Арвер­ны и про­чие галль­ские и аль­пий­ские пле­ме­на не толь­ко дру­же­ст­вен­но при­ня­ли его, но и пошли вме­сте с ним на вой­ну. (7) Он вел вой­ско места­ми, когда-то непро­хо­ди­мы­ми, через кото­рые уже про­ло­жил доро­гу его брат; за две­на­дцать лет пле­ме­на, живу­щие в Аль­пах, навида­лись, как пере­хо­дят через их горы, и к Газ­д­ру­ба­лу были настро­е­ны более миро­лю­би­во¹⁸⁷. (8) Рань­ше они ни с кем не зна­лись, им было непри­выч­но видеть у себя чуже­зем­ца, и пона­ча­лу, не зная, куда идет Пуни­ец, они дума­ли, что он хочет овла­деть их ска­ла­ми и укреп­ле­ни­я­ми, их скотом и людь­ми. (9) Теперь, когда всем извест­но, что Ита­лия две­на­дца­тый год в огне, они хоро­шо зна­ют, что Аль­пы — это про­сто доро­га и что два могу­ще­ст­вен­ных горо­да, отде­лен­ные друг от дру­га боль­ши­ми про­стран­ства­ми суши и моря, борют­ся за власть и богат­ство. (10) Вот поче­му путь через Аль­пы был Газ­д­ру­ба­лу открыт. (11) И все же он не сумел вос­поль­зо­вать­ся быст­ро­той сво­его пере­хо­да; он про­мед­лил под Пла­цен­ти­ей, пока попу­сту оса­ждал ее, вме­сто того чтобы брать при­сту­пом. (12) Он решил, что ниче­го не сто­ит взять город, рас­по­ло­жен­ный на рав­нине, а разо­рив такую зна­ме­ни­тую коло­нию, он наведет ужас и на осталь­ные. (13) Он навредил этой оса­дой не толь­ко себе; Ган­ни­бал, услы­шав о появ­ле­нии в Ита­лии Газ­д­ру­ба­ла, кото­ро­го не ждал так рано, стал быст­ро сни­мать­ся с зим­не­го лаге­ря, но оста­но­вил­ся. (14) Он вспом­нил и о том, какой затяж­ной быва­ет оса­да, и о том, как сам он после победы при Тре­бии тщет­но пытал­ся взять эту коло­нию¹⁸⁸.

40. (1) Кон­су­лы пошли из Рима в две раз­ные сто­ро­ны, слов­но на две раз­ные вой­ны. Люди вспо­ми­на­ли о бед­ст­ви­ях, кото­рые при­нес Ита­лии при­ход Ган­ни­ба­ла; (2) бес­по­ко­и­лись и о том, какие боги будут столь мило­сти­вы к Горо­ду и государ­ству, что помо­гут победить сра­зу в двух местах. Пока что, дума­ли они, пора­же­ния урав­но­ве­ши­ва­лись уда­ча­ми, и так тяну­лось вре­мя. (3) Когда в Ита­лии у Тра­зи­мен­ско­го озе­ра и при Кан­нах едва с.311 не пало рим­ское государ­ство, оно вос­пря­ло вновь бла­го­да­ря удач­ным вой­нам в Испа­нии. (4) Затем, когда в Испа­нии одно за дру­гим после­до­ва­ли два пора­же­ния, погиб­ли два пре­вос­ход­ных вое­на­чаль­ни­ка¹⁸⁹ и были почти уни­что­же­ны два вой­ска, государ­ство пошат­ну­лось, но успе­хи в Ита­лии и Сици­лии под­дер­жа­ли его. (5) Одна из войн шла на самом краю зем­ли — при таких рас­сто­я­ни­ях дыша­лось лег­че. (6) Теперь в самой Ита­лии две вой­ны, два зна­ме­ни­тых пол­ко­во­д­ца окру­жи­ли Рим: вся гроз­ная опас­ность, вся тяжесть вой­ны сосре­дото­чи­лась тут — в одном и том же месте: тот, кто одо­ле­ет пер­вым, через несколь­ко дней соеди­нит свои силы с дру­гим. (7) Со стра­хом вспо­ми­на­ли и про­шлый год, омра­чен­ный похо­ро­на­ми обо­их кон­су­лов¹⁹⁰.

Новых кон­су­лов, отбы­вав­ших в раз­ные сто­ро­ны к сво­им вой­скам, про­во­ди­ли в тре­во­ге и бес­по­кой­стве. (8) Пере­да­ют, что Марк Ливий отправ­лял­ся на вой­ну все еще в гне­ве на сво­их сограж­дан, и, когда Квинт Фабий убеж­дал его всту­пать в бой, толь­ко хоро­шо озна­ко­мив­шись с вра­гом, он отве­тил: увидит вра­га и будет с ним бить­ся. (9) Его спро­си­ли, к чему так торо­пить­ся: «Я либо про­слав­люсь победой над вра­гом, либо пора­ду­юсь беде сограж­дан: они того заслу­жи­ли, хотя чести это мне не при­ба­вит».

(10) В то вре­мя, когда Клав­дий еще не при­был в свою про­вин­цию, Ган­ни­бал вел вой­ско в сал­лен­тин­ские зем­ли вдоль гра­ни­цы <…>¹⁹¹, не выстро­ив его в бое­вом поряд­ке, и Гай Гости­лий Тубул, напав на него со сво­и­ми когор­та­ми, шед­ши­ми налег­ке, учи­нил страш­ное побо­и­ще; (11) око­ло четы­рех тысяч чело­век было уби­то, взя­то девять зна­мен. Квинт Клав­дий, услы­шав про вра­га, снял­ся с зим­них лаге­рей, кото­рые нахо­ди­лись по раз­ным горо­дам Сал­лен­тин­ской обла­сти. (12) Чтобы не всту­пать в бой сра­зу с дву­мя вра­же­ски­ми вой­ска­ми, Ган­ни­бал, сняв­шись ночью с лаге­ря, отпра­вил­ся из тарен­тин­ских земель в Брут­тий. (13) Клав­дий¹⁹² с вой­ском повер­нул назад в Сал­лен­тин­скую область: Гости­лий, направ­ля­ясь в Капую, встре­тил­ся с кон­су­лом Клав­ди­ем под Вену­зи­ей. (14) Там из обо­их войск ото­бра­ли кон­су­лу для вой­ны с Ган­ни­ба­лом сорок тысяч пехо­тин­цев, две тыся­чи пять­сот всад­ни­ков; осталь­ное вой­ско было при­ка­за­но Гости­лию вести в Капую и пере­дать про­кон­су­лу Квин­ту Фуль­вию.

41. (1) Ган­ни­бал, стя­нув ото­всюду свое вой­ско, кото­рое нахо­ди­лось либо в зим­них лаге­рях, либо сто­я­ло гар­ни­зо­на­ми в Брут­тии, при­шел в Лука­нию к Гру­мен­ту¹⁹³, наде­ясь вер­нуть горо­да, кото­рые из стра­ха отпа­ли к рим­ля­нам. (2) Туда же из Вену­зии, раз­ведав пути, отпра­вил­ся кон­сул и раз­бил лагерь милях в полу­то­ра от вра­га. (3) Вал пуний­ско­го лаге­ря почти сопри­ка­сал­ся со сте­на­ми Гру­мен­та: отсто­ял от них шагов на пол­то­рас­та. (4) Меж­ду рим­ским и пуний­ским лаге­рем лежа­ла рав­ни­на; с лево­го кры­ла кар­фа­ге­нян и с пра­во­го рим­лян под­ни­ма­лись голые хол­мы, не вну­шав­шие подо­зре­ния ни тем, ни дру­гим: леса на них не с.312 рос­ло, удоб­но­го места для заса­ды не было. (5) На середине рав­ни­ны меж­ду сол­да­та­ми, покидав­ши­ми свои посты, про­ис­хо­ди­ли незна­чи­тель­ные схват­ки. Ясно было, что рим­ляне хотят одно­го — не дать вра­гу уйти; Ган­ни­бал, желая отсюда выбрать­ся, вывел все вой­ско как в сра­же­ние. (6) Тогда кон­сул вос­поль­зо­вал­ся хит­ро­стью в духе вра­га — тем более что ловуш­ки на таких голых хол­мах боять­ся не при­хо­ди­лось, — он рас­по­рядил­ся, чтобы пять когорт и пять мани­пу­лов ночью пере­ва­ли­ли через их вер­ши­ны и засе­ли на про­ти­во­по­лож­ных скло­нах. Он послал с ними воен­но­го три­бу­на Тибе­рия Клав­дия Азел­ла и пре­фек­та союз­ни­ков Пуб­лия Клав­дия, (7) назна­чив вре­мя, когда им выско­чить из заса­ды и кинуть­ся на вра­га, (8) а сам на рас­све­те вывел все вой­ско, пехоту и кон­ни­цу в бое­вом строю. Вско­ре и Ган­ни­бал подал сиг­нал к бою; в лаге­ре под­нял­ся шум — это сол­да­ты с кри­ком рас­хва­ты­ва­ли ору­жие; затем всад­ни­ки и пехота напе­ре­рыв кину­лись из лаге­ря и, рас­се­яв­шись по рав­нине, устре­ми­лись на вра­га. (9) Кон­сул, увидев, что они идут в бес­по­ряд­ке, при­ка­зал Гаю Аврун­ку­лею, воен­но­му три­бу­ну третье­го леги­о­на, выпу­стить леги­он­ную кон­ни­цу и уда­рить на вра­гов всей силой. (10) Они, слов­но скот, бес­по­рядоч­но раз­бре­лись по всей рав­нине — мож­но пере­бить их и смять рань­ше, чем они смо­гут постро­ить­ся.

42. (1) Ган­ни­бал еще не высту­пил из лаге­ря, как услы­шал кри­ки сра­жаю­щих­ся. Сума­то­ха заста­ви­ла его быст­ро пове­сти вой­ско на вра­га. (2) Пер­вые ряды ужас­ну­ла кон­ни­ца, но в бой уже всту­пи­ли пер­вый леги­он и пра­вое кры­ло союз­ни­ков¹⁹⁴; кар­фа­ге­няне дра­лись в бес­по­ряд­ке с кем попа­ло — с пехо­тин­ца­ми или всад­ни­ка­ми. (3) Сра­же­ние раз­го­ра­лось: при­шла под­мо­га, все боль­ше вои­нов стре­ми­лось в бой; сре­ди смя­те­ния и стра­ха Ган­ни­бал все-таки постро­ил бы свое вой­ско — (4) а это под силу толь­ко опыт­но­му вождю и зака­лен­но­му вой­ску, — не испу­гай­ся кар­фа­ге­няне, что рим­ские когор­ты и мани­пу­лы, с кри­ком сбе­гав­шие в тыл с хол­мов, отре­жут их от лаге­ря. (5) Не пом­ня себя от стра­ха, они побе­жа­ли кто куда; уби­тых было мало: лагерь был рядом и бежать было неда­ле­ко. (6) Всад­ни­ки, прав­да, наседа­ли сза­ди, а с флан­гов насту­па­ли когор­ты, лег­ко сбе­гав­шие с голых хол­мов. (7) Уби­то было все же боль­ше вось­ми тысяч чело­век, в плен взя­то боль­ше семи­сот, отня­то девять зна­мен; четы­ре сло­на уби­ты, два захва­че­ны (в этом неожи­дан­ном и бес­по­рядоч­ном сра­же­нии от них не было ника­кой поль­зы). У победи­те­лей пало око­ло пяти­сот рим­лян и союз­ни­ков.

(8) Сле­дую­щий день Ган­ни­бал про­вел в без­дей­ст­вии. Рим­ляне вышли в бое­вом строю; кон­сул, видя, что про­тив­ник не выхо­дит, рас­по­рядил­ся снять доспе­хи с уби­тых вра­гов, а тела сво­их сне­сти в одно место и похо­ро­нить. (9) Затем несколь­ко дней под­ряд он так напи­рал на ворота вра­же­ско­го лаге­ря, что каза­лось, вот-вот туда ворвет­ся. (10) Тогда Ган­ни­бал в третью стра­жу¹⁹⁵ напра­вил­ся в Апу­лию, оста­вив в обра­щен­ной к вра­гу части с.313 лаге­ря мно­го кост­ров и пала­ток и несколь­ко нуми­дий­цев: пусть мель­ка­ют на валу и в воротах. (11) Когда рим­ское вой­ско подо­шло к валу, нуми­дий­цы, нароч­но пока­зы­ва­ясь на валу и у ворот, какое-то вре­мя обма­ны­ва­ли вра­га, а затем уска­ка­ли вслед за сво­и­ми. (12) Лагерь затих, нигде не было вид­но и тех несколь­ких чело­век, что на рас­све­те сно­ва­ли туда-сюда; кон­сул послал впе­ред двух кон­ных раз­вед­чи­ков и, убедив­шись в пол­ной без­опас­но­сти, велел вой­ти в лагерь. (13) Он задер­жал­ся, пока сол­да­ты иска­ли добы­чу, затем велел бить отбой и увел свое вой­ско задол­го до ночи. (14) На сле­дую­щий день, высту­пив на рас­све­те, идя уско­рен­ным мар­шем по следам вра­га, вдо­гон­ку за мол­вой о нем, он настиг его неда­ле­ко от Вену­зии. (15) Там в бес­по­рядоч­ной бит­ве боль­ше двух тысяч пуний­цев было уби­то. Затем Ган­ни­бал, чтобы избе­жать сра­же­ния, ноч­ны­ми пере­хо­да­ми по горам дошел до Мета­пон­та. (16) Оттуда он послал Ган­но­на, коман­до­вав­ше­го тамош­ним гар­ни­зо­ном, и несколь­ко чело­век с ним в Брут­тий набрать новое вой­ско; сам он, при­со­еди­нив сол­дат Ган­но­на к сво­е­му вой­ску, вер­нул­ся в Вену­зию преж­ней доро­гой и дви­нул­ся даль­ше к Кан­у­зию. (17) Нерон не терял его след и напра­вил­ся к Мета­пон­ту, а Квин­та Фуль­вия отпра­вил в Лука­нию, чтобы не остав­лять этот край без защи­ты.

43. (1) Тем вре­ме­нем Газ­д­ру­бал оста­вил оса­ду Пла­цен­тии; чет­ве­ро гал­лов и двое нуми­дий­цев с пись­мом от него к Ган­ни­ба­лу, дви­га­ясь по вра­же­ской стране, выме­ри­ли в дли­ну чуть ли не всю Ита­лию. (2) Наго­няя Ган­ни­ба­ла, отсту­пав­ше­го к Мета­пон­ту, они заблуди­лись, попа­ли под Тарент, были захва­че­ны в полях рим­ски­ми фура­жи­ра­ми и при­веде­ны к про­пре­то­ру Квин­ту Клав­дию. (3) Сна­ча­ла они ста­ра­лись запу­тать его уклон­чи­вы­ми отве­та­ми, но угро­за пыток заста­ви­ла их ска­зать прав­ду: они несут Ган­ни­ба­лу пись­мо от Газ­д­ру­ба­ла. (4) Вме­сте с нерас­пе­ча­тан­ным этим пись­мом плен­ные были пере­да­ны воен­но­му три­бу­ну Луцию Вер­ги­нию, чтобы он пре­про­во­дил их к кон­су­лу Клав­дию; (5) для охра­ны с ним посла­ны были две тур­мы сам­ни­тов.

При­шли к кон­су­лу¹⁹⁶; пере­вод­чик про­чи­тал пись­ма; плен­ных допро­си­ли. (6) И тогда Клав­дий понял: сей­час не такое вре­мя, чтобы вести вой­ну по заготов­лен­ным пред­пи­са­ни­ям — каж­до­му со сво­им вой­ском в сво­ей обла­сти, про­тив вра­га, ука­зан­но­го сена­том. (7) Надо отва­жить­ся на что-либо неожи­дан­ное, что вна­ча­ле не мень­ше напу­га­ет сограж­дан, чем непри­я­те­ля, а бла­го­по­луч­но завер­шен­ное, обра­тит вели­кий страх в вели­кую радость. (8) Он отпра­вил в Рим сена­ту пись­мо Газ­д­ру­ба­ла и с ним свое, разъ­яс­ня­ю­щее сена­то­рам, что он наме­рен пред­при­нять: так как Газ­д­ру­бал пишет бра­ту, что встре­тит его в Умбрии¹⁹⁷, (9) то пусть сенат вызо­вет леги­он из Капуи в Рим, про­из­ведет в Риме воин­ский набор, а город­ское вой­ско отпра­вит в Нар­нию¹⁹⁸ про­тив вра­га. (10) Так напи­сал кон­сул сена­ту. В Ларин­скую область, в зем­ли марру­ци­нов, френ­та­нов, пре­ту­ти­ев¹⁹⁹, через с.314 кото­рые долж­но было прой­ти вой­ско, посла­ны были гон­цы с рас­по­ря­же­ни­ем, чтобы все жите­ли горо­дов и селе­ний вынес­ли на доро­гу съест­ные при­па­сы для сол­дат, при­ве­ли лоша­дей и дру­гих живот­ных, чтобы на теле­гах под­во­зить уста­лых. (11) Кон­сул выбрал луч­ших сол­дат из все­го вой­ска — из граж­дан и из союз­ни­ков — шесть тысяч пехоты и тыся­чу всад­ни­ков; объ­явил, что соби­ра­ет­ся взять в Лука­нии бли­жай­ший город с пуний­ским гар­ни­зо­ном и пусть все будут гото­вы высту­пить. (12) Вый­дя ночью, он повер­нул к Пице­ну²⁰⁰.

Кон­сул как мож­но ско­рее, боль­ши­ми пере­хо­да­ми, вел вой­ско к сво­е­му сото­ва­ри­щу; началь­ни­ком лаге­ря оста­вил он Квин­та Катия.

44. (1) Рим был в таком же стра­хе и смя­те­нии, как и два года назад, когда пуний­цы поста­ви­ли лагерь перед сте­на­ми и ворота­ми Горо­да²⁰¹: не зна­ли, хва­лить ли или бра­нить кон­су­ла за этот дерз­кий поход. Ясно было, что о нем будут судить по его исхо­ду — хоть это и неспра­вед­ли­во, — (2) а пока что лагерь остав­лен рядом с Ган­ни­ба­лом без началь­ни­ка, с вой­ском, откуда взя­ты луч­шие сол­да­ты, его цвет и сила; кон­сул идет как буд­то в Лука­нию, а на самом деле в Пицен и Гал­лию; (3) лагерь бро­шен; охра­ня­ет его толь­ко неведе­ние Ган­ни­ба­ла, кото­рый не зна­ет, что кон­сул ушел с частью вой­ска. (4) А что будет, когда это обна­ру­жит­ся и Ган­ни­бал решит или со всем сво­им вой­ском гнать­ся за Неро­ном и его шести­ты­сяч­ным отрядом, или напасть на лагерь, остав­лен­ный в добы­чу вра­гу — без сил, без коман­до­ва­ния, без ауспи­ций²⁰². (5) Пуга­ли преж­ние пора­же­ния и гибель обо­их кон­су­лов в про­шлом году. Ведь тогда в Ита­лии было толь­ко одно вра­же­ское вой­ско и толь­ко один вра­же­ский пол­ко­во­дец, а сей­час две вой­ны в Ита­лии, два огром­ных пуний­ских вой­ска и, мож­но ска­зать, два Ган­ни­ба­ла. (6) Ведь Газ­д­ру­бал — сын того же отца Гамиль­ка­ра и такой же неуто­ми­мый вождь: у него опыт мно­го­лет­ней вой­ны в Испа­нии, он про­слав­лен двой­ной победой и уни­что­же­ни­ем двух войск, кото­ры­ми пред­во­ди­тель­ст­во­ва­ли зна­ме­ни­тые вое­на­чаль­ни­ки. (7) Он даже пре­взо­шел Ган­ни­ба­ла: как быст­ро он при­шел из Испа­нии, как лов­ко воз­будил и при­звал к ору­жию галль­ские пле­ме­на! (8) Он набрал это вой­ско в тех самых местах, где бо́льшая часть сол­дат Ган­ни­ба­ла погиб­ла от голо­да и холо­да самой жал­кой смер­тью! (9) Люди, све­ду­щие в испан­ских делах, добав­ля­ли, что сво­его буду­ще­го про­тив­ни­ка, пол­ко­во­д­ца Гая Неро­на, Газ­д­ру­бал уже зна­ет — слу­чай­но захва­чен­ный когда-то Неро­ном в лес­ном уще­лье Газ­д­ру­бал ускольз­нул, обма­нув его, как маль­чиш­ку, при­твор­ны­ми пере­го­во­ра­ми о пере­ми­рии²⁰³. (10) Силы вра­га пре­уве­ли­чи­ва­ли, свои — пре­умень­ша­ли: страх все истол­ко­вы­ва­ет в худ­шую сто­ро­ну.

45. (1) Нерон, нахо­дясь от вра­га на рас­сто­я­нии, поз­во­ляв­шем спо­кой­но рас­крыть свои пла­ны, обра­тил­ся к сол­да­там с крат­кой речью: (2) ни один вое­на­чаль­ник, ска­зал он, не при­ни­мал с.315 реше­ния, каза­лось бы, столь неосмот­ри­тель­но­го, а на самом деле столь пра­виль­но­го: он ведет их к вер­ной победе. (3) Его сото­ва­рищ не вый­дет на вой­ну, пока сенат не убла­готво­рит его: пока не даст ему вво­лю кон­ни­цы и пехоты, при­том сна­ря­жен­ных луч­ше, чем если бы ему надо бы идти на само­го Ган­ни­ба­ла. Если они при­со­еди­нят­ся к это­му вой­ску со сво­и­ми, пусть малы­ми, сила­ми, то тем самым они и решат все дело. (4) Когда вра­ги услы­шат уже в бою — а он поста­ра­ет­ся, чтобы не услы­ха­ли рань­ше, — что и дру­гой кон­сул тоже тут и еще одно вой­ско, — победа станет уже несо­мнен­ной. (5) От слу­ха может зави­сеть исход вой­ны: любая малость может обна­де­жить или напу­гать, а после победы почти вся сла­ва доста­нет­ся им. (6) Добав­лен­ное напо­сле­док все­гда кажет­ся самым важ­ным. Они и сами видят, сколь­ко людей сбе­га­ет­ся к ним, с какой любо­вью и вос­хи­ще­ни­ем на них смот­рят.

(7) И впрямь сол­да­ты шли сквозь ряды муж­чин и жен­щин, сбе­жав­ших­ся с полей; их вос­хва­ля­ли, моли­лись за них, при­но­си­ли обе­ты; назы­ва­ли опло­том государ­ства, заступ­ни­ка­ми Рима и рим­ской дер­жа­вы; в их руках спа­се­ние и сво­бо­да и сограж­дан и потом­ков. (8) Люди моли­ли всех богов и богинь: да пошлют они вой­ску бла­го­по­луч­ный путь, счаст­ли­вое сра­же­ние, ско­рую победу над вра­гом, и кля­лись испол­нить свои обе­ты. (9) Сей­час в тре­во­ге они про­во­жа­ют сол­дат; да вый­дут с радо­стью они через несколь­ко дней навстре­чу им, победи­те­лям. (10) Каж­дый при­гла­шал их к себе, про­сил взять имен­но у него то, что нуж­но для людей и живот­ных, дава­лось от чисто­го серд­ца и в избыт­ке²⁰⁴. (11) Сол­да­ты не усту­па­ли в скром­но­сти: бра­ли толь­ко самое необ­хо­ди­мое, не задер­жи­ва­лись, не выхо­ди­ли из рядов, не оста­нав­ли­ва­лись поесть, шли днем и ночью, едва давая себе необ­хо­ди­мый отдых. (12) Кон­сул послал гон­цов к сото­ва­ри­щу изве­стить о сво­ем при­хо­де и спро­сить, жела­ет ли он увидеть­ся с ним откры­то или втайне, днем или ночью, рас­по­ло­жить­ся в одном лаге­ре или в раз­ных. Реше­но было — ночью и тай­но.

46. (1) Кон­сул Ливий объ­явил рас­по­ря­же­ние по лаге­рю²⁰⁵: пусть каж­дый три­бун при­мет к себе три­бу­на, цен­ту­ри­он цен­ту­ри­о­на, всад­ник всад­ни­ка, пехо­ти­нец пехо­тин­ца. (2) Не надо рас­ши­рять лагерь: пусть враг не дога­ды­ва­ет­ся о при­хо­де вто­ро­го кон­су­ла, да и не так уж труд­но будет стес­нить­ся всем в этих палат­ках, ведь сол­да­ты Клав­дия в поход ниче­го не бра­ли с собой, кро­ме ору­жия. (3) Его вой­ско в пути рос­ло²⁰⁶: доб­ро­воль­ца­ми хоте­ли идти ста­рые, уже отслу­жив­шие свой срок сол­да­ты; рва­лась и моло­дежь, но он брал толь­ко тех, кто тело­сло­же­ни­ем и силой годил­ся для воен­ной служ­бы. (4) Лагерь Ливия рас­по­ла­гал­ся у Сены²⁰⁷, шагах в пяти­стах от Газ­д­ру­ба­ла. Подо­шед­ший туда Нерон укрыл­ся в горах, чтобы вой­ти в лагерь толь­ко ночью. (5) Вошли они тихо, сол­дат раз­ве­ли по палат­кам сото­ва­ри­щи, кото­рые при­ня­ли их радост­но и госте­при­им­но.

с.316 На сле­дую­щий день дер­жа­ли совет, на кото­ром при­сут­ст­во­вал и пре­тор Луций Пор­ций Лицин. (6) Лагерь его при­мы­кал к кон­суль­ско­му; рань­ше до при­бы­тия кон­су­лов он водил свое вой­ско по горам, оста­нав­ли­вал­ся в узких уще­льях, пре­граж­дал путь вра­гу, моро­ча его вся­ки­ми воен­ны­ми хит­ро­стя­ми. А теперь он при­сут­ст­во­вал на сове­те. (7) Боль­шин­ство скло­ня­лось к тому, чтобы отло­жить сра­же­ние: пусть сол­да­ты, уста­лые с доро­ги и невы­спав­ши­е­ся, отдох­нут несколь­ко дней; за это вре­мя мож­но и луч­ше позна­ко­мить­ся с вра­гом. (8) Нерон не толь­ко убеж­дал, но про­сил и умо­лял не раз­ру­шать про­мед­ле­ни­ем его план, успех кото­ро­го зави­сит от быст­ро­ты: (9) Ган­ни­бал сей­час слов­но в спяч­ке, но она не затя­нет­ся; пока что он еще не напал на Неро­нов лагерь, остав­лен­ный без коман­ди­ра, и не пошел пре­сле­до­вать само­го Неро­на. Покуда он не дви­нул­ся, мож­но уни­что­жить армию Газ­д­ру­ба­ла и вер­нуть­ся в Апу­лию. (10) Пред­ла­гаю­щий помед­лить пре­да­ет Ган­ни­ба­лу не толь­ко этот лагерь, он откры­ва­ет Ган­ни­ба­лу путь в Гал­лию и воз­мож­ность спо­кой­но соеди­нить­ся с Газ­д­ру­ба­лом там, где ему забла­го­рас­судит­ся. (11) Дадим сей­час же сиг­нал к бит­ве, выведем в бое­вом поряд­ке вой­ско, вос­поль­зу­ем­ся заблуж­де­ни­ем вра­гов — тех, что не здесь, и тех, что здесь, — покуда одни не зна­ют, что рим­лян мало, а дру­гие — что сила и чис­лен­ность рим­лян воз­рос­ли. (12) Совет кон­чен, выстав­лен сиг­нал к бит­ве, и тут же вой­ско вышло в бое­вом строю.

47. (1) А вра­ги уже сто­я­ли перед сво­им лаге­рем, гото­вые к бою. Но бит­ва не начи­на­лась — Газ­д­ру­бал с несколь­ки­ми всад­ни­ка­ми выехал к пере­до­вым постам; он заме­тил в вой­ске вра­га ста­рые щиты, каких рань­ше не видел, как и ото­щав­ших коней; само вой­ско выгляде­ло мно­го­чис­лен­нее обыч­но­го. (2) Дога­ды­ва­ясь в чем дело, он поспе­шил дать отбой; он послал лазут­чи­ков к реке, откуда бра­ли воду, — там мог­ли бы они захва­тить каких-нибудь рим­ских сол­дат или хоть раз­глядеть, не вид­но ли сре­ди них заго­ре­лых, как толь­ко что из похо­да. (3) Он велел объ­е­хать вра­же­ский лагерь на боль­шом рас­сто­я­нии и высмот­реть, не рас­ши­рен ли он в какой-нибудь части, при­слу­шать­ся, тру­бят ли знак один раз или два­жды²⁰⁸. (4) Все было доло­же­но по поряд­ку: лагерь ничуть не рас­ши­рил­ся (что и вво­ди­ло вра­гов в заблуж­де­ние); лаге­рей соб­ст­вен­но было два, как и до при­хо­да вто­ро­го кон­су­ла: один — Мар­ка Ливия, дру­гой — Луция Пор­ция, но укреп­ле­ний не раз­дви­ну­ли, пала­ток не при­ба­ви­лось. (5) Ста­ро­го вождя, при­вык­ше­го к войне с рим­ля­на­ми, встре­во­жи­ло то, что в пре­тор­ском лаге­ре сиг­нал про­зву­чал один раз, в кон­суль­ском — два­жды. Конеч­но, в лаге­ре оба кон­су­ла, каким же обра­зом вто­рой кон­сул мог отве­сти сюда вой­ско, сдер­жи­вав­шее Ган­ни­ба­ла? Газ­д­ру­ба­ла мучи­ло бес­по­кой­ство. (6) Он никак не мог пред­ста­вить себе истин­но­го поло­же­ния вещей: что Ган­ни­бал оду­ра­чен и даже не зна­ет, где пол­ко­во­дец и где вой­ско, поста­вив­шее лагерь напро­тив него. (7) Конеч­но, думал Газ­д­ру­бал, брат потер­пел пора­же­ние, с.317 и нема­лое, — он не решил­ся пре­сле­до­вать кон­су­ла; Газ­д­ру­бал очень боял­ся, что при­шел на помощь слиш­ком позд­но, когда уже все поте­ря­но: судь­ба и в Ита­лии улы­ба­ет­ся рим­ля­нам, как в Испа­нии. (8) Ино­гда он думал, что его пись­мо не дошло, что оно было пере­хва­че­но и кон­сул пото­ро­пил­ся обру­шить­ся на Ган­ни­ба­ла.

Изму­чен­ный тре­во­гой, он при­ка­зал пога­сить огни и в первую стра­жу по услов­но­му зна­ку мол­ча собрать все сна­ря­же­ние и высту­пить из лаге­ря. (9) В ноч­ной спеш­ке и сума­то­хе сбе­жа­ли про­вод­ни­ки, за кото­ры­ми пло­хо при­смат­ри­ва­ли; один при­та­ил­ся в укром­ном месте, зара­нее высмот­рен­ном, дру­гой по извест­ным ему бро­дам пере­брал­ся через реку Метавр²⁰⁹. Вой­ско, поки­ну­тое про­вод­ни­ка­ми, сна­ча­ла бро­ди­ло по полям; мно­гие сол­да­ты, истом­лен­ные бодр­ст­во­ва­ни­ем, улег­лись где попа­ло; при зна­ме­нах оста­лись немно­гие. (10) Газ­д­ру­бал велел, как толь­ко доро­га станет вид­на, вый­ти на берег реки; он неда­ле­ко про­дви­нул­ся, идя вдоль изги­бов при­хот­ли­во изви­ваю­щей­ся реки, кото­рую соби­рал­ся перей­ти, как толь­ко рас­свет пока­жет, где это мож­но сде­лать. (11) Чем даль­ше, одна­ко, отхо­дил он от моря, тем кру­че ста­но­ви­лись бере­га, сжи­мав­шие реку; он не мог най­ти бро­да, поте­рял день и дал вра­гу вре­мя нагнать его.

48. (1) Нерон при­был сна­ча­ла со всей сво­ей кон­ни­цей, за ним сле­до­вал Пор­ций с лег­ко­во­ору­жен­ны­ми. (2) Они со всех сто­рон тре­во­жи­ли уста­ло­го вра­га. Газ­д­ру­бал пре­кра­тил отступ­ле­ние, похо­жее боль­ше на бег­ство, и уже соби­рал­ся ста­вить лагерь на хол­ме над рекой. (3) Тем вре­ме­нем подо­шел Ливий со всей пехотой, сна­ря­жен­ной и гото­вой не толь­ко к похо­ду, но и к немед­лен­ной бит­ве. (4) Когда все соеди­ни­лись и строй был уста­нов­лен, Клав­дий стал на пра­вом флан­ге, Ливий на левом, пре­тор посе­редине²¹⁰. (5) Газ­д­ру­бал увидел, что надо сра­жать­ся; он бро­сил укреп­лять лагерь, перед зна­ме­на­ми поста­вил сло­нов, а вокруг них на левом флан­ге, про­тив Клав­дия, — гал­лов; он не то чтобы дове­рял им, но рас­счи­ты­вал, что рим­ляне их испу­га­ют­ся. (6) Сам он стал про­тив Мар­ка Ливия на пра­вом кры­ле с испан­ца­ми — на них, сво­их ста­рых сол­дат, он осо­бен­но наде­ял­ся; (7) лигу­рий­цы постав­ле­ны были сза­ди, за сло­на­ми²¹¹: строй был вытя­нут в сто­ро­ну, но не глу­бо­ко; гал­лов при­кры­вал высо­кий холм. (8) Фланг, где сто­я­ли испан­цы, всту­пил в бой с левым флан­гом рим­лян; вне сра­же­ния оста­ва­лось все вой­ско, сто­яв­шее спра­ва: холм перед ним не поз­во­лял напасть на него ни пря­мо, ни с флан­гов.

(9) Меж­ду Ливи­ем и Газ­д­ру­ба­лом²¹² шел жесто­кий бой: с обе­их сто­рон гиб­ли люди. (10) Там были оба вое­на­чаль­ни­ка, там была боль­шая часть рим­ской пехоты и кон­ни­цы. Там же были испан­цы — ста­рые сол­да­ты, уме­ю­щие вое­вать с рим­ля­на­ми, и лигу­рий­цы — пле­мя, зака­лен­ное в вой­нах. Туда же пусти­ли сло­нов: при пер­вом натис­ке они сме­ша­ли пере­д­ние ряды рим­лян, с.318 заста­вив их отсту­пить. (11) Бой раз­го­рал­ся, гром­че ста­ли кри­ки, и уже нель­зя было управ­лять сло­на­ми, они мета­лись меж­ду дву­мя вой­ска­ми, как бы не пони­мая, чьи же они, — так носят­ся суда без кор­ми­ла. (12) Тут Клав­дий закри­чал сол­да­там: «Зачем же мы так спе­ши­ли, зачем отша­га­ли такую доро­гу?» Попы­тав­шись под­нять­ся на холм (13) и увидев, что с этой сто­ро­ны подо­брать­ся к вра­гу невоз­мож­но, он взял с пра­во­го флан­га несколь­ко празд­но сто­яв­ших когорт, (14) обвел их кру­гом с тыла²¹³ и неожи­дан­но, не толь­ко для вра­га, но даже и для сво­их, напал на пра­вый вра­же­ский фланг с такой стре­ми­тель­но­стью, что едва их успе­ли заме­тить сбо­ку, как они уже ока­за­лись в тылу непри­я­те­ля. (15) Со всех сто­рон: спе­ре­ди, с флан­гов, с тылу — изби­ва­ли теперь испан­цев и лигу­рий­цев, дошли уже до гал­лов. (16) Тут драть­ся почти не при­шлось: боль­шая часть гал­лов ночью раз­бре­лась по полю и пова­ли­лась спать, а те, что не спа­ли, были на месте; уста­лые с доро­ги и не выспав­ши­е­ся, они едва дер­жа­ли на пле­чах ору­жие (гал­лы не пере­но­сят уста­ло­сти). (17) Был уже пол­день; они зады­ха­лись от жары и жаж­ды; их во мно­же­стве уби­ва­ли и бра­ли в плен.

49. (1) Боль­шин­ство сло­нов пере­би­ли не вра­ги, а сами их вожа­ки; у каж­до­го из них были доло­то и моло­ток; когда сло­ны при­хо­ди­ли в неистов­ство и начи­на­ли кидать­ся на сво­их, вожак меж­ду ушей, как раз в том месте, где шея соеди­ня­ет­ся с голо­вой, ста­вил доло­то и бил по нему изо всех сил. (2) Это самый быст­рый спо­соб умерт­вить гро­мад­но­го зве­ря, когда с ним уже нет сла­ду. Газ­д­ру­бал пер­вым ввел его в употреб­ле­ние. Вождь этот запом­нит­ся людям мно­ги­ми дея­ни­я­ми, осо­бен­но этой бит­вой. (3) Он под­дер­жи­вал и обо­д­рял сво­их вои­нов, идя вме­сте с ними навстре­чу опас­но­сти; на уста­лых и изму­чен­ных воздей­ст­во­вал он то прось­ба­ми, то уко­ра­ми, воз­вра­щал бег­ле­цов, воз­об­нов­лял сра­же­ние, уже ути­хав­шее. (4) И нако­нец, когда судь­ба уже несо­мнен­но скло­ни­лась к рим­ля­нам, он, не желая пере­жить сво­их сол­дат, шед­ших за ним, про­слав­лен­ным пол­ко­вод­цем, при­шпо­рил коня и понес­ся на рим­скую когор­ту и здесь, сра­жа­ясь, встре­тил конец, достой­ный сво­его отца Гамиль­ка­ра и бра­та Ган­ни­ба­ла²¹⁴.

(5) Нико­гда за всю вой­ну не было в одном сра­же­нии уби­то столь­ко людей: кар­фа­ге­няне рас­пла­ти­лись за победу под Кан­на­ми гибе­лью пол­ко­во­д­ца и вой­ска. (6) Уби­то было пять­де­сят шесть тысяч вра­гов, в плен взя­то пять тысяч четы­ре­ста чело­век, захва­че­но мно­го вся­кой добы­чи, золота и сереб­ра. (7) Осво­бож­де­но было боль­ше четы­рех тысяч плен­ных рим­ских граж­дан — уте­ше­ние в поте­рях это­го сра­же­ния. Победа была отнюдь не бес­кров­ной: погиб­ло око­ло вось­ми тысяч рим­лян и союз­ни­ков²¹⁵. (8) Победи­те­ли так пре­сы­ти­лись кро­ва­вой бой­ней, что, когда на сле­дую­щий день кон­су­лу Ливию доло­жи­ли, что циз­аль­пин­ские гал­лы и лигу­рий­цы, не участ­во­вав­шие в сра­же­нии или спас­ши­е­ся бег­ст­вом, ухо­дят бес­по­рядоч­ной тол­пой без пред­во­ди­те­ля, без с.319 зна­мен и что мож­но, послав один кон­ный отряд, пере­бить их всех, (9) тот отве­тил: «Пусть оста­нет­ся хоть один чело­век, чтобы рас­ска­зы­вать о нашей доб­ле­сти и пора­же­нии вра­га»²¹⁶.

50. (1) В сле­дую­щую же ночь после бит­вы Нерон дви­нул­ся обрат­но в Апу­лию; идя еще ско­рее, чем шел сюда, он на шестой день вер­нул­ся к сво­е­му лаге­рю и к сто­яв­ше­му рядом вра­гу. (2) Встре­чав­ших его на пути было мало, пото­му что гон­ца впе­ред не посы­ла­ли, но люди не пом­ни­ли себя от радо­сти. (3) А что до тре­во­ги, в какой был Рим, не зная об исхо­де сра­же­ния, и радо­сти при изве­стии о победе — это­го ни рас­ска­зать, ни опи­сать. (4) После того как узна­ли о похо­де кон­су­ла Клав­дия, сена­то­ры, не про­пус­кая ни дня, с вос­хо­да и до зака­та, сиде­ли в курии, а народ тол­пил­ся на фору­ме. (5) Мат­ро­ны, кото­рые сами помочь ничем не мог­ли, обра­ти­лись к молит­вам и ходи­ли от хра­ма к хра­му, бес­по­коя богов моле­нья­ми и при­но­ся обе­ты.

(6) И вот в Город, взвол­но­ван­ный и встре­во­жен­ный, дошли сна­ча­ла смут­ные слу­хи: гово­ри­ли, что двое всад­ни­ков из Нар­нии²¹⁷ при­бы­ли пря­мо с поля бит­вы в лагерь, заго­ра­жи­вав­ший путь в Умбрию²¹⁸, с изве­сти­ем о том, что враг уни­что­жен. (7) Слу­ша­ли с недо­ве­ри­ем — изве­стие было очень важ­ным и радост­ным, труд­но было и понять всю важ­ность слу­чив­ше­го­ся, и пове­рить тако­му сча­стью; меша­ла сама быст­ро­та изве­стия: бит­ва ведь про­изо­шла два дня назад. (8) Затем при­шло пись­мо, послан­ное из лаге­ря Луци­ем Ман­ли­ем Аци­ди­ном, об этих всад­ни­ках из Нар­нии. (9) Это пись­мо про­нес­ли через форум, к три­бу­на­лу пре­то­ра; оно заста­ви­ло сена­то­ров вый­ти из курии, к две­рям кото­рой сбе­жа­лось столь­ко наро­да, нача­лось такое смя­те­ние и свал­ка, что вой­ти в курию гонец не смог: его тащи­ли, рас­спра­ши­ва­ли, кри­ча­ли, пусть пись­мо про­чтут сна­ча­ла с ростр, а потом уже в сена­те. (10) Нако­нец долж­ност­ные лица уго­мо­ни­ли тол­пу; с людь­ми поде­ли­лись радо­стью — народ не мог опом­нить­ся. (11) Пись­мо про­чли сна­ча­ла в сена­те, затем в народ­ном собра­нии; каж­дый вос­при­нял изве­стие по-сво­е­му: одни довер­чи­во и радост­но, дру­гие не вери­ли и жда­ли кон­су­лов или их послов.

51. (1) И вот нако­нец при­шла весть о при­бли­же­нии послов. Люди всех воз­рас­тов кину­лись им навстре­чу; каж­дый хотел пер­вым наглядеть­ся и наслу­шать­ся. (2) Ули­цы были заби­ты наро­дом до само­го Муль­ви­е­ва моста²¹⁹. (3) Послы — Луций Вету­рий Филон, Пуб­лий Лици­ний Вар, Квинт Цеци­лий Метелл — при­шли на форум, сопро­вож­дае­мые пест­рой тол­пой: все их рас­спра­ши­ва­ли о про­ис­шед­шем — обра­ща­лись и к ним, и к их спут­ни­кам. (4) Каж­дый, услы­шав, что вра­же­ская армия вме­сте с вождем погиб­ла, а рим­ские леги­о­ны целы и кон­су­лы живы, делил­ся сво­ей радо­стью с дру­ги­ми. (5) Послы с трудом добра­лись до курии, еле уда­лось ото­гнать тол­пу, чтобы не сме­ши­ва­лись с сена­то­ра­ми и в сена­те про­чли пись­мо. Оттуда послов про­ве­ли к наро­ду. (6) Луций Вету­рий про­чел пись­мо, потом обо всем рас­ска­зал подроб­нее с.320 под одоб­ри­тель­ные воз­гла­сы, а то и гром­кие кри­ки собра­ния — люди не мог­ли сдер­жать сво­его лико­ва­ния. (7) Одни пошли в хра­мы бла­го­да­рить богов, дру­гие домой сооб­щить женам и детям такую радост­ную весть²²⁰.

(8) Сенат назна­чил трех­днев­ное молеб­ст­вие, ибо кон­су­лы Марк Ливий и Гай Клав­дий уни­что­жи­ли вра­же­ское вой­ско с его пред­во­ди­те­лем и сохра­ни­ли свое. Об этом молеб­ст­вии пре­тор Гай Гости­лий объ­явил собрав­ше­му­ся наро­ду; на молеб­ст­вие стек­лась тол­па муж­чин и жен­щин. (9) Целых три дня народ не выхо­дил из хра­мов: мат­ро­ны, оде­тые как мож­но бога­че, вме­сте с детьми бла­го­да­ри­ли богов так, слов­но вой­на уже окон­че­на и боять­ся нече­го. (10) Эта победа изме­ни­ла поло­же­ние дел в государ­стве: люди ста­ли, как в мир­ное вре­мя, заклю­чать сдел­ки, про­да­вать, поку­пать, давать взай­мы, упла­чи­вать дол­ги.

(11) Кон­сул Гай Клав­дий, вер­нув­шись в лагерь, велел бро­сить перед вра­же­ски­ми поста­ми голо­ву Газ­д­ру­ба­ла (он ее тща­тель­но сохра­нил и при­вез с собой), пока­зать плен­ных афри­кан­цев в око­вах, а дво­их раз­вя­зать и отпра­вить к Ган­ни­ба­лу рас­ска­зать о том, что про­изо­шло. (12) Ган­ни­бал, удру­чен­ный и семей­ным горем, и бедой государ­ства, гово­рят, вос­клик­нул: «Узнаю злой рок Кар­фа­ге­на»²²¹. (13) Он снял­ся с лаге­ря; союз­ни­че­ские вой­ска стя­нул в даль­ний угол Ита­лии, в Брут­тий: без это­го он не мог их сбе­речь; туда же он пере­вел всех жите­лей Мета­пон­та, высе­лен­ных из сво­их домов, и тех лукан­цев, кото­рые нахо­ди­лись под его вла­стью.