История Рима от основания города

Книга XXVI

т. II, с. 228 1. (1) Кон­су­лы Гней Фуль­вий Цен­ти­мал и Пуб­лий Суль­пи­ций Галь­ба, всту­пив в долж­ность в мар­тов­ские иды [211 г.], созва­ли на Капи­то­лии¹ сенат для сове­ща­ния с сена­то­ра­ми о поло­же­нии государ­ства, о веде­нии вой­ны, о про­вин­ци­ях и вой­ске. (2) Кон­су­лам про­шло­го года, Квин­ту Фуль­вию и Аппию Клав­дию, про­дли­ли коман­до­ва­ние вой­ска­ми, кото­рые у них были, и вдо­ба­вок веле­ли дер­жать Капую в оса­де, пока она не будет взя­та. (3) Это осо­бен­но забо­ти­ло рим­лян — не из-за гне­ва, пусть само­го спра­вед­ли­во­го. Дума­лось, что слав­ный и силь­ный город, (4) кото­рый, отло­жив­шись от Рима, увлек за собой еще несколь­ко, и теперь, буде он поко­рит­ся вновь, так же скло­нит дру­гих к ува­жи­тель­но­му при­зна­нию преж­ней вла­сти². (5) Пре­то­рам про­шло­го года про­дли­ли коман­до­ва­ние: Мар­ку Юнию — в Этру­рии и Пуб­лию Сем­п­ро­нию — в Гал­лии, оста­вив им по два леги­о­на, какие у них были.

(6) Про­дли­ли коман­до­ва­ние Мар­цел­лу, чтобы он про­кон­су­лом закон­чил вой­ну в Сици­лии с тем же вой­ском, какое у него было; (7) если потре­бу­ет­ся ему попол­не­ние, пусть возь­мет его из леги­о­нов, кото­ры­ми коман­до­вал в Сици­лии про­пре­тор Пуб­лий Кор­не­лий, (8) толь­ко пусть не берет нико­го из тех, кому сенат отка­зал в отстав­ке и запре­тил воз­вра­щать­ся на роди­ну до кон­ца вой­ны³. (9) Гаю Суль­пи­цию, кото­ро­му выпа­ло ведать Сици­ли­ей, даны были два леги­о­на, кото­ры­ми до того коман­до­вал Пуб­лий Кор­не­лий, а попол­не­ние — из вой­ска Гнея Фуль­вия, позор­но раз­би­то­го и обра­щен­но­го в бег­ство в про­шлом году в Апу­лии⁴. (10) Его сол­да­там сенат опре­де­лил такой же срок служ­бы, что и сра­жав­шим­ся под Кан­на­ми. И тем, и дру­гим к вяще­му их позо­ру запре­ще­но было зимо­вать по горо­дам и раз­би­вать зим­ний лагерь бли­же чем в деся­ти милях от како­го бы то ни было горо­да. (11) Луцию Кор­не­лию в Сар­ди­нии даны были два леги­о­на, кото­ры­ми рань­ше коман­до­вал Квинт Муций; если потре­бу­ет­ся попол­не­ние, пусть кон­су­лы объ­явят набор. (12) Тит Ота­ци­лий и Марк Вале­рий⁵ пусть охра­ня­ют побе­ре­жья Сици­лии и Гре­ции сухо­пут­ным вой­ском и фло­том: Гре­цию — пять­де­сят кораб­лей и один леги­он; Сици­лию — сто кораб­лей и два леги­о­на. (13) В этом году на суше и на море вое­ва­ли у рим­лян два­дцать три леги­о­на⁶.

2. (1) В нача­ле это­го года сенат, полу­чив пись­мо от Луция Мар­ция, высо­ко оце­нил совер­шен­ное им⁷. Но на пись­ме Мар­ций с.229 над­пи­сал «про­пре­тор сена­ту», хотя эта власть ему не была дана ни волей наро­да, ни поста­нов­ле­ни­ем сена­та. Это сму­ти­ло мно­гих сена­то­ров: (2) избра­ние началь­ни­ка вой­ска, коми­ции вме­сте с ауспи­ци­я­ми в лаге­ре, в про­вин­ци­ях в отсут­ст­вие долж­ност­ных лиц, пере­дан­ные неосмот­ри­тель­ным сол­да­там, — все это пло­хой при­мер. (3) По мне­нию неко­то­рых, об этом деле сле­до­ва­ло доло­жить сена­ту; пред­по­чли, одна­ко, отло­жить обсуж­де­ние до отбы­тия всад­ни­ков, при­вез­ших пись­мо от Мар­ция. (4) А пока реши­ли напи­сать, что сенат поза­бо­тит­ся о про­до­воль­ст­вии и одеж­де для вой­ска. На пись­ме не напи­са­ли «про­пре­то­ру Луцию Мар­цию», чтобы не пред­ре­шать исход буду­ще­го обсуж­де­ния. (5) Всад­ни­ков ото­сла­ли, и сра­зу же кон­су­лы поста­ви­ли дело на рас­смот­ре­ние. С обще­го согла­сия реше­но было дого­во­рить­ся с народ­ны­ми три­бу­на­ми, чтобы те при пер­вом удоб­ном слу­чае спро­си­ли народ, кого послать в Испа­нию коман­дую­щим к вой­ску, кото­рым преж­де коман­до­вал Гней Сци­пи­он. (6) С три­бу­на­ми дого­во­ри­лись; все, одна­ко, были заня­ты дру­гим спо­ром.

(7) Гней Сем­п­ро­ний Блез^[5]8, назна­чив день, вызвал в суд Гнея Фуль­вия и на сход­ках поно­сил его за поте­рю вой­ска в Апу­лии; мно­гие, гово­рил он, вое­на­чаль­ни­ки по лег­ко­мыс­лию и незна­нию заво­ди­ли вой­ско в места гиб­лые, (8) но до Гнея Фуль­вия никто так не раз­вра­щал свои леги­о­ны, преж­де чем погу­бить их; мож­но ска­зать, его вой­ско погиб­ло, еще не увидев вра­га, и побеж­де­но оно было не Ган­ни­ба­лом, а соб­ст­вен­ным пол­ко­вод­цем. (9) Никто, голо­суя за него, не пред­став­лял себе, кому вве­ря­ет он власть, кому вой­ско. (10) В чем раз­ни­ца меж­ду Тибе­ри­ем Сем­п­ро­ни­ем⁹ и Гне­ем Фуль­ви­ем? Тибе­рий Сем­п­ро­ний, полу­чив вой­ско, состав­лен­ное из рабов, выуч­кой и стро­го­стью быст­ро пре­вра­тил людей без роду и пле­ме­ни в сол­дат, опо­ру союз­ни­кам и гро­зу вра­гам¹⁰. Кумы¹¹, Бене­вент¹² и дру­гие горо­да они вер­ну­ли рим­ско­му наро­ду, вырвав их из пасти Ган­ни­ба­ла. (11) Гней Фуль­вий, имея вой­ско рим­ских кви­ри­тов¹³, людей бла­го­род­но­го про­ис­хож­де­ния, вос­пи­тан­ных как сво­бод­ные, зара­зил их поро­ка­ми рабов: сви­ре­пые и рас­пу­щен­ные сре­ди союз­ни­ков, мало­душ­ные и трус­ли­вые перед вра­гом, они не смог­ли выдер­жать не то что напа­де­ния пуний­цев, а одно­го их кри­ка; (12) неуди­ви­тель­но, что сол­да­ты не усто­я­ли в бою, видя, как их коман­дир кинул­ся бежать пер­вым; (13) гораздо уди­ви­тель­нее, что нашлись и сре­ди них такие, кото­рые пали, сра­жа­ясь, что не все под­да­лись, как Гней Фуль­вий, стра­ху и смя­те­нию: Гай Фла­ми­ний, Луций Павел, Луций Посту­мий, Гней и Пуб­лий Сци­пи­о­ны¹⁴ пред­по­чли уме­реть в строю и не поки­нуть вой­ско, попав­шее в окру­же­ние. (14) Гней Фуль­вий вер­нул­ся в Рим с изве­сти­ем о гибе­ли вой­ска чуть ли не один-оди­не­ше­нек. Какой позор! Вои­ны, бежав­шие под Кан­на­ми с поля боя, выве­зе­ны в Сици­лию, и их отпу­стят, толь­ко когда непри­я­тель уйдет из Ита­лии; тако­ва же, по декре­ту сена­та, участь леги­о­нов Гнея Фуль­вия, (15) а сам Гней с.230 Фуль­вий, поки­нув­ший сра­же­ние, нача­тое по его лег­ко­мыс­лию, оста­ет­ся без­на­ка­зан­ным и про­ведет ста­рость по хар­чев­ням и непотреб­ным домам, где про­во­дил и моло­дость, (16) а его сол­да­ты, чья вина толь­ко в том, что они упо­до­би­лись сво­е­му пред­во­ди­те­лю, почти что сосла­ны; они несут воин­скую служ­бу и лише­ны чести вои­на. Неоди­на­ко­ва в Риме сво­бо­да для бед­но­го и бога­то­го, для долж­ност­но­го лица и част­но­го чело­ве­ка.

3. (1) Обви­ня­е­мый сва­ли­вал вину на сол­дат: они неисто­во рва­лись в бой; он вывел их в бой не тогда, когда им хоте­лось (день кло­нил­ся к вече­ру), а на сле­дую­щий день; постро­ил он их в бое­вом поряд­ке вовре­мя и в удоб­ном месте. Убо­я­лись ли они про­слав­лен­но­го вра­га или не выдер­жа­ли его натис­ка, но все кину­лись врас­сып­ную, (2) и тол­па увлек­ла его, как это было с Варро­ном под Кан­на­ми¹⁵ и со мно­ги­ми вое­на­чаль­ни­ка­ми. (3) Да и какая поль­за государ­ству, остань­ся он один на поле боя? Раз­ве что его смерть мог­ла изба­вить государ­ство от буду­щих бед­ст­вий. (4) Не был он заведен нехват­кой про­до­воль­ст­вия в места труд­ные, не вел он свое вой­ско неиз­вест­ной доро­гой и не попал с ним в заса­ду: побеж­ден он в бою, откры­то. Серд­ца его вои­нов и вра­гов не в его вла­сти: каж­до­го чело­ве­ка дела­ет сме­лым или трус­ли­вым его при­ро­да.

(5) Два­жды высту­пал обви­ни­тель и тре­бо­вал пени¹⁶; в тре­тий раз при­влек­ли свиде­те­лей — Фуль­вия позо­ри­ли вся­че­ски, и очень мно­гие под клят­вой пока­зы­ва­ли, что нача­ло смя­те­нию и бег­ству поло­жил пре­тор: (6) поки­ну­тые им вои­ны бежа­ли, решив, что коман­дир испу­гал­ся не зря. Собра­ние пыла­ло гне­вом, потре­бо­ва­ли даже каз­ни Фуль­вия. (7) Тут воз­ник новый спор: Фуль­вий заявил, что с него два­жды тре­бо­ва­ли денег, а в тре­тий раз тре­бу­ют уже жизнь, и обра­тил­ся к народ­ным три­бу­нам. (8) Те отве­ти­ли, что не пре­пят­ст­ву­ют сво­е­му сото­ва­ри­щу, обви­ни­те­лю, — да это и раз­ре­ше­но ему обы­ча­ем пред­ков. Он волен дей­ст­во­вать, как пред­по­чтет — по зако­ну или соглас­но обы­чаю, — пока не добьет­ся каз­ни винов­но­го или денеж­но­го взыс­ка­ния¹⁷. (9) Сем­п­ро­ний¹⁸ заявил, что он обви­ня­ет Фуль­вия в тяг­чай­шем пре­ступ­ле­нии, и потре­бо­вал от город­ско­го пре­то­ра, Гая Каль­пур­ния, назна­чить день для народ­но­го собра­ния¹⁹. (10) Под­суди­мый попы­тал­ся най­ти дру­гой выход: не может ли при­быть на суд его брат Квинт Фуль­вий (он был сла­вен сво­и­ми подви­га­ми²⁰, и наде­я­лись, что он вот-вот возь­мет Капую). (11) Фуль­вий писал и про­сил об этом, жалоб­но умо­ляя за бра­та; сена­то­ры запре­ти­ли ему, во имя государ­ст­вен­ных инте­ре­сов, остав­лять Капую. (12) Когда насту­пил день коми­ций, Гней Фуль­вий ушел в изгна­ние — в Тарк­ви­нии. Народ при­знал²¹ эту ссыл­ку закон­ным нака­за­ни­ем.

4. (1) Вой­на тем вре­ме­нем всей силой обру­ши­лась на Капую. Ее, одна­ко, не бра­ли при­сту­пом, а дер­жа­ли в оса­де — рабы и про­стой народ не выдер­жи­ва­ли голо­да, и нель­зя было сквозь с.231 цепь сто­ро­же­вых постов послать вест­ни­ков к Ган­ни­ба­лу. (2) Нашел­ся нуми­ди­ец, кото­рый заявил, что вра­гам не попа­дет­ся и пись­ма доста­вит. Он дей­ст­ви­тель­но отпра­вил­ся ночью, прой­дя посе­редине рим­ско­го лаге­ря. У кам­пан­цев затеп­ли­лась надеж­да, и они, пока еще были силы, ста­ли ото­всюду делать вылаз­ки: (3) хотя мно­гие кон­ные сра­же­ния кон­ча­лись для них почти бла­го­по­луч­но, пехоту одоле­ва­ли. Но рим­лян не столь радо­ва­ли победы, сколь огор­ча­ли пора­же­ния от вра­га, кру­гом оса­жден­но­го и почти обес­силев­ше­го. (4) Нако­нец при­ду­ма­ли, как при нехват­ке сил помочь делу сооб­ра­зи­тель­но­стью.

Из всех леги­о­нов выбра­ли юно­шей силь­ных, лег­ких и быст­рых, им выда­ли круг­лые щиты, мень­ше раз­ме­ром, чем у всад­ни­ков, и по семь дро­ти­ков дли­ной в четы­ре фута²², с желез­ны­ми нако­неч­ни­ка­ми, как на копьях у лег­ко­во­ору­жен­ных²³. (5) Всад­ни­ки при­учи­ли этих юно­шей вска­ки­вать сза­ди них на лошадь и быст­ро по сиг­на­лу соска­ки­вать. (6) Еже­днев­но упраж­ня­ясь, юно­ши при­вык­ли сме­ло пры­гать; они и высту­пи­ли про­тив кам­пан­ских всад­ни­ков, выстро­ив­ших­ся на рав­нине, лежа­щей меж­ду лаге­рем и город­ской сте­ной. (7) Когда дошло до мета­нья дро­ти­ков, лег­ко­во­ору­жен­ные по дан­но­му сиг­на­лу спрыг­ну­ли с лоша­дей. Всад­ни­ки вне­зап­но пре­вра­ща­ют­ся в пехо­тин­цев, напа­да­ют на вра­же­скую кон­ни­цу (8) и осы­па­ют ее гра­дом дро­ти­ков; мета­ли не целясь, но рани­ли мно­го людей и лоша­дей, а глав­ное — напу­га­ли непри­я­те­ля неожи­дан­ным и необы­чай­ным при­е­мом. На смя­тен­ных вра­гов бро­са­лись всад­ни­ки: бег­ство и изби­е­ние про­дол­жа­лись до самых ворот; (9) рим­ская кон­ни­ца с тех пор все­гда оста­ва­лась победи­тель­ни­цей. (10) Реше­но было иметь лег­ко­во­ору­жен­ных в леги­о­нах; гово­рят, совет объ­еди­нять дей­ст­вия пехоты и кон­ни­цы подал цен­ту­ри­он Квинт Навий, за что вое­на­чаль­ник и отли­чил его.

5. (1) В таком поло­же­нии были дела под Капу­ей. Ган­ни­бал раз­ры­вал­ся: надо было взять тарент­скую кре­пость и нель­зя было упу­стить Капую. (2) Но Капуя зна­чи­ла боль­ше; на нее обра­ще­ны были взо­ры всех союз­ни­ков и вра­гов: ее судь­ба долж­на была стать при­ме­ром, како­вы бы ни были в свое вре­мя послед­ст­вия ее отпа­де­ния от рим­лян.

(3) Ган­ни­бал, оста­вив бо́льшую часть обо­за и все тяже­ло­во­ору­жен­ное вой­ско в Брут­тии, напра­вил­ся в Кам­па­нию с отбор­ной пехотой и кон­ни­цей, спо­соб­ной идти уско­рен­ным мар­шем. За стре­ми­тель­но дви­гав­шим­ся Ган­ни­ба­лом шло трид­цать три сло­на. (4) Он оста­но­вил­ся в укром­ной долине за Тифа­та­ми²⁴, горой, навис­шей над Капу­ей; завла­дел кре­пост­цой Гала­ти­ей²⁵, выгнав ее гар­ни­зон, и обра­тил­ся на оса­ждав­ших Капую. (5) Пред­ва­ри­тель­но он сооб­щил в Капую, чтобы капу­ан­цы в то самое вре­мя, когда он напа­дет на рим­ский лагерь, откры­ли все ворота и друж­но высы­па­ли на вра­га. Страх он навел вели­кий. (6) С одной сто­ро­ны он повел напа­де­ние сам, а с дру­гой — с.232 высы­па­ла вся кам­пан­ская кон­ни­ца с пехотой и с ними пуний­ский гар­ни­зон, кото­рым коман­до­ва­ли Бостар и Ган­нон. (7) Рим­ляне, чтобы в сумя­ти­це не кинуть­ся всем в одну сто­ро­ну и не остать­ся где-нибудь без при­кры­тия, (8) разде­ли­ли вой­ско так: Аппий Клав­дий про­тив кам­пан­цев; Квинт Фуль­вий про­тив Ган­ни­ба­ла; Гай Нерон, про­пре­тор, с кон­ни­цей шести леги­о­нов — вдоль доро­ги на Свес­су­лу²⁶; легат Гай Фуль­вий Флакк с союз­ни­че­ской кон­ни­цей — по реке Вул­турн²⁷.

(9) Сра­же­ние нача­лось не толь­ко с обыч­но­го гром­ко­го кли­ча и бес­по­рядоч­но­го гула; вдо­ба­вок к муж­ским голо­сам, кон­ско­му ржа­нью и ляз­гу ору­жия тол­па трус­ли­вых кам­пан­цев, раз­ме­стив­ших­ся по сте­нам, гре­мя медью, слов­но при лун­ном затме­нии²⁸ в ноч­ной тишине, под­ня­ла такой крик, что отвлек­лись от боя даже сра­жаю­щи­е­ся. (10) Аппий лег­ко отбро­сил кам­пан­цев от вала; тяже­лей при­хо­ди­лось Фуль­вию, на кото­ро­го насту­пал Ган­ни­бал с пуний­ца­ми. (11) Шестой леги­он отсту­пил; когор­та испан­цев²⁹ с тре­мя сло­на­ми дошла до само­го вала и про­рва­ла рим­ский строй в середине; они наде­я­лись ворвать­ся в рим­ский лагерь, но боя­лись, как бы не ока­зать­ся отре­зан­ны­ми от сво­их. (12) Фуль­вий, видя, что леги­он в стра­хе и лагерь в опас­но­сти, уго­ва­ри­ва­ет Квин­та Навия и дру­гих стар­ших цен­ту­ри­о­нов напасть на вра­же­скую когор­ту, сра­жаю­щу­ю­ся под валом. (13) Мину­та, гово­рит он, решаю­щая: если дать вра­гам сво­бод­но прой­ти, они ворвут­ся в лагерь, и это будет им лег­че, чем про­рвать плот­ный строй вой­ска: надо их пере­бить под валом. (14) Это — дело недол­гое: вра­гов немно­го, от сво­их они отре­за­ны; рим­ляне испу­га­лись, что их строй про­рван: вот пусть и обра­тят его на непри­я­те­ля с обе­их сто­рон, чтобы он ока­зал­ся в тис­ках. (15) Навий, услы­шав речь вождя, выхва­тил зна­мя³⁰ у зна­ме­нос­ца вто­ро­го мани­пу­ла гаста­тов и устре­мил­ся на вра­гов, гро­зя бро­сить зна­мя в их середи­ну, если вои­ны сей­час же не пой­дут за ним в бой. (16) Он был огром­но­го роста в свер­каю­щих доспе­хах; высо­ко под­ня­тое зна­мя обра­ща­ло на него гла­за сограж­дан и вра­гов. (17) Когда он дошел до испан­ских зна­мен, в него со всех сто­рон поле­те­ли копья и чуть не весь вра­же­ский строй кинул­ся на него, но ни тол­па вра­гов, ни град дро­ти­ков не смог­ли оста­но­вить его ярость.

6. (1) И легат Марк Ати­лий со зна­ме­нем пер­во­го мани­пу­ла прин­цеп­сов того же леги­о­на дви­нул­ся на испан­скую когор­ту. Началь­ни­ки лаге­ря лега­ты Луций Пор­ций Лицин и Тит Попи­лий упор­но бились перед валом и уби­ли сло­нов, уже взби­рав­ших­ся на вал. (2) Туша­ми сло­нов зава­ли­ло ров: вот и мост или насыпь для пере­хо­да вра­гу. На тру­пах сло­нов завя­за­лась жесто­кая свал­ка. (3) От одной сто­ро­ны рим­ско­го лаге­ря кам­пан­цы и кар­фа­ген­ский гар­ни­зон были ото­гна­ны; бились у самых ворот Капуи, выхо­дя­щих к Вул­тур­ну³¹; (4) вры­вав­ших­ся рим­лян сдер­жи­ва­ли не столь­ко вои­ны с их ору­жи­ем, сколь­ко с.233 мета­тель­ные маши­ны, постав­лен­ные над ворота­ми и сво­и­ми сна­ряда­ми не под­пус­кав­шие к ним. (5) При­оста­но­ви­ла натиск рим­лян и рана Аппия Клав­дия: он, стоя перед зна­ме­на­ми, одоб­рял вои­нов, когда копье попа­ло ему в грудь под левое пле­чо. Очень мно­го вра­гов пере­би­ли перед ворота­ми; осталь­ных пере­пу­ган­ных загна­ли в город. (6) Ган­ни­бал, видя гибель испан­ской когор­ты и упор­ство, с каким защи­ща­ют лагерь, оста­вил оса­ду и стал отхо­дить с пехотой, при­кры­вая ее с тыла кон­ни­цей. (7) Леги­о­не­ры рва­лись пре­сле­до­вать вра­га, но Флакк велел бить отбой — доволь­но того, что и кам­пан­цам от Ган­ни­ба­ла помо­щи было мало, и Ган­ни­бал это сам почув­ст­во­вал.

(8) Уби­то было в тот день, по сло­вам опи­сы­ваю­щих эту бит­ву, восемь тысяч у Ган­ни­ба­ла, три у кам­пан­цев; у кар­фа­ге­нян отня­то пят­на­дцать зна­мен; у кам­пан­цев — восем­на­дцать. (9) У дру­гих писа­те­лей я вычи­тал, что бит­ва эта вовсе не была такой труд­ной, что боль­ше было пусто­го стра­ха, чем воин­ско­го пыла, когда в рим­ский лагерь неожи­дан­но ворва­лись со сло­на­ми испан­цы и нуми­дий­цы (10) и сло­ны про­шли по лаге­рю, с шумом опро­киды­вая палат­ки, а испу­ган­ные мулы и лоша­ди, обо­рвав при­вя­зи, раз­бе­жа­лись. (11) Сума­то­ха еще уси­ли­лась обма­ном: Ган­ни­бал подо­слал людей, знав­ших латин­скую речь и оде­тых по-ита­лий­ски, чтобы они име­нем кон­су­лов объ­яв­ля­ли: лагерь-де взят, пусть каж­дый сол­дат поза­бо­тит­ся о себе и бежит в сосед­ние горы. (12) Обман, прав­да, быст­ро рас­по­зна­ли; вра­гов пере­би­ли мно­го; сло­нов выгна­ли огнем из лаге­ря.

(13) Это сра­же­ние, как бы ни нача­лось оно, как бы ни кон­чи­лось, было послед­ним перед сда­чей Капуи. Медикс тути­кус кам­пан­цев³² это­го года, Сеп­пий Лесий, вышел из про­сто­го и бед­но­го наро­да. (14) Его мать когда-то про­си­ла гаруспи­ка истол­ко­вать зна­ме­ние, послан­ное ее сыну. Тот отве­тил, что глав­ная власть в Капуе еще перей­дет к это­му маль­чи­ку. (15) Мать, как рас­ска­зы­ва­ют, и вни­ма­ния не обра­ти­ла на эти сло­ва: «Да, конец кам­пан­цам, если выс­шая власть перей­дет к мое­му сыну». Шут­ка обер­ну­лась прав­дой. (16) Кам­пан­цы были изму­че­ны вой­ной и голо­дом; надеж­ды высто­ять не было; те, кому рож­де­ние дава­ло пра­во на высо­кий пост, от него отка­зы­ва­лись. (17) Лесий, скор­бя, что пер­вые люди Капуи ей изме­ни­ли, при­нял, послед­ний из всех кам­пан­цев, выс­шую долж­ность в горо­де.

7. (1) Ган­ни­бал, видя, что он не может ни вызвать рим­лян на сра­же­ние, ни про­рвать­ся через их лагерь к Капуе, (2) и боясь, как бы новые кон­су­лы не отре­за­ли его от обо­за, решил отка­зать­ся от тщет­ных замыс­лов и снять­ся с лаге­ря. (3) Разду­мы­вая, куда бы идти, он вдруг решил дви­нуть­ся к Риму, где голо­ва всей вой­ны. Это было его все­гдаш­ним жела­ни­ем, но он упу­стил слу­чай после бит­вы при Кан­нах — на него за то мно­гие него­до­ва­ли, да он и сам в том каял­ся³³. (4) При неожи­дан­ном пере­по­ло­хе, пожа­луй, удаст­ся занять какую-то часть горо­да, с.234 (5) а если Рим ока­жет­ся в опас­но­сти, то оба рим­ских вое­на­чаль­ни­ка или один из них тот­час оста­вят Капую; если они разде­лят вой­ско, то оба ста­нут сла­бее и будут содей­ст­во­вать уда­че его или кам­пан­цев. (6) Бес­по­ко­и­ло его одно: как бы кам­пан­цы не сда­лись сра­зу же после его ухо­да. Он пре­льстил подар­ка­ми гото­во­го на все нуми­дий­ца: пусть тот под видом пере­беж­чи­ка вой­дет в рим­ский лагерь и — с дру­гой его сто­ро­ны — тай­ком про­бе­рет­ся с пись­мом в Капую. (7) Пись­мо было пол­но уго­во­ров: он ушел-де на бла­го им, он отвле­чет рим­ское вой­ско и его вое­на­чаль­ни­ков от оса­ды Капуи на защи­ту Рима, (8) пусть не пада­ют духом, потер­пят еще несколь­ко дней — и рим­ляне сни­мут оса­ду. (9) Затем Ган­ни­бал при­ка­зал под­ве­сти суда, захва­чен­ные на реке Вул­турн, к малень­ко­му укреп­ле­нию, кото­рое он выстро­ил еще рань­ше защи­ты ради³⁴. (10) Когда ему сооб­щи­ли: судов столь­ко, что он может пере­пра­вить­ся в одну ночь со всем вой­ском, он запас­ся про­до­воль­ст­ви­ем на десять дней и пере­пра­вил еще до рас­све­та свои леги­о­ны, с ночи сто­яв­шие на бере­гу.

8. (1) Обо всем этом Фуль­вий Флакк узнал еще зара­нее от пере­беж­чи­ков и напи­сал сена­ту. Люди были настро­е­ны по-раз­но­му: каж­дый смот­ря по сво­е­му харак­те­ру. (2) Все были встре­во­же­ны, сенат созва­ли немед­лен­но, Пуб­лий Кор­не­лий, по про­зви­щу Ази­на³⁵, забыв о Капуе и обо всем на све­те, стал сзы­вать на защи­ту Горо­да все вой­ска, нахо­див­ши­е­ся в Ита­лии. (3) Фабий Мак­сим счи­тал позо­ром оста­вить Капую, пугать­ся угроз Ган­ни­ба­ла, гонять туда-сюда вой­ска по его указ­ке. (4) Ган­ни­бал, победи­тель при Кан­нах, не осме­лил­ся идти к Горо­ду, а когда его про­гна­ли от Капуи, он испол­нил­ся надеж­ды взять Рим. (5) Не оса­ждать Рим он идет, а выз­во­лять оса­жден­ную Капую. Рим защи­тят с вой­ском, в нем нахо­дя­щим­ся, Юпи­тер, свиде­тель нару­ше­ния дого­во­ра Ган­ни­ба­лом, и дру­гие боги. (6) Эти про­ти­во­по­лож­ные мне­ния победи­ло мне­ние Пуб­лия Вале­рия Флак­ка³⁶, отверг­ше­го край­но­сти. Памя­туя и о Риме и о Капуе, он напи­сал вое­на­чаль­ни­кам, нахо­див­шим­ся под Капу­ей, какой гар­ни­зон охра­ня­ет Рим; они зна­ют сами, сколь­ко сил у Ган­ни­ба­ла и сколь­ко вой­ска нуж­но для оса­ды Капуи. (7) Поэто­му если часть вой­ска с вое­на­чаль­ни­ком во гла­ве мож­но отпра­вить в Рим, при­чем оса­да Капуи не осла­бе­ет, (8) то пусть Клав­дий и Фуль­вий дого­во­рят­ся меж­ду собой, кому оса­ждать Капую, а кому идти к Риму и не допу­стить оса­ды род­но­го горо­да.

(9) Это сенат­ское поста­нов­ле­ние было достав­ле­но про­кон­су­лу Фуль­вию в Капую; сото­ва­ри­щу его, стра­дав­ше­му от раны, при­шлось вер­нуть­ся в Рим. Ото­брав из трех войск тысяч пят­на­дцать пехо­тин­цев, он пере­вел их, а так­же тыся­чу всад­ни­ков через Вул­турн. (10) Удо­сто­ве­рив­шись, что Ган­ни­бал пой­дет по Латин­ской доро­ге, он зара­нее пред­у­предил граж­дан Сетии, Коры и Лану­вия, рас­по­ло­жен­ных при Аппи­е­вой доро­ге: (11) пусть загото­вят про­до­воль­ст­вие и у себя в горо­дах и под­ве­зут его к с.235 доро­ге из отда­лен­ных сел, пусть стя­нут в горо­да гар­ни­зо­ны, чтобы каж­дый город мог рас­счи­ты­вать на свои силы.

9. (1) Ган­ни­бал, перей­дя Вул­турн, в тот же день стал лаге­рем неда­ле­ко от реки. (2) На дру­гой день, мино­вав Калы, он про­шел в область сиди­ци­нов: один день гра­бил ее и опу­сто­шал, а затем пошел через обла­сти Свес­сы, Аллиф и Кази­на по Латин­ской доро­ге³⁷. Под Кази­ном Ган­ни­бал посто­ял два дня, опу­сто­шив всю окру­гу, (3) минуя Инте­рам­ну и Аквин³⁸, при­шел в область фре­гел­лан­цев³⁹ к реке Лирис⁴⁰, где увидел сло­ман­ный ими мост, чтобы замед­лить про­дви­же­ние Ган­ни­ба­ла. (4) И Фуль­вию при­шлось задер­жать­ся у Вул­тур­на: суда Ган­ни­бал сжег, а плоты, чтобы пере­пра­вить вой­ско, Фуль­вий соорудил с трудом — едва хва­ти­ло леса⁴¹. (5) После пере­пра­вы на плотах остав­ший­ся путь был для Фуль­вия уже легок: не толь­ко в горо­дах, но и вдоль доро­ги были забот­ли­во сло­же­ны съест­ные при­па­сы; сол­да­ты шли бод­ро, уго­ва­ри­вая друг дру­га при­ба­вить шагу: идут ведь защи­щать род­ной город.

(6) Гонец из Фре­гелл шел днем и ночью, вести, при­не­сен­ные им, ужас­ну­ли Рим. Их раз­нес­ли по горо­ду, добав­ляя к услы­шан­но­му пустые выдум­ки, кото­рые еще силь­нее пере­по­ло­ши­ли всех. (7) Жен­ский плач слы­шал­ся не толь­ко из домов; жен­щи­ны высы­па­ли на ули­цы, бега­ли из хра­ма в храм, обме­та­ли рас­пу­щен­ны­ми воло­са­ми алта­ри⁴² и, (8) стоя на коле­нях, возде­вая руки к небу, моли­ли богов вырвать Город из вра­же­ских рук, изба­вить от наси­лия мате­рей-рим­ля­нок и малень­ких детей. (9) Сена­то­ры нахо­ди­лись на фору­ме: каж­дый из долж­ност­ных лиц мог в любую мину­ту к ним обра­тить­ся: одни полу­ча­ли рас­по­ря­же­ния и отправ­ля­лись испол­нять свои обя­зан­но­сти, дру­гие спра­ши­ва­ли, нет ли како­го-нибудь пору­че­ния. В кре­по­сти, на Капи­то­лии, по сте­нам, вокруг горо­да, даже на Аль­бан­ской горе и в Эфу­ле⁴³, в кре­по­сти, ста­вят охра­ну. (10) Сре­ди всей этой тре­во­ги доно­сят: про­кон­сул Квинт Фуль­вий высту­пил с вой­ском из Капуи. Дабы власть его не была ума­ле­на по при­бы­тии в город, сенат поста­но­вил при­рав­нять власть Квин­та Фуль­вия к кон­суль­ской. (11) Ган­ни­бал в отмест­ку за раз­ру­ше­ние моста жесто­ко опу­сто­шил область Фре­гелл и через обла­сти фру­зи­на­тов, ферен­тин­цев и ана­г­ний­цев⁴⁴ дошел до Лаби­кан­ских земель⁴⁵. (12) Оттуда он напра­вил­ся через гору Аль­гид к Туску­лу. Город его не при­нял, и он спу­стил­ся вниз пра­вее, в сто­ро­ну Габий, затем пошел в Пупи­нию⁴⁶ и стал лаге­рем в вось­ми милях от Рима. (13) Чем бли­же под­хо­дил непри­я­тель, тем боль­ше бежен­цев гиб­ло от рук нуми­дий­цев, шед­ших впе­ре­ди, тем боль­ше бра­ли в плен людей вся­ко­го зва­ния и воз­рас­та.

10. (1) Сре­ди это­го смя­те­ния Фуль­вий Флакк вошел с вой­ском в Рим через Капен­ские ворота⁴⁷, напра­вил­ся через центр Горо­да и Кари­ны⁴⁸ к Эскви­ли­ну и рас­по­ло­жил­ся лаге­рем меж­ду Эскви­лин­ски­ми и Кол­лин­ски­ми ворота­ми⁴⁹. Пле­бей­ские с.236 эди­лы доста­ви­ли туда про­до­воль­ст­вие; кон­су­лы и сена­то­ры при­бы­ли в лагерь, (2) где сове­ща­лись о важ­ней­ших государ­ст­вен­ных делах. Поста­нов­ле­но было, что кон­су­лы ста­вят свои лаге­ри око­ло Кол­лин­ских и Эскви­лин­ских ворот⁵⁰; город­ской пре­тор Гай Каль­пур­ний началь­ст­ву­ет в Капи­то­лии и кре­по­сти, сенат в пол­ном соста­ве соби­ра­ет­ся на фору­ме: вдруг пона­до­бит­ся что-то немед­лен­но обсудить. (3) Тем вре­ме­нем Ган­ни­бал подо­шел к реке Ание­ну и стал в трех милях от Горо­да. Рас­по­ло­жив­шись лаге­рем, он с дву­мя тыся­ча­ми всад­ни­ков про­ехал до Кол­лин­ских ворот и до само­го хра­ма Гер­ку­ле­са⁵¹. Он раз­гляды­вал совсем вбли­зи сте­ны и рас­по­ло­же­ние Горо­да (4) с такой дерз­кой бес­печ­но­стью, что Флакк не выдер­жал и выслал всад­ни­ков с при­ка­зом ото­гнать вра­га назад в его лагерь. (5) Когда сра­же­ние завя­за­лось, кон­су­лы при­ка­за­ли, чтобы нуми­дий­цы-пере­беж­чи­ки, сто­яв­шие тогда на Авен­тине чис­лом до тыся­чи двух­сот чело­век, про­шли через город на Эскви­лин; (6) сочте­но было, что никто луч­ше них не суме­ет драть­ся сре­ди лощин, ого­род­ных изго­ро­дей, гроб­ниц и дорог, иду­щих овра­га­ми. Люди, увидев из кре­по­сти и с Капи­то­лия, как кон­ные нуми­дий­цы спус­ка­ют­ся по Пуб­ли­ци­е­ву взво­зу⁵², закри­ча­ли, что Авен­тин взят. (7) Нача­лось смя­те­ние, бегот­ня; не будь сра­зу за Горо­дом кар­фа­ген­ско­го лаге­ря, пере­пу­ган­ная тол­па высы­па­ла бы из Рима, а теперь, укры­ва­ясь в домах и построй­ках, люди ста­ли бро­сать кам­ни и дро­ти­ки в про­хо­дя­щих сограж­дан, при­ни­мая их за вра­гов. (8) Успо­ко­ить смя­те­ние и объ­яс­нить ошиб­ку было невоз­мож­но: ули­цы были пере­пол­не­ны ста­да­ми скота и селя­на­ми, кото­рых неожи­дан­ная, страш­ная беда гна­ла в Город. (9) Кон­ное сра­же­ние было счаст­ли­во; вра­га отби­ли. И посколь­ку то тут, то там по пустя­кам воз­ни­ка­ла зряш­ная тре­во­га и при­хо­ди­лось людей успо­ка­и­вать, поста­нов­ле­но было, чтобы все быв­шие дик­та­то­ры, кон­су­лы и цен­зо­ры полу­чи­ли воен­ную власть на вре­мя, пока враг не отой­дет от город­ских стен. (10) Оста­ток дня и сле­дую­щая ночь были тре­вож­ны, но пустые тре­во­ги были рас­се­я­ны.

11. (1) На сле­дую­щий день, перей­дя Аниен, Ган­ни­бал вывел в бое­вом строю все вой­ско; Флакк и кон­су­лы от сра­же­ния не укло­ни­лись. (2) Оба вой­ска при­гото­ви­лись к бит­ве — награ­дой победи­те­лю был бы Рим, — как вдруг хлы­нул ливень с гра­дом; сол­да­ты, чуть не побро­сав ору­жие, укры­лись в лаге­ре, но вовсе не из стра­ха перед вра­гом. (3) И на дру­гой день вой­ска, выстро­ив­ши­е­ся на том же месте, заста­ви­ла разой­тись такая же буря, но сто­и­ло сол­да­там укрыть­ся в лаге­ре, насту­па­ла уди­ви­тель­но ясная и тихая пого­да. (4) Кар­фа­ге­няне сочли это зна­ме­ни­ем; слы­ша­ли буд­то бы и сло­ва Ган­ни­ба­ла: никак-де не овла­деть ему Римом: то ума недо­станет, то сча­стья. (5) Надеж­ду Ган­ни­ба­ла ума­ли­ли еще два обсто­я­тель­ства: одно неваж­ное, дру­гое важ­ное. Важ­ное состо­я­ло в том, что, пока сам он сидит с вой­ском под сте­на­ми Рима, в Испа­нию отпра­ви­лось попол­не­ние рим­ско­му с.237 вой­ску; неваж­ное — в том, (6) что, как узнал он от како­го-то плен­но­го, поле, где он сто­ит лаге­рем, толь­ко что про­да­но, да еще без вся­кой скид­ки. (7) Выхо­дит, в Риме нашел­ся поку­па­тель на зем­лю, кото­рую он, Ган­ни­бал, захва­тил, кото­рой вла­де­ет. Он так воз­му­тил­ся, что тот­час же вызвал гла­ша­тая и велел ему объ­явить: про­да­ют­ся лав­ки менял, рас­по­ло­жен­ные вокруг рим­ско­го фору­ма.

(8) Рас­стро­ен­ный всем этим, Ган­ни­бал стал лаге­рем у реч­ки Тутия⁵³ в шести милях⁵⁴ от Горо­да, а оттуда отпра­вил­ся в рощу Феро­нии⁵⁵, к хра­му, слав­но­му в те вре­ме­на сво­им богат­ст­вом. (9) Жите­ли Капе­ны и соседи их при­но­си­ли туда пер­вин­ки уро­жая и дру­гие дары, смот­ря по сред­ствам. Храм был бога­то укра­шен золо­том и сереб­ром. Все это тогда было раз­граб­ле­но; после ухо­да Ган­ни­ба­ла там нашли толь­ко груды мед­ных облом­ков; сол­да­ты набро­са­ли их⁵⁶, убо­яв­шись богов. (10) О раз­граб­ле­нии это­го хра­ма все пишут с уве­рен­но­стью. А Целий рас­ска­зы­ва­ет, что Ган­ни­бал еще по пути к Риму свер­нул к хра­му от Эре­та, к кото­ро­му шел от Реа­ты, Кути­лий и Ами­тер­на⁵⁷. (11) Сна­ча­ла^57a, из Кам­па­нии он про­шел в Сам­ний, оттуда к пелиг­нам; затем, мино­вав Суль­мон, к марру­ци­нам; оттуда через область Аль­бы⁵⁸ к мар­сам; отсюда в Ами­терн и дерев­ню Фору­лы. (12) И нет тут ошиб­ки — путь, про­де­лан­ный таким вождем и таким вой­ском, не мог в люд­ской памя­ти иска­зить­ся за столь корот­кое вре­мя. Так и шел Ган­ни­бал — это несо­мнен­но; (13) вся раз­ни­ца в том: шел ли он этим путем к Риму или воз­вра­щал­ся от Рима в Кам­па­нию⁵⁹.

12. (1) Рим­ляне оса­жда­ли Капую с бо́льшим упор­ст­вом, чем Ган­ни­бал защи­щал ее. (2) Он напра­вил­ся через Сам­ний, Апу­лию и Лука­нию в область брут­тий­цев, к про­ли­ву и Регию, и шел с такой быст­ро­той, что почти захва­тил врас­плох бес­печ­ных горо­жан. (3) Капую в эти дни оса­жда­ли с обыч­ным усер­ди­ем, но все же капу­ан­цы почув­ст­во­ва­ли, что при­был Флакк; уди­ви­лись, поче­му тут же не вер­нул­ся и Ган­ни­бал. (4) Потом при пере­го­во­рах они поня­ли, что бро­ше­ны и поки­ну­ты, что пуний­цы поте­ря­ли надеж­ду удер­жать Капую. (5) А тут еще по поста­нов­ле­нию сена­та был объ­яв­лен вра­гам про­кон­суль­ский указ: кам­па­нец, кото­рый до опре­де­лен­но­го дня перей­дет к рим­ля­нам, оста­нет­ся без­на­ка­зан­ным. (6) Пере­шед­ших не было: людей удер­жи­ва­ла не вер­ность, а страх: отпав от рим­лян, капу­ан­цы совер­ши­ли такие пре­ступ­ле­ния, про­стить кото­рые было невоз­мож­но. (7) Никто не пере­хо­дил к вра­гам по соб­ст­вен­но­му реше­нию; не при­ду­ма­ли и выхо­да, спа­си­тель­но­го для всех. (8) Знать отмах­ну­лась от горо­да; собрать сенат было невоз­мож­но; (9) выс­шую долж­ность зани­мал чело­век, чести этим себе не при­ба­вив­ший, а досто­ин­ство долж­но­сти уни­зив­ший⁶⁰. Никто из знат­ных не пока­зы­вал­ся ни на фору­ме, ни в дру­гом обще­ст­вен­ном месте; запер­шись дома, жда­ли со дня на день гибе­ли род­но­го горо­да и сво­его кон­ца.

с.238 (10) Все заботы лег­ли на Боста­ра и Ган­но­на, началь­ни­ков пуний­ско­го гар­ни­зо­на. Они, одна­ко, были боль­ше встре­во­же­ны судь­бой не союз­ни­ков, а сво­ей соб­ст­вен­ной. (11) В пись­мах к Ган­ни­ба­лу они уко­ря­ли его не то что сво­бод­но, а рез­ко: он не толь­ко вру­чил вра­гам Капую, но пре­дал их обо­их и весь гар­ни­зон на пыт­ку и муче­ния; (12) сам ушел в Брут­тий — отвер­нул­ся от Капуи, не поже­лал глядеть, как ее берут у него на гла­зах; под­сту­пом к Риму не сумел отвлечь рим­лян от оса­ды Капуи. (13) Рим­ляне посто­ян­нее во враж­де, чем кар­фа­ге­няне в друж­бе. Если он вер­нет­ся в Капую и все воен­ные дей­ст­вия сосре­дото­чит вокруг нее, то и они, пуний­цы, как и кам­пан­цы, будут гото­вы к вылаз­ке. (14) Не затем они пере­шли Аль­пы, чтобы вое­вать с Реги­ем или Тарен­том: кар­фа­ген­ское вой­ско долж­но быть там, где рим­ские леги­о­ны. Под Кан­на­ми, у Тра­зи­мен­ско­го озе­ра, все шло хоро­шо, пото­му что схва­ты­ва­лись с вра­гом, испы­ты­ва­ли судь­бу.

(15) Такое пись­мо было вру­че­но нуми­дий­цам, пообе­щав­шим за пла­ту его доста­вить. Под видом пере­беж­чи­ков они при­шли к Флак­ку в лагерь, чтобы, улу­чив удоб­ную мину­ту, оттуда уйти. В Капуе уже дав­но был голод, и пере­ход их к рим­ля­нам нико­му не пока­зал­ся подо­зри­тель­ным. (16) Но вдруг в лагерь при­хо­дит жен­щи­на-кам­пан­ка, подруж­ка одно­го из пере­беж­чи­ков, и заяв­ля­ет рим­ско­му вое­на­чаль­ни­ку, что нуми­дий­цы пере­шли к нему с хит­рым умыс­лом, у них с собой пись­ма для Ган­ни­ба­ла; (17) один из них ей про­го­во­рил­ся, и она его может изоб­ли­чить. Его при­ве­ли; сна­ча­ла он утвер­ждал, что не зна­ет этой жен­щи­ны; нако­нец, видя, что его гото­вят­ся пытать, сознал­ся и отдал пись­мо. (18) Вдо­ба­вок выяс­ни­лось, что и дру­гие нуми­дий­цы под видом пере­беж­чи­ков бро­дят по рим­ско­му лаге­рю. (19) Их захва­ти­ли боль­ше семи­де­ся­ти, вме­сте с вновь при­быв­ши­ми, высек­ли и, отру­бив руки⁶¹, про­гна­ли в Капую.

13. (1) Это тяж­кое зре­ли­ще сло­ми­ло муже­ство кам­пан­цев. Народ сбе­жал­ся к курии и вынудил Лесия созвать сенат. Знать дав­но уже не участ­во­ва­ла в обсуж­де­нии государ­ст­вен­ных дел, и Лесий при наро­де при­гро­зил: если они не явят­ся в сенат, люди при­дут к ним домой и выта­щат силой. (2) Испу­гав­шись, они при­шли в пол­ном соста­ве. Раз­го­вор шел об отправ­ке послов к рим­ско­му вое­на­чаль­ни­ку. Спро­си­ли мне­ние Вибия Виррия, винов­ни­ка отпа­де­ния от рим­лян⁶². (3) Он отве­чал, что те, кто гово­рит о послах, о мире и о сда­че, забы­ва­ют о том, как бы посту­пи­ли они сами с рим­ля­на­ми, ока­жись те в их вла­сти, да и о том, что́ при­дет­ся пре­тер­петь им самим. (4) «Вы дума­е­те, — ска­зал он, — сдать­ся на тех же усло­ви­ях, что и в преж­ние вре­ме­на, когда мы про­си­ли помо­щи про­тив сам­ни­тов⁶³ и все­це­ло отда­ва­лись в их власть? (5) Вы забы­ли, в каком поло­же­нии были рим­ляне, когда мы отпа­ли от них? Как мы изде­ва­лись над рим­ским гар­ни­зо­ном и заму­чи­ли его? Его ведь мож­но было с.239 выпу­стить!⁶⁴ (6) Сколь­ко раз мы тре­во­жи­ли оса­ждаю­щих вылаз­ка­ми, напа­да­ли на их лагерь, при­зы­ва­ли про­тив них Ган­ни­ба­ла? Совсем недав­но мы отпра­ви­ли его отсюда оса­ждать Рим. (7) Вспом­ни­те все, что́ мы от них пре­тер­пе­ли, — вы увиди­те, на что вам наде­ять­ся. В Ита­лии враг-чуже­зе­мец, и враг этот не кто-нибудь, а Ган­ни­бал, все в огне вой­ны, а они, забыв обо всем, забыв о самом Ган­ни­ба­ле, посла­ли обо­их кон­су­лов и два кон­суль­ских вой­ска оса­ждать Капую. (8) Вто­рой год дер­жат они нас в оса­де и морят голо­дом, сами вме­сте с нами тер­пят тяж­кие лише­ния и вели­кие опас­но­сти: их часто изби­ва­ли око­ло рва и вала, их почти выго­ня­ли из лаге­ря.

(9) Нече­го об этом: извеч­ная и обык­но­вен­ная судь­ба оса­жден­но­го горо­да — тер­петь лише­ния и опас­но­сти. А вот свиде­тель­ства смер­тель­ной нена­ви­сти и гне­ва: (10) Ган­ни­бал с огром­ной пехотой и кон­ни­цей напал на их лагерь и овла­дел частью его: даже в такой опас­но­сти не сня­ли они оса­ду. Он пере­шел Вул­турн и выжег Калий­скую область; такое бед­ст­вие союз­ни­ков не отвлек­ло их. (11) Он повел вой­ско на сам Город; они и вни­ма­ния не обра­ти­ли на навис­шую угро­зу. Он пере­пра­вил­ся через Аниен⁶⁵ и стал лаге­рем в трех милях от Горо­да, подо­шел, нако­нец, к самым город­ским сте­нам и воротам: да он же Рим возь­мет, если они не оста­вят Капую, — они не оста­ви­ли. (12) Дикие зве­ри, ослеп­лен­ные бешен­ст­вом, забу­дут о нем и кинут­ся на помощь сво­им, если ты подой­дешь к их лого­ву и их дете­ны­шам. (13) Оса­жден­ный Рим, жены и дети, чей плач был, пожа­луй, слы­шен здесь, алта­ри, домаш­ний очаг, осквер­нен­ные хра­мы богов и моги­лы пред­ков не поме­ша­ли рим­ля­нам оса­ждать Капую: так неисто­во домо­га­ют­ся они каз­ни для нас; так жаж­дут наглотать­ся нашей кро­ви. (14) Они пра­вы; мы, пожа­луй, посту­пи­ли бы так же, улыб­нись нам судь­ба. Бес­смерт­ные боги суди­ли ина­че. Я готов к смер­ти, но, пока я сво­бо­ден, пока я сам себе вла­ды­ка, я избег­ну муче­ний и позо­ра, кото­рые гото­вит враг, и умру достой­ной и даже лег­кой смер­тью. (15) Я не уви­жу Аппия Клав­дия и Квин­та Фуль­вия, у кото­рых голо­ва кру­жит­ся от небы­ва­лой победы; меня не про­та­щат в око­вах всем напо­каз по Риму в три­ум­фаль­ном шест­вии⁶⁶; не спу­стят в тюрь­му⁶⁷, не при­вя­жут к стол­бу, не истер­за­ют роз­га­ми; я не под­став­лю шею под рим­ский топор. Я не уви­жу род­ной город в огне и раз­ва­ли­нах; не уви­жу, как пово­ло­кут наси­ло­вать наших мате­рей, деву­шек и бла­го­род­ных отро­ков. (16) Аль­бу⁶⁸, откуда они сами родом, они уни­что­жи­ли до осно­ва­ния, чтобы и памя­ти не оста­вить о сво­ем про­ис­хож­де­нии. И они поща­дят Капую? Да мы им нена­вист­нее Кар­фа­ге­на. (17) Так вот: тех из вас, кто решил уме­реть рань­ше, чем увидеть столь­ко горь­ко­го горя, я при­гла­шаю на обед. (18) Уго­стим­ся, выпьем; всех, начи­ная с меня, обой­дет кубок, и этот напи­ток изба­вит тело от муче­ний, душу от обид, гла­за и уши от горь­ких и недо­стой­ных речей и зре­лищ — от все­го, что ждет с.240 побеж­ден­ных. Во дво­ре ждут те, кто поло­жит наши без­ды­хан­ные тру­пы на боль­шой костер: (19) мы умрем смер­тью, достой­ной сво­бод­ных людей. Сами вра­ги изу­мят­ся нашей доб­ле­сти, а Ган­ни­бал пой­мет, каких муже­ст­вен­ных союз­ни­ков он поки­нул и пре­дал».

14. (1) С этой речью Виррия мно­гие были соглас­ны; мень­ше ока­за­лось муже­ст­вен­ных людей, гото­вых осу­ще­ст­вить то, что сами одоб­ри­ли. (2) Боль­шин­ство сена­то­ров, рас­счи­ты­вав­ших на мило­сер­дие рим­лян, не раз испы­тан­ное в вой­нах, пона­де­я­лись, что сни­зой­дут и к ним: Капую реши­ли сдать и с этим и отпра­ви­ли послов к рим­ля­нам. (3) К Вибию Виррию пошло при­мер­но два­дцать семь сена­то­ров; ото­беда­ли, поста­ра­лись заглу­шить вином мыс­ли о навис­шей беде и при­ня­ли яд. (4) Вста­ли, обме­ня­лись руко­по­жа­ти­ем, перед смер­тью в послед­ний раз обня­лись, пла­ча над собой и над род­ным горо­дом. Одни оста­лись, чтобы телам их сго­реть на общем кост­ре, дру­гие разо­шлись по домам. (5) Яд на сытых и пья­ных дей­ст­во­вал мед­лен­но; боль­шин­ство про­жи­ли целую ночь и часть насту­пив­ше­го дня, но все же умер­ли рань­ше, чем отво­ри­лись перед вра­га­ми ворота.

(6) На сле­дую­щий день Юпи­те­ро­вы ворота⁶⁹, нахо­див­ши­е­ся про­тив рим­ско­го лаге­ря, по при­ка­зу про­кон­су­ла были откры­ты и через них вошел один леги­он и две алы кон­ни­ков⁷⁰ во гла­ве с лега­том Гаем Фуль­ви­ем. (7) Он преж­де все­го рас­по­рядил­ся сне­сти к нему все ору­жие, какое было в Капуе, рас­ста­вил у всех ворот кара­у­лы, чтобы никто не мог ни вой­ти, ни вый­ти, захва­тил пуний­ский гар­ни­зон и при­ка­зал кам­пан­ским сена­то­рам идти в лагерь к рим­ским вое­на­чаль­ни­кам. (8) Когда они при­шли туда, всех их немед­лен­но зако­ва­ли в цепи и веле­ли пере­чис­лить кве­сто­рам золо­то и сереб­ро, какое име­ли. Золота было две тыся­чи семь­де­сят фун­тов⁷¹, сереб­ра — трид­цать одна тыся­ча две­сти. (9) Сена­то­ров, извест­ных как глав­ных зачин­щи­ков отло­же­ния от рим­лян, отпра­ви­ли под стра­жу: два­дцать пять — в Калы; два­дцать восемь — в Теан.

15. (1) О каре для кам­пан­ских сена­то­ров Фуль­вий и Клав­дий никак не мог­ли дого­во­рить­ся: мож­но было уго­во­рить Клав­дия, Фуль­вий был неумо­лим. (2) Аппий пре­до­ста­вил реше­ние рим­ско­му сена­ту, (3) тем более что сена­то­ры име­ют-де власть и могут порас­спро­сить, не сове­ща­лись ли кам­пан­цы с каки­ми-нибудь латин­ски­ми союз­ни­ка­ми и не поль­зо­ва­лись ли их помо­щью в ходе вой­ны. (4) Фуль­вий реши­тель­но вос­про­ти­вил­ся: это-де недо­пу­сти­мо; нель­зя бес­по­ко­ить пусты­ми подо­зре­ни­я­ми вер­ных союз­ни­ков и судить о них по доно­сам; донос­чи­ку ведь без­раз­лич­но, что ска­зать, что сде­лать. Он, Фуль­вий, не доз­во­лит подоб­но­го допро­са и пре­кра­тит его. (5) Аппий не сомне­вал­ся, что его сото­ва­рищ, столь кру­той в речах, в деле столь важ­ном станет ждать писем из Рима. (6) Фуль­вий как раз и боял­ся, что они ему поме­ша­ют; он рас­пу­стил воен­ный совет и при­ка­зал воен­ным с.241 три­бу­нам и пре­фек­там союз­ни­ков объ­явить двум тыся­чам всад­ни­ков: после полу­но­чи быть нагото­ве.

(7) С этой кон­ни­цей он отпра­вил­ся в Теан, на рас­све­те въе­хал в город­ские ворота и напра­вил­ся к фору­му. Люди сбе­жа­лись при появ­ле­нии всад­ни­ков; Фуль­вий позвал сиди­цин­ско­го маги­ст­ра­та⁷² и велел при­ве­сти кам­пан­цев, сидев­ших в тюрь­ме. (8) Всех выве­ли, высек­ли роз­га­ми и отру­би­ли голо­вы⁷³. Затем Фуль­вий понес­ся в Калы. Он уже вос­седал там на три­бу­на­ле⁷⁴, а выведен­ных кам­пан­цев при­вя­зы­ва­ли к стол­бу, когда из Рима при­мчал­ся всад­ник и вру­чил Фуль­вию пись­мо от пре­то­ра Гая Каль­пур­ния и сенат­ское поста­нов­ле­ние. (9) От три­бу­на­ла и по все­му собра­нию пошел ропот: дело о кам­пан­цах откла­ды­ва­ет­ся, пере­да­ет­ся сена­ту для ново­го рас­смот­ре­ния. Фуль­вий, пола­гая, что так оно и есть, спря­тал, даже не рас­пе­ча­тав, полу­чен­ное пись­мо за пазу­ху и через гла­ша­тая при­ка­зал лик­то­ру делать, что велит закон. Так были каз­не­ны и нахо­див­ши­е­ся в Калах. (10) Тогда про­чи­та­ны были пись­мо и сенат­ское поста­нов­ле­ние — слиш­ком позд­но; Фуль­вий изо всех сил торо­пил­ся с каз­нью, боясь, как бы ему не поме­ша­ли.

(11) Фуль­вий уже под­ни­мал­ся с крес­ла, когда кам­па­нец Таврея Вибел­лий, про­брав­шись через тол­пу, обра­тил­ся к нему по име­ни. Удив­лен­ный Флакк сно­ва сел: (12) «Вели и меня убить: смо­жешь потом хва­лить­ся, что убил чело­ве­ка гораздо более муже­ст­вен­но­го, чем ты». (13) Флакк вос­клик­нул, что тот не в сво­ем уме, что сенат­ское поста­нов­ле­ние запре­ща­ет это, хоть бы он, Флакк, и хотел это­го. (14) Тут Таврея ска­зал: «Мое оте­че­ство захва­че­но, род­ных и дру­зей я поте­рял, соб­ст­вен­ной рукой убил жену и детей, чтобы их не опо­зо­ри­ли, и мне не дано даже уме­реть так, как мои сограж­дане. Пусть доб­лесть осво­бо­дит меня от этой нена­вист­ной жиз­ни». (15) Мечом, кото­рый он пря­тал под одеж­дой, он пора­зил себя в грудь и, мерт­вый, упал к ногам вое­на­чаль­ни­ка.

16. (1) В том, что каса­лось каз­ни кам­пан­цев, и во мно­гом дру­гом Флакк дей­ст­во­вал по соб­ст­вен­но­му усмот­ре­нию. Неко­то­рые поэто­му рас­ска­зы­ва­ют, что Аппий Клав­дий умер перед самой сда­чей Капуи⁷⁵. (2) Рас­ска­зы­ва­ют так­же, что этот самый Таврея не сво­ей волей ока­зал­ся в Калах и погиб не от соб­ст­вен­ной руки. Как и дру­гих, его при­вя­за­ли к стол­бу — сре­ди обще­го шума не слыш­но было его кри­ков, и Флакк при­ка­зал всем замол­чать. (3) Тогда Таврея и ска­зал сло­ва, при­веден­ные выше: его, мужа доб­лест­но­го, убьет чело­век, сто­я­щий неиз­ме­ри­мо ниже его. Тут гла­ша­тай по при­ка­зу про­кон­су­ла про­кри­чал: «Лик­тор, добавь розог доб­лест­но­му мужу и каз­ни его пер­вым». (4) Неко­то­рые писа­те­ли сооб­ща­ют, что сенат­ское поста­нов­ле­ние было про­чте­но до каз­ни, но в нем были сло­ва «если он сочтет нуж­ным⁷⁶, пусть пере­даст все дело сена­ту». Сло­ва эти были истол­ко­ва­ны так: ему, Фуль­вию, пре­до­став­ле­но-де судить, что полез­нее государ­ству.

с.242 (5) Фуль­вий вер­нул­ся из Кал в Капую; Ател­ла и Кала­тия⁷⁷ сда­лись. Там тоже винов­ни­ки отпа­де­ния были нака­за­ны. (6) Итак, чело­век семь­де­сят вид­ней­ших сена­то­ров⁷⁸ были уби­ты; око­ло трех­сот знат­ных кам­пан­цев поса­же­ны в тюрь­му; осталь­ных разо­сла­ли под стра­жу по раз­ным горо­дам союз­ни­ков-лати­нов, и они так или ина­че погиб­ли. Про­чие кам­пан­ские граж­дане во мно­же­стве были про­да­ны в раб­ство. (7) Оста­ва­лось решить⁷⁹, что делать с горо­дом и его зем­ля­ми. Неко­то­рые счи­та­ли, что могу­ще­ст­вен­ный и близ­кий враж­деб­ный город дол­жен быть уни­что­жен. Победи­ла забота о насущ­ной выго­де: зем­ля была наи­бо­лее пло­до­род­ной в Ита­лии, город сохра­ни­ли как при­ста­ни­ще для зем­ледель­цев. (8) Чтобы он был люд­ным, оста­ви­ли в нем мно­же­ство отпу­щен­ни­ков — ремес­лен­ни­ков и мел­ких тор­гов­цев; все зем­ли, все обще­ст­вен­ные построй­ки ото­шли к рим­ско­му наро­ду. (9) Жить в Капуе и засе­лять ее было раз­ре­ше­но, но город был горо­дом толь­ко по име­ни: не было в нем ни граж­дан­ства, ни сена­та, ни народ­но­го собра­ния, ни долж­ност­ных лиц⁸⁰. (10) Без обще­ст­вен­но­го сове­та, без вся­кой вла­сти насе­ле­ние, ничем не свя­зан­ное, не мог­ло и объ­еди­нить­ся; для судо­про­из­вод­ства сюда из Рима еже­год­но при­сы­ла­ли пре­фек­та⁸¹. (11) Так рас­по­ряди­лись Капу­ей — в соот­вет­ст­вии с замыс­лом, все­сто­ронне похваль­ным: стро­го и быст­ро нака­за­ли глав­ных винов­ни­ков, граж­дан рас­се­ли­ли по раз­ным местам без надеж­ды на воз­вра­ще­ние, (12) не жгли и не руши­ли в зло­бе ни в чем не повин­ные построй­ки и сте­ны. Так и выго­ду соблюли, и союз­ни­кам пока­за­ли види­мость снис­хо­ди­тель­но­сти, ведь в цело­сти и сохран­но­сти остав­лен был зна­ме­ни­тей­ший и бога­тей­ший город, раз­ру­ше­ние кото­ро­го опла­ки­ва­ли бы все кам­пан­цы и их соседи. (13) А вра­гам при­шлось убедить­ся, как уме­ют рим­ляне карать невер­ных союз­ни­ков и сколь бес­си­лен Ган­ни­бал защи­тить тех, кто ему дове­рил­ся.

17. (1) Покон­чив с дела­ми, касав­ши­ми­ся Капуи, рим­ские сена­то­ры поста­но­ви­ли: дать Гаю Неро­ну шесть тысяч пехо­тин­цев и три­ста всад­ни­ков, кото­рых он сам выбе­рет из тех двух леги­о­нов, что были у него под Капу­ей; столь­ко же пехо­тин­цев и восемь­сот всад­ни­ков из союз­ни­ков-лати­нов. (2) Нерон поса­дил это вой­ско на кораб­ли в Путе­о­лах и пере­вез в Испа­нию. При­быв в Тарра­кон, он выса­дил сол­дат, выта­щил суда на сушу и, желая уве­ли­чить свои силы, воору­жил моря­ков. (3) По доро­ге к реке Ибер он при­нял вой­ско от Тибе­рия Фон­тея и Луция Мар­ция⁸² и про­дол­жал идти в сто­ро­ну непри­я­те­ля. (4) Газ­д­ру­бал, сын Гамиль­ка­ра, сто­ял лаге­рем у Чер­ных Кам­ней; это место нахо­дит­ся в зем­ле авзе­та­нов меж­ду горо­да­ми Или­тур­ги­сом⁸³ и Мен­тис­сой⁸⁴. Нерон занял гор­ный про­ход.

(5) Газ­д­ру­ба­лу при­хо­ди­лось туго, и он отпра­вил посла для пере­го­во­ров о мире, обе­щая, если его выпу­стят, выве­сти из Испа­нии все свое вой­ско. (6) Рим­ля­нин это­му обра­до­вал­ся, и Газ­д­ру­бал попро­сил уде­лить сле­дую­щий день лич­ным пере­го­во­рам об с.243 усло­ви­ях сда­чи город­ских кре­по­стей и о сро­ке выво­да гар­ни­зо­нов, чтобы пуний­цам спо­кой­но уйти со сво­им иму­ще­ст­вом. (7) Это­го он добил­ся, и сра­зу же, как стем­не­ло, и потом целую ночь тяже­лые части Газ­д­ру­ба­ло­ва вой­ска ста­ли выби­рать­ся из уще­лья каки­ми толь­ко мог­ли доро­га­ми. (8) Весь­ма следи­ли, чтобы за эту ночь не ушло мно­го людей — пусть тиши­на обма­ны­ва­ет вра­га, — (9) да и ухо­дить по узким тро­пин­кам мало­му отряду было лег­че. На сле­дую­щий день сто­ро­ны сошлись для пере­го­во­ров; потра­ти­ли целый день на пустые раз­го­во­ры и пустые запи­си и отло­жи­ли все на зав­тра. (10) И сле­дую­щая ночь дала воз­мож­ность выпу­стить еще сол­дат; дел же и на дру­гой день не закон­чи­ли. (11) Так про­шло неко­то­рое вре­мя: днем откры­то обсуж­да­ли усло­вия, а ночью тай­ком выпус­ка­ли из кар­фа­ген­ско­го лаге­ря сол­дат. А когда бо́льшая часть вой­ска ушла, Газ­д­ру­бал уже не при­дер­жи­вал­ся усло­вий, кото­рые недав­но сам же доб­ро­воль­но пред­ло­жил. (12) Все труд­ней ста­но­ви­лось дого­во­рить­ся — у пуний­цев страх убы­вал, без­за­стен­чи­вость воз­рас­та­ла. Уже почти вся пехота ушла из уще­лья, когда как-то на рас­све­те уще­лье заво­лок­ло густым тума­ном. Тут Газ­д­ру­бал послал к Неро­ну с прось­бой отло­жить пере­го­во­ры на зав­тра: у кар­фа­ге­нян-де это запо­вед­ный день, запрет­ный для любых важ­ных дел. (13) Обма­на и тут не запо­до­зри­ли: согла­си­лись на отсроч­ку, и Газ­д­ру­бал, вый­дя из лаге­ря с кон­ни­цей и сло­на­ми, спо­кой­но ушел. (14) Часу в чет­вер­том туман рас­се­ял­ся, и рим­ляне увиде­ли пустой вра­же­ский лагерь. (15) Тут толь­ко Клав­дий понял, что кар­фа­ге­няне его про­ве­ли⁸⁵, и бро­сил­ся пре­сле­до­вать про­тив­ни­ка. Он готов был сра­зить­ся, но непри­я­тель укло­нял­ся от бит­вы; (16) про­ис­хо­ди­ли толь­ко незна­чи­тель­ные схват­ки меж­ду замы­каю­щим отрядом пуний­цев и пере­до­вым — рим­лян.

18. (1) Пока что испан­ские наро­ды, отпав­шие после пора­же­ния, не воз­вра­ща­лись к рим­ля­нам, хотя и новые не отпа­да­ли. (2) И в Риме после взя­тия Капуи и сенат и народ боль­ше забо­ти­ла уже Испа­ния, чем Ита­лия; пола­га­ли, что надо уве­ли­чить там вой­ско и послать туда коман­дую­ще­го⁸⁶. (3) Кого же послать? Понят­но было толь­ко одно: выбор чело­ве­ка, кото­рый зай­мет место двух пол­ко­вод­цев, погиб­ших в один месяц⁸⁷, не дол­жен быть опро­мет­чив. (4) Одни назы­ва­ли одно­го, дру­гие дру­го­го, и нако­нец реши­ли: пусть народ сам выбе­рет про­кон­су­ла⁸⁸ для Испа­нии. Кон­су­лы назна­чи­ли день собра­ния. (5) Сна­ча­ла жда­ли, что счи­таю­щие себя достой­ны­ми такой вла­сти объ­явят свои име­на. Ожи­да­ние ока­за­лось напрас­ным; лишь ожи­ла скорбь о поне­сен­ном пора­же­нии и тос­ка по погиб­шим пол­ко­во­д­цам. (6) Народ, скорб­ный и рас­те­рян­ный, собрал­ся, одна­ко, в назна­чен­ный день на Мар­со­вом поле; обер­нув­шись к долж­ност­ным, огляды­ва­ли пер­вых людей государ­ства, посмат­ри­вав­ших друг на дру­га. Воз­роп­та­ли: до того пло­хо, так без­на­деж­но — никто ведь не реша­ет­ся при­нять власть над Испа­ни­ей. (7) И вдруг Пуб­лий с.244 Кор­не­лий, сын Пуб­лия Кор­не­лия, погиб­ше­го в Испа­нии, юно­ша лет два­дца­ти четы­рех⁸⁹, объ­явил, что он при­тя­за­ет на эту долж­ность, и стал на воз­вы­ше­ние, чтобы его было вид­но. (8) Взо­ры всех обра­ти­лись к нему, и тут же все гром­ким при­вет­ст­вен­ным кли­ком пред­воз­ве­сти­ли уда­чу и сча­стье в высо­кой долж­но­сти. (9) При­ка­за­но было голо­со­вать; и не про­сто цен­ту­рии — все до еди­но­го чело­ве­ка — пове­ле­ли вру­чить Пуб­лию Сци­пи­о­ну власть и коман­до­ва­ние в Испа­нии. (10) Когда же все было покон­че­но и буря вос­тор­гов улег­лась, вдруг все стих­ло и люди погру­зи­лись в мол­ча­ли­вое разду­мье: уже­ли рас­по­ло­же­ние потем­ни­ло разум? (11) Осо­бен­но бес­по­ко­и­ла юность Сци­пи­о­на, неко­то­рых пуга­ла судь­ба его дома: остав­ляя обе скор­бя­щие семьи⁹⁰, он отправ­ля­ет­ся в Испа­нию, где меж­ду моги­ла­ми отца и дяди пред­сто­ит ему вое­вать.

19. (1) Сци­пи­он понял, поче­му люди, так вос­тор­жен­но его избрав­шие, встре­во­же­ны и обес­по­ко­е­ны. Он созвал народ и с таким вооду­шев­ле­ни­ем гово­рил и о сво­ем воз­расте, и о вру­чен­ной ему вла­сти, и о пред­сто­я­щей войне, (2) что остыв­шее рас­по­ло­же­ние вспых­ну­ло с новой силой; он вну­шил людям более вер­ную надеж­ду, чем та, какую обыч­но вну­ша­ет вера в чело­ве­че­ское обе­ща­ние, или дове­рие к сво­е­му избран­ни­ку, или разум­ное убеж­де­ние, под­ска­зан­ное достиг­ну­тым успе­хом. (3) Сци­пи­он был чело­ве­ком уди­ви­тель­ным не толь­ко по сво­им истин­ным досто­ин­ствам, но и по уме­нию, с каким он с юно­сти выстав­лял их напо­каз. (4) Он убедил тол­пу, что дей­ст­ву­ет, пови­ну­ясь сно­виде­ни­ям и нис­по­слан­ным с неба зна­ме­ни­ям⁹¹, воз­мож­но, он сам был во вла­сти суе­ве­рия, буд­то немед­лен­но выпол­ня­ют­ся при­ка­за­ния и сове­ты, дан­ные ора­ку­лом. (5) Он под­готов­лял людей к этой вере с того само­го вре­ме­ни, как нача­лась его поли­ти­че­ская дея­тель­ность: когда он облек­ся в тогу взрос­ло­го, не про­хо­ди­ло дня, чтобы он не пошел на Капи­то­лий и не посидел в хра­ме в оди­но­че­стве и без­мол­вии⁹². Без это­го он не брал­ся ни за какое дело, ни обще­ст­вен­ное, ни част­ное. (6) Всю жизнь хра­нил он этот обы­чай, с умыс­лом или неволь­но вну­шая людям веру в свое боже­ст­вен­ное про­ис­хож­де­ние. (7) Пото­му-то и разо­шел­ся о нем тот же слух, что когда-то об Алек­сан­дре Вели­ком⁹³ (рос­сказ­ней о них обо­их ходи­ло доста­точ­но): Сци­пи­он-де был зачат от огром­но­го змея и в спальне его мате­ри очень часто виде­ли при­зрак это­го чуди­ща, стре­ми­тель­но исче­зав­ший при появ­ле­нии людей⁹⁴. (8) Сци­пи­он нико­гда не рас­се­и­вал веры в это диво: не отри­цая его и откры­то на нем не наста­и­вая, он лов­ко укреп­лял веру в него. (9) Мно­же­ство таких рас­ска­зов — и прав­ди­вых и вымыш­лен­ных — поро­ди­ло чрез­мер­ное вос­хи­ще­ние этим юно­шей: разде­ляя его, государ­ство и вру­чи­ло незре­ло­му юнцу такое труд­ное дело и такую власть.

(10) В Испа­нии к тем силам, что оста­лись от при­быв­ших с Гаем Неро­ном из Путе­ол, доба­ви­лось десять тысяч пехо­тин­цев и тыся­ча всад­ни­ков. Марк Юний Силан, про­пре­тор, назна­чен был с.245 Сци­пи­о­ну в помощ­ни­ки. (11) Сци­пи­он с трид­ца­тью кораб­ля­ми — все квин­кве­ре­мы — отбыл из устья Тиб­ра, мино­вал этрус­ское побе­ре­жье, Аль­пы и Галль­ский залив, обо­гнул Пире­ней­ский мыс и выса­дил вой­ско в Эмпо­ри­ях⁹⁵; это гре­че­ский город: его насе­ля­ли уро­жен­цы Фокеи. (12) Оттуда, повелев флоту сле­до­вать за ним, он сушей напра­вил­ся в Тарра­кон, куда при изве­стии о при­бы­тии Сци­пи­о­на стек­лись посоль­ства из всей про­вин­ции. (13) В Тарра­коне выта­щи­ли кораб­ли на берег, и Сци­пи­он отпра­вил обрат­но четы­ре три­ре­мы мас­си­лий­цев, кото­рые по дол­гу веж­ли­во­сти сопро­вож­да­ли его от самой Мас­си­лии⁹⁶. (14) Послы бес­по­ко­и­лись, ведь столь­ко все­го слу­чи­лось. Но Сци­пи­он отве­чал им с боль­шим досто­ин­ст­вом, с пол­ной уве­рен­но­стью в себе; у него не вырва­лось ни одно­го оскор­би­тель­но­го сло­ва — во всем, что он гово­рил, ощу­ща­лось не толь­ко вели­чие, но и дове­рие.

20. (1) Высту­пив из Тарра­ко­на, Сци­пи­он посе­тил горо­да союз­ни­ков и зим­ний лагерь⁹⁷. Он похва­лил сол­дат: потер­пев пора­же­ние в двух почти одно­вре­мен­ных бит­вах, (2) они не поз­во­ли­ли вра­гу вос­поль­зо­вать­ся пло­да­ми сво­их успе­хов, не пусти­ли его за Ибер и чест­но обе­ре­га­ли союз­ни­ков. (3) Мар­ция он дер­жал при себе и ока­зы­вал ему боль­шой почет, явно не боясь, что кто-то затмит его сла­ву. (4) Силан сме­нил Неро­на; в зим­ний лагерь при­шли ново­бран­цы. Сци­пи­он быст­ро упра­вил­ся с неот­лож­ны­ми дела­ми, побы­вал всюду, где нуж­но, и отбыл в Тарра­кон. (5) Сре­ди вра­гов Сци­пи­он был не менее сла­вен, чем сре­ди сограж­дан и союз­ни­ков, — в этом было какое-то пред­чув­ст­вие буду­ще­го. Он вну­шал страх тем более силь­ный, чем менее разум мог его одо­леть. (6) Кар­фа­ге­няне раз­би­ли зим­ние лаге­ря в местах раз­ных: Газ­д­ру­бал, сын Гисго­на, на оке­ан­ском побе­ре­жье око­ло Гаде­са; Магон в глу­бине стра­ны за Касту­лон­ски­ми гора­ми; Газ­д­ру­бал, сын Гамиль­ка­ра, близ Ибе­ра, око­ло Сагун­та⁹⁸.

(7) В кон­це того лета, когда взя­та была Капуя, а Сци­пи­он при­был в Испа­нию, кар­фа­ген­ский флот из Сици­лии был отправ­лен в Тарент, чтобы не допу­стить под­во­за при­па­сов рим­ско­му гар­ни­зо­ну, сидев­ше­му в тарент­ской кре­по­сти. (8) Вся­кий доступ к кре­по­сти с моря был закрыт. Но оса­да затя­ги­ва­лась, и союз­ни­кам кар­фа­ге­нян при­шлось с про­до­воль­ст­ви­ем туже, чем их про­тив­ни­ку. (9) Хотя побе­ре­жье было спо­кой­но, гава­ни были откры­ты, пуний­ский флот нес сто­ро­же­вую служ­бу, все-таки не было воз­мож­но­сти под­во­зить горо­жа­нам боль­ше хле­ба, чем потреб­лял его сам флот с пест­рой, раз­но­языч­ной тол­пой моря­ков. (10) Мало­чис­лен­ный же гар­ни­зон кре­по­сти мог про­су­ще­ст­во­вать на сво­их запа­сах и без под­во­за, а тарен­тин­цам и флоту не хва­та­ло даже того, что под­во­зи­ли. (11) Нако­нец флот отпу­сти­ли с боль­шей радо­стью, чем встре­ча­ли⁹⁹; съест­ное не слиш­ком поде­ше­ве­ло: с уда­ле­ни­ем мор­ской охра­ны ста­ло невоз­мож­но под­во­зить хлеб.

с.246 21. (1) На исхо­де того же лета Марк Мар­целл из Сици­лии, сво­ей про­вин­ции, при­был в Рим; Гай Каль­пур­ний, пре­тор, созвал сена­то­ров выслу­шать Мар­цел­ла в храм Бел­ло­ны¹⁰⁰. (2) Там Мар­целл рас­ска­зал обо всем им соде­ян­ном, слег­ка пожа­ло­вал­ся на судь­бу, не столь­ко свою, сколь­ко сол­дат: с про­вин­ци­ей все ула­же­но и устро­е­но, а выве­сти вой­ско ему не поз­во­ли­ли; и он попро­сил раз­ре­ше­ния вой­ти в Город с три­ум­фом. Раз­ре­ше­ния он не полу­чил. (3) Мно­го­ре­чи­во рас­суж­да­ли, что́ непри­стой­нее: отка­зать ли в три­ум­фе при­сут­ст­ву­ю­ще­му здесь сей­час пол­ко­вод­цу, за чьи успе­хи, когда он отсут­ст­во­вал, государ­ство назна­ча­ло молеб­ст­вия и бла­го­да­ри­ло богов, (4) или же пре­до­ста­вить три­умф как бы за завер­ше­ние вой­ны тому, кто полу­чил при­ка­за­ние пере­дать вой­ско пре­ем­ни­ку (а это зна­чит, что вой­на в про­вин­ции не окон­че­на), — и не при­шло сюда вой­ско, свиде­тель того, заслу­жен три­умф или не заслу­жен. При­ня­ли реше­ние сред­нее: раз­ре­шить ова­цию¹⁰¹. (5) Народ­ные три­бу­ны по пове­ле­нию сена­та доло­жи­ли наро­ду, что Марк Мар­целл на день ова­ции сохра­ня­ет пол­ноту вла­сти. (6) Нака­нуне вступ­ле­ния в Город Мар­целл спра­вил три­умф на Аль­бан­ской горе¹⁰²; потом с ова­ци­ей вошел в Город с огром­ной добы­чей: (7) перед ним нес­ли изо­бра­же­ние взя­тых им Сира­куз¹⁰³, ката­пуль­ты, бал­ли­сты и раз­ное ору­жие; дра­го­цен­но­сти, нако­пив­ши­е­ся за годы дол­го­го мира и цар­ст­вен­но­го изоби­лия: (8) мно­же­ство сереб­ря­ных и брон­зо­вых изде­лий, про­чую доро­гую утварь и одеж­ду и мно­го зна­ме­ни­тых ста­туй, кото­ры­ми Сира­ку­зы были укра­ше­ны как немно­гие из гре­че­ских горо­дов. (9) В знак победы над кар­фа­ге­ня­на­ми вели восемь сло­нов, и еще одно заме­ча­тель­ное зре­ли­ще — в золотых вен­цах шест­во­ва­ли сира­ку­зя­нин Сосис и Мерик, испа­нец: (10) один ночью ввел рим­лян в Сира­ку­зы, дру­гой пре­дал ост­ров с нахо­див­шим­ся там гар­ни­зо­ном¹⁰⁴. (11) Им обо­им дано было рим­ское граж­дан­ство и по пять­сот юге­ров зем­ли¹⁰⁵: Сосис — в Сира­куз­ском окру­ге из земель цар­ских или при­над­ле­жав­ших вра­гам рим­ско­го наро­да и дом в Сира­ку­зах, какой он захо­чет из иму­ще­ства пока­ран­ных по пра­ву вой­ны; (12) Мери­ку и испан­цам, кото­рые пере­шли вме­сте с ним к рим­ля­нам, при­ка­за­но было дать в Сици­лии город с его зем­лей — из чис­ла тех, что отпа­ли от рим­лян. (13) Мар­ку Кор­не­лию¹⁰⁶ пору­че­но было выбрать город и зем­лю по сво­е­му усмот­ре­нию и выде­лить там четы­ре­ста юге­ров Бел­ли­ге­ну¹⁰⁷, уго­во­рив­ше­му Мери­ка перей­ти к рим­ля­нам.

(14) После отъ­езда Мар­цел­ла из Сици­лии там выса­ди­лось восемь тысяч пехо­тин­цев-кар­фа­ге­нян и три тыся­чи всад­ни­ков-нуми­дий­цев. От рим­лян отпа­ли горо­да Мур­ган­тия¹⁰⁸ и Эрге­тий, а вслед за ними Гиб­ла, Мацел­ла¹⁰⁹ и неко­то­рые дру­гие, не столь извест­ные, (15) нуми­дий­цы во гла­ве с Мут­ти­ном раз­бре­лись по всей Сици­лии и ста­ли жечь усадь­бы союз­ни­ков рим­ско­го наро­да. (16) А рим­ское вой­ско, раз­дра­жен­ное и тем, что вое­на­чаль­ник не вывез их из про­вин­ции¹¹⁰, и тем, что им было запре­ще­но с.247 зимо­вать по горо­дам, не усерд­ст­во­ва­ло в служ­бе. Мятеж готов был вот-вот вспых­нуть — не хва­та­ло зачин­щи­ка; (17) в этом труд­ном поло­же­нии пре­тор Марк Кор­не­лий сумел ути­хо­ми­рить сол­дат, то уте­шая, то бра­ня их; отпав­шие горо­да вер­нул под власть рим­лян, а из них Мур­ган­тию отдал испан­цам — тем, кото­рым по реше­нию сена­та долж­но было пре­до­ста­вить город и зем­лю.

22. (1) Обо­им кон­су­лам, ведав­шим Апу­ли­ей, веле­но было бро­сить жре­бий: кому ведать Апу­ли­ей, а кому — Македо­ни­ей (Ган­ни­бал и кар­фа­ге­няне уже не так пуга­ли). Суль­пи­ций полу­чил Македо­нию, где сме­нил Леви­на. (2) Фуль­вия вызва­ли в Рим для выбо­ров кон­су­лов. Цен­ту­рия млад­ших Воту­ри­е­вой три­бы, голо­со­вав­шая пер­вой¹¹¹, выбра­ла кон­су­ла­ми Тита Ман­лия Торк­ва­та Млад­ше­го и Тита Ота­ци­лия^[6]. (3) Ман­лий нахо­дил­ся тут же; поздра­вить его собра­лась целая тол­па, нель­зя было усо­мнить­ся в еди­но­ду­шии ее выбо­ра. Боль­шая тол­па окру­жи­ла три­бу­нал кон­су­ла; (4) он попро­сил выслу­шать несколь­ко слов и при­ка­зал вер­нуть цен­ту­рию, голо­со­вав­шую пер­вой. (5) Все напря­жен­но ожи­да­ли, чего он потре­бу­ет; Ман­лий отго­ва­ри­вал­ся болез­нью глаз: (6) бес­со­ве­стен корм­чий или вое­на­чаль­ник, ска­зал он, кото­рый тре­бу­ет, чтобы ему вру­чи­ли и жизнь и судь­бу людей, а сам глядит на все чужи­ми гла­за­ми. (7) Поэто­му он при­ка­зы­ва­ет цен­ту­рии млад­ших Воту­ри­е­вой три­бы голо­со­вать вновь и пом­нить при выбо­ре кон­су­лов о войне в Ита­лии и о нынеш­нем поло­же­нии государ­ства: (8) в ушах еще сто­ят кри­ки вра­гов, потря­сав­шие сте­ны Рима несколь­ко меся­цев назад. Вся цен­ту­рия закри­ча­ла, что она сво­его реше­ния не пере­ме­нит и назо­вет кон­су­ла­ми тех же самых людей. (9) «Ни я, — вос­клик­нул Торк­ват, — став кон­су­лом, не пере­не­су ваших нра­вов, ни вы — моей вла­сти. Голо­суй­те вновь и помни­те, что кар­фа­ге­няне в Ита­лии, а вождем у них Ган­ни­бал». (10) На цен­ту­рию подей­ст­во­ва­ли и авто­ри­тет Ман­лия, и сто­яв­ший кру­гом шум почти­тель­но­го изум­ле­ния. Она обра­ти­лась к кон­су­лу с прось­бой при­гла­сить цен­ту­рию стар­ших Воту­ри­е­вой три­бы: (11) жела­тель­но пого­во­рить со стар­ши­ми по воз­рас­ту и выбрать кон­су­лов по их ука­за­нию. При­гла­си­ли стар­ших: им было дано вре­мя сек­рет­но пере­го­во­рить в «овчарне»¹¹². (12) Стар­шие ска­за­ли: пого­во­рим о тро­их — Квин­те Фабии и Мар­ке Мар­цел­ле, уже осы­пан­ных поче­стя­ми, и Мар­ке Вале­рии; если нужен новый вое­на­чаль­ник в войне с кар­фа­ге­ня­на­ми, то он пре­вос­ход­но вое­вал и на суше, и на море с царем Филип­пом. (13) Дер­жа­ли совет о всех тро­их; потом стар­ших рас­пу­сти­ли, а млад­шие при­сту­пи­ли к голо­со­ва­нию: кон­су­ла­ми выбра­ли в их отсут­ст­вие Мар­ка Клав­дия¹¹³, слав­но­го тогда поко­ри­те­ля Сици­лии, и Мар­ка Вале­рия. Все цен­ту­рии голо­со­ва­ли так, как пер­вая.

(14) Пусть теперь изде­ва­ют­ся над поклон­ни­ка­ми ста­ри­ны¹¹⁴: я не думаю, чтобы в государ­стве муд­ре­цов, кото­рое фило­со­фы с.248 выду­ма­ли, нико­гда не видев его в дей­ст­ви­тель­но­сти¹¹⁵, пра­ви­те­ли мог­ли быть достой­нее и рав­но­душ­нее к вла­сти, народ — спо­кой­нее и бла­го­ра­зум­нее. (15) Жела­ние цен­ту­рии млад­ших посо­ве­то­вать­ся со стар­ши­ми о том, кому вру­чить власть, кажет­ся почти неве­ро­ят­ным — столь мало ценит­ся в наше вре­мя даже оте­че­ское суж­де­ние.

23. (1) Затем состо­я­лись выбо­ры пре­то­ров: выбра­ны были Пуб­лий Ман­лий Воль­сон, Луций Ман­лий Аци­дин, Гай Лето­рий и Луций Цин­ций Али­мент¹¹⁶. (2) По окон­ча­нии выбо­ров (так сов­па­ло) при­шла весть о том, что в Сици­лии скон­чал­ся Тит Ота­ци­лий, кото­ро­го народ в его отсут­ст­вие, как каза­лось, дал бы Пуб­лию Ман­лию в сото­ва­ри­щи^[3], если бы не был нару­шен ход выбо­ров. (3) Игры в честь Апол­ло­на¹¹⁷ справ­ля­лись в про­шлом году, и, по пред­ло­же­нию пре­то­ра Каль­пур­ния, сенат поста­но­вил спра­вить их и в этом и справ­лять во веки веков.

(4) В том же году сооб­щи­ли о несколь­ких чудес­ных зна­ме­ни­ях: в ста­тую Победы, что воз­вы­ша­лась над хра­мом Согла­сия¹¹⁸, уда­ри­ла мол­ния, ста­туя сва­ли­лась, но фигур­ки Победы по краю кров­ли удер­жа­ли ее от паде­ния. (5) В Ана­гнии и Фре­гел­лах мол­ния попа­ла в сте­ну и город­ские ворота; в Субер­тан­ском фору­ме целый день тек­ли ручьи кро­ви; в Эре­те шел камен­ный дождь, а в Реа­те оже­ре­би­лась сам­ка мула. (6) В искуп­ле­ние при­не­се­ны в жерт­ву круп­ные живот­ные, назна­че­но одно­днев­ное молеб­ст­вие и пред­пи­са­но совер­шать девять дней жерт­во­при­но­ше­ния. (7) В этот год умер­ло несколь­ко жре­цов и были постав­ле­ны новые: на место децем­ви­ра Эми­лия Нуми­дий­ско­го^[4] — Марк Эми­лий Лепид; на место пон­ти­фи­ка Мар­ка Пом­по­ния Мато­на — Гай Ливий; на место авгу­ра Спу­рия Кар­ви­лия Мак­си­ма — Марк Сер­ви­лий. (8) Пон­ти­фик Тит Ота­ци­лий Красс умер в кон­це года, поэто­му на его место пока нико­го не назна­чи­ли. Гай Клав­дий, фла­мин Зев­са, невер­но объ­яс­нил зна­ме­ние при жерт­во­при­но­ше­нии и ушел из фла­ми­нов.

24. (1) Марк Вале­рий Левин, раз­уз­нав­ши в беседах с гла­зу на глаз образ мыс­лей это­лий­ских ста­рей­шин, к назна­чен­но­му дню при­был пря­мо на их совет со сна­ря­жен­ным фло­том¹¹⁹. (2) Он рас­ска­зал о сда­че Сира­куз и Капуи, чтобы этим пока­зать, как успеш­но идут дела в Ита­лии и Сици­лии, и доба­вил, (3) что рим­ляне, сле­дуя обы­чаю, заве­щан­но­му им пред­ка­ми, ува­жа­ют союз­ни­ков: неко­то­рым из них они пре­до­ста­ви­ли пра­во граж­дан­ства, урав­няв их тем самым с собою, дру­гие чув­ст­ву­ют себя столь бла­го­по­луч­но в сво­ем поло­же­нии, что пред­по­чи­та­ют оста­вать­ся союз­ни­ка­ми. (4) Это­лий­цы же будут в тем боль­шем поче­те, что они пер­вы­ми из замор­ских наро­дов вошли в друж­бу с рим­ля­на­ми; (5) с Филип­па и македо­нян, труд­ных соседей, он уже сбил спесь, сло­мив их силу, он не толь­ко заста­вил их уйти из горо­дов, отня­тых у это­лий­цев, — сама Македо­ния сей­час под угро­зой; (6) акар­нан­цев, отторг­ну­тых к доса­де это­лий­цев от их сою­за, он заста­вит с.249 при­знать усло­вия ста­ро­го дого­во­ра: они будут в под­чи­не­нии у это­лий­цев.

(7) Эти сло­ва и обе­ща­ния рим­ско­го вое­на­чаль­ни­ка под­кре­пи­ли сво­им авто­ри­те­том Ско­пад, тогдаш­ний вое­на­чаль­ник это­лий­цев, и Дори­мах, гла­ва их. Они пре­воз­но­си­ли мощь и досто­ин­ство рим­ско­го наро­да с мень­шей сдер­жан­но­стью и с боль­шей верой; (8) ими дви­га­ла надеж­да овла­деть Акар­на­ни­ей. Под­пи­са­ны были усло­вия, на кото­рых это­лий­цы вошли в друж­бу и союз с наро­дом рим­ским; (9) было добав­ле­но, что, если им угод­но, они могут на таких же усло­ви­ях заклю­чить дру­же­ст­вен­ный союз с элей­ца­ми, лакеде­мо­ня­на­ми, с Атта­лом, Плев­ра­том и Скер­ди­ле­дом (Аттал был царем в Азии, а те двое — во Фра­кии и Илли­рии¹²⁰); (10) это­лий­цы долж­ны тот­час же начать вой­ну с Филип­пом на суше; рим­ляне при­шлют им в помощь не мень­ше два­дца­ти пяти квин­кве­рем. (11) От гра­ниц Это­лии и до Кор­ки­ры зем­ля и зда­ния горо­дов¹²¹, их сте­ны и паш­ни пусть при­над­ле­жат это­лий­цам, а вся осталь­ная добы­ча — рим­ско­му наро­ду; рим­ляне поста­ра­ют­ся отдать Акар­на­нию это­лий­цам; (12) это­лий­цы могут поми­рить­ся с Филип­пом при усло­вии его отка­за от воен­ных дей­ст­вий про­тив рим­лян, их союз­ни­ков и под­дан­ных; (13) точ­но так же рим­ский народ заклю­чит дого­вор с царем, но чтобы у царя не было пра­ва вое­вать с это­лий­ца­ми и их союз­ни­ка­ми. (14) Копии это­го дого­во­ра были поло­же­ны два года спу­стя это­лий­ца­ми в Олим­пии, рим­ля­на­ми — в Капи­то­лии в под­твер­жде­ние свя­то­сти дого­во­ра. (15) Про­мед­ли­ли пото­му, что это­лий­ских послов задер­жа­ли в Риме; это, одна­ко, не поме­ша­ло веде­нию дела. Это­лий­цы сра­зу нача­ли вой­ну с Филип­пом: Левин взял при­сту­пом Закинф, кро­ме его кре­по­сти, — это малень­кий ост­ров око­ло Это­лии с един­ст­вен­ным горо­дом того же име­ни — и отдал это­лий­цам Эни­а­ды и Насос, ото­бран­ные у акар­нан­цев, (16) а потом вер­нул­ся в Кор­ки­ру, решив, что Филипп цели­ком занят пред­сто­я­щей вой­ной и ему не до Ита­лии, кар­фа­ге­нян и дого­во­рен­но­сти с Ган­ни­ба­лом.

25. (1) Филипп зимо­вал в Пел­ле; туда ему донес­ли об отпа­де­нии это­лий­цев¹²². (2) Он соби­рал­ся ран­ней вес­ной дви­нуть­ся с вой­ском в Гре­цию, но, чтобы обез­опа­сить Македо­нию с тыла — от бес­по­кой­ных илли­рий­цев и сосед­них им горо­дов, неожи­дан­но вторг­ся в зем­ли Ори­ка и Апол­ло­нии¹²³: ее горо­жане высту­пи­ли про­тив него, но он жесто­ко напу­гал их и загнал обрат­но в город. (3) Опу­сто­шив сосед­ние Илли­ри­ку зем­ли, так же стре­ми­тель­но повер­нул в Пела­го­нию¹²⁴ и взял Син­тию, город дар­да­нов¹²⁵, где гото­ви­лось втор­же­ние в Македо­нию. (4) Быст­ро покон­чив с этим и пом­ня о войне с это­лий­ца­ми (а она неиз­беж­но повле­чет вой­ну с Римом), он спу­стил­ся в Фес­са­лию через Пела­го­нию, Линк и Бот­ти­ею¹²⁶ — (5) он наде­ял­ся под­нять фес­са­лий­цев про­тив это­лий­цев, — оста­вил в фес­са­лий­ском уще­лье Пер­сея с четырь­мя тыся­ча­ми вои­нов, чтобы пре­гра­дить вход это­лий­цам, с.250 (6) а сам, отло­жив пока дела более важ­ные, повел вой­ско через Македо­нию во Фра­кию и к медам¹²⁷. (7) Пле­мя это посто­ян­но втор­га­лось в Македо­нию, лишь толь­ко узна­ва­ло, что царь вою­ет где-то на сто­роне и защи­щать его зем­ли неко­му. (8) Надо было сло­мить их силу — и царь стал опу­сто­шать их область и оса­дил их сто­ли­цу и кре­пость Иам­фо­ри­ну.

(9) Ско­пад, узнав, что царь вою­ет во Фра­кии, воору­жил всю это­лий­скую моло­дежь и соби­рал­ся вое­вать с акар­нан­ца­ми. (10) Акар­нан­цы пони­ма­ли, что силы у них нерав­ны, они поте­ря­ли Эни­а­ды и Нас, им гро­зит вой­на с рим­ля­на­ми — но в гне­ве, не разду­мы­вая, они нача­ли вой­ну. (11) Жен, детей и ста­ри­ков стар­ше шести­де­ся­ти лет они отпра­ви­ли по сосед­ству в Эпир; муж­чи­ны от пят­на­дца­ти до шести­де­ся­ти лет покля­лись друг дру­гу вер­нуть­ся домой толь­ко с победой; (12) а бежав­ше­го с поля боя да не при­мет никто: ни в горо­де, ни в доме, ни за сто­лом, ни у оча­га. Сопле­мен­ни­ков обя­за­ли к это­му страш­ной клят­вой, к госте­при­им­цам-ино­пле­мен­ни­кам воз­зва­ли, закли­ная их всем свя­тым; (13) к эпир­цам обра­ти­лись с моль­бой: всех акар­нан­цев, пав­ших на поле боя, похо­ро­нить в общей моги­ле и на могиль­ном хол­ме поста­вить над­пись: (14) «Здесь лежат акар­нан­цы, при­няв­шие смерть, сра­жа­ясь за роди­ну про­тив это­лий­цев, зло­де­ев и насиль­ни­ков». (15) Пол­ные оду­шев­ле­ния, рас­по­ло­жи­лись они на гра­ни­це, пре­граж­дая доро­гу вра­гу. Они сооб­щи­ли Филип­пу, в сколь опас­ном они поло­же­нии, и при­нуди­ли его пре­кра­тить вой­ну, кото­рую он вел: Иам­фо­ри­на уже сда­лась, и Филип­пу вооб­ще вез­ло. (16) До это­лий­цев дошел слух о клят­ве акар­нан­цев, и они не торо­пи­лись высту­пить; услы­шав о при­бы­тии Филип­па, ушли в глубь стра­ны. (17) И Филипп, хоть и дви­гал­ся боль­ши­ми пере­хо­да­ми, спе­ша на защи­ту акар­нан­цев, не пошел даль­ше Дия¹²⁸. Оттуда он, услы­хав об ухо­де это­лий­цев из Акар­на­нии, и сам ушел в Пел­лу.

26. (1) Левин ран­ней вес­ной отбыл с кораб­ля­ми из Кор­ки­ры, обо­гнул мыс Лев­ка­ту и, при­быв в Нав­пакт, объ­явил: он пой­дет на Анти­ки­ру, пусть Ско­пад и это­лий­цы при­гото­вят­ся и будут там. (2) Анти­ки­ра нахо­дит­ся в Лок­риде, сле­ва от вхо­да в Коринф­ский залив¹²⁹; (3) сушей идти неда­ле­ко; недол­го и плыть от Нав­пак­та. Почти что на тре­тий день нача­ли оса­ду и с суши, и с моря; оса­жден­ным при­хо­ди­лось осо­бен­но труд­но со сто­ро­ны моря: тут оса­ду вели рим­ляне, а у них на кораб­лях сто­я­ли вся­кие маши­ны — и мета­тель­ные и про­чие. Через несколь­ко дней город сдал­ся и был отдан это­лий­цам, добы­ча, как было услов­лен­но, — рим­ля­нам. (4) Тем вре­ме­нем Леви­на пись­мом изве­сти­ли, что он в отсут­ст­вие свое избран кон­су­лом и на сме­ну ему при­е­дет Пуб­лий Суль­пи­ций. Левин, одна­ко, дол­го про­бо­лел, так что в Рим при­был гораздо поз­же, чем жда­ли.

(5) Марк Мар­целл, в мар­тов­ские иды всту­пив в долж­ность кон­су­ла [210 г.], в тот же день по обы­чаю созвал сенат, но с.251 объ­явил, что в отсут­ст­вие сото­ва­ри­ща он ниче­го не пред­при­мет ни в граж­дан­ских, ни в воен­ных делах, ни в рас­пре­де­ле­нии про­вин­ций. (6) Он зна­ет, что сей­час по при­го­род­ным вил­лам его недоб­ро­же­ла­те­лей живет мно­го сици­лий­цев, он им не пре­пят­ст­ву­ет раз­гла­шать по все­му Риму о его пре­ступ­ле­ни­ях, выду­ман­ных вра­га­ми. Он бы и сам пред­ста­вил сици­лий­цев сена­ту, (7) если бы они не при­тво­ря­лись, буд­то им бояз­но гово­рить о кон­су­ле в отсут­ст­вие его сото­ва­ри­ща. Тот при­будет — и он, Мар­целл, тут же — до вся­ких дру­гих обсуж­де­ний — при­ведет сици­лий­цев в сенат. (8) Марк Кор­не­лий, ска­зал он, почти что набор про­из­вел по всей Сици­лии¹³⁰, чтобы как мож­но боль­ше людей при­шло в Рим жало­вать­ся на Мар­цел­ла, желая при­ни­зить заслу­ги Мар­цел­ла, он навод­нил-де Город лжи­вы­ми доне­се­ни­я­ми о мни­мой войне в Сици­лии. (9) Снис­кав в этот день сла­ву чело­ве­ка урав­но­ве­шен­но­го, кон­сул отпу­стил сена­то­ров — каза­лось, до при­бы­тия вто­ро­го кон­су­ла все дела будут при­оста­нов­ле­ны.

(10) При без­дей­ст­вии, как водит­ся, пошли в наро­де раз­ные тол­ки, послы­ша­лись жало­бы: вой­на черес­чур затя­ну­лась, при­го­род­ные поля, где про­шел со сво­им вой­ском Ган­ни­бал, опу­сто­ше­ны, Ита­лия исто­ще­на воин­ски­ми набо­ра­ми; почти еже­год­но гиб­нут вой­ска, (11) в кон­су­лы выбра­ли людей воин­ст­вен­ных, слиш­ком горя­чих и рья­ных: они спо­соб­ны воз­будить вой­ну сре­ди обще­го мира и покоя, а уж в воен­ное вре­мя они не дадут государ­ству вздох­нуть.

27. (1) Этим раз­го­во­рам поло­жил конец ноч­ной пожар, вспых­нув­ший нака­нуне Квин­ква­т­рий¹³¹ во мно­гих местах вокруг фору­ма. (2) Одно­вре­мен­но заго­ре­лись семь лавок (позд­нее их было пять) и те лав­ки менял, что теперь назы­ва­ют­ся «Новы­ми»¹³². (3) Затем заня­лись част­ные построй­ки (бази­лик тогда еще не было¹³³); заня­лись и тем­ни­ца, и рыб­ный рынок, и Цар­ский атрий¹³⁴. (4) Храм Весты едва отсто­я­ли — осо­бен­но ста­ра­лись три­на­дцать рабов, они были выкуп­ле­ны на государ­ст­вен­ный счет и отпу­ще­ны на сво­бо­ду. (5) Пожар про­дол­жал­ся всю ночь и сле­дую­щий день; никто не сомне­вал­ся, что это под­жог: огонь ведь вспых­нул одно­вре­мен­но во мно­гих — и раз­ных — местах. (6) Кон­сул, по реше­нию сена­та созвав народ, объ­явил, что тот, кто назо­вет под­жи­га­те­лей, будет награж­ден: сво­бод­ный — день­га­ми, раб — сво­бо­дой. (7) Эта награ­да побуди­ла раба кам­пан­цев Кала­ви­ев (зва­ли его Ман) доне­сти на сво­их гос­под и еще пяте­рых знат­ных кам­пан­ских юно­шей, чьих роди­те­лей каз­нил Квинт Фуль­вий; они-де наде­ла­ют еще бед, если их не забе­рут. (8) Их забра­ли и самих и рабов: те сна­ча­ла ста­ра­лись опо­ро­чить донос­чи­ка и донос: нака­нуне-де его высек­ли, он сбе­жал, со зла и по вздор­но­сти вос­поль­зо­вал­ся слу­ча­ем обо­лгать невин­ных. (9) Устро­и­ли очную став­ку и на фору­ме ста­ли пытать пособ­ни­ков пре­ступ­ле­ния¹³⁵. Созна­лись все; и гос­по­да, и рабы-соучаст­ни­ки были нака­за­ны; донос­чи­ку дали сво­бо­ду и два­дцать тысяч сестер­ций.

с.252 (10) Когда кон­сул Левин про­хо­дил мимо Капуи, его окру­жи­ла тол­па кам­пан­цев и со сле­за­ми умо­ля­ла раз­ре­шить им идти в Рим и про­сить сенат — уже­ли сена­то­ры не уми­ло­сер­дят­ся! — спа­сти их от окон­ча­тель­ной гибе­ли, не поз­во­лить Квин­ту Флак­ку совсем уни­что­жить народ кам­пан­цев. (11) Флакк отве­чал, что лич­ной враж­ды к кам­пан­цам у него ника­кой нет, но он нена­видит и будет нена­видеть их, пока они так отно­сят­ся к рим­ско­му наро­ду. Нету-де на зем­ле пле­ме­ни, нет наро­да, более враж­деб­но­го рим­ля­нам; (12) он поэто­му и дер­жит их вза­пер­ти в горо­де, а кому уда­ет­ся ускольз­нуть, тот бро­дит, как дикий зверь, тер­за­ет и уби­ва­ет, что ни встре­тит­ся; (13) одни пере­бе­жа­ли к Ган­ни­ба­лу, дру­гие отпра­ви­лись под­жи­гать Рим. Кон­сул най­дет на полу­со­жжен­ном фору­ме следы пре­ступ­ле­ния кам­пан­цев: (14) они посяг­ну­ли на храм Весты, где горит веч­ный огонь, а во внут­рен­нем покое хра­нит­ся залог рим­ской вла­сти¹³⁶. Он, Флакк, счи­та­ет небез­опас­ным пус­кать кам­пан­цев в Рим. (15) Левин велел кам­пан­цам идти с ним в Рим после того, как Флакк заста­вил их поклясть­ся, что, полу­чив ответ от сена­та, они на пятый же день вер­нут­ся в Капую. (16) Окру­жен­ный тол­пой кам­пан­цев и сици­лий­ца­ми, вышед­ши­ми ему навстре­чу, чтобы сопро­вож­дать его в Рим, Левин, каза­лось, скор­бел о гибе­ли двух зна­ме­ни­тей­ших горо­дов¹³⁷ и вел с собой побеж­ден­ных — обви­нять слав­ней­ших мужей. (17) Но сна­ча­ла оба кон­су­ла доло­жи­ли сена­ту о поло­же­нии государ­ства и о рас­пре­де­ле­нии про­вин­ций.

28. (1) Левин рас­ска­зал о поло­же­нии в Македо­нии, Гре­ции, у это­лий­цев, акар­нан­цев и лок­рид­цев, о сво­их дей­ст­ви­ях на суше и на море: (2) Филип­па, соби­рав­ше­го­ся вое­вать с это­лий­ца­ми, он ото­гнал назад, заста­вил уйти в глубь цар­ства; из Македо­нии мож­но выве­сти рим­ский леги­он: флот и один не пустит царя в Ита­лию. (3) Сооб­щив это о себе и о про­вин­ции, ему вру­чен­ной, кон­сул доло­жил обо всех про­вин­ци­ях. Сена­то­ры поста­но­ви­ли: одно­му кон­су­лу оста­вать­ся в Ита­лии и вести вой­ну с Ган­ни­ба­лом; дру­го­му полу­чить флот, кото­рым преж­де коман­до­вал Тит Ота­ци­лий, и вме­сте с пре­то­ром Луци­ем Цин­ци­ем ведать Сици­ли­ей; (4) им дано было два вой­ска: одно из Этру­рии, дру­гое из Гал­лии, то есть четы­ре леги­о­на. Два город­ских леги­о­на преды­ду­ще­го года отпра­вить в Этру­рию; два, кото­ры­ми коман­до­вал кон­сул Суль­пи­ций, — в Гал­лию. (5) Гал­лию же и эти леги­о­ны пору­чить тому, кого назна­чит кон­сул, в чьем веде­нии будет Ита­лия. (6) В Этру­рию был послан Гай Каль­пур­ний, кото­ро­му после пре­ту­ры власть была про­дле­на на год; Квин­ту Фуль­вию пору­че­на Капуя и про­дле­на на год власть; (7) веле­но было умень­шить вой­ско, состо­я­щее из граж­дан и союз­ни­ков, из двух леги­о­нов соста­вить один в пять тысяч пехо­тин­цев и три­ста всад­ни­ков, уво­лить сол­дат, слу­жа­щих всех доль­ше; (8) союз­ни­ков оста­вить семь тысяч пехо­тин­цев и три­ста всад­ни­ков и уво­лить ста­рых сол­дат, так же учи­ты­вая годы их служ­бы. (9) Гнею Фуль­вию, кон­су­лу про­шло­го с.253 года, оста­вить, ниче­го не меняя, и Апу­лию и вой­ско, у него быв­шее; власть про­длить на год. Пуб­лию Суль­пи­цию, его кол­ле­ге, веле­но рас­пу­стить все вой­ско, кро­ме моря­ков¹³⁸. (10) Вой­ско, кото­рым в Сици­лии преж­де коман­до­вал Марк Кор­не­лий, веле­но было так­же рас­пу­стить, как толь­ко туда при­будет кон­сул. (11) Луций Цин­ций, пре­тор, дол­жен дер­жать Сици­лию в пови­но­ве­нии с помо­щью сол­дат, сра­жав­ших­ся под Кан­на­ми, — их было леги­о­на два. (12) Столь­ко же леги­о­нов для Сар­ди­нии дано пре­то­ру Пуб­лию Ман­лию Воль­со­ну; ими в про­шлом году в этой же про­вин­ции коман­до­вал Луций Кор­не­лий. (13) При набо­ре город­ских леги­о­нов кон­су­лам веле­но не брать нико­го, кто слу­жил в вой­сках Мар­ка Клав­дия, Мар­ка Вале­рия и Квин­та Фуль­вия. В этом году чис­ло рим­ских леги­о­нов не долж­но быть боль­ше два­дца­ти одно­го.

29. (1) Когда эти сенат­ские поста­нов­ле­ния были состав­ле­ны, кон­су­лы при­сту­пи­ли к жере­бьев­ке про­вин­ций: (2) Мар­цел­лу выпал жре­бий управ­лять Сици­ли­ей и коман­до­вать фло­том, Леви­ну — быть в Ита­лии и вое­вать с Ган­ни­ба­лом. Итог жере­бьев­ки при­вел сици­лий­цев (они сто­я­ли на виду у кон­су­лов, ожи­дая, чем она кон­чит­ся) в такое отча­я­ние, слов­но Сира­ку­зы были взя­ты вто­рич­но. Все сра­зу обер­ну­лись на их вопли и жало­бы — о них заго­во­ри­ли. (3) Сици­лий­цы в тра­ур­ной одеж­де ходи­ли по домам сена­то­ров и заяв­ля­ли: если Мар­целл вер­нет­ся пол­но­власт­ным пра­ви­те­лем, они и все их сограж­дане поки­нут не толь­ко род­ные горо­да, но вооб­ще Сици­лию. (4) Он и рань­ше без вся­кой их вины был неумо­ли­мо жесток; что он будет тво­рить в гне­ве, зная, что сици­лий­цы при­хо­ди­ли в Рим жало­вать­ся на него? Луч­ше их ост­ро­ву погиб­нуть от огней Этны или погру­зить­ся в море, чем быть отда­ну на рас­пра­ву вра­гу.

(5) Эти жало­бы сици­лий­цев раз­но­си­лись и обсуж­да­лись в раз­го­во­рах сна­ча­ла в домах знат­ных людей, вызы­вая то состра­да­ние к сици­лий­цам, то нена­висть к Мар­цел­лу, и нако­нец дошли до сена­та. (6) От кон­су­лов потре­бо­ва­ли пере­го­во­рить с сена­том об обмене про­вин­ци­я­ми. Мар­целл ска­зал, что если бы сици­лий­цы уже были выслу­ша­ны сена­том, то он, может стать­ся, гово­рил бы по-дру­го­му; (7) теперь же он готов, если сото­ва­рищ его согла­сит­ся, обме­нять­ся про­вин­ци­я­ми: пусть не гово­рят, буд­то сици­лий­цы не мог­ли сво­бод­но изло­жить свои жало­бы, убо­яв­шись того, в чьей вла­сти ско­ро ока­жут­ся. (8) Но он про­сит изба­вить его от пред­ре­шаю­ще­го суж­де­ния сена­та¹³⁹: ведь неспра­вед­ли­во было бы пре­до­ста­вить его сото­ва­ри­щу сво­бод­ный выбор жре­бия и тем более неспра­вед­ли­во, даже оскор­би­тель­но пере­дать ему жре­бий Мар­цел­ла.

(9) Сена­то­ры ниче­го не поста­но­ви­ли, но дали понять, чего жела­ют; затем сенат был рас­пу­щен. Кон­су­лы сами обме­ня­лись про­вин­ци­я­ми — судь­ба бро­си­ла Мар­цел­ла про­тив Ган­ни­ба­ла. (10) И тот, кто после всех зло­клю­че­ний вой­ны пер­вым¹⁴⁰ про­сла­вил­ся с.254 выиг­ран­ной бит­вой, тот и послед­ним¹⁴¹ из рим­ских пол­ко­вод­цев погиб в его сла­ву, как раз тогда, когда воен­ное сча­стье было у рим­лян¹⁴².

30. (1) После обме­на про­вин­ций сици­лий­цев при­ве­ли в сенат. Они крас­но́ гово­ри­ли о неиз­мен­ной вер­но­сти царя Гиеро­на рим­ско­му наро­ду, ста­вя ее в заслу­гу сво­е­му государ­ству. (2) Гиеро­ни­ма же, гово­ри­ли они, а потом тира­нов Гип­по­кра­та и Эпи­кида все нена­виде­ли, меж­ду про­чим, и за их изме­ну рим­ля­нам и пере­ход к Ган­ни­ба­лу. Поэто­му Гиеро­ни­ма и уби­ли знат­ные юно­ши почти что с одоб­ре­ния все­го наро­да; (3) семь­де­сят¹⁴³ знат­ней­ших юно­шей сго­во­ри­лись убить Эпи­кида и Гип­по­кра­та, но Мар­целл обма­нул их, про­мед­лил и не подо­шел в наме­чен­ное вре­мя с вой­ском к Сира­ку­зам; на заго­вор­щи­ков донес­ли, и тира­ны всех каз­ни­ли. (4) Мар­целл жесто­ко раз­гра­бил Леон­ти­ны¹⁴⁴ и тем укре­пил тира­нию Гип­по­кра­та и Эпи­кида. (5) Пер­вые в Сира­ку­зах люди посто­ян­но при­хо­ди­ли к Мар­цел­лу и обе­ща­ли пере­дать ему город, когда ему будет угод­но, но он сна­ча­ла поже­лал взять его при­сту­пом; (6) когда же все попыт­ки с суши и с моря ока­за­лись тщет­ны­ми, он пред­по­чел, чтобы город ему был пере­дан мед­ни­ком Соси­сом и испан­цем Мери­ком, а не знат­ней­ши­ми сира­ку­зя­на­ми, кото­рые по соб­ст­вен­ной воле неод­но­крат­но и напрас­но пред­ла­га­ли сдать ему город. Так полу­чил он более закон­ный повод изби­вать и гра­бить ста­рей­ших союз­ни­ков рим­ско­го наро­да. (7) Если бы не Гиеро­ним пере­шел к Ган­ни­ба­лу, а сира­куз­ский народ и сенат, если бы не Гип­по­крат и Эпи­кид, тира­ны, утес­нив­шие сира­ку­зян, а сами сира­ку­зяне по соб­ст­вен­но­му реше­нию закры­ли перед Мар­цел­лом город­ские ворота, (8) если бы сира­ку­зяне вое­ва­ли про­тив рим­ско­го наро­да с таким же озлоб­ле­ни­ем, как кар­фа­ге­няне, то и тогда не смог бы Мар­целл более жесто­ко нака­зать сира­ку­зян — раз­ве толь­ко уни­что­жив их город. (9) От горо­да дей­ст­ви­тель­но оста­лись толь­ко раз­ва­ли­ны город­ских стен, опу­стев­шие дома, раз­граб­лен­ные хра­мы; даже сами боги были уве­зе­ны, как и их укра­ше­ния, — Сира­ку­зам ниче­го не оста­ви­ли. (10) У мно­гих иму­ще­ство ото­бра­ли¹⁴⁵; про­кор­мить себя и свою семью с клоч­ка голой зем­ли остат­ка­ми уцелев­ше­го было невоз­мож­но. Они про­сят сена­то­ров рас­по­рядить­ся: пусть, если все­го вер­нуть невоз­мож­но, хоть доступ­ная опо­зна­нию часть иму­ще­ства будет воз­вра­ще­на хозя­е­вам. (11) Когда они изло­жи­ли свои жало­бы, Левин при­ка­зал им уйти из хра­ма¹⁴⁶, чтобы сена­то­ры мог­ли обсудить их тре­бо­ва­ния. (12) «Пусть оста­нут­ся, — ска­зал Мар­целл, — я отве­чу при них же, раз усло­вия тако­вы, что мы вою­ем за вас, чтобы дер­жать ответ перед побеж­ден­ны­ми, чтобы два горо­да, взя­тых в этом году, обви­ня­ли: Капуя — Фуль­вия, Мар­цел­ла — Сира­ку­зы».

31. (1) Послов воро­ти­ли в сенат и Мар­целл ска­зал: «Я не настоль­ко забыл о вели­чии рим­ско­го наро­да и досто­ин­стве вла­сти, кото­рою я обле­чен, чтобы, будучи кон­су­лом, оправ­ды­вать­ся с.255 перед гре­ка­ми во взведен­ных на меня обви­не­ни­ях. (2) Разо­брать­ся, одна­ко, пред­сто­ит не в том, что сде­лал я, — защи­той моим дей­ст­ви­ям пра­во вой­ны, — а в том, что над­ле­жит пре­тер­петь им. Если бы не были они вра­га­ми, то раз­гро­мил ли я Сира­ку­зы при жиз­ни Гиеро­на или сей­час, это все рав­но. (3) Но если они изме­ни­ли рим­ско­му наро­ду, если под­ня­ли руку на наших послов¹⁴⁷ и гро­зи­ли им тюрь­мой и смер­тью, если запер­ли город­ские ворота и иска­ли защи­ты от нас у кар­фа­ген­ско­го вой­ска, то мож­но ли воз­му­щать­ся, что с вра­га­ми и посту­пи­ли по-вра­же­ски. (4) Я-де не при­нял пред­ло­же­ние их зна­ти сдать мне город и пред­по­чел вве­рить столь важ­ное Мери­ку, испан­цу, и Соси­су. Вы ведь не послед­ние сре­ди сира­ку­зян, коль ско­ро попре­ка­е­те дру­гих их про­стым зва­ни­ем. (5) Кто из вас обе­щал мне открыть город­ские ворота, кто обе­щал впу­стить в город моих сол­дат? Вы нена­види­те, вы про­кли­на­е­те тех, кто это сде­лал, и даже тут не може­те воз­дер­жать­ся от бра­ни и поно­ше­ний. (6) Вот как сами вы дале­ки от того, чтобы когда-нибудь сде­лать такое. Отцы-сена­то­ры, самое низ­кое зва­ние тех людей, кото­рым попре­ка­ют меня, луч­ше все­го дока­зы­ва­ет, что я не отверг нико­го, кто чест­но ста­рал­ся бы ради наше­го государ­ства.

(7) Преж­де чем оса­дить Сира­ку­зы, я пытал­ся заклю­чить мир: посы­лал послов, сам всту­пал в пере­го­во­ры: у них хва­ти­ло бес­стыд­ства оскор­бить послов и не дать мне отве­та, когда я сам подо­шел к город­ским воротам¹⁴⁸. Я мно­го потра­тил труда и на суше, и на море и взял Сира­ку­зы силой ору­жия. (8) На свою судь­бу жите­лям взя­то­го горо­да пра­виль­ней было бы жало­вать­ся Ган­ни­ба­лу и побеж­ден­ным кар­фа­ге­ня­нам, а не сена­ту наро­да-победи­те­ля. (9) И если бы я, отцы-сена­то­ры, хотел отри­цать, что раз­гра­бил Сира­ку­зы, то нико­гда не укра­сил бы Рим сво­ей добы­чей¹⁴⁹. У кого-то я, победи­тель, что-то отнял, кому-то что-то дал — по пра­ву вой­ны и, как я уве­рен, каж­до­му по его заслу­гам. (10) Утвер­ди­те вы сде­лан­ное мной, отцы-сена­то­ры, нет ли, это гораздо важ­нее для государ­ства, чем для меня. Я свой долг выпол­нил, дело государ­ства — не остудить пыл буду­щих вое­на­чаль­ни­ков отме­ной моих рас­по­ря­же­ний. (11) Вы соб­ст­вен­ны­ми уша­ми выслу­ша­ли и меня и сици­лий­цев; мы вме­сте уйдем из хра­ма: сенат без меня сво­бод­нее все обсудит». Сици­лий­цев отпу­сти­ли, а Мар­целл ушел на Капи­то­лий про­из­во­дить воин­ский набор.

32. (1) Вто­рой кон­сул доло­жил сена­ту о жела­ни­ях сици­лий­цев. Спо­ри­ли дол­го; зна­чи­тель­ная часть сена­то­ров согла­си­лась с Титом Ман­ли­ем Торк­ва­том. (2) Они счи­та­ли, что вой­ну надо было вести с тира­на­ми, вра­га­ми и сира­ку­зян и рим­ско­го наро­да; город — при­нять¹⁵⁰, а не брать; при­няв, вос­ста­но­вить в нем порядок ста­рин­ны­ми зако­на­ми и сво­бо­дой; изму­чен­ных жал­ким раб­ст­вом — не доби­вать вой­ной. (3) Погиб пре­крас­ный зна­ме­ни­тый город, кото­рый ока­зал­ся награ­дой победи­те­лю в борь­бе меж­ду рим­ским вое­на­чаль­ни­ком и тира­на­ми. А был он неко­гда и с.256 хлеб­ным амба­ром, и каз­на­чей­ст­вом для рим­ско­го наро­да, часто в труд­ные вре­ме­на выру­чал сво­ей щед­ро­стью наше государ­ство — и даже в эту вой­ну с пуний­ца­ми¹⁵¹. (4) Если бы вос­стал из пре­ис­под­ней царь Гиерон, вер­ней­ший при­вер­же­нец рим­ско­го вла­ды­че­ства, и увидел бы род­ной город, раз­граб­лен­ный, в раз­ва­ли­нах, а в Риме — чуть что не при самом вхо­де в город добы­чу из Сира­куз¹⁵², каки­ми гла­за­ми взгля­ну­ли бы вы на него? (5) Все это гово­ри­лось, чтобы вну­шить нена­висть к кон­су­лу и состра­да­ние к сици­лий­цам, (6) но сенат вынес реше­ние более мяг­кое: меры Мар­ка Мар­цел­ла, пред­при­ня­тые им в ходе вой­ны и после победы, одоб­рить, а на буду­щее сена­ту взять на себя заботу о сира­ку­зя­нах, а кон­су­лу Леви­ну пору­чить помочь горо­ду, но не в ущерб государ­ству. (7) Двух сена­то­ров посла­ли на Капи­то­лий за кон­су­лом; вновь вве­ли сици­лий­цев и про­чли сенат­ское поста­нов­ле­ние; мило­сти­во обра­ти­лись к послам и отпу­сти­ли их. (8) Послы упа­ли к ногам Мар­цел­ла¹⁵³, умо­ляя про­стить им сло­ва, ска­зан­ные в надеж­де облег­чить горь­кую беду; пусть при­мет их и Сира­ку­зы под свою защи­ту как кли­ен­тов. Кон­сул обе­щал сде­лать это, лас­ко­во пого­во­рил с ними и отпу­стил их.

33. (1) Затем высту­пить перед сена­том дали кам­пан­цам; речь их была жалоб­нее, а поло­же­ние затруд­ни­тель­нее. (2) Отри­цать, что нака­за­ние ими заслу­же­но, они не мог­ли: тира­нов, чтобы сва­лить вину на них, не было. Одна­ко кам­пан­цы счи­та­ли, что уже понес­ли доста­точ­ное нака­за­ние: столь­ко сена­то­ров погиб­ло от яда, столь­ко каз­не­но; мало уце­ле­ло зна­ти — толь­ко те, кого созна­ние сво­ей вины не толк­ну­ло к само­убий­ству, и те, кого мино­вал гнев победи­те­ля. (3) Они про­си­ли сво­бо­ды себе, сво­им и хотя бы доли сво­его иму­ще­ства. С Римом мно­гих свя­зы­ва­ло граж­дан­ство¹⁵⁴, ста­рин­ные узы — род­ст­вен­ные и брач­ные.

(4) Кам­пан­цев уда­ли­ли из хра­ма¹⁵⁵; неко­то­рое вре­мя коле­ба­лись, не при­гла­сить ли из Капуи Квин­та Фуль­вия Флак­ка (кон­сул¹⁵⁶ Клав­дий умер после взя­тия Капуи), чтобы дело раз­би­ра­лось перед коман­дую­щим, вед­шим воен­ные дей­ст­вия, — как раз­би­ра­лось меж­ду Мар­цел­лом и сици­лий­ца­ми. Но, увидав в сена­те Мар­ка Ати­лия и Гая Фуль­вия, бра­та Флак­ка, его лега­тов¹⁵⁷, (5) а так­же Квин­та Мину­ция и Луция Вету­рия Фило­на, тоже лега­тов Клав­дия, участ­во­вав­ших во всех воен­ных дей­ст­ви­ях, реши­ли Фуль­вия из Капуи не отзы­вать и не откла­ды­вать дела кам­пан­цев. (6) Спро­си­ли мне­ния Мар­ка Ати­лия Регу­ла: из быв­ших под Капу­ей он наи­бо­лее заслу­жи­вал дове­рия. (7) «Я, — ска­зал он, — при­сут­ст­во­вал после взя­тия Капуи на сове­ща­нии кон­су­лов; зада­ли вопрос, нет ли сре­ди кам­пан­цев кого-нибудь, ока­зав­ше­го услу­гу наше­му государ­ству. (8) Дозна­лись, что есть две жен­щи­ны: Вестия Оппия из Ателл, про­жи­вав­шая в Капуе, и Паку­ла Клу­вия, когда-то про­мыш­ляв­шая сво­им телом. Одна еже­днев­но при­но­си­ла жерт­вы о бла­го­ден­ст­вии и победе рим­ско­го наро­да; дру­гая тай­ком достав­ля­ла еду голод­ным плен­ным. с.257 (9) Осталь­ные кам­пан­цы отно­сят­ся к нам так же, как кар­фа­ге­няне, и Квинт Фуль­вий каз­нил ско­рей самых знат­ных, чем самых винов­ных. (10) Я не счи­таю воз­мож­ным, чтобы сенат зани­мал­ся дела­ми кам­пан­цев, рим­ских граж­дан, не будучи упол­но­мо­чен на то наро­дом. Так посту­пи­ли и пред­ки наши с отпав­ши­ми сат­ри­кан­ца­ми¹⁵⁸: Марк Анти­стий, народ­ный три­бун, запро­сил сна­ча­ла народ: поста­но­вит ли он, чтобы сена­ту пре­до­став­ле­но было пра­во выне­сти реше­ние о сат­ри­кан­цах. (11) Итак, я пола­гаю, надо обра­тить­ся к народ­ным три­бу­нам: пусть один из них или несколь­ко запро­сят народ о нашем пра­ве выне­сти при­го­вор по делу кам­пан­цев». (12) Луций Ати­лий, народ­ный три­бун, по рас­по­ря­же­нию сена­та запро­сил народ в таких сло­вах: «Обо всех кам­пан­цах, ател­лан­цах, кала­тий­цах, саба­тин­цах, кото­рые, сдав­шись про­кон­су­лу Квин­ту Фуль­вию, (13) отда­ли себя во власть наро­ду рим­ско­му и в рас­по­ря­же­ние; обо всех, кого они отда­ли вме­сте с собой; обо всем, что они отда­ли вме­сте с собой, будь то зем­ля и город, боже­ское и чело­ве­че­ское, утварь и все осталь­ное, что ими отда­но, — обо всем этом спра­ши­ваю я вас, кви­ри­ты, како­во жела­ние ваше: что с этим долж­но быть сде­ла­но?» (14) Народ при­ка­зал так: «Что сенат, при­сяг­нув, боль­шин­ст­вом при­сут­ст­ву­ю­щих поста­но­вит, того мы жела­ем и это при­ка­зы­ваем».

34. (1) В соот­вет­ст­вии с этим народ­ным реше­ни­ем сенат преж­де все­го поста­но­вил вер­нуть иму­ще­ство и сво­бо­ду Оппии и Клу­вии¹⁵⁹; если у них есть еще прось­ба к сена­ту, пусть при­дут в Рим. (2) О кам­пан­цах были выне­се­ны опре­де­ле­ния по отдель­ным семьям¹⁶⁰ — пере­чис­лять все не сто­ит труда. (3) Было поста­нов­ле­но: у одних иму­ще­ство ото­брать в каз­ну, а самих с их детьми и жена­ми про­дать (кро­ме доче­рей, кото­рые до пере­хо­да во власть Рима вышли замуж в дру­гие горо­да); (4) дру­гих поса­дить в тюрь­му и отло­жить реше­ние их уча­сти: об осталь­ных рас­судить, при­ни­мая в рас­чет сум­му их цен­за, отби­рать ли в каз­ну их иму­ще­ство или нет¹⁶¹; (5) захва­чен­ный скот, кро­ме лоша­дей и рабов, кро­ме взрос­лых муж­чин, и вооб­ще все дви­жи­мое иму­ще­ство вер­нуть хозя­е­вам. (6) Всем кам­пан­цам, ател­лан­цам, кала­тий­цам, саба­тин­цам (кро­ме тех, кто сам или чьи роди­те­ли были на сто­роне вра­гов¹⁶²) дали сво­бо­ду, (7) но с тем, чтобы никто из них не был рим­ским граж­да­ни­ном или лати­ном и чтобы те из них, кто был в Капуе, пока дли­лась оса­да, не оста­ва­лись в горо­де или в Кам­па­нии после опре­де­лен­но­го сро­ка. (8) Для посе­ле­ния им пре­до­став­ля­ли место за Тиб­ром, но не по бере­гу; тех же, кто на про­тя­же­нии вой­ны не был в Капуе, ни в дру­гом, отпав­шем от Рима кам­пан­ском горо­де, — по сю, счи­тая от Рима, сто­ро­ну реки Лирис, (9) пере­шед­ших на сто­ро­ну Рима рань­ше, чем Ган­ни­бал подо­шел к Капуе, пере­се­ли­ли на сю сто­ро­ну Вул­тур­на, не доз­во­лив ни стро­ить­ся, ни иметь зем­лю бли­же чем в пят­на­дца­ти милях от моря¹⁶³. (10) Высе­лен­ным за Тибр, как самим, так и потом­ству их, поз­во­ли­ли при­об­ре­тать зем­лю толь­ко с.258 в обла­сти Вей, Сут­ри­на и Непе­те — с тем чтобы никто из них не имел боль­ше пяти­де­ся­ти юге­ров. (11) Иму­ще­ство всех сена­то­ров и долж­ност­ных лиц Капуи, Ател­лы и Кала­тии про­да­ли в Капуе; сво­бод­ных людей, при­суж­ден­ных к про­да­же, отпра­ви­ли в Рим и про­да­ли там. (12) Изо­бра­же­ния и брон­зо­вые ста­туи, кото­рые счи­та­ли взя­ты­ми у вра­гов, пере­да­ли кол­ле­гии пон­ти­фи­ков: пусть реша­ют, какие из них свя­щен­ные, какие — нет. (13) Кам­пан­цев отпу­сти­ли; они были удру­че­ны эти­ми поста­нов­ле­ни­я­ми и ушли из Рима еще в боль­шей печа­ли, чем при­шли. И жало­ва­лись они уже не на сви­реп­ство Квин­та Фуль­вия, а на неспра­вед­ли­вость богов, на свою горь­кую судь­бу.

35. (1) Отпу­стив кам­пан­цев и сици­лий­цев, про­из­ве­ли воин­ский набор. Когда вой­ско было набра­но, заня­лись попол­не­ни­ем соста­ва греб­цов. (2) Не хва­та­ло людей, пла­тить было нечем — каз­на в ту пору была пуста. (3) Кон­су­лы изда­ли указ: пусть част­ные лица соот­вет­ст­вен­но сво­е­му состо­я­нию и зва­нию выста­вят греб­цов, как это быва­ло и рань­ше¹⁶⁴, выдав им жало­ва­нье и доволь­ст­вие на трид­цать дней. (4) Указ этот встре­ти­ли таким ропотом, таким него­до­ва­ни­ем, что для мяте­жа недо­ста­ва­ло толь­ко вождя. Твер­ди­ли, что кон­су­лы, разо­рив сна­ча­ла сици­лий­цев и кам­пан­цев, взя­лись теперь и за рим­ский про­стой народ: (5) пле­беи исто­ще­ны мно­го­лет­ней пода­тью — у них нет ниче­го, кро­ме голой зем­ли. Построй­ки сожгли вра­ги; рабов-паха­рей све­ло государ­ство: то поку­па­ло их за гро­ши для воен­ной служ­бы, то заби­ра­ло в греб­цы. (6) Если у кого что-то еще и было, все ушло на жало­ва­нье греб­цам и на еже­год­ные пода­ти¹⁶⁵. Ника­кой силой, ника­кой вла­стью нель­зя их при­нудить дать то, чего у них нет. Пусть про­да­ют их иму­ще­ство, пусть тер­за­ют тело — послед­нее их досто­я­ние, выку­пить­ся им будет не на что.

(7) Все это гово­ри­лось не тай­ком, а откры­то, на фору­ме, в лицо кон­су­лам, кото­рых окру­жа­ла огром­ная взвол­но­ван­ная тол­па; (8) они не мог­ли успо­ко­ить ее ни бра­нью, ни уго­во­ра­ми. Нако­нец они объ­яви­ли, что дают людям три дня сро­ку оду­мать­ся, а сами вос­поль­зо­ва­лись вре­ме­нем, чтобы все иссле­до­вать и рас­пу­тать. (9) Созван­ный назав­тра сенат обсуж­дал, как попол­нить состав греб­цов. Мно­го гово­ри­ли о том, поче­му прав про­стой народ, отка­зы­ва­ясь выста­вить греб­цов, но заклю­ча­ли все­гда оди­на­ко­во: прав­дой ли, неправ­дой ли, но бре­мя это при­дет­ся воз­ло­жить на част­ных лиц. (10) Ина­че откуда еще взять моря­ков, если каз­на пуста? А как без флота удер­жать Сици­лию, не пустить в Ита­лию Филип­па, как вооб­ще охра­нять ита­лий­ское побе­ре­жье?

36. (1) Поло­же­ние было труд­ное, что делать — было неяс­но, все сиде­ли в каком-то оце­пе­не­нии. (2) Тогда кон­сул Левин ска­зал, что долж­ност­ные лица долж­ны пода­вать при­мер сена­ту, а сенат наро­ду; это­го тре­бу­ет более высо­кое их досто­ин­ство. (3) «Если, — ска­зал он, — ты тре­бу­ешь чего-то от ниже­сто­я­ще­го, с.259 потре­буй это­го преж­де все­го от себя и сво­их близ­ких — и все лег­че тебя послу­ша­ют­ся: ника­кой рас­ход не будет в тягость, если увидят, что любой име­ни­тый чело­век берет на себя еще боль­ший. (4) Мы хотим, чтобы у рим­ско­го наро­да был вполне исправ­ный флот и част­ные лица не отка­зы­ва­лись выста­вить греб­цов? Отда­дим этот при­каз преж­де все­го себе самим: (5) мы, сена­то­ры, зав­тра же отда­дим в каз­ну все наше золо­то, сереб­ро и мед­ные день­ги: пусть каж­дый оста­вит лишь по коль­цу себе само­му, жене и детям, да бул­лу¹⁶⁶ сыну, да еще жене или доче­ри по унции¹⁶⁷ золота; (6) те, кто зани­мал куруль­ные долж­но­сти¹⁶⁸, пусть оста­вят себе сереб­ря­ный кон­ский убор¹⁶⁹ и фунт сереб­ра на солон­ку и блюдо для при­но­ше­ния богам. (7) Осталь­ные сена­то­ры оста­вят себе толь­ко по фун­ту сереб­ра да мед­ных денег по пяти тысяч ассов на каж­до­го отца семей­ства. (8) Все про­чее золо­то, сереб­ро и мед­ные день­ги отне­сем сей­час же три­ум­ви­рам, ведаю­щим каз­ной¹⁷⁰, не дожи­да­ясь сенат­ско­го поста­нов­ле­ния. Пусть доб­ро­воль­ные пожерт­во­ва­ния побудят сорев­но­вать­ся в помо­щи государ­ству спер­ва всад­ни­ков, а потом и осталь­ной народ. (9) Мы, кон­су­лы, мно­го тол­ко­ва­ли меж­ду собой — дру­го­го пути нет, с помо­щью богов мы и пой­дем им. Будет государ­ство цело, оно охра­нит и состо­я­ния част­ных лиц; пре­не­бре­жем государ­ст­вен­ным — не сбе­ре­жем и сво­его».

(10) Реше­ние было еди­но­душ­ным; кон­су­лов побла­го­да­ри­ли. (11) Сена­то­ры разо­шлись; все напе­ре­бой ста­ли отда­вать в каз­ну золо­то, сереб­ро, медь, каж­дый хотел видеть свое имя в офи­ци­аль­ных спис­ках если не пер­вым, то из пер­вых: три­ум­ви­ры не успе­ва­ли при­ни­мать, а пис­цы запи­сы­вать взно­сы. (12) Сена­то­ры были еди­но­душ­ны; за ними после­до­ва­ли всад­ни­ки, за всад­ни­ка­ми про­стой народ. Таким обра­зом, без ука­зов, без при­нуж­де­ния государ­ство полу­чи­ло и недо­стаю­щих греб­цов, и день­ги на жало­ва­нье им. При­гото­вив все нуж­ное для вой­ны, кон­су­лы отпра­ви­лись в свои про­вин­ции.

37. (1) Нико­гда за все вре­мя вой­ны ни кар­фа­ге­няне, ни рим­ляне так не чув­ст­во­ва­ли, сколь пере­мен­чи­во воен­ное сча­стье — то страх, то надеж­да вла­де­ли ими. (2) Так шли дела у рим­лян в про­вин­ци­ях: неуда­чи в Испа­нии, уда­чи в Сици­лии сме­ши­ва­ли печаль с радо­стью. (3) В Ита­лии тоже утра­та Тарен­та была тяже­лым уда­ром, но гар­ни­зон удер­жал вопре­ки ожи­да­ни­ям кре­пость — и это радо­ва­ло. (4) Вне­зап­ный ужас вдруг охва­тил Рим, боя­лись, что Город будет оса­жден, но Капуя ока­за­лась поко­ре­на спу­стя несколь­ко дней, и страх сме­ни­ло лико­ва­ние. (5) Его уме­ри­ли собы­тия за морем: Филипп в недоб­рый час стал вра­гом, но появи­лись новые союз­ни­ки: это­лий­цы и Аттал, цар­ст­во­вав­ший в Азии: судь­ба слов­но уже обе­ща­ла рим­ля­нам гос­под­ство над Восто­ком. (6) Кар­фа­ге­няне так­же утра­ти­ли Капую, зато взя­ли Тарент, хва­ли­лись, что бес­пре­пят­ст­вен­но подо­шли к сте­нам Рима, (7) и доса­до­ва­ли, что тем и кон­чи­лось. Им было стыд­но: в то самое вре­мя, когда они были у стен Рима, рим­ское вой­ско, с.260 не обра­щая на них ника­ко­го вни­ма­ния, дру­ги­ми ворота­ми ухо­ди­ло в Испа­нию. (8) В самой Испа­нии тоже кар­фа­ге­няне совсем было воз­на­де­я­лись, что если два таких вой­ска истреб­ле­ны, вожди их¹⁷¹ уби­ты, то и вой­на завер­ше­на, и рим­ляне изгна­ны. Тем силь­нее было их раз­дра­же­ние тем, что одер­жан­ная победа ока­за­лась напрас­ной, а лишил их ее пло­дов Луций Мар­ций, в сумя­ти­це воз­гла­вив­ший рим­лян. (9) Судь­ба урав­но­ве­си­ла для обе­их сто­рон успех и неуда­чу: та же надеж­да, тот же и страх — как буд­то толь­ко еще начи­на­ет­ся вой­на.

38. (1) Ган­ни­бал осо­бен­но тре­во­жил­ся пото­му, что судь­ба Капуи, кото­рую рим­ляне оса­жда­ли упор­нее, чем он ее защи­щал, отвра­ти­ла от него мно­го ита­лий­ских наро­дов. (2) Он не мог управ­лять все­ми, раз­ме­стив всюду гар­ни­зо­ны — дро­бить вой­ско было совсем не ко вре­ме­ни; выве­сти гар­ни­зо­ны он тоже не мог, не дове­ряя ни обна­де­жен­ным, ни пере­пу­ган­ным союз­ни­кам. (3) Поте­ряв голо­ву от жад­но­сти и жесто­ко­сти, он решил раз­гра­бить и разо­рить все, что не в силах был обе­речь: пусть ничто не доста­нет­ся вра­гу. (4) План был и заду­ман гнус­но, и осу­щест­влен гнус­но. Отшат­ну­лись от Ган­ни­ба­ла не толь­ко без­вин­но тер­пев­шие, но и боль­шин­ство тех, кому про­ис­хо­дя­щее слу­жи­ло толь­ко при­ме­ром. (5) Да и рим­ский кон­сул не пре­не­бре­гал ника­ким слу­ча­ем, если была надеж­да соблаз­нить город сдать­ся.

(6) В Сала­пии¹⁷² началь­ст­во­ва­ли Дазий и Бла­тий. Дазий — друг Ган­ни­ба­ла; Бла­тий сочув­ст­во­вал рим­ля­нам, но был осто­ро­жен: через тай­ных лазут­чи­ков он обе­щал Мар­цел­лу выдать город; одна­ко без помо­щи Дазия ниче­го нель­зя было сде­лать. (7) Бла­тий дол­го мед­лил, и нако­нец, не в надеж­де на успех, а про­сто не при­ду­мав ниче­го луч­ше­го, при­гла­сил Дазия; тому был про­ти­вен и самый замы­сел, он нена­видел сопер­ни­ка по вла­сти и все открыл Ган­ни­ба­лу. (8) Ган­ни­бал при­звал обо­их; он раз­би­рал какое-то дело, а потом соби­рал­ся начать след­ст­вие над Бла­ти­ем. Посто­рон­них уда­ли­ли; обви­ни­тель и под­суди­мый сто­я­ли; тут Бла­тий обра­тил­ся к Дазию, скло­няя его к измене¹⁷³, (9) тот, как о чем-то оче­вид­ном, вос­клик­нул: вот, мол, с ним пря­мо на гла­зах Ган­ни­ба­ла заго­ва­ри­ва­ют об измене. Ган­ни­ба­лу и всем при­сут­ст­ву­ю­щим замы­сел пока­зал­ся слиш­ком дерз­ким, чтобы быть веро­ят­ным: конеч­но, он выду­ман из зави­сти и нена­ви­сти к сопер­ни­ку. (10) Да и выду­мать такое обви­не­ние было тем лег­че, что иметь свиде­те­ля обви­ни­тель не мог. Обо­их отпу­сти­ли. (11) Бла­тий не отка­зал­ся от дерз­ко­го замыс­ла, покуда, твер­дя и наста­и­вая, не убедил сопер­ни­ка, что и для них самих, и для род­но­го их горо­да спа­се­нье в одном: выдать Мар­цел­лу пуний­ский гар­ни­зон — пять­сот нуми­дий­цев. (12) Выдать без жесто­кой сечи было невоз­мож­но: во всем кар­фа­ген­ском вой­ске нуми­дий­ская кон­ни­ца была луч­шей. И хотя схват­ка была неожи­дан­ной и от лоша­дей в горо­де тол­ку не было, нуми­дий­цы, в сума­то­хе воору­жив­шись, попы­та­лись про­рвать­ся; (13) уйти они не смог­ли и пали, с.261 сра­жа­ясь до кон­ца. Вра­ги захва­ти­ли живы­ми не боль­ше пяти­де­ся­ти чело­век. (14) Для Ган­ни­ба­ла поте­ря это­го кон­но­го отряда была тяже­лей, чем поте­ря Сала­пии. И нико­гда потом Пуни­ец не был силен сво­ей кон­ни­цей, кото­рой дол­го пре­вос­хо­дил рим­лян.

39. (1) В это самое вре­мя в тарен­тин­ской кре­по­сти почти голо­да­ли; и рим­ский гар­ни­зон, и началь­ник гар­ни­зо­на и кре­по­сти, Марк Ливий, всю надеж­ду воз­ла­га­ли на под­воз из Сици­лии. Флот, кораб­лей в два­дцать, сто­ял в Регии, (2) выжидая, когда без­опас­но мож­но будет прой­ти вдоль бере­гов Ита­лии. (3) Рас­по­ря­жал­ся фло­том и пере­воз­кой при­па­сов Децим Квинк­ций, чело­век про­ис­хож­де­ния тем­но­го, но слав­ный мно­ги­ми воин­ски­ми подви­га­ми. (4) Мар­целл сна­ча­ла пору­чил ему пять кораб­лей, в том чис­ле две боль­шие три­ре­мы; Квинк­ций рас­по­ря­жал­ся дель­но; Мар­целл доба­вил еще три квин­кве­ре­мы. (5) В кон­це кон­цов Квинк­ций сам потре­бо­вал от союз­ных Регия, Велии и Песту­ма¹⁷⁴ кораб­ли, кото­рые они по дого­во­ру долж­ны были дать (об этом гово­ри­лось рань­ше). (6) Он создал флот в два­дцать судов. С этим фло­том, вышед­шим из Регия, и встре­тил­ся милях в пят­на­дца­ти от Тарен­та Демо­крат, шед­ший к Сапри­пор­ту¹⁷⁵ с таким же чис­лом тарент­ских кораб­лей. (7) Рим­ля­нин шел под пару­са­ми, не ожи­дая сра­же­ния. Под Крото­ном и Сиба­ри­сом¹⁷⁶ он попол­нил коман­ду греб­цов; боль­шие суда у него были пре­вос­ход­но воору­же­ны и снаб­же­ны всем, что поло­же­но. (8) Как раз в ту пору ветер совсем упал, вра­ги ока­за­лись на виду один у дру­го­го; вре­ме­ни убрать сна­сти¹⁷⁷ и при­гото­вить­ся к пред­сто­я­ще­му бою хва­ти­ло и греб­цам и сол­да­там. (9) Ред­ко насто­я­щие флоты сра­жа­лись с таким пылом: бились ведь за нечто боль­шее, чем своя жизнь: (10) тарен­тин­цы стре­ми­лись отво­е­вать у рим­лян свой город, кото­рым те вла­де­ли почти сто лет¹⁷⁸, осво­бо­дить кре­пость, чтобы отре­зать под­воз про­до­воль­ст­вия и, победив в мор­ском сра­же­нии, стать хозя­е­ва­ми на море; (11) рим­ляне же хоте­ли удер­жать кре­пость и дока­зать, что Тарент отнят был у них не мечом и доб­ле­стью, а изме­ной и пре­да­тель­ст­вом.

(12) С обе­их сто­рон был подан сиг­нал; кораб­ли уда­ри­лись носа­ми и уже не мог­ли рас­це­пить­ся; корабль захва­ты­ва­ли желез­ным крю­ком¹⁷⁹, и тут уже стрел не тре­бо­ва­лось: сра­жа­лись вру­ко­паш­ную. (13) Носы, сце­пив­шись, не дви­га­лись; кор­мы при­хо­ди­ли в кру­го­вое дви­же­ние, сооб­щае­мое им вра­же­ски­ми греб­ца­ми. Кораб­ли на узком про­стран­стве сби­лись в кучу; вряд ли хоть одно копье зря упа­ло в море; кораб­ли шли, как пехота, в лобо­вую ата­ку, и бой­цы сво­бод­но пере­хо­ди­ли с кораб­ля на корабль. (14) Заме­ча­тель­на была схват­ка двух кораб­лей, воз­глав­ляв­ших флоты. Рим­ским кораб­лем коман­до­вал сам Квинк­ций, а тарент­ским — Никон, по про­зви­щу Пер­кон, (15) нена­вист­ный рим­ля­нам и нена­видев­ший их не про­сто как враг, но и как один из пре­да­те­лей, сдав­ший Тарент Ган­ни­ба­лу. (16) Квинк­ций и сра­жал­ся и обо­д­рял сво­их сол­дат, но не осте­рег­ся, и Никон прон­зил его с.262 копьем, и Квинк­ций, как был с ору­жи­ем, упал за борт перед кора­бель­ным носом. (17) Коман­да, поте­ряв вождя, рас­те­ря­лась, победи­тель-тарен­ти­нец быст­ро пере­шел на рим­ский корабль, потес­нил вра­гов и овла­дел носо­вой частью кораб­ля; сбив­ши­е­ся на кор­ме рим­ляне защи­ща­лись пло­хо. Вдруг со сто­ро­ны кор­мы появи­лась дру­гая вра­же­ская три­ре­ма; так с двух сто­рон и захва­ты­ва­ют вра­ги рим­ский корабль. (18) Ужас обу­ял сол­дат, когда они увиде­ли, что взят корабль вое­на­чаль­ни­ка; нача­лось бес­по­рядоч­ное бег­ство: одни суда зато­ну­ли в откры­том море; дру­гие, при­ча­лив­шие к бере­гу, вско­ре ста­ли добы­чей жите­лей Фурий и Мета­пон­та. (19) Из гру­зо­вых судов, сле­до­вав­ших с про­ви­ан­том, вра­гам доста­лись немно­гие; дру­гие, ста­вя пару­са по вет­ру, ушли в откры­тое море.

(20) Совсем не так хоро­шо в те же дни шли дела у тарен­тин­цев на суше. Око­ло четы­рех тысяч чело­век вышли из горо­да и раз­бре­лись во все сто­ро­ны, гра­бя поля. (21) Ливий, коман­до­вав­ший кре­по­стью и рим­ским гар­ни­зо­ном и насто­ро­жен­но выжидав­ший счаст­ли­во­го слу­чая, выслал из кре­по­сти Гая Пер­сия, храб­ро­го сол­да­та, во гла­ве двух с поло­ви­ной тысяч вои­нов. (22) Тот напал на раз­бред­ших­ся повсюду людей. Дол­го дли­лась бой­ня; лишь немно­гих, опро­ме­тью бежав­ших, загнал Пер­сий в город­ские полу­рас­кры­тые ворота; и город едва не был тут же захва­чен. (23) Так урав­ня­лись успе­хи сто­рон под Тарен­том: рим­ляне победи­ли на суше, тарен­тин­цы — на море. И те и дру­гие оди­на­ко­во обма­ну­лись в рас­че­тах на хлеб, кото­рый вот-вот дол­жен был им достать­ся.

40. (1) Тогда же кон­сул Левин почти уже к кон­цу года при­был в Сици­лию; ста­рые и новые союз­ни­ки его ожи­да­ли. Левин счел нуж­ным пре­кра­тить неуряди­цу и при­ве­сти все дела в порядок в зами­рен­ных неза­дол­го до того Сира­ку­зах. (2) Затем он повел леги­о­ны на Агри­гент — послед­ний оплот вой­ны, — где засел силь­ный кар­фа­ген­ский гар­ни­зон. Фор­ту­на бла­го­при­ят­ст­во­ва­ла замыс­лу Леви­на. (3) Коман­дую­щим у кар­фа­ге­нян был Ган­нон, но вся надеж­да у них была на Мут­ти­на и нуми­дий­цев. (4) Мут­тин бро­дил по всей Сици­лии, гра­бя рим­ских союз­ни­ков; и ни силой, ни хит­ро­стью не уда­ва­лось отре­зать его от Агри­ген­та, не дать про­рвать­ся, где бы ему ни захо­те­лось. (5) Сла­ва Мут­ти­на затме­ва­ла сла­ву вое­на­чаль­ни­ка, кото­рый воз­не­на­видел его¹⁸⁰. Даже успе­хи были ему из-за Мут­ти­на не в радость. (6) Под конец он назна­чил на место Мут­ти­на сво­его сына, рас­счи­ты­вая, что, лишен­ный вла­сти, Мут­тин лишит­ся и вли­я­ния на нуми­дий­цев.

(7) Вышло совсем иное: он стал им еще доро­же, пото­му что Ган­нон его нена­видел. Не выне­ся неспра­вед­ли­во­стей и обиды, Мут­тин тай­но отпра­вил к Леви­ну послов — пере­го­во­рить о выда­че Агри­ген­та. (8) Дове­рие было уста­нов­ле­но, сго­во­ри­лись о поряд­ке дей­ст­вий: когда нуми­дий­цы зай­мут ворота со сто­ро­ны моря¹⁸¹, про­гнав или пере­бив кара­уль­ных, они впу­стят в город с.263 рим­лян. (9) Рим­ский отряд с гамом и топотом всту­пал уже в центр горо­да, на форум, когда Ган­нон решил, что это воз­му­ти­лись нуми­дий­цы (такое слу­ча­лось и рань­ше). Он отпра­вил­ся усми­рять мятеж, (10) но изда­ли увидел: людей что-то боль­ше, чем нуми­дий­цев; уло­вил звук слиш­ком зна­ко­мо­го кри­ка рим­лян — и кинул­ся бежать, пока еще было мож­но. (11) Он был выпу­щен через про­ти­во­по­лож­ные ворота к морю; с ним были Эпи­кид и немно­го­чис­лен­ная охра­на. По сча­стью, нашлось малень­кое суде­ныш­ко, на кото­ром они и пере­пра­ви­лись в Афри­ку, оста­вив вра­гам Сици­лию, из-за кото­рой столь­ко лет сра­жа­лись. (12) Остав­ша­я­ся тол­па кар­фа­ге­нян и сици­лий­цев даже не пыта­лась сра­жать­ся, а кину­лась опро­ме­тью бежать. Их пере­би­ли воз­ле запер­тых ворот: уйти было некуда.

(13) Взяв город, Левин глав­ных долж­ност­ных лиц Агри­ген­та каз­нил; осталь­ных про­дал вме­сте с добы­чей, а все день­ги ото­слал в Рим.

(14) Весть о постиг­шем Агри­гент бед­ст­вии обо­шла всю Сици­лию; все вдруг ста­ло бла­го­при­ят­ст­во­вать рим­ля­нам: вско­ре им измен­ни­че­ски было выда­но два­дцать горо­дов; шесть взя­то при­сту­пом; око­ло соро­ка сда­лось доб­ро­воль­но. (15) Их пра­ви­те­лей и ста­рей­шин кон­сул награ­дил или пока­рал, как они того заслу­жи­ли; сици­лий­цев при­нудил бро­сить ору­жие и занять­ся зем­леде­ли­ем, (16) чтобы пло­до­род­ный ост­ров не толь­ко кор­мил свое насе­ле­ние, но чтобы и в Риме, да и по всей Ита­лии, жизнь ста­ла дешев­ле; ведь так быва­ло уже мно­го раз. Из Ага­фир­ны¹⁸² он увел в Ита­лию бес­по­рядоч­ную тол­пу в четы­ре тыся­чи чело­век; (17) это был все­воз­мож­ный сброд: изгнан­ни­ки, долж­ни­ки, мно­го пре­ступ­ни­ков, нару­шив­ших зако­ны сво­их государств. В Ага­фирне все они собра­лись слу­чай­но; но участь их была оди­на­ко­вой — они кое-как пере­би­ва­лись, живя воров­ст­вом и раз­бо­ем. (18) Левин решил, что на ост­ро­ве, толь­ко что зами­рен­ном, еще не набрав­шем­ся сил, опас­но остав­лять этих людей, все­гда что-то зло­умыш­ляв­ших, а в Регии они при­го­дят­ся: там подыс­ки­ва­ют шай­ку раз­бой­ни­ков, чтобы опу­сто­шать Брут­тий. Вой­на в Сици­лии в этом году была завер­ше­на.

41. (1) В Испа­нии Пуб­лий Сци­пи­он в нача­ле вес­ны спу­стил суда на воду, созвал ука­зом в Тарра­кон вспо­мо­га­тель­ные отряды союз­ни­ков, велел флоту и гру­зо­вым судам идти в устье реки Ибер, а леги­о­нам — высту­пить из зим­них лаге­рей и собрать­ся там же. (2) Сам он с пятью тыся­ча­ми союз­ни­ков отпра­вил­ся из Тарра­ко­на к вой­ску, при­дя туда, он созвал сол­дат и, обра­ща­ясь преж­де все­го к ста­рым вои­нам, выдер­жав­шим столь­ко бед­ст­вий, начал свою речь: (3) «Ни один из пред­ше­ст­во­вав­ших мне коман­дую­щих не имел воз­мож­но­сти бла­го­да­рить — по пра­ву и по заслу­гам — сво­их сол­дат, еще не про­ве­рив, како­вы они в бою; (4) я же по воле судь­бы обя­зан, не озна­ко­мив­шись еще ни с про­вин­ци­ей, ни с лаге­рем, обра­тить­ся к вам со сло­ва­ми с.264 бла­го­дар­но­сти: вы были вер­ны отцу мое­му и дяде, живым и мерт­вым; (5) власть над про­вин­ци­ей, утра­чен­ную после тако­го пора­же­ния, вы сво­ей доб­ле­стью вер­ну­ли во всей пол­но­те рим­ско­му наро­ду и мне, их пре­ем­ни­ку. (6) Сей­час мы, с помо­щью богов, поста­ра­ем­ся не толь­ко самим остать­ся в Испа­нии, но не оста­вить здесь ни одно­го пуний­ца; будем не то что сто­ять на бере­гу Ибе­ра, не поз­во­ляя вра­гу перей­ти через реку, а сами через нее перей­дем и пой­дем вой­ной даль­ше. (7) Боюсь, не пока­жет­ся ли кому-либо из вас этот замы­сел слиш­ком дерз­ким: память о недав­них пора­же­ни­ях жива, а я слиш­ком молод. (8) Одна­ко никто луч­ше мое­го не пом­нит о неуда­чах в Испа­нии: за трид­цать дней погиб­ли у меня отец и дядя; одни за дру­ги­ми сле­до­ва­ли похо­ро­ны в нашей семье. (9) Но если домаш­няя скорбь — сирот­ство, почти оди­но­че­ство тер­за­ет серд­це, то судь­ба роди­ны, сча­стье ее и доб­лесть запре­ща­ют отча­и­вать­ся в исхо­де. Нам выпал осо­бый жре­бий, чтобы во всех труд­ных вой­нах мы, ока­зы­ва­ясь побеж­де­ны, побеж­да­ли.

(10) Остав­лю ста­ри­ну: Пор­се­ну, гал­лов, сам­ни­тов; нач­ну с Пуни­че­ских войн. Сколь­ко фло­тов, сколь­ко пол­ко­вод­цев, сколь­ко войск поте­ря­ли мы в первую вой­ну! Ну, а что гово­рить о нынеш­ней? (11) При всех наших пора­же­ни­ях я либо при­сут­ст­во­вал сам, либо, если не при­сут­ст­во­вал, боль­ше всех горе­вал сам с собой. Тре­бия, Тра­зи­мен­ское озе­ро, Кан­ны — памят­ни­ки погиб­шим вой­скам и кон­су­лам! (12) К это­му — отпа­де­ние Ита­лии, боль­шей части Сици­лии, Сар­ди­нии. К это­му — тот страш­ный день, когда пуний­ский лагерь был раз­бит меж­ду Ание­ном и сте­на­ми Рима, и почти в воротах Рима увиде­ли мы победи­те­ля — Ган­ни­ба­ла. И сре­ди этих бед­ст­вий сто­я­ла несо­кру­ши­мо одна толь­ко доб­лесть наро­да рим­ско­го; она под­ня­ла и воз­двиг­ла из пра­ха все поверг­ну­тое наземь. (13) Вы, вои­ны, под води­тель­ст­вом и ауспи­ци­я­ми мое­го отца пер­вые пре­гра­ди­ли путь Газ­д­ру­ба­лу, кото­рый после Канн направ­лял­ся к Аль­пам и в Ита­лию; соеди­нись он с бра­том, от рим­ско­го наро­да име­ни бы не оста­лось. Ваш успех пред­от­вра­тил даль­ней­шее бед­ст­вие. (14) Теперь по мило­сти богов в Ита­лии и Сици­лии все хоро­шо и бла­го­по­луч­но и с каж­дым днем луч­ше и радост­нее. (15) В Сици­лии взя­ты Сира­ку­зы и Агри­гент¹⁸³; со все­го ост­ро­ва враг изгнан, про­вин­ция во вла­сти рим­ско­го наро­да. В Ита­лии Арпы воз­вра­ще­ны, Капуя взя­та; (16) Ган­ни­бал в трус­ли­вом бег­стве выме­рял всю доро­гу от Рима; загнан­ный в самый даль­ний угол Брут­тия, он молит богов толь­ко о том, чтобы целым и невреди­мым убрать­ся из вра­же­ской зем­ли. (17) В те дни, когда одно пора­же­ние сле­до­ва­ло за дру­гим и, кажет­ся, сами боги помо­га­ли Ган­ни­ба­лу, вы, пред­во­ди­мые мои­ми отца­ми (да будут они урав­не­ны в поче­те этим име­нем), под­дер­жа­ли в годи­ну раз­ру­хи пошат­нув­ше­е­ся сча­стье наро­да рим­ско­го. Так вам ли падать духом теперь, когда в Ита­лии все радост­но и бла­го­по­луч­но? (18) То, что слу­чи­лось недав­но — о, если бы все мино­ва­ло, не огор­чив ни вас, ни меня <…>¹⁸⁴.

с.265 Теперь бес­смерт­ные боги, охра­ни­те­ли рим­ско­го государ­ства, вну­ши­ли всем цен­ту­ри­ям вру­чить коман­до­ва­ние мне. Зна­ме­ния, пти­це­га­да­ния и даже ноч­ные виде­ния пред­ве­ща­ют радость и бла­го­по­лу­чие. (19) И душа моя, вер­ная до сей поры вещу­нья, пред­ска­зы­ва­ет: Испа­ния — наша, все кар­фа­ге­няне ско­ро будут отсюда изгна­ны и с позо­ром побе­гут по морям и суше. (20) Пред­у­га­дан­ное духом под­твер­жде­но трез­вым разу­мом: оскорб­лен­ные союз­ни­ки кар­фа­ге­нян при­сы­ла­ют к нам послов умо­лять о друж­бе; трое кар­фа­ген­ских вождей¹⁸⁵ рассо­ри­лись почти до раз­ры­ва, раз­дро­би­ли свое вой­ско и пове­ли его в три раз­ные сто­ро­ны. (21) Их ожи­да­ет судь­ба, недав­но постиг­шая нас: союз­ни­ки их поки­нут, как рань­ше поки­ну­ли нас кельт­ибе­ры¹⁸⁶. Они разде­ли­ли вой­ско, сде­лав то, что и погу­би­ло моих отца и дядю; (22) внут­рен­ние раздо­ры не дают им соеди­нить­ся, а про­ти­во­сто­ять нам врозь они не смо­гут. Вы, вои­ны, толь­ко бла­го­во­ли­те к семье Сци­пи­о­нов, к потом­ку ваших вождей, это­му побе­гу от сруб­лен­ных дере­вьев. (23) Ста­рые вои­ны, про­веди­те новое вой­ско и ново­го вождя через Ибер, про­веди­те их в зем­ли, кото­рые вы исхо­ди­ли, где совер­ши­ли мно­го подви­гов. (24) Вы види­те, что я похож на отца и на дядю лицом, его выра­же­ни­ем и телес­ным скла­дом; (25) ско­ро вы увиди­те сход­ство в харак­те­ре, вер­но­сти, доб­ле­сти, и каж­дый из вас ска­жет: ожил или рож­ден вновь коман­дую­щий Сци­пи­он».

42. (1) Этой речью он вос­пла­ме­нил души сол­дат; оста­вив охра­нять эту область Мар­ка Сила­на во гла­ве трех тысяч пехоты и трех­сот всад­ни­ков, сам с осталь­ным вой­ском — два­дца­тью пятью тыся­ча­ми пехоты и дву­мя с поло­ви­ной тыся­ча­ми кон­ни­цы¹⁸⁷ — пере­шел Ибер. (2) Так как кар­фа­ге­няне уве­ли свои вой­ска в трех раз­ных направ­ле­ни­ях, то Сци­пи­о­ну сове­то­ва­ли напасть на бли­жай­шее, но он опа­сал­ся, как бы все они не соеди­ни­лись про­тив него: про­ти­во­сто­ять несколь­ким вой­скам он со сво­им, един­ст­вен­ным, не мог и пока что решил оса­дить Новый Кар­фа­ген. (3) Город этот и сам по себе был богат, а вра­ги еще оста­ви­ли там все, чего тре­бу­ет вой­на: было ору­жие, были день­ги, были залож­ни­ки со всей Испа­нии. (4) Отсюда было очень удоб­но пере­пра­вить­ся в Афри­ку: гавань была доста­точ­но вме­сти­тель­на для любо­го флота и чуть ли не един­ст­вен­ная на испан­ском побе­ре­жье, обра­щен­ном в сто­ро­ну наше­го моря. (5) Никто не знал, куда направ­ля­ет вой­ско Сци­пи­он, кро­ме Гая Лелия. Ему было веле­но плыть туда морем, раз­ме­ряя ход кораб­лей так, чтобы вой­ти в гавань одно­вре­мен­но со Сци­пи­о­ном, веду­щим вой­ско по суше. (6) На седь­мой день после пере­хо­да через Ибер подо­шли к Ново­му Кар­фа­ге­ну¹⁸⁸ сра­зу и с суши, и с моря¹⁸⁹; лагерь раз­би­ли к севе­ру от горо­да¹⁹⁰; с тыла лагерь был защи­щен валом, спе­ре­ди — самой при­ро­дой.

(7) Поло­же­ние Ново­го Кар­фа­ге­на тако­во¹⁹¹. Почти в середине испан­ско­го побе­ре­жья есть залив, откры­тый афри­кан­ско­му с.266 вет­ру и вдаю­щий­ся в сушу на две с поло­ви­ной мили; шири­на его чуть боль­ше тыся­чи двух­сот шагов. (8) У вхо­да в этот залив нахо­дит­ся ост­ро­вок, защи­щаю­щий гавань от всех вет­ров, кро­ме афри­кан­ско­го; посе­редине зали­ва про­хо­дит полу­ост­ров, это и есть тот холм, на кото­ром осно­ван город. С восто­ка¹⁹² и с юга он омы­ва­ет­ся морем; с запа­да и чуть с севе­ра — лагу­ной, глу­би­на кото­рой меня­ет­ся с при­ли­ва­ми и отли­ва­ми¹⁹³. (9) С мате­ри­ком полу­ост­ров соеди­нен пере­шей­ком шири­ною почти в две­сти пять­де­сят шагов. Тут лег­ко было бы постро­ить укреп­ле­ния, но рим­ский вое­на­чаль­ник вала не воз­вел, (10) то ли чтобы гор­де­ли­во пока­зать вра­гу уве­рен­ность в себе, то ли чтобы облег­чить себе отступ­ле­ние после мно­го­крат­ных при­сту­пов.

43. (1) Соорудив про­чие нуж­ные ему укреп­ле­ния, Сци­пи­он при­вел в бое­вой порядок флот, сто­яв­ший в гава­ни, как бы пока­зы­вая, что город оса­жден и с моря. Он обо­зрел весь флот и отдал капи­та­нам судов при­каз: неусып­но дер­жать ноч­ную стра­жу — все и повсюду могут пред­при­нять оса­жден­ные. (2) Затем он вер­нул­ся в лагерь, чтобы объ­яс­нить сол­да­там, поче­му он начал вой­ну с оса­ды горо­да, и вну­шить им надеж­ду на взя­тие горо­да; созвав сход­ку, он про­из­нес такую речь: (3) «Тот, кто дума­ет, что вас при­ве­ли сюда оса­ждать один толь­ко город, оши­ба­ет­ся: он берет в рас­чет тре­бу­е­мые от вас уси­лия, но не то, чем они будут воз­на­граж­де­ны. Вам дей­ст­ви­тель­но пред­сто­ит оса­ждать сте­ны одно­го горо­да, но, взяв этот город, вы заво­ю­е­те всю Испа­нию. (4) Здесь залож­ни­ки от всех зна­ме­ни­тых царей и наро­дов — они немед­лен­но ока­жут­ся в вашей вла­сти и тем самым пере­да­дут в вашу власть все, что под­чи­не­но сей­час кар­фа­ге­ня­нам. (5) Здесь все день­ги вра­гов — без них они не смо­гут вести вой­ну, ведь вой­ско у них наем­ное; эти день­ги очень при­го­дят­ся и вам, чтобы рас­по­ло­жить к себе вар­ва­ров. (6) Здесь сте­но­бит­ные и мета­тель­ные маши­ны, ору­жие — все, потреб­ное для вой­ны: вы и себя снаб­ди­те, и вра­га оста­ви­те без сна­ря­же­ния. (7) Мы овла­де­ем пре­крас­ным бога­тей­шим горо­дом и пре­вос­ход­ной гава­нью, откуда сушей и морем мож­но достав­лять все, потреб­ное для вой­ны, все это пой­дет нам на поль­зу, а вра­ги лишат­ся гораздо боль­ше­го. (8) Ведь здесь их твер­ды­ня, жит­ни­ца, каз­но­хра­ни­ли­ще, склад ору­жия — сюда сте­ка­ет­ся все. Сюда пря­мой путь из Афри­ки; это един­ст­вен­ная при­стань меж­ду Пире­не­ями и Гаде­сом; (9) отсюда Афри­ка угро­жа­ет всей Испа­нии <…>¹⁹⁴.

44. (1) Магон, началь­ник кар­фа­ген­ско­го гар­ни­зо­на, воору­жил горо­жан¹⁹⁵. Видя, что город будет оса­жден с моря и суши, он рас­пре­де­лил свое вой­ско так: (2) две тыся­чи горо­жан напро­тив рим­ско­го лаге­ря; пять­сот вои­нов в кре­по­сти и пять­сот на восточ­ной сто­роне хол­ма¹⁹⁶, по кото­ро­му рас­по­ло­жен город. Осталь­ным горо­жа­нам велел быть нагото­ве и спе­шить туда, куда позо­вут их кри­ки. (3) Затем он открыл ворота и выпу­стил сол­дат, кото­рым надо было идти на доро­гу, веду­щую к вра­же­ско­му лаге­рю. с.267 Рим­ляне по при­ка­зу само­го коман­дую­ще­го нена­дол­го отсту­пи­ли, чтобы в бою быть побли­же к под­креп­ле­ни­ям. (4) Вна­ча­ле силы про­тив­ни­ков были рав­ны, но к рим­ля­нам все вре­мя под­хо­ди­ли из лаге­ря све­жие силы, и они не толь­ко обра­ти­ли вра­гов в бег­ство, но сме­ша­лись с бежав­ши­ми врас­сып­ную, и, если бы не дан был отбой, они, веро­ят­но, ворва­лись бы в город.

(5) Смя­те­ния на поле боя было все-таки мень­ше, чем во всем горо­де. Пере­пу­ган­ная стра­жа бежа­ла со сво­их постов; со стен кара­уль­ные спрыг­ну­ли, где кому было удоб­но. (6) Сци­пи­он, взой­дя на холм, назы­вае­мый Мер­ку­ри­е­вым¹⁹⁷, увидел, что во мно­гих местах сте­ны остав­ле­ны без защи­ты, и при­ка­зал, чтобы все сол­да­ты, взяв с собой из лаге­ря лест­ни­цы, шли на при­ступ. (7) В сопро­вож­де­нии тро­их креп­ких юно­шей¹⁹⁸, кото­рые засло­ня­ли его щита­ми (со стен лете­ло мно­же­ство вся­ко­го рода дро­ти­ков и копий), он обо­д­рял вои­нов, отда­вал при­ка­за­ния. (8) Мно­го муже­ства при­да­ва­ло сол­да­там его при­сут­ст­вие: Сци­пи­он сво­и­ми гла­за­ми увидит, кто храбр и кто тру­сит. (9) Они рину­лись под град дро­ти­ков; ни сте­ны, ни воору­жен­ные люди на них не смог­ли оста­но­вить взби­рав­ших­ся напе­ре­гон­ки. (10) Одно­вре­мен­но нача­ли при­ступ со сто­ро­ны моря. Впро­чем, тут было боль­ше суто­ло­ки, чем насто­я­щих уси­лий: (11) то при­став­ля­ли лест­ни­цы, то вдруг их поспеш­но тащи­ли; вои­ны торо­пи­лись выса­дить­ся на берег, где кому было удоб­нее, — спе­ша и сорев­ну­ясь, они толь­ко меша­ли друг дру­гу.

45. (1) Меж­ду тем кар­фа­ген­ские сол­да­ты опять заня­ли сте­ны; у них было более чем доста­точ­но дро­ти­ков, запа­сен­ных в огром­ном коли­че­стве. (2) Но ни люди, ни ору­жие — ничто не мог­ло защи­тить эти сте­ны так, как защи­ща­ли себя они сами. Ред­кие лест­ни­цы были для них доста­точ­но высо­ки, а чем выше были они, тем нена­деж­нее. (3) Пер­вый сол­дат еще не успе­вал добрать­ся довер­ху, как за ним уже лез­ли дру­гие: лест­ни­цы под­ла­мы­ва­лись под их тяже­стью; у неко­то­рых от высоты тем­не­ло в гла­зах, и даже с лест­ниц, сто­яв­ших креп­ко, люди вали­лись наземь. (4) Повсюду пада­ли люди и лест­ни­цы — вра­ги тор­же­ст­во­ва­ли, обо­д­ри­лись и пове­се­ле­ли; тут дан был отбой, и у оса­жден­ных воз­ник­ла надеж­да не толь­ко на пере­дыш­ку после труд­но­го боя, но и на буду­щее. (5) Город не взять ни лест­ни­ца­ми, ни оса­дой: укреп­ле­ния надеж­ны, и у кар­фа­ген­ских пол­ко­вод­цев будет вре­мя прий­ти на помощь горо­ду.

(6) Едва улег­лась сума­то­ха, как Сци­пи­он рас­по­рядил­ся взять лест­ни­цы у ране­ных и утом­лен­ных и со све­жи­ми сила­ми идти на при­ступ. (7) Ему донес­ли, что начал­ся отлив; от тарра­кон­ских рыба­ков, избо­роздив­ших всю лагу­ну на лег­ких чел­но­ках и дви­гав­ших­ся вброд там, где чел­но­ки сади­лись на мель, он знал¹⁹⁹, что по мел­ко­во­дью лег­ко подой­ти к город­ским сте­нам. (8) Он взял с собой пять­сот вои­нов; око­ло полу­дня²⁰⁰ начал­ся отлив, а тут еще под­няв­ший­ся силь­ный север­ный ветер погнал воду с.268 туда же, куда она и сама отхо­ди­ла, и так обна­жил отме­ли, что вода была где до пупа, а где даже чуть повы­ше колен. (9) Обо всем этом Сци­пи­он раз­уз­нал зара­нее, но объ­явил зна­ме­ни­ем²⁰¹: боги-де отве­ли море и спу­сти­ли воду в лагуне, чтобы открыть перед рим­ля­на­ми путь, еще никем не хожен­ный, и он при­ка­зал, сле­дуя за Неп­ту­ном²⁰², пой­ти пря­мо через лагу­ну к сте­нам.

46. (1) Рим­ля­нам, шед­шим на при­ступ с суши, при­хо­ди­лось нелег­ко: сте­ны были высо­ки и взо­брав­ших­ся осы­па­ли дро­ти­ка­ми спра­ва и сле­ва: бокам доста­ва­лось боль­ше, чем груди. (2) А с про­ти­во­по­лож­ной сто­ро­ны пять­сот сол­дат лег­ко пере­шли через лагу­ну и взо­бра­лись на сте­ну; там не было укреп­ле­ний — счи­та­ли, что лагу­на и сама при­ро­да доста­точ­но защи­ща­ют город, не было ни кара­у­ла, ни сто­ро­же­во­го поста: все силы наце­ле­ны были туда, где опас­ность была оче­вид­ной. (3) Рим­ляне вошли в город без боя и воз­мож­но более быст­рым шагом про­сле­до­ва­ли к воротам, где шла оже­сто­чен­ная схват­ка. (4) Ею были цели­ком захва­че­ны и зре­ние, и слух не толь­ко участ­ни­ков сра­же­ния, но и зри­те­лей, кото­рые обо­д­ря­ли сра­жав­ших­ся. (5) Что город взят с тыла, оса­жден­ные поня­ли, толь­ко когда копья поле­те­ли с тыла и враг ока­зал­ся с обе­их сто­рон. (6) Защит­ни­ки горо­да испу­га­лись и при­шли в заме­ша­тель­ство: сте­ны были взя­ты; ворота лома­ли изнут­ри и сна­ру­жи и рас­тас­ки­ва­ли облом­ки, чтобы они не загро­мож­да­ли доро­гу; рим­ские сол­да­ты ворва­лись в город, (7) пере­ле­за­ли через сте­ны и всюду изби­ва­ли горо­жан; те, что вошли в ворота, соблюдая строй, во гла­ве со сво­и­ми коман­ди­ра­ми про­шли через середи­ну горо­да, до само­го фору­ма. (8) Видя, что кар­фа­ге­няне убе­га­ют — одни на восточ­ную сто­ро­ну хол­ма²⁰³, заня­тую гар­ни­зо­ном в пять­сот чело­век, а дру­гие в кре­пость, где нахо­дил­ся Магон и почти все кар­фа­ген­ские сол­да­ты, про­гнан­ные со стен, Сци­пи­он послал часть вой­ска занять холм, а дру­гую повел сам на кре­пость. (9) Холм был взят с ходу. Магон попы­тал­ся защи­щать­ся, но, видя, что все захва­че­но вра­га­ми и ему не на что наде­ять­ся, сдал кре­пость и сдал­ся сам вме­сте с гар­ни­зо­ном. (10) Пока про­ис­хо­ди­ла сда­ча, по все­му горо­ду изби­ва­ли людей, не щадя нико­го из встре­чен­ных взрос­лых. По дан­но­му сиг­на­лу изби­е­ние пре­кра­ти­лось; победи­те­ли заня­лись добы­чей: она была огром­на и раз­но­об­раз­на.

47. (1) Сво­бод­ных людей муж­ско­го пола захва­че­но было око­ло деся­ти тысяч. Тех из них, кото­рые были граж­да­на­ми Ново­го Кар­фа­ге­на, Сци­пи­он отпу­стил; он воз­вра­тил им город и все иму­ще­ство, уцелев­шее от вой­ны. (2) Было взя­то око­ло двух тысяч ремес­лен­ни­ков; Сци­пи­он объ­явил их раба­ми рим­ско­го наро­да, но обна­де­жил ско­ро осво­бо­дить, если они будут усерд­но изготов­лять все, нуж­ное для вой­ны. (3) Мно­го моло­дых неграж­дан и силь­ных рабов он отпра­вил на суда, чтобы попол­нить чис­ло греб­цов, а восемь захва­чен­ных кораб­лей при­ба­вил к сво­е­му флоту. (4) с.269 Кро­ме мно­го­чис­лен­ных жите­лей в горо­де были испан­ские залож­ни­ки; Сци­пи­он поза­бо­тил­ся о них, как о детях союз­ни­ков. (5) Взя­то было огром­ное воен­ное сна­ря­же­ние: сто два­дцать очень боль­ших ката­пульт и мень­ших две­сти восемь­де­сят одна, два­дцать три боль­ших бал­ли­сты и пять­де­сят две мень­ших; (6) очень мно­го боль­ших и малых скор­пи­о­нов²⁰⁴, мно­же­ство мечей и мета­тель­но­го ору­жия; семь­де­сят четы­ре зна­ме­ни. (7) Сци­пи­о­ну при­нес­ли гру­ду золота и сереб­ра: две­сти семь­де­сят шесть золотых чаш (каж­дая весом почти в фунт); сереб­ра в слит­ках и моне­те восем­на­дцать тысяч три­ста фун­тов, боль­шое коли­че­ство сереб­ря­ной посуды. (8) Все это кве­стор Гай Фла­ми­ний пере­счи­тал и взве­сил. Захва­ти­ли четы­ре­ста тысяч моди­ев пше­ни­цы и две­сти семь­де­сят тысяч моди­ев ячме­ня, (9) отби­ли у вра­гов шесть­де­сят три гру­зо­вых суд­на, неко­то­рые были нагру­же­ны зер­ном, ору­жи­ем, брон­зой и еще желе­зом, хол­стом, спар­том²⁰⁵ и раз­ным судо­стро­и­тель­ным мате­ри­а­лом. (10) По срав­не­нию со всем этим богат­ст­вом Новый Кар­фа­ген сам по себе сто­ил мало­го.

48. (1) В тот день Сци­пи­он при­ка­зал Гаю Лелию и моря­кам охра­нять город, (2) а сам отвел леги­о­ны в лагерь, пусть отдох­нут сол­да­ты, кото­рые за один такой день выпол­ни­ли труды целой вой­ны: ведь они и сра­жа­лись в строю, и с таким трудом при такой опас­но­сти бра­ли город, и, взяв город, сра­жа­лись в невы­год­ных усло­ви­ях с укрыв­ши­ми­ся в кре­по­сти. (3) На сле­дую­щий день созвал он сол­дат и моря­ков. Преж­де все­го он воздал хва­лу и при­нес бла­го­дар­ность бес­смерт­ным богам, кото­рые за один день не толь­ко сде­ла­ли его хозя­и­ном бога­тей­ше­го из всех горо­дов Испа­нии, но и еще до того собра­ли в нем богат­ства всей Испа­нии и Афри­ки, чтобы ниче­го не оста­лось вра­гам, а все было сохра­не­но для него и его вой­ска. (4) Затем он похва­лил вои­нов за муже­ство: их не испу­га­ли ни вылаз­ка вра­гов, ни высота стен, ни незна­ко­мое им дно лагу­ны, ни укреп­ле­ние на высо­ком хол­ме, ни хоро­шо защи­щен­ная кре­пость: они сокру­ши­ли и пре­одо­ле­ли все пре­гра­ды. (5) И хотя каж­до­му сол­да­ту обя­зан он всем, но полу­чить «стен­ной венок» удо­сто­ит­ся тот, кто пер­вым взо­шел на сте­ну: пусть объ­явит­ся тот, кто счи­та­ет себя достой­ным это­го почет­но­го дара. (6) Объ­яви­лись двое: Квинт Тре­бел­лий, цен­ту­ри­он чет­вер­то­го леги­о­на, и моряк Секст Диги­тий. Они оже­сто­чен­но спо­ри­ли, (7) но еще боль­ше вол­но­ва­лись те, кто пред­став­лял сто­ро­ну каж­до­го: моря­ков под­дер­жи­вал Гай Лелий, началь­ник флота, леги­о­не­ров — Марк Сем­п­ро­ний Туди­тан. (8) Немно­го­го недо­ста­ва­ло для мяте­жа, но Сци­пи­он заявил, что он назна­ча­ет трех тре­тей­ских судей, кото­рые, разо­брав дело и выслу­шав свиде­те­лей, решат, кто из них пер­вым взо­шел на сте­ну. (9) От обе­их сто­рон при­гла­ше­ны были Гай Лелий и Марк Сем­п­ро­ний, третьим был Пуб­лий Кор­не­лий Кав­дин, чело­век сто­рон­ний. Сци­пи­он велел им во всем разо­брать­ся. (10) Вол­не­ние рос­ло — от пока­за­ний отстра­не­ны были достой­ней­шие люди, не столь­ко с.270 под­дер­жи­вав­шие, сколь­ко уме­ряв­шие при­тя­за­ния сто­рон. (11) Тогда Гай Лелий оста­вил сове­ща­ние и, подой­дя к Сци­пи­о­ну, сидев­ше­му на три­бу­на­ле, объ­яс­нил, что сто­ро­ны при раз­би­ра­тель­стве ведут себя бес­чин­но — ско­ро дой­дет до руко­паш­ной, а если даже обой­дет­ся без дра­ки, то все рав­но будет дан самый гнус­ный при­мер — ведь ложью и клят­во­пре­ступ­ле­ни­ем доби­ва­ют­ся награ­ды за доб­лесть. (12) Тут сто­ят леги­о­не­ры, там — моря­ки; те и дру­гие гото­вы поклясть­ся все­ми бога­ми в истин­но­сти того, что им не столь­ко извест­но, сколь­ко желан­но. Они навле­ка­ют про­кля­тие клят­во­пре­ступ­ле­ния не толь­ко на себя самих, но на орлов и зна­ме­на: они кощун­ст­ву­ют. (13) Он, Гай Лелий, гово­рит это Сци­пи­о­ну с ведо­ма и согла­сия Пуб­лия Кор­не­лия и Мар­ка Сем­п­ро­ния. Сци­пи­он, побла­го­да­рив Лелия, созвал сол­дат и про­воз­гла­сил: он удо­сто­ве­рил­ся — Квинт Тре­бел­лий и Секст Диги­тий одно­вре­мен­но взо­шли на сте­ну, и он обо­их награж­да­ет за доб­лесть «стен­ным вен­ком». (14) Затем он награ­дил осталь­ных сол­дат соот­вет­ст­вен­но заслу­гам каж­до­го. Наи­выс­ших похвал удо­сто­ил­ся Гай Лелий, началь­ник флота, — Сци­пи­он при­рав­нял его к себе и даро­вал золо­той венок и трид­цать быков.

49. (1) Сци­пи­он велел позвать залож­ни­ков-испан­цев. Доса­да берет назы­вать их чис­ло: у одних писа­те­лей я нахо­жу, что их было око­ло трех­сот²⁰⁶, у дру­гих — три тыся­чи семь­сот два­дцать четы­ре; такое же раз­но­гла­сие и в осталь­ном. (2) Один пишет, что кар­фа­ген­ско­го гар­ни­зо­на было десять тысяч, дру­гой — семь, тре­тий²⁰⁷ — не боль­ше двух тысяч; в плен взя­то, соглас­но одно­му²⁰⁸, десять тысяч, соглас­но дру­го­му, боль­ше два­дца­ти пяти. (3) Силен²⁰⁹, гре­че­ский писа­тель, гово­рит, что захва­ти­ли око­ло шести­де­ся­ти боль­ших и малых «скор­пи­о­нов»; Вале­рий Анти­ат²¹⁰ — шесть тысяч боль­ших и три­на­дцать тысяч малых: пре­де­ла его вымыс­лам нет. (4) Даже в име­нах пол­ко­вод­цев есть рас­хож­де­ния: боль­шин­ство счи­та­ет началь­ни­ком флота Лелия, но неко­то­рые — Мар­ка Юния Сила­на. (5) Началь­ни­ка кар­фа­ген­ско­го гар­ни­зо­на, сдав­ше­го­ся рим­ля­нам, Вале­рий Анти­ат назы­ва­ет Ари­ном, а дру­гие писа­те­ли — Маго­ном. (6) Раз­лич­но чис­ло захва­чен­ных кораб­лей, раз­лич­ны сум­мы захва­чен­ных денег и слит­ков золота и сереб­ра. Если надо с кем-то согла­шать­ся, то прав­до­по­доб­нее сред­ние чис­ла.

(7) Созвав залож­ни­ков, Сци­пи­он преж­де все­го успо­ко­ил их: (8) они теперь во вла­сти рим­ско­го наро­да, кото­рый пред­по­чи­та­ет не устра­шать, а бла­го­де­тель­ст­во­вать и при­вя­зы­вать к себе чужие наро­ды дове­ри­ем и сою­за­ми, а не дер­жать их в при­скорб­ном раб­стве. (9) Узнав име­на их горо­дов, он под­счи­тал, сколь­ко у него плен­ных, како­го они пле­ме­ни, и послал к ним домой: пусть при­хо­дят за сво­и­ми²¹¹. (10) Если тут же слу­ча­лись послы како­го-нибудь наро­да, он тут же воз­вра­щал им их зем­ля­ков; осталь­ных пору­чил забот­ли­во­му попе­че­нию кве­сто­ра Гая Фла­ми­ния. (11) Меж­ду тем из тол­пы залож­ни­ков высту­пи­ла знат­ная с.271 жен­щи­на, супру­га Ман­до­ния, бра­та Инди­би­ли­са, царь­ка илер­ге­тов; пла­ча, пала она к ногам Сци­пи­о­на и закли­на­ла его²¹²: пусть он вну­шит их охране, что с жен­щи­на­ми надо обра­щать­ся почти­тель­нее и вни­ма­тель­нее. (12) Сци­пи­он отве­тил, что у них отныне ни в чем не будет недо­стат­ка. «Для нас это неваж­но, — ска­за­ла жен­щи­на, — чего не доволь­но в такой судь­бе! Мое­му досто­ин­ству жен­щи­ны ничто не угро­жа­ет: я боюсь за этих моло­дых деву­шек». (13) Око­ло нее тол­пи­лись доче­ри Инди­би­ли­са и дру­гие столь же знат­ные девуш­ки; все в рас­цве­те юно­сти и кра­соты; все они почи­та­ли, как мать, жену Ман­до­ния. (14) «Ни я, ни народ рим­ский, — отве­тил Сци­пи­он, — не допу­стим, чтобы оскорб­ле­но было то, что где-либо почи­та­ет­ся свя­ты­ней. (15) Я еще вни­ма­тель­нее отне­сусь к вам, ува­жая ваше досто­ин­ство и муже­ство: и в беде не забы­ли о чести сво­бод­ной жен­щи­ны». (16) Он пору­чил охра­ну их чело­ве­ку без­упреч­но­му и посо­ве­то­вал ему вести себя с эти­ми жен­щи­на­ми так же ува­жи­тель­но, как с жена­ми и дочерь­ми гостя.

50. (1) Сол­да­ты при­ве­ли к Сци­пи­о­ну плен­ни­цу: зре­лую девуш­ку такой ред­кой кра­соты, что, куда бы она ни шла, все на нее обо­ра­чи­ва­лись. (2) Сци­пи­он рас­спро­сил о ее родине и роди­те­лях и, меж­ду про­чим, узнал, что она про­сва­та­на за кельт­ибер­ско­го знат­но­го юно­шу Аллу­ция. (3) Он тут же при­гла­сил и ее роди­те­лей и жени­ха и, узнав, что юно­ша без ума влюб­лен в свою неве­сту, обра­тил­ся не к роди­те­лям, а к нему с речью, тща­тель­но обду­ман­ной: (4) «Я гово­рю с тобой, как юно­ша с юно­шей, — не будем стес­нять­ся друг дру­га. Когда наши сол­да­ты при­ве­ли ко мне твою взя­тую в плен неве­сту и я узнал, что она тебе по серд­цу — (5) это­му пове­ришь, взгля­нув на нее, — то, не будь я погло­щен дела­ми государ­ства и мож­но бы мне было насла­дить­ся радо­стя­ми юной, брач­ной и закон­ной люб­ви и дать себе волю, я поже­лал бы твою неве­сту со всем пылом влюб­лен­но­го, — но сей­час я, насколь­ко могу, толь­ко покро­ви­тель­ст­вую тво­ей люб­ви. (6) С неве­стой тво­ей обра­ща­лись у меня так же почти­тель­но, как обра­ща­лись бы в доме ее роди­те­лей или у тво­е­го тестя. Я соблюдал ее для тебя, чтобы нетро­ну­той вру­чить ее тебе как дар, достой­ный меня и тебя. (7) И за этот пода­рок я выго­ва­ри­ваю себе толь­ко одно: будь дру­гом рим­ско­му наро­ду. Если ты счи­та­ешь меня хоро­шим чело­ве­ком, — эти наро­ды еще рань­ше при­зна­ли таки­ми мое­го отца и дядю, — то знай, в рим­ском государ­стве мно­го похо­жих на меня, (8) и нет сего­дня на зем­ле ни одно­го наро­да, кото­ро­го ты бы мень­ше хотел иметь вра­гом и друж­бы кото­ро­го боль­ше желал бы себе и сво­им».

(9) Юно­ша, робея и раду­ясь, взял пра­вую руку Сци­пи­о­на и молил всех богов воздать ему, ибо у него нет воз­мож­но­сти отбла­го­да­рить его, как он хотел бы за все им соде­ян­ное. При­гла­си­ли роди­те­лей и род­ст­вен­ни­ков девуш­ки; (10) они при­нес­ли с собой для выку­па нема­ло золота, а ее отда­ва­ли даром. (11) Тогда они с.272 ста­ли про­сить Сци­пи­о­на при­нять это золо­то в дар; их бла­го­дар­ность за это, утвер­жда­ли они, будет не мень­шей, чем за воз­вра­ще­ние девуш­ки нетро­ну­тою. (12) Сци­пи­он согла­сил­ся на их настой­чи­вые прось­бы, велел поло­жить себе к ногам это золо­то и при­гла­сил Аллу­ция: «Сверх при­да­но­го, кото­рое ты полу­чишь от тестя, вот тебе мой сва­деб­ный пода­рок» — и велел взять золо­то. (13) Юно­ша, обра­до­ван­ный и дара­ми и поче­том, вер­нул­ся домой и неустан­но вос­хва­лял зем­ля­кам Сци­пи­о­на: с неба, гово­рил он, явил­ся бого­по­доб­ный юно­ша, побеж­даю­щий все не толь­ко ору­жи­ем, но и доб­ротой и бла­го­де­я­ни­я­ми. (14) Набрав вои­нов сре­ди сво­их кли­ен­тов, он с отбор­ной кон­ни­цей в тыся­чу четы­ре­ста чело­век вер­нул­ся через несколь­ко дней к Сци­пи­о­ну.

51. (1) Сци­пи­он дер­жал при себе Лелия, пока, поль­зу­ясь его сове­та­ми, рас­по­ря­жал­ся плен­ны­ми, залож­ни­ка­ми и добы­чей. (2) Все ула­див, он дал ему квин­кве­ре­му²¹³, поса­дил на нее плен­ных — Маго­на и чело­век пят­на­дцать кар­фа­ген­ских сена­то­ров, взя­тых в плен вме­сте с ним, — и послал Лелия вест­ни­ком победы в Рим. (3) Сам он задер­жал­ся в Кар­фа­гене на несколь­ко дней и про­вел их, упраж­няя в воен­ном искус­стве и вои­нов, и моря­ков. (4) В пер­вый день леги­о­не­ры в пол­ном воору­же­нии про­бе­жа­ли четы­ре мили; на вто­рой — полу­чи­ли при­каз: сидя у пала­ток, почи­стить и при­ве­сти в порядок свое ору­жие; на тре­тий — бить­ся дере­вян­ны­ми меча­ми, разыг­ры­вая насто­я­щее сра­же­ние, и метать друг в дру­га тупые дро­ти­ки; на чет­вер­тый — им дали отдых; на пятый — опять бег с ору­жи­ем. (5) Такое чере­до­ва­ние труда и отды­ха соблюда­лось, пока сто­я­ли в Новом Кар­фа­гене. (6) Греб­цы и моря­ки, вый­дя в тихую пого­ду в откры­тое море, про­ве­ря­ли подвиж­ность сво­их судов в при­мер­ных мор­ских сра­же­ни­ях. (7) Эти упраж­не­ния на суше и на море, за горо­дом, укреп­ля­ли тело и под­дер­жи­ва­ли воин­ский дух. В горо­де было шум­но: ремес­лен­ни­ки, запер­тые в город­ской мастер­ской, изготов­ля­ли раз­лич­ное ору­жие. (8) Сци­пи­он оди­на­ко­во вни­ма­тель­но наблюдал за всем: он бывал на судах и в доках, бегал вме­сте с леги­о­не­ра­ми, следил за работа­ми в мастер­ских, ору­жей­ных скла­дах и доках, где огром­ное мно­же­ство работ­ни­ков труди­лось, состя­за­ясь друг с дру­гом. (9) Когда нача­ло при­готов­ле­ни­ям было поло­же­но, а повреж­ден­ные сте­ны вос­ста­нов­ле­ны, Сци­пи­он, оста­вив гар­ни­зон охра­нять город, сам отпра­вил­ся в Тарра­кон. (10) По доро­ге к нему обра­ща­лось мно­го посольств; одним он давал ответ и отпус­кал тут же; дру­гих отсы­лал в Тарра­кон, куда велел собрать­ся и новым, и ста­рым союз­ни­кам. Собра­лись почти все живу­щие по сю сто­ро­ну Ибе­ра; мно­го людей собра­лось и из даль­ней про­вин­ции.

(11) Кар­фа­ген­ские вожди ста­ра­тель­но подав­ля­ли слу­хи о взя­тии Ново­го Кар­фа­ге­на, а когда ста­ло ясно, что город взят и это­го уже никак не скрыть, они поста­ра­лись реча­ми ума­лить зна­че­ние слу­чив­ше­го­ся. (12) Что бла­го­да­ря неожи­дан­но­му при­бы­тию и чуть ли не кра­же в Испа­нии был захва­чен за один день один город, и, воз­гор­дясь успе­хом столь мало­го дела, неопыт­ный юнец неуме­рен­ной радо­стью при­дал ему види­мость вели­кой победы; (13) но когда он услы­шит, что при­бли­жа­ют­ся три вождя, три победи­те­ля (во гла­ве) вра­же­ско­го вой­ска, то сра­зу вспом­нит о гибе­ли род­ных. (14) Всё это они непре­стан­но твер­ди­ли сол­да­там, но сами отнюдь не были в неведе­нии, насколь­ко поте­ря Кар­фа­ге­на лиши­ла их сил во всех отно­ше­ни­ях^[1].