История Рима от основания города

Книга XXX

т. II, с. 401 1. (1) Кон­су­лы Гней Сер­ви­лий [Цепи­он] и Гай Сер­ви­лий [Гемин]¹ (это был шест­на­дца­тый год [203 г.] вой­ны с Кар­фа­ге­ном) доло­жи­ли сена­ту о состо­я­нии государ­ства, о войне и о про­вин­ци­ях. (2) Сена­то­ры поста­но­ви­ли: пусть кон­су­лы дого­во­рят­ся меж­ду собой или бро­сят жре­бий, кому идти в Брут­тий про­тив Ган­ни­ба­ла, кому в Этру­рию и Лигу­рию²; (3) полу­чив­ший Брут­тий при­мет вой­ско от Пуб­лия Сем­п­ро­ния; Пуб­лий Сем­п­ро­ний, чья власть про­дле­ва­ет­ся на год, как про­кон­сул сме­нит Пуб­лия Лици­ния³, (4) а тот вер­нет­ся в Рим. Лици­ний на войне пока­зал себя хоро­шо, и не было в то вре­мя чело­ве­ка, кото­ро­го при­ро­да и судь­ба так осы­па­ли бы сво­и­ми дара­ми: (5) он был зна­тен и богат; на ред­кость кра­сив и силен, слыл крас­но­ре­чи­вей­шим ора­то­ром, умел вести защи­ту в суде, гово­рить перед сена­том и перед наро­дом, убеж­дать и раз­убеж­дать слу­ша­те­лей. Он был луч­шим зна­то­ком свя­щен­но­го пра­ва. (6) А когда был кон­су­лом, при­об­рел и воин­скую сла­ву⁴. Реше­ние об Этру­рии и Лигу­рии было таким же, как и о Брут­тии; (7) Мар­ку Кор­не­лию коман­до­ва­ние про­дли­ли, ему веле­но было пере­дать вой­ско ново­му кон­су­лу, а само­му отпра­вить­ся в Гал­лию и управ­лять ею с теми леги­о­на­ми, кото­рые в про­шлом году были у пре­то­ра Луция Скри­бо­ния. (8) Потом поде­ли­ли по жре­бию про­вин­ции: Цепи­о­ну достал­ся Брут­тий, Геми­ну — Этру­рия. (9) Пре­то­ры бро­си­ли жре­бий о сво­их обя­зан­но­стях: Пету Элию⁵ доста­лись судеб­ные дела в Горо­де; Пуб­лию Лен­ту­лу — Сар­ди­ния; Пуб­лию Вил­лию — Сици­лия; Квин­ти­лию Вару — Ари­мин с дву­мя леги­о­на­ми, кото­ры­ми преж­де коман­до­вал Спу­рий Лукре­ций. (10) Лукре­цию власть была про­дле­на, с тем чтобы он отстро­ил Геную⁶, раз­ру­шен­ную пуний­цем Маго­ном. Пуб­лию Сци­пи­о­ну власть про­дли­ли не на опре­де­лен­ный срок, но до окон­ча­ния вой­ны в Афри­ке. (11) Поста­но­ви­ли совер­шить молеб­ст­вие по слу­чаю его пере­пра­вы в Афри­ку: пусть это дело послу­жит на бла­го наро­ду рим­ско­му, само­му пол­ко­вод­цу и его вой­ску.

2. (1) В Сици­лии набра­но было три тыся­чи сол­дат — ведь отбор­ное вой­ско, сто­яв­шее в этой про­вин­ции, было пере­ве­зе­но в Афри­ку; побе­ре­жье Сици­лии реши­ли охра­нять с соро­ка кораб­ля­ми на слу­чай появ­ле­ния здесь вра­же­ско­го флота из Афри­ки. (2) Три­на­дцать новых кораб­лей при­вел в Сици­лию Вил­лий; про­чие — ста­рые, оста­вав­ши­е­ся в Сици­лии, — были при­веде­ны в порядок. (3) Коман­до­вать этим фло­том постав­лен был Марк Пом­по­ний — ему, пре­то­ру про­шло­го года⁷, власть была про­дле­на; с.402 он поса­дил на суда ново­бран­цев, при­быв­ших из Ита­лии. (4) Столь­ко же кораб­лей и такую же власть реше­но было дать Гнею Окта­вию, тоже пре­то­ру про­шло­го года^7a, для охра­ны сар­дин­ско­го побе­ре­жья. Пре­то­ру Лен­ту­лу веле­но было пре­до­ста­вить для этих судов две тыся­чи сол­дат. (5) Побе­ре­жье Ита­лии тоже нель­зя было остав­лять без­за­щит­ным (ведь неяс­но было, куда пошлют свой флот кар­фа­ге­няне) — здесь охра­на пору­че­на была Мар­ку Мар­цию, тоже пре­то­ру про­шло­го года, и с тем же чис­лом кораб­лей. (6) По поста­нов­ле­нию сена­та кон­су­ла­ми набра­но было три тыся­чи сол­дат для это­го флота и два город­ских леги­о­на на вся­кий непред­виден­ный слу­чай. (7) Испа­ния со сво­им вой­ском была остав­ле­на преж­ним коман­ди­рам — Луцию Лен­ту­лу и Луцию Ман­лию Аци­ди­ну. Рим­ляне в этом году вели вой­ну, имея два­дцать леги­о­нов и сто шесть­де­сят воен­ных кораб­лей⁸.

(8) Пре­то­рам было веле­но отправ­лять­ся в свои про­вин­ции. Кон­су­лам при­ка­за­ли до отъ­езда из Горо­да устро­ить Вели­кие игры — в свое вре­мя Тит Ман­лий Торк­ват дал обет⁹ спра­вить их, если через четы­ре года в государ­стве все будет столь же бла­го­по­луч­но.

(9) Людей вол­но­ва­ли новые зна­ме­ния, о кото­рых сооб­ща­ли из мно­гих мест: пове­ри­ли, что воро­ны не толь­ко рас­кле­ва­ли золо­то на Капи­то­лии, но и съе­ли его; (10) мыши в Антии погрыз­ли золо­той венок; на поля вокруг Капуи опу­сти­лась туча саран­чи, неиз­вест­но откуда взяв­шей­ся; (11) в Реа­те родил­ся жере­бе­нок о пяти ногах; в Ана­гнии по небу то там то сям мель­ка­ли огни¹⁰, потом вспых­нул огром­ный факел; (12) в Фру­зи­ноне солн­це опо­я­са­ло узкое коль­цо¹¹, кото­рое затем ока­за­лось внут­ри кру­га боль­ше­го, чем солн­це; под Арпи­ном осе­ла зем­ля и на ров­ном месте сде­лал­ся огром­ный про­вал. (13) У одно­го из кон­су­лов при жерт­во­при­но­ше­нии печень пер­во­го заклан­но­го живот­но­го ока­за­лась без голов­ки¹². Для отвра­ще­ния страш­ных пред­зна­ме­но­ва­ний круп­ные живот­ные при­не­се­ны были в жерт­ву богам, кото­рых ука­за­ла кол­ле­гия пон­ти­фи­ков.

3. (1) Выпол­нив все это, кон­су­лы и пре­то­ры отпра­ви­лись в свои про­вин­ции, но каж­до­го забо­ти­ла толь­ко Афри­ка, слов­но она доста­лась ему: то ли все пони­ма­ли, что там реша­ет­ся судь­ба вой­ны и государ­ства, то ли хоте­ли рас­по­ло­жить к себе Сци­пи­о­на, на кото­ро­го были устрем­ле­ны взо­ры всей Ита­лии. (2) Не толь­ко из Сар­ди­нии, как уже было ска­за­но¹³, но из Испа­нии и Сици­лии к нему сла­ли одеж­ду и хлеб; из Сици­лии еще и ору­жие и вся­ко­го рода при­па­сы. (3) Сци­пи­он всю зиму не пре­кра­щал воен­ных дей­ст­вий, дел хва­та­ло повсюду; он оса­ждал Ути­ку, наблюдал за лаге­рем Газ­д­ру­ба­ла; (4) кар­фа­ге­няне спу­сти­ли на воду свои кораб­ли; при­гото­ви­ли целый флот — пере­хва­ты­вать все достав­ля­е­мое Сци­пи­о­ну.

А Сци­пи­он меж­ду тем не остав­лял мыс­лей о при­ми­ре­нии с Сифа­ком, любов­ный пыл кото­ро­го мог уже и поостыть: он был с.403 уже дав­но женат¹⁴. (5) Но от Сифа­ка при­но­си­ли усло­вия мира с Кар­фа­ге­ном: пусть рим­ляне уйдут из Афри­ки, пуний­цы из Ита­лии; а если вой­на про­дол­жит­ся, то нече­го и наде­ять­ся, что он, Сифак, оста­вит кар­фа­ге­нян. (6) Я думаю, все велось через послов, — так гово­рят и боль­шин­ство писа­те­лей¹⁵, Сифак сам не при­хо­дил в рим­ский лагерь для пере­го­во­ров, как утвер­жда­ет Вале­рий Анти­ат. (7) Спер­ва рим­ский коман­дую­щий не хотел и слы­шать тако­го, но потом — чтобы дать сво­им вои­нам удоб­ный повод наведы­вать­ся в непри­я­тель­ский лагерь — он стал менее резок в сво­их отка­зах, пода­вая тем самым надеж­ду, что более частые встре­чи помо­гут ула­дить дело.

(8) Зим­ний лагерь кар­фа­ге­нян был цели­ком выстро­ен из дере­ва, кое-как собран­но­го в окрест­но­стях¹⁶. (9) Нуми­дий­цы жили в хижи­нах из трост­ни­ка, кры­тых цинов­ка­ми, бес­по­рядоч­но раз­бро­сан­ных, где кто хотел; неко­то­рые даже за рвом и валом. (10) Об этом донес­ли Сци­пи­о­ну, и он решил при слу­чае под­жечь вра­же­ский лагерь.

4. (1) Вме­сте с посла­ми, кото­рых Сци­пи­он отправ­лял к Сифа­ку, он стал посы­лать стар­ших цен­ту­ри­о­нов, людей испы­тан­ной доб­ле­сти и осмот­ри­тель­но­сти. (2) Пока послы вели пере­го­во­ры, они, оде­тые раба­ми-коню­ха­ми, бро­ди­ли по лаге­рю, высмат­ри­вая все вхо­ды и выхо­ды, общее рас­по­ло­же­ние лаге­ря и раз­ме­ще­ние его частей: где сто­ят кар­фа­ге­няне и где нуми­дий­цы, како­во рас­сто­я­ние меж­ду лаге­рем Газ­д­ру­ба­ла и цар­ским; (3) они раз­уз­на­ва­ли, как рас­став­ля­ют кара­у­лы и сто­ро­же­вые посты, когда луч­ше было бы устро­ить заса­ду: ночью или днем. Послы к Сифа­ку езди­ли часто, и цен­ту­ри­о­нов Сци­пи­он нароч­но посы­лал то одних, то дру­гих, чтобы мно­гим было во вра­же­ском лаге­ре все зна­ко­мо.

(4) Когда пере­го­во­ры вну­ши­ли нако­нец Сифа­ку, а через него и кар­фа­ге­ня­нам надеж­ду на мир, рим­ские послы заяви­ли, что Сци­пи­он им запре­тил воз­вра­щать­ся без твер­до­го отве­та; (5) поэто­му, если Сифак уже все решил сам, пусть сооб­щит о сво­ем реше­нии, а если ему нуж­но еще посо­ве­то­вать­ся с Газ­д­ру­ба­лом и кар­фа­ге­ня­на­ми, пусть сове­ту­ет­ся: сей­час как раз вре­мя или заклю­чать мир, или вое­вать по-насто­я­ще­му. (6) Пока Сифак сове­щал­ся с Газ­д­ру­ба­лом, а Газ­д­ру­бал с кар­фа­ге­ня­на­ми, у раз­вед­чи­ков было вре­мя все высмот­реть, а у Сци­пи­о­на при­гото­вить что нуж­но для заду­ман­но­го им дела. (7) Сре­ди раз­го­во­ров о мире обна­де­жен­ные нуми­дий­цы и кар­фа­ге­няне по обыч­ной сво­ей бес­печ­но­сти реши­ли, что осте­ре­гать­ся им нече­го. (8) При­шел от них нако­нец и ответ. Так как рим­ляне, каза­лось, очень хоте­ли мира, то в нем пред­ло­же­ны были кое-какие новые непри­ем­ле­мые усло­вия. Это было на руку Сци­пи­о­ну, кото­рый хотел сорвать пере­ми­рие. (9) Он ска­зал цар­ско­му послу, что доло­жит обо всем сво­е­му сове­ту, а на дру­гой день отве­тил: как он ни про­ти­вил­ся, мир отверг­ли все; боль­ше нету надеж­ды на мир; раз­ве толь­ко Сифак оста­вит кар­фа­ге­нян и будет с рим­ля­на­ми.

с.404 (10) Таким обра­зом Сци­пи­он пре­рвал пере­ми­рие и мог, не нару­шая сло­ва, про­дол­жать нача­тое. Спу­стив кораб­ли на воду (было нача­ло вес­ны), он погру­зил на них сте­но­бит­ные и мета­тель­ные маши­ны, буд­то гото­вясь напасть на Ути­ку с моря; (11) послал две тыся­чи сол­дат занять холм над Ути­кой, кото­рым вла­дел рань­ше. Он хотел и отвлечь вни­ма­ние вра­гов от сво­их при­готов­ле­ний (12), и обез­опа­сить себя от выла­зок из горо­да: отправ­ля­ясь к лаге­рям Сифа­ка и Газ­д­ру­ба­ла, он остав­лял в сво­ем толь­ко неболь­шой отряд.

5. (1) При­гото­вив все, Сци­пи­он созвал совет и велел лазут­чи­кам сооб­щить о том, что они узна­ли; выслу­шал и Маси­нис­су, кото­ро­му извест­но было все, что дела­ет­ся у вра­гов, и, нако­нец, сам рас­ска­зал о том, что заду­мы­вал на бли­жай­шую ночь. (2) Воен­ным три­бу­нам он при­ка­зал по окон­ча­нии сове­та, как толь­ко про­зву­чит тру­ба, выво­дить леги­о­ны. (3) Как и было при­ка­за­но, под вечер вой­ско ста­ло выхо­дить из лаге­ря, око­ло пер­вой стра­жи постро­и­лось и в пол­ночь, идя обыч­ным шагом, подо­шло к вра­же­ско­му лаге­рю; пути было семь миль. (4) Сци­пи­он пору­чил Лелию часть¹⁷ сво­его вой­ска и Маси­нис­су с его нуми­дий­ца­ми и рас­по­рядил­ся напасть на лагерь Сифа­ка и под­жечь его. (5) Он закли­на­ет Лелия и Маси­нис­су, каж­до­го осо­бо: ночью лег­ко поте­рять осто­рож­ность — пусть они будут тем более вни­ма­тель­ны­ми и осмот­ри­тель­ны­ми. (6) Сам он напа­дет на Газ­д­ру­ба­ла и кар­фа­ген­ский лагерь, но не рань­ше, чем увидит огонь в цар­ском лаге­ре.

(7) Все пошло быст­ро: едва заня­лись бли­жай­шие хижи­ны, как огонь пере­ки­нул­ся на сосед­ние, охва­тил их и разо­шел­ся по все­му лаге­рю. (8) Ноч­ной пожар, конеч­но, вызвал боль­шое смя­те­ние, но никто не поду­мал, что это под­жог; люди, не взяв ору­жия, раз­бе­жа­лись тушить огонь и наткну­лись на воору­жен­ных вра­гов. (9) Маси­нис­са, пре­вос­ход­но знав­ший цар­ский лагерь, рас­ста­вил нуми­дий­цев у самых выхо­дов. (10) Мно­гие пря­мо в посте­лях, полу­сон­ные, были застиг­ну­ты пла­ме­нем; мно­гие бро­си­лись бежать очер­тя голо­ву и в дав­ке были затоп­та­ны в узких воротах лаге­ря.

6. (1) Заре­во над нуми­дий­ским лаге­рем пер­вы­ми из кар­фа­ге­нян увиде­ли кара­уль­ные, а затем и дру­гие вои­ны, раз­бу­жен­ные ноч­ной тре­во­гой; они тоже реши­ли, что у нуми­дий­цев пожар воз­ник сам собой. (2) Никто не понял, в чем дело, не дога­дал­ся, что доно­ся­щий­ся крик под­нят уби­вае­мы­ми и ране­ны­ми, а не про­сто пере­пу­ган­ны­ми сре­ди ночи. (3) Кар­фа­ге­няне, совсем не думая о вра­гах, выбе­га­ли без ору­жия из сво­его лаге­ря — из всех ворот, какие кому были бли­же. Они нес­ли с собой толь­ко то, что мог­ло пона­до­бить­ся для борь­бы с огнем. Тут они и наты­ка­лись на рим­ское вой­ско. (4) Их всех пере­би­ли — не толь­ко из нена­ви­сти к вра­гу, но чтобы не оста­лось нико­го, кто изве­стил бы сво­их. Сци­пи­он сей­час же бро­сил­ся к воротам, в этой сума­то­хе с.405 не охра­няв­шим­ся; (5) подо­жже­ны были бли­жай­шие стро­е­ния, сна­ча­ла во мно­гих местах вспых­ну­ли отдель­ные огни, затем они сли­лись в один огнен­ный поток, погло­тив­ший все. (6) Полу­об­го­ре­лые люди и живот­ные кину­лись бежать сло­мя голо­ву и зава­ли­ли сво­и­ми тру­па­ми доро­гу к выхо­ду; кто не сго­рел, был убит: два лаге­ря были уни­что­же­ны в одну ночь. (7) Оба вождя, одна­ко, и (из столь­ких тысяч!) толь­ко две тыся­чи пехо­тин­цев и пять­сот всад­ни­ков¹⁸ спас­лись бег­ст­вом, рас­те­ряв часть ору­жия, почти все и ранен­ные и обо­жжен­ные. (8) Пере­би­то было и погиб­ло в огне око­ло соро­ка тысяч чело­век, пле­не­но боль­ше пяти тысяч, в том чис­ле мно­го знат­ных кар­фа­ге­нян, один­на­дцать сена­то­ров; (9) зна­мен было захва­че­но сто семь­де­сят четы­ре; нуми­дий­ских коней боль­ше двух тысяч семи­сот, сло­нов шесть, а погиб­ло и сго­ре­ло их восемь. Огром­ное коли­че­ство захва­чен­но­го ору­жия Сци­пи­он сжег, посвя­тив Вул­ка­ну¹⁹.

7. (1) Газ­д­ру­бал с немно­ги­ми сопро­вож­даю­щи­ми при­был в бли­жай­ший город афри­кан­цев²⁰; туда же сле­дом за вождем собра­лись все, кто уце­лел. Опа­са­ясь, что его выда­дут Сци­пи­о­ну, Газ­д­ру­бал ушел; (2) вско­ре яви­лись рим­ляне: ворота перед ними были рас­пах­ну­ты; жите­лей ничем не обиде­ли, так как они сда­лись доб­ро­воль­но. Еще два горо­да были взя­ты и раз­граб­ле­ны один за дру­гим; всю взя­тую там добы­чу и все, что уда­лось в горев­шем лаге­ре выхва­тить из огня, отда­ли сол­да­там. (3) Сифак рас­по­ло­жил­ся милях в вось­ми оттуда в укреп­лен­ном месте; Газ­д­ру­бал поспе­шил в Кар­фа­ген, чтобы там в стра­хе не при­ня­ли какое-нибудь мало­душ­ное реше­ние. (4) В горо­де все были напу­га­ны новым пора­же­ни­ем и спер­ва даже уве­ри­лись, что Сци­пи­он, бро­сив Ути­ку, сра­зу пой­дет оса­ждать Кар­фа­ген. (5) Суф­е­ты²¹ — они обле­че­ны как бы кон­суль­ской вла­стью — созва­ли сенат. (6) Обсуж­да­ли три пред­ло­же­ния: одно — отпра­вить к Сци­пи­о­ну послов про­сить мира; дру­гое — вызвать Ган­ни­ба­ла спа­сать оте­че­ство; третье, достой­ное рим­ской непо­ко­ле­би­мо­сти в несча­стье, — (7) попол­нить армию и убедить Сифа­ка не пре­кра­щать вой­ны. Так как Газ­д­ру­бал нахо­дил­ся тут же и вся пар­тия Бар­кидов хоте­ла вой­ны, это пред­ло­же­ние победи­ло.

(8) Начал­ся воин­ский набор в горо­де и по селам, отпра­ви­ли послов к Сифа­ку, кото­рый и сам гото­вил­ся к войне не щадя средств; его опять убеди­ла жена, но теперь уже не лас­ка­ми, каки­ми уле­ща­ют влюб­лен­но­го: (9) обли­ва­ясь горь­ки­ми сле­за­ми, она умо­ля­ла Сифа­ка не бро­сать ее отца и оте­че­ства, не допу­стить Кар­фа­ге­ну погиб­нуть в таком же пожа­ре, какой уни­что­жил лагерь. (10) Послы очень кста­ти при­нес­ли обна­де­жи­ваю­щие изве­стия: они встре­ти­ли под горо­дом Оббой четы­ре тыся­чи кельт­ибе­ров, отбор­ных моло­дых вои­нов, наня­тых вер­бов­щи­ка­ми в Испа­нии; на днях при­будет и Газ­д­ру­бал с вой­ском отнюдь не ничтож­ным. (11) Сифак не толь­ко бла­го­склон­но отве­тил послам; он пока­зал им мно­же­ство нуми­дий­цев, сошед­ших­ся в город, с.406 кото­рым как раз в эти дни разда­вал ору­жие и лоша­дей; он уве­рял, что с ним пой­дет вся моло­дежь его цар­ства. (12) Он зна­ет, что не в бою раз­бит, а оси­лен пожа­ром; зна­ет, что на войне побеж­ден тот, кто побеж­ден ору­жи­ем. (13) Так отве­тил он послам. Через несколь­ко дней вой­ска Сифа­ка и Газ­д­ру­ба­ла вновь соеди­ни­лись. Все­го сол­дат у них было око­ло трид­ца­ти тысяч²².

8. (1) Сци­пи­он, слов­но вой­на с Сифа­ком и Кар­фа­ге­ном была окон­че­на, обра­тил все ста­ра­ния на оса­ду Ути­ки. Он как раз под­во­дил к горо­ду сте­но­бой­ные маши­ны, когда его изве­сти­ли, что вой­на опять нача­лась. (2) Он оста­вил под Ути­кой неболь­шие отряды сол­дат и моря­ков — пусть дума­ют, что оса­да про­дол­жа­ет­ся, — а сам с отбор­ным вой­ском дви­нул­ся на вра­га²³. (3) Сна­ча­ла он рас­по­ло­жил­ся на хол­ме, отсто­яв­шем мили на четы­ре от цар­ско­го лаге­ря, а на дру­гой день с кон­ни­цей спу­стил­ся к Вели­ко­по­лью²⁴ — так назы­ва­ют рав­ни­ну у под­но­жия это­го хол­ма. Он напа­дал на вра­же­ские посты, тре­во­жа вра­га мел­ки­ми схват­ка­ми. (4) Сле­дую­щие два дня про­шли в бес­по­рядоч­ных вылаз­ках с обе­их сто­рон: ниче­го, достой­но­го упо­ми­на­ния, не про­изо­шло; на чет­вер­тый день нача­лось насто­я­щее сра­же­ние.

(5) Сци­пи­он поста­вил на пере­до­вой гаста­тов, за ними прин­ци­пов, в резер­ве три­а­ри­ев²⁵; на пра­вом флан­ге ита­лий­скую кон­ни­цу, на левом — нуми­дий­цев и Маси­нис­су. (6) Сифак и Газ­д­ру­бал выста­ви­ли про­тив ита­лий­ской кон­ни­цы нуми­дий­цев, про­тив Маси­нис­сы кар­фа­ге­нян; в цен­тре про­тив леги­о­нов с их зна­ме­на­ми — кельт­ибе­ров. (7) Выстро­ив­шись, всту­пи­ли в бой. При пер­вом же столк­но­ве­нии и нуми­дий­цы и кар­фа­ге­няне, сто­яв­шие на обо­их флан­гах, были отбро­ше­ны: нуми­дий­цы, в боль­шин­стве набран­ные по дерев­ням, не смог­ли усто­ять перед рим­ской кон­ни­цей, а кар­фа­ген­ские сол­да­ты, тоже ново­бран­цы, — перед Маси­нис­сой, все­гда гроз­ным, а сей­час еще раз­го­ря­чен­ным недав­ней победой. (8) Лишив­ши­е­ся при­кры­тия с флан­гов кельт­ибе­ры дер­жа­лись стой­ко: на бег­ство в незна­ко­мом месте рас­счи­ты­вать им было нече­го и нече­го было наде­ять­ся на про­ще­ние от Сци­пи­о­на: он столь­ко сде­лал для них и для их пле­ме­ни, а они яви­лись в Афри­ку и наня­лись про­тив него вое­вать. (9) Окру­жен­ные со всех сто­рон вра­га­ми, они пада­ли один за дру­гим, муже­ст­вен­но при­ни­мая смерть. Все были заня­ты ими, так что у Сифа­ка и Газ­д­ру­ба­ла было вре­мя убе­жать. Ночь опу­сти­лась на победи­те­лей, устав­ших от рез­ни, длив­шей­ся доль­ше, чем бит­ва.

9. (1) На сле­дую­щий день Сци­пи­он отпра­вил Лелия и Маси­нис­су со всей кон­ни­цей, рим­ской и нуми­дий­ской, и с лег­ко­во­ору­жен­ны­ми пехо­тин­ца­ми в пого­ню за Сифа­ком и Газ­д­ру­ба­лом²⁶. (2) Сам он с основ­ной частью вой­ска дви­нул­ся на окрест­ные горо­да, под­власт­ные Кар­фа­ге­ну, и под­чи­нил их Риму — то обна­де­жи­вая, то запу­ги­вая, то дей­ст­вуя силой.

(3) Ужас обу­ял Кар­фа­ген: Сци­пи­он с вой­ском вот-вот поко­рит всю окру­гу и быст­рее, чем ждут, подой­дет к Кар­фа­ге­ну. с.407 (4) Поправ­ля­ли сте­ны, выво­ди­ли обо­ро­ни­тель­ные соору­же­ния, и каж­дый при­во­зил с полей для себя при­па­сы на слу­чай дол­гой оса­ды. (5) О мире заго­ва­ри­ва­ли ред­ко, чаще о том, что надо отпра­вить послов к Ган­ни­ба­лу, чтобы вызвать его сюда. (6) Боль­шин­ство пред­ла­га­ло²⁷ отпра­вить флот, пред­на­зна­чав­ший­ся для пере­хва­та гру­зо­вых кораб­лей, под Ути­ку, чтобы там уни­что­жить сто­яв­шие на яко­ре и неохра­ня­е­мые суда, а может быть, и лагерь моря­ков²⁸, остав­лен­ный с малым гар­ни­зо­ном. (7) Почти все скло­ня­лись к это­му замыс­лу, но все-таки реши­ли послать за Ган­ни­ба­лом. Ведь если даже флот пре­вос­ход­но спра­вит­ся со сво­им делом и облег­чит участь оса­жден­ной Ути­ки, (8) то для защи­ты само­го Кар­фа­ге­на все рав­но оста­ет­ся толь­ко один вождь — Ган­ни­бал и толь­ко его вой­ско. (9) На сле­дую­щий день были спу­ще­ны на воду кораб­ли, а послы отпра­ви­лись к Ган­ни­ба­лу; все дела­лось стре­ми­тель­но — судь­ба под­хле­сты­ва­ла, — и каж­дый счи­тал, что малей­шее про­мед­ле­ние сде­ла­ет его измен­ни­ком обще­му делу.

(10) Мед­лен­но сле­до­ва­ло за Сци­пи­о­ном вой­ско, нагру­жен­ное добы­чей из мно­гих горо­дов; Сци­пи­он ото­слал плен­ных и про­чую добы­чу в свой ста­рый лагерь под Ути­кой; по пути в Кар­фа­ген он занял Туне­ту²⁹, бро­шен­ную бежав­шей охра­ной; (11) она отсто­ит от Кар­фа­ге­на миль на пят­на­дцать, укреп­ле­на при­ро­дой и трудом людей; (12) ее вид­но из Кар­фа­ге­на, а из нее откры­ва­ет­ся широ­кий вид на этот город и на окру­жаю­щее его море.

10. (1) Рим­ляне были заня­ты там воз­веде­ни­ем вала, когда заме­ти­ли, что вра­же­ский флот направ­ля­ет­ся из Кар­фа­ге­на в Ути­ку. (2) Работы остав­ле­ны, объ­яв­лен поход, леги­о­ны быст­ро стро­ят­ся: нель­зя допу­стить, чтобы был уни­что­жен флот, кораб­ли кото­ро­го, обра­щен­ные к суше и участ­ву­ю­щие в оса­де, совер­шен­но не гото­вы к мор­ско­му сра­же­нию. (3) И как мог­ли про­ти­во­сто­ять флоту, подвиж­но­му, хоро­шо осна­щен­но­му и воору­жен­но­му, кораб­ли с мета­тель­ны­ми и сте­но­бой­ны­ми маши­на­ми, пре­вра­щен­ные в гру­зо­вые суда или под­веден­ные к сте­нам так близ­ко, что с них туда мож­но было под­нять­ся, как с насы­пи или с моста. (4) При­дя в Ути­ку, Сци­пи­он поста­вил, про­тив при­ня­то­го в мор­ских бит­вах обык­но­ве­ния, бое­спо­соб­ные воен­ные кораб­ли³⁰ у самой суши, в послед­нем ряду, (5) а перед вра­гом выстро­ил слов­но сте­ну, четы­ре ряда гру­зо­вых; и чтобы во вре­мя сра­же­ния эти ряды не рас­стро­и­лись, он, пере­киды­вая с кораб­ля на корабль мач­ты с рея­ми, свя­зал все вме­сте креп­ки­ми кана­та­ми, а свер­ху устро­ил из досок настил, (6) по кото­ро­му мож­но было ходить вдоль все­го ряда судов. Под эти­ми мости­ка­ми остав­ле­ны были про­хо­ды для сто­ро­же­вых судов; они мог­ли и прой­ти к вра­гу, и скрыть­ся в без­опас­ное место. (7) Все это было сде­ла­но наско­ро — вре­мя не жда­ло, — на гру­зо­вых судах раз­ме­сти­ли с тыся­чу отбор­ных сол­дат и при­гото­ви­ли огром­ный запас с.408 мета­тель­но­го ору­жия, чтобы его хва­ти­ло на дли­тель­ный бой. (8) При­гото­вив­шись таким обра­зом, ста­ли ждать вра­га.

Кар­фа­ге­няне, пото­ро­пись они, при общем бес­по­ряд­ке и заме­ша­тель­стве все бы раз­ру­ши­ли пер­вым же уда­ром. (9) Но угне­тен­ные пора­же­ни­я­ми на суше и теперь даже морю (где были силь­нее) не дове­ряв­шие, они мед­лен­но плы­ли весь день и лишь под вечер при­ста­ли в гава­ни, кото­рую афри­кан­цы назы­ва­ют Рузук­мо­ной³¹. (10) На сле­дую­щий день перед сол­неч­ным вос­хо­дом кар­фа­ге­няне выстро­и­ли свой флот как бы для пра­виль­но­го мор­ско­го сра­же­ния, рас­счи­ты­вая, что рим­ляне пой­дут на них. (11) Так они про­сто­я­ли дол­го и нако­нец, видя, что враг не шеве­лит­ся, напа­ли на гру­зо­вые кораб­ли.

(12) Нача­лось нечто совсем не похо­жее на мор­ское сра­же­ние и ско­рее напо­ми­нав­шее напа­де­ние кораб­лей на город­ские сте­ны. Гру­зо­вые суда были несколь­ко выше; (13) кар­фа­ге­няне с воен­ных кораб­лей зря посы­ла­ли вверх свои стре­лы и дро­ти­ки; более тяже­лое ору­жие, с силой пущен­ное свер­ху, с гру­зо­вых судов, пора­жа­ло вер­нее. (14) Сто­ро­же­вые кораб­ли и дру­гие лег­кие суда, про­хо­див­шие под насти­лом, раз­би­ва­лись при пер­вом же столк­но­ве­нии с боль­ши­ми воен­ны­ми кораб­ля­ми. (15) Впро­чем, ока­зы­ва­ясь сре­ди вра­же­ско­го флота, они меша­ли и рим­ским сол­да­там, кото­рые, боясь попасть в сво­их, не бро­са­ли дро­ти­ков.

(16) В кон­це кон­цов кар­фа­ге­няне ста­ли зацеп­лять рим­ские кораб­ли желез­ны­ми крю­чья­ми, наса­жен­ны­ми на шесты. (17) Невоз­мож­но было пере­ру­бить ни эти крю­ки, ни цепи, к кото­рым их при­креп­ля­ли, чтобы забро­сить. И каж­дый воен­ный корабль, отхо­дя назад, тащил за собой на крю­ке гру­зо­вой. (18) Вид­но было, как лопа­ют­ся кана­ты, соеди­няв­шие меж­ду собой гру­зо­вые суда, как один корабль порой тащил целую связ­ку. (19) Мост­ки над пер­вым рядом судов были сло­ма­ны, и сол­да­там едва уда­лось пере­прыг­нуть на вто­рой ряд. (20) Почти шесть­де­сят гру­зо­вых судов, зацеп­лен­ных за кор­му, доста­ви­ли в Кар­фа­ген — уда­ча не сто­и­ла лико­ва­ния, ею вызван­но­го, но была тем при­ят­нее, что сре­ди бес­пре­рыв­ных горь­ких пора­же­ний блес­ну­ла вдруг кар­фа­ге­ня­нам эта неча­ян­ная радость. (21) Ясно было и дру­гое: рим­ско­му флоту при­шел бы конец, если бы коман­ди­ры кар­фа­ген­ских кораб­лей не про­меш­ка­ли и не поспел бы вовре­мя Сци­пи­он.

11. (1) Почти в эти же дни Лелий и Маси­нис­са после пят­на­дца­ти­днев­но­го пере­хо­да при­бы­ли в Нуми­дию; мезу­лии с радо­стью пре­до­ста­ви­ли отцов­ское цар­ство Маси­нис­се, как царю, дав­но желан­но­му. (2) Все гар­ни­зо­ны Сифа­ка и все их началь­ни­ки были выгна­ны; сам он остал­ся при сво­ем ста­ром цар­стве, отнюдь не соби­ра­ясь на том успо­ко­ить­ся. (3) Его, боль­но­го любо­вью, под­стре­ка­ли жена и тесть; вои­нов и коней было вдо­воль, и силы цар­ства, накоп­лен­ные за мно­гие годы про­цве­та­ния, вну­ши­ли бы само­на­де­ян­ность и не тако­му необуздан­но­му вар­ва­ру. (4) Сифак собрал всех сво­их под­дан­ных, год­ных к воен­ной служ­бе, раздал с.409 им коней и ору­жие, рас­пре­де­лил их так, как научил­ся когда-то³² у рим­ских цен­ту­ри­о­нов — всад­ни­ков по тур­мам, а пехо­тин­цев по когор­там, — (5) и дви­нул­ся на вра­га с вой­ском не мень­шим, чем преж­нее, хотя ново­на­бран­ным и пло­хо обу­чен­ным.

(6) Он поста­вил лагерь побли­зо­сти от непри­я­тель­ско­го; спер­ва лишь по несколь­ку кон­ных раз­вед­чи­ков отда­ля­лись от сво­их постов, высмат­ри­вая вра­га с без­опас­но­го рас­сто­я­ния; их отго­ня­ли дро­ти­ка­ми, и они воз­вра­ща­лись к сво­им; затем нача­лись вылаз­ки уже с обе­их сто­рон — доса­да раз­жи­га­ла ото­гнан­ных, к ним при­со­еди­ня­лись все новые всад­ни­ки. (7) И вот воз­буж­ден­ная кон­ни­ца уже рвет­ся в бой; надеж­да соби­ра­ет сво­их к побеж­даю­щим, гнев — к оттес­нен­ным.

(8) Сра­же­ние нача­ли немно­гие, но ско­ро бое­вой пыл охва­тил и вовлек в сра­же­ние всю кон­ни­цу обе­их враж­дую­щих сто­рон. Пока сра­жа­лись толь­ко кон­ни­ки, труд­но было выдер­жи­вать натиск масе­су­ли­ев, боль­шие отряды кото­рых Сифак бро­сал в бой; (9) но, когда рим­ские пехо­тин­цы, прой­дя через раз­дви­нув­ши­е­ся ряды сво­ей кон­ни­цы, выстро­и­лись перед вра­же­ской, устра­шен­ные вар­ва­ры сна­ча­ла осла­би­ли натиск, (10) затем оста­но­ви­лись, сби­тые с тол­ку этим новым спо­со­бом вести бой, и в кон­це кон­цов ста­ли отсту­пать не толь­ко перед пехотой, но и перед кон­ни­цей, осмелев­шей пото­му, что пехота ей помог­ла. (11) Уже под­хо­ди­ли под зна­ме­на­ми леги­о­не­ры, и масе­су­лии не выдер­жа­ли не то что пер­во­го столк­но­ве­ния, но даже само­го вида их ору­жия и зна­мен, то ли напом­нив­ше­го им о преж­них пора­же­ни­ях, то ли все­лив­ше­го в них неодо­ли­мый страх.

12. (1) Тогда перед вра­же­ски­ми отряда­ми появил­ся Сифак — разъ­ез­жая у всех на виду, он рас­счи­ты­вал усты­дить бегу­щих и оста­но­вить их, но лошадь под ним была тяже­ло ране­на; он упал и был взят в плен. (2) Живо­го пота­щи­ли его к Лелию — для всех, и осо­бен­но для Маси­нис­сы, зре­ли­ще радост­ное.

(3) В Цир­те³³ — сто­ли­це Сифа­ка — после бит­вы собра­лось мно­го спас­ших­ся бег­ст­вом. (4) Ведь в этой бит­ве пере­би­ли мень­ше вра­гов, чем обыч­но быва­ет при таких победах, так как бой вела толь­ко кон­ни­ца. (5) Уби­тых было не более пяти тысяч и впо­ло­ви­ну мень­ше плен­ных, взя­тых в лаге­ре, куда кину­лись люди, потря­сен­ные утра­той царя. (6) Маси­нис­са ска­зал, что для него сей­час не было бы ниче­го радост­нее, чем посе­тить, одер­жав победу, отцов­ское, нако­нец воз­вра­щен­ное цар­ство, но сей­час не вре­мя для пере­дыш­ки — уда­чи, как пора­же­ния, задер­жек не тер­пят. (7) Если Лелий раз­ре­шит ему прий­ти в Цир­ту пер­вым — со сво­ей кон­ни­цей и с плен­ным Сифа­ком в цепях, — то он на всех наведет такой страх, что никто и не поду­ма­ет о сопро­тив­ле­нии; Лелий может не спе­ша сле­до­вать за ним. (8) Лелий согла­сил­ся; Маси­нис­са, пер­вым при­быв­ший к Цир­те, при­ка­зал созвать для пере­го­во­ров город­скую знать. О судь­бе царя в горо­де не зна­ли, и ни рас­ска­зом о том, что про­изо­шло, ни угро­за­ми, ни с.410 уго­во­ра­ми Маси­нис­са не мог ниче­го добить­ся — тогда он вывел царя в цепях. (9) Зре­ли­ще всех ужас­ну­ло, под­нял­ся плач; неко­то­рые в стра­хе ушли со стен, дру­гие, рас­счи­ты­вая на милость победи­те­ля, откры­ли ему ворота. (10) Маси­нис­са рас­ста­вил кара­у­лы у всех ворот, а где было нуж­но, еще и у стен, чтобы закрыть вра­гам все пути к бег­ству, а сам поска­кал занять цар­ский дво­рец.

(11) На самом поро­ге при­хо­жей к нему кину­лась Софо­ни­ба³⁴, жена Сифа­ка, дочь кар­фа­ге­ня­ни­на Газ­д­ру­ба­ла. Увидев Маси­нис­су в тол­пе воору­жен­ных и при­знав в нем царя — как по ору­жию, так и по мане­ре дер­жать­ся, — она упа­ла к его ногам: (12) «Боги, твоя доб­лесть и сча­стье даро­ва­ли тебе пол­ную власть над нами, но если плен­ни­ца сме­ет умо­лять того, кто вла­стен над ее жиз­нью и смер­тью, если я смею касать­ся тво­их колен и тво­ей победив­шей дес­ни­цы, (13) то закли­наю тебя цар­ским досто­ин­ст­вом, кото­рое еще недав­но обле­ка­ло нас, име­нем наро­да нуми­дий­ско­го, к кото­ро­му при­над­ле­жи­те вы оба — и ты и Сифак, нако­нец, боже­ства­ми это­го цар­ско­го двор­ца, (14) пусть они тебя при­мут при зна­ме­ни­ях более бла­го­при­ят­ных, чем те, с каки­ми они про­во­жа­ли отсюда Сифа­ка. Сми­луй­ся над умо­ля­ю­щей: реши сам по сво­е­му усмот­ре­нию судь­бу тво­ей плен­ни­цы, но не допу­сти ее ока­зать­ся во вла­сти над­мен­но­го и жесто­ко­го рим­ля­ни­на. (15) Будь я толь­ко женою Сифа­ка, я и то пред­по­чла бы поло­жить­ся на чест­ность нуми­дий­ца, сво­его зем­ля­ка, а не чужа­ка-ино­стран­ца. (16) Чем страш­ны рим­ляне кар­фа­ге­нян­ке, доче­ри Газ­д­ру­ба­ла, ты зна­ешь. Если ина­че нель­зя, молю и закли­наю тебя: осво­бо­ди меня смер­тью от вла­сти рим­лян».

(17) Она была в рас­цве­те юно­сти, на ред­кость кра­си­ва; в ее прось­бах, когда она, то обни­мая коле­ни Маси­нис­сы, то беря за руку, моли­ла не выда­вать ее рим­ля­ни­ну, зву­ча­ло столь­ко лас­ки, (18) что душу победи­те­ля пере­пол­ни­ло не толь­ко состра­да­ние — нуми­дий­цы покор­ны богине люб­ви³⁵, — плен­ни­ца пле­ни­ла победи­те­ля. Подав ей пра­вую руку, Маси­нис­са пообе­щал испол­нить все ее прось­бы и ушел во дво­рец. (19) Тут он начал сам с собой обсуж­дать, как ему испол­нить свои обе­ща­ния. Ниче­го он при­ду­мать не мог, и любовь под­ска­за­ла ему реше­ние опро­мет­чи­вое и бес­стыд­ное: (20) он вдруг велит немед­лен­но, в этот же самый день, гото­вить­ся к свадь­бе, чтобы ни Лелий, ни сам Сци­пи­он не смог­ли рас­по­рядить­ся Софо­ни­бой как плен­ни­цей — она уже будет женой Маси­нис­сы. (21) Когда свадь­бу спра­ви­ли, явил­ся Лелий; он был так раздо­са­до­ван, что соби­рал­ся отпра­вить Софо­ни­бу пря­мо с брач­но­го ложа к Сци­пи­о­ну вме­сте с Сифа­ком и про­чи­ми плен­ны­ми. (22) Моль­ба­ми Маси­нис­са добил­ся, чтобы реше­ние о том, с кем из двух царей долж­на разде­лить судь­бу Софо­ни­ба, было отло­же­но и пре­до­став­ле­но Сци­пи­о­ну. Ото­слав Сифа­ка и плен­ных, Лелий с помо­щью Маси­нис­сы овла­дел осталь­ны­ми нуми­дий­ски­ми горо­да­ми, где дер­жа­лись еще цар­ские гар­ни­зо­ны.

с.411 13. (1) Когда раз­нес­лась весть, что Сифа­ка ведут в лагерь, сбе­жа­лась погла­зеть, как на три­ум­фаль­ное шест­вие, целая тол­па. (2) Впе­ре­ди в цепях шел он сам, за ним сле­до­ва­ли знат­ные нуми­дий­цы. И тогда все, кто как мог, ста­ли пре­воз­но­сить Сифа­ка и его про­слав­лен­ный народ, воз­вы­шая тем самым и соб­ст­вен­ную победу: (3) вот он, тот царь, кото­ро­го так воз­ве­ли­чи­ли оба наро­да, могу­ще­ст­вен­ней­шие на зем­ле, кар­фа­ге­нян­ский и рим­ский; (4) неко­гда Сци­пи­он, пред­во­ди­тель рим­лян, ища его друж­бы³⁶, отпра­вил­ся с дву­мя квин­кве­ре­ма­ми в Афри­ку, оста­вив и вой­ско, и свою про­вин­цию Испа­нию. (5) Газ­д­ру­бал, пред­во­ди­тель кар­фа­ге­нян, не толь­ко сам явил­ся к нему в его цар­ство, но и выдал за него замуж свою дочь. Было вре­мя, когда в его вла­сти ока­за­лись и кар­фа­ген­ский вождь, и рим­ский³⁷. (6) И как обе сто­ро­ны, при­но­ся жерт­вы, моли­ли бес­смерт­ных уми­ло­сер­дить­ся, так обе иска­ли и его друж­бы. (7) Он был настоль­ко могу­ще­ст­вен, что Маси­нис­се, изгнан­но­му из сво­его цар­ства, при­хо­ди­лось, чтобы уце­леть, рас­пус­кать слух о соб­ст­вен­ной смер­ти, скры­вать­ся, жить, как лес­ной зверь, добы­чей³⁸.

(8) Так тол­ко­ва­ли вокруг; царя про­ве­ли в палат­ку Сци­пи­о­на. Судь­ба Сифа­ка, былая и нынеш­няя, вос­по­ми­на­ние о его сою­зе с Римом и его дру­же­ском госте­при­им­стве взвол­но­ва­ли Сци­пи­о­на. (9) И, вспом­нив о том же, Сифак решил­ся заго­во­рить с победи­те­лем. Что ему было нуж­но, спро­сил Сци­пи­он, поче­му он не толь­ко отвер­нул­ся от рим­лян, но и начал, никем не при­нуж­дае­мый, вой­ну с ними? (10) Сифак не оправ­ды­вал­ся: он вино­ват, он посту­пил как безу­мец, но еще рань­ше, чем под­нял ору­жие про­тив рим­ско­го наро­да: этим его безу­мие завер­ши­лось — не нача­лось; (11) разум его пому­тил­ся тогда, когда, забыв об узах госте­при­им­ства и о дого­во­ре меж государ­ства­ми, он ввел в свой дом жен­щи­ну-кар­фа­ге­нян­ку. (12) Дво­рец его сго­рел от пла­ме­ни брач­ных факе­лов; эта фурия, эта чума лас­ка­ла и уле­щи­ва­ла его и не успо­ко­и­лась, пока не лиши­ла его разу­ма, не отвра­ти­ла от дру­зей, пока сво­и­ми рука­ми не дала ему ору­жие про­тив гостя и дру­га. (13) Его, погиб­ше­го, слом­лен­но­го, уте­ша­ет лишь то, что теперь эта чума и фурия при­шла в дом само­го нена­вист­но­го ему чело­ве­ка. (14) Маси­нис­са не разум­нее Сифа­ка и так же необуздан, а по моло­до­сти сво­ей он и неосто­рож­нее: женив­шись на ней, он посту­пил еще глу­пее и опро­мет­чи­вее, чем сам Сифак³⁹.

14. (1) Сло­ва эти были под­ска­за­ны не толь­ко нена­ви­стью к вра­гу, но и рев­но­стью любя­ще­го, кото­рый зна­ет, что люби­мая у сопер­ни­ка. Сци­пи­о­на они очень встре­во­жи­ли⁴⁰. (2) Все под­твер­жда­ло упре­ки Сифа­ка: Маси­нис­са спра­вил свою свадь­бу толь­ко что не в раз­гар сра­же­ния; не подо­ждал Лелия, не посо­ве­то­вал­ся с ним; эта голо­во­кру­жи­тель­ная спеш­ка — в один и тот же день он и увидел плен­ни­цу, и женил­ся на ней, и при­нес сва­деб­ную жерт­ву домаш­ним богам сво­его вра­га. (3) Все это каза­лось Сци­пи­о­ну тем более отвра­ти­тель­ным, что сам он в Испа­нии, тоже с.412 юно­ша, не дал себя пре­льстить ни одной из кра­си­вых плен­ниц⁴¹.

В таком разду­мье Сци­пи­о­на заста­ли Лелий с Маси­нис­сой⁴². Обо­их при­нял он оди­на­ко­во при­вет­ли­во, удо­сто­ил похвал перед воен­ным сове­том. (4) А потом он отвел Маси­нис­су в сто­ро­ну и ска­зал: «Я думаю, Маси­нис­са, что еще в Испа­нии, при пер­вой встре­че, ты увидел во мне что-то доб­рое и пото­му вошел со мною в друж­бу; в Афри­ке все свои надеж­ды свя­зал со мной; (5) но сре­ди всех моих хоро­ших свойств, кото­рые побуди­ли тебя искать мое­го рас­по­ло­же­ния, ни одним я так не гор­жусь, как уме­ни­ем вла­деть собой и не под­да­вать­ся стра­сти. (6) Я бы хотел, Маси­нис­са, чтобы ты к сво­им пре­вос­ход­ным каче­ствам доба­вил и это. В нашем воз­расте, поверь мне, страсть к наслаж­де­ни­ям опас­нее воору­жен­но­го вра­га. (7) Тот, кто ее укро­тил, одер­жал боль­шую победу и заслу­жи­ва­ет боль­ше­го ува­же­ния, чем мы, победив­шие Сифа­ка. (8) Ты дей­ст­во­вал в мое отсут­ст­вие энер­гич­но и муже­ст­вен­но — я с удо­воль­ст­ви­ем об этом вспо­ми­наю и хоро­шо пом­ню. Об осталь­ном ты поду­май сам: я не хочу, чтобы ты крас­нел от моих слов. По мило­сти богов, покро­ви­те­лей Рима, Сифак побеж­ден и взят в плен. (9) Зна­чит, он сам, его жена, его цар­ство, зем­ля, горо­да, насе­ле­ние его стра­ны, все, что при­над­ле­жа­ло Сифа­ку, — добы­ча рим­ско­го наро­да. (10) И царя, и его жену, если бы даже не была она кар­фа­ге­нян­кой, если бы даже не зна­ли мы, что отец ее вра­же­ский вое­на­чаль­ник, сле­ду­ет отпра­вить в Рим: пусть сенат и народ рим­ский решат, как будет угод­но, судь­бу той, о кото­рой гово­рят, что она отвра­ти­ла от нас царя-союз­ни­ка и заста­ви­ла его без­рас­суд­но взять­ся за ору­жие. (11) Победи себя: смот­ри, сде­лав мно­го хоро­ше­го, не погу­би все одной оплош­но­стью; не лиши себя заслу­жен­ной бла­го­дар­но­сти, про­ви­нив­шись по лег­ко­мыс­лию».

15. (1) Маси­нис­са слу­шал; лицо его зали­ва­ла крас­ка, гла­за были пол­ны слез; он ска­зал, что все­гда будет во вла­сти вое­на­чаль­ни­ка, и попро­сил отне­стись по воз­мож­но­сти снис­хо­ди­тель­но к свя­зы­ваю­ще­му его опро­мет­чи­во­му обе­ща­нию — (2) ведь он дал Софо­ни­бе сло­во не пере­да­вать ее ни в чью власть. В смя­те­нии ушел он от Сци­пи­о­на к себе; (3) выпро­во­див свиде­те­лей, дол­го сидел, взды­хал и сте­нал — это слы­ша­ли сто­яв­шие вокруг палат­ки — (4) и нако­нец с глу­бо­ким сте­на­ньем клик­нул вер­но­го раба, хра­нив­ше­го яд (цари все­гда дер­жат яд при себе, ведь судь­ба пре­врат­на), и велел ему отне­сти Софо­ни­бе отрав­лен­ный кубок⁴³ (5) и ска­зать: «Маси­нис­са рад бы испол­нить пер­вое обе­ща­ние, кото­рое дал ей как муж жене, но те, кто вла­стен над ним, это­го не поз­во­лят, и он испол­ня­ет вто­рое свое обе­ща­ние: она не попа­дет живой в руки рим­лян. (6) Пусть сама при­мет реше­ние, пом­ня, что она дочь кар­фа­ген­ско­го вождя и была женой двух царей».

Слу­га пере­дал эти сло­ва и яд Софо­ни­бе. (7) «Я с бла­го­дар­но­стью, — ска­за­ла она, — при­му этот сва­деб­ный пода­рок, если с.413 муж не смог дать жене ниче­го луч­ше­го; но все же ска­жи ему, что лег­че было бы мне уми­рать, не вый­ди я замуж на краю гибе­ли». (8) Твер­до про­из­нес­ла она эти сло­ва, взя­ла кубок и, не дрог­нув, выпи­ла.

(9) Сци­пи­о­ну сооб­щи­ли об этом; боясь, как бы неисто­вый юно­ша в отча­я­нии не решил­ся на худ­шее, он при­гла­сил Маси­нис­су и то уте­шал его, то сочув­ст­вен­но упре­кал: (10) без­рас­суд­ст­вом иску­пая свое без­рас­суд­ство, без нуж­ды обрек он себя на худ­шую скорбь. (11) На сле­дую­щий день, чтобы отвлечь юно­шу от мучив­ших его мыс­лей, Сци­пи­он, взой­дя на три­бу­нал, велел созвать сход­ку, впер­вые назвал Маси­нис­су царем, пре­воз­нес его похва­ла­ми и даро­вал ему золо­той венок, золотую чашу, куруль­ное крес­ло, жезл из сло­но­вой кости, рас­ши­тую тогу и туни­ку с узо­ром из паль­мо­вых вет­вей⁴⁴. (12) Сци­пи­он почтил юно­шу и речью: нету в Риме отли­чия выше три­ум­фа, ни один рим­ский три­ум­фа­тор не был обла­чен так рос­кош­но, и рим­ский народ из всех чуже­стран­цев одно­го Маси­нис­су счи­та­ет достой­ным тако­го убо­ра. (13) Затем, вос­хва­лив и Лелия, тоже награ­дил его золотым вен­ком. Награж­де­ны были все вои­ны и в соот­вет­ст­вии с заслу­га­ми каж­до­го. (14) Эти поче­сти несколь­ко рас­се­я­ли скорбь царя, и он вос­пря­нул, наде­ясь вско­ро­сти овла­деть всей Нуми­ди­ей: Сифак уже не был ему поме­хой.

16. (1) Сци­пи­он, ото­слав Лелия с Сифа­ком и про­чи­ми плен­ны­ми в Рим (с ними отпра­ви­лись и послы Маси­нис­сы), вер­нул­ся под Туне­ту, вновь поста­вил там лагерь и закон­чил нача­тые укреп­ле­ния. (2) Кар­фа­ге­ня­нам удач­ные дей­ст­вия флота доста­ви­ли радость крат­кую и обман­чи­вую. Но, потря­сен­ные изве­сти­ем о пле­не­нии Сифа­ка, на кото­ро­го наде­я­лись, пожа­луй, боль­ше, чем на Газ­д­ру­ба­ла с его вой­ском, (3) они, не слу­шая уже нико­го из сто­рон­ни­ков вой­ны, отпра­ви­ли про­сить мира трид­цать знат­ней­ших ста­рей­шин, состав­ляв­ших выс­ший совет, кото­рый был глав­ной силой в сена­те^44a. (4) При­ня­тые в рим­ском лаге­ре послы яви­лись к коман­дую­ще­му и пали ниц перед ним, думаю, по обы­чаю их род­ной стра­ны. (5) Речь их была под стать этой низ­кой лести; они не оправ­ды­ва­ли себя, а всю вину сва­ли­ва­ли на Ган­ни­ба­ла и на его сто­рон­ни­ков, начав­ших вой­ну. (6) Послы про­си­ли сми­ло­сти­вить­ся над их государ­ст­вом, кото­рое два­жды чуть не было погуб­ле­но безу­ми­ем граж­дан; пусть оно еще раз будет сохра­не­но мило­стью вра­га. (7) Рим­ский народ жела­ет власт­во­вать над побеж­ден­ны­ми, гово­ри­ли они, а не губить их; пусть рас­по­ря­жа­ет­ся как ему угод­но: они гото­вы послуш­но пови­но­вать­ся.

(8) Сци­пи­он отве­тил: он при­шел в Афри­ку, наде­ясь — и счаст­ли­вый исход вой­ны укреп­ля­ет его в этой надеж­де, — что вер­нет­ся домой с победой, а не с дого­во­ром о мире; (9) но, хотя победа почти у него в руках, от мира он не отка­зы­ва­ет­ся: пусть все наро­ды зна­ют: рим­ляне и начи­на­ют вой­ну, и окан­чи­ва­ют ее, руко­вод­ст­ву­ясь пра­вом. (10) И он поста­вил такие усло­вия мира: с.414 вер­нуть плен­ных, пере­беж­чи­ков и бег­лых рабов; выве­сти вой­ска из Ита­лии и Гал­лии⁴⁵, на Испа­нию не при­тя­зать; уйти со всех ост­ро­вов меж­ду Ита­ли­ей и Афри­кой; (11) отдать воен­ные кораб­ли, оста­вив себе толь­ко два­дцать, доста­вить пять­сот тысяч моди­ев пше­ни­цы и три­ста тысяч моди­ев ячме­ня. (12) О сум­ме денег, кото­рую потре­бо­вал Сци­пи­он, я нашел раз­лич­ные сведе­ния: одни писа­те­ли назы­ва­ют пять тысяч талан­тов, дру­гие — пять тысяч фун­тов сереб­ра; третьи — жало­ва­нье для сол­дат в двой­ном раз­ме­ре. (13) «Дает­ся вам три дня на раз­мыш­ле­ние, — ска­зал Сци­пи­он, — соглас­ны ли вы на такие усло­вия? Если соглас­ны, заклю­чай­те со мной пере­ми­рие и отправ­ляй­те в Рим послов к сена­ту». (14) С тем он и отпу­стил кар­фа­ге­нян. В Кар­фа­гене не отверг­ли усло­вий мира — там реши­ли тянуть вре­мя, ожи­дая при­бы­тия Ган­ни­ба­ла. (15) Одних послов отпра­ви­ли к Сци­пи­о­ну заклю­чить пере­ми­рие; дру­гих — в Рим про­сить мира; для вида они вели с собою немно­гих плен­ных, пере­беж­чи­ков и бег­лых рабов, чтобы лег­че было добить­ся мира.

17. (1) Задол­го до это­го Лелий при­был в Рим с Сифа­ком и знат­ны­ми плен­ны­ми из нуми­дий­цев; обо всем, что было им совер­ше­но в Афри­ке, он рас­ска­зал по поряд­ку сена­то­рам; вели­ка была общая радость, вели­ки были и надеж­ды на буду­щее. (2) Сена­то­ры, посо­ве­щав­шись, реши­ли отпра­вить царя в Аль­бу⁴⁶ под стра­жу, а Лелия задер­жать, пока не при­дут кар­фа­ген­ские послы. (3) Объ­яв­ле­но было четы­рех­днев­ное молеб­ст­вие. Пре­тор Пуб­лий Элий отпу­стил сена­то­ров и, созвав сход­ку, под­нял­ся на рост­ры с Гаем Лели­ем. (4) Когда народ услы­шал, что кар­фа­ген­ское вой­ско раз­би­то, что побеж­ден и взят в плен зна­ме­ни­тый царь, что победо­нос­ное вой­ско рим­лян про­шло через всю Нуми­дию, (5) люди не смог­ли сдер­жать сво­ей радо­сти и тол­па, как водит­ся, раз­ра­зи­лась лику­ю­щи­ми воз­гла­са­ми. (6) Пре­тор тут же рас­по­рядил­ся, чтобы хра­мо­вые сто­ро­жа дер­жа­ли по все­му горо­ду хра­мы откры­ты­ми, чтобы народ смог за день обой­ти их и воз­бла­го­да­рить богов.

(7) На сле­дую­щий день сена­ту пред­ста­ви­ли послов Маси­нис­сы: они сна­ча­ла поздра­ви­ли сенат с успе­ха­ми Сци­пи­о­на в Афри­ке, (8) затем изъ­яви­ли свою бла­го­дар­ность за то, что он не толь­ко про­воз­гла­сил, но и сде­лал Маси­нис­су царем, вер­нув ему отцов­ское цар­ство, где он после свер­же­ния Сифа­ка будет с соиз­во­ле­ния сена­та цар­ст­во­вать в мире и спо­кой­ст­вии; (9) потом — за то, что в собра­нии Сци­пи­он похва­лил Маси­нис­су и награ­дил его вели­ко­леп­ны­ми дара­ми; Маси­нис­са ста­рал­ся и впредь будет ста­рать­ся быть их достой­ным. (10) Он про­сит, чтобы сенат утвер­дил за ним и цар­ское зва­ние, и все бла­го­де­я­ния и дары Сци­пи­о­на; (11) и, если это не тягост­но для сена­та, есть у Маси­нис­сы еще одна прось­ба: ото­слать домой плен­ных нуми­дий­цев, кото­рых дер­жат в Риме под стра­жей: это очень под­ни­мет его в гла­зах сопле­мен­ни­ков.

с.415 (12) Послам отве­ти­ли: сенат со сво­ей сто­ро­ны тоже поздрав­ля­ет Маси­нис­су с успе­ха­ми в Афри­ке. Сци­пи­он пра­виль­но и хоро­шо посту­пил, про­воз­гла­сив его царем и сде­лав все осталь­ное, что при­шлось по серд­цу Маси­нис­се. (13) Опре­де­ли­ли, какие дары послать Маси­нис­се: два пур­пур­ных пла­ща с золо­той застеж­кой каж­дый и туни­ку с широ­кой пур­пур­ной кай­мой, двух бое­вых коней с убо­ром, воору­же­ние для двух всад­ни­ков с пан­ци­рем и кон­суль­скую поход­ную палат­ку. (14) Пре­то­ру веле­но было ото­слать эти дары царю. Из послов каж­дый полу­чил в дар не менее пяти тысяч ассов, каж­до­му из сопро­вож­даю­щих дали по тыся­че; послам — по две одеж­ды, сопро­вож­даю­щим — по одной, как и нуми­дий­цам, кото­рых выпу­сти­ли на сво­бо­ду и вер­ну­ли царю. Послам отве­ли жилье, пре­до­ста­ви­ли места в цир­ке и содер­жа­ние от каз­ны.

18. (1) Тем же летом, когда все это про­изо­шло в Афри­ке и было обсуж­де­но в Риме, пре­тор Пуб­лий Квинк­ти­лий Вар и про­кон­сул Марк Кор­не­лий в обла­сти инсуб­ров сра­зи­лись с кар­фа­ге­ня­ни­ном Маго­ном⁴⁷. (2) Леги­о­ны пре­то­ра сто­я­ли на пере­до­вой линии; Кор­не­лий дер­жал свои в заса­де, сам он выехал вер­хом на пере­до­вую; на обо­их флан­гах пре­тор и про­кон­сул уго­ва­ри­ва­ли сол­дат уда­рить всей силой на вра­га. (3) Дело не подви­га­лось; тогда Квинк­ти­лий ска­зал Кор­не­лию: «Ты видишь, сра­же­ние выды­ха­ет­ся, враг про­тив ожи­да­ния дер­жит­ся — он уже не чув­ст­ву­ет стра­ха и вот-вот обнаг­ле­ет. (4) Нале­теть бы на них всад­ни­кам, сбить их, сме­шать их ряды. Либо ты бей­ся на пере­до­вой, а я вве­ду в бой кон­ни­цу, либо я буду впе­ре­ди, а ты устре­ми на вра­га кон­ни­цу тво­их четы­рех леги­о­нов».

(5) Про­кон­сул пре­до­ста­вил этот выбор пре­то­ру. Квинк­ти­лий вме­сте с сыном Мар­ком, юно­шей пыл­ким, напра­вил­ся к всад­ни­кам, велел им сесть на коней и бро­сить­ся на вра­га. (6) Кри­ки леги­о­не­ров еще уве­ли­чи­ли сумя­ти­цу в кон­ной схват­ке; вра­же­ский строй не выдер­жал бы, но Магон при пер­вом же натис­ке кон­ни­цы ввел в бой сло­нов. (7) Кони испу­га­лись их рева, вида и запа­ха — на помощь кон­ни­цы уже нече­го было рас­счи­ты­вать. В гуще боя рим­ский всад­ник с копьем и мечом силь­нее про­тив­ни­ка, но, когда пере­пу­ган­ный конь уно­сил его прочь, нуми­дий­цы изда­ли попа­да­ли в него без про­ма­ха. (8) Мно­же­ство пехо­тин­цев две­на­дца­то­го леги­о­на было пере­би­то; остав­ши­е­ся, пови­ну­ясь дол­гу, дер­жа­лись, напря­гая послед­ние силы. (9) Они не высто­я­ли бы, если бы три­на­дца­тый леги­он, выведен­ный из заса­ды на пере­до­вую, не всту­пил в этот труд­ный бой. На све­жий леги­он Магон дви­нул гал­лов, быв­ших в резер­ве. (10) Их быст­ро рас­се­я­ли; пер­вые ряды один­на­дца­то­го леги­о­на сомкну­лись и пошли на сло­нов, уже рас­стро­ив­ших ряды пехо­тин­цев. (11) Все дро­ти­ки, бро­шен­ные в сло­нов, сбив­ших­ся в кучу, попа­ли в цель; сло­ны повер­ну­ли на сво­их; четы­ре тяже­ло ранен­ных упа­ли. (12) Толь­ко тут строй вра­гов дрог­нул. Увидев, что сло­ны повер­ну­ли, рим­ские с.416 кон­ни­ки устре­ми­лись на вра­га, чтобы уси­лить его страх и смя­те­ние. Все же, пока Магон сто­ял впе­ре­ди строя, кар­фа­ге­няне отсту­па­ли мед­лен­но в бое­вом поряд­ке, не пере­ста­вая сра­жать­ся, но, когда он упал с про­би­тым бед­ром (13) и его, исте­каю­ще­го кро­вью, вынес­ли из бит­вы, все сра­зу кину­лись бежать.

В этот день вра­гов уби­то было тысяч до пяти; взя­то два­дцать два зна­ме­ни. (14) И для рим­лян победа не была бес­кров­ной: пре­тор поте­рял из сво­его вой­ска две тыся­чи три­ста чело­век; боль­ше все­го — из две­на­дца­то­го леги­о­на, погиб­ли и два воен­ных три­бу­на это­го леги­о­на, Марк Кос­ко­ний и Марк Мевий; (15) в три­на­дца­том леги­оне, всту­пив­шем в бит­ву уже под конец, пал воен­ный три­бун Гай Гель­видий, ста­рав­ший­ся вос­ста­но­вить бой; два­дцать два знат­ных всад­ни­ка вме­сте с несколь­ки­ми цен­ту­ри­о­на­ми рас­топ­та­ны были сло­на­ми. Сра­же­ние про­дол­жа­лось бы, если бы рана Маго­на не заста­ви­ла вра­гов усту­пить победу рим­ля­нам.

19. (1) Магон снял­ся с места в сле­дую­щую ночь, дви­га­ясь быст­ро, насколь­ко ему поз­во­ля­ла рана, он вышел к морю в обла­сти лигу­рий­цев ингав­нов⁴⁸. (2) Там к нему и яви­лись кар­фа­ген­ские послы, за несколь­ко дней до того при­ча­лив­шие в Галль­ском зали­ве⁴⁹, с при­ка­зом: немед­лен­но пере­пра­вить­ся в Афри­ку и ему, (3) и бра­ту его Ган­ни­ба­лу — к тому тоже отправ­ле­ны были послы с таким же при­ка­зом, — поло­же­ние кар­фа­ге­нян не тако­во, чтобы удер­жи­вать воен­ной силой Гал­лию и Ита­лию.

(4) Магон, побуж­дае­мый не толь­ко при­ка­зом сена­та и опас­но­стью, гро­зя­щей оте­че­ству, но и стра­хом, как бы победо­нос­ный враг не вос­поль­зо­вал­ся его мед­ли­тель­но­стью и лигу­рий­цы, видя, что кар­фа­ге­няне остав­ля­ют Ита­лию, не пото­ро­пи­лись бы перей­ти к тем, в чьей вла­сти они ско­ро ока­жут­ся. (5) Наде­ясь, что ему будет лег­че пере­не­сти кач­ку, чем тряс­ку в доро­ге, и что на кораб­ле лечить его будет удоб­нее, он поса­дил на суда свое вой­ско и отплыл, но, едва обо­гнув Сар­ди­нию, умер от раны⁵⁰. Несколь­ко кар­фа­ген­ских кораб­лей, отне­сен­ных в откры­тое море, были захва­че­ны рим­ля­на­ми, чей флот сто­ял у Сар­ди­нии. (6) Вот что про­ис­хо­ди­ло на суше и на море в при­аль­пий­ской части Ита­лии.

Кон­сул Гай Сер­ви­лий не совер­шил ниче­го при­ме­ча­тель­но­го ни в Этру­рии, ни в Гал­лии — он дошел до этих пре­де­лов. (7) Он осво­бо­дил сво­его отца, Гая Сер­ви­лия, и Гая Лута­ция [Кату­ла] из шест­на­дца­ти­лет­не­го раб­ства у бой­ев⁵¹, кото­рые захва­ти­ли их в плен у дерев­ни Тан­не­та. Он вер­нул­ся в Рим — (8) по одну его сто­ро­ну шел отец, по дру­гую — Катул; это про­сла­ви­ло Сер­ви­лия ско­рее как сына, чем как кон­су­ла. (9) Наро­ду было пред­ло­же­но не вме­нять Гаю Сер­ви­лию в вину, что по неведе­нию он при живом отце, зани­мав­шем куруль­ную долж­ность, стал народ­ным три­бу­ном и пле­бей­ским эди­лом, а это запре­ще­но зако­ном⁵². Пред­ло­же­ние про­шло, и он вер­нул­ся в свою про­вин­цию.

(10) Кон­су­лу Гнею Сер­ви­лию, быв­ше­му в Брут­тии, поко­ри­лись, видя, что вой­на с кар­фа­ге­ня­на­ми под­хо­дит к кон­цу, с.417 Кон­сен­тия, Авфуг, Бер­ги, Безидии, Окри­кул, Лим­фей, Арген­тан, Клам­пе­тия⁵³ и мно­го дру­гих незна­чи­тель­ных горо­дов. (11) Кон­сул сра­зил­ся с Ган­ни­ба­лом в Кротон­ской обла­сти. Исто­рия этой бит­вы тем­на; Вале­рий Анти­ат гово­рит, что уби­то было вра­гов пять тысяч; это или бес­стыд­ная выдум­ка, или ошиб­ка, по небреж­но­сти не заме­чен­ная. (12) Боль­ше Ган­ни­ба­лом в Ита­лии ниче­го сде­ла­но не было; к нему при­шли кар­фа­ген­ские послы — почти в те же дни, что и к Маго­ну, — звать его в Афри­ку.

20. (1) Рас­ска­зы­ва­ют, что, когда послы объ­яви­ли ему, с чем при­шли, он выслу­шал их, скре­же­ща зуба­ми, сте­ная и едва удер­жи­ва­ясь от слез: (2) «Уже без хит­ро­стей, уже откры­то отзы­ва­ют меня те, кто дав­но уже силил­ся меня отсюда убрать, отка­зы­вая в день­гах и сол­да­тах. (3) Победил Ган­ни­ба­ла не рим­ский народ, столь­ко раз мною битый и обра­щен­ный в бег­ство, а кар­фа­ген­ский сенат сво­ей злоб­ной зави­стью. (4) Сци­пи­он не так будет пре­воз­но­сить себя и радо­вать­ся мое­му бес­слав­но­му ухо­ду, как Ган­нон⁵⁴, кото­рый не смог ниче­го со мной сде­лать, кро­ме как погу­бив Кар­фа­ген, толь­ко бы погре­сти под его раз­ва­ли­на­ми мой дом».

(5) Ган­ни­бал все пред­видел зара­нее и при­гото­вил флот. Бес­по­лез­ную тол­пу вои­нов он под видом гар­ни­зо­нов разо­слал по тем немно­гим горо­дам Брут­тия, кото­рые еще дер­жа­лись его, побуж­дае­мые ско­рей стра­хом, чем вер­но­стью. Луч­ших сол­дат он взял с собой в Афри­ку. (6) Мно­го сол­дат-ита­ли­ков отка­за­лось туда за ним сле­до­вать и укры­лось в хра­ме Юно­ны Лаци­нии⁵⁵, кото­рый до того дня был непри­кос­но­ве­нен; их под­ло пере­би­ли в самом хра­ме. (7) Ред­ко изгнан­ник покидал роди­ну в такой печа­ли, в какой, как рас­ска­зы­ва­ют, Ган­ни­бал остав­лял зем­лю вра­гов; он часто огляды­вал­ся на бере­га Ита­лии, обви­няя богов и людей, про­кли­ная себя и соб­ст­вен­ную свою голо­ву (8) за то, что после победы при Кан­нах он не повел на Рим сво­их вои­нов, зали­тых кро­вью вра­га. Сци­пи­он, кон­сул, не видев­ший в Ита­лии ни одно­го вра­га-пуний­ца, осме­ли­ва­ет­ся идти на Кар­фа­ген, (9) а у него, Ган­ни­ба­ла, пере­бив­ше­го сто тысяч рим­ских сол­дат при Тра­зи­мен­ском озе­ре и под Кан­на­ми, опу­сти­лись руки под Кази­ли­ном, Кума­ми, Нолой. Так обви­няя и жалу­ясь, поки­нул Ита­лию Ган­ни­бал после столь­ких лет.

21. (1) В Рим одно­вре­мен­но при­шли доне­се­ния об отбы­тии Маго­на и Ган­ни­ба­ла. Эту двой­ную радость ума­ля­ло поведе­ние вое­на­чаль­ни­ков, то ли по робо­сти, то ли по бес­си­лию не задер­жав­ших вопре­ки при­ка­зу сена­та вра­га. (2) Бес­по­ко­и­ла мысль об исхо­де вой­ны, вся тяжесть кото­рой ложи­лась на одно вой­ско и одно­го пол­ко­во­д­ца. (3) В те же самые дни при­бы­ли послы из Сагун­та; они при­ве­ли с собою захва­чен­ных с день­га­ми кар­фа­ге­нян, кото­рые при­бы­ли в Испа­нию нани­мать сол­дат. (4) В пред­две­рии сена­та послы выло­жи­ли две­сти пять­де­сят фун­тов золота, восемь­сот сереб­ра. (5) Кар­фа­ге­нян заклю­чи­ли в тюрь­му, а с.418 золо­то и сереб­ро вер­ну­ли послам с бла­го­дар­но­стью; их сверх того ода­ри­ли и пре­до­ста­ви­ли им кораб­ли, чтобы вер­нуть­ся в Испа­нию.

(6) Ста­ри­ки в сена­те заме­ти­ли, что люди к бла­гу менее чув­ст­ви­тель­ны, чем к беде; они пом­нят, какой все испы­ты­ва­ли ужас, когда Ган­ни­бал всту­пил в Ита­лию. Сколь­ко это при­нес­ло бед, сколь­ко горя! (7) Вра­же­ский лагерь виден был со стен Рима; каких толь­ко обе­тов не дава­ли граж­дане и государ­ство! сколь­ко раз на сове­ща­ни­ях вос­кли­ца­ли, про­сти­рая руки к небу: (8) «Настанет ли день, когда мы увидим, что непри­я­те­ля в Ита­лии уже нет и она про­цве­та­ет в мире!» (9) Посла­ли нам боги это сча­стье на шест­на­дца­том толь­ко году вой­ны, и пока не нашлось чело­ве­ка, кото­рый пред­ло­жил бы воз­бла­го­да­рить богов! Люди не бла­го­да­рят за милость, ока­зы­вае­мую сей­час, — где уж пом­нить о преж­них! (10) Со всех сто­рон тогда разда­лись голо­са: пусть доло­жит об этом пре­тор Пуб­лий Элий. Поста­нов­ле­но было совер­шить пяти­днев­ное молеб­ст­вие всем богам и при­не­сти в жерт­ву сто два­дцать быков.

(11) Лелий и послы Маси­нис­сы уже были отпу­ще­ны, когда кар­фа­ген­ских послов, при­быв­ших с пред­ло­же­ни­ем мира, увиде­ли в Путе­о­лах, откуда они соби­ра­лись пеш­ком идти в Рим: реши­ли вер­нуть Гая Лелия⁵⁶, чтобы он при­сут­ст­во­вал на пере­го­во­рах о мире. (12) Квинт Фуль­вий Гил­лон, легат Сци­пи­о­на, при­вел кар­фа­ге­нян в Рим. Вхо­дить в Город им запре­ти­ли, посе­ли­ли их в Обще­ст­вен­ной вил­ле, а сенат при­нял их в хра­ме Бел­ло­ны⁵⁷.

22. (1) Послы ска­за­ли почти то же самое, что гово­ри­ли Сци­пи­о­ну: вино­ват в этой войне один Ган­ни­бал; кар­фа­ген­ское пра­ви­тель­ство ни при чем; (2) он пере­шел не толь­ко Аль­пы, но даже Ибер без при­ка­за­ния сена­та; он само­воль­но начал вой­ну с рим­ля­на­ми и еще до того с сагун­тин­ца­ми; (3) а сенат и народ кар­фа­ген­ский до сего дня не нару­ши­ли дого­вор с Римом. Бес­при­страст­но судя­ще­му это оче­вид­но. (4) Ну, а им пору­че­но толь­ко одно: про­сить мира на тех же усло­ви­ях, на кото­рых он был неко­гда заклю­чен с Гаем Лута­ци­ем⁵⁸. (5) Когда же пре­тор по обы­чаю пред­ло­жил сена­то­рам рас­спро­сить послов, о чем им будет угод­но, и ста­ри­ки, участ­во­вав­шие в заклю­че­нии преж­не­го дого­во­ра, ста­ли зада­вать им вопро­сы — кто о чем, — то послы отве­ча­ли, что по воз­рас­ту сво­е­му, а они дей­ст­ви­тель­но почти все были моло­ды, они это­го не пом­нят. (6) С мест ста­ли кри­чать, что послов выбра­ли с обыч­ным пуний­ским лукав­ст­вом: они про­сят мира на ста­рых усло­ви­ях — а на каких, сами не пом­нят.

23. (1) Послов уда­ли­ли из курии⁵⁹, сена­то­ров при­гла­си­ли выска­зы­вать­ся. Марк Ливий счи­тал⁶⁰: надо при­звать кон­су­ла Гая Сер­ви­лия, нахо­див­ше­го­ся непо­да­ле­ку от Рима, и обсуж­дать вопрос о мире при нем; (2) нель­зя пред­ста­вить себе более важ­ный вопрос, и недо­стой­но наро­да рим­ско­го зани­мать­ся им в отсут­ст­вие одно­го или даже обо­их кон­су­лов. (3) Квинт Метелл, быв­ший три года назад кон­су­лом и дик­та­то­ром, пола­гал: с.419 Пуб­лий Сци­пи­он, уни­что­жая вой­ска вра­га, опу­сто­шая его зем­ли, довел кар­фа­ге­нян до того, что они при­шли умо­лять о мире; (4) никто вер­нее не раз­глядит, с каким рас­че­том про­сят они о мире, чем тот, кто сто­ит уже у ворот Кар­фа­ге­на; согла­сить­ся на мир или отверг­нуть его надо толь­ко по сове­ту Сци­пи­о­на. (5) Марк Вале­рий Левин, быв­ший два­жды кон­су­лом⁶¹, дока­зы­вал, что кар­фа­ге­няне при­сла­ли не послов, а лазут­чи­ков; их надо выслать из Ита­лии и под стра­жей пре­про­во­дить к кораб­лям, а Сци­пи­о­ну напи­сать, чтобы он не пре­кра­щал воен­ных дей­ст­вий. (6) Лелий и Фуль­вий доба­ви­ли: Сци­пи­он счи­тал, что на мир­ный дого­вор мож­но наде­ять­ся в том толь­ко слу­чае, если Ган­ни­ба­ла и Маго­на не будут отзы­вать из Ита­лии; (7) ведь в ожи­да­нии этих вождей с их вой­ска­ми кар­фа­ге­няне при­ки­нут­ся кем угод­но, чтобы потом, поза­быв о богах, поза­быв о толь­ко что заклю­чен­ном дого­во­ре, вести вой­ну. (8) Эти сло­ва побуди­ли согла­сить­ся с Леви­ном. Послов ото­сла­ли, не заклю­чив мир, мож­но ска­зать, без отве­та⁶².

24. (1) В эти же дни кон­сул Гней Сер­ви­лий, не сомне­ва­ясь, что это его долж­на бла­го­да­рить Ита­лия за вос­ста­нов­лен­ный мир и покой, отпра­вил­ся пре­сле­до­вать Ган­ни­ба­ла, слов­но имен­но он его выгнал. Он отбыл в Сици­лию, рас­счи­ты­вая пере­пра­вить­ся оттуда в Афри­ку. (2) Когда в Риме пошли тол­ки об этом, сена­то­ры сна­ча­ла реши­ли: пусть пре­тор⁶³ напи­шет кон­су­лу, что сенат пред­ла­га­ет ему вер­нуть­ся в Ита­лию; (3) пре­тор ска­зал, что кон­сул не обра­тит вни­ма­ния на его пись­мо. Тогда был назна­чен дик­та­тор Пуб­лий Суль­пи­ций⁶⁴, кото­рый име­нем выс­шей вла­сти и ото­звал кон­су­ла в Ита­лию. (4) Оста­ток года дик­та­тор вме­сте с Мар­ком Сер­ви­ли­ем⁶⁵, началь­ни­ком кон­ни­цы, объ­ез­жал горо­да, отпав­шие во вре­мя вой­ны, и выяс­нял при­чи­ны отпа­де­ния каж­до­го.

(5) Во вре­мя пере­ми­рия пре­тор Пуб­лий Лен­тул пере­пра­вил из Сар­ди­нии в Афри­ку под охра­ной два­дца­ти воен­ных судов сто гру­зо­вых с про­ви­ан­том: море было спо­кой­но, враг не пока­зы­вал­ся. (6) Не так повез­ло Гнею Окта­вию, отплыв­ше­му из Сици­лии с дву­мя­ста­ми гру­зо­вых и трид­ца­тью воен­ны­ми кораб­ля­ми. (7) Афри­ка уже вид­не­лась — все шло бла­го­по­луч­но, — как вдруг ветер сна­ча­ла стих, а потом задул с юго-запа­да и раз­ме­тал суда в раз­ные сто­ро­ны. (8) Сам Окта­вий с воен­ны­ми суда­ми добрал­ся до Апол­ло­но­ва мыса⁶⁶: греб­цы с вели­ким трудом пре­одоле­ва­ли вол­ну, отно­сив­шую их вспять. (9) Бо́льшую часть гру­зо­вых кораб­лей отнес­ло к Эги­му­ру — это ост­ров милях в трид­ца­ти⁶⁷ от Кар­фа­ге­на у вхо­да в залив, на кото­ром сто­ит этот город, а осталь­ные к Горя­чим Водам⁶⁸, пря­мо напро­тив горо­да. (10) Это было вид­но из Кар­фа­ге­на. Со все­го горо­да люди сбе­жа­лись на форум; долж­ност­ные лица созва­ли сенат; народ в пред­две­рии курии вопил, что нече­го выпус­кать из рук такую добы­чу. (11) Неко­то­рые воз­ра­жа­ли: про­си­ли ведь мира, сей­час пере­ми­рие — срок его не истек, — сенат и народ, мож­но ска­зать, пере­ме­ша­лись и с.420 сооб­ща реши­ли: пусть Газ­д­ру­бал со сво­им фло­том в пять­де­сят кораб­лей пере­пра­вит­ся к Эги­му­ру и собе­рет рим­ские суда, рас­се­ян­ные по гава­ням и побе­ре­жью. (12) Бро­шен­ные моря­ка­ми, они были на кана­тах при­веде­ны в Кар­фа­ген, сна­ча­ла от Эги­му­ра, потом от Горя­чих Вод.

25. (1) Послы еще не вер­ну­лись из Рима, неиз­вест­но было реше­ние сена­та: вое­вать или заклю­чать мир. (2) Сци­пи­он, глу­бо­ко оскорб­лен­ный тем, что про­сив­шие мира и пере­ми­рия сами же погу­би­ли надеж­ду на мир и нару­ши­ли пере­ми­рие, тут же отпра­вил послов в Кар­фа­ген: Луция Бебия, Луция Сер­гия и Луция Фабия. (3) Там сбе­жав­ша­я­ся тол­па чуть не изби­ла их; послы, пони­мая, что обрат­ный путь будет для них опа­сен, попро­си­ли долж­ност­ных лиц, кото­рые спас­ли их от рас­пра­вы, послать суда для их охра­ны. (4) Им были даны две три­ре­мы, кото­рые, дой­дя до реки Баг­ра­ды⁶⁹, откуда уже виден был рим­ский лагерь, вер­ну­лись в Кар­фа­ген. (5) Кар­фа­ген­ский флот сто­ял под Ути­кой; оттуда вышли три квад­ри­ре­мы — был ли на то тай­ный при­каз из Кар­фа­ге­на или Газ­д­ру­бал, коман­до­вав­ший фло­том, само­воль­но осме­лил­ся на этот гнус­ный посту­пок и пра­ви­тель­ство было ни при чем, — но на рим­скую квин­кве­ре­му, оги­бав­шую мыс, вне­зап­но напа­ли с откры­то­го моря. (6) Уда­рить носом быст­ро усколь­зав­шую квад­ри­ре­му вра­же­ские кораб­ли не смог­ли, как и вспрыг­нуть на нее: она была выше их кораб­ля (7) и защи­ща­лась пре­вос­ход­но, пока не кон­чи­лись дро­ти­ки. Когда их израс­хо­до­ва­ли, оста­лось одно — поско­рей достичь бере­га, куда из лаге­ря тол­пой высы­па­ли сол­да­ты. (8) Греб­цы налег­ли изо всех сил на вес­ла, и люди бла­го­по­луч­но выса­ди­лись, поте­ряв толь­ко корабль. (9) Таким обра­зом, пре­ступ­ле­ния, несо­мнен­но нару­шав­шие пере­ми­рие, сле­до­ва­ли одно за дру­гим, когда при­бы­ли из Рима с кар­фа­ген­ски­ми посла­ми Лелий и Фуль­вий. (10) Сци­пи­он ска­зал им, что кар­фа­ге­няне нару­ши­ли не толь­ко пере­ми­рие, но и пра­во наро­дов, защи­щаю­щее послов, он, одна­ко, не сде­ла­ет ниче­го недо­стой­но­го рим­ских обы­ча­ев и соб­ст­вен­ных его пра­вил. С эти­ми сло­ва­ми он отпу­стил послов и стал гото­вить­ся к войне.

(11) Когда Ган­ни­ба­ло­вы кораб­ли под­хо­ди­ли к бере­гу, одно­му из моря­ков веле­но было влезть на мач­ту и поглядеть, куда они под­плы­ва­ют; (12) тот крик­нул, что корабль обра­щен носом к раз­би­той гроб­ни­це. Ган­ни­ба­ла сму­ти­ло злое пред­зна­ме­но­ва­ние; он при­ка­зал руле­во­му пра­вить мимо; при­стал в Леп­ти­се⁷⁰, где и выса­ди­лось вой­ско.

26. (1) Вот что в этом году про­ис­хо­ди­ло в Афри­ке; даль­ней­шие собы­тия при­хо­дят­ся на год, когда кон­су­ла­ми ста­ли Марк Сер­ви­лий Гемин, кото­рый был началь­ни­ком кон­ни­цы, и Тибе­рий Клав­дий Нерон [202 г.]. (2) Впро­чем, в кон­це преды­ду­ще­го года послы союз­ных гре­че­ских горо­дов жало­ва­лись, что цар­ские гар­ни­зо­ны опу­сто­ша­ют их обла­сти и что послов, отпра­вив­ших­ся в Македо­нию тре­бо­вать воз­ме­ще­ния за убыт­ки, царь с.421 Филипп не при­нял. (3) Тогда же послы сооб­щи­ли: гово­рят, буд­то четы­ре тыся­чи сол­дат под коман­дой Сопат­ра пере­пра­ви­лись в Афри­ку на помощь кар­фа­ге­ня­нам; с ними отправ­ле­на и боль­шая сум­ма денег. (4) Сенат поста­но­вил отпра­вить к царю послов и объ­явить ему, что он посту­па­ет вопре­ки дого­во­ру. Посла­ми были Гай Терен­ций Варрон, Гай Мами­лий и Марк Авре­лий; они отбы­ли на трех квин­кве­ре­мах⁷¹.

(5) Год этот [203 г.] отме­чен страш­ным пожа­ром (Пуб­ли­ци­ев взвоз⁷² выго­рел дотла) и навод­не­ни­я­ми, но и деше­виз­ной хле­ба, ведь насту­пив­ший мир открыл всю Ита­лию для тор­гов­ли, (6) да еще из Испа­нии при­сла­но было очень мно­го зер­на. Куруль­ные эди­лы Марк Вале­рий Фаль­тон и Марк Фабий Буте­он рас­пре­де­ля­ли его квар­та­лам по четы­ре асса за модий.

(7) В этом же году скон­чал­ся Квинт Фабий Мак­сим — в глу­бо­кой ста­ро­сти, если толь­ко и вправ­ду он шесть­де­сят два года был авгу­ром, как утвер­жда­ют неко­то­рые писа­те­ли. (8) Он, конеч­но, был досто­ин сво­его слав­но­го про­зви­ща⁷³, хотя носил его не пер­вым в сво­ем роду. Поче­стя­ми он пре­взо­шел отца⁷⁴, с дедом⁷⁵ срав­нял­ся. Дед его, Рулл, про­сла­вил­ся мно­ги­ми победа­ми в круп­ных сра­же­ни­ях; Фабий вое­вал толь­ко с одним вра­гом — но это был Ган­ни­бал! (9) Фабия счи­та­ли ско­рее осто­рож­ным, чем сме­лым; мож­но спо­рить, был ли он мед­ли­те­лен по харак­те­ру сво­е­му или того тре­бо­ва­ло тогдаш­нее поло­же­ние на войне. Несо­мнен­но одно: «спас государ­ство один чело­век про­мед­ле­ньем»⁷⁶, как гово­рит Энний. (10) Авгу­ром вме­сто него стал его сын⁷⁷ Квинт Фабий Мак­сим, а пон­ти­фи­ком вме­сто него (он сов­ме­щал две жре­че­ские долж­но­сти) Сер­вий Суль­пи­ций Галь­ба.

(11) Рим­ские игры про­дол­жа­лись один день; Пле­бей­ские три­жды были повто­ре­ны эди­ла­ми Мар­ком Секс­ти­ем Саби­ном и Гне­ем Тре­ме­ли­ем Флак­ком. Оба ста­ли пре­то­ра­ми и вме­сте с ними и Гай Ливий Сали­на­тор и Гай Авре­лий Кот­та. (12) Выбо­ры в этом году про­во­дил то ли кон­сул Гней Сер­ви­лий^[6], то ли назна­чен­ный им дик­та­тор Пуб­лий Суль­пи­ций (если кон­сул задер­жал­ся в Этру­рии по рас­по­ря­же­нию сена­та и вел след­ст­вие о заго­во­ре этрус­ской зна­ти) — пишут об этом по-раз­но­му.

27. (1) В нача­ле сле­дую­ще­го года [202 г.] Марк Сер­ви­лий и Тибе­рий Клав­дий созва­ли сенат в Капи­то­лии и доло­жи­ли о рас­пре­де­ле­нии про­вин­ций. (2) Они пред­ло­жи­ли бро­сить жре­бий об Ита­лии и Афри­ке. Афри­ку хоте­ли полу­чить оба. Ни назна­че­ния, ни отка­за не полу­чил ни тот, ни дру­гой: тут осо­бен­но поста­рал­ся Квинт Метелл⁷⁸. (3) Кон­су­лам было веле­но сне­стись с народ­ны­ми три­бу­на­ми и спро­сить народ, кому он пору­ча­ет вести вой­ну в Афри­ке. Все три­бы назва­ли Пуб­лия Сци­пи­о­на. (4) Тем не менее кон­су­лы — тако­во было реше­ние сена­та — бро­си­ли жре­бий об Афри­ке, (5) она доста­лась Тибе­рию Клав­дию: ему дали флот в пять­де­сят судов (одни квин­кве­ре­мы) — пусть пере­прав­ля­ет­ся в Афри­ку и поль­зу­ет­ся там такой же вла­стью, как с.422 Сци­пи­он⁷⁹. Марк Сер­ви­лий полу­чил Этру­рию. (6) В той же про­вин­ции про­дле­на была власть и Гаю Сер­ви­лию — на слу­чай, если сенат поже­ла­ет, чтобы кон­сул оста­вал­ся близ Горо­да.

(7) Пре­тор Марк Секс­тий полу­чил по жре­бию Гал­лию, с тем чтобы Пуб­лий Квинк­ти­лий Вар пере­дал ему про­вин­цию и два леги­о­на; Гай Ливий полу­чил Брут­тий с дву­мя леги­о­на­ми, кото­ры­ми в про­шлом году коман­до­вал про­кон­сул Пуб­лий Сем­п­ро­ний. (8) Гней Тре­ме­лий полу­чил Сици­лию с дву­мя леги­о­на­ми от Тита Вил­лия Тап­пу­ла^[3], пре­то­ра про­шло­го года. Вил­лий, в про­пре­тор­ском зва­нии, дол­жен был охра­нять побе­ре­жье Сици­лии с два­дца­тью воен­ны­ми кораб­ля­ми и тыся­чью сол­дат. (9) На осталь­ных два­дца­ти судах Марк Пом­по­ний дол­жен был при­вез­ти в Рим пол­то­ры тыся­чи сол­дат. Гай Авре­лий Кот­та полу­чал город­скую пре­ту­ру. Осталь­ным про­дле­на была власть в про­вин­ци­ях и коман­до­ва­ние вой­ска­ми. (10) В этом году толь­ко шест­на­дцать леги­о­нов⁸⁰ защи­ща­ли дер­жа­ву. (11) Сенат поста­но­вил: чтобы боги были мило­сти­вы ко вся­ко­му начи­на­нию и дея­нию, пусть кон­су­лы, преж­де чем отпра­вить­ся на вой­ну, устро­ят игры и совер­шат жерт­во­при­но­ше­ние. В свое вре­мя — при кон­су­лах Мар­ке Клав­дии Мар­цел­ле и Тите Квинк­ции [208 г.] — дик­та­тор Марк Ман­лий^[4] дал обет сде­лать это, если поло­же­ние государ­ства в тече­ние бли­жай­ших пяти лет не ухуд­шит­ся. (12) Четы­рех­днев­ные игры отпразд­но­ва­ли в цир­ке; обе­щан­ные жерт­вы были при­не­се­ны.

28. (1) Тем вре­ме­нем с каж­дым днем воз­рас­та­ла и надеж­да, и тре­во­га: люди не зна­ли, радо­вать­ся ли, что Ган­ни­бал на сем­на­дца­том году вой­ны ушел из Ита­лии, оста­вив рим­ско­му наро­ду пра­во вла­деть ею⁸¹ или тре­во­жить­ся, что он пере­пра­вил­ся в Афри­ку с невреди­мым вой­ском; (2) вой­на идет в дру­гом месте, но она столь же опас­на; недав­но скон­чав­ший­ся Квинт Фабий это пред­видел и не зря повто­рял, что Ган­ни­бал в сво­ей стране будет страш­ней, чем в чужой. (3) И Сци­пи­о­ну пред­сто­ит иметь дело не с Сифа­ком, необуздан­ным вар­вар­ским царем, чьи вой­ска обу­чал полу­во­ин-полу­тор­гаш Ста­то­рий⁸², не с Газ­д­ру­ба­лом, тестем царя, толь­ко и знав­шим, что обра­щать­ся в бег­ство, не с вой­ском из селян, наско­ро набран­ным и кое-как воору­жен­ным, (4) но имен­но с Ган­ни­ба­лом, родив­шим­ся чуть ли не в поход­ной палат­ке отца — доб­лест­но­го пол­ко­во­д­ца. Ведь Ган­ни­бал вырос и вос­пи­тан был в вой­ске, уже в отро­че­стве стал сол­да­том, в ран­ней юно­сти — глав­но­ко­ман­дую­щим; соста­рил­ся победи­те­лем: (5) Испа­ния, Гал­лия, вся Ита­лия — от Альп до про­ли­ва — пол­ны сла­вой его вели­ких подви­гов. Его вой­ско про­де­ла­ло с ним все похо­ды, зака­ле­но в труд­но­стях, кото­рые, кажет­ся, чело­ве­ку и не пере­не­сти, мно­га­жды обаг­ре­но рим­ской кро­вью, нагру­же­но доспе­ха­ми, сня­ты­ми не толь­ко с сол­дат, но и с пол­ко­вод­цев. (6) Сци­пи­он еще встре­тит в бою мно­гих, кто сво­ей рукой уби­вал и пре­то­ров, и вое­на­чаль­ни­ков, и рим­ских кон­су­лов, кто был укра­шен с.423 вен­ка­ми за взя­тие стен или вала⁸³, кто бро­дил по захва­чен­ным рим­ским лаге­рям, рим­ским горо­дам. (7) Если сосчи­тать фас­ки всех ныне здрав­ст­ву­ю­щих долж­ност­ных лиц рим­ско­го наро­да, то их столь­ко не набе­рет­ся, сколь­ко было бы у Ган­ни­ба­ла, захо­ти он, чтобы перед ним нес­ли фас­ки уби­тых им рим­ских вое­на­чаль­ни­ков.

(8) Вол­ну­е­мые эти­ми стра­ха­ми, люди сами себя запу­ги­ва­ли. Видев­шие сво­и­ми гла­за­ми вой­ну в раз­ных кон­цах Ита­лии мало наде­я­лись на близ­кое ее окон­ча­ние; все напря­жен­но следи­ли за Ган­ни­ба­лом и Сци­пи­о­ном, изгото­вив­ши­ми­ся к послед­ней схват­ке. (9) Чем она была бли­же, тем боль­ше тре­во­жи­лись даже те, кто во всем пола­гал­ся на Сци­пи­о­на и наде­ял­ся на победу. (10) В таком же бес­по­кой­стве были и кар­фа­ге­няне: то, думая о Ган­ни­ба­ле и его вели­ких подви­гах, рас­ка­и­ва­лись они, что про­си­ли мира; (11) то, вспо­ми­ная, что два­жды были раз­би­ты⁸⁴, что Сифак был взят в плен, что их выгна­ли из Испа­нии, выгна­ли из Ита­лии, что все это сде­лал сво­ей доб­ле­стью и разу­ме­ни­ем один Сци­пи­он, они при­хо­ди­ли в ужас: на их поги­бель он послан судь­бой.

29. (1) Ган­ни­бал уже при­был в Гад­ру­мет⁸⁵ и дал сол­да­там отдох­нуть несколь­ко дней от мор­ской кач­ки. Встре­во­жен­ный пугаю­щи­ми изве­сти­я­ми о том, что окрест­но­сти Кар­фа­ге­на заня­ты рим­ля­на­ми, он боль­ши­ми пере­хо­да­ми напра­вил­ся к Заме⁸⁶. (2) Зама отсто­ит от Кар­фа­ге­на на пять дней пути; лазут­чи­ки, послан­ные впе­ред, были схва­че­ны рим­ски­ми кара­у­ла­ми и при­веде­ны к Сци­пи­о­ну; он пере­дал их воен­но­му три­бу­ну и велел про­ве­сти их по все­му лаге­рю: пусть без стра­ха смот­рят все, что захотят. (3) Спро­сив, доста­точ­но ли они все обсле­до­ва­ли, он ото­слал их назад к Ган­ни­ба­лу.

(4) Ган­ни­ба­ла не обра­до­ва­ло ни одно из достав­лен­ных ими изве­стий — ведь ему донес­ли и о том, что в этот самый день при­был Маси­нис­са с пехотой в шесть тысяч чело­век и кон­ни­цей в четы­ре, а боль­ше все­го его пора­зи­ла само­уве­рен­ность вра­га, конеч­но, небез­осно­ва­тель­ная. (5) И хотя сам он и начал вой­ну, хотя имен­но его появ­ле­ние сорва­ло пере­ми­рие и уни­что­жи­ло надеж­ду на дого­вор, все-таки рас­судив, что непо­беж­ден­ный, про­ся о мире, может добить­ся луч­ших усло­вий, чем побеж­ден­ный, Ган­ни­бал послал гон­ца к Сци­пи­о­ну с прось­бой о встре­че для пере­го­во­ров. (6) Дей­ст­во­вал ли он по соб­ст­вен­ной воле или по реше­нию пра­ви­тель­ства? Не могу утвер­ждать ни того, ни дру­го­го. (7) Вале­рий Анти­ат сооб­ща­ет, что Ган­ни­бал был раз­бит Сци­пи­о­ном в пер­вом же сра­же­нии, что уби­тых было две­на­дцать тысяч, а взя­тых в плен тыся­ча семь­сот, что сам Ган­ни­бал и с ним еще десять чело­век отпра­ви­лись посла­ми в лагерь к Сци­пи­о­ну.

(8) Так или ина­че, Сци­пи­он от пере­го­во­ров не отка­зал­ся; оба, как и было уго­во­ре­но, про­дви­ну­ли лаге­ря впе­ред, бли­же к месту их встреч. (9) Сци­пи­он раз­бил лагерь вбли­зи горо­да с.424 Нараг­га­ры⁸⁷: место удоб­ное, тем более что вода нахо­ди­лась не даль­ше чем пере­лет дро­ти­ка. (10) Ган­ни­бал занял холм в четы­рех милях оттуда; место надеж­ное и удоб­ное во всех отно­ше­ни­ях, толь­ко за водой надо было идти дале­ко. Посе­редине меж­ду лаге­ря­ми и выбра­ли место, ото­всюду про­смат­ри­вае­мое: не было бы заса­ды.

30. (1) Сол­дат оста­ви­ли на оди­на­ко­вом рас­сто­я­нии; сопро­вож­дае­мые толь­ко пере­вод­чи­ка­ми, встре­ти­лись два пол­ко­во­д­ца, вели­чай­ших не толь­ко сре­ди совре­мен­ни­ков, но рав­ных любо­му из про­слав­лен­ных царей и вое­на­чаль­ни­ков всех вре­мен и наро­дов. (2) Неко­то­рое вре­мя они мол­ча­ли, глядя друг на дру­га едва ли не с вос­хи­ще­ни­ем. И Ган­ни­бал начал:

(3) «Вид­но, так уж поло­жи­ла судь­ба: пер­вым пошел я вой­ною на рим­ский народ, мно­го раз почти что дер­жал победу в руках и вот доб­ро­воль­но при­шел про­сить мира. Я рад, что мне суж­де­но про­сить его имен­но у тебя, Сци­пи­он. (4) И тебе при­ба­вит нема­ло сла­вы то, что сам Ган­ни­бал, кото­ро­му боги даро­ва­ли столь­ко побед над рим­ски­ми вое­на­чаль­ни­ка­ми, сми­рил­ся перед тобой и ты поло­жил конец этой войне, отме­чен­ной боль­ше ваши­ми пора­же­ни­я­ми, чем наши­ми. (5) И вот насмеш­ка судь­бы: я взял­ся за ору­жие в быт­ность тво­е­го отца кон­су­лом, сра­жал­ся впер­вые в жиз­ни с ним и теперь без­оруж­ный при­хо­жу к его сыну про­сить мира. (6) Луч­ше бы отцов наших вра­зу­ми­ли боги, чтобы доволь­ст­во­ва­лись вы Ита­ли­ей, а мы Афри­кой. (7) Сици­лия и Сар­ди­ния не сто­ят поте­ри столь­ких фло­тов, столь­ких сол­дат, столь­ких пре­вос­ход­ных вое­на­чаль­ни­ков. Но про­шлое лег­че пори­цать, чем испра­вить. (8) Мы так воз­же­ла­ли чужо­го, что при­шлось защи­щать свое; ведь нам дове­лось вое­вать не толь­ко в Ита­лии — вам не толь­ко в Афри­ке. Вам слу­чи­лось увидеть непри­я­тель­ские зна­ме­на почти у ворот и под сте­на­ми Рима — мы в Кар­фа­гене слы­шим гул рим­ско­го лаге­ря. (9) Сбы­лось наше худ­шее опа­се­ние, ваше глав­ное чая­ние; в доб­рый для рим­лян час зашла речь о мире. Для нас, пол­ко­вод­цев, это дело осо­бен­но важ­ное, ведь то, о чем мы дого­во­рим­ся, утвер­дят оба наших государ­ства. Дело толь­ко за нашей готов­но­стью к спо­кой­ным пере­го­во­рам. (10) Мой воз­раст — а я воз­вра­ща­юсь на роди­ну ста­ри­ком, поки­нув ее еще маль­чи­ком, — научил меня и в сча­стье и в беде пола­гать­ся на разум, а не на судь­бу. (11) Я боюсь тво­ей моло­до­сти и неиз­мен­ной удач­ли­во­сти — они дела­ют чело­ве­ка слиш­ком неустра­ши­мым, чтобы он мог рас­суж­дать спо­кой­но. Тот, кого судь­ба нико­гда не обма­ны­ва­ла, нелег­ко при­ни­ма­ет в рас­чет ее непо­сто­ян­ство⁸⁸. (12) Ты сей­час таков, каким был я у Тра­зи­мен­ско­го озе­ра и под Кан­на­ми. Ты, едва воин воз­рас­том, уже коман­до­вал вой­ском, и судь­ба была все­гда бла­го­склон­на к самым дерз­ким тво­им начи­на­ни­ям. (13) Ты ото­мстил за смерть отца и дяди; горь­кая судь­ба тво­е­го дома дала тебе слу­чай пока­зать твою доб­лесть и вер­ность сынов­не­му дол­гу; ты с.425 вер­нул утра­чен­ную Испа­нию: выгнал оттуда четы­ре кар­фа­ген­ских вой­ска; (14) став кон­су­лом, ты пере­пра­вил­ся в Афри­ку, когда у осталь­ных не хва­та­ло духу защи­тить Ита­лию; уни­что­жил два вой­ска; в один и тот же час захва­тил и сжег два лаге­ря; взял в плен Сифа­ка, царя могу­ще­ст­вен­но­го; взял столь­ко горо­дов в его цар­стве, столь­ко в нашей дер­жа­ве; заста­вил меня уйти из Ита­лии, где я рас­по­ря­жал­ся шест­на­дцать лет. (15) Ты можешь победу пред­по­чи­тать миру. Мне зна­ко­мы эти высо­кие поры­вы гор­до­го духа; от них мало тол­ку. И мне когда-то улы­ба­лась судь­ба. (16) Если бы боги даро­ва­ли людям спо­соб­ность здра­во рас­суж­дать в сча­стье и обду­мы­вать не толь­ко то, что слу­чи­лось, но и то, что может слу­чить­ся! Не вспо­ми­най дру­гих: мое­го при­ме­ра доста­точ­но, чтобы осте­речь от пре­врат­но­стей судь­бы. (17) Еще недав­но⁸⁹ мой лагерь сто­ял меж­ду Ание­ном и вашим горо­дом; при­ведя вой­ска к сте­нам Рима, я толь­ко что не взо­шел на них, и вот видишь ты меня здесь: поте­ряв­ший двух бра­тьев⁹⁰, людей муже­ст­вен­ных, пре­крас­ных вое­на­чаль­ни­ков, я у стен почти оса­жден­но­го род­но­го мое­го горо­да умо­ляю тебя изба­вить его от тех же опас­но­стей, каки­ми неко­гда сам устра­шал ваш.

(18) Сча­стью сле­ду­ет дове­рять все­го мень­ше, когда оно все­го боль­ше. У тебя все хоро­шо; мы в опас­но­сти. Ты можешь пред­ло­жить мир, для тебя слав­ный и выгод­ный; мы про­сим толь­ко необ­хо­ди­мо­го. (19) Луч­ше, надеж­нее вер­ный мир, чем меч­ты о победе: он в тво­их руках, она же — в руках богов. Не иску­шай судь­бу: мно­го­лет­нее сча­стье может изме­нить в один час. (20) Пред­ставь себе свои силы и силу судь­бы, пре­врат­ность воен­ной уда­чи: и у тебя и у нас желе­зо, и у тебя и у нас люди — на исход вой­ны нико­гда нель­зя поло­жить­ся зара­нее. (21) Ты, даро­вав мир, уже смо­жешь стя­жать себе сла­ву, выиг­ран­ное сра­же­ние при­ба­вит к ней мень­ше, чем про­иг­ран­ное от нее отни­мет. И успе­хи твои, и надеж­ды — все может рух­нуть разом, отвер­нись на миг от тебя судь­ба. (22) Заклю­чить мир — цели­ком в тво­ей вла­сти, Пуб­лий Кор­не­лий, а победа зави­сит от сча­стья, какое пошлют тебе боги. (23) Неко­гда Марк Ати­лий⁹¹ вот здесь же, на этой самой зем­ле, мог бы стать ред­ким при­ме­ром удач­ли­во­сти и доб­ле­сти, согла­сись он, победи­тель, даро­вать отцам нашим мир, о кото­ром они про­си­ли. Но он не поста­вил пре­де­ла сво­е­му сча­стью, свое­воль­ную судь­бу не сдер­жал — и, высо­ко воз­нес­шись, упал тем позор­ней.

(24) Усло­вия мира пред­пи­сы­ва­ет не тот, кто про­сит о нем, а тот, кто его дает, но, может быть, мы достой­ны сами опре­де­лить себе кару. (25) Мы не воз­ра­жа­ем, если зем­ли, за кото­рые мы вое­ва­ли, будут ваши­ми: Сици­лия, Сар­ди­ния, Испа­ния, ост­ро­ва, сколь­ко их есть меж­ду Ита­ли­ей и Афри­кой. (26) Афри­кой кар­фа­ге­няне огра­ни­чат­ся, а вас, коль ско­ро воля богов тако­ва, мы гото­вы видеть пра­ви­те­ля­ми дер­жа­вы, рас­про­стра­нив­шей­ся дале­ко за пре­де­лы вашей зем­ли. (27) Не отри­цаю: мы толь­ко что с.426 не вполне искренне про­си­ли о мире, не вполне чест­но жда­ли его, поэто­му нет у вас веры в пуний­скую чест­ность. Знай, Сци­пи­он, что для чест­но­го соблюде­ния мир­но­го дого­во­ра вовсе не без­раз­лич­но, через кого этот мир был испро­шен. (28) Ваши сена­то­ры, как я слы­шу, отка­за­лись гово­рить о мире с нашим посоль­ст­вом, сочтя послов людь­ми незна­чи­тель­ны­ми. (29) Я, Ган­ни­бал, про­шу мира; я не про­сил бы его, если бы не счи­тал полез­ным, и по этой же самой при­чине я буду его соблюдать. (30) Взяв­шись вести вой­ну, я, пока боги не поза­видо­ва­ли мне, вел ее так, что никто не был мной недо­во­лен. И я поста­ра­юсь, чтобы никто не доса­до­вал на мир, заклю­чен­ный мною».

31. (1) На это рим­ский пол­ко­во­дец отве­тил при­мер­но так: «От меня, Ган­ни­бал, не укры­лось, что имен­но в рас­че­те на твое при­бы­тие кар­фа­ге­няне не соблюли пере­ми­рие и погу­би­ли надеж­ду на мир. (2) И ты, конеч­но, отпи­рать­ся не ста­нешь: из преж­них усло­вий мира ты исклю­чил все, кро­ме толь­ко того, что и так уже дав­но зави­сит толь­ко от нас. (3) Ты, конеч­но, жела­ешь, чтобы твои сограж­дане ощу­ти­ли, какое бре­мя ты снял с их плеч, но моя забота — иная: не допу­стить, чтобы веро­лом­ство было воз­на­граж­де­но исклю­че­ни­ем из дого­во­ра усло­вий, уже было согла­со­ван­ных. (4) И преж­них усло­вий вы не достой­ны, а хоти­те даже выга­дать на недоб­ро­со­вест­но­сти! Не наши отцы нача­ли вой­ну ради Сици­лии, не мы — ради Испа­нии: в тот раз опас­ность угро­жа­ла нашим союз­ни­кам — мамер­тин­цам⁹², а на сей раз гибель Сагун­та при­зва­ла нас — спра­вед­ли­во и чест­но — к ору­жию. (5) Вы все­гда зачин­щи­ки: ты и сам это при­зна­ешь, и боги тому свиде­те­ли. Они в про­шлый раз нам поз­во­ли­ли, и в этот поз­во­лят — уже поз­во­ля­ют закон­чить вой­ну в соот­вет­ст­вии с боже­ским и чело­ве­че­ским пра­вом.

(6) Что до меня, то я пом­ню, как слаб чело­век и могу­ще­ст­вен­на судь­ба; я знаю: все, что мы дела­ем, зави­сит от тыся­чи слу­ча­ев. (7) И я при­знал бы себя гор­де­цом и насиль­ни­ком, если бы до моей пере­пра­вы в Афри­ку ты покидал Ита­лию доб­ро­воль­но и, поса­див свое вой­ско на кораб­ли, при­шел бы ко мне, чтобы пред­ло­жить мне мир, а я бы от тебя пре­зри­тель­но отвер­нул­ся. (8) А теперь, когда я, несмот­ря на все твои улов­ки и уверт­ки, чуть не силой выта­щил тебя в Афри­ку, меня ничто ни к чему не обя­зы­ва­ет. (9) И если к преж­ним усло­ви­ям, на кото­рых мож­но было, как тогда каза­лось, дого­во­рить­ся о мире, теперь доба­вить какую-нибудь пеню за гру­зо­вые суда, захва­чен­ные во вре­мя пере­ми­рия, и за оскорб­ле­ние послов, то у меня будет о чем доло­жить сове­ту. Ну а если даже и те усло­вия кажут­ся вам тяже­лы­ми, готовь­тесь к войне, ибо вы не в силах пере­но­сить мир».

(10) Итак, ниче­го не решив о мире, вожди разо­шлись и заяви­ли сво­им, что все сло­ва потра­че­ны зря: все решит­ся ору­жи­ем, а там, что боги пошлют.

с.427 32. (1) Вер­нув­шись каж­дый в свой лагерь, оба объ­яв­ля­ют сол­да­там: надо при­гото­вить ору­жие и собрать­ся с духом для послед­ней бит­вы: те, на чьей сто­роне будет сча­стье, ста­нут не на день — навек победи­те­ля­ми; (2) преж­де чем насту­пит зав­траш­няя ночь, они узна­ют, Рим или Кар­фа­ген будет давать зако­ны наро­дам. Не Афри­ка или Ита­лия будет награ­дою победы, но целый мир. Столь же вели­ка и опас­ность для тех, кому в бит­ве не пове­зет. (3) И рим­ля­нам нет при­бе­жи­ща в этой чужой, незна­ко­мой стране, и Кар­фа­ген, исчер­пав послед­ние силы, сра­зу ока­жет­ся на краю гибе­ли.

(4) Назав­тра⁹³ в решаю­щее сра­же­ние всту­пи­ли два слав­ней­ших вождя двух самых могу­ще­ст­вен­ных наро­дов, два храб­рей­ших вой­ска, гото­вые в этот день либо достичь выс­шей сла­вы, либо погу­бить свою преж­нюю. (5) Люди и наде­я­лись, и боя­лись, огляды­ва­ясь то на свое, то на вра­же­ское вой­ско, взве­ши­ва­ли свои силы ско­рее на глаз, чем по зре­лом раз­мыш­ле­нии, то раду­ясь, то печа­лясь. Началь­ни­ки уго­ва­ри­ва­ли и обо­д­ря­ли сол­дат, напо­ми­на­ли о том, что самим им не при­хо­ди­ло в голо­ву. (6) Пуни­ец пере­чис­лил все, что совер­ше­но его вои­на­ми на ита­лий­ской зем­ле за шест­на­дцать лет: сколь­ко вое­на­чаль­ни­ков уби­то, сколь­ко уни­что­же­но вра­же­ских войск; он под­хо­дил к неко­то­рым сол­да­там, отли­чив­шим­ся в каком-нибудь памят­ном сра­же­нии, и рас­ска­зы­вал об их подви­гах. (7) Сци­пи­он гово­рил об Испа­нии, о недав­них боях в Афри­ке, о вра­гах, кото­рые, по соб­ст­вен­ным их при­зна­ни­ям, так напу­га­ны, что не смог­ли удер­жать­ся от просьб о мире, но так по при­ро­де сво­ей веро­лом­ны, что не смог­ли ниче­го соблю­сти. (8) И о пере­го­во­рах сво­их с Ган­ни­ба­лом, кото­рые велись тай­но, он рас­ска­зы­вал, что и как хотел. (9) Он объ­яв­лял, что те небла­го­при­ят­ные зна­ме­ния, при кото­рых отцы нынеш­них кар­фа­ге­нян сра­жа­лись у Эгат­ских ост­ро­вов⁹⁴, боги вновь яви­ли сей­час кар­фа­ген­ско­му вой­ску, гото­вя­ще­му­ся к бит­ве. (10) Конец войне и ее тяготам, гово­рил он, бли­зок; добы­ча кар­фа­ген­ская в их руках; вот-вот вер­нут­ся они домой — в оте­че­ство, к роди­те­лям, детям, женам, богам-пена­там! (11) Сци­пи­он выпря­мил­ся; лицо его было так радост­но, буд­то победа уже одер­жа­на. Затем он постро­ил вой­ско: впе­ре­ди гаста­ты, за ними прин­цеп­сы, а в послед­нем ряду — три­а­рии.

33. (1) Когор­ты он выстро­ил не в одну сплош­ную линию, но так, чтобы меж­ду мани­пу­ла­ми оста­ва­лись широ­кие про­ме­жут­ки, по кото­рым непри­я­тель­ские сло­ны мог­ли бы прой­ти, не рас­стра­и­вая бое­во­го поряд­ка: (2) Лелия, сво­его быв­ше­го лега­та, а в этом году кве­сто­ра (по сенат­ско­му поста­нов­ле­нию даже без жере­бьев­ки), он поме­стил с ита­лий­ской кон­ни­цей на левом флан­ге; на пра­вом вра­гу про­ти­во­сто­я­ли Маси­нис­са и нуми­дий­цы. (3) В про­хо­дах меж­ду мани­пу­ла­ми он поста­вил копей­щи­ков (тогдаш­них лег­ко­во­ору­жен­ных), при­ка­зав им при напа­де­нии сло­нов либо укрыть­ся за выстро­ен­ны­ми ряда­ми сол­дат, либо с.428 раз­бе­жать­ся напра­во-нале­во, оста­вив сло­нам откры­той доро­гу, где они попа­дут под дро­ти­ки с двух сто­рон.

(4) Ган­ни­бал, рас­счи­ты­вая вну­шить страх, впе­ре­ди поста­вил сло­нов: было их восемь­де­сят — рань­ше он столь­ко нико­гда не выво­дил в бой; (5) за ними постав­ле­ны были вспо­мо­га­тель­ные отряды лигу­рий­цев и гал­лов вме­сте с бале­ар­ца­ми и мав­ра­ми; во вто­ром ряду сто­я­ли кар­фа­ге­няне, афри­кан­цы и леги­он македо­нян⁹⁵. (6) Через неболь­шой про­ме­жу­ток выстро­ил­ся резерв: сол­да­ты-ита­лий­цы, пре­иму­ще­ст­вен­но брут­тии, кото­рых Ган­ни­бал, ухо­дя из Ита­лии, силой заста­вил сле­до­вать за ним. (7) Флан­ги он уси­лил кон­ни­цей: пра­вый — кар­фа­ген­ской, левый — нуми­дий­ской.

(8) По-раз­но­му надо было гово­рить с этим мно­же­ст­вом сол­дат, раз­но­го обли­чья, раз­но­языч­ных и раз­но­пле­мен­ных, по-раз­но­му оде­тых и воору­жен­ных, ожи­дав­ших от вой­ны раз­но­го. (9) Наем­ни­кам обе­ща­ли дать над­бав­ку уже сей­час и уве­ли­чить пла­ту, насколь­ко поз­во­лит добы­ча; в гал­лах раз­жи­га­ли их врож­ден­ную нена­висть к рим­ля­нам; лигу­рий­цев обе­ща­ли све­сти с суро­вых гор на пло­до­род­ные доли­ны Ита­лии; (10) мав­ров и нуми­дий­цев пуга­ли Маси­нис­сой, кото­рый будет пра­ви­те­лем взбал­мош­ным и необуздан­ным — ведь у всех были свои надеж­ды и свои опа­се­ния. (11) Кар­фа­ге­ня­нам напо­ми­на­ли о сте­нах род­но­го горо­да, о домаш­нем оча­ге, о моги­лах пред­ков, о детях, роди­те­лях и тре­пе­щу­щих женах; о гибе­ли и раб­стве или вла­сти над миром — дру­го­го выбо­ра нет.

(12) Ган­ни­бал дер­жал речь перед кар­фа­ге­ня­на­ми, вожди раз­ных пле­мен обра­ща­лись к сво­им зем­ля­кам и к ино­пле­мен­ным вои­нам — мно­гое гово­ри­лось через пере­вод­чи­ков. Вдруг от рим­лян разда­лись зву­ки труб и рогов. (13) Тут под­нял­ся такой крик, что сло­ны повер­ну­ли на сво­их — на мав­ров и нуми­дий­цев, сто­яв­ших на левом флан­ге. Они не усто­я­ли, и Маси­нис­са, доба­вив им стра­ху, лишил этот вра­же­ский фланг под­держ­ки кон­ни­ков. (14) Несколь­ких сло­нов уда­лось погнать на вра­га. Идя сквозь ряды копей­щи­ков, изра­нен­ные, они кру­ши­ли все вокруг. (15) Копей­щи­ки отско­чи­ли к мани­пу­лам, чтобы не быть рас­топ­тан­ны­ми, дали доро­гу сло­нам и с обе­их сто­рон кида­ли в них свои копья с пере­до­вой, сол­да­ты, не пере­ста­вая, мета­ли в сло­нов дро­ти­ки, (16) пока живот­ные нако­нец не были про­гна­ны рим­ля­на­ми, повер­ну­ли на сво­их и не обра­ти­ли в бег­ство кар­фа­ген­ских всад­ни­ков, сто­яв­ших на пра­вом флан­ге. Лелий, видя, что враг дрог­нул, доба­вил ему еще стра­ху.

34. (1) У пуний­цев на обо­их флан­гах уже не было кон­ни­цы, когда всту­пи­ла в бой их пехота, уже не рав­ная рим­ской сила­ми и упав­шая духом. К это­му доба­вим еще неко­то­рые, каза­лось бы, мело­чи, незна­чи­тель­ные для повест­во­ва­ния, но очень важ­ные на поле боя: у рим­лян крик еди­но­глас­ный и пото­му более гром­кий и страш­ный — у вра­гов раз­но­го­ло­сые вос­кли­ца­ния мно­же­ства с.429 раз­но­языч­ных пле­мен; (2) рим­ляне в бит­ве мало­по­движ­ны, они обру­ши­ва­ют­ся на вра­га всей тяже­стью сво­его тела и сво­его ору­жия — их про­тив­ник боль­ше пола­гал­ся на быст­рые пере­беж­ки. (3) С пер­во­го же натис­ка рим­ляне сдви­ну­ли вра­же­ский строй, затем, протал­ки­ва­ясь пле­чом и щитом, насту­пая на тес­ни­мо­го ими про­тив­ни­ка, про­дви­ну­лись дале­ко впе­ред, слов­но никто им и не сопро­тив­лял­ся; (4) зад­ние ряды, почув­ст­во­вав нако­нец, что враг слом­лен, ста­ли давить на пере­д­ние, уси­ли­вая тем самым напор.

(5) Афри­кан­цы и кар­фа­ге­няне, зани­мав­шие вто­рую линию, не помо­га­ли сво­им отсту­пав­шим союз­ни­кам, более того, и сами нача­ли отхо­дить, испу­гав­шись, как бы рим­ляне, пере­бив на пере­до­вой упор­но сопро­тив­ляв­ших­ся, не добра­лись до них. (6) Тогда сра­жав­ши­е­ся на пер­вой линии вдруг повер­ну­лись лицом к сво­им: одни пыта­лись най­ти при­бе­жи­ще во вто­рой линии, а дру­гие, поняв, что их сна­ча­ла оста­ви­ли без помо­щи, а теперь отго­ня­ют, ста­ли изби­вать сво­их, не при­ни­мав­ших их к себе. (7) Шли как бы два пере­ме­шан­ных меж­ду собой сра­же­ния: кар­фа­ге­ня­нам при­хо­ди­лось бить­ся одно­вре­мен­но с непри­я­те­лем и со сво­и­ми. (8) Тем не менее они не пусти­ли в свой строй людей пере­пу­ган­ных и раз­гне­ван­ных, но, сомкнув ряды, отбро­си­ли их на флан­ги и вооб­ще подаль­ше от бит­вы, чтобы сол­да­ты рас­те­ряв­ши­е­ся, ране­ные и бежав­шие не при­ве­ли в заме­ша­тель­ство еще невреди­мый строй.

(9) Место, где толь­ко что сто­я­ли вспо­мо­га­тель­ные силы, было так зава­ле­но тру­па­ми и ору­жи­ем, что прой­ти тут было, пожа­луй, труд­ней, чем сквозь сомкну­тые ряды непри­я­те­ля. (10) Гаста­ты в строю шли пер­вы­ми, пре­сле­дуя вра­га, про­би­ра­ясь, кто как мог, через горы тел и ору­жия, через лужи кро­ви — ряды их рас­стро­и­лись, соеди­не­ния пере­ме­ша­лись. Зако­ле­ба­лись и ряды прин­ци­пов, ведь впе­ре­ди себя они виде­ли рас­сы­пав­ший­ся строй. (11) Сци­пи­он, заме­тив это, велел тут же подать тру­бой сиг­нал гаста­там: пусть отой­дут назад. Ране­ных отпра­ви­ли в тыл, прин­ци­пов и три­а­ри­ев раз­ве­ли по флан­гам, чтобы надеж­нее защи­тить и укре­пить середи­ну строя, где ста­ли гаста­ты. (12) Тут-то и нача­лось совсем новое сра­же­ние: теперь бились меж­ду собой про­тив­ни­ки насто­я­щие, рав­ные друг дру­гу и родом ору­жия, и воен­ным опы­том, и сла­вой сво­их подви­гов; их вооду­шев­ля­ли оди­на­ко­вые надеж­ды, им гро­зи­ла оди­на­ко­вая опас­ность. (13) Но рим­ляне пре­вос­хо­ди­ли вра­га и чис­лен­но­стью, и уве­рен­но­стью в себе: они уже обра­ти­ли в бег­ство кон­ни­цу и сло­нов, оттес­ни­ли пере­до­вую линию и сра­жа­лись уже на вто­рой.

35. (1) Лелий и Маси­нис­са дале­ко ото­гна­ли всад­ни­ков, а затем вер­ну­лись и нале­те­ли на вра­же­ский строй с тыла. Это напа­де­ние довер­ши­ло раз­гром вра­га. (2) Мно­гих окру­жи­ли и уби­ли в бою; бес­по­рядоч­но убе­гав­ших по откры­той рав­нине пере­би­ли овла­дев­шие ею всад­ни­ки. (3) В этот день было уби­то боль­ше с.430 два­дца­ти тысяч кар­фа­ге­нян и их союз­ни­ков, почти столь­ко же взя­то в плен; с ними захва­че­но сто трид­цать два зна­ме­ни и один­на­дцать сло­нов. Победи­те­лей погиб­ло око­ло полу­то­ра тысяч.

(4) Ган­ни­бал, выбрав­шись с несколь­ки­ми всад­ни­ка­ми из этой свал­ки, укрыл­ся в Гад­ру­ме­те; он поки­нул поле сра­же­ния лишь после того, как все воз­мож­ное было испы­та­но и до боя, и после боя. (5) И сам Сци­пи­он, и все зна­то­ки воен­но­го дела возда­ли ему долж­ное за исклю­чи­тель­ное уме­ние, с каким он в тот день постро­ил свое вой­ско: (6) впе­ре­ди он поста­вил сло­нов, чтобы вне­зап­ное напа­де­ние этих неодо­ли­мо силь­ных живот­ных рас­стро­и­ло бое­вой порядок рим­ской армии, на кото­рый боль­ше все­го и рас­счи­ты­ва­ли рим­ляне; (7) вспо­мо­га­тель­ные отряды он поста­вил впе­ре­ди кар­фа­ге­нян, чтобы этот раз­но­пле­мен­ный сброд, эти наем­ни­ки, не знаю­щие вер­но­сти, удер­жи­вае­мые толь­ко коры­стью, лише­ны были воз­мож­но­сти бежать; (8) они долж­ны были при­нять на себя пер­вый неисто­вый натиск рим­лян, уто­мить их и хотя бы при­ту­пить их ору­жие о свои тела; (9) даль­ше постав­ле­ны были кар­фа­ге­няне и афри­кан­цы — на них Ган­ни­бал воз­ла­гал всю надеж­ду: всту­пив со све­жи­ми сила­ми в бой, они мог­ли одер­жать верх над про­тив­ни­ком, рав­ным по силе, но уже уста­лым и изра­нен­ным; за ними на неко­то­ром рас­сто­я­нии сто­я­ли ита­лий­цы, ото­дви­ну­тые Ган­ни­ба­лом как мож­но даль­ше — неиз­вест­но было, дру­зья они или вра­ги. (10) Таков был послед­ний обра­зец воин­ско­го искус­ства Ган­ни­ба­ла. Из Гад­ру­ме­та Ган­ни­бал уда­лил­ся, его вызва­ли в Кар­фа­ген, и он после трид­ца­ти­ше­сти­лет­не­го отсут­ст­вия воз­вра­тил­ся в город, кото­рый поки­нул еще отро­ком. (11) В сена­те он ска­зал, что про­иг­рал не сра­же­ние, а всю вой­ну. Оста­ет­ся одно — доби­вать­ся мира, дру­гой надеж­ды на спа­се­ние нет.

36. (1) Сци­пи­он тот­час же после боя занял вра­же­ский лагерь, раз­гра­бил его и вер­нул­ся с несмет­ной добы­чей к морю; (2) он полу­чил изве­стие, что Пуб­лий Лен­тул^95a с пятью­де­ся­тью воен­ны­ми кораб­ля­ми и сот­ней гру­зо­вых судов с раз­ны­ми при­па­са­ми при­был в Ути­ку и (3) решил со всех сто­рон гро­зить Кар­фа­ге­ну, уже и так напу­ган­но­му. Послав Лелия в Рим с изве­сти­ем о победе, Сци­пи­он велел Гнею Окта­вию вести к Кар­фа­ге­ну леги­о­ны посу­ху, а сам, при­со­еди­нив к сво­е­му ста­ро­му флоту новый, Лен­ту­лов, напра­вил­ся туда же из Ути­ки по морю. (4) Когда флот при­бли­зил­ся к гава­ни, его встре­тил кар­фа­ген­ский корабль, укра­шен­ный шер­стя­ны­ми повяз­ка­ми и мас­лич­ны­ми вет­вя­ми. На нем плы­ли десять пер­вых людей Кар­фа­ге­на, послан­ные по насто­я­нию Ган­ни­ба­ла про­сить мира. (5) Когда они при­бли­зи­лись к кор­ме Сци­пи­о­но­ва кораб­ля, они ста­ли, про­тя­ги­вая жез­лы умо­ля­ю­щих, взы­вать к спра­вед­ли­во­сти и мило­сер­дию Сци­пи­о­на. (6) Им отве­ти­ли толь­ко одно — чтобы они яви­лись в Тунет⁹⁶: туда Сци­пи­он пере­не­сет свой лагерь. Сам он про­плыл немно­го впе­ред, рас­смат­ри­вая рас­по­ло­же­ние Кар­фа­ге­на — не с.431 пото­му, что сей­час это было нуж­но, а ско­рей чтобы еще при­пуг­нуть вра­га. Затем он вер­нул­ся в Ути­ку и ото­звал туда же Окта­вия.

(7) Когда они шли к Туне­ту, полу­че­но было изве­стие, что Вер­ми­на, сын Сифа­ка⁹⁷, идет на помощь кар­фа­ге­ня­нам; кон­ни­цы у него боль­ше, чем пехоты. (8) Часть рим­ско­го вой­ска со всею кон­ни­цей в пер­вый день Сатур­на­лий⁹⁸ без труда рас­се­я­ла нуми­дий­цев. Бежать им ока­за­лось некуда: со всех сто­рон их окру­жи­ли всад­ни­ки, пере­би­ли пят­на­дцать тысяч, взя­ли в плен тыся­чу две­сти, захва­ти­ли пол­то­ры тыся­чи нуми­дий­ских коней и семь­де­сят два зна­ме­ни. Сам царек и с ним несколь­ко чело­век бежа­ли. (9) Лагерь был вновь постав­лен под Туне­том на том же месте, и к Сци­пи­о­ну при­шли трид­цать кар­фа­ген­ских послов.

Раз­го­вор их — под гне­том судь­бы — стал еще более жал­ким, но выслу­ша­ли их, не слиш­ком жалея, так как пом­ни­ли их недав­нее веро­лом­ство. (10) И все-таки на сове­те, хотя спра­вед­ли­вый гнев побуж­дал всех тре­бо­вать раз­ру­ше­ния Кар­фа­ге­на, ста­ли раз­мыш­лять о том, как это будет труд­но и насколь­ко затя­нет­ся оса­да тако­го укреп­лен­но­го и силь­но­го горо­да. (11) Да и сам Сци­пи­он с тре­во­гой ожи­дал сво­его пре­ем­ни­ка⁹⁹: как бы не доста­лись тому пло­ды чужо­го труда и сла­ва завер­ше­ния тяже­лой вой­ны. Так общее мне­ние скло­ни­лось к миру.

37. (1) На сле­дую­щий день опять при­гла­си­ли послов, суро­во отчи­та­ли их за веро­лом­ство: пусть же нако­нец несча­стья научат их верить в богов и чтить свя­тость клятв¹⁰⁰. Изло­жи­ли усло­вия мира: (2) они будут жить по сво­им зако­нам, вла­деть теми же горо­да­ми и теми же зем­ля­ми¹⁰¹, каки­ми вла­де­ли до вой­ны; рим­ляне с это­го дня пере­ста­нут опу­сто­шать их вла­де­ния; (3) пере­беж­чи­ков, бег­лых рабов и всех плен­ных они выда­дут рим­ля­нам, как и воен­ные кораб­ли, за исклю­че­ни­ем деся­ти три­рем; отда­дут при­ру­чен­ных сло­нов¹⁰² и при­ру­чать боль­ше не будут, (4) вести вой­ну ни в Афри­ке, ни за пре­де­ла­ми Афри­ки не будут без раз­ре­ше­ния рим­ско­го наро­да; Маси­нис­се вер­нут все ему при­над­ле­жав­шее и заклю­чат с ним союз; (5) до воз­вра­ще­ния из Рима послов будут достав­лять хлеб и выпла­чи­вать жало­ва­нье вспо­мо­га­тель­ным вой­скам рим­лян; упла­тят десять тысяч талан­тов сереб­ра¹⁰³, рав­но­мер­но раз­ло­жен­ных на пять­де­сят лет; (6) дадут сот­ню залож­ни­ков по выбо­ру Сци­пи­о­на не моло­же четыр­на­дца­ти лет и не стар­ше трид­ца­ти. Пере­ми­рие Сци­пи­он кар­фа­ге­ня­нам даст, если захва­чен­ные в преж­нее пере­ми­рие гру­зо­вые суда будут воз­вра­ще­ны со всем сво­им гру­зом. А ина­че ни на пере­ми­рие, ни на мир наде­ять­ся кар­фа­ге­ня­нам нече­го.

(7) Когда послы, вер­нув­шись домой, изло­жи­ли эти усло­вия собра­нию, Гисгон¹⁰⁴ под­нял­ся на три­бу­ну и стал отго­ва­ри­вать от мира, а тол­па бес­по­кой­ная, хоть и не воин­ст­вен­ная к нему при­слу­ши­ва­лась. (8) Ган­ни­бал, воз­му­щен­ный тем, что в такое вре­мя гово­рят и слу­ша­ют подоб­ные речи, сво­ей рукой ста­щил с.432 Гисго­на с три­бу­ны: это зре­ли­ще, в сво­бод­ном государ­стве непри­выч­ное, вызва­ло ропот наро­да; город­ская сво­бо­да сму­ти­ла чело­ве­ка воен­но­го, и он ска­зал: (9) «Я ушел от вас девя­ти­лет­ним маль­чи­ком и вер­нул­ся через трид­цать шесть лет; воен­но­му делу сыз­маль­ства учи­ла меня судь­ба — и моя соб­ст­вен­ная, и наша общая, и, кажет­ся, выучи­ла хоро­шо; граж­дан­ским поряд­кам, зако­нам и обы­ча­ям долж­ны научить меня вы». (10) Изви­нив себя неведе­ни­ем, он про­стран­но объ­яс­нил, сколь необ­хо­дим мир, при­том не такой уж и неспра­вед­ли­вый¹⁰⁵.

(11) Глав­ное затруд­не­ние было в том, что на кораб­лях, захва­чен­ных во вре­мя пере­ми­рия, совсем не оста­лось гру­за. Уста­но­вить, куда он дел­ся, было нелег­ко: обви­ня­е­мые в рас­хи­ще­нии были про­тив­ни­ка­ми мира. (12) Реше­но было вер­нуть суда и разыс­кать хотя бы моря­ков; оцен­ку про­пав­ше­го гру­за пре­до­ста­вить Сци­пи­о­ну, а кар­фа­ге­ня­нам рас­пла­тить­ся день­га­ми. (13) Неко­то­рые, одна­ко, пишут¹⁰⁶, что Ган­ни­бал с поля боя напра­вил­ся к морю, где сто­ял нагото­ве корабль, на кото­ром он сра­зу же отплыл к царю Антио­ху. Сци­пи­он потре­бо­вал преж­де все­го выда­чи Ган­ни­ба­ла; ему отве­ти­ли, что Ган­ни­ба­ла в Афри­ке нет.

38. (1) После того как послы вер­ну­лись к Сци­пи­о­ну, кве­сто­рам веле­но было, све­рив­шись с запи­ся­ми в кни­гах, сооб­щить, какие были на судах казен­ные гру­зы, а част­ным вла­дель­цам заявить о гру­зах, при­над­ле­жав­ших им. (2) За все это рим­ляне потре­бо­ва­ли два­дцать пять тысяч фун­тов сереб­ра; пере­ми­рие дано было кар­фа­ге­ня­нам на три меся­ца; (3) на вре­мя пере­ми­рия им не доз­во­ля­лось отправ­лять послов никуда, кро­ме Рима, а любых послов, при­бы­ваю­щих в Кар­фа­ген, не доз­во­ля­лось отпус­кать, преж­де чем рим­ский вое­на­чаль­ник будет уве­дом­лен, откуда при­шли эти послы и с каки­ми прось­ба­ми. (4) С кар­фа­ген­ски­ми посла­ми в Рим отправ­ле­ны были Луций Вету­рий Филон, Марк Мар­ций Рал­ла и Луций Сци­пи­он, брат пол­ко­во­д­ца¹⁰⁷. (5) В эти дни под­воз про­до­воль­ст­вия из Сици­лии и Сар­ди­нии до того сбил цену на зер­но, что куп­цам при­хо­ди­лось, рас­пла­чи­ва­ясь с моря­ка­ми за пере­воз­ку, про­сто остав­лять им свой товар.

(6) При пер­вом изве­стии о том, что кар­фа­ге­няне воз­об­но­ви­ли враж­деб­ные дей­ст­вия, в Риме встре­во­жи­лись; Тибе­рию Клав­дию тогда веле­но было поско­рее отплыть в Сици­лию, а оттуда пере­пра­вить­ся в Афри­ку; Мар­ку Сер­ви­лию, дру­го­му кон­су­лу, оста­вать­ся в Горо­де, пока не узна­ют, како­во поло­же­ние дел в Афри­ке. (7) Ни с под­готов­кой флота к отплы­тию, ни с отъ­ездом Тибе­рий Клав­дий^[1] не торо­пил­ся: сена­то­ры ведь пре­до­ста­ви­ли Сци­пи­о­ну, а не кон­су­лу пред­пи­сы­вать усло­вия мира.

(8) Зна­ме­ния, слу­чив­ши­е­ся как раз когда пошли слу­хи о воз­об­нов­ле­нии вой­ны, были пугаю­щи­ми: в Кумах сол­неч­ный диск на гла­зах убы­вал и шел камен­ный дождь; близ Велитр в зем­ле обра­зо­ва­лись огром­ные рас­ще­ли­ны и дере­вья про­ва­ли­лись в без­дну; (9) в Ари­ции форум и лав­ки, его окру­жав­шие, с.433 а в Фру­зи­ноне и город­ская сте­на в раз­ных местах, и ворота были пора­же­ны мол­нией; над Пала­ти­ном про­шел камен­ный дождь; это зна­ме­ние, по обы­чаю пред­ков, иску­пи­ли девя­ти­днев­ным молеб­ст­ви­ем; в осталь­ных слу­ча­ях при­нес­ли в жерт­ву круп­ных живот­ных. (10) Зна­ме­ни­ем был сочтен и непри­выч­ный подъ­ем воды в Тиб­ре: река под­ня­лась так, что игры в честь Апол­ло­на при­шлось пере­не­сти из цир­ка, кото­рый был затоп­лен, за Кол­лин­ские ворота к хра­му Вене­ры Эри­ци­ны¹⁰⁸. (11) Одна­ко в самый день игр небо вдруг про­яс­ни­лось; тор­же­ст­вен­ное шест­вие, напра­вив­ше­е­ся было к Кол­лин­ским воротам, вер­ну­ли назад и пове­ли в цирк, откуда, как сооб­щи­ли, вода сошла. (12) Народ обра­до­вал­ся — игры, воз­вра­щен­ные на их обыч­ное место, были осо­бен­но тор­же­ст­вен­ны­ми.

39. (1) Кон­сул Клав­дий нако­нец отбыл с фло­том из Горо­да; меж­ду Ко́зой и Лоре­той¹⁰⁹ его застиг­ла и очень напу­га­ла жесто­кая буря. (2) Добрав­шись до Попу­ло­ния¹¹⁰, он оста­но­вил­ся и подо­ждал, пока буря отбу­ше­ва­ла и успо­ко­и­лась, пере­пра­вил­ся на ост­ров Иль­ва¹¹¹, с Иль­вы на Кор­си­ку, а с Кор­си­ки в Сар­ди­нию. Когда он оги­бал Безум­ные горы¹¹², нале­те­ла буря еще сви­ре­пее, а место там более опас­ное, и раз­бро­са­ла флот во все сто­ро­ны. (3) Мно­гие суда поте­ря­ли оснаст­ку и дали течь, неко­то­рые раз­би­лись. С этим так силь­но постра­дав­шим фло­том Клав­дий напра­вил­ся в Кара­лы¹¹³. Суда выта­щи­ли на сушу, а пока их чини­ли, насту­пи­ла зима; год кон­чал­ся; пол­но­мо­чия Тибе­рия Клав­дия про­дле­ны не были, и он, уже част­ным чело­ве­ком, при­вел флот назад в Рим. (4) Марк Сер­ви­лий, чтобы его не вер­ну­ли для выбо­ров в Город, назна­чил дик­та­то­ром Гая Сер­ви­лия Геми­на, а сам отпра­вил­ся в свою про­вин­цию. Дик­та­тор назна­чил Пуб­лия Элия Пета началь­ни­ком кон­ни­цы. (5) Выбо­ры никак не уда­ва­лось про­ве­сти в назна­чен­ный день: вся­кий раз меша­ла непо­го­да. И вот нака­нуне мар­тов­ских ид, когда ста­рые долж­ност­ные лица ушли, а новые на их место еще не были избра­ны, государ­ство ока­за­лось без куруль­ных долж­ност­ных лиц.

(6) Тит Ман­лий Торк­ват, пон­ти­фик, умер в этом году; его заме­стил Гай Суль­пи­ций Галь­ба. Куруль­ные эди­лы Луций Лици­ний Лукулл и Квинт Фуль­вий три­жды повто­ря­ли Рим­ские игры. (7) Пис­цы и рас­сыль­ные, состо­яв­шие на служ­бе у эди­ла, тай­ком ута­щи­ли день­ги из государ­ст­вен­ной каз­ны и были по доно­су ули­че­ны и осуж­де­ны; тень пала и на эди­ла Лукул­ла. (8) Пуб­лий Элий Тубе­рон и Луций Лето­рий, огреш­но выбран­ные в пле­бей­ские эди­лы, отка­за­лись от долж­но­сти, хотя успе­ли до того устро­ить игры и уго­ще­ние Юпи­те­ру по слу­чаю игр; в Капи­то­лии они поста­ви­ли три ста­туи, сде­лан­ные на штраф­ные день­ги. Игры в честь Цере­ры¹¹⁴ устро­и­ли по поста­нов­ле­нию сена­та дик­та­тор и началь­ник кон­ни­цы.

40. (1) Когда послы рим­ские и кар­фа­ген­ские при­бы­ли из Афри­ки в Рим, сенат собрал­ся в хра­ме Бел­ло­ны. (2) Луций с.434 Вету­рий Филон¹¹⁵ рас­ска­зал о сра­же­нии с Ган­ни­ба­лом, послед­нем для кар­фа­ге­нян, и о том, что войне, и тяже­лой и горест­ной, при­хо­дит конец. Сена­то­ров охва­ти­ла вели­кая радость, (3) Филон рас­ска­зал так­же, что раз­бит и Вер­ми­на, сын Сифа­ка, — при­бав­ка, пусть незна­чи­тель­ная, к вели­кой победе. Фило­ну веле­ли вый­ти к собрав­ше­му­ся наро­ду и поде­лить­ся с ним радо­стью. (4) Все хра­мы в Горо­де откры­ты были для бла­го­да­ре­ния, и было пред­пи­са­но свер­шить трех­днев­ное молеб­ст­вие.

Послам Кар­фа­ге­на и царя Филип­па, кото­рые тоже при­бы­ли и про­си­ли, чтобы их допу­сти­ли к сена­ту, дик­та­тор по при­ка­зу сена­та отве­тил, что их пред­ста­вят сена­ту новые кон­су­лы. (5) Выбо­ры про­шли: кон­су­ла­ми были избра­ны Гней Кор­не­лий Лен­тул и Пуб­лий Элий Пет; пре­то­ра­ми Марк Юний Пенн, кото­ро­му выпа­ла по жре­бию город­ская пре­ту­ра; Марк Вале­рий Фаль­тон, кото­ро­му выпал Брут­тий^[2]; Марк Фабий Буте­он, полу­чив­ший Сар­ди­нию, и Пуб­лий Элий Тубе­рон, полу­чив­ший Сици­лию. (6) Про­вин­ции кон­су­лам реше­но было не назна­чать, пока не будут выслу­ша­ны послы царя Филип­па и кар­фа­ген­ские: пред­виде­ли, что одна вой­на кон­чит­ся — нач­нет­ся дру­гая.

(7) Кон­сул Гней Лен­тул горел жела­ни­ем полу­чить Афри­ку: если про­длит­ся вой­на, то победа будет лег­кой; если войне конец, то сла­вен будет кон­сул, при кото­ром вели­кая вой­на завер­ши­лась. (8) Он заявил, что не потер­пит ника­ких обсуж­де­ний и дей­ст­вий, пока не полу­чит Афри­ку как про­вин­цию по декре­ту сена­та. Сото­ва­рищ его, чело­век разум­ный и рас­суди­тель­ный, не стал пре­ре­кать­ся с ним, пони­мая, что оспа­ри­вать сла­ву Сци­пи­о­на не толь­ко неспра­вед­ли­во, но и не под силу Лен­ту­лу. (9) Народ­ные три­бу­ны Квинт Мину­ций Ферм и Маний Аци­лий Глаб­ри­он гово­ри­ли, что Гней Кор­не­лий повто­ря­ет про­шло­год­нюю неудач­ную попыт­ку Тибе­рия Клав­дия¹¹⁶. (10) Тогда по реше­нию сена­та обра­ти­лись к наро­ду с вопро­сом, кому жела­ет он вру­чить глав­ное коман­до­ва­ние в Афри­ке, и все трид­цать пять триб вру­чи­ли это коман­до­ва­ние Сци­пи­о­ну. (11) На сей раз после мно­го­чис­лен­ных заседа­ний в сена­те и народ­ных собра­ний дело кон­чи­лось тем, что реше­ние пре­до­став­ле­но было сена­ту. (12) Сена­то­ры, дав, соглас­но уго­во­ру¹¹⁷, клят­ву, поста­но­ви­ли: пусть кон­су­лы дого­во­рят­ся меж­ду собой или бро­сят жре­бий, кому оста­вать­ся в Ита­лии, а кому коман­до­вать фло­том в пять­де­сят судов. Полу­чив­ший флот пусть отплы­ва­ет в Сици­лию; (13) если мир с кар­фа­ге­ня­на­ми заклю­чить не удаст­ся, пусть пере­пра­вит­ся в Афри­ку, пусть кон­сул ведет вой­ну на море, а Сци­пи­он, обла­дая той же пол­нотой вла­сти, что и рань­ше, — на суше. (14) Если об усло­ви­ях мира дого­во­рят­ся, то народ­ные три­бу­ны спро­сят у наро­да, дове­ря­ет ли он заклю­чать мир Пуб­лию Сци­пи­о­ну или же кон­су­лу и кому над­ле­жит пере­во­зить из Афри­ки победо­нос­ное вой­ско, если в том будет потреб­ность. (15) Если народ пове­лит с.435 Пуб­лию Сци­пи­о­ну и заклю­чить мир, и пере­вез­ти вой­ско, то кон­сул пусть не пере­прав­ля­ет­ся из Сици­лии в Афри­ку, (16) а дру­гой кон­сул, кото­ро­му выпа­ла Ита­лия, пусть при­мет два леги­о­на от пре­то­ра Мар­ка Секс­тия.

41. (1) Сци­пи­о­ну про­дле­но было коман­до­ва­ние все­ми вой­ска­ми в Афри­ке; пре­то­ру Мар­ку Вале­рию Фаль­то­ну в Брут­тии были даны два леги­о­на, кото­ры­ми в про­шлом году коман­до­вал Гай Ливий; (2) пре­тор Пуб­лий Элий полу­чил два леги­о­на в Сици­лии от Гнея Тре­ме­лия; Марк Фабий в Сар­ди­нии — один леги­он, кото­рым преж­де рас­по­ла­гал про­пре­тор Пуб­лий Лен­тул. (3) Мар­ку Сер­ви­лию, кон­су­лу про­шло­го года, остав­ле­ны были его два леги­о­на и про­дле­на власть в Этру­рии.

(4) Что до Испа­нии, то уже несколь­ко лет¹¹⁸ там нахо­дят­ся Луций Кор­не­лий Лен­тул и Луций Ман­лий Аци­дин; пусть кон­су­лы пере­го­во­рят с три­бу­на­ми и те, если им угод­но, спро­сят у наро­да, кому он велит рас­по­ря­жать­ся в Испа­нии. (5) Пусть полу­чив­ший власть набе­рет себе из двух войск сол­дат-рим­лян, чтобы соста­вить из них один леги­он, и союз­ни­ков-лати­нян, чтобы соста­вить из них пят­на­дцать когорт; ста­рых сол­дат пусть отве­зут в Ита­лию Луций Кор­не­лий и Луций Ман­лий¹¹⁹. (6) Кон­су­лу пору­че­но было сена­том соста­вить флот в пять­де­сят кораб­лей, выбрав по сво­е­му жела­нию суда из фло­тов Гнея Окта­вия, нахо­див­ше­го­ся в Афри­ке, и Пуб­ли­ция Вил­лия^[5], охра­няв­ше­го сици­лий­ское побе­ре­жье; (7) у Пуб­лия Сци­пи­о­на оста­нут­ся сорок воен­ных кораб­лей; если ему угод­но, чтобы ими коман­до­вал Гней Окта­вий, то за Окта­ви­ем оста­нет­ся на этот год про­пре­тор­ская власть; (8) если же Сци­пи­он поста­вит над ними началь­ни­ком Лелия, то Окта­вий вер­нет­ся в Рим и при­ведет кораб­ли, кон­су­лу не нуж­ные. Поста­нов­ле­но было дать десять кораб­лей Мар­ку Фабию в Сар­ди­нию. (9) Кон­су­лам было веле­но набрать два город­ских леги­о­на. В этом году у государ­ства было четыр­на­дцать леги­о­нов¹²⁰ и сто воен­ных кораб­лей.

42. (1) Затем заня­лись посла­ми Филип­па и кар­фа­ге­нян. Сна­ча­ла сенат при­нял македо­нян. (2) Пест­ра была их речь. То они оправ­ды­ва­лись — ведь из Рима к царю отправ­ле­ны были послы жало­вать­ся на ограб­ле­ние земель рим­ских союз­ни­ков, то напа­да­ли сами, обви­няя союз­ни­ков рим­ско­го наро­да (3) и с осо­бен­ным оже­сто­че­ни­ем Мар­ка Авре­лия, одно­го из трех направ­лен­ных к ним послов¹²¹. Он, гово­ри­лось в речи, задер­жал­ся близ македон­ских гра­ниц и, набрав вои­нов, бес­по­ко­ил македо­нян вопре­ки дого­во­ру набе­га­ми и часто всту­пал в насто­я­щие сра­же­ния с их началь­ни­ка­ми. (4) При­том в той же речи тре­бо­ва­ли они вер­нуть им тех македо­нян (и пред­во­ди­те­ля их, Сопат­ра), кото­рые слу­жи­ли у Ган­ни­ба­ла в наем­ни­ках, были взя­ты в плен и сиде­ли в тюрь­ме¹²².

(5) Отве­чал, воз­ра­жая македо­ня­нам, Марк Фурий, для того и отправ­лен­ный в Рим Авре­ли­ем из Македо­нии. Авре­лия, с.436 объ­яс­нил он, оста­ви­ли, чтобы союз­ни­ки рим­ско­го наро­да, устав­шие от обид и набе­гов, не отпа­ли к царю; Авре­лий не выхо­дил за пре­де­лы союз­ни­че­ских земель, (6) но втор­гав­ших­ся туда гра­би­те­лей не остав­лял без­на­ка­зан­ны­ми; Сопатр, чело­век высо­ко­по­став­лен­ный и род­ст­вен­ник царя, совсем недав­но был послан в Афри­ку в помощь Ган­ни­ба­лу и кар­фа­ге­ня­нам с четы­рех­ты­сяч­ным отрядом македо­нян¹²³ и с день­га­ми. (7) Македо­нян ста­ли рас­спра­ши­вать об этих делах, они запу­та­лись в объ­яс­не­ни­ях и полу­чи­ли ответ вполне недву­смыс­лен­ный. Царь, ска­за­ли им, хочет вой­ны и ско­ро ее полу­чит, если будет вести себя по-преж­не­му. (8) Дво­я­ко нару­шил он дого­вор: оби­жал союз­ни­ков рим­ско­го наро­да, бес­по­коя их сво­и­ми набе­га­ми; помо­гал вра­гам Рима день­га­ми и сол­да­та­ми. (9) И Пуб­лий Сци­пи­он посту­па­ет пра­виль­но, сочтя вра­га­ми рим­ско­го наро­да бив­ших­ся про­тив него и зако­вав их и по взя­тии в плен. (10) И Мар­ку Авре­лию сенат бла­го­да­рен за его хоро­шую служ­бу государ­ству: он защи­щал союз­ни­ков рим­ско­го наро­да ору­жи­ем, коль ско­ро пра­во и дого­вор ока­за­лись бес­силь­ны.

(11) Македо­нян отпу­сти­ли с этим суро­вым отве­том, затем при­гла­си­ли кар­фа­ген­ских послов. Сена­то­ры обра­ти­ли вни­ма­ние на их воз­раст и зва­ние — это были пер­вей­шие в государ­стве люди, — и каж­дый поду­мал, что толь­ко теперь начи­на­ют­ся насто­я­щие пере­го­во­ры о мире. (12) Сре­ди послов выде­лял­ся Газ­д­ру­бал, кото­ро­го про­зва­ли в наро­де Коз­ли­ком¹²⁴: он все­гда сто­ял за мир и был про­тив­ни­ком все­го ста­на Бар­кидов. (13) Тем убеди­тель­нее зву­ча­ло его утвер­жде­ние: не государ­ство, а често­лю­бие немно­гих виною вой­ны. (14) Речь свою он раз­но­об­ра­зил: то оправ­ды­вал­ся, отво­дя обви­не­ния, то при­зна­вал неко­то­рые из них — ведь, отри­цая оче­вид­ное, нече­го было бы рас­счи­ты­вать на снис­хож­де­ние, — то даже уго­ва­ри­вал отцов-сена­то­ров не пре­воз­но­сить­ся в сча­стии — (15) ведь если бы кар­фа­ге­няне послу­ша­лись его с Ган­но­ном¹²⁵ и не упу­сти­ли бы вре­ме­ни, то сами пред­ла­га­ли бы усло­вия мира, о каких сей­час про­сят: ред­ко дару­ют­ся людям сра­зу и сча­стье, и здра­вый смысл. (16) Рим­ский народ пото­му и непо­бедим, что в сча­стии он оста­ет­ся трез­вым и рас­суди­тель­ным: было бы уди­ви­тель­но, будь это ина­че. (17) Люди, непри­выч­ные к уда­чам, ликуя, теря­ют голо­ву; рим­ско­му наро­ду победы при­выч­ны, почти что при­ску­чи­ли, да и вооб­ще рим­ляне рас­ши­ри­ли свою дер­жа­ву не столь­ко победа­ми, сколь­ко мило­сти­вым отно­ше­ни­ем к побеж­ден­ным. (18) Осталь­ные послы взы­ва­ли ско­рее к жало­сти: они напо­ми­на­ли о том, с какой высоты вели­чия низ­верг­ну­ты кар­фа­ге­няне; их ору­жию под­вла­стен был чуть не весь мир, теперь у них нет ниче­го, кро­ме горо­да; (19) запер­тые в его сте­нах, они ничем боль­ше не рас­по­ря­жа­ют­ся ни на суше, ни на море: даже сам город, даже род­ной дом оста­нут­ся им, толь­ко если рим­ский народ не будет настоль­ко жесток, чтобы их раз­ру­шить. (20) Сена­то­ры были, с.437 каза­лось, тро­ну­ты; рас­ска­зы­ва­ют, что какой-то сена­тор, него­дуя на кар­фа­ге­нян за их веро­лом­ство, спро­сил, каки­ми бога­ми покля­нут­ся они, заклю­чая мир, если тех, кото­ры­ми преж­де кля­лись, вско­ре обма­ну­ли. (21) «Все теми же, — ска­зал в ответ Газ­д­ру­бал, — кото­рые так суро­во кара­ют нару­ши­те­лей дого­во­ра».

43. (1) Все скло­ня­лись к миру, но кон­сул Гней Лен­тул, полу­чав­ший коман­до­ва­ние фло­том, вме­шал­ся и вос­про­ти­вил­ся сена­ту. (2) Тогда народ­ные три­бу­ны Маний Аци­лий и Квинт Мину­ций обра­ти­лись к наро­ду: угод­но ли ему, повеле­ва­ет ли он, чтобы сенат поста­но­вил заклю­чить мир с Кар­фа­ге­ном; и кому имен­но повеле­ва­ет он заклю­чить мир и вывез­ти вой­ско из Афри­ки? (3) На вопрос о мире все три­бы отве­ти­ли утвер­ди­тель­но и пове­ле­ли, чтобы мир заклю­чил Сци­пи­он и чтобы он же вывез вой­ско из Афри­ки. (4) Осно­вы­ва­ясь на этом, рим­ский сенат поста­но­вил, чтобы Пуб­лий Сци­пи­он, пере­го­во­рив со сво­и­ми деся­тью лега­та­ми, заклю­чил мир с наро­дом кар­фа­ген­ским на усло­ви­ях, какие най­дет нуж­ны­ми.

(5) Кар­фа­ге­няне побла­го­да­ри­ли сена­то­ров и попро­си­ли раз­ре­ше­ния вой­ти в город и пого­во­рить со сво­и­ми сограж­да­на­ми, кото­рые нахо­ди­лись в пле­ну под стра­жей; (6) неко­то­рые из них, ска­за­ли послы, люди знат­ные, им род­ст­вен­ни­ки и дру­зья; к неко­то­рым у них пору­че­ния от род­ных. (7) Согла­сие было дано, и тогда кар­фа­ге­няне попро­си­ли доз­во­ле­ния выку­пить, кого они захотят. Им веле­ли назвать этих людей; они назва­ли око­ло двух­сот имен, и сенат поста­но­вил: (8) пусть рим­ские послы отве­зут в Афри­ку к Сци­пи­о­ну две­сти плен­ных, по выбо­ру кар­фа­ге­нян, и ска­жут ему: если о мире дого­во­рят­ся, пусть он отдаст их без выку­па кар­фа­ге­ня­нам.

(9) Феци­а­лам¹²⁶ веле­но было отпра­вить­ся в Афри­ку для заклю­че­ния дого­во­ра. По их прось­бе сенат издал такое поста­нов­ле­ние: пусть каж­дый феци­ал возь­мет с собой кре­мен­ной нож и свя­щен­ную ветвь, пусть рим­ский пре­тор пове­лит феци­а­лам заклю­чить дого­вор, а они пусть потре­бу­ют у пре­то­ра пуч­ки свя­щен­ной тра­вы. Эту тра­ву для феци­а­лов обыч­но берут в кре­по­сти.

(10) С тем кар­фа­ге­нян отпу­сти­ли из Рима; при­быв в Афри­ку, они яви­лись к Сци­пи­о­ну и заклю­чи­ли мир на пере­чис­лен­ных выше усло­ви­ях, уже упо­мя­ну­тых: (11) кар­фа­ге­няне выда­ли воен­ные кораб­ли, сло­нов, пере­беж­чи­ков, бег­лых рабов; вер­ну­ли четы­ре тыся­чи плен­ных, сре­ди кото­рых был сена­тор Квинт Терен­ций Кул­ле­он¹²⁷. (12) Кораб­ли Сци­пи­он велел отве­сти в откры­тое море и сжечь; неко­то­рые пере­да­ют, что вся­ко­го рода весель­ных кораб­лей там было пять­сот. Зре­ли­ще это­го неожи­дан­но­го пожа­ра потряс­ло пуний­цев, как потряс бы пожар само­го Кар­фа­ге­на¹²⁸. (13) С пере­беж­чи­ка­ми посту­пи­ли суро­вее, чем с бег­лы­ми раба­ми: союз­ни­ки-лати­ны были обез­глав­ле­ны, рим­ляне рас­пя­ты.

с.438 44. (1) Преды­ду­щий мир с кар­фа­ге­ня­на­ми был заклю­чен за сорок лет до того при кон­су­лах Квин­те Лута­ции и Авле Мину­ции^[7]. (2) А вой­на нача­лась два­дцать три года спу­стя при кон­су­лах Пуб­лии Кор­не­лии и Тибе­рии Сем­п­ро­нии и окон­чи­лась на сем­на­дца­том году при кон­су­лах Гнее Кор­не­лии и Пуб­лии Элии Пете. (3) Как рас­ска­зы­ва­ют, Сци­пи­он впо­след­ст­вии часто гово­рил, что сна­ча­ла Тибе­рий Клав­дий, а потом Гней Кор­не­лий в погоне за соб­ст­вен­ной сла­вой поме­ша­ли ему закон­чить вой­ну раз­ру­ше­ни­ем Кар­фа­ге­на.

(4) Кар­фа­ге­ну, исто­щен­но­му вой­ной, труд­но было сде­лать пер­вый денеж­ный взнос; в кар­фа­ген­ском сена­те скор­бе­ли и пла­ка­ли. Ган­ни­бал, рас­ска­зы­ва­ют, рас­сме­ял­ся, (5) и Газ­д­ру­бал Коз­лик упрек­нул его: он сме­ет­ся над общим горем, а сам ведь и вино­ват в этих сле­зах. (6) «Если бы, — отве­тил Ган­ни­бал, — взгляд, раз­ли­чаю­щий выра­же­ние лица, мог про­ник­нуть и в душу, то вам ста­ло бы ясно, что этот смех, за кото­рый вы меня уко­ря­е­те, идет от серд­ца не радост­но­го, а почти обе­зу­мев­ше­го от бед. Пусть он не ко вре­ме­ни, но все-таки луч­ше, чем ваши глу­пые и гнус­ные сле­зы. (7) Пла­кать сле­до­ва­ло, когда у нас ото­бра­ли ору­жие, сожгли кораб­ли, запре­ти­ли вое­вать с внеш­ни­ми вра­га­ми — тогда нас и рани­ли насмерть. Не думай­те, что это о вашем спо­кой­ст­вии поза­бо­ти­лись рим­ляне. (8) Дол­го пре­бы­вать в покое ни одно боль­шое государ­ство не может, и если нет внеш­не­го вра­га, оно най­дет внут­рен­не­го: так, очень силь­ным людям боять­ся, кажет­ся, неко­го, но соб­ст­вен­ная сила их тяго­тит. (9) А мы лишь в той мере чув­ст­ву­ем общее бед­ст­вие, в какой оно каса­ет­ся наших част­ных дел, и боль­нее все­го нам денеж­ные поте­ри. (10) Когда с побеж­ден­но­го Кар­фа­ге­на совле­ка­ли доспе­хи, когда вы увиде­ли, что сре­ди столь­ких афри­кан­ских пле­мен толь­ко он, един­ст­вен­ный, без­ору­жен и гол, никто не засто­нал, (11) а теперь, когда каж­до­му при­хо­дит­ся из част­ных средств вно­сить свою долю в упла­ту нало­жен­ной на нас дани, вы рыда­е­те, как на все­на­род­ных похо­ро­нах. Боюсь, ско­ро и вы пой­ме­те, чего сего­дня пла­ка­ли над самой малой из ваших бед!» Тако­вы были сло­ва Ган­ни­ба­ла к кар­фа­ге­ня­нам.

(12) Сци­пи­он, созвав всех на сход­ку, объ­явил, что дару­ет Маси­нис­се вдо­ба­вок к его отцов­ско­му цар­ству город Цир­ту¹²⁹ и про­чие горо­да и зем­ли, при­над­ле­жав­шие Сифа­ку и пере­шед­шие к рим­ля­нам. (13) Гнею Окта­вию он велел отве­сти флот в Сици­лию и пере­дать его Гнею Кор­не­лию, а кар­фа­ген­ским послам отпра­вить­ся в Рим, чтобы реше­ни­ем сена­та и наро­да утвер­жде­ны были усло­вия мира, пред­ло­жен­ные Сци­пи­о­ном в согла­сии с его деся­тью лега­та­ми.

45. (1) Мир и на суше, и на море был уста­нов­лен; Сци­пи­он поса­дил сол­дат на кораб­ли и пере­пра­вил­ся в Сици­лию, в Лили­бей. (2) Отсюда он отпра­вил боль­шую часть сол­дат морем, а сам напра­вил­ся в Рим; он шел по Ита­лии¹³⁰; стра­на радо­ва­лась с.439 миру не мень­ше, чем победе: высы­па­ли при­вет­ст­во­вать его жите­ли горо­дов; тол­пы селян запруди­ли доро­гу. В Город он въе­хал с три­ум­фом, еще не видан­ным. (3) В каз­ну внес он сто трид­цать три тыся­чи фун­тов сереб­ра. Сол­да­там дал из добы­чи каж­до­му по четы­ре­ста ассов. (4) Сифа­ка неза­дол­го до Сци­пи­о­но­ва три­ум­фа пере­ве­ли из Аль­бы в Тибур, смерть изба­ви­ла его от гла­зе­ю­щей тол­пы. Сама эта смерть, прав­да, не про­шла неза­ме­чен­ной: его похо­ро­ни­ли на государ­ст­вен­ный счет¹³¹. (5) Поли­бий, писа­тель, кото­рым нель­зя пре­не­бречь¹³², одна­ко, пишет, что Сифа­ка вели в три­ум­фаль­ном шест­вии. За три­ум­фа­то­ром сле­до­вал Квинт Терен­ций Кул­ле­он в кол­па­ке отпу­щен­ни­ка¹³³ — до кон­ца жиз­ни чтил он чело­ве­ка, воз­вра­тив­ше­го ему сво­бо­ду. (6) Мне оста­лось неяс­ным, как Сци­пи­он полу­чил про­зви­ще Афри­кан­ско­го: дано ли оно сол­да­та­ми, к нему при­вя­зан­ны­ми, наро­дом, его любив­шим, или же льсте­ца­ми из бли­жай­ше­го окру­же­ния вро­де тех, что на памя­ти наших отцов про­зва­ли Сул­лу Счаст­ли­вым, а Пом­пея Вели­ким. (7) Досто­вер­но извест­но, что Сци­пи­он, пер­вым пол­ко­вод­цем, полу­чил свое про­зви­ще, про­из­веден­ное от име­ни поко­рен­но­го им наро­да; потом, сле­дуя это­му образ­цу, люди, чьим победам дале­ко было до Сци­пи­о­но­вых, оста­ви­ли потом­кам пыш­ные над­пи­си к сво­им изо­бра­же­ни­ям¹³⁴ и гром­кие про­зви­ща.